Белый шум

10 мая 2023 г.

Когда я взяла телефон в руки и увидела первую часть сообщения в телеграме «Лёша пропал без вести», то первая мысль, которая пришла мне в голову: «я никогда больше не наору на него за разбросанные по спальне носки». Ужасно идиотская мысль, почему именно она? Кастрюля злобно зашипела и капли бульона брызнули на только недавно отмытую до блеска чёрную индукционную плиту, и сразу же закипели с противным чавканьем. Я быстро вернула телефон туда, где взяла – на влажную разделочную доску, покрытую бесконечными царапинами от ножа. Вытирая влагу с плиты, вдруг наконец до конца осознала эти четыре слова, которые прочитала.

Пропал? Вниз по спине устремилась капля пота, хотя окно было нараспашку и прохладный ветер трепал полупрозрачный тюль. Я на ощупь пошарила по плите и, пытаясь унять дрожь в пальцах, наконец нажала на кнопку выключения. Да пошёл этот суп… Сдвинула шторы влево и, облокотившись на подоконник, стала смотреть на улицу. Термометр, прикрученный к обратной стороне окна, влажный от ночного дождя, показывал, что в Железногорске сейчас +8°.

Сзади послышался скрип стула, вырвавший меня из какого-то гипнотического состояния.

— Мам, а как ты думаешь, папа привезёт мне танк, как обещал?

Серёжа сидел за кухонным столом, правой рукой вырисовывая круги синим фломастером в альбоме, а левой ковыряя белую клеёнку. В любое другое время я бы сделала замечание, но сейчас я только сглотнула огромный ком в горле, медленно разжала пальцы, впившиеся в подоконник, и ответила.

— Наверняка, Серёж, будем его прямо под окнами парковать, — я моргнула, потом ещё раз и ещё. Поняла, что к глазам подступают слёзы, которые совсем не хотелось показывать сыну.

Превозмогая всё, что только возможно в этом сраном мире, наконец сделала шаг от окна, ноги словно налились свинцом.

— Сына, я сейчас вернусь, ещё минут пятнадцать и будем завтракать, ага? — я сделала невозможные усилия, чтобы голос не дрожал, но теперь он звучал неестественно ровно, будто не мой, а какого-нибудь робота из грёбаного детского мультика.

Серёжа даже не поднял головы, увлечённый рисунком. Край клеёнки уже превратился изорванные лохмотья, но мне было всё равно. Я прошла мимо, стараясь не смотреть на его работу: на зелёные танки с кривыми дулами, на синие круглые мины, которые он так старательно обводил фломастером. Он зациклился на это тематике и не переставал рисовать всю эту военную хрень с тех самых пор, как Лёша уехал на Украину в составе Вагнеров. На ходу рука цапнула телефон с разделочной доски — старый маникюр скользнул по влажному и скользкому от конденсата пластику.

Спальня встретила меня полумраком, потому что я до сих пор не подняла шторы. С тех пор как я сплю одна, мне вообще наплевать как выглядит эта комната при свете дня. У прикроватной тумбочки до сих пор валялись носки, которые нередко становились причиной для скандала в нашей семье. Я оставила их нетронутыми — иногда мне казалось, что Лёша только что их скинул и вышел на минуту. Может поэтому и не убрала…

Я села на край кровати и снова открыла сообщение, синий свет от экрана телефона осветил моё лицо и потолок. «Лёша пропал без вести. Вчера под Бахмутом». Я, наконец, дочитала сообщение до конца. Бои за этот проклятый город, за Артёмовск, за этот кусок земли начались прошлым летом и продолжались до сих пор. Я знала только потому, что бесконечно скроллила телеграм-каналы русских военкоров и различных новостных агентств — до тех пор, как муж отправился на войну я даже особо и не сидела в этом мессенджере, только в инстаграме, подписавшись на мастера по манику, да на парочку блогерш, которые рассказывали про жизнь в Америке в иммиграции. Ну ещё в Сферуме — ковидные годы вытрясли из учителей всю душу с этой невероятно убогой поделкой от ВК.

Палец водил по экрану в нерешительности. Мне нужно что-то написать, что-то спросить у Вити? Это от него пришло сообщение, от мужика в возрасте из Бородино — города горняков. И характер у Вити был своеобразный: жёсткий, дисциплинированный, прямолинейный. Лёша сдружился с этим 50-летним шахтёром, который полжизни провёл, работая экскаваторщиком на Берёзовском угольном разрезе.

За дверью раздался едва слышное постукивание, это Серёжа привычно стучал фломастером по столу. Он вечно так делал, когда сосредотачивался во время рисования. Звук прервал мой поток мыслей, почему-то ушедший в сторону угольной промышленности Красноярского края.

Я откинулась на спину и потянувшись, положила телефон на тумбочку. Провела ладонью по одеялу, по той стороне, где обычно спал Лёша. Было ожидаемо прохладно. Перевернулась на живот и вновь взяла в руки телефон, на заставке была наша с ним свадебная фотография — на ней мы довольные, улыбаемся. Теперь я даже не могла вспомнить, когда в последний раз слышала его смех.

Внезапная вибрация заставила меня дёрнуться и выронить телефон, он проехал по краю кровати и с громким стуком шлёпнулся на пол. Я потянулась вслед за ним и повернула его экраном к себе. Людмила Степановна, свекровь. Удивительно, с какой силой пальцы сжались, даже телефон хрустнул. Интересно, она тоже уже знает, иначе зачем ей звонить? Она всё высказала мне ещё в тот день, когда Лёшу увезли из отделения в СИЗО. В то самое грёбаное СИЗО, где он зачем-то подписал контракт с ЧВК. Тогда я думала, что это назло мне. А теперь уже и не знаю.

Телефон продолжал вибрировать ещё пару секунд и, наконец, замолк. Я лежала в тишине и продолжала, как заворожённая смотреть на экран. Наконец, пришло СМС «Аня! Возьми трубку немедленно!». Я закусила губу, понимая, что она не отстанет и будет звонить до тех пор, пока я не сломаюсь. Поэтому я решила сломаться сразу же — тем более ситуация к этому располагала. Очередная серия вибраций в бесшумном режиме разрядила тишину в спальне. Через закрытую дверь с кухни доносился голос Серёжи, он декларировал один из детских стихов на английском языке, которым я его учила.