Бент-Решет

Глава 1: Арфа в тени колонн

В сердце Абджу — древнего поселения на западном берегу Нила в Верхнем Египте, где река лениво извивалась, словно серебряная змея под палящим солнцем, у подножия золотистых холмов пустыни, — воздух дрожал от зноя и аромата благовоний. Это был не просто посёлок из глинобитных хижин и пыльных улиц — Абджу был вратами в загробный мир, священным домом Осириса.

Осирис, великий бог плодородия и загробной жизни, был сердцем этого места. Местные жители передавали его легенду из поколения в поколение.

Давным-давно Осирис правил Египтом мудро и справедливо: он положил конец воровству, научил людей выращивать зерно, виноград и молиться богам. Но зависть разгорелась в сердце его брата Сета — бога хаоса, ярости и песчаных бурь. Сет завидовал брату, жаждал власти, трона и любви народа, что склонился перед Осирисом, как перед отцом.

Однажды Сет, собрав союзников — злых духов — устроил пир в честь брата. Под звуки флейт и барабанов его слуги внесли в зал прекрасный саркофаг, украшенный золотом и лазуритом. «Кто ляжет в него, и кому тот окажется впору, тому и подарю его!» — пообещал Сет. Осирис, не чуя подвоха, лёг внутрь — и Сет, захлопнув крышку, надёжно заколотил её. Тело Осириса бросили в Нил, где он провёл три дня и три ночи, раздираемый челюстями речных тварей. Убийство произошло семнадцатого дня месяца Хатхор и на двадцать восьмой год правления Осириса.

Египет погрузился в скорбь: поля пожелтели, урожай пропал, а люди шептались: «Боги отвернулись». Но Исида, верная жена Осириса и мать всего живого, не смирилась. С крыльями сокола на спине она летала по миру, спрашивая птиц и зверей: «Где мой повелитель?» Волны вынесли саркофаг с Осирисом к берегам Кебнидр в далёкой Финикиитерритория Ливана, где кедр оплёл его стволом, словно обнимая. Местный царь Мелеккарет приказал срубить дерево и изготовить из него колонну для своего дворца. Исида, явившись во дворец, уговорила царя и царицу Астарту отдать ей колонну, чтобы извлечь саркофаг.

Когда Исида вернулась с телом мужа в Египет, Сет пришёл в ярость, изрубил Осириса на множество частей и разбросал их по землям Египта. Исида, не дрогнув, собрала их одну за другой: левую ногу нашла в Верхнем Египте, правую — в Среднем Египте, голову — в Абджу. С помощью магии и заклинаний, шепча над мумией: «О живой Осирис, восстань!», она воскресила мужа на одну ночь. Из их союза родился сын Гор — бог неба. Осирис же ушёл в Дуат — подземный мир — и стал повелителем мёртвых, судьёй душ, чьи весы сравнивают сердца усопших с пером Маат. Когда Гор подрос, он отомстил Сету за убийство отца. А город Абджу, в котором нашли голову Осириса, стал центром мистерий — ежегодных ритуалов, где жрецы и жрицы разыгрывали смерть и возрождение, напоминая: жизнь вечна, как разлив Нила.

В год, когда фараон Сети I, сын великого Рамсеса, только-только взошёл на трон, в скромной лачуге у края базара родилась девочка. Её назвали Бент-Решет — «Арфа Радости». Имя дали по совету гадалки, которая, увидев кроху с глазами цвета финика, прошептала: «Она запоёт мелодию богов, как Исида над телом Осириса».

Отец, Хор-ем-Хет, был простым воином в армии фараона и служил в отряде, охранявшем границу Дельты. Его лицо было изборождённым шрамами от копий ретинских наёмников. В мирное время Хор-ем-Хет возвращался в Абджу, где его ждала жена, Мерит-Исида — хрупкая женщина с руками, огрубевшими от ношения корзин с овощами. Она торговала на базаре: свежие огурцы, спелые финики, пучки зелени, что росла у берега Нила. Их лачуга, сложенная из пальмовых ветвей и глины, пахла землёй и специями. По вечерам, когда солнце клонилось к закату, Мерит-Исида садилась у очага, баюкая кроху Бент-Решет, и пела старые песни об Исиде, собирающей части тела Осириса. «Моя арфа, — шептала она, целуя тёплый лобик дочери, — ты будешь петь для богов, как Исида пела над своим возлюбленным, чтобы вернуть его из тьмы. Но помни: любовь — как Нил, она дарит жизнь, но может унести всё».

Бент-Решет росла в ритме этого маленького мира: шумный базар по утрам, где торговцы выкрикивали цены под тенью пальм; пыльные игры с соседскими детьми у реки, где они строили песчаные крепости, имитируя храм Осириса. Изредка возвращался отец и приносил медные браслеты, рассказывая дочери о далёких землях — о снежных вершинах Ретену и золотых колесницах фараона. В три года Бент-Решет уже бегала босиком по улицам, её чёрные кудри развевались на ветру. Она любила сидеть на коленях у матери, слушая, как та перебирает бусы из лазурита, и повторяла за ней слова молитв: «Исида, мать всех, защити нас от тьмы, как ты защитила Осириса от коварства Сета». Хор-ем-Хет, возвращаясь из походов, подбрасывал дочь в воздух и смеялся: «Ты — моя маленькая воительница, как Гор, но с глазами твоей матери. Не то что я — грубый копьеносец, бьющий хеттов за фараона».

Но боги, как всегда, напомнили о своей прихоти… Это случилось в сезон разлива Нила, когда воздух стал тяжёлым от влаги, а в лачугах запищали комары. Мерит-Исида слегла от лихорадки — той, что египтяне звали «огнём Сехмет», богини-львицы, чьи стрелы жгли внутренности, подобно ярости Сета. Сначала Мерит-Исида жаловалась на слабость, отказываясь от еды, потом кожа её пожелтела, как высохший папирус, а глаза ввалились. Хор-ем-Хет, только что вернувшийся с инспекции границ, бросил копьё и метнулся к знахарке — старухе из храма. Но ничто не помогло: ни отвары из шафрана, ни приношения богам… Мерит-Исида угасала на глазах.

Бент-Решет, ещё не понимая глубины беды, сидела у ложа матери, держа её руку. «Мама, спой песню об Осирисе», — просила она тоненьким голосом, и Мерит-Исида, собрав последние силы, мурлыкала: «Осирис, зелёный из полей, верни мою радость, как Исида вернула тебя». Однажды ночью, когда серебряный серп луны висел над Нилом, Мерит-Исида прошептала мужу: «Хор-ем-Хет… береги нашу арфу. Отдай её богам, если… если я не встану. Пусть храм Осириса защитит её». Муж кивнул, сжимая кулаки, а Бент-Решет, прижавшись к груди матери, почувствовала, как та затихает. Утром тело Мерит-Исиды обернули в белую льняную ткань, посыпали солью и с ладаном отнесли к реке. Простые похороны — без мумификации, для таких, как они, — но с молитвой: «Исида, прими сестру свою…» Бент-Решет стояла у воды, держа отца за руку, и плакала, не понимая, почему мама уплыла на лодке в никуда. Ей было три года.