Берг

Похищение 1

   Тёмные коридоры замка всегда были плохо освещены, а уж сейчас, с наступающей ночью, тем более. Пройдёшь мимо стражи, как тень, она и не заметит, может, лишь сердце зайдётся непонятным никому беспричинным страхом. На это и был расчёт. Они так долго готовились к этому. Алдору казалось даже, что он помнит план замка наизусть, расположение всех комнат и коридоров. Особенно нужный этаж, этаж, где находился солар – кабинет правителя Дарна – графа Вольдейна.

При мысли о графе правая ладонь сама собой скользнула к поясу и стиснула узкую рукоять длинного кинжала. Да. Именно за этим он и шёл сюда. Ради этого все эти траты, долгая дорога и лишения. Ради того, чтобы убить ненавистного графа.

Дверь даже никто не охранял, настолько он и вся его охрана беспечны. Но свет-то из окон падал вниз во внутренний дворик замка, значит, он был здесь. Был! Он не ложится в такую рань. Так и есть!

Алдор прикрыл дверь за спиной и исподлобья глянул на работающего за столом графа. Склонённая седая голова, чёрный расшитый камзол и белоснежная рубашка – жипон. Наконец, – огромные удивлённые глаза. Он не видел лица Алдора под чёрным шарфом, скрывающим всё, кроме пронзительных тёмных глаз, пылающих ненавистью. Но даже и без этого шарфа он всё равно бы не узнал его, прошло столько лет после последней их встречи.

– Что за... – Граф отодвинул бумаги и попытался подняться из-за стола.

– Только не делайте лишних движений... – Алдор отбросил в сторону полу плаща и направил на графа короткий однозарядный арбалет.

Из него можно было сделать всего один выстрел, потом времени уже не будет, если вдруг этот выстрел окажется неудачным. На этот случай есть кинжал, он приятно оттягивал свободный пояс на правую сторону.

– Кто вы такой? Я вас не знаю...

– Конечно... – Алдор согласился, делая несколько шагов навстречу графу, уходил от спасительной двери.

Но позволить себе промахнуться сейчас, после всего, что пережил, чтобы попасть сюда, он не мог. А кабинет оказался огромным, да ещё и плохо освещённым. Попади здесь попробуй! И рука дрожит... Столько дней почти без сна...

– Как вы попали сюда, кругом охрана?

Надо отдать должное графу – он поднялся из-за стола, без страха глянул в глаза. Может, только лишь тревога и читалась на его лице, но не страх.

Алдор усмехнулся в ответ. Надо стрелять, стрелять и уходить отсюда. Но так хотелось, чтобы он знал, за что умирает, чтобы пожалел, чтобы пережил страх.

– Что вы хотите?

– Убить вас...

– За что?

– У вас мало врагов?

– Хватает, но не думаю, что все они способны на подобную подлость... В моём собственном доме, ночью... Под носом у охраны...

– Это не подло, это смело…

– Из арбалета – это признак смелости? – Граф Вольдейн усмехнулся и вышел из–за стола.

– Стойте, где стоите, или я...

– Убьёте меня? – перебил граф с насмешкой. – Вот это новость. А не за этим ли вы сюда пришли?

– Стойте!

– Ну, стреляйте же!

Граф сам шагнул навстречу, и эта его решительность смутила Алдора, он стушевался от удивления. Ожидал от графа любой реакции, но не такой, и рука с арбалетом ещё больше задрожала.

– Стреляйте!

За спиной неожиданно распахнулась дверь, раздался громкий женский возглас:

– Папочка, я хотела сказать тебе...

И в этот момент Алдор выстрелил, выстрелил неприцельно, как получилось. Вряд ли арбалетный болт причинил хоть какой-то вред графу, он прошёл стороной. Всё смешалось вдруг.

Алдор резко обернулся и встретился с испуганным взглядом молодой девушки в длинной ночной сорочке до пят и в глухом плаще.

– Что... Что здесь происходит? – прошептала она и, заметив арбалет в руке Алдора, всё поняла и закричала на всю комнату, на весь этаж, на весь замок.

За спиной шевельнулся граф, но Алдор среагировал быстрее – лезвие кинжала замерло у горла девчонки и заставило её замолчать.

– Заткнись! – Алдор перехватил её левой рукой через грудь, больно стиснул пальцами правое плечо напротив, глянул в лицо графа, предупреждающе блеснув в полумраке лезвием кинжала. – Стойте! Стойте, где стоите, или я убью её...

Граф поджал тонкие губы и ответил:

– Сейчас здесь будет полно охраны, вам не уйти отсюда живым, поверьте.

– Посмотрим. Пока в моих руках ваша дочь, я могу рассчитывать на многое... – Алдор отвечал ему негромко, обжигая горячим дыханием девичью щёку. – Разве не так? Или вы позволите мне убить её?

Шарф сполз вниз, открыв лицо Алдора, но распущенные светло–русые волосы девушки так и так закрывали его, делали тёмные глаза на фоне них ещё более выразительными.

– Вы пришли убить меня, зачем вам убивать мою дочь? Она ничего вам не сделала…

– Папочка, помоги мне... Помоги мне, прошу тебя, пожалуйста... Сделай что-нибудь...

Похищение. 2

Алдор проснулся, глядя перед собой, какое-то время не понимал, где он, что вокруг. Потом приподнялся на локте, оглядываясь по сторонам. Корвин ещё спал, огонь в камине прогорел, было холодно, свет падал из окна на пыльный пол. Мелкие пылинки кружились в воздухе, сверкали при свете дня. Алдор повернул голову и натолкнулся на взгляд графской дочери. Она так и сидела на стуле, глядя исподлобья.

Этот взгляд смутил Алдора, и он постарался отвернуться, забыть о том, что, кроме Корвина, здесь есть ещё кто-то. Что это она так смотрит?

Алдор поднялся и поворошил угли в камине, разгрёб золу в стороны, а алые угли придвинул поближе, чтоб отдали ещё тепло.

– Вы обещали отпустить меня... Вы говорили, что отпустите, если отец сохранит вам жизнь... – она заговорила первой, негромко, но Алдор слышал каждое слово, повернув голову, смотрел ей в лицо. Она куталась в плащи, поджимала ноги, и белая ночная рубашка её светилась яркой немыслимой в этой пыли белизной. – Он сдержал своё слово, а вы – нет... Он мог бы... – Но Алдор перебил её сухо:

– Да что бы он сделал? И не надо сравнивать меня со своим отцом. При хорошем раскладе для него, он убил бы меня, не раздумывая. Так что... – замолчал, отворачиваясь.

– Я хочу в уборную.

Такое прямое заявление вновь заставило Алдора перевести на неё взгляд, он подумал немного.

– Я буду рядом.

Поднялся. Она тоже встала, пошла к двери, остановилась сбоку. Алдор распахнул дверь и ахнул: весь лес, деревья, дворик засыпаны были снегом. Белым–белым свежим снегом. Солнце так сверкало на нём, что глаза не могли выносить этого блеска. От белизны даже дыхание перехватило. Алдор вышел и вытянул девчонку за собой. Та тоже оглядывалась удивлённо, хлопала ресницами, потом втянула голову в плечи, встретив взгляд Алдора.

– Пошли. – Он толкнул её перед собой, тащил за локоть к конюшне. Остановился и отпустил.

– Вы... так и будете здесь стоять? – спросила робко.

– Я могу отвернуться.

– Я так не могу. – Она вспыхнула алыми пятнами по щекам. Алдор упрямо не сводил с неё глаз, будто хотел заставить взглядом подчиниться, но она попросила вдруг: – Пожалуйста...

И Алдор сдался.

– Ладно... Но я буду рядом... – Он отвязал верёвку от пояса. – Я сосчитаю до двадцати, если ты не появишься – пеняй на себя...

– А руки? – Она протянула ему связанные руки. И Алдор развязал и их, не сводя глаз с её лица.

– Я предупредил...

Он зашёл за угол конюшни и остановился, вглядываясь в лес, неторопливо наматывал тонкую верёвку на пальцы левой ладони. Надо было бросить девчонку на дороге, зачем она нужна? Это Корвин настаивает. Везти её к графу в Лион? Накладно. Самим есть нечего. Всего две лошади на троих. Да и ищут их, поди, по всем дорогам сейчас. Да и не место девчонке в мужской компании. Третий всегда лишний. Что с ней делать? Надо с Корвином об этом поговорить.

Она не появлялась, хотя время уже давно вышло. Алдор подождал немного и решил проверить. Он ожидал увидеть, что угодно, но не увидел ничего! Долго смотрел на снег, пока дошло, что она сбежала. Вскинул голову, ища глазами среди деревьев. Её выдал тёмный плащ и движение. Далеко она не ушла. Догнать её можно было легко, и Алдор вмиг сорвался с места.

– Стой! – крикнул. – Догоню и убью!..

Он бежал по тонкой цепочке следов, они были чёткими на свежем снегу, талый контур босых женских ног. Она что, босиком? Его аж передёрнуло в ознобе от этих мыслей.

Она заметила погоню и закричала от отчаяния, оттого, что страх заполнил сердце, но продолжала убегать, петляла между деревьями. Алдор сильно сократил расстояние и, не дожидаясь, рывком прыгнул ей на спину, сбил с ног, навалившись, подминая под себя, вдавливал в мокрый снег её тело всей тяжестью, пятернёй вминал в мокрую мякоть её лицо. Девчонка брыкалась, пыталась вывернуться, сопротивлялась с таким завидным отчаянием, что удивление брало. И Алдор позволил ей повернуть голову, вдохнуть воздуха, ослабил ладонь на затылке.

– Пустите... пустите меня... – шептала она чуть слышно, упиралась ладонями в мокрый снег, перемешанный с палыми листьями.

Алдор перевернул её на спину и закричал ей в лицо, всё ещё вдавливая её тело в снег своим:

– Я поверил тебе! Я тебе поверил!

– Пустите! – Она пыталась вцепиться ногтями в лицо, но он успел перехватить её руки за запястья, вдавил в перемешанный грязный снег слева и справа от головы. – Отпустите меня...

– Знаешь... знаешь, чего ты заслуживаешь за свой обман? – Он приблизил лицо к её лицу, а графская дочь смотрела в глаза с ненавистью, пыталась поджать дрожащие губы, по мокрому лицу текли капли то ли талого снега, то ли слёз. – Тебя убить мало! Ты меня слышишь? Убить! – Алдор закричал на неё, и она закрыла глаза, выдавливая из–под ресниц крупные слёзы. Прошептала:

– Мне больно...

Алдор ещё какое–то время молчал, потом поднялся на ноги и рывком поставил девушку  рядом с собой, крепко держал за локоть. Девчонка уже не сдерживала слёз, рыдала громко, низко опустив голову. Алдор поправил на ней сбившиеся плащи, рубашку, мокрую и грязную. Вспомнив, дёрнул подол вверх, открывая ноги. Так и есть! Она только в тонких чулках, и ноги босые. Боже! Босиком по снегу...

Похищение 3

Лошади шли ходкой рысью, но время всё равно тянулось очень медленно. Усталость брала своё, тем более, за последнее время Вэллия почти толком и не спала, а от холода всё тело сковало. Голова упала на грудь, а потом и сама, не заметив как, Вэллия чуть откинулась назад на грудь Корвина и, угревшись, смогла заснуть. Но даже в этом сне продолжала кашлять и мёрзла, сильно мёрзла. От всего этого так и не заснула глубоко, продолжала всё слышать и чувствовала рысь лошади.

Перед самым рассветом, когда на небе только-только появилась белая полоса, они заметили горящие огни постоялого двора. Корвин остановил лошадь и приказал спешиться.

Спрыгнув на землю, Вэллия чуть не закричала от дикой боли во всём теле, упала на колено, все мышцы дрожали от долгой верховой езды. Нет, она, конечно, умела ездить верхом и часто делала прогулки, но так долго не ездила верхом никогда.

– Боже... – прошептала чуть слышно, не зная, как шевельнуться. Разве это можно с такой болью? – Господи... – Аж, кажется, слёзы навернулись на глаза от боли.

Корвин поймал её за шиворот и рывком поставил на ноги, приказал грубо:

– Вставай!

Вэллия ахнула с болью, замерла, боясь шевельнуться на слабых ногах, шаг сделать. Ждала, когда боль и слабость пройдут.

– Я возьму её с собой, – начал негромко Корвин, – ты останешься с лошадьми здесь, на окраине деревни, найдём какой-нибудь сарай, чтобы спрятаться... Мы с ней пойдём туда. – Дёрнул головой в сторону ярких огней. – Вряд ли кто-то здесь знает её в лицо... да и не узнают её теперь. – Окинул девушку беглым взглядом. Вэллия опустила голову, пряча лицо.

Дальше они пошли пешком, ведя лошадей за собой. На окраине деревни нашли пустой сеновал. Лето было дождливым, и он, видимо, остался пустым. Завели лошадей, сгребли им остатки сенного мусора и трухи. Алдор остался с ними, буркнул еле слышно напоследок:

– Следов натоптали...

– До рассвета никто не появится здесь, да и потом, наверное, тоже... Здесь же пусто... Да и мало ли... Не бойся...

– Я не боюсь.

– Пошли. – Корвин подтолкнул Вэллию к двери. – Пошевеливайся... Если хоть слово кому скажешь – убью, будет лучше, если ты вообще всё время будешь молчать... Я буду разговаривать сам, мне надо, чтобы ты была на глазах и всё. Понятно тебе?

Вэллия ничего не ответила. Она так устала, что вообще не хотела ни о чём думать. Но когда они оказались в зале постоялого двора, Вэллия оживилась; людей было мало, и у неё появилась надежда, что можно будет сделать хоть что-то, привлечь к себе внимание, хоть как-то попросить о помощи.

Но Корвин постоянно держался рядом, так близко, что она чувствовала его локтем руки. Спрашивал хозяина, разговаривал о погоде, договаривался о покупке зерна и хлеба. Оказывается, всё довольно просто, никто и внимания не обратил и вопросов лишних не задавал.

Вэллия исподтишка медленно осматривалась, боясь поднять глаза из-под капюшона. В зале всего два посетителя в дальнем углу, помощник хозяина ушёл за хлебом и за зерном по заказу, у стойки остались лишь Вэллия и Корвин, да хозяин мыл какие–то крынки и глиняные миски. Кто тут сможет помочь? На кого надеяться?

Согревшись в тёплом зале, Вэллия раскашлялась и спрятала лицо в согнутую руку, облокотилась на стойку.

– Эх, парень, да ты заболел! – Толстый трактирщик нахмурил седые лохматые брови, смотрел в упор. – Тебе бы погреться, да чего горяченького выпить... – Смотрел на Вэллию. Ты подняла лицо, вытирая губы ладонью, капюшон упал назад, открывая голову.

– У нас мало денег, – проговорил твёрдо Корвин.

– Да ничего... – Трактирщик наполнил кружку вином, подогретым на плите, добавил отвара каких–то пряных трав. Вэллия узнала лишь запах шалфея. – На, вот, малец, выпей, станет легче... – Поставил кружку перед Вэллией.

Он всё время видел в ней молодого человека, но никак не девушку. Она молчала, глядя снизу, и Корвин подтолкнул локтем в бок, чтоб не тянула, брала, и вопросов бы не было. Вэллия повиновалась. Отпила несколько приятных глотков. Тёплая блаженность разлилась по горлу, телу, зашумела в голове. Потянуло в сон. А трактирщик спрашивал Корвина:

– Куда это вы направляетесь?

– В Альд, у нас там отец старый... Вот проведаем его и обратно... Ненадолго... Дольше дорога обойдётся.

– Брата-то больного надо было дома оставить.

– Да он уже в дороге разболелся.

– М-м... – Трактирщик понимающе покачал головой с сожалением. – А что сам молчит? Молчаливый?

– Не говорит с детства, – нашёлся Корвин, и Вэллия, слушая всё это, перевела на него глаза.

– А слышит?

– Слышит, и то хорошо.

– Да-да, хорошо. – Трактирщик снова покачал головой и добавил: – Хоть понимает, что ему говорят, и то ладно. Давай, я ещё тебе сделаю... горяченького... – Взял кружку из рук Вэллии, завозился у плиты, делая ещё одну тёплую выпивку. – Сейчас погодка такая – только дома сидеть, снег выпал, мороза жди... Да-а... Зима наступила... Сейчас каждый нормальный человек тянется к очагу, к жилью... Странно, что вы всю ночь в дороге.

– Так получилось. – Корвин усмехнулся вполне дружелюбно.

Похищение. 4

Когда покинули пределы деревни, оставили за спиной тропы и поля, Корвин снова сошёл с дороги, направил лошадь в лес. Рассвет уже занимался над холмами, появилась яркая красная полоса, озарившая верхушки деревьев. Выглянул край солнечного диска. В лесу по-прежнему было темно, солнечные лучи ещё не скоро попадут сюда. Снег хрустел под копытами лошадей, деревья мешали ехать свободно. По дороге они, конечно же, продвигались бы быстрее, чем здесь, но в лесу всё же было безопаснее и спокойнее. Вряд ли они кого-то могут встретить здесь, в заснеженном тёмном лесу.

 Лошади шли шагом, пробираясь через кусты и снег, быстро устали, дыша белесым паром, останавливались, пряли ушами и водили мокрыми боками. И Корвин, и Алдор молчали, зная, как далеко слышна человеческая речь в голом лесу. С деревьев летела на снег пожухлая листва, её гнало утренним ветром, катило по снежному полотну.

Алдор чувствовал неимоверную усталость, упрямо глядел в спину Корвина и думал, сколько ещё сил тот успел сохранить, чтобы двигаться и двигаться вперёд. У него же сил не хватало ни на что, еле-еле в седле держался, а ещё ведь и девчонку эту держать приходилось, и за себя думать и за неё. Она, безвольная и разбитая, словно спала сидя, разговаривала, чуть слышно бурча что-то непонятное под нос. Может быть, молилась, а, может быть, и бредила уже. Конечно же, она больна и, если не начать лечить её, она умрёт... Они поедут быстрее... но...

Алдор стиснул зубы. Он хотел убить её отца, это на него было совершено покушение. Девчонка эта совсем не нужна ему,  даже если она его дочь.  Она ему  лично не сделала ничего, в отличие от своего отца. Это тот убил всю семью у Алдора. Это только ему он должен был мстить, но не ей. И если она умрёт, это будет его вина, ведь это он украл её из дома, а обещал отпустить. Если он допустит, чтоб она умерла, он станет похож на её отца, графа Вольдейна. Это тот много лет назад убил родных Алдора, брата, сестру, мать... Алдору было всего десять, а он помнил тот день, будто это было вчера...

А сейчас получается, что он сам мстит графу его методами, убивает его дочь, увозит её из дома. Так часто и делалось, когда воевали между собой представители знати. Любая война приводит к десяткам жертв среди родных и близких воюющих, не щадят, бывает, даже младенцев, убивают всех, и мужчин, и женщин. Иногда, правда, берут в заложники или для выкупа. Может, и на этот раз граф Лионский Доранн возьмёт за неё выкуп с её отца.

Когда лошади окончательно устали и встали, отказываясь идти, Корвин решил сделать привал. Шёл пешком, ведя лошадь за собой, пока не нашёл хорошее место с заросшим буреломом. Разгрёб ногой снег и толкнул лошадь носом с пожухлую траву, оставшуюся ещё с лета, высохшую на корню, но съедобную. Скинул сумки, приготавливая место для привала. Алдор в это время возился с девчонкой, приготовил ей место у дерева, посадил и укутал одеялом. Только потом занялся своей лошадью.

Корвин уже разложил костёр, и из-под рук его вился слабый дымок, разнося приятный запах тепла и покоя. У Корвина всегда всё получалось быстро и ловко, он мог выбраться из любой ситуации, мог найти верное решение. Алдору без него было бы трудно в дороге, в чужой местности. Корвин когда-то жил здесь, несколько лет назад. Потом перебрался в земли графа Лионского, чуть позже попал к нему на службу, а три года назад познакомился с Алдором. Оказывается, отец Корвина когда-то был одним из оруженосцев у отца Алдора, служил ему, пока граф Вольдейн, отец этой девчонки, не захватил родовой замок и не убил всю семью. Теперь Корвин был рядом, как когда-то и его отец, и в эту поездку сам попросился, хотя и знал, что будет трудно. Он не был прямым слугой Алдора, а всё равно всё опасное и тяжёлое старался брать на себя, словно оберегал и защищал, как оруженосец в бою.

Алдор собирал по округе сухие ветки и сучья, а Корвин уже разжёг полноценный огонь и в жестяной кружке поставил таять снег. Да, сейчас так хотелось попить чего-нибудь горячего, согреться и унять голод в животе. Девчонка рядом глухо кашляла в одеяло и сидела с закрытыми глазами, уронив голову набок. Лицо её, щёки горели, алый румянец начавшейся болезни захватил шею. Нужен врач, иначе они не довезут её до Лиона, она умрёт раньше. Где они могут взять его сейчас? Есть-то и то нечего, и денег нет...

Алдор, глядящий в лицо девушки, поймал на себе взгляд Корвина и спросил:

– А ты-то как?.. Не заболел? – Он ведь тоже вместе с ней искупался в ледяной воде.

– А что со мной... – небрежно отмахнулся Корвин, ломая сухую ветку.– Меня разве этим проймёшь? Это она в мехах привыкла, да в бархате...

– Надо что-то делать, она умрёт... – Алдор подбросил в кружку горсть более-менее чистого снега.

– Ну и чёрт с ней...

Алдор вскинул глаза на реакцию Корвина. Как можно так? Можно ли?.. Задумался, глядя в огонь. А может, так лучше для неё, чем тащить её ещё в такую даль. Сюда-то добирались почти полмесяца, и их ещё никто не искал, они ещё не совершили покушения, смелее заходили в деревни и на постоялые дворы. Всё равно были осторожными. А с ней сейчас вообще никуда, как преступники вне закона.

– Надо было бросить её ещё в самом начале, когда только уходили. – Голос Алдора был глухим.

– Никогда не поздно сделать это сейчас.

– В лесу? – Нахмурился.

– Она замёрзнет, или её сожрут волки, какая разница, мы просто избавимся от неё... – Корвин спокойно и деловито ломал палки, бросал их в огонь, и это его спокойствие и жестокость впервые, может быть, вызвали у Алдора неприятные чувства.

Похищение. 5

Как-то само собой, незаметно, эти два дня переросли в три, в пять и в неделю. Находились какие-то дела, заботы, и отъезд откладывался на каждый следующий день. Дом егеря и его жены располагался удобно для их гостей: в лесу, и ближайшая деревня находилась неблизко. Варн – хозяин дома – следил за лесом, пока шла зима, и охоты были редкими, он жил спокойно, целыми днями  пропадал в  лесу, охотился. Свежую дичь – зайцев и куропаток – относил в ближайший замок, хозяину этих земель и лесов, барону Готту. За это получал небольшие деньги и в деревне мог купить самое необходимое. Да и надо была-то ему с хозяйкой самая малость: соль, гвозди, мука хорошего качества, кожи, да сукно из добротной шерсти. Лисс – жена егеря – всё хозяйство тянула на себе: варила и убирала, следила за скотиной и птицей, молола зерно на ручной мельнице, шила и ткала. Да ещё прибавились заботы с больной Вэллией, поила и кормила её, парила какие-то травы и молоко, шептала молитвы.

Гости расположились на коровнике, под самой крышей, на свежем сене. Тепло от дыхания коровы не давало замёрзнуть им по ночам, а днями Алдор и Корвин находили себе дела. Как-то само так получилось, что Корвин больше времени проводил с хозяином. С ним ходил на охоту, ковал лошадей, ремонтировал забор и перекрывал крышу коровника. Алдор же больше проводил время с хозяйкой. Колол дрова, носил воду из колодца, молол муку, научился кормить кур и корову. Зато всё это время Вэллия была у него на глазах, он знал, о чём она разговаривает с хозяйкой, на что жалуется, да и она сама знала, что он рядом, боялась лишнего сказать.  

Хотя первые дни, пока сознание её боролось с болезнью, в лихорадочном бреду она порывалась всё рассказать хозяйке, сказать, кто она. Но ещё до этого Алдор предупредил жену егеря, что у девушки недавно умер отец, она сильно любила его, не хочет мириться с его смертью и вообще немного не в ладах с головой. Поэтому они и едут с ней по всем землям графства, хотят посетить все соборы и церкви, заказать службы и поставить свечи, чтобы Бог вернулся к несчастной.

 Когда Вэллия хватала женщину за руки, с мольбой заглядывала в глаза, шептала горячими губами, кто она и откуда, уставшая Лисс только вздыхала, крестилась и причитала: «бедная девочка... бедная маленькая девочка... Спаси Господь твою несчастную душу...»

Гостеприимные хозяева жили небогато, скорее даже бедно. Только скотина и птица, да лес под боком кормили их. Двор давно требовал внимания и ремонта, но сыновей у егеря не осталось, один ушёл в город несколько лет назад и где-то сгинул там, младшего придавило деревом. Из детей осталась только дочь, да и та жила где-то с мужем и детьми не в самой ближайшей деревне. Дом егеря доживал последние дни, и это чувствовалось во всём. Обветшалые крыши, заросший мхом колодец, старая медлительная корова, даже куры и те выглядели такими тощими, что и суп-то с них варить было жалко.

Хозяйка ещё билась с хозяйством, ткала ткани, варила простую просяную кашу и похлёбку из овощей, но видно было, что весь дом этот, и вся семья переживали самое худшее время, конца которому уже, наверное, не будет.

Алдор задумался, и руки его, с иглой и кожаным ремнём, опустились на колени. Если ещё какое-то время они с Корвином поживут здесь, их лошади, и они сами «съедят» егеря и все его запасы, а впереди зима. Надо идти дальше, нужны деньги и зерно. И продавать уже нечего.

– Алдор, сынок, дай-ка это нашей больной, пусть выпьет... а я пока кашу доварю... – Хозяйка протянула глиняную чашку с отваром, сама помешивала овсяную кашу в горшке на огне.

Алдор убрал своё шитьё на лавку и поднялся навстречу. Обычно хозяйка сама поила девушку, но в последние два дня Вэллии стало лучше, и она уже не боялась доверить это кому-то, кроме себя.

Когда Алдор зашёл, Вэллия лежала с закрытыми глазами, голова на подушке повёрнута на бок. Одеяло закрывало грудь всего на половину, и через тонкую льняную ткань длинной рубашки Алдор заметил розовое сияние девичьей кожи. Услышав шорох, Вэллия открыла глаза и, не ожидая увидеть Алдора, сначала растерялась, а потом стиснула зубы и попыталась сесть, руки её торопливо потянули одеяло наверх, закрывая грудь.

– Вы? – прошептала чуть слышно, глядя во все глаза. Алдор сел на край кровати и всмотрелся в лицо Вэллии. Она похудела за время болезни, и жар ещё не прошёл, капельки пота сверкали на лбу, и на щеках – румянец. – Я не хочу, чтобы вы...

– Это тебе... – Он протянул чашку ей, но девушка даже не шелохнулась, смотрела исподлобья, сжимая и разжимая зубы.

– Оставьте меня... Я не хочу вас видеть...                                 

– Конечно, дорогая... я уйду... Бери! – приказал.

Она лишь отвела глаза в сторону и прошептала:

– Я хочу домой... хочу к отцу... Оставьте меня...

– Ты ещё больна.

Алдор примостил чашку между складочками одеяла и поднялся уходить, девушка не позволила ему:

– Стойте! – Алдор вернулся на место, и Вэллия зашептала срывающимся шёпотом: – Почему? Господи... Что вы наговорили им обо мне? Почему она смотрит на меня так? Почему она не верит мне? Что вы сказали?

– Не волнуйся, тебе надо выздоравливать...

– Я расскажу ей, я скажу ей правду...

Алдор усмехнулся, он и сам говорил шёпотом, чтоб не слышала старая хозяйка.

– Кто поверит бреду больного?

Похищение. 6

Весь следующий день они провели опять в дороге, ночевали в овраге почти под открытым небом. Все трое жались всю ночь друг к другу, почти не спали. Ударил мороз, холодный воздух обжигал лёгкие, щёки, студил руки и ноги. Ночь показалась бесконечно долгой, а девчонка всё время кашляла и куталась в одеяло. Еле–еле дождались утра, доели остатки хлеба, пить никому не хотелось.

Дорога, что раньше шла лесом, вышла на поля и вилась теперь меж холмов. Ехать дальше открыто было опасно.

– Повернём на восток, – заговорил первым Корвин, – там Ротбург и прямая дорога на Лионские земли... В город сам не пойдём... надо всё разведать... Пойдём опять лесом, там горы есть, найдём какое-нибудь  место, заляжем на несколько дней, осмотримся...

– Откуда ты всё это знаешь? – Алдору не нравилась идея поворота на восток, впереди прямая дорога на Лион, может, лучше ночами тихо пробраться до границы, чем делать такой крюк на восток. Может, так и было бы надёжнее, но явно не быстрее.

– Я мальчишкой здесь всё облазил, все места эти, – объяснял Корвин, одновременно скручивая одеяла, смотрел на розовеющее небо. – Нищенствовал, подаяния просил...

Алдор помолчал немного, следя за движениями Корвина, и спросил о том, о чём хотелось спросить:

– Зачем нам к Ротбургу?

Корвин перевёл на него взгляд, не глядя, заталкивал одеяло в сумку, какое-то время молчал, собираясь что-то ответить, но не решался, будто боялся, что не поймут его.

– Предчувствие у меня... нельзя нам прямо, наобум нельзя... Не знаю... Надо разведать всё, граница рядом, если нас и будут ждать, то только здесь... Любой крестьянин или торговец выдаст нас тем, кто идёт по следу...

– Разве за нами кто-то идёт? – Алдор нахмурился.

– Нас точно ищут, и пусть они не идут по следам, они всё равно где-то рядом... Будет обидно очень, если схватят нас на самой границе...

– Ты не знаешь, ты только догадываешься. Разве можно верить предчувствиям? – Алдор пожал плечами.

Корвин усмехнулся вдруг и добавил:

– Говорят, женщины лучше это чувствуют, спроси её, – быстро глянул на девушку, – что она тебе скажет?

Алдор даже растерялся немного от такого предложения и не решился спросить, Корвин сам спросил Вэллию:

– Как думаешь, отец твой ищет тебя?

– Конечно... – Она даже не сомневалась в этом.

– А найдёт?

Вот тут она задумалась, долгим взглядом смотрела в лицо Корвина, и непонятно было, собирается ли она отвечать на вопрос.

– Ладно, что толку думать сидеть, ехать надо.

Корвин поднялся, собирая мешки, и тут девчонка ответила, чем заставила замереть и даже испугаться на миг, на мгновение лишь:

– Найдёт... Он найдёт меня... Вот увидите... С вами или без вас... – Не договорила, её перебил Корвин:

– Ладно! Хватит! – Он даже взмахнул рукой, выставляя ладонь. В её ответе было что-то пророческое, будто из будущего, и это-то рождало озноб на спине, тот страх, что заставил замереть в первые секунды.

– Вставай! Пошли!

Алдор тоже поднялся, и долгое время ловил себя на том, что хмурится, что уже ждёт каких-то неприятностей.

                                                 *     *     *     *     *

Всё время до Ротбурга они шли лесом, пробирались медленно вдоль дороги, голодные и уставшие, всю дорогу молчали, только девушка кашляла, и сама же боялась этого кашля. Голодных лошадей вели за собой в поводу, дорога показалась долгой, да и добрались до места лишь к вечеру. Место выбирал сам Корвин, облазил горные выступы и расщелины. Всё это время Алдор с дочерью графа ждали под краем скалы, лошади жадно щипали сухую траву, еле присыпанную снегом.

Горный склон был старым, порос лесом, и если бы много лет назад с западной стороны не стали брать камень на строительные нужды, никто и никогда вообще не видел бы здесь камня. А так склон очистили от земли и леса, вырубили гроты и пещеры, оставили на земле бросовый камень. Иногда на это место ещё приезжали мастера и рабочие, вырубали камень, чтобы замостить двор бюргера или рыночную площадь, но вряд ли со снегом кто-то мог появиться здесь.

Всё это Корвин рассказал буквально в двух словах, остальное Алдор понял сам, пока смотрел по сторонам. До города отсюда недалеко, с утра надо будет съездить и осмотреться.

Корвин спустился сверху по пологому склону.

– Пойдёмте...

– А лошади?

– Они пройдут, расседлаем и на ночь привяжем где-нибудь здесь...

Девушку Корвин ухватил за плечо и подтолкнул впереди себя. Кони осторожно пробирались через рассыпанные камни, шли за людьми вверх. Корвин отыскал удобную пещеру, широкую и просторную, и более-менее сухую, правда, из-за большого входа в ней было холодно, и ветер свистел в далёких переходах, навевая тоску. Согреться здесь не получится, хотя можно будет безбоязненно разжечь костёр – никто не увидит и пожара не будет.

Похищение. 7

Следующие два дня они все практически не разговаривали друг с другом. Вэллия вообще молчала, только кашляла часто. За это время болезнь усилилась. Вэллия просто сидела на холодном каменном полу, прислонившись к ледяной стене, куталась в одеяла и часто проваливалась в полусон, в полузабытьё. Думать ни о чём не хотелось. Когда не спала, просто смотрела в огонь, медленным взглядом следила за своими похитителями, ела, когда ей давали, пила, когда подавали кружку с водой. Очень редко поднималась, чтобы выйти на улицу. Желудок был почти всё время пустой, а вся вода выходила с лихорадкой.

В полумраке холодной пещеры Вэллия перестала даже различать время суток, вечер уже или день, она не знала.

Алдор с Корвином общались редко, всё по-бытовому, перекидывались парой фраз, ничего не значащих. Видно было, что между ними пробежала чёрная кошка. Если бы другая обстановка, другое окружение, они бы быстро забыли свои обиды, но вот уже два дня они старались не замечать друг друга.

Молча по-одному ходили за хворостом, поили лошадь, приносили воду. Корвин сам выдавал по куску хлеба, на Вэллию он не рассчитывал, и Алдор делил с ней свой хлеб. Корвин на это только хмыкал и чуть заметно криво улыбался одним уголком губ, но молчал. Когда закончился хлеб, Корвин снова ушёл в Ротбург, не сказав перед уходом ни слова. Алдор остался с Вэллией.

День с утра выдался холодным, за ночь ушли все запасы дров, всё утро почти до обеда Алдор искал по округе палые ветки и хворост. Близко уже ничего не было, всё выбрали, приходилось уходить далеко, а назад возвращаться не пустым. Устал страшно! Весь перемазался и взмок от пота и талого снега.

Подбросил дров в огонь, разложил мокрые палки у огня, чтоб просыхали, и сел рядом с Вэллией. Та не спала, смотрела прямо перед собой. Лицо её горело, и глаза лихорадочно блестели. Лучше с каждым днём ей не становилось, наоборот.

От мокрой одежды озноб побежал между лопаток. Алдор, замёрзнув, ближе подсел к Вэллии, стал искать глазами своё одеяло. Что за мороз сегодня! Потёр ладонью заросший щетиной подбородок.

Девчонка раскашлялась, стала закрывать губы ладонью, кашляла в кулак. И Алдор заметил, что руки её связаны. Это Корвин всё опять сделал по-своему. Ну, зачем?.. Зачем это нужно всё?.. Принялся развязывать верёвки, освобождать руки графской дочери, а та поняла вдруг, что он так близко, и подалась назад. Шепнула:

– Не трогайте меня...

– Да не трогаю я тебя... Больно надо... Вас с Корвином послушаешь, так я вообще... – Усмехнулся и, освободив её запястья, задержал её руки в своих ладонях. Какие у неё холодные пальцы, а лицо горит, у него-то ладони после снега пылали огнём, жаром пульсировали после холода, а у неё – такие тонкие ледяные пальцы. Стал греть их. И она не вырывалась, смотрела на его ладони, как завороженная. И спросила вдруг:

– Мой отец убил всю вашу семью? – Алдор опешил и поглядел удивлённо, не успел ничего ответить, а она спросила опять: – У вас никого из родных не осталось? – Молча покачал головой в ответ. – Жалко... Без близких нельзя на земле... Как же жить дальше?.. Нельзя так... Нельзя...

– А ты передай от меня «спасибо» своему отцу... Он, наверное, будет рад, что я один остался...

Она отвела глаза в сторону, вряд ли понимая, что сказал ей Алдор, она в последнее время жила в своём мире и мало понимала, что делается вокруг. Правда, были иногда проблески, такие, как этот.

Она медленно вытянула пальцы из ладоней Алдора и поправила одеяло у горла, спрятала руки и поплотнее укуталась. Алдор наблюдал за её лицом. Огромные глаза её смотрели прямо, красивые глаза с длинными ресницами, губы дрожали и подбородок.

Была ли она в чём-то виновата, что так расплачивалась? Она и на отца-то своего мало, чем была похожа. Может, только чуть-чуть подбородком с ямочкой? У Вольдейна тоже такая была, Алдор хорошо её запомнил на чисто выбритом подбородке... Он в тот день улыбался часто... Радовался, что всё закончилось благополучно... И эта его улыбка тогда приковывала взгляд Алдора-мальчишки, он не помнил больше ничего, ни людей вокруг, ни глаза, ни лица, только вот эта вот улыбка графа-победителя засела в памяти, не забывалась, не стиралась...

Будь он проклят! Его бы сюда! Сюда, на место этой вот девчонки, он бы знал, что ему сказать, и не боялся бы сделать больно, и хлеба бы ему жалел... А ей... ей не мог.

Резко поднялся и поворошил ветки в огне, добавил новых, раскладывал другие у костра, всё перекладывал, возился, будто не знал, чем заняться. Спросил вдруг:

– У тебя жених есть?

– У меня? – она переспросила, и переспросила так, словно и не болела, и понимала всё.

– У тебя, у тебя...

– Нет... Отец не нашёл ещё подходящей партии... – Она смотрела на него, не сводила взгляда.

– Долго ищет... Тебе сколько лет-то?..

– Восемнадцать будет скоро...

– Что тебе обычно на день рождения дарят?

– По-разному...

– Почему так долго граф не находил тебе жениха? Восемнадцать лет – это возраст для девушки твоего положения...

– Не знаю... Я осталась у него одна... Может, у него какие-то свои планы...

– Он не говорит с тобой об этом?