Бесишь

1

СОНЯ

— Я больше не могу, девочки! — я отодвинула от себя рюмку, будто это была не текила, а яд, и облокотилась о стол. — Реально, всё. Меня сейчас вынесет под стол — и в прямом, и в моральном смысле.

— Сонька, не гони! — хихикнула Алиса, уже конкретно заплетающимся языком. — Мы же только начали! Это ж девичник твоей сестры, твою ж мать!

— Так пусть сестра и пьёт, — пробормотала я, а потом повернулась к Нике, которая уже начала наливать очередной шот. — Ника, я серьёзно. Мне и так уже хватило, в глазах двоится, и в туалете я теперь прописана.

— Ну, хорошо-хорошо, слабачка, — Ника закатила глаза и захлопнула бутылку. — Но тогда по правилам — если не пьёшь, выполняешь желание.

— Что за детский сад?

— Правила, Сонь. Или шот, или желание.

Я зарылась лицом в ладони.

— Господи… Ладно. Только, умоляю, не надо заставлять меня танцевать на барной стойке.

— Спокойно, — Ника вскинула палец вверх. — Наше желание куда скромнее. И веселее.

— О-о… Я уже боюсь.

— Значит так, — Алиса с трудом сдерживала ржач. — Как только в бар войдёт следующий мужчина, ты подлетаешь к нему и целуешь. По-настоящему. Со страстью.

— Вы… что? — я подняла брови. — Вы с ума сошли?

— Или пьёшь, — Ника снова потянулась к бутылке.

Я посмотрела на рюмку. Потом — на своих безумных подруг. Потом снова на рюмку. В животе уже бурлило всё, что можно. Нет. Ещё один шот — и я официально сдамся скорой помощи.

— Боже… Ну ладно. Пусть будет по-вашему, — выдохнула я обречённо, но тут же подняла палец. — Но вы вообще в курсе, что у меня, между прочим, есть парень?! И я не привыкла бросаться на незнакомцев с поцелуями, тем более на глазах у всех!

— Тем более будет, что вспомнить на пенсии! — фыркнула Ника.

— Это измена! Я клянусь, это чистой воды измена!

— Нет, милая, это спасение твоей печени. И шоу для нас.

— Вы ведь реально больные, — пробормотала я сквозь зубы и ещё раз глянула на рюмку.
Нет. Всё. Шот точно не вариант.

— Господи… ладно. Пусть будет по-вашему. Но я потом в аду отдельно от вас сидеть не собираюсь.

— Вот и умничка! — девчонки захлопали, и Ника добавила: — Только не отмазывайся потом, что застеснялась, ладно? Как зайдёт мужик — сразу, без раздумий!

— Да-да. Только, пожалуйста, пусть это будет дед с газетой. Или хотя бы глухонемой.

И в этот момент зазвенел колокольчик на входной двери паба.

Я повернулась.
И застыла.

Мужчина. Нет — Мужчина, с большой буквы и чёртовым эффектом замедленной съёмки.
Высокий, чёрт бы его побрал. В чёрной рубашке с расстёгнутым воротом, откуда мельком виднелась татуировка. Он затушил сигарету у самого входа, и весь его вид кричал: «Я проблемный. Но ты всё равно хочешь».
Волосы — чуть растрёпанные, как будто его только что дёргали за них в постели.
Щетина. Губы, от которых у меня в голове начались короткие замыкания.
И глаза. Эти глаза — хищные, тёмные, будто изучают всех, чтобы решить, кого первым сожрать.
Господи, он выглядел как грёбаный грех.
Не мужчина — воплощённый секс. Опасность в теле.

— Он. — Подруги уже хихикали. — Он входит. Давай, Соня. Вперёд. Поцелуй судьбы.

Я сглотнула. Ну, вот теперь точно в ад.

Я встала. Как на казнь.
Ноги ватные, ладони мокрые, внутри — ураган. И всё равно иду.
Он даже не смотрел в мою сторону — занят заказом, облокотился на стойку, одна рука в кармане, вторая держит сигарету, а челюсть такая резкая, что о ней, кажется, можно порезаться.
Ну всё. Поздно отступать.

— Прости меня заранее, — пробормотала я себе под нос… и сделала шаг вперёд.

Ему на грудь.
Прямо к вороту его рубашки. И, не давая себе передумать, встала на носочки и поцеловала.
Губы были тёплые. Жёсткие. Уверенные. Он на долю секунды даже не понял, что происходит, но потом…

Чёрт.
Он подхватил. Сжал мою талию. И будто сам втянул меня в этот поцелуй — хищно, резко, словно ему и не надо было объяснений.
На пару секунд весь зал исчез.
Только его вкус. Сигареты. Мужчина. Опасность.
И меня будто ударило током — по позвоночнику, по сердцу, между ног.

А потом он вдруг отстранился. Медленно. Уставился на меня в упор — взгляд такой, что можно поджечь сквозь кожу.

— Ты кто, чёрт возьми?

Я сглотнула.

— Никто... Просто игра.

Он приподнял бровь. Улыбнулся криво. Хищно. И шагнул ближе.

— Осторожней с такими играми, куколка. Слишком дерзкие желания иногда заканчиваются тем, что тебя... берут всерьёз.

И прежде чем я успела хоть что-то ответить, он повернулся и ушёл — не оборачиваясь.

А я осталась стоять в шоке, с пылающим лицом и ощущением, будто весь мой внутренний мир за минуту поставили с ног на голову.

ВЛАДИС

Сегодня наконец-то встреча с Ником. Сколько, чёрт возьми, прошло? Полгода? Я уже забыл, как выглядит его наглая, довольная рожа. Скучал? Не то слово.

Я припарковался прямо у входа в кафе, на своей любимой игрушке — чёрный спорткар, двигатель мурлычет, как довольная кошка после секса. Рядом — Вика. Гладкие ноги, губы в цвет малинового сорбета, айфон не выпускает даже в туалете. Инстасамка. Вся её жизнь — сторис, лайки, губки уточкой и «зай, сними сзади». Она хороша, спору нет. В постели тоже. Мозги выносит редко, в основном по расписанию: когда надо сумочку, кольцо или очередную жопораздвигающую поездку на Мальдивы. Не лезет в душу — и на том спасибо.

Я открыл ей дверь, шлёпнул по заднице — просто по привычке, чтобы не забывала, кто тут главный, — и мы вошли в кафе.

Ника я увидел сразу. Его не спутаешь — тот же самодовольный взгляд, как будто мир держится на его плечах, а не на моей заднице. Мы обнялись, похлопали друг друга по спинам, как два бойца после боёв без правил. Он был в настроении. Влюблённый ублюдок.

— Брат, рад тебя видеть, — Ник сиял. — Познакомься, это Соня. Моя девушка.

2

Соня

…он шёл прямо к нам. Сначала — взгляд на Ника. Тёплый, уверенный, крепкий — они обнялись, короткие мужские хлопки по плечу. Я почти выдохнула, думая, что ошиблась. Ну не может же быть.

Но потом его взгляд скользнул по мне.

И я поняла: может.

Чёрт. Это он. Тот самый.

Секунда — и тело уже вспоминает, как его губы сжали мои. Как пахло от него чем-то дорогим, грубым и опасным. Как я тогда сбежала, не решившись даже взглянуть ему в глаза. А теперь… теперь он идёт прямо ко мне. И он — друг Ника.

Боже.

Он подошёл ближе, развалился на диване так, будто ему принадлежит весь чёртов зал. Закинул руку за спинку, посадив рядом куклу в мини и с айфоном. Та прильнула к нему, даже не отрываясь от экрана.

А потом он посмотрел прямо на меня. Улыбнулся. Нет, ухмыльнулся. Как хищник, который узнал жертву.

— Соня, — сказал он, ухмыляясь, как хищник, — очень рад познакомиться. Такое впечатление, что мы с тобой где-то уже пересекались…

— Не знаю, о чём вы, — ответила я коротко. Спокойно, будто не вспоминала, как эти губы были на моих.

— Ну-ну, — протянул он, лениво откинувшись и закинув руку за спинку дивана, — значит, показалось. Хотя целуешься ты… запоминающе.

Я чуть не поперхнулась.

Ник засмеялся, ничего не поняв. А я просто сжала зубы и выдала:

— Видимо, вы меня с кем-то перепутали.

— Не обольщайся, — усмехнулся он. — Я в лицах не путаюсь.

Я сглотнула и отвела взгляд. А он, довольный, развалился ещё вальяжнее, как будто уже выиграл.

— Соня, расскажи, чем ты сейчас занимаешься? — улыбнулся Ник, приобняв меня за талию. — Она у нас, между прочим, звезда. Поёт, как ангел, а ещё сама свой бизнес тянет.

Я покраснела. Ник всегда так. Пару бокалов вина — и понеслось.

— О, бизнесвумен, — лениво протянул Владис, доставая сигарету. — Ну-ну. Что там за бизнес? Курс «Как стать богиней за 999 гривен»?

Я не успела ответить, как он уже чиркнул зажигалкой, не отрывая от меня взгляда.

— Интернет-магазин одежды, — спокойно произнесла я, не желая поддаваться на провокацию. — И да, я пою в группе. По вечерам, иногда в пабах. Но это, наверное, слишком прозаично для такого ценителя роскоши, как вы?

Владис медленно выдохнул дым и ухмыльнулся.

— Пабы, говоришь... Я бы сказал, ты идеально вписываешься в этот антураж. Особенно с микрофоном. И при свете неоновых ламп, — проговорил он с явным подтекстом.

Я сжала кулаки под столом. Он точно из тех, кто будет убивать фразой, пока ты не сорвёшься. Хам. Грубый, самодовольный, уверенный в своей харизме до тошноты.

— Ты, наверное, сам часто в таких бываешь, — не удержалась я. — Пабы — это ведь как раз то место, где можно встретить тех, кто хорошо говорит и плохо слушает.

— Ах, — протянул Владис, — я-то думал, ты больше поцелуями говоришь, а не словами.

Он бросил это тихо, почти не глядя на меня, будто между делом. Но я почувствовала, как в груди что-то резко сжалось. Он что-то знает. Или догадывается.

Я поймала себя на мысли, что хочу запустить в него бокал.

Но вместо этого просто улыбнулась. Такой улыбкой, которой улыбаются только в одном случае — когда хотят ударить, но вынуждены держать лицо.

— А ты, я смотрю, всё ещё не научился держать язык за зубами. Жаль. У тебя, наверное, много чего могло бы получиться, если бы молчал.

— У меня и так всё получается, — фыркнул он, и лениво обнял свою куклу, что всё ещё щёлкала ногтями по экрану телефона. — Особенно с теми, кто слишком много говорит, но всё равно всегда возвращается.

Я почувствовала, как Ник чуть сильнее сжал мою талию, будто хотел поддержать. Но мне не нужна была защита. Мне нужно было удержаться. И не разбить Владису лицо.

Пока.

— Ну ты и хм... поэт, Владис, — Ник хмыкнул, бросив на него предупреждающий взгляд. — Соня у нас талант, между прочим. Свой магазинчик ведёт, в Пабах поёт, голос обалденный. Я как услышал впервые — всё, поплыл.

Я приподнял бровь, наигранно удивлённый:

— В Пабах, значит? Прямо мечта маминого гордости — петь между пивом и драками. Надеюсь, не под фонограмму?

Соня напряглась. Вика даже подняла глаза от телефона, глядя на меня с лёгким недоумением.

— Нет, — спокойно ответила Соня, хоть видно было — её задело. — Я пою вживую. И не надо быть таким снисходительным, Владис. Не все живут в твоей реальности, где всё крутится вокруг понтов и брендов.

— Оу, попала в точку, — кивнул я, не убирая улыбку. — Пой вживую, работай в пабе — только не строй из себя святую. У каждого свои фокусы. Главное, чтобы публика хлопала. Неважно, за песню… или за декольте.

— Владис, — Ник оборвал меня жёстко. — Ты перегибаешь.

Я пожал плечами:

— Просто честный, бро. Как обычно.

— На минутку выйдешь? — голос друга стал твёрдым, и он встал из-за стола.

Я кивнул, затушил сигарету в пепельнице и, не торопясь, вышел за ним, бросив напоследок короткий взгляд на Соню. Та смотрела вслед холодно, но я заметил, как у неё дрогнула челюсть. Зацепил.

Когда дверь за нами захлопнулась, Вика отвлеклась от телефона и повернулась к Соне:

— Ты ему не понравилась, да?

— Да ну? — с сарказмом усмехнулась Соня. — А я-то думала, он просто социопат.

Вика усмехнулась в ответ, чуть наклонив голову:

— Владис просто... тяжёлый. Он редко кого впускает. Но если впустит — то насмерть.

Соня только хмыкнула и сделала вид, что смотрит в меню, хотя пальцы сжали край страницы.

Она ещё не знала, насколько насмерть это будет.

— Ты ох*ел? — Ник сразу повернулся ко мне, как только мы отошли за угол здания. — Это, блядь, нормальный тон был, а?

Я откинулся спиной на стену, достал сигарету и, не глядя на него, щёлкнул зажигалкой.

— Ты же меня знаешь. Я не актер. Если баба играет — я не аплодирую.

— Она не играет, Владис! Ты даже не знаешь её! С чего ты взял, что можешь так с ней разговаривать?

3

Соня

— Он просто придурок, — выдохнула я, уставившись в окно машины, за которым проплывали огни ночного города. — И, кстати, ты мог бы меня предупредить, что твой друг — ходячее высокомерие в дорогих часах.

— Владис… он просто с характером, — пробормотал Ник, одной рукой ведя машину, другой — поправляя браслет на запястье. — Он не всегда такой. Он… ну, просто надо время, чтобы привыкнуть. У него своя логика.

— Ага, логика "если не под мой вкус, значит, мусор", — фыркнула я. — Он с первой секунды начал меня колоть. Чего стоило это его "мы с тобой точно где-то пересекались"?

Ник усмехнулся.
— Может, и пересекались. Ты же у меня девушка огонь, мало ли кто тебя запомнил.

— Вот пусть бы и не вспоминал! — отрезала я и повернулась к нему. — Ты давно с ним дружишь?

— С детства. Он бывает резким, но, Сонь, если узнаешь его поближе — он на самом деле надёжный.

— Надёжный? — я скептически приподняла бровь. — Он только что пытался меня морально растерзать за то, что я пою в пабах и продаю вещи в своём магазине. Как будто это делает меня ниже его уровня.

— Он не это имел в виду.

— Он это и имел в виду, Ник. Не защищай его. Он мне не понравился.

— Ладно, ладно, — Ник усмехнулся и остановился у моего подъезда. — Может, со второго раза всё будет по-другому. Дашь ему шанс?

Я фыркнула и подождала, пока Ник откроет мне дверь и поможет выбраться со своей машины.

В молчании мы добрались домой.

Я уже месяц как живу с Ником.

Только я стала раздеваться как ко мне неспеша подошел Ник, снял свою футболку и остался в джинсах, сверкал своим идеальным торсом, ухмыльнулся и подошел ближе.

- Я знаю один способ, малышка, как снять напряжение, и как заставить тебя думать только обо мне, - он улыбнулся и медленно прижал к себе....Поцеловал, и повалил на кровать…а я расслабилась, позволила ему это.

Затем ощутила прикосновение. Такое желанное прикосновение, его руки сейчас блуждают по моему телу. Я ощутила такой горячий и страстный поцелуй в область шеи. Его горячее дыхание немного щекотало меня и вскоре поцелуи стали опускаться ниже… Ник припал к моей груди. Я от удовольствия прогнулась дугой в спине и как только губы Ника сомкнулись на моём соске, я застонала. Чёрт побери, как же сильно я хотела этого и не удержалась, немного приподнялась и дотянулась к его губам. Тут же получила просто крышесносный поцелуй, который доводил меня буквально до оргазма.

С каждым его поцелуем я разгораюсь всё больше. Я не сдерживаю стонов. Ник ласкает меня так умело. Он отлично выучил моё тело, все мои чувствительные зоны и сейчас умело этим пользуется. Он всё же прервался и снова переключился на мою грудь. Будто чувствовал, что его ласки хочет всё моё тело. Снова завладел моей грудью, описывая своим влажным языком ореол моего соска, что я снова не сдерживала стонов, а другую стал мять рукой, иногда пощипывая сосок. Я вся горела, и была давно готова к большему. Поэтому я тоже решила не бездействовать. Я стала касается его груди рукой. Вела ею медленно и чувствовала, как и от моего такого прикосновения его кожа покрывается мурашками… Задевала каждый кубик его пресса, это было так возбуждающе.

Одну руку запустила в его волосы и Ник издал стон наслаждения, перемешанный с животным рыком. Я знаю, что ему нравится, когда я так делаю. Я слегка оттянула его волосы назад, и он снова вернулся к моим губам. Он опустился ниже и придавил меня своим весом к кровати, я четко чувствовала каким твердым был его член. Он также хотел меня. Коленом Ник раздвинул мои ноги и медленно ввёл свой член в меня. Мы оба издали стон наслаждения и Ник продолжал двигаться во мне медленно. Я всё ещё не привыкла к его размеру, и он растягивал меня.

Это ещё один редкий случай, когда Ник делает все медленно. Несколько толчков и Ник стал входить в меня на полную свою длину. Наши лица были так близки. Ник хотел, чтобы я смотрела на него. В его глаза. Мне кажется, он получал удовольствие, глядя на выражение моего лица, когда мне так хорошо. Но это было такой пыткой.

Ник скользит рукой вдоль моего тела и останавливается на внешней стороне моего бедра, затем закидывает мою ногу себе за спину, это позволяет ему входить еще глубже. Я прогибаюсь в спине от такого действия и помогаю Нику, двигаюсь ему навстречу. Мне так хорошо сейчас. Он целует меня в шею, а я закрываю глаза и откидываю голову на подушку. Чёрт, это просто… Не передать словами. Никогда ещё у нас такого не было. Моё тело сейчас так податливо. Я везде ощущала прикосновения Ника. Он толкается в меня, он целует меня, он ласкает меня свободной рукой. Я растворяюсь в нём и в этом моменте. Я вся его. А он весь мой. Я хочу почувствовать его ближе, поэтому рукою я притягиваю его к себе ближе, наши тела так близко. Его грудь касается моей груди и это разносит ещё одну волну удовольствия по моему телу, как только он задевает её. Я больше не могу терпеть, моё тело требует разрядки, я вся дрожу от столь медленных движений. Поэтому я стараюсь двигаться ему навстречу быстрее, Ник понимает меня и приподнимается на руках, его движения становятся быстрыми. Наши бедра соприкасаются, создавая пошлый звук.

— Ник! — моё тело сейчас как натянутая струна, Ник замедлился, но стал резче и глубже входить в меня. Ник склонился и укусил меня игриво за плечо, в этот момент я получила желаемое, я достигла оргазма, который длился дольше обычного. Я словно рассыпалась на кусочки, словно мое тело стало безвольным, и я расслабилась. Ник догнал меня и, запыхавшись, склонился, подарил мне бесконечный поцелуй… Он всё ещё во мне. Я чувствую тепло внизу живота, которое растекается во мне.

— Ник, это было… Невообразимо. — я коснулась его щеки и, поцеловав его в губы, не смогла от них оторваться. Ник также не спешил этого делать. Я ощущала приятную тяжесть его тела и эти губы, что ласкали не только физически, но и морально.

Я прижалась к нему, ощущая его дыхание у себя на шее. Его рука скользнула вдоль моей талии, накрыла бедро, и он не спеша уложил меня на себя. Я ловила каждую секунду, каждый вдох, будто впитывала Ника в кожу.

4

Владис

Я только вышел из душа. Волосы мокрые, полотенце на бёдрах, вода ещё капает с ключиц, а в голове — чёртова пустота после холодной струи. Хотел выкурить и врубить что-то тяжёлое, чтобы проснуться окончательно. Но кто-то, мать его, начал долбиться в дверь, будто ему ключ от рая привезли. Я чуть полотенце не обронил от этой тряски.

— Да иду я, твою мать! — прорычал я в сторону прихожей, вытирая волосы вторым полотенцем.

Открыл. И застыл.

На пороге стояла она. Та самая. Соня.

Блядь.

— Нихера себе, — выдохнул я, прислонившись к косяку, всё ещё вытирая волосы. — Вот это у Ника вкус... Только, кажется, твоя грудь сейчас решит сказать мне «привет» отдельно.

Соня стояла на пороге в каком-то вызывающе коротком платье, которое больше походило на удлинённую майку. Узкие лямки, глубокий вырез, тонкая ткань, что цеплялась за грудь так, что мои глаза сами туда ныряли. А снизу — это вообще ад. Юбка или что это там у неё — задралась настолько, что при малейшем движении становилось видно, какого цвета у неё трусики. Если они вообще были.

— Ты всегда приходишь в гости в стиле порнофильмов 2000-х, или это я такой особенный? — ухмыльнулся я, не отрывая взгляда.

— А ты всегда открываешь дверь в полотенце? Или только тем, кого тайно хочешь соблазнить? — с ледяной интонацией парировала она, дернув подбородком.

— Милая, я не хочу тебя «соблазнять». Я хочу тебя заткнуть — вот этим, — я кинул взгляд вниз, на себя, — потому что с того самого кафе ты не закрываешь рот.

— Жаль, что твой член — единственное, чем ты можешь похвастаться. Характер у тебя на минус десять по шкале общения.

— Зато мой член, в отличие от твоего мнения, доставляет удовольствие, — рыкнул я, делая шаг ближе. — А ты тут стоишь, вся такая правильная, но мы оба знаем — в тебе сидит маленькая стервочка, которой просто нравится, как я на тебя смотрю.

— Ошибаешься. Мне просто нравится смотреть, как ты бесишься, когда я не ведусь на твои жалкие попытки флирта, — прищурилась она. — Хотя, может, я просто жду, когда у тебя лопнет полотенце. Ради науки, конечно.

Я рыкнул. Чёртова ведьма. Она игралась, и знала это. Она мне мозг выносит — но как же, мать её, вкусно. Такая злая, дерзкая, с глазами, в которых искрит. И всё это — в платье, которое кричит «сорви меня».

— Не хочешь зайти? Или стоять у двери — это твоя фишка? Дай угадаю — ждёшь, когда я прижму тебя к стенке и снова заставлю забыть, как тебя зовут?

— Не забуду, Владис, — усмехнулась она, делая шаг внутрь и огибая меня с таким видом, будто я её обслуживающий персонал. — Потому что моё имя ты всё равно стонал бы первым.

— И все таки чем обязан? Или ты по мне так соскучилась, что решила проверить, как я выгляжу без штанов?

Она моргнула. Её взгляд соскользнул по моей груди, животу и зацепился за край полотенца. Я это заметил. И, чёрт, мне это понравилось.

— Что, теперь слова потеряла? — ухмыльнулся я. — Не стесняйся, Сонь. Ты ж уже меня целовала, чё теперь на грудь уставилась, как на мясо на витрине?

Она фыркнула и только тогда заговорила:

— Ник попросил забрать документы. Сказал, что ты не дома, а Вика знает, где они.

— Ну, Вики нет. А я — вот он, весь перед тобой. Тело, мозг и... — я наклонился ближе, — немного пошлости в комплекте.

Она закатила глаза, но отступать не стала. Глупая. Или смелая. Я ещё не понял, что больше. Но тот факт, что она всё ещё стояла здесь, пока я практически голый, говорил сам за себя.

— Документы, Владис.

— Ага. Документы. — Я отступил вглубь дома, не закрывая дверь. — Проходи, раз пришла. Или страшно, что я тебя тут на ковер завалю?

Она прошла. И ещё как прошла — вся на понтах, плечи расправила, голову высоко держит. Думает, её это спасёт? Заблуждение.

— Где они? — спросила она, стараясь не смотреть на меня.

— У меня в кабинете. Но туда только с эксклюзивным пропуском. — Я подошёл ближе и остановился рядом, так, чтобы она ощутила тепло моего тела. — Он у тебя есть?

Соня посмотрела на меня. Этот взгляд… Не испуганный. Злой. Голодный. Такой же, как в ту ночь. Я чувствовал, как у меня напрягается каждая мышца, когда она рядом. Проклятая ведьма. Играется с огнём, а потом делает вид, что руки обожгла случайно.

— Пропуск — это молчать и не флиртовать. — Она пересекла руки на груди. — Справишься?

— Да ты, оказывается, доминантная сучка, — выдохнул я с хрипотцой, чувствуя, как кровь пошла вниз. — Ещё слово — и я забуду, что Ник — мой друг. – Я конечно же не собирался ее трахать, мне была интересна ее реакция.

Она отшатнулась, но не ушла. Упёрлась в меня взглядом, полным презрения. Ну да. Презрение и возбуждение у неё идут в комплекте.

Я прошёл в кабинет, чувствуя, как она идёт за мной. Медленно. Сцена, мать её. Будто я порно снимаю на свою голову.

— Вот. — Швырнул папку на стол. — Хватай и вали. Пока я не передумал быть джентльменом.

Она подошла, взяла документы и, будто случайно, задела пальцами мою руку. Я зарычал. Не громко, но достаточно, чтобы она это услышала. Пальцы дёрнулись, дыхание стало тише. Чувствовала.

— Ты в следующий раз постучи посильнее. — Подмигнул ей. — Желательно — в два часа ночи. Я обычно один. И уже без полотенца.

Она не ответила. Только резко развернулась и вышла. Я смотрел, как качается её зад в этом узком и коротком платье, и мысленно проклинал всё на свете.

Потому что мне снова захотелось её трахнуть.

5

Владис

— Бля, Ник, ты хоть когда-нибудь предупреждать научишься? — буркнул я, вытаскивая Вику из тачки у входа в тот самый паб, где, как оказалось, сегодня "что-то особенное".

Он только плечами пожал и съехал с этим своим: "будет сюрприз". Ага. Я уже знал: если у Ника на лице эта ебаная полуулыбка — или бухло будет хреновое, или меня что-то выбесит. Но, чёрт, я пообещал приехать. Да и всё равно, где зависнуть — лишь бы с музыкой и холодным стаканом.

Мы с Викой ввалились внутрь. Свет в полнакала, духота, бармены как в замедленном порно — кто с бутылкой, кто с тряпкой. Народ — гудящий, визжащий, толкается как в автобусе в час пик.

— Я, походу, тут был уже, — буркнул я себе под нос, скользнув взглядом по сцене.

И тут, как назло, в меня ударил прожектор. Не в прямом смысле — хотя хотелось бы. Он вмазал по сцене, и там стояла она.

Соня.

Топ обтягивает так, что я сразу понял, где у неё родинка. Юбка — не юбка, а недоразумение на пару сантиметров ткани.

И она пела. Чёрт. Она пела.

И, мать твою, как пела...

Никаких завываний — голос с хрипотцой, будто наждаком по нервам. Низкий, глухой, с каким-то грязным подтоном, от которого, не пойму почему, пробежали мурашки. И это не про "романтику" — это про то, как звук в глотке может свести с ума.

Я застыл.

Вика что-то бурчала на ухо, вертела своими ногтями передо мной, а я — ноль реакции. Смотрел. Слушал. И охуел. Потому что Соня пела не просто хорошо. Она выходила на сцену так, как будто этот паб — её сцена, её храм, её грёбаная территория. И каждый звук она выбрасывала как вызов.

— Владис, пойдём ближе, — Вика дёрнула меня за руку. — Тут жарко.

— Сядь, — рыкнул я.

Да, резко. Но блядь. Соня. Сцена. Этот взгляд, на долю секунды скользнувший по мне — и я увидел. Она знала. Она чёртова ведьма, и знала, что я здесь.

— Ну, как тебе, бро? — Ник уже успел развалиться на диване, тянул пиво и пялился на сцену, будто его туда гравитацией притянуло.

Я продолжал смотреть на эту ведьму, которая только что свела с ума весь зал, и теперь с улыбкой кланялась, будто не в курсе, что делает.

— Ничего так, — буркнул я, пытаясь звучать безразлично. Пиздец как не получилось.

— Ха! — Ник хлопнул меня по плечу. — Знал, что заценишь. У меня такой ещё не было. Понимаешь? — Он склонился ко мне, как будто собирался поведать мне государственную тайну. — Она будто из другого мира. Умная, талантливая, с характером. Такая, блядь, настоящая.

— Ага. Настоящая, как штраф за парковку, — буркнул я, отпивая из стакана. — Песни свои сама пишет?

— Ага, — гордо кивнул Ник. — И голос у неё, слышал же сам? Прям мурашки.

Мурашки? Сука. У меня не мурашки были, у меня стояк едва в штаны влез. Но я молчал.

— И красивая, правда? — Ник продолжал, и чем больше он говорил, тем сильнее меня перекручивало внутри.

— Ты в неё втюхался по уши, Ник, — усмехнулся я, — Вот только смотри, чтобы эта роковая девочка тебе яйца не оторвала. В ней это есть.

— А мне это и нравится, — хмыкнул Ник. — Не хочу куколку. С ней не соскучишься.

Я только кивнул, снова глядя в сторону сцены, где Соня как раз возвращалась за кулисы.

"Не соскучишься", блядь. Это точно.

— Вика, пошли. — Я даже не ждал, пока она выйдет из этого своего тиктока. Схватил за локоть и потащил к туалетам.

— Зая, ну ты чего! Что случилось?.. — Она только сейчас отлипла от экрана. Но поздно. Я уже втащил её в кабинку, захлопнул дверь и щёлкнул щеколду.

— Спину к стенке. Быстро.

— Владис... — протянула она, но без особого возмущения. Она привыкла. Я всегда был резким. Тем более, когда мне нужно сбросить напряжение. А сейчас его было столько, что я мог бы башкой стену пробить.

Вика повиновалась. Я вжал её к кафелю, сдёрнул её трусики, стянул ширинку и без лишних слов вошёл.

Грубо. Резко. Так, как она и любила. Да и я другого не мог сейчас. У меня всё внутри кипело, и нужно было срочно это выбить.

— Охренеть... — простонала она, вцепившись в мои плечи.

Я двигался с такой яростью, будто пытался вышибить из себя всё: раздражение, злость, оглушающую какофонию мыслей. Губы Вики — на моей шее. Но мне плевать. Сейчас это просто процесс. Мне нужно было только одно — вернуть себе контроль.

Через несколько минут всё было кончено. Я выдернул, застегнулся, вымыл руки и, даже не глядя на Вику, бросил:

— Пошли.

Она поправляла платье, красила губы и даже не задала лишнего вопроса. Умничка. Она знала правила игры. Я не притворяюсь, что влюблён. Я просто честен. Три года вместе, и всё предельно ясно.

Мы вернулись в зал. Я сразу увидел их.

Соня. На коленях у Ника. В этом чёртовом платьице, что еле прикрывает зад. Обняла его за шею, улыбается, целует. А Ник… Ник прижал её к себе и шепчет ей что-то на ухо, одной рукой обнимает, а вторая…

Чёрт.

Он точно под юбкой. У неё на лице такая милая улыбка, но я-то вижу, как дыхание сбилось. Как брови чуть дрожат. Я всё это видел сто раз. Я знаю, как выглядит женщина, когда её трогают там. Особенно в людном месте.

Меня передёрнуло. Что за цирк, мать его?

— Притормози с пивасиком, Владис. — Вика ткнула меня в бок. — У тебя челюсть сейчас отвалится.

Я заставил себя отвернуться. Не из-за приличия — чтобы не швырнуть бокалом. Потому что это не просто раздражало. Это выбешивало.

Какого чёрта она так себя ведёт? Она же знает, что на неё все смотрят. Она делает это специально. Маленькая ведьма. Выбрала себе мажора и теперь думает, что ей всё можно. А Ник — как телёнок. Улыбается, обнимает. Не видит, что его девочку пожирают глазами все, кто сидит в этом зале.

А она, стерва, кайфует. Да, кайфует. Подавай ей внимание. Вот она вся такая загадочная на сцене, потом на колени — хлоп! — и сразу девочка-припевочка. Играет, как хочет. Как будто мы все — куклы в её театре.

Я сделал глоток. Пиво было тёплым, и меня это ещё больше выбесило.

6

Я на улицу вышел, чтобы не дать себе кому-то врезать. Закурил, встал у стены, будто она меня держать должна. Было мерзко. На душе, во рту, в голове. Эта баба, Соня, вечно с её «посмотрите на меня, я особенная». Да пошла бы к чёрту со своей особенностью. Только вот... не шла. Лезла в голову.

Через пару минут дверь хлопнула снова. Выходит Ник. Поджёг сигарету рядом со мной. Молчит сначала, будто вкидывает воздух в лёгкие, чтобы потом выдать что-то важное.

— Ну, как тебе она? — спрашивает.

Я выдохнул.

— Кто, Соня? — сплюнул в сторону. — Баба как баба. Только глаза хитрые и мозги запудривает. Ты ж у нас бабник номер один, чё это вдруг на одной юбке застрял?

Ник усмехнулся.

— Вот именно. Я сам удивляюсь. Знаешь, я, похоже, влюбился…

Я повернул голову, уставился на него.

— Ты ебанулся?

Он только хмыкнул.

— Ага. А ты мне же сам раньше пиздел, что вся эта моя полигамность — хуйня. Что нормальная баба — одна, и её надо держать.

— Да я тебе это по пьяни гнал, — фыркнул я. — Ты чё, реально подсел? Ты ж раньше за каждой юбкой бегал. А теперь с одной в хате живёшь? Долго, кстати, для тебя. Тебе что, нравятся чистые трусы по утрам и тёплая пизда по вечерам?

— Не просто по вечерам. — Ник зыркнул на меня. — Это классно, Владис. Когда в любой момент можно трахнуть ту, от которой кайфуешь, а не просто держишь рядом, чтобы была. С Сонькой всё иначе. Я с ней как будто в реальности живу. Без наигранности. Без хуйни. Я не знаю, как описать. Она как будто та самая…

Я снова затянулся, выдохнул дым и медленно спросил:

— Не уж то ты влюбился, бро?

— Похоже, да, — признался он.

— А это не мешает тебе трахать других? — спросил я, скорее для себя, чем для него. Хотел услышать, что всё по-старому. Что баба — баба. А мы — как были, так и остались.

— Не поверишь. С тех пор, как с Сонькой замутил, ни разу не сходил налево. Честно. Я и сам в шоке. Соня охуенная в этом плане. У нас реально химия.

Я рыкнул.

— Ладно. Ты только башку в адеквате держи. А то я видел, как она умеет на уши садиться. Ты — не сахарный. Если поплывёшь, вытаскивать тебя не буду.

— А я и не поплыву, — усмехнулся он. — С ней — наоборот, как будто твёрдо стою.

Я только фыркнул, выбросил бычок в сторону и пошёл назад. Хотел снова глянуть в её глаза. Или хотя бы убедиться, что меня бесит просто её характер. Просто она. А не то, что она с ним.

Мы вернулись внутрь. Я устроился за столом, пересадил Вику себе на колени, пусть тоже роль сыграет. Может, Соня тогда перестанет бесить.

— Зая, а давай весной слетаем в Париж? — начала Вика, крутя в руке бокал. — Или в Милан? Я видела там такие сумки, офигенные просто, одна на показе у Версаче была — бомба.

Я кивнул в пол-уха. — Ага. Потом обсудим.

Она продолжала щебетать, а я пил. Одна кружка, вторая… потом ещё. Внутри всё гудело. Злость. Нерв. Напряжение.

Ник уже прилично захмелел. Обнял Соню за талию, шептал ей на ухо. Она смеялась, утыкалась ему в шею, а потом просто встала и, держась за его руку, повела к выходу.

— Мы домой, — кивнул Ник.

Я молча провёл их взглядом. Соня оглянулась — демонстративно. И снова эта чёртова ухмылка. Как будто выиграла. Как будто она тут всё контролирует.

Я только крепче сжал бокал. Вика что-то лепетала про рестораны. Но мне было всё равно. Завтра будет новый день

В последнее время Ник стал таскать свою Соню с собой на каждую встречу. Сначала — редко, типа «она просто мимо проходила», потом — стабильно, как тень. Куда мы, туда и она. Как будто, блядь, без неё не может дышать. Меня это бесило.

Нет, я не показывал. Я ж не идиот. Молчал, как скала, курил чаще обычного и иногда ронял пару фраз — не больше. А внутри всё кипело. Улыбка у неё ехидная, глаза горят — ну и что? Каждая встреча заканчивалась тем, что я приходил домой, зажимал Вику к стенке и трахал так, что обои дрожали. Она уже не спрашивала — принимала, а потом тихо намекала на новую сумку или шмотку от бренда, который я даже выговорить не могу. Ну, за то, что терпит.

А Ник... Ник залипает на Соню, как дебил. Смотрит на неё, будто это последний кислород на земле. Она — только ухмыляется, знает, стерва, что у него на лице написано. Мне от этого тошно. Он теряет башку, а она играет. У них там свой театр. Только я, мать его, вынужден на это всё смотреть.

Очередной вечер. Почти ночь. Я курю на балконе, ветер разгоняет дым, когда звонит Ник.

— Бро... — голос у него напряжённый. — Ты можешь сделать мне одолжение?

— Если опять с мебелью перетаскивать — сразу иди нахуй, — бурчу я, стряхивая пепел.

— Нет, не про это. Соня... Она на какой-то вечеринке, я не успел вернуться. У меня рейс задержали, буду только завтра вечером. Но она уже неадекватная. Я ей звонил — голос пьяный, фонит музыка, крики какие-то... Мне ссыкотно. Ты мог бы её забрать?

— Чего ты, мать твою, боишься? Что у неё ноги разъехались уже? — с ядом спрашиваю я, глядя в небо.

— Не гони, Влад. Я ей доверяю. Но не тем, кто рядом может оказаться. Понимаешь? Я просто не могу никого больше попросить. Забери мою малышку? Пожалуйста.

Я зарычал сквозь зубы:

— Ладно. Сейчас выезжаю. Только, бляха, ты мне должен.

Я потушил сигарету, накинул куртку и вышел в ночь. Не потому что сильно хотел. А потому что, хоть и бесит, но типа друг попросил.

Еду по ночному городу, как долбаный таксист. Фары бликуют, музыка фоном, а внутри — глухое раздражение. Не знаю, чего больше — злости на Ника или на то, что я повёлся и еду сейчас за этой... принцессой из квартала. За Сонькой, мать её.

«Забери мою малышку», — передразнил я Ника мысленно, скалясь. Малышку он, блядь, собрался заказывать по доставке. Малышка, к слову, судя по описанию, уже не в адеквате. Почти полночь, она на какой-то вечеринке, бухая, а я должен ехать и вылавливать её из толпы кобелей, пока её ноги, по словам Ника, не начнут "разъезжаться". Охуеть.

7

Вечеринка оказалась в том самом доме на окраине, где любят зависать безмозглые богатенькие отпрыски — бассейн, громкая музыка, световые установки, как на долбаном фестивале, и куча тел в состоянии «отлет».

Я припарковался, затушил сигарету об стекло и вылез с таким лицом, будто сейчас кого-то буду бить. И, если честно, это было не так уж далеко от правды.

Дом — полный трындец. На веранде — трое курящих типа с гитарой, в бассейне кто-то блюёт, где-то дальше орёт девка, на чьей-то ноге явно слишком остро сидит каблук. И всё это в клубящейся дымке и запахе перегара с чем-то сладким.

Я вошёл. Секунду просто стоял, оглядывался. Музыка долбила в уши, как будто меня хотели этим кастрировать. Народ прыгал, кто-то трахался у стены, кто-то сосал кальян с таким видом, будто это их билет в рай.

И тут я увидел её.

Соня.

Стоит у бара, с коктейлем в руке, улыбается какому-то мудаку в расстёгнутой рубашке. А тот — весь такой мачо, с волосами в гель и с руками, которые слишком близко к её талии. Соня смеётся. Блядь. Смеётся.

Меня в секунду перекосило.

Я подошёл медленно, как хищник, от которого никто не ждал нападения. Он даже не сразу заметил. Только когда я встал рядом, он взглянул, а я посмотрел на него с таким лицом, как будто вот сейчас оторву ему что-нибудь, что делает его мужчиной.

— Привет, малыш, — произнёс я с фальшивой усмешкой, хватая Соню за запястье. — Поехали домой. Ник просил.

Она моргнула. Удивилась. Потом на лице появилась ухмылка.

— Владис? Ты? А где охранник с табличкой? Или Ник повысил тебя до личного телохранителя?

— Нет, я сам вызвался, — сквозь зубы прорычал я. — Люблю собирать пьяных девочек с тусовок, знаешь ли. Особенно таких, которые думают, что если немного накрасить губы, то весь мир их.

Соня

Если бы у раздражения было лицо, оно бы выглядело как Владис. Вечно хмурый, с этим взглядом, будто я у него миллион сперла и вот-вот получу по заслугам. Ментоловыми сигаретами от него разит как от проклятия — нет бы, как все нормальные, курить обычные, как Ник. Так нет. Он же особенный. Стиль, блядь.

Каждая встреча с ним заканчивается перепалкой. Вечер только начинается, а мы уже успеваем облаять друг друга. Я даже как-то сказала Никите:

— Твой Владис меня тихо ненавидит. И даже не скрывает этого.

Он только усмехнулся:

— Он сложный. Но поверь, я знаю его сто лет. Он может быть пошлым, грубым, и слишком часто посылает всё нахер — но он надёжный. Если кому и доверять, так ему.

Ну, если бы мне не хотелось его придушить в каждый наш диалог — может, я бы и поверила.

Сегодняшняя вечеринка — это вообще случайность. Подруга потащила меня «просто спеть пару песен», а в итоге всё вылилось в полный трэш с алкоголем, бассейном и малолетками, которым на лицо по паспорту бы выдали.

Я пыталась уйти. Честно. Даже такси заказала. Но возле бара ко мне прицепился какой-то хмырь — весь в расстёгнутой рубашке и с глазами, как у сливы на солнце. Начал заливать что-то про «невероятный голос» и «такая девушка не может быть одна». Я улыбнулась, уже готовая сказать ему, чтобы шёл гулять со своими репликами к зеркалу…

Но тут появился он.

Владис. Стоял в паре шагов, будто вынырнул из темноты. Взгляд тяжёлый, прищур хищный. И да, я видела — он явно в бешенстве.

— Привет, малыш, — выдал он с таким фальшивым обаянием, что у меня мурашки пошли по спине. — Поехали домой. Ник просил.

Я даже удивиться не успела. Только выдохнула:

— Владис? Ты? А где охранник с табличкой? Или Ник повысил тебя до личного телохранителя?

Он не ответил. Только схватил меня за запястье так, что мне захотелось вырваться — и остаться. Потому что, чёрт возьми, в нём была эта... сила. Такая, от которой внутри всё сжималось и плавилось одновременно.

Я думала, хуже вечера уже не будет.

Но, видимо, ошибалась.

Как только Владис втащил меня за локоть в машину, я сразу поняла — ехать будет весело. Он даже не удосужился спросить, готова ли я. Просто забросил в салон, хлопнул дверью и завёл двигатель так, будто хотел задушить его с первого оборота.

Минуты две он молчал. Только курил и щурился на дорогу. Запах его ментоловых сигарет выводил меня из себя. Вот честно — неужели нельзя было курить что-то нормальное, как Ник? Но нет. Этот должен был быть особенным.

— Что, злишься, что не дал тебя трахнуть тому кобелю? — с хриплой ухмылкой выдал он, наконец.

Я повернулась к нему, глядя с таким презрением, что, казалось, воздух стал гуще.

— В чём твоя проблема, Владис? Чего ты ко мне прицепился?

— Потому что я людей вижу, Соня, — бросил он, не отрываясь от дороги. — И ты можешь Нику вешать лапшу какую хочешь. С раздвинутыми ногами и открытым ртом, да. Только я на эти прелести не ведусь.

— Ты… — я сглотнула злость. — Слушай, давай я тебе сейчас врежу, если ты не заткнёшься!

Он усмехнулся. Ему, похоже, нравилось, как я злюсь.

— Давай так, я тебе денег дам, и ты свалишь от Ника. Скажи, почём нынче твоя гордость?

— Если бы ты не сидел за рулём, я бы уже расцарапала тебе рожу! — рыкнула я, сжав кулаки.

— Сначала целуешь, потом угрожаешь… Остынь, детка. Я не собираюсь тебя трахать. У меня с этим проблем нет. Да и Ник мой друг.

— Ты такой урод, Владис. Как Ник этого не видит?

— Какой есть. Но он, правда, немного промахнулся, когда выбрал тебя. Вкус у него всегда был… специфический.

— Останови машину! — закричала я. — Я с тобой никуда не поеду!

Он тормознул резко. Шины скользнули по асфальту. Я тут же распахнула дверь и выскочила, хлопнув ею изо всей силы.

— Стерва! — рявкнул он мне вслед и остался сидеть, куря прямо в салоне.

Я прошла пару шагов, сердце колотилось. Ночь, пустая улица, и только мои каблуки цокают по асфальту.

Сзади резко заурчал мотор. Машина тронулась и подкатила ко мне.

— Садись! — рявкнул Владис, опустив окно.

8

Владис

Когда Ник сказал: «Чуваки, у меня идея», — я должен был в тот же момент встать и уйти. Потому что ничего хорошего от его идей не бывало. Особенно когда он улыбается, как будто вот-вот даст мне по морде коробкой с сюрпризом.

— Короче, я снял дом, — говорит. — В лесу. Отдых, тишина, шашлыки, баня. Проведём выходные там. Только свои.

Я сжал зубы.

— Лес? Серьёзно, мать твою?

— Владис, ну заебал. Это не палатки и комары. Это охуенный дом. С бассейном, камином и огромной террасой. Нам просто нужно выдохнуть. Отдохнуть. Выключить телефоны и немного пожить без суеты.

Вика закатила глаза:

— Блядь, только не говори, что там нет интернета.

— Есть. Но слабый, — пожал плечами Ник.

— Я не поеду. У меня съёмки, я не могу пропасть с радаров.

Я усмехнулся:

— Да она без зеркала и вай-фая погибнет через два часа. И кто тогда будет фоткать её жопу для «историй»?

Вика шлёпнула меня по плечу:

— Не смешно.

— Ещё как, — буркнул я и вытащил сигарету.

Ник посмотрел на меня уже без усмешки. Серьёзно, как будто собрался резать мне душу.

— Владис, слушай, я не просто так это придумал. Меня заебало, что вы с Соней постоянно грызётесь. Это ни хрена не смешно. Я с ней серьёзно. Понимаешь? Мне важно, чтобы она не чувствовала себя чужой среди моих. Особенно среди тебя.

Я прищурился:

— Ты реально думаешь, что если засунуть нас под одну крышу, мы внезапно обнимемся и начнём жарить маршмеллоу у камина?

— Нет, — вздохнул он. — Но я надеюсь, что вы хотя бы перестанете кидаться друг в друга ножами. Мне надоело лавировать между вами. Я хочу просто пожить спокойно. Провести с ней выходные без твоих подколов и её фырканий. Ты мой друг. Она — моя девушка. Мне важно, чтобы вы хотя бы пытались не срать друг другу в душу.

Я выдохнул, стряхнул пепел и фыркнул:

— Я ничего ей не делаю. Просто не ведусь на её театры. Она из себя строит сранную принцесса. Да ещё это её выражение вечной обиды, как будто я ей алименты не плачу. Бесит.

— Она не играет, Владис. Она просто с характером. Как и ты. Вот вы и сцепились. Но, чёрт возьми, хватит.

Помолчали. Потом он добавил:

— Мы едем вчетвером. Ты, я, Соня и Вика.

Я чуть не подавился дымом.

— Ты серьёзно хочешь ее туда затащить? Она там сдохнет без маникюрного набора и прямых эфиров.

— А ты постарайся не доводить её до истерики. Хотя бы два дня, Владис. Всего два грёбаных дня.

— Если Соня начнёт первая — я не виноват, — буркнул я, затушивая сигарету.

— Попробуй быть просто человеком, Владис. Ради меня. Ради нас обоих.

Я ничего не ответил. Только пожал плечами. Пусть будет как будет. Но если Соня начнёт — держаться я не обещаю. Не потому что хочу — просто я не святой. А терпение, сука, у меня заканчивается быстро. И сигареты. А без них я вообще неадекватен.

Мы ехали. Я за рулём, с сигаретой в зубах, окно открыто — ветер рвёт волосы, в динамиках гудит что-то тяжёлое. На правом сиденье — Вика, вся такая недовольная, с телефоном в руках и лицом «я страдаю».

— Ну вот зачем нам было ехать туда? — снова завела она. — Там же медведи. Или, хуже, отсутствие шопинга.

— Вика, у тебя мозг когда-нибудь отдыхает? — буркнул я, не отрывая взгляда от дороги.

— Просто я не понимаю, почему мы должны ехать чёрт знает куда, чтобы слушать, как ты куришь, а Соня орёт на всех.

Я закатил глаза:

— Ты мне нужна для баланса, детка. Чтобы я тебя трахнул, когда Соня доведёт до точки кипения. Всё просто.

— Я что, нужна тебе только для этого? Серьёзно? — нахмурилась Вика.

Мысленно кивнул. Но вслух, понятное дело, не сказал. Она же баба.

— Вик, не выноси мне мозг! Мы с тобой сколько вместе? Три года? Что за вопросы? — фыркнул я.

— Иногда мне кажется, что я нужна тебе только для секса, — обидчиво проговорила она, и голос задрожал. Началось, блядь.

— Детка, а ты кроме телефона хоть что-то вокруг себя замечаешь? Например, какой кофе я люблю?

— Ты не пьёшь кофе!

— Американо, двойная порция. — Я ухмыльнулся. Смотрю — губа у неё уже дёргается.

— Хочешь сказать, ты на самом деле...

— Просто не выноси мне мозг сейчас. Ладно? — буркнул я, сжал её коленку и медленно повёл рукой выше.

Она выдохнула. Нахмурилась, но молчала. И в этот момент мне стало немного легче. Хоть так, сука, отвлечься от мысли, что впереди два дня с Соней.

Я сделал глубокую затяжку, выдохнул в окно. С каждой минутой этого пути мне хотелось развернуться. Соня бесила уже заранее. Увидит меня — обязательно найдёт, к чему доебаться. То, как я курю. То, как я дышу. То, как я вообще существую. Блядь, да я ещё не приехал, а уже бешусь.

— Мы долго ещё? — Вика скривилась, как будто сидит на кактусе.

— Терпи, красавица. За это ты получишь весь вечер с моим членом и бутылку винишка. Ты ж ради этого ехала, да?

— Ради этого и новых туфель, — с усмешкой напомнила она.

Я фыркнул. Хоть кто-то честен.

Едем дальше. И я уже точно знаю: эти выходные будут адом. Но если получится заткнуть Соню хотя бы раз — я это запишу в победу. А пока — просто доехать и не врезаться в дерево от злости.

Когда я въехал на территорию, первые мысли были просты: где моя пепельница и кто тут убирает снег. Дом, конечно, как с картинки — огромная веранда, каменные ступени, ебучая еловая аллея, будто мы приехали в кино, где все потом кого-то убивают.

— О боже, — простонала Вика, глядя на фасад. — Тут, наверное, пауки размером с мою собаку.

— Ты же собаку продала за лоферы, — буркнул я, глуша двигатель.

— Зато лоферы шикарные, — не сдалась она.

Я вылез из машины, сжал в зубах сигарету и растянулся в полный рост, оглядывая территорию. Дом был реально здоровый. Лес подступал так близко, что можно было руку протянуть и потрогать дерево, а мне вообще-то нравились стеклянные стены и отсутствие комаров.

9

Внутри дом оказался не хуже картинки. Камень, дерево, стекло — дорого, стильно и уютно настолько, насколько это вообще возможно в доме, который стоит в жопе леса.

Пока Ник с Соней носили еду на кухню, а Вика стонала, что "Wi-Fi ловит как пьяный экс", я поднялся на второй этаж, бросил наши сумки на кровать и потянулся, разглядывая комнату. Просторно. Панорамное окно в лес. Огромная кровать. Идеально, чтобы трахаться до сотрясения.

— Владис, ну скажи честно: ты её терпишь только ради Ника, да? — раздался голос Вики. Она лежала на кровати, уже в шортах и майке, и вяло листала ленту.

Я вздохнул, сел рядом и закурил.

— Я её не терплю, — выдохнул дым. — Я сдерживаюсь. Это разные вещи.

— А почему, кстати, ты её так не переносишь?

Я посмотрел на неё, прищурился.

— Потому что она играет в «я не такая». Глазки строит, голосок делает как у библиотекарши, а внутри — стерва, уверенная, что может обвести любого вокруг пальца. Меня — не может. Вот и бесится.

— Ну и ты, конечно, не обводимый вокруг пальца? — фыркнула Вика.

— Я, по крайней мере, это не делаю, когда сидит парень рядом, который влюблён в неё как школьник. Она могла бы хотя бы не флиртовать со всеми подряд.

Вика пожала плечами:

— Может, она просто такая. Харизматичная.

— Харизматичная, блядь. Харизма у неё между ног, видимо, — проворчал я и встал. — Пошли вниз. Пока ещё никто никого не убил.

На кухне уже пахло мясом. Ник был у плиты в фартуке (да, сука, с надписью «король шашлыка»), Соня нарезала овощи, а Вика моментально полезла искать бокалы для вина.

— Владис, иди сюда, помоги! — махнул Ник.

— Я тут гость. Сам говорил, что я главное украшение этих выходных, — усмехнулся я, вальяжно развалившись на диване с банкой пива.

Соня посмотрела на меня поверх плеча, в её глазах сверкнула искра.

— Если ты — украшение, то я точно пойду выблюю ужин.

— Тогда иди, только сними майку, чтоб я не упустил зрелище, — парировал я.

— Господи, ты всегда такой пошлый или только когда рот открываешь?

— Я такой всегда. Просто не все это заслуживают. А ты — заслужила.

— Владис, — Ник повысил голос, — два дня. Два. Всего два. Без срачей.

— Да я вообще молчу, — отмахнулся я. — Это она первая.

— Он просто не выносит, когда кто-то умнее него, — бросила Соня, нарезая помидоры так, будто представляла моё лицо.

— Умнее? Детка, твоя логика заканчивается на «если я надену юбку покороче — мир упадёт к ногам». Но он не падает, да? Только Ник.

Соня медленно положила нож, обернулась и сладко, почти мурлыча:

— По крайней мере, у меня есть ноги. В отличие от твоего интеллекта.

— Ты сегодня особенно остра, — прищурился я. — Новый гель для душа?

— Нет. Просто устала от идиотов.

— Привыкай. Мы теперь под одной крышей. Я — твоё наказание за все грехи.

Ник хлопнул ладонями:

— Всё, стоп! Выпить — за стол. Иначе я вас обоих напою до беспамятства.

Мы с Соней ещё пару секунд буравили друг друга взглядами, потом одновременно развернулись — и к ужину. Устали, видимо, оба. Или просто раунд закончился.

Вечер под шорох леса и звон бокалов начался почти терпимо. Ник колдовал у гриля, Вика с бокалом пиногриджо заливалась в шезлонге, а я сидел в кресле, закурив третий по счёту.

Соня где-то рядом, но пока без срача — и за это, мать его, уже медаль можно вручить. Даже на шутки отвечала, не фыркала. Почти человек.

Но потом. Звонок. Её телефон.

Соня глянула на экран, встала из-за стола и пошла вглубь участка, будто разговор личный.

Через пару минут вернулась. Лицо — камень. Ни улыбки, ни искры. Глаза потухли. Она молча схватила ветровку, накинула и, не глядя ни на кого, пошла к лесу.

Я напрягся. Глянул на Ника:

— Что с той бестией?

Он пожал плечами:

— Семейное. Оставь.

— Семейное? — прищурился я. — Ты — её парень. Она уходит в лес, как привидение, а ты тут со своим шашлыком как блаженный?

— Владис, не начинай. Ей нужно просто остыть.

Я только фыркнул, встал и затушил сигарету.

— Прогуляюсь. Покурю. Не переживай, в кустах её не душить собираюсь.

Ник только махнул рукой. А я пошёл в сторону леса. Не потому что герой, а потому что если эта ведьма опять устроит шоу — я хотя бы буду рядом. Чтобы потом не слушать нытьё, как все её бросили.

Конечно, надо было уйти. Хоть на пять минут. Просто... вдохнуть. Покой. Тишину. Без этой вечной кислой мины Сони, без её «я выше этого», без Викиной истерики и всего вот этого «уютного отдыха». Я знал, что если не выкурю — кого-то прибью.

Стоял у дерева, с сигаретой, ветер трепал ворот куртки, и я думал, как мне пережить ещё сутки с этой компанией.

И тут — щелчок.

— А ты везде как тень, да? — подала голос она. Соня. С глазами, в которых снова что-то блестело. То ли роса, то ли слёзы. Надеялась, что я не замечу. Хрен там.

— Ты, блядь, из кустов появляешься, как маньяк, — буркнул я. — Я сюда курить вышел, а не по твою душу.

— Ну так иди. Прямо туда, откуда пришёл.

— Не командуй, Соня. Я и так сдерживаюсь, чтобы не сказать, что думаю.

— Ага, держусь из последних сил, не говорю гадости. Какая доблесть. Прямо рыцарь из подворотни, — она фыркнула, вытирая глаза ладонью.

— Не реви, а то раскиснешь. И без того драму устроила, будто тебя тут кто-то бросил под дождём, — выдохнул я дым и посмотрел на неё. — Ник, между прочим, даже не шевельнулся.

Она напряглась:

— Не лезь. Это не твоё дело.

— Всё, что портит мне вечер, — моё дело. И ты сейчас номер один в этом списке.

— Ну извини, что не оправдала твои ожидания, — уставилась в лес. — Хотела просто подышать. Одна. А получила очередной сеанс «поучений от Владиса».

— Поучений? Соня, ты орешь на всех через раз, строишь из себя недотрогу с дипломом королевы, и удивляешься, что кто-то тебе что-то говорит? Я тебя вижу насквозь. И, честно, если бы ты не была девушкой моего друга, я бы...

10

Соня
После его слов я осталась стоять на опушке одна. Владис ушёл, а во мне всё ещё кипело. Да, он вёл себя как последний придурок. Высокомерный, наглый, вечно с сигаретой в зубах и с выражением лица, будто ему все должны. Но знаете что? Я поймала себя на мысли — я больше не думаю о звонке. Не думаю о том, что сказали родители. Не думаю даже о том, что вся эта поездка — бред сумасшедшего.
Я злилась. На него. На себя. На всё.
И это... помогало. Владис своей бешеной энергетикой, своими уколами, этой вечной тенью в глазах — выбивал из меня всю муть. Я злилась так сильно, что просто не оставалось места для боли. Он стал моим временным отвлекающим фактором. Бешеным, как тайфун. Опасным, как острый нож. Но, чёрт возьми, эффективным.
Может, поэтому мне и хочется с ним сцепиться. Потому что, когда злишься, не чувствуешь ничего другого. А если не чувствуешь — значит, не болит. Вернувшись в дом, я забралась под плед и тихо пролежала минут пятнадцать, прежде чем уснуть.
Владис
Не спалось. В доме было тихо, как в морге, а у меня в голове — как после фестиваля: гул, шум и чёртов бардак. Я спустился на кухню покурить. Тихо, чтобы не разбудить всех этих сонных гениев. Дом старый, скрипит, как бабка в суставной буре. Я уже вытянул сигарету, прижал к зубам и дёрнул дверь…
И тут услышал.
Стоны.
Сначала женские. Хриплые, низкие, срывающиеся. Потом скрип кровати. А потом — мужской голос. Ник. Сука.
И всё бы ничего — не моя баба, не моё дело. Но вот стою я с сигаретой в зубах и рукой на двери, и в груди будто что-то рвёт изнутри.
Я выскочил наружу, сжав зубы так, что хрустнула челюсть. Закурил. Затянулся так, что лёгкие чуть не сгорели. Хотел прожечь этот яд, что в горле встал. Хотел закашляться, выдохнуть, выблевать эту суку из головы — но не вышло.
Почему, мать его, меня трясёт от её стона? От того, как она его зовёт? От того, что это не я?
Я швырнул сигарету, не докурив. Вернулся в дом, поднялся в комнату. Вика, как всегда, листала что-то на телефоне.
— Что случилось? — лениво глянула на меня.
Я не ответил. Подошёл, стянул с неё шорты, схватил за талию, поднял на колени.
— Владис... — простонала она, но уже всё поняла.
Я трахал её грубо. Жестко. Как будто выколачивал из себя чужую женщину. Без прелюдий, без слов. Потому что внутри бушевало. Потому что я не мог больше держать в себе Соню. Её голос. Её силуэт. Её запах, блядь.
Вика стонала, выгибалась, срывалась в крики. А я смотрел сквозь неё.
И это бесило меня ещё сильнее...
Утро началось с Викиного нытья.
— Тут вообще есть интернет? — визжала она, размахивая телефоном, будто от этого появится сигнал. — Ни загрузить, ни выложить! Что это за дыра?
Я не ответил. Просто пошёл на кухню и врубил кофемашину. Она всё ещё верещала в шезлонге, будто ей ноготь сломали, а не stories не залились. Я курил, пил кофе и думал: с кем я вообще связался?
Ник с Соней куда-то ушли, а потом вернулись, и Соня сказала, что идёт купаться. Без пафоса. Просто прошла мимо, сняла халат и пошла к бассейну.
И вот тут меня, мать его, переклинило.
Она была почти голая. Точнее — в купальнике, но, чёрт, это был не просто купальник. Это было оружие массового возбуждения. Чёрный, плотный, как влитой, подчёркивал каждую чёртову линию её тела. Бёдра — крутые, узкая талия, и грудь, блядь… такая, что даже сигарета в руке задрожала. И эти ноги. Короткие, да. Но мощные. В ней было что-то огненное. Маленькая, 166 сантиметров от силы, но горячая — в каждом смысле этого слова. Словно нажми не туда — и сожжёт к хуям.
Мы с Ником стояли у мангала. Он открыл пиво, поджаривал мясо, и всё было вроде бы нормально, пока я не понял, что уставился. Уставился, мать твою, как школьник на первую порнуху.
А рядом — Вика. Лежит, позирует, вся в загаре, в модном купальнике, с жопой, которой можно гордиться. С грудью, что обожают все мои друзья. Она идеальна. Ровно настолько, чтобы было удобно. Красиво. Сексапильно.
Но я смотрел на Соню.
— Ну, чё, мясо подгорит, если будешь на Сонину задницу пялиться, — пробубнил Ник с усмешкой.
Я оторвал взгляд, взял пиво и сделал глоток.
— Просто слежу, чтобы не утонула, — буркнул я.
— Ага. Особенно взглядом, — хмыкнул он.
Я закурил. Потому что иначе мог бы сказать что-то, чего говорить не стоило. Типа «у тебя вкус нормальный», или хуже — «эта ведьма что-то во мне будит». А будить во мне ничего не нужно. Особенно ей.
Но, чёрт возьми, факт оставался фактом: я залип.
Она вынырнула, стряхнула с волос воду, оглянулась через плечо. И когда её взгляд скользнул по мне, чуть прищурилась. Видела, что я смотрю. И сука, улыбнулась. Та самая её ухмылка. Как будто говорит: "Попался, Владис."
Я выдохнул дым и отвернулся. Нахуй. Просто выкинь из головы. У меня Вика. У меня свои правила.
Просто жарим мясо. Просто утро. Просто Соня. В купальнике. И похуй, что у меня в штанах зашевелилось.
Пока я сам не понял, хочу её трахнуть... или убить.
Так прошёл день. Пару раз цапались с Соней — словесные перепалки в стиле «кто кого язвительней». Я уже почти привык к её острым репликам. Хотя, если быть честным, я просто начал бухать с самого утра — тогда её ехидство звучит как музыка.
К вечеру стало потеплее — не по погоде, а по градусам в крови. Ник вообще под конец дня начал улыбаться в три зуба, рассказывал какую-то дичь из студенческих лет. Соня смеялась, но я видел, как бокал у неё пустеет быстрее остальных. Я пил медленно — нужно же кому-то следить за этим цирком.
И тут, как водится, всё по пизде.
Позвонили Нику. Голос у него стал резкий, глаза — серьёзные.
— Чё там? — буркнул я.
— Да мать, — выдохнул он. — Сказала, что у отца давление скакнуло. Нужно поехать, проверить. Часов на пять, не больше.
— Ну так вали, — сказал я. — Чего ты стоишь?
— А Соню одну не оставишь, если она со мной ехать не захочет сейчас?
Я поднял бровь:
— С чего бы?
— Да нет, — махнул он рукой. — Просто, вдруг, типа… — Он запнулся. — Короче, не хочу, чтоб одна была. Возьми под пригляд, а?
— Ты вообще слышал, как она со мной разговаривает?
— Тем более, — усмехнулся он. — Может, притрётесь.
— Не притремся, — рыкнул я. — Мы только если сцепимся и дом сожжём.
— Всё равно не с кем её оставить. А ты — свой. Я доверяю, — добавил он и тут же повернулся к Вике. — Вика, поехали со мной, а? Там сеть ловит, а ты всё жалуешься.
— Правда? — оживилась она. — Там точно будет интернет?
— Гарантирую. У родителей Wi-Fi нормальный, — улыбнулся Ник.
— Всё! Я еду. — Вика подскочила как на пружинах, схватила косметичку. — Тут реально сдохнуть можно. Даже сторис не загрузить!
Я только скривился. Ага. Моя ночь — теперь не только без алкоголя, но и наедине с бабой, которая, по идее, должна была быть с другим.
Соня услышала это всё со ступенек, где сидела, лениво болтая ногой. Поднялась и сразу сказала:
— Я не поеду.
— Соня, — Ник подошёл. — Ну ты чего?
— Тут спокойно, мне нравится. Я остаюсь.
Он посмотрел на меня. Типа, справишься?
Я ничего не сказал. Просто закурил.
— Ну, отлично, — Вика уже хлопала дверцей машины. — Только ничего не сломайте. Или не поубивайте друг друга.
Ник кивнул мне, я ему в ответ. Машина укатила в темноту.
А я остался. С этой стервой. В доме. Один.
Сука, вечер переставал быть томным.

11

Владис

Когда Ник с Викой свалили в город — хрен знает зачем, может, за очередным гелем для волос или блеском для губ — дом стал тише. Только потрескивание камина и мой собственный выдох, как всегда, с сигаретой.

Я устроился на диване, растянулся, как кот, уставший от этого цирка. Рядом — бутылка, пара пустых бокалов и вечер, который я, наивный, надеялся провести в одиночестве. Соня куда-то исчезла, скорее всего, ушла в свою комнату ныть в подушку или писать кому-то ядовитые смски.

Я выдул ещё одну порцию дыма, прикрыл глаза, а потом встал. Пора было дотащить себя до спальни. Только вот, когда вставал, зацепил грёбаный столик локтем. И всё бы ничего, но с краю лежал телефон — розовый, с блестяшками. Соня. Её, мать его, айфон. Сначала он просто качнулся, как будто передумал падать. А потом, подло, взял и соскользнул в бассейн.

Бульк.

Я выругался сквозь зубы, подошёл ближе, посмотрел. Он уже на дне, как утонувшая надежда. Спасать? Да ну нахуй. Не утюг, конечно, но и не моя проблема. Захотела быть принцессой — пусть теперь плещется за короной.

Развернулся, ушёл. Лень даже было подбирать его. Хотел спать. Или хотя бы в одиночестве посидеть.

На лестнице пересёкся с Соней. Её лицо — хмурое, как будто я ей жизнь испортил.

— Ты телефон не видел? — спросила она, сжимая в руке зарядку.

Я даже не остановился.

— Попробуй в бассейне поискать, — бросил через плечо.

— Что?.. — переспросила она, но я уже поднимался по ступенькам.

Плевать. Она и так меня сегодня достала. Пусть теперь поныряет, авось охладится.

Прошло минут десять, я уже лежал на кровати, когда услышал глухой хлопок двери и резкие шаги. Ага. Ведьма вернулась. Сейчас будет шоу. И, чёрт побери, мне почему-то даже интересно.

Дверь распахнулась с таким грохотом, что стекло в окне вздрогнуло.

— Ты! Урод! — влетела Соня, как фурия. Глаза пылают, волосы растрёпаны, щеки горят. — Ты специально утопил мой телефон!

— Больно нужен мне твой телефон, — фыркнул я, даже не поднимаясь. — Или ты думаешь, я на твои селфи дрочить собрался?

— Ты просто... просто ублюдок! — прорычала она, подходя ближе. — Тебя бесит, что я здесь? Так скажи прямо!

— Меня бесит, что ты дышишь, — рявкнул я, поднимаясь с кровати. — Вечно строишь из себя королеву, а на деле — заносчивая стерва.

— Ты! — Она ткнула пальцем мне в грудь. — Ненавижу тебя!

— А я тебя, блядь, обожаю! — взорвался я, делая шаг ближе. — Особенно, когда ты орешь, как психованная.

— Знаешь, кого ты мне напоминаешь? Стерву, которой хочется заткнуть рот чем-то покрупнее.

— Ты бы лутше заткнулся сам, — рявкнула она, — вечно не можешь сдержать свой рот!

— Ты фальшивая, Соня. С виду вся из себя святая, а внутри продажная дрянь. — Я шагнул ближе, сжал челюсть. — Прямо сейчас у тебя на лбу вывеска мигает: "купи меня, и я перестану строить из себя невинную."

— Какой же ты урод, Владис! — крикнула она, глаза сверкнули.

— Спасибо, знаю. Но не я же сиськами перед другом свечу и коктейли от кобелей принимаю — Я ухмыльнулся. — Хочешь, я тебе прямо сейчас наличкой отсчитаю? Сколько стоишь, Соня? Назови цену — и катись от Ника подальше. Он не заслужил шлюху рядом с собой.

Её рука взлетелат прежде, чем я успел осознать, что сказал, и пощёчина звякнула по моей щеке, как выстрел. Злость требовала выхода!

Я резко притянул её к себе и впился в её губы, грубо, будто хотел доказать, кто здесь главный. Она дёрнулась, но не оттолкнулась. Через секунду уже отвечала — так, что у меня в голове всё сорвало к чертям.

Она замерла на долю секунды. А потом — рванулась ко мне, с жадностью отвечая. Целовалась как сумасшедшая. Бешено, горячо, на выдохе. Я застонал в поцелуй, сжал её сильнее, руки скользнули по спине, за талию, вниз.

Сорвал с неё футболку, бросил куда-то в сторону. Она выгнулась, пальцы вцепились в мои волосы, пока я валил её на кровать, как голодный зверь. Упала, потянула меня за собой, а я уже снимал с неё всё, что мешало добраться до тела.

Она пылала. И я пылал с ней.

И сейчас я не думал о том, кто она. Или что будет завтра. Сейчас была только она. Только я. Только чёртова ненависть, сгоревшая к хуям в одной вспышке.

Она дышала в мои губы тяжело и прерывисто, словно воздуха не хватало нам обоим. В её глазах горела та же ярость, что и у меня. Злость. Страсть. Ненависть. Всё смешалось в едином клубке дикого голода. Я чувствовал её всю — трепещущую, горящую, дрожащую. Я больше не мог держать себя в руках.

Сорвав с неё последнюю одежду, я прижал её к матрасу, навалившись всем весом, чувствуя каждый изгиб её горячего тела под собой. Она выгнулась мне навстречу, впиваясь ногтями в мою спину, оставляя на коже горящие следы. Её губы жадно скользили по моим, дыхание становилось всё чаще, прерывистей, глубже. Мы оба были за гранью — на краю здравого смысла, где уже нет слов, только животный инстинкт, только необузданное желание, только ярость, выплеснувшаяся в чистую, первобытную похоть.

Я вошёл в неё резко, глубоко, чувствуя, как её тело сразу же охватывает меня, заставляя мой разум затуманиться. Каждое движение было словно удар молнии в моём мозгу, и мне хотелось толкаться в неё ещё и ещё, сильнее и быстрее, чтобы она чувствовала меня каждой клеточкой своего тела. Она вскрикнула и впилась зубами в моё плечо, её стоны сводили меня с ума, а её ногти оставляли на моей спине горячие дорожки, которые только усиливали моё безумие.

Наши тела двигались жёстко, грубо, словно пытаясь наказать друг друга за каждое обидное слово, за каждое оскорбление. Но с каждым толчком ярость превращалась в дикий восторг, в непреодолимое желание, от которого я почти терял сознание. Её бёдра двигались мне навстречу с отчаянной силой, и это только ещё больше разжигало мой голод.

Я схватил её за бедра, жёстко удерживая на месте, и начал входить в неё глубже, ещё сильнее, каждый раз чувствуя, как внутри всё сжимается, взрываясь миллионом искр. Её тело было горячим, влажным, полностью покорным, и я не мог насытиться этим чувством власти и страсти, которая пронзала меня насквозь.

12

Прошли долгие минуты, прежде чем наше дыхание пришло в норму. В комнате стояла звенящая тишина, нарушаемая лишь редкими, тяжёлыми вздохами. Соня лежала рядом, уставившись в потолок, и я чувствовал, как в её голове происходит примерно то же самое, что и у меня — хаос, растерянность, полное непонимание случившегося.
Внезапно, будто вспомнив что-то важное, она резко поднялась. Не глядя на меня, Соня быстро натянула трусики, схватила свою разбросанную одежду и, не сказав ни слова, выскочила из моей комнаты как пуля.
Я лишь успел проводить её взглядом, всё ещё пытаясь осмыслить, что произошло.
— Блять… — выдохнул я в потолок, тяжело потерев лицо ладонью. — Какого хуя сейчас случилось?..
Я лежал, глядя в пустоту, и в голове прокручивал последние минуты. Тело всё ещё горело от её прикосновений, а губы словно горели от её поцелуев. Всё внутри переворачивалось, и я никак не мог понять, что это было — злость, ненависть, похоть или нечто большее, чего я сам не готов был принять.
Чёртов бардак.
Я поднялся, лениво потянувшись, словно пытаясь вытряхнуть из себя остатки этой сумасшедшей ночи. Но её запах, её вкус, её крики — всё это было ещё слишком свежим, слишком живым в памяти. Чувство удовлетворения смешивалось с чувством странной пустоты и раздражения на самого себя.
Закурив сигарету, я подошёл к окну и открыл его настежь. Холодный ночной воздух ударил в лицо, заставляя хоть немного прийти в себя. Что теперь будет дальше, как смотреть в глаза Нику, как вести себя с ней — вопросы кружились в голове, как стая разъярённых ос.
— И какого чёрта теперь делать?.. — пробормотал я, выпуская клуб дыма в ночное небо, в надежде, что ответ вдруг сам найдёт меня в этой темноте.
Часа через два вернулись Ник с Викой. Я слышал, как они что-то громко обсуждают внизу, но сил и желания разбираться с ними сейчас у меня не было. Я спустился только за тем, чтобы прихватить бутылку виски, которую прихлопнул в одиночку, сидя на краю кровати и пытаясь стереть из памяти эту ночь. Когда комната начала медленно вращаться вокруг меня, я рухнул на постель и отключился.
Утром меня разбудил настойчивый стук в дверь.
— Владис! — раздраженно голосила Вика с другой стороны. — Завтрак готов, хватит дрыхнуть!
— Иду, — проворчал я, потирая пульсирующие виски. Я чувствовал себя разбитым, опустошенным и совершенно не готовым встретиться с Соней лицом к лицу.
Спустившись на кухню, я ощутил запах свежесваренного кофе и жареных яиц, который показался сейчас нестерпимо едким. Ник сидел за столом, листая что-то в телефоне, а Вика демонстративно делала вид, что занята сервировкой стола, нервно постукивая каблуками по полу. Соня же молча стояла у окна, с чашкой кофе в руках, уставившись куда-то в пустоту.
Стоило мне войти, как атмосфера сразу сгустилась. Соня резко отвернулась, сделав вид, что увлечена видом за окном. Я хмуро кивнул всем и сел за стол, избегая смотреть в её сторону.
— Вы как тут справились? — усмехнулся Ник, глядя на меня поверх экрана телефона.
— Да нормально всё, — буркнул я, разливая себе кофе.
Вика закатила глаза и театрально вздохнула:
— Ну, слава богу, хоть дом цел. Вы с Соней тут не поубивали друг друга?
— Почти, — резко отозвалась Соня, не поворачиваясь. Голос её звучал холодно и отчуждённо, словно между нами не случилось ничего особенного.
Я крепче сжал чашку, подавляя желание сорваться. В голове снова начал кружиться этот проклятый калейдоскоп из обрывков прошлой ночи. Я чувствовал, как снова закипаю от её ледяного безразличия, которое было ещё хуже, чем если бы она просто закатила скандал.
— Ну, отлично, — ухмыльнулся Ник, ничего не подозревая. — Значит, мы ещё разок сможем куда-нибудь свалить.
— Лучше не надо, — бросил я, и мой голос прозвучал намного резче, чем я планировал.
За столом повисла тишина. Ник удивлённо поднял на меня глаза, Вика снова вздохнула, а Соня, наконец, повернулась, смерив меня взглядом, полным скрытого вызова и напряжения.
— И правда, лучше не стоит, — тихо сказала она, отпивая кофе, и отвернулась обратно к окну.
Я сжал зубы, чувствуя, как внутри вновь начинает бурлить ярость, смешанная с той самой странной тоской, которую я никак не мог себе объяснить. С трудом проглотив кофе, я молча уставился в тарелку, стараясь игнорировать тот факт, что всё внутри меня вновь приходило в движение от одного её присутствия.
Позже мы все перебрались к бассейну. Вика удобно расположилась на шезлонге и тут же погрузилась в бесконечную череду сторис, даже пару раз подошла ко мне, поцеловав в щёку на камеру. Я настолько привык к её вечным показушным жестам, что даже не раздражался больше. Соня же тихо загорала в стороне, словно ничего не случилось. Иногда она подходила к Нику, и тот прижимал её к себе, и от этого меня вновь охватывали странные, неприятные чувства, которые я не мог до конца понять.
После обеда все вернулись в дом. Я вышел покурить на улицу, надеясь хоть на минуту остаться один. Но не тут-то было. Соня появилась словно из ниоткуда, обняв себя за плечи, и остановилась рядом.
— Почему ты молчишь? — начала она тихо, смотря в сторону. — Почему не бежишь рассказывать Нику о случившемся? Ведь ты так хотел избавиться от меня. Или оставляешь это на потом, чтобы использовать?
Я ухмыльнулся, выпуская дым в сторону:
— Каждый судит по себе, Соня. Неудивительно, что ты так обо мне думаешь.
Она резко повернулась ко мне, глаза её блестели от гнева:
— Что ты хочешь этим сказать?
— А то и хочу, что я не собираюсь орать о том, что я тебя трахнул, под каждым забором, — ответил я, лениво пожав плечами. — Случилось и случилось. Забудь, как страшный сон.
— Вот значит как, — процедила она сквозь зубы, сделав шаг ближе. — Думаешь, так просто?
— Нет, — спокойно сказал я, выдерживая её гневный взгляд. — Но мы оба знаем, что проще не станет, если будем дальше раскручивать эту карусель
После нашего напряженного разговора Соня резко развернулась и ушла обратно в дом, оставив меня наедине с сигаретой и клубами дыма. Я стоял еще минут десять, пытаясь хоть немного привести в порядок свои мысли и понять, что же делать дальше. Чувство, которое она вызывала во мне, начинало все больше выводить меня из себя.
Вечером мы собрались в гостиной перед телевизором. Ник устроился рядом с Соней, обняв её за плечи, и у меня снова сжало грудь неприятным ощущением. Вика, как обычно, с телефоном в руках, активно вела переписку и периодически хихикала над своими сообщениями, совершенно игнорируя окружающих.
— Владис, ты с нами вообще? — неожиданно спросил Ник, выдернув меня из тяжелых размышлений.
— Что? А, да... — ответил я, машинально взяв бутылку пива со стола. — Просто задумался.
— Ты сегодня весь день какой-то странный, — заметил Ник, внимательно посмотрев на меня. — Все нормально?
— Да всё отлично, — сухо отмахнулся я, избегая встречаться взглядом с Соней, которая незаметно наблюдала за мной, стараясь сохранить нейтральное выражение лица.
Через какое-то время Вика устала от бесконечного общения и демонстративно потянула меня за собой в спальню, заявив, что у неё болит голова и ей скучно. Я не стал спорить и пошёл вслед за ней, с трудом скрывая облегчение от того, что могу наконец-то уйти от тяжелых взглядов Сони и беспечных замечаний Ника.
Закрыв за нами дверь спальни, Вика тут же снова прилипла к телефону, а я, раздосадованный её равнодушием, подошел к окну, глядя в темноту и снова закурив. Перед глазами стоял образ Сони — её глаза, полные противоречивых чувств, её губы, которые я до сих пор ощущал на своих.
— Что ты там опять стоишь? — с раздражением бросила Вика, не отрываясь от экрана.
— Ничего, — ответил я, глубоко затягиваясь и чувствуя, как дым обжигает легкие. — Просто смотрю в темноту.
— Мог бы хоть меня развлечь, — проворчала она, но тут же снова погрузилась в свои дела.
Я молча отвернулся обратно к окну, чувствуя себя опустошённым и раздражённым одновременно.

13

Прошли пару дней. Я думал, что выдохнусь. Что забуду. Что всё, как обычно, пройдёт. Но, чёрт побери, меня накрыло так, как давно не накрывало.
Соня не звонила. Не писала. Не появлялась. И я тоже держал дистанцию — потому что иначе сорвался бы. Слишком ярко в голове горело то, как она стонала подо мной. Как выгибалась. Как сама тянулась ко мне, жадная, бешеная, как будто именно я был её чёртовым кислородом.
Я ловил себя на том, что прокручиваю в голове каждую секунду той ночи. Каждый её вздох. Каждый изгиб. Её кожа. Её ногти в моей спине. Её голос, срывающийся на крик, когда я толкался в неё, будто хотел вбить в неё всё, что накопилось.
Сука… я ведь реально хотел её тогда выжечь до основания. И, кажется, выжег. Только вместе с собой.
И вот лежу, курю и думаю: какого хера я натворил? Ник — не просто знакомый. Мы с ним с детства. Мы вместе воровали пиво из магазина, получали по харе от старших, дрались за девчонок и снова мирились. Мы прошли столько дерьма, что половина людей друг друга бы давно сожрала. А он… Он ведь доверился. Он сказал: "С этой, с Соней, я хочу попробовать по-настоящему."
И я тогда кивнул. Сказал что-то вроде «ну да, норм баба». А потом трахнул её, как в последний раз. Прямо в доме, где мы все вместе отдыхали. Пока он ездил к своей матери.
Я хотел рассказать ему в первый же день. Серьёзно. Сел в тачку, сигарету в зубы — и поехал. Но чем ближе подъезжал, тем сильнее сжимался внутри. Потому что в голове крутилось не: «как я скажу Нику», а «как я вообще теперь смогу жить, если её больше не будет рядом». Какого хуя я думаю о ней? Почему я не хочу, чтобы она исчезла? Я же должен ненавидеть её. За то, что влезла. За то, что сломала. За то, что вообще существует.
Но я не мог выкинуть её из головы. Из тела. Из запаха на коже. Из вкуса во рту. Я сжигал себя сигаретами, бухлом, Викой, но всё это было — как пластырь на простреленную грудь. Не помогает.
Я не рассказал. Подумал: если она будет молчать — и я промолчу. И дело не в том, что я спасаю жопу. Просто я не мог видеть, как она будет рядом с Ником и смотреть на меня через плечо, как будто мы ничего не делали. Как будто я не знаю, как она звучит, когда ей хорошо. Как будто я не держал её за горло, пока она не просила ещё.
Это было подло. Это было грязно. Это было неправильно.
Но, сука, это было лучшее, что случалось со мной за последние месяцы.
Я проглотил это. Да, я — хреновый друг. И когда Ник узнает — пусть бьёт. Я не буду уворачиваться. Подставлю рожу. Потому что заслужил. Но пока он ничего не знает — пусть будет тишина. Если Соня будет молчать, я тоже. А Вика... Вика — лучшее, что я могу себе позволить прямо сейчас. Удобная. Привычная. Безопасная.
С тех пор Ник стал видеться со мной один. Без Сони. Уже вторая неделя пошла. Не скажу, что это плохо. Наоборот — охуенно. Сидим в пабах, пьем, гоняем бильярд, недавно вообще пошли в стриптиз — как в старые добрые. Без баб, без лишних мозгоёбок. Просто напиться и ржать до слёз.
На второй неделе я не выдержал. Мы сидели в баре, курили, пили пиво, и я, сделав пару глотков, буркнул:
— Где твоя зазноба потерялась? Что-то давно язву твою не видно.
Ник тяжело выдохнул, сделал глоток, затянулся и только потом заговорил:
— Мы поцапались. Снова. Она съехала пока к подружке. Типа подумать.
Я кивнул, стараясь не выдать, как у меня внутри что-то дёрнулось.
— И ты чё? Ждёшь? — спросил я.
— Да хрен его знает. Я уже подыхаю. Вторую неделю без секса. С ума схожу. Может, и нужен был этот перерыв, — он почесал затылок. — Я вообще не привык с бабами мириться. Послала — ну и ладно. Найду другую. Но с этой как-то всё не так.
— У тебя ж отношения вроде, — заметил я, делая вид, что просто поддерживаю болтовню.
— Ну вот, да. Типа отношения. Типа нормальные. Типа ссоры — это обычное дело. Только я, блядь, не умею мириться. Не знаю, как. И не уверен, что хочу прямо сейчас. Слишком всё заебало.
Он допил пиво, заказал ещё, а я смотрел на него и понимал: он реально в растерянности. И я — мудак. Потому что сейчас мне было немного легче. Эгоистично, но легче. Потому что не он меня предал. А я его.
— А ты со своей Викой никогда не ругался? — спросил Ник, откинувшись на спинку дивана.
— Один раз хотела поругаться. Я просёк, что просто айфон новый хотела. Купил — и всё, как рукой сняло, — хмыкнул я, выдувая дым.
— Повезло тебе, — фыркнул он. — Что бабам вообще надо? Может, Соньке тачку подарить? Или я ебу, чего они хотят.
— Надо просто найти такую, в которой сразу будет вся эта хуйня, что ты обычно по частям в разных ищешь, — отозвался я. — Вика удобная. Жопа — огонь, сиськи — охуенные. Когда надо — рот закрывает. Когда надо — жопу подставляет. Пластичная, короче. Мозг выносит редко. Может, у нас не совсем нормальные отношения, но нас обоих устраивает. Я ей бабки — она рядом. И вроде даже привык...
Ник усмехнулся, но потом взгляд стал серьезнее. Он задумался, затянулся и вдруг выдал:
— Мне кажется, это тоже не совсем те отношения, которые я хочу с Соней.
Я молча смотрел на него, ощущая, как ком в горле снова становится крепче. Потому что я-то знал, какие у него отношения были с Соней. Как минимум — одну ночь. Мою. Его. Нашу. Чёрт бы её побрал.
— Ты же знаешь, я раньше вообще не парился, — продолжил Ник, глядя в бокал. — Там неделя, две, максимум месяц — и всё. А с Соней как-то по-другому. Она, блядь, мозг выносит, спорит, зубы скалит... но тянет. Как будто зацепила под кожу и сидит там.
— Под кожу, говоришь… — буркнул я, делая вид, что усмехаюсь, хотя на самом деле мне хотелось разбить себе лицо стаканом. Или просто исчезнуть.
— Я с ней ругаюсь — а потом хожу, думаю, как дурак. Ни с кем таким не был. С другими проще — трахнул и забыл. А тут, сука, сердце как будто в банке закатали, а крышку не открыть.
— Может, это и есть любовь, по версии идиотов, — фыркнул я и глотнул пива. — Боль, раздражение, стояк и параноидальные фантазии. Комбо, блядь.
Ник усмехнулся:
— Может. Только как понять, что это не просто привычка? Или похоть? Или, хрен его знает, зависимость от стонов и сисек?
Я вздохнул и, чтобы не заговориться, перевёл тему на него:
— А ты чё, не пытался с ней поговорить? Вернуть, там… извинись, может.
— Да я как представлю — сразу крышу сносит. Она ж не из тех, кто "ну ладно" скажет. Ей либо на коленях ползи, либо — катись. А я, блядь, не на коленях.
— Гордый ты слишком, — хмыкнул я.
— Да нет, — усмехнулся он, глядя куда-то в сторону. — Просто никогда не было той, перед кем хотелось бы опуститься. Может, Соня и первая такая. Только, блядь, я пока не знаю, достоин ли.
— Если не знаешь — значит, уже достоин, — сказал я, сам не веря, что это слетело с моих губ.
Ник поднял на меня взгляд, прищурился:
— А ты чё, философ, с хуя ли такие глубины полезли?
— Пиво тёплое, башка мутная — вот и лезет, — пожал я плечами. — Или, может, от женщин наших сдвиг по фазе.
Мы оба усмехнулись. Но мне было совсем не смешно. Потому что он говорил о чувствах к ней. А я знал, что уже однажды трахнул эту его любовь. И, может, захотел бы ещё.
А значит, я всё-таки не просто хреновый друг. Я — предатель с привкусом её кожи на губах.

14

— Ты бы что сделал на моём месте? — вдруг спросил Ник, затушив окурок.
Я резко поднял взгляд.
— Смотря что ты хочешь: трахнуть или вернуть.
— Вернуть, наверное... — он провёл рукой по лицу. — Хотя и трахнуть тоже хочется, пиздец как.
Я усмехнулся, прикрывая этим дрожь в животе.
— Ну, если хочешь вернуть — веди себя, как мужик. Позвони, встреться, скажи честно. Не играй в молчанку. Бабы на это ведутся.
— А если не ведётся?
— Значит, ищи другую, — выдохнул я. — Или бухай дальше. Либо сражайся за свою стерву, либо признай, что она не твоя.
Ник кивнул и, кажется, начал что-то для себя решать. А я просто молча пил, зная, что чем ближе он к ней — тем дальше я от всего, что было в ту ночь.
И всё равно хотел повторить.
Следующие дни я пытался жить, будто всё под контролем. Делал вид, что у меня всё нормально. Что внутри не гниёт. Что я не вспоминаю каждый чёртов миг той ночи. Каждый стон. Каждый её изгиб подо мной. Её голос в самый момент, когда крышу рвёт. Пытался забыть. Выжечь. Стереть. Плевать, чем — алкоголем, сигаретами, Викой. Но всё возвращалось. Слишком ярко. Слишком телесно.
Я начинал злиться. На себя. На неё. На Ника. На весь этот грёбаный мир, где я оказался между другом и женщиной, которая засела у меня в теле, как яд.
Но я принял решение. Кончено. Без вариантов. Я оставлю это позади. Ту ночь. Её. Себя с ней. Потому что не могу иначе. Потому что если скажу, — потеряю друга. Если снова полезу — потеряю остатки самоуважения.
Ник хороший. Слишком. Он не заслужил. Я — да. Я заслужил всё это говно, что теперь во мне варится. Он — нет.
Так что, всё. Хватит.
Я стал избегать даже мыслей о ней. Когда в голове всплывала её ухмылка, — переключался. Когда перед глазами вставала картинка, как она стонет, вцепившись мне в плечи, — шёл курить, пить, трахать Вику. Что угодно, лишь бы не думать.
Я выбрал забыть. Выбрал быть хладнокровным ублюдком, каким я и был до неё. Потому что иначе — сгорю.
А я ещё не готов.
Сегодня мы впервые по-настоящему посрались с Викой.
Я вернулся домой, уставший, злой, с раскалённым мозгом. Захожу, а она лежит на диване, в телефоне. Я говорю:
— Привет.
— Привет, — не отрываясь от экрана.
Прошло минут пять. Ни одного вопроса, как прошёл день. Ни взгляда. Ни чёртова интереса. Только сторис, лайки и фильтры.
— Ты вообще заметила, что я пришёл? — буркнул я, срываясь.
— В смысле? Я же сказала "привет". Что не так? — она оторвалась на секунду и снова уставилась в экран.
— Что не так? — я подошёл ближе. — Да всё, блядь, не так. Ты, может, вынырнешь из своего грёбаного Инстаграма и посмотришь на реального человека, с которым живёшь?
— Владис, ты начинаешь, — закатила глаза. — Что я должна была? Вечером свечи, ужин и декламация стихов? Хочешь шоу — иди на концерт.
— Я хочу нормального общения, чёрт возьми! Хоть раз. Без телефона. Без «подожди, я выложу». Без этой твоей ебучей маски, где у тебя всегда губы надуты и жизнь идеальна.
— Да что ты доебался до меня? — она вскочила, разозлённая. — Тебе не нравится, как я выгляжу? Не нравится, что я ухаживаю за собой, что веду блог? Извини, Владис, что я не твоя соседка тётя Галя с жирными пальцами и фартуком!
— Мне нравится, когда рядом живой человек, а не манекен на селфи-палке, — рявкнул я. — Мне нужна женщина, которая может выключить телефон и просто быть рядом. А не существо, которое фоткает еду, вместо того чтобы её есть.
— Тебе просто скучно. Ты сам не знаешь, чего хочешь! То тебе нужна свобода, то тебе — тишина, то вдруг ты романтики захотел. Так найди себе ту, которая тебе это даст. Только, блядь, потом не бегай, если она окажется такой же пустой, как твои разговоры!
— Я хотя бы разговаривать пытаюсь, — прошипел я. — А ты всё время где-то в экране. Ты здесь только телом, а мозг твой — у подписчиков.
— Знаешь что? — она схватила сумку. — Поживи без меня. Неделю. Без "куклы с фильтрами". Посмотрим, как ты запоёшь.
— Пой, не пой — мне тишина только в радость, — буркнул я, опускаясь на диван и закуривая.
— Ебаный ублюдок, — бросила она на прощание и захлопнула за собой дверь.
А я сидел, смотрел на дым и понимал — впервые за всё время мне, кажется, было похуй, вернётся она или нет.
Дом стал непривычно тихим. Ни каблуков по ламинату, ни визга из наушников, ни щелчков камеры телефона. Только я, стены и пепельница, переполненная недокуренными мыслями.
Я прошёл по квартире и впервые за долгое время почувствовал, что один. По-настоящему. Не потому что хотел побыть в одиночестве, а потому что вдруг понял — вот он, шанс. Посмотреть на всё трезво. Без лака на ногтях и без накладных ресниц.
Я рухнул в кресло и выдохнул. Может, не зря она ушла. Может, ей и правда надо было уйти — чтобы я, наконец, открыл глаза. Я мог бы позвонить. Написать. Завтра купить новый айфон. Или швырнуть на поездку куда-нибудь на Мальдивы. Пять сторис, и она бы вернулась. Улыбалась бы, строила глазки, приседала на камеру. Всё как всегда.
Но, мать его, зачем?
Зачем мне человек, которого нужно покупать? Дозировать внимание? Подстраиваться под камеру, под фильтры, под выдуманный глянец? Я же не манекен. И не продюсер её блога. Я человек. Мужик. Которому нужно, чтоб рядом была женщина. Живая. Горячая. Резкая. Со своими демонами, но настоящая.
Может, Ник и прав — лучше быть полуголым с куклой, чем вот так. Только я не Ник. Мне уже не вставляет. Всё это — не вставляет. И она — не та.
Я пошёл в душ. Смыл с себя остатки этого цирка. Горячая вода жгла, но в голове было только одно: "Спасибо, что ушла".
Когда вышел, обмотав полотенце вокруг бёдер, всё тело гудело, но хоть мозги начали вставать на место. Я прошёл в комнату, как вдруг раздался звонок в дверь.
— Быстро же вернулась... — пробурчал я, уже готовый услышать: "Я всё обдумала, давай поговорим".
Но на пороге стояла совсем не Вика.
Соня.
На ней было супер короткое чёрное платье, настолько короткое, что я машинально задержал взгляд на её ногах. И на груди — охуенно обтянутой тонкой тканью, подчёркивающей изгибы и вызывающей приступ абсолютно неуместного сейчас возбуждения. Каблуки. Волосы растрепаны. Губы чуть приоткрыты. Вид у неё был такой, будто она сбежала с вечеринки или с какого-то концерта. И, чёрт возьми, глаза… Они блестели.
Пьяная, что ли?
Я застыл. Полотенце тут же показалось нелепым, как и всё, что я собирался ей сказать — если бы знал, что она придёт.

15

— Чё застыл, Аполлон, мать твою? Я не к тебе! — проговорила она и, не дожидаясь ответа, нагло оттолкнула меня плечом, прошла в дом на каблуках, как будто шла по подиуму.
— Вика! Вика, я пришла поговорить! — теперь я точно услышал, что она на веселе. Голос громкий, с хрипотцой. Глаза горят.
Я закрыл дверь и поплёлся за ней, наблюдая, как она обходит комнаты одна за другой. Кухня. Гостиная. Балкон. Последнее место, куда она заглянула — моя спальня.
Надсмешка. Ирония. Судьба. Или, может, просто тупой сценарий жизни, где каждая сцена — как под дых. Стоило ей заглянуть туда — и всё во мне снова вспыхнуло. Как будто тело вспомнило, как я её трахал так, что у меня потом три дня всё гудело.
— Ты закончила орать? — прохрипел я, упершись плечом в косяк.
Она резко повернулась.
— Я не к тебе пришла! Я к Вике. Если тебя совесть не мучает, то я не такая, ясно?! Я хочу, чтобы она знала, что ты меня трахнул!
Я сжал челюсть. Вот теперь вечер действительно пошёл под откос.
— Ты совсем охринела? — тихо, но с нажимом выдохнул я. — Приехала бухая, разоралась по хате, а теперь ещё исповедоваться за счёт других хочешь?
— Может именно сейчас я готова все рассказать! Я пришла сказать правду! — Она смотрела на меня вызывающе, но что-то в голосе дрогнуло. — Мне противно, что я вообще оказалась в твоей постели. Мне нужно, чтобы Вика это знала!
— Тебе что, легче станет, если ты ей сольёшь это? — Я сделал шаг ближе, и Соня будто сжалась, но не отступила. — Думаешь, ты тут святая? Ты стонала так, будто забыла, как тебя зовут. Или это всё была благотворительность?
— Замолчи! — крикнула она, но уже не так уверенно. — Не смей со мной так говорить. Я пришла, потому что… потому что мне хреново!
— И ты решила добить и меня заодно? — я усмехнулся. — Тебе мало, что я каждый день вру своему лучшему другу? Или ты просто хочешь, чтоб кто-то страдал так же, как ты?
Соня отвернулась, шагнула вглубь спальни, будто спасаясь. Я смотрел на неё и понимал — она не только пьяна. Она на грани. Вся её поза, голос, глаза… всё орало о том, что внутри у неё каша. Такая же, как у меня.
— Я думала, если скажу ей… будет легче, — прошептала она. — Но только хуже. Я ненавижу тебя, Владис… Ненавижу за то, что ты сделал…что мы сделали.
Я закрыл дверь спальни за собой и медленно подошёл.
— Добро пожаловать в клуб, Соня.
Между нами повисло молчание. Густое, как дым после пожара. Взгляд в взгляд. Дыхание — сбивчивое. И снова этот жар под кожей. Как тогда. Как всегда.
— Я не могу молчать, Владис! — выпалила она. — Если ты трус, то я сама всё расскажу Вике.
Я дернул бровью:
— А чё тогда Нику не рассказала первой? — бросил резко.
Она замерла. Взгляд дрогнул, но не отвела.
— Думаешь, легче будет, если всё это дерьмо сольёшь? — продолжил я. — Хочешь — вперёд. Но потом не вздумай удивляться, когда всё вокруг тебя сгорит к хуям.
— Может, и легче! Но я как ты не могу! — голос её надрывался. — Трахнул меня и что? В личную победу над истеричкой записал? Фиг тебе, понял? Я расскажу всё Вике. А если ты Нику сам не скажешь — я скажу!
Я подошёл ближе, сжав кулаки.
— Думаешь, это так просто? Ты нихрена не знаешь. Ты с ним сколько знакома? Полгода? А я всю жизнь, мать его. Он мне как брат, понимаешь? А ты… ты влезла как буря и всё переломала.
— Я?! — фыркнула она. — Ты сам полез ко мне!
— А может, ты просто знала, что Вики нет, и приперлась, чтобы я тебя ещё раз трахнул? Понравилось ведь, а? — я усмехнулся, подходя ближе.
— Ты… ты совсем охренел?! — задохнулась она, но не сделала ни шага назад.
Я сделал ещё шаг. Потом ещё. Она пятится, пока не упирается спиной в стену спальни. Дыхание у неё сбилось. У меня — тоже. Мозги отрубило.
— Признай, — прошептал я, наклоняясь к ней. — Хотела, чтобы снова было. Чтобы так же. Чтобы тебя взяли, как в последний раз. Чтобы я рвал тебя, как ту ночь. Хочешь?
Она не ответила. Только задыхалась, губы чуть приоткрылись, пальцы сжались в кулаки. Я прижался к ней, хватая за талию.
— Скажи нет, Соня. Скажи — и я отойду.
Молчание.
— Скажи... — выдохнул я, прижимаясь к её губам, но не касаясь.
Она дёрнулась вперёд первая. Как тогда. Как всегда.
Я не выдержал. Схватил её за талию и толкнул к кровати. Не сильно, но с таким напором, будто хотел выбить из неё всё — страх, злость, боль. Она охнула, упав на край матраса, но не вскочила, не ударила меня, не закричала. Только смотрела — широко, яростно, почти растерянно.
— Ты же сама пришла… — прошептал я, наклоняясь к ней. — Не врубай теперь свою святость. Хочешь — бей, кусай, царапай. Но не смей делать вид, будто этого не хочешь.
Я поцеловал её. Грубо. На срыве. Она мотнула головой, хотела отстраниться — и отползла чуть дальше, но оказалась ровно в центре кровати. Ошибка. Я залез на неё, навис, перехватил руки, зажал их над головой. Сердце било так, что, казалось, сотрясает всё тело.
— Ты могла уйти. Могла не приходить. Но ты здесь, Соня. Здесь. — Я придвинулся к её лицу, чувствуя её горячее дыхание. — И я тебя чувствую… каждую секунду с того грёбаного дня.
Я медленно коснулся её губ. И в этот раз она не сопротивлялась. Не отстранилась. Её губы разомкнулись, дыхание сбилось. Она потянулась навстречу, и мне крышу сорвало окончательно.
Поцелуй был другим. Не как тогда. Медленным. Смачивающим губы. Как будто я смаковал её вкус. Словно пробовал её заново, вгрызаясь, запоминая, выдыхая сквозь зубы. Её тело было горячее огня. Грудь прижалась к моей груди, бёдра дрожали. Она выгнулась — инстинктивно. И я поймал это движение, будто приглашение.
Руки скользнули по её телу. Я медленно поднял подол платья вверх, обнажая её бёдра, затем живот. Целовал каждый участок кожи, как одержимый. Как будто это был мой последний раз с ней. Как будто я боялся, что снова потеряю.
Соня тихо задыхалась, сжимая простыню. Я снял с неё трусики одним движением, а потом стянул своё полотенце. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, и в них не было ни капли страха. Только то же, что было во мне — голод.
Я наклонился, провёл губами по её шее, по ключице, между грудей, медленно опускаясь вниз, пока не заставил её застонать. Не громко. Но так, что у меня сжалось в животе. Я знал это звучание. И знал, что теперь не остановлюсь.
Когда я вошёл в неё, всё внутри будто взорвалось. Медленно. До боли. До дрожи. До тех самых звуков, от которых у меня дергался каждый нерв. Я двигался сдержанно, будто растягивал каждую секунду. И каждый её выдох был как бензин в мой огонь.
Она обвила меня ногами. Тянулась ко мне, цеплялась за меня, царапала, кусала. Мы были как звери, которых слишком долго держали на цепи. Только теперь всё было иначе. Без ярости. Без срыва. Это было… жадно. Сладко. Мрачно-светло.
Я наклонился, снова поцеловал её. Медленно. Глубоко. Её пальцы вцепились в мои волосы, и она прижалась сильнее, выгнулась навстречу. Мы двигались в одном ритме, как будто телами разговаривали без слов.
Я хотел её. Её стон. Её губы. Её дыхание. Её страх и силу. Всё, что она прятала под своими колкостями. Всё, что она пыталась стереть из памяти. Я не дал ей этого. Я вжался глубже, сильнее, медленнее. И только тогда услышал, как она выдыхает моё имя — протяжно, хрипло, будто между стонами захлёбывается. У меня сердце сорвалось с ритма. Я толкался в неё медленно, но с таким напором, что сам сходил с ума от её горячего, узкого тела. Будто девственница, мать его. Каждый вход как в первый. Она была чертовски чувствительна. Её всю трясло подо мной.
— Ох, Соня... — выдохнул я, целуя её губы, пока она цеплялась за меня, подставляясь бедрами.
Она сама двигалась навстречу, выгибалась, будто хотела ещё, глубже, сильнее. И я давал. С каждой секундой — больше. С каждым её стоном — сильнее.
Она стонала громко, без стыда, и это не раздражало меня, а, чёрт побери, заводило до бешенства. Такая сладкая, распахнутая, ломкая подо мной. А я тянул это, смаковал, вколачивался в неё, чувствуя, как она захватывает меня внутри. Ногами обвивала, не давая вырваться. Я жадно целовал её шею, грудь, ловил стоны, впивался зубами в кожу.
— Ты создана, чтоб я тебя трахал, поняла? — прошептал ей на ухо. — Только я. Только так.
Она дрожала, кричала, шептала моё имя, и я срывался. Держал её крепко, вжимал, накрывал, терзал, кайфуя, как никогда. Её движения стали рваными, дыхание — сбивчивым, и я почувствовал, как она сжимается на мне. Оргазм накрыл её, как цунами. И тут же я следом. Сильно. Хрипло. До отключки.
Но расслабления не наступило. Ни хрена. Я так и прижимал ее своим телом к кровати.
Она лежала, разомлевшая, глаза полузакрыты, дышала рвано, а я смотрел на неё и понимал — всё, мне пиздец. Я в ней утоп. Целовал её медленно, мягко, пока сам не начал дрожать от этого кайфа. Она гладила меня по затылку, по спине, обнимала, как будто мы не рвали друг друга минуту назад. Это сносило крышу сильнее, чем секс.
Я сорвался. Перевернул её на живот, подтянул попку, намотал волосы на кулак и вошёл сзади. Глубоко. Жестко. Она тут же выгнулась, подалась назад и застонала — охуенно громко.
Я держал её за талию, вбивался по самые яйца, чувствовал, как она вся дрожит от каждого толчка. Сжималась. Подхватывала ритм. Это было безумие. Я трахал её долго. Глубоко. Как хотел. Как ждал.
— М-м-м, Владис! — она захлёбывалась в стонах, и это было лучше любой музыки. Она пришла снова. Я — вместе с ней. И, чёрт, в этот момент я готов был умереть.
В ту ночь я не трахал её. Я был с ней. До конца.

16

Проснулся я от лёгкого шороха.

Соня.

Возилась у кровати. Не включала свет, двигалась почти беззвучно, но я почувствовал её. Веки были тяжёлыми, но я приоткрыл один глаз. Она стояла ко мне спиной, натягивала трусики, потом медленно подняла с пола своё чёрное платье. Волосы растрёпаны. Бёдра — как картина. И то, как она двигалась… будто боялась даже воздух потревожить.

Я хотел что-то сказать. Хотел, чтоб она осталась. Или хотя бы не выглядела так, будто убегает. Но промолчал. Закрыл глаз обратно. Сделал вид, что сплю. Не потому что не мог её остановить — потому что не знал, зачем. Или как.

Когда хлопнула входная дверь, я открыл глаза, выдохнул и потянулся за сигаретой.

Затянулся. Глубоко. Горло обожгло. Плевать. Может, выжгет изнутри остатки этой ночи.

— Блядь, Соня… — прошипел я в пустоту.

Какого чёрта ты вчера пришла? Чего хотела добиться? Разъебать всё окончательно? Убедиться, что я окончательно тронулся? Или просто хотелось вспомнить, как это — когда тебя рвут на части?

Я лежал, курил и смотрел в потолок, вспоминая, как она стонала. Как выгибалась. Как цеплялась за меня, как будто я — её единственный якорь. Как дрожала подо мной, будто внутри у неё не кровь, а огонь. Как отдавалась…какая она, мать твою, чувствительная…от этого крышу сносит нахрен. Стоило только голос ее вспомнить…как сладко она стонала мое имя, и член говорит мне привет, сука.

Теперь я Ника понимаю. Пиздец как понимаю. С такой бабой у любого поедет крыша.

Она слишком чувствительная. Слишком… настоящая. Не играется, не строит. Просто откликается. На каждый толчок, на каждый поцелуй, на каждый чёртов взгляд. Словно создана для того, чтобы ты в ней терялся. Чтобы забывал, кто ты.

И вот как мне теперь это забыть? Как стереть из головы, как она выгибалась? Как хрипло шептала моё имя, когда я вбивался в неё до конца? Как она смотрела на меня после, с этой чёртовой лаской, которая ломала мне мозг больше, чем стоны?

— Пиздец… — выдохнул я, встал, голый, прошёлся по комнате.

Теперь всё снова пошло по пизде. Потому что после такой ночи невозможно сделать вид, что ничего не было. Невозможно забыть, как внутри неё. Как будто весь мир сжался до одного её тела. И мне, сука, в этом теле было слишком охуенно.

И я в нём хотел остаться.

А теперь что? Делать вид, что снова враги? Что снова ненавидим друг друга? Да пошло оно.

Я затушил сигарету. Прошёл к окну. Двор был пуст. Холодный воздух бил в грудь. Я закрыл глаза.

И всё, что слышал — её стоны. Её дыхание. Её "Владиссс".

Вот теперь мне пиздец.

Соня

Я думала, что если всё выскажу — станет легче. Что если набраться смелости, прийти, закатить скандал, раскидать его по полкам, вывалить всё дерьмо — будет хоть какое-то облегчение. Но нет. Это было как бензин в костёр. Сама пришла, сама разожгла, сама в нём сгорела.

Я вышла из его квартиры, шатаясь. Не от алкоголя — от него. От этих грёбаных поцелуев, от его слов, от того, как он смотрел. От того, как он меня снова трогал. Как будто владел. Как будто имел на это право.

Какого чёрта я снова ему позволила?

Дома я сбросила платье, как кожуру с себя — грязную, липкую. Залезла в душ, тёрла кожу, будто могла смыть воспоминания. Но всё было внутри. В животе, в груди, в горле. Он — внутри. Его руки, его запах, его голос, когда он хрипло выдыхал моё имя.

Я свернулась на кровати, натянув одеяло до ушей, и пыталась не думать. Не чувствовать. Но всё жгло. Даже глаза. Особенно — внутри. Потому что я знала: не смогу забыть.

Не смогу снова смотреть на Ника так, будто между нами не стоит Владис. Не смогу говорить с ним, касаться, целовать, не вспоминая того, как было... по-настоящему.

Мне было страшно. И противно. И в то же время — будто я жива. Как будто только там, с ним, я дышала. Полной грудью. До хрипоты. До боли.

Это пугало больше всего.

Я не знала, что будет дальше. Что с этим делать. Рассказывать? Молчать? Бежать? Вернуться?

Но точно знала одно: Владиса забыть невозможно.

Он во мне. Как яд. Как воздух. Как грех, от которого не отмолиться.

И от этой мысли хотелось плакать. И дрожать. И... вернуться.

Я чувствовала себя паршиво. Не физически — морально. Будто вся внутри растрескалась. Я предала Ника. А такое со мной впервые. Никогда раньше я не заходила так далеко. Никогда не была той, кто изменяет. Кто раздвигает ноги, когда где-то есть человек, называющий тебя своей девушкой.

Но Владис... Он не как все. Он с самого начала пробрался в меня, с того чертова поцелуя на первой встрече. Тогда, когда должен был раздражать. Когда я должна была его ненавидеть. А я, кажется, уже тогда дрогнула.

Потом — эти скандалы. Его язвительные реплики. Его голос. Его взгляд. Всё раздражало. Всё цепляло. А потом... потом он касался. И я терялась. Я горела. Он будто доставал из меня то, о чём я сама не знала. Там, где должна была быть злость, начиналась жажда. Там, где хотела ударить — хотела, чтоб он схватил и трахнул.

Никаких полутонов. Только крайности. Только жара.

И эффект одинаковый. Что когда он орёт. Что когда прижимает к кровати. Ощущение одно: будто меня сносит волной.

Так быть не должно. Это ненормально. Это нездорово. Это опасно.

Но чёрт побери... я не могла ни остановиться, ни забыть. Ни играть дальше с Ником, как будто ничего не было. Я и поругалась с ним тогда не из-за его придирок. А потому что не могла смотреть ему в глаза. Потому что каждая его рука на моём теле напоминала, что это уже не он. Что во мне уже Владис.

И пусть я не хочу этого признавать. Пусть я боюсь, что мне не будет прощения — но внутри всё равно пульсирует одно и то же…

Этот чёртов Владис.

Он залез мне под кожу. Под рёбра. Внутрь.

И если я не выкину его из головы... я сойду с ума.

17

Соня
Я чувствовала, как внутри всё гниёт. Будто я сделана из стекла, и по нему уже пошли трещины. Не физически — душевно. В голове крутились сцены, которые не давали спать. Его руки. Его поцелуи. Его голос. И всё это — под грифом «грех».
Я изменила Нику. Не один раз. И это не ошибка. Не случайность. Это стало чем-то... больным. Повторяющимся. Желанным. От чего меня корёжит, но я снова туда тянусь. Словно к лезвию, зная, что порежет.
Мне было противно. Я злилась. На себя. На него.
На Владиса, на его дерзость, на его умение достать до самого нутра. На его пошлые шепоты, которые вгоняли в жар, на его жадные поцелуи, от которых терялось дыхание.
Почему я второй раз ему поддалась? Почему снова позволила? Он грубый, злой, пошлый, раздражающий... но стоило ему подойти ближе — и я переставала соображать. Становилась телом, кожей, жаром.
Так быть не должно. Это неправильно. Это отвратительно.
Если бы у него не было Вики.
Если бы у меня не было Ника. Возможно, тогда... Но сейчас — нет. Я не могла дальше так жить. Не могла снова приходить домой к Нику, улыбаться, целовать, а внутри чувствовать только одно: как другой мужчина заставляет меня стонать.
Я решила всё рассказать. Позвонить. Назначить встречу. И пусть всё рухнет. Пусть я стану стервой, разрушившей дружбу. Но я хотела быть честной. С ним. С собой.
— Ник... — голос в телефоне дрожал. — Ты можешь заехать сегодня? Мне нужно поговорить. Серьёзно.
Он приехал через пару часов. С букетом. И коробочкой. И таким лицом, будто собирался сделать предложение.
— Сонь, — он смотрел на меня как щенок, потерянный и любящий. — Я вёл себя как мудак. Ты права. Я не умею сдерживать свои эмоции, особенно когда боюсь тебя потерять.
Он достал браслет. Золотой. С гравировкой. Имя и дата.
— Я купил его в ту же ночь, как мы поругались. Потому что понял: я не хочу других. Я хочу быть с тобой. Ты для меня... не просто девушка. Ты — моя. И я идиот, если это чуть не просрал.
Я молчала. Сердце колотилось так, будто собиралось вырваться из груди. Это был момент — сказать. Всё.
Но я не смогла. Эти слова, которые я так долго носила в себе, застряли в горле.
— Прости меня, Сонь. За всё. За крики, за ревность. Просто дай нам ещё один шанс. Мы ведь могли быть идеальными, если бы не я, да?
Он взял меня за руки. Пальцы дрожали. А я... я не смогла. Не смогла разрушить его иллюзию. Не смогла раздавить этот момент.
— Просто поцелуй меня, если ещё хоть немного хочешь быть со мной, — прошептал он.
Я закрыла глаза. И позволила себя поцеловать. Не потому что хотела. Потому что не могла иначе.
И с этого поцелуя я погрузилась ещё глубже. В ложь. В страх. В безвыходность. Потому что теперь — выхода не было.
Мне было противно от самой себя. Но лишь до того момента, как Ник меня поцеловал. Он просто прикоснулся к моим губам, а я не оттолкнула. В нём была такая знакомая, жаждущая энергия, что рука не поднялась — не смогла. Он прижал меня к себе, и я не сопротивлялась. Его настойчивость всё решила за меня. Он завалил меня на диван, и я позволила. Он завладел моими губами, моим телом, моей слабостью.
И когда я увидела, как он смотрит на меня — с голодом, с тоской, с надеждой — я просто не смогла отказать. От одной мысли, что он всё это время не касался никого, у меня внутри что-то сжалось.
Ник остался у меня. На два дня. Мы то трахались, то занимались любовью — и всё это время я пыталась найти в себе силы заговорить. Рассказать. Но каждый раз слова застревали в горле. Я просто трусиха. Не потому что боюсь последствий, а потому что видела — как он смотрит. Как он держит меня. Как будто я — всё, что у него есть. Как будто я — его. И это ломало сильнее, чем совесть.
Браслет? Да плевать мне на браслет. Пусть он стоит полмашины — он только тянет вниз. Я, возможно, вообще никогда его не надену. Потому что не он важен. А то, что я не смогла. Не нашла в себе силы сказать правду.
Поэтому я пришла к единственному выходу. Я должна забыть Владиса. Полностью. Как будто его не было. Как будто этих ночей не было. Не вспоминать. Не думать. Никогда.
Когда Ник рядом — мне легче. Я не думаю о Владисе. Моя голова отдыхает. И если я хочу сохранить хоть что-то — я должна переступить. Через себя. Через боль. Через это чёртово притяжение, которое делает из меня сумасшедшую.
А Владис… Он был ошибкой. Ошибкой, о которой никто не должен знать.
Владис
Прошла неделя. Целая, мать её, неделя, за которую я почти сдох от желания что-то разбить, закурить пятнадцать раз подряд и не думать.
Но не думать не получалось. Она была везде. В подушке, в душе, в звуке её стона, который я до сих пор слышал, будто плеер заел.
Поэтому я с головой ушёл в работу. Ну как, в работу — пару раз встретился с ребятами по проекту, пару ночей бухал, один раз почти поехал к Вике, но не поехал. Потому что если снова трахать кого-то, пока в башке Соня — то это уже клиника.
Встретился с Ником. Мы договорились встретиться в баре — вроде по старой дружбе. Без баб. Без драмы.
Он вошёл — и я его сразу не узнал.
Спокойный. Улыбка до ушей. Спина прямая, как у чувака, у которого всё заебись. Не как у человека, который, по идее, должен страдать после ссоры с девушкой. Я его таким давно не видел.
— Ты чё сияешь, как яйца кота после кастрации? — хмыкнул я, когда он плюхнулся на диван напротив с пивом.
Ник засмеялся, сделал глоток и вытянулся:
— А мы с Соней помирились. Всё… вошло в норму.
У меня будто в груди что-то дернулось, но я тут же прикрыл это ухмылкой:
— А-а… Значит, снова пустила тебя между ног? — сквозь зубы выдал я, делая вид, будто это не тот момент, где внутри всё вскипает.
— Не просто подпустили, брат. Я за два дня всё восполнил. — Он подмигнул. — И морально, и физически. Так что мозги тоже в норму пришли.
Я хмыкнул, откинулся на спинку.
— Повезло тебе, Ник. Хоть кому-то везёт.
— А ты чё? С Викой поссорился? — Ник посмотрел на меня поверх стакана.
— Та не. Просто… — Я затянулся так, что едва не сгорел изнутри. — Мы с Викой не просто поругались. Она съехала. И честно? Даже не рвусь возвращать. Подзаебало всё. Эти сторис, эти губы надутые, вся эта картинка — а внутри пусто.
— Ну, ты сам знаешь. Мы с Соней — это как американские горки. Но она... — он замолчал, глядя куда-то вбок. — Она для меня не просто девочка. Я не знаю, как это вышло, но я к ней привязался.
Я отвёл взгляд. Потому что если бы я продолжал смотреть ему в глаза, то либо заорал бы, либо разбил бы свой бокал о стол. Потому что ты, сука, не знаешь, как именно ты к ней привязался. А я знаю. Я знаю, как она дышит, когда дрожит. Я знаю, как она кричит от удовольствия. Я знаю, как она целуется, когда всё внутри у неё на пределе. Я знаю её запах. Вкус. Всё, мать его.
Но я молчал.
— Рад за тебя, брат, — выдавил я.
И ещё долго молчал, слушая, как он рассказывает о том, как Соне понравился новый браслет, как они смеялись, как снова всё стало как раньше.

18

А у меня в голове стояло только одно: она не рассказала. Она, чёрт побери, решила оставить это. Похоронить. Как будто ничего не было. Как будто мы с ней не трахались так, что стены дрожали. Как будто её стоны — не её. Как будто я придумал, как она умоляла меня не останавливаться.
Значит, и я должен.
Похоронить. Всё. Себя. Её. Нас. И то, как я в ней терялся. Потому что раз она решила остаться с ним — значит, она такая же, как все. Девка, что не знает, чего хочет. Что даёт, а потом делает вид, что всё случайно. Простая. Обычная. А я, как дебил, думал, что она особенная.
В баре было шумно. Слишком. Но внутри меня всё стихло. Потому что если она выбрала молчать — я тоже молчать буду. Из уважения к другу. Из презрения к себе. И чтобы, не дай бог, ещё раз не захотеть то, что нельзя.
Только вот, как выжечь из себя то, что до сих пор пульсирует при одном её имени — я так и не знал.
Неделя молчания. Неделя грёбаного самобичевания. Я рвал себя изнутри, выкуривал по две пачки в день, валялся на диване и смотрел в потолок, будто тот мог подсказать, как выжечь её из меня.
Соня.
Чёртова Соня, которая теперь снова с Ником. Которая всё это зарыла, как будто ничего не было. И именно это жгло больше всего. Не поцелуи, не то, как она стонала — а то, что потом она просто взяла и… молча вернулась к нему. Не призналась. Не сказала. Значит, я был ошибкой. Значит, я — грязный секрет, про который удобнее забыть.
Хорошо. Окей. Сыграем в молчанку.
Я дал себе слово. Её больше не будет. Не в мыслях, не в постели, не в жизни. Она теперь неприкосновенна. Табу. Потому что если я ещё раз к ней прикоснусь — я сам себя гандоном назову. И заслуженно.
С Викой я не помирился. Да и желания не было. Возвращать? Ради чего? Ради сторис и фальши? Но вот тело… тело хотело. Жестко. С утра до вечера. Кровь кипела, а рука тянулась либо к бутылке, либо к штанам. Поэтому я начал выходить. В люди. В паб. И не просто за пивом — за бабами.
Сначала было непривычно. Привык я к Вике — к её телу, к её гламурным манерам, к её выкрикам в постели. Но потом я втянулся. Подсел. Куколки были как обезболивающее — короткое, но эффективное. Они не спрашивали. Они хотели. А я давал.
Захожу в бар — музыка долбит, народ толкается, воздух с привкусом перегара и дешевого парфюма. Я сразу её замечаю у стойки: блондиночка с короткой юбкой и глазами, как у голодной кошки. Таких я знаю наизусть. Ей нужно одно — как и мне: провести ночь, а утром забыть.
Она смотрит на меня, будто уже примеряет в своей постели. Ну окей. Не буду разочаровывать. Наклоняюсь, пару слов — и всё, телефон на ладони. Вежливо шлёпнул по заднице и пошёл дальше.
У Ника физиономия расслабленная, как будто у него всё в жизни шоколад. Сидит за столиком, пиво пьёт. Я подхожу, швыряю куртку на спинку стула и сажусь напротив.
Он уставился на меня и фыркнул:
— Ты только глянь на него, — кивает на меня, усмехается. — Что, гайки послетали, бро? Где Вика?
Я закатываю глаза, вытаскиваю сигарету.
— А хуй её знает, меня это не ебёт уже, — лениво отвечаю, прикуривая.
Ник хохотнул, качая головой.
— Помнится, ещё недавно ты мне все мозги прожужжал, что пора одну нормальную бабу найти. А теперь, смотрю, ты мнение сменил. Я и забыл, что мне до тебя ещё далеко. Ты у нас бабник номер один. — Он криво ухмыльнулся.
Я тоже ухмыльнулся, выпустил дым в сторону.
— Не, бро, я сам ещё не знаю, что мне надо. Вика заебала, просто. Не мой человек была. У неё только сторис, селфи, лайки, эти ебучие рилсы… Я даже не помню, когда с ней последний раз нормально разговаривал. Фигура у неё, конечно, была — отпад. Сиськи, жопа — высший сорт, и рот открывала, когда мне надо было. Но это как куклу трахать, искусственную. Новую такую не хочу. — Я ткнул пальцем в телефон, где ещё мигал номер той малышки со стойки. — Сейчас мне такие как раз заходят. Простая арифметика: я хочу, она хочет, всё остальное идёт лесом.
Ник кивнул, сделал глоток пива.
— Это правда, бро, — хмыкнул он. — Член долго в штанах не удержишь. Я сам чуть не сдох без секса, пока у меня с Соней всё наладилось. У меня от одних воспоминаний, как я её на сцене впервые увидел, такой стояк был, что думал — налево пойду. Но я решил попробовать эти ваши отношения. — Он тяжело вздохнул и тоже полез за сигаретой.
Я тихо рассмеялся, качая головой.
— Отношения, блядь… — буркнул я, щёлкнув зажигалкой.
У меня с Соней в голове до сих пор такое кино крутится… Такие ночи были — мать твою, до сих пор в штанах горячо становится. Я резко выдохнул дым, чтобы не выдать, как всё это меня трогает.
— Хрен с ним. — Я глухо усмехнулся. — Надо менять тему, а то ещё напьюсь и набью кому-то морду.
Ник хохотнул, глядя на меня.
— Владис, бро, вот это ты всегда умел — вовремя переводить тему. Ну чё, как там у тебя? — он кивнул на телефон.
— Нормально. — Я ухмыльнулся и стукнул кулаком по столу. — Сегодня всё будет. Без лишних соплей. Сначала — пиво. Потом — баба. И пусть весь мир подождёт.
Мы оба рассмеялись и подняли бокалы, а внутри у меня всё ещё горело. Но это уже был мой огонь. Личный. Без привязок.
— Ладно, хрен с этой философией, — выдохнул я, откидываясь на спинку стула и глядя на Ника. — А у тебя, бро, скоро день варенья? Чего там собираешься мутить?
Ник усмехнулся и стукнул пивную кружку по столу.
— Через полтора месяца, бро. И знаешь что? — Он вытянулся вперёд, глаза прищурились так, как будто он собирался ограбить банк. — Я, блядь, задумал такую движуху, что ты охренеешь.
— Давай, удиви меня, — хмыкнул я, делая глоток. — Скажи только, что не собираешься меня на йогу с шаманами записывать.
— Ха-ха! — Ник рассмеялся, покачал головой. — Не-не, всё как ты любишь. Я уже договариваюсь, чтобы забронировать пол гостиницы на острове. Там бассейны, бары, музыка, охрана — всё для того, чтобы гулять по-чёрному.
Я приподнял бровь.
— Пол гостиницы? Ты чё, серьёзно? — усмехнулся я, хотя внутри меня уже начинало зудеть любопытство. — Ты ж обычно на недельку максимум зависал. А теперь что, решил сразу свадьбу сыграть?
Ник рассмеялся и покачал головой.
— Бро, ты меня знаешь. Если гулять — так гулять. Да и этот день рождения — особенный. Хочу, чтобы запомнилось. Гостиница, остров, море бухла, музыка до утра, никаких правил. — Он развёл руками. — Там будет всё, что ты любишь.
— Ты ж знаешь меня, — я хмыкнул, доставая сигарету. — Я к тебе на днюху и на две недели могу застрять. Только если ты обещаешь не ныть, что я в баре тусуюсь вместо экскурсии на байдарках.
— Владис, — Ник ухмыльнулся, — я же знаю, что у тебя с байдарками только одно отношение: перевернуть и трахнуть. Так что не переживай — там всё под тебя подстрою.
Я рассмеялся, стряхнул пепел в пепельницу.
— Ну всё, ты меня зацепил. Если ты готов бухать на острове с барами и бассейнами — я в деле.
— Договорились, бро, — Ник протянул руку.
В этот момент я понял: чёрт, эта тусовка — именно то, что мне сейчас нужно. Свобода, шум, алкоголь, и ноль обязательств. Мой стиль, моя игра.

19

Владис

Неделя. Семь грёбаных дней, как я шатаюсь по этим барам, меняя женщин как бокалы. Руки помнят чужие тела, губы помнят чужие поцелуи, но в голове пусто. Сигареты кончаются быстрее, чем ночь, а внутри всё время зудит. Как будто кто-то дерёт душу наждачкой.

Сегодня я снова тут — в баре, где запах дешёвого парфюма мешается с перегаром, а музыка бьёт в виски так, что мир кажется чуть ярче. Я уже почти замутил очередную куклу — блондиночка, губы пухлые, взгляд голодный. Она прижимается, шепчет что-то в ухо, а мне плевать.

И тут я её вижу.

В дальнем углу, за полупустым столиком. Соня. Волосы чуть растрёпаны, глаза, как у девочки, которой сломали куклу. Рядом — брюнетка, смутно на неё похожая, младше, наверное. Обе под шофе, но Соня в ноль. У неё в руке стакан с каким-то коктейлем, губы пересохшие, глаза тусклые. Ни намёка на ту дерзкую ухмылку, с которой она обычно меня бесила.

Блондинка моя что-то бормочет, пытается привлечь внимание, но я уже всё решил.

— Свали, детка. — Я отстраняюсь, и она обиженно хлопает глазами, но не спорит. — Найди себе игрушку попроще.

Она уходит, а я шагаю к Соньке, как будто в последний бой.

— Здравствуй, Соня, — хриплю, чувствуя, как в груди что-то сжимается.

Она поднимает глаза — медленно, как будто под водой. Губы чуть дрожат.

— О… Припёрся… — она фыркает и отпивает глоток. Голос хриплый, как будто песок в горле. — Чё тебе надо? Или ты мне уже чудишься?

Смех её горький, беззубый. Рядом брюнетка чуть встревоженно смотрит на меня, но молчит. Телефон у неё на столе вибрирует как бешеный.

— Чё за повод так нажраться? — спрашиваю, глядя на Соню в упор. — Где Ник?

— А я сегодня гуляю без него, — бросает она, голос заплетается, язык чуть вразнобой. Губы дрожат. — Праздник у меня, вот и пью. Хочешь — присоединяйся.

Соня вдруг откидывается на спинку стула и смеётся, но в этом смехе нет ничего весёлого. Больше похоже на истерику, с привкусом усталости.

— Соня… — я уже почти шепчу, но в голосе моём остаётся сталь.

— Не начинай, Владис, — она прикрывает глаза, морщится, будто от боли. — Я не твоя забота.

Она резко встаёт, пошатываясь, и уходит в туалет.

Я остаюсь с брюнеткой. Её телефон вибрирует. Она нервно берёт трубку, смотрит на меня, будто боится.

— Слышь, подруга твоя чего-то в хлам сегодня. — Я смотрю на неё с прищуром, но голос мой мягче, чем обычно. — Чё у неё случилось?

Брюнетка вздыхает, пальцы дрожат на телефоне.

— Она моя сестра, — выдыхает она. — У нас… у неё просто сейчас трудный момент. Семейные дела. Она крепкая, но сегодня сорвалась. Не лезь в это, ладно? Это личное.

— Личное, значит… — пробурчал я, доставая сигарету. — Ну ладно.

Телефон у брюнетки зазвонил снова. Она подхватила трубку, мямля извинения, и скрылась куда-то в коридор.

Через минуту Соня возвращается. Волосы растрёпаны, глаза красные. Она плюхается на стул и сразу берёт рюмку. Рука дрожит.

— Ты чё, опять тут? — шепчет, голос охрипший. — Чё тебе надо от меня, Владис?

Я выдыхаю дым, медленно, прямо ей в сторону.

— Чё за праздник такой, что ты себя в хлам заливаешь?

Она вскидывает на меня глаза. Синие. Злые. И в то же время такие… сломанные.

— Знаешь, Владис, — говорит она медленно, язык чуть заплетается, — я… Я просто зла на жизнь. На судьбу, блядь. На мать свою. — Она хохочет, но в этом смехе сталь и боль. — Нашлась она, понимаешь? Только для того, чтобы я ей лечение оплатила. Вот так. «Привет, дочка, мне деньги нужны». Это справедливо?

Я замер. Горло пересохло. Чёрт, я ненавижу такие разговоры. Не знаю, что сказать.

Соня подносит рюмку к губам и залпом опрокидывает. Глаза её закрываются, а плечи дрожат.

В этот момент возвращается брюнетка, с телефоном в руке. Смотрит на Соню строго:

— Соня, ты звонила Нику?

Соня кивает, будто её ударили. Губы дрожат.

— Звонила. — Голос её тонкий, почти сломанный. — Сказала, что всё нормально. Пусть едет.

Она снова опускает взгляд в стол, а у меня в груди всё сжимается. Эта девочка сильная. Но сегодня… чёрт, сегодня она не в себе. И мне почему-то это важно.

Брюнетка уходит к бару, а я остаюсь сидеть, глядя на Соню. И понимаю, что она ближе, чем я хочу признать. И дальше, чем я когда-либо её держал.

…Я остаюсь сидеть, глядя на Соню. И понимаю, что она ближе, чем я хочу признать. И дальше, чем я когда-либо её держал.

Сигарета тлеет в пальцах, дым стелется по воздуху, а в голове чёртова каша. Зачем мне это всё? Почему мне не плевать? Я же обещал себе отрезать всё к чёртовой матери. Но, блядь, эта девчонка вбилась в меня, как заноза.

Мне важно знать, что с ней случилось. Не потому что я герой-спасатель. Нет. Просто есть что-то в ней — такое, от чего внутри скребёт. Не могу не думать, что если бы она сейчас сидела с Ником — ей бы не пришлось так нажраться, чтобы хоть чуть отпустить эту боль.

Я вглядываюсь в её лицо. Вижу, как глаза у неё стекленеют. Вижу, как дрожат руки, как плечи подрагивают. И внутри у меня тоже что-то дрожит.

Сука. Мне никогда не было дела до чужих проблем. Но вот её проблемы — как будто мои собственные. И от этого хочется одновременно закурить, напиться и пошатать её за плечи, чтобы она не держала всё в себе.

— Чёрт, Соня, — почти шепчу я, хрипло, так что сам едва слышу. — Почему мне вообще не пофиг?

А она сидит напротив, такая уставшая, будто сто лет несла на спине чужие грехи. И мне, грёбаному Владису, от этого становится страшно. Потому что она зацепила меня сильнее, чем я думал. Сильнее, чем я хотел.

А я себе обещал — больше не подпускать. Никогда.

Но внутри что-то уже треснуло.

Брюнетка возвращается от бара, волосы на плече, глаза усталые. Телефон у неё в руке дрожит, как в лихорадке.

— Соня, — говорит она, нервно обводя взглядом зал, — мне муж только что звонил. Мне уже давно пора, Сашка меня убьет если я через 20 минут не приеду, поэтому вызвала такси, оно уже подъехало, и мне пора идти. Но тебя в таком состоянии я тоже бросить не могу!

20

Я вдыхаю, тяжело, внутри всё сжимается. Глаза мои темнеют, и я прикладываю усилие, чтобы не схватить её прямо здесь и не впиться в губы. Она, сука, знает, как играть.
— Соня… — я рыкнул, перехватывая её руку с груди и медленно отводя в сторону. — Ты мне зубы не заговаривай. Мы оба тогда решили всё забыть, и ты, и я. Ты сама не хочешь говорить об этом — так и держись своей игры. Но знай: это уже не мои проблемы.
Она фыркает, хохочет так, что мурашки по коже. Глаза горят, как у демона.
— Не твои проблемы? — она склоняет голову набок, а потом наклоняется ко мне так близко, что чувствую запах её духов, смешанный с алкоголем. — А я вижу, как ты на меня смотришь. Ты меня хочешь. И сейчас хочешь, признай это. — Её рука снова скользит ко мне на грудь. — Ну же, Владис. Признайся…
Я вздыхаю, сжимая зубы, чтобы не зарычать прямо ей в ухо. Чёрт, да, я её хочу. Даже сейчас, даже такая пьяная, она всё ещё заводит меня с полоборота. Но я отстраняю её руку и смотрю ей прямо в глаза, ледяным взглядом.
— Ты мастерски меняешь тему, Соня. Но это тебя не спасёт. И не переводи стрелки. Я тебя не трону, ясно? — голос низкий, чуть дрожит, но держу его под контролем.
Она смеётся, но в этом смехе столько боли, что мне самому становится хреново.
— Хочешь правду, Владис? — она скидывает волосы с лица. — Мне всё это похер. Я устала. Я больше не хочу думать. Ты для меня просто способ забыться, как и бухло. — Она обхватывает меня за шею, садится ко мне на колени, так что её губы в сантиметре от моих. — Но ты всё ещё хочешь меня, да? Я вижу это.
Я хватаю её за запястья, сжимаю крепко, чтобы она не вырвалась. Мои глаза темнеют, дыхание сбивается. Чёрт, я и правда хочу её, но не сейчас. Не так.
— Соня… — выдыхаю я, тяжело, голос низкий и опасный. — Не провоцируй меня.
И тут за спиной слышу шаги. Медленные, уверенные.
Поднимаю взгляд и вижу Ника. Его глаза блестят, он идёт к нам. И внутри у меня всё обрывается.
И хорошо, что я как раз отстранил Соню от себя и выглядел злым. Хотя это так и было. Ник подошёл медленно, глаза узкие, напряжение в каждом шаге.
— Какого хера? — выплюнул он, глядя на меня с претензией, будто я тут самый виноватый.
Я повернул к нему то же злое лицо, что было секунду назад, и ухмыльнулся.
— Это я хотел спросить, с какого хера ты так долго ехал? — рыкнул я, в голосе всё ещё сталь. — Мне даже убивать её расхотелось.
Ник молча посмотрел на меня, потом наклонился и осторожно поднял Соню на руки, будто хрустальную куклу.
— Детка, ты чего так нажралась? — голос у него стал мягче, почти заботливый. — Случилось что-то?
Соня только тихо фыркнула и пролепетала:
— Просто расслабляюсь… — потом голова её откинулась, и кажется, она уснула.
Ник осторожно уложил её на заднее сиденье джипа, укутал курткой. А я остался у машины, закурил, вглядываясь в ночную темноту, в свою собственную злость. Ник потянулся за сигаретой, но глянул на меня так, будто я подложил ему бомбу в багажник.
— Чего ты на меня так смотришь? — буркнул я, выпуская дым.
Ник вскинул брови, глаза его сузились, как у охотника.
— А я смотрю, ты прям уж больно за неё впрягся, — произнёс он с какой-то злостью. — С каких пор тебя так волнует, что у неё случилось?
Я зло ухмыльнулся и шагнул ближе, нависая над ним.
— Заботить это должно тебя, Ник, потому что она твоя баба. — Я ткнул пальцем ему в грудь. — А я смотрю, ты начал это забывать.
Ник резко выдохнул и сжал зубы.
— Я знаю, что она моя.
— Тогда какого хера ты здесь стоишь и на меня гонишь? — парировал я. — Ты вообще знаешь, что у неё там происходит? Она ж не просто так нажралась. — Я поднял брови, глядя ему прямо в глаза. — Она мне сказала, что у неё с матерью какая-то жопа.
Ник замер, как будто его током ударило.
— Она мне про это ни слова не сказала, — выдавил он тихо, но с каким-то злым оттенком. — Сказала, дела семейные, со мной этой хренью не делится. А ты ж знаешь, как я к предкам отношусь. Мне похер на тех, кто меня с пеленок в детдом сдал. У неё, походу, такая же хрень.
Я кивнул, глядя на него спокойно, но внутри всё ещё бурлило.
— Вот именно, брат, — сказал я, чуть смягчив голос. — Если у тебя с ней серьёзно, то иди и поговори с ней, узнай, чё у неё там за мутки с родными. Это отношения, мать твою. И я не верю, что я сейчас это тебе говорю. Никогда тебя эгоистом не считал.
Ник опустил взгляд, лицо жёсткое, сигарета дрожит в руке.
— А я и не эгоист, — выдохнул он, глядя на Соню на заднем сиденье. — Просто не привык, что кто-то меня учит.
— Я тебя не учу, бро, — кивнул я, — я просто не хочу, чтобы ты потом сидел и жалел, что проебал её.
Мы помолчали. Ночь обжигала кожу, пахла дымом и её духами, оставшимися на моей груди. Ник наконец выдохнул, бросил сигарету на асфальт и растоптал.
— Ладно. — Он кивнул и посмотрел на меня чуть мягче. — Спасибо, Владис. Что дождался.
— Не за что, брат. — Я хлопнул его по плечу. — Береги её.
Он молча кивнул и сел в машину. А я остался снаружи, глядя на свой дым и понимая, что внутри всё ещё горит.
Время летит, как дым от сигареты. И вот уже день рождения Ника.
Мы все отправились на остров, который будто на заказ был немного заброшен, как специально для таких, как мы. Хоть Ник и отгрохал аренду на пол-отеля, народа всё равно было немного. Пляж, белый песок, океан, музыка во всю катушку, несколько барных островков с брызгами льда и алкоголя, а за гостиницей небольшой лесок, куда парочки уединялись, чтобы «обсудить жизнь».
Ник собрал всех своих. Каждый второй с сигаретой, каждый первый с бокалом. Смех, крики, музыка, запах коктейлей и горячий песок под ногами. Атмосфера была такая, что грех было не улыбаться.
Я бродил между столиков, с сигаретой в зубах, с пивом в руке, и думал о том, как странно тут всё выглядит. Ник — наш король острова, в белой рубашке, но уже в пятнах от коктейлей, угощает всех, хлопает по плечу. Веселится так, будто завтра не настанет.
И всё вроде классно, но что-то царапало изнутри. Не хватало чего-то. Точнее — кого-то. Соня.
Я подошёл к Нику, когда он в очередной раз ржал над чьей-то шуткой.
— Бро, — негромко сказал я, — а где твоя Соня? Чё её не видно?
Ник на секунду замер, лицо чуть посерьёзнело, но тут же натянул улыбку.
— Да дела эти семейные её задержали, — отмахнулся он. — Говорила, что приедет к нам на третий день. Ничего страшного.
Я кивнул, пытаясь не показать, что внутри что-то сжалось.
— Ну ладно, как скажешь. — Я отпил пиво и посмотрел на пляж. — А я тут без компании. Девчонок хоть отбавляй, без проблем.
Ник хохотнул и хлопнул меня по плечу.
— Ты ж всегда умел находить развлечения. — Он ухмыльнулся. — А теперь отдыхай. Сегодня твой день тоже.
Я не стал спорить, потому что он прав. Тут столько девушек, что можно было целую армию собрать. Я даже радовался, что не тащил никого с собой — отдыхать так отдыхать.
Только вот кого я здесь точно не ожидал увидеть — это Кристину и Лёшу.
Кристина, мать её, светская львица, с обтягивающим платьем, ногами до неба и взглядом хищницы. Ей всегда нравились такие, как я и Ник. Ко мне в постель она раньше не попадала — Вика была бронёй, и я в этом плане был железный. А вот Ника она умудрилась трахнуть не раз. И что самое забавное, она этого даже не скрывала.
Сейчас Кристина ходила по пляжу, как кошка в брачный период, размахивая бокалом и обводя всех глазами. Лёша плёлся рядом, как охранник. Но ему было явно похрен — он давно привык к её выходкам.
Кристина всё время лезла к Нику. Обнимала его, вешалась на шею, смеялась слишком громко. Ник пару раз мягко отстранял её, отшучивался. Но она возвращалась, как муха на сахар.
Я наблюдал за этой сценой, покуривая у бара. Бокал уже был пуст, но я не торопился наполнять.
В какой-то момент я не выдержал. Подошёл к Нику, а она опять висит у него на плече.
— Детка, — сказал я, хрипло, но с ухмылкой. — Может, ты всё-таки будешь уважать чужие отношения? У Ника девушка есть, если ты забыла.
Она медленно повернулась ко мне, глаза как у голодной кошки. Улыбка растянулась по лицу.
— Владис, милый, ты прям как всегда — такой правильный. — Она провела пальцем по моему плечу, будто хотела снять пыль. — Ты мне ещё скажи, что не хочешь меня трахнуть.
Я хмыкнул, стряхнул пепел.
— Я не святой, но чужое не трогаю. И не забывай — у Ника девушка.

21

Ник рядом фыркнул, но взгляд был благодарный, хоть и напряжённый.
Кристина фыркнула, откинула голову назад.
— Девушка… — она усмехнулась, глядя на Ника. — А ты уверен, что она вообще приедет? — Губы её дрогнули. — Может, уже передумала?
У меня внутри всё сжалось, но я промолчал. Посмотрел на Ника. Он зло сжал губы.
— Она приедет, — процедил он, отстраняя Кристину. — А ты, Крис, хорош бухать и лезть ко мне. Найди себе кого-нибудь ещё.
— Ну ладно-ладно, — протянула она, но в голосе её была ехидная нотка. — Я-то думала, что мы все тут семья. — Она подмигнула мне. — Ты всё такой же… стойкий.
Я вздохнул, глядя ей вслед, когда она ушла, качая бёдрами.
— Сука, — выдохнул я тихо. — Баба-беда.
Ник развернулся ко мне, налил себе ещё виски и с нажимом взглянул.
— Ты видел, как она цепляется? — спросил он хрипло.
— Видел, — ответил я спокойно. — Но это твой праздник, бро. Отдыхай. А если что, я рядом.
Мы чокнулись стаканами и выпили. Музыка продолжала греметь, народ веселился. А у меня внутри что-то зудело, как будто кто-то снова вставил нож и провернул.
Соня… Чёрт побери, Соня.
Вечерело, и праздник Ника окончательно превращался в тот самый беспредел, ради которого мы все здесь и собрались. Колонка разрывалась так, что уши гудели. Музыка била прямо в грудь, грохотала по пляжу и за отелем. Народ разбрёлся по всему острову, некоторые зависли у барных стоек, другие у костра, кто-то уже шлялся в леске с бутылкой, а пара самых отбитых купалась прямо голышом в океане.
Воздух пропитался запахом алкоголя, дыма и чужих духов. Я бродил по пляжу, допивая четвёртый или пятый стакан виски, и смотрел на полуголые тела, которые двигались в ритме музыки. Тут было всё, чтобы забыться: жара, ночное небо, бармены, льющие коктейли как воду, и бабы, готовые на всё.
Ник метался от одной компании к другой, всех знал, всем улыбался, за каждого выпивал, хлопал по плечу. Настоящий хозяин праздника. Я видел, как он иногда останавливался и оглядывался, будто искал кого-то. И я знал, кого он искал. Но Соня ещё не приехала.
В какой-то момент и я захмелел, глядя на этих девиц с открытыми купальниками и жопами на весь пляж. Долго терпеть не смог. Одна аппетитная блондиночка, бедра как у богини, сама полезла ко мне на шею. Я усмехнулся, кинул взгляд на отель — пустых номеров тут хоть жопой жуй. Я не подросток, чтобы на пляже в песке трахать. Увёл её, закрыл дверь и показал, кто тут хозяин.
После неё у меня внутри всё ещё горело. Я вернулся на улицу, музыка всё так же гремела, народ всё так же веселился. Ник сидел у бара, бокал в руке, а рядом ошивалась эта Кристина. Она снова к нему липла, даже после всех его «отвали».
Я подошёл, хлопнул её по плечу.
— Детка, проваливай. — Голос хриплый, но ухмылка вполне дружелюбная. — Ник занят.
Она недовольно фыркнула, смерила меня взглядом, но всё равно ушла в сторону, на ходу покачивая бёдрами.
Когда мы остались одни, я заметил, что Ник не весел. Он держал стакан двумя руками, смотрел в него, как будто там ответы на все вопросы.
— Чё ты раскис, бро? — спросил я, садясь рядом.
Он поднял глаза, хрипло выдохнул.
— Соньки не хватает, — признался он тихо, и в этом голосе было что-то настоящее.
Я усмехнулся, хотя внутри всё резануло, как ножом. Её глаза передо мной стояли, даже после блондиночки, даже после этой чёртовой музыки. И от того, как я поступил с другом, внутри что-то скребло. Но я привычно отшутился.
— Ты просто хочешь трахаться, — ухмыльнулся я, доставая сигарету.
Ник посмотрел на меня и тоже усмехнулся, но глаза остались пустыми.
— Это тоже! — хохотнул он. — Тем более, эта Кристина всё время возле меня трётся. Но ты знаешь, Владис, впервые что-то внутри меня сдерживает. И мне поэтому ещё больше её сейчас не хватает… Соньки.
Я закатил глаза, прикуривая.
— Да приедет твоя Сонька, не ссы. Давай лучше бухнём, — я хлопнул его по плечу. — Но на всякий случай держи свой хер в штанах. Бабы измен не прощают… Разве что такие, как Кристина, которым нужно только бабло и офигенный трах. А мораль они послали к чёрту.
Ник горько усмехнулся и махнул рукой, будто признавая, что я прав. А я глотнул виски и понял: эта ночь ещё не закончена. И в моей голове эта Соня всё равно сидит. Чёртова девчонка.
Вечер был в самом разгаре. Я и сам уже изрядно нализался — виски лился рекой, музыка долбила так, что сердце в груди отбивало ритм. Ника я больше двух часов не видел. Может, он с кем-то в кустах завис, а может — просто ушёл спать. Чёрт его знает. Время потеряло смысл — ночь, движняк, смех, дым — всё слилось в один бесконечный праздник.
И вот я уже дошёл до той стадии, когда тело просит одного — найти бабу и трахнуть её, а потом вырубиться.
Брюнетка сама лезла ко мне, руки в мои шорты, дыхание горячее, глаза как у голодной волчицы. Я усмехнулся — ладно, детка, ты сама напросилась.
На первом этаже, прямо у стены, прижал её и впился в губы. Она стонала, пальцы цеплялись за мои плечи, а я оглядывался, ища пустую комнату. Дёрнул ручку одной двери — открыта. Захожу — а там кто-то уже стонет так, будто мир кончается.
— Пардон, — усмехнулся я, отступая и захлопывая дверь. — Извините, ребята.
В следующей комнате уже никого не было. Завалились туда с брюнеткой. Она умелая. Миньет у неё был как искусство. Остаток ночи я с ней уже не помнил. Всё слилось в один сплошной кайф, а потом — провал в пустоту.
Утром я проснулся с тяжёлой башкой и пеплом во рту. Выбрался из кровати, брюнетка ещё спала, разметавшись, как кошка. Я закурил, вышел на улицу. День уже палил так, что песок под ногами обжигал. Музыка стихла, остров будто выдохнул после ночного угара.
Я начал искать Ника. Обошёл пол острова — на пляже его не было, у бассейна тоже. Телефон он не брал. Ну, значит, отсыпается где-то. Зная его, мог и на крыше уснуть.
Прошёл несколько номеров, заглядывал в приоткрытые двери — пусто или чужие тела. И вот я подошёл к тому самому номеру, где ночью слышал женские стоны. На секунду задумался: может, он там?
Открыл дверь — и охуел.
Кристина как раз натягивала платье. Волосы растрёпаны, губы припухшие, глаза блестят. Она заметила меня — и только хмыкнула, проводя ладонью по волосам.
А Ник сидел голым на кровати. Простыня на бёдрах, в руке сигарета, а взгляд — будто мир рухнул. Потерянный, как после боя.
Я замер в дверях, сигарета чуть не выпала из пальцев.

23

У меня в груди что-то дернулось, как ножом полоснуло.

Он вскинул на меня глаза, полные вины и какой-то отчаянной надежды.

— Слушай, выгони ты эту Шатскую нахрен с моего острова, чтобы её тут не было, — сказал он хрипло. — Чтобы она ничего не сказала Соне… Я не переживу, если Сонька узнает. Не переживу, Владис.

Я кивнул и молча подошёл, опустился рядом с ним на пол и прислонился к стене. Сигарета почти догорела, но я даже не заметил. Пепел упал на ковёр, а я просто сидел и смотрел в одну точку. Что я мог ему сказать? Что он дебил? Что всё проебал? Что сам виноват? Он и без меня это знал.

Я только выдохнул и взял у него из руки бутылку. Сделал хороший глоток. Сигарета вывалилась изо рта.

— Тогда напьёмся, бро, — выдохнул я. — По-настоящему. По-человечески. Без соплей. Просто чтобы башка отрубилась.

Он повернул ко мне лицо. В глазах — отчаяние, злость и благодарность вперемешку. Он кивнул. Без слов. Просто взял бутылку обратно, сделал глоток, вернул мне. Мы начали передавать её по кругу, как будто это был спасательный круг. Только спасения в нём не было. Было забвение.

— Я, блядь, не хотел так… — пробормотал он, глядя в стену. — Не хотел, Влад… — Знаю, — кивнул я. — Но уже сделал. И посторять, что я тебя предупреждал на счет Кристины я не буду. Сам знаешь…

Он горько усмехнулся, выпил снова. Потом уткнулся лбом мне в плечо, как раньше, когда мы были пацанами и кто-то нарывался. Я не отстранился. Просто сидел, курил, пил и молчал. Потому что иногда единственное, что ты можешь сделать для друга — быть рядом, когда ему хуже всего. Даже если он сам себя туда загнал.

И мы сидели. Просто сидели. И бухали. Пока не опустела бутылка. Пока не начало гаснуть всё внутри. Пока не стало тихо.

Она приехала под вечер. Мотор лодки слышался ещё с берега. Ник уже с утра был на нервах, вваливает одну за другой. Я не мешал — сам был в каком-то внутреннем раздрае. Но когда я увидел, как она ступила на пристань — чёрт, меня будто током ударило.

Короткий комбинезон цвета персика. На тонких бретелях. Шорты настолько короткие, что из-под ткани проглядывались соблазнительные округлости её задницы. Ноги длинные, ровные. Волосы собраны в небрежный хвост, глаза в чёрных очках, губы тронула ленивая полуулыбка. Она шла, как будто вся эта сцена была для неё. И, чёрт возьми, я не один это заметил. Мужики оборачивались, кто-то откровенно глазел, и я сжал зубы.

Она была чертовски сексуальна. До неприличия. До того, что мне самому захотелось кого-то убить за лишний взгляд на неё. И всё внутри перекрутило — потому что я не имел на это права.

Ник вышел ей навстречу. Пьяный, но пытается держать лицо. Я слышал, как он хрипло поздоровался, как пытался обнять. Она позволила. Но замешкалась, нахмурилась — ей не понравилось, что он пьян.

— Ты пил? — прозвучал её голос. Спокойный, но в нём уже был лёд. — Немного… — пробормотал он. — У меня же днюха, детка, — попытался он улыбнуться, но в голосе звучала неловкость. — Уже не нравится, — сказала она и отвернулась.

Он остался стоять, растерянный. Ему самому было мерзко от самого себя. Три дня он топил совесть в алкоголе, не мог смотреть ей в глаза. И вот теперь, когда она приехала, всё всплыло. Он хотел быть рядом, но не знал, как. Поэтому и ушёл снова пить. Снова убегать от правды.

Ник помог ей донести вещи, провёл в зону у бассейна, ввёл в компанию. Но рядом долго не задержался. Ушёл. Конечно же, бухать. Как делал все эти дни.

Я наблюдал издалека. Она смеялась, о чём-то говорила с девчонками, но иногда её взгляд искал что-то… кого-то. Может, Ника. Может… меня. Не знаю. Но знал, что я не мог оторваться.

И тут я заметил — Лёша. Этот урод. Подсел к ней, что-то втирает. Она вежливо улыбается, но видно, что ей не до него. Он не унимается. Смеётся громче, садится ближе. Пару раз она его мягко отодвинула. Он встал, ушёл. Я выдохнул. Но минут через десять вернулся. С коктейлем. Принёс ей.

— Спасибо, я не хочу, — сказала она, отодвигая бокал. — Да ладно тебе, — он положил руку ей на плечо. — Просто за встречу, Сонь. Мы ж только познакомились, надо ж подружиться.

Я резко встал, прошёл к ним. Хрипло выдохнул.

— Братан, руку убери. Лёша обернулся. — Чего? — Руку. С плеча. Убери. Или я тебе её выверну.

Он замер. Соня смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Он потянул руку назад.

— Да что ты такой агрессивный? — буркнул он. — Я ж просто…

— Ты просто валишь отсюда, — я шагнул ближе. — Пока я вежливый.

Лёша замялся, что-то пробормотал и ушёл. Я остался с ней наедине. Она смотрела на меня, изучающе.

— А тебя никто не просил, — сказала она с напускным возмущением, вздёрнув подбородок. — Я и сама посылать умею.

— Не сомневаюсь, — ухмыльнулся я. — Но простого "спасибо" было бы достаточно. Для приличия, знаешь ли.

— Для приличия я бы и тебя послала, — парировала она с ледяной сладостью.

— М-м, ну давай, попробуй, — хмыкнул я. — Но не удивляйся, если я вернусь.

Она сощурилась, глаза сверкнули. Делала вид, что бесится, но я видел — ей весело. Её всё ещё бесило моё присутствие, но уже не всерьёз. Эта игра снова началась — наш привычный словесный клинч.

— Ты просто обожаешь влезать, куда не просят.

— Особенно когда там ты, — бросил я, делая шаг ближе. — А ты обожаешь делать вид, что тебе это не нравится.

Она выдохнула, прикусила губу, но потом качнула головой, будто отмахиваясь:

— Ты неисправим, Владис.

— А ты — предсказуема, Соня.

— Тебе разве никуда не нужно? — прищурилась она, делая вид, что проверяет время. — Кажется, вокруг полно девиц, которые только и ждут, чтобы ты к ним влез.

— Ты ревнуешь? — усмехнулся я, не отводя взгляда.

— К тебе? — фыркнула. — Разве что к способности притворяться, что ты всех контролируешь.

— Я никого не контролирую, — пожал я плечами. — Просто умею быть в нужное время в нужном месте. Вот как сейчас, например.