Бескрылая в Академии Драконов. Книга первая

1

Горы нависают надо мной, как древние стражи, молчаливые и равнодушные. Воздух холодный, с привкусом хвои и мокрого камня, а узкая тропа виляет между скал, будто кто-то небрежно нарисовал её на карте.

Наша экскурсионная группа — разношёрстная толпа туристов, от скучающих подростков до дядек с поясными сумками — плетётся за гидом, который, кажется, влюблён в каждую трещину на этих склонах.

А я тащусь в самом хвосте, поправляя лямки рюкзака и пытаясь не умереть от тоски. Как я здесь оказалась? О, это отдельная история.

Моя подруга Лена — вот кто меня сюда затащила.

"Природа, Ань! Свежий воздух! Ты же спортсменка! На физкультурном учишься!" – щебетала она, расписывая все прелести горного похода.

Ага, конечно. А сама в самый последний момент слилась под предлогом внезапной простуды. Но Я-то знаю, что меня в очередной раз просто променяли на очередную сомнительную свиданку.

Нет, Ленку-то я ещё могу понять, у самой личная жизнь паутиной заросла. Однако подлянки с отказом в возврате средств за поход никак не ожидала. Как итог — я здесь, типичная «спортсменка», которая сейчас мечтает о диване и сериалах, а не о покорении вершин. Надеюсь, обойдёмся без осуждений — не всем удаётся поступить на те специальности, к которым лежит душа.

— Камни, камни и ещё раз камни, — бормочу я себе под нос, пнув мелкий камешек. — Если он ещё раз скажет «осадочные породы», я сама стану осадочной породой. Прямо тут.

— А вот здесь, друзья, триасовый известняк! — голос гида, полный энтузиазма, разносится над тропой. — Миллионы лет истории, запечатлённые в этих слоях!

Мужик средних лет с поясной сумкой, которого я мысленно окрестила Барсеткиным, оживляется.

— Круто! А он… э-э, что-нибудь делает?

— Делает? Он существует! — гид чуть ли не сияет. — Это же шедевр природы!

— Шедевр тоски зелёной, — бурчу я, закатывая глаза.

Я чуть отстаю от группы, мои кроссовки хрустят по гравию. Впереди, наполовину скрытый мхом и плющом, вижу странный каменный арочный проход, расположенный прямо на краю обрыва.

Ну вот ещё! Мало того, что тащиться в гору, так теперь и рисковать сорваться с очередного проклятого уступа? Замечательно.

Арка же выглядит неуместно среди этих скал — слишком старая и какая-то… искусственная. Узоры на камне напоминают что-то из фэнтези-романов, которые я читала в старших классах. Или из тех древних игр, в которые мы рубились ночами.

Я оглядываюсь на группу — все пялятся на очередной «шедевр природы» — и шагаю к арке. Ну, любопытство — это моё второе имя, после "О-Господи-Опять-Ты". А ещё, возможно, полное отсутствие инстинкта самосохранения, учитывая, где эта арка стоит.

— Так, это уже интересно, — бормочу я, проводя пальцами по резным узорам. — Похоже на декорации к ролёвке. Может, тут спрятан тайный рычаг? Или, не знаю, портал в Нарнию? А лучше — выход к цивилизации.

Внезапно воздух начинает гудеть — низкий, едва уловимый звук, от которого волосы на затылке встают дыбом. А следом… узоры под пальцами слабо загораются голубым светом.

Я замираю, не отнимая руки от камня.

— Это что ещё за… — начинаю я, но осекаюсь. — Я что, активировала какую-то древнюю ловушку? Какого…

— Эй! Нельзя трогать руины! — кричит девчонка-подросток с косичками, заметив меня. — Гид же сказал!

— Я не трогаю! — огрызаюсь я, чувствуя, как щёки горят. — Я… любуюсь. Искусство, знаешь ли, ценю! А ты, видимо, нет!

Тем временем гул усиливается, а земля под ногами начинает дрожать. Группа (о, чудо, очнулись!) наконец оборачивается, слышатся встревоженные голоса.

Гид же, как ни в чём не бывало, продолжает вещать:

— А теперь, если вы пройдёте за мной к следующему хребту…

— Погодите-ка, это земля так трястись должна? — Барсеткин хмурится, оглядываясь.

Свет от арки становится ярче, ветер воет, взметая мои волосы. Я отступаю, но воздух сгущается, будто тянет меня к арке, как магнит. Ноги скользят по сырой земле, путаясь и не давая удержать равновесие.

Под ногами что-то крошится, и я чувствую, как край обрыва становится предательски близко.

— Нет-нет-нет, это точно не по программе! — паникую я, пытаясь ухватиться за ближайший валун. — Я требую свой возврат за экскурсию! Я на такое не подписы…

Узоры вспыхивают, и в центре арки появляется мерцающая, противоречащая всему, что я знаю, пластина из света, похожая на расплавленное стекло или прозрачное зеркало. Эта штука буквально искрится и пульсирует, а я понимаю, что это, вероятно, и есть тот самый «портал в Нарнию», о котором я только что так неосторожно пошутила.

И я бы, честно, посмеялась, над иронией судьбы, будь у меня на то время и возможность. Или свалила бы от этой аномальной штуковины куда подальше. Только вот от моей панической попытки отпрянуть земля под ногами предательски осыпается, и я теряю опору.

Весь мир переворачивается в одно мгновение, а мой крик заглушается воем ветра. Я отчаянно машу руками, стараясь найти за что зацепиться, но чувствую лишь холодную пустоту. И свободный полет… Жаль только крылья свои дома оставила.

Сходила, блин, в поход!

2

— О-о-ох! — выдаю с глухим стоном, будто в меня одновременно врезались поезд, грузовик и внезапное осознание, что сегодня утро понедельника.

Грудь будто сдавило железным обручем, воздух неохотно заполняет лёгкие, а тело... Ну, скажем так, я не уверена, все ли кости находятся там, где должны. Зато точно знаю, что мой абонемент на фитнес после такого «приключения» точно просрочится, а вот запас матерных слов — никогда.

Ледяной холод и влажность просачиваются сквозь насквозь промокшую одежду. Открываю глаза, и тут же их жмурю, потому что даже сквозь слипшиеся ресницы вижу что-то огромное и тёмное прямо над головой. Холодная, мокрая земля липнет к коже, трава колет лицо.

Снова приоткрываю глаза. И тут же замираю.

Надо мной нависают гигантские, массивные арки из серого камня, уходящие высоко в туманное небо. Это не деревья, и не скалы. Это часть какого-то колоссального строения, древнего и чуждого. От него веет тысячелетиями пыли и забвения.

И это определённо не та "безопасная" горная тропа, куда меня затащила Лена.

Мой мозг, ещё не до конца проснувшийся после падения, пытается переварить эту сюрреалистичную картину, но получается плохо. Откуда они здесь? Я что, попала в декорации к фэнтези, который решили снять где-то на выступе обрыва?

Я пытаюсь пошевелиться, и боль простреливает всё тело.

— Что за… — хрипло выдыхаю я, хотя говорить не стоило. Каждый мускул протестует, словно провёл неделю в тренажёрном зале, а потом меня ещё и переехал асфальтоукладчик.

Хорошие новости: я выжила! Уж не знаю, благодаря ли это чуду или проклятью. Или просто ангел-хранитель у меня старательный, раз уж меня не размазало по склону. Но это факт, который удивляет меня чуть больше, чем всё остальное. Я ведь определённо упала с высоченного обрыва. Как могла остаться в живых?

Может, дело в той сияющей штуковине, к которой меня тянуло? Блин, надо было послушать девочку с косичками и не лапать руины.

И все же… Погодите, а что это на мне одето?

Медленно подтягиваю руку к боку, и тут пальцы натыкаются на что-то странное — незнакомую, грубую ткань. Нет, не мою походную одежду. Тёмная мантия, длинные рукава, явно с чужого плеча.

Что за чёрт? Меня не только вышвырнули с обрыва, но ещё и переодели в режиме полёта? Это уже совсем за гранью добра и зла!

На мгновение замираю, пытаясь осознать масштаб абсурда. Не поторопилась ли я выводами о том, что жива? Может, это какой-то затяжной предсмертный бред?

— Ну… на рай не похоже вроде, — прикусываю губу, оглядываясь. — На ад вроде тоже. Хотя… судя по ощущениям в теле, это очень похоже на последствия личного знакомства с Сатаной в его персональном тренажерном зале.

Овраг, в котором я примостилась, глубокий, заросший травой и кустами, а над ним возвышаются своды — массивные и явно искусственного происхождения. Они выглядят как часть старинного здания. Но откуда бы здесь взяться замку вообще?

Всё это чуждо мне и пугает. Но времени рассуждать, честно говоря, нет.

Откуда я это знаю?

Грохот. Небо разрывается громом, и на меня обрушивается стена дождя, холодного, как лёд. Волосы липнут к лицу, мантия — эта дурацкая, чужая мантия — промокает насквозь.

— Просто превосходно, — бормочу я, стиснув зубы. — Попала черт пойми куда, а зонтик забыла.

Пытаюсь встать, но бок простреливает болью, как будто туда вонзили раскалённый шампур. Я хватаюсь за него, шипя, и пошатываюсь, едва не рухнув обратно в грязь. Голова гудит, мысли скользят, как мокрые камни под ногами, и вдруг — бах! — в мозг врывается что-то чужое. Как удар током. Как будто кто-то другой решил поиграть в моей голове в монтаж воспоминаний.

Картинки вспыхивают, накладываясь друг на друга, рваные и яркие.

Светлый зал, витражи в окнах, переливающиеся, как расплавленное стекло. Запах пыли, старых книг и… огня? Нет, не просто огня — драконьего огня, едкого, с привкусом серы. Я иду по коридору, ноги подкашиваются под тяжестью стопки книг, которые я тащу в руках. Они падают, одна за другой, с глухим стуком. Смех — резкий, язвительный, как пощёчина.

— Ты даже драконью ипостась принять не можешь! — чей-то голос, насмешливый, бьёт по ушам. — Как тебе вообще разрешили сюда поступить, Ариас?

Драконью ипостась? Я моргаю, возвращаясь в реальность, и невольно сжимаю мокрую ткань мантии. Мои пальцы дрожат — не от холода, а от этого… вторжения. Это не мои воспоминания. Это не я. Но почему тогда я чувствую эту злость, этот стыд, как будто меня только что макнули лицом в грязь?

— Что за фигня? — шепчу я, прижимая руку ко лбу. Голова раскалывается, как будто кто-то засовывает мне в мозг чужую жизнь, по кускам, без спроса.

Снова вспышка.

Я — нет, не я, а Кристен Ариас — стою в тени огромного зала. Моя мантия слишком велика, рукава волочатся по полу. Я худшая ученица академии драконов. Приёмная дочь каких-то захудалых аристократов, взятая из жалости или по какому-то мутному долгу. Слабая. Бесполезная. Дар магии во мне — как искра, которая гаснет от лёгкого дуновения. Превращение в дракона? Ха, да я даже крылья не могу отрастить.

“Бескрылая ящерица” — так они меня зовут. И я… я просто молчу. Всегда молчу.

— Бескрылая ящерица? — фыркаю я, сплёвывая дождевую воду. — Серьёзно? Кто вообще придумывает такие прозвища? Это что за стрёмный местный буллинг?

Но воспоминания не останавливаются. Они лезут в голову, как непрошеные гости, заполняя её до краёв. Я задыхаюсь, не от дождя, а от этой смеси обиды, злости и бессилия, которые не мои, но жгут, как собственные. Пытаюсь отмахнуться, сосредоточиться на мокрой траве под ногами, на боли в боку, но картинки продолжают вспыхивать.

Ночь. Каменная стена академии. Я стою перед высоким силуэтом. Мужчина. Его голос низкий, резкий. “Ты не должна была этого видеть”. Холод под ногами. Толчок. Падение. Крик.

Я замираю, хватая ртом воздух. Дождь стекает по лицу, смешиваясь с кровью из ссадины.

3

Я вздрагиваю, сердце пропускает удар.

— Ты еще кто? — мой голос срывается на хрип.

Ответа не следует, отчего мне думается, что мое сотрясение мозга уже достигло критической точки, и я начинаю видеть галлюцинации. Или местные жители настолько суровы, что игнорируют падения со стен замка академии посреди ночи, притворяясь каменными статуями.

Холодный ветер завывает, пронизывая до костей, а я стою посреди этого апокалипсиса, словно в дурном сне.

Однако то, что происходит далее, окончательно выбивает у меня почву из-под ног.

Сильная рука этой самой «галлюцинации» обвивает мою талию, и меня рывком притягивают к твёрдому телу. Я задыхаюсь от неожиданности и простреливающей боли в боку. Тепло его дыхания опаляет мое ухо, вызывая табун мурашек по телу.

— Только не ори, — голос тихий, но властный, словно предупреждение хищника перед броском. Его близость обжигает, а в воздухе между нами, кажется, искрит нечто неосязаемое.

Я тут же захлопываю рот. И как он догадался? Неужели у Кристен Ариас была привычка визжать, как порезанная свинья, в экстренных ситуациях? Надо запомнить, что эта "старая" Кристен была еще тем подарочком.

Хорошо, раз кричать нельзя, то…

Я пытаюсь вырваться, но его хватка слишком крепкая. Горячие пальцы прижимают меня ближе, и мое тело невольно напрягается от этого близкого контакта, ощущая каждый мускул под промокшей тканью.

Чёрт бы побрал этот мир и всех его загадочных обитателей!

Сердце стучит как сумасшедшее, но не только от страха, а от чего-то иного, необъяснимого.

Я поднимаю голову, сталкиваясь с его темными омутами глаз. Надменная, мужественная фигура возвышается надо мной. Ливень яростно барабанит вокруг, но вокруг него, кажется, создаётся невидимое защитное поле — туман лишь уплотняется, словно боясь коснуться.

Он стоит так, будто вырос из земли, без единого шороха, без предупреждения, его присутствие почти физически ощутимо. Его взгляд гипнотизирует меня, будто пытаясь проделать во мне дырку. Мне кажется, что он даже чуть склонил голову набок, как хищник, изучающий жертву, оценивая, насколько я опасна… или съедобна.

— Я вообще-то вопрос задала, — прищуриваюсь я, стараясь дышать ровнее. Перед глазами почему-то мелькают черные точки, а ноги слабеют.

Влияние переноса в тело Кристен?

С ума сойти, я уже так спокойно реагирую на этот факт, как будто каждый день через подобное прохожу! Точно рехнулась…

Но даже если так, то почему мне так приятно от прикосновения этого парня? Почему от его близости перехватывает дыхание и кружится голова? Они были знакомы с Кристен? Или, может быть, близки? А если близки, то почему его нет в ее воспоминаниях?

— Я тоже, — хмыкает он, отчего у меня внутри всё сворачивается в узел, а по телу пробегае тстранная, тревожная дрожь, не связанная с холодом.

Боги, зачем вы дали этому парню «такой» голос?! Казалось бы, он способен заставить таять не только лёд, но и любую броню, обнажая самые потаённые желания.

— Какой… А! — доходит до меня. — Да ни с кем я не разговаривала. Просто… философствовала. Вслух. Привычка такая, знаешь ли. Раз-мыш-лять. Советую, — пытаюсь выдать самую обезоруживающую улыбку, на которую только способно это чужое лицо. По крайней мере, я очень надеюсь, что улыбка у Кристен действительно такова и не выглядит как оскал безумного хомяка.

Губы незнакомца трогает лёгкая, едва заметная усмешка, которая почему-то не смягчает его лицо, а делает его ещё более угрожающим.

Ого, какой суровый парень. Явно не из тех, кто привык к долгим задушевным беседам о смысле бытия или о преимуществах разных сортов чая.

— Философствовала, значит, — его голос низкий, бархатный, но при этом чувствуется в нём стальная нотка, не терпящая пререканий. — Обычно люди не делают этого, когда стоят, истекая кровью, посреди ночного ливня.

Я моргаю.

Кровью? Какой кровью?

Мой взгляд мечется вниз. И тут же замирает. Правый бок мантии, что казалась мне просто тёмной, заляпан чем-то ещё более тёмным, почти чёрным в свете туманного рассвета. И это что-то определённо липкое, пахнет… железом.

— Ох ты ж… — выдавливаю я, чувствуя, как внутри всё похолодело.

Я была так занята чужими воспоминаниями, борьбой с дождём и попытками осмыслить факт своего нового существования, что совершенно забыла о физических повреждениях.

Час от часу не легче. Меня, то есть Кристен, не только скинули вниз, но еще и пырнули! Совсем офигели! И зачем только так стараться ее умертвить?

Парень прижимает меня теснее, и я инстинктивно вздрагиваю, выныривая из своих переживаний. Чего это он задумал?

Хмурюсь, ожидая чего угодно, вплоть до укуса в шею. Но он лишь протягивает руку, его длинные пальцы окутывает какая-то завораживающая черная дымка, мерцающая, как глубины ночного неба. Он касается моего подбородка, слегка приподнимая его, чтобы изучить моё лицо. Его прикосновение прохладное, но под ним кожа горит.

— У тебя ещё и лоб рассечён. И, судя по всему, сотрясение. — Он говорит это абсолютно спокойно, без тени эмоций, будто констатирует факт о погоде или о том, что сегодня вторник.

— Какая незадача… — совсем растерянно выдавливаю я, чувствуя, как мозг окончательно отказывается воспринимать происходящее всерьёз.

Кажется, этот парень маг. Определенно, иначе логического объяснения этой дымке нет. Только вот… Почему я так не против, чтобы он меня лапал? Его прикосновения, хоть и были властными, не вызывали отторжения. Напротив, от них по телу расходится какое-то странное тепло, а внизу живота стягивается тугой узел.

И что, что он красавчик: это не значит, что ему всё можно!

— Может, ты уже отпустишь меня? — вопрошаю я, хотя всё внутри меня кричит «нет» и требует прижаться к нему покрепче, ощущая его силу.

Это что еще такое? Гормоны, цыц!

— Ещё пару секунд. Потерпи.

Чего? Да что он творит…

4

Незнакомец ничего не отвечает, лишь слегка наклоняет голову, и его взгляд скользит по мне, слишком медленно и слишком пристально, чтобы это можно было назвать обычным интересом. Его глаза словно поглощают свет, отражая лишь черноту и тайну этой ночи, а между нами, кажется, натягивается невидимая, звенящая нить.

Затем он просто разворачивается, собираясь уйти. Без объяснений и даже попытки попрощаться!

Мои ноги, кажется, сами двигаются, чтобы не отстать, словно прикованные к его таинственной ауре.

— Эй! Разве так можно? — семеню я следом, чувствуя, как нарастает волна возмущения, смешанная с каким-то странным отчаянием от его равнодушия.

— Как? — он притормаживает, едва заметно повернув голову, словно проверяя, пойду ли я дальше. В его позе не было ни капли сомнения, лишь холодная, надменная уверенность.

— Ты не ответил ни на один мой вопрос! — мои слова звучат как обвинение, но в них уже проскальзывает нотка мольбы.

— Например? — в его голосе снова проскальзывает та ленивая насмешка, которая, как ни странно, лишь сильнее разжигает во мне огонь.

— Кто ты? — мой голос звучит куда увереннее, чем я ожидала, несмотря на дрожь в коленях. В конце концов, я тут не для того, чтобы стесняться внимания загадочного красавчика.

Я тут, чтобы найти убийцу Кристен и свалить домой! И чтобы это сделать, мне нужны ответы! Мне нужны хоть какие-то зацепки в этом проклятом месте!

Он едва заметно усмехается, но на этот раз в его глазах блещет что-то похожее на веселье, словно он наслаждается этой игрой в кошки-мышки. Или мне показалось? Возможно, я уже совсем тронулась умом от всех этих приключений.

Тем временем ливень наконец-таки начинает стихать, уступая место густому туману, который окутывает нас, делая мир ещё более призрачным.

— Тот, кто помог тебе выжить, — наконец произносит он. — Ночью за стенами академии опасно. Особенно для тех, кто и так еле дышит.

Мои губы сжимаются в тонкую линию. Вот наглец!

Он что, издевается?

Но его слова, хоть и звучат как угроза, абсолютно логичны.

Я была ранена, в чужом мире, в полной заднице, и он, кажется, был единственным, кто вообще заметил, что я не совсем в порядке. И он единственный, кто мог сейчас привести меня в относительно безопасное место, пока меня не сожрали местные монстры или не добил кто-то, кто скинул меня с обрыва.

— Просто следуй за мной, — его голос снова становится серьёзным, отбросив всякую леность и насмешку. Теперь в нём звучит властная нотка, которая не терпит возражений. — И постарайся много не болтать. Ты же не хочешь привлечь лишнее внимание, верно?

— Да… да что с тобой вообще не так? — вырывается у меня. Мне казалось, что я имею право на объяснения. Хоть на какие-то.

— Со мной? — он снова усмехается, но на этот раз улыбка настолько ледяная, что по коже пробегают мурашки. Он даже не дождался моего ответа, просто двигается вперёд, будучи полностью уверенным, что я, как привязанная, пойду следом.

Я хмурюсь, глядя ему в спину. Это был вопрос с подвохом или мне показалось?

Колеблюсь лишь мгновение, и это мгновение кажется вечностью. Одна часть меня кричит: "Беги, дура! Он опасен!" А другая, более рациональная и, возможно, уже полностью свихнувшаяся, шепчет: "Он единственный, кто знает дорогу. И он тебя исцелил. Он же не совсем чудовище… вроде." И эта часть, к моему ужасу, оказывается сильнее.

5 + визуал

Мы больше не говорим друг другу ни слова. Старшекурсник двигается вперёд сквозь туман, его шаги почти бесшумные, а фигура — как будто соткана из самой тьмы. Я иду за ним, стараясь не отставать, хотя усталость грозит свалить меня с ног.

Кажется, выносливость у Кристен просто на нуле!

Через какое-то время впереди показываются высокие массивные ворота. Они вздымаются ввысь, величественные и непреклонные, словно само небо отступило перед их могуществом. Гладкий чёрный металл отражает слабый свет луны, а узоры на створках напоминают сцены битв драконов — величественных, опасных, свирепых. Прямо как на картинках из фэнтези, только вот тут я в главной роли, и это совсем не весело.

Академия Драконов.

Её стены такие же тёмные, как ворота, — цепочка соединённых корпусов с готическими башнями и куполообразными возвышениями, уходящими в ночь. Каменные плиты прилегают друг к другу так плотно, что не видно швов. Всё здесь массивное, словно построено для существ, которые должны с лёгкостью сметать армии и удерживать осаду. Или для особо крупных зазнаек, вроде моего попутчика.

Незнакомец останавливается у ворот и оборачивается, чтобы на миг встретиться со мной взглядом. Его лицо скрыто тенью, но в чёрных глазах я улавливаю предупреждение. Типа: "Дальше сама, не маленькая". Он не двигается с места.

Останавливаюсь, сжимая зубы, чтобы не показать слабость. Парень больше ничего не говорит. Просто разворачивается и исчезает в тумане, оставляя меня перед этими внушительными створками. Ну конечно, зачем тратить лишние слова на такую "бесполезную ящерицу", как Кристен Ариас.

И вообще, куда он намылился посреди ночи?

Я дрожу. От холода, усталости, страха. От всего сразу, и от осознания, что меня бросили на произвол судьбы.

Толкнув ворота, я вхожу внутрь.

Тишина академии ночью угнетающая. Кажется, даже эхо боится здесь лишний раз пошуметь. Коридоры, длинные и мрачные, освещаются лишь тусклым светом магических кристаллов. Их отблески падают на стены, изрытые резьбой, и кажутся тенями чего-то живого. Или это просто моя паранойя процветает в новой обстановке?

Мои шаги эхом отдаются под высокими потолками, и я инстинктивно стараюсь ступать тише, копаясь в тех огрызках памяти, что достались мне от Кристен.

Жилой корпус находится дальше, за соединяющими башнями.

Это дом для тех, кто принадлежит академии по праву: адепты с сильной магией, перспективные учителя, те, кто гордость этого места. Моё место далеко не здесь. Я же не какая-то там драконья принцесса, мне положены катакомбы.

Моя комната находится в отделе обслуживающего персонала — на минусовых этажах, в самом низу, практически в подземелье. Эти комнаты насквозь пропахли сыростью и плесенью, а ледяные сквозняки гуляют там с утра до ночи. Одеяла, какими бы тёплыми они ни были, никогда не спасаютот ночных заморозков. Просто райские условия для жизни!

Замираю перед одной из арок, ведущих в жилой отсек. Даже здесь, среди роскошных помещений, где всегда тепло и светло, я чувствую себя чужой. Что и требовалось доказать.

Прежняя Кристен бы, наверное, пошла туда, чтобы рассказать кому-нибудь о том, что с ней стряслось. Но что изменилось бы, если бы кто-то узнал, что меня столкнули?

Ответ очевиден: ничего.

Здесь все считают меня бесполезной. И чем меньше я буду мелькать у них перед глазами, тем, наверное, лучше для моего здоровья. Или что там у меня вместо него.

Сжав зубы, прохожу мимо сверкающих дверей, за которыми располагаются комнаты адептов, и сворачиваю в сторону лестницы, ведущей вниз. Спустившись на несколько пролётов, я оказываюсь в своём секторе. Узкие коридоры, низкие потолки, сырость, пробирающаяся в каждый угол. Просто мечта клаустрофоба.

Моя дверь находится в самом конце. Небольшая, деревянная, с облупившейся краской. Я толкаю её и вхожу.

Здесь ничего не изменилось. Лежанка, старый сундук для вещей, тонкое одеяло. Но хотя бы здесь я могу наконец расслабиться. Как говорится, своя сырость ближе к телу.

Закрыв за собой дверь, я облокачиваюсь на неё, чувствуя, как напряжение, накопившееся за эту ночь, наконец отпускает. Моя рука инстинктивно тянется к боку, словно проверяя, не приснилось ли мне всё это.

Кто такой этот старшекурсник? Почему он мне помог? И что он, вообще, имел в виду под своим странным "вливанием сил"?

Эти вопросы пульсируют в голове, пока я медленно опускаюсь на кровать. Тело дрожит от усталости. По-хорошему нужно сходить бы в душ. Запах сырости и чего-то еще, непонятного, въелся в кожу. Но ближайшие купальни находятся на другом конце жилого сектора. Своей личной ванной комнаты, как у других адептов, у меня не было. А я-то мечтала о джакузи!

Я сижу на кровати, чувствуя, как силы окончательно покидают меня. Хоть и не болит ничего, но устала я как сто чертей. Мантия неприятно липнет к телу, напоминая о ночных приключениях. Всё тело ноет, а усталость окутывает меня туманом.

Снять мантию и хотя бы осмотреть себя — вот и вся роскошь, на которую я сейчас могу рассчитывать.

Я медленно развязываю завязки на плаще и с трудом стаскиваю его через голову, затем поднимаю ткань рубашки, чтобы взглянуть на тот самый бок.

Кожа красная, вокруг пореза набухла припухлость. Ну, хоть не кровоточит уже, и то слава всем богам этого странного мира. Я судорожно вдыхаю.

Надо что-то делать.

Но что? Даже аптечки здесь не было. Да и кто дал бы её «бескрылой ящерице» из подземелий? От одной мысли смешно становится. Или грустно.

От отчаяния я закрываю глаза и сжимаю рану пальцами, пытаясь хоть как-то повлиять на ситуацию. И тут я чувствую это.

Сначала это похоже на лёгкий, едва ощутимый укол холода, но затем ощущение усиливается. Что-то тёплое и густое зашевелилось внутри меня, словно кровь внезапно пошла вспять. Я вздрагиваю, открыв глаза.

На кончиках пальцев проступает чёрный дым, лёгкий, полупрозрачный, с еле заметным фиолетовым свечением. Он закручивается в воздухе, будто подчиняясь невидимому потоку.

6 + визуал

Утро встречает меня хмурым небом и холодом, который пробирает до костей, несмотря на тонкое одеяло, больше похожее на простыню с амбициями. Я просыпаюсь на жёсткой кровати, которая, клянусь, сделана из камней, и первое, что замечаю, — бок больше не ноет.

Проверяю: вместо кровавой раны — тонкая белая полоска.

Гадство… Потому что, если все действительно так, как я вижу, магия, спасшая мне вчера жизнь, это что ни на есть — ч е р н а я а л х и м и я.

Просто, ну… Вашу ж мать! Почему из всех возможных вариантов на свете, где рассматривался даже такой, в котором я просто остаюсь бездарной и незаметной ученицей мне достается один из самых запретных магических даров смерти?

В моём старом мире, где магия — это фильтры в соцсетях, я бы ещё вчера вызвала скорую. Но тут, в теле Кристен Ариас, я только моргаю и пытаюсь вспомнить, что слышала прежняя владелица тела об этой штуке.

Чёрная алхимия — редкая, опасная, завязанная на внутреннем резерве человека магия. При отсутствия источника подпитки, она вытягивает силы из того, кто её применяет, и использует их для преобразования, а не для исцеления в привычном понимании.

Да и будь это обычный лекарский дар, от раны не осталось бы ни следа. Целители работают с жизненной энергией, восстанавливая повреждённые ткани, и после их вмешательства кожа становится гладкой, как будто пореза и не было. Но в моём случае, на месте глубокой раны осталась едва заметная белая полоса — неоспоримое доказательство того, что здесь работала не созидательная, а преобразующая сила.

Если кто-то узнает, что этот загадочный красавчик из оврага влил в меня свою тёмную магию, мне конец. Кристен и так «бескрылая ящерица», а я, Аня Скворцова, не хочу стать ещё и «жертвой магической инквизиции».

— Ладно, нужно взять себя в руки, — бормочу я, вставая и пытаясь привести себя в порядок. — Главное, вести себя тихо и не высовываться лишний раз. Авось повезет…

Сверившись с расписанием, заботливо внесенным Кристин в записную книжку, понуро иду учебный плац, чтобы принять участие в утренней тренировке.

Обязанность неуклюже использовать сырую магию перед более талантливыми однокурсниками осталась неизменной, независимо от того, кто я теперь.

Но всё пошло не по плану.

Учебный плац — это место, где адепты, независимо от уровня, демонстрируют силу. Для Кристен же он с самого поступления стал ареной бесконечных унижений.

На занятии уже полно народа. Воздух пахнет мокрой землёй и магией — едкой, как будто кто-то разлил серу. Я отхожу в сторону, стараясь не привлекать внимания, но, клянусь, у меня на лбу словно невидимая мишень.

Несколько сокурсниц — Долорес Фаворт и её свита, местные "королевы улья", — находят меня практически сразу. Их магия — потоки воды и земляные шипы — бьют по мне, как по боксёрской груше.

Один взмах руки Долорес, и я лечу в лужу, грязь хлюпает, пропитывая мою тунику. Лицо горит — от ярости, унижения и этой вонючей жижи.

— Ещё не сдалась, Ариас? — усмехается Долорес, скрестив руки. Её подружки хихикают, как стая гиен.

Я сижу в грязи, сжимая кулаки. Кристен бы проглотила это. Утёрлась и молча ушла. Но я не Кристен.

— А ты не устала быть ходячей клише злобной старшеклассницы? — огрызаюсь я, сплёвывая грязь. — Серьёзно, Долорес, придумай что-нибудь пооригинальнее.

Её глаза сужаются, и я уже готовлюсь к новой порции воды в лицо, но тут… о, боги, это что, солнечные лучи? Серые тучи, повисшие над пиками главной башни академии, будто раздвигаются. Трава становится чуть зеленее, а где-то там, в кустах, птицы начинают разносить звонкую приветствую песнь по округе.

Или мне мерещится?

Потому что на плац выходит он. Брендон Ховарт. Гордость академии, золотой мальчик, чья улыбка вызывает обмороки у половины адептов.

И, чёрт возьми, он идёт прямо ко мне.

Воспоминания Кристен врываются в мою голову, как спам-рассылка. Брендон — высокий, с идеальной чёлкой и улыбкой, от которой плавятся сердца. Его голос эхом звучит в моей голове: «Кристен, сходи за моим любимым банановым суфле. Кристен, перепиши мои заметки. Кристен, унеси это в аудиторию».

Она бегала за ним, как верная собачонка. Молча. Потому что знала: если не он, найдётся кто-то хуже. Её страх душит меня, но я сжимаю кулаки сильнее. Это не я. Я бы дала этому красавчику по его идеальной морде.

— Серьёзно, Кристен? — шиплю я себе под нос, пока он подходит ближе. — Ты позволяла этому выскочке собой помыкать? Где твоя гордость?

Брендон останавливается, и его золотистые глаза, как два расплавленных солнца, находят меня. Его шаг замедляется, как у тигра, который заметил добычу, но не торопится нападать. Он улыбается — открыто, обаятельно, и на секунду мне становится легче дышать.

— Ты окажешь мне честь стать моей… спутницей? — подает он голос, а на фоне, позади него слышатся визги его фанаток.

И не удивительно! Ведь каждая мечтает услышать подобное от Ховарта. Бесконечно одаренного магией света дракона, уникального обладателя целых двух фамильяров высшего ранга и просто гения магической практики.

Но не только это в нем привлекает. Благодаря своим чарующим золотистым глазам, поджарой и вытянутой фигуре, а ещё непоколебимой харизме он завоевал сердце почти всей женской половины адептов Академии Драконов.

Неясно было другое. Какого лешего, делая это предложение, Ховарт смотрит именно в мою сторону?

— Да! Конечно, да, Брендон! Я согласна, — верещит Долорос Фаворт, и её голос дрожит от счастья.

Она стоит спиной ко мне. Поэтому из грязевой лужи, куда меня несколькими минутами ранее толкнула сама Долорес, мне не видно выражения ее лица. Но судя по голосу, она явно счастлива до чёртиков.

Что ж. Вот и славно, главное, что обо мне забыла.

Однако отрада и гордость всей академии Драконов вдруг хмурится, да так, что и птицы перестают щебетать, а трава вновь становится пожухлым напоминание того, что на дворе далеко не летний сезон.

7

Мой не самый приятный поступок отбрасывает Брендона на несколько шагов, будто его ударило звуковой волной. Он подскакивает на ноги, отпрянув так резво, словно и не было в нём всей этой грациозной ленцы. Глаза пылают яростью.

— Ты совсем сбрендила?! — рычит он не своим голосом, яростно вытирая с щеки образцы моей ДНК.

— Брендон, дорогой! — Долорес тут же, вынув откуда-то носовой платок, бросается на помощь своему кумиру. Естественно, успев прожечь меня ненавидящим взглядом. — Ты ещё пожалеешь, Ариас!

— Ага. Пожалею, — киваю ей, мысленно хохотнув, и наконец поднимаюсь из лужи.

Вот уж кто «сБрендил», так это эта светловолосая змеюка подколодная, которая любила действовать исподтишка. С самого первого дня Кристен в Академии, Фаворт только и делала, что вставляла палки в колёса. То магические подножки, то фонтанирующие унитазы, то ещё какая гадкая напасть. Что ни день, я обязательно мокрая! Чем ей так «бескрылая ящерица» насолила?!

— Что здесь происходит, потрудитесь объяснить? — наконец оживляется наша преподавательница по боевым магискусствам, миссис Эллиас.

Голос высокой, с внушительным разворотом мышц, женщины даже издалека звучит, словно раскат грома. Адепты, до этого момента увлеченные происходящим, тут же разбредаются по своим площадкам, выполняя нормы по тренировкам. Остаёмся только мы. Виновники сего события.

— Эта негодяйка плюн… — пытается сдать меня с потрохами Долорес, но её рот внезапно окутывает полупрозрачная золотистая плёнка, лишая речевой функции.

Как есть — заклинание тишины. Сложно не догадаться чьего авторства…

— Ничего такого, из-за чего стоило бы поднимать шум, — мгновенно придя в себя, галантно произносит Ховарт, вновь лучезарно улыбнувшись.

Сжимаю зубы, но с места не двигаюсь. Какой же лицемер!

— Тогда почему же шум всё-таки поднялся, адепт Ховарт? — сложив под грудью мощные руки, преподавательница мельком косится в мою сторону. В её тёмном взгляде читается насмешка. Но игнорировать слова столь выдающейся личности, как Брендон, она не может.

— Уверяю вас. Это всего лишь недоразумение, — щебечет он, и его голос — как мёд, только с привкусом манипуляции. — Видите ли, я предложил адептке Ариас стать моей спутницей на время учебной практики в Лесах, но она, к моему глубочайшему сожалению, восприняла сказанные мною слова неправильно.

По мере того, как его речь продолжается, моё лицо становится всё кислее. И ведь не отмыться теперь! Не в плане от грязи, а от его предложения.

Но это уму непостижимо! Чтобы самый популярный дракон в академии и возжелал взять себе в напарницы самую никчёмную адептку, силы которой даже на смену ипостаси не хватало? Полнейший бред.

Судя по скепсису, отразившемуся на лице миссис Элиас, она думает так же. Что уж говорить о презрении во взгляде насильно заткнутой Фаворт?

— Что ж, — словно посмаковав услышанное в голове, бурчит преподавательница. — Будь по-вашему, адепт Ховарт. На этот раз я приму ваши слова на веру. А вы, адептка Ариас, — грозно обращается она ко мне, — умойтесь. И будьте благодарны Ховарту. Он спас вас от очередного вызова в ректорат.

Я с чего-то вдруг вздрагиваю, как от пощёчины, не совсем понимая своей странной реакции, а по спине бежит табун мурашек, но миссис Элиас уже теряет интерес к нашей компании, приказав Долорес и остальным любопытствующим заниматься куда более усердно.

Мы так и остаёмся стоять лицом к лицу с Брендоном. Он — весь в чистом, с сияющими от переполнившей его могущественной магии света глазами. И я — грязная, мокрая и вонючая. А ещё до безумия злая.

— Я… так просто тебе это с рук не спущу, — произносит он как-то настороженно, видимо, заметив угрозу в моём взгляде.

— Удачи, — развернувшись на пятках, я больше не слушаю его и уношусь прочь с учебного плаца.

Нужно заскочить в раздевалку, пока она пуста, и привести себя в порядок. К счастью, прежнюю Кристен Ариас не наказывали за прогулы занятий. Нет. Её просто чаще всего показательно не замечали.

Все, кроме этого назойливого…

— Кристен, скажи, что с тобой случилось? — вдогонку докапывает меня Ховарт, попутно пытаясь остановить. Даже плеча касается, благо, без магического влияния. — Ты ведёшь себя как-то странно. Я тебя обидел?

— Обидел? — встрепенувшись, я прибавляю шагу.

Может, призвать магию и хорошенько ему навалять? Нет. Нельзя. Я ещё не знаю, как ею пользоваться. К тому же, судя по обрывкам воспоминаний Кристен, мне вообще лучше никогда не показывать, что я ею владею.

Только как отвязаться от этого… наглеца?

Рука его по-прежнему лежит на моём плече, вызывая приступ тахикардии и бешенства.

— Я же попросила тебя! Не. Прикасаться. Ко. Мне, — дёргаюсь, но всё без толку.

— Ты словно совсем другим человеком стала. Мы же друзья.

Друзья?!

Я едва не задыхаюсь от этой его интерпретации. Прежняя Кристен действительно имела тесную связь с «ярилом всея академия». Но едва ли наши отношения можно было так охарактеризовать.

Да он же просто издевался над Кристен, вечно прикрываясь маской добрячка! Принеси то, подай это. И ведь, главное, сама Кристен верила ему. В его дружбу, в его лояльное к ней отношение. Не удивительно, что от неё так просто избавились. И как хорошо, что я настолько наивной, как она, не была.

— Мы не друзья, Ховарт, — произношу горячо, когда парень перегораживает мне дорогу в шаге от заветной двери в раздевалку. Ох, а ведь оставалось совсем немного!

— Раньше ты говорила иначе, — золотые глаза Брендона смотрят сверху вниз, а меня накрывает удушающей волной чувств Кристен.

Страх, желание подчиниться, уступить… Нет. В топку! Это не мои эмоции и чувства!

«Раньше это была не я!» – мысленно даю Ховарту затрещину, приходя в себя и больше не рискуя плеваться.

Я в целом там, на плацу, погорячилась, признаю. Пусть в академии и были запрещены стычки с летальным исходом, вполне возможно, что золотому мальчику могли простить и такое.

8 + визуал

Глубоко вдыхаю, чувствуя, как сердце всё ещё колотится после встречи с Брендоном.

Кто знает, как он решит действовать дальше?

В прошлой жизни я, будучи Аней, конечно, сталкивалась с подобными засранцами, но мне удавалось быстро терять ценность в их глазах. Кому нужна вечно огрызающаяся нахалка в окружении, когда вокруг полно заглядывающих в рот девиц?

Но здесь всё иначе. Другая жизнь, в которой очень много чего непонятного. И ставки куда серьёзнее. Ведь я по-прежнему хочу вернуться в своё прежнее тело и реальность. Так что отступать ни в коем случае нельзя.

Первый шаг уже сделала. Показала, что я — больше не та слабая Кристен Ариас. Теперь нужно хоть немного прийти в себя и вернуть видимость порядка. А ещё… не мешало бы помыться.

К счастью, общая душевая в раздевалке пуста. Почти все адепты на плацу. Да и вряд ли бы они сюда сунулись, у каждого в комнате свои купальные зоны. Это мой шанс.

Скинув одежду, захожу внутрь, зажигаю светильники, работающие на влитой в специальные артефакты магии. Пар от тёплой воды начинает окутывать помещение, как только я открываю кран. Поднимаю голову, подставляю лицо под струи воды, чувствуя, как грязь начинает стекать с волос и кожи.

«Просто расслабься. У тебя всё получится», – мысленно подбадриваю себя, пока вода обжигает тело, смывая не только грязь, но и остатки унижения, которое я испытала на плацу. Легче сказать, конечно, чем сделать.

Медленно провожу руками по мокрым шоколадным прядям волос, отмывая остатки земли. Туника, насквозь пропитанная грязью, осталась лежать на скамье. Её нужно будет почистить отдельно.

— Это тело заслуживает лучшего, — нахмурившись, бормочу себе под нос, глядя на бледную кожу с едва заметным шрамом на боку. И если мне не повезло с внезапным перемещением в это тело, то, будь прокляты все враги Кристен, остальным не повезёт куда больше.

Когда я выхожу из душа, обернувшись в тонкое полотенце, одежда всё ещё лежит на скамейке. Вся в грязи. Прикусываю губу, понимая, что мне не хватит времени для полноценной стирки.

Но тут моя рука невольно тянется вперёд. Внутри что-то колет, и я чувствую лёгкое движение — тепло в груди, которое растекается по пальцам.

Черно-фиолетовый дым. Он появляется снова, скользя между пальцев, как живое существо. Смотрю на него, затаив дыхание. Дым медленно тянется к ткани, окутывая её тёмной вуалью. Через несколько секунд грязь начинает исчезать. Материя снова становится чистой, как будто её только что постирали и высушили.

Отступаю на шаг, глядя на результат.

— Это… потрясающе, — выдыхаю я, но тут же хмурюсь.

И опасно.

Быстро одеваюсь, стараясь не думать о том, что только что произошло. Эту силу нужно изучить, но не сейчас. Сейчас мне стоит сосредоточиться на занятиях, чтобы смыть с себя клеймо бесполезности. А ещё — успеть поесть.

После душа я наконец чувствую себя человеком (если, конечно, им являюсь). Чистая, почти тёплая, хотя тонкая рубашка всё ещё слегка липнет к телу после спешной сушки. Пытаюсь убедить себя, что всё под контролем, что сегодняшний день пусть и начался не очень гладко, закончится без инцидентов.

Но, увы и ах, покой мне только может сниться.

Безошибочно найдя столовую, опираясь на обрывки воспоминаний Кристен, вхожу внутрь с некоторой опаской. Не могу себе позволить радоваться победам, пусть даже и мелким. Слишком рано. Голова кружится от голода, а раздражение после утреннего происшествия лишь нарастает.

Пройдя немного в зал, с прищуром оглядываюсь. Столовая почти пуста. Тренировка на плацу уже должна была закончиться, но, видимо, многие адепты всё ещё приводят себя в порядок, разбежавшись по комнатам. Ну, или успели поесть до утреннего занятия.

Вставать рано я не особо приучена и, если честно, от всей души ненавижу это дело. Так что считаю, что сейчас — идеальный момент, чтобы спокойно перекусить и хоть собраться с силами перед занятиями.

Беру миску каши и кусок хлеба на пустующей раздаче, занимаю дальний угол и подношу ложку с ароматной едой ко рту. Но, как ожидаемо, кое-что идет не так.

Ложка вдруг замирает в воздухе, словно наткнулась на невидимую преграду, а каша, что до этого была в ней, расплёскивается мне прямо на рукава. Твою ж!

— Бескрылая ящерица решила выползти из своей норы? — раздаётся насмешливый голос.

Оборачиваюсь и вижу смутно знакомое лицо парня.

«Ливан Моррис», — подсказывает мне внутренний голос. Это один из старшекурсников, входящий в свиту «золотого» мальчика. Высокий, русоволосый, худощавый, с родинкой под правым глазом. А ещё… невероятно бесящий! Он никогда не упускал шанса повеселиться за счёт Кристен.

— Чего тебе, Ливан? — бросаю я, с трудом сдерживая раздражение. Стараюсь осторожничать, чтобы понять причину его поступка. Было ли дело в моей дерзости его идолу или это всего лишь очередная придирка?

— Да просто забавляюсь, — отвечает он на мои мысли с невинной улыбкой, щёлкнув пальцами. — А что не так? Тебе же нравится внимание.

Моя миска поднимается в воздух и начинает кружиться, грозя расплескать содержимое по столу.

— Верни её на место, — требую я, сжимая кулаки.

— А если не верну? — усмехается Ливан. — Что ты мне сделаешь?

Скриплю зубами. Боги, как Кристен терпела этих нахалов? Может, всё-таки воспользоваться своим даром и… спалить его ко всем чертям? Нет. Нельзя.

Я уже собираюсь встать и попытаться решить дело парочкой острых слов, когда в столовой раздаётся шум. Двери распахиваются, и внутрь врывается шумная компания. Брендон Ховарт — в центре, как всегда сияющий и уверенный, окружённый своим привычным кругом поклонников. Его золотистое величество тут же притягивает к себе все взгляды.

Я же морщусь. Хоть бы не заметил меня. Однако сама не могу отвести взгляда с движущейся процессии. Потому что на этот раз в компании Брендона есть кое-кто ещё.

Он шагает сразу за Ховартом — смуглый, высокий, широкоплечий, с темными волосами, аккуратно уложенными, и хищными, но при этом утонченными чертами лица: высокие скулы, четкая линия челюсти и проницательный взгляд темных глаз. Весь в чёрном, как будто воплощение ночи. Мой взгляд застывает на нём, и я сразу понимаю, кто это.

9 + визуал

— Да брось, это же просто Ариас, — мямлит Ливан, натягивая улыбку, которая выглядит так, будто его заставили съесть лимон. — Разве ты сам не…

Моррис не договаривает. Взгляд Брендона, ленивый, но до ужаса острый, словно наточенный клинок, заставляет его замолчать.

Он стоит в нескольких шагах от стола Ливана. Его осанка как всегда безупречна, золотистые глаза слегка блестят, а на губах играет лёгкая усмешка. Но в этой улыбке нет тепла. Он не торопится отвечать, позволяя тишине заполнить столовую. А Ливан, всё ещё пытаясь казаться уверенным, нервно ёрзает на стуле.

— А с чего ты решил, что тебе позволено то же, что и мне? — наконец роняет Ховарт, заламывая бровь.

Его голос низкий, спокойный и отчасти даже музыкальный. Вот только даже мне в нём чудится обещание кары небесной.

— Я просто хотел немного пошутить, — воздушник пытается оправдаться, но в его голосе уже звучит неуверенность.

Брендон усмехается, хотя его глаза остаются ледяными.

— Если это твоё представление о шутках, то, боюсь, у нас разное понимание остроумия.

Тишина становится ощутимо гнетущей. Даже те, кто не обращал внимания на ситуацию, поворачивают головы, чтобы посмотреть, что происходит.

— Исправься, — наконец бросает Брендон. Вроде легко, будто бы прося, но очевидно, что это приказ.

Ливан замирает, затем резко оборачивается ко мне, его лицо горит от унижения и злости.

— Прости, Ариас, — цедит он сквозь зубы, даже не пытаясь скрыть своего раздражения. Кажется, каждое слово причиняет ему физическую боль.

Я хочу огрызнуться, но вместо этого поджимаю губы и смотрю на миску, которая медленно приземляется на своё место. Ну, хоть кашу спасли.

— Так-то лучше, — произносит Брендон, не глядя на меня, словно я пустое место. — Впредь настоятельно советую тебе заниматься чем-нибудь более полезным, чем глупыми выходками. Например, подготовкой к рейду в Лес.

С этими словами он разворачивается и направляется к абсолютно другому столу. Этот жест настолько демонстративен, что даже слепой бы понял: Моррис теперь в немилости.

Свита Ховарта послушно следует за ним, бросая на меня мимолётные презрительные взгляды.

Только один из них задерживается. Тот самый.

Темноволосый незнакомец шагает за Брендоном, но замедляет шаг. Его глаза, глубокие и тёмные, как полночь, встречаются с моими. Это не просто взгляд. Это немая проверка. Такое чувство, будто он видит меня насквозь, изучает, анализирует, выискивает что-то, о чём я сама ещё не знаю.

Моё сердце сжимается, словно в ответ на молчаливый вызов, и я заставляю себя не отводить взгляда. Его губы чуть дрожат, в них промелькивает слабая тень улыбки, но прежде чем я успеваю что-то понять, он отворачивается и всё же идёт вслед за остальными.

Я остаюсь сидеть, сжимая ложку так крепко, что костяшки белеют. Отлично. Просто замечательно. Сегодня день наоборот? Почему Ховарт вдруг так явно встал на мою сторону даже после того, что я сделала на плацу, а тот, кто помогал ещё вчера — просто промолчал? Всё это… слишком неоднозначно.

С усилием заставляю себя снова взяться за ложку. Аппетит, конечно, испорчен, как и руквава формы, но голод всё равно напоминает о себе громким урчанием в животе. А голодная я — это опасно для окружающих. Правда, в этом месте — скорее для меня самой.

Шумная компания Брендона, занявшая места в другом конце столовой, напоминает о себе только фоновым гулом смеха и бесед. Я делаю всё, чтобы не смотреть в их сторону.

Каша оказывается почти остывшей, но вполне съедобной. Я быстро доедаю, отламываю кусок хлеба и, чувствуя лёгкое облегчение, встаю из-за стола.

И где моя медаль за то, что выдержала это утро?

Собрав остатки самообладания, я направляюсь к аудитории на занятия, тихо радуясь тому, что другие мои недоброжелатели решили пропустить завтрак.

Но моя удача, что ожидаемо, заканчивается очень быстро.

***

Аудитория для магической теории просторная, с высокими сводами, будто специально задумана, чтобы каждый чувствовал себя меньше и беспомощнее. Воздух пахнет пылью, смешанной с чем-то сладковатым — возможно, это аромат чернил на старых картах магических потоков, которые парят в воздухе.

Преподаватель, профессор Трехард, уже стоит у кафедры. Он невысокий мужчина, чуть сутулый, с длинным острым носом и редкими волосами, собранными в завитки на затылке. Ещё не открыв рта, он одним своим видом умудряется внушать желание незамедлительно исчезнуть. Его глаза, будто бесконечно уставшие, при этом сверкают каким-то язвительным блеском.

Я устраиваюсь в дальнем углу, надеясь затеряться в общем потоке.

— Ну что, бескрылая, — раздаётся приторно-сладкий голос. — Ты ещё не поняла, что должна была исчезнуть после сегодняшнего фиаско?

Долорес Фаворт.

Она блондинка с длинными, будто всегда идеально заплетенными в толстые косы волосами, которые умудряется заправлять за плечи, словно это какой-то королевский жест. Яркие голубые глаза, фарфоровая кожа без единого изъяна, мантия, шикарно сидящая на её стройной фигуре. Всё в ней кричит: "идеал."

Вот только этот идеал обладает гнильцой.

Она садится рядом, бросив свою сумку так, что мои вещи чуть не падают с парты.

— Странно, а не ты ли случайно восприняла предложение Ховарта на свой счет, тем самым сунув свой нос не в свое дело? — отзываюсь я, глядя на неё мельком.

Её губы на мгновение поджимаются, но она быстро возвращает на лицо свою фальшивую улыбку.

— Надеешься, что Брендон тебя спасёт? — её голос становится чуть ниже. — Думаешь, его предложение было серьёзным? Нет, милая. Он просто хочет поиграть. А потом выбросить тебя, как старую тряпку.

Я чувствую, как пальцы сжимаются в кулаки под партой, но не подаю виду.

— А тебе-то что? Все равно ведь ничего не перепадёт.

Её глаза сверкают. Долорес привыкла чувствовать себя победительницей в любой ситуации, а я явно вызываю у неё желание надавить сильнее.