Бессердечный мажор

Пролог

Марина

Черт возьми, ну почему я обязана была задержаться в этой злосчастной аудитории? Казалось бы, пустяк – дописать пару строк в конспект. Но нет, судьба, видимо, решила подкинуть мне «сюрприз». Оказаться здесь одной – уже неприятно. Но меня угораздило быть запертой вместе с самим Никитой Королем – это было уже сверх всякой меры. Эти идиоты-студенты, решившие пошутить, явно не думали о последствиях. А потом, словно насмехаясь над нашим положением, оглушительно завыла пожарная тревога.

И вот мы стоим. Рядом. Упершись взглядами в неподатливую дверь. Холод. Ледяная вода из потолочных разбрызгивателей хлестала без жалости, пропитав одежду насквозь за считанные секунды. Я мелко дрожала, обнимая себя руками, пытаясь хоть как-то сохранить крупицы тепла. Мурашки бегали по коже. И вдруг – резкий контраст. Горячее прикосновение. Твердое мужское тело прижалось ко мне со спины, обхватив, прижав. Никита.

– Что ты делаешь?! – вырвалось у меня, инстинктивно пытаясь вывернуться из его объятий. Голос звучал выше обычного, предательски дрожал.

– Пытаюсь тебя согреть, – его низкий хрипловатый смешок обжег ухо. – И себя заодно. Неблагодарная.

– Ты совсем спятил?! – Я рванулась сильнее, отталкивая его локтем. – Думаешь, я тут сейчас растекусь перед тобой как лужица? Не на ту напал, Король!

– Малина, – он произнес мое прозвище с нарочитой нежностью, от которой внутри все сжалось. – Я предлагаю единственный разумный вариант. Мы оба промерзли до костей. Заболеем, если будем тут стоять столбами. Человеческое тепло – лучший способ согреться, разве не знала?

– Да пошел ты! – Я с усилием вырвалась наконец, отпрыгнув на пару шагов. Холодный воздух снова обжег мокрую кожу. – Ищи себе другую грелку! И, если твой мажорный мозг уже забыл, напомню: меня зовут Марина! Ма-ри-на! – отчеканила я по слогам. – Малинина, если уж быть точной.

И я прекрасно знала: я совершенно не в его вкусе. Никита Король – само воплощение беззаботного богатства, известный бабник и сердцеед, для которого не существовало слова «нельзя». А я… Я была осколком другого мира. Мира, который рухнул вместе с родителями. Теперь только бабушка да я, да воспоминания о том, как жадные родственники, словно стервятники, растащили все, что осталось от былого достатка нашей семьи. Раньше… Раньше все было иначе. Мы жили по соседству. И когда-то, очень давно, еще до горя, мы с Никитой были просто… друзьями. Детьми. Но это «раньше» кануло в Лету.

– Сейчас со мной рядом ты, – его голос прозвучал неожиданно близко. Я не успела среагировать, как он снова оказался передо мной. Навис. Высокий, уверенный, подавляющий своим присутствием. Он склонился, его лицо оказалось в сантиметрах от моего. Дыхание, горячее и влажное, коснулось губ. – Другой рядом нет. Я замерз. Ты – тоже.

Я машинально отступила. Он шагнул вперед. Еще шаг. Еще. Спина уперлась в холодную стену аудитории. Пути к отступлению отрезаны. Его сильные руки легли на стену по бокам от меня, создавая незримую клетку. В промозглом воздухе наше дыхание вырывалось короткими, едва заметными облачками пара. Отопление, конечно же, отключили на ночь. Сколько мы тут простоим? Минуты? Часы? Мысль о том, что нас могут не найти до утра, заставила сердце сжаться.

Я вскинула взгляд, полный злости, на этого самоуверенного грешника, который когда-то знал, как рассмешить меня до слез. Его глаза, обычно насмешливые, были темными, почти черными – зрачки расширены до предела. И взгляд этот был прикован не к моим глазам, а к губам. Сердце сначала замерло, будто споткнувшись, а потом рванулось вскачь, колотясь где-то в горле, громко, навязчиво.

И тогда он меня обнял. Одна ладонь, обжигающе горячая, скользнула по моей пояснице, притягивая. Вторая… вторая легла на грудь, чуть ниже ключицы. Твердо. Уверенно. Намерение было написано в каждом его движении, в каждом взгляде. Никаких сомнений.

– Давай греться, Малинка, – прошептал Король, и его губы уже были так близко, что я почувствовала их тепло своими. Мир сузился до этого угла, до его рук на мне, до бешеного стука сердца в ушах. И в тот самый миг, когда расстояние между нами должно было исчезнуть…

***

Привет, мои сладкие и любимые!
В этой истории будет не просто, очень эмоционально и душещипательно.
Подписывайтесь на меня, чтобы не пропустить вкусные новинки и помните, что вы очень поможете автору, добавив книгу в библиотеку и поставив ей лайк 💋

С Любовью к Вам, Филиппа

Глава 1

Марина

Его губы коснулись моих – горячие, мягкие, неожиданно нежные. По телу прокатилась волна электрическим током, сковывая и одновременно зажигая каждую клеточку. Внутри разгоралось странное, пугающее тепло, сгущаясь где-то глубоко внизу живота, превращаясь в навязчивую, пульсирующую точку возбуждения между бедер. Жар его крепкого тела, проникавший сквозь мокрую ткань моей одежды, обволакивал, согревал, убаюкивал разум. Он был как печь, а я – ледышка, таявшая под этим натиском.

Никита осторожно, почти с вопросительной неуверенностью, приоткрыл мои губы кончиком языка. Погрузился глубже. И потребовал ответа. Мой собственный язык, предательски послушный, встретил его в этом немом танце. Мир заплясал, голова закружилась так, что я инстинктивно вцепилась в его мокрую рубашку, лишь бы не упасть.

«Почему?» – пронеслось в затуманенном сознании сквозь нарастающий гул крови в висках. – «Почему я млею от этих ласк, от прикосновений человека, которого я с детства... ненавижу?»

Десять лет назад…

– Никита, познакомься! – голос Елизаветы Король, подруги мамы и хозяйки этого роскошного нового дома, прозвучал как колокольчик. Она изящным жестом указала на меня. – Это Марина. Идите, погуляйте во дворе, пока мы готовим. Ну же, сынок, покажи девочке наши чудесные качели!

Одиннадцатилетний Никита, мой ровесник, но уже казавшийся старше и невероятно важным, окинул меня холодным, высокомерным взглядом. От этого взгляда, полного превосходства и скуки, я почувствовала себя гадким утенком, случайно залетевшим в лебединое озеро. Щеки вспыхнули. Мама наставляла: "Будь приветлива, Мариночка, сдержанна", и я изо всех сил старалась.

– Приятно познакомиться! – выдавила я максимально вежливую улыбку.

В ответ его красивое, еще по-детски округлое лицо скривилось в снисходительной, едва уловимой ухмылке. Будто я сказала что-то смешное и нелепое.

– Идем, – бросил он коротко, резко разворачиваясь.

Мое сердце пропустило удар. Его голос, уже тогда низковатый для мальчика, пробежал по спине мурашками.

«Страшно?» – подумала я. – «Или... он мне нравится?»

Нет, внешне – безусловно. Золотой мальчик из сказочной семьи новых соседей, чей дом казался мне дворцом. Но этот взгляд... эта ухмылка...

Пока наши мамы хлопотали на просторной светлой веранде, накрывая стол, я покорно поплелась за Никитой. Двор их дома был огромным, ухоженным парком. Мы шли по безупречным белым каменным дорожкам, мимо клумб с невиданными цветами, мимо фонтана, журчавшего словно серебряные колокольчики. Все вокруг дышало новизной, богатством и каким-то непостижимым для меня волшебством.

– Вот качели, – Никита махнул рукой в сторону шикарного деревянного комплекса. Его тон был сухим, безразличным. Он тут же уткнулся в новейший телефон – предмет моей тайной зависти. Мне стало обидно до слез. Ему было плевать. На качели, на меня, на этот прекрасный двор. Кровь снова прилила к лицу, на этот раз от гнева. – Кататься будешь?

– Буду! – заявила я слишком громко и плюхнулась на широкую лавочку качелей. Места хватило бы на троих таких, как мы. Но Никита отвернулся, всем видом показывая, что мое существование – пустое место. – Где ты учишься? – спросила я, пытаясь привлечь его внимание, раскачиваясь сильнее. Юбка моей скромненькой одежды взметнулась вверх, обнажая колени.

Он мельком глянул на мои ноги, потом – на окна дома, на розы... Куда угодно, только не на меня. Ответа не последовало. Лишь косой, раздраженный взгляд и небрежное фырканье. Я не видела его в школе. Хотя они переехали недавно, но он должен был хоть раз появиться...

– Ты на домашнем обучении? – не унималась я, отталкиваясь ногами и летя вперед. Ветер снова подхватил подол юбки.

На этот раз он повернулся ко мне медленно. Его взгляд скользнул по моим ногам, снова к дому, а затем – вонзился в меня. Глаза, такие красивые минуту назад, стали узкими, злыми щелочками.

– Слушай, малявка, – его голос прозвучал тихо, но с ледяной злобой. – Не лезь ко мне.

И, прежде чем я осознала его намерение, он резко схватил металлическую цепь качелей и дернул изо всех сил. Деревянное сиденье содрогнулось и остановилось как вкопанное. Я, не успев сгруппироваться, с криком полетела вперед, больно шлепнувшись на гравий и расцарапав колено до крови. Боль пронзила, но еще острее была обида.

– Сама виновата, – холодно констатировал он, глядя сверху вниз. – Не смей ныть, мелкая, поняла?

– Ты не старше меня! – выкрикнула я, подскакивая. Слезы, горячие и соленые, наворачивались на глаза. Не от боли в колене – от унижения, несправедливости. Его вина! Он дернул! Но я сжала губы, подавляя рыдания. Встала, отряхнула платье, испачканное землей, и, не глядя на него, побрела к дому, украдкой смахивая предательские капли с лица.

– Слышишь, мелочь? – его голос настиг меня, злой и требовательный. – Не вздумай на меня жаловаться! Не то... я превращу твою жизнь в самый настоящий ад.

Правду я не сказала ни маме, ни Елизавете. Выдумала, что упала сама, не удержалась. Но его угроза оказалась не пустым звуком. Гораздо позже, уже в старших классах, когда наши пути снова пересеклись в той же школе... он действительно сделал мои школьные годы невыносимыми. Просто так. Без причины. Будто вспомнил ту давнюю обиду или просто решил доказать свою власть надо мной из прошлого...

Глава 2

Марина

Когда мой мозг наконец осознал, что именно твердое и немилосердно горячее прижимается к моему бедру сквозь мокрую ткань, руки среагировали раньше мысли. Я резко, со всей силы, оттолкнула Никиту от себя. А потом – размах, и ладонь со звонким, хлестким звуком врезалась в его холеную щеку. Боль жгучей волной прокатилась по моей руке до самого плеча. На его лице, обычно безупречном и самоуверенном, расцвела ярко-алая, отчетливая пятерня – мой позорный, но яростный автограф.

«Что он себе позволяет?!» – бешено застучало в висках.- «Думает, я из тех, кто будет пресмыкаться у его ног, как жалкая собачонка? Лебезить, млеть от одного его внимания?»

Ни за что! Никогда!

Перед глазами пронеслись кадры прошлого: каждое унизительное прозвище, каждый злобный взгляд, каждая подножка или «случайно» опрокинутая сумка. Годы травли, издевательств, превратившие мою жизнь в кошмар. И я должна это проглотить? Простить? Как прощалось все остальное? Я ему что, безропотная тряпка? За кого он меня принимает?!

– Не смей прикасаться ко мне! – прошипела я, глядя на него с такой ненавистью, что сама себя не узнала. Голос дрожал от бессильного гнева, а тело сотрясали мелкие судороги – смесь пронизывающего холода и чистой ярости. – Понял? Никогда!

Новый способ поиздеваться? Спор с кем-то из его богатеньких приятелей? «Соблазню ту серую мышку, а потом расскажу, как она млела»? Мерзость! От одной мысли тошнило.

В памяти всплыли картины давно минувших дней. Я ведь пыталась быть ему другом. В самом начале, в школе. Тогда... тогда все было иначе. Мы гуляли после уроков, он нес мой рюкзак (такой тяжелый!), провожал до самого дома. Делились бутербродами и смешными секретами, смеялись до слез над глупостями. Мне казалось... казалось, что между нами есть что-то настоящее.

Но идиллия длилась недолго. Будто того светлого мальчишку подменили злым близнецом. Он настроил против меня весь класс. Изгоем была по его милости. Лишь пара тихонь – две девочки – не участвовали в травле, но и заступиться не решались. Они просто... молча наблюдали.

И вот теперь этот Король явно придумал новый, изощренный способ меня унизить. Ему мало? Господи, да когда же этому кошмару конец?!

Ненавидела его. Лютой, слепой ненавистью. Но сильнее всего грызло непонимание: за что?

– Ты ведь умная, поразмысли немного, Малина, – его голос вырвал меня из плена ярости. Он стоял, потирая покрасневшую щеку, но в глазах почему-то не было злости. Только... странная напряженность. – Я подожду здесь.

– О чем ты вообще? – я выплюнула слова, обхватив себя руками. Мокрая рубашка ледяным саваном прилипла к телу, каждый вдох отдавался ознобом внутри. – Чего ты хочешь от меня, Король? Прямо скажи! Потому что я твоих игр не понимаю!

– М-м-м, – он потер подбородок с нарочитой театральностью, но в синих глазах мелькнули не озорные, а скорее... решительные искорки. – Давай подумаем логически. Ты и я. Заперты. Волшебная атмосфера... – он сделал паузу, глядя мне прямо в глаза. – И вот ты уже моя девушка.

– Ты совсем с катушек слетел?! – шок был таким сильным, что даже дрожь на миг отступила. – Тебе мало своей толпы поклонниц? Гарем расширяешь? Я что, последний экспонат для твоей коллекции?!

– Я хочу тебе помочь, – произнес он ровно, без тени насмешки.

– «Помощь»? – я фыркнула, не веря своим ушам. – От тебя? Ты сейчас серьезно?

– А разве похоже, что я шучу? – Его взгляд был настолько прямым и серьезным, что внутри что-то дрогнуло, вопреки всему.

Я нахмурилась, чувствуя, как путаются мысли.

– Не понимаю, – покачала головой, пытаясь собрать в кучу обрывки логики. – Сначала ты сделал меня изгоем. Годами издевался, зная как... – Я резко замолчала, прикусив язык до боли.

«Зная, как я к тебе отношусь».

Эти слова едва не сорвались. Он не мог не знать о моих глупых, детских чувствах. Но ему было плевать. Всегда было плевать.

Прошлое закалило меня. Как раскаленную сталь, которую окунули в ледяную воду. Я научилась отбиваться, плевать на мнение других, на издевки и насмешки. По крайней мере, так я себе твердила.

– Зная что? – Он приподнял одну бровь, ловя мой обрывок фразы.

– Как это было... обидно, – выкрутилась я, ненавидя себя за эту слабость.

– То есть ты на меня обижена? – спросил он, и в его тоне не было привычного издевательства.

– Нет, блин, я тебе благодарна! – бросила я с таким едким сарказмом, что он должен был почувствовать его на вкус. – Сам-то как думаешь? На моем месте не обиделся бы?

– Прости, – он сказал это тихо, но четко. Без паузы, без тени сомнения. – Я был не прав.

Я опешила. Серьезно? Вот так просто? «Прости», как будто стер с доски годы унижений? Глаза невольно расширились.

– Думаешь, после всего я тебе поверю? – выдохнула я. – Одним «Извини» здесь не отделаешься, Ник.

Имя выскочило само, по старой детской привычке. Я аж вздрогнула от него. После того, как он начал меня игнорировать, а потом травить, я звала его только по фамилии или полному имени. «Ник» осталось в том далеком прошлом, где мы еще смеялись вместе.

– Только ты, – его голос внезапно стал низким, сиплым, отчего по моей коже побежали мурашки, – называла меня так.

Он сделал два стремительных шага, и вот я снова в его объятиях. Крепкие руки обхватили мою спину, прижимая плотно. Шок от его слов сменился шоком от тепла. Его тело, как огромная грелка, излучало жар сквозь мокрую рубашку. Я невольно прижалась к нему, ища спасения от леденящего холода, перестав на мгновение дрожать. Только сейчас до меня дошло, насколько я замерзла. Даже кончик носа был ледышкой.

Ник аккуратно приподнял мое лицо за подбородок, заставив посмотреть в его глаза. Синие, глубокие, как омуты. Что это в них было? Мне показалось... тепло? Забота? Не может быть. Игра. Должно быть игрой.

– Сильней всего твоих услада глаз. Прекрасных глаз, в которых свет моей души погас… – процитировал он шепотом, почти на грани слышимости.

– Будешь мне тут всю ночь перевирать Бодлера? – постаралась, чтобы голос звучал резко, но он предательски дрогнул. – Или попробуем все-таки выбраться отсюда? Я не горю желанием провести ночь в холодильнике и заработать воспаление легких. Тем более – в твоей компании.

– Так ты с гласна? – спросил он, не отпуская.

– С чем?!

– Стать моей девушкой.

– Конечно же, нет! – Я попыталась вырваться, но его руки стали стальными тисками. – Что за бред?! Ты совсем с ума сошел, Король?!

– Малинина, подумай, – его голос звучал настойчиво, почти в приказном тоне. – Хотя бы немного. Тебе это выгодно. На мою девушку никто не посмеет поднять голос или косо смотреть, не то, что шутить.

– Ой, да что ты! – я фыркнула. – Только и будут говорить, что я легла под тебя ради протекции! Ради твоего статуса и денег! Будет только хуже!

– Пусть говорят, – парировал он спокойно. – Но зато ты будешь под защитой. Настоящей.

– Я. Тебе. Не. Верю! – отчеканила я каждое слово, пытаясь вырваться снова. – Пусти! Мне и так достаточно холода без твоих объятий!

– У тебя нет выбора, Марина, – его голос внезапно стал жестким, как лед. – Сейчас на тебя делают ставки. Серьезные.

Я замерла.

– Я что, скаковая лошадь?! – прошипела я, чувствуя, как кровь отливает от лица. – Это уже переходит все границы! Тоже поспорил? С кем?! Мерзость! Отпусти!

– Стой, Малинка. Дослушай до конца, – он произнес детское прозвище, и от него в горле встал ком. Глаза предательски заволокло слезами. Издевается. Снова и снова издевается!

– Я не спорил. Просто услышал то, что не должен был, – его голос понизился, стал опасным. – Хотя, им, похоже, было плевать, слышу я или нет. Поверь, я хочу помочь. Без подвоха. Но подумай вот о чем: что лучше? Быть моей «девушкой» понарошку, для виду... – он сделал паузу, и его следующая фраза обрушилась на меня ледяным ушатом, – ...или стать жертвой тех, кто поставил на тебя? Ставки большие. Очень. Они не будут церемониться, Марина. Скорее всего, накачают чем-нибудь в баре... и просто возьмут свое. Не один. И запишут. Для доказательства.

Мир сузился до точки. Воздух перехватило

Глава 3

Никита

Ее вопрос ударил как обухом по голове. Переспать здесь? Чего я, черт возьми, вообще добивался, затевая этот идиотский план с замком? Изначально хотел просто поговорить, объяснить, предложить... Хотя, нет. Я хотел сделать её своей. Девушкой. Не в том плане. Просто девушкой. Защитить. Сберечь её свет, который… Но все пошло наперекосяк с первой минуты. Вода, холод, ее близость – все смешалось в какой-то безумный коктейль.

И я не мог отрицать самого главного: она завела с пол-оборота. Хотел ее яростно, физически, как никогда и никого. А ведь раньше она для меня вообще не существовала в этом ключе. Образ ловеласа был удобной ширмой. Я поддерживал его, встречаясь то с одной, то с другой, но никого близко не подпускал. Никогда не влюблялся. Девственность? Да сотни раз мог лишиться – красотки сами вешались на шею. Но... мне было неинтересно. Вернее, я их просто не хотел. Физически не тянуло. Мог – да, но не хотел.

До сегодняшнего дня. До этой мокрой, злой, невероятно сексуальной Малинки.

И что теперь ей ответить? Что я не против? Это же чистая правда! С ней – не против. Не против чего угодно. Сердце колотилось как бешеное, а внизу горел пожар, который разгорался от ее близости. Я никогда не был так близко, не чувствовал эту дикую химию между нами. И теперь одно стало ясно: она будет моей. Во что бы то ни стало.

Вот только вряд ли она поверит, что станет первой. И уж тем более не оценит такой "чести".

– Молчишь, – ее голос, резкий и полный презрения, врезался в мои мысли. – Тогда я отвечу за тебя, Никита. Я не буду с тобой спать. И девушкой твоей не стану. За "предупреждение" спасибо – предупреждена, значит вооружена. В твои "благие намерения" я не верю так же, как и тебе в принципе, после всего содеянного. Раз уж это ты нас здесь запер, звони своим шестеркам. Пусть открывают. Сейчас же!

Малинка отступила, скрестив руки на груди. Мокрая рубашка, как вторая кожа, облегала каждый изгиб, откровенно вырисовывая кружевной лифчик под ней. Член в штанах дернулся болезненно наливаясь. Черт возьми! Как она умудряется заводить одним только видом? Этим колючим взглядом, упрямым подбородком, запахом кожи, смешанным с холодной водой... Не мог оторвать глаз от контуров ее груди под мокрой тканью.

Да почему она так на меня действует?!

– Малина, – хриплый стон, больше похожий на рык, вырвался из моей груди облачком пара. Разум отключился. Широким шагом я снова сократил расстояние. Притянул ее к себе так резко, что она вскрикнула. В штанах пульсировало до боли. Я впился в ее губы поцелуем – не нежным, а жадным, требовательным. Слизнул с ее губ стон, ворвался языком глубже, пытаясь вобрать в себя весь ее вкус, весь ее гнев.

Хочу ее! Сейчас!

Рука сама по себе, поползла по ее мокрому боку. Пальцы скользнули по плоскому упругому животу, и от прикосновения к ее коже меня будто током ударило. Ниже... Пальцы провалились между ног, сквозь мокрую ткань юбки. И там... там был настоящий пожар. Она горела. Крышу окончательно снесло.

Я целовал ее, почти кусая губы, пьянея от ее сопротивления и ответного жара. Держал за затылок, не давая оторваться. Перед глазами плясали искры, голова гудела. Она дернулась, когда мои пальцы нашли ту самую чувствительную точку сквозь ткань белья. Я проглотил ее стон. Она била меня кулачками по груди, по спине – слабые, отчаянные удары, которые только распаляли.

Подхватил ее под попку – такую упругую, мокрую – и взгромоздил на ближайшую парту, встал между ее раздвинутых ног, не прерывая поцелуя. Она отстранилась, запрокинув голову, и я позволил – теперь она лежала передо мной на столе, как подношение. Дыхание частое, прерывистое. Глаза, огромные и темные, почти черные, смотрели на меня со смесью страха, гнева и... возбуждения? Грудь вздымалась под мокрой рубашкой, сводя с ума.

Она открыла рот – наверное, чтобы крикнуть, – но я снова накрыл его своим, глуша протест. Молчи. Умоляю. Не отталкивай. Только не сейчас. Чувствовал себя поездом, сорвавшимся с крутого склона. Остановки нет.

Ее руки снова забарабанили по моей спине, царапали кожу сквозь рубашку. Мне было плевать. Одной рукой я расстегнул пару пуговиц ее блузки, проник под мокрую ткань. Ладонь легла на небольшую, упругую грудь, согревая ее своим жаром. Под пальцами чувствовал твёрдую горошинку, выпирающую сквозь тонкое кружево лифчика. Сорвал его вниз, высвобождая соблазнительную грудь. Не удержался – приник губами к розовой, набухшей верхушке, втянул в рот, задел языком.

Нежная. Сладкая. Её.

Моя другая рука уже была под юбкой, ладонь прижата мокрому белью. Я чувствовал, как она пульсирует там, в самом центре. Она хотела меня! Так же дико, как я ее! Почему же тогда билась, как птица в клетке? Не переставая, лупила меня по спине, царапала.

– Стой! Ник, хватит! – ее голос был сдавленным, хриплым от слез и возбуждения.

От этого "Ник" по спине пробежали мурашки. Я прикусил её кожу, не сильно, но достаточно. И услышал, как она захлебнулась стоном, пытаясь его подавить.

Поднял взгляд. Ее лицо... Зажмуренные глаза, прикушенная губа. Вид такой беспомощной и одновременно невероятно возбужденной свел меня с ума. Дыхание рвалось из груди горячими клубами пара. Холод аудитории перестал существовать. Мы горели.

– Малинка... – прошептал я, перемещаясь ко второй груди, целуя, кусая, теряя остатки контроля. В голове – звенящая пустота и пьянящая эйфория. Так хорошо, так правильно не было никогда. Ни одна не сводила с ума одним лишь поцелуем, одним своим видом. Я будто был опьянён, болен ей.

Глава 4

Марина

Резкий, металлический скрежет ключа в замке вырвал меня из оцепенения, как ледяной удар. Сердце рванулось к горлу. Инстинктивно, не глядя на вошедших, я дернула края рубашки на себя, торопливо застегивая пуговицы дрожащими пальцами. Отвернулась к темному окну, пытаясь скрыть распухшие губы и, наверное, заплаканные глаза. Когда обернулась – уперлась взглядом в широкую, мощную спину Никиты. Когда он успел так возмужать? Но главное... он что, прикрыл меня собой? От посторонних глаз? Но минуту назад он сам пытался... сотворить между нами это самое «волшебство»! Возможно, чтобы потом похвастаться «трофеем» перед своими приятелями? Нет, ни капли веры в его «благие намерения» не осталось.

Но тело... тело предательски помнило. Помнило жар его ладоней на моей коже, грубость и нежность поцелуев, обжигающий язык... Каждая клеточка еще вибрировала от нахлынувшей волны. И сильнее всего меня пугало не его наглость, а мое собственное предательство: мне нравилось. Каждое прикосновение, каждый стон, который я едва сдерживала. От этого осознания стало мучительно стыдно.

Я резко встряхнула головой, словно могла стряхнуть с себя и его запах, и навязчивые воспоминания. В аудиторию вошел Владимир Сергеевич, наш преподаватель экономической теории. Его круглое лицо выражало чистейшее недоумение.

– Вы как здесь оказались? Дверь была заперта снаружи на ключ!

– Так получилось… – мы с Никитой начали одновременно. Я тут же замолчала, бросив на него колючий взгляд. Пусть объясняет сам. Это же его рук дело!

– Так получилось, что нас заперли, – Никита произнес ровно, с привычной уверенностью. – Скорее всего, случайно, не зная, что мы внутри.

Владимир Сергеевич недоверчиво оглядывал нас – мокрых, растрепанных, с моими явно заплаканными глазами и его покрасневшей щекой (след моей пощечины еще не сошел).

– А это что? – он махнул рукой на наши мокрые вещи и лужи на полу. – Почему вы как выжатые тряпки?

– Сработала пожарная тревога, – ответил Никита, не моргнув глазом.

– Сама по себе? – преподаватель явно не верил.

– Мы не знаем, мы ведь были заперты, – Никита пожал плечами. – Орала она на весь корпус. Правда, Марина? – Он повернулся ко мне, и его взгляд на миг стал... каким? Напоминающим? Просящим подтвердить?

– Да, – выдохнула я, избегая его глаз. – Так и было. Я... пожалуй, пойду. Не хватало еще заболеть. Спасибо, что выпустили. – Я кивнула Владимиру Сергеевичу и шагнула к двери. Мокрая рубашка холодила тело, заставляя снова мелко дрожать.

– Погодите, там уже морозец! – преподаватель забеспокоился. – Куда вы в таком виде? Давайте я вас подвезу…

– У меня сидения с подогревом, – Никита бесцеремонно перебил его, доставая из кармана джинсов брелок. Он ткнул кнопкой в сторону окна, где за стеклом моргнули фары его дорогущего внедорожника. – Я уже запустил двигатель. Подвезу Малинину. А вы, Владимир Сергеевич, – его голос приобрел оттенок приказа, – будьте добры, разберитесь, почему в закрытой аудитории вдруг активировалась пожарная система и вылился весь запас ледяной воды. Это же вопиющее нарушение безопасности.

– Не беспокойтесь, Никита, разберусь, – преподаватель ответил чуть более сухо, чем обычно. Они замерли, глядя друг на друга – как два самца, оценивающие границы территории перед схваткой. В воздухе повисло напряжение.

Я не стала дожидаться конца этого немого поединка. Перебросила мокрые пряди волос через плечо, схватила сумку и выскользнула из аудитории, почти бегом устремившись к выходу. Может, повезет... Может, он задержится, и я успею исчезнуть.

Не повезло. Он нагнал меня у пустого гардероба, крепко схватил за руку выше локтя и притянул к себе. Его пальцы обжигали даже через мокрый рукав.

– Что ты... – начала я, пытаясь вырваться.

– На мороз в мокром собралась? – в его голосе звучало раздражение, но руки действовали быстро: он сдернул с себя теплую, дорогую куртку и накинул ее мне на плечи. Тяжелая ткань, пропитанная его запахом – дорогой кожи, чего-то древесного и просто... его – окутала меня теплом.

– У меня есть своя одежда! – я попыталась стряхнуть ненавистную (и такую желанную!) теплоту. – Не нуждаюсь в подачках!

– Вот это? – он презрительно хмыкнул и поднял мое скромное, поношенное пальто, которое я не заметила, как он выхватил у меня. – Оно согреет, только если его бросить в камин, Малина. И то ненадолго.

– Это МОЕ! Отдай! – я рванулась, пытаясь выхватить пальто из его рук. Он ловко убрал руки за спину. Я не рассчитала рывок и влетела лицом в его твердую, мокрую грудь.

Его запах – сильный, мужской, знакомый до боли – ударил в голову. Голова закружилась, внизу живота предательски сладко заныло. Что со мной? Почему мое тело так реагирует на него?

Отстраниться он не дал. Его руки обхватили меня поверх его же куртки, одна ладонь легла мне на затылок, прижимая к его плечу. Я чувствовала ритм его дыхания. Мне показалось... нет, показалось... что он тоже глубоко вдыхает, уткнувшись носом в мои мокрые волосы. Бред.

– Я сказал, довезу. Слово держу, – его голос прозвучал прямо над ухом, низко и немного хрипло. – Согрелась?

Я сдалась. В огромной куртке было не просто тепло – было жарко. Теперь я понимала, почему он всегда ходил с расстегнутой молнией. Тепло разливалось по замерзшему телу, смывая последние остатки сил.