Бессердечный принц - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Елена Рахманина (самиздат)

Глава 1

Первая часть книги тут: https://litnet.com/shrt/Ptmh

Глава 1

Островский хладнокровно спланировал моё убийство, за которое его не посадят в тюрьму.

В памяти всплыли его слова в одну из наших первых встреч: «Я тебя сломаю». Я про них забыла, приняв их в тот момент за жестокую шутку. А он всё это время методично шёл к своей цели. Игрался со мной, как кот с мышкой, пока не загнал меня в мышеловку. Все его чувства – не больше, чем искусственно созданная им иллюзия. Обман.

Ведь разбить можно только влюблённое сердце.

И вот мы стоим друг напротив друга, пока он топчется на моём выдранном из груди сердце.

У меня оставался лишь один вопрос: за что? Что я такого ему сделала, чтобы стать объектом жестокости такого масштаба?

Но унижаться, задавая подобные вопросы, не было смысла.

Я буквально ощущала, как мой взгляд потух. Как всё доброе и светлое высосали из моего тела тёмные, колючие глаза мужа.

Губы болезненно дрогнули. Крупицами чувств, что остались в моём теле, я радовалась, что каким-то образом мне удалось не разреветься. Что оставило мне подобие сохранённой гордости.

Только боялась, если открою рот – начну задыхаться. Потому что боль продолжала давить на грудную клетку.

Мотнула головой и, не видя ничего перед собой, устремилась вон. Из этой спальни. Из дома. И из жизни Артёма.

Я бежала не разбирая дороги, быстро перебирая ногами и рискуя скатиться с лестницы.

Желанная свобода была почти близка, когда меня остановили у самой двери.

– И куда ты собралась? – Схватив за предплечье, Артём разворачивает меня к себе.

Я вроде слышу его вопрос. Понимаю значение слов. Но ответить ничего не могу.

Всё внутри будто онемело.

Но я не знаю, как долго продлится это состояние. Опасаюсь, что в любой момент могу разреветься. Я буквально на грани. От которой меня останавливает лишь одно – мне не хочется доставлять ему ещё больше удовольствия от достигнутого триумфа.

– Пусти, – едва слышно выдавливаю из себя.

Рассказывать ему о своих планах – нелепо.

Его губы сжимаются в жёсткую линию.

– Вернись в спальню, она скоро уйдёт, – выдаёт Островский, и сквозь зону отчуждения пробивается недоумение.

Я не была мусульманкой, но в этот момент мне захотелось три раза крикнуть: развод.

Боже, он же не думает, что я останусь в этом доме?

Самое мерзкое, что где-то в глубине души я всё еще жаждала услышать от него оправдания. Объяснения случившемуся. Я ведь знаю сестру. Она на многое готова пойти. И моему кровоточащему сердцу нужно было любое лекарство. И я с прискорбием понимала, что готова проглотить даже ложь.

И, должно быть, это желание отразилось в моём щенячьем взгляде. Потому что Островский смотрел на меня как на одну из своих поклонниц. Которых он может поманить пальцем, и они на брюхе приползут к нему.

Волна омерзения от собственной бесхребетности пронеслась по телу. Я не хотела быть такой. Зависимой от него, как моя сестра или Соф. Они обе переступили через свою гордость, продолжая увиваться за мужчиной, для которого их тела даже не на сотом месте.

И, похоже, мой муж ожидал от меня подобного раболепия.

– Ты думаешь, что я останусь с тобой? – с трудом выдыхаю ещё одно предложение, слыша, как сухо звучит собственный голос. Как пожухшая осенняя листва.

В том месте, где он меня касается, жжёт кожу.

– Нет. – Его колючий и острый взгляд действует на меня как оружие массового поражения, продолжая меня разрушать. – Мне больше не нужен этот брак. Но ты пока можешь здесь пожить.

Если до этого кинжал просто находился в моей спине. То сейчас он его провернул, усилив муки.

Я едва сдержала стон боли – так плохо мне сделалось в этот момент.

Мне хотелось забиться в самый тёмный и нелюдимый угол и выть, кричать, стонать, пока боль не покинет тело.

Дёрнула руку, вырываясь из его хватки, и пошла в сторону своей машины. В голове гудело. Перед глазами всё плыло. Но каким-то образом мне удалось завести автомобиль и вырулить из этой преисподней.

Только в этот момент я поняла, что еду на встречу с отцом. В дом, где живёт моя сестра. Идея остаться в жилище Артёма уже не кажется такой паршивой, даже если по нему каждый день будут проходить толпы девиц, которых он будет трахать через стену.

Видеть сестру, которая с чувством превосходства и победы будет накручивать на свой наманикюренный пальчик мои кишки, куда паршивее.

Не помню, как доехала до дома отца. Весь путь смазался в одно пятно. Даже странно, что не попала в аварию, потому что всю дорогу ловила себя на мысли, что мне совершенно не хочется жить. Быть. Существовать.

Словно от меня осталась лишь оболочка. Пустая. Полая.

Ворота особняка разошлись в стороны, пропуская машину внутрь.

Глава 2

Пять лет спустя

За пять лет, минувших с того разговора, мне так и не удалось узнать, по какой причине семья Островского могла желать смерти моей матери.

Тогда я пыталась выпытать у отца хотя бы крупицы информации. Но и ими он делился нехотя. Контролируя каждое брошенное обвинение.

– Убийца – Александр Драгонов. Впрочем, не удивлюсь, если он прикрывал свою жену, – кривясь, поведал папа.

Его слова буквально оглушили меня. Но, возможно, в любой другой день я отреагировала бы на эту новость ярче. А сейчас у меня просто не осталось ни сил, ни нервных клеток, чтобы испытывать острые эмоции. Я находилась в глубокой прострации.

– А мотив?

Я не могла поверить, что тот мужчина с благородной внешностью мог… убить женщину. Он не был похож на головореза. А учитывая его врачебное прошлое, слова отца и вовсе пахли ложью. Что уж говорить про Лилю, которая выглядела не крепче хрустальной вазы и вряд ли могла поднять на кого-то руку.

Но зачем великому и ужасному Адаму Ибрагимову врать о таком? Разве только для того, чтобы пропасть между мной и Островским приняла и вовсе необъятные размеры.

Или я всё же ошибаюсь во всех них?

– Ты купилась на их внешность, решив, что они благородное семейство. Но за красивым фасадом часто прячется гниль, – фыркнул отец, недовольный моими расспросами. – Твоя мать стала их невинной жертвой, случайно попавшей под замес. А я… не сумел её защитить.

Исповедь отца полоснула по сердцу. И старая рана от потери мамы вновь закровоточила.

Когда её убили, я находилась рядом. Но память милостиво стёрла из головы четырехлетки все болезненные воспоминания. Лишь один фрагмент методично всплывал, мучая меня ночными кошмарами.

Как я сидела в луже её крови, оставленная одна.

Если убийца хотел меня пощадить, то сделал это весьма жестоким способом.

Сколько я так просидела рядом с трупом матери? Час или сутки?

– В таком случае как вышло, что ты узнал про убийцу моей мамы только сейчас?

Отец отвёл взгляд, словно на дне его зрачков я могла прочитать ответ. И эта скрытность меня ужасно пугала. Хотелось привязать его к стулу и светить лампой в лицо, выведывая каждую мелкую деталь.

– Драгонов, скажем так, сделал чистосердечное признание. Не полиции, конечно. Нам.

Линия рта отца исказилась, будто его тошнило даже от фамилии этого человека.

Я судорожно выпустила из лёгких воздух. Внутри всё горело.

Мне казалось, что я вот-вот должна сломаться до конца. Безвозвратно. Но, похоже, я была крепче, нежели думала. Или гибче, продолжая сгибаться под гнётом боли.

Сжала кулаки, пытаясь собраться. Иначе я просто распадусь на молекулы.

– Поэтому тебе опасно находиться рядом с кем-то из этой семейки, – выдал отец, немного успокаиваясь. – Собирай свои вещи, вечером на частном самолёте полетишь к бабушке. Я купил ей новый дом под Пятигорском. Тебе там понравится. Пока я не пойму, что ты в безопасности, сиди тише воды, ниже травы.

Я вскинулась. Отец был в натянутых отношениях со своей матерью. Я же её обожала. Как и она меня. И всегда сожалела, что меня не отдали ей на воспитание.

– Под Пятигорск? – уточняю, боясь, что ослышалась.

Отец лишь кивнул. И, махнув рукой, позволил мне удалиться.

Добралась до своей спальни. Заперлась изнутри. Сняла с себя всю одежду. Врубила в душевой воду, а в колонках – громкую музыку.

И закричала, выплёскивая из себя все эмоции. Боль брала начало где-то в грудной клетке, разливаясь у сердца горячей лавой. И выливалась из меня потоком обжигающих слёз, смываемых водой.

Крик превратился в вой раненой волчицы, которую растерзала своя же стая. Пальцами скребла грудь, шею. Боль не желала покидать тело. Затаилась рядом с воспоминаниями. Во всех моментах, когда мне казалось, что сердце Артёма живое и способно биться. А значит, и любить.

Но я ошиблась.

Нет там ничего живого. И будучи мёртвым внутри, сам он способен сеять лишь смерть. За одним случайным исключением.

Первый месяц жизни у бабушки прошёл как в тумане. Я была оторвана от внешнего мира в её доме. Я боялась заходить в интернет. Мне казалось, если я узнаю, что Артём и Милана вместе, – это добьёт меня.

– Нельзя же так убиваться, птенчик. Ни один мужчина того не стоит. Был бы он ещё достойным, да сдох бы, я бы поняла твои слёзы. А так, что хорошего он тебе сделал, что ты тут проливаешь литры слёз? – успокаивала меня бабушка, гладя по голове. Совсем как в детстве.

Слова логичны и понятны. Мне и самой не ясно, откуда за столь короткий период брака во мне могли зародиться эти глубокие чувства. Точно сорняки, они проросли в меня. Но я знала, что пройдёт время и я избавлюсь от них.

А потом… у меня на фоне стресса началась аменорея. Так я думала.

Только врач не подтвердил диагноз из Гугла.

Глава 3

С того момента, как я узнала про беременность, во мне что-то бесповоротно изменилось.

Я не считала себя достаточно зрелой для того, чтобы стать мамой. И в принципе не планировала раньше тридцати лет заводить потомство. Но идея избавиться от ребёнка казалась мне чудовищной. Преступной.

Как бы я ни относилась к отцу ребёнка, чем бы ни были вызваны мои к нему чувства, я пребывала в полной решимости сохранить плод моей неправильной любви.

Вместе с этой решимостью во мне росло тёплое, доброе чувство. Оно, словно потерянный котёнок, сворачивалось у меня под грудью и грело. Не могла его объяснить ничем разумным. Просто оно жило во мне и росло вместе с малышом.

Только я слабо представляла, как теперь сложится моя жизнь. Если Островский узнает о ребёнке, то объявит мне войну. Кровавый джихад. Чтобы оторвать от меня свою плоть и кровь.

И не из-за безусловной любви родителя к ребёнку. А потому, что Островский сможет использовать его в борьбе против моего отца.

– Тебе теперь совсем нельзя волноваться, птенчик, – произнесла бабушка, присаживаясь рядом со мной на веранде, принеся с собой запах Шанель «Номер пять» и свежезаваренный чёрный чай с земляничным вареньем.

Новое жилище совсем не походило на те помпезные особняки, которые так любил отец. Никакой золотой лепнины на стенах или мрамора везде, где его можно уложить. Бабушка предпочитала жить скромно. А я в её новом доме ощущала себя вполне комфортно.

Он был спрятан в лесной местности, и сейчас я имела возможность слышать пение птиц и наблюдать, как ветер колышет листву. Более идеального места для вынашивания ребёнка сложно представить.

– Я и не волнуюсь, бабуль, – почти искренне отвечаю.

Потому что не собираюсь вредить малышу. А нервишки у меня и вправду ни к чёрту. Боль иногда всё ещё накатывала. Но я откатывала её обратно.

Я не имею права на уныние.

«У меня всё хорошо», – так я убеждала себя.

Есть кров, еда, и рядом родной человек. Мне совершенно не о чем грустить.

Уж точно не о предателе.

И порой эти аффирмации приносили плоды.

Становилось лучше.

Я всё ещё не чувствовала, что могу дышать полной грудью. В лёгких продолжало печь. Но с каждым днём давление ослабевало.

– Отцу ребёнка коли говорить не хочешь, так хоть деду дай знать. Адам будет рад внуку, – наставляла ба.

– Нина Аслановна, – с официозом обращаюсь к ней, – для папы мой ребёнок не внук, а новая марионетка. Не хочу.

– Птенчик, у твоего отца везде глаза и уши. Сама знаешь. – Бабушка неодобрительно качает головой, потягивая обжигающе горячий чай. – Не тяни с этим.

Она права. Но я продолжала тянуть. Мне хотелось отгородиться от всего мира. Я даже не брала трубку, когда отец звонил.

Слышать или видеть его я не желала.

В интернет я так и не выходила. Блог – моё детище – пришлось забросить. С друзьями обменивалась эсэмэсками, обходя тему своего брака. И, по сути, не знала, чем живёт внешний мир.

Бабушка даже телевизор почти не включала. И если случится в мире катаклизм – мы узнаем о нём последними. Иногда я выбиралась в город, скупала в книжном романы и отрешалась в них от реальности.

Мне нравилась такая жизнь.

Беременность протекала легко.

Пока в один из дней к нам не нагрянули гости.

Я как раз кормила приблудного пса, который, должно быть, сбежал от соседей, когда увидела машину, заезжающую на нашу территорию.

Сразу напряглась. Кто бы это ни был, мы с Громом (так я звала собаку) его не ждали.

Из блестящего, как медный таз, крузака вышел незнакомый парень. А следом за ним и мой отец.

– Здравствуй, дочка.

Отец цепким взглядом захватил мою фигуру.

Радовалась, что на мне безразмерная футболка и свободные джинсы. На пятом месяце беременности живот выглядел маленьким, а я – излишне худой. По крайней мере, именно так твердила бабушка.

– Здравствуй, папа, – в тон ответила, ощущая на себе пристальное внимание незнакомца.

Раньше я, возможно, оценила бы его привлекательность. Высокий, плечистый. Судя по блядским глазам, девчонки от него наверняка писают кипятком.

Но сейчас… мне было абсолютно всё равно. Наоборот, я опасалась, что отец хочет навязать мне в спутники жизни ещё одного своего «бизнес-партнёра». Ощетинилась, как дворовая кошка, которую обступили псы.

Изучила его колючим взглядом и отвернулась.

– Андрей, это моя средняя дочь Диана, – широко и довольно улыбнулся отец, будто я породистая лошадь, выставленная на продажу. Потому что, судя по жадным глазам Андрея, я приглянулась потенциальному покупателю.

Но готова биться об заклад, дочке Адама Ибрагимова, чтобы нравиться его друзьям, не обязательно иметь привлекательную внешность. Достаточно просто быть и носить его фамилию.

Глава 4

Хотя я была уверена, что его испугает общение с беременной девушкой. Абсолютно бесперспективное.

Отец заставил меня сохранить телефон Андрея на случай чрезвычайных ситуаций. Или он бы оставил в доме охрану, чего мне совершенно не хотелось. Поэтому пришлось занести Андрея Ростова в свой список контактов.

Следующая наша встреча состоялась, когда моя беременность перевалила за восьмой месяц. А мой живот приобрёл идеальную форму шара. Я топала уточкой от своего акушера-гинеколога, радуясь, что на улице свежо и я не обливаюсь потом от жары, как было несколько месяцев назад.

Несмотря на то, что я до сих пор чувствовала себя нормально, усталость от беременности накатывала. И хотелось побыстрее разродиться. Вернув себе право на тело. Потому что сейчас им управлял тот маленький человечек, пятка которого время от времени проявлялась под кожей.

– Я будто героиня фильма «Чужой против Хищника», – бормочу я себе под нос, поглаживая живот.

Следовало бы вызвать такси и поехать домой. Но я устала находиться в четырёх стенах под опекой бабушки и заниматься гнездованием, перебирая купленные на маркетплейсах товары для новорождённых.

Решила сегодня быть дерзкой и прогуляться по городу. Неспешно шагая по бульвару, буквально ощутила на себе чужой интерес. Что за магия заключена во взглядах людей, направленных на тебя? И ведь всегда находишь глазами того, кто на тебя пристально смотрит.

Вот и я безошибочно поймала внимание Андрея.

Он сидел на веранде кафе в окружении компании людей. Девушек и парней его возраста. Я, конечно, в его паспорт не заглядывала, но на вид ему лет двадцать семь.

Сказав что-то своим товарищам, он поднялся и направился в мою сторону.

Зачем? Сделал бы вид, что не узнал. Но, наверное, решил отдать дань уважения моему отцу.

– Привет, – подарил мне очаровательную улыбку, которая своей лучезарностью спорила с солнцем. Очевидно, это его коронный приём, против которого местные девушки не имели оружия.

– Привет, – не останавливаясь, поздоровалась я. Стоять на одном месте в моём положении сложнее, чем неспешно ходить.

– Можно составить тебе компанию? – Улыбка Андрея слегка померкла, когда до него дошло, что у меня антидот на брутальных красавчиков. По ощущениям, весом не меньше трёх кило.

– Не боишься, что твои друзья решат, будто я от тебя беременна? – Смотрю на него с хитрым прищуром.

К моему удивлению, улыбка Андрея становится ещё более обезоруживающей.

– А я совсем не против. Ты потрясающе красивая девушка, ты в курсе? – ступая рядом со мной, он наклоняется, нашёптывая лесть на ухо. – Выглядишь и пахнешь как цветок в наших горах, нежная и яркая.

Фыркаю, думая о том, что мужчины выбирают со всеми особями женского пола, от пяти до семидесяти пяти лет, один алгоритм общения. А мы, как те вороны, которые роняют сыр, раскрыв рот, слушаем сладкую патоку и теряем остатки мозгов.

Никогда не поверю, что Андрея не волнует моё положение. Хотя, признаться, взгляд его действительно кажется заинтересованным. По-мужски.

– Кто тот мудак, который тебя обидел? – его голос приобретает новые интонации. Жёсткие.

А я воспринимаю это как игру. Он что, строит из себя «нетакусю»? Мужчину, который никогда не бросит беременную женщину?

Сомневаюсь.

Окажись он на пути простой девчонки, а не дочери криминального авторитета, наверняка без сожалений выдал бы ей денег на аборт.

– Я решила, что нам с ребёнком будет лучше без него. – Невольно кладу руку на живот в защитном жесте, испытывая тревогу от мысли, что Артём узнает о том, что скоро станет папочкой. – А ты, Ростов, сам решил записаться в мои рыцари или просто рьяно исполняешь приказ Ибрагимова?

Ожидала, что парень начнёт возражать. Отнекиваться. Заверять меня в обратном.

Но в ответ получила тишину. Какое-то время мы брели молча. Я ловила на себе взгляды людей. Нам улыбались. Умилялись. А внутри кололо. Прохожие, наверное, думают, что мы пара. Что он отец моего ребёнка. И от этой мысли стало скверно.

До слёз.

– Мне жаль, что тебе причинили боль, Диана, – выдыхает Андрей.

Бросаю на него колючий взгляд.

Вся собираюсь, ощетиниваюсь.

– Засунь свою жалость в одно место, я в ней не нуждаюсь.

Передёргиваю плечами, испытывая раздражение от теплоты, звучащей в его голосе.

Вместо того чтобы разозлиться, Андрей накинул мне пиджак на плечи. Фу. Какой-то нормальный мужик. Не то что мой отец или Островский.

Андрей мне нравился. Как нравится картина Шишкина «Мишки в лесу». Красиво, тепло, по-доброму и до безобразия мило.

Но моё сердце совсем заледенело. Я перестала испытывать яркие чувства. За одним исключением, сделанным для моего сына.

Когда родился Леон, во мне вспыхнул весь спектр эмоций. Ярких, как радуга после дождя. И свежих, как воздух у моря.

Глава 5

Я замерла на месте, хотя все мои инстинкты кричали – беги. Беги как можно дальше. Куда глаза глядят. И прячься, пока этот человек не покинет город. Мой город.

Взгляд против воли присосался к нему. Он сидел с тремя мужчинами и незнакомкой, что жалась к его плечу.

Мне пришлось отрезать часть своих чувств, возникших от этого открытия, скальпелем. Прямо от сердца.

Глухая, чёрная ревность пробилась через отмершие кровеносные сосуды. Но я принудительно остановила её течение.

Хватит.

Не позволю над собой измываться.

Обратила внимание на других сотрапезников Островского. И я была готова биться об заклад – один из них – товарищ Андрея. У них общая компания или общий интерес?

Мне хотелось бы сказать, что жизнь Островского наказала. Что он стал плохо выглядеть. Осунулся, раздобрел, постарел. Но, к сожалению, глаза не врали. Он был по-прежнему непозволительно хорош собой. Просто любимый падший ангел Бога, низвергнутый с небес.

Отмерев, закрылась в туалете, слыша, как оглушающе бьётся сердце. Меня трясло. Даже не ожидала, что мой организм так отреагирует.

Охладила щёки и шею холодной водой. Пульсация страха медленно, нехотя отпускала тело.

Меня вполне устраивало, когда нас разделяло полторы тысячи километров. Какого чёрта он сюда припёрся?

Мысленно в голове я строила план того, как выведу отсюда Андрея и Леона. Как объясню своё странное поведение Ростову. Зная его упёртость и желание меня защитить, это может оказаться сложной задачей.

Но, если я ещё немного задержусь в туалете, есть риск, что он с моим сыном пойдёт меня искать. И это будет эпик фейл. Вероятность столкновения с Артёмом в таком случае вырастает до девяноста процентов.

Если бы не сын, я могла бы спокойно заглянуть в его глаза. Возможно. Но я боялась. Фанатично боялась поведения Артёма, когда он поймёт, какую тайну я от него хранила.

Набравшись мужества, я отворила дверь санузла. И встретилась нос к носу с Андреем. Почему-то в этот момент на меня накатило такое оглушающее облегчение, что я порывисто обняла за шею друга. Прижалась к нему всем телом. Почувствовав, как он в ответ кладёт на меня свои руки.

– У тебя всё в порядке? Я начал волноваться, – глухо шепчет Ростов, поглаживая мою спину в успокоительном жесте.

А я ощущаю, как сердце долбится о грудную клетку. Больно. Снова больно. Хотя не должно быть. Разве то, что мертво, может чувствовать? Это всё неправильно.

– С кем Леон? – Отшатываюсь от Андрея. В голове проносится тысяча глупых догадок.

Невероятных. Что Островский увидел сына и забрал его. Бред, знаю. Но ничего не могу с собой поделать.

– Твоя бабушка к нам присоединилась. Сказала, что давление пришло в норму, а она не может пропустить третий день рождения правнука.

Андрея мягко провёл большим пальцем по моей щеке. Его взгляд приковался к моим губам.

Я вдруг ощутила всю неловкость ситуации.

Мы стоим вдвоём в коридоре. Обнимаемся. Одна секунда отделяет меня от поцелуя. И прекращения нашей дружбы. Где-то недалеко мой бывший муж, которому ничего не стоит пустить в ход оружие. Если ему что-то придётся не по вкусу.

Отстраняюсь от Андрея, почти физически ощущая его разочарование.

– Всё в порядке, – лгу, не решаясь обернуться. Чтобы напоследок заглянуть в тот зал, где сидит Артём.

Делаю вид, что его не существует. Что он для меня незнакомец.

И всё же на поверхность всплывает картинка. Он и прекрасная девушка.

Это видение неприятное и едкое. Гадкое. С горьким вкусом разочарования на языке.

В себе. Мне хочется биться лбом о стену, чтобы вытянуть из мозга все до последней мысли про бывшего.

– Ты белая как мел, – замечает Андрей.

Его взгляд скользит по моему лицу, считывая ложь. За три с лишним года знакомства он успел неплохо меня изучить.

– Я тебе всё потом объясню, хорошо? – Врать Ростову я не планировала. А вот облегчить душу – хотелось.

Мы вернулись к столику. Бабушка вовсю развлекала Леона, распаковывая вместе с ним подарок. Новую игрушку. Сын хихикал. А мне хотелось его съесть.

Сердце наполнялось теплом и светом, который прогонял тьму. Я обожала сына. Не представляла своей жизни без него. И готова была пойти на любые меры, чтобы защитить.

Бабо, как называл её Леон, поймала мой взгляд. Слегка нахмурилась. Похоже, я выглядела так, будто покинула поле боя. Хотя вся война прошла внутри меня.

– Мам, смотри, – Лео демонстрирует мне чудо техники из отдела детских игрушек. Что-то вроде магнитного конструктора.

– Классный подарок, да, сынок, бабушка у нас самая лучшая.

Чмокаю в щёку Нину Аслановну.

Она млеет от удовольствия.

Леон энергично кивает, возвращая свой интерес к игрушке.

А я нервно озираюсь, испытывая дикий страх и стресс. Вдруг Артём решит зайти в этот зал. Увидит нас. И что тогда?

Глава 6

Когда я прочитала на телефоне её имя, у меня возникло непреодолимое желание сбросить звонок. Что я и сделала.

Все эти годы мы с Миланой ни разу не разговаривали. Ни онлайн, ни офлайн.

Готова поспорить, она с радостью отправила бы мне пару колких сообщений, подкреплённых фотографиями, но подозреваю, что отец запретил ей трепать мне нервы. Я даже не в курсе, как сложилась её личная жизнь.

Наверняка она вышла замуж. Может быть, родила детей. Не удивлюсь, если за Островского. И от Островского.

Бабушка несколько раз отлучалась ненадолго в Москву. Но я не интересовалась, по какому поводу. Но догадывалась, что на торжество по случаю их свадьбы. И изнывала от желания заглянуть в социальные сети. Испытывая мазохистскую потребность удостовериться в своих догадках. Увидеть их вместе.

Но сдержала.

Кусала губы, но запрещала себе интересоваться его жизнью.

Вырвать обоих из сердца стало для меня единственной возможностью хоть как-то жить.

Вроде пять лет прошло. Острота боли притупилась. Я обрела иллюзорный и хрупкий покой.

Но по ночам, когда я лежала в кровати, меня терзала тоска. Рвала душу на части.

Приходили мысли, что я должна связать свою жизнь с Андреем. Позволить себе отношения с ним. Поддаться его ухаживаниям. Но я не могла так поступить с ним. Это противоречило моим чувствам и принципам.

Он достоин чего-то настоящего. А не девушки, которая, с большой долей вероятности, никогда не ответит взаимностью. Потому что её глупое сердце разбито и восстановлению не подлежит.

Отогнала подальше навязчивые мысли. Положила телефон на стол, будто он от звонка сестры превратился в ядовитую гадюку.

Но Милана не прекратила попытки. После пятого пропущенного я начала волноваться.

Вдруг что-то стряслось. Но что?

Переступив через себя, я всё же сняла трубку. И замолчала.

– Диана? – Голос сестры странно дрожал.

Меня охватил едкий страх.

– Что стряслось? Почему ты мне звонишь? – резче, чем планировала, задала вопрос.

– Папа, – захлёбываясь, ответила она, – всё плохо. Приезжай.

Сердце загрохотало в груди.

Я мысленно уже покупала билеты в Москву, размышляя, как поступить с Леоном.

– Объясни, что случилось?

Мне захотелось встряхнуть её. Выпытать нормальный ответ.

Но в ответ получила лишь сдавленные рыдания. Сжала телефон до треска.

– Милана. Ты можешь по-человечески ответить? – выцедила сквозь зубы, удостоившись очередной порции рыданий.

– Его ранили. Мне так страшно, Диана, так страшно, – пролепетала она, глотая сопли и слёзы.

На миг я даже убрала от уха телефон, чтобы удостовериться, что она говорит именно со мной.

Я никогда не замечала в Милане сентиментальности. Неужели за пять лет она могла так сильно измениться? Отец её всегда любил. Мать обожала. А она интересовалась только собственным отражением в зеркале.

Поэтому меня так напугали её слова.

– Хорошо. Я прилечу ближайшим рейсом, – заверила её.

Попробовала позвонить мачехе. Но она не брала трубку. Младшая сестра тоже ушла в игнор.

Волнение с каждой минутой нарастало.

Руки подрагивали, когда я набирала номер Андрея.

Он ведь держал связь с отцом. Значит, должен знать, что стряслось.

– Андрей, с папой что-то случилось, ты что-нибудь об этом знаешь?

На том конце провода повисла тишина.

– Ростов? – испуганно лепечу.

– Ди, мне сказали, что в ваш дом ворвались люди. Есть вероятность, что это произошло с позволения Островского, – после паузы выдаёт Андрей.

Мои ноги подгибаются, и я медленно оседаю на диван. Зрение сужается, будто весь мир стягивается в одну точку.

Не могу поверить в то, что слышу.

– Что значит «с позволения»?

Вместо ответа до меня доносится звук захлопывающейся двери и рык двигателя.

– Значит, что Островский нарушил, скажем так, пакт о ненападении, –раздражённо и зло поясняет Андрей.

Я замолкла, кусая губы. Мир вокруг вертелся с оглушающей скоростью, будто меня засунули в стиральную машинку. И я кручусь в барабане на скорости тысяча шестьсот оборотов.

– Еду к тебе, Ди, поговорим. Хорошо? – голос Андрея звучит встревоженно.

Но я едва его слышу.

– Скажи что-нибудь, – просит он.

– Жду тебя, – выдыхаю. Бросаю трубку. И утыкаюсь лицом в ладони.

Что происходит?

Какими бы ни были мои отношения с папой, но он мой оплот стабильности в этом мире. Я всегда воспринимала его как Супермена. Только без криптонита. Ведь у отрицательных персонажей нет слабых мест. А значит, его уничтожить сложнее, чем Кощея Бессмертного.

Глава 7

Андрей сверлит меня недобрым взглядом, вена на лбу набухает и пульсирует.

– Диана, ты понимаешь, насколько это опасно? Для тебя и для Леона! – его голос срывается на рычание. Негодование, замешанное на безысходности, плещется в его серых глазах.

Должно быть, тяжело не иметь возможности повлиять на моё решение, наблюдая, как я ступаю по краю пропасти.

Отворачиваюсь. Принимаюсь мерять шагами комнату, пытаясь хоть как-то сбросить накопившееся напряжение. Но кортизол заполняет мою кровь, мешая здраво мыслить.

– С чего ты решил, что они не приедут сюда и не убьют меня с сыном во сне? – Разворачиваюсь к нему, выкладывая свой ночной кошмар. – Островский это или кто-то другой, расстояние для убийц – не помеха. А я не хочу вздрагивать от каждого шороха.

Ростов выглядит так, будто у него от моей логики вот-вот пойдёт пар из ушей.

– Здесь я хотя бы могу тебя защитить! – Он взмахивает руками, пытаясь достучаться до меня. Я вижу, что Ростова буквально трясёт от переполняемых эмоций. Капилляры в белках глаз разрываются. Его лицо краснеет. Начинаю переживать, что такими темпами его хватит удар.

– Андрей, – говорю тихо, словно успокаивая ребёнка, – я не хочу так жить. Не хочу прятаться, бояться.

Не знаю, как ему объяснить, но моя кровь буквально кипит. Я истинная дочь своего отца. Всё во мне восстаёт от одной мысли, что кто-то пошёл против моей семьи. Моя задача – вернуться и пометить территорию. Будет нужно – обоссу врагам все углы.

С каждой минутой промедления шансы собрать соратников отца всё меньше. Они просто разбегутся в разные стороны, как тараканы от включённого света.

Хотя что я, девчонка с маленьким ребенком, способна им предложить, кроме яростного желания выжить и защитить семью? Будет ли им этого достаточно?

– Ди, – Андрей подходит ко мне, беря за руку, согревая проникновенным взглядом, – я хочу защитить вас. Тебя и Леона. Позволь мне это сделать!

Вытаскиваю свои пальцы из его захвата, обрывая эту моральную пытку. Давление чужого разума на мой ум.

Закрываю лицо руками, пытаясь унять пульсирующую тревогу в груди.

Не могу обидеть его и произнести свои опасения вслух, но я абсолютно не уверена, что у Андрея имеются ресурсы нас защитить. Враги отца – федерального масштаба. А возможности у Ростова – муниципального.

Ничего личного, просто разные весовые категории. Мышь коту не враг.

– И подумай о том, что произойдёт, когда Островский увидит сына, – выдаёт самый весомый аргумент из всех возможных.

Тру лицо, пытаясь оценить собственные риски от возвращения в столицу. Они кажутся колоссальными. Я пять лет вела жизнь отшельника. Не пересекала границу города, не то что страны.

Но сейчас будто наступил переломный момент. Не только обстоятельства вынуждают вернуться в Москву, но и в целом пришло время. А я хочу, чтобы у моего сына было лучшее будущее. Но мы никогда к нему не приблизимся, если продолжим жить рядом с бабушкой.

Предположим, Островский признает в Леоне сына. Что дальше? У него своя личная жизнь. Сомневаюсь, что ему есть дело до ребёнка от бывшей жены.

С другой стороны, зная внимательность мужчин, Артём может даже не понять, что перед ним его крошечная копия. И я ставила именно на этот вариант.

– Андрей. – Преодолевая внутреннее сопротивление, подхожу к нему ближе, кладу ладонь на его щёку. – Спасибо тебе огромное. Но, если мы всем скажем, что Леон твой сын, Островский даже не взглянет в его сторону. Гордость и спесь не позволят.

От моей близости Ростов смягчается. Я буквально кожей ощущаю, как он расслабляется. Прикрывает веки. Жуёт губы.

– Зря я надеялся, что сумею тебя уговорить, – сокрушённо качает головой, – понял тебя. Принимаю твои правила игры.

Удовлетворённо улыбаюсь, понимая, что этот раунд выигран.

– Но скажи мне, если Леон мой сын, то в каких мы с тобой отношениях? – Андрей пронизывает меня лукавым взглядом.

Медленно выдыхаю.

Кажется, меня пытают, растягивая на дыбе.

Кусаю щёку изнутри.

– Ростов, – пробую добавить в голос строгости.

– Ладно, Ибрагимова, – вздыхает он, – я всё равно не способен сопротивляться тебе. Пусть будет по-твоему. Собирай вещи. Я созову своих людей. Завтра утром вылет. Поедем большой компанией.

Признаться, на подобную щедрость я даже не рассчитывала. Губы растягиваются в улыбке, демонстрируя другу все тридцать два зуба.

– Спасибо, – благодарю, испытывая безграничную благодарность.

Бабушка застаёт меня за сбором чемодана. Мне не хотелось раскрывать её всей правды. Не хотелось, чтобы она ехала с нами. Но кто я такая, чтобы её останавливать? Неизвестно, в каком состоянии отец. И от этой мысли внутри похолодело.

– Диана, ты ведь понимаешь, что не обязана ехать туда и разбираться с проблемами? – спрашивает бабушка.

Качаю головой.

– А кто разберётся? Уж точно не мачеха и не сёстры.

Даже по телефону голос старшей сестры звучал сломленно. Она боялась. Возможно, я даже не понимаю масштаб проблем отца.

Утром скорее очнулась, нежели проснулась. Постель была влажной от моего пота. В голове билась одна мысль – хоть бы успеть.

Я потеряла маму. И теперь жизнь отца на волоске.

А я в шаге от того, чтобы стать сиротой. И из-за кого? Из-за человека, которого я так глупо и наивно любила.

А он методично отбирал у меня всё. Растаптывая мою честь и достоинство. А теперь взялся за семью.

Во мне горело желание мести. Яростное и страшное.

Я пыталась убедить себя, что дело в другом. Но сейчас, лёжа в кровати, понимала, что на самом деле мной движет отнюдь не благородный порыв. Нечто тёмное и страшное ворочалось в моей груди, придавая силы.

Глава 8

Сердце сладко сжималось, когда я смотрела из иллюминатора самолёта на светящуюся, как ёлочный шарик, Москву. Огромную, величественную. В ней легко затеряться. И я молила Всевышнего, чтобы её улочки как можно дольше не сводили меня и Островского.

Против воли мои мысли возвращались к нему. Словно в запутанном лабиринте была лишь одна верная тропа.

Пыталась прикинуть, что почувствую в момент нашей встречи. Испытаю ли я боль? Я столько лет возводила вокруг своего сердца ледяное укрепление, что оно давно должно было потерять чувствительность. Охладеть ко всем. Кроме Леона.

Узнает ли меня бывший муж? Может быть, моё лицо давно стёрлось из его памяти и из удалённых фотографий. Я ведь изменилась. Порой смотрела на себя, а видела черты своей матери. А она была настоящей красавицей.

Детский жирок сошёл с лица. И на месте милых щёчек проявились мягко очерченные скулы. Ямочка на подбородке намекала на упрямый и тяжёлый характер. Только капризные губы могли ввести в заблуждение.

Я больше не ощущала себя ребёнком. Очевидно, потому, что сама его родила. Больше я не имею права позволять себе беспечность или слабость.

Тёмной части меня хотелось влюбить в себя Островского. Увидеть в его глазах то же восхищение, что отражалось в серых глазах Андрея. Только чувства друга я берегла, а Островского – хотела растоптать.

Эти фантазии были упоительно сладкими. Но мешали рационально мыслить.

Я знала, что в идеальной картине мира бывший муж не должен меня волновать. Разве что с точки зрения интересов моей семьи.

А потому я принудительно остановила эти фантазии, когда самолёт поцеловал асфальт аэропорта.

Друзья Ростова прибудут в Москву только спустя сутки после нашего прилёта.

Его люди. Те, кто готов был подставить грудь ради него.

И у меня сосало под ложечкой от безумия собственного поступка. Я подвергаю их опасности. Эти парни могли продолжить курить кальян на веранде летнего кафе, клеить тёлочек и разъезжать на бэхах. Попутно решая местечковые проблемы.

А я затащила их на войну.

Спустя полтора часа после прилёта в столицу мы наконец оказались у ворот отцовского дома. Вокруг царила мрачная атмосфера. Всё казалось незнакомым. Чужим. Здесь даже запах стал другим. Только бежевый интерьер не изменился и по-прежнему раздражал глаз.

Я ожидала, что нас кто-то встретит. Но у входа топтался лишь помощник отца. Благо Игорь работал у нас много лет, знал меня и не удивлялся моему прибытию.

– Где все? – поинтересовалась я у него, испытывая напряжение.

– Не переживайте, Диана, ваши сёстры и мачеха у себя в спальнях. Дело в том, что налоговая арестовала счета вашего отца.

Игорь неловко пожимает плечами, давая понять, что данное обстоятельство в полной мере объясняет гнетущую атмосферу дома. И то, почему женщины в доме, а не заняты привычным для них досугом – тратой денег.

Но я и так догадываюсь, что Алана Ибрагимова и её дочери способны переживать глубокую депрессию только по одной причине – отсутствие возможности купить Лабубу к своим дизайнерским сумочкам. А не потому, что глава семьи болеет.

– Понятно, – раздражаюсь.

Боковым зрением замечаю движение. Милана медленно спускается по лестнице.

Буквально чую, как она, словно рентгеном, изучает меня с головы до ног. Подмечая, насколько я изменилась с нашей последней встречи.

Затем её взгляд блохой падает на моих мужчин. Сына и Андрея, который держит его за руку. Никто из моей семьи, кроме отца и бабушки, не знал про мой маленький секрет. А теперь всё тайное становится явным.

Липкий страх пробежал по позвонкам, скручивая их. Расправила плечи, стараясь стряхнуть напряжение.

– Что за дела, Мила? Почему нас никто не встречает? – грозным тоном обратилась бабушка к старшей внучке, смотря на неё раздражённо и устало.

– Бабуль, – Милана вышла из оцепенения и бросилась к бабушке в объятия, а затем в мои.

Я застыла статуей, ошарашенная. Меня окутал едкий запах её духов. В носу защекотало.

– Диана, я так рада, что ты наконец вернулась, – пролепетала она, после чего отстранилась и принялась разглядывать моё лицо уже с близкого расстояния.

– Ты так изменилась. Пластику сделала? Губы уколола? – интересуется, надувая собственные «вареники».

Сама с удивлением замечаю, что сестра повзрослела. Куда-то делись её шикарные формы. Но, зная её, комплимент «худая» её вовсе не обрадует. Что-то болезненное проскальзывает в её внешности. Отметина, оставленная любовными муками.

И я, как идиотка, против воли испытываю к ней сочувствие.

Неловко отлепляю её липкие клешни от своей кожи, когда вспоминаю, как произошла наша последняя встреча.

Мне всё ещё больно.

Можно забыть про предательство мужа. Всё же мы с Артёмом не связаны кровными узами. Он даже не обещал хранить мне верность. Но сестра… это другое. Потому её предательство воспринимается иначе, острее. Хотя она никогда меня не любила, но каждый раз в этой нелюбви достигала нового дна.

Глава 9

Сестра со странным выражением на лице проглотила эту информацию. Поджала губы, вновь возвращая взор карих глаз в мою сторону.

Мой взгляд невольно упал на её правую руку. Золотое колечко обхватывало её безымянный палец. Выходит, она замужем. Но за кем и почему она в доме отца, а не мужа?

– Диана, как вы и просили, я получил для вас пропуск на посещение Адама Исмаиловича, – докладывает помощник отца, вырывая меня из тёмных размышлений.

До этого у нас состоялся короткий разговор. После новости об арестованных счетах я забеспокоилась, есть ли у отца достойный уход в больнице. Но Игорь заверил, что деньги на лечение имеются и он лежит в одиночной палате.

К этому времени Андрей завершил обход дома.

– Не знаю, насколько здесь безопасно оставаться. Но и в гостинице не лучше.

Ростов выглядел напряжённо. Как человек, ожидающий нападения в любой момент.

Обладал ли он знаниями, недоступными мне? Возможно. Не удивлюсь, если он что-то скрывает от меня. Полагая, что поступает мне во благо.

Но спорить и выпытывать у него причины его тяжёлого настроения не собиралась. Знала, что правду не расскажет. Поэтому я планировала получить информацию из иных источников.

Как минимум мне нужно навестить отца. Мне так толком никто и не рассказал, в каком он состоянии. Не понимала, к чему эта таинственность, которая лишь подстёгивала мою нервозность.

Было решено поехать в Склиф всем вместе. В целях безопасности. Я не готова была расставаться с Леоном. А он пока находился под надзором бабушки.

Думала, Нина Аслановна будет метаться, переживая за жизнь своего единственного сына. Но из нас всех она выглядела самой спокойной и собранной. Женщин её поколения не учили проявлять эмоции. Даже в экстренных ситуациях.

Андрею совсем не нравилась идея ехать в медицинский центр. Впрочем, ему весь наш визит в столицу уже успел набить оскомину. Должно быть, он ощущал себя дикими хищником, зашедшим на чужую территорию. И я не могла винить его в этом неврозе.

Без слов он взял на руки Леона и вместе с бабушкой последовал в приготовленный для нас минивэн. Радовало, что арестованы только счета. А не всё имущество. Хотя я не сомневалась, что у отца имелись счета там, куда не дотянутся руки наших судебных приставов.

В Склифе сообщили, что в палату к отцу могут допустить только одного посетителя. Я переглянулась с бабушкой, но она отрицательно покачала головой.

Оставила своих сопровождающих дожидаться в приёмном покое. Медбрат вручил мне маску и халат. Почувствовала, как от волнения вспотели ладони.

Неужели отец действительно находится в плохом состоянии?

Пока ступала за медбратом, преодолевая больничные коридоры, волнение становилось всё сильнее. До приезда сюда я будто до конца не верила, что жизни отца угрожает опасность. А теперь столкнулась с реальностью.

Шла, озираясь по сторонам. Не понимала, что же меня так тревожит.

В современном медицинском учреждении не было гнетущей обстановки. Наоборот, я словно попала в сериал «Анатомия страсти». Всё оборудовано по последнему слову технику. Вокруг чистота и порядок. Но ощущение, будто кто-то сверлит мой затылок, не покидало с того момента, как я оказалась на четвертом этаже отделения интенсивной терапии.

– Пациент находится в тяжёлом состоянии. Время посещения ограничено пятнадцатью минутами. Просим не тревожить пациента, – отдал мне указания медбрат.

Я рассеянно кивнула, подтверждая, что приняла информацию. И поправив медицинскую маску, зашла в палату.

Вокруг все ослепляюще белое. Стены. Пол. Постельное бельё. И лицо отца.

По щекам от вида всесильного Адама Ибрагимова, оказавшегося на больничной койке, потекли горячие слёзы.

– Дочка, не надо, – поняв по моим всхлипам, что я реву, проговорил отец.

И это простое действие явно далось ему с трудом.

Я приблизилась к нему, изучая. Он был подключен к кардиомонитору. Но хотя бы мог дышать и говорить. Из вены на руке торчал катетер. Всё это жутко пугало.

Я до последнего верила, что тяжёлое состояние отца если не выдумка, то сильно преувеличено. Это было вполне в его духе. В моём детстве он уже проворачивал трюк с ранением и госпитализацией. А потом чудесным образом возвращался живой и здоровый. С чужой кровью на руках.

Теперь до меня дошло, что всё это не шутки.

Надо будет поговорить с врачом и выяснить состояние отца.

– Как ты, па?

Времени слишком мало, чтобы я могла позволить себе реветь.

– Лучше, чем может показаться на первый взгляд, – хмыкает, явно бравируя, и тут же морщится.

А мне от его вида самой больно становится. Отвожу взгляд в окно, понимая, что могу вновь разреветься, как маленькая девочка.

– Что случилось и кто на самом деле в тебя стрелял? – задаю самый важный вопрос.

Но, судя по выражению лица отца, он считает иначе.