Бессердечный ублюдок

Пролог

Пролог

Дни до торжества пролетели так же стремительно, как молодость моей бабушки, о чём она напоминала родственникам на каждом празднике.

Свадебное платье выбирала мачеха. Моему вкусу отец не доверился, не рискнув упасть лицом в сэконд-хэнд в глазах соратников. Поэтому стилисты заковали меня в тугой корсет, ушитый кристаллами «Сваровски», а пышная юбка сделала меня неповоротливой. Зато издали я напоминала ожившую «Золушку» из мультфильма Диснея пятидесятого года.

Тяжёлое тугое платье сдавливало меня, словно в тисках. Даже просто стоять в нём оказалось утомительным занятием. Да и дышала я через раз. И несмотря на баснословную цену, оно причиняло мне нечеловеческие страдания, сравнимые с пытками в Гуантанамо. Не сомневаюсь, что, как только сниму его, на теле вдоль швов обнаружу кровавые подтёки.

Совсем нескромная диадема венчала мою причёску. Мой отец явно не скупился на эту свадьбу и возможность продемонстрировать наше благосостояние всем своим врагам. Украшение до того величественно выглядело, что могло бы найти своё место в царской сокровищнице. Бриллианты радугой переливались на свету, ослепляя любого, рискнувшего бросить на меня взгляд.

Никто не позаботился о моём комфорте. Каждая персона, что участвовала в моих приготовлениях, шептала, что мне просто требуется немного потерпеть. Подумаешь, какие-то двадцать часов мучений.

Макияж стягивал лицо, как корсет – талию, а шпильки – волосы.

Больше всего на свете мне хотелось отмены свадьбы и горячей ванны.

Из отражения на меня смотрела девица с перепуганными и грустными глазами. Макияж превратил меня в другого человека, и я не была уверена, что эта новая Я мне нравится. Впрочем, жених вряд ли способен воссоздать по памяти мой фотопортрет, поэтому особого значения то, как я выгляжу, для него не будет иметь значения. Сделка уже свершилось, а моё согласие – лишь пустая формальность. Он не пошёл бы на попятную, даже если бы я была похожей на пугало. Как в нашу вторую встречу.

– Дорогая, начинается, – пропела моя светская бабушка, подходя ко мне с влажными от слёз глазами.

Не знаю, как у такой милой и доброй женщины мог родиться мой чёрствый отец, лишённый всяких эмоций. Жаль, я видела её слишком редко, чтобы напитаться исходящим от неё теплом.

– Будь счастлива, мой птенчик. Очаруй своего жениха. Пусть потеряет от тебя голову, – наставляла меня бабуля.

Легче сказать, чем сделать, ба.

В зале заиграла музыка. Аве Мария Штрауса. Единственная поблажка, которую мне позволили. Почти провокация, учитывая, что половина из присутствующих не являлись христианами. Моя мама была христианкой. И я не знала, чем руководствовался отец, не обращая меня в свою веру. Но догадывалась, что таким было её желание.

Я ощущала себя персонажем из голливудского фильма, когда папа подвёл меня к Артёму по красной ковровой дорожке.

Долгое время из-за бьющего в глаза освещения я не имела возможности его разглядеть. Но, оказавшись на расстоянии вытянутой руки, замерла, поражённая его суровой привлекательностью, как и в первую нашу встречу.

Кажется, за то время, что мы не виделись, я позабыла, насколько он красив. Сердце в груди остановилось на целую вечность. И если бы об этом знали кардиологи, меня бы уже везли на операцию.

Сейчас глазам Островского было некуда деться, и ему не оставалось ничего иного, кроме как смотреть прямо на меня. На свою зефирную невесту, усеянную бриллиантами и стразами. Мы выглядели как два полюса. Две противоположности. Как чёрное и белое.

Чёрный смокинг от «Китон» преобразил его, сделав ещё строже и взрослее. Но всё же дорогой костюм не скрыл звериную сущность парня. А скорее, даже подчеркнул этот завораживающий контраст жестокости, закованной в элегантность.

Я пыталась пробиться сквозь броню его отчуждения. Лишь в первые секунды он едва заметно качнулся в мою сторону, но вскоре его глаза заволокло темнотой.

Сколько ни смотри, но ничего нового не увидишь. Бесполезно. В глазах ни проблеска света. Ничего, кроме тьмы, засасывающей меня к себе на дно.

Брачные клятвы слетели с наших уст сухим монологом, чтобы порадовать гостей, наверняка пустивших слезу на результат труда копирайтеров, придумавших нам текст.

Короткое:

– Да.

Островский с хищной грацией приблизился ко мне. Челюсть сжата. На красивом, словно высеченном из камня лице застыло мучительное выражение. Кажется, он раздумывал, стоит ли оставлять на моих губах поцелуй. Судя по брезгливому изгибу губ сама, идея об этом вызывала у него отторжение.

Оказавшись на расстоянии дыхания, я замерла, как заяц перед голодным волком, не отрываясь от тёмных глаз Артёма. Мышцы на его лице пришли в движение, изображая колючую улыбку, в которой сквозила неприкрытая издёвка.

– Никаких поцелуев, жёнушка, – произнёс мне в самые губы и выпрямился. – Ты же не думаешь, что у нас с тобой всё может быть по-настоящему?

Должно быть, со стороны это и напоминало мимолётный поцелуй. Сдержанная дань традициям. Но я-то знала, что он ко мне не притронулся. Только словами ударил, словно пощёчиной.

Глава 1

Глава 1

Единственное, что мне не нравилось в товарах, продаваемых на блошиных рынках, – это запахи. Они словно пропитались чужими эмоциями, не всегда положительными. Зато здесь я куда больше чувствовала жизнь. Меня восхищал факт того, что почти все вещи здесь старше меня. Поэтому я трогала старые книги, новогодние игрушки советской эпохи, ставшие сейчас невероятно модными. Мне почти физически требовалось купить каждую, но я знала, что мачеха ни за что не позволит мне испортить её дизайнерскую ёлку чем-то, что будет выбиваться из общего стиля. Провела подушечкой указательного пальца по узору, украшавшему разбитую деревянную шкатулку, ощущая тихую грусть и представляя, как эта милая вещица скрашивала существование своей хозяйки.

Я искала для своего блога очередную интересную безделушку, которую смогу отреставрировать и показать подписчикам, проходя через ряды вещей, оказавшиеся ненужными, почти ощущая с ними родство.

На телефон пришло оповещение от отца. Срочное. Сморщилась, как запечённое яблоко. Сомневаюсь, что отец удосужился написать мне, чтобы сообщить нечто приятное. Последний раз я получала от него эсэмэску, когда он случайно добавил меня в массовую рассылку с поздравлением на Новый год.

Всё же вакансия любимой дочери была отдана не мне, а моей старшей сестричке. Младшей сестре в сердце отца отводилось почётное второе место. Затем шла мачеха и все его многочисленные любовницы. После них – алабай по кличке Арес. Где-то на пути любви к красной икре, от которой у отца мог возникнуть отек Квинке, и встречам с тёщей было отведено место и для меня. Никому не нужной дочери содержанки, нашедшей приют в его доме четырнадцать лет назад.

Сообщение от «Тирана»:

«В семь часов будь дома. Не опаздывай».

Забредя в палатку с одеждой, стащила с вешалки топик с изображением Леонардо ДиКаприо на фоне «Титаника» и короткую джинсовую юбку. Судя по фотографиям Беллы Хадид, сделанным папарацци, ретро возвращается. Ретро всегда возвращается. Примерочная располагалась прямо в палатке, крошечная, импровизированная, но закрытая от чужих глаз.

Знала, что отсутствие немедленного ответа взбесит отца. Подчинённые ходили перед ним на задних лапках. И почему-то такого же уровня угодливости он ожидал и от меня.

Однако в моём распоряжении имелось слишком ограниченное количество опций, чтобы пробудить в родителе хоть какие-то эмоции. Поэтому я всегда давила на его слабые места, ожидая хотя бы какой-нибудь ответной реакции.

Мой друг детства и по совместительству эсэмэмщик Ярик смерил меня полным скепсиса взглядом, на минуту оторвавшись от сотового, которым был полностью поглощён. Наверняка переписывается с очередной девчонкой с сайта знакомств.

– Смотрится так же убого, как и все остальные твои шмотки, – заключил он, вновь погружаясь в обмен сообщениями с какой-нибудь очередной красоткой, чьи фотки прошли сквозь улучшающие фильтры.

Показала ему язык. Да что ему известно о моде! Тоже мне, эксперт.

Выйдя к большому зеркалу, я рассматривала себя со всех сторон. Засунула руки в кармашек юбки, обнаруживая внутри скрученную в комок обёртку от жвачки «Лове ис». Раскрутила её, с любопытством читая послание, оставленное предыдущей хозяйкой юбки.

«Любовь – это… до женитьбы показать ей ваш будущий дом».

Фыркнула, бросая истёртую обёртку в мусорку.

– В этом весь замысел, – ответила Ярику, сомневаясь, что он меня слышал.

Но друг вновь оторвался от телефона, подняв на меня глаза, словно он усердно пытался вспомнить, почему вообще решил составить мне компанию.

Ответ был прост – мы везде таскались вместе.

Внутри неприятно скреблось чувство вины за то, что я до сих пор не ответила отцу. Глупая, совершенно иррациональная эмоция. Он ведь всю мою жизнь меня игнорировал. Но всё же, кроме отца, у меня, по сути, больше никого нет.

Выдержка меня всё же подвела, и я нацарапала короткий ответ из одного слова «хорошо».

Бремя вины почти сразу упало с плеч, но тут же заменилось тревогой, когда пришло новое сообщение от «Тирана»:

«Оденься нормально. А не так, как всегда».

Чёрт. Дело дурно пахло.

Отец обычно никогда не обращал внимания на мой внешний вид. Точнее, он вообще не обращал на меня внимания. Я для него как воздух. Меня не видно, но он в курсе моего существования. Хотя бы потому, что я ношу его фамилию, а совпадение нашего генетического материала было многократно проверено в разных лабораториях. Свидетельства данного факта как-то раз попались мне в руки в библиотеке.

Обнаружение подтверждения тому, что он искал доказательства тому, что я ему не родная, чтобы избавиться, как от ненужной вещи, ранило до глубины души.

Но как бы он ни желал обратного, он мой отец на девяносто девять и девять процентов.

Захватив выбранные тряпки, я направилась на кассу. Продавщица озвучила какую-то смешную сумму. Приложив платиновую банковскую карту, я расплатилась.

– Ибрагимова, ты выглядишь так, будто на плаху собралась.

Ярик, как обычно, видел меня насквозь.

И лишь в этот момент я ощутила, что до крови закусила губу. Во рту разлился металлический привкус. А я всё дальше находилась от недосягаемого образа идеальной дочери, какой меня хотел бы лицезреть отец.

Глава 2

Глава 2

Впервые мы с Островским столкнулись буквально пару месяцев назад. Когда я в начале первого курса заявилась в универ. Правда, столкнулись – это неподходящее слово.

Идя по университетскому коридору и заметив его, я зазевалась и совершенно позорно оступилась. Этим воспользовался кто-то из его друзей, подтолкнув меня в спину, когда мне почти удалось восстановить равновесие. И под их дружный гогот я растянулась у ног их короля.

– Смотри, Туз, очередная воздыхательница пала к твоим ногам, – произнёс чей-то мерзкий голос.

Блин, я думала, в двадцать первом веке общественный буллинг не в почёте!

Я удивлённо оглянулась, недоумевая, почему никто и не подумал помочь мне встать. Кто из мимо шедших студентов старательно делал вид, что ничего особенного не происходит. Те, кто поглупее, зачем-то останавливались, будто для них выступает театральная трупа. Хотя больше это походило на цирк.

Бывало, я и раньше попадала в нелепые ситуации. Порой из-за своего блога, а иногда и из-за сестрицы. Я догадывалась, что ей доставляло особое извращённое удовольствие подставлять меня перед знакомыми и родственниками. Но никто кроме Миланы не пытался умышленно меня обидеть.

И до меня вдруг начало доходить, что просто в школе всем было прекрасно известно, что я дочь Ибрагимова. А когда мой блог на Ютубе достиг миллиона подписчиков, в некоторой степени я стала представлять интерес для моих богатеньких одноклассников.

Правда, моё нежелание с кем-либо сближаться они воспринимали превратно. Полагая, что я высокомерная дрянь, слишком многое о себе возомнившая. Но в действительности я предпочитала общаться с безликими людьми сквозь камеру своего телефона.

Мои глаза – предатели. Я ничего не могла с собой поделать, продолжая пялиться на возвышающегося над остальными студентами парня. Но он приковал мой взгляд не только из-за роста. А мой глазомер подсказывал, что в нём не меньше метра девяносто. Обычно высокие парни несуразные, как Ярик. С длинными конечностями, которыми с трудом управляют.

В этом человеке не было ничего несуразного. Он выглядел как модель с рекламы «Аберкромби и Фитч». Широкие плечи, узкая талия и такие длинные ноги, какие можно увидеть только на видео с корейскими айдолами. Одним словом, само совершенство.

На моём пути ещё не встречался человек с настолько подавляющей энергетикой, от которой хотелось склониться к земле.

А ведь мой отец – кавказец. В наш дом часто наведываются его «коллеги». Носители убойных доз тестостерона. Даже моя старшая сестра, отчаянно мечтавшая о замужестве, не совалась в гостиную, когда отец созывал мужчин обсудить бизнес. Потому что забеременеть можно было только от взгляда этих гостей. Так что сомнительные бруталы постоянно находились в зоне видимости.

Но никого более сомнительного, чем Артём Островский, я ещё не встречала. Идеальная внешность странно контрастировала с чёрными провалами глаз, которыми он взирал на мир.

В Островском таилось что-то ещё, чему я пока не могла дать определения. Он абсолютно не подходил этому университету, в котором заканчивал магистратуру, с его стерильными подоконниками и не менее стерильными абитуриентами.

Одна проблема. Он на меня даже не смотрел. Свободной рукой он вальяжно обнимал жмущуюся к нему девицу модельной внешности. С такими идеальными пропорциями лица и тела, будто её сначала отрисовали в фотошопе, а затем распечатали на 3D-принтере. Другой листал что-то в своём сотовом.

И похоже, его совершенно не волновало, что весь диалог вертится вокруг его персоны.

– Клуб поклонниц Островского пока закрыт, – сострила его девушка, поглаживая пальчиками грудь парня. Явственно намекая на то, что всё это богатство принадлежит ей.

Мне захотелось хмыкнуть, потому что интуиция подсказывала, что Островский меняет девушек так же часто, как трусы. Наверняка от «Армани».

И тут я неожиданно обнаружила, что моя старшая сестра тоже тусуется в этой компании. Рядом с ней стоял незнакомый мне парень, которого отец никогда бы не одобрил. А Милана, по обыкновению, изображала с видом очень важной писи, будто мы не знакомы.

– Может, его больше привлекают поклонники и новые члены? – съязвила я, отряхиваясь и неловко поднимаясь. Мелкие частицы грязи неприятно царапали ладони.

Слова сорвались с языка раньше, чем мой мозг успел их обработать. Мужчины терпеть не могут любые намёки на нетрадиционные отношения.

Под впившимися взглядами своры друзей Островского возникло острое ощущение, что меня четвертуют.

Если не он, так его подружки. Потому что я покусилась на их святыню. Но, откровенно говоря, мне куда сильнее хотелось увидеть на безупречном лице парня хотя бы одну эмоцию, отличную от безмятежного равнодушия.

– Туз, эта неуклюжая дурочка, похоже, сомневается в твоей ориентации, – загоготал ещё какой-то придурок из свиты Островского.

Туз? Я всё же не ослышалась?

Что это вообще значит?

Почему не Тёма? Не Тёмыч. Или какие там ещё существуют вариации его имени?

Островский наконец обратил на меня свой взор, должно быть недоумевая, почему я до сих пор не ушла по доброй воле.

Глава 3

Глава 3

Я замерла, комкая подол платья из-за нервного напряжения. За столом, рядом с Островским, восседали две незнакомые пары. От вида этих людей я невольно попятилась. Подсознание буквально кричало, что отсюда пора уносить ноги. Но под суровым взглядом отца я остановилась, прекрасно зная, что меня приволокут обратно силой.

Рядом с Артёмом сидела необычайной красоты блондинка. Но я не была уверена, что стоит обманываться из-за её мягких черт и теплоты, которой от неё веяло. Потому что её пара, мужчина, что, казалось, был готов пустить пулю в лоб любому, кто бросит на неё косой взгляд, выглядел слишком опасно. Точно охраняющий своё злато дракон. Его лицо было смутно знакомым. И я почти не сомневалась, что уже видела его раньше.

С другой стороны от него сидела не менее привлекательная брюнетка с томными карими глазами, как у лани. Мужчина рядом с ней до чёртиков напоминал Симоне Сузинна. А судя по татуировкам на предплечье, проглядывающим из-под закатанных рукавов чёрной рубашки, он не строил из себя достойного члена общества и не скрывал тёмную сторону своей натуры. Но он тоже цепко следил за присутствующими, охраняя супругу.

На лицах гостей застыло обманчиво расслабленное выражение, но я буквально ощущала исходящее от них напряжение. И готова биться об заклад, они вгрызутся в глотку любому, кто заденет Артёма. Хотя он меньше всего походил на человека, который нуждается в защите. Скорее наоборот.

Одно мне было известно наверняка – никому из них не стоит доверять.

А своему отцу я доверяла меньше всех.

Он тоже сидел в окружении преданных ему людей. По правую руку от него стоял Карим по кличке Бешеный, которого я знала с девства. Мне доподлинно неизвестно, что его так прозвали за воистину буйный нрав или за то, что ему посчастливилось выжить после укуса заражённой бешенством лисы. Может, лечение он и прошёл, но бешенством заразился.

Остальные приближённые отца мне были чуть менее знакомы. Но никто из них не располагал к светской беседе. Подозревала, что они здесь в качестве свидетелей. Но чего?

За столом рядом с отцом сидели мои родственницы. Мачеха и старшая сестра. Не знаю почему, но Милана казалась настолько подавленной, что мне почудилось, будто отец собирается выдать её замуж против воли.

Я метнула взгляд к выходам. Продумывая способ побега на случай, когда здесь станет слишком жарко.

Из гостиной было всего три пути. Главный выход находился за моей спиной. И как только я переступила порог, его двери для меня захлопнулись.

Стеклянные двери вели на просторную террасу, и именно через них я совершила бы побег, если начнётся перестрелка. Но там уже стояла вооружённая охрана. Мужчины с такими важными и каменными физиономиями, будто мой отец – президент страны и для них честь охранять его жизнь.

Следующие двери вели вглубь дома. И это направление меня совсем не прельщало. Не хотелось бы под градом оружейной очереди прятаться под кроватью, как уже случалось со мной в детстве. Но у этих дверей, расставив ноги рогаткой, расположилась охрана, держа руки перед собой. Готовясь в любой момент взяться за оружие.

– Ну же, поторопись, Диана, – пророкотал отец, выводя меня из оцепенения, – мы все ждём тебя.

От подобного заявления я ощутила подкатывающую дурноту. Боже, зачем я понадобилась этим людям?

Ноги едва меня слушались, и каждый шаг под прицелом глаз давался мне с трудом.

– Добрый вечер, – оторопело поздоровалась я, пройдя к столу и занимая свободное место рядом со старшей сестрой.

Ненависть, исходившая от Миланы, обдала меня привычным холодом.

Я скосила на неё взгляд, испытывая потребность спросить, что происходит, но понимала, что она и не подумает облегчить мои муки.

– Знакомься, дочь, господин Драгонов с супругой, господин Островский с супругой и их сын, – проявив чудеса воспитания, представил отец гостей.

Я лишь сконфуженно кивнула, удивляясь их вниманию к моей персоне.

Драгонов. Ну конечно, я слышала эту фамилию. Хозяин сети клиник и медицинских центров. До неприличия богатый чувак, как сказал бы Ярик.

А мистер Симоне, точнее, господин Островский, похоже, отец Артёма. Хотя выглядит он слишком молодо для этой роли. И если эта роскошная брюнетка – его мать, то генетика у Артёма на высоте.

– Рады с тобой познакомиться, Диана, – раздался нежный голос блондинки, что смотрела на меня со смесью любопытства и ещё какого-то чувства, которое я не сумела разгадать.

Мои губы дрогнули, когда я попыталась улыбнуться, но ничего не вышло. Лицо буквально окаменело. А глаза, должно быть, сделались стеклянными.

– Диана – моя средняя дочь, но вы всё и так прекрасно знаете, – голос отца звучал насмешливо. Холодные карие глаза блестели, когда он оглядывал своих гостей с толикой ехидства.

– Если Артёма всё устраивает, с нашей стороны возражений нет, – не менее холодным тоном ответил мистер «Симоне».

Я нахмурилась, потому что этот диалог никак не проливал свет на то, зачем мы здесь сегодня собрались. Мой взгляд зацепился за Артёма. И я вновь вздрогнула, попав в поле его зрения. Он, казалось, совершенно не был вовлечён в то, что здесь происходит.

Глава 4

Глава 4

Сомневаться в том, что для Островского я не более чем часть сделки, причём самая неприятная, не приходилось. Отец считает меня наивной маленькой дурочкой. Может, так оно и есть, но всё же, что бы он там ни думал, зачатки разума у меня имелись. И я точно знаю, что не привлекаю Островского.

Но в нашем мире договорные браки не всегда завязаны на взаимной симпатии жениха и невесты. Особенно когда женят нелюбимую дочь. Но тем не менее Артём именно та сторона, чьё мнение в этой сделке учтено.

Поэтому мне так интересно узнать, почему он согласился на брак со мной. Он явно не из тех парней, что торопятся обзавестись семьёй. Не в двадцать два года. К тому же он русский и не связан обычаями, в которых пытался растить меня отец.

Адам Ибрагимов отдал молчаливый приказ, и один из охранников сопроводил меня в мою комнату. Как под конвоем. Теперь этот дом и привычные стены стали напоминать тюрьму. Красивую, стильную камеру, из которой меня этапируют в дом мужа.

Я металась из угла в угол, стараясь придумать план. Способ избежать незавидной участи нелюбимой жены.

И чёрт возьми, в моих руках все карты. Может, мой отец и считал мой блог бесполезной тратой времени, но я неплохо зарабатывала на рекламе, за которую всегда просила наличные. И сумела накопить довольно приличную сумму.

Идея сбежать из отчего дома будоражила, пугала и одновременно дарила огонёк надежды.

Пока я размышляла, насколько далёкий нужно выбрать город или даже страну, чтобы длинные руки моего отца не добрались до меня, дверь распахнулась.

Старшая сестра с брезгливым выражением на лице зашла в мою комнату. Я бы покривила душой, говоря, что не знаю, отчего она меня так не любит. Но мне был известен ответ на этот вопрос. Ей ненавистен сам факт моего существования. Ведь я плод измен её отца.

Будто в том, что я родилась, имелась и моя вина.

– Выкидыш, я так надеялась, что, когда зайду в твою комнату, обнаружу, что ты перерезала себе вены, но ты меня вновь разочаровала, – томно пропела сестра, обходя меня по кругу с видом голодной пантеры, вышедшей на охоту.

В груди образовалась неприятная тяжесть. Я никогда не умела ей противостоять. Отчасти потому, что всегда желала её одобрения и внимания. Глупая иррациональная потребность отвергнутого ребёнка.

– С чего бы мне это делать? – поинтересовалась, недоумевая.

– Ты выглядела такой расстроенной, когда узнала о свадьбе.

Сестра провела кончиком острого длинного ногтя по моему рабочему столу.

Противный скрежет раздражал слух. Я вся подобралась, подозревая, что ей в голову может прийти идея сломать мою драгоценную технику. От тревоги во рту пересохло. Замерла, готовясь в любой момент подорваться в сторону камеры и компьютера, чтобы подхватить их, когда сестра повалит всё на пол.

– Тебе разве не нравится Островский? Тогда в универе я видела, как ты пускаешь на него слюни.

Милана впилась в меня своими тёмными глазищами, словно хотела высосать из меня душу.

Она красавица. Порой при виде неё у меня щемило сердце и возникало желание запечатлеть на фотоснимках её привлекательную внешность. Иссиня-чёрные волосы, доходящие до поясницы, фигура с округлостями в нужных местах и ангельское личико с перманентно невинным выражением. Но стоило ей открыть рот, находясь со мной наедине, как чары рушились.

Милана убрала назад свои длинные волосы, нетерпеливо ожидая моего ответа.

А я не понимала, с чего это она вдруг озадачилась моей судьбой. Смотрела на неё, ожидая злорадства. Колких привычных оскорблений, которые она хранила специально для меня, оставаясь для других идеальной Миланой Ибрагимовой. Умницей и красавицей, настоящей дочерью своего отца.

– Тебе какая разница? – вопрос слетел с губ, хотя мне следовало придержать его за зубами.

Что-то недоброе сверкнуло в её карих глазах. Она приблизилась ко мне, как героиня из азиатского ужастика, удивительно быстро преодолев разделявшее нас расстояние. И вцепилась своими длинными когтями в мои волосы у самого основания. Больно царапая кожу головы. Я взвизгнула, пытаясь избавиться от её звериной хватки. Несмотря на свою миниатюрность, она всегда была поразительно сильной.

– Такая, что сегодня он должен был сделать предложение мне, а не тебе, Выкидыш, – прошипела сквозь зубы, поражая меня этой новостью, – и я хочу знать, что стало тому причиной. Скажи мне, тупая тварь, ты успела залезть к нему в постель и доложила об этом отцу?

Милана всегда знала, как причинить мне физическую боль так, чтобы никто другой об этом даже не догадался. В то время как я не смела ответить. Или как-то себя защитить.

Не дай бог на её алебастровой, хранимой от солнца коже появится хотя бы одна царапина, и она сразу побежит жаловаться на меня.

С самого детства она любила ущипнуть, ударить меня так, чтобы не оставить следов. В таких местах, которые я постесняюсь показать отцу. Да и жаловаться мне всегда казалось недостойным.

Впрочем, я сильно сомневаюсь, что у него возникло бы желание за меня заступиться. По-настоящему. Разве что отец отдал бы нелюбимую дочь в детский дом. По крайней мере, именно такую судьбу мне предрекала в детстве старшая сестра.

Глава 5

Глава 5

Похоже, Милана следила за каждым шагом Островского. Иначе чем объяснить то, что ей прекрасно известно, где он отдыхает в пятницу вечером?

– Тёма будет в клубе «Гвоздь». Опасное местечко, – с усмешкой на пухлых губах дала указание сестра. – Кодовое слово для прохода в заведение – «Ферзь». Я прослежу, чтобы ты смогла без труда смыться из дома.

Меня сильно напрягает её услужливость. Но я стараюсь не поддаваться панике. Убеждая себя, что она делает это ради собственной выгоды. А не по какой-то иной, не известной мне причине.

Тут же загуглила название клуба, но Всемирная паутина была о нём не в курсе. Чёрт. В чьё логово мне придётся наведаться?

– Запомни, Выкидыш, это твой единственный шанс наладить со мной отношения. Потому что, если ваша свадьба состоится, я никогда тебя не прощу. Поняла меня, сестричка?

Внутри будто кошки шкрябали мою плоть. Я любила её. Как жертва любит своего мучителя. Почти стокгольмский синдром. Ждала от неё тепла и понимания, хотя знала, что она не считает меня за человека.

И всё же… Моё глупое сердце жаждало её принятия. Её тепла, которое могло бы меня обогреть.

Тяжело вздохнула, подозревая, что мне придётся стать гостьей самого настоящего подпольного клуба. Хотя до этого момента я посещала исключительно рафинированные, скучные заведения, отобранные и одобренные отцом. Ничто не должно было бросить тень на нашу с сёстрами репутацию.

Проверят ли мой возраст? И хватит ли у меня наличности на подкуп фейсконтроля?

Я стояла перед своим гардеробом, пытаясь выбрать наряд. Если там имеется дресс-код, то в скромной одежде я могу его и не пройти. Но брошенная сестрой фраза об опасности заведения не покидала мысли. Вдруг она не шутила? Или игралась со мной, пытаясь испугать? С неё станется потрепать мне нервишки.

Я выбрала винтажное платье из бархата цвета спелой вишни, доходящее мне до колен, и шубку из рыжего искусственного меха, в которой я ощущала себя женой гангстера. Пока я крутилась перед зеркалом, в голове так и звучал голос актрисы из «Брата»: «Мальчик, водочки нам принеси, мы домой летим».

Все вещи были любовно найдены мной в секонд-хенде, поэтому оставалась большая доля вероятности, что меня сочтут недостойной персоной. Но одеться по моде мне не позволяло моё личное, немного извращённое чувство прекрасного.

Прошмыгнув через слепые зоны видеокамер, я прокралась к выходу, как профессиональная воровка. Через несколько домов от нашего особняка меня ожидало вызванное такси.

Сердце тревожно колотилось в предвкушении.

Ну правда. Какая Островскому разница, старшая или средняя сестра станет его супругой? Какая ему разница, какой жене изменять и врать?

Заведение располагалось хоть и в центре Москвы, но в таком невзрачном месте, что прохожие инстинктивно прижимали кошельки к себе, подозревая, что здесь творятся недобрые дела. Ни вывески, ни охраны.

Приехав на точку, мы вместе с таксистом несколько раз проверили, правильно ли указан адрес. Я робко постучалась в дверь, не найдя звонка.

Спустя пару секунд дверь распахнул шкафообразный человек. Смерил меня взглядом, хмуро оценивая, подойдёт ли моя внешность интерьеру заведения. Похоже, его одолевали сомнения. Но стоило мне произнести слово «Ферзь», как он с недовольной миной дал добро на вход.

Выдохнула, войдя в чёрное нутро этого сомнительного места. Как ни странно, здесь довольно приятно пахло: немного сигаретами, ароматическим маслом и кальяном.

Кожу покрыл липкий страх, когда меня принялись царапать плотоядные взгляды незнакомых мужчин. В своём воображении снимающих с меня одежду, как шкурку с мандарина.

Лишённая защиты, что давала фамилия отца, поняла, что здесь меня могут поджидать настоящие неприятности. Захотелось спрятаться под шубкой, которую пришлось оставить в гардеробе.

Сглотнула слюну, игнорируя окружающую обстановку, которую в моей голове комментировал голос Дроздова из «В мире животных». Местные приматы вели себя как в брачный период. Впрочем, это объяснимо. Девушек здесь оказалось крайне мало.

Среди множества подозрительных физиономий я выискиваю одну знакомую. Страх волнами облизывает сердце. Но, главное, я не понимаю, зачем сюда пришла. Уверена, мои слова для Артёма — пустой звук. Но всё же я обязана попробовать.

– Потерялась? – раздаётся у самого уха вопрос.

Обернулась и впечаталась взглядом в привлекательное мужское лицо.

– Я ищу Островского, – тут же выдала, надеясь найти союзника.

Незнакомец досадно морщится.

– Уверена? – Его взгляд проходится от макушки до пят, оценивая изгибы моей фигуры, которую тут же захотелось спрятать от алчных глаз. – В отличие от него, я буду нежен.

Смотрю на него широко распахнутыми глазами.

Удивление, испытываемое мной, невозможно передать словами. Я уставилась на парня, гадая, откуда ему известен уровень грубости моего жениха. И непроизвольно вздрагиваю, не уверенная, что хочу знать ответ на этот вопрос.

Но в голову всё равно прокрадывается предательская мыслишка. Может, Артём устраивает оргии?

Глава 6

Глава 6

Островский опускает голову, разглядывая меня из-под ресниц, как уродливый экспонат в галерее современного искусства. На его лице застывает недоумение, словно он не может определить, я какашка, оставленная в подарок собакой посетителя, или арт-объект.

Кажется, он всё же склоняется к первому варианту.

– И зачем мне это?

Его глубокий низкий голос творит нечто невообразимое с моим телом. С удивлением обнаруживаю, что соски ноют, раздражаясь о гладкую ткань бюстгальтера. Будто требуя к себе внимания и ласки.

Сжала кулаки, силясь прогнать наведённый на меня женихом морок. Это какая-то тёмная магия, не меньше. Может, под игорным столом он держит мою куклу вуду?

Он продолжает изучать меня тёмными глазами. Вводя в состояние гипноза своим безраздельным вниманием. Создается впечатление, будто ему не составляет никакого труда проникнуть в мой мозг и прочитать там каждую мыслишку.

Ёрзаю на стуле, ощущая, как тёплая волна ударяет в живот. Злость на свою реакцию растёт с каждой секундой. Мне совершенно не хочется мириться с этим странным возбуждением, рождённым одним только присутствием моего жениха.

Встряхнула головой, прогоняя порочные мысли. Надо проверить календарь цикла. Наверняка у меня просто овуляция.

Я бы простила себя, найдись в глубине его глаз хоть немного интереса ко мне. Но Островский выглядел так, будто женщины для него не более чем объект охоты. И как только добыча окажется в его лапах, сломленная и податливая, он потеряет к ней всякий интерес. Сожрёт не поперхнувшись.

А мне не хочется, чтобы он оставил от меня одни лишь обглоданные косточки. Впрочем, уверена, ему больше по вкусу хищные зверюшки. Такие, как Милана. А я всего лишь маленький серый заяц, пытающийся обхитрить волка.

– Моя сестра, – облизываю пересохшие губы, ощущая, как от волнения язык стал большим и неповоротливым. Не хватало только начать шепелявить, чтобы у жениха полностью сложилась обо мне картинка. – Она с удовольствием займёт моё место.

Я вроде и говорю, но будто неверно подбираю слова. Каждое из них падает в молоко. Потому что взгляд Артёма остаётся таким же равнодушным и незаинтересованным, как и несколько минут назад. Ему откровенно скучно.

– Зачем тебе я? – Мой взгляд заметался по помещению в судорожной попытке зацепиться за что-то, что даст мне знак, как подобрать более весомые аргументы. – Она ведь любит тебя.

В глубине души я догадывалась, что Милана готова сносить его измены и ждать мужа одинокими грустными вечерами, грея постель, пока он будет творить тёмные дела и гладить тела других женщин.

А я… Не собиралась мириться с выбором отца.

Не желала влачить столь же аморфное существование, что вела его Алана. Уж если мне известно, что отец содержит несколько женщин, одаривая каждую своим вниманием и щедростью, то не удивлюсь, узнав, что мачеха ведёт таблицу в Эксель. Занося в неё траты отца на любовниц, их параметры, чтобы показывать своему пластическому хирургу, график встреч, чтобы вклинить себя в его плотное расписание.

Стоит мне лишь подумать, что меня ждёт аналогичная жизнь, как мне становится труднее дышать. Словно металлическая удавка стягивает мои ребра.

Мало воздуха, мало эмоций, мало чувств.

Это всё, что я получу от этого брака.

В итоге завяну, начав гнить изнутри и закидываться антидепрессантами, как ирисками.

Моя жизнь и так пропитана фальшью. Неужели я не заслужила чего-то настоящего?

– А ты, значит, не сможешь меня полюбить, – насмешливо заключает Островский, порождая своим низким голосом новую волную мурашек, счастливо поскакавших по моему телу.

Сжав теснее бёдра, чтобы уменьшить странное, иррациональное возбуждение, я опускаю взгляд на свои сцепленные на коленях пальцы. У нас же с ним не такая уж большая разница. Ни возрастная, ни социальная. Очевидно, он, как и я, ребёнок криминального авторитета. Или, как это сейчас называют, бизнесмена и политика.

Вдруг имеется хотя бы небольшой шанс, что мои аргументы его проймут? Может, мне просто нужно быть более искренней?

– Я хочу обычной жизни, – заявляю, отчётливо слыша, как наивно и по-детски звучат мои слова, – хочу брак по любви. А не так.

Что-то заставляет меня поднять на него глаза.

И я тут же вздрагиваю. Потому что его взгляд полосует меня, проникая в плоть с остротой стального кинжала. Добираясь до сердца и вызывая обильное кровотечение. Но я даже не догадываюсь, чем вызывала такую… ненависть. Пронизывающую, глубокую, неподдельную. Словно запечатанную в его ДНК.

Но, в противовес этому взгляду, на чувственных губах Артёма расплывается чарующая, мягкая и манящая улыбка. Сладкая, как брауни, политый тёплым карамельным соусом.

– Может быть, ты в кого-то уже влюблена? – Он вновь изучает меня с лёгким оттенком интереса. Так смотрят на таракана, раздумывая, убить его или пусть ещё побегает.

Мои мысли судорожно забились в голове. Пытаюсь разгадать, какой лучше выдать ответ. Насколько честной стоит оставаться?

Правда может сыграть со мной злую шутку. Не рассказывать же ему, что я лишь нахожусь в поиске того единственного, с которым захочу разделить судьбу. Поэтому не смею отдать свою жизнь в его руки. В них я наверняка пропаду.

Глава 7

Глава 7

Стараясь сохранять спокойствие, я переводила взгляд с одного парня на другого. Хотя парнями их можно было назвать с натяжкой. Передо мной стояли двое взрослых обдолбанных мужиков.

Оглянулась, пытаясь выхватить чей-то неравнодушный взгляд, и неожиданно наткнулась на Артёма, расположившегося на балконе второго этажа. Того самого, с которого я недавно спустилась.

Он наблюдал за мной, облокотившись о резные лестничные перила, зажав в уголке рта незажжённую сигарету.

Язык его тела подсказывал мне, что он и пальцем не пошевелит, чтобы спасти меня от бесчестья. Внутри поднялась волна протеста и раздражения на равнодушное поведение Островского. Неужели в нём совершенно не осталось благородства?

Самой заявить, что за нами наблюдает мой жених, почти муж, показалось мне унизительным. И я решила отложить этот аргумент на крайний случай.

– Пустите, я буду кричать, – пискнула, слыша, как жалобно и жалко звучит мой испуганный голос.

Рука этого самого Давида стягивала тонкую кожу на моём запястье с такой силой, словно по ней прошлись крапивой. Саднило и болело.

– Кричи. Я люблю, когда кричат, малышка, – выдохнул на меня, заставив задержать дыхание, чтобы не ощущать неприятный, гнилостный запах, исходящий из его рта.

Как я и подозревала, Артём не шелохнулся, наблюдая за мной, как за цирковым представлением с участием пуделей. В данном случае с одним конкретным пуделем.

Лишь его сигарета передвинулась на другой уголок рта.

Интересно, до какой степени Островский мерзавец? Или он из тех, кто может присоединиться к издевательствам?

Что, собственно, я знаю о своём, надеюсь, бывшем женихе?

Во всей этой ситуации меня лишь одно радовало. Раз он не подходит ко мне, значит, действительно есть шанс, что он договорится с моим отцом на рокировку невест. А я для него останусь ничего не значащей сестрой жены.

Не может же он стоять в стороне, когда его невесту лапают. Ведь не может?

Свободная рука Давида легла на моё плечо, медленно сползла на грудь, сдавливая и вызывая во мне панический ужас. Боже, меня никто и никогда не смел коснуться. Я всегда находилась под защитой отца.

– Там стоит мой парень, – потеряв надежду, я всё же кивнула на второй этаж, поймав момент, как Островский мнёт табак в сигарете и даже не смотрит в мою сторону, пока у меня тут разворачивается настоящая драма.

Ублюдок!

Давид обернулся, нахмурился. Встряхнул головой, будто не поверив.

– Да, уж конечно, – очередная гаденькая улыбка слетает с его губ.

Но, пока он взвешивал мои слова, я улучила возможность создать себе манёвр для наступления. И что было мочи вдарила Давиду между ног, пока его дружок наблюдал за моими действиями через пелену алкогольного угара.

Вырвавшись под благой мат я бросилась к выходу, ощущая, как больно колотится от страха сердце в грудной клетке, как пот струится от натуги по моей спине, а волосы прилипают к коже. И всё же мне казалось, я двигаюсь недостаточно быстро. Что вот-вот меня должны нагнать и продолжить начатое.

Не разбирая дороги, я неслась куда глаза глядят, и неожиданно врезалась в чью-то твёрдую грудь.

– Осторожнее, – сильные руки мужчины обхватили мои плечи, буквально отлепляя меня от себя и ставя на пол с такой лёгкостью, будто я полая кукла, а не человек.

Подняв глаза, я с удивлением обнаружила, что вижу перед собой знакомое лицо. Имя этого парня я вспомнить не могла, но множество раз замечала его в доме своего отца.

– Диана? – Он вперил в меня изумлённый взгляд, не в силах поверить, что дочь Ибрагимова может оказаться в подобном заведении вместо утренника в кафе с подружками. – Ты здесь с кем-то из охраны?

Хлопаю ресницами, удивляясь тому, что он в курсе, как меня зовут.

Если знакомец передаст моему отцу, что видел меня в «Гвозде», то мне не поздоровится. И до самой свадьбы отец не выпустит меня из дома.

– Нет! – Я схватилась за лацканы его серого дизайнерского пиджака, потянув на себя для пущей убедительности. – Умоляю, не рассказывайте папе, что видели меня здесь.

Пожалуй, в этот момент я с трудом могла взвесить и понять, что меня пугает больше. Изнасилование или вероятность, что папа выведает, на что я готова пойти, лишь бы не выходить замуж.

– Не рассказывайте папе, – с медленной и странной интонацией повторил за мной молодой человек, смотря пустыми глазами на то, как я сжимаю его пиджак.

Под этим взглядом я разжала пальцы, хотя, наверное, мои ладошки так вспотели от стресса, что ему придётся сдавать костюм в химчистку.

– Ты, похоже, не в курсе, но меня зовут Зейд, – проговорил так, будто всякая девица в этом городе должна знать его по имени. И это заставило меня внимательнее его разглядеть.

Одет с иголочки. Как и все мужчины, что вращались в обществе моего отца. Широкоплечий, красивый. С виду по Зейду не поймёшь, он гангстер или финансовый аналитик. В равной степени он мог бы быть и тем, и другим.

Тёмные волосы, карие глаза, за весёлым огоньком которых пряталась опасность.

Глава 8

Глава 8

Слова упали последним камнем, перевешивая на чаше весов доводы о том, что сестра ни при чём. И сейчас, когда она вальяжно лежала на моей кровати, с хищным интересом изучая моё лицо, надежда иссякла. Совсем.

Я уже не сомневалась, что она заплатила тем людям в клубе. И оставалось лишь теряться в догадках, насколько далеко готова была пойти Милана.

Дело кончилось бы угрозами или они действительно попытались бы меня изнасиловать?

– А ты? – всматриваюсь в её глаза.

Она должна быть невинной. Иначе муж в первую брачную ночь просто убьёт её. А отец не посмеет вступиться, потому что не хранил её честь. Не смог достойно воспитать.

Возможно, именно таким и был план моей сестры. Опорочить меня в глазах отца и Артёма.

Правда, последнего совсем не волновала моя честь. Раз он не захотел её защитить.

– Я? – Соболиная бровь изгибается, когда Милана демонстрирует деланое удивление. – Конечно, я невинна. Не забывай. Из нас двоих именно ты дочь шлюхи. От осинки не родятся апельсинки.

Её оскорбления возводят в степень мою злость и обиду.

Обо мне сестра может говорить всё, что ей взбредёт в голову.

Но никто. Ни одна живая душа не вправе произносить плохие слова про мою маму.

Быстро сократив разделявшее нас расстояние, я отвесила сестре пощёчину, так что она по инерции откинулась на подушки и уставила на меня свои удивлённые глазища. Полные ненависти и чего-то ещё. Чего я не сумела распознать.

– Никогда…

Задыхаясь, я хотела продолжить. Заявить, чтобы она никогда не открывала свой рот, чтобы сказать что-то про маму. Никогда даже не думала о ней. Но меня настолько трясло, что слова застряли в горле.

– В-выкидыш, ты мне за это ответишь, – прошипела сестра, поднимаясь на ноги, – за всё ответишь.

Знаю, это наивно, но я до последнего верила, что нашу с Островским свадьбу отменят.

Каждый день я проживала в ожидании, что отец вызовет нас в кабинет и оповестит о своей ошибке. И первой замуж, как и положено, пойдёт старшая сестра. А я вновь стану свободной.

Как-то незаметно спустя три недели грянул день моего совершеннолетия.

Своё восемнадцатилетие я праздновала днём с лучшими друзьями. Алиной и Яриком. А вечером – за чинной трапезой с семьёй, собирая подарки, которые мне совершенно не подходили.

Кажется, моя сестра существовала всё это время в аналогичном предвкушении. Даже не знаю, что останавливало Милану от желания убить меня. Расчленить труп и сплавить его по Москве-реке, чтобы уж наверняка избавиться от соперницы. Судя по злым взглядам, которые она посылала в мою сторону, Милана явно держалась из последних сил. А чтобы не сорваться, не приближалась ко мне и не заходила в комнату.

От ощущения неминуемой беды дурнота подкатывала к горлу.

Поэтому, когда после праздничного ужина в мою честь в дверь деликатно постучали, я подпрыгнула, уверенная в том, что сестра решила заявиться ко мне с мачете. Красивое оружие, как и другие предметы искусства, висело в кабинете отца.

Но нет, отвлекая меня от монтажа ролика, в спальню вошёл отец. Как всегда сдержанный и совершенный. В деловом костюме, что отшивали специально для него мастера в Италии. Папа был не из тех, кто мелочится, и привык жить на широкую ногу, ни в чём нам и себе не отказывая.

– Диана, – обратился ко мне с какими-то странными, незнакомыми интонациями в голосе.

Я вздрогнула, захлопывая ноутбук, стесняясь своего творения, и посмотрела на папу.

Он выглядел непривычно. Нерешительно. Переминался у дверей, рассматривая мою комнату, будто видел её впервые. Впрочем, это недалеко от истины. Кажется, он последний раз заходил сюда, когда мне исполнилось тринадцать лет.

– Папа, – произнесла одними губами, не представляя, чего ждать.

– Знаю, что ты злишься на меня из-за этого брака, – начал Адам Ибрагимов, прохаживаясь по моей спальне и изучая мелкие детали, которыми я пыталась разукрасить наш золотисто-бежевый скучный дизайнерский интерьер. – Но Артём тебе подходит.

Я замерла, понимая, что этими словами он рушит все мои надежды на то, что свадьба не состоится. Хотя в глубине души я и так знала, что назад пути нет.

Сжала пальцы, ощущая жуткое отторжение от этих лживых слов.

Откуда отец может знать, что он мне подходит? Он даже не в состоянии самостоятельно выбрать мне подарок на восемнадцатый день рождения. Так с чего же он решил, что вправе вершить мою судьбу?

За всё время с нашей помолвки Островский ни разу не предпринял попытки даже заговорить со мной. Не то что меня узнать. Не подходил, когда мы пересекались в универе. А когда наши взгляды случайно встречались, в его глазах не отражалось узнавания. Я для него никто. Просто ничего не значащая пустота. Существо, с мнением которого он точно не станет считаться.

– И чем же он мне подходит? – взвилась, поднимаясь со своего рабочего места, чтобы уменьшить довлеющую ауру отца.

Глава 9

Глава 9

Как-то в детстве меня потеряли в торговом центре. Няни, приставленные отцом, не уследили. Мне только исполнилось пять, и я слабо понимала, что случилось. Заглядывала в глаза взрослых, как выброшенный щенок, надеявшийся встретить своего человека.

Но мой человек не спешил меня искать. Я слонялась среди торговых рядов, ощущая на себе тревожные взгляды взрослых, которые начинали меня пугать. Но, видимо, оттого, что я не плакала, никто из прохожих не бил тревогу.

Должно быть, меня хватились, когда все принялись собираться домой, а мачеха удовлетворила свою потребность в покупках.

Хорошо утрамбованное на дно моей памяти ощущение одиночества и потерянности всплыло на поверхность, обжигая слезами глаза. Но я, как обычно, не собиралась плакать.

Что значили его слова? Догадаться несложно. Но я хотела знать наверняка, что меня ожидает в этом браке. А жуткие догадки лишь усиливали мою панику.

Нам даже не дали возможности поговорить.

Всё торжество пролетело перед глазами мутной пеленой.

Организаторы свадьбы время от времени переставляли нас с Артёмом, как фигурки на свадебном торте, для наиболее красивой композиции. Но ни разу за весь вечер мы не оставались наедине.

И лишь когда праздник приближался к завершению, а количество гостей потихоньку таяло, тугое напряжение немного ослабило свои путы на моём сердце.

Странно, но в особняк, в котором мне придётся жить, нас отвезли на разных машинах.

Меня засунули в одну машину с мачехой. Та не сводила с меня привычного цепкого взгляда. Такого колючего, что мне хотелось снять с себя кожу. Я всё задавалась вопросом, рада ли она избавиться от навязанного чужого ребёнка. Готова биться об заклад – да.

Даже на обездвиженном ботоксом лице отражалось странное довольство. Отчего она ещё больше походила на злую мачеху из «Золушки».

Я оценила хоромы, больше напоминавшие готический дворец, едва не присвистнув. Мрачный и такой же жуткий, как и мой новоиспечённый муж.

В огромном особняке мне отвели целое крыло для подготовки к брачной ночи. И чтобы пробраться в палаты супруга, мне с трудом удалось вырваться из лап помощниц моей мачехи. Они словно коршуны следили за мной, опасаясь, как бы я не навредила репутации семьи. Готовые стоять над душой, пока я писаю.

Может, моя семейка хочет дождаться завершения ночи и подтверждения моей невинности? Хотя не удивлюсь, что это часть сделки. Так и вижу, как Островский наутро выносит белое полотно с кровью на нём, как подтверждение скреплённых уз.

Быстро перебирая балетками, в которые я успела нырнуть после неудобных туфель, я направлялась туда, где, как мне сообщил обслуживающий персонал, находился мой дражайший муж. Мне необходимо было поговорить с ним.

Я жаждала услышать из его уст, что он готов пройти этот странный путь рука об руку со мной. И получить объяснение той глупой шутки, брошенной у алтаря.

Конечно, мы едва знакомы, и я только рада, если он не станет склонять меня к близости. Но его фразы до сих пор жалили моё сердце, кислотой выжигая на нём знакомые слова: я никому не нужна.

Но чем глубже я проходила в нутро роскошного особняка, тем сильнее предчувствие беды набирало силу, как тучи перед дождём. Становясь тёмным и тяжёлым.

Отворила створку одной из деревянных дверей, что вела в приёмную. А оттуда – путь в кабинет хозяина этого дворца. Кому, интересно, он принадлежит? Не может же мой муж иметь подобную недвижимость в столь раннем возрасте.

Мягкая подошва обуви не издавала шума, утопая в густом ворсе ковра. Поэтому никто из тех, кто заседал в кабинете, не услышал моего приближения.

– Туз, подумай, ты теперь с ней повязан. Она твоя жена, – до меня донёсся голос одного из мужчин.

– И она ни в чём не повинна, – добавил другой.

В ответ раздаётся почти звериный рык. Несложно догадаться, что он принадлежит моему мужу. Полный раздражения, злости и переполняющей его ненависти. Эмоции Островского оказались такими сильными, что коснулись меня, словно языки пламени, обдавая жаром и суля уродливые шрамы.

Сердце норовило выскочить из грудной клетки. Я испугалась, что оно выпорхнет и постучится в запертую дверь этого кабинета. Коленки ослабли, и я прижалась к деревянному полотну двери, заглядывая в открывшийся проём и видя спину мужа.

Чутьё подсказывало, что мне представился редкий шанс услышать правду.

– Хватит! – Артём пресёк диалог. – Меня тошнит от всех этих людей. А от неё – больше всего. Уверен, Ибрагимов что-то задумал, а она с ним заодно.

– Брось. Он отдал тебе свою дочь, чтобы скрепить сделку. Не думаешь же ты, что он поставит её под удар?

– Ещё как думаю. Он пожертвует ей, как ненужной фигурой на шахматной доске, чтобы добраться до меня.

– В твоей власти уберечь её от всего этого, – раздаётся спокойный голос Драгонова. Он поднимается со своего места, попадая в поле моего зрения, и наливает себе выпивку. – Она совсем ребёнок.

– Зачем? – пожимает плечами муж. – Вам лучше других известно, что этот брак никогда не станет настоящим. А от неё я просто избавлюсь, когда получу своё.