Безголосый поэт

Пролог

В каждой семье есть свои устои и правила. У кого-то все подчиняются отцу и беспрекословно его слушаются. Другие не делят семью на высших и низших, решая все проблемы вместе и слушая друг друга. Третьим и вовсе плевать на близких и каждый живет своей жизнью.

Каждая семья — загадка. Тайна, покрытая мраком. Красивая упаковка, содержимое которой никто не показывает. Все должно быть идеально, красиво, а главное — достойно. Никто не хочет, чтобы его семья была посмешищем и ее обсуждали соседи. Каждый уважающий себя человек трясется за свою репутацию, а семья — это его лицо.

Дети шумные и дикие? Значит, не смог воспитать и привить чувство такта. Сын поступил в престижный университет? Какие же молодцы родители! Не только научили самому важному, но и устроили в хорошее место. И мало кого волнует, хотели ли этого сами дети. Мало кто похвалит ребенка, ведь это родители дали все, чтобы он добился успеха. О бессонных ночах и потраченных нервов никто и слушать не станет, ведь сын или дочь семьи еще молоды. Откуда у них может быть усталость?

Если же ребенок позволяет себе принимать участие в важных семейных решениях, то куда же смотрят родители?! Уму непостижимо, чтобы дети что-то смыслили в жизни, пока не вкусят все ее тяготы! Да и если вкусят слишком рано, разве им судить? Они же дети! Они не могут понять, что самое главное — это найти хорошую работу и однажды завести семью, передавая это предание своим детям и внукам. Такова наша жизнь.

Возможно, скучно и неинтересно, зато безопасно и не останешься с пустым карманом. Родители ведь лучше знают, что нужно их отпрыскам. Они их воспитали, видели первые шаги и слышали первые слова. Учили доброте, чести и честности. Откуда самим детям, или, упаси Господь, подросткам, знать, что сделает их счастливыми? Они выбирают глупости, которые со временем перестают их радовать, или мечтают о профессии, которая принесет лишь гроши.

Родители всегда хотят самого лучшего для своих чад, но порой, в попытках достучаться до них и дать это самое «лучшее», они забывают главное — желание своих же детей. Не то минутное влечение или прихоть, а настоящую тягу. К профессии, к жизни, к любимому человеку. Это ведь их жизнь, почему же они сами не могут выбирать, как прожить ее? Почему родители пытаются воплотить в жизнь свои несбывшиеся мечты через детей, если они этого не хотят? Они не выбирали, приходить им на этот свет или нет — это был выбор взрослых. Но вот право жить так, как они хотят у них есть. Дети ведь такие же личности, как и взрослые. Почему на их мечты смотрят свысока и считают глупыми?

Карл Густав Юнг как-то сказал очень интересную фразу. Для справки, это швейцарский психолог, философ, педагог и еще много прочих званий, которые в данной истории не имеют значения, а вот его слова имеют. «Самое тяжкое бремя, которое ложится на плечи ребенка, — это непрожитая жизнь его родителей», — именно это я и пытаюсь вам сказать. Ребенок — не вы и не ваше продолжение. Ребенок — отдельная личность, с другими интересами и увлечениями. Ему может нравиться то же, что и вам, а может и нет. Тут уж как повезет. Не нужно насильно прививать ему что-то противоречивое.

Если у ребенка есть талант к актерству, то к чему ему судебные книжки или медицинские справочники? Если ему интересна анатомия, не травите его историей! Проявляет знания в математике? Тогда зачем ему литература и знание стихотворных размеров?! Позвольте детям выбирать то, что им по душе. Никто не запрещает и дальше вам направлять их и советовать, на то вы и родители. Но не нужно гасить свет в их душах и вырывать с корнем тягу к жизни.

В мире существует множество примеров, чем это может закончиться, и поэтому я хочу рассказать вам один из них. А начинается эта история в английском городке Йорк в 1965 году.

I глава

Осень подступила незаметно. Листья сменили и разнообразили свой окрас, срываясь с деревьев и проносясь красочным вихрем по уютным улочкам. Небо заполонили серые тучи, а солнце уже редко одаривало своим теплом землю. Старые, но не менее крепкие и изящные дома из красного и более темного кирпича идеально гармонировали с разноцветной листвой. Высокие и величественные особняки и соборы добавляли городу загадочной атмосферы, которая веяла в городе круглый год, но именно осенью была особенно ощутима.

Люди уже начинали менять гардероб, убирая летние шорты и сарафаны. То и дело мелькали плащи да пальто, шарфы и утепленные кепки со шляпами, ботинки и сапожки прыгали по лужам или через них. Автомобили стали чаще мелькать на улицах, ведь в них было куда теплее, но более закаленные все еще рассекали на велосипедах. То и дело можно было встретить почтальонов с большими сумками и газетами в корзинках двухколесного транспорта.

В воздухе пахло мокрой листвой и дождем, который всегда был частым гостем в это время года. Возле небольших кафе ко всему этому добавлялся аромат кофе и корицы, создавая причудливую смесь. Даже если никто не собирался брать бодрящий напиток, запах уже заряжал энергией и настроением.

Сентябрь подходил к концу, поэтому всюду можно было встретить молодых людей в самых разных вариантах школьной формы. У одних она была более строгая и элегантная, у других — допускала небольшую небрежность. У всех были черные или коричневые портфели, постукивающие по спинам на бегу. Более взрослые парни, подражая своим отцам, предпочитали дипломаты, считая, что это добавляет им зрелости и серьезности.

Но за пределами школы, пока не видят родители и учителя, все они любили подурачиться и пошутить. Смех разносился по улицам вместе с топотом и стуком небольших каблучков. Яркие улыбки заменяли скрывающееся за облаками солнце.

Миновав несколько улочек от мужской академии Нортон, пятнадцатилетний Перси Харрингтон несся на всех парах домой, наплевав на то, что грязь с луж уже давно запачкала нижние края брюк. Темные волосы развевались из стороны в сторону, карие глаза светились от счастья, как будто он выиграл в лотерею миллион фунтов. Портфель, который он держал в руке, постоянно бился о бедра и, скорее всего, все принадлежности уже давно разлетелись внутри. Главное, чтобы баночка с чернилами не растеклась, остальное было не так важно.

Перси всегда спешил домой после школы. Не гулял с друзьями, не задерживался в академии, не бежал в библиотеку, хотя очень любил это место и ее тихие стены, пропитанные запахом старых и новых страниц. Он летел домой, чтобы хоть немного насладиться уединением, пока родителей не было. Отец — работает. Мама — чаще всего у соседки. Несколько часов наедине с самим собой ему были куда милее прогулок.

Ряды одинаковых кирпичных домиков в два этажа тянулись вдоль улицы. Одни и те же высокие окна с белыми рамами контрастировали с темными стенами и лишь внутренние занавески хоть немного отличали их. Небольшие палисадники перед крыльцом, на некоторых из которых все еще стояли маленькие круглые столики и один-два стульчика добавляли уюта этому району. К слову, у дома Перси они все еще стояли. От тротуара коттеджи отделяли низкие кирпичные стены и высокие кустарники. Все двери были красными, а арки белыми — никакого разнообразия.

Отворив маленькую калитку, которая даже на замок не закрывалась, Перси достал из кармана ключи, вставил в скважину и наконец оказался дома. Он стянул с себя пальто, вешая его на вешалку, и поставил туфли в шкафчик, обувая теплые серые тапочки.

В коридоре зажегся свет, освещая картины на стенах. Парень сперва, как обычно, прошелся по дому, чтобы убедиться, что никого точно нет. А то миссис Харрингтон любила иногда звать соседок к себе, а не уходить к ним самой. Так уж было заведено — проводить чаепития у каждой по очереди.

Тишину в зале нарушало лишь тиканье маятника в напольных часах. Книги из книжного шкафа были на местах и ни одна не выступала даже на сантиметр. Зеленые шторы были плотно задернуты и Перси сразу открыл их, впуская в комнату уличный свет. На столике лежала свежая газета, аккуратно сдвинутая в угол, а подушки на диване и креслах были идеально расправлены.

В кухне тоже было тихо. Стулья задвинуты. На столе в вазе — цветы с чистой водой. Все приборы сложены и аккуратно расставлены на сушке. Даже чайник не стоят на плите. Он расположился в серванте вместе с остальным сервизом, сахарницей и прочими стаканами да бокалами.

Поднявшись на второй этаж, Перси тихо приоткрыл дверь в спальню родителей и заглянул в нее. Пусто. Кровать заправлена без единой складки, нигде нет разбросанных вещей, на туалетном столике все сложено, как и подобает чистоплотным людям. В кабинете отца и небольшой библиотеке на первом этаже он также никого не обнаружил.

Мертвая тишина заставила его широко улыбнулся и усмехнуться. Стоя в коридоре и раскачиваясь, переходя с пяток на носки и обратно, он осматривал коридор, прислушиваясь к этой безмолвной музыке. Простояв так пару минут, Перси высоко подпрыгнул, от чего ваза на комоде задрожала, но, к счастью, не упала.

— ДА!

Парнишка вихрем забежал в свою комнату, оставляя дверь открытой. Он закинул портфель в угол и скидывал одежду на кровать, сразу переодеваясь в домашние штаны и теплую кофту. Форма быстро заняла место на вешалке и была убрала в шкаф, а парень сел за стол, придвигая к себе печатную машинку. Он размял пальцы и шею, поправил бумагу и принялся строчить, постоянно проверяя написанное и переставляя абзацы.

На листе постепенно появлялись слова, а из них — целые предложения. Сотни мыслей и идей, помещенных на этих страницах, добавляли жизни в эти стены. На книжных стеллажах таилось столько историй, которые он прожил, и еще бо́льшее их множество пряталось в сундуке под кроватью. В шкафу было много научной литературы и учебников по юриспруденции, чье количество сильно превышало художественную, но Перси тянуло в иной и неизведанный мир шершавых страниц. Там, где храбрые рыцари сражались с драконами, а боги наделяли избранных магическими силами, где пираты переодевали могучие волны, а лесные феи водили хороводы с гномами и нимфами.