Благие намерения

Благие намерения

Алексу было пять. Он жил в доме через дорогу, приносил ему ракушки и камушки, которые собирал на берегу моря, а взамен просил рассказать какую-нибудь историю. «Самую интересную из всех, которые ты читал!» — прибавлял он всегда, хотя знал всего его истории наизусть.

Алекс обожал истории, особенно если у неё был открытый конец, и он мог сам придумать продолжение. Он мечтал стать писателем. Эдди обещал научить его писать и читать, но они успели выучить только алфавит.

Из всей деревни Эдди единственный знал грамоту. Он окончил школу богословия, получил сан, и в местной школе, представлявшей собой дом в одну комнату с длинным столом и скамейками, был вместо учителя.

Да, Эдди умел читать, но лучше бы Господь отправил его в мир слепым, чем подарил глаза, которые принесли проклятье на эти берега.

Алексу было пять. Алекс был мальчишкой с соседней улицы. Алекс был мёртв.

Поломанное морем тело перед рассветом Эдди нашёл на берегу. Его вынес прибой. Алекс улыбался, смотря остекленевшими глазами в сизое небо. К волосам и коже прилипли скользкие водоросли. Маленький краб деловито царапал его грудь клешнями, а под одеждой копошились рыбёшки размером с мизинец. Они успели обгрызть мальчику живот и грудь к тому моменту, когда Эдди нашёл его.

Алекс был последним. Остальные либо ушли, либо умерли. Алекс остался, потому что уходить ему было не с кем: его сестра умерла неделей раньше. Утопилась в бочке с водой. Когда Эдди услышал об этом, то хохотал как умалишённый, обливаясь слезами.

— Я писал о другом, дьявольское отродье… — хрипел он, сминая и разрывая жёлтые тетрадные листы. Уже завтра они будут как новенькие. — Я просил, чтобы она обрела покой, потмоу что её муж умер от укуса змеи, а ты убил её! И я не просил его смерти! Я хотел, чтобы он мог заниматься тем, что ему нравится!..

«Ему нравилась охота, но правда в том, Эдди, что Олину следовало сидеть в кузне и подковывать лошадей, а не бегать по лесам с ружьём».

Носком ботинка Эдди откинул раздражающего краба в море и, сев на колени возле Алекса, закрыл ему глаза.

— Ты сделал это специально… — прохрипел он. Горло царапали злоба и бессилие. — Ты утопил его, чтобы я снова начал писать. Не надейся, я не возьмусь за перо. Как бы сильно я не хотел вернуть мальчика, я знаю, ты извратишь даже самое невинное желание.

Море гудело, облизывая песчаный берег. Его шум заполнял голову, мешал думать. Он молчал. Он всегда замолкал, когда внутри Эдди разгоралась борьба, потому что знал: чаша весов всё равно склонится в нужную сторону.

— Я отрекаюсь от сатанинской власти, я отрекаюсь от тьмы, ибо свет Господа не оставляет рабов своих в минуты нужды… — бессвязно шептал Эдди под шум прибоя. Наступал рассвет, но солнца не было, как и вчера, как и недели назад. — Не отвергай меня, Господи, не оставляй меня…

Язык заплетался, прилипал к нёбу. Губы немели и замирали, но Эдди продолжал сжимать крест на груди, не чувствуя холода морского ветра и сырого песка. Море гудело, стонало, вздымая пики тёмных волн к такому же тёмному небу. Его зов путал слова молитвы, которые Эдди знал наизусть.

Тело мальчика Эдди завернул в парусину и похоронил за своим домом. Когда-то здесь росли овощи и несколько деревьев, теперь же на серой, превращающейся в песок земле, не могла прорасти даже хилая травинка.

Приливы день ото дня становились мощнее. Пенистые волны подбирались к далёким от берега постройкам. Дерево гнило, ломалось, точно размокшее в молоке печенье. Камень обтачивался, вымывался, рассыпался, и останки мёртвых домов стягивало в морскую пучину.

Море забирало всё.

На могилу Эдди потратил почти весь день, не чувствуя ни жажды, ни голода, ни усталости. Ему хотелось выкопать достаточно глубокую яму, чтобы море не добралось до Алекса, чтобы не превратило его в того, кем стала его сестра и друзья.

— Господи, да славится имя твоё, упокой душу… — бормотал он, как во сне, вспоминая, какой была их кровь: фиолетовой, густой, разъедающей. — Не дай слову дьявола овладеть мной…

Первые капли дождя упали на покрытую песком землю, когда Эдди уже заканчивал ровнять холм. Лопату он воткнул вместо креста и прочитал несвязную молитву, не помня из неё ничего, кроме «пребудет душа его в Царстве Твоём». Зов моря путал мысли.

Пустой дом встретил сыростью и мраком. Эдди зажёг свечу и, прикрывая её ладонью, осветил своё пристанище. Стены покрывала роса, точно крупный жемчуг. Вода просачивалась, тянулась к последней душе на побережье.

Подойдя к запотевшему зеркалу, он вытер его рукавом и посмотрел на себя. Когда последний раз он смотрелся зеркало, Эдди не помнил, но точно знал, что его лицо тогда не покрывали серые круглые наросты, а волосы не превращались в костяные спицы.

Нога его случайно зацепилась за тяжёлый замок, висевший на ведущей в подвал двери. Эдди стиснул зубы, отгоняя воспоминание о закопанной там тетради, и заставил себя заняться розжигом камина.

Слабый огонь не грел, пламя колебалось. Шепча проклятия, Эдди раздувал капризные угли, подкладывал подсыревшие лучины, чтобы в комнате хоть немного стало теплее.

Расположившись рядом на тонкой подстилке, он накрылся отсыревшим одеялом. Следовало подумать, как быть дальше. Где раздобыть еду, как выбраться с острова, как перебраться на континент или подать сигнал бедствия, но его голову наполнил зов моря, укачивающий и убаюкивающий, как горячий чай с молоком. Намотав свой крест на руку, Эдди крепче его сжал, пытаясь согреться под пропахшим плесенью одеялом.

Всё началось с уборки на чердаке школы, где он надеялся найти что-нибудь полезное для занятий. Среди различного хлама он наткнулся на обтянутую кожей тетрадь с выдавленным на ней названием «О благом». Но страницы были пусты. Эдди решил использовать тетрадь в качестве дневника, но стоило ему написать первую строчку, как он понял: в его руки попал артефакт, созданный самим Господом, потому как исполнялось всё, о чём он писал.