Блондинка вне закона, или Ведьма и инквизитор

1. Несостоявшийся триумф

Сегодняшний ритуал должен был стать моим триумфом и главной проверкой моих способностей. Удивлена ли я, что все пошло не по плану?

Нет. Определенно нет.

Начиналось все неплохо. Я подготовилась настолько, насколько это возможно. Подбирала образ так тщательно, как будто собиралась взойти на импровизированную сцену.

Белые, с легким золотистым сиянием волосы распустила по плечам. Стройное тело облачила в кружевное черное платье, обнажающее плечи. Потуже затянула корсет, шею прикрыла бархоткой с черным опалом. Губы подвела рубиновой помадой, в густых сумерках принявшей цвет неба над моей головой.

И пускай во время ритуала меня не видел никто, кроме Владычицы Ночи, к которой я и собиралась взывать. Но и перед ее ликом я хотела выглядеть достойной. Кроме того, потом мне еще мчаться по улицам города, чтобы рассказать отцу о своем триумфе. А когда я хотела чувствовать себя на коне, я… наряжалась.

Воззвание я повторила накануне бесчисленное множество раз, хорошенько выспалась и вкусно поела (что, согласитесь, не бывает лишним никогда).

И вот все приготовления, наконец, были завершены.

Я стояла на кладбище. А где еще находиться темной ведьме ночью в ТОТ САМЫЙ ДЕНЬ? Но шутки в сторону. Не было ничего важнее этого ритуала. Он должен быть доказать мою значимость и готовность наследовать семейное дело.

Вся моя жизнь, все эти долгие годы обучения вели к этому моменту.

Эффектным жестом я откинула волосы на спину. Чуть приподняла руки и сосредоточилась, стоя над раскуроченной нанятым стихийником могилой.

Сила текла из моих ладоней. Энергия жизни и смерти, льющаяся из меня в землю, была едва заметной, призрачно-голубой. Я прикрыла глаза, чтобы слиться с ней, чтобы отдать всю себя одному-единственному намерению.

Поднять бедолагу по имени Джейкоб Деркос из мертвых.

Когда крышка гроба резко распахнулась, я восторженно взвизгнула. Соглашусь, не слишком достойное поведение для серьезной двадцатилетней ведьмы, но меня можно понять. Все получилось!

А потом я услышала тихий шепот и… ощутила Ее присутствие. Владычица Ночи стояла сейчас здесь, вместе со мной. Ее сила билась в моем сердце и сверкала на моих ладонях.

Тогда-то это и произошло. Что-то словно вспыхнуло внутри меня. Жаркое, темное пламя опалило мои вены изнутри. Призрачно-голубая энергия стала ослепительно яркой. Сила — яростная, неукротимая — хлынула из меня.

Это больше не было плавным течением дара. Это был бурлящий поток, которого никому уже не остановить.

Я не просила стихийника разрывать другие могилы — мне бы поднять хоть одного… Но пробудившиеся мертвецы явно имели свое собственное видение ситуации. То тут, то там раздавались глухие стуки. А кому понравится обнаружить себя запертым в деревянном ящике? Я бы на их месте тоже возмутилась.

В некоторых местах и вовсе заворочалась земля — особенно упорные, преодолев одну преграду, взялись за преодоление другой.

Теперь энергия, текущая через меня, заливала собой все кладбище. И его обитатели начали восставать один за другим.

— Ой-ей.

Если бы у меня было время, я бы придумала что-нибудь получше. Вскоре, впрочем, я не могла думать вовсе. Сила продолжала выплескиваться из меня и я боялась… Богиня сохрани, на что она способна? На что способна я?!

Не знаю, как долго это продолжалось. Как мне показалось, целую вечность. Однако небо над моей головой если и посветлело, то едва-едва. Вокруг меня толпились мертвые. Много мертвых.

А затем пространство кладбища в паре шагов от меня озарилось ярчайшей вспышкой. Мгновение назад там не было никого, но теперь…

Теперь там стоял он. Высокий незнакомец в строгом белоснежном мундире с золотыми деталями и бело-золотым плащом, прикрывающим лишь спину и плечи. Я была слишком ошеломлена произошедшим, чтобы сообразить, что к чему. Но при этом отчего-то смогла разглядеть почти каждую черточку его красивого, но будто бы выточенного из камня лица.

Возможно, потому, что их заливал свет, окружающий незнакомца слепящим ореолом.

В этот миг я наконец очнулась.

Свет… Черт-черт-черт! Это же…

— Немедленно прекрати это, ведьма! — отчеканил он.

Инквизитор, кто же еще. Церковник. Страж света и чистоты.

Они всегда появлялись из ниоткуда в круге света, своими длинными носами чуя любое темное колдовство, словно бесшерстные ищейки. Хотя у этого инквизитора нос был очень даже ничего — аккуратный и прямой. Волосы тоже приковывали взгляд — густые, темно-русые, элегантно зачесанные назад. А эта щетина на мужественном подбородке, окружающая чувственные губы…

Я дернулась. Во имя Владычицы Ночи, о чем я только думаю?! Кажется, что-то повредило не только мой дар, но и мой рассудок.

К слову о даре…

— Думаешь, если бы я могла прекратить, я бы этого не сделала? — огрызнулась я.

Меня уже трясло — приближалось истощение, знакомое каждому магу, который переборщил с вложенной в заклинание силой.

Церковник, кажется, немного растерялся. Вот и поделом ему. К сожалению, он быстро совладал с собой. Что значит — начал болтать.

— Ты, ведьма, и не можешь взять контроль над своей силой? Ты что, самоучка? — с отчетливым презрением спросил он. — Из тех, что дорываются до священных трактатов и творят… хаос?

Я помрачнела. Когда инквизитор молчал, он нравился мне куда больше. А еще у меня складывалось ощущение, что он хотел сказать “всякую дичь”, но удержался.

— Меня учили, — сквозь стиснутые зубы процедила я. — Но что-то… пошло не так.

Признаться в этом было не так-то просто. Особенно незнакомому мужчине с таким чопорным и высокомерным лицом. Особенно такой, как я. Скажем так… гордость и чувство собственного достоинства мне не чужды.

2. Слишком близкое знакомство

— Святая Ираэль! — возопил инквизитор.

Я с удовлетворением отметила длинные полосы, которые спускались по его щеке и терялись за воротником, богато украшенным золотой вышивкой. Каким-то образом мои ноготки смогли забраться даже туда. Каким, не спрашивайте. Просто я очень способная.

И иногда, когда злюсь, полностью теряю над собой контроль.

Однако главное мое достижение — слегка пожеванное ухо церковника и четкий отпечаток от зубов на его щеке. Сдается мне, так женщины никогда его не касались.

Долго любоваться плодами своих рук я не стала. Что было сил, оттолкнула инквизитора и помчалась вперед.

— Проклятая дикарка! — донеслось мне вслед.

У меня на уме вертелся с десяток куда более удачных оскорблений. Но я призвала на помощь всю свою волю и оставила их при себе. Нужно экономить дыхание — бежать с кладбища до дома мне еще дол…

Дьявол тебя забери!

Пространство впереди прорезала вспышка света, и инквизитор появился прямо передо мной. Из-за того, что он какое-то время пытался тащить меня за собой, словно поклажу, я успела забыть об этой его “чудесной” способности.

Среагировать я не успела и со всей силы налетела на него. На мгновение мои ладони легли на его грудь. Даже под плотным мундиром легко почувствовать, какой крепкой и натренированной она была. Но я бы никогда не простила себе, если бы в решающий момент позволила себе отвлечься на мысли о незнакомце.

Миг наваждения рассеялся, и я бросилась в сторону. Он схватил меня за руку. Ткань платья предательски затрещала.

“Умоляю тебя, держись!” — мысленно взмолилась я.

И ничего смешного, это мое любимое платье!

Я порывисто развернулась и принялась колотить инквизитора по плечу. Насколько это было возможно. А потом и вовсе вонзила острые ногти в его ладонь. Он охнул и от неожиданности отпустил меня.

Мир замедлился. Я чувствовала, как падаю назад. По инерции схватилась за него и… потянула за собой.

Для инквизитора, которого, судя по всему, учили не только их дурацким обрядам, но и боевым искусствам и поддержанию физической формы, он споткнулся уж больно неловко. Оправдывало его лишь то, что споткнулся он об меня.

Моя спина столкнулась с твердой и холодной кладбищенской землей. И это совсем не то прикосновение, которое может вызвать на лице улыбку. Я взвыла от боли. Хуже всего то, что, запутавшись в юбках, я, кажется, подвернула лодыжку.

Нет, отменяю вышесказанное. Хуже всего то, что инквизитор стремительно падал на меня.

В последний момент он каким-то неведомым образом сумел выставить руки по обеим сторонам от моей головы. Да так и замер, нависая надо мной. И все равно его тело было слишком близко от моего. У меня перехватило дыхание.

Он тоже словно окаменел. Сжав челюсти, изучал мое лицо. Они оказались неожиданно светлыми, но скорее серыми, чем голубыми. Я моргнула, когда его взгляд задержался на моих губах. А это еще как понимать?

— Ты что себе позволяешь? — возмутилась я. Бушевавший внутри гнев вылился в сдавленный писк, но и на том спасибо. — Я приличная девушка!

— Ты неприличная ведьма.

— Неприлично красивая? Оу, спасибо. Но не стоило из-за этого на меня набрасываться.

— Я не то имел… — Он поморщился, обрывая себя на полуслове. — Я не набрасывался!

— Если учесть, что ты практически лежишь на мне, твое отрицание звучит беспомощно. — Несмотря на стихающую боль в спине и пульсирующую — в лодыжке, я широко, издевательски улыбнулась. — Господин инквизитор, еще немного, и вам придется на мне жениться.

Он подскочил, как ужаленный. Просто оттолкнулся от земли, будто спружинив. Да, его форма совсем неплоха. Но она вместе с красотой лица — его единственное достоинство.

Инквизитор рывком придал мне вертикальное положение. Слишком стремительно, чтобы я смогла перенести вес на здоровую ногу. Должно быть, на моем лице появилась гримаса боли, потому что он нахмурился пуще прежнего.

— Что с тобой?

— Ничего, — соврала я. — И если не будешь меня тащить, как куль с мукой, со мной будет все в порядке.

Церковники не стремились самолично вершить суд над преступившими закон ведьмами. Все делалось точно в соответствии с буквой закона. Поэтому он должен был доставить меня до суда целой и невредимой.

Со вторым, правда, вышла осечка. Справедливости ради, и он был неплохо потрепан. Что, к слову, может выйти мне боком, если я не сумею сбежать.

Ведьмы, колдуны и волшебники тоже обязаны действовать в рамках закона. Я нарушила его трижды: когда отправилась поднимать из могилы Джейкоба Деркоса, не поставив в известность ни церковь, ни Ковен, ни Конклав, когда нечаянно воскресила половину кладбища…

И когда напала на верного служителя церкви. Хуже того — инквизитора.

Раздражающий объект моих мыслей негромко что-то проговорил, и мои запястья оплела бледно-золотистая нить. Ее конец он держал в руке.

— Может, еще наденешь на меня ошейник? — вспыхнула я, оскорбленная до глубины души.

— Еще немного — и точно надену, — мрачно пообещал церковник.

Показательно дернул за сверкающую нить, и меня потянуло к нему. Совсем не в том смысле, как в момент, когда он нависал надо мной. А в куда более буквальном и унизительном.

Владычица Ночи… За что ты наказываешь меня?

3. Орден Чистоты

Не хромать и держать лицо удавалось только первые несколько шагов.

Потом я начала предательски припадать на здоровую ногу и болезненно морщиться. Какое-то время инквизитор, идущий впереди, этого не замечал. Потом оглянулся. Один раз, другой. Складка меж его бровей стала глубже.

— Что с твоей ногой?

— А с твоей? — парировала я.

Он моргнул.

— Я, в отличие от тебя, не хромаю.

Я мучительно пыталась придумать, что сказать в ответ. Увы, из-за магического опустошения, усталости и боли ничего путного не придумывалось. Если честно, больше всего на свете мне просто хотелось лечь и лежать. Даже сырая кладбищенская земля уже не казалась плохим выбором места для сна.

Особенно если учесть маячившие передо мной перспективы…

Но я не могла позволить себе быть еще более слабой в глазах инквизитора. И тем более — в своих собственных.

Потому, показательно вздернув подбородок, направилась вперед. Пожалуй, не слишком грациозно. Если уж совсем откровенно — еще немного, и я буду ковылять, как беспомощная старушка! От моей кошачьей грации не осталось и следа…

— Святая Ираэль… — пробормотал инквизитор.

В глазах застыло выражение “И за что мне все это”, но, насколько мне известно, церковников учат сносить страдания молча и не выказывая своих чувств.

Потому он ничего не сказал. Просто подхватил меня на руки.

Вы должны знать — я пыталась вырваться. Но проклятый инквизитор как-то хитро потянул за нить, и сделал так, чтобы мои руки обнимали его за шею. Явно не потому, что кладбище навевало на него романтическое настроение и ему вдруг отчаянно захотелось объятий. Полагаю, для того, чтобы я не свалилась на землю (снова!), как тот самый куль с мукой.

Я попыталась куснуть его за шею, но он очень мрачно предупредил:

— Еще один укус или царапина, и я запеленую тебя с головы до ног, как мумию.

Перспектива не радовала, поэтому я затихла.

Когда проклятый святоша со мной на руках покинул кладбище и шагнул на улицы Валендора, я и вовсе уткнулась в его шею. И да, от романтических настроений я тоже была далека. Просто не могла позволить, чтобы припозднившиеся горожане увидели меня, Малисенту де ла Торре, на руках у инквизитора.

Они знали меня, но, прежде всего, они знали моего отца. Я и без того опозорила его, попавшись инквизиции и не доведя задуманное до конца. А задуманным было привести к отцу Джейкоба Деркоса и сделать его еще одним мертвым слугой фамильного особняка Де ла Торре.

Все, что мне оставалось — напряженно прислушиваться к тому, что происходило вокруг и пытаться улучить подходящий момент для побега. Вот бы только где-нибудь неподалеку завязалась стычка, которая бы отвлекла инквизитора! А они между членами Ковена и Конклава происходили постоянно.

Но увы, я слышала лишь обычные звуки ночи, которая сыростью и дымом дышала мне в лицо. Где-то вдали цокали копыта — наверное, запоздалый курьер скакал с донесениями для графа. По мостовой с лязгом проехал дилижанс. Колеса грохотали по неровным камням, а кучер хрипло кричал что-то лошадям.

Из-за угла доносился хохот: вероятно, пьяная компания вывалилась из таверны, распевая похабные куплеты. Где-то выше, на крыше, шуршали чьи-то быстрые шаги — то ли крыса, то ли вор, крадущийся по черепице.

Однако самыми раздражающими были шаги самого святоши — четкие, чеканные, и это несмотря на его ношу! Я, конечно, девушка изящная, но все же не невесомая.

Он вдруг издал странный звук. Если бы я не имела дело с суровым инквизитором, решила бы, что это… сдавленное хихиканье.

— Что? — буркнула я.

— Щекотно.

Отстранившись настолько, насколько позволяли руки, сцепленные за шеей инквизитора, я изумленно посмотрела на него.

— Серьезно?!

— Ты очень активно дышишь, — не сбавляя шаг, заметил он.

— А тебе бы, конечно, хотелось, чтобы я не дышала вообще, — тут же взъярилась я. — Хорошая ведьма — мертвая ведьма, да?

Грудь инквизитора под моим телом раздалась вширь, словно он набрал полные легкие воздуха. Я ожидала услышать тяжелый, мученический вздох, но его не последовало.

Знаю, это совершенно по-ребячески, но чем лучше проклятый святоша держал себя в руках, тем сильнее мне хотелось вывести его из равновесия. Что если высунуть самый кончик языка и коснуться этой крепкой, загорелой шеи?

Нет, это уже слишком. Даже для меня.

Потому я просто уткнулась носом в его ключицу и шумно задышала.

— А ну прекрати, — строго велел он.

— А то что?

— А то понесу тебя на закорках.

И тогда весь Валендор увидит мое лицо во всей красе. Нет, спасибо.

— Или, еще лучше, переброшу тебя через спину, как мешок.

— Вот еще!

— Тогда дыши потише!

Мне это чудится, или наш несгибаемый инквизитор повысил голос на полтона? Неужели понемногу терял самообладание?

К сожалению, выяснить это я не успела. Еще пара десятков шагов, и перед нами выросла громада резиденции Ордена Чистоты. Ту, что чаще предпочитали называть инквизицией.

Обостренная ведьминская интуиция позволила мне почувствовать это еще до того, как святоша вошел в здание. Я оторвалась от его ключицы и, повернув голову, мрачно посмотрела вперед.

Луна висела над городом, как бледный, холодный глаз. Ее свет стекал по стенам цитадели, превращая белый камень в серебристо-костяную гладь. Башни — острые, как клинки, — вздымались к небу, будто намереваясь пронзить саму луну. Ни вычурных узоров, ни статуй, ни украшений, исключительно строгие линии. Эдакая геометрия власти. Узкие и высокие окна больше напоминали бойницы. Сквозь них пробивался тусклый свет факелов, но он не согревал — лишь подчеркивал холод камня.

Главные ворота, черные на фоне светлых стен, были закрыты. Над ними висел символ Ордена — золотое пламя в круге, отбрасывающее длинные тени. Даже в ночи оно казалось ослепительным.

От здания веяло тишиной. Не мирной — а той, что бывает перед бурей. Такой, что заставляет кожу покрываться мурашками. За этими стенами хранились тайны, которые лучше не тревожить.

4. Золотые нити

— Что, даже не попрощаешься? — крикнула я Августу через дверь. — И это после всего, что между нами было?

Ответом мне была тишина. Вот ведь грубиян!

Темницу, в которую меня бросили, в излишке роскоши упрекнуть было сложно. Это был узкий каменный мешок со стальной (и я подозреваю, покрытой чарами) дверью и широкой скамьей, которая, вероятно, была призвана заменить мне лежанку.

Я с тоской вспомнила свою кровать в отцовском доме — широкую, мягкую, уютную. Да и сам фамильный особняк сейчас казался попросту недостижимой мечтой. Высокие витражи в библиотеке, пылающий камин в главном зале, светлые учебные комнаты…

В кабинете отца всегда, сколько себя помню, пахло старыми книгами, чернилами и благовониями. Там, среди хрустальных флаконов и позолоченных астролябий, он проводил долгие часы за изучением магической науки. Там же с самого детства любила находиться и я. А мой будуар… Боги, мой будуар с балконом, увитым розами, откуда я каждое утро смотрела, как туман поднимается над садом! Как мне его сейчас не хватало!

Вздохнув, я открыла глаза. Ностальгией делу не поможешь.

“Кокон тишины” по-прежнему прочно оплетал мое тело. Я убедилась в этом, когда попыталась призвать простейшие чары базовой магии. Ничего. Пустота. Треклятая тишина.

Когда, если не сейчас, попытаться во всем разобраться? Что же все-таки, скажите мне на милость, со мной произошло?

Я воскресила в памяти каждый элемент ритуала. Я очертила круг солью вокруг разрытой могилы, расставила по краям семь черных свечей и призвала на помощь магию. Свечи зажглись бледно-серебристым пламенем, украденным у полуночной луны.

На земле у могилы я начертила печать Врат Мертвых. Прямо на нее поставила чашу с кровью ворона — проводника между мирами. И нет, я, пусть и ведьма, но не злодейка и не мучительница. И вообще животные мне дороже многих людей. Почти всех людей, если быть точной.

Так что всего пару капель своей крови мне добровольно пожертвовал Моррван — фамильяр семьи Де ла Торре. Ворон, как вы, наверное, догадались.

Я вспоминала каждое слово воззвания к Владычице Ночи, посланный в землю импульс… Нет, я определенно все сделала правильно.

Тогда почему моя сила словно сошла с ума? Почему напоминала воду, хлынувшую из прорванной плотины? И этот вкрадчивый шепот в моей голове…

Я могла поклясться — он принадлежал Владычице Ночи. И она стояла за моей спиной. Но как это возможно? Почему… я? Я ведь еще даже не была полноценной ведьмой и не была призвана в Ковен…

Моя сила проявлялась медленно и будто бы неохотно. И отец, и я подозревали, в чем тут дело, но… Я была намерена доказать, что достойна.

И, несмотря ни на что, у меня еще будет шанс. Ведь одного мертвого (а с ним за компанию еще дюжину других) я все же подняла.

***

Не знаю, как много времени прошло, прежде чем я забылась беспокойным сном. Среди нас, ведьм и колдунов, немало полуночников — самые интересные ритуалы творятся после заката. Особенно те, что касаются мертвых.

Так что рассвет для меня — обычное время для сна. Вот только после всего случившегося на кладбище я едва стояла на ногах.

Разбудила меня скрипнувшая дверь темницы. Я тут же подобралась на своем каменном ложе, словно кошка. Разве что не выгибала спину и не шипела. Но готовилась, если будет нужно, снова пустить в дело зубы и когти.

Однако вошедшим был не Август. Значит, меня еще не собирались вести на суд. Пусть и временная, но все же отсрочка. А с ней — шанс придумать, как сбежать или дать знать о случившемся папе.

В проеме возникла девушка в белых одеждах Ордена Чистоты — невысокая, миниатюрная, с собранными в низкий хвост светлыми волосами. Чуть темнее моих — скорее песочными, нежели блондинистыми. На ее лице читалась профессиональная отрешенность. В руках она держала небольшой деревянный ларец.

Она чем-то напоминала мне мою лучшую подругу Адаль. Вообще-то родители назвали ее жутко древним именем Адальхейдис, которое означало “доброта” и “благородство”. Не буду спорить, оно изумительно характеризовало мою подругу. Однако не знаю ни одного человека, кто называл бы ее полным именем. Включая меня.

Я бы и вовсе предпочла именовать ее Адой. Но в первый и последний раз, когда я попыталась это провернуть, Адаль предупредила, что наша потенциальная многолетняя дружба висит на волоске.

Сестра Ордена Чистоты замерла в шаге от меня.

— Брат Август велел осмотреть твою ногу.

— Как мило с его стороны, — проворчала я, откинувшись на каменную стену.

— И впрямь, — согласилась она.

Я вздохнула. Не люблю, когда люди не понимают ехидства и сарказма. Возникает ощущение даром потраченного времени. Как, например, от необходимости десять раз на дню говорить “Адальхейдис”.

— Нет, спасибо. Не доверяю я этим вашим фокусам. Вдруг вы завербуете меня? Или выжжете во мне темную силу?

Сестра недоверчиво уставилась на меня.

— По-твоему, мы в ордене занимаемся этим?

Я пожала плечами.

— Кто ж вас знает.

— Тебе помощь нужна или нет? — Судя по всему, она начала терять терпение.

Из моей груди вырвался тяжелый вздох.

— Нужна, — буркнула я. Но все же не удержалась. — А ты не боишься подходить так близко к ведьме? Вдруг я тебя в жабу превращу?

Губы сестры сжались, но она лишь молча опустилась на колени перед каменной койкой. Стянула с моей ноги ботиночек с изящным каблучком. И сделала это, надо сказать, достаточно осторожно.

Лодыжка распухла и пылала тупой болью. Сестра нахмурилась, прикоснулась пальцами к покрасневшей коже, и я едва сдержала вскрик.

— Ты хоть знаешь, как это делается? — спросила я сквозь зубы. — Или решила потренироваться на мне, как на кролике?

Или на ком там тренируются целители и врачи?

— Помолчи, — поморщилась она, открывая ларец.

Внутри лежали свертки с травами, какие-то колбочки и пузырек с маслом, от которого даже в затхлом воздухе темницы повеяло ароматом летнего луга.

5. Судьба ведьмы

Август облокотился о стену рядом с дверью и высоты своего роста смотрел на меня, сидящую на каменном ложе.

— Вставай, — приказал он.

— О, как я скучала по твоему ласковому голосу! Что, жить без меня не можешь?

Август не удостоил меня ответом, лишь продолжил выжидающе смотреть перед собой. Этот чурбан портил мне все веселье!

— Никогда не видел сестру Элинор такой взбешенной, — скрестив руки на груди, вдруг сказал он. — Что ты успела натворить, дикая кошка в человеческом обличье?

— Эй, попрошу, — возмутилась я. Хотя это скорее льстило, чем обижало. — Я не царапалась, если ты об этом. И не кусалась. И вообще вела себя прилично.

— Ты и “прилично”?

— О, ты даже не представляешь, насколько неприличной я могу быть, — сощурившись, вкрадчивым голосом сказала я. Показалось, или кадык Августа чуть дрогнул? — И вообще я не виновата, что ей не нравится Владычица Ночи.

— Ну конечно, — холодно обронил он. — Тебе хватило ума задеть сестру Ордена, говоря о вере. Ты хоть понимаешь, что она могла разорвать те нити, которые связали и исцелили твою ногу?

— Ага, — небрежно отозвалась я. — Мне было даже интересно, сделает ли она это. Но нет, долг оказался превыше всего.

Август покачал головой.

— Ты как птичка, которая лезет в пасть к крокодилу. Как ты вообще дожила до таких лет?

— До каких это до таких? Я свежа, юна и прекрасна.

Я с удовольствием отметила, как взгляд Августа скользнул по моему лицу и телу, как будто в поисках подтверждения моим словам. А затем кончики его ушей порозовели. Клянусь, я видела это даже в свете факелов.

Попался на мою крохотную уловку…

Оттолкнувшись от стены, Август выпрямился. Расплел руки, придавая лицу строгость и уже знакомую мне отрешенность.

Эти братья и сестры Ордена Чистоты как будто постоянно заглядывали внутрь себя, отгораживаясь от внешнего мира. Интересно, что они там видели?

Что видел Август?

Я нахмурилась. Мне нет до этого никакого дела.

— Идем, — бросил он.

— Куда? На суд?

Голос вышел хрипловатым, но хотя бы не испуганным. И на том спасибо. Я не собиралась показывать святоше свой страх. Никому из его братьев и сестер. Никому во всем Валендоре.

— Нет. — Август отчего-то поморщился. — Тебя хочет видеть Патриарх Чистоты.

Патриарх? Глава ордена?!

Мой желудок словно провалился в пятки. Я чувствовала себя так, будто занесла ногу над пустотой.

Это еще хуже, чем суд. Что ему вообще от меня надо?

Отвечать Август, конечно, не спешил. Лишь накинул на мои руки знакомые бледно-золотые путы. Проклятая светлая магия… Я начинала ее уже ненавидеть.

Останавливала лишь мысль о тех нитях, что исцелили мою лодыжку, из-за чего сейчас я могла не хромать.

Ведомая Августом, я вышла в коридор подземелья. Вслед за ним направилась вперед. Мне ужасно не хотелось идти вот так, будто собачка на поводке, и я с удовольствием опередила этого нахала и пошла бы первой.

Если бы только знала дорогу.

— Что, твои братья повеселились, отлавливая тех, кого я подняла?

— У нас с тобой разное понимание веселья, — не оборачиваясь, отозвался Август.

Это уж точно.

— О, дай угадаю, вам даже пришлось обратиться к кому-то из темных магов!

Как и воскрешение, прерогатива упокоения мертвецов принадлежала нам, ведьмам и колдунам. Светлые маги могли лишь временно защититься от мертвецов. Но не лишить их вложенной в их полые вены некротической энергии.

— Да, к господину Де ла Торре.

Слова Августа ударили меня наотмашь.

— Какие же вы сволочи, — прошипела я.

Отец услышал о моем позоре от них. Хуже всего то, что он увидел все своими глазами. Повернись все иначе, я бы нашла оправдания, смягчила бы произошедшее, а теперь…

Могущественный маг прибирает за дочкой, которая делает в ведьмовстве свои первые неуклюжие шаги. Какой стыд!

Август остановился и обернулся ко мне.

— Разве он не сильнейший колдун Валендора? Кому еще, скажи на милость, справиться с тем хаосом, который воцарился на кладбище из-за тебя?

Я стиснула зубы. Давай же, соберись. Не показывай святоше свою слабость!

— Лишнее доказательство того, как вы, святоши, зависите от нас, — вскинув подбородок, сказала я. Вкладывала толику яда в каждое слово. — Неужели эта ваша Ираэль не могла сделать вас хотя бы равными нам, а не настолько откровенно слабыми?

Август покачал головой.

— Ты определенно заслуживаешь суда и сурового наказания.

Я расслышала в его голосе… нет, не злость. Нечто другое. Неодобрение? Пожалуй, уже ближе.

В воздухе словно повисло невысказанное “Но”. Или “А не”…

Неужели суда не будет? Но как такое возможно? Одно дело, если бы церковники послали меня собственноручно исправлять содеянное. Но эту роль отдали моему отцу.

Неудивительно, конечно. О нем знал весь город. А кто такая я?

Но времени задаваться этим вопросом у меня еще, надеюсь, будет предостаточно. Сейчас куда больше меня волновал другой.

Какую судьбу мне уготовил Патриарх?

***

Друзья, хочу познакомить вас с еще одной чудесной книгой нашего литмоба!

Мотя Губина

"Некромант на пенсии. Шалость удалась!"

https://litnet.com/shrt/Pgh5

6. Патриарх

Подземная тюрьма, к моему несказанному облегчению, осталась позади. Точнее, снизу. Пусть я и темная ведьма, но я очень уважаю солнце. Особенно когда не вижу его на протяжении нескольких часов. Очень, очень долгих часов.

Меня снова встретили настороженные — или откровенно враждебные — взгляды. Под их прицелом Август провел меня в одну из башен, в святая святых Ордена Чистоты.

Кабинет Патриарха был полной противоположностью аскетичным залам ордена. Здесь царила почти театральная помпезность: резные дубовые панели на стенах, тяжелые бархатные занавеси, витражи с ликом Святой Ираэль… Потолок был расписан фресками по церковным мотивам, а по углам стояли массивные канделябры в виде воздетых к небу рук.

За огромным столом из белого дерева с золотыми углами сидел сам Патриарх.

Это был представительный мужчина лет пятидесяти с седеющими у висков темными волосами и застывшим лицом. Не красивым в привычном смысле этого слова, но определенно приковывающим к себе взгляд. Выдающийся нос с горбинкой, тяжелая челюсть, глаза под набрякшими веками. В нем чувствовалась сила. Власть. Высокомерие.

Его пальцы, украшенные перстнями с печатями ордена, были сложены перед собой. Холодные голубые глаза словно видели насквозь мою душу. Он смотрел на меня, как на что-то неприятное, что случайно занесли в его безупречный кабинет. Темную кляксу на белоснежном мраморе. Даже сидя Патриарх умудрялся смотреть на меня свысока.

Он не понравился мне с первого взгляда. И это было взаимно.

Если в одеждах братьев присутствовали золотые нити, то наряд Патриарха был кипенно-белым. Таким белоснежным, что слепило глаза. Голову венчал золотой обруч с тонкими прутьями-лучами, расходящимися в разные стороны.

Похожим образом на картинах и гравюрах изображали саму Святую Ираэль, которую церковники и светлые маги почитали как богиню. Как мы, маги темные, — Владычицу Ночи. Однако вместо стального обруча ее голову окружал ореол золотистой магии, напоминающей само солнце.

Серьезно, и они водрузили божественный атрибут на голову обычного, хоть и высокопоставленного, смертного? Что это, если не ересь?

Но скажи я нечто подобное, точно не избежала бы священного костра.

Разумеется, я держала язык за зубами, как бы сильно мне ни хотелось позлить Патриарха. Я могла быть дерзкой, безрассудной и временами бедовой, но откровенно глупой точно не была.

— Некромантка, — произнес он таким тоном, каким я произнесла бы “таракан”.

Я склонила голову в преувеличенно вежливом жесте.

— К вашим услугам, Ваше Святейшество.

Его губы едва заметно дрогнули.

— Тебе повезло, Мелисента де ла Торре. То, что ты устроила на кладбище, даже не поставив в известность Ковен — вне закона. Сейчас ты должна гнить в яме, ожидая сурового наказания.

Я невольно бросила короткий взгляд на Августа, застывшего рядом со мной. Кожей чувствовала исходящее от него напряжение.

“Но”?..

— Но твоя сила весьма интересна, — задумчиво проронил Патриарх. Он поигрывал массивным перстнем, вертя его то в одну сторону, то в другую. — Как так вышло, что ты подняла полтора десятка мертвецов? Тебя даже нет в наших архивах.

Скорее всего, есть. Но лишь как безликая строчка “дочь Маркуса де ла Торре”, и все.

При этом на моего отца у церковников наверняка есть полное досье. Да, между высшими кругами магической знати нет откровенной вражды. Но “холодной войны”, недоверия и желания светлых присматривать за темными (и наоборот) никто не отменял.

— Я усердно училась, — сухо сказала я.

Правда, прежде, до той памятной ночи, не показывая столь впечатляющих результатов.

— К тому же, вы знаете, кто мой отец и как велика его сила. Возможно, это его кровь…

— Но ты — девушка, — не выдержал Август.

Я помрачнела.

Для человека, не сведущего в магии, не знающего о ней ровным счетом ничего (если таковые вообще остались в нашем мире), это заявление могло показаться бестактным и оскорбительным.

Но я хорошо понимала, почему Август это сказал. И почему Патриарх смотрел на меня выжидающе, будто приглашая ответить на слова святоши.

Магическая сила, почти неизменно передающаяся от родителей к детям, распределялась… неравномерно. Старший ребенок отхватывал от этого пирога самый большой кусок, следующим оставались все меньшие. Если детей у мага — неважно, светлого или темного — было много, бедолаге-младшему доставались лишь жалкие крохи.

Однако было и еще одно правило. Мать-магесса могла передать своему единственному ребенку едва ли не половину магических сил, которые путем тщательных тренировок можно было развить и преумножить. Но только в том случае, если у нее рождалась дочь. Подобное было справедливо и для отца-мага и его сына.

А вот в случае с матерью-магессой и сыном, отцом-магом и дочерью мы возвращались к тем же жалким крохам. Сурово, не находите? Но так уж распорядилась природа.

Моей мамой была обычная женщина без капли магических сил. До сих пор не могу поверить, что мой отец полюбил ее так сильно, что отказался повысить свои шансы на появление одаренных детей и продолжение своего магического наследия. То есть не стал связывать свою жизнь с сильной ведьмой.

А их вокруг него крутилось предостаточно. И тогда, и — к моей досаде — теперь, после смерти мамы.

Так что по женской линии мне не могло перепасть и толики силы, по линии отца — лишь жалкие гроши. И я чувствовала это с самого детства. Злилась, упрямо пыталась переломить ситуацию, тренируясь до раннего утра, поглощая книгу за книгой, упрашивая отца научить тонкостям колдовского искусства…

Потому для меня было так важно поднять хотя бы одного-единственного мертвеца, вложив в чары буквально всю свою мощь до последней капли.

Но вышло чуть-чуть иначе. Прямо-таки чуть-чуть.

— Ладно, знаете, что? Наверное, это вышло случайно.

— Ни одна из известных мне ведьм не может “случайно” поднять половину кладбища, — заметил Патриарх.

7. В ловушке

— Что?! — вырвалось яростное у меня. — Жить с ним?!

— Жить с ней?! — взорвался Август.

Я впервые видела его таким.

Мой крик слился с его голосом и прозвучал почти в унисон:

— ЭТО НЕВОЗМОЖНО!

На губах Патриарха заиграла снисходительная улыбка. Подобная той, что могла появиться на морде матерого волка, наблюдающего за щенятами, которые резвятся в снегу. Или на губах вполне себе человеческого отца.

Вот только ничего отцовского в его ледяном взгляде не было вовсе. И мысль о волке пришла в мою голову не зря.

Улыбка Патриарха была обманчива. Под всем этим ослепительно-белым облачением и нимбом из зачарованного золота скрывался хищный зверь. Опасный, несговорчивый и не прощающий оплошностей.

— Это вполне возможно, — продолжая улыбаться (почти скалиться), заметил он. — Кроме того, это необходимо, чтобы брат Август смог эффективно играть назначенную ему роль — наблюдателя за ведьмой, преступившей закон.

Я оцепенела. Какой же все это… бред!

— Вы с ума сошли?! Я не стану жить с этим фанатиком!

Да, не слишком разумный подбор слов, если учесть, что передо мной — сам Патриарх, глава не только Ордена Чистоты, но и всей Церкви Святой Ираэль. А ее власть в нашей стране переоценить трудно.

Патриарх побледнел от гнева, а затем начал медленно багроветь. К счастью, Август, помимо воли, пришел мне на выручку и перетянул внимание на себя.

— Я не могу жить под одной крышей с ведьмой! — Он сжал кулаки так, что костяшки побелели.

Патриарх медленно поднял бровь.

— Ты осмеливаешься спорить со своим Патриархом?

Август замер. Буквально окаменел. Я видела, как ярость борется в нем с догмами, которые вдалбливали в его голову годами. С честью. С желанием служить Ордену… несмотря ни на что.

Он задыхался от переизбытка чувств, и на какой-то миг я даже ощутила укол жалости. Но потом все прошло. Я напомнила себе, что этот святоша — мой враг. Это он бросил меня в темницу.

Одновременно с этим Август прикрыл веки и сделал глубокий вдох. Его лицо разгладилось. Когда он открыл глаза снова, ничего не осталось. Ни гнева, ни возмущения. Только ровная ледяная гладь — спокойствие и подчинение.

— Нет, Ваше Святейшество.

Я презрительно фыркнула. Сказала так тихо, чтобы услышал только Август:

— Дрессированная цирковая собачка.

Он вытаращил глаза, и в них промелькнуло что-то такое… Я видела, как сильно его задела. Сильнее, чем сумела бы сделать это самым грубым, самым недостойным для истинной леди оскорблением.

Вот и хорошо. Пусть знает, каким я его вижу.

Август мог хотя бы попытаться дать Патриарху отпор! Отговорить его от этой чудовищной затеи! В конце концов, придумать другой способ наблюдать за хрупкой и безобидной (почти) темной ведьмой! Но вместо этого он просто подчинился.

И снова этот знакомый, почти вальяжный взмах унизанной перстнями рукой в нашу сторону.

— Вот и славно. Вы свободны. И, Малисента… Помни — один неверный шаг, и следующим, что ты увидишь, будет очистительный костер.

Я скрежетнула зубами. Ни слова не говоря, вылетела за дверь. К счастью, длины зачарованной нити хватило, чтобы меня не притянуло обратно к Августу. Все еще напряженный, окаменевший, будто ходячая статуя, он через несколько мгновений последовал за мной.

Я стояла в коридоре, шумно дыша. Никак не могла успокоиться. Самое обидное, что те оскорбления, которые лезли в мою голову, озвучивать сейчас было нельзя. И все из-за открытой двери в кабинет Патриарха.

Думаю, меня можно понять. Мне не очень-то хотелось на костер.

Я перевела взгляд на Августа, и гнев жаркой волной поднялся изнутри. С ним я жить тоже не хотела! Это точно лучше костра? Я вот что-то уже не уверена!

— Идем, — бросил Август с непроницаемым лицом.

— Куда теперь? — неохотно расцепив зубы, процедила я.

— В дом твоего отца.

Я все-таки не удержалась от ядовитой насмешки.

— Что, будешь просить у него благословения?

Август в упор посмотрел на меня, и от его взгляда захотелось поежиться. Но я, конечно, не доставила ему такого удовольствия. С вызовом смотрела в ответ.

— Там ведь твои вещи?

Мой пыл угас. Подбородок опустился вместе с поникшими плечами. Как только я начну собирать вещи, все это станет… реальным. Не просто разговорами о том, что мне предстоит жить с церковником, невыносимой святошой и просто совершенно незнакомым мне человеком!

Это станет действием. Шагом за черту.

Мне хотелось выругаться. Хотелось броситься на святошу, который смотрел на меня с бесстрастным лицом, и выцарапать ему глаза… Ну или хотя бы сделать парочку удачных попыток и добавить к старым царапинам свежие. Чтобы жизнь медом не казалась.

Его вера, видите ли, учила сносить страдания молча и принимать жизненные испытания с достоинством! А мне что прикажете делать?

Владычица Ночи не призывала нас, ее последователей, смиренно принимать удары судьбы. Ровно наоборот. Она могла быть коварной, злопамятной и даже жестокосердной. Она прекрасно знала, что такое — месть. Как та, что подают холодной, так и порывистая, импульсивная. И с моим характером это резонировало идеально!

Но теперь я оказалась в ловушке, откуда так просто не убежать.

И все же… Я отказываюсь сдаваться. Отказываюсь лезть на рожон, глупо подставляя себя.

Я буду действовать тише и умнее. Втяну когти и буду наблюдать из теней. Буду выжидать, словно слившаяся с тьмой пантера.

И когда настанет подходящий момент, я нанесу удар.

***
Друзья, у меня для вас еще одна книга нашего литмоба от Елены Княжинской

"Помощница некроманта"

https://litnet.com/shrt/Phfi

8. Иллюзия свободы

Я шла с прямой спиной, горделиво вскинув голову. Несмотря на то, что путы по-прежнему обвивали спереди мои руки, а их конец держал в руках Август. И шла я впереди, будто указывая ему дорогу.

Взгляды горожан скользили по мне. Едкие, пытливые, пытались проникнуть под кожу. Я не позволяла — окружила всю себя прочной ментальной броней. Их насмешки и жаркое любопытство меня не заденут.

Как и мысль о том, что сегодня вечером весь Валендор, словно переполненный улей, будет гудеть от слухов обо мне. Как же, инквизитор Ордена Чистоты ведет дочку Маркуса де ла Торре на привязи, будто норовистую кобылку. Тьфу.

Да, таблички о принадлежности к роду Де ла Торре на мне не было. Но вряд ли найдется много желающих поспорить, что я обладала весьма узнаваемой внешностью. И из тюрьмы я вышла в своем привычном, хоть и весьма потрепанном облачении — длинном черном платье с кружевами и выдающимся декольте и в бархотке с драгоценными камнями.

На торжественных приемах в доме отца всегда собиралась толпа из знати. Как-никак, он был одним из важнейших и ценнейших членов Ковена — сообщества темных магов. Насколько велик шанс, что часть гостей нашего особняка сейчас устраивала променад по городу или скользила мимо в роскошных каретах?

Велик. Весьма велик.

Я отмахнулась от этих мыслей. Но от одной все-таки не смогла.

— Обязательно держать меня связанной?

Чтобы Август расслышал мой вопрос, пришлось немного притормозить и поравняться с ним. Мое обнаженное плечо скользнуло по его предплечью, спрятанному под белым плащом с золотым узором.

Мы резко и почти одновременно отпрянули друг от друга, будто обжегшись. Расширенными глазами я смотрела на него. Кажется, кончики его ушей покраснели снова. Занятная реакция организма. Особенно если учесть, что лицо осталось почти бесстрастным.

Что, святоша, не можешь контролировать собственное тело?

Есть у меня пара мыслей, как это использовать, чтобы вывести тебя из равновесия. Так, как это умею только я.

— Обязательно, — отрезал Август.

Замечтавшись о том, какой невыносимой вскоре станет его жизнь, я и забыла, что задавала вопрос.

— Я тебе не доверяю. Патриарх поручил наблюдение за тобой мне. И я ни за что его не подведу.

О богиня. Я явственно расслышала в его голосе горделивые и благоговейные нотки. И было там что-то еще… Словно за всем этим навязанным нам союзом стояло нечто невероятно важное.

— Так с чем я должна буду тебе помогать? — осведомилась я.

Теперь мы с Августом шли рядом. Приходилось подстраиваться под его широкий, стремительный шаг. Но это меньшее из моих неудобств в последние пару дней.

— Не твое дело.

Прозвучало не грубо, скорее отрешенно и холодно. Как некий факт, с которым мне надлежало смириться. В любом случае, мне это не понравилось.

— Ты в своем уме?! Как мне вообще помогать тебе в том, о чем я не имею ни малейшего представления?

— Я буду ставить перед тобой задачи, которые тебе нужно будет выполнить. Больше ничего знать тебе не нужно.

Явно подготовленная фраза. И, конечно, услышанная от Патриарха.

— Ты и шагу без него ступить не можешь, да? — фыркнула я, вложив в свои слова все презрение. — Даже чихнуть или?..

— Ради всего святого, не продолжай, — вспыхнул Август.

Я едва не хихикнула, втайне радуясь, что ледяная маска на его лице треснула.

Надолго ли? Не знаю, но предпочитаю наслаждаться моментом.

— Август, во имя Коро… Во имя твоей святой, убери эти путы! Я не могу, не могу предстать перед отцом в таком виде!

— Почему? — недоуменно моргнул он. — Твой отец и так знает, что ты преступница.

— Ну спасибо, — буркнула я.

Он на ходу пожал плечами.

— Разве не ты была поймана во время проведения несанкционированного ритуала? Не ты находилась в темнице и представала перед Патриархом?

— Ты не понимаешь! — в отчаянии воскликнула я, останавливаясь перед ним.

Он и правда ни черта не понимал. В его жизни все было логично, выверено и четко. В моей царил хаос и вечный бег навстречу собственным страстям.

Мы будто из разных миров. Нам никогда не найти общий язык.

Этот сухарь даже не мог понять, почему я не хотела, чтобы мой отец, законопослушный гражданин и высоко уважаемый маг, видел меня опутанной магическими оковами.

Вероятно, что-то было в моем лице такое, что сломило оборону Августа.

— Хорошо, — нехотя сказал он. — Если для тебя это так важно, я уберу веревки. Но без глупостей. Я буду начеку.

В этом я не сомневалась.

Бледно-золотые нити не распались в воздухе, а сияющей энергией словно втянулись обратно в вены святоши.

Я облегченно выдохнула, машинально растирая запястья. Нет, они не затекли — Святая Ираэль милосердна даже к отступникам, помните? Просто я радовалась, что могу шевелить ими.

Это лишь иллюзия свободы. Но пока это все, что у меня было.

— Спасибо, — с усилием сказала я.

Потому что знала — делать этого Август был не обязан. Он всегда мог прикрыться правилами, уставами и регламентами, которые сопровождали служение в Ордене Чистоты.

Я бы даже решила, что он не так плох… Если бы вовремя не вспомнила, что нам предстоит жить вместе. И, увы, не на равных — как муж с женой.

Он будет надзирателем, а я — его пленницей. Я, ведьма, которая превыше всего ценит свободу, буду полностью зависима от инквизитора-святоши, глядящего на Патриарха как на второе после Ираэль божество.

Ведьма, в которой лишь недавно проснулась неведомая, но очевидно могущественная сила…

Правда, что может пойти не так?

9. Маркус де ла Торре

Сохраняя настороженное молчание, мы с Августом продолжали путь по знатному кварталу Валендора.

Улица Роз была тем местом, где даже воздух казался сладким и покрытым глазурью с позолотой. Широкая мостовая, выложенная светлым камнем, утопала в ковре из лепестков, что осыпались с плетистых роз, обвивавших чугунные фонари и кованые ограды.

Здесь не было толчеи. Лишь размеренная поступь знатных господ, шелест шелков и звонкие голоса служанок, спешащих с корзинами свежих фруктов. Дома будто сошли с гравюр — высокие, с резными фасадами, стрельчатыми окнами и балконами, увитыми виноградом. Каждый особняк здесь был историей, написанной в камне. И отцовский дом — не исключение.

Особняк Де ла Торре гордо возвышался в конце улицы, будто старинный аристократ, снисходительно взирающий на суету мира с высоты помоста. Два этажа из бледно-желтого камня, стрельчатые окна с витражами, напоминающими церковные. Однако с куда более... интересными сюжетами, отсылающими к темной магией и могуществу Ковена.

Фасад украшали горгульи. Не те, что пугают прохожих на соборах, а изящные и кажущиеся живыми, будто вот-вот сорвутся с карниза. Здесь жила магия — настоящая, древняя, осевшая в каждом камне этого дома.

Я постучала молоточком в дубовую дверь с железными накладками в виде переплетенных змей — фамильный знак. Дыхание чуть сбилось.

За резной дубовой панелью раздался мерный скрежет засова, следом — лязг цепочки. И лишь затем передо мной возникла высокая фигура в безупречно выглаженном камзоле.

Ульрих. У него было бледное, вытянутое лицо с едва заметными складками у рта и внимательными, блестящими глазами. На мгновение в его взгляде мелькнул отголосок старого, тщательно захороненного вожделения.

Отец запретил Ульриху желать меня еще тогда, когда тот не был дворецким. Бедолага, он всегда был недостаточно хорошей партией.

— Мадемуазель Де ла Торре, — произнес Ульрих, чеканя каждый слог. Голос у него был глухой, словно присыпанный пеплом. — Мы надеялись на ваше скорое возвращение.

Я переступила порог, ловя знакомый запах дома — воска, старых книг и пахнущей грозой магии, что всегда витала в воздухе особняка.

— А как я надеялась…

Ульрих был дворецким и помощником отца. Незаменимым, как тот часто повторял. Однако когда-то он мечтал о другом. О большем.

Около дюжины лет назад Ульрих стал одним из учеников моего отца. Я тогда была совсем малышкой, но хорошо помнила его, тщедушного мальчугана с горящими глазами. Он постоянно твердил мне, что станет величайшим некромантом Ковена.

Когда я подросла, округлилась в нужных местах и похорошела, у Ульриха появился, скажем так, дополнительный стимул постичь темную науку, которую я так ценила. Разумеется, это было до разговора с моим отцом. Ничто не способно укрыться от него.

Помню, Ульрих вышел из кабинета белый как мел. Нанесенная разговором с моим отцом травма была так сильна, что еще добрых две недели он избегал смотреть мне в глаза. И стоять со мной рядом. Потом его, слава Владычице Ночи, отпустило.

Что до его притязаний на титул величайшего некроманта… Выдающиеся способности в магии — штука капризная. Они либо есть, либо их нет. Банально, знаю. Есть еще и другие слагаемые: упорство, терпение и все остальное. А есть и то, что на ты, как колдун или ведьма, повлиять не в состоянии.

Магический резерв.

У Ульриха он оказался более чем скромен. Простые заклинания и обряды давались ему легко и выходили безупречно. Но создать по-настоящему сложные чары ему было не суждено.

Отец мог бы выгнать его, но оставил. Сначала — из жалости или в память об отце Ульриха, который был его другом. Он погиб вместе с женой и оставил сына сиротой.

Потом оказалось, что Ульрих чертовски хорош во многих других вещах, либо косвенно касающихся магии, либо не касающихся вообще. Он знал наизусть каждую страницу в прочитанном им гримуаре, запоминал каждое зелье и каждого гостя, переступающего наш порог.

Идеальный слуга и помощник темного мага.

Теперь это — вершина его притязаний.

— Ваш отец в библиотеке, — проронил Ульрих, отряхивая несуществующую пыль с моего плаща. — Он будет рад вас видеть.

Последние слова прозвучали так, будто дались ему с трудом.

Я усмехнулась.

— А ты, Ульрих? Ты рад?

Он замер. Пальцы его слегка дрогнули.

Теперь между нами всегда была эта пропасть. Мы больше не болтали так, как раньше, сидя на подоконнике в библиотеке и любуясь звездами. Да что там, он даже отказывался называть меня на “ты”.

— Конечно, мадемуазель, — ровным голосом сказал Ульрих.

Я вздохнула, так и не дождавшись новой вспышки желания. Оно бы подпитало меня, придало мне сил. Но Ульрих теперь вовсю смотрел на Августа.

О котором, признаться, я уже успела забыть.

— Ах да, он со мной, — буркнула я.

— Это ты со мной, — невозмутимо, но твердо поправил Август.

Я закатила глаза, но предпочла прикусить язычок. Не хочу, чтобы он снова надел на меня эти дурацкие веревки. С него станется продемонстрировать свою власть надо мной.

Ух, терпеть не могу!

Вся моя мимолетная симпатия к Августу улетучилась.

Ульрих потянулся было к плащу святоши, но тот так стрельнул в него взглядом, что кадык Ульриха нервно дернулся.

— Зуб даю, ты даже спишь в этой твоей драгоценной мантии, — издевательски сказала я.

Ответ Августа был лаконичен:

— Скоро узнаешь.

Я вспыхнула. Не от стыда, конечно, от гнева. Стремительно развернулась, надеясь, что разлетевшиеся волосы хлестнут его по лицу. Раз я не могла раздавать инквизитору пощечины направо и налево, приходится прибегать к другим мерам.

Повернувшись, Ульрих исчез в полутьме коридора — бесшумно, как тень.

Я направилась на второй этаж, в библиотеку. Даже не стала оглядываться и проверять, идет ли Август за мной. Честно говоря, я была бы совсем не против, если бы он вдруг потерялся где-то по пути.

Увы, на второй этаж ступали мы вдвоем.

10. Вызов

Резкие слова отца заставили меня на миг съежиться, но я тут же выпрямила спину.

Де ла Торре не склоняют голов. Даже перед теми, кто сильнее. Даже перед собственными отцами, весьма опасными в своей ярости.

— Тебя, как пленницу и преступницу, привел сюда инквизитор. Какой позор!

— Ритуал был верным! — воскликнула я, защищаясь. — Просто... что-то пошло не так.

— Не так? — Он медленно подошел ближе. — Ты подняла из мертвых половину кладбища… что, в общем-то, само по себе неплохо. Особенно для тебя.

Я не позволила этим словам проникнуть глубоко в мою душу, отравить меня, разъесть мою броню едкой кислотой. Никто больше не ранит меня намеками — или прямыми словами — о том, что я почти беспомощна, как ведьма.

— Но ты была так небрежна, что попалась в лапы Ордена Чистоты! Так грубо и нарочито нарушила правила! Заставила их сомневаться в законопослушности и праведности рода Де ла Торре! Ты же знаешь, как важно для Ковена поддерживать хорошие отношения с церковью.

Иллюзию хороших отношений, ты хотел сказать? Но вслух говорить это я, конечно же, не стала.

— Отец, да послушай же меня! Там, на кладбище, кое-что произошло.

Его взгляд стал еще на пару градусов холоднее. Еще немного, и даже камин меня не спасет. Я попросту превращусь в ледышку.

— Я точно знаю, что там произошло, — отчеканил он. — Именно мне пришлось исправлять последствия.

Я крепко сжала зубы и досчитала до пятнадцати. Десяти бы не хватило.

— Тебя не удивило то, как мне, девушке, удалось поднять так много мертвых?

Складка меж бровей стала глубже.

— Разумеется, я об этом размышлял.

— И?

Времени у нас было не так много, но я должна была услышать мнение отца. Он гораздо больше меня сведущ… да, собственно, во всем.

— Одна из моих теорий — ты все же унаследовала силу по линии матери. А значит, в роду Элизабет были ведьмы.

Что мама, впрочем, отрицала всю свою жизнь.

— Вторая — что в тебе оказался скрытый резерв.

Тогда я — одна из тех магов-“аномалий”, чья сила не зависит от прямого наследования.

Источник силы таких волшебников, колдунов и ведьм никто толком не понимал. Светлые чаще всего видели в этом некую божественность, то есть замысел высших сил. Темные пытались найти ответ в хитросплетениях теоретической магии, но особых успехов не добились.

Заманчивая перспектива…

— Отец, на кладбище произошло еще кое-что. Я… Мне показалось, что там, со мной, была Владычица Ночь.

Мой голос звучал не так уверенно, как мне бы хотелось. Неудивительно — с той ночи прошло достаточно времени и событий, чтобы воспоминания о ней подернулись туманной дымкой. Тогда присутствие темной богини казалось таким реальным, но теперь…

Это как проснуться после красочного сна и отчетливо осознать, что логика туда даже не заглядывала. И не важно, каким достоверным он казался тебе, пока ты спал.

Отец хмыкнул — не снисходительно, скорей неверяще.

— С чего ты решила, что это была Владычица Ночь? Она никогда не беседовала с нами, простыми смертными.

— Знаю, но…

— Ты видела ее?

Даже на картинах, рисунках и гравюрах Владычица Ночь чаще всего изображалась в темном балахоне с капюшоном, полностью прикрывающим лицо. Или женственной фигурой, окутанной тенями, словно черным саваном.

— Нет, но…

— Тогда с чего ты решила, что это Владычица Ночь? — с нажимом повторил отец.

Я понуро опустила голову, начисто забыв наказ, который лишь недавно повторяла.

— Я не знаю.

— Если я, будучи верным адептом Владычицы Ночи на протяжении десятилетий, никогда не слышал ее шепота… Как его могла услышать ты?

Прямо скажем, высокомерие и заносчивость — наша семейная черта. Только мама была другой, но нас с отцом эти (и многие другие) черты объединяли.

Однако признавать за собой нечто подобное — это одно. Услышать пренебрежение в голосе отца по отношению к себе — совершенно другое.

Он до сих пор не верил в меня. Но могла ли я его винить? Я ведь все, абсолютно все провалила. Я могла доказать свою значимость и привести поднятого мной мертвеца к порогу отчего дома, не угодив в неприятности с головой… А что в итоге?

— Возможно, я ошиблась.

Ненавижу признавать такое за собой. Но я успела пожалеть о том, что заговорила о Владычице Ночи.

Отец покачал головой.

— Ты слишком тщеславна, Мелисента. Твое отчаянное желание стать частью Ковена играет с тобой злую шутку. Тебе не стоит привлекать к себе внимание подобными разговорами.

— Но разве не здорово то, что во мне оказалась такая сила, которая позволила мне пробудить половину кладбища? — усилием воли возвращая голосу твердость и уверенность, спросила я.

Отец смерил меня строгим взглядом.

— Талант хирурга заключается не в том, чтобы рубить направо и налево, подражая мяснику. Он должен действовать тоньше.

Я нахмурилась.

— Знаю, все вышло не так гладко, но… Я ведь доказала, что во мне есть темная сила. Неужели я все еще недостойна того, чтобы стать полноправным членом Ковена?

— Ты же знаешь, Мелисента, это не мне решать.

Но при желании он мог воздействовать на других. Я не про магию, конечно, ведь такого рода чары строжайше запрещены. Я про убеждение.

Отец умел убеждать.

Я решила подумать об этом после. Раз ему так важно взаимопонимание между темными и светлыми магами, я могу даже извлечь пользу из моей помощи Патриарху. К слову о ней…

— Есть еще кое-что.

Отец вздохнул и чуть утомленно взглянул на меня сверху вниз. Будто бы спрашивая: “Что ты еще натворила?”

Владычица Ночи свидетель, как мне не хотелось говорить об этом. Но утаивать информацию от Маркуса де ла Торре — себе дороже.

— Патриарх в качестве искупления моей вины вынудил меня помогать Ордену Чистоты с каким-то делом. В детали меня никто не посвящает. И еще Август… тот инквизитор… теперь приставлен ко мне в качестве надзирателя. Так что мне придется жить в его доме.

11. Шаг в новую жизнь

Сборы заняли больше времени, чем ожидалось.

Я сложила в дорожные сундуки шелковые сорочки, флаконы с духами, пузырьки с ароматическими маслами, душистое мыло, притирания для кожи. И, конечно, средства для макияжа: помада и сурьма для придания губам темно-вишневого оттенка, подводка из разведенной в масле сажи для выразительных глаз и ресниц, от природы раздражающе белесых.

Без всего этого я не могла представить ни одного своего утра.

Белилами я не пользовалась — собственная кожа была идеально фарфоровой. Во многом благодаря тому, что днем меня было тяжело застать на улицах Валендора.

Ох как выводил из себя мой вид светлых волшебниц, этих чопорных любительниц скучной естественности и бледных молей! Одна из причин, по которой я всей своей душой была предана темной магической школе. Ее представители — и, в особенности, представительницы — не чурались некой драматичности и театральности.

Ладно, насчет причин я шучу. Но лишь отчасти.

Уверена, что даже если бы у меня в отцах не было именитого колдуна, я бы все равно, рано или поздно, сделала выбор в сторону темного магического искусства. Оно отзывалось во мне с самого моего детства.

Молчаливый Ульрих бережно упаковал мои любимые платья, каждое из которых стоило годового жалования церковного служки. Когда он в очередной раз понес вещи к фамильному экипажу, Август скривился, словно от зубной боли.

— Тебе действительно все это необходимо? — спросил он, глядя на третий по счету сундук.

Я вздохнула, думая о том, как много милых сердцу вещей мне пришлось оставить. Однако в новом доме — или правильнее сказать новой тюрьме — я хотела создать хотя бы слабую видимость привычного комфорта.

И вообще, чем больше раздражающих элементов мне удастся привнести в жизнь святоши Августа, тем лучше.

Наконец все вещи были собраны и погружены в карету. Я застыла рядом с открытой Ульрихом дверцей и смотрела на отца.

Не помню, когда последний раз я его обнимала. Обнимала ли вообще с тех пор, как мне стукнуло лет восемь?

Но сейчас я едва удержалась от того, чтобы не рвануть вперед и не уткнуться лицом ему в грудь. Останавливало строгое выражение на лице отца, а еще… Август. В его присутствии не могу позволить себе даже мгновение слабости.

Так что я лишь выдавила скомканные слова прощания и поднялась в карету. Август — следом.

Вскоре мы уже покидали Улицу Роз.

Церковный квартал встретил нас строгостью и тишиной. Широкие, но пустынные улицы, вымощенные серым камнем, небольшие открытые алтари с горящими свечами у перекрестков, статуя Святой Ираэль с мечом из света в руках, взирающая на прохожих с холодным милосердием.

Ни тебе шумных рынков, ни ярких вывесок — только ровные ряды скромных двухэтажных домов, принадлежавших служителям церкви.

Дом Августа оказался одним из них — неприметным, как монашеская ряса. Узкий фасад, крохотный палисадник с лекарственными травами вместо цветов, тяжелая дубовая дверь без излишеств.

Внутри меня ждало еще более печальное зрелище.

Прихожая, в которой с трудом помещались двое, деревянная лестница на второй этаж, крохотная гостиная с камином и жестким диваном. Я медленно обвела взглядом это царство аскезы.

Да здесь не поместится и половины моих вещей!

Август, наблюдавший за моей реакцией, скрестил руки на груди.

— Привыкай.

Я усмехнулась, с вызовом глядя на него.

— О, я уже придумала, где разместить свой будуар.

Разумеется, здесь не было и намека на гостевую комнату. Спальня — только одна.

— И где ты будешь спать? — осведомилась я, охваченная странным чувством.

Я отказываюсь считать его волнением. С чего бы мне волноваться в присутствии надменного святоши и от мыслей о том, что нам придется ночевать вместе?

Замешательство на лице Августа задержалось лишь на пару мгновений, но не укрылось от меня. Этот умник и не думал об этом!

— Я лично здесь, — торопливо проговорила я, энергично усаживаясь на его кровать.

У меня, безусловно, есть гордость. А у нее — свой предел.

Август, кажется, подавил вздох. С непроницаемым видом — вот ведь притворщик! — сказал:

— На полу.

Вот и отлично.

— С этим разобрались. А теперь…

— Что еще?

Он все-таки вздохнул. А в голосе звучала такая снисходительность, будто он имел дело с капризным, избалованным ребенком.

— Я хочу увидеться с Адаль, моей подругой.

Она, наверное, уже с ума сходит от беспокойства из-за всех этих слухов обо мне, курсирующих по Валендору.

— У меня другие планы.

Я поморщилась.

— Мне все равно на твои планы. МНЕ нужно увидеться с Адаль.

Август с раздражающим высокомерием смотрел на меня сверху вниз.

— Особой сообразительностью ты не отличаешься, да? Поэтому компенсируешь это вызывающими нарядами и макияжем?

Мои пальцы стиснули одеяло на кровати так, что оно грозило распасться на волокна. Ах ты…

— Я — твой надзиратель, — припечатал Август. — Ты и шага не сделаешь без меня. Ты не покинешь этот дом без меня. И покинешь ты его лишь в том случае, когда это нужно будет мне.

Значит, это и правда тюрьма.

Я порывисто поднялась. Шагнула вперед, внутренне закипая. Наступала на него, пока между нами почти не осталось воздуха. Правда, к моей досаде, для этого пришлось подняться на носочки. Зато мои глаза оказались лишь чуть ниже его глаз.

Они вспыхнули. Я кожей чувствовала желание Августа отстраниться, отступить. Мы были слишком близко друг от друга. Непозволительно близко.

Каким-то чудом он все-таки сдержался. А вот я сдерживаться не стала.

— Ты правда настолько туп, чтобы злить темную ведьму? Вот что я тебе скажу, святоша…

— Не называй меня так.

Я его не слышала. Ярость кипела внутри меня, окрашивая мир вокруг в ярко-алый.

Я подалась еще ближе. Его кадык дернулся. Мои губы почти касались его губ — их разделяло расстояние меньше моего ногтя. Август приоткрыл их, явно собираясь что-то сказать. Приказать мне держаться от него подальше?

12. Ночь с врагом

С исполнением угрозы — превращением жизни Августа в ад — пришлось немного повременить.

Во-первых, я была ужасно голодна, потому не стала отказываться, когда святоша хмуро предложил мне поесть. Едой это, конечно, назвать было трудно — какая-то каша (я с роду не ела каш!), ломоть хлеба и сыра. Сам Август есть не стал.

Во-вторых, день был долгим, и я жутко устала. После скудного ужина, который прошел в раскаленном от напряжения молчании, я растянулась на кровати, мечтая лишь о том, чтобы уснуть. Но для начала мне нужно было переодеться. И принять ванну. И…

Дальнейшие мысли уплыли куда-то в сторону, потому что Август, подчеркнуто повернувшись ко мне спиной, тоже принялся готовиться ко сну. Снял плащ и аккуратно повесил на спинку кресла. Принялся расстегивать строгий мундир. С глухим шорохом тот лег поверх плаща.

Я наблюдала за этим со всевозрастающим интересом. Тот достиг пика, когда на Августе осталась лишь рубашка. Но и она не задержалась на его теле, обнажая спину, будто высеченную из светлого мрамора. Я невольно задержала дыхание.

Мускулы играли под кожей при каждом движении, пока Август расстегивал рубашку. Я определенно не ошиблась — тренировки святошам были не чужды. А что такое? Не рискуете всецело полагаться на свою веру? Боитесь, что, когда станет особенно жарко, Святая Ираэль вас не спасет?

Ох, за такие мысли Патриарх мгновенно отправил бы меня на очистительный костер. Тем приятнее было прокручивать их в голове. Надо будет как-нибудь при случае озвучить их Августу. И с удовольствием понаблюдать, как он выходит из себя, разбивая драгоценный контроль в щепки.

Я снова взглянула на святошу, и усмешка на моих губах замерла. Комната внезапно стала тесной и жаркой. Мой взгляд скользнул по широким плечам с едва заметными в полумраке шрамами от старых сражений. По крепкой спине с аккуратно прорисованными мышцами, переходящей в узкую талию и бедра.

Мои пальцы снова непроизвольно впились в одеяло. Я прикусила губу, ощущая, как по спине пробежал предательский жар.

Должно быть, я слишком шумно выдохнула, потому что Август повернулся. Не всем телом — лишь головой, словно филин. Медленно моргнул, еще больше усиливая сходство с птицей.

— Ты смотришь, — мертвенно спокойным голосом сказал он.

Не спокойным даже — остекленевшим, как человек, находящийся в состоянии шока.

Он что, надеялся на мое… что это, по его мнению, благоразумие? Стеснение? Скромность?

Наивный святоша.

— Смотрю, — не стала спорить я. Выставила вперед руку с поднятым указательным пальцем. — Но так делать можно только мне!

Как-никак, мне и самой скоро раздеваться.

— Я не собирался на тебя смотреть!

Краска начала заливать его шею, поднимаясь к лицу и, к моему удовольствию, особенно концентрируясь на ушах. С этими красными ушками Август выглядел даже… забавно. И уж точно не так высокомерно, надменно и чопорно, как обычно. В такие моменты он был почти… терпимым.

— Конечно. Как скажешь.

— Я не… — пылко начал он. Прикрыл глаза, явно силясь вернуть себе прежнее хладнокровие. — Ты планируешь и дальше смотреть на меня, или у тебя есть более полезное занятие?

— Просто удивляюсь, как ваша целомудренная Ираэль умудрилась впихнуть столько высокомерия и ханжества в такое… пристойное тело.

Я не собиралась говорить ему комплименты. Однако это тело было более, чем пристойным. Почти восхитительным. Один вопрос: почему Август так упорно продолжал стоять ко мне спиной? Я бы не отказалась взглянуть на него со всех сторон.

Ноздри святоши раздулись в гневе и даже в неком… недоверии. Жаль только, краснеть он перестал. Запахнул рубашку, торопливо застегнул и, подхватив что-то со стула, вышел из комнаты.

Я пожала плечами. Зато теперь я могу спокойно переодеться.

Великая Владычица Ночи, с каким наслаждением я избавилась от платья! Набросила на плечи длинный, свободный халат из тонкого льна и, не спрашивая разрешения, направилась в ванную.

Она оказалась крошечной, как исповедальня, и столь же аскетичной, как весь остальной дом.

Узкая медная ванна, больше похожая на корыто для стирки, стояла в углу на деревянном поддоне — чтобы вода не портила пол. Вместо зеркала — полированный стальной круг, искажающий черты. Он будто намекал мне: “Ты здесь не хозяйка и даже не гостья, ты — пленница”.

Я поморщилась. Пусть Август не удивляется, однажды обнаружив это зеркало разбитым на крошечные осколки.

На полке лежал кусок грубого мыла с запахом сосновой смолы. Рядом — глиняный кувшин для омовений. Ни позолоты, ни изящных флаконов, ни даже коврика под ноги — только голые доски и жесткое полотенце из небеленого льна.

Единственная деталь, выдававшая в этом человеке не аскета, а живого мужчину — пятно на стене, где когда-то висел крюк для бритвы. Теперь там остался лишь след от гвоздя, будто Август и эту слабость — потребность в остром лезвии у горла — вырвал с корнем.

Я провела пальцем по краю ванны. Холодный, как этот проклятый святоша, металл. Неудобный, неуступчивый, но прочный.

Хорошо хоть, кипяток здесь не считается грехом.

Несколько минут спустя я уже нежилась в горячей воде. Чтобы отмыть от себя пыль и грязь после пребывания в темнице, пришлось ограничиться ужасным мылом. За эти пару часов в доме Августа я успела разобрать лишь часть одного сундука и взять принадлежности для сна. До остального мне еще предстояло добраться.

Едва я хоть немного расслабилась, раздался стук.

— Ты скоро? — хмуро спросил Август. Буркнул себе под нос: — Поверить не могу, что мне приходится стучать в собственную дверь.

Усмехнувшись, я вернула ему сказанную недавно фразу:

— Привыкай!

Неохотно выбралась из ванны. Я бы еще немного помучила Августа ожиданием, да вот только сама ужасно хотела спать. Морщась, вытерла нежную кожу жестким полотенцем и бросила его на пол.

Я пленница, но не служанка.

В спальне Августа не было. Я сменила халат на ночную сорочку — тонкую, как паутина, слишком холодную для разгоряченной кожи и напоминающую о доме, где подобная роскошь была обыденностью.

13. Горькая месть

Утро встретило меня бледным светом, пробивающимся сквозь узкое окно. И находилось оно, подумать только, в доме инквизитора!

Пробуждение вышло не из простых.

Начать с того, что я ворочалась полночи в жутко неудобной постели инквизитора. Часть этого времени лежала без движения, уставившись в потолок и обдумывая свое положение. Часть — прислушиваясь к дыханию Августа. Проклятый святоша даже дышал едва слышно. Я никак не могла понять, спит ли он.

Может, и его мучила бессонница?

Так это или нет, но он никак не реагировал на мои расспросы. И никак не объяснил свои загадочные слова. “Завтрашний день может изменить все”…

Что это вообще должно значить? Судя по всему, нам предстояло приступить к тому самому загадочному делу, порученному Августу Патриархом. Точнее, поручено оно было нам обоим, вот только в детали меня никто не посвятил.

Но это не объясняло той монументальности и даже фатальности, которая сквозила в словах Августа. Что же, все-таки, требовалось от нас двоих? И, в частности, от меня?

Что ж, скоро я это узнаю.

А пока… Окончательно проснувшись, я огляделась. Август еще спал — на этот раз наверняка. Его лицо выглядело таким спокойным и ничуть не надменным… Ангельским назвать его, конечно, тяжело. Слишком резкие, мужественные черты делали Августа почти полной противоположностью смазливого и утонченного херувима с иллюстраций различных церковных и околоцерковных книг.

Я поймала себя на том, что любуюсь его чертами. Тряхнула головой, возвращая мысли в правильное русло. Прикрыла глаза и прислушалась к себе. Внутри затрепетало волнение.

Магический кокон, лишающий меня возможности призывать магию, был ослаблен.

Ничего удивительного — наложив его однажды, Август не подпитывал его. Теперь в “коконе тишины” появились тонкие, с волосок, бреши. Через них я могла вытянуть немного магической силы. На серьезное заклинание ее не хватит, но…

Август определенно усилит кокон, когда полностью проснется, но пока я могу этим воспользоваться. Не сбежать — на данном этапе я наврежу этим и себе, и отцу. Но хотя бы подготовить пути к отступлению.

Ведь кто знает, чего мой личный святоша и главный святоша всего Валендора хотят от меня?

Открыв глаза, я обнаружила, что Август в упор смотрит на меня.

Вот же зараза! Он что теперь, и мысли мои читает?

Я заставила себя широко улыбнуться.

— Доброе утро, милый. Что на завтрак?

Он поднялся со своего ложа. Если уж я спала как на иголках, не представляю, как мучительно ему было спать на тонком одеяле и твердом полу. Вот и прекрасно!

— Я надеялся, что все это сон, — обронил Август по пути в ванную.

— А уж я как надеялась… Но насчет завтрака я спрашивала серьезно! — крикнула я ему вслед. — Умираю с голода!

— Ты же ведьма, — донеслось до меня из-за закрывшейся двери. — Привыкла, наверное, варить свои злодейские отвары. Вот и приготовь что-нибудь. Или ты только хаос можешь наводить?

Я сощурилась. Ох зря ты это сказал. Зря своим абсолютно не джентльменским поведением ты подал мне идею.

Но для начала… Кто же мстит в грязном платье? Сосредоточившись, я призвала простейшие базовые чары. Одни из тех, что были знакомы как темным, так и светлым магам. Привлекла извне частицы воды и насытила их отголосками земной стихии — запахом луга, улицы после дождя и цветочного сада. Оросила все платье (и себя заодно, раз Август торчал в ванной) душистыми каплями, а затем высушила их призванным ветром.

Столь простейшие чары, которые в любое другое время я воспринимала бы исключительно как разминку, почти истощили меня. Проклятый “кокон тишины”… Вытягивать магию сквозь него было так же непросто, как носить воду в решете.

Довольная результатом, я натянула платье. И только теперь отправилась на кухню.

Она полностью соответствовала моим ожиданиям и была скромной и крошечной, как монашеская келья. Деревянный стол с вытертой столешницей, кувшин для воды, несколько пучков сушеных трав, подвешенных под потолком. В углу — очаг с чугунным котелком, черным от копоти.

Ни изящных фарфоровых чашек, ни серебряных ложек — только грубая деревянная посуда и… остро наточенный нож.

Я задумчиво взглянула на него. И Август не боится оставлять меня с этим? Неужели безоговорочно верит, что вера и магия его защитят? Или догадывался, что темные ведьмы, даже плененные, действуют тоньше?

Отмахнувшись от этих мыслей, я сосредоточилась на еде. Отыскала мешочек овсяной крупы и глиняный горшок с медом — единственную сладость в этом царстве аскезы.

Раздувать огонь пришлось вручную — какое унижение для ведьмы! — но вскоре вода в котелке закипела. Я всыпала крупу, помешивая деревянной ложкой, и добавила щепотку соли. Запах был... приемлемым, если закрыть глаза и представить, что это миндальный крем из моего дома.

Когда каша загустела, я долила немного молока (на удивление, свежего — видимо, Август не гнушался мирских радостей) и капнула меда. В уже готовую кашу добавила масло из его запасов. Вышло не так уж плохо.

Да я просто мастерица на все руки!

Однако я не собиралась выуживать из святоши комплименты. Сдались они мне, особенно в его исполнении! Пока он в гостиной молился Ираэль (подглядела через приоткрытую дверь), я слопала половину добрую треть котелка. Силы мне еще понадобятся.

Август вошел в кухню, и я сделала вид, что только пробую свою стряпню.

— Не ожидал, что ты умеешь готовить без магии.

Я лениво подняла на него взгляд.

— А я не ожидала, что инквизиторы едят что-то, кроме святого духа и праведного гнева.

Он фыркнул и направился к котлу.

Пришел мой звездный час. Сфокусировавшись еще тщательнее, чем прежде, я направила на котелок чары порчи. Эти чары вызывали разрушительные процессы в живых и неживых объектах — гниение, проказу, разложение.

Не спрашивайте, зачем ведьмам учить своих детей подобным заклинаниям. Для защиты от недругов, конечно, для чего же еще?

14. Борьба тьмы и света

Я едва дождалась возвращения Августа.

Чуть с ума не сошла, меряя шагами пространство его хибары. Иногда отвлекалась на приготовление нормальной съедобной еды. Когда я нервничала, была возбуждена и взволнована, то очень хотела есть.

Думала скоротать время ожидания за книгами, но в его скромной библиотеке не нашлось ничего, кроме книг о деяниях великих светлых волшебников и, конечно, о Святой Ираэль.

Великая Владычица Ночи, он еще больший святоша и зануда, чем я думала.

Уходя, Август зачаровал окна и двери. Как будто после перспективы заняться некромантией с разрешения самой церкви мне захочется сбегать! А еще он ничего не объяснил мне о том, какого именно мертвеца мне предстояло сегодня поднять.

В любом случае, я решила использовать закат, чтобы подготовиться. Опустилась на колени в его скромной гостиной и мысленно поприветствовала Владычицу Ночи. Напряженно вслушивалась в свои ощущения. Вдруг вернется то упоительное чувство, когда темная магия буквально рвалась из меня?

Нет, пока глухо. “Кокон тишины” блокировал все, что касалось магической силы. Придется дождаться возвращения святоши, чтобы почувствовать внутри дыхание магии. Но каким оно будет? Слабым, уже привычным мне? Или, вопреки словам отца, усиленным присутствием Владычицы Ночи?

Не в силах унять волнение, я снова начала кружить по своей скудной, скучной каменной клетке.

К счастью, Август появился лишь несколько минут спустя.

— Ты готова? — едва перешагнув порог, спросил он.

Я рвалась в бой — не терпелось уже приступить к ритуалу, но… Не выдержав, задала вопрос, который давно меня тревожил:

— Почему именно я? То, что это мое наказание, не ответ. Сколько в темницах таких оступившихся ведьм и колдунов?

— Немало, — не стал спорить Август.

— Но их не освобождают. Их не селят у инквизиторов под боком. Кроме того, найдется немало желающих помочь Ордену Чистоты и среди ведьм и колдунов с законным правом воскрешать мертвых. Так почему именно я?

Август хмурился, явно раздумывая, стоит ли делиться со мной даже крохой информации. Особенно после того, как я сегодня пыталась его отравить.

Ну ладно, отравить — громко сказано, надеюсь, он это понимает. Просто сделать его жизнь чуть более невыносимой. А что? Я обещала.

А обещания надо выполнять.

— Если я правильно понял… Твой отец отказался это делать.

— Что? — Я вытаращила глаза. — Но… не понимаю.

Да он из кожи вон лез, чтобы сохранить те самые хорошие отношения с церковью! Во многом потому, что год от года ее власть в стране только крепла. Обычные горожане, обладающая магией знать и элита, лишенная магической силы, все больше доверяли светлой магии и чурались всего темного. И этому была причина.

Вампиры.

Эти треклятые твари начали все чаще выползать из своих нор. Мы, маги, мало знали о них, потому что с самого первого дня существования вампиров враждовали с ними. Изгоняли в их тайные убежища. Безжалостно истребляли.

Потому что — вот так сюрприз — в вампирах не было ничего человеческого. Чем-то они напоминали одержимых вечным голодом зомби, поднятых некромантами. Только мозгов и памяти о прошлой жизни у вампиров обычно побольше. Потому они в разы опаснее.

Хищные, коварные, жестокие твари, оставляющие за собой лишь хаос и обескровленные трупы.

Светлые маги и, в особенности, церковники, первыми встали на тропу войны с вампирами. Темные маги долго держались в стороне. В большинстве своем мы, надо сказать, довольно эгоистичны. И не так альтруистичны как волшебники. Если какая-то проблема весьма удачно обходит нас стороной, мы предпочитаем не замечать ее до последнего.

Во все века и времена это вызвало недовольство светлых магов и напряжение между двумя сторонами. Но неизбежно настал тот час, когда обыкновенные люди и светлые маги заподозрили темных не в эгоизме и равнодушии… а в сговоре с вампирами.

Дескать, мы позволяем их существовать и не враждуем с ними, потому что нам это выгодно. Потому что мы лишь чуть лучше них.

Надо ли говорить, чем чревато то, что темных магов будут ставить на одну ступень с чудовищами-вампирами? Насколько это опасно для нас?

Особенно теперь, когда церковь обретала все большую власть, а слово Патриарха имело едва ли не больший вес, чем слово короля?

Пока самое главное наказание для преступников среди ведьм и колдунов — очистительные костры, выжигающие дотла нашу силу. Те, что превращают нас в обычных людей. Да, это жестокая кара. Но если люди во главе с Патриархом решат, что мы подобны вампирам и представляем реальную угрозу, пощады не жди. Костры из священных станут настоящих, и сожгут уже не нашу силу…

А нас самих.

Вот почему Ковен и, в частности, мой отец так цеплялись за союз со светлыми волшебниками. Нам важно было показать, что мы на их стороне. А не на стороне проклятых мерзких вампиров.

— Твой отец сказал, что поднять человека, умершего так давно, не в его силах, — неохотно объяснил Август. — Потому что нам необходимо не просто поднять его, но и допросить.

Я еще больше нахмурилась. Чем древнее мертвец, покоящийся в земле, тем сложнее сберечь его рассудок при воскрешении. Это знал каждый некромант. Но…

— А как же глава Ковена?

Глядя мне в глаза, Август покачал головой.

— Она пыталась. Но не смогла.

Я приоткрыла рот от изумления. Просто не могла сдержать эмоций.

— Ты серьезно?! Патриарх думает, что я справлюсь там, где не справились Маркус де ла Торре и Бригитта Сент-Клер?

Да, я о себе высокого мнения. Очень даже высокого! Но вместе с этим я достаточно рациональна. Я просто не могу оказаться сильнее, чем мой отец и, уж тем более, глава Ковена и самая известная ведьма Валендора.

— Да. Потому что я сказал ему, что в тебе есть что-то…

Август явно проглотил слово “особенное”. Просто не смог заставить себя его произнести.

— Я — один из лучших инквизиторов Валендора, — будничным тоном без капли бахвальства сказал он. — Меня с детства натаскивали чувствовать чужую темную силу.

15. Мертвецы не лгут

Я успела вынуть из сундуков лишь один элемент будущего ритуала — продолговатый и узкий кожаный чехол, когда в комнату вошел Август. В руках он держал небольшой кованый ларец.

И хотя меня мучило любопытство, что же там внутри, от поддевки я не удержалась.

— Эй, а если бы я была раздета?

Святоша моргнул.

— Зачем тебе раздеваться сейчас?

— Может, я захотела сменить наряд. — Я пожала плечами с независимым видом. — Я, знаешь ли, серьезно подхожу к каждому ритуалу. И всегда подбираю подходящее случаю облачение.

— А этот наряд чем тебе не подходит? — нахмурился Август.

Он снова попался на мою удочку. Его взгляд скользнул по моему наряду — по весьма откровенному декольте, шнуровке, оставляющей голой полоску кожи от груди до самой талии. И, конечно, по моим обнаженным плечам.

Кончики его ушей начали розоветь. Неимоверно довольная собой, я издала тихий звук — нечто среднее между смешком и мурлыканьем. Святоша нахмурился еще сильнее и с грохотом поставил ларец на стол передо мной.

— Ты еще помнишь, что это моя комната и мой дом?

— Как я могу забыть, когда ты постоянно мельтешишь передо мной? — парировала я.

Август открыл было рот, чтобы что-то сказать, да так и застыл. А потом и вовсе махнул рукой.

Буду считать это капитуляцией.

Я провела кончиками пальцев по запыленной крышке, ощущая под пальцами резные символы — защитные руны, полустершиеся от времени.

— Девяносто восемь лет в этих ваших райских кущах вместе с Ираэль — неплохой срок, чтобы передумать возвращаться в реальный мир, — заметила я.

— Какая же ты богохульница, Малисента, — покачал головой Август. — Называть святую по имени, будто она твоя подруга…

— Вот уж нет, спасибо. Владычица Ночи в качестве таковой подходит мне куда лучше. Дерзкая, раскрепощенная, раскованная… Прямо как я.

— Ты хотела сказать — самоуверенная, беспардонная и распущенная?

Я фыркнула.

— Святоша!

— Грешница!

— Ты правда думаешь, что это оскорбление? — томно сказала я, медленно проводя рукой по шнуровке от груди вниз.

Август сглотнул — его взгляд сопровождал движение моих пальцев — и стремительно отвернулся.

— Еретичка!

Я хладнокровно (так я тоже иногда умею) пожала плечами.

— Полнейшая ложь. Я следую догмам своей повелительницы.

— Рад за тебя.

Каким-то образом Августу удалось сказать это глухо, но негромко. А ведь я чувствовала, как сильно ему хочется сейчас рычать.

Ну давай, чопорный святоша, выпусти наружу своего пылкого зверя!

— Может, наконец займешься делом? — ледяным тоном спросил Август, повернувшись и в упор глядя на меня.

В комнате сразу похолодело на несколько градусов. Ну вот, испортил мне всю игру.

Я снова пожала плечами и молча откинула крышку. Внутри лежали осколки чужой жизни, принадлежащей когда-то волшебнику Альбериху — моей сегодняшней цели.

Первым ларец покинул очень старый том в потрепанном кожаном переплете — “Трактат о небесных сферах”. Страницы пожелтели, но на полях остались нервные, резкие заметки. Казалось, их писал человек, который отчаянно успеть что-то важное.

Я перелистала книгу и положила ее на стол. Взяла перо, которое уже давно не касалось чернил. Подержала его, перекатывая между пальцев, пока не ощутила тепло. А с ним — слабое эхо чужой души. Нетерпеливой, острой и резкой, как сломанный кончик пера.

Следующим в мои цепкие пальцы попало кольцо с потускневшим сапфиром. Обручальное? Дарованное кем-то очень близким и дорогим? Камень треснул, будто его намеренно пытались разбить. Еще один вариант — кольцо когда-то было наполнено магической энергией, и защитило владельца от чар, которые камень и поглотил.

Последним на свет из недр ларца появилась письмо. Любовное, как мне подсказали уцелевшие строки. Я не вчитывалась — мне это было ни к чему.

Главное, что в каждой из этих вещиц, по заветам некромантов, находилась частица души волшебника. Мне нужно было впитать их, чтобы призвать его с того света.

— И что церкви нужно от Альбериха? — осведомилась я.

Август замер. Меж бровей появилась уже хорошо знакомая мне складка. Он явно раздумывал, стоит ли мне говорить хоть что-то.

— Среди этих вещей нет того, что мы ищем. Большего я сказать не могу.

— Не хочешь.

— Не хочу, — согласился Август.

Потому что не мог пойти против воли Патриарха.

— Понятно. — Я сдержанно улыбнулась, складывая фрагменты жизни волшебника обратно в ларец. — Значит, вы хотите узнать у Альбериха, где находится нужная вам вещица. Важная, судя по всему. Возможно… некая реликвия?

Серо-голубые глаза вспыхнули. Я угодила точно в цель.

Август не ответил, но мне это было уже не нужно. Но это не значит, что я перестала задаваться вопросами. Например, что так сильно интересовало Патриарха, что он привлек к воскрешению древнего мага моего отца, главу Ковена, меня… и богиня знает, сколько еще некромантов.

Возможно ли найти эту загадочную реликвию столько лет спустя? Я прижала ладонь к ларцу, впитывая следы души Альбериха.

Мертвые не лгут. Но они умеют хранить секреты.

И я обязана их раскрыть.

***

Дорогие друзья, хочу познакомить вас с еще одной веселой историей нашего литмоба

Виктория Серебрянская

"Укрощение строптивой некромантки"

https://litnet.com/shrt/WEtj

16. Моррван

— Для ритуала мне нужна кровь ворона, — деловито сказала я.

Август скривился, как будто я предложила ему выпить яда. Гримаса столь мимолетная, что можно решить, будто мне показалось. Была ли я так наивна? Конечно, нет.

Просто в этом оловянном солдатике порой просыпались чувства, которые он не мог скрыть в то же мгновение.

— Это обязательно?

— Ох, прости, забыла, что у инквизиторов аллергия на все, что не освящено и не вычищено до блеска. — Я склонила голову набок. — Или, может, ты просто боишься вида крови?

— Чего я боюсь, так это всевозрастающей человеческой глупости, — отрезал он. — Ты собралась ловить по всему Валендору воронов и выпивать из них кровь, как из меня?

Я поежилась от этого невольного сравнения меня с вампиром.

— Расслабься, святоша. Мне нужно только призвать своего ворона.

Август фыркнул.

— Ну конечно. У темной ведьмы фамильяр ворон. Какое клише.

— Скажи спасибо, что не черный кот. Их и так из-за нас в городе предостаточно.

Он покачал головой. Оценивающе взглянул на меня, словно задаваясь вопросом, по-прежнему ли я представляю опасность для спокойствия жителей Валендора.

Не знаю, к каким выводам он пришел, однако все же поднял руку и провел пальцами по воздуху перед моей грудью. Оковы, сковывавшие мою магию, дрогнули и рассыпались. Тепло хлынуло в жилы, как вино после долгого поста.

Я закрыла глаза, испытывая ни с чем не сравнимое удовольствие от течения магии внутри. Однако у меня еще будет время насладиться этим сполна.

— Моррван, — негромко произнесла я, вкладывая в имя птицы и призыв, и намерение.

Воздух дрогнул. Тень за окном сгустилась, закрутилась воронкой, и из нее соткался ворон — черный, как сама ночь, с перьями, отливающими синевой. Мой ворон.

Открыть окно мог только Август, собственноручно зачаровавший его. Я сделала приглашающий жест, и он будто неохотно впустил Моррвана в свое жилище.

Какие мы негостеприимные.

— Привет, моя прелесть, — прошептала я, протягивая руку.

Моррван вспорхнул на мои пальцы, клюнул в запястье — нежно, будто целуя. Я почесала ему голову, бормоча ласковые глупости.

— Ты воркуешь с ним, как с голубкой, — заметил Август.

— Ревнуешь?

— Тебя или его?

Я хохотнула, принимая ответ как не самый плохой. Не слишком оригинальный, но чего ожидать от чопорного святоши?

Вместе с Моррваном я подошла к столу и раскрыла кожаный чехол. В нем лежала одна-единственная игла, тонкая, длинная и серебряная.

Август резко отвернулся. Его что, страшила сама перспектива увидеть кровь? Я подняла бровь, до крайности заинтересованная.

— Так ты и правда боишься крови?

Он хмуро молчал. Была уверена, что уже не ответит. Однако святоша меня удивил.

— Нет, — глухо, с заметным усилием сказал он. — Я не терплю причинения боли живому существу.

Я хотела усмехнуться. Ехидно сказать, что это такое себе откровение — в подавляющем большинстве знакомых мне светлых магов и, в особенности, церковников сострадание, человеколюбие и сердоболие просто зашкаливали.

Однако мимолетный взгляд, и желание ехидничать исчезло напрочь.

Август стоял ко мне полубоком, так, что я могла хорошо изучить его профиль — чеканный, безупречный. Дыхание перехватило, но замереть меня заставило кое-что другое.

Он был бледен и напряжен. Его тело казалось взведенной пружиной. Руки сжались так, что костяшки побелели. Сейчас он ближе, чем когда-либо, был к потере контроля над своими эмоциями.

— Не волнуйся за Моррвана, — тихо сказала я. — Он не чувствует боли.

Отец множество раз использовал его для различных ритуалов — и для обучения меня таковым. В те счастливые времена, когда он еще надеялся, что я смогу заменить ему сына, которого он так ждал, а значит, унаследую великую силу Де ла Торре.

Возможно, еще не поздно. Отец сдался. Я — нет.

Иглой я коснулась перепонки между пальцами на лапе Моррвана — там, где почти нет нервов. Тряхнула иглой с одной-единственной дрожащей на конце алой каплей, и она упала в чашу с водой.

Ворон даже не дрогнул.

— Готово. Видишь, даже не пискнул!

Август не сразу разжал руки. Но когда наконец повернулся ко мне, напряжение в его плечах ослабло.

— Ты уверена, что ему не больно?

— Уверена.

Он кивнул. Я видела: ему было важно это услышать.

Понимала, что теряю потрясающий шанс вдоволь поиздеваться над святошей, из-за которого я и оказалась в этой ситуации… Но по какой-то неведомой причине им не воспользовалась.

Я убрала иглу. Моррван прыгнул мне на плечо, ткнув клювом в щеку.

— Теперь у нас есть все необходимое. Осталось лишь разбудить мертвеца.

По лицу Августа разлилось облегчение.

— Тогда за дело.

Вскоре, взяв с собой все необходимое, мы уже покидали дом. Моррван не спешил улетать в особняк, а занял комфортное место на моем обнаженном плече. А какой мужчина (даже будучи, спасибо природе, вороном) отказался бы быть ко мне поближе?

Перешагнув порог, я на мгновение остановилась и с наслаждением вздохнула прохладный воздух.

— Сладкий запах свободы! — почти пропела я и направилась вперед.

— Ты всегда ведешь себя так, будто выступаешь на сцене?

— Ты что, обвиняешь меня в излишней театральности? — возмутилась я.

Впрочем, достаточно лениво. Найти аргументы в свою защиту будет непросто. Я любила привлекать внимание, что тут говорить.

Моррван каркнул.

— Эй, пернатый, ты что, на его стороне?

— Хороший ворон, — похвалил Август.

— Это тебе не собака, а волшебный фамильяр!

Святоша издал едва слышный смешок, но ничего не ответил. Вместо этого подошел к поджидающему нас экипажу и открыл мне дверцу с эмблемой Ордена Чистоты на ней.

По дороге до кладбища я всячески развлекала себя попыткой выудить из Августа хоть какие-то ответы. Он развлекался тем, что повторял мне одно и то же, но в различных вариациях. Все, чем мне пришлось довольствоваться — это “волшебник Альберих”, “реликвия” (раз уж я и так догадалась) и приказ самого Патриарха.

17. Ритуал

Экипаж остановился на той части кладбища, где прежде мне бывать еще не доводилось. Все потому, что за этим местом приглядывал не какой-нибудь заурядный смотритель, которого с легкостью можно очаровать или подкупить, а служители Ордена Чистоты.

Не будь со мной Августа, никто бы меня сюда не пустил. Он кивнул смотрителю в серых одеждах. Взгляд того был прикован к Моррвану на моем плече. К моему удовольствию, ворон громко каркнул, заставив церковника — совсем молодого паренька — вздрогнуть.

— Это ты заставила свою птицу его напугать? — вполголоса спросил Август, продвигаясь вперед.

— Что за постоянные подозрения в мой адрес? Да еще и совершенно необоснованные!

— Хочешь сказать, это не ты отравила мою еду просто для того, чтобы меня позлить?

— Не отравила, а испортила, — невозмутимо поправила я.

— А есть разница?

— Для меня — да. Я не покушалась на твою жизнь. Просто продемонстрировала некоторые свои таланты. Как иллюстрация того, что меня не стоит злить.

— Я запомню, — сухо сказал Август.

Мы шли по Полю Просветленных — месту захоронения светлых магов, прошедших после смерти особые священные ритуалы. Земля здесь гудела от магии, хотя ее источники — волшебники — были уже давно (или не очень) мертвы.

Казалось, в недрах Поля Просветленных все еще бились сердца усопших. Каждый шаг отдавался странным ощущением, будто я ступала не по почве, а по натянутой коже гигантского барабана.

Ночь вокруг нас была густой, как чернила, разлитые по пергаменту неба. Лунный свет цеплялся за надгробия, превращая их в острые тени, будто вырезанные из тьмы ножом.

Август остановился перед могилой Альбериха.

Надгробием по традиции служила мраморная стела с вырезанным на ней абрисом Святой Ираэль с этим ее солнцеподобным ореолом вокруг головы.

Сбоку раздались шаги, и к нам подошел рыжеволосый инквизитор, которого я видела в темнице ордена.

— О, та ведьма с острыми зубками.

Я польщено улыбнулась и даже чуть приподняла подбородок. Люблю, когда меня помнят. И упоминают мои достижения, чего уж там.

— Ради Святой Ираэль, не подыгрывай ей, — буркнул Август.

— Мелисента, — не обращая на него внимания, представилась я.

Кокетливо приподняла платье и сделала легкий книксен.

— Ланти, — представился рыжий. — Прекрасная ночь для прогулки, не так ли?

— Идеальная для того, чтобы разрыть парочку-другую могил, — не без намека сказала я.

Поговорить с кем-то, кроме Августа, конечно, весьма приятно, но на кладбище я пришла не для этого. И мне не терпелось приступить к ритуалу.

— Хочешь, чтобы я разрыл могилу, или будешь копать сама, ведьмочка? — ухмыльнулся Ланти. — Ох, прости, Мелисента.

Судя по всему, он был стихийным магом. Вот для чего святоша его призвал.

— Если ты так рвешься помочь, уступлю эту привилегию тебе... — ослепительно улыбнулась я.

Клянусь, лишь на мгновение, но Август закатил глаза.

А Ланти… Он картинно щелкнул пальцами и земля вздыбилась.

Почва разошлась, как волны перед кораблем, обнажая белоснежный гроб, покрытый золотыми рунами. Зачарованному, грязь и влажная земля была ему не страшна. Ланти махнул рукой, и крышка сорвалась, отброшенная в сторону невидимым ветром.

Я осторожно подошла к краю и заглянула внутрь. Изумленно ахнула.

Альберих лежал там, почти нетронутый временем. Ему было около пятидесяти. Лицо бледное, как слоновая кость, с резкими чертами и тонкими губами. Лицо глубоко спящего человека, а не мертвеца.

Его облачение — длинная бело-синяя мантия с вышивкой из серебра — сохранилось идеально, словно он и в смерти оставался волшебником, постигающим тайны мироздания. На груди — медальон с хорошо узнаваемым символом Святой Ираэль.

— Ну что, ведьмочка? — Ланти склонил голову набок. — Готова потанцевать с мертвецом?

Я не ответила, поглощенная мыслями о ритуале.

Очертила круг солью, расставила семь черных свечей. Повинуясь моей воле, они вспыхнули серебряным пламенем. На земле начертила Печать Врат Мертвых и поставила в центр нее чашу с водой и кровью Моррвана, которую все это время осторожно несла в руках.

Но этого было мало. Ритуал обещал быть сложным и непредсказуемым. А я за свою недолгую, но насыщенную жизнь, самостоятельно воскрешала лишь единожды. И душа тех мертвецов ушла от их тел не так далеко, как душа Альбериха.

Он уже почти век блуждает в райских кущах, омытый солнечным светом Ираэль, и вовсю наслаждается посмертием. Во всяком случае, так это видят светлые маги и просто верующие.

Получится ли у меня на этот раз?

— Мне нужна его реликвия, — сказала я.

Август молча вынул из ларца кольцо волшебника и передал его мне. Наши пальцы на миг соприкоснулись, и из моих губ вырвался резкий выдох. Расширенными глазами я смотрела на Августа. Его реакция на касание оказалась иной — он застыл, еще больше подражая статуе, чем обычно. Только кадык едва заметно дернулся, будто он сглотнул.

С интересом наблюдающий за нами Ланти вздернул рыжую бровь и что-то пробормотал. Мне показалось, это было слегка обескураженное и насмешливое: “Занятно”.

Я отдернула пальцы. Сжала кольцо в кулаке, чувствуя, как чужое прошлое впивается в кожу. Закрыла глаза и мысленно прошептала воззвание к Владычице Ночи.

Я здесь, твоя преданная дочь. И мне нужна твоя помощь.

Всем своим естеством я потянулась к той, чья сила была разлита в ночи вокруг меня. Открыла ей свой разум, распахнула перед ней свою душу, предложила свое сердце, свою кровь и плоть в качестве подношения.

И едва не задохнулась от интенсивности ощущения, которое штормовой волной обрушилось на меня.

Владычица Ночи была здесь.

Ее присутствие обожгло мне спину, как ледяное пламя. Ее темная сила хлынула в жилы. Я застонала — это было слишком. Слишком резко, стремительно… Просто слишком.

Как будто кто-то вливал в меня океан через игольное ушко.

— Что с ней? — услышала я голос Ланти.

18. Тайны прошлого

— Кто разбудил меня? Кто привел на эту грешную землю, обрывая мой заслуженный покой? И зачем?

Голос волшебника напоминал скрип двери в давно заброшенной усыпальнице.

— О, я свое дело сделала, — фыркнула я. — Все вопросы к нему.

Указательные пальцы обеих рук (для верности) я направила на Августа. Сохранялся небольшой шанс, что Альберих, вырванный из райских кущ, рассвирепеет и набросится на святошу. Чаще подобное поведение относили к неразумным воскрешенным, называемым зомби. Но чем черт не шутит! Вдруг удастся увидеть, как святошу покусает и кто-то другой, кроме меня?

И пусть после этого не говорят, что я не умею делиться.

— Господин Бофорт… — Август сделал шаг вперед. — Прошу прощения за беспокойство, но это дело первостепенной важности. Для церкви, Ордена Чистоты и для всех жителей Валендора.

Я навострила ушки. Он сказал “Валендора”, а не страны. Почему? Да, мы живем в столице, но все же… Когда хотят подчеркнуть значимость какой-либо информации, обычно используют бОльший масштаб. Или я что-то упускаю?

Ну конечно. Нужная Патриарху вещица находится здесь, в Валендоре. И все же…

— Мне нужно знать, почему при захоронении с вами не было священной реликвии.

Альберих удивленно вскинул брови. Я могла похвалить себя за успешный (наконец-то!) ритуал. Душа прижилась в нем. Он говорил и действовал как обычный человек, даром что провел в земле почти век.

Конечно, свою роль сыграла и ритуальная консервация, сохранившая его тело как раз для подобных призывов. Но и я справилась великолепно.

— Священная реликвия? — хохотнул Альберих. — Я так понимаю, наша маленькая ведьмочка не среди посвященных?

Я стиснула зубы. Совершенно неудивительно, что старый хрыч принял сторону святоши. Давайте, подружитесь еще! Между прочим, болтать вам позволяю именно я!

— Господин Бофорт, ответьте на мой вопрос, — твердо сказал Август. — У нас может быть не так много времени.

Вот тут он попал в точку. Ритуалы подобного рода — вроде воскрешения древних мертвецов с душой, вложенной в их тела — отбирают у некроманта порядочно сил. Нет, даже не так — тянут их из него, медленно истощая.

Пока я еще была полна энергии, взбудоражена даже, но долго это не продлится. А когда моя магия иссякнет, наша связь с Альберихом разорвется.

И уже, скорее всего, навсегда.

— Ты прав, сынок, — вздохнул волшебник. — Что ж, я знал, что этот день однажды настанет. Знал, насколько эта реликвия важна. Но если церковь ее не получила, значит… Значит, моя сестренка мертва.

Август дернулся так, словно его ударили наотмашь. Я изумленно взглянула на него, затем на Альбериха.

— Вы, наверное, не знаете, но с момента вашей смерти прошло уже чуть меньше века.

— Вот как, — прошептал волшебник. — Время там, наверху, и впрямь движется иначе. Но не это тревожит мою душу. Мы с Вивианой не встретились там. Не знаю, почему, но мы не встретились.

Его плечи сгорбились под тяжестью невидимой ноши.

— Ваша сестра была светлой волшебницей? — тихо спросила я.

— Да. Великой волшебницей.

Ланти, про которого я успела забыть, подал голос:

— Ты что, не слышала про Вивиану Бофорт?

Я даже не обернулась, лишь раздраженно повела плечом. Я могла перечислить с десяток великих деятелей темных искусств — ведьм и колдунов, и рассказать их биографии в деталях. Так меня учили. Кроме того… Я равнялась на них. Я мечтала пополнить их ряды.

Зачем же мне изучать историю светлых магов?

— Вы отдали реликвию Вивиане? — осведомился Август. Деловито, сухо. Не знаю, что такое было с ним недавно, но теперь он полностью взял себя в руки. — Почему?

Альберих поднял на него тяжелый взгляд помутневших глаз.

— Тогда шла война с детьми ночи.

— Вампиры, — выдохнул Ланти.

Волшебник открыл было рот, но я вскинула ладонь, привлекая его внимание.

— Пожалуйста, короткую версию.

Август стрельнул в мою сторону недружелюбным взглядом.

— Я начинаю слабеть, — без обиняков сказала я. — Если не хочешь остаться с носом… то есть без драгоценной информации, лучше поторопиться.

Мне совершенно не хотелось провалить задание Патриарха по вине Августа и велеречивого Альбериха, который соскучился по разговорам с живыми. О том, что это задание оказалось куда сложнее, я старалась сейчас не думать.

Подумаю потом, когда зарождающаяся в висках боль утихнет, а древний, воскрешенный из мертвых волшебник перестанет высасывать из меня магию, как вампир — кровь.

— Мы с Вивианой и другими волшебниками сражались с вампирами, хлынувшими в Валендор из своих нор. Но их было слишком много. Казалось, убить их попросту невозможно. Вивиана все это время пыталась отыскать их убежище. Охотилась на них, словно церковная гончая.

Альберих улыбнулся. В его голосе звучала и гордость, и печаль.

— Господин Бофорт… — неожиданно мягко сказал Август.

— Да, прости, сынок. У Вивианы была теория. Она была убеждена, что где-то в катакомбах Валендора находится тайное убежище вампиров. Более того… Нечто, сокрытое там, и дает им такую силу. Она не знала, артефакт ли это, или некая извращенная магия, или сам прародитель вампиров, или богиня знает что еще… Но Вивиана должна была уничтожить источник их сил. И она отправилась туда.

Август прикрыл глаза. Складывалось ощущение, что он до последнего надеялся, будто Альберих скажет что-то вроде: “Вы знаете, я тут вспомнил, та самая невероятно важная для церкви реликвия зарыта в моем саду”.

Но не тут-то было.

Пока он не видел, я отошла назад, к Ланти. Выдавила улыбку (когда-то в прошлом ослепительную, а сейчас мученическую) и буквально повисла на его локте. Если бы я не сделала этого, то просто рухнула бы на кладбищенскую землю.

— Мы разделились. Я остался на поверхности вместе с Орденом Чистоты. Вивиана во главе Длани Рассвета отправилась в катакомбы. — Альберих тяжело вздохнул. — Знаю, церковь хотела, чтобы реликвия находилась у меня. Но Вивиана… Она была моей младшей сестрой! Я не мог позволить ей погибнуть. Я должен был ее защитить!

19. Худшие создания

Если бы еще неделю назад мне сказали бы, что однажды я, темная ведьма рода Де ла Торре, очнусь в объятиях инквизитора, я бы ни за что не поверила.

Но вот она я, медленно прихожу в себя в кольце крепких рук Августа.

Все мое тело окружала золотистая энергия, вдыхающая в меня толику жизненных сил. Целитель из святоши не слишком хороший — он однозначно уступал сестре ордена, которая исцелила мою ногу в темнице. Но я хотя бы перестала чувствовать себя так, будто нахожусь одной ногой в могиле.

Проникновенного взгляда глаза в глаза не получилось. Боль ударила в висок, и я, подавшись вперед, выругалась. Молилась лишь о том, чтобы меня не вывернуло наизнанку.

Ланти, стоящий неподалеку, одобрительно хмыкнул. Август, как и ожидалось, осуждающе покачал головой.

— Ругаешься как портовый грузчик. А еще наследница знатного рода.

— Ой иди ты! — Я выстрелила в него гневным взглядом. — Между прочим, я почти истощила тебя, чтобы ты дослушал этого старого хрыча!

Да, я злилась. Просто потому, что ощущала себя так, будто по мне сначала прогарцевал всадник на лошади, а затем проехалась карета.

Нет, я никогда не страдала излишней скромностью. Вообще не понимаю, что за вселенская глупость — преуменьшать свои заслуги. И если учесть нашу непростую ситуацию, я предпочитаю, чтобы Август знал, на какие жертвы я иду для помощи ему. То есть церкви.

— Старого хрыча? — недоверчиво переспросил Ланти. — Ты про легендарного волшебника Альбериха Бофорта?

Я махнула рукой. Размеренно дыша, поднялась.

— Подожди… Он же сказал что-то… Колыбель Ночи, верно?

— Да, — сухо отозвался Август.

Что-то не наблюдаю в нем особой благодарности за мое самопожертвование. Вот и помогай после этого людям!

Однако, когда мир перестал кружиться, я поняла, что святоша полностью погружен в свои мысли. А значит, все было не зря. Альберих действительно сказал нечто значимое.

Я уже слышала это понятие, Колыбель Ночи… Но откуда?

Впрочем, чего я гадаю? Так ли часто я разговариваю с людьми? И, тем более, так ли часто их внимательно слушаю?

Пожалуй, это относилось лишь к двоим, самым важным людям в моей жизни. Одним из них был мой отец, а вторым…

— Ты уже слышал об этом, верно? — изучая выражение лица Августа, спросила я.

— Прежде я сказал бы, что это лишь легенда. Но когда подобное произносит легендарный волшебник…

— Я могу привести тебя к историку, который годами изучал вампиров и все связанные с ними мифы, — торопливо сказала я.

— С чего вдруг такая самоотверженность? — сощурился Август.

Я испустила тяжелый вздох и нацепила на лицо мрачную гримасу.

— Я же правильно понимаю, что Патриарх помилует меня лишь тогда, когда реликвия окажется в твоих руках? Значит, дело еще не закончено. А я хочу поскорее его закончить!

А в промежутках побродить по любимому городу, ощутив глоток свободы. И кое с кем всласть поболтать.

— Хорошо. Поговорим об этом завтра. Идем, тебе надо поспать.

Ланти так многозначительно вскинул рыжую бровь, что она заползла почти на середину его лба. Ох, представляю, как братья Ордена Чистоты потешались над Августом, которому пришлось приютить у себя темную ведьму.

— Молчи, — заметив его жест, хмуро предупредил святоша.

— А я что? Я ничего!

До Валендора мы доехали в одном экипаже, а дальше наши пути разошлись. Жаль только, что не с Августом. И все же я не могла не воспользоваться возможностью его уколоть.

— Может, сегодня Ланти за мной присмотрит? — беззаботно предложила я.

Август смерил меня неласковым взглядом.

— Ну а что такого? Он, кажется, намного милее, чем ты.

— Слышал? — выпятив грудь, сказал Ланти. — Я милый.

— Иди уже, — буркнул святоша.

— Пока, ведьмочка!

Я помахала Ланти. Люблю людей без предрассудков.

В доме Августа тут же отправилась в ванную. Пусть я и не хозяйка, но именно я только что провела невероятно сложный ритуал и сдвинула дело о поиске реликвии с мертвой точки. Так что Августу придется подождать, когда придет его очередь совершать вечернее омовение.

Однако я не стала мучить его ожиданием — просто потому, что до ужаса устала сама. Выбралась из ванной в купальном халате и рухнула на кровать. И заснула прежде, чем моя голова коснулась подушки.

Признаться, я очень надеялась на то, что мне удастся проспать до самого утра. Не тут-то было.

Меня разбудил тихий стон. Возможно, он повторялся уже не единожды, но лишь теперь смог преодолеть барьер.

Я замерла, прислушиваясь.

— Нет... нет, отойди от нее!

Голос Августа был сдавленным, хриплым, словно ярость и страх душили его изнутри.

Я резко приподнялась, различая в темноте, как его пальцы судорожно впились в одеяло, на котором он лежал. Август будто пытался удержаться за что-то реальное, пока его разум тонул в кошмаре.

— Август!

Он не проснулся. Тело дернулось, будто в агонии. Раз, другой. Там, во сне, он бежал или сражался. Здесь красивое лицо было искажено и покрыто испариной.

Я сползла с кровати, опустилась рядом на колени. Рука сама осторожно потянулась к его плечу.

— Проснись. Это всего лишь сон.

Он вздрогнул снова. Глаза распахнулись — дикие, невидящие, полные ужаса. Пальцы до боли впились в мое запястье.

— Помоги ей!

Я тихо вскрикнула, но не отдернула руку. Прошептала, глядя прямо в его глаза:

— Август, это я, Мелисента. Ты в безопасности.

Пальцы разжались. Он провел дрожащей ладонью по лицу.

— Прости.

Я могла уйти. Я должна была уйти и притвориться, что ничего не случилось. Но почему-то не стала.

— Что тебе снилось?

Какая-то битва? Отголоски прошлого?

Август ответил не сразу. Дышал тяжело, будто только что вырвался из петли.

— Сестра, — прошептал он наконец. — Сестра, которую я не сберег.

Его голос сорвался на последнем слове.

Никогда не видела Августа таким потерянным. Боль в серых, очень темных сейчас глазах разрывала мне сердце. От его хладнокровия не осталось и следа.

20. По следам реликвии

Не знаю, как долго я проспала. По ощущениям, недостаточно долго.

Меня разбудило твердое, властное “Вставай”, шум отдернутых в стороны штор и ударивший в глаза яркий солнечный свет.

— Изверг, — буркнула я, щурясь. — Ты ведь знаешь, что это настоящая пытка для полуночников?

— Солнце? — вздернул бровь Август. — Не думал, что ты в родстве с вампирами.

К слову о них… Я повнимательнее взглянула на него. Собранный, с аккуратно уложенными волосами, в безупречном — без единой складки — мундире.

Ничто в выражении его лица и повадках не наводило мысли о ночном разговоре. О том, что на какое-то время между нами появилось взаимопонимание. О том, что он позволил мне увидеть брешь в его душе.

Ну конечно. Наверняка Август сейчас жалел об этом. Взглянуть только на эти сжатые губы без единого намека на улыбку. Или принять во внимание то, что он избегал смотреть мне в глаза.

Неужели думал, что я использую открывшуюся мне правду в своих, корыстных целях? Или просто никому не доверял и не желал никого впускать в свою душу?

Да ради богини. Как будто это нужно мне.

Я поднялась на кровати и потерла лицо. Поймала на себе взгляд Августа. Какой-то странный, почти зачарованный.

Ах да. Раньше я принимала ванну и возвращалась в комнату, погруженную в полумрак, утром Август уходил на службу, а когда возвращался, я уже была в полной “боевой готовности”.

Что значит, прежде святоша никогда не видел меня без макияжа. И увиденным сейчас он не был разочарован. Скорей, наоборот.

Август вдруг стремительно отвел взгляд. Не знай я его, подумала бы, что он смутился, как мальчишка, которого застали за подглядыванием.

— И вообще, почему ты не на службе? — торопясь перевести тему, осведомилась я.

— Я рассказал Патриарху то, что нам удалось выяснить. Теперь поиски реликвии — наша первостепенная задача.

Я встрепенулась.

— Значит, нам нужно наведаться к историку, о котором я тебе говорила.

— В ордене предостаточно историков и исследователей…

— Но мой — лучший, — заверила я. — И специализируется он именно на вампирах.

Последний аргумент Августа как будто убедил.

— Хорошо. В любом случае, Его Преосвященство велел использовать все доступные способы добраться до правды.

Я едва не уснула к концу этой длинной витиеватой фразы, которую вполне можно было сузить до слова “Хорошо”.

— Сейчас только наведу красоту. Я скоро.

— Это обязательно? — выпалил он.

Я удивленно взглянула на него.

— Ты носишь мундир и плащ с символами церкви и Святой Ираэль. Я ношу черные платья, ожерелья с ониксами и опалами и темный макияж. Это — моя броня, моя амуниция. И иногда — оружие.

Порой быть красивой девушкой очень даже выгодно. А броский макияж помогал мне стать таковой.

Закончив с “наведением красоты”, я выпорхнула из дома Августа. Если так пойдет и дальше, я начну забывать, что являюсь его пленницей, а он — моим надсмотрщиком.

Главное, чтобы судьба не преподнесла мне очередной неожиданный сюрприз.

— Где живет твой историк? — осведомился Август, замерший у экипажа.

— В Лавандовом Переулке.

Кивнув, он открыл передо мной дверь. Ехать нам недолго, но святоша явно не желал ходить по улицам Валендора рядом с темной ведьмой и нарушительницей уставов церкви, Конклава и богиня знает чего еще.

— К твоим джентльменским замашкам можно и привыкнуть, — мурлыкнула я. — Правда, мне они польстили бы больше, если бы в начале нашего знакомства ты не посадил меня на магическую цепь, как бешеного пса.

— Справедливости ради, ты меня покусала, — заметил Август.

— Кто старое помянет… — усмехаясь, пробормотала я.

Уже через несколько минут пути по вымощенным булыжником улицам карета остановилась. Жаль, я бы еще с удовольствием насладилась видом любимого города через окно.

Лавандовый Переулок находился неподалеку от Улицы Роз, но кардинально от нее отличался. Район был тихим, уютным и светлым — не то что шумные торговые кварталы или мрачные дворянские улочки. Здесь пахло свежим хлебом и сушеной лавандой, а из открытых окон доносились голоса хозяек, переговаривающихся через переулок.

Дома стояли плотно, будто прижимаясь друг к другу — невысокие, с крутыми черепичными крышами и резными ставнями. Фахверковые балки темного дерева контрастировали с белеными стенами.

Наш путь лежал к одному из таких скромных домов с горшком с геранью на крыльце.

— Здесь? — Август бросил оценивающий взгляд на окна первого этажа, где за занавесками угадывалось движение.

— Да.

Я постучала в дверь особым образом — три быстрых удара, пауза, еще два. Почти сразу же заскрипела задвижка. Дверь распахнулась, выпуская на улицу запах мятного чая и теплого печенья.

И на пороге появилась моя дорогая Адаль.

— Наконец-то! Я никак не могла до тебя достучаться! Я уже думала, ты...

Взгляд подруги упал на Августа, и слова застряли в горле. Тот мрачнел на глазах.

— Ты говорила, что приведешь меня к историку, который ГОДАМИ изучает вампиров!

Отчасти его скепсис можно понять — моя прелестная подруга выглядела даже младше своих лет, при том, что была моей ровесницей. То есть не прямо таки взрослой.

Виной тому нежная и светлая, почти прозрачная кожа, белокурые волосы, миловидное лицо и полное отсутствие макияжа. Увы, кому-то повезло выглядеть безупречно даже без него.

С Адаль можно было вполне срисовывать Святую Ираэль — олицетворение нежности, мягкости, невинности и эфемерной красоты.

На подруге было платье из льна бледно-голубого оттенка с высоким воротником и белыми манжетами. Пояс из серебристой ленты подчеркивал талию, не стягивая ее слишком туго. Ничего лишнего, ничего броского.

Мы с ней были как день и ночь.

— И я не соврала! Адаль изучает их с самого детства.

Август сжал пальцами переносицу. Кажется, он очень-очень хотел выругаться, но воспитание не позволяло. Ну а церковная выучка велела держать лицо.

21. Адаль

Дом Адаль встретил нас теплом очага и ароматом сушеных трав, развешанных под потолком.

В гостиной, уставленной книгами до самого карниза, пахло старым пергаментом, воском и чем-то неуловимо сладким — возможно, настойкой из черной смородины, которую подруга всегда держала для гостей.

Взгляд Августа скользнул по резной деревянной статуэтке святой Ираэль, стоявшей на каминной полке.

— Ты дружишь со светлой волшебницей? — спросил он, не скрывая удивления. — Или, если выразиться точней, волшебница дружит с тобой?

Я ухмыльнулась, вешая плащ на дубовую вешалку.

— Ах да, я и забыла, что я — плохая темная ведьма, которая ест на завтрак маленьких детей. А в качестве развлечения выдергивает с того света ни в чем не повинных мертвых.

Август поморщился.

— Я говорил не об этом. Просто нечасто встретишь друзей среди светлых и темных магов.

— А любовников? — томно спросила я, удобно устраиваясь в кресле.

Кончики ушей Августа порозовели. Святоша, право слово. Он прикрыл глаза, словно убеждая себя не гневаться. А может, хотел отринуть ту картину, которую мои слова нарисовали в его сознании.

Ведь он тоже был светлым магом.

Вернув себе самообладание (на мой вкус, раздражающе быстро), Август предпринял новую попытку.

— Что у вас с…

— Адаль, — подсказала я.

— Что у вас с Адаль вообще может быть общего?

— Женские секреты, — очаровательно улыбнулась я.

Август послал в мою сторону усталый взгляд. Ни дать ни взять, наставник, мало-помалу теряющий терпение от выходок своего взбалмошного ученика.

— Я серьезно.

— Я тоже. А вообще, Адаль — одна из немногих волшебниц в этом городе, которая не шепчет молитвы, едва увидев меня на пороге.

— Лисси немного преувеличивает, — раздался мягкий голос из глубины кухни.

Август закашлялся.

— Лисси?

— Не понимаю, что тебя удивляет, — пожала плечами я. — Почти у всех сложных имен есть сокращения. Даже у тех, что принадлежат ведьмам.

— Да, но… Лисси? Оно слишком милое для тебя.

— О, ну спасибо, — с чувством фыркнула я. — Я конечно, знаю, что не нравлюсь тебе, но не обязательно так старательно это демонстрировать.

— Я не об этом. Просто в тебе больше огня, чем в любой возможной девушке по имени Лисси.

Август поморщился, будто досадуя на себя за то, что не мог выразить задуманное словами.

Склонив голову набок и покусывая губу, я смотрела на него. Больше огня… Это еще что значит?

— Тебе я разрешаю звать меня Мелисента, и никак иначе. Можно еще “госпожа Де ла Торре” или “единственная и неповторимая”.

— Как насчет “плохая ведьма”?

Я хохотнула. С удовольствием развила бы эту мысль, но в гостиную вошла Адаль. Она несла поднос с чашками дымящегося чая. Август ринулся ей навстречу, чтобы помочь. Какой джентльмен, вы только посмотрите!

— Мы с Лисси познакомились в архивах старого аббатства, — объяснила Адаль, передавая ему поднос. — Охотились за одной... м-м-м... “забытой” книгой. В итоге выяснилось, что мы обе хотим одно и то же.

— И что же это было?

— “Песнь Теней”, — ответила я за подругу. — Трактат о вампирах. Который, кстати, мы так и не нашли.

— Ах да, — сухо сказал Август. — Поговаривают, его сожгли твои друзья-колдуны несколько лет назад.

— Чушь! — отрезала я. — Ковен никогда не поддерживал Детей Ночи. Слышишь? Никогда!

Поверить только, и этот упрямый, бесчувственный и полный предрассудков чурбан мне почти начал нравиться! Ну или по крайней мере, перестал казаться таким упрямым, бесчувственным и полным предрассудков чурбаном.

Зря это я. Очень зря.

— Это неважно, — улыбнулась Адаль, торопясь развести нас по разным углам.

Во всем Валендоре не сыскать такого же ярого миротворца, как она.

— Главное, что мы с Лисси нашли друг друга и больше не расставались. А насчет общего… Жажда знаний и любопытство. — Подруга с нежностью взглянула на меня. — Вот что нас всегда объединяло.

Мой гнев растаял в свете ее улыбки. Это ее особенность. Каждый раз после ссоры с отцом, неудач в постижении темной магии и злости на себя, Ковен и Владычицу Ночи я приходила к Адаль.

И после ее ласковых, тихих слов тьма во мне неизменно уступала свету.

— Полагаю, любопытство и жажда знаний и сделали тебя лучшим историком Валендора по мнению Мелисенты?

Губы Августа чуть дрогнули, как будто он хотел улыбнуться. Но не стал.

— Возможно, и так. — Адаль, напротив, посерьезнела. — Значит, вы хотели узнать про Колыбель Ночи.

— Да. Расскажи все, что знаешь.

Август не торопился садиться. Стоял, будто тот самый оловянный солдатик, пока я с удовольствием прихлебывала чай. Адаль неторопливо прохаживалась вдоль стеллажей, будто не в силах оставить их без присмотра хотя бы на несколько минут.

— Что ж, начну с очевидного. Колыбель Ночи — это подземный город, по легендам, построенный вампирами еще в Темные Века. Или вернее сказать “основанный”? Они просто превратили катакомбы под Валендором в извилистую сеть улиц, куда не может проникнуть солнечный свет. И сделали подземье своим убежищем.

— Я все это знаю, — сказал Август.

Впрочем, без особого бахвальства, скорее, как некий факт.

А вот я, признаться, нет. Конечно, я знала, что под Валендором сокрыто убежище вампиров, которое позволяло им прятаться от смертельного для них солнечного света. Но про то, что это целый город с достаточно богатой историей, слышала в первый раз.

Нет, вполне возможно, Адаль мне что-то про это рассказывала, но я частенько уплывала мыслями куда-то не туда.

Вот как сейчас, например.

— Меня интересует, как туда попасть, — сказал Август.

— Как и меня, — улыбнулась подруга. — Я давно занимаюсь поисками Колыбели Ночи. Проблема в том, что во время войны светлых магов и вампиров многие районы Валендора были разрушены, превращены в развалины — как на поверхности, так и в подземье. Их перестроили. Так что отыскать вход в Колыбель Ночи стало… сложно.

22. Светоч

— Ты шутишь, — выдавила я, медленно ставя чашку на стол. — Вы с Патриархом правда ищете Светоч?

Я не знала, что им владел некий Альберих. Не знала ничего о самом волшебнике. Но во всем Валендоре не было человека младше лет так десяти, который бы не слышал легенды о Светоче.

Этот амулет, ни много ни мало, был вместилищем божественных сил. Не всех, конечно, ведь он заключал в себе лишь одну каплю крови светлой богини. Но этого было достаточно, чтобы превратить его в поистине легендарную реликвию, способную переломить ход любой войны.

Церкви, без сомнения, Светоч нужен был для окончательной и безоговорочной победы над вампирами.

Август, на которого выжидающе смотрели мы обе, не ответил. Но его молчание было красноречивее любых слов.

Адаль замерла. Потом медленно опустилась в кресло, будто ее ноги внезапно ослабели. Откинулась на спинку, размышляя.

— Если Светоч спрятан в Колыбели Ночи... вампиры в любой момент могут его найти.

— Они могут использовать его силу? — подала я голос.

— Мы не знаем, — нехотя признался Август. — Не знаем, какими свойствами в их руках будет обладать Светоч. Его сила почти безгранична. Но откроется ли она им? И даже если они нет… вампиры могут воспользоваться священной реликвией для переговоров с церковью. Попытаться склонить чашу весов на свою сторону.

— И выторговать себе лучшие условия, — медленно проговорила я. — Избежать кары, преследования, а может, и добиться жизни среди людей. То, чего они всегда хотели.

Адаль передернула плечами, будто ее ужасала одна мысль об этом.

— Мы не должны ни в коем случае этого допустить, — веско сказал Август. — Нам жизненно необходимо найти Светоч.

В комнате повисло тягостное молчание.

Адаль резко подалась вперед с горящими глазами. Всегда делала так, когда в голову ей приходила какая-то любопытная мысль.

— Это не совсем мой профиль, но… В одном манускрипте я находила легенду о том, как Светоч вообще попал в наш мир. И о том, как он был обнаружен.

— И как же? — заинтересовалась я.

— Сама легенда гласит, что в “эпоху смятения” Святая Ираэль проколола свой палец и капнула кровью прямо с небес. Она попала в Кальдор, превратив его в самое чистое озеро в мире, ведь кровью Святой Ираэль был свет.

Я кивнула. Эту часть легенды я знала. До сих пор множество паломников посещали озеро Кальдор, чтобы помолиться у его берегов, зачерпнуть святой воды и выпить ее. Тем самым даровать очищение и душе, и телу.

— Думаю, ты знаешь, что купаться в озере строжайше запрещено. Но так было не всегда. Когда вода Кальдора стала золотой и сияющей, церковники заподозрили воздействие Святой Ираэль. Один из них, самый юный, нырнул в озеро прежде, чем его остановили. Когда он вынырнул, в его ладони был зажат Светоч — застывшая капля крови Святой Ираэль.

— Эпоха смятения… Ты ведь о гонениях ведьм? — подчеркнуто не глядя на меня, спросил Август.

Казалось, ему неловко.

— Да. О войне церкви и Темных Сестер, — подтвердила Адаль. — Они обладали невероятной темной силой, но благодаря Светочу церковникам удалось победить. А затем амулет был утрачен. Никто до конца не знает, как и почему.

— Как его нашли? — осведомилась я, торопясь уйти от темы про действительно плохих, по-настоящему ужасных ведьм, на счету которых были десятки украденных жизней.

Без Светоча их могло быть сотни.

Без Светоча весь наш мир — или, во-всяком случае, наша страна — могла быть совершенно другой. Тогда бы у власти стоял не король и не церковь, а потомки Темных Сестер.

— Святая Ираэль послала на нашу землю своего эмиссара — избранную, рожденную с каплей ее крови. А значит, с толикой своих божественных сил.

— Видимо, решила, что человека потерять тяжелее, чем крохотный амулет, — хохотнула я.

Судя по тяжелому взгляду Августа, шутку он не оценил.

— Избранные появляются, чтобы вмешаться в события, когда мир стоит на грани краха, — объяснила Адаль. — Когда что-то угрожает ему. Но первая была рождена для того, чтобы указать путь к Светочу. Кровь Святой Ираэль в венах эмиссара должна была привести ее к нему.

Она собиралась сказать что-то еще — несомненно, важное, — но я ее перебила:

— Адаль… Эти избранные, полубожественные воплощения… Таким промышляет только Святая Ираэль?

Подруга чуть нахмурилась.

— Насколько мне известно, да. А что?

Я думала о той ночи, когда обнаружила близкое присутствие Владычицы Ночи, когда услышала ее голос. Что, если верить отцу, было невозможно.

Нет, глупости. Я — не слишком удачливая до недавних пор ведьма. Та, в ком, возможно, пробудилась сила по женской линии — от бабушки или прабабушки. Та, в ком, возможно, был скрытый потенциал.

Я — кто угодно, но только не какая-то там избранная.

Раз и навсегда отмахнувшись от этой мысли, я сказала:

— Ничего. Не бери в голову.

Адаль внимательно смотрела на меня. Порой мне казалось, что она видит меня насквозь. Наверное, это еще одно ее магическое свойство, присущее всем лучшим подругам и просто неравнодушным девушкам.

— Избранной была бабушка Альбериха и Вивианы Бофорт, София, — наконец сказала Адаль. — Она была той, кто создал чары под названием “Кровь к крови”, чтобы найти Светоч. И я подумала… Может, Эльфрида сможет сотворить подобные чары и отыскать его под землей?

— Кто?

Две пары глаз удивленно уставились на меня.

— Ты не знаешь, кто такая Эльфрида? — недоверчиво спросил Август.

— Слушай, я не слежу, что происходит в ваших светломагических кругах. Я, знаешь ли, больше по темным искусствам. Жертву кровавую принести, разрушить парочку домов, обречь на гибель невинных, поднять пару кладбищ…

— Лисси, — рассмеялась Адаль.

Святоша обреченно вздохнул.

— Ты вообще хоть выбираешься на улицу? Разговариваешь с людьми?

— Забыл? Я же нелюдимая темная ведьма. — Заметив его утомленный взгляд, я вскинула руки. — Ладно, признаю, последнее время я была немного занята. Я несколько лет только и делала, что посвящала себя урокам темной магии. Добровольно заточила себя в нашем доме… Пока меня не заточил ты.

23. Белая ведьма, костяная ведьма

У меня на языке вертелся примерно миллиард вопросов. Но увы, никто не торопился на них отвечать.

Сначала Адаль и Август были заняты обсуждением плана по поискам входа в Колыбель Ночи. Затем святоша и вовсе объявил, что ему нужно наведаться в церковь. Проверить некоторые сведения, полученные от Адаль. О чарах “Кровь к крови” и о Софии Бофорт.

— Пожалуйста, — взмолилась я, глядя на него. — Можно я останусь?

Побыть с лучшей подругой, общения с которой я долго была лишена? Или же отправиться в самое логово святош? Выбор, по-моему, вполне очевиден.

— Хорошо, — нехотя согласился он.

Бросил в сторону Адаль короткий взгляд и на несколько мгновений коснулся стены ладонью. Наложил печать, не позволяющую мне покинуть дом подруги.

— Как ты вообще умудрилась вляпаться в такую историю? — спросила она, как только за Августом закрылась дверь. В глазах светилось неподдельное любопытство. — Ты и союз с инквизитором?..

Я закатила глаза и отхлебнула еще немного чая. Его никогда не бывает много.

— Это не мой выбор, поверь.

— А чей же? — не отступала Адаль.

Вряд ли она была бы таким хорошим исследователем, если бы не была по-настоящему упорной.

— Моей силы. Той самой, что вырвалась из меня в ту ночь, когда вместо одного-единственного мертвеца я подняла половину кладбища.

Адаль приподняла бровь.

— Как это случилось?

— Я точно не знаю…

Впервые на моей памяти я не то чтобы соврала подруге, но умолчала о чем-то. О Владычице Ночи, которая, как мне показалась, была на том кладбище вместе со мной.

Адаль, может, и верила в нее, но не поклонялась ей. А я… Прежде чем рассказывать подруге о чем-то столь серьезном, мне нужно было самой разобраться во всем.

— В общем… Эта сила просто выплеснулась из меня. Как будто кто-то развязал узел у меня в груди, который все это время меня сдерживал. И в это самое мгновение появился он. — Я скривила губы. — Самодовольный, высокомерный, жутко праведный...

— Он тебе нравится.

Я оборвала себя на середине фразы и замерла с приоткрытым ртом.

— Что?! Ты что, не слышала, что я сказала?!

Адаль склонила голову набок, как сова, выслеживающая мышку.

— Ты только что описала его так, будто он выводит тебя из себя, но при этом у тебя глаза горят.

— От злости!

— Конечно-конечно, — примирительно вскинула руки подруга.

Я хотела возразить еще яростнее, но почувствовала, как жар разливается по щекам. Черт.

Адаль рассмеялась.

— О, святая, ты покраснела!

— Прошу тебя, хватит! — взмолилась я.

Вот тебе и поддержка от лучшей подруги!

Мы подначивали друг друга, смеялись и говорили обо всем — но только не о том, что было связано со Светочем, церковью или Эльфридой. Вопросы из моей головы никуда не делись, но я хотела воспользоваться передышкой, чтобы просто поболтать со своей подругой.

Из-за постоянного обучения темному искусству, которое отнимало почти все мое свободное время, я и так почти не виделась с Адаль. А мне нравилось беседовать с ней — любознательной, смешливой, умной.

К сожалению, время на передышку пролетело уж слишком быстро. Я и сама не заметила, как за окнами стемнело. Мы проговорили несколько часов кряду! А еще я уничтожила, кажется, все запасы печенья в доме Адаль и почти в одиночку расправилась со вкуснейшим мясным пирогом.

После короткого, решительно стука входная дверь распахнулась, и в проеме возник Август.

— Мы уходим, — обронил он.

— Как мило, что ты предупредил, — буркнула я. — А можно я еще пять минут побуду простым человеком, а не пленницей?

— Нет.

Адаль расплылась в улыбке.

— Вы — само очарование.

— Не то слово, — фыркнула я.

Делать нечего. Обняв подругу на прощание, я направилась следом за Августом. Он был так задумчив и погружен в себя, что мне не захотелось его отвлекать. С большой долей вероятности он бы просто отделался ничего не значащей фразой. Я же хотела подловить его тогда, когда он был больше расположен к откровениям.

Дом Августа встретил нас тишиной. Я плюхнулась на его кровать и с наслаждением, без зазрения совести растянулась. Он после ванны и торопливого ужина в одиночестве устроился на полу.

Я раздраженно выдохнула. Он что, собирался заснуть так скоро? А как же мои расспросы?

В свете лампы мне удалось немного почитать — умыкнула у Адаль парочку книг, потому что репертуар библиотеки Августа совершенно никуда не годился. Но вскоре и я, одолеваемая мыслями, забылась сном.

Однако, кажется, ненадолго.

Из приятной, уютной дремы меня выдернул чужой крик. Кричал Август. Метался по постели и кричал.

— Август…

Он не отвечал.

— Август!

Я сползла с кровати и тронула его плечо.

Он издал странный звук — то ли рык, то ли боевой клич. И в следующее мгновение я уже лежала на спине, а Август нависал надо мной, прижав мое запястье к полу. В его свободной руке пылал занесенный для удара сияющий клинок.

Святоша соткал его из воздуха и света прямо на моих глазах.

— Вообще-то я предпочитаю быть сверху, — опешив, выдавила я.

Август моргнул раз, другой… Его взгляд прояснился. Клинок исчез, как будто его и не было.

Однако святоша по-прежнему нависал надо мной. И, кажется, только теперь начинал понимал двусмысленность положения. Воздух между нами сгустился и напитался странной энергией, похожей на ту, что можно ощутить перед грозой.

Я хотела сказать что-нибудь ехидное, чтобы развеять это будоражащее напряжение, как вдруг увидела то, что заставило меня забыть обо всем.

В вырезе рубашки Августа виднелись странные символы, будто выжженные в его плоти. Они переплетались, как руны, но были мне совершенно незнакомы.

Он понял, куда именно я смотрю. И что сейчас я отнюдь не любуюсь его грудью с аккуратными, но впечатляющими мышцами. Август побледнел, словно я застала его за чем-то поистине ужасным. Словно раскрыла самый постыдный его секрет.