Бог из Пустоты

Пролог

"Corruptio optimi pessima".

"Падение доброго — самое злое падение".

Что есть Бог?

Вы когда-нибудь задавали себе этот вопрос? Задумывались о нём по-настоящему? Быть может, он терзает вас день за днём заставляя строить песчаные замки предположений и воздушные химеры мечтаний?

Думаю, так оно и есть. Я не жду ответа, скорее, это риторический вопрос, ведь рано или поздно любое разумное существо задумывается о своём предназначении и цели существования. А где смысл жизни, там и мысли о появлении на свет.

Кто или что создало меня, тебя и всё вокруг? Каждый из нас думал об этом и совершенно не важно, к чему пришёл: старец ли с седой бородой и лысиной сидит на пушистом облаке, многорукое нечто, дарующее искру жизни, а может единый космос или вселенский разум… Всего лишь образы, рождённые мыслями разумных существ.

Удивлён тем, что я говорю о людях, используя такие странные слова как «разумные существа»? Ответ прост, за долгое время я видел множество видов, наделённых искрой разума. Мириады религий и верований прошли через века и расы, сменяя друг друга в нескончаемом потоке жизни. Но, как и вы, когда-то очень-очень давно я сам задавался вопросом: – «Что есть Бог?»

В самом начале пути, в пять или шесть лет, когда другие дети беззаботно играли и веселились, я впервые услышал о Нём. В столь юном возрасте, едва услышав от матери о великом существе, что повелевает всем миром и судьбами людей. Безгрешном, всесильном и всезнающем я поначалу воспринял Его, как строгого надсмотрщика, что следит за мной и обязательно накажет за любую провинность. Позже пришёл образ того самого старика на облачке, который свесил ноги и покачивает ими в такт смене дня и ночи. Ну, а что вы ожидали от дитя с молоком матери впитавшего христианство.

Мама… Она была истинно верующей: посты, молитвы и походы в церковь составили значительную часть её жизни и моего детства. Немудрено, что с молчаливого согласия отца и доброй настойчивости матери, я стал преданным фанатом и слугой Бога.

В те далёкие времена, множество организаций и важных людей в дорогих костюмах кричали с трибун о вреде религии. Да-да, вы не ослышались! Мир лихорадило после жутких войн, и все искали очередного козла отпущения. Масло в костёр подливали учёные мужи и девы в белых халатах и очках, вечно спорящие о нейтронах, антиматерии, гравитационных колебаниях и новых материалах, способных пошатнуть устоявшиеся законы мироздания, а вместе с ними здравый смысл. Они тихо посмеивались над несчастными, серыми массами, поклоняющимися Богу, пока страны одна за другой принимали закон об упразднении религиозных идолов.

Я же рос в Новой Моголии — стране, созданной мировым сообществом на останках развалившейся Индии. Не пережив жестокой гражданской войны, времён религиозного террора старая Индия распалась на два смертельно враждующих лагеря. По заветам Америки воевал север и юг. Причины были не важны, да и навряд ли интересны вам. Скажу разве что о своём родном городе.

Новый Даман — красивейший изумруд Новой Моголии. Город способный встать в один ряд с Дубаем, Пекином и Лас-Вегасом. Тремя гигантами, пожравшими все пригороды и мелкие городки поблизости, в результате разжиревшими настолько, что для них пришлось выдумывать новое имя. Гигаполисы. Ни один мегаполис прошлого века не был способен конкурировать с ними, а Новый Даман сумел. В одночасье взлетев на недоступную прочим высоту, кое в чём сумел превзойти даже великую троицу, став четвёртым Гигаполисом планеты.

В чём он опередил их? Ответ просто — это люди. Несметные сонмы мужчин, женщин и прочих «неопределившихся» единым потоком, движущиеся по улицам Нового Дамана сложно описать. Ступая на улицу, ты оказывался в живой реке, что норовила унести тебя с собой в известные только ей дали. Такое количество народа даже представить сложно. Миллионы и миллионы переселенцев со всего земного шара, перебрались в Новый Даман, набив его под завязку. Ни один архитектор и проектировщик современности не мог ожидать настолько взрывного роста, кто-то назвал это второй золотой лихорадкой.

Спросите, как так вышло? Что такого было в Новом Дамане, чего не существовало в других городах? Людей манили рабочие места, в те времена казавшиеся бесконечными. Множество мегакорпораций подключились к восстановлению страны. Отмывание денег, политика, технологии и полезные ископаемые. Сухой шорох денег привлекал народ сильнее, чем огонь мотыльков. И многие сгорали.

Что до меня, розовые очки мне сняли в школе. К 2103 году от рождества христова в Новой Моголии, не осталось религиозных школ или чего-то подобного им. Борьба за власть различных мировых лидеров, полностью отформатировала культуру моей родины. В серое прошлое ушли верования и уважение к предкам. Мир больше не хотел слышать о фанатиках, способных на борьбу с большинством за какие-то там идеалы. И пусть такими были не все, но безумие жалкой фанатичной части, готовой убивать за свою веру, приписали всем поголовно. Безликой толпе всегда плевать на чужое горе. Месть и жажда крови, господствовали в сердцах.

За неимением выбора мне пришлось поступать в обычную светскую среднюю школу. К тому же специализированную на программировании. В эпоху хайтека требовались специалисты в IT сфере и различные курсы, учебные комбинаты и прочие образовательные прилипалы в спешке вводили кибернаправление в свои программы.

Проблемы не заставили себя ждать. Уже через полгода, когда один из моих одноклассников: рыжеволосый мальчишка с вечно грязным носом, заметил на моей груди крестик… ритуальный символ в форме креста, но об этом чуть позже. Что и говорить, к концу занятий в школе, кажется, не было ни одного ученика, не знающего о свихнувшемся юнце, поклоняющемся Богу. В тот же вечер дома раздался звонок. Я смутно припоминаю лицо матери, услышавшей вежливые просьбы представителей школы. Однако хорошо запомнил собственные чувства: смятение, удивление и обиду на неведомых людей, заставивших мать нервно теребить серебряный крест и бросать в мою сторону печальные взгляды.

Глава I – Спасённый

Пробуждение — особый миг, когда головной мозг возвращает полный контроль над телом, разгоняет кровь и стирает сновидения. Они, как отработанный кэш ненужных данных, отправляются в архивное хранилище памяти, спрессованные и тусклые на фоне ярких эмоций нового дня.

Этот странный ритуал повторяется с завидным упорством из века в век, от существа к существу в вечном круговороте жизни. Кого бы я не встречал, каждый нуждался в нем. Пусть менялись формы и принципы, но пробуждение, как феномен всегда сопровождало жизнь, равно как и смерть.

Просыпаясь, мы словно рождаемся заново. Вся предыдущая жизнь остаётся где-то позади, в таинственном «вчера», тогда как впереди лежит целый мир. Иногда мы приходим в себя в совершенно незнакомом месте, голова начинает судорожно искать ответ на единственный вопрос: «Где я, чёрт побери»?

Если ответ найден, мы испытываем облегчение. Неизвестность слишком пугает, чтобы наслаждаться ей. Бывают исключения, но о них лучше не вспоминать. Не зря они встречаются редко и потому не способны влиять на общее положение дел.

Успел ли я подумать, что ослепительная вспышка под сводами купола — это последнее, что увижу в жизни? Нет, пробуждение стёрло всё, скомкав и выбросив ненужные воспоминания в мусорное ведро забвения. Заменяя их огромной гаммой эмоций и чувств, что только можно представить.

Медленно приходя в себя, мой организм начал подавать множество сигналов прямо в мозг. Рецепторы и нервы объяло огнём. Каждая клетка тела словно сошла с ума, наперебой крича о неправильности и неестественности происходящего. Меня окатило волной тошноты, и мелкие судороги начали сводить конечности. Кое-как разлепив глаза, я не заметил разницы. Кромешная тьма по-прежнему составляла мне компанию, отгораживая от окружающего мира и заставляя кровь закипать от переизбытка адреналина.

– «Ослеп! Ничего не вижу!» – первые осознанные мысли, пришли в голову, пока я механически открывал и закрывал глаза, в бесплотных попытках увидеть хоть что-то. Я отказывался верить в реальность. Добрый Бог не мог оказаться столь жесток ко мне, преданному слуге!

Секунды томительно тянулись, обвивая меня словно липкие ленты смирительной рубашки. Ужас от происходящего нарастал: челюсти начало сводить, как при зубной боли.

– «Что происходит?!» – попытавшись взмахнуть рукой, я потерпел сокрушительное поражение. Руки, ноги и даже моя голова оказались зафиксированы и почти неподвижны. Это напугало ещё больше, но, с другой стороны, означало, что я всё ещё жив.

Тьму прорезала вспышка яркого света, и цветной мир обрушился на меня, как лавина посреди жаркого летнего дня. Разум погрузился в вихрь путанных мыслей и чувств. Радость кружилась об руку с ужасом, а я смотрел на длинную световую панель бледно-синего оттенка, забыв как дышать. Она медленно вырисовывалась из мутных «влажных» кругов, постепенно приобретая невероятную чёткость.

Панель тянулась по белоснежному потолку, плавно перетекала на дальнюю стену, покрытую странными мелкими рисунками, и заканчивалась где-то на уровне моих пальцев ног.

– «Ноги? У меня есть ноги!» – странная мысль горячей струёй живительной неги потекла сквозь бушующий ураган, и тот потерял былую силу. Мысли начали устаканиваться. – «Если у меня есть ноги, значит и давление, удерживающее руки и голову, не привиделось», –обрадованный этим я продолжил осмотр.

У стены, где заканчивалась световая панель, расположились два стула, журнальный столик и большая зелёная ваза с розовыми цветами. Мой израненный, почти расколовшийся разум на долгие мгновенья замер, сконцентрировав всё доступное внимание на этих таких ярких и таких искусственных цветах.

Немного взяв себя в руки, я перевёл взгляд направо. Широкое окно, скорее всего, из токочувствительной металлокерамики и тепловая панель, по старинке расположившаяся под ним.

– «Как же их называли раньше? Грелки? Нет, не так. Обогрейки?.. Хм… обогреватели? Точно, обогреватели! Стив ещё кое-что помнит! Соображалка работает, отлично!»

Чуть левее, ближе к углу пристроилась небольшая сенспанель. Должно быть, отвечающая за настройку окна. Крути ползунок вправо — увеличивай мощь электричества и плотность материала возрастёт, превращая серую токочувствительную металлокерамику в прозрачное подобие стекла. Крути влево — ток уменьшится, а вместе с ним уйдёт и прозрачность. Всё просто и доступно. Неудивительно, что эта хитрая разработка начала двадцать первого века, стремительно прижилась по всему миру, вытеснив обычное стекло сначала из витрин дорогих бутиков, затем из окон домов, а потом и автомобилей.

Пропускная способность тококерамики, что видел я, была настроена таким образом, чтобы яркий дневной свет слегка приглушался, из-за чего картинка за окном подёрнулась желтизной: раскачивающиеся ветви деревьев казались блёклыми, словно вырезанными из пластика, а далёкое небо выглядело грязным.

К этому моменту я осознал, что лежу на медицинском столе средней реабилитации. Узнать об этом мне помогла торчащая сбоку табличка. Из неё же почерпнул инвентарный номер, модель и наименование завода-изготовителя. По сути бестолковая и бесполезная информация, но необходимая блуждающему разуму для закрепления и лишнего подтверждения, что всё вокруг реальность, а не дурной сон.

Выходит, я в какой-то больнице. Светлая гамма помещения и мигающие огоньки множества странных аппаратов, установленных у изголовья медицинского стола, также намекали на это.

Едва придя к этому, я чуть было не заплакал: – «Выжил, – самое главное слово родилось в сознании. – «Я выжил после…» – жуткое воспоминание шевельнулось в подкорке, но тут же было оттеснено радостью.

– О, Господь всемогущий, спасибо тебе за милость твою, велики дары твои…» – я начал молиться, тихо шепча слова в потолок, и не сразу понял, что открылась дверь. В палату бойко вошёл человек в голубой медицинской форме. Скорее услышав, чем заметив его, я скосил глаза влево, остановив молитву.

Жёсткие чёрные туфли незнакомца громко скрипели при каждом шаге, а узкие очки отражали приглушённый дневной свет, лившийся из окна. Остановившись напротив меня, гость бросил беглый взгляд на мигающие аппараты над моей головой. Я же воспользовался возможностью заглянуть в его лицо. Тяжёлые скулы и мощный лоб никак не вязался со словом врач, скорее мужчина напоминал охранника или вышибалу. Пытаясь догадаться о своих перспективах, я было открыл рот, но задать вопрос первым почему-то не смог.

Глава II – Не с той ноги

Благополучно покинув территорию больницы, мне пришлось столкнуться с неожиданными сложностями. У меня не было ни документов, ни денег, ни личного ПДР. Да что говорить, даже обуви и той не было! После выписки доброе государство «подарило» больничный халат, а вот об обуви никто не подумал. Видимо случаев, когда пациент поступал без ботинок не наблюдалось. Что же, буду первым.

Так, чувствуя себя настоящим психом в глазах редких прохожих, я быстро отдалялся от своей временной темницы. Переживать о правильности сделанного выбора больше не имело смысла: что сделано — то сделано, назад не воротишь. Жаль, нет денег на монокапсулу[i] или, хотя бы, на старое-доброе метро для нищих. Ведь от больницы до дома путь неблизкий: предстояло прошагать едва ли не две трети района. Хорошо, что меня положили по месту прописки, если бы оказался в пригороде, недалеко от церкви, то даже и не знаю, как бы добирался.

Сколько вообще километров от моего дома до церкви? Никогда не задумывался о таком. Когда под рукой любой транспорт на выбор, подобные вопросы не приходят на ум, скорее размышляешь категориями времени: сколько минут буду ехать, через сколько попаду на встречу и тому подобное, но точно не: сколько километров предстоит преодолеть. Забавно как легко самые обычные вещи могут стать странными.

Впервые за четыре дня я смог свободно вдохнуть аромат улицы. Не скажу, что мне понравилось, куда роднее озеро, на которое ходил с отцом, или хотя бы городской парк. Однако после маленькой палаты, душащей стенами, был рад и этому.

Идя по тротуару вдоль широкой дороги, разглядывал проплывающие мимо витрины магазинов. Когда-то они были показателем модности заведения, теперь же вся реклама перекочевала в допреал: нет денег на баннер в подсети — есть серьёзные проблемы с пиаром. Поэтому обносившиеся неоновые трубки уже давно не производили должного эффекта. На их фоне вставало утреннее солнце: время настоящей, ночной, жизни города закончилось, наступал новый день. Гудели машины, споря за место в очередной пробке. Люди постепенно выбирались из квартир, торопясь побыстрее попасть на работу. У них было так мало времени на то, чтобы просто жить: работа, пробки, дом. И так триста шестьдесят пять дней в году. Возможно, начальник и разрешит сходить в отпуск, хотя верилось в это с трудом. Деньги были важнее отдыха, да и кто захочет отказаться от подписки на любимый сервис в виртуале? Только такой псих, как я, у которого их вовсе нет.

Пребывая в размышлениях, незаметно для самого себя прошагал почти час. Завернув за угол жёлтого небоскрёба с кричащей мазнёй на стене «Сделайте скидку!» (это далеко не самая респектабельная часть города), я направился прямиком к своему микрорайону. Переступая лужи и уворачиваясь от прибывающих прохожих, добрался до середины квартала. Тогда-то меня и окликнули:

– Эй, п’рень, из психушки сбежал?!

Сердце мгновенно ушло в пятки: – «Кто мог окликнуть меня?»

Едва помня, что нужно дышать, я перебирал варианты, но в итоге предпочёл просто обернуться. Как выяснилось, слишком резко — шея сразу же протестующе заныла. Я постарался не обращать внимания, гораздо важнее был худощавый негр, сидящий на ступеньках крыльца ближайшего дома. Ну, то есть, конечно же, афроамериканец. Нужно соблюдать приличия. Мужик курил, выпуская дым из носа и рта одновременно. Густое облако поднималось, огибая сморщенное лицо и путаясь в густых бровях. Благо, далее была ровная гладь залысины, дым весело скользил по ней вверх, как взлетающий боинг. Тёмные глаза беззастенчиво изучали мой халат.

Снова затянувшись, афроамериканец чисто по-старчески прокряхтел и скинул с ног тапочки. Старые, как и сам владелец, они были почти выцветшие и сильно потёртые. Тем не менее, у моих ног лежали самые настоящие органические тапки. Что-то из пятидесятых: никаких силиконовых ободков или ещё более поздних карбонатов. Чистая органика – шерсть или, может быть, велюр.

– «С ума сойти! Где он их нарыл?» – сбитый с толку поступком незнакомца, я переводил взгляд с него на неожиданный подарок и обратно.

– Бери, пацан. Тебе гляжу, нужнее, – только и прохрипел старик, выпуская в воздух очередную порцию едкого дыма.

– «Да что ж за день такой? – в этот момент я понял, что между его сухих пальцев зажат не курительный концентратор[ii] или на худой конец вэйп. О нет, дед курил самую настоящую сигарету! – Он что из двадцатых сбежал? Ему сколько вообще? Лет сто?..»

– Простите, а откуда у вас сигарета?

Переведя взгляд с меня на курево, афроамериканец несколько секунд размышлял, забавно шамкая ртом, а потом разразился хриплым хохотом: – Что м’лой не видал, небось, таких, а? Курить с’час нече — одна дерьмо! Суют в глотку всё что ни поп’дя. Как по мне, так можно и сортирным освежит’лем брызнуть. Та же х’ня, что и концент’ры, – закончив гневную тираду, старик громко харкнул и сплюнул желтоватую слизь прямо на тротуар. Пробегающая мимо женщина отшатнулась в сторону и выпучила на него глаза:

– Что вы себе позволяете?! – воскликнула дамочка, тыча тонким пальчиком в грязное пятно.

– А чё? – осклабился старик, разглядывая молодую барышню. Его взор ловко замечал все оголённые участки её тела. А зацепиться было за что: женщина была одета в полупрозрачный жакет с оранжевым уплотнителем, едва прикрывающим самые пикантные места, словно крича о неудовлетворённости. Вот только это было не так, просто мода. Поймав недвусмысленный взгляд деда, на своих аппетитных формах девушка скривилась:

– Урод! – буркнула она и спешно удалилась, прикрывая ладонями декольте и бёдра.

Под хриплый гогот деда я немного проникся его взглядом на жизнь. Странно было встретить такого кадра, как он, здесь — далеко не в самом нищем районе города. Да, да не напоминайте мне о граффити, сам знаю! Важнее, как мужик докатился до жизни такой? Что делал, сидя на крыльце у подъезда? Кем был в молодости? Мне захотелось расспросить его об этом, но старик прервал мои мысли.

– Чего замер м’лой? Давай об’вай и топай от сюда! Нек’да мне с тобой возиться, дел по горло, – с этими словами он выкинул бычок прямо на дорогу, под колёса проезжающим мимо машинам, и поднялся с крыльца. Отряхнув штаны со странно болтающейся мотнёй до колен и размяв спину, любитель настоящего олдскула зашагал по ступеням к двери. Опомнившись, я обул тапки. Приятная мягкость органического материала радовала, хотя было немного неприятно от осознания, что в них не один десяток лет ходил какой-то старикан. Но он мне понравился, было в нём что-то такое, настоящее что ли. Разве что немного раздражала манера речи, проглатывание букв, ну и, естественно, штаны. Неужели такое когда-то было популярным?

Глава III – Погоня

Томми с пробуксовкой сорвал фургон с места. Мы с подельниками полетели на пол, не ожидая такой подляны. Это было его второе дело, парень сильно нервничал, но кому какое дело, когда врезаешься лбом в панель или привод двери?

– Чёрт! Он офигел что ли?! – тут же зарычал Билл.

Впившись пальцами в сиденье, он как-то сумел удержать равновесие, а через секунду был у перегородки, что есть силы колотя в неё кулаком. – Слышь там?! – прикрикнул он, пока другие поднимались кто с пола, кто с сидений. Потребовалось три удара и пара матюков, чтобы перегородка отъехала в сторону. Не дожидаясь пока окошко откроется полностью, Билл заорал уже в него: – Не газуй, как в жопу ужаленный, дебил! Нас первый же патруль примет! – фургон снова дёрнулся, в этот раз замедляясь. – Вот так, братишка. Спокойней, всё заебца.

Стоило отдать ему должное, несмотря на характер и нервозность, Билл отлично знал своё дело и не собирался нервировать молодого парнишку пуще прежнего. Я тем временем отлип от сиденья, к которому привалился, подхватив верёвку. Глор и Егор удерживали бесчувственное тело, шагнув к ним принялся связывать его по рукам и ногам. Закончив, накинул андроиду мешок на голову. Может, конечно, и зря, ведь они могли засунуть в эту консервную банку всё что угодно, но это уже привычка. Если берёшь тепленького, то сразу мешок — на голову, шокер — в бок. Мастеров, считающих повороты дороги по подскакиванию задницы на кочках, я видел только в кино.

– Вырубился? – вырвав меня из бессмысленных раздумий, осведомился Билл, падая на сиденье рядом.

– Да, – ткнув жертву носком ботинка, я показал шокер. – После знакомства с моим «другом» вырубаются все. А на максимальной мощности даже такие железки, брат.

Девушка с имплантатом прошла к перегородке, придерживаясь за сервоприводы, чтобы не упасть. Томми хоть и сбавил газ, но не сильно: – Давай через Восточную, там машин поменьше, – подсказала она.

– Мимо завода? – переспросил парень.

– Да, и на Роуз. А дальше, как знаешь, – кивнула ему Глор.

– Понял.

Вскоре фургон сменил направление, удаляясь от центра района. Боевая подруга присоединилась к нам на сиденьях, андроид болтался на полу, слегка катаясь от стены к нашим ногам, а сервоприводы поскрипывали в такт движению фургона. Всё шло замечательно. Развернувшись к Биллу, я хотел спросить о чём-то, но увидел тапок. На пленнике был лишь один тапок.

– Где второй?

– Что? – не понял меня Билл.

– Тапок где, брат? Второй тапок, – я указал на босую ногу робота. На мой голос обернулись и Егор, и Глор. Визор девушки мигнул красным огоньком, она воспроизводила запись похищения. Быстро реагирует, нечего сказать.

– Не знаю, чел. На кой те его тапок? – продолжал тупить Билл, глупо таращась на пленника.

– Если мы оставили его там — это улика.

– Чего?! – поднял он брови. – Какая нафиг улика? Забей! Кому, какое дело до вонючего тапка?

– Он слетел, когда вы затаскивали его. Упал на край дороги, – продекламировала Глор, выскальзывая из просматриваемой записи. – Не забивай голову, Ди. Он прав, кому, какое... – договорить она не успела, где-то рядом взвыла сирена. Почти одновременно с этим послышался испуганный крик Томми:

– Я ничего не нарушал! Они сразу...

– Синий Войд тридцать-два-семьдесят-шесть, остановитесь у обочины! – пронзительный рёв усилителя оборвал парня и погрузил фургон в тишину. Глор тут же переключила режим зрения и уставилась на заднюю дверь. Последовав примеру, я тоже повернулся. За грязным стеклом виднелась полицейская тачка. Чёрт!

– Какого х... – начал было Билл.

– Говорит офицер управления одиннадцатого района! Немедленно снизьте скорость и остановитесь! Третьего предупреждения не будет, я применю дрон!

Вот тут-то до всех и дошло: чёртов патруль едет прямо за нами и требует остановиться. А под нашими ногами болтается похищенный андроид, намекая, что делать это противопоказанно. Придя к тем же выводам что и я, Глор метнулась к перегородке:

– Гони, Томми! К заводу!

Парень словно только этого и ждал, мгновенно утопил педаль газа в пол. Мотор взревел и фургон резко ускорился. Петляя меж машин, мы летели по широкой дороге. Я вскочил с сиденья и прилип к стеклу. Копы не отставали, ребята явно сообразили, что к чему, когда мы ускорились. Перестав оглашать округу предупреждениями, они гнались за нами, тоже набирая скорость. Крыша их машины задрожала и поднялась, двумя створками. Перебирая все проклятия что знал, я наблюдал, как в воздух взлетает патрульный дрон.

Увешанный камерами беспилотник легко оторвался от насеста и взмыл вверх. Зависнув над дорогой, он на секунду отстал от нас и патруля, но уже в следующее мгновение резко сорвался с места. Облетев тачку копов, будто та стояла на месте, он начал стремительно нагонять нас. Даже сквозь грязное стекло, мне были видны подвешенные снизу приблуды: на специальном креплении дрон нёс шипованную ленту и «Заземлитель».

Первое — старинное средство для остановки нарушителей, получившее новую жизнь, после появления дронов, способных обогнать автомобиль и скинуть «подарок» прямо под колёса. Второе — новомодный блокиратор электро-магнитных импульсов, на раз вырубающий современные тачки, без особой защиты. Наш фургон такой не обладал, а значит, стоило мелкому гадёнышу догнать нас, как четырёхколёсный товарищ превратится в недвижимое имущество.

Погружённый в сумасшедшую гонку, я не замечал, что происходит за спиной. Поэтому едва не вскрикнул от испуга, когда на плечо легла рука. Глор уверенно отстранила меня от дверей и резким движением открыла их. В кузов ворвался ветер, вой сирены и протестующие сигналы машин. Томми явно не пользовался их уважением, протискиваясь между рядами. Не обращая на всё это внимание, девушка упала на пол, и как раз в этот момент я заметил в её левой руке арканье-ружьё. Не знаю, откуда она его вытащила, но приняв максимально удобную позу на полу качающегося из стороны в сторону фургона, она зарядила сетку аркана и прицелилась.

Глава IV – Искры безумия

Что такое безумие? Болезнь? Расстройство сознания? Или же кара за грехи?

Какого это — видеть то, чего нет? Чувствовать нечто недоступное всем остальным… и сомневаться. Снова и снова прокручивать мельчайшие признаки недоверия в лицах окружающих. В их ответах, мимике и поведении. Различать среди белого шума отдельные слова, и удивляться, почему другие не слышат. Не признают реальность! Ведь твой мир и есть реальность!

Как чувствует себя человек, сошедший с ума? Предположу, что точно так же, как и всегда — считает себя абсолютно нормальным. Ко мне судьба не была так благосклонна. Уроки недоверия и пренебрежения от общества слишком глубоко въелись в разум, чтобы я мог доверить своё нарождающиеся после первого погружения безумие амбалу Дику, нервному Биллу или красотке Глор. О нет! Я был слишком запуган миром и искал ответы лишь в себе. Бесполезный винтик общества, отринувший это самое общество из себя. Когда меня выплюнуло из сознания бугая по имени Дик, обратно, в родное тело, первые слова, родившиеся в воспалённом сознании, были банальны:

– «Я схожу с ума?..»

Да, та самая фраза, которая разделяет жизнь на до и после: мир как открытая книга и мир серых призраков и недоверия к самому себе. Эта простая, по существу, фраза набатом стучала в висках, заглушала боль в челюсти и ругань бандитов. По щелчку невидимого кукловода я вспомнил себя Диком, ощутил себя им от начала и до конца. Я не прикладывал усилий, не открывал запертых дверей сознания, не познавал нирвану и не строил догадок на основе его поведения, как доморощенный детектив с сигарой в зубах. Нет, это было нечто совсем иное… Щелчок (в моём случае удар) и я помню, что значит быть Диком. Хотя на самом деле его звали Джорджем, но ведь Большой Ди звучит куда круче, не правда ли?

Испугавшись тайного знания, я инстинктивно закрылся в себе. Обратился к Господу, заваливая себя риторическими вопросами. В оправдание скажу: разве найдётся на земле человек, который воспримет случившиеся со спокойной душой и гордо поднятой головой? Может быть, но знаете, именно такого человека я бы назвал по-настоящему безумным.

Только представьте, вы сидите на стуле, привязанные и беспомощные, а в следующее мгновение грузите самого себя в фургон, пинаете, играете с шокером над своим же бесчувственным телом, ощущаете тепло на время ослепшей Глор, прижавшейся к вам.

Эмоции, чувства, желания и даже мысли. Словно это произошло со мной, однако я — Стив, в это время валялся в багажнике без сознания. Ведь это меня они и похитили! Вывод один — я либо ясновидящий, либо псих. Одно из двух и третьего не дано. Хотя, может быть я слышал всё это сквозь беспамятство, а теперь вспомнил? Звучит лучше, чем псих.

Едва погасив искры безумия, я попытался сконцентрироваться на происходящем вокруг: тупая боль в висках отступала медленно, словно всплываешь с глубины. Наконец, сквозь остаточные картины жизни громилы прорезались очертания тёмной комнаты, точнее ангара, куда бандиты притащили меня. Я мог назвать точный адрес этого места. Это путало, разжигая сомнения в собственном ментальном здоровье.

Оказалось, что от удара Большого Джорджа, я вместе с креслом повалился на пол. Возможно, следовало попытаться развязать верёвки, освободиться, вот только я сам их завязывал, будучи амбалом. Шанса распутать их не было, поэтому вместо того чтобы попусту тратить время на узлы, я искал взглядом Глор. Вглядываясь в кромешную тьму за спинами Билла и Ди, до рези в глазах. Если всё, что я помню — правда, то девушка должна была быть там, стоять в темноте, опершись о стену. Её визор обязан стать моим якорем, ведь я тонул. Бездонная яма мыслей и чужих воспоминаний затягивала меня. Безумие подбиралось всё ближе, я чувствовал его за спиной.

На мгновение мир покачнулся. Вздрогнул. Я вновь ощутил себя не в своей тарелке, как тогда, в больнице: – Пожалуйста, пожалуйста, прошу тебя, Господь, пусть она стоит там. Не дай мне кануть в омут, покажи путь! – начал я молиться, впервые за два месяца искренне прося Его о помощи. Правду говорят, на падающем самолёте нет атеистов. Что уж говорить обо мне. В ту минуту я верил так неистово как никогда! Он был нужен мне так сильно, что мне было плевать на Ди, Билла и остальных бандитов. – Услышь меня! Я верю и молю! Покажи мне путь, Господь! Избавь от мучений и даруй... – и тогда, словно путеводная звезда, яркая вспышка светодиода осветила кромешную тьму.

Всё правда. Глор действительно стояла там, а это значило, что всё правда. Не скрою, тогда я воспринял случившееся не иначе как Чудо Господне, что протянул мне руку помощи в тяжёлый момент. В конце концов, человеку, готовому находить божественное провидение даже в такой мелочи, требуется лишь небольшой толчок… или случайная вспышка диода во тьме.

– Да, заткнись ты уже! – рыкнул на Билла Дик, замахнувшись шокером. Тот разом сник и закрыл рот. Удовлетворённый этим главарь развернулся ко мне. – Что ты сказал? Господь? Повтори!

Не выдержав тяжёлого взгляда преступника, я опустил голову и, прижавшись всем телом к полу, продолжил молиться. Я не был готов смело поднять голову и взглянуть врагу в лицо. Был действительно слаб как духом, так и телом. Гораздо легче было погрузиться в себя, уйдя от проблем и обратиться к тому, кто всегда слушал и не отвечал: – Д-даруй мне п-прозрение… Молю тебя, о Всевышний.

Не было смысла скрывать что я верующий. Они всё равно узнали бы. Дик не оставлял ни одного секрета без внимания. Тем более, когда на кону стояло доверие самого босса. Я осознавал это столь отчётливо, словно знал его с детства. Хотя нет, кого я обманываю? Я знал это, потому что совсем недавно был им. Я не помнил лица его начальника, так называемого босса, зато с лёгкостью мог описать тембр голоса и характерные словечки, что время от времени бросал в разговоре.

Лёжа на холодном полу ангара в северной части района, я с ужасом понимал, насколько много знаю о них. И что случится, если они догадаются об этом. А страшнее всего было осознание того, что они — не обычные бандиты, какими показались поначалу: Дик, Билл и красотка Глор — это «Ветер свободы». Террористы.