Боль души

Пролог.

Никогда не влюбляйтесь в Бога. Потому как больно будет с ним. Он не человек, а значит любить вас он не будет. Хоть и говорит что влюблен в вас без ума. Поэтому не верьте, и никогда не влюбляйтесь. Ваша любовь останется безответным письмом, адресованным в пустоту. Вы будете искать его черты в каждом восходе, а он будет молчать, скрытый за облаками собственного величия. Он любит всех и никого одновременно, и в этом вечном «всем» ваше «я» растворится без следа.

Глава 1.

Восемнадцать. Этот возраст для многих — рубеж, за которым начинается новая, взрослая жизнь, полная проблем. Для Вики он стал лишь формальной отметкой, цифрой в паспорте, ничего не изменившей. Все так же она сидела на скучной паре в университете, чувствуя себя чужой на этом празднике чужой жизни. Преподаватель на сцене вещал о врожденной доброте человека, о том, что нужно лишь заглянуть внутрь, чтобы увидеть свет. Вика сжала карандаш так, что костяшки побелели. Внутрь. Она заглядывала. Снова и снова. Сколько себя помнила, она видела лишь равнодушие, отворачивающиеся спины и откровенную злобу. Никакого света. Только холодная, липкая тьма. Ее блокнот был единственным убежищем. На бумаге рождался демон — не страшный, а скорее печальный, с глазами, полными такой же немой боли, что клубилась в ее собственной груди. Место рядом было пустым, и она была этому бесконечно рада. Ей давно плевать, что думают другие, но любое вторжение в ее хрупкое одиночество было подобно удару. Главное — не трогать. Последняя пара закончилась с облегчающим гулом. Вика стремительно, почти бегом, собрала вещи, желая одним махом проскочить пространство между университетом и своим домом, этой серой зоной отчуждения. Но удача, как всегда, отвернулась от нее.

— Эй, чокнутая! Как дела? Призраки летают?

Голос, от которого кровь стыла в жилах, прозвучал прямо за спиной. Она замерла, не оборачиваясь. Группа из пяти человек перекрыла выход со двора. Их лидер, Сашка, с ухмылкой подошел вплотную. Вика медленно подняла глаза, но не на него, а куда-то в область его подбородка, стиснув зубы.

—Если рот не закроешь, я сделаю так, чтобы они тебя придушили, — прошипела она, чувствуя, как ногти впиваются в ладони.

— Ой, как страшно! — он фальшиво задрожал. — Аж ноги трясутся!

Правда, ребята? Уродливый хохот прокатился по группе.Они обступили ее, создав живое кольцо, отрезающее пути к отступлению. Вика молчала. Ее молчание всегда злило их больше любых слов.

— Слишком ты дерзкая для тихони, — голос Сашки внезапно потерял насмешливый оттенок и стал низким, звериным. — Надо тебя воспитать.

Первый удар кулаком в живот пришел внезапно, вышибив воздух и заставив мир на миг померкнуть. Она не упала, инстинктивно согнувшись, но следующий удар, уже ногой по колену, повалил ее на асфальт. И тут же на нее обрушился град. Град из грубых ботинок, тупых ударов руками, пинков. Она сжалась в комок, пытаясь прикрыть голову, пытаясь хоть как-то ответить, вырваться. Но их было пятеро. Ее отчаянные движения были лишь жалкой пародией на борьбу. Она не кричала. Лишь сжимала зубы до хруста, глотая соленую кровь, что наполняла рот, и слушала этот мерзкий, придушенный смех сквозь свист в ушах и собственное прерывистое дыхание. Через время, которое показалось вечностью, все закончилось. Так же внезапно, как и началось.

—Ладно, будет достаточно. Пойдемте.

Шаги затихли. Вика не сразу смогла разжать веки, слипшиеся от крови. Она лежала на холодном асфальте, в грязной луже, отдаленно осознавая, что она — ее источник. Медленно, с трудом, она перевернулась на спину. В лицо ударил слепящий свет уличного фонаря, но выше, простиралось черное, бесконечное небо. Беззвездное и равнодушное. Боль пронизывала каждую клеточку, но она была ничто по сравнению с тем всепоглощающим чувством, что поднималось из глубины. Не ненависть. Не злость. А леденящая, абсолютная ярость на весь этот мир. На небо, что молча взирало на ее боль. На людей, что несут в себе лишь ложь и жестокость. На свою беспомощность. Она смотрела в бездонную черноту над головой, и в ее душе, с каждой пульсирующей раной, крепло одно-единственное чувство. Проклятие. Она проклинала все. Этот город. Этот день. Их. И себя. За то, что позволила. За то, что все еще чувствует. А в кармане ее куртки лежал блокнот с наброском демона. Казалось, он тихо ухмылялся, глядя на небо вместе с ней.