Больше не бьется

Глава 1

— Кх-ха, — сплевываю красную слюну и в очередной раз полощу рот водой из-под крана. Девушки, заходящие в туалет, косо смотрят, а меня просто чуть не рвет.

Под ребрами саднит, а перед глазами все еще мелькают звезды. Не помню даже, как дошла сюда… А дошла ли вообще? Доползла.

Поднимаю взгляд и, морщась, смотрю на свое отражение: длинные темно-русые растрепанные волосы, карие глаза, некогда аккуратный нос теперь выглядит ужасно, Ну что ж. Приятно познакомиться. Я — Самара. Мне нечего о себе рассказывать. Я пытаюсь существовать, не имея за спиной ни-че-го. Родители? Хм. Папа погиб в аварии, наверное, потому что был под кайфом. Мать, которая вечно была непротив выпить, после смерти отца и вовсе спилась, так что в свой выпускной я стала свободной, потому что она решила, что лучше дня для самоубийства нет.

Жалуюсь ли я? Уже нет. Уже привыкла. Уже свыклась. Уже перетерпела. Уже поздно пытаться что-то из себя лепить. Ты та, кто есть, и кем хочешь быть — невидимкой, мышкой, тряпкой.

Ополаскиваю лицо холодной водой и закрываю кран, тяжело вздыхая, понимаю, что все эти мысли — действительно я.

Промакиваю лицо салфетками и выглядываю в коридор, проверяя, нет ли кого из злобной элиты. Прошмыгиваю по коридорам, стараясь не привлекать внимание.

На эту пару опаздывать нельзя. Никак нельзя. Хоть в инвалидном кресле, хоть в гробу, но нужно отметиться у этого препода, иначе прощай, моя стипендия, единственное, что хоть как-то спасает.

Себе я благодарна буквально за две вещи: я окончила техникум с красным дипломом и поступила на бюджет, чтобы получить высшее образование. И второе: смогла-таки выбить себе комнату в общаге, и хотя там у меня не то что подруг нет, но и союзников, все лучше, чем жить совсем одной и платить к тому же за это. Нет-нет. Так гораздо лучше. Они меня не трогают, я им благодарна и не трогаю в ответ. Хотя что я там тронуть могу? Всегда терпела, ведь проще переждать, чем давать отпор, этому меня еще в детстве научила мама.

Жалкая, жалкая, жалкая.

Сжимаю губы и чувствую легкую боль, пока пробегаю мимо студентов.

Поднимаю взгляд и сталкиваюсь глазами с одним единственным человеком, которого не могу ненавидеть, но и любить не имею права.

Александр Кошкин. Красавчик, лучший ученик, звезда, тот, кто виновен в бедах, происходящих со мной в университете. И нет, я не имею в виду не сделанную мною домашку, я имею в виду буллинг, который он обрушивает на меня изо дня в день. Издевки, насмешки, насилие. Боль.

— Нет, — произношу одними губами, с мольбой глядя на него, но он лишь усмехается, и в следующую секунду я лечу на пол, спотыкаясь о выставленную им ногу.

Жалкая, жалкая, жалкая!

Медленно поднимаюсь, а на глазах наворачиваются слезы.

Смотрю в пол и вижу, как прямо перед моим лицом приземляется чей-то ботинок. И не абы-куда, а прямо на мои конспекты и, более того, на мой доклад!

— Ненавижу, — шепчу, медленно вставая.

— Что? — компания Саши ржет, а во мне зарождается неведомое ранее чувство.

— Ненавижу! — я собираю листки и разгибаюсь.

Его друзья и он сам все еще возвышаются надо мной с горделивыми физиономиями.

— Ненавижу тебя, Александр!

Сопротивление. Самая бесполезная вещь в моей жизни.

Чувствую, как щека начинает гореть от чьего-то удара по лицу. Даже не знаю, кто это был? Его девушка? Друг? Он сам? В таком случае джентльмены из них просто нулевые.

Боже… Следи за своими мыслями, Самара! О чем думаешь! Зачем говоришь?!

Но одно слетевшее с моего языка слово, словно бомба, попавшая в плотину и разрушившая ее:

— Всех вас ненавижу! Придет день, и вы ответите за все свои грехи! Не за меня даже! За себя! За свои грязные языки, грязные руки и гряз… — еще один удар прилетает откуда-то со стороны, так что я прикусываю язык до крови.

— У малышки Борич прорезались зубки? Неужели вспомнила однокоренное слово к своей фамилии? — ржет Саша, скрещивая руки на груди и окидывая меня взглядом, полным отвращения.

Противно тебе, да? Противно?! Лицемер! Урод!

Зачем дал мне надежду?! Зачем подошел ко мне?!

Что произошло? Ха! Просто он подошла ко мне в первый день знакомства, улыбнулся, сказал, что рад будет разделить со мной парту, предложил присоединиться к нему и его друзьям, а я, вся такая окрыленная дурочка, согласилась. Согласилась! Представляете?!

И этот первый учебный день стал началом издевок надо мной, и никому, слышите, никому, нет до этого дела, потому что все знают, что такое, какая-то девчушка с улицы, и сынок, у которого за спиной стоит батя с деньгами. Конечно, девочка — ничто, только с каждым днем у нее все меньше шансов на нормальное будущее.

— Ох, осторожнее, Кошкин, — я показательно морщусь, — не порежься, — и пока остатки храбрости еще не покинули мое тело, я замахиваюсь ладонью, впиваясь острыми ногтями ему в шею.

Его компания тут же поднимает шум, наступая так, что я, сверкнув глазами, вырываюсь и мчусь в деканат.

Вдыхаю свежий воздух полной грудью, прижимая к себе заветные документы.

Неделю спустя, я забрала-таки документы.

Глупо это все, конечно, вышло.

Стою теперь на улице, с документами и вещами в руках, не знаю, куда идти и что делать дальше.

— Так, ладно, сейчас иду на квартиру, потом буду искать работу, — бубню себе под нос, сжимая ручку спортивной сумки, в которую легко уместились все мои вещи.

Делаю глубокий вдох и выдох, желая успокоить бешено бьющееся сердце, но оно только ускоряет свой темп, когда я чувствую на своем плече чью-то тяжелую ладонь.

Оборачиваюсь, скидывая руку, потому что одного только парфюма мне достаточно, чтобы узнать этого человека:

— Порежешься.

— Так зубы были не молочными? — он улыбается, а после резко становится серьезным. — Значит, ты переводишься?

Молчу, а сама понемногу отхожу.

— Ага. А если переводишься, значит сдалась, да?

Глава 2

— Значит… У вас есть разрешение на покупку и хранение оружия? — Поднимает мужчина взгляд на меня с бумаг, и я киваю.

Никогда о нем не вспоминала, но все же была благодарна своему дедушке. Он жил в тайге, в своем домике, и часто ходил на охоту в лес, весной двадцать второго года, когда мне только исполнилось восемнадцать лет, он буквально заставил меня оформить лицензию на хранение и покупку оружия. Он надеялся, что мы будем охотиться вместе, но этого не случилось, как минимум потому, что в день получения этой самой лицензии он был на охоте и не заметил падающего дерева. На этом все закончилось.

— Пройдите курсы снайпера, вот направление, приходите через три месяца, встретимся здесь. — Мне протягивают бумажку, и я беру ее дрожащей рукой. — Если ваши навыки будут на уровне и здоровье останется таким же крепким, то отправим вас в новом потоке.

— Хорошо, спасибо. — Встаю, убираю направление в папку и, кивнув мужчине, выхожу из кабинета.

Стою на улице и вдыхаю полной грудью осенний воздух. Ноги немного дрожат, но основной мандраж уже сошел.

— Я почти подписала службу по контракту… — Шепчу, и не верю себе.

Не верю, не верю, не верю!

Достаю бумажку и читаю еще раз, затем еще, и еще.

«…бюджетное место по направлению Общевойсковой снайпер…» — внизу подпись и инициалы.

Три месяца, 41 занятие,156 часов, и я буду в составе армии России.

Если будешь, а то у тебя все через одно место.

Тут же льет кислотой и неуверенностью мой внутренний червь, который рос не по дням, а по часам, но пора же когда-то начинать меняться? Я ушла из университета, прошла медкомиссию для военкомата и подала заявление, получила направление на курсы снайпера, и у меня билет до Москвы через три часа. Сдаваться определенно уже поздно.

Сжимаю ручку рюкзака, с которым пришла, и уверенной походкой иду в сторону комнатушки, которую временно арендовала, хорошо, что всего на неделю, словно знала, что надолго не задержусь.

Вещи я так и не разложила, так что через час уже сижу на одном из стульев, смотрю на табло расписания поездов, выискивая свой рейс.

«№ 71 Самара — Москва, прибытие: 17:07, отправление:17:50, путь: 6 » — фотографирую на телефон, потому что боюсь забыть. Внимательно вслушиваюсь в неразборчивый голос динамиков и вздыхаю, глядя на время. Еще тридцать минут.

На экране блокировки огромное количество уведомлений из группы потока. Уже представляю, что там увижу, но все равно захожу в чат.

Стрелкина Алёна: Она из военкома выходила сегодня!

Горнин Максим: Брешишь.

Стрелина Алёна: Даже фотографию сделала!

И ниже моя фотография, где я смотрю на бумажку, стоя на крыльце.

Харитонов Максим: У меня дядя там охранником работал, я спрашивал, он тоже сказал, что видел!

Любина Елена: Да вы на приколе все? Какой ей военкомат, она даже пресс сделать не может!

Каринина Вика: Вот вы мне не верили, а я правда видела её с физруком, она нормативы сдавала, там все цифры были выше, чем у Беловского.

Беловский Егор: Кому ты звездишь? Какие цифры выше моих?! Да не могла она 50 раз отжаться, че ты лечишь! Да и зачем? У вас-то на золото 18 раз, это нам пыжиться.

Каринина Вика: Я говорю то, что видела, @tini, подтверди!

Осипова Кристина: Подтверждаю, она физрука отвлекала, а я фоткала результаты. Щас, оно где-то было, найду, скину.

Листаю ниже, читая каждое сообщение и не пропускаю ни строчки. Ничего особенно обидного они не пишут, я думала, что будет хуже, но…

Но они обсуждают это за твоей спиной, они считали тебя слабачкой, а теперь считают тебя подлизой.

Я знаю, что это не так!

Жмурюсь, пытаясь заткнуть червя в своей голове. Немного успокаиваюсь и открываю глаза, цепляя одну единственную строчку на экране, которая действительно причиняет боль.

Кошкин Саша: Я, кстати, её с физруком видел, они обнимались сидели.

Выключаю телефон и смотрю прямо перед собой. В носу свербит, а перед глазами мутнеет, но я поднимаю взгляд к потолку и шмыгаю.

Нет. Больше слёз не будет. Не для того ты все это поменяла, чтобы все сохранить.

В чувства меня приводит голос из динамиков, опять неразборчиво вещающий что-то. Смотрю на табло и вижу свой рейс. Иду на платформу, в поисках нужного пути.

Теряюсь в толпе, но упорно ищу нужную платформу, а обнаружив, устремляюсь на нее, благо, посадка аж сорок минут. Сумка давит на плечо, но нисколько меня не тормозит. Я иду к вагону так быстро и уверенно, как, пожалуй, еще никуда и никогда не шла.

Протягиваю билет и паспорт проводнику. Мужчина, хотя, скорее парень, выглядит уставшим, но улыбается. Принимает протянутые бумажку и документ и сверяется, а после его улыбка становится ещё шире:

— Самара едет из Самары? — Стою в ступоре, а после, неожиданно для самой себя, скалюсь.

— Еду, а что? Хочешь, будешь Москвой, поедешь туда? Сама тебя отправлю. — Теперь его очередь быть в шоке. Затем он мотает головой, словно сбрасывая с себя морок, а после протягивает билет и пропускает.

— Простите… не хотел вас обидеть. — Слышу в спину и оборачиваюсь, он смотрит извиняющимся взглядом, так, что мне самой становится стыдно.

— Эм… Всё в порядке, не хотела грубить. — И поспешно скрываюсь в вагоне.

Боже, что ты сказала? Все в порядке, не хотела грубить? Серьезно?! Лучше бы молчала! Или посмеялась… Боже, Боже, Боже! ААААААА!

Закидываю свою сумку и, быстро застелив кровать, залезаю на нее и разглядываю людей. Девочка с мамой сидят на нижней кровати, дочка качает ногами, вертя головой, а её мама наливает чай. Парень в наушниках лежит на противоположной кровати и читает книгу, покачивая ногой. Две подруги играют в карты, негромко матерясь и подшучивая друг над другом.