Борщ, цветочки и волшебство

1

– Доброе утро, Клементина Игоревна, – с натянутой улыбкой поздоровалась я, тщетно пытаясь просочиться мимо бдительной соседки к собственной двери. Нет, без пакетов я бы вполне смогла юркнуть в щель между стеной и монументальной фигурой почётной матери кубанского семейства, но громоздкие баулы с покупками туда ну никак бы не пролезли. Пришлось остановиться, ожидая удобного момента, и выслушивать привычную порцию нотаций.

– Доброе утро, Розочка, – с елейной улыбочкой молвило непреодолимое препятствие, оценивающим взглядом-рентгеном пройдясь от присыпанных снегом волос и нетронутого макияжем лица до пучка зелёного лука и французского багета, торчащих из тяжёлой сумки. Посторониться соседка и не подумала. Только цокнула многозначительно и кивнула на покупки. – К новогоднему столу, гляжу, закупилась?

– Да, – откликнулась я, с надеждой глядя на дверь за широкой спиной.

– Хорошая ты хозяйка, Розочка, – резюмировала Клементина Игоревна невесть с чего.

– Спасибо, – слегка насторожилась я – комплиментов от неё я за все семь лет знакомства не слышала ни разу, только бесконечные жалобы и нравоучения.

– Хозяйка-то ты хорошая, – повторила она с тяжелым вздохом, будто сообщала о смертельной болезни, – а вот мать – никудышная. Опять твои спать не давали – с самого утра вой подняли. Я звонила, стучалась – не открывают. Прислушалась, принюхалась, так ведь тянет чем-то из-за двери – то ли газом, то ли гарью... Уж подумала пожарных и аварийку вызывать, а тут ты возвращаешься. Не успела я позвонить. Но ты уж разберись со всем этим безобразием!

Я с трудом проглотила готовые сорваться с губ слова проклятия, на которые эта ведьма упорно напрашивалась восьмой год кряду, а ведь до такого опасного состояния благообразную фею ещё нужно умудриться довести – мы по природе своей только на светлое волшебство способны. Но Клементина Игоревна с этой задачей справлялась играючи. Жила она тремя этажами выше и даже не над нами, и умудрялась в порядке очереди изводить весь подъезд, оба соседних и даже пять квартир в доме напротив, окна которых бдительной пенсионерке чем-то не приглянулись. Пару-тройку раз объясняться с участковым, пожарными, сантехниками или службой дератизации приходилось каждому из «черного списка», но участь стать жертвой в канун нового года мне выдалась впервые. И ведь пробным, утренним визитом внимание соседки не ограничится, она до самого боя курантов не отстанет, умело портя настроение. Ну как же некстати!

– Извините за беспокойство, Клементина Игоревна, – насквозь фальшиво протянула я, подгадала удачный момент и проскользнула мимо, прижавшись к спасительной двери. – Девочки очень ждут праздника, вот и встали ни свет, ни заря, готовятся Деда Мороза встречать.

– Оно понятно, но ведь пахнет чем-то, – женщина повела мясистым носом, как собака-ищейка, унюхав след. Взгляд прищуренных глаз нацелился аккурат в район замочной скважины, которую я тотчас перекрыла воткнутым ключом. Изнутри на замке имелась защёлка-шторка как раз против таких вот особенно любопытных граждан, но мало ли – взгляд, слюна и голос Клементины Игоревны порой напоминали по свойствам серную кислоту, вдруг и металл способны прожечь.

– Я всё обязательно проверю, – клятвенно заверила я, не спеша открывать дверь. – И газ, и свет, и воду. Не беспокойтесь.

Соседка пожевала губами, попереминалась на месте пару минут, вздыхая о тяжести жизни героев труда, но в итоге отправилась восвояси, шаркая тапочками. Я внимательно прислушивалась к шагам и спокойно вздохнула, лишь расслышав скрип несмазанных петель и звук задвигаемой щеколды.

Ушла. Пронесло. Теперь можно с чистой совестью открыть дверь, не боясь стать причиной сердечного приступа или героиней статьи из жёлтой прессы, потому что в квартире за полтора часа моего отсутствия могло случиться всё, что угодно. Четыре несовершеннолетние феи, да на девяносто пяти квадратных метрах площади, способны на многое, особенно когда отец на работе, а впереди – самая волшебная ночь в году.

Порог я пересекала с опаской, оглядываясь по сторонам, но в прихожей было тихо. Не летали вокруг головы бабочки-переростки неоновой расцветки, не тыкались в пакеты карликовые единороги, да и полосатая ковровая дорожка послушно лежала на полу, а не левитировала где-то между комнатами, перевозя мягкие игрушки и сладости. Тишина и спокойствие озадачили сильнее, чем привычный бедлам. И немного пугали, как затишье перед бурей.

Я быстро разулась и, побросав пакеты, бросилась на поиски затаившихся детей.

В доме действительно пахло. Вот только не газом и не гарью, а розами. Младшенькая, Азалия, с тихим задорным смехом рисовала на обоях бутоны красным маркером и оживляла цветы касанием тонких пальчиков. Вся стена гостиной на уровне роста двухлетнего ребёнка пестрела разномастными кривоватыми розами неизвестного природе сорта. Наряженная ёлка на фоне этой цветочной поляны смотрелась несколько неуместно, но юную художницу этот факт ничуть не смущал. Я отобрала благоухающий моими духами маркер, взмахнула рукой, срезая со стеблей шипы, но портить шедевр детского творчества не стала – всё равно к вечеру развеется, как только дочка перестанет напитывать творение магией.

Средняя Ясмина красовалась в своей комнате перед зеркалом, экспериментируя с внешним видом, и моего возвращения даже не заметила. Семь лет, а всё туда же – вторую неделю мнит себя будущей звездой инстаграма, активно зондирует почву и готовит портфолио снимков для аккаунта. Да не простых, а модных сэлфи – у дочери калейдоскопом сменялся цвет распахнутых глаз, волосы, как по указке, меняли длину и степень завивки, а на пухлых губах застыло выражение «уточки». Телефон, зависший в воздухе, щёлкал, не переставая, сохраняя образ белокурой волшебницы с самого выгодного ракурса. Вот ведь как порой непредсказуемы гены – Ясмина пошла в прабабку-метаморфа по дедушкиной линии, почти с рождения мастерски владеет телекинезом, а силы фей даже зёрнышко прорастить не хватает, хотя внешность ей при этом досталась наша, феячья.

2

***

Клементина Игоревна напомнила о себе пару часов спустя, ближе к обеду. Соловьиная трель звонка ещё никогда не казалась мне столь зловещей. И к двери я шла, вытирая потеющие ладони и нервно оглядываясь по сторонам, не расцвела ли где-нибудь на обоях очередная роза, нарисованная губной помадой.

В глазок даже не смотрела – и так прекрасно чувствовала, кто стоит за порогом. Ну что на этот раз ей в голову взбрело?

– Клементина Игоревна? – вяло улыбнулась я, не особо стараясь проявить благодушие.

– Ох, Розочка, слава Богу ты дома! – затараторила соседка, напирая в мою сторону грудью-амбразурой. Уверенно так напирая, активно, того и гляди прорвёт слабую оборону и проникнет на подведомственную территорию. Но ради детей я готова была стоять насмерть, не пустив старую перечницу в дом. А пока сгодятся и сдвинутые брови:

– А что случилось-то?

– Беда, Розочка, беда, – тяжело заохала Клементина Игоревна, прислонив мясистую ладошку куда-то в область верхних сто двадцати с хвостиком. Вероятно, к сердцу, но с тем же успехом в том районе мог скрываться и желудок, и печень, да и весь ливер в придачу – места по крайней мере хватило бы. Но бледное морщинистое лицо наводило на определённые мысли.

– Какая беда, Клементина Игоревна? – забеспокоилась я. – Затопили? Ограбили? Сердце прихватило?

– Соль, Розочка! У меня закончилась соль! А как без соли Новый год справлять? – выдержав театральную паузу, с надрывом выдала соседка. У меня нервно дёрнулся глаз. И желание захлопнуть дверь было почти нестерпимым.

– Вам какую, обычную? – сцепив зубы, любезно поинтересовалась я.

– Мне бы йодированную, Розочка, щитовидка слабая, – проворковала Клементина Игоревна, с любопытством вытягивая шею и заглядывая мне за плечо. Я не стала терять бдительность и оборачиваться – малышка-Азалия спала, а остальные уже достаточно взрослые, при чужих колдовать не будут. Поступила я правильно – соседка, разочарованно скривившись, перестала тянуть шею и состроила просительную гримасу. – Но лучше розовую гималайскую. Или морскую. У тебя какая есть?

– Какая вам нужна, такая и найдётся.

– А давай я сама посмотрю и выберу, чтобы тебя не отвлекать, – хитро прищурилась пенсионерка, явно нацелившись разнюхать мои тайны. Ох, да было бы что разнюхивать! В канун Нового года верховную ведьму от обычной домохозяйки при всём желании не отличить, одним делом все заняты – крошат картошку в оливье и наслаждаются «Иронией судьбы» по всем каналам.

Эх, была не была! Если что, можно позвонить Кириану, он не откажет в помощи, устраняя лишние воспоминания. Сантехник, по крайней мере, никак о себе не напоминал, хотя его психике сильно досталось от Ясмины, решившей отрастить себе усы «как у этого дядечки». Отрастила. Вместе с носом. Признаться, даже мне от финального зрелища поплохело, а несчастный «муж на час» видел преображение в процессе и рухнул в обморок, доконав при этом трубу, которую приехал чинить. Передо мной предстали вселенский потоп в миниатюре, бесчувственный мужик и дочь с кавказским профилем, но супруг Марго в считанные минуты решил все проблемы. Даже без особого труда уговорил Ясмину вернуться к естественному облику, без шикарных чёрных усов. В общем, беспокоиться не о чем.

Я радушно махнула рукой, приглашая следовать за собой. Клементина Игоревна шаркала тапочками по паркету, вертела головой, но длинный коридор был скучен до неприличия, а двери в комнаты оказались предусмотрительно закрыты. Вдоволь наглядеться по сторонам ей удалось только на кухне, и первым делом она сунула свой любопытный нос в кастрюлю с борщом за авторством Лаванды.

– Это что такое? – часто-часто заморгала соседка, утерев скупую слезу.

– Лавандовый борщ, – с гордостью представила я, ничуть не покривив душой. – Хотите попробовать?

Сама я, кстати, не рискнула – хватило запаха. И полный перечень ингредиентов у дочери не спрашивала, чтобы не знать, какое оружие массового поражения таится под стеклянной крышкой.

А вот Клементина Игоревна оказалась женщиной смелой. Или слишком любопытной и не особо рдеющей о своём здоровье.

На одном половнике она не остановилась – потребовала три. И чёрный хлеб, крепко присоленный и натёртый чесноком. Я поставила тарелку, отрезала пару кусочков хлеба, нашла в холодильнике последнюю дольку чеснока, чудом оставшуюся после дочкиных экспериментов, и замерла у стены в ожидании, следя за гипнотизирующими движениями ложки.

Первая, вторая, третья... когда тарелка, наконец, опустела, я выдохнула и вдохнула заново – отравить закалённую заводской столовой пенсионерку оказалось не так-то просто. Скорее даже наоборот – первый кулинарный опыт дочери пришёлся ей по душе. На бледных щеках Клементины Игоревны алел непривычный румянец, глазки горели, на лице блуждала сытая улыбка... Может, это и не суп вовсе, а какое-то волшебное зелье?

– Ты рецептик мне дай, Розочка, – облизав ложку, потребовала соседка. – Такой борщец у тебя необычный. И вправду что ли с лавандой?

Я сильно сомневалась, что Ванда умудрилась добавить лаванду в суп. Может, где-то в постельном белье и лежала веточка-другая для аромата, но фантазии дочери явно не хватило бы на такую импровизацию, чтобы искать ингредиенты не в кухонном шкафу, а в комоде.

– Нет, – ответила я с почти полной уверенностью. – Это просто фирменный суп моей дочери, Лаванды.

– Вот оно как, – заинтересовалась Клементина Игоревна. – Лаванды, значит... я гляжу, у тебя всех дочерей в честь цветочков разных зовут – Лаванда, Азалия... И сама-то ты Розочка! Традиция что ли семейная?

– Традиция, – кивнула я. Ну не рассказывать же, что имя цветочной феи, данное при рождении, определяет её суть? И только от прозорливости матери зависит, какая судьба ожидает ребёнка.