Босиком по стеклам

Глава 1

– Правила такие, мышь. Мы с тобой никто друг другу, поняла? Если хоть одна душа узнает, что ты моя сестра, я нажалуюсь отцу.

Алиса провела ребром ладони по своему горлу и, дождавшись моего кивка, убрала ногу с парты.

Единокровная сестра. Новая любимица отца, которую не стыдно вывести в свет. Ведь она здоровая и не увечная. Как я.

Впервые увидела ее несколько месяцев назад, как только траур по маме окончился, и отец без осуждения бизнес-партнеров смог привести в дом свою многолетнюю любовницу Лилю и их внебрачную дочь. Старше меня всего на месяц. Неоспоримое доказательство измены отца моей матери.

«И что же скажешь ему?» – задала вопрос пальцами.

Алиса язык жестов не знала и разозлилась. Рукой спихнула мои учебники на пол.

Зажмурилась от раздавшегося грохота. Похожего на удар. Воспоминания всё еще не отпускали. Больно. До сих пор больно. Даже спустя год.

– Не беси меня. У нас один отец, но ты знаешь, кого он любит больше. Не забывай свое место.

Вываляла меня в помоях и ушла, услышав приближающиеся шаги. Боится, что нас увидят вместе.

В одном она была права. Меня отец не любил.

Даже когда Алиса закатила дома истерику, что в школе узнают о нашем родстве, а мачеха настояла, чтобы мне дали фамилию матери – Жданова, он, не раздумывая, предал меня.

Так что хотела я того или нет, но пришлось попрощаться с фамилией отца. И теперь в нашем доме только трое Топорковых. Михаил, Лилия и Алиса. Счастливая и образцовая семья, прячущая грязный секрет в виде меня.

Опустилась на корточки, собирая книги в единую стопочку. Села на место и опустила голову. Голова заболела. Фантомная боль, как говорил психолог.

– Уоу, парни, вы только гляньте, у нас новенькая, – звучит предвкушающе со стороны.

Следом на стол падает чужая задница.

Открываю глаза. Богатенький мальчик, сынок какого-нибудь бизнесмена.

В другой жизни поставила бы его на место. В прошлой школе славилась своими ядовитыми фразами и колким язычком.

Но то было раньше. Когда я могла говорить. До аварии.

– Недотрога, Алекс, ты только глянь, дар речи от тебя потеряла.

А мальчик не один. С подмогой в виде двух дружков. Стая. И сейчас решалась моя дальнейшая судьба в этой школе. Либо я буду девочкой для битья, изгоем, либо они раз и навсегда отвалят от меня.

– Будешь моей девочкой, крошка? – подмигнул Алекс.

Я не слышала его голоса, но умела читать по губам. Научилась за год. Вынужденно. Выбора ведь не было.

– Ты в своем уме, Лекс? Надпись не видел, что ли? Забыл, что это за кабинет?

Один из парней вдруг опомнился. Я сжалась, ожидая издевок. Скукожилась, понадеявшись на удачу, но фортуна покинула меня год назад.

– Ну она же поверила. Видал ее лицо? – захохотал парень.

– Интересно, что с ней. Может, она того, шиза у нее?

– Такие здесь не учатся, идиот.

– Молчит и пялится, как ненормальная. Отвечаю, у этой с головой проблемы.

– Как у Марины?

– Она глухая была, не дурковатая. С протекшей крышей была эта, как ее…

– Дарина.

– Имена у них какие-то похожие. А тебя как зовут, крошка? Ты же по губам читаешь? Я могу помедленнее спросить. Ка-а-ак те-е-б-я-я зо-о-в-у-у-т?

Говорил, как с инвалидом.

Стиснула челюсти. К лицу прилила кровь, щеки запылали жаром. Хотелось провалиться сквозь землю.

Отец отправил меня в коррекционный класс именно в ту школу, куда определил Алису, словно в насмешку надо мной. Мол, смотри, какая жизнь у моей старшей дочери. Любимой. И в противовес ей мне приходилось иметь дело с такими ублюдками, которые считали, что могут издеваться над теми, кто отличается от них.

– Нина, – один из них взял мой бейджик со стола.

– Нина? Какое-то старомодное. Так доярок в колхозе называют, разве нет?

Протянула руку, чтобы забрать свое, но это стало спусковым крючком. Парни заулюлюкали и отбежали, перебрасывая бейдж друг другу.

Весь мир сузился до белой картонки. Пока я не поняла, что теперь толкают меня. Словно рюкзак, который не жалко и попинать от скуки.

– Что здесь происходит?

Спасение приходит неожиданно. В лице другого ученика.

– Глеб? Ты же вроде завтра должен был приехать.

– Планы изменились.

Бейджик сноровисто сунули мне в руки, и я быстро села на место, волосами стараясь прикрыть лицо. Надеюсь, он не узнает меня. Не хочу, чтобы узнал. Не такой жалкой я хотела предстать перед ним.

– Это еще кто? Новенькая?

– Забей на нее. Она не с нашего класса. Пойдем, я лучше тебя с нашей новой одноклассницей познакомлю. Ты ее знаешь, наверное, ваши семьи вроде дружат. Топоркова дочь.

– Нина?

– Алиса. Разве можно забыть такую красотку? Поговаривают, что ваши семьи хотят породниться. Завидую тебе, старичок.

– А эта Нина не ее сестра? Имя редкое, – один из стаи слишком проницательный.

– Не думаю. Эта Жданова же, не Топоркова. Я на бейдже прочитал.

Парни ушли, уводя за собой Глеба, а я осталась сидеть в классе одна.

И как же сильно хотелось вернуться в привычный интернат. Отец дал мне проучиться там всего две четверти, сбагрив с глаз долой, а теперь, когда на носу политические выборы, побоялся, что информация обо мне всплывает. И теперь я буду учиться в одной школе с Алисой. В школе с частичной интеграцией таких, как я, в мир обычных здоровых людей.

Перемена еще не закончилась, так что никто не увидел моих слез. Вытерла лицо до того, как в класс вернулись одноклассники.

Такие же, как я. У всех были проблемы со слухом с рождения, и только я одна среди девяти остальных выделялась.

Стала увечной в результате аварии, в которой погибла мама. И всё изменилось. Разрушилось, словно карточный домик.

Девочки, безумно рада видеть всех, кто решил присоединиться в нашем увлекательном и захватывающем приключении по истории Нины.

Глава 2

«Вечером ужин с Демидовыми. Официальное знакомство Алисы и Глеба. Приведи себя в порядок, водитель заедет за тобой к шести».

Сообщение от отца пришло в разгаре урока.

Если я еще надеялась оттянуть момент, когда Глеб узнает, что я изувеченная, то в этот момент все надежды рухнули. Сегодня вскроется правда.

Перечитала сообщение снова. Глупые слова одноклассника Алисы про союз двух семей показались мне лишь слухами, но… Неужели отец и правда хочет заменить меня Алисой?

Задрожала, как никогда ощущая себя одинокой. Кожа покрылась мурашками, и я накинула на себя кофту, когда с окна в очередной раз повеяло сквозняком.

Перед глазами поводили пальцами. Вздрогнула, подняла голову и наткнулась на недовольное лицо учительницы, которая будет курировать нашу группу в этой школе.

– Губы, – произнесла она, отчетливо двигая ими, и постучала по ним, запрещая отвлекаться.

Учеба в частной школе не сильно отличалась от спец. интерната, но класс был более разношерстный. Если в том учреждении нас подразделяли на классы по слышимости и подготовке, то здесь нас было всего десять учеников, которых, кроме разной степени глухоты, объединяло лишь наличие состоятельных родителей. И абсолютно все жили при школе. Для наилучшего удобства и интеграции в общество, как гласила брошюра при поступлении, но на самом деле это являлось лишь ширмой, прикрывающей нежелание родителей заниматься своими детьми и видеть их в своем доме.

Как только учебный день подошел к концу, все быстро засобирались, с опаской глядя на настенные часы. Интуиция вдруг завопила, требуя последовать их примеру, но я не успела буквально чуть-чуть.

– Нина, – позвала меня к себе куратор.

Класс опустел, и мы остались с ней наедине. Поправив очки, она оперлась руками об стол и заговорила, тщательно двигая губами. Иногда и правда бывали конфузы, когда я неправильно понимала чужую речь.

– Мы составили тебе чуть иное расписание ввиду твоих интересов и потребностей. После занятий у тебя будет отдельный факультатив по просьбе твоего отца.

Напряглась. Если что-то нужно Михаилу Топоркову, то мне это не сулило ничем обнадеживающим.

– Мы внимательно изучили твои медицинские показатели. У тебя нет проблем с речевым аппаратом, поэтому с тобой будет заниматься наш логопед.

Покачала головой, чувствуя, как горло охватил непроизвольный спазм. Это была плохая идея, очень плохая.

Я понимала, что физически могу говорить, хоть и не слышу, но когда пыталась, видела лица окружающих, которые еле сдерживали смех, и нежелание позориться со временем пересилило желание научиться общаться вслух.

Но женщина, несмотря на свой доброжелательный вид, меня будто не слышала. Не замечала мое нежелание заниматься.

– Занятия начнутся завтра, а в субботу тебя осмотрит наш врач-сурдолог.

Приподняла бровь, выражая недоумение.

– Некоторые документы с твоего интерната затерялись, так что мы решили провести дополнительный осмотр. С нами работают лучшие специалисты в городе, так что мы привыкли полагаться только на собственные исследования.

На этом она распрощалась и кивнула перед уходом, оставив меня в полном опустошении.

В этот момент прозвенел звонок для обычных классов. Я засобиралась, желая поскорее попасть в корпус общежития.

При школе жило мало учеников, но в основном это были дети из малообеспеченных семей, которые выиграли гранты на учебу здесь, так что и среди них я не надеялась найти друзей. Для них я была мажоркой с деньгами.

Коридор постепенно наполнялся народом. Накинула на себя капюшон и протиснулась через толпу, в быстром темпе шагая к центральному выходу.

В воздухе что-то неуловимо изменилось. Я не слышала чужих криков, но научилась определять, когда становилось опасно. Вокруг вдруг стало многолюдно, и я ускорилась, ощущая тревогу. Так себя чувствует зверь при появлении хищника.

А когда все стали поворачивать головы в мою сторону, обернулась и увидела тех трех парней, которые заглядывали в класс перед уроками. Главный ткнул в меня пальцем и что-то прокричал. То ли лови ее, то ли держи.

– Нина, – успела прочитать напоследок по губам, прежде чем развернуться и пуститься наутек.

Повсюду воцарился хаос, подростки толкались – кто вставал ради безопасности у стены, кто пытался поймать меня, чтобы угодить заводиле.

Мне и не могло повезти, так что очень скоро сзади меня схватили поперек талии и подняли в воздух. Бесцеремонно потащили куда-то, но, как бы я ни сопротивлялась, силы были неравны.

Затащили в кладовку и заперли внутри. Темное замкнутое пространство напугало, и я толкнула с силой дверь. Безуспешно.

Полная тишина вокруг. Вечная.

Обхватила себя руками и часто задышала, оглядываясь по сторонам и пытаясь увидеть хоть полоску света.

Телефон во время заварушки выпал, так что я осталась в темноте одна, без возможности позвать на помощь.

Время шло, а освобождать меня никто не спешил.

Постепенно паника вытеснила все здравые мысли, и я стала метаться по маленькому пространству. С полок падали щетки, бутылки, перчатки, но я не обращала на это внимания, стараясь размеренно дышать и не задыхаться.

Не знаю, сколько прошло времени, но в какой-то момент стена немного задребезжала, словно кто-то открывает дверь с той стороны.

Это они вернулись. Хотят поиздеваться.

Отшатнулась, прикрывая рукавом глаза от яркого света, но вдруг споткнулась и стала заваливаться на спину. Полки не выдержали моего веса, ломаясь и падая на меня вместе с содержимым. Было больно и мокро.

Передо мной предстал Глеб. Проморгалась и посмотрела на его шевелящиеся губы.

– Ох, нифига себе. Вставай, пока тебя уборщица не увидела. Ты тут ей всё разгромила.

Поднялась с помощью Демидова и осмотрелась по сторонам. На меня, как оказалось, опрокинулась лейка, из-за чего и намокли волосы и одежда.

Мужские теплые пальцы коснулись подбородка. Губы снова зашевелились.

Глава 3

Глеб Демидов

Убежала.

Так и не ответила на вопрос.

Года два минимум не виделись, а ей всё равно. Всё такая же гордая и красивая. Тонкая шея, женственный профиль. Утонченная даже в школьной форме.

Маленькая и миниатюрная, как куколка. Даже до подбородка мне не достает.

Как увидел ее глаза, будто под дых дали. Не ожидал, что так корежить будет спустя столько лет. Думал, переболел, отпустил.

– Эй, Демидов, харэ в облаках витать. Завтра после уроков на площадку пойдешь? Мы с пацанами с Б класса зарубились в баскет сыграть. Сотня штук на кону.

Стиснул ладонь в кулак, когда Лекс шепотом прервал мои мысли. Не рассчитал силу, и карандаш треснул напополам.

– Бабуин, – закатила глаза рядом сидящая Ольга.

Скосил на нее взгляд, но промолчал. Не трогало больше. Не стоило начинать с ней встречаться. Знал же, что ничего не выйдет, а она обиду затаит.

– Ну, – в нетерпении похлопал Лекс по спине.

Обернулся, прищуриваясь.

– Девчонки будут?

Спросил невзначай, но интересовала меня только одна. Новенькая.

– Ну кто бы сомневался, – очередная колкость от Ольги.

– А когда не было, – пренебрежительно хмыкнул приятель.

Повертел в руках телефон Нины. Запароленный. Хотел завтра перед уроками заскочить в ее класс и отдать, но матч, это даже лучше. Увидит меня в форме, заценит мои старания в тренажерке.

– Забились, – кивнул Лексу и положил смартфон в карман.

– Тогда сегодня, как обычно, с нашими затусим.

– Я пас. Отец пораньше вызвал.

Сегодня тренер будет физуху проверять, так что задерживаться не придется. Главное, успеть заскочить домой и надеть костюм. Отец запланировал какую-то очередную встречу, и моя явка обязательна. Пообещал пойти, так что отвертеться никак.

С удовольствием променял бы скучный вечер на Нину. Не терпелось услышать ее сладкий голосок, о котором мечтал, учась заграницей, предыдущие два года. Так что надеялся, что завтра она с подружками придет поболеть за одноклассников.

Последний урок отсидел, как на иголках, дергаясь, что придется снова мило общаться с женушкой отца. Лучше бы к маме съездил.

За беспокойством перед сегодняшним мероприятием забыл сделать внушение парням, чтобы не смотрели в сторону Нины и обижать не смели.

Чертыхнулся. Ладно, завтра шугану их.

– Демидов! Ты сегодня вялый. Всё нормально?

Тренер, Валид Салихович, всегда беспокоился о своих спортсменах, но посвящать его в семейные дела я был не намерен. Так что кивнул и продолжил выполнять упражнения.

Несмотря на душевный раздрай, физически я был в норме.

После занятий принял душ и отправился в особняк отца.

В моей комнате всё по-прежнему на своих местах. Будто не было родительского разлада и моей отсылки из отчего дома, чтобы не мешался под ногами и не тявкал.

Уже взрослый мальчик давно, но в висках пульсирует, как только думаю об этом.

– Иван Дмитриевич искал вас, – постучался и уведомил помощник отца, Захар, прерывая мою рефлексию.

– Понял, – кивнул, не глядя, и продолжил бороться с галстуком, стоя напротив зеркала.

Эту удавку придумали изуверы, не иначе. Плюнул и кинул издевательскую змею на кровать. И пусть папаша бесится. Не всё же ему одному получать удовольствие от порчи жизни другим.

Ноги сами повели меня к кабинету. Не сразу услышал повышенный тон и громкие голоса. Встал около входа.

Невольно стал свидетелем разговора отца с его женой. Прислонился лбом к стене и прикрыл глаза. Сжал ладони в кулаки. Еле сдержался, чтобы не пробить ими стену. До сих пор торкало не по-детски.

Каких-то два года назад у нас была образцовая семья, пример для других, а теперь мы словно разбитое стекло с разбросанными вокруг осколками.

– У меня проблемы в бизнесе сейчас, Лиза, так что прекрати скупать шмотье.

Будто наяву увидел, как отец нервно дергает галстук, ослабляет его и идет к стеклянному шкафу. Послышался звон хрусталя. Снова глушит стресс.

– И как на это отреагируют мои девочки? Они сразу поймут, что у нас неладно. Такого позора я не выдержу.

Ей, как обычно, плевать. Главное, ее комфорт.

– Или ты прекратишь, или я заблокирую твои карточки. Ясно?

В последнее время отец с ней особенно жесткий. Не ладится в бизнесе, а отыгрывается на ней. Но мне ее не жаль. Бестолковая, глупая, только тряпки на уме. Не верится, что отец предпочел ее моей матери.

Ухмыляюсь ядовито. А убеждал ведь, что встретил любовь всей своей жизни. Испоганил всё ради очередной девки.

– Но, любимый, ты же хочешь баловать свою заю…

– Глеб! – перебил ее, отмахиваясь. Больше не торкало, видимо, от молодухи своей.

Вышел из тени, больше скрываться было незачем.

– Звал? – прошелся по идеально начищенному паркету, встал напротив и сложил руки в карманах брюк, скрывая стиснутые до побелевших костяшек кулаки.

– Ты готов? Мы опаздываем.

– Да.

Одного да было достаточно, так что мы выехали сразу же. Не спрашивал, к кому. Это всё равно неважно.

Лиза обиделась, что отец приказал ей сесть сзади, и всю дорогу молчала, отвернувшись к окну, так что ехали в тишине. Под его любимую классическую успокаивающую музыку. Ценитель недобитый.

– Как бизнес? – кинул невзначай.

Мышцы сжались, реагируя на стрессняк, который словил. Его мне не жаль, но от его финансового благополучия зависит состояние матери, так что мне не пофиг. Дергает от одной мысли, что всё развалится.

Только ради матери терплю мачеху едва ли старше меня на пяток лет. Каждый раз при виде нее и ее цепких лап сжимаю челюсти и молчу, прикусывая язык. Даже теплицу уничтожила, которую мать собственными руками построила.

– Решаемо.

Короткий ответ. Киваю, что услышал, и смотрю вперед, на дорогу.

А когда въезжаем во двор особняка через кованые железные ворота, узнаю дом. Сердце бахает, казалось, пробивая грудную клетку. Кровь приливает к голове и ниже, отчего затылок дергается, а по телу прокатываются мурашки.

Глава 4

Нина

Просыпаюсь ближе к четырем.

Сажусь на кровати и осматриваюсь. Отец не поскупился, выкупил мне одноместную комнату.

В отношении меня он не щедрый, но мое пребывание здесь – его лицо, которое он привык держать в кристальной чистоте.

Из зеркала на меня смотрела заспанная мордашка с опухшими глазами.

Волосы, не высушенные феном, завились и распушились, и сколько бы я их ни расчесывала, они так и не поддались выпрямлению, продолжая падать красивыми завитками.

Отец будет недоволен. Ему не нравилось всё, что напоминало о маме.

«Приведи себя в порядок» в его устах означало одеться так, чтобы не привлекать к себе внимание. Позволить блистать его принцессе.

Темное закрытое платье до щиколоток, белые кеды и минимум косметики.

Рука потянулась к волосам, и я с сожалением стянула их в хвост.

Водитель знал о моей ситуации и кивнул, больше не заводя разговоров. Степан работал на отца еще при маме, и я ему нравилась, относился ко мне по-доброму в отличие от других подчиненных.

– Демидовы о твоем недуге не в курсе. И будет лучше, если и ты распространяться не будешь, – первые слова Михаила Топоркова, как только я переступила порог отчего дома.

Иронично вздернула бровь. При всем желании не смогла бы с ними говорить.

– Соблюдай полную тишину. И не пытайся говорить. Твое мычание опозорит и поставит нас в неловкое положение.

– Дорогой, – ласковый тон Лили.

Сама она появилась в гостиной на секунду позже. Длинное серебристое платье в пол, высокая прическа с ниспадающими на виски локонами и сияющий победоносный взгляд.

– А. Падчерица приехала.

Настроение у нее испортилось. Губы поджались, на лбу проступили морщинки.

– Нина, иди в комнату и надень какое-нибудь платье. Серое там, или еще какое. Мы больше не в трауре, и черный неуместен. Ты можешь обидеть Лилю и Алису. А я хочу представить их своим друзьям.

На глаза навернулись слезы. Мои чувства обесценивались, а я молча глотала обиду.

– Я провожу и помогу подобрать ей наряд, любимый, а ты пока распорядись, чтобы прислуга поменяла приборы. Думаю, домработницу надо менять, твоя бывшая совсем ее разбаловала.

Прикусила с силой язык. Боль отрезвила.

Последний человек в доме, который вызывал симпатию – тетя Галя. Единственная ниточка, которая напоминала о маме.

Опустила глаза и прошмыгнула к лестнице.

В сопровождении не было необходимости. В этом доме я прожила семнадцать лет.

В дом меня не приглашали всего два месяца, и вряд ли что-то могло поменяться. Но когда я переступила порог своей комнаты, остановилась, чувствуя, как реальность уходит из-под ног.

Ни кровати, ни шкафа, ни моего любимого туалетного столика, ни маминого фортепиано. Только голые белые стены и холсты по всему пространству. Искусством нарисованное сложно назвать, но судя по кистям, краскам и испачканному полу, кто-то в доме пытается претендовать на звание художницы.

В этот момент в плечо с силой впились женские пальцы. Лиля развернула меня к себе и холодно оскалилась. От мягкой улыбки не осталось и следа.

– Твои вещи на чердаке. Идем.

Развернулась и, виляя бедрами, поцокала каблуками в сторону углового закутка.

На верхнем этаже наш бывший садовник хранил только старый садовый инвентарь и всякий ненужный хлам. Сжалось сердце. Теперь это мои и мамины вещи. Новая жена избавляется от всего, что напоминает ей о сопернице.

– Не задерживайся. Опоздания мы не потерпим, – предупредила напоследок, сморщила нос, брезгливо оглядывая пыльный хлам, и ушла, оставив меня наедине с собой и прошлым.

Никто не удосужился прикрыть целлофаном мебель, и она вся выглядела пошарканной и поцарапанной, выставлена неаккуратно вдоль стены.

С трепетом провела пальцами по обивке дивана.

Мама любила устраивать чаепития, сидя на нем, и рассказывать курьезные истории из своей врачебной практики.

– Это итальянское красное дерево, Нина. Помню, как в девяностых отстояла за ним пятичасовую очередь на морозе в минус двадцать. Он для меня особенно ценный.

Мамины слова звучали, будто наяву. Зажмурилась, прогоняя слезы. Прикрыла ладонями лицо и всхлипнула.

Ненавидела себя, что никак не могу защитить даже память о ней.

Задышала чаще и, больше не глядя по сторонам, стала рыться в пакетах, куда, как оказалось, были небрежно скинуты мои вещи. Пахли они сыростью, но мне так сильно поплохело, что я переоделась, не обращая внимания ни на запах, ни на желтые пятна на подоле. Даже в зеркало смотреться не стала. Так и спустилась, желая поскорее, чтобы этот вечер закончился. И совершенно забыла о Глебе.

***

Михаил Топорков

– Как у Нины в школе дела?

– Не спросишь, может, понравилось ли там Алисе? – горько хмыкнула жена и пустила слезу.

Плакала она красиво. Как киноактриса. Его это трогало, чего греха таить.

Михаил устало выдохнул. Лиля не унималась.

Он и так полностью прекратил общение со старшей дочерью, посвятив всё свое внимание новой семье.

Заглаживал свою вину перед любимой женщиной и их общей дочерью. Был виноват перед ними. За годы на вторых ролях. Ее стыд перед соседями и друзьями. Неопределенным статусом.

– Ты же знаешь, что Алиса и так со мной всем делится. Позвони лучше в интернат. Узнай насчет документов Нины. Из школы звонили, не могут найти ее анализы. Будут проводить осмотр повторно.

– Повторно? Зачем? Запрети им! – всполошилась вдруг Лиля, но Михаил в этот момент отвернулся и не увидел досады на лице жены.

– Какая разница? Пусть проводят, результат всё тот же ведь будет.

– Ну, – замялась женщина. Глаза воровато бегали по комнате. – Для ребенка это стресс. Она и так навсегда инвалид, а ты хочешь до нервного срыва ее довести.

– С каких это пор тебя волнует моя старшая дочь?

– Всего на два месяца старше, – с недовольством подметила.

Этот факт всю жизнь уязвлял ее, заставлял чувствовать себя на вторых ролях. Даже первенца родила ее мужчине другая. Законная жена.

Глава 5

Нина

Мы сидели за столом впятером. Ожидали гостей. Лиля и Алиса справа, а я и папина сестра Света – слева от отца.

– Это наши фамильные драгоценности?

Падкая на блестяшки, она сразу заметила украшения на Лиле. У меня на это глаз был не наметан.

Ожерелье из рубинов и золотые серьги. Раньше их носила мама. Обещала подарить мне на совершеннолетие. Совсем немного не дожила.

– Лиля – моя жена, больше уважения, Светлана, – предупредил отец.

– Какое право ты имел дарить мамины украшения своей девке? Мама бы в гробу перевернулась. Она самолично дарила их твоей жене. И раз она умерла, теперь они мои.

– Драгоценности носит жена сына. Ты сын? Нет.

– Я старшая дочь, во мне течет кровь…

– Если бы мать хотела оставить их тебе, давно бы подарила.

– Ну раз они не достались Лиле при маме, то и ей не хотела.

Тетка всегда была язвой. Мать мою не любила, но и новую жену своего брата – тоже.

– Красивые украшения, мама. Уверена, ты их достойна больше всех, – вклинилась Алиса на защиту. – Я ведь внучка бабы Тони, так что они достанутся потом мне. Всё останется внутри семьи, не переживай, тетя.

Лицо женщины покраснело. Сколько себя помню, она всегда запрещала называть ее тетей. Только Светлана.

Пока была жива, мама закатывала глаза от ее излишне выставленных напоказ жеманных манер. Старше папы на десять лет, она жила в деревне до своих тридцати и трудилась дояркой.

Потом папа женился на маме и перевез своих родителей и сестру в город. Обеспечивал и денег на них не жалел.

– Все замолчите! Я больше не желаю слушать склоки по этому поводу. Еще не хватало, чтобы и Нина претендовала на них. Я мужчина и глава семьи. Я так решил. Фамильные драгоценности принадлежат отныне Лиле.

Стукнул по столу, и все подчинились, оставляя оскорбления при себе.

Украшений мне было не жалко. Я испытывала лишь острое сожаление и тоску. На моих глазах рушилась память и обрывались связи с прошлым.

***

Глеб

Как только мы вошли, глаз выцепил знакомую фигурку за столом.

Нина.

Серый цвет платья ей к лицу.

Стоп, Глеб, с каких это пор ты стал таким сентиментальным?

Лицо попроще сделай, а то все догадаются, чем, а точнее, кем забиты твои мысли.

– Добрый вечер.

Отец поздоровался с Михаилом, протягивая обе руки. Я следом.

Порывался сесть около Нины, но чужие планы внесли свои коррективы.

– Садитесь возле Алисы, Глеб, – милый голос женщины, сидящей справа от Топоркова.

Взглянул на отца. Он качнул головой, дескать, все вопросы потом.

Надо же, не только у нас в семье всё меняется со скоростью света.

Судя по поведению хозяина, у этого дома появилась новая хозяйка. Слишком приторная. Старшая версия Лизы.

– А где тетя Валя?

Мой вопрос создал эффект взорвавшейся бомбы.

Михаил тяжело задышал, его новая жена заерзала, а вот Нина, наоборот, опустила голову, скрывая лицо за волосами.

– Она умерла, Глеб. Прошу прощения за сына, Миша, ты же знаешь, его не было в стране несколько лет, и я не стал говорить ему о трагической гибели Валентины.

Несколько лет… Точно не знает…

– Извините, – поспешно встал. – Мои соболезнования.

Никогда не попадал в такие неловкие ситуации.

Сердце сжалось. От вины и гнева на себя.

Кинул взгляд на Нину, но она вяло ковырялась в салате.

– Наш траур уже прошел, – кивнул Михаил и положил ладонь на сжатый кулачок новой жены.

Стало как-то мерзко. Неудивительно, что они с моим отцом друзья. Одинаковые повадки. Беспринципность. Неуважение к своим женам.

– Я собрал вас всех, чтобы официально представить свою жену Лилию и нашу дочь Алису.

– Она учится с тобой в одном классе, сын. Позаботься о ней и не давай в обиду.

Прищурился. Нехорошее предчувствие стало обретать понятные формы. В виде Алисы.

– Мы уже знакомы, папа.

От слов сестры Нина вздрогнула. Смотрела отчего-то на ее губы. Неужели, как и все девчонки, мечтает об этих… филлерах, или что там у Алисы. Глупости. У Нины они и без того пухлые и манящие.

– Сегодня Глеб помог мне дотащить сумку до общежития.

Напрягся. Было дело. Прямо перед уроками.

Девчонка не флиртовала, как все, и это было глотком свежего воздуха среди остальных одноклассниц.

Нина в этот момент еще больше напряглась, что было сложно, ведь весь вечер она вся была сплошным натянутым нервом. Посмотрела на Алису с удивлением. Неужели не знала?

Я думал, у сестер не бывает друг от друга секретиков. Впрочем, они ведь единокровные, не родные.

Интересно, какие у них отношения. Вряд ли Нина рада появлению мачехи. Я вот своей не рад.

– Фу, чем это воняет? – Лиза сморщила нос и скривилась.

Такое понятие, как такт, ей было незнакомо. Невоспитанная и необразованная. Про таких говорят из «грязи в князи».

Нина после этих слов скукожилась, вся зажалась. Плечи ее опустились, и она сразу стала незаметной. Не обращай я на нее внимание, и не заметил бы за переполненным столом.

Неразвитое жавье тело со слабой энергетикой, как сказала бы мама. Ее увлечение эзотерикой не обошло меня стороной.

– Лиза, веди себя прилично! – прошипел отец, неловко поглядывая на покрасневшего от неловкости Михаила.

Взгляд на Нину он кинул нехороший. Не понравился мне.

– Твои эксперименты с духами повредили носовые рецепторы, Лиза. Заканчивала бы ты по сто раз на дню по салонам да парфюмерным бегать. Тогда и перестанешь зловония возле себя ощущать.

Взгляд отца сулил мне разборки после ужина. Не привыкать.

Справа раздался смешок. Алиса всё больше начинала мне нравиться.

Уверен, ни ей, ни мне договорной брак не нужен. Отцы могут засунуть свои планы куда подальше.

Странно, что сватает Михаил не Нину. Бережет такую красоту. А жаль.

Стоп, Глеб, не пыли. Ты же жениться вообще не собираешься.

– Передай… те мне тот салат, – наклонилась Лиза к Нине и невзначай принюхалась.

Глава 6

Нина

Как только Алиса с Глебом поднялись на второй этаж, его отец подошел к моему и похлопал по плечу. Папа встал, и они одобрительно переглянулись.

– Даст бог, породнимся, Иван.

– А то, Миша. Дочка у тебя красавица. Вся в маму.

Лилия зарделась, и по ее губам скользнула довольная улыбка.

– Я, конечно, думал, что невестой в дом приведу Нину, – Демидов посмотрел на меня. Взгляд был безразличный, но с ноткой интереса. – Твоя покойная жена была редкой красавицей всё же.

– Оставь, Ваня. Не порти праздник.

– Понял, – капитулировал, поднимая руки.

– Главное, чтобы тесть твой палки в колеса не вставлял. Знаешь же, что Валентина была его аспиранткой в свое время. Он расстроится.

Иван нахмурился после слов друга. Качнул головой.

– Его мнение меня не волнует. А Глеб мой сын и…

Отвернулась, не желая дальше видеть, о чем они говорят.

Благословенная тишина стала моим спасением. Хоть какой-то плюс.

И почему так жарко.

Глотнула воды. Не помогло.

Встала, надеясь, что выходить из-за стола мне не возбраняется. Но никто и не заметил моего ухода.

Только Лиля прищурилась и посмотрела, как на букашку. Словно одно мое присутствие было проблемой.

По привычке поднялась наверх. Залетела в уборную и наклонилась над раковиной.

Лицо горело.

Ни холодная вода, ни похлопывания не помогали.

Вот только слова мужчин продолжали отравлять мне разум.

Сердце ныло и колотилось птичкой о грудную клетку. На разрыв. До боли.

Я давно усвоила, что мир несправедлив, но так устала от черных полос в своей жизни.

Так хотелось снова на ручки к маме.

– Заткнись, Нина! – крикнула, но ни слова не услышала.

С силой ударила ладонью о раковину, но спокойствия не обрела. Ощутила лишь боль в руке.

Успокойся. Прошептала себе мантрой и снова открыла кран.

Зачерпнула в сомкнутые лодочкой ладони воду и умыла лицо.

Посмотрела на себя в зеркало, и кроме темных кругов под глазами ничего цветного не увидела.

Бледная моль.

Скулы заострились, делая мое лицо высеченным, словно острый камень, и угловатым.

Из-за стресса потеряла пять килограмм за последний год.

Раньше мечтала об этом, сидела на бесконечных диетах и занималась спортом. Глупая была.

На стене висели бумажные салфетки, сбоку – сенсорная сушилка. Всё безлико и аскетично.

Коснулась кафеля. Раньше здесь висели дизайнерские полотенца. Менее гигиеничные, но дарящие ощущение уюта и тепла.

Всхлипнула. Хлопнула себя по грудине слева. Там, где сердце. От тоски не помогало. Ни разу.

Выбежала из уборной, словно ошпаренная. Куда бы ни глянула, всё напоминало о прошлом. Скорее бы отправили обратно в общежитие. Ни секундой больше не хочу здесь оставаться.

Пока гости в доме, нельзя. Отец не разрешит.

Настроение у него и так испорчено.

Уверена, меня ждет серьезный разговор после ужина.

Но разве я виновата, что все мои вещи воняют сыростью? Не будь они на чердаке…

Хватит, Нина, никаких оправданий!

Голос отца звучал в голове слово в слово.

Идти вниз и снова видеть идиллию за столом не хотелось, а путь к чердаку лежал через мою бывшую комнату.

Повернула голову влево. Вправо. Влево.

Выбор невелик.

Направилась в конец коридора, мимо новой мастерской.

Замедлила шаг прямо перед открытой дверью и с любопытством посмотрела внутрь.

Пара стояла возле одной из картин, а сестра улыбалась, запрокидывая голову. Смеялась, видимо, над шутками Глеба.

Я ускорилась и остановилась в углу около лестницы. Прислонилась лбом к холодному окну и закрыла глаза. У меня совершенно ни на что не было сил.

Выдохнула, собравшись с силами, и развернулась в сторону лестницы. Отшатнулась. Рядом со мной стояли Глеб и Алиса.

– Дура больная! – прошипел мне Демидов и развернулся.

Сестра насмешливо постучала себе по губам и убежала следом за ним.

А я осталась обтекать, чувствуя, как подо мной шатается пол. Это мои коленки дрожали.

***

Глеб

Десять минут назад

Картины были… Никакие. Как ни прискорбно осознавать, но именно про такие говорят – мазня.

– Ну как тебе? Учитель говорит, у меня талант.

О да. Уродовать прекрасное. Вслух я такого, конечно же, не сказал.

Наверное, стоило. Наверняка с нее просто деньги за курсы качают.

– Красиво.

Пожал плечами и не отрывался взглядом от холста. Вдруг увидит мое мнение в глазах. Не хочется девочке самооценку портить.

Еще наработает опыт. В конце концов, и я первые победы на турнирах начал приносить далеко не с первой игры.

– Ну всё же, а конкретнее? Какая часть тебе больше нравится? – никак Алиса не унималась.

Отделаться общей фразой не удалось.

Заскрежетал зубами и нацепил на лицо максимально милую улыбку. Девчонки обычно с ума по ней сходили.

– Красивый пустырь. Облака прям зачет, – кивнул с видом знатока.

– Это парк! – воскликнула. – Понятно. Значит, папа прав был, я криворукая и бесталанная.

Прикусил язык. Лучше бы смолчал.

– Я же говорил, не особо разбираюсь. От искусства далек.

Не помогло. Ее голова понуро опустилась, руки обхватили себя за талию. Похожа на обиженного, облитого водой щенка. Жалко ее как-то.

– Ну всё-всё. Может, ты в портретах хороша? Моя мама вот, например, натюрморты ненавидела. У нее они из ряда вон плохо выходили.

Погладил по плечу, надеясь, что Алиса не расплачется. Без понятия, что делать с девчачьими слезами.

– Правда? – посмотрела с надеждой.

Кивнул, хотя немного слукавил. Мама многое что рисовать не любила, но любые картины из-под ее кисти выходили красивые.

– А может, у тебя сохранились ее рисунки? Слышала, что она была талантливой художницей.

Поджал губы. Ну да, час назад считала, что рисует у меня бабка, а сейчас слухами апеллирует.

Глава 7

Нина

Демидовы уехали, и мы остались в доме одни.

Я стояла на первой ступеньке лестницы и смотрела на восседающего за столом отца со страхом.

Как только тетя уйдет, он взорвется. При ней еще держит себя в руках и не позволяет гневу выходить за рамки.

В спину меня вдруг толкнула чужая ладонь, и я, махая из стороны в сторону руками, чуть не упала на пол.

В последний момент успела схватиться за перила, но поскользнулась и нелепо присела на корточки. Неудачно. Стопу прострелила боль.

Походкой от бедра, с прямой спиной мимо прошла Дина. Ни разу не кинула на меня взгляд.

Уверена, специально толкнула, желая сделать мне больно.

Как всегда.

***

Михаил Топорков

– Ладно, Миш, я тоже пойду.

Сестра, видя мое настроение, не подняла тему украшений повторно. С возрастом стала чувствовать тонкую грань, когда лучше промолчать.

– Я провожу, тетя! – воскликнула Алиса.

Михаила обуяла гордость, что растет такая заботливая и чуткая дочка. Не зазнавшаяся, как многие дети его бизнес-партнеров.

Может, и к лучшему, что жила с матерью отдельно. Зато не избаловалась, как Нина.

Хотя той всё позволяла Валя. Его упущение.

– Зови ее! – процедил Лиле.

– Мне не нравится твой тон, Миша.

– Тоже хочешь испытать мое терпение?

– Я не виновата, что твоя жена не воспитала ее должным образом и не привила приличия. Так что не смей обвинять меня в том, что мы так опозорились из-за нее!

Михаил прикрыл глаза и стиснул пальцами переносицу. Вздохнул и повернулся корпусом к жене.

– Кто хозяйка этого дома?

– И к чему это? – почувствовала подвох и заерзала на стуле.

– Ты хозяйка этого дома, Лиля, и должна следить, во что одеты домочадцы. При Валентине таких казусов никогда не случалось. Она знала, как принимать гостей.

– Ты… – жена вскочила и кинула ему в лицо салфетку. – Может, ей не приходилось воспитывать чужого ублюдка?

– Заткнись, Нина как раз и не… – осекся в последний момент, когда увидел, как глаза Лили остекленели.

Пожалел, что вообще затеял этот разговор.

– Так вот значит, кто мы для тебя…

Потерянный голос, покрасневшие вмиг глаза и скатившаяся по щеке слеза – Михаил готов был ударить себя кулаком в глаз, лишь бы его женщина никогда не услышала этих слов от него. Но время не отмотать назад, и он лишь вынужденно смотрел ей вслед, когда она убежала, не желая его видеть.

– Нина! – прорычал, совершенно забыв, что она не слышит.

Раздраконенный и злой на нее, он не собирался спускать содеянное ей с рук.

Девчонка вознамерилась выжить из дома двух его любимых женщин, но он не позволит отродью Валентины разрушить его жизнь так же, как это сделала в свое время она.

Не бывать этому! Никогда!

***

Нина

Не видела, о чем шел разговор между отцом и Лилей, но он выглядел взбешенным.

– Нина!

Неужели это он меня зовет?

Замерла мышкой у лестницы, надеясь, что ошиблась. Может, он произнес вина? Такое же может быть, правда?

Но когда он схватил стул и снес им телевизор на стене, мои надежды рухнули.

Встала и медленно двинулась в его сторону, ощущая, как дрожат коленки. Страшно, но перед смертью не надышишься.

Хотелось малодушно зажмуриться и простоять так весь разговор, который, как обычно, сведется к крику, но он терпеть этого не мог.

В прошлый раз зарядил мне оплеуху. Было больно, но всем плевать. Я должна была терпеть и молча принимать наказание.

– Подойди! – заметив меня, оскалился и поманил пальцем. Словно собаку подзывал.

Встала напротив и вскрикнула, когда его пальцы схватили меня за воротник платья и с силой потянули к себе.

Вблизи налитые кровью глаза, бледное лицо и желваки на скулах делали его лицо похожим на мертвяка. Отвела взгляд, не желая смотреть ему в глаза. Сосредоточилась на губах.

– Не мычи! – выплюнул.

На глаза навернулись слезы. Разве я виновата, что даже крик у меня выходит не такой, как надо?

Крылья его носа встрепенулись, он принюхался и сморщился, словно от меня пахло помоями.

– Фу. Жена Ивана была права.

Оттолкнул меня, брезгливо вытер ладонь о салфетку и кинул ее небрежно обратно на стол.

Почему-то ощутила себя этой скомканной, использованной бумажкой.

Такой же ненужной.

О которой вспоминают только тогда, когда нужно вытереть запачканные руки.

Мужские пальцы больно схватили за подбородок. Снова.

– Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! Забудь о карманных! Больше ни копейки не получишь. В школе у тебя пятиразовое питание, а шкаф и так ломится от тряпья. Посидишь без своих прихотей, которые обходятся мне в круглую копеечку, и подумаешь о своем поведении.

Сглотнула, не понимая, о чем он говорит.

Еле сдержала усмешку. Пугает, что отберет деньги, которых у меня нет и не было. Разве что в его воспаленном воображении.

– Поняла, я тебя еще раз спрашиваю?! – встряхнул меня.

Отвлеклась и не увидела движение его губ с первого раза.

Кивнула, стараясь не дергаться и не провоцировать его.

Не знаю, что за муха его укусила, но о телефоне придется забыть.

Если что, продам туфли из старой коллекции. Последние из той, богатой прошлой жизни. Мне их всё равно больше некуда носить.

Стиснула челюсти, чтобы не расплакаться. Так жалко расставаться с тем, что покупала мне мама, но приходится очень быстро взрослеть.

– Ну? – снова встряхнул.

Кивнула на всякий случай, хотя не увидела, что он сказал.

Он нахмурился и рукой показал на выход. Ясно, велел убираться в общежитие.

Посмотрела наверх, где на чердаке осталось мое черное платье, но отец смотрел так грозно, что с ним пришлось попрощаться.

Отчего-то была уверена, что больше его не увижу.

Вышла из отцовского дома с тяжелым сердцем.

Зябко поежилась, обхватывая себя руками, и посмотрела на горящие светом окна. Больше это не мой дом.

Глава 8

Нина

С самого детства у меня были проблемы с пробуждением.

И если в былые времена я кое-как вставала с будильником, то с глухотой возникли новые проблемы.

Рано ложиться стало жизненно необходимой обязанностью, ведь какое-то время я могла ориентироваться только на свой организм. И если легла поздно, то вставала к обеду.

В интернате нас ходили будить лично, а недавно отец в честь новой школы раскошелился и купил мне будильник-концепт. Боялся, что все заметят, как скудно он на меня тратится.

Усмехнулась. Он-то считает это большими тратами.

– Посидишь без своих прихотей, которые обходятся мне в круглую копеечку, – всё крутились в голове его обидные слова.

Так что, когда утром я проснулась от неприятного ощущения на запястье, увидела, как надулся браслет, давя на руку.

Семь десять. Как по заказу.

Хотя бы за это стоит быть ему благодарной, Нина. У других детей и этого нет.

Умывшись, никак не могла сосредоточиться. Настроения не было с самого вечера. Кроме отца, я всё время думала о Демидове.

Оглохла… Оглохла…

Прокручивала издевательскую фразу Глеба, наверное, уже сотни раз и всё равно реагировала. Сердце колотилось, ладошки потели, а сама я лихорадочно тряслась.

В школу шла нехотя, стараясь шагать как можно медленнее.

Постоянно оглядывалась в тревоге по сторонам, но коридор уже практически опустел, а редкие опаздывающие спешили разойтись по своим классам.

Остановилась у нужной двери и занесла руку. Хотела было постучаться, но не стала. Глупо соблюдать этикет, ведь я всё равно не услышу учительского да.

Опоздала я одна.

Головы одноклассников повернулись ко мне, а седовласый мужчина в роговых очках остановил поток речи и вопросительно глянул на меня из-под густых кустистых бровей.

Быстро протараторил что-то, но меня так шатало, что я качнула головой, не различая в его предложении отдельные слова.

На его лице отразилась понимающая сочувственная улыбка, и он кивнул в сторону парт, чтобы я заняла свое место.

Подумал, видимо, сначала, что я из здоровых и ошиблась дверью.

– Ты новенькая, видимо. Нина, верно? – стал говорить уже медленнее, чтобы я разобрала слова по губам.

Кивнула и села за парту, доставая дрожащими руками тетрадку. В панике завращала глазами, пытаясь понять, какой сейчас урок.

Перед доской что-то засияло разными цветами, привлекая мое внимание. Радужная указка была направлена на формулы.

Алгебра.

Пять уроков пролетели незаметно, несмотря на неприязнь, которую демонстрировали мне одноклассники. Мне совершенно не до них.

Иногда я оборачивалась, будто невзначай покопаться в сумке, и смотрела на них украдкой, но никого не узнала.

Все имена в социальной сети были никнеймами, так что опознать их не удалось. Кроме одного.

Парень, который сидел у самого окна в крутых больших наушниках, выглядел дерзко и нелюдимо. Уверена, фраза про ущербных принадлежала ему.

Дернулась, когда он заметил мое внимание. Подмигнул, вгоняя в краску, и отвернулся, снова возвращая свой взгляд к стеклу.

Когда закончился пятый урок, все начали вставать со своих мест так же быстро, как и вчера, а я осталась сидеть на своем месте, ожидая логопеда.

Плечо вдруг резко прострелило тупой болью.

Мимо проходящая девочка с тугими черными косичками и рваной челкой задела меня своим рюкзаком. Обернулась, неопределенно махнула рукой и ушла, выходя из кабинета.

Мне могло показаться это случайностью, но когда по мне прилетело еще два удара, но уже от парней, до меня дошло.

Вот так выглядит травля в этом классе.

Сглотнула горький ком и стиснула кулаки. Кабинет опустел, и я осталась в нем одна.

В коридоре туда-сюда сновали ученики, но когда на пороге появилась та пресловутая троица, я пожалела, что не спряталась под партой.

– Гля, она снова тут одна, – разулыбался Алекс.

Двое других вошли следом за ним и медленно закрыли дверь.

Вскочила, ощущая, как заколотилось сердце.

Как глупо было верить обещанию Глеба.

Отбежала к окну и только потом поняла, как это было опрометчиво с моей стороны.

Рассредоточившись, они полностью перекрыли мне выход.

– А ты красивая, – снова сказал заводила и присел на парту, ставя ноги на мой стул.

Плохо, что я привлекла его. В нашем возрасте у парней вовсю хлещет тестостерон, а я даже не смогу закричать и позвать на помощь, если вдруг…

Тяжело задышала и сжала ладони в кулаки. Рядом ничего тяжелого, только горшок с цветком. Схватила его, планируя обороняться от этой шайки любым способом.

– Напугать меня хочешь? – ощерился парень и спрыгнул с парты.

Я даже не успела замахнуться, как он оказался рядом и выбил у меня горшок из рук.

Тот упал на пол и разбился, и от звука удара, видимо, парень сморщился.

Земля рассыпалась и комьями осела на его сияющие блеском туфли.

– Ты попала, – адресовал мне, а затем подозвал друга – Открывай окно, Пархомов.

Тот кинулся к соседнему подоконнику, заставляя меня обтекать от удушающего страха.

– Проверим, боишься ли ты высоты, – зловеще, как мне казалось, протянул Алекс и схватил меня за горло.

Я сопротивлялась, била, куда придется, но силы были неравны, и меня резво скрутили, не давая ни дышать, ни двигаться.

Хватка на горле слегка ослабла, пока меня поднимали, кидая на подоконник, и во время передышки я смогла, наконец, судорожно глотнуть благословенного воздуха.

– Смотри на меня, дрянь! – второй рукой пальцами сжал мои скулы, заставляя наблюдать за его лицом. Настоящий зверь, жаждущий крови. Моей крови.

Царапала до крови его кисти, но это злило Алекса сильнее.

Не знаю, чем бы всё могло закончиться, но меня вдруг резко отпустили.

Парни как-то напряглись и обернулись.

Спрыгнула, пользуясь заминкой, и согнулась пополам, ощущая, как от удушья режет горло.

Глава 9

Нина

Логопед промолчала, никак не комментируя инцидент, и за это я была ей благодарна.

Вот только ничего путного из нашего занятия не вышло.

Меня колотило и трясло, и я никак не могла сосредоточиться. Ни слова из ее уст не понимала.

– Ты вся бледная. Давай продолжим послезавтра, – произнесла она несколько раз в конце, отпоив меня тремя бокалами воды.

Вышла из класса я с облегчением, но никак не ожидала увидеть, как из мужского туалета выйдет сначала красивая девочка с параллельного, а следом за ней Глеб.

Вид у него был расхристанный и ошалелый. Сразу понятно, чем он был занят весь шестой урок.

Девице и стараться не надо было, выговаривая ему дифирамбы мне в лицо. Даже смешно, неужели во мне соперницу почуяла?

Прошла мимо Глеба, еле сдерживая рыдания, но списала свои эмоции на испытанный стресс. Парни слишком сильно напугали меня, прессуя не по-детски.

Оказавшись в комнате общежития, несколько раз умыла лицо холодной водой, но это не помогло мне остудить горящие щеки.

Так что я решила прогуляться и развеяться неподалеку от школы, но это было опрометчивое решение, вот только я поняла это слишком поздно.

Наверняка, будь у меня слух, я бы задолго до приближения поняла, что тут орущая и галдящая толпа, к которой мне не стоит приближаться, но шла я в полной тишине и смотрела себе под ноги, не обращая ни на что внимания.

Очнулась, когда меня задели плечом мимо пробегающие девчонки. Они даже не обернулись, а вот я упала на асфальт и чуть не расплакалась от боли.

Кожа на ладонях стерлась, а правое колено кровоточило, выглядя на фоне порванных джинсов совсем плачевно. Встала кое-как и дошла до ближайшей лавочки – перевести дух.

А когда подняла голову, поняла, куда так спешили эти девушки.

Впереди на спортивной площадке вовсю шла игра.

Глаз почему-то сразу выцепил Глеба.

А ему шла баскетбольная форма. Подчеркивала широкие плечи и длинные ноги.

В этот момент он оказался около кольца соперников и кинул мяч, даже не оторвавшись от земли – с его ростом ему этого было не нужно.

Казалось, все замерли, наблюдая за полетом мяча, даже я задержала дыхание. Он подлетел, коснулся металла, прокручиваясь по окружности, а затем упал внутрь.

Толпа заликовала, и хоть звуков я не слышала, но видела, как они прыгали, поддерживая команду Глеба.

Хмыкнула, увидев, как к нему липли девушки, особенно та, с туалета, так и зыркала на всех агрессивно и ревниво.

Я с интересом и какой-то болью продолжала наблюдать за ним, словно мазохистка, как вдруг обзор мне перекрыла чужая фигура.

Алиса. Лицо недовольное, будто я уже успела ей чем-то насолить – губы поджаты, брови нахмурены, а глаза мечут молнии.

– Как у Глеба оказался твой телефон? – выплюнула, кидая его мне в лицо.

Она что-то еще продолжала говорить, но я наклонила голову и с удивлением обнаружила свой родной смартфон, с которым уже успела попрощаться.

В душе расцвела радость, но сразу же улетучилась, как только я посмотрела на сводную сестру снова.

Она ждала этого момента, сложив на груди руки и нервно постукивая ногой по асфальту.

Я же невольно по старой привычке подметила и новые кеды из последней брендовой коллекции, и модный спортивный костюм.

Не знала, что она занимается спортом.

– Глеб передал тебе послание.

Замерла, внимательно глядя на ее подведенные блеском губы.

В отличие от пассии Глеба с вульгарно накрашенными красной помадой, ее губы выгодно выделялись, и мне отчего-то стало неприятно.

Облизала свои и ощутила их сухость. Я совсем перестала за собой следить. Уже нет прежнего лоска и ухоженности. Не чета ни сестре, ни той красотке.

– Не ошивайся у него под ногами. Ему противно на тебя даже смотреть, – скривилась Алиса. – Ты хотя бы знаешь, как мне было неприятно выслушивать от него претензии, которые тебе предназначались? Ущербная. Так и назвал тебя. Фу.

На глаза навернулись слезы. Соринка, наверное, попала, иначе не могла объяснить, отчего так хотелось плакать.

Это была последняя капля для моей выдержки.

Вскочила и, толкнув Алису, побежала, куда глаза глядят.

А когда выдохлась и оглянулась, зябко поежилась, не понимая, где нахожусь.

Сердце загрохотало, ладошки вспотели, а по позвоночнику прошлась дрожь страха. Я давно не оказывалась одна в незнакомом месте.

Телефон, как и ожидалось, разряжен, а вокруг никого, кто мог бы мне помочь.

Прикрыла глаза, пытаясь успокоиться, как вдруг шеи коснулись чужие пальцы. Цепко и чересчур жестко, словно владелец руки был на меня зол.

Еще до того, как открыла глаза, знала, кто оказался рядом.

Знакомый парфюм, ставший мне за два дня до омерзения неприятным.

Алекс и его шайка.

– Ну что, мышь, теперь тебя некому защитить, верно? – оскалился, демонстрируя острые резцы.

Его свита загоготала, запрокидывая головы, и что-то произнесла, но движения их губ я видела лишь периферическим зрением, полностью сосредоточившись на главном своем обидчике.

Убрав руку, он толкнул меня в грудь, и я, не удержав равновесия, упала на землю в очередной раз. Но боли не чувствовала, слишком сильно разбушевался в крови адреналин.

– Я преподам тебе урок, мышь, и ты его никогда не забудешь.

Застыла, продолжая сидеть на голой земле, не чувствуя холода.

Словно загипнотизированная наблюдала, как он снимает ремень, складывает его вдвое и ударяет о ладонь.

Свиста и щелчка не слышно, но мне достаточно и одной картинки, чтобы затрястись от первобытного ужаса.

Пощечины отца казались мне верхом издевательств, но сейчас, когда напротив меня стояли настоящие звери, я поняла важное.

Меня никто и никогда не бил. По-настоящему.

Пульс зашкаливал, и к горлу от поднявшегося давления подкатила тошнота.

– Боишься? – издевательски улыбнулся Алекс и медленно присел на корточки, заглядывая мне в глаза и, казалось, продлевая мою агонию.

Глава 10

Нина

У Глеба сильные руки.

Первая мысль, которая пришла мне на ум.

Да и сам он весь крупный и фактурный. За таким, как за каменной стеной – ничего не страшно.

Он что-то говорил, видела это по двигающимся губам, но было мне так плохо, что сил ни на что нет.

Откинулась головой ему на плечо и прикрыла глаза. Впервые тишина для меня – благословение.

Глеб пах морским бризом, и это навевало на меня приятные воспоминания пляжа, моря и бушующих волн. Парфюм он подбирать умел, этого у него не отнять.

Очнулась, когда ощутила знакомый запах выпечки. В общежитии намечался полдник. Встрепенулась, открыла глаза и застыла, видя, что парень нес меня в медпункт.

Тронула его за плечо, чтобы обратил на меня внимание, и качнула головой.

– Что? – нахмурился, поворачивая ко мне лицо. Я, наконец, полноценно видела движение его губ.

Сглотнула и кивнула на пол, чтобы отпустил, но он не послушался, продолжил свой путь. Только подбросил мое тело слегка в воздухе, перехватывая поудобнее.

Ударила ладошкой по мужскому плечу, но он больше не смотрел на меня. Нацелился на медпункт, и был таков.

Пришлось мысленно попыхтеть и успокоиться, ведь совладать с его силой мне не удалось, и я всё также продолжала лежать на его руках. Пару раз на нашем пути встречались ученики, но мне хватило пары понимающих улыбок и сворачиваемых нам вслед голов, чтобы больше не обращать ни на кого внимания.

– Ох, что случилось? – воскликнула медсестра, как только мы оказались у нее на пороге.

Дородная женщина лет сорока, с добрым лицом и лучистыми глазами. Глеб что-то ответил, но я не видела. В это время удобно села на кушетку и только потом подняла глаза, наблюдая за их разговором.

– Ну-ка, детка, как тебя зовут? – спросили у меня, и я рукой потянулась к телефону Глеба.

Демидов сложил на груди руки и наблюдал за мной со скепсисом и иронией во взгляде.

Не знаю, какие мысли бродили в его голове, и почему он прицепился ко мне, но было некомфортно, хоть и приятно в душе.

Сердце ходило ходуном, а в груди всё сжималось. Придется ведь объясняться, почему я молчу, а мне этого так сильно не хотелось.

Двинула губами спасибо и кивнула ему на выход, надеясь, что он оставит нас с медсестрой наедине.

Но он остался стоять на месте, отказываясь покидать медпункт. Упертый. Как же бесит.

– Ау, – щелкнула перед моими глазами пальцами женщина, и я покраснела.

«Я вас не слышу», – напечатала на смартфоне.

– Тебя ударили? – пришла к ней мысль, и она озвучила ее вслух, но затем осеклась. – Ой, щас я тоже на телефоне напечатаю.

«Не надо. Я по губам читаю».

Женщина нахмурилась, а вот Глеб не видел моих сообщений, стоял чуть в отдалении и пока лишь догадывался о том, что происходит.

«Я упала и ободрала колени. Слух потеряла год назад».

Надеялась, что, получив интересующую ее информацию, вслух она ничего не скажет, и Демидов ничего не узнает, но всё произошло ровным счетом наоборот.

На ее лице сразу же возникла сочувствующая улыбка, глаза на мокром месте, будто трагедия произошла с ее дочерью, а не с посторонней девицей. У меня от напряжения свело скулы. Ненавидела жалость.

– Ох, такая молодая, а уже калека, – покачала головой, даже не замечая, что оскорбила меня.

Может, не дошло до нее, что я вижу ее губы и прекрасно знаю, о чем она говорит.

Не хотела больше видеть и опустила глаза. Смотрела только в пол, пока она обрабатывала мне колени.

Испытывала смешанные чувства к Глебу.

С одной стороны, он меня спас от парней и принес в медпункт из лучших побуждений.

С другой… Теперь я вынуждена обтекать и гореть от стыда. Двоякая ситуация.

Ощущала на себе его внимательный взгляд и не поднимала глаз. Не желала видеть там приговор.

Обхватила себя руками, желая оказаться как можно дальше, но реальность такова, что худшее еще впереди.

Женская ладонь коснулась моей руки, и я вынужденно посмотрела на медсестру.

– Всё. Парню твоему я уже сказала, как обрабатывать, так что задерживать не буду, – махнула рукой на выход, а я застыла, не соображая, что она только что сказала.

Так и хотелось крикнуть, что она ошиблась, и Глеб никакой мне не парень, но когда терпеть его взгляд уже стало невмоготу, я повернула голову в его сторону и застыла.

Ни гнева, ни презрения, ни жалости в его глазах не было. Взгляд нечитаемый, совершенно не понять, что он думает.

Они с женщиной еще перекинулись парой фраз, но опровергать ее слова он не стал. Будто ему совершенно плевать, что она считает его моим парнем.

Мне казалось, он обо мне забыл, но когда я спустилась с кушетки, мои ноги даже пола не успели коснуться, как он оказался рядом и снова поднял меня на руки.

На этот раз сопротивляться я не стала, ощущая его напряженные мышцы и видя хмурые складки на лбу. Тронешь – взорвется.

Знала, нам предстоит серьезный разговор.

***

Глеб

Нина была пушинкой, и нести ее оказалось настолько приятно, что отпускать из рук не хотелось. Вот только у нее на этот счет были другие планы.

Ей будто неприятно мое общество. Она постоянно отводила взгляд, пыталась увеличить между нами дистанцию и всем видом показывала, что в моей помощи не нуждается.

Пришлось терпеть, сцепив зубы и напоминая себе, что дал себе слово, что не позволю ее холодности повлиять на мои эмоции и решения.

Я собирался поговорить с ней, и я это сделаю. Любым способом. Любыми путями. Пусть сколько угодно кривится и отталкивает, больше это не сработает.

Отстану, только если прямо скажет.

Глеб, отвали.

Но когда я принес ее в медпункт, произошло странное. Если до этого я еще сомневался, что ее молчание даже при прямых вопросах с моей стороны связано с ее принципиальностью и бунтом, то вскоре уверился, что оказался прав, и проблема крылась куда глубже, чем я считал.

Глава 11

Каждый шаг Глеба казался мне сваей, которую методично вбивали в мое тело, причиняя почти физическую боль.

Расстояние до общежития катастрофически сокращалось, а я паниковала всё больше.

Ученики встречались редко, но я боялась, что нас увидят вместе те, кто меня знает в лицо, и неправильно поймут всю эту ситуацию.

Шок понемногу стал проходить, уступая место легкому раздражению, но мной вдруг снова овладела боль, которую до этого я, казалось, не ощущала так остро и пульсирующе.

Кожа на коленях горела, несмотря на обработку, а тело ломило, словно меня, действительно, били. Видимо, мои падения не прошли даром.

Сердце гулко колотилось, когда я перевела рассеянный взгляд на Глеба и вдруг заметила, что он внимательно наблюдал за мной, контролируя при этом дорогу.

– Ты такая глупая, Нина.

Его слова пронзили меня в самое сердце. Отшатнулась, продолжая держаться за мужские плечи, а сама еле терпела, чтобы не расплакаться.

Дыхание перехватило от чужого оскорбления, вот только выражение лица Глеба не было злым, а губы не кривились язвительно.

Может, он сказал это не с грубой интонацией, как я себе представила в голове?

В какой-то момент Демидов начал мрачнеть и хмуриться, и лежать на его руках стало всё больше неуютно. Мужские скулы напряглись, а мышцы натянулись, отчего выглядеть он стал грозно и пугающе.

Поежилась и дернулась, пытаясь уговорить его отпустить меня. Мы уже почти подошли к крыльцу общежития, и наша композиция выходила за рамки приличий.

– Перестань ерзать, Нина, – снова произнес Глеб, когда я глянула на него.

Качнула отрицательно головой и нахмурилась, сдвигая брови к переносице. Насупилась, раздражаясь на его самоуправство.

– Я задал тебе вопрос три раза, но ответила ты лишь сейчас.

В его голосе звучала задумчивость, и он, следуя моему примеру, перевел взгляд на мои губы. Затем улыбнулся, словно до него, наконец, дошло, и сам он весь как-то расслабился.

От женщины, которая проверяла наши пропуска, не укрылись ни мои раненые колени, ни бледный вид, так что комментировать то, что меня несут на руках, она не стала.

На пути к моей комнате мы, к счастью, никого не повстречали, но когда я было расслабилась, Глеб вдруг остановился и поставил меня на ноги.

Сначала мной овладел ступор, и эта секундная заминка сыграла решающую роль в том, что произошло дальше.

Демидов открыл ключом свою комнату, но в этот момент я отмерла и попыталась пойти к себе, вот только у него на этот счет были другие планы.

Я повернулась к нему спиной, сделала даже один шаг, а затем мужская рука обхватила меня за талию и резко подняла в воздух, словно я была пушинкой, а не пятидесятикилограммовой девчонкой.

Не успела опомниться, как оказалась внутри чужой комнаты, а дверь перед моим носом захлопнулась, отрезая нас от реальности.

– Больше не убежишь, Нина, даже и не думай, – двинулись его губы, а затем он шагнул вперед, казалось, давя своей комплекцией.

Сделала шаг назад, пытаясь увеличить между нами расстояние, но он шел следом, не позволяя отгородиться от него хотя бы этими несчастными метрами.

– А теперь поговорим, цыпленок. Обстоятельно и подробно.

Не знаю, какую он использовал интонацию, и какой смысл вкладывал в старое прозвище, которым дразнил меня в детстве, но я покраснела.

Неужели он до сих пор помнит ту историю, когда я без ведома родителей развела курятник на заднем дворе?

Сердце заныло, а память наполнилась приятными воспоминаниями, возвращая меня в те годы, когда мне позволялось всё. Тогда еще был жив мамин отец, дедушка Кирилл, и с его защитой я ничего не боялась – ни недовольства папы, ни причитаний мамы.

Наши с Глебом деды были дружны, и тогда мы проводили много времени вместе, так что нет ничего удивительного в том, что в какой-то момент я влюбилась. Безответно.

Меня так сильно обижали издевательства Глеба, обзывания и бесконечные тычки, что я и сама в ответ стала грубить, бить его, лишь бы он отстал и больше никогда не общался со мной.

Вот только это не помогло, сердце все эти годы ныло и кровоточило, ведь мы учились в одной школе. Пока он не уехал, позволив ненадолго выдохнуть мне и задышать свободной грудью.

А теперь снова вернулся, но ведет себя так странно и нелогично. Проявляет заботу, носит на руках и даже защищает, словно не было между нами многих лет его издевательств и моей защитной реакции.

На этот раз у меня нет сил противостоять его очередным уловкам, чтобы уколоть меня посильнее да побольнее, ведь и прошлой Нины тоже нет. Есть только я, неполноценная девчонка, по-прежнему влюбленная в Глеба Демидова. Вот только ощущение, что парень серьезен, как никогда, не желало покидать мой разум.

– Ты глухая?

Его вопрос не застал меня врасплох, я ожидала подобного, но не думала, что он не будет тратить время на хождения вокруг да около, а задаст его прямо в лицо. Сразу же.

Лицо мое покраснело от прилива крови, я облизала потрескавшиеся сухие губы и, не имея выбора, согласно кивнула.

А дальше последовала тишина. Глеб отвел глаза и нервно взъерошил свои волосы. Затем подошел к столу и открыл бутылку воды, поднес ко рту и сделал несколько крупных глотков – кадык его дергался, а плечи напряглись.

Я же обхватила себя руками, не зная, что делать. Атмосфера накалялась, но была двойственной, и я совершенно терялась, впервые оказываясь в такой ситуации.

Задержала дыхание, уловив движение. Глеб снова повернулся ко мне и просканировал своим острым взглядом, а затем пальцем указал на свои губы. Закивала, выдыхая с облегчением, что он понял.

– Как это произошло?

Он был первым человеком, не врачом, который интересовался такими подробностями.

Опустила глаза и заметила вдруг, что сжимала всё это время телефон Глеба в своих руках. Забыла отдать в медпункте.

Разговора у нас не выйдет, но печатать я ведь вполне способна.

Оставалось надеяться, что Демидов, утолив свое любопытство, отстанет и не будет больше теребить меня и доставать.

Глава 12

Нина

Повертела в руках телефон Глеба, который в спешке забыла ему отдать. Горько усмехнулась. Какая ирония. Будто само мироздание сталкивало нас лбами.

Поставила свой смартфон на зарядку, а чужой на тумбочку, так как сил идти в комнату к парню обратно у меня не было. Верну утром.

Уснуть не получалось, вид телефона манил. Накрывшись подушкой с головой, прикрыла глаза, чтобы соблазн прочитать чужое меня больше не одолевал.

Утро наступило довольно быстро, будто я только прикрыла глаза, а уже пора вставать и умываться.

Вчера я пропустила завтрак, но сегодня меня разбудил не будильник-браслет, а сосущее чувство в животе. Голод.

Знаки по всей территории школьного общежития не позволили мне заблудиться, так что на пороге столовой я оказалась довольно быстро и без эксцессов.

Народу было мало, и это оказалось благом.

Состоятельная школа могла себе позволить предоставлять нам полный пансион и шведский стол, так что проблем с тем, чтобы попросить себе как-то еды не возникло.

Быстренько набрав на поднос каши и тостов, села за дальний столик у окна, сразу за колонной, чтобы никто не мог меня видеть. Идеальное место для такого изгоя, как я.

Включив заряженный за ночь телефон, с горечью увидела, что за это время не было ни одного пропущенного. Даже отец не звонил.

На значок социальной сети жала с опаской, почему-то уверенная, что в чате Львы-2022 моего прихода ждали. Предчувствие меня не обмануло.

«У гиен новая жертва. Наша новенькая одноклассница».

«А тебя это волнует? Главное, не мы, а с ней пусть делают, что хотят», – сообщение от аватарки с цветочком.

Ей бы следовало поменять фотографию.

«Ее спасла одна из преподш. Тупо повезло», – черный квадрат.

«Ну да, конечно, а то, что ради нее Глеб лицо Лексу набил, тоже считаешь простым везением?» – ехидный комментарий цветочка.

«Новенькая, а, новенькая, ты с Демидовым мутишь, или как?» – волк.

«Не смеши меня. Кто с такой ущербной встречаться будет?»

А цветочек совсем себя не уважает. Больше сообщений не было, а вот я набралась смелости и стала печатать. Они хотели увидеть мою реакцию, и они ее получат.

«На вас жалко смотреть. Сами себя не уважаете, так и неудивительно, что никто вас не уважает. А ты, – собачкой позвала аву с цветочком, – уж могла бы и не скрываться, что влюблена в Глеба».

Нажав отправить, еще пару секунд попялилась в экран, но затем заметила, что все были онлайн и начали печатать, от этого струсила и тут же закрыла соц. сеть.

Моей храбрости хватило только на сообщение, но вот реакцию на нее увидеть я пока была не готова.

Покраснела, обмахиваясь ладонью, и только после заметила, что столовая наполнилась учениками.

Никто не видел меня и не обращал внимания, но я сразу же выцепила взглядом своих таких же, как и я, одноклассников.

Они сидели за одним столом, будто кучковались, чтобы их не обижали, и ели, уткнувшись в свои телефоны.

Только одного парня не было среди них. Того, что сидел у окна в наушниках.

В этот момент в столовую вошла зевающая Алиса, и я застыла, словно впала в кататонический ступор. Следом за ней появился Глеб, и в груди у меня неприятно ёкнуло. Они что, провели эту ночь в одной комнате?

Опустила глаза в тарелку и спустя пару секунд принялась за еду, запихивая кашу в себя большими порциями.

О голоде я как-то совершенно забыла и ела будто на нервах, а когда поднос опустел, резко встала и закрутила головой, ища окошко, куда его поставить.

Делала всё на автомате, стараясь не смотреть по сторонам и не думать о Демидове.

Главное, не смотри в их сторону, Нина, не трави себе душу. Шептала себе, как мантру, продвигаясь на выход, но забылась и не рассчитала, что на моем пути стоял стол, за которым сидели одноклассники.

Одна из девчонок выставила вбок ногу, и я, торопясь, не заметила ее и споткнулась, падая на пол коленями.

Поврежденные еще вчера, сейчас они заныли, и боль так сильно прострелила ноги, что я зажмурилась, теряя ориентацию.

Не знаю, сколько прошло времени, но вдруг меня схватили за талию и помогли подняться.

Подняла голову.

Глеб.

Его лицо было напряжено, на скулах отчетливо проступили мышцы, а брови хмуро сведены на переносице. Но больше всего меня поразили глаза. Злые, агрессивные.

Он обернулся и что-то произнес, но вот никто из моих одноклассников ему не ответил. Они находились в шоке с происходящего. Не меньше, чем я.

А уж когда Демидов наклонился и бережно отряхнул мои колени, меня и вовсе прострелила дрожь. По телу прокатилась слабость, и на ногах я устояла только благодаря хватке вставшего в полный рост Глеба.

Все смотрели на нас, и от этого мне становилось неуютно. Если до этого меня многие не знали, то теперь слухи поползут по всей школе.

– Ты в порядке? – тщательно двигая губами, спросил Демидов, загораживая своей спиной столовую.

Я лишь кивнула, сглатывая ком и стараясь не смотреть по сторонам. Успела заметить Алису, которая споро подорвалась с места и подбежала ко мне, причитая и злобно глядя на одноклассницу, которая подставила мне подножку.

Ясно. Играла на публику, исполняя роль заботливой сестры.

– Идем, я тебя провожу до комнаты, Нина, – обернулась ко мне и попыталась схватить за локоть. Больно и ощутимо, но никто ведь этого не почувствовал. Все слышали только ее слова и видели обеспокоенное личико. Сестра года.

– Я сам, Алиса, ты доедай, – отодвинул ее Глеб, и я была ему за это благодарна.

Больше ни на кого я не смотрела, позволяла Демидову вести себя на выход. Сердце колотилось, как бешеное, но не из-за произошедшего, а из-за того, что сейчас произойдет.

Мы ведь вчера не договорили, и он наверняка захочет продолжить разговор.

Глава 13

Глеб

Весь второй урок чувствовал на себе прожигающий взгляд Алисы. Затылок неимоверно пекло, но я не оборачивался, подбирал слова перед разговором.

А как только наступила перемена, она утянула меня в коридор, чтобы поговорить в закутке без лишних ушей и глаз.

– И что это было, Глеб? Мы же вчера договорились, что мы пара.

Гнев в ее голосе был оправдан лишь частично. Я не отрицал, что это был мой косяк, но отступать от своего слова было поздно, да и желания не выказывал. Меня устраивала сложившаяся ситуация.

Я во всеуслышание заявил, что моя девушка – Нина, так что если сейчас дам заднюю, она никогда меня не простит. А Алекс и его шайка воспримут это, как проявление слабости с моей стороны, и без раздумий переступят через мою защиту, которую я ей таким образом обеспечил.

– Возникли непредвиденные обстоятельства, Алиса, и я не обещал тебе сто процентное да.

– Но всем видом показал, что и отворот-поворот мне не дашь.

Насупился и прислонился бедром к подоконнику.

Мимо проходящие ученики притормаживали около нас, чтобы поживиться сплетнями, но если пацанов я шугал одним взглядом, и те сдристывали сразу же, то девчонки лишь хихикали и останавливались неподалеку, принимая мои взоры за флирт.

– Я обещал подумать. Я подумал. Парой мы притворяться не будем, – заявил категорично, приняв окончательное решение.

От Алисы повеяло еще большим раздражением.

– Ты серьезно? Я одноклассницам нашим уже разболтала, что мы встречаемся.

– Не дождавшись моего четкого ответа? – вздернул бровь, уже не чувствуя за собой вины после этих ее слов.

Она поторопилась, и это мне совершенно не понравилось.

С детства не терпел, когда за меня пытались принимать решения. Отчетливо понимал, что сейчас она давит, прогибая мою волю под себя, но ее усилия были тщетны, как бы она ни старалась.

– Да ладно, Глеб, откуда ж я знала, что ты вдруг дашь заднюю.

Сцепил зубы и не стал поправлять ее, что ни на что фактически не соглашался, поскольку видел, что девчонка уже втемяшила себе в голову, что я виноват.

– Хорошо, пусть так. Скажи всем, что я козел, я не возражаю, – пожал плечами, а сам посматривал на открытую дверь вдоль коридора.

– Будто это спасет ситуацию, – недовольно пробормотала Алиса и вздохнула. – И куда ты смотришь? Для приличия мог бы и уделить мне свое внимание. А, понятно, Нину высматриваешь. Из-за нее это всё, что ли? Я же предупреждала тебя, что моему отцу это не понравится.

Глаза ее сощурились, и в этот момент она напоминала змею. Моргнул, и этот образ исчез, но я уже ни в чем не был уверен.

– Это угроза? – наклонился корпусом вперед, специально нависая над Алисой и заставляя ее поежиться.

Обычно ровесники пугались, когда я принимал агрессивную позу, но она лишь фыркнула и отвела глаза, отчего я не поверил ее следующим словам. Это был самый распространенный признак лжи.

– За кого ты меня принимаешь? Я беспокоюсь о Нине и ее душевном состоянии. Ты поматросишь ее и бросишь, а мне потом выслушивать ее плач Ярославны.

Хмыкнул, не представляя, чтобы такая, как Нина Топоркова, лила по мне слезы. Она шарахалась от меня, как от чумного, так что я не обольщался и понимал, что мне еще придется уговаривать ее стать моей девчонкой.

Какая ирония. За мной толпами поклонницы бегали, и каждая желала стать моей, а я выбрал ту, которая меня не желала и чуралась.

Рок. Возмездие. Так бы решили отвергнутые мной девушки.

– Мы сами разберемся, Алиса, – не смог сдержать раздражения и взъерошил отросшие за эти недели волосы.

Надо бы к хэйр-стилисту своему наведаться, что-то с тренировками совсем забросил себя.

– Хорошо, прости, Глеб, что вспылила, я просто на нервах. Все ведь меня обсуждать будут, считать лгуньей, в этом ничего приятного, – стиснула переносицу светловолосая Топоркова. – Скажу, что это была шутка, а мы просто друзья. Так ведь?

Почему-то произнесла это вопросительно, но я кивнул, чувствуя облегчение, что она отцепилась от меня своей бульдожьей хваткой.

Хотел было пойти снова в кабинет к Нине, но перемена уже закончилась, и прозвенел звонок, так что пришлось без особого энтузиазма идти на урок.

Ни после третьего, ни после четвертого урока также не получилось вырваться. На одной перемене пришлось провести дополнительную разъяснительную беседу с Алексом и его дружками, а после четвертого урока Алиса, наконец, набралась храбрости и со смешками призналась в своей шутке.

Ничего критического не произошло. Девчонки только обрадовались, что я типа снова свободен, а пацаны сделали на нее стойку. Все в выигрыше.

Подметил, что Ольга сразу же заулыбалась, но посматривала на мнимую соперницу с прищуром. О черт, про нее я совсем забыл. А вот она про меня нет. Подловила в конце учебного дня, загораживая обзор в коридоре, и не давала пройти к кабинету Нины.

– Так вы с Алисой не встречаетесь? Эта бешеная соврала, да?

Девичьи глаза были полны лихорадочной надежды, и этот блеск стал напрягать.

– Тебя моя личная жизнь никак не касается, Ольга, дай пройти, – произнес как можно холоднее, чтобы не обольщалась, что у нее есть какие-то шансы.

– И что ты такой бука в последнее время, а, Глеб? – нагло закинула на мою грудь руку.

Потеребила по-хозяйски воротник, будто имела на это право, и недовольно сморщилась, когда я бесцеремонно и резко скинул ее пальцы.

Пусть спасибо скажет, что не оттолкнул на глазах у всех.

– Не теряй достоинства, Ольга, я прилипал не люблю, ты меня знаешь, или тебе напомнить, насколько? – многообещающе прищурился.

Она побледнела, видимо, вспомнив, почему в прошлой школе два года назад, где мы также учились вместе, меня прозвали отбитым. Это сейчас я с девчонками по мере сил ласков и терпелив, а раньше не чурался унижать их, если те приходились мне не по нраву.

Было ли мне стыдно? Да. Особенно глядя на повадки Лекса, в которых видел былого себя.

Глава 14

Нина

Шипела, обрабатывая ссадину на локте, но боль была неизбежна, так что приходилось терпеть.

Слова Глеба не выходили у меня из головы, но сколько бы я не прокручивала их в голове, приходила к одному и тому же выводу.

Он меня просто жалел. Иначе не стал бы объявлять во всеуслышание и так демонстративно, что я отныне его девушка.

Когда я задала ему этот вопрос, во мне теплилась надежда, что случится чудо, и он произнесет те слова, о которых я мечтала, но фантазия разбилась о суровую реальность, подтверждая то, что вбивала в меня своими фразами Алиса.

– Расклад такой, Нина. Глеб официально твой до окончания этой четверти. Не строй иллюзий, что он в тебя влюблен, я тебя как облупленную знаю и вижу, как ты влюблена в него, словно кошка. Мы всё же сестры, и что бы ты ни думала, не хочу видеть твоих страданий. От них у меня несварение, знаешь ли, – сморщилась она, когда мы остались в туалете одни.

Поджав губы, молча наблюдала за ее приближением, и невольно сделала шаг назад, когда она продолжила наступать, загоняя меня в угол, ближе к подоконнику.

Она оскалилась, приняв это за свою победу и мой страх.

Доставать телефон не стала принципиально, не желая с ней ничего обсуждать.

– У нас с Глебом настоящие отношения, но он не хочет их афишировать сейчас, когда вокруг тебя шумиха из-за тех издевательств. Добрый он, благотворительностью страдает. Убогая, даже жалко смотреть на это, неужели не могла сама себя защитить? Знаешь, как неприятно, когда твой парень вступается за другую?

Сглотнула, моргая, и упустила момент, когда она подлетела ко мне и толкнула, словно вбивая в меня свои слова силой.

Локоть прострелило острой болью, ударом задело нерв, отчего у меня онемела рука. Я тяжело задышала и исподлобья глянула на Алису.

Изнутри поднялась ярость, и, я ни о чем больше не думая, со всей силы кинулась на нее и толкнула, но не ожидала, что удар выйдет такой силы, что она упадет, пропахав задницей грязный туалетный пол.

Я не смогла сдержать брезгливой усмешки при виде этой картины и впервые, наконец, ощутила удовлетворение.

Ты хотела, чтобы я защищала себя сама, Алиса? Ну так что ж, будь по-твоему.

Во мне будто проснулась тигрица, которая доселе дремала, зализывая раны и жалея себя.

– Ты, – скривилось от ярости ее лицо, и она подскочила, вставая на ноги. – Ты хотя бы знаешь, сколько стоит эта юбка?!

Конечно, я не знала, ведь мне выдали стандартную форму по размеру, не шили на заказ, как ей.

Видимо, что-то такое отразилось на моем лице, и в ее глазах моментально вспыхнула неконтролируемая агрессия, и она снова кинулась ко мне.

Вот только я не ожидала, что мне прилетит хлесткая пощечина, от которой будет гореть кожа, дернется вбок голова, и по лицу ударят следом мои же собственные волосы.

Прошло секунды три, прежде чем я отмерла и с горящими холодной яростью глазами посмотрела на Алису.

Подняла руку, собираясь вернуть ей долг и втащить затрещину, но в этот момент одна из кабинок распахнулась, и оттуда вышла какая-то девица, зло глядя на Алису и стискивая кулаки.

– Эй, это ты, что ли, Глебова новая девка?! – прищурилась та, выдвигая челюсти вперед и выплевывая слова сквозь зубы.

– Да, я, – гордо вскинула подбородок сводная и оскалилась, глядя на меня с вызовом. Мол, смотри, никто тебя, Нина, всерьез не воспринимает, твои потуги вызывают лишь смех.

Конечно же, ввиду моей ситуации сказать я ничего не могла, да и нечего было, вот только ни Алиса, ни я не ожидали того, что девчонка кинется на нее с криками, цепляясь в волосы и пытаясь будто выдернуть скальп.

Я отошла еще ближе к окну, в шоке наблюдая за потасовкой, казалось, не на жизнь, а на смерть.

На щеке Алисы проступила кровь от чужих ногтей, и она окончательно разъярилась, толкая и кусая соперницу, куда придется.

Я же впала в какой-то ступор и стояла, не шевелясь, лишь была сторонним наблюдателем и ощущала на языке привкус крови. Прикусила, видимо, когда мне залепили пощечину.

Не знаю, до чего могла довести женская драка, но их разнял Глеб.

Ни от кого не ускользнуло то, как он держал ее за талию, не позволяя снова ввязаться в махач, но лично я успела заметить, как он поспешно отскочил от нее в какой-то момент, как от прокаженной.

Не всё так гладко, как хотела показать мне Алиса. Будь у них отношения, не стала бы она так рьяно убеждать меня в этом. Скорее, пыталась устранить меня, как конкурентку, а это значило, что она считала меня объектом интереса Демидова.

Это и вызвало во мне ту самую надежду, которой я загорелась, но Глеб потушил ее так же быстро, как она появилась.

И вот теперь, сидя в комнате общаги, я горько усмехалась над своей глупостью.

Алина городила чушь, но была права в одном. Наши официальные отношения с Глебом – лишь ширма, ничего больше.

Идти на ужин не хотелось, но голод давал о себе знать, и как только стукнуло шесть вечера, я быстро побежала в столовую, надеясь, что остальные подтянутся позднее.

Ошиблась, там кучковалась толпа, и все пялились на меня – кто украдкой, кто чуть ли не тыкая пальцем. Но всех объединяло одно – никто меня не пытался задеть. Слова Демидова не разнились с реальностью, и статус его девушки давал мне определенные привилегии и его защиту.

Ни Алисы, ни самого Глеба не было, и от этого под ложечкой засосало от нехороших предчувствий.

Успокойся, Нина, это не твое дело, вместе они сейчас, или нет.

Но, оказавшись, снова в своей комнате, я накрутила себя до предела, но за неимением лучшего выдохнула и легла на кровать, не собираясь больше выходить наружу.

Мне казалось, сегодняшний день, наконец, окончен, но это был самообман. Худшее меня ждало впереди.

Я поняла это, как только пришло сообщение от Степана.

«Добрый день, Нина, жду вас у крыльца общежития. Михаил требует вас к себе».

Меня вызвали в дом отца. Снова. Когда он был на пределе ярости, никогда не писал и не звонил, передавал всё через водителя. Сердце гулко заколотилось, а ладони вспотели, предчувствуя очередной громкий скандал.