Босс на блюдечке

1

– БУРКОВА!

От крика Звягинцева я вздрагиваю, впечатывая в электронный документ лишнюю букву, и тут же ищу глазами Эмилию: что на этот раз?

– НЕМЕДЛЕННО В МОЙ КАБИНЕТ!

Сестра бросает на меня испуганный взгляд и неуверенной, ломкой походкой следует в кабинет начальника. Звягинцев, стоящий на пороге с какими-то бумагами и испепеляющий ее гневным взглядом, с размаху захлопывает за ее спиной дверь так, что Тамара Ивановна подскакивает во второй раз и хватается за сердце. Я с тревогой прислушиваюсь к доносящимся из кабинета руководителя воплям.

– ТЫ ЧТО, СЛЕПАЯ?! ИЛИ ТУПАЯ?! ТЫ СЧИТАТЬ УМЕЕШЬ ВООБЩЕ? ТЫ ПОНИМАЕШЬ, ВО ЧТО ТЫ НАС ВТРАВИЛА? СМОТРИ! ЭТО АВАНС ОТ «DN HOLDING»! НИЧЕГО НЕ СМУЩАЕТ? АХ, СМУЩАЕТ?! ЭТО ДЕСЯТЬ ПРОЦЕНТОВ ОТ СУММЫ АВАНСА, НА КОТОРЫЙ МЫ РАССЧИТЫВАЛИ! А ВСЕ ПОЧЕМУ? А ПОТОМУ ЧТО ТЫ, БУРКОВА, ВВЕЛА В ДОГОВОРЕ НЕПРАВИЛЬНУЮ СУММУ! ТЫ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ?! ТЫ, Б…, ПОНИМАЕШЬ, НА КАКИЕ ДЕНЬГИ МЫ ПОПАЛИ…

Я быстро встаю и пересекаю коридор. Вслед доносится приторно-сладкий голосок Стасеньки:

– Правильно, беги выручать свою подружку, а то ее съест большой серый волк.

Не оборачиваясь, показываю ему средний палец. Слышу, как сокрушенно вздыхает Тамара Ивановна, но сейчас мне не до ее чувств. Мне и в самом деле надо спасать Эмилию. Без спросу открываю дверь и прохожу внутрь.

– Сергей Степанович, успокойтесь. Криком ничего не решить. Лучше проясните, в чем проблема.

Звягинчев выпучивает глаза и становится похож на большую жабу. Затем он проглатывает сидящее в горле возмущение и швыряет мне бумаги, которыми до того размахивал перед лицом испуганно мнущейся Эмилии.

– Вот в чем проблема! – орет он. – Твой, между прочим, договор! Я говорил тебе, что мы их не потянем, не наш уровень, но нет, тебе же захотелось новые вершины покорить! Любуйся теперь! Между прочим, ты тоже виновата! Мы принимали ее на работу под твою ответственность!

– И вы виноваты в произошедшем не меньше, чем я или она: вижу в договоре ваши печать и подпись.

Он раздувается так, будто его надули воздухом из трубочки. Еще чуть-чуть – и либо взорвется кровавыми ошметками по полу и стенам, либо сдутым шариком вылетит через открытую форточку прямо на мартовскую кашу.

– Я! Не! Обязан! Перепроверять! За своими! Сотрудниками! Каждый! Договор!

– На прошлой неделе я поднимала вопрос о расширении нашего штата и найме постоянного юриста или хотя бы специалиста по контрактованию. Вы отклонили мой запрос, аргументировав его отсутствием в нашем бюджете средств – однако менее через два дня в вашем кабинете появляется это, – я киваю головой в сторону огромного, в половину стены аквариума, из которого пучит глаза разная немая тварь. – Ну как, насколько тщательно они прочитали контракт перед тем, как отдать вам его на согласование?

– Ты!.. Ты… Если б не Геннадий Евгеньевич, ты бы здесь тоже не работала, Бородина!.. Совсем распоясалась! Думаешь, если тебя устроили по блату, то можешь…

Я его уже не слушаю: старо предание. Вместо того нахожу пункт «Цена контракта», пробегаю глазами текст. Плохо дело. Вместо миллиона семисот тысяч за поставляемую нами мебель мы получим ровно в десять раз меньше. Мысленно хлопаю себя по лбу: надо было перепроверить самой, знала же, как неуверенно чувствует себя в этой стихии Эмилия – знала, и легкомысленно решила, что она уже готова работать самостоятельно. Недопустимый просчет с моей стороны.

Звягинцев продолжает бурлить и кипеть. Прерываю его на полуслове:

– Нужно связаться с представителем «DN Holding», разъяснить ситуацию, возможно, они согласятся пойти нам навстречу.

– Свяжись, – неожиданно успокаивается Звягинцев, – только учти одно: если вы не разгребете это дерьмо, которое она заварила, я взыщу с нее все до копейки. А поскольку ты ее вечно покрываешь, пусть это станет твоей головной болью.

– Идем, – я открываю дверь и указываю сестре на выход. Та тихой мышкой выскакивает прочь. Выходя, я не удерживаюсь и со всего маха захлопываю дверь под прощальный вопль Звягинцева. Надеюсь, на его аквариуме и харе пойдут трещины.

– Прости, – винится Эмилия, когда мы остаемся одни, – я опять доставила тебе неприятности.

– Ерунда, ты же сама слышала мои слова – не пожадничай Звягинцев, все было бы хорошо. Давай не откладывать дело в долгий ящик. Принесешь мой телефон? Он остался на столе в кабинете.

Пока Эмилия ходит за моим телефоном, я быстро прикидываю план действий. Немаловажную роль в нем я отвожу порядочности нашего заказчика, подспудно мысленно холодея при мысли, что наши контрагенты могут воспользоваться просто нереальной для себя удачей и сорвать куш в несколько миллионов на пустом месте. В этом случае нам с Эмилией останется только искать черный рынок и продавать свои органы, ибо все, что у нас с ней осталось, это маленькая однокомнатная квартирка на окраине города да разваливающийся домик в селе.

– Владимир Сергеевич? – спрашиваю, едва на другом конце провода звучит «Слушаю».

– Да, это я.

– Меня зовут Ксения Бородина, я из ИП Столиваров, мы с вами заключали в апреле контракт на поставку шестидесяти единиц мебели. Мы сегодня получили от вас аванс, и кажется, произошло недоразумение. Сумма достаточно большая, поэтому я бы хотела обсудить это лично. Мы можем встретиться?

– Если вопрос касается аванса, то вам в финансовый отдел, я этим не занимаюсь, – отвечает он и сбрасывает мой вызов.

Я щурюсь и повторно набираю номер.

– Да.

– И все же я хотела бы обсудить дело с вами, поскольку дело не столько в осуществлении выплаты, сколько в самой сумме.

– Что не так с суммой?

Мне тяжело произносить подобное вслух, но я пересиливаю себя:

– Боюсь, с нашей стороны была допущена ошибка, которая может нам очень дорого обойтись. Давайте все же встретимся лично, это не телефонный разговор.

– Слушайте, девушка, как вас там… Не знаю, как там в вашем ИП, но у меня в день по полсотне поставщиков проходит, и у меня нет времени встречаться с ними из-за каждого промаха с их стороны. Мы заключили договор, вы согласились на сумму, потому что если бы не согласились, мы бы не запустили контракт в процесс. Так что к нашей стороне вопросов быть не может, разбирайтесь с тем, кто косячит у вас. Всего доброго.

2

Неудача. Сегодня явно не мой день. Я раздраженно перевожу взгляд на окна бизнес-центра. В некоторых из них еще горит свет, кто знает, возможно, этот охранник соврал и Бессонов еще там? В любом случае, сегодня мне явно ничего не светит. Пора уходить. Завтра будет новый день, и уж завтра я непременно добьюсь желаемого. Всегда добивалась.

Смериваю напоследок нахала ледяным взглядом – труда это не составляет, я и в самом деле замерзла, – а затем, грациозно покачивая бедрами, – любуйся, гад! – иду в кафе, где отогреваюсь и заказываю такси до дома.

Эмилия встречает меня уже на пороге, едва слышит бряцанье ключа в замочной скважине. Я скидываю чертовы туфли и с облегчением шевелю закоченевшими пальцами.

– Ты вся синяя, – охает она, – я поставлю чайник и включу воду в ванной!..

Спустя некоторое время мы сидим на кухне. Я блаженно потягиваю горячий чай и закусываю его плиткой шоколада.

– Мне не удалось с ним встретиться, поеду туда завтра. Эй, не вздумай вешать нос, ничего непоправимого не произошло, очередная кочка на дороге, мало ли их было на нашем пути?

– По твоей вине – ни разу.

– Так, если тебе так уж хочется себя в чем-то обвинить, обвини в том, что твой начальник – мудак, который пожмотился как на штатного юриста, так и на консультацию внештатного. Мы с этим справимся, слышишь? А сейчас подай-ка мне вон тот холодец – после сладкого так есть захотелось!..

Позже, когда Эмилия засыпает, я прислушиваюсь к ее мерному дыханию и лихорадочно размышляю, что нам делать, если мне не удастся воззвать к совести Бессонова. Выбор, в принципе, небольшой – либо до конца жизни отдуваться за долг Звягинцеву, либо схватить сестру и пуститься с ней в бега. Мне одинаково ровно не нравятся оба варианта, но нужно быть готовой ко всему. Затем я себя успокаиваю: я всегда находила выход из любой передряги, найду и из этой!..

Утром я первым делом беру телефон Эмилии и отправляю с ее номера короткое сообщение: «Котик, на мне сегодня новое кружевное белье. Жду не дождусь, когда ты его с меня сорвешь. Встретимся в два в Востоке».

«Восток» – то самое кафе, откуда я вчера заказывала такси. Надеюсь, Бессонов клюнет.

Через минуту сообщение бледнеет – абонент прочитал текст. Я с замиранием сердца ожидаю, что он мне ответит «Вы ошиблись номером», – но этого не происходит. Конечно, вероятность того, что он меня проигнорирует, весьма высока, но что-то мне подсказывает, что он придет, хотя бы ради того, чтобы смутить незнакомку.

Мы с Эмилией завтракаем, затем одеваемся. Сегодня я надеваю твидовый клетчатый комплект: блейзер и мини-юбку, на ноги – стандартно каблуки. Волосы собираю в низкий гладкий хвост, выделяю глаза, обвожу губы коралловой помадой – я всегда выгляжу на все сто, но сегодня я постаралась особенно тщательно. Мне нечем давить на Бессонова, остается полагаться лишь на свою эффектную – я не страдаю ложной скромностью – внешность и женскую привлекательность. Надеюсь, он не устоит. В отличие от вчерашнего охранника.

Я досадливо морщусь. Эмилия, уже давно ожидающая меня на стуле у двери, вопросительно поднимает брови. В отличие от меня, она почти не пользуется макияжем, а в одежде предпочитает удобство и комфорт. Вот и сейчас на ней широкая розовая блуза с цветочным орнаментом, простые джинсы и розовые же кеды. Даже несмотря на отсутствие в ее стиле какого бы то ни было кокетства, она часто привлекает внимание. От матери она унаследовала приятную внешность: светлые волосы, зеленые глаза, пухлые губы и очень красивую улыбку. Если бы она захотела, у ее ног уже лежал бы весь мир – но мир ее интересует мало. Эмилии достаточно нашего старого дивана, теплого пледа, чашки какао и книжки с приключениями.

– Ничего, – я мотаю головой, – просто вспомнила одного неприятного типа.

До офиса мы доезжаем на автобусе. На мои ноги смотрят – сочту за комплимент.

– Объяснительную, – бросает Звягинцев, стоит мне ступить за порог нашего кабинета.

С силой опускаю сумочку на стол. Стасенька кривит губы в едкой усмешке, жмуря от удовольствия глаза. Однажды я ему их выцарапаю.

Исключая объяснительную, в целом утро проходит как обычно. Я с головой ныряю в электронные торги и полностью отключаюсь от всего происходящего вокруг. Когда по помещению разносится запах разогретой Тамарой Ивановной пищи, я уже успела отправить заявки на участие в четырех конкурсах.

Бросаю взгляд на часы: четверть второго. Проклятье, я уже опаздываю на встречу с Бессоновым!

Хватаю сумку и выбегаю из кабинета, успев крикнуть на прощание Эмилии:

– Пообедай без меня, я в «DN Holding»!

Конечно же, мне вновь приходится брать такси. Когда мы, застряв в пробках везде, где только можно, приезжаем к нужному месту, минутная стрелка часов приближается к одиннадцати. От души молясь о том, чтобы внутри были свободные столики, я захожу в кафе.

Я переживаю зря. То ли это место не пользуется популярностью, то ли обед у работников близлежащих компании начинается позже, но половина столиков в кафе свободна. Я быстро оплачиваю стакан чая и сажусь лицом к двери.

Бессонов появляется ровно в два. Дверь открывается, и внутрь заходится высокий – фото из гугла не передает рост – мужчина с намечающейся залысиной. Дожидаюсь, когда его взгляд упадет на меня, и плавным слитным движением приподнимаюсь со стула, не забыв слегка оттянуть лацкан блейзера, чтобы обнажить кожу на ключицах. Главное завлечь его за свой столик, а уж дальше можно завершать спектакль.

Он почесывает подбородок, затем подходит ближе. Томно поглядывая на него из-под ресниц, я протягиваю для рукопожатия руку. Он с явным интересом протягивает свою – и я крепко в нее вцепляюсь.

Все, концерт окончен.

– Здравствуйте, Владимир Сергеевич, меня зовут Ксения Бородина, я из ИП Столиваров. Я звонила вам вчера по поводу ошибки в сумме договора. Благодарю за то, что согласились встретиться и обсудить этот момент тет-а-тет. Присядем?

Представляю вашему вниманию охранника Адама - и некоторые факты его биографии, не описанные еще в книге, но отраженные в данном коллаже)

3

Секунду-другую он переваривает мою речь, затем его глаза удивленно расширяются – и он дергается, чтобы вырвать свою руку из моей хватки. Но я держу крепко. Дерни он еще раз посильнее – и я непременно упаду, привлекая ненужное внимание. Он это прекрасно понимает, поэтому нервно хмыкает и садится напротив. Лишь тогда я отпускаю его руку.

– Оригинально и весьма нагло, – цедит он мне.

– Стандартно и банально не сработало, – откликаюсь я, – а до всего остального мне нет дела. Я прошу вас внести исправления в договор. Или хотя бы оформить дополнительное соглашение на недостающую сумму.

– С чего бы мне это делать?

– Что насчет морально-этической стороны дела?

– Что же вы не апеллируете к правовому регулированию вопроса?

Скрежещу зубами.

– Мы не потянем легальное разбирательство, и вам это известно не хуже меня.

– А еще мне известно, что вы подавились слишком большим куском пирога – вам стоило плескаться на мелководье с рыбешками своего уровня, а не пытаться сотрудничать с акулой. На данный момент вы вполне закономерно пожинаете плоды своих чрезмерных амбиций.

Хлесткая, но заслуженная моральная пощечина. Прямой подход ничего не даст, необходимо давить на жалость.

– Вы правы, – я принимаю кроткий и раскаивающийся вид, – мы чересчур поспешили – и сейчас за это расплачиваемся. Простите мне мою излишнюю резкость, но речь идет о трех миллионах, это фактически двухлетняя заработная плата всего нашего коллектива. Если мы сейчас потеряем эти деньги… Боюсь, я и мои коллеги окажемся на улице.

– Следовало думать об этом раньше, – отрезает Бессонов и встает. – Я вас выслушал, а сейчас, если позволите, я бы хотел все же пообедать, прежде чем возвращаться на работу.

– Послушайте! – я хватаю сумку и бегу за ним. – Подумайте сами – для такого монстра, как «DN Holding», три миллиона – ничтожная сумма, это в несколько раз меньше вашего дневного оборота. Ну что вы получите с того, что она осядет в карманах ваших боссов?

– Премию? – бросает Бессонов. Мы переходим дорогу в неположенном месте: он идет, вертя головой во все стороны как филин, чтобы не попасть под машину, я же даже не обращаю на собственную безопасность внимание. Сейчас куда важнее до него достучаться.

– Вам эта премия поперек горла не станет? Вы же будете знать, чего она вам стоила. Тамаре Ивановне, к примеру, уже шестьдесят семь. Если Звягинцев будет вынужден закрыть ИП, ее больше никто не примет на работу. Что она будет делать?

– Вязать носки внукам, – обрубает Бессонов.

Мы добираемся до какого-то ларька, и Бессонов заказывает себе кофе и выпечку.

– А если бы кто-то поступил так с вашей матерью?

– А если бы вы проверили договор перед тем, как его подписать?

Вежливый подход не сработал, надавить на жалость не вышло, остается только одно.

Бессонов тем временем забирает свой заказ, расплачивается за него и возвращается к офису. Я от него не отстаю.

– У «DN Holding» кристально чистая репутация, – захожу я со стороны. Бессонов хмуро косится на меня на ходу, явно не понимая, куда я клоню, – что даже удивительно для корпорации такого уровня. Ни единого скандала, ни одного проигранного судебного дела.

Мы в вестибюле, том самом, дальше которого мне тогда не удалось зайти. Бессонов стоит у турникета, готовый приложить свой пропуск и повернуться ко мне тощей спиной. Краем глаза замечаю, как в нашу сторону хищно движется вчерашний охранник. У меня есть буквально полминуты до того, как он вмешается, поэтому я перехожу на быстрый зловещий шепот:

– Мы утонем, но и вас я утяну за собой. Представьте, что станет с репутацией вашей компании, когда все газеты и интернет-источники начнут трубить о том, что ваш холдинг сожрал маленькое предприятие просто потому, что топ-менеджеры решили воспользоваться роковой для маленькой компании ошибкой. Ваше доброе имя смешают с грязью.

– Она ваш гость? – интересуется охранник.

Бессонов коротко хохочет.

–Упаси боже от таких… гостей. Я выслушал все, что вы мне сказали, хотя был абсолютно не обязан это делать. Вы донесли до меня свою точку зрения, я озвучу свою: Мне. Пле. Вать. Всего доброго.

– Ах ты ж козел!.. – замахиваюсь единственным, что у меня есть под рукой – собственной сумкой, – чтобы швырнуть ее в большелобую рыжую голову, но Адам реагирует быстрее: сначала перехватывает мою руку, а затем, получив от меня острием каблука по коленке, чертыхается и закидывает к себе на плечо.

– Выпусти меня! – шиплю ему в ухо, продолжая вырываться. – Не имеешь права так со мной обращаться!

– Тебе тоже никто не давал права швыряться вещами людям в спины, дебоширка, – отвечает он, – так что скажи спасибо, что сейчас я просто выставлю тебя за дверь вместо того, чтобы вызвать полицию.

– Не дождешься! Этот гад прикарманил себе три миллиона, принадлежащие нашей компании! – я специально повышаю голос, чтобы меня слышали как можно больше людей. Кто-то записывает нас на видео – отлично. – И теперь смеется мне в лицо! Раз так себя ведет рядовой представитель компании, то что представляет из себя босс?! Сколько чужих денег он уже присвоил, сколько маленьких компаний разрушил, скольких людей пустил по ветру?!..

– В этом меня еще не обвиняли, – подает голос кто-то впереди.

4

– Демьян Евгеньевич, – мой мул останавливается. Я лихорадочно начинаю извиваться, понимая, что навытяжку он встал не просто так: и я бы хотела встретить того человека лицом, а не задом. – Отпусти меня, идиот!

Ххоп – и я уже стою на полу. Охранник спустил меня так резко, что у меня закружилась голова и я была вынуждена ухватиться за его рукав, чтобы удержать равновесие. Когда люди и предметы, наконец, перестали качаться перед глазами, я обнаружила, что мы стоим перед молодым мужчиной. Я готова была зарычать от злости – я-то рассчитывала, что привлекла внимание кого-то из верхушки управления, а не одного из простых управляющих!

– Демьян Евгеньевич! – к нам прытко бежит, блея, уже было скрывшийся в недрах лифта Бессонов. Я примериваюсь туфлей к его заду – и ловлю предупреждающий взгляд секьюрити.

– Что здесь происходит? – требует ответа вновь появившийся тип.

– Этот урод…

– Эта сумасшедшая…

– Так, хватит! – тот, кого называют Демьяном Евгеньевичем, осматривается – мы и в самом деле привлекли много внимания, сотрудники останавливаются, чтобы послушать скандал и посмотреть, что будет дальше, – затем командует, – в мой кабинет, живо.

У меня появляется мало-мальски значимый шанс оказаться услышанной. Я приободряюсь – в отличие от Бессонова. Тот как-то даже становится ниже ростом, и я злорадствую.

Демьян Евгеньевич возглавляет процессию. Он обходит турникеты через свободный проход сбоку – удивленно задираю брови, – уверенно проходит мимо обычных лифтов и подходит к тому, что стоит в самом углу, скрытый кадкой с огромным фикусом. Жмет на кнопку вызова – и двери моментально открываются, будто ждали только его. Однако.

Один за другим грузимся внутрь. Последним заходит охранник. Этот-то зачем за нами увязался? «Этот» ловит мой взгляд и широко ухмыляется. Отворачиваюсь, изучаю Демьяна Евгеньевича: молод, красив, строг. Стоит, уткнувшись в планшет, и что-то сосредоточенно читает, хмуря брови. На стеклах очков отражаются блики дисплея.

Поднимаемся на самый верхний, двенадцатый этаж. Двери лифта открываются и мы выходим в большую светлую приемную. Минуем стол секретаря – за ним никого нет, – и совершенно беспардонно заходим в кабинет.

Кабинет владельца корпорации.

Просторный, как бальная зала какого-нибудь графа. Светлый, как лик ангела. Богатый, как покои Креза.

Мой пыл несколько стихает. Скрывая неуверенность, озираюсь по сторонам: если мы воспользовались отсутствием секретаря, чтобы проникнуть на рабочее место основателя холдинга – нам конец. Непонятно только, почему мои спутники ведут себя как ни в чем не бывало. Более того, Демьян Евгеньевич совершенно по-хозяйски бросает пиджак и портфель на кожаный диван, ослабляет узел галстука, позволяя последнему висеть свободно.

А затем садится на кресло главного.

В голове начинают смутно дребезжать первые догадки. Я делаю пару шагов ближе к охраннику и вполголоса спрашиваю, кивая на брюнета:

– Кто это?

Секьюрити изгибает губы в ухмылке – и усаживается в кресло, расслабленно закидывая одну ногу на другую. Мы с Бессоновым остаемся стоять, вмиг притихшие и присмиревшие.

– Итак, – негромко начинает тип в кресле главного, – что за рыночные разборки вы устроили там в вестибюле на глазах сотни свидетелей?

– Он украл наши деньги…

– Она меня преследует…

– По одному!

Ко мне возвращается все мое самообладание. Я гордо – не в пример скрючившемуся рядом со мной Бессонову – вскидываю голову и говорю четко, уверенно, громко:

– Меня зовут Ксения Бородина, я тендерный специалист одного небольшого ИП. Весной мы заключили с холдингом договор на поставку мебели. Контрактным управляющим был он, – не глядя киваю на Бессонова, – однако с нашей стороны произошла ошибка. Наш специалист использовал старую версию договора, в которой были указаны иные суммы. В итоге, нам пришла одна десятая ожидаемая нами аванса, всего сто семьдесят тысяч. В целом, если ничего не изменится, мы потерпим убыток в общей сложности на три миллиона: наша фабрика встанет, нам будет нечем платить персоналу, и для нашей компании это станет крахом. Этот… бородавочник отказывается меня слушать, он прямым текстом заявляет, что ему за наш просчет будет выписана премия, – Бессонов вскидывается, готовый защищаться, но я не даю ему такой возможности, – и прямо мне в лицо говорит, что ему плевать.

Взгляды мужчин фокусируются на Бессонове. Я сердито скрещиваю на груди руки.

– Что скажешь? – обращается теперь к нему Демьян Евгеньевич.

– Я не знал, что там ошибка, – оправдывается тот, – пока она не позвонила. Просто заключил с ними договор, они прислали оригинал, я просмотрел его на наличие подписи и печати, затем отдал копию в бухгалтерию для расчетов. А уже они осуществили перевод аванса на основе полученных данных.

– Что было потом? Когда она позвонила?

Бессонов нервничает. Я отвечаю за него:

– Я попросила его о встрече – он мне отказал. После моего третьего звонка кинул меня в черный список. Когда я все же с ним встретилась, он даже слушать меня не хотел. Сказал, что это наши проблемы и лучше бы мы не лезли в пасть акулы.

После этих слов наступает тяжелое молчание. Бессонов напряженно смотрит на Демьяна Евгеньевича.

– В пасть акулы, значит, – повторяет тот.

– Демьян Евгеньевич, я вовсе не так выразился…

– А вы после этих слов не нашли ничего лучшего, как заявиться сюда и на весь холл оклеветать заодно и все высшее руководство, – обращается теперь ко мне Демьян Евгеньевич.

Мое торжество сменяется беспокойством. Только что я была прокурором с обвинительной речью – а уже через мгновение оказалась на скамье подсудимых.

– А какие у меня были варианты? – я иду в наступление. – Я до сих пор считаю, что подобное поведение, – косой взгляд в сторону Бессонова, – имеет под собой какие-то основания, а что может заставить наглеть подчиненного, как не поощрение со стороны его начальства?

5

Я поражена – и не только я. Давешний охранник хмурится и встает с кресла – для него только что прозвучавшее предложение такая же дикость, что и для меня.

– Вероятно, стоит обдумать это получше, – с нажимом произносит он.

Однако Демьян Евгеньевич только отмахивается.

– Предлагаю работу в своей команде. Зарплату будешь получать в два раза больше, чем в своем ИП, но и отдачи делу и компании я жду не меньшей.

– Тогда я заберу сюда еще одного человека, – начинаю я торговаться.

– Исключено, – отрезает мой вероятный босс, – мне не нужен балласт.

Что ж, Эмилию я перетяну сюда в любом случае, просто сделаю это чуть позже.

– Тройной оклад, – не могу не оставить за собой последнее слово.

Моего нового босса это устраивает.

– Завтра прямо с утра идешь в отдел кадров, – он отбрасывает формальности и зарывается в бумаги, – там все расскажут. Свободна.

Я давлю улыбку и покидаю кабинет. Слышу, как за спиной охранник произносит «авантюра», но мне уже без разницы, какой последует ответ.

Завтра я стану частью холдинга!

Меня просто распирает от свалившейся на меня радости. Всю дорогу до офиса я представляю, как лучше подать Звягинцеву заявление об увольнении: швырнуть в лицо? Прилепить на аквариум? Вывесить транспарантом?

Естественно, я не делаю ни первого, ни второго, ни третьего. Я успокаивающе улыбаюсь Эмилии, быстро черкаю на бумаге, не обращая внимания на Стасеньку, и только затем иду в кабинет к руководству.

Тот ожидаемо стоит у рыбьего городка и протирает стекло тряпочкой.

– «DN Holding» внесут исправления в договор, аванс будет перерассчитан, – сообщаю я ему. Он бросает на меня косой взгляд и возвращается к своим пучеглазикам, – ах да, я увольняюсь.

А вот эта новость уже застает его врасплох. Он поворачивается ко мне, не успев до конца разогнуться.

– Что значит увольняешься?

– Значит прекращаю с вами трудовые отношения, – я кладу заявление ему на стол.

– Не дури, – он хмыкает, – как же тут свою принцессу-то бросишь?

– А вот с Эмилией советую быть аккуратнее. А то не ровен час – и кое-какие секреты вдруг всплывут наружу.

Звягинцев багровеет – у него вообще к этому невероятная предрасположенность. Я даже как-то специально ставила эксперимент, за какое количество времени он может налиться кровью полностью, включая белки глаз – самое долгое было четыре секунды. Сейчас же он ставит рекорд – и вспухает за две. Не иначе, именно столько времени ему надо, чтобы информация поступила от ушей в мозг и успела переработаться.

Жду, когда он взорвется – но прошлое крепко держит его руками Геннадия Евгеньевича за горло. Не каждый покойник обладает такой властью – но отец Эмилии умудряется оберегать ее даже будучи в могиле. Звягинцев сдерживается: бешено вращает белками глаз, но вгоняет ярость обратно в череп. Отворачивается. Я для него перестаю существовать.

Уже стоя на пороге, добиваю его окончательно:

– С завтрашнего дня я работаю в «DN Holding». Это значит, что мы вновь встретимся – но теперь уже как заказчик и исполнитель. Надеюсь на плодотворные и долгосрочные отношения.

Я мило улыбаюсь и закрываю за собой дверь – в этот раз аккуратно.

6

Эмилия поджидает меня в коридоре. По моему лицу она сразу понимает, что проблема разрешена – и вздыхает с облегчением.

– Ты все уладила, – констатирует она, – а еще сияешь. Что произошло?

Стасенька уже греет уши у кулера с водой. Мне хочется выпалить новость прямо тут, но я сдерживаюсь. Торжество должно быть полным.

– Расскажу чуть позже. Мне сейчас надо сделать пару звонков, а ты пока ступай в кабинет и попроси Тамару Ивановну и остальных ненадолго задержаться после работы. Скажи, будем отмечать.

Эмилия удивлена, но беспрекословно подчиняется. Хмурюсь, глядя ей вслед: с каким удовольствием я бы запретила ей работать в этом месте и позволила осесть дома с ее мечтами и фантазиями, но Григорий Евгеньевич особенно настаивал на том, что Эмилии необходимо общество, что она не должна замыкаться в себе, что обязана находиться среди людей, чтобы не терять связь с реальностью. И я пообещала ему, что устрою это. Боюсь, все то время, пока я буду в другой компании, не видя ее перед глазами и не имея возможности контролировать ее окружение, мое сердце будет не на месте – значит, мне придется приложить максимум усилий для того, чтобы устроить ее подле себя.

Когда я возвращаюсь в кабинет, все уже в сборе. Я торжественно сообщаю о своем уходе и обещаю не забывать бывших теперь коллег. Стасенька делает ревнивые глазки, Тамара Ивановна охает и желает мне счастливо устроиться на новом месте, наш бухгалтер больше интересуется только что доставленной пиццей, а айтишник бледнеет: я давно подозревала, что он ко мне неровно дышит.

– Как это вообще произошло? – спрашивает меня Эмилия уже в автобусе, когда мы возвращаемся домой. Я сижу у прохода, Эмилия полулежит, положив голову мне на плечо. Ее мягкие светлые локоны щекочут мне шею. – Я думала, что для того, чтобы устроиться в корпорацию, нужно пройти тысячу собеседований.

– Оказалось, достаточно устроить скандал. Бессонов оказался той еще сволочью, но стоило мне привлечь к этому внимание, как нашелся и тот, кто щелкнул его по носу и разрулил ситуацию, а заодно предложил мне работу.

– И кто это был?

– Не знаю, какой-то Демьян Евгеньевич. Наверное, какой-нибудь руководитель отдела, скорее всего, контрактного.

– Значит, компании вернут деньги только из-за того, что вмешался этот Демьян Сергеевич?

– Да. Мне, конечно, пришлось устроить небольшое представление и чутка приукрасить, но овчинка стоила выделки.

– И все хорошо закончилось?

– Более чем. Мне предложили три моих оклада, представляешь? В выходные непременно это отметим, а заодно пройдемся по магазинам: неплохо бы обновить гардероб, да и продуктов набрать на неделю вперед.

– А еще заедем на рынок? Там наверняка новые книги появились.

– Непременно.

Утром я встаю за два с половиной часа до выхода на работу – для совы вроде меня это настоящий подвиг, обусловленный сразу несколькими причинами. Во-первых, мне необходимо выглядеть сногсшибательно, а это требует времени. Во-вторых, автобусы не ходят до «Олимпа» – так невероятно скромно называется тот бизнес-центр, занятый холдингом, – поэтому мне придется выйти на остановке у точки сотовой связи, а оставшийся километр пройти пешком. В-третьих, я слишком взбудоражена, чтобы спать спокойно – в моей жизни наступает новый переломный момент, и я хочу насладиться им сполна.

Эмилия уже на кухне готовит нам завтрак. В отличие от меня она встает по утрам свежая и с улыбкой на розовых устах. Не понимаю, как можно радоваться такой беспросветной рани, но каждому свое.

Я быстро споласкиваюсь в душе, завтракаю, наношу макияж, собираю волосы в низкий узел и подбираю наряд. Сегодня на мне светло-голубой деловой костюм-двойка с приталенным пиджаком и слегка зауженными брюками, на ногах бежевые туфли, а в мочках ушей покачиваются жемчужные сережки. Я осматриваю себя в зеркало и удовлетворенно киваю: выгляжу на все сто!

7

В этот раз я не тороплюсь заходить в центр. Напротив, я останавливаюсь рядом с фонтаном, на котором когда-то – целую вечность назад – поджидала Бессонова и запрокидываю голову, чтобы обозреть, что представляет из себя «Олимп».

Холдинг расположен в стильном двенадцатиэтажном здании, состоящем из двух соединенных между собой переходом частей. Из фасада обеих частей выделяются стеклянные объемы, оформленные в виде букв «D» и «N». Здания полностью остеклены, лишь на уровне пола каждого этажа идут слегка выступающие фасадные конструкции, придающие «Олимпу» немного тяжести и приземленности. Выглядит все это дорого и весьма впечатляюще, поэтому я не могу удержаться от радостной улыбки.

Вхожу в вестибюль, окидываю его уже более внимательным взглядом. Слева стойка администрации, возле которого меня развернули, за ней – пафосная лестница, ведущая в кафе на втором этаже. Справа, в дальнем конце, расположена зеленая зона ожидания с несколькими диванами, креслами, столиками и огромным экраном, на котором в данный момент крутилась реклама компании. В центре, вдавленные в глубину, находятся турникеты, через которые сотрудники проходят к лифтам, а оттуда уже поднимаются на свои этажи. Над турникетами выступает что-то вроде балкона или галереи, с которой в данный момент на меня смотрит Адам.

Склоняю голову набок и посылаю ему самую милую улыбку, на которую только способна, а затем уверенным шагом двигаюсь к стойке.

– Доброе утро, я в отдел кадров, Ксения Бородина.

– Доброе утро, – другая девушка – не та, что была позавчера, – поднимает трубку и быстро набирает номер. Спустя минуту она уже с приветливой улыбкой выдает мне пропуск и объясняет, как пройти в отдел кадров.

Я благодарно киваю и вливаюсь в поток спешащих на работу.

Отдел расположен на третьем этаже. Вместе со мной выходит всего пара человек, которые затем уверенно расходятся в разные стороны. Я же, следуя напутствию, нахожу нужную мне дверь, поправляю на всякий случай идеально уложенные волосы, стучусь, давая о себе знать, и тут же захожу внутрь.

Сначала меня смущает площадь помещения: один только местный отдел кадров занимает столько же места, сколько весь мой бывший ИП. Однако я тут же делаю вид, что всю жизнь только и сидела вот в таких огромных кабинетах и меня такой мелочью не проймешь. В кабинете восемь столов, за каждым из которых стучат клавишами женщины. Я обращаюсь к ближайшей:

– Здравствуйте, меня зовут Ксения Бородина. Вас должны были предупредить о моем приходе.

– Здравствуйте, да, нам уже сообщили, – в обращенных ко мне глазах читается плохо скрываемое любопытство, – вам нужно к Раисе Ринатовне, она в соседнем кабинете.

– Спасибо, – я отмечаю, что клацанье клавиш замолкло как по мановению волшебной палочки, и понимаю, что меня весьма тщательно изучают. Что ж, любуйтесь.

Раиса Ринатовна больше похожа на генерала, чем на начальника отдела кадров, как гласит табличка на ее двери. Выслушав, она вначале буравит меня взглядом, и лишь затем жестом указывает на стул. Присаживаюсь.

– Сегодня сразу приступаете к работе, – сухим тоном информирует она меня, – как правило, кандидату необходимо сначала пройти несколько этапов собеседования, затем, если его утверждают, он проходит медицинский осмотр и предоставляет нам необходимые документы, но… На ваш счет поступили особые указания, поэтому процесс будет сильно упрощен. Сейчас от вас требуется лишь трудовая книжка, все оставшиеся документы по списку донесете позже. Ваш трудовой договор, можете ознакомиться и расписаться, если вас все устраивает.

Я внимательно читаю текст договора – хватило с меня одной ошибки – но не нахожу ничего, что могло бы застопорить процесс трудоустройства с моей стороны. Некоторые пункты приводят меня в экстатический восторг: предоставление бесплатного питания, ДМС, оплата услуг фитнес-клубов, премии некурящим сотрудникам, надбавка за стаж. Стараюсь не сиять слишком явно, чтобы дама-цербер не решила, что я пришла откуда-то… с ИП. Быстрый росчерк ручкой – и вот я официально состою в штате огромнейшей корпорации.

– Поступаете в распоряжение Владимира Сергеевича, четвертый этаж, налево, кабинет двести восемнадцать. Есть какие-то вопросы?

Я морщусь при упоминании Бессонова – вот уж не думала, что придется работать с ним вместе, но ничего не поделаешь, работала же я как-то со Звягинцевым и Стасенькой? Хочу уже отрицательно покачать головой, как вдруг вспоминаю:

– Да, есть один вопрос. Кто такой Демьян Евгеньевич?

Раиса Ринатовна смотрит на меня таким долгим немигающим взглядом, что это уже становится неприличным. Наконец она размыкает накрашенные вишневой помадой губы и выдавливает одно слово:

– Босс.

– Это я поняла, чей босс? – начинаю уже терять терпение: неужели сложно дать больше конкретики?

– Мой. Ваш. Всех в этом здании и в нескольких сотнях других.

В воздухе повисает молчание. Она продолжает буравить меня все тем же нечитаемым взглядом, я же пытаюсь уложить в голове тот факт, что вчерашний мужчина, которого я послала к черту – владелец холдинга.

Черт. Кажется, я влипла.

8

Бессонов рад моему появлению так же, как я известию о том, что теперь он мой наставник. Он вываливает передо мной кипу папок и бросает:

– Здесь основные договоры, заключенные «DN Holding» за прошлый отчетный год, ознакомься.

Я взираю на эту гору и понимаю, что ближайший месяц мне придется здесь ночевать. Затем делаю глубокий вдох, устраиваюсь за столом напротив своего новоиспеченного наставника и ухожу в процесс.

Чем больше я читаю, тем в больший священный ужас прихожу: я не понимаю ровным счетом ни черта. Нет, я вижу контракт как таковой и вижу все его составляющие: стороны, цену, предмет договора, права и обязанности сторон и все прочее – но не вижу никакой логической связи между ними. Меня смущает то, что стороны постоянно меняются: среди всего многообразия контрактов, что я успею просмотреть за несколько часов, компании с одним и тем же названием мелькают лишь пару-тройку раз – все остальное время это совершенно разные организации и разные учредители. Я вгрызаюсь в каждый документ до боли в глазах, но вопросов становится все больше и больше. Начинает болеть голова. Когда глазные яблоки пересыхают окончательно, я устало откидываюсь на спинку кресла, перевожу взгляд на окно и удивленно замираю: на улице уже зажглись фонари.

Я провела около десяти часов на кресле без движения.

Бессонова уже нет. Прямо в центре его стола я нахожу ключ от кабинета. Предусмотрительно. Я закрываю дверь на ключ и бреду по пустым коридорам и опенспейсам к лифту, жму на кнопку вызова и стою в ожидании, устало разминая шею.

Эмилия приготовила к моему приходу воистину маленькое пиршество: пару салатов, суп, второе, фрукты на закуску. Накидываюсь на еду как голодный зверь.

Второй день мало чем отличается от первого: я все так же погрязаю в хитросплетениях компаний и их редко повторяющихся представителей, только в этот раз я ставлю будильник на час, поскольку не хочу вновь пропустить обед. Когда будильник срабатывает, я поднимаю голову, но Бессонова уже нет: ушел, гад, пораньше.

Я не знаю, как мне добираться до кафе с четвертого этажа, не спускаться же, в самом деле, в вестибюль, а оттуда вновь на второй этаж? Однако здесь мне повезло: сотрудники, весело переговариваясь, также шли на обед, и в итоге, следуя за ними, я оказалась в нужном мне месте.

Мама мия, я, конечно, понимала, что для того, чтобы обеспечить обедом целое здание, нужно немаленькое помещение, но чтобы оно занимало почти весь этаж, да еще больше напоминало скорее пафосный ресторан, нежели общепит для работников… Браво, Демьян Евгеньевич, нехило вы раскинулись.

На меня смотрят. Да, я прекрасно выгляжу, у меня замечательная фигура и гордая осанка, а еще шея, которой я особенно горжусь – но изучают меня не из-за этого. Каждый мой шаг сопровождают взгляды и шепотки, и я как на сцене, а раз так, то значит, нужно соответствовать: моя походка становится более плавной и чувственной, взгляд более мягким и выразительным, сама я – воплощенная нежность и грация. Вот тебе, к примеру, девчушка с осуждающим взглядом, и в следующей жизни не стать хоть вполовину такой привлекательной, как я. Вышагиваю как по подиуму, цокаю каблучками, миную проход со столами, уже добираюсь до раздачи, как совсем рядом раздается:

– Кажется, кто-то любит внимание?

Так и есть: Адам. Стоит в позе хозяина жизни, ноги вширь, руки в карманах, взирает сверху вниз. Охранникам пристало-бы вести себя поскромнее – о чем я и не замедлила ему сообщить. Ответ прилетает не совсем такой, как я ожидала:

– Ох, куколка, любишь ты ходить по острию ножа.

– Пока ничего острее твоего самомнения я здесь не видела, – парирую я, – а теперь будь любезен: либо вставай в очередь, если пришел сюда поесть, либо посторонись, чтобы не мешать другим.

Я указываю пальчиком на место, куда, по моему мнению, ему следовало бы отойти. Его глаза хищно сужаются. Будь он медведем, отгрыз бы мне не только палец, но и всю руку. Хотя нет, не медведем: он больше похож на большую пантеру с обманчиво завораживающими движениями – но суть та же: загрызет и не подавится. Уж ему-то я чем не угодила?..

9

Мы бы еще долго играли в гляделки, но позади нас раздался деликатный кашель. Выразительно задираю брови, мол, слыхал? Адам сверлит меня взглядом, но затем делает шаг в сторону, и я, наконец, получаю возможность пройти.

Проходит несколько дней. Я все также пытаюсь разобраться в документации, и когда скоропалительно решаю, что уже ознакомлена с основными сделками, Бессонов выгружает на стол еще одну кипу. В два раза больше предыдущей.

С Бессоновым у нас складываются напряженные отношения. Он не может мне простить выволочки от босса, я ему – его пренебрежения к моей просьбе, в итоге мы находимся в состоянии холодной войны и едва ли обмениваемся десятком слов в день. Что не мешает ему сплетничать обо мне во всех уголках этого здания. Сама я была бы не против познакомиться со своими коллегами из контрактного отдела, сидящими в опенспейсе, но Бессонов по вполне понятным причинам не торопится меня с ними сводить, первой же протягивать руку для знакомства я не желаю. Однажды, конечно, мне придется налаживать с ними контакт, но пока моя изоляция вполне терпима.

На четвертый день моей работы я наталкиваюсь на нечто необычное. Я несколько раз читаю название компании – она уже не раз фигурировала в качестве подрядчика ранее – но отчего-то сейчас название цепляет мой взгляд как заноза кожу. Я разгребаю завал прежних контрактов и сравниваю названия: вот оно! Если в предыдущих договорах компания называлась ООО «Rosno», то в последнем договоре сторона звучит как ООО «Roсno». Я внимательно сравниваю тексты далее, но нет, дело не в опечатке. При этом генеральный директор – одно и то же лицо. Сверяю реквизиты – они не сходятся. Нахожу пункт «Порядок оплаты», пробегаю его глазами – сроки еще не подошли, но…

Мне нужно в бухгалтерию.

Я хватаю оба документа и выхожу из кабинета, оставив Бессонова хмуро коситься вслед. Внутри меня бушует азарт, я словно гончая, что напала на след, и теперь мне не терпится найти и ухватить добычу за хвост. Бухгалтерию я нахожу быстро, а вот дальше возникают проблемы.

– Добрый день, – я подхожу к щуплому парнишке в очках с самой милой улыбкой, на которую я способна, – меня зовут Ксения, я новенькая из контрактного отдела. Я бы хотела уточнить кое-какую информацию по выплатам поставщикам, это возможно?

– Я… Добрый день, это… Вам к Ольге Никифоровне, главный бухгалтер – она.

Я пытаюсь не подать виду, какая досада охватила меня в тот момент: с женщинами нереально сложно иметь дело! Обвожу взглядом сидящих в кабинете, натыкаюсь на высокую сухую женщину со строгой прической. Зуб даю, она и есть. На всякий случай уточняю у парнишки и, получив утвердительный ответ, вновь рвусь в бой.

– Здравствуйте, – я повторно представляюсь и по второму уже кругу озвучиваю свою просьбу. Ольга Никифоровна бросает на меня насмешливый взгляд поверх очков, и я мгновенно понимаю, что мы с ней не сработаемся.

– По-вашему, мне нечем заняться, Ксения из контрактного отдела? – произносит она. Ей нет нужды повышать голос, но она это делает, и я знаю почему – змеиный клубок тут же отрывает свои головки от мониторов и навостряет ушки. Королевская кобра должна самоутвердиться, чешуйчатые рангом пониже должны это освидетельствовать.

Однако я тоже умею шипеть по-змеиному:

– Забавно, – притворно удивляюсь я, – вместо того, чтобы ответить мне «да, я могу вам помочь» или «нет, я крайне занята», вы интересуетесь моим мнением о том, есть ли у вас свободное время. Какой-нибудь неразобравшийся в ситуации человек решил бы, что да, вы действительно незаняты, раз находите время углубляться в такие вопросы с незнакомцем, – я делаю паузу для того, чтобы для всех дошел смысл сказанного, – но, к счастью, среди нас нет людей, которые делают выводы, не разобравшись в ситуации. Ведь так?

Дама багровеет. Я нажила себе еще одного врага – как хорошо, что во всем мире мне нужна только Эмилия, а уж она-то всегда будет на моей стороне, что бы я ни сделала или сказала.

– Так что насчет моей просьбы? – я добиваю Ольгу Никифоровну. – Или вам нужно поинтересоваться еще чьим-либо мнением? Я подожду.

У меня плохо получается налаживать контакт с женщинами. Вот и сейчас поверх линз плещется злость, пальцы на клавишах судорожно дергаются, явно отвечая импульсу мозга вцепиться мне в волосы.

– Пошла вон отсюда, прошмандовка! – рявкает вдруг главный бухгалтер. Я неподдельно округляю глаза: мне казалось, что в предприятия подобного уровня не набирают людей с рынка. Какое упущение с моей стороны. Она явно желает добавить что-то еще, – какое-нибудь сочное, особенно пикантное оскорбление, – но в последний момент одергивает себя.

10

Чертовски неприятно. И где мне теперь добыть нужную информацию? Я размышляю об этом до самого обеда – пока не вижу в кафе того самого паренька в очках. В голове мгновенно формируется новый план – но сначала нужно убедиться, что змеиного клубка рядом нет. Да, отлично.

Я забираю свой поднос и уверенно сажусь за стол напротив парнишки. Тот ошарашенно смотрит на меня с вилкой, не донесенной до рта. Повторяю свой фокус с улыбкой: у меня невероятно очаровательные ямочки на щеках и этим просто грех не воспользоваться.

– Я подумала, что мы даже не представились друг другу по всей форме, – скромно потупив глаза, сказала я, – я Ксения.

– Володя, – парнишка заливается краской и суетливо отодвигает со стола свои тарелки для того, чтобы я могла удобно разместиться.

– Спасибо, – благодарю я, – и… приятно познакомиться. Сегодня так неловко получилось в бухгалтерии…

– Да уж, – Володя издает короткий нервный смешок, – они потом после вашего ухода долго еще вам кости перемывали.

– Вот как? И… давай на ты. Надо же, – я «расстраиваюсь», – наверное, мне следовало держать язык за зубами? А так… обидела человека ни за что, ни про что.

– Так уж ни за что! – вскидывается парнишка. – И это она вас обидела, а не вы ее!

Говорю же, с мужчинами работать легче.

– Ты правда так думаешь? А то я уже хотела пойти извиняться.

– Не вздумайте! Тогда она решит, что была права и у нее есть полное право издеваться над окружающими!

– Что же мне тогда делать? Мне действительно нужна эта информация!

Володя сникает, и я понимаю, что сейчас можно перейти к другому этапу: вовлечению.

– Видишь ли, – я быстро осматриваюсь и склоняюсь вперед. Володя машинально повторяет мои действия, и я шепотом делюсь с ним своими подозрениями, – мне кажется, кто-то пытается обмануть руководство.

– С чего вы это взяли? – он тоже невольно переходит на шепот, глаза за стеклами очков становятся круглые-круглые, и я внезапно вижу, какой он юный.

Мне становится немного стыдно. И я выдаю правду:

– Я наткнулась кое на что интересное…

Рассказ занимает не больше минуты. По его окончании Володя потрясенно откидывается на спинку кресла.

– Значит, кто-то пытается вывести деньги на подставную компанию? Но как это возможно?

– Зарегистрировать компанию дело считанных дней. Реквизиты, конечно, будут другие, но кто будет на это смотреть? Бухгалтерия не проверяет договоры, – я хмыкаю, вспомнив, как это было с нами, – им спускают данные сверху – бухгалтерия переводит деньги. – Володя кивает. – Но раз кто-то пустился на такую схему, значит, у него был доступ к контрактам – а это весь контрактный отдел. Теперь ты понимаешь, почему я не могу обратиться к Бессонову с этим вопросом?

Володя кивает как заведенный. Он задумчиво кусает губы, затем нерешительно выдавливает:

– В принципе, я мог бы попытаться поискать в нашей системе, проводили мы оплату или еще нет…

– Правда? – обрадовалась я. – Но… это может быть опасно. Если тебя застукают…

Однако при слове «опасно» глаза Володи вдруг вспыхивают – вот она, настоящая опасность, о которой мечтают мальчишки!

– Я достану информацию, – твердо обещает он, – и буду очень, очень осторожен!

Я не могу удержаться от улыбки: мне нравится его юношеский максимализм. Главное, чтобы он не привел беду. Мы обмениваемся заговорщическими глазами, и я отсаживаюсь.

После обеда я, стоя в коридоре и убедившись, что меня никто не слышит, делаю несколько звонков. На том проводе подтверждают мои подозрения. Осталось дождаться, когда Володя выполнит свою часть.

Парнишка не подводит. Менее, чем через час, на мой телефон приходит сообщение. Я быстро читаю текст, беру папку и выхожу. Мой путь лежит на самый верх: туда, где в кожаном кресле восседает главный.

11

Однако если в прошлый раз мы беспрепятственно вошли в кабинет, то сегодня в приемной сидит секретарь и напрочь отказывается пускать меня внутрь.

– У Демьяна Евгеньевича сейчас совещание со Стокгольмом, – с дежурной улыбкой сообщает мне секретарь, – боюсь, в ближайшее время он не сможет вас принять.

– А когда сможет?

– У него очень плотное расписание, так что в ближайшие дни…

– Скажите ему, что пришла Ксения Бородина по срочному вопросу, он меня примет.

– К сожалению, так это не делается, необходимо уведомить о своем визите заранее, а затем согласовать подходящее время…

Она меня не пустит, понимаю я. Меня слегка гнетет угрызение совести за то, что мне придется сейчас сделать, но мне необходимо попасть внутрь. И я попаду.

Я беру ее стаканчик с кофе, стоящий на самом краешке стола – и прежде чем она успевает хоть как-то среагировать, переворачиваю его над столешницей. Секретарь охает, отпрыгивает, а потом принимается резво спасать свое хозяйство от потопа. Я пользуюсь тем, что она не обращает на меня внимания и проскальзываю за нужную дверь.

Демьян Евгеньевич сидит за столом. Он бросает на меня быстрый взгляд, но не отрывается от ноутбука. Мгновение спустя я слышу по ту сторону шведскую речь и понимаю, что конференция проходит в видеоформате. Следом за мной врывается разъяренная секретарша – и замирает в полуметре от меня как вкопанная, пригвожденная к месту недовольным взглядом босса.

– В чем дело? – отрывисто бросает он.

– Она вылила мой кофе на клавиатуру и юркнула сюда!

Так уж на клавиатуру – я закатываю глаза. Всего лишь на край столешницы, чтобы ущерб был минимальным. И не юркнула, а вполне себе спокойно прошла.

Он переводит требовательный взгляд на меня:

– Кто-то вывел со счетов холдинга двенадцать миллионов, – я поднимаю папку с доказательствами.

Он размышляет секунду, затем кивает мне на диван, а секретарше на дверь. Смерив меня напоследок гневным взглядом, она покидает кабинет, я же с удобством устраиваюсь на диване.

В тот первый раз, когда я здесь была, я не особо рассматривала помещение, зато сейчас у меня есть замечательная возможность осмотреться. Стол начальника стоит у стены, со своего места он может обозревать все помещение целиком. В середине кабинета есть ниша в полу, как бы отделяющая официальное пространство от неофициального: в ней стоят по периметру диван, на котором я сейчас сижу, и два кресла по бокам. Вся эта композиция окружает небольшой журнальный столик. Правая стена кабинета, та, что напротив входной двери, полностью остеклена: даже просто сидя на диване, я могу видеть окружающие нас высотные здания. За моей спиной огромный стеллаж, заставленный папками и статуэтками, рядом с ним – пара кресел. Позади стола начальника я замечаю неприметную, фактически сливающуюся со стеной дверь. Мое воображение тут же рисует мне заваленный золотом склад, и мне приходится приложить усилие, чтобы избавиться от этой картинки перед глазами.

– Итак, – десять минут спустя говорит Демьян Евгеньевич, – я слушаю.

Я бодро отчитываюсь, выкладывая перед ним оба договора. Босс слушает, не перебивая.

– Говоришь, бухгалтерия провела оплату, но она ушла не нашему поставщику, а этой подставной компании?

– Да, я звонила нашим поставщикам, чтобы выяснить по поводу выплаты, мне ответили, что деньги они не получали, но по этому поводу они не волнуются – сроки оплаты еще не подошли. Однако согласно нашей базе, деньги со счетов компании ушли – вот только не тому, кому надо. Меня немного смутило то, что генеральное лицо одно и то же, но когда на кону стоят двенадцать миллионов, можно исхитриться. Юридический адрес компаний я тоже сверила – почти все сходится, только в подставной компании другая литера, вот и вся разница.

Демьян Евгеньевич протягивает руку к телефону и жмет на кнопку связи с приемной:

– Анастасия Викторовна, вызовите ко мне начальника службы безопасности.

12

Я ликую. На моем лице настолько отчетливо читается торжество, что начальник нежданно хмыкает. Несколько минут спустя открывается дверь:

– Вызывал?

– Да, заходи.

Меня удивляют сразу две вещи: первая – то, что вошел Адам. Вторая – то, как неформально он обратился к своему работодателю. Кажется, я упускаю из виду что-то важное.

– Смотри, – Демьян Евгеньевич протягивает обе папки Адаму. Тот прожигает меня каким-то тяжелым взглядом и погружается в изучение бумаг. – Ксения обнаружила подставную компанию, через которую с нашего счета вывели двенадцать миллионов. Выяснила недостающие детали через бухгалтерию, связалась с настоящими поставщиками, узнала детали. Что я тебе говорил, а? – последняя фраза заставляет меня насторожиться. Я навостряю уши.

– Это не показатель, – спокойно отзывается Адам и захлопывает папки, – это не меняет моего мнения. Ты поспешил.

– Упрямый осел, что тебе стоит признать, что я прав?

– Не факт, может, она таким образом втирается к тебе в доверие…

– Во-первых, я все еще стою перед вами, – перебиваю я непонятную для меня свару, – во-вторых, какого черта тут происходит?

– А происходит то, что ты прошла проверку, на которой так настаивал мой… начальник СБ. А теперь он упрямится и не хочет признавать, что не все окружающие меня люди появляются в моей жизни только из-за денег.

– Откровенно говоря, – чеканю я, – я вошла в вашу жизнь как раз-таки исключительно ради денег. И какая нахрен проверка?

Демьян Евгеньевич морщится, Адам хмыкает, окинув начальника взглядом свысока.

– Ты же не думаешь, кошечка, что документы, которые попали в твои ручонки – настоящие? – насмешливо говорит он мне. – Я еще не настолько выжил из ума, чтобы позволить фактически постороннему человеку вот так рыться в данных, которые представляют для компании такую ценность. И я все еще считаю, что пройденная проверка ни о чем не говорит, – обращается он к Демьяну Евгеньевичу.

Внутри меня поднимается волна злости. Еще чуть-чуть – и перельется через край и накроет собой всех в этом кабинете. Адам щурится, явно наслаждаясь моим негодованием.

– Прекрасно, – заявляю я, – в следующий раз, когда я обнаружу, как кто-то присваивает себе активы компании, я скажу себе: отлично, это очередная проверка, но можно не волноваться, потому что пройденные проверки никому и ни о чем не говорят!

– Угомонитесь оба, у меня куча работы, а еще вы тут со своими разборками! – вспыхивает босс. – Перейдем к сути: мне не нужен еще один сотрудник в контрактный отдел, у меня там и без того полно спецов. Кто мне действительно нужен – это ассистент, который будет моей правой рукой во всем, что касается дел холдинга. Мне нужен человек, который будет со мной двадцать четыре часа семь дней в неделю, а если даже и нет, то прилетит по первому же моему звонку. Мне нужен человек, на которого я могу полностью положиться, который будет фактически жить в этом офисе и в десятке других, который будет относиться к делам и проблемам компании так, как будто это его собственное детище. Я считаю, что ты подходишь на эту должность, Ксения. А как считаешь ты?

Я настолько потрясена, что просто беспомощно продолжаю смотреть на Демьяна Евгеньевича. Он что, смеется?

– Нет, я абсолютно серьезен. Настолько серьезен, что, как видишь, иду против собственной службы безопасности.

Тишина.

– У тебя есть три секунды на то, чтобы принять решение, – поторапливает меня тем временем босс, – через минуту у меня звонок из Бельгии. Раз, два…

– Я согласна!