Босс по соседству

Глава 1. Полина

— Куликова! Что здесь происходит!? — ну отлично. Одного зверя мало, давайте еще похотливого управляющего приведем. Пусть потрясет здесь своим пузом. — Как ты разговариваешь с гостем?

Гость, ага.

Огромное, агрессивное, пугающее животное. Первое, что приходит на ум, когда видишь этого «гостя».

Он влетел в наше кафе как вихрь и сразу нашел цель. Молодую, ухоженную девушку. Он схватил ее за предплечье и начал орать. Бешеный.

Хотелось уши заткнуть, но я не стала. Просто смотрела на этот кошмар.

Почти не слышала содержание разговора. Только то, как грубо он отчитывает брюнетку. Она пыталась оправдываться, прижимала к себе сумочку, пятясь.

Он ведь настоящий зверь в костюме. Настоящий жеребец, который самоутверждается за счет запугивания. А нам, девушкам, нечего противопоставить таким вот самцам. А если он замахнется, то потом только собирать ее по частям.

Я не выдержала этой несправедливости.

Буквально врезалась в стальную грудь, глядя, как коричневое пятно от кофе с моего подноса расползается по белоснежной рубашке.

— Бегите, — только и прошептала девушке, пока мужик шипит и отходит назад, пальцами дергая рубашку. Она липнет к мускулистой груди. В тренажерном зале он качается, наверное, тоже, чтобы унижать женщин. Так они показывают свое превосходство, имея власть над беззащитными.

Следующие мгновения растягиваются как тянучка, обернутая вокруг моей шеи.

Я тоже хочу рвануть, но острый взгляд мужчины обращается на сбежавшую.

Потом на меня.

И нет в нем ничего хорошего. Лишь опасность, от которой все мои инстинкты кричат: «Бежать, бежать, бежать!».

— Куда?! — теперь его голос не крик, а рык зверя, поймавшего добычу. Я начинаю рваться сильнее, привлекая и без того лишнее внимание. Его рука, как капкан, впивается пальцами, делает больно. Не вырваться.

— Отпустите, — блею я, ненавидя свой страх перед такими, как он. — Немедленно отпустите!

— Не торопись. Ты кто такая, чтобы перебивать меня? Ты зачем дала ей уйти!

— Конечно! Вы видели себя и ее? Еще чуть-чуть, и вы бы ее задавили своими размерами!

— И ты решила взять удар на себя?

— Я просто вызову полицию, и вас посадят в психушку. Там вам самое место. Отпустите! Вы делаете мне больно!

Кто знает, что бы было, не приди управляющий. Теперь можно и оправдаться, надеяться на защиту.

— Да какой это гость!? Пришел, стал орать на девушку. Орангутанг на выгуле. Да отпустите же вы меня, — рвусь снова, и он резко отпускает. Еле удерживаюсь, чтобы не упасть, и буквально рычу от злости.

— Простите, она у нас неуклюжая немного, — лебезит перед мужчиной управляющий. Ну конечно, по тому сразу видно, что большой и богатый хер. Так стоп. Что он вякнул?

— Что? С чего это я неуклюжая? Да я работала без нареканий почти полгода!

— Да, я заметил, — снова мужик, только теперь издевательски. — Она пролила на меня кофе. Моя лучшая рубашка, между прочим. Можно сказать, счастливая.

— Так выкиньте ее, сегодня вам не повезло.

— Я немедленно ее уволю.

— Да почему?! — мне до выплаты за учебу пару дней, а если он мне зарплату не отдаст? К отцу я точно не пойду.

— Не торопитесь. Уверен, — опускает он взгляд на мою грудь. — Полина может загладить вину. Пусть отстирает рубашку.

— Да Боже ты мой. Снимайте вашу тряпку, отдам в химчистку.

— Отлично, — радуется решенному конфликту управляющий. Но не все так просто, судя по насмешливому взгляду богача.

— Нет. Пусть отстирает сейчас. При мне.

— Я похожа на стиральную машинку? — шиплю ему в лицо, приближаясь на шаг. Как же хочется его ударить. А лучше высечь плеткой. Так, чтобы следы остались. Так, чтобы молил о пощаде.

— Нет, ты похожа на маленькую ведьму, которую нужно наказать.

Наказать? Серьезно? Ничего более неприятного он сказать не мог.

— Куликова, сделай, как просит джентльмен. Он должен уйти отсюда довольным, иначе…

Джентльмен, как же...

— Вы меня уволите, да-да, я поняла, — разворачиваюсь к туалету и стреляю взглядом в мужика, который совершенно не научен обращению с женщинами. — Ну вы идете или так и будете пялиться на мой зад?

Он и в ус не дует. Усмехается и шагает за мной. Заходит в туалет и закрывает двери, снова окуная меня в омут страха.

Из-за него туалетная комната кажется в разы меньше. Он занимает почти все и без того тесное пространство, окутывая меня запахом терпкого дезодоранта с ноткой мужского пота и мяты. Лучше бы он пах сигаретам и алкоголем, там проще выработать к нему неприязнь. И этот его взгляд, напряженный, изучающий. Рядом с ним я кажусь себе еще меньше при своем довольно среднем росте.

Остается только сглотнуть и не поддаться страху. Я не похожа на свою мать. Я никогда не стану терпеть тиранию.

— Ну что, снимете рубашку или начать стирать прямо на вас?

Глава 2. Владимир

Чувствую себя полнейшим идиотом. Член так и стоит, словно после Виагры.

Мне хотелось проучить наглую шлюшку, которая влезла не в свое дело.

Да еще и разглядывала меня как экспонат в музее.

А как она на член посмотрела? Как будто впервые видит.

Странная она. Обычная. Обычная официантка, каких много. Таких только пальцем помани. Они готовы не то что член сосать, а замуж сразу. Все ради того, чтобы ничего не делать в своей никчемной жизни.

Ангелина такая же была. Поздно понял. Теперь вот сижу и расплачиваюсь.

И эта такая же. Только цену себе набивает. Дрянь. Надеюсь, ей есть восемнадцать. А то меня посадят за одни только мысли, в какую позу я хочу ее положить. Задрать ноги кверху и всадить.

Глубокий вдох. Выдох. Такие фантазии не помогут возбуждение унять.

Сижу и думаю, кому звонить. Водителю неудобно. Каким бы верным он не был, по пьяни точно ляпнет. Давиду? Партнеру по бизнесу и лучшему другу? Можно.

Набираю и слышу долгие гудки. Не удивительно. Если к жене поехал, то трубку не возьмет.

Остается брат. Он, конечно, поржет знатно, но никому не проговорится.

— Артем, — тот сразу трубку берет. — Ты не занят?

Не сказать, что мы много общаемся. Но держимся друг друга. Хоть и сводные по матери.

— Нет, брат. Случилось чего?

— А я не могу позвонить просто так?

— Ты? Ты просто так даже не трахаешься, — ржет он, а я рожу корчу. Шутник хренов. — Ладно, ладно, понял. Что случилось?

— Ты можешь приехать, — блять, и как сказать. — И взять с собой штаны. Лучше брюки. Твои джинсы я все равно не надену. Я тут в кафе одном застрял. В туалете. Адрес выслал уже.

Секунда. Другая. Третья. Я уже опасаюсь, что брат сознание потерял. Но нет, в момент я отстраняю трубку, потому что ржач может разорвать мне перепонки.

— Штаны? — тот снова в хохот. Заразительный зараза, но врезать хочется. — А куда твои делись? Конкуренты съели?

— Своих конкурентов я сам ем на завтрак.

— Так, мне нужны самые грязные подробности того, как мой идеальный старший брат потерял штаны. Нет, слушай, можно я отмечу этот день в календаре? А то обычно ты всех выручаешь, поучаешь, а тут. Надо же, штаны.

— Артем, ты прекратишь ржать? Или ты там всех родственников собрал потехи ради?

— Нет, нет, я один. Сам без штанов сижу. Хочешь, надевать не буду в знак солидарности?

— Пошел на хуй, — хочу отключиться. Нашел тоже, кому звонить. Клоуну.

— Да стой, стой. Прости, просто представляю тебя без штанов, и сразу смех берет, — уже кажется плачет он от смеха, но затем успокаивается. — Слушай. Она хоть красивая?

— Кто? — глупый вопрос.

— Та, что тебя без штанов оставила. Ты, наверное, сильно ее хотел, раз раздеть себя дал в общественном месте.

— Угу, — бесит, сука. Вроде вояка, но умный.

— Ну так что?

Я даже не знаю, что сказать. Полина. Куликова. Куликовская битва, а не девушка. Красивой ее не назовешь в общепринятом смысле. Но соски торчали так, что интересно стало, какого они цвета. Юбка позволяла разглядеть ноги, которые отличное бы смотрелись на моих плечах. Брюнеток я с некоторого времени не люблю, но этой простил бы.

Но самое главное глаза. Большие. Обрамленные длиннющими ресницами.

Синие, как океан, в который я люблю погружаться с аквалангом. В них таилось что-то дикое, что хотелось укротить. Приручить бойкую акулу, которая показала свои зубки и махнула хвостом.

— Володя?

— Нормальная. Ты приедешь или мне тут до завтра торчать?

— Да я уже вышел, пока ты думал, что о своей девушке сказать.

— Она мне не девушка. Просто случайная деваха, которую проучить нужно. — Прямо-таки необходимо.

Артем ржет, и я отключаюсь, взяв телефон и смотря, какие дела пропустил из -за этой пигалицы. Самое главное увидеться с сыном. Остальное может и подождать.

— Мам, — надеюсь, она не услышит, что я туалете. — Как Тимур?

— Да нормально. Сидит, уроки делает. Ты когда разберешься со своей Ангелиной?

— Разберусь, но она его мать, и он ее любит.

— Пусть он пока у нас поживет. Все равно я в город каждое утро езжу. А Прохор забирать будет.

Это хорошая мысль, хоть мне и неудобно перед матерью. Своих забот хватает.

— Я тоже могу забирать, не волнуйся.

— Разберись с женой, которая ставит любовника выше сына. С отцом хочешь поговорить?

— Не сейчас. Скажи Тимуру, скоро приеду.

— Ладно, а что у тебя за эхо? Ты что в ванной со мной разговариваешь?

— Нет, конечно, — почти сразу отключаюсь и верчу телефон в руке, уже обдумывая, как и в каких позах буду мстить Полине.

Надо только найти ее.

Глава 3. Владимир

Самоуверенности Давиду не занимать. Но я все равно не уверен, что готов взять желторотика.

Но для начала я спустился на один этаж и зашел в кабинет к главе отдела кадров Василине Дмитриевне. Взял печатные резюме сегодняшней партии кандидаток на вылет. Я видел, что она что-то хочет сказать, но покачал головой. Судя по всему, эта девочка и ее приворожила.

— Я сам посмотрю. Если она так хороша, то в любом случае пройдет собеседование. Верно?

С этим и выхожу из ее кабинета. Иду мимо десятка помогающих Василине сотрудниц. Работы у них хватает. И я бы кого-нибудь взял себе, но она не отдает. Мол, профиль не тот.

Еду на свой этаж уже на лифте. Уже издалека вижу вереницу девушек. Очень интересно, какая из них Полина. Прохожу мимо, даже не взглянув на это столпотворение. Сегодня здесь Марина из отдела кадров. Помогает. Киваю ей.

— В кабинет их, по одной.

И начинается. Вот уже третий день я слушаю, какие они замечательные специалисты, как много они могут и умеют. Сколько языков знают. И стоит кому-то из них заикнуться про иностранный, я сразу их проверяю простым предложением из первого курса любой языковой школы.

После десятого «Отдел кадров с вами свяжется» я подумал, что надо бы эту Полину пригласить, но решил проверить, настолько ли она хороша, как говорят. Так ли терпелива.

Поэтому дождался, когда пройдет еще час. Только потом набрал Марине.

— Куликова еще на месте?

— Да, ждет. Пригласить?

— Нет. Лучше принеси мне кофе.

— Владимир Прохорович, я не секретарь и я знаю, что вы любите особый кофе, я варить не умею. Только растворимый.

Блять. Реально хочется сказать, чтобы свою баланду сама готовила. Вообще девки из кадров молодцы. Выполняют все правила, которые придумывал еще мой отчим. Но как же порой бесит, что никого из них нельзя взять в секретари. Толковые ведь девки. На самом деле никто не хочет. Им там спокойнее, чем с моим бешеным графиком и разъездами.

— Пусть Куликова принесет.

— Что? Ну она ведь не прошла собеседование.

— Если хочет пройти, пусть сделает мне кофе. Или мне самому пойти?

— Нет, — она замолкает, отвлекается. — Она вроде не против.

— Ну еще бы. Жду.

Потираю переносицу, отключаюсь. У меня тендер горит, договор с ГЭС за городом не подписан, а я херней страдаю. Секретаря выбираю.

Расстегиваю первых пару пуговиц на рубашке и отхожу к окну. Радует вид. Особенно на дома, которые были построены нашей компанией. Особенно на те, что проектировал лично я.

Спустя минуты четыре я слышу, как открывается дверь.

Почти бесшумно.

Как и шаги, которые следуют за этим. Но все заглушает запах кофе. Крепкого, наваристого, с нотками корицы. Я даже втягиваю аромат носом, удивляясь, как это кто-то все-таки научился пользоваться нашей кофемашиной. Думал, только я умею.

Но кофе это далеко не все.

— Кофе поставьте и садитесь, — говорю на чистом английском, ожидаю привычного «что?», но в ответ получаю на таком же совершенном.

— Отличная кофемашина. А зерна, я так понимаю, привезены из самой Индии? У вас же там тоже филиал?

— Зашли на наш сайт? Похвально. В вашем резюме указано, что вы учитесь на архитектора. Но что вы знаете о строительстве? Сможете отличить бетономешалку от экскаватора?

— Я даже знаю, что лучшие на рынке экскаваторы JCB 3CX 14H2WM, но ваша компания принципиально использует ЕЛАЗ ЭП-2626 ЕМ, потому что вы поддерживаете русского производителя строительной техники и прочих материалов.

— Хм, — интересно. — Этого на сайте не было

Я наконец поворачиваюсь, чтобы посмотреть на это чудо строительного бизнеса, одновременно тянусь к кофе, который она поставила на стол рядом со мной.

Секунда, другая. Сердце вскачь, кровь бурлит, скапливаясь в нижней части тела.

И я бы мог даже замереть, но продолжил двигать руками, поднося чашку ко рту, отрешенно разглядывая Полину, блять, Куликову.

О да, на ней огромные очки, как у Гарри Поттера, собранные в затянутый до предела пучок волосы и совершенно несуразный деловой костюм серого цвета на пару размеров больше нужного. Но это она.

Я отлично умею себя контролировать, я даже жену ни разу не ударил, но сейчас я чувствую, как самоконтроль трещит по швам. С треском.

И я пью кофе, нейтрально рассматривая ее, садясь в кресло, прекрасно понимая, что она узнала меня. Скорее всего ждет, что сообщу ей об этом. Но я молчу. Пью наивкуснейший кофе, реально не соображая, как вести себя дальше.

— Почему архитектура? — задаю вопрос, давая понять, что мы продолжаем вести все то же собеседование. Потому что если нет, то эти тряпки будут сорваны, а ее ноги красоваться по разные стороны стола, чтобы встать между ними было удобнее.

Она подходит для этой работы как никто. Она знает отрасль, английский, не выглядит как шлюха. И сможет дать отпор, когда я начну срываться.

Она подходит на роль моей секретарши, а еще на роль моей любовницы.

Глава 4. Полина

Как только дверь за мной закрывается, я выдыхаю, словно все это время шагала по канату над пропастью. Одно неверное движение и конец. А теперь я на твердой земле. Стою. Не замечаю лиц, почти не слышу девушку за столом.

— Спасибо всем, собеседование окончено.

— Перенесли на завтра?

— Нет, Владимир Прохорович определился с кандидатом на должность своего секретаря. Но ваши резюме есть в базе данных. Если что, с вами свяжутся.

Я дальше не слушаю, только чувствую взгляды конкуренток, которые наверняка не понимают, как я могла их обойти. Как?!

— Полина Сергеевна, вы.... Полина!

Я пробегаю мимо лифта и мчусь к лестнице.

Сбегаю десять этажей, почти не замечая, словно за мной гонятся. Словно сзади наступает на пятки сам дьявол в обличии этого бесчувственного человека.

Господи, он так смотрел, что мне казалось, убьет.

Я реально хотела сбежать, каждую секунду собеседования. И ведь у меня почти получилось. Я почти была свободна.

Он никогда бы не взял ту, кто украла его штаны. А если бы он узнал, что я их выстирала вместе с бельем, погладила и сложила, в дурку бы сдал. Нет, вот что меня заставило ляпнуть про юриста?

Обида, что не узнал? Чувство вины? А может угнетенное чувство собственного достоинства. Ведь я была уверена, что получу эту работу. Эта компания самый масштабный застройщик города. И получить там работу счастье. А учитывая мое положение и отсутствие денег, просто мечта.

И что?

Я попрощаюсь с мечтой из-за страха быть наказанной?

Нет! Я буду стоять до конца и сделаю все, чтобы этот мужчина и не думал больше говорить со мной о члене, а тем более показывать.

Я буду лучшей секретаршей, какую только можно найти, а через пару лет обязательно найду способ попасть в проектный отдел. Я хочу этого. Мне нужно это. И терять такие возможности из-за волнений, которые во мне вызывает этот грозный мужчина, я не стану. Я не мать и мужчину я бояться не буду. Более того, я знаю, что большинство вот таких вот начальников, которые командуют на высоких постах, в сексуальных играх любят подчиняться.

Интересно, Корзун такой же?

Даже забавно представить его на коленях. Связанного. Да, с такой картинкой в голове определенно дышать легче.

Правда эта картинка быстро сменяется той, где я сама связанная у него в ногах, но такого допустить я не могу.

Я никогда не стану зависимой от мужчины. Ни эмоционально, ни материально. Нет и точка.

Стою на улице часто дыша и обнимая себя. Что-то прохладно сегодня. Хотя июнь в разгаре. Или у меня все еще мороз по коже от его взгляда.

В этот момент звонит телефон, и я вздрагиваю, но достаю гаджет и на автомате отвечаю.

— Полина, вы где? Мне сказали, что вас приняли на работу. Мы же с вами договаривались, что вы зайдете ко мне с документами, потому что завтра я в отпуск и… — Василина Дмитриевна. У нее голос такой умиротворяющий.

— О, я забыла. То есть не забыла, я просто так переволновалась, что сбегала за кофе, — несусь я к ближайшему ларьку. Точно. Мне нужна доза кофеина.

От запаха кофе, который я приготовила боссу, у меня до сих пор слюноотделение. А может от того, как он его пил. Прикрыв глаза на мгновение. Смакуя. Много ли мужчин любят кофе с корицей? А много ли мужчин готовы оставить безнаказанными ситуацию в кафе.

Да…уж. А много ли нуждающихся в деньгах не вернулись на работу за ними. Дура. Реально. И ночную работу не бросить пока. Надеюсь, не умру к концу месяца, пока не получу первую зарплату.

С кофе легче, оно обволакивает нёбо, дарит настроение, спокойствие, и я уже с улыбкой поднимаюсь к Василине Дмитриевне.

— Вот она, сбежавшая помощница — улыбается она. Да, мы еще вчера нашли контакт. — Садись и доставай все документы.

Я ставлю кофе на стол и достаю папку. Начальница отдела кадров начинает оформлять меня, поглядывая с беспокойством.

— Ну что? Не испугалась нашего дракона? Никто из моих девочек не хочет к нему на постоянку. Вот так и меняемся, делясь впечатлениями.

— Ничего. Нужда в деньгах сильнее страха.

— Так может тебе аванс выписать? Я поговорю с Владимиром Прохоровичем.

Сначала я обрадовалась даже, но потом. Не хочу, чтобы босс думал, что я нищая. На поклон я не пойду и унижаться не буду.

— Не надо. Я преувеличила. На кофе же есть деньги, и на остальное найдется. Не переживайте.

— Точно? Скромность, конечно, украшает. Но… Владимир Прохорович.

В этот момент сзади слышаться тяжелые шаги.

Он здесь? Зачем? Решил сказать, что передумал? Или все-таки накатает на меня заяву за краденые штаны. Он там. А иначе почему волосы на затылке шевелятся? Я почти кожей ощущаю, насколько он близко. А это ненормально.

— Все в порядке?

— Да, разумеется. Решил напомнить, что работа в том числе разъездная. Командировок будет много. Если у вас есть семья или парень, их стоит предупредить.

Глава 5. Полина

Я так тороплюсь, так лечу по эскалатору в метро. Так мчусь на поезд, что, когда забегаю в последний момент в вагон, оставляю часть юбки в закрытых дверях.

Подергав пару раз, понимаю, что это бесполезно.

А смешок парня, стоящего рядом, дает понять, что выгляжу я весьма комично. Тогда, гордо подняв голову, дергаю ткань. Правда, кроме того, что юбка из приличной теперь превратилась в предмет соблазнения с вырезом до бедра, спустя время злополучные двери раскрываются. Ткань оказалась окончательно свободной, а я ощутила себя полной, нетерпеливой дурой.

— Девушка, можно ваш телефон? — интересуется все тот же парень в шапке-гандонке и рисунком слезы под глазом. Жаль нельзя мозги набить. Ему бы пригодилось.

— Мне он и самой пока нужен.

На следующей станции я выбегаю и мчусь к огромному офисному комплексу из стали и стекла. Поднимаюсь на этаж ровно в восемь двадцать и долго мнусь у двери, ожидая самых страшных кар.

Но хуже всего боюсь крика «уволена».

Открываю двустворчатые двери тихонько, вижу стол секретаря, который, как и должно быть, пуст. Диваны, на которых вчера сквозь расфуфыренных куриц протискивалась я. Но мое внимание привлекает плотно запертая дверь кабинета Корзуна.

Решаюсь. В конце концов, пластырь с кожи надо отрывать сразу. Не так больно.

Прохожу почти на цыпочках внутрь, сразу к гардеробу, переодеваю ботинки на черные лодочки, все время посматривая на его дверь. Поправляю пиджак. Быстро расчесываю космы и делаю косу, которую сворачиваю в тугой узел. И очки. Последняя деталь моего образа, чтобы ни намека на сексуальность.

Быстрый взгляд в зеркало. Вроде ничего. И даже разрез не так видно, если ногами не размахивать, как в кабаре.

Новый тяжелый выдох, и я иду прямиком в логово Дракона. Стучу.

— Владимир Прохорович? Владимир Прохорович?

Хм. Стучу снова, а следом толкаю дверь. В кабинете пусто. Только легкие всполохи пыли вертятся на линиях света. Я осматриваюсь. Интересно же. И как узнать, где босс, который и сам, похоже, опаздывает.

Даже обидно. Так спешила. Порвала единственную юбку.

Делаю несколько шагов к стене, где на полочках и комодах расположены самые разные вещички, судя по всему, со всего света. Вот эта статуэтка из Китая. А эта башня из Франции. Но самое интересное здесь — миниатюры всего того, что построил «ИнвестСтрой». Каждое здание, комплекс и даже парковки и детские сады. Благо места в кабинете для всего этого хватает.

В глаза бьет блик, и я поворачиваю голову. На столе босса стоит рамка с фотографией. И я, как завороженная, иду посмотреть. Вчера за счет волнения даже не заметила ее.

Беру и вижу совершенно другого Владимира рядом с сыном. На его лице яркая улыбка, рука на плече маленького мальчика лет четырех, такого же радостного, как и сам папа. У меня нет таких фото с родителями.

Даже странно, что босс умеет быть таким счастливым. Очень интересно, почему он стал таким грубым и страшным Драконом.

А может, это все маска?

Вопрос в том, что именно маска? Грубость или то, каким он представлен рядом с ребенком?

У него есть сын? Значит, должна быть и мать этого сына. Почему ее нет на фото? Снимает?

И в этот момент происходит страшное. Я почти роняю рамку, она буквально прыгает в моих руках, пока на столе оглушительно трещит телефон. Я еле ловлю фото, на выдохе ставлю на стол и смотрю на дверь. Никого.

Хочу уже пойти к себе за стол, потому что за ним-то телефон как раз молчит. И вздрагиваю, почти падая, когда слышу голос Корзуна на весь кабинет: Громогласный, отчетливый, такой, что по коже мороз, а в груди наоборот огонь полыхает.

— Куликова! Вы трубку какого черта не берете? Или тебя надо научить, как брать… Телефон.

Ну да. Ну да.

— Куликова!

— Да здесь я!

— А что вы делаете без меня в моем кабинете? — он издевается?

— Вы же звоните сюда. Вот я и….

— Давайте вы только врать не будете. Все посмотрели?

Скотина. У него тут точно камера.

— Достаточно, чтобы понять, что вы, между прочим, опоздали на работу.

— Рабочий день начинается с девяти.

— Что? Но вы сказали....

— И вы, конечно, пришли вовремя благодаря мне. Представляете, как бесился бы начальник, опоздайте вы хоть на минуту. А так у вас есть время осмотреться, посмотреть почту и приготовить мне кофе.

— Вот же придурок… — говорю почти шепотом. Могла не мчаться, как леопард, учуявший добычу.

— Что вы там блеете?

— Говорю, спасибо за такую внимательность в первый рабочий день.

— Да подавитесь. Все. Кстати, кофе мне принесете в квартиру.

Я практически давлюсь собственной гордостью.

— Что, простите?

— Кофе. В квартиру. Могу по слогам.

— И где ваша квартира? В Доминикане?

Глава 6. Полина

Блокнот действительно здесь. Судя по разным почеркам, секретари у этого тирана действительно менялись весьма часто. Вплоть до каждого дня. Разобрав более-менее несколько встреч на сегодня, решаю не заморачиваться и тут же вбиваю их в таблицу, которую создала в Экселе. И это действительно удобнее, чем каждый раз разбирать почерк. Но прежде чем продолжать вносить записи, выписываю сегодняшние встречи на отдельный лист и иду-таки доделывать кофе. Поставив все необходимое на поднос, я собираюсь с духом и стучусь в дверь драконового кабинета.

— Войдите, — он поднимает глаза от своего компьютера и кивает на стол рядом с собой. А в следующее мгновение он, конечно, возвращается к работе, делая вид, что меня вообще здесь нет. — Разобрались со встречами?

— Да, сегодня у вас только две. Кадастровая палата и в области, где планируется новый загородный комплекс, — он ничего не отвечает, чем бесконечно меня раздражает. Но и мне смотреть на него уже невмоготу. Кажется, в профиль он еще лучше.

— Подтверди встречи и найди мне все необходимые документы для них.

— А что именно?

Он на меня так смотрит, словно я должна мысли его прочитать. Нет, серьезно.

— Зачем ты пришла сюда работать, если не знаешь стандартный набор документов для подобных встреч?

— Я понимаю, что нужен пакет документов, — отвечаю столь же резко. — Мне надо знать, по каким конкретно проектам, у вас их двадцать на данный момент.

— Вчера ты была более осведомлена о том, какими проектами мы занимаемся в первую очередь. Или это было показательное выступление?

— Так бы и сказали, что последние. Я же не умею читать ваши мысли.

— А придется научиться, если хочешь задержаться на месте помощника, а не занять место любовницы.

— Да как вы смеете!

— А может, забьем на все это? — резко встает он, и я невольно пячусь. Столько силы и энергетики в одном мужчине — это ненормально. Это неправильно. Его окружению вообще ничего не останется. — Может быть, ты прямо сейчас напишешь заявление, и мы перестанем мучить друг друга?

— Я вас не собираюсь мучить. Я хочу здесь работать, и мне не нужно с собой бороться, а если у вас такое неумное либидо, то найдите женщину. Уверена, в телефонной книге такого мужчины найдется десяток красоток, которые с радостью удовлетворят ваши потребности. Лично у меня другие планы в жизни. Я пришла сюда работать, а не соблазнять вас.

— И я почти тебе верю, но разрез на юбке, — я даже дергаюсь, когда его горячие пальцы касаются кожи, хоть бы колготки надела, — вынуждает меня сомневаться.

— Сомневайтесь в себе, а меня оставьте в покое, — отхожу назад и задираю подбородок. — А порвала я юбку случайно, потому что спешила сегодня к восьми утра сюда. Когда вы, между прочим, еще нежились в ванне.

— Я предпочитаю душ.

Не фантазируй, Полина. Не думай о том, как тяжелые капли стекали по его телу. Не вспоминай, что могла увидеть все воочию, потому что он звал к себе.

— А мне все равно. Я предпочитаю работать.

Он поджимает губы, еще некоторое время смотрит мне в глаза сверху вниз, словно рассчитывает, что я разорву юбку окончательно, взмахну ею, как белым флагом, и крикну: «Срать на работу, будущее и деньги, возьми меня прямо здесь, мой орангутанг!».

Не дождешься. Не на ту напал.

— Так иди и работай.

— Ладно, — сразу ухожу в сторону двери и торможу на его крик.

— И сделай что-нибудь со своей юбкой.

— Все с ней нормально. Разрез небольшой, — бурчу я, уже открывая двери.

— Тогда почему я знаю, что твои трусы белые?

Я уже хлопаю дверью, закрывая глаза и вздыхая. Это невозможно. Невозможно работать и постоянно ощущать себя как над пропастью. Вот-вот — и пучина. Причем, судя по его взгляду, эротическая. Быстро подхожу к зеркалу — действительно, разрез стал больше. И вместо того, чтобы тактично мне об этом сказать, он начал издеваться. Сволочь.

Но я невольно смотрю на бедро в том месте, где касались его пальцы. В голову сразу лезут образы того, чем это могло бы закончиться. Каждый порочнее другого. Но я отбрасываю их все.

Мне обязательно нужно будет его проучить. Обязательно. Осталось придумать как. А пока сбегаю к Василине. У нее наверняка найдутся нитки с иголками.

Только как с таким разрезом выйти из кабинета?

— Ладно, позвоню, — говорю сама себе и быстро спрашиваю начальницу отдела кадров: — Василина, у вас есть нитки?

— Уже хочешь зашить ему рот? Как же я сразу не догадалась.

Прыскаю со смеху. Да, идея хороша, но бесполезна. Он умеет говорить своими выразительными карими глазами.

— Было бы неплохо.

— Что? Уже довел?

— Нет, конечно, но очень старается. Василина. Очень нужные черные нитки.

— У меня есть, да. Ты забеги в обед.

— Мне сейчас нужно. Юбку с утра порвала. А босс оказался сильно внимательным.

— Все ясно. Бегу тебя выручать.

Глава 7. Владимир

Есть такое полезное свойство — абстрагироваться. Когда не вижу эту занозу перед собой, когда занимаюсь делами и не чувствую запаха чего-то нежного, похожего на шелк, то дышать легче. Можно не думать, что это запах откуда-то из области между ног, где не был еще ни один мужчина. Блять. Да, можно абстрагироваться, а можно позвонить и в четвертый раз спросить одно и то же, чтобы услышать ее голос. Он и вблизи будоражит, а по телефону создает ощущение, что позвонил в одну весьма конкретную организацию, где девушка должна говорить не о новых звонках, встречах, а рассказывать, как глубоко она будет сосать мой член, как влажно вылизывать, как широко раздвигать ноги. Глубокий, нежный, иногда с резкими нотками, наводящими на мысли, что девушка может не только подчиняться, но и подчинять.

— Куликова! — останавливаю, потому что ее монотонная речь о составленном на завтра плане собрания уже раздражает.

— А?

— Не «а», а «слушаю и повинуюсь, Владимир Прохорович».

— А как же «ваше превосходительство господин всемогущий»?

— Господин мне нравится. Но лучше после отбоя.

— Со светом не можете? Стесняетесь, наверное?

— Куликова. Как только ты бросишь бесполезное занятие и займешь свое место в моей постели, то я начну делать с тобой такие вещи, которые заставят стесняться тебя.

— Приведете свою маму?

Я не сдерживаюсь. В груди рождается смех, и даже отключаюсь, чтобы не показать этого. Эта девка сведет меня с ума.

Перезваниваю.

— Вам плохо? — беспокоится. Приятно.

— Волновалась?

— Конечно. Вы же мне еще ни одной зарплаты не выплатили.

— Так ты ее еще не отработала

— А вы звоните почаще и отвлекайте меня.

Сучка, сколько же в ней гонора

— Ты не слишком дерзкая для той, кому очень нужны работа и деньги на учебу?

— Ну будь вы нормальным начальником, который не стремиться стянуть с меня белье в горошек, — вот дрянь, нахрена напомнила? — то и я бы была вполне себе обычной секретаршей. Но ведь это не наш случай?

— Как по мне, это слишком скучно.

— Есть такое. Собрание на завтра собрано. Все будут.

— Сама ходила?

— Как вы и приказали.

— В своей юбке.

Рука сама сжимается в кулак от желания сорвать ненужную тряпку и понюхать трусики, которые наверняка и пахнут шелком. А может быть, Полина сжалится и даст-таки попробовать себя на вкус.

— Голая, конечно. Нужно же было привлечь к себе внимание.

Снова улыбаюсь, представляя лицо, к примеру, одного их самых почетных своих сотрудников Тимофеева Кирилла Петровича. Он суровее меня, и увидеть его с улыбкой — как увидеть единорога. Что-то из области фэнтези. Крупный такой мужик, больше похожий на дальнобойщика, чем на начальника транспортного отдела.

— Ты еще девственница?

Теперь смеется Полина и выдает:

— Как Белоснежка из фильма «9 рота».

Теперь мы смеемся вместе, но я успокаиваюсь первым

Так не должно быть. Эта баба должна влезть на мой член, а не в мой мозг своим остроумием и смехом, который, как лента, стягивает узлом грудь. Было уже. Плавали. Знаем, чем это заканчивается.

— Ты ресторан заказала?

— Вам весь?

Опять. Она не угомонится, если не поставить ее на место и не дать понять, что я не сокурсник, с которым можно хорошо провести время. У нее два варианта: либо работать как следует молча, либо ноги раздвигать.

— Куликова, сдается мне, я похож на твоего приятеля. Или, может, я твой бойфренд?

— Нет, вы слишком старый

— Вот и думай так, когда со мной разговариваешь, и отвечай на вопросы по существу четко, а остроумие тренируй на ровесниках. Поняла меня? Мне нужна секретарша, на клоунов я могу посмотреть и в «Камеди-клаб». Куликова?

— Да, Владимир Прохорович, — ее голос меняется, становится строгим, почти безэмоциональным. — Ресторан заказан на восемь вечера, как вы и просили. Нужно кому-то позвонить?

— Я сам найду, с кем поужинать. И пусть будет семь.

— Но я уже...

— А мне плевать. На семь, значит, на семь!

Отключаюсь, облегченно выдыхая. Замечаю на себе взгляд водителя Паши. Классный мужик. Давно у меня, надежный как танк. Может потому что в танковом и служил. А его внешний вид не дает никому подрезать тачку или прижимать. Потому что похож он еще к тому же на уголовника со своей лысиной.

— Может, вам в отпуск?

— Мне бы лучше в бордель.

— Вы для этого слишком щепетильны.

— Все равно надо кого-то найти. Иначе скоро меня посадят за изнасилование.

— Или девушку за убийство.

Усмехаюсь.

— Да, такая просто так не дастся.

Глава 8. Полина

Я не буду плакать. Вот не буду и все.

Я не плакала, когда отец от нас уходил.

Не плакала, когда мама снова вышла замуж. Не плакала, когда поняла, что не будет счастья в этой гнилой семейке.

Тем более не буду плакать сейчас, когда какой-то доморощенный начальник выгнал меня только потому, что не смог трахнуть.

Не хочется, конечно, снова звонить Майе и тем более возвращаться на ночную работу в клуб, но пока похоже выбора немного.

Но самое главное, сейчас просто необходимо вернуть деньги, заработанные в ресторане. И плевать, что прошло больше недели. Записи у бухгалтера должны быть, а если Иннокентий будет вякать, то я быстренько натравлю на них налоговую и Роспотребнадзор.

С этими боевым настроем и просыпаться с утра легче и не думать о нем. О том, что вчера испытывала, когда эта обезьяна грубо со мной обращалась.

Нет, это же надо. Еще бы немного и он бы меня изнасиловал…

Но самое главное не это. Его бы я остановила. Не раз умеючи подавляла приставания отчима и сводного брата.

Почему впервые мне сложно было остановить себя.

Мне буквально пришлось вырывать себя из рук страсти и стыдливой похоти, которая стягивала свои щупальца на моей груди. Впервые грубость не казалась насилием. А скорее прелюдией к чему-то волшебному. Настоящему и незнакомому.

Но одно касание между ног, как страх прошиб меня током.

Это что, я реально была готова отдаться как попало мужчине? Нет, я, конечно, не клялась себе быть вечной девственницей, но и становиться дыркой на раз мне не улыбается.

Я еле встаю в десять, зашиваю свою юбку, складываю костюм единорожки в пакет, чтобы отнести Василине Дмитриевне, которая дала мне поносить его взамен порванной юбки.

На самом деле было забавно. Мне в этом костюме пришлось ходить по отделам, и сообщать суровым мужикам, что завтра у них собрание с боссом.

А чтобы они немного смягчились к новой помощнице босса и ее внешнему виду, я должна была соврать, что костюм надела в честь своего дня рождения. Сработало. Некоторых даже удалось рассмешить.

В итоге, когда вечером девочки устроили мне приветственное чаепитие, пришли эти работяги и присоединились. Было бы весело, если бы не было по итогу так грустно.

Босс все испортил. Стал метать свои молнии Зевса даже не разобравшись.

Я рада, что больше не придется наблюдать его надменную рожу. И мучиться от странных волнений внизу живота. Лучше устроюсь в фирму попроще.

Туда, где я буду работать, а не думать о том, как связать босса и обмазать его идеальное тело сливками. Вот еще.

Как только юбка была починена, я быстренько оделась и, покормив вечно недовольного кота, стала собираться. Ботинки. Сумка. Все есть. Пора.

Но стоит моей руке коснуться двери, как я торможу. Там голоса. И если голос управляющей этой коммунальной квартиры я бы никогда не испугалась, то голос сводного брата Эдика Кислякова вызывает холодную дрожь.

— Значит, говорите, здесь она живет?

— Да, дома вроде была, но могла и уйти ночью. Хрен знает, где таскает эту шлюху.

В дверь стучат. А я медленно опускаюсь на колени и закрываю рот ладонью, чтобы не кричать. Если он найдет меня здесь... Если начнет ломать двери...

— Полина! Полина, детка, ты здесь? Давай поговорим. Мы с папой очень по тебе соскучились.

Дверь ручки начала дергаться. Раз. Другой и я уже закрываю глаза.

— Полина, сука, если ты прячешься, то бесполезно, я уже знаю, как тебя найти.

— Эй, вы дверь-то не ломайте. Придется платить за возмещение ущерба.

— Заткнись, старая сука. Полина, я знаю, что ты там. Открой дверь! По-хорошему прошу.

— Да как ты со мной разговариваешь, гандон малолетний. Вот я сейчас своего Васютку позову, он тебя как козявку раздавит! А ну вон пошел!

За дверью почти драка, маты, крики, а я сижу, чуть покачиваясь. Маркиз приходит и забирается ко мне на колени, а я утыкаюсь в рыжую шерсть. Дышу часто.

Как они меня нашли? Майя не могла сказать. Или могла?

Я не знаю, сколько я так просидела. Потом встала, продолжая прижимать к себе кота, и осмотрелась. Оставаться здесь нельзя. Хозяйка уйдет, он точно дверь взломает. Сейчас еще есть шанс остаться живой и невредимой.

Я быстро беру переноску, сую туда орущего кота, рюкзак, ноут. А единорожку надеваю. Он меня не узнает, и я смогу сбежать.

Выбираюсь из своей комнаты, смотрю по сторонам и бегу к лестнице. Здесь есть лифт, и скорее всего Эдик спустится в нем, больно ленивый своими ногами ходить.

Бегу через две ступени на первый этаж, толкаю двери и чуть не врезаюсь в поджидающего меня сводного брата. Он смотрит то на дверь лифта, то в телефон. Трубку к уху прикладывает.

— Да не знаю я. Она точно здесь должна быть. Нет, я не мог ночью. Я только приехал. Мне тоже, знаешь ли, нельзя светиться, мой папаня в розыске. Не надо на меня орать! Найду я ее. Она заберет заявление. Можешь не сомневаться.

Глава 9. Полина

Я вырываю руку, зажимая конверт из его захвата. Какой, а? Можешь вернуться...

Прижав к себе, отворачиваюсь.

Вернуться на работу? Блин...

То есть это было бы, конечно, здорово.

Но босс откровенно так себе, да и у меня рядом с ним включается режим защиты, и отключается мозг. Меня несет, хочется ему перечить все время. Потому что он как раз представитель таких мужчин, которых я терпеть не могу. И ко всему прочему чувствую томление. Не очень нормальное рядом с ним. Но терять работу, такое место, которое обеспечит мне образование, карьеру, жилье, в конце концов…Защиту.

Только интересно, почему он передумал?

Заглядываю в конверт и вижу, что денег значительно больше. Прямо здесь пересчитываю и резко поворачиваюсь.

— Здесь не только мои деньги. Остальные за молчание?

— Остальные аванс, чтобы вы, Куликова, купили нормальную одежду и прекратили мелькать с голой задницей.

Становится стыдно. Жар приливает к щекам, но я спокойно сажусь в машину и складываю все обратно в конверт. Смотрю вперед.

— Допустим. Но извиниться вы все равно не хотите?

— И за что же? За твой острый, не по должности, язык? За твой внешний вид? Или, может, за то, что вместо того, чтобы позвонить всем отделам, ты решила прогуляться и покрутить задом?

— Но вы сами приказали!

— В свою квартиру я тоже приказал подняться, но ты отказалась. А здесь что мешало отказаться?

Черт. Какой же он все-таки мудак.

— Тебя обратно отвезти? Чтобы переодеться.

— Нет! — испуганно вскрикиваю. — Не надо. Высадите меня где-нибудь. Я куплю себе одежду и вернусь в офис.

Корзун хмурится.

— Кто за тобой гонится?

— Никто.

— Куликова…

— Я же сказала никто. И это не ваше дело. Давайте вы станете обычным начальником, которому нет дела до своей помощницы, — стреляю в него взглядом, а он мне отвечает, недолго, но очень многозначительно посмотрев на костюм единорожки. Сжечь его надо. Кажется, те места, которых он касался, горят сейчас пламенем. Ноют. Словно коже не достает этого. Дурость!

— Ладно, — отводит он глаза, и я следую его примеру.

— Ладно.

Он отвозит меня к ближайшему торгово-развлекательными центру. Но вместо того, чтобы отпустить, вдруг совершенно безразлично говорит, даже не смотрит, козлина.

— Сотрудникам компании, которые приезжают из других городов, предоставляется однокомнатная квартира прямо над офисом. Их там несколько. Обычно пустуют.

Откажись. Не бери подачек, Полина.

— А где... — откашливаюсь, — взять ключи от нее?

— У Василины Дмитриевны.

Я отхожу от машины, и она мигом уезжает. Я чувствую, как сердце бьется где-то в горле. Задыхаюсь, осматриваясь по сторонам. Квартира. Пусть это временно. Но если я не буду выходить из офиса на улицу, им никогда меня не достать. В другое время никогда бы не согласилась на эту подачку, но сейчас… Прижимаю к себе переноску, сумку и бегу закупаться. В итоге трачу половину того, что было в конверте. Но… Теперь у меня есть три сменных костюма, новые лодочки и еды на неделю.

Отметка настроения просто зашкаливает. Наверное, поэтому я, когда прихожу обратно в офис, просто счастлива. Чуть ли не бегом поднимаюсь в офис, запихиваю шмотки и кота в шкаф. Бегу в отдел кадров, всех обнимаю, но как только дверь в кабинет Василины Дмитриевны закрывается, буквально нападаю на нее с обнимашками. Выгнать меня надо за такое. Но я так ей благодарна!

— Спасибо вам, спасибо, спасибо! Не знаю, как вы это устроили, но спасибо вам.

— Ну что ты... Я просто ультиматум ему поставила, — смеется она и усаживает меня в кресло, наливает чай. — Теперь расскажи, что у тебя происходит. Владимир Прохорович сказал выдать тебе ключи от квартиры, потому что ты от кого-то бежишь. Ты нарушила закон? Если да…

— Нет, нет, конечно. Я ничего не нарушала. Скорее, сдала тех, кто это делает. Только очень прошу, не надо ничего ему говорить. Мы и так начали неправильно. Я хочу стать безликой, незаменимой помощницей, чьей личностью он будет интересоваться меньше всего. И я смогу это сделать, если мы с ним меньше будем говорить и думать о личном. Понимаете?

— Понимаю. Действительно, как-то началось все не очень. Но я уверена, что все наладится. Я в тебя верю, малышка. Вот ключи. Это восьмой этаж. Место там немного, но, я уверена, тебе будет удобно.

— Мне где угодно сейчас будет удобно, — беру ключи, как святой Грааль, и, кивнув, убегаю к себе на рабочее место. Но по пути меня тормозит Марина. Грозная она.

— Слушай, давай я больше не буду выполнять твои обязанности, — передает она мне блокнот и, подмигнув, убегает. Я выдыхаю, плюхаюсь в свое рабочее кресло, осмотревшись. Кайф. Теперь бы не профукать этот шанс. Но потом вспоминаю о проклятом костюме единорожки. Быстро достаю брючный костюм, вытаскиваю переноску и ставлю под стол, потом бегу переодеваться. И только потом начинаю заносить все самое важное в компьютер. Тут оказались основные тезисы собрания, на котором я не присутствовала. Увидев несколько записей на сегодня, тут же звоню боссу.

Глава 10. Владимир

Наверное, каждый алкоголик с утра говорит себе, что пить больше не будет.

Я, конечно, не алкоголик, но готов пообещать это. Башка болит нещадно. Еще во рту кто-то точно нагадил, не говоря уже о том, что телефон орет прямо в ухо. Я еле поднимаюсь, чувствуя, что правая рука почти не работает. Понимаю, разумеется, что дрочить три раза подряд было глупой затеей, но это лучше, чем ломать дверь сотрудницы, которая живет по соседству.

Я еле встаю, плетусь в ванну. Начинаю скидывать остатки вещей, которые на мне остались. Лезу в душ.

Куликова ведь тоже с утра принимала душ. Столько воды потратила. Можно, кстати, пойти к ней и предложить принимать его вместе. Только ради экономии средств компании.

И, конечно, как бы рука ни болела, стояк продолжает оставаться железным. Это вообще нормально?

Нужно найти любовницу. Уже кого угодно, чтобы перестать думать о мелкой гадине, которая за столь короткое время заняла все мысли.

Закрываю воду, обтираюсь полотенцем и снова слышу звонок. Только уже в дверь. И когда не открываю, начинается стук. Судя по громкости, дверь мне пытаются выбить пяткой.

Завязываю полотенце на бедрах и уже бодрее иду к двери. Открываю на автомате, резко, порывисто.

На пороге стоит Полина.

Но одна она побоялась прийти, так что привела с собой Василину. И если Полина уже видела меня и просто отвернулась, то начальнице отдела кадров срочно нужно вернуть дар речи.

— Вы в порядке? — подает голос Полина, глядя куда угодно, но не на меня. Судя по сухим волосам в гульке, приняла душ давно. Очки напялила. Неужели думает, что в них она меня будет меньше возбуждать.

Полина пихает мне кофе в правую руку, но я забираю термокружку левой, чем вызываю ее недоумение. Но она никак не реагирует, просто показывает белый лист с выведенными на нем цифрами. Блять. Встреча. Я поднимаю взгляд. Осталось полчаса.

— Да, — отпиваю кофе. Хорош, нечего сказать. Готов ее взять в плен только ради него. — Выезжаю через пять минут.

— Хорошо.

Она берет все еще замершую Василину Дмитриевну под руку и почти насильно уводит. И, кажется, я знаю, чем будет сегодня заниматься отдел кадров, помимо работы.

Но Полина… Она даже не порозовела. Была собранной и спокойной, словно вид моего голого тела ничего не значит. Даже интересно, какая была бы реакция, сними я полотенце. Но доводить до инфаркта Василину Дмитриевну не хотелось.

Я отжимаюсь с десяток раз, чтобы согнать очередное затмение от вида нового брючного костюма Полины, под которым вообще ничего не разобрать, потом напяливаю новый костюм из гардероба и на ходу набираю Куликову.

— Документы принеси в машину.

— Они уже там. Еще будут распоряжения?

— Да, — жди меня в офисе. Голая. — Приготовь отчет по вчерашнему собранию.

— Это я сделала. Уже у вас на электронной почте.

— Тогда подготовь приказы. Я как приеду — распишусь.

— Во сколько вы будете? — а ты будешь ждать?

— Во столько, во сколько надо. В конце концов, тебе есть куда торопиться?

— Нет, но я подожду до шести, ведь именно во столько кончается мой рабочий день, а потом буду на связи. Если вам что-то потребуется, вы всегда можете позвонить.

Потребуется. Ты вряд ли сможешь дать мне сегодня то, что мне действительно требуется.

А лучше действительно общаться по телефону и не находиться рядом с этой заразой.

— Все тогда.

Я отключаюсь, уже захожу в лифт. Прислоняюсь лбом к металлической стенке. Даже, кажется, бьюсь об нее головой. Зря вчера повелся на шантаж Василины, которая обещала нанимать для меня самых неквалифицированных сотрудников весь следующий год. Но она объяснила сцену, свидетелем которой я стал, и получается, что я, не разобравшись, выставил себя ослом, уволил девчонку. Но если бы не эти ее улыбки, этот ее костюм с кнопочками. Пальцы до сих пор помнят бархат ее влажной кожи.

Документы действительно в машине, в идеальном порядке, и даже помечены места, на которые нужно обратить внимание. Я весь день в работе, почти не думаю о Полине, но эти цветные стикеры порой отвлекают. В голове уже новая дебильная фантазия, что на ней только эти самые цветные стикеры. И я по одному сдираю их, открывая для себя все части ее юного, такого идеального тела.

Блять.

Но, конечно, по возращении в офис после разъездов я не нахожу ни Куликовой, ни стикеров, ни тем более стикеров на Куликовой, только пустой кабинет и тишину.

Пытаюсь найти причину вызвать ее сюда, но не нахожу. Даже телефон ее квартиры набираю, но бросаю трубку обратно. Поднявшись на этаж, долго смотрю на ее дверь и даже подхожу, пытаясь прислушаться, чем она занимается, но слышу только тишину.

Хм… А вдруг что-то случилось? Вдруг ей стало плохо или она в беде. Стоит все-таки позвонить и проверить. Так что я с воодушевлением надавливаю на звонок и жду.

Слышатся шаги босых ног, и я пытаюсь представить, какие у нее пальчики. Наверняка маленькие, аккуратненькие, которые спокойно поместятся в моей ладони и идеально будут смотреться у меня на плечах.

Глава 11. Владимир

От Кирилла не было пока никакой информации, а я продолжал бороться с самим собой.

По идее мое желание исполнилось. Теперь у меня идеальная секретарша, которая молча выполняет все распоряжения, не отвлекает меня короткими юбками, накладными ресницами и постоянными неуместными улыбками.

Более того.

Если бы не я помнил, как умеет улыбаться эта пигалица, я бы мог подумать, что она вообще никогда этого не делала. И это бесило. Потому что теперь у меня возникала дикая жажда вызвать эту ее улыбку.

Я даже поспорил с собой, что может ее рассмешить, и способен ли я на это. Вот у Артема бы точно получилось. Он тот еще клоун. А я скорее могу напугать, чем вызвать смех и радость.

— Владимир Прохорович! — забегает Куликова спустя несколько дней нашей совместной работы. Она часто дышит. В ее глазах светится паника, и она впервые не может найти слов.

— Ну, Куликова! Что случилось?!

— Авария! На объекте «Новый». Только что позвонили. Пожарные уже едут.

Я срываюсь с места, бегу в сторону лифта, в голове начинают метаться мысли о причинах аварии и ее последствиях. Нет, есть, конечно, различные акты и положения на это счет. Любые убытки можно будет покрыть, кроме разве что жизни людей.

— Ты куда? — рядом в лифте едет Куликова. Она упорно отказывается ездить со мной на встречи. Если бы не ее идеальная работа в офисе, только за отказ бы уволил. Но тут-то что?

— Думаю, там может потребоваться моя помощь.

— Проходила курсы пожарных?

— Нет, но наверняка нужно будет что-то фиксировать, а вам будет не до этого, — подает он мой пиджак. Я отворачиваюсь и одеваюсь. Ладно. Она может и права. Главное пусть дышит так часто где-нибудь на расстоянии.

В машине она садится рядом с водителем, чем сильно меня раздражает. Но в голове сейчас только авария и я оставляю мысли о Куликовой.

На объекте не все так страшно, как можно себе представить.

Сварочный аппарат заискрил, рядом был утеплитель, пожар мгновенно захватил этаж, сжег «леса», поэтому несколько строителей оказались висящими в воздухе, готовые вот-вот сорваться вниз.

— По крайней мере нет взрывов. — выдохнул я, смотря на этих паникующих мартышек.

— А вы уже убытки считываете?

— Как и любой бизнесмен. Не надо на меня так смотреть. Вызывай несколько машин с подъемниками. Сейчас достанем этих рукожопов. И найди мне главного по охране труда. Я его уволю.

Полина хотела убежать, но я рванул ее на себя и снял каску с одного из рабочих. Напялил на ее глупую голову.

— Не снимай, твоя голова мне еще понадобится.

Знала бы ты для чего.

Она кивнула и убежала с телефоном в руке, а я пошел разбираться с полицией, которая только что приехала, и пожарными, которые уже выкатывали лестницы. Набежали репортеры, и мне никогда не нравилось с ними разговаривать, но пришлось. Вообще этим должна заниматься Полина, но последние пол часа я ее вообще потерял из виду.

Похоже эту стройку придется заморозить, потому что, судя по ответу прораба, они вообще никогда не видели ответственного по охране труда.

Как подумаю о чайках, которые налетят брать штрафы, холод по коже. Ну ничего, самое главное нет погибших, а я даже сумел показать, что большой начальник не только в офисе сидит, но и на месте вопросы может решать.

Где Полина.

— Помощницу мою не видели?

— Она там, — тычет пальцем прораб Кузнецов — старый седой дядька. — Общается с семьями пострадавших.

Какая заботливая. Только это не ее работа. О чем и иду ей сообщить.

Но увидев ее мягкую улыбку, я не стал прерывать процесс. Она успокаивала женщин, что волновались за своих мужчин, убеждала, что все получат компенсацию и положенные выходные.

Так стоп. Об этом не было и речи.

— Полина Сергеевна, — зову ее, и она оборачивается. Еще раз улыбается женщине и идет ко мне. — Компенсация?

— Зажмотили?! Эти люди чуть не погибли. По вашей вине. Если бы вы все контролировали… — громко Куликова. Не в том месте горло срываешь.

Я беру стерву под локоть и завожу в один из строительных вагончиков прораба.

— Выйди.

— Понял, — тут же выбегает старик, закрывая за собой дверь.

— А в чем я не права. Вы воротите огромными деньгами, но порой забываете, что на вас работают люди. А именно эти люди и приносят вам средства, чтобы оплачивать машины, квартиры, любовниц.

— Ты высказалась? — я вижу, что она сама на грани слез. — У меня шестьсот тридцать пять объектов по всей стране. Я физически не могу присутствовать везде. Хотя и стараюсь. Аварии случаются, люди умирают. И если после каждой такой ситуации ты будешь меня компрометировать, то долго мне на этом посту не выжить. Как и тебе быть моей помощницей.

— Вы не выплачиваете компенсации?

— Я не обязан это делать, так как именно косяк был строителей, но я делаю это. Тихо. Без шума. Потому что, если начать говорить о компенсации этим людями, найдутся те, кто пойдут в суд. И работы прибавится у тебя. Понимаешь?

Глава 12. Владимир

Есть ли надежда, хоть маленькая, что у меня не встанет? Нет. Как ни печально, но возле ее головы, затрагивая нежные локоны, растет стояк. Причем так быстро, словно планирует убежать от меня. И я его за это не виню. Последние пару дней я упорно его игнорирую, убедив себя, что я не сексуальный маньяк-дрочер. Но сейчас, смотря на то, как пухлые губки приоткрываются, выдыхая теплый влажный воздух, я склонен сомневаться в своей адекватности.

Эту малышку надо отправить далеко. Рядом с ней просто опасно находиться. А особенно так близко. Особенно когда дрожащие пальцы сами тянутся убрать локон с лица, открывая его моему похотливому взгляду. Так близко. Я замечаю даже несколько веснушек. И в голову лезут мысли, а где еще у нее есть эти крошечные брызги шампанского. Я наклоняюсь, чтобы рассмотреть их получше, и тут она вздрагивает. Меня обволакивает нежный воздух, которым она дышит. И он лучше любого опиума. Волнует, околдовывает. И трепещущие ресницы почти как крылышки бабочки. И хочется тронуть их, посмотреть, такие ли они нежные на ощупь. А губы. Я до сих пор помню, какие они на вкус. И сейчас они так близко, что сил терпеть нет. Я устал. А этой девочке все равно от меня никуда не деться. Можно сколько угодно себя обманывать.

Я замечаю, что, несмотря на закрытый пиджак, из скоромного декольте видно нежные полушария. Я бы многое отдал, чтобы просто на них посмотреть. А мысль о том, как будут смотреться ее тугие соски, когда я на них кончу, просто сносит мне башню.

Я касаюсь нежного полуоткрытого бутончика губ, ощущая их терпкий вкус, мягкость, как меня захватывает тугая спираль желания. Полина приоткрыла глаза.

Есть шанс, что она забудется и подумает, что это всего лишь сон. Поэтому я спешу, надавливаю. Не сильно, но твердо. Толкаюсь языком, чувствуя, как ее нежная плоть отвечает, как губы двигаются, вторя мне. Танцуя со мной. Имитируя половый акт, который между нами неизбежен. Внутри рождается огромное, живое существо. Рычит в груди, требуя немедленно взять свое. Покорить и никому не отдавать.

И я не сдержано нажимаю между ног, готовый вот-вот порвать ткань бесявых брюк. Но наваждение быстро заканчивается. Полины раскрывает глаза шире и отталкивает меня.

Все понимает.

И как бы ей не хотелось накричать, потребовать ответа, молчит.

— Что-то я задремала, — умница. Делай вид, что ничего не было. Возможно, убеждая себя в этом, ты поверишь сама себе.

— Да, да, я тоже.

Она на мгновение цепляет меня взглядом, но отворачивается. По ней видно, как ей не терпится выйти из машины и оказаться от меня как можно дальше. Но теперь я хочу помучить ее, как она ежедневно истязает меня одним своим присутствием. А еще посмотреть, так ли толста ее броня.

— Не спеши. Я провожу, — говорю с усмешкой, когда дверь с ее стороны не поддается. Как она не пытается ее открыть. Начинает дергать. Паникует.

— Так мне тут несколько этажей.

— Так мне тоже, — выхожу из машины и сам открываю ей дверь. Полина все еще грязная. Я тоже.

Может опять душ предложить совместный.

— А вы в офис, наверное, пойдете, — торопится она к лифту, коротко прощаясь с водителем.

— Завтра будь к восьми, — говорю ему и спешу за Полиной. Она нажимает кнопку лифта, и я нажимаю на ее палец своим, выдыхая где-то в области уха. — Какой офис. Надо сначала душ принять.

— Мне кажется, он уже едет.

— Душ?

— Лифт, — отходит она в сторону. А когда дверца открывается, забивается в самый угол. Я следом захожу, но не отворачиваюсь к дверям, как всегда делаю. Напротив встаю.

— Кабина там. Кабина здесь, —тесное пространство, где тело, зажатое в углу, не сможет сопротивляться.

— Я грязная?

— Что?

— Вы так смотрите, — она стирает с лица пыль, но делает только хуже. Я достаю платок и подхожу еще ближе, подношу ткань к щеке, стирая грязь, с упоением слушая ее тяжелое дыхание. — Спасибо.

— На здоровье. Я бы мог вытереть грязь в других местах

Она открывает рот, чтобы ответить, но тут лифт тормозит, и она почти пулей вылетает из него.

Я за ней. Полина копается в своей сумочке в поисках ключей. Долго так. Остервенело.

Боится. Настолько же боится лечь под меня и потерять работу, как я хочу заполучить ее в свою постель.

— Как тебе квартира, кстати? Все устраивает? — спокойно иду к своей двери и открываю ее ключом, что был в кармане. Может и ее там же? Ставлю дипломат на тумбочку в прихожей, пока Куликова все еще копается в своей сумке.

— Нормально, — огрызается и просто вываливает все на пол, уже чуть ли не плача. Ого, вот это арсенал. Перцовый баллончик. Ножик. Даже пистолет. Судя по размеру — зажигалка. От кого ты бежишь, девочка.

— Ты, кстати, можешь рассказать мне, что у тебя случилось, и я бы мог помочь, — закрываю свою дверь, продолжая наблюдать.

Она вскакивает, буквально пылая гневом.

— Ну, конечно, поможете. Вы же всесильный. Только за свою помощь вы захотите, чтобы регулярно заменяла вашу правую подружку.

— Подружку?

Глава 13. Полина

Боже. Как его много. Руки. Губы. Все идеальное. И я вжата в твердое тело без возможности даже вздохнуть без его ведома. Как в печке. А он все сжигает меня до черной-черной корочки. Его руки стискивают мой зад, приподнимая. Усаживают на комод в прихожей.

Теперь он вклинивается между ног и целует.

Целует. Целует. Не прекращая терзает мой рот, вынуждая силой отвечать ему. Двигать языком, губами в этом бешеном ритме.

А что еще остается?

Разве можно не подчиниться стихийному бедствию, урагану, который захватывает и несет неизвестно куда. Хотя известно, понятно, что ему нужно. Понятно по тому, как нетерпеливо он стаскивает с меня пиджак, как выдергивает из брюк рубашку. И хоть бы слово сказал, а он действует. Терзает губы, горящие порочным пламенем, как влажное местечко между ног. Там тоже все ноет, и я совершенно бесстыдно ерзаю по гладкой поверхности комода, то и дело задевая нечто огромное.

И я ведь знаю, что это. Видела. Ощущала запах, даже задумывалась, какой он на вкус.

И теперь он вжат в меня, готовый провраться даже сквозь четыре слоя ткани.

И вон он дает мне вздохнуть, спускаясь по шее все ниже, к груди, продолжая неотрывно мять задницу.

И теперь я могу говорить. Только как сказать «хватит», если сердце бьется резкими басами где-то в области горла. Как сказать «хватит», если вот прямо сейчас это меньшее, что мне нужно.

Как сказать хватит, если впервые мужские приставания мне не противны. А любопытство, оно такое, оно берет верх над разумом.

Особенно если мужчина делает это.

Нежно, словно крыльям бабочки касается сосков пальцами. Покручивает так мягко, что впору выть от удовольствия. Оно плещется во всем теле игристым вином. И хочется только кусать губы в исступлении и чувствовать. Чувствовать. Чувствовать. И только холод по плечам, когда он снимает с меня рубашку, немного приводит в себя, чуть-чуть толкает из глубины порока в свет осознания, а к чему это все, собственно, приведет.

— Владимир, — еле произношу, теперь сама вжимая его голову в себя. — Так нельзя.

Он не отвечает, теперь еще быстрее освобождая меня от одежды. На очереди лифчик, который летит стрелой в сторону.

— Если мы это сделаем, мне придется искать новую работу. А эта мне нравится. И мне кажется, я даже с боссом нашла общий язык.

— Не придется, — рычит он где-то в области живота, целуя его, заставляя меня каждый раз вздрагивать. Теперь его пальцы дергают пуговицы на штанах. А их там пять штук. — Не носи больше брюки.

— Но я не хочу быть вашей любовницей, — дурацкая фраза, совершенно неуместная. И я ведь хочу. Вот прямо сейчас я точно хочу того, что он мне предлагает. Ведь разве может быть что-то неправильное настолько приятным. Особенно когда он приподнимает меня и стягивает брюки, умудряется при этом поцеловать лодыжку, коленку, бедро.

Помогите, спасите…

— Значит, придется тебе взять на себя обе должности, — вжимается он губами в трусики, снося окончательно оковы разума, погружая в какой-то неведомый мир нирваны. А это через ткань.

А если ее убрать.

— Но вы говорили, что так нельзя.

— Нельзя, да…

— Вы говорили, что не терпите влюбленных в себя дурочек.

— Ты не дурочка.

— Вы еще говорили, что либо я стану вашей любовницей, либо секретаршей и вы никогда не совмещаете, — держусь за плот в этом бушующем океане в надежде на спасение, но Владимир все портит, лишь на мгновение поднимая взгляд, своими идеальными пальцами оттягивая ткань простых белых трусиков.

— У любого правила, сладкая, есть исключение.

— Исключение? — сердце сейчас остановится. Я вижу, как близки его губы к розовой промежности, постыдно влажной, с капельками по темному пушку.

— Хочу позволить себе это сладкое исключение, — не отрывает он взгляда и касается меня губами. Окончательно теряю связь с реальностью. Остаются только эмоции, которые заполняют меня до краев, и это с хрипотцой произнесенное «исключение». Стискиваю пальцами его волосы, пока его язык чертит линии между ног, лаская мягкие складочки, иногда задевая набухший клитор. И чтобы я не елозила по комоду, он вжимает пальцы в мои ягодицы, только усиливая напор. Выпивая меня без остатка, делая меня совершено безоговорочно покорной.

Я не могу больше терпеть, что-то внутри взрывается ярким фейерверком, стоит ему усилить давление, ускорить хлесткие движения кончика языка и снова и снова вылизывать меня, словно сладкое мороженное. И в какой-то момент я прекращаю дергаться, чувствуя, что проваливаюсь в темноту. Распахиваю глаза, кричу, выгибаюсь дугой, пока меня бьют болезненно-приятные молнии оргазма, сосредоточенные где-то в области живота, но растекающиеся лавой по всему телу.

Я пытаюсь отдышаться, смотря на свет фонарей, который создают узор на потолке. Но и этот свет загораживает скала. Он волком наблюдает за тем, как я прихожу в себя. Полностью одетый. И этот контраст потрясающ.

По лицу видно, в каком он нетерпении, по трению о бедро брюк я понимаю, чего он хочет. И, наверное, мне остается сейчас только это ему дать.

— Это сейчас произойдет, да?

Глава 14. Полина

— А я не раз представлял, как шепчу тебе на ушко: Полина Сергеевна, раздевайтесь.

— Настоящий извращенец. — смеюсь я. Его член пульсирует в такт его дыхания. Гладкий. Горячий. И словно в руках держишь источник неведомой силы. —Ты, наверное, хочешь, чтобы я этого гиганта в рот взяла.

— Еще бы. Но я уверен, что до старости я не раз это испытаю. Так что сейчас тебе хватит пары движений, чтобы я оставил тебя в покое.

— Совсем?

— Минут на десять. Может меньше.

Щеки горят, руки почти немеют, но я не чувствую страха или стеснения. Рядом с ним словно все это не про меня.

Я скатываюсь с комода, опускаясь на колени. Медленно, совершенно неуклюже стягиваю его штаны до колен. Оттягиваю боксеры.

Сглатываю, когда воочию вижу предмет своих кошмаров на неделе. Большой, прямой как палка, испещренный набухшими венами.

И я до сих пор не могу понять, как это может в меня влезть. Но не ужас заставляет меня задавать подобные вопросы. Лишь острое любопытство испытать это.

— Значит, — сглатываю, облизывая губы. — Ты мастурбировал, думая обо мне?

Просто отвлечься. А юмор он ведь спасает, да?

— Давай-давай, издевайся, — проводит он по укушенной губе большим пальцем, сжимает подбородок.

— Мне просто интересно.

— Что?

— Как именно ты это делал. И что именно представлял. Ведь я вообще старалась не попадаться тебе на глаза. И короткие юбки не носила.

— Поверь, для мужика, который уже тебя хочет, не важно, сколько слоев ткани ты на себя напялишь. А вот твою грудь я представлял иначе, — его пальцы спускаются на соски, сжимают их до тянущей боли между ног.

Там после его языка до сих пор все влажное и горит, и я сжимаю бедра, устраиваясь удобнее.

— Хуже?

— Поверь, малышка, реальность ускакала далеко от ожиданий. И впервые мне это нравится.

А я впервые за многие годы приставаний ощутила себя в полной безопасности. Даже обнаженная. Даже рядом с огромным, несдержанным мужчиной.

Я провела рукой по всей длине твердой плоти, попыталась обхватить его пальцами.

Корзун помог. Подтянул вторую руку. И начал потихоньку толкаться бедрами. Медленно, сквозь две ладони, пока мне не пришлось сжать член сильнее, потому что темп стал другим. Грубее, жестче, сильнее.

Корзун резко выдохнул, крепко сжав зубы, схватился одной рукой за комод, пока вторая медленно ласкала мою грудь. Сжимала, мяла.

Скоро, очень скоро этот мужчина сделает меня своей, и я избавлюсь от страхов быть изнасилованной. Перестану оглядываться. Ведь рядом с таким зверем невозможно бояться, такой мужчина защитит и будет оберегать всегда. Избавлять от остатков страха. И тогда я окончательно ему доверюсь и все расскажу. Кто я такая.

Спустя череду резких фрикций мне на грудь падает несколько горячих капель, а Владимир шумно выдыхает. Я убираю руку, а он опускается рядом со мной. Ложится прям на спину и тянет меня лечь сверху. И я устраиваюсь словно на твердом матрасе. Даже скрещиваю ноги и опускаю подбородок на тыльную сторону ладоней. Владимир держит меня, гладит руками спину, сжимает задницу. Заглядывает в глаза.

— Ты убиваешь меня.

— Я даже не делала еще ничего.

— В том-то и дело. Ты еще ничего не делала, а я уже готов жениться. У тебя, кстати, кровать есть? А то здесь холодно.

— Есть, конечно, — черчу линию по его скулам. Красивый. — Но мне и здесь удобно.

— Будет еще лучше, — поднимается он, но с него тут же спадают штаны, и выглядит он при этом потрясающе комично. Еще и член в боевой готовности.

— Ты говорил, тебе нужно минут десять, — трогаю я пальчиком головку, от чего весь ствол качается, словно опасный змей над жертвой.

— Я сказал «мне»? Я думал тебе. Слушай, а пойдем ко мне. У меня и кровать больше.

— Так быстро? У нас даже свидания не было, а ты уже к себе зовешь. Ладно. Ты иди, а я хоть оденусь.

— Мне кажется, ты прекрасно выглядишь.

— Никто не спорит, но все равно.

— Чушь, — взвизгиваю, когда он берет меня на руки и несет к себе. — Сегодня тебе одежда не понадобится.

Держусь за шею, пряча лицо на груди, пока мы не оказываемся в его квартире. Почти такой же как у меня, только больше.

— Прежде чем мы ляжем, нужно принять душ, — инструктирую я в надежде, что это его немного сдержит. Нет, я готова, почти, просто хочется убедиться, что все это настоящее. Что все это взаимно.

— Давно хотел предложить тебе экономить воду.

— Нам бы завтра не опоздать на работу, — шепчу, пока он несет меня в душ, ставит на пол и снимает наконец трусики. — Начальник может заругаться.

— Уверен, секретарь сделает все, чтобы будильник сработал вовремя. А с другой стороны, — регулирует он воду. — А если нет, то начальник расскажет, как загладить свою вину.

Владимир намыливает мочалку, которой медленно скользит по моему телу, изучает его вдоль и поперек. А я смотрю, как отчаянно просится ко мне в ручки его змей искуситель.

Глава 15. Владимир

Кулаки чешутся вмазать тому, кто прервал нас на таком моменте.

На таком, черт возьми, моменте.

Я даже в полотенце удосужился завернуться еле-еле. Открыл, не глядя в глазок, рывком. Очень злой. И обомлел. На пороге стояла ревущая Ангелина.

И плакала-то ведь почти по-настоящему.

— Что с Тимуром? — это первая мысль. — Ангелина! Хватит сырость разводить, что с Тимуром.

— А тебя только он и волнует! А я?! Ты даже представить себе не можешь, что и со мной могло что-то случиться? Все с ним нормально!

Я выдохнул, но оставался вопрос, какого хера она здесь забыла.

Она обиженно надула губы и, даже не смотря на меня, зашла внутрь. Блять. Она хотела пройти в мою спальню, но я взял ее за плечи и направил в кабинет.

— Ангелина, давай ты завтра позвонишь и расскажешь о своих бедах.

— Лучше предложи мне виски и ласки! Почему ты все время меня гонишь!

Я довольно резко открываю бар и наливаю неразбавленный виски. Только несу ей, и она морщится.

— А лед?

Ну конечно. И два кубика льда. Она вот такой всегда была. Вечно ноющей, что меня нет рядом, вечно ноющей, что ей все не так. Время ее беременности было самым для меня страшным. Истерики она устраивала по поводу и без. По-моему, именно в то время я работать начал сверхурочно, только бы не видеть ее опухшие от очередных слез глаза. И плакала она некрасиво, раздражая своими беспричинными упреками.

— С-спасибо, — принимает она стакан, сразу выпивая половину.

— Ну?

— Ну, да ну. Мне тяжело! Я одна. Тимур последнее время не управляемый. Демидов меня бросил, и мне покрасили волосы не в тот цвет. Видишь?

Я хмурюсь, не замечая на ее волосах ничего. Темные и темные.

— Ну допустим. А я тут при чем?

— Ты мой муж! Но ты так закопался в своей работе, что совершенно забыл, что у тебя есть семья!

— Ты сейчас пошутила? Я правильно понял?

— Никаких шуток! Я, в общем, я много думала…

— Да ну?

— Не издевайся, Володя! В том, что я тебе изменила, есть и твоя вина! Кто постоянно на работе?! Кто забыл про нашу годовщину? Мне было одиноко.

— У меня башка от тебя болит. Тебе че надо-то?

Она отложила стакан и встала с кушетки.

В ее взгляде было столько решимости, что я отступил, плотнее завернувшись в полотенце.

Это как в день нашего знакомства, когда она сама позвала меня танцевать, а потом сама нашла моих родителей и стала как-то очень незаметно неотъемлемой частью моей жизни.

— Мне всегда нравилось смотреть на тебя вот такого. Без брони. Без одежды ты кажешься не таким серьезным и безэмоциональным. Ты кажешься почти человеком. Ты ведь знаешь, — проводит она ногтем по моему животу. — У меня никогда не было лучшего любовника.

Было с кем сравнивать, я понял.

— Я решила, что хочу к тебе вернуться. Ты рад?

Она подняла глаза, а я не выдержал. Заржал. Насколько сама эта мысль звучала абсурдно.

— Ты что?

Я не стал церемониться больше. Схватил ее за локоть. Сделал вид, что делаю это нежно, и повел по направлению выхода.

— Володя! Володя, прекрати себя так вести!

А я понимаю, что впервые проявляю грубость по отношение к ней. Впервые чувствую, что ее так называемые чары, которые она умело оттачивала на мне, больше не действуют.

Я буду с собой честен, я думал о возвращении в семью. Ещё пару недель назад думал, что так для Тимура лучше будет. Но теперь. Когда есть Полина. Нахуй всех этих шлюх.

— Ты не можешь со мной так поступать, — пыталась бороться Ангелина, но я-таки выставил ее за дверь, отметив только, что она не закрыта. — Я твоя жена!

— Ты права, давно пора подать на развод. Спасибо, что напомнила об этом. Хорошего вечера, — закрываю перед ее носом дверь.

Отворачиваюсь и даже улыбаюсь сам себе.

Последнее время я весьма решителен. Может быть, пора сказать и отцу, что компания больше не нуждается в его опеке и постоянном контроле.

Я давно вырос и сам могу все решать.

Я давно вырос и могу наконец позволить себе здоровые отношения не на грани постоянной истерики.

Я даже улыбаюсь этой мысли и, стряхнув с себя полотенце, прямиком направляюсь к Полине в душ. Открываю дверь, но вода выключена, а ее вещей, которые я скинул на пол возле корзины грязного белья, больше нет.

Что за нахуй?!

— Полина!

И тут я вспомнил про открытую дверь, потом про крик Ангелины о жене и потер переносицу. Все понятно.

Слышу звон, не знаю, где он, да, девочка?

Вместо того, чтобы задать мне вопросы, эта дурочка подумала, что я женат и просто развлекаюсь с ней.

Ну то есть я, конечно, развлекался, как мог, но ведь с далеко идущими планами. И сейчас я, конечно, не собираюсь перед ней оправдываться. Я уже вырос из того возраста, когда был обязан кому-то что-то объяснять, но я все равно натягиваю домашние джинсы и иду к ее двери.

Глава 16. Полина

Чашка в руках дрожит, пока пытаюсь пить горячий чай. Зеленый. Чтобы успокоиться. Но, кажется, это бесполезно. Слишком сильна внутри дыра, которую я же сама себе и сделала. Как дурак, случайно простреливший себе ногу.

Повелась на собственные темные желания, почти отдалась собственному начальнику.

Женатому начальнику.

Вот сейчас легко себя ругать, легко говорить себе, что я бы легко устояла. Но как устоять, когда впервые я чувствую к мужчине такое, когда его руки умеют плавить мое тело.

«Полина!», — кричу себе и сильнее стискиваю пальцы на кружке. Их уже обжигает. И правильно. Боль она отрезвляет, как меня отрезвило от наваждения появление той самой девушки, с которой ругался Владимир в момент нашего первого знакомства. Его жены.

Жены!

Почему я не спросила? Ведь любая нормальная девушка, который нравится мужчина, сначала поинтересуется тем, не занят ли он. Но я ведь не интересовалась. Я не хотела думать о том, что он мне нравится. Я хотела работать. Ведь все было нормально. Зачем я пустила его к себе. Зачем отвечала на жаркие поцелуи. Почему не подумала… О чем? Я вообще вчера не думала. И там в душе.

Боже!

Он ведь был почти во мне. До сих пор я словно чувствую его горячее желание, плотно прижатое ко мне.

Почему он не сказал?

Хотя о чем я? Зачем ему делиться такой информацией со столь доступной девицей?

— Полина, можно? — я резко дернулась, конечно, расплескав все на стол. Начала торопливо складывать на мокрое пятно белые салфетки.

— Конечно, Василина Дмитриевна. Присаживайтесь.

Она в недоумении, но поднос ставит и с удивлением смотрит на мой.

— Только чай? Перекусила бы чего, — ну буфет тут рядом и не удивительно, что втихаря сюда спускаются перекусить большинство сотрудников компании.

— Не хочу, — допила я чай и уже хотела встать, извинившись. Но потом черт меня дернул. — А почему вы не сказали, что Владимир Прохорович женат?

Она удивленно на меня воззрилась, словно я чушь спросила.

— Ты не спрашивала. И что за тон?

— Простите, просто…

— Ты что, уже влюбилась в него?! — прошипела она осуждающе.

— Нет! Нет! — все гораздо хуже. — Просто сегодня мне звонила его жена, а я за неделю работы даже не слышала о ней.

— Ну так они вместе не живут.

— Правда? — крохотный росток надежды рвется к свету. — Может и разводятся уже?

Она так посмотрела, что я неловко поерзала.

— Ну я же должна быть в курсе. А у него спрашивать неудобно, ведь он просто мой начальник, — Господи, я никогда столько не лгала.

— Не-ет. За пять лет у него даже отношений постоянных не было. Скорее всего он любит ее и планирует вернуть. А иначе зачем столько тянуть? Да и сын у них.

— Действительно, — выдавливаю из себя улыбку и принимаю твердое решение не поддаваться на посягательства в свою сторону.

Я буду делать вид, что между нами ничего не было, и очень скоро он найдет новый объект для своей похоти.

Вернувшись в кабинет, я, конечно, его не обнаруживаю. В одиннадцать у него встреча, а вечером он должен улететь в Иркутск. Его не будет три дня, и я смогу разобраться в себе и освободиться от удушающего наваждения, которое меня преследует рядом с ним.

Он звонит перед самым вылетом, дает несколько распоряжений, которые я тут же записываю. И я затаиваю дыхание, жду, что, возможно, он скажет мне хоть что-то, объяснит, оправдается. И, конечно, не поверю, я же не дура. Но хотя бы попытался… Но похоже ему все равно, потому что уже через пару минут разговора он спокойно кладет трубку, и я остаюсь одна в тишине. Смотрю на его дверь и еще раз иду смотреть фотографию, которую видела на столе.

Здесь все пахнет им, и я, поглядывая на дверь, усаживаюсь в его кресло, откидываюсь на спинку и закрываю глаза.

Я умею держать в себе чувства. Я никогда не дам ему понять, что его легкомысленное отношение меня задело. Вообще, если надо, скажу, что таких как он у меня десятки.

Бросаю взгляд на фотографию. Мальчику здесь года три. А сколько сейчас? Когда была сделана фотография? Почему они с женой не живут вместе.

Я смутно пытаюсь вспомнить, из-за чего они тогда скандалили, но сохранился лишь яркий эпизод в туалете, и как я не хотела поддаваться странному томлению, ноющей боли внизу живота.

А вчера почти поддалась. Почти стала любовницей. Может, по началу он меня бы и не уволил, но со временем это стало бы мешать. А это значит. К лучшему все. К лучшему.

Три дня тянулись невыносимо долго. Владимир звонил, что-то узнавал, отдавал распоряжения и ни разу, ни единым словом не намекнул, что между нами что-то было. А, собственно, ничего ведь не было.

Но это не помешало мне узнать подробности его семейной жизни. И что орал на жену тогда он не зря. Что изменяла она ему и ребенка грозилась отобрать и пол компании, когда он разводиться решил.

Правда, расстроило это еще больше. Даже если он захочет быть со мной, вряд ли готов лишиться семейного предприятия. А я не уверена, что смогу играть роль любовницы. А если и смогу. Как потом в глаза себе смотреть и людям, которые будут уверены, что я брак чужой разрушаю. И сыну его. Как?

Глава 17. Владимир

Я вышел из туалета злой и уставший. Реально хочется доехать до дома, взломать дверь упрямой девчонки, присунуть на полпипеточки. И ей не больно, и мне будет приятнее. Бл***, яйца так и ноют.

А все потому, что пить надо меньше.

И что я ей там наболтал…

— Ты реально собрался разводиться? — о, Давид мысли мои читает.

— Ну так давно пора вроде, — плюхаюсь я на диванчик клуба, где мы всегда отдыхаем.

Здесь всегда легкая музыка, приятные официантки и доступные женщины, жаждущие найти себе папика. Но сегодня на взгляды я не реагирую. Папик занят.

— Пять лет ты чего ждал?

— Ну, я полагаю Полину, — усмехаюсь, и Давид поднимает с улыбкой бокал, салютуя.

— Ясно. Только врать-то нехорошо. Ты только с адвокатом план действий наметил. А Ангелину устроят такие отступные? Она вообще вернуться решила, думаешь, улыбнется напоследок и махнет ручкой? А Тимур?

— Ты чего меня напрягаешь, хорошо же сидели?

— Не я вру девушке, с которой в теории хочу отношений.

— А я не вру. Я разведусь.

— Ну да. Только сроки точные не ставлю. Как компания «ЖилСтрой».

Мы ржем. Эта строительная компания долгое время дышала нам в спину, постоянно намекая, что мы не даем ей развиваться.

Но сдулась несколько месяцев назад, когда суд вынес решение о прекращении всей деятельности и выплаты людям их денег. Он взял их за квартиры, которые собирался построить через десять лет. Идиоты.

Владелец еще и из страны свинтил. Забавная история. Как же его звали?

— А ты не знаешь, где тусит этот жирдяй?

— Стасик Павлов? Да кто ж его теперь знает. Он, говорят, на жену все переписал, а она невменяема, в санатории лежит.

— Умно. Может, и Ангелину в санаторий отправить? Нового мужика себе найдет, меня в покое оставит.

— Ну, самое главное, чтобы она до Полины твоей не добралась. Думаешь, она нормально отреагирует, если увидит вас вместе?

— Да где она увидит? В квартиру ее больше не пущу. А на рабочем месте я трахаться не собираюсь. Узнает, когда разведемся.

— Если…

— Без если.

— Ты за компанию не боишься? Там вроде по закону тридцать пять процентов нужно.

— Нет, бизнес не делится, я уже консультировался. Он остается тому, кто им занимался. Именно поэтому речь идет об отступных. И не будь Ангелина матерью моего сына, вот что она бы получила, — показываю фигу. — И пусть угрожает сколько хочет.

— Тогда я реально не пойму, чего было тянуть пять лет. Ну серьезно?

— Да я сам не знаю. Просто отец с матерью ссорились не раз. Нет, без измен, конечно. Но никогда не собирались разводиться. И потом Артем с Настей. Тоже счастливы. Я там и так лишним вечно себя чувствовал, а после ее измены особенно.

Наверное, мне хотелось верить, что и у нас все наладится. Хотя бы ради Тимура.

— С Полиной все изменилось, я понял. Она верная и сексуальная. На сына можно забить.

— Ну что ты реально меня сегодня бесишь. Никуда я от сына не денусь. Но у того мания прощать матери все, а я ему чужой давно.

— Так ты работаешь всегда.

— Кто бы говорил. Твои дети как часто тебя видят?

— Достаточно, чтобы считать авторитетом. И я постоянно дома. А ты в офисе все время тусил. При чем тебе для этого даже Полина не нужна была. А теперь будет такая же повернутая на голову карьеристка. Будете торчать там круглосуточно.

— Все сказал?

— Да я просто поддерживаю беседу, — усмехается Давид и руки поднимает, мол, сдаюсь. Но сразу же отпускает, чтобы взять вибрирующий телефон. И сразу понятно, что пришло ему что-то весьма неприличное, потому что он сглатывает и выпивает стакан воды до дна. — Мне, кстати, уже домой пора. К детям.

— Ну-ну. Подкаблучник.

— И тебе надо им стать. Знаешь, как приятно?

— Посмотрим, — жму ему руку, но тут мой сотовый снова оживает. — Алло?

— Владимир Прохорович! Простите, что звоню так поздно, — глава отдела по технике безопасности Сергей Анатольевич Жданов в панике. Чуть ли не плачет. — Я совершенно не понимаю, почему так происходит. Я все контролировал. Я готов ответить головой, если нужно.

— Серег, ты можешь толком объяснить?

Давид пиджак-то надел, но остался. Слушает.

— Новый пожар и снова из-за нарушений техники безопасности. Инженер по охране труда уже три дня не появлялся, а строители утверждают, что вообще его не видели. Владимир Прохорович!

— Объект какой? — говорю хладнокровно, медленно, но верно трезвея.

Это уже не шутки. И дело тут не в отце и деньгах. Или в деньгах. Потому что за такую халатность реально объект могут заморозить и наложить санкции на саму строительную компанию. Не говоря уже о сотне исков от строителей, которые пострадают.

— ЖК «Светлый». Пятьдесят первое шоссе.

Глава 18. Владимир

Кадры. Да, дело в них. Но думать, что Василина Дмитриевна причастна, не хочется. Тогда откуда столько некомпетентных людей, которые потом просто исчезают? Мне еще отчет по прошлой аварии прочитать надо. Не успеваю.

А если еще будет?

На месте уже несколько машин пожарных. Но огонь еще не локализован. Мы с Давидом бежим к рабочим, которые помогают, таская ведра с песком.

Еще никогда я не трезвел так быстро, еще никогда в моей голове не было ни единой мысли, кроме одной. Хоть бы никто не пострадал.

Но, увы, в при таких масштабах трагедии это невозможно.

Здесь несколько корпусов, и вот первый, самый дальний от дороги, обгорел до черноты.

Леса сгорели, а один человек в крайне тяжелом состоянии. Я даже представить не могу, как будет чувствовать себя его семья.

В какой-то момент даже гремит взрыв, и меня закидывает обломками лесов. Поранился несильно. Руку только, но осмотреть себя не даю. Не больно. Сейчас о другом башка болеть должна.

Выживет ли тот парень. Молодой вроде.

Расписавшись в протоколе полиции, понимаю, что уже утро, светает. Уставший как собака плетусь в машину. Давид уже уехал, пообещав помочь со всем разобраться. Но я сам должен.

Еще несколько дней назад сказал отчиму, что все контролирую.

А в итоге что?

Пиздобол?

В машине пытаюсь заснуть, но не выходит, в голове гуляют голоса строителей, крики пожарных, вопросы полиции и шум фотовспышек.

Что-то отчим не звонит. Впрочем, наберет после утренних новостей, в которых будет вся информация. Репортеров набежало очень много. Как стервятники над умирающим животным.

Пробки как обычно. Добираемся мы до работы к восьми утра. Я весь в гари, хочу поскорее в душ и спать. Но вспоминаю о встречи в администрации. Бл***

Пойду попрошу Полину отменить ее. Стучу в ее квартиру, но в ответ тишина. Неужели уже на работе? Тогда позвоню. Но один взгляд в темный экран телефона и все становится ясно. Сел.

Возвращаюсь на рабочий этаж.

Открывается дверь лифта, и я вхожу в холл. Пусто. А, нет. Шумит телевизор в моем кабинете. И, судя по всему, Полина смотрит новости.

Заглядываю и даже замираю, разглядывая Полину. Она прижимает к груди пульт, стоя в пол оборота и глотает слезы, слизывая их с губ. От мурашек, что по телу стадом пронеслись четко вниз, не по себе. Это не очень нормально, когда нужно думать о проблемах, выспаться в конце концов, а я о ней думаю. О том, что чулки у нее под юбкой или колготки. Почему пришла так рано. Почему коса у нее такая толстая, и вспоминаю ощущения, когда держал ее в руках.

Возбуждение заполняет тело, но ее слезы — это что-то не нормальное.

— Куликова? Ты с ума сошла?

Вздрагивает, оборачивается, смотря на меня как на приведение.

— Владимир Прохорович! — пульт падает из рук. — Владимир.

Она шагает ко мне. Сначала медленно. Потом быстрее. Ее трясет. Она вцепляется пальцами в пыльный пиджак, осматривая со всех сторон.

— Что с тобой? — говорю я и пытаюсь оторвать взгляд от ее покрасневших глаз. Разве можно так красиво плакать? И почему я не раздражаюсь от ее истерики, наоборот, отлично себя чувствую. Вообще рядом с ней легче. Как зайти в прохладное озеро после затяжной жары.

— Новости. Снова пожар. И там вас засыпало. А потом сразу ведущий этот. И я не знала, все ли с вами в порядке. А тут вы появляетесь. Скажите, что с вами все в порядке?

— Конечно, — нахожу в себе силы даже улыбнуться, хотя дышать нечем. Она так близко, так тесно вжимается. — Теперь так точно.

— Раздевайтесь, — командует она, а я хмурюсь.

— Зачем? То есть я, конечно, понимаю… Но мы в офисе и утро уже. Давай лучше ты в обед ко мне поднимешься и пожалеешь героя, как следует.

— Не о том думаешь. Я видела, что один осколок попал тебе на руку. Значит, там может быть порез. Раздевайтесь!

Она тут же идет к двери и щелкает замком, подходит, пока я безропотно снимаю пиджак. Она ахает, увидев красное пятно и дыру в рукаве рубашки. Ведет меня к столу и толкает в кресло.

А я продолжаю ощущать запах гари, но через него, как через завесу, пробивается запах антисептика. И другой запах. Ее. Никогда не думал, что смесь этих ароматов будет действовать похлеще алкоголя. Я думал, что раньше пьянел. Да я сейчас еле в сознании.

— Больно не будет? — спрашиваю, но не успеваю опомниться, как она выливает в рану полфлакона.

— Полина!

— Да-да, именно так меня зовут, — усмехается она, пока я шикаю и матерюсь.

Потом застываю, потому что она подходит спереди, наклоняется и начинает сама расстегивать мою рубашку. Пуговица за пуговицей.

Коса задевает щеку, обволакивая запахом, нежностью волос. И меня накрывает так, что зубы сводит.

Она разводит полы рубашки в стороны, прикусывая нижнюю губу и глядя строго на руку, пока я, как одержимый, вжимаю пальцы в подлокотники кресла и повторяю себе одну и ту же фразу: «На рабочем месте нельзя. Нельзя. Нельзя».

Глава 19. Полина

Пальцы дрожат, а щеки в огне. Но я смело смотрю в его глаза. Сейчас они не синие. Сейчас в них только страсть. И эта страсть диктует мне правила. И мне остается только подчиниться. Расстегнуть пряжку ремня. Вздрогнуть, когда следом звучит ширинка. Тянущая боль в голове только обостряет предвкушение. А пальцы, вжимающиеся в промежность, заставляют елозить по столу от сладкой неги, что обволакивает низ живота. Его пальцы нагло забираются под ткань трусиков, гладят нежные складочки, вынуждая меня промычать от удовольствия. Господи, помоги. Я пытаюсь лечь на стол, не в силах терпеть все это, но Володя — так странно его этим именем называть — держит теперь мою поясницу.

— Мне нравилось, как было, но теперь там гладко.

— Я просто подумала, — зачем вообще это обсуждать, — что тебе понравится. В прошлый раз…

Я глотаю последнее слово, когда он-таки роняет меня на стол, но лишь за тем, чтобы быстрыми, нетерпеливыми движениями освободить от капроновых колгот и трусиков. Совершенно бесстыдно раздвигает мои ноги, глядя прямо на бритую промежность. В его глазах полыхает такое пламя, что я чувствую, как по спине стекает капля пота.

Володя поднимает затуманенный взгляд и требует:

— Снимай лифчик, пока я буду тебя вылизывать.

— Володя… — ну почему нужно говорить так откровенно....

— Просто делай, как я говорю, — подтягивает он меня к самому краю стола и впивается в половые губы, вырывая вскрик.

Его взгляд тяжелый и глубокий, и я не могу противиться и расстегиваю лифчик, пока его язык скользит вверх-вниз по клитору, вызывая острое желание попить воды, настолько в горле пересохло. И, словно зная, что мне нужно, Володя поднимается, оставляя промежность влажной, неприлично мокрой, и целует меня. Я пробую себя на вкус и с жаром отвечаю на поцелуй. Дышать так трудно, что кажется — умру. Пальцы вцепляются в твердые плечи, буквально впиваются ногтями, чтобы удержаться и не упасть в бездну окончательно.

Поцелуй прерывается так неожиданно, что страшно, и я держусь на самой грани, смотря осоловелыми глазами, как Володя чуть отстраняется, но лишь для того, чтобы явить мне увитый венами член, твердо лежащий в его руке. Он сам держит его, и, кажется, я еще ничем не была так заворожена, особенно, когда темно-розовая головка приближается. И я почти ощущаю жар, который перетекает из него в меня и обратно. Вот только…

— Он в меня не влезет, — это все, что я способна сказать. Таким он кажется мне большим. Я в себя тут попробовала палец засунуть, так он еле пролез, а тут эта дубина.

— А давай думать буду я, — напряженно выдыхает Володя и словно сам боится.

Вдруг гладит кончиком клитор. Раз, другой. Рукой опирается на стол, пока я держу его плечи. И это все настолько интимно, настолько грязно и неприлично, что хочется отвернуться. Но не могу. Словно загипнотизирована тем, что происходит. Как головка ловко поглаживает сердцевину, снова и снова вспенивая море внутри меня. Словно подготавливая к настоящему шторму.

Но теперь поглаживания чередуются с ужасно пошлыми шлепками, от которых, кажется, брызги летят на его руки, оставляя прозрачные капельки, и я явственно чувствую этот терпкий запах, который забивает запах гари, с которым появился Володя.

И снова гладит, шлепает, словно мучая меня специально, заставляя ждать, предвкушать и бояться неизбежного.

— А может, я ртом? — уже в панике предлагаю, когда шлепки становятся чаще, вызывая острую нехватку воздуха.

— Заткнись сейчас, — только и выдыхает Володя, и я вижу, на какой он грани. Рубашка прилипла к коже, по виску стекает капля, а глаза наполнены таким звериным желанием, что я начинаю паниковать.

И вдруг пружина рвется, и меня словно в воздухе подбрасывает. Я впиваюсь ногтями через рубашку, припадаю лбом к стальной груди, сжимая челюсти, пока скорость ударов члена становится настолько большой, что я чувствую это снова. Оргазм как вспышку света. Оргазм как радость, оргазм как боль. И только я открываю глаза, замечаю, как головка больше не шлепает по клитору, господи, она касается нижней части, словно целуя вход во влагалище, и раздвигает губы до невозможной ширины. И я не могу не смотреть, не могу не ощущать, как она распирает меня изнутри, как бур, готовый проделать себе проход. Медленно и верно важный до невозможности орган толкается в меня, пытаясь протиснуться сквозь тесные стенки, и я чувствую, как вены почти царапают влагалище, как он пульсирует внутри меня. И в какой-то момент член замирает, словно наткнувшись на препятствие, и я чувствую пальцы на подбородке.

Поднимаю голову, заглядывая в жадные глаза, и сокращаю расстояние, целуя Володю. Языки, танцующие танго, отвлекают, но ненадолго. Вспышка острой как игла боли проникает насквозь, сменяя на мгновение удовольствие. Но Володя продолжает целовать меня, слизывать редкие слезы.

— Тише, девочка, в следующий раз больно не будет.

Я обнимаю его как можно крепче, а он проникает в меня еще глубже. Словно до сердца хочет достать. Или уже достал. Сразу где-то там обосновался со своим невыносимым характером и жестким нравом. Но есть в нем одно немаловажное качество: надежность. С ним я чувствую себя как дома. Даже когда по ноге стекает капля крови, а влагалище распирает от его необъятных размеров.

— Ты скоро? — глупый вопрос, нужно дать ему насладиться, но вот сейчас хочется, чтобы все поскорее закончилось.