Брачное агентство "Сон в руку"

ЧАСТЬ 1. ГЛАВА 1. Клиент

— Так какие, вы говорите, были бегемотики? — уточнила Эмили, покусывая кончик пера. Вернее, стараясь его не откусить ко всем чертям.

Перо было красивое, «репрезентативное» — как его называла Евлампия. Кость была покрыта лаком, а длинные пестрые перья легко взмывали при каждом движении тонких пальчиков девушки. Такие перья в фирму «Сон в руку» поставляли из Сиамланда, и Эмили постоянно сердилась на свою помощницу, которая требовала заказывать подобные аксессуары втридорога, но Евлампия стояла насмерть и, строго поблескивая стеклами очков, говорила, что «детали интерьера должны кричать, просто вопить о благосостоянии, а следовательно, надежности фирмы».

— Бегемотики? — переспросил клиент и вытер пот со взмокшего лба.

— Может быть, чая? — подавляя рвущийся из груди вздох, предложила Эмили.

— А можно? В смысле, буду благодарен.

Эмили и сама была благодарна за эту передышку, потому что вымоталась уже окончательно. Клиент был трудный, тянуть из него информацию приходилось клещами. Более того, того и гляди он мог замкнуться в себе, как рак в своем панцире, и все стало бы в разы труднее.

— Давайте вернемся к бегемотикам, — ласково улыбаясь, предложила Эмили, после того как молодой человек выпил полчашки травяного чая и подуспокоился.

— Это так важно?

Клиент взглянул на хозяйку кабинета с недоверием. С неловкостью пригладил и без того зализанные каштановые волосы.

— Необычайно, — твердо сказала Эмили, обмакнула перо в чернила и ожидающе посмотрела на клиента. Тот помялся еще несколько секунд, помекал, подергал шейный платок синего цвета, потом смирился с судьбой и начал выдавать информацию.

— Бегемотики были такие сиреневые… знаете ли, упитанные, полосатые…

— Какого цвета полоски? — спросила Эмили и обрадованно заскрипела пером.

— Э-э… я не запомнил… Кажется, желтые.

— Ладно, добавлю, что этот момент неточный. Что было дальше?

— Дальше?

— Да, дальше.

— Ну-у-у… И вот они все летали, летали вокруг моей головы. А я от них газетой отмахивался.

— Газета какая была?

— М-м… Кажется, «Столичные ведомости». А может, «Смоукфордский листок»? Не помню.

— Ладно, пусть будет так. Что было дальше?

— Короче, отмахивался я от них, отмахивался, а их все больше и больше. Я их хлопать стал…

— «Столичными ведомостями»?

— Ага. И тапком.

— Так. Тапком, — продолжала педантично записывать Эмили. — Вы же на улице были?

— Да, но когда я их стал тапком прихлопывать, то оказался в своей столовой дома.

— Столовая. Хорошо. Опишете пару деталей интерьера?

— Разумеется. И вот стал я их хлопать тапком, а они под тапком хлопаются…

— Бегемотики?

— Бегемотики. Взрываются под тапком, и на всей мебели кляксы остаются. На диване моем кожаном. На креслах, на столе. И кляксы такие жирные, в стороны растекаются…

— Ага. Так. И что дальше?

— Я стою и расстраиваюсь, как же я от этих пятен отмывать комнату буду. И вдруг она…

— Кто?

— Ну-у-у… Девушка…

— Внешность рассмотрели?

— Нет, что вы. Все как во сне… То есть…

— Я понимаю, — старательно добавляя в голос особой мягкости и проникновенности, сказала Эмили. — И дальше что?

Молодой человек порозовел, гулко хлебнул остывшего чая из «репрезентативной» кружки с золотым ободком и снова замкнулся в себе.

Эмили посмотрела на жидкие усики и на поджатые губы собеседника и с трудом подавила очередной вздох и очередную волну раздражения. Нет, на клиентов она сердилась не так уж часто. Просто в последнее время нервы стали, что ли, сдавать. Или она переживала из-за того, что близился срок контракта и нужно было принять окончательное решение? Девушка бросила украдкой тоскующий взгляд в окно.

Еще заклеенные бумагой на время зимы, окна ее кабинета выходили в просторный сад — предмет острой зависти всех соседних домовладельцев. Те могли похвастаться разве что маленькими пятачками земли, где помещался один гамак или беседка с газоном. Ну и пара деревьев.

Тогда как усадьба Черные Липы — да-да, когда-то дом находился вдалеке от города, поэтому название так и осталось — была на особом положении. Обширный сад был обнесен каменной стеной, верх которой был утыкан стеклянными осколками — от обычных воров. На высоких столбах вечером зажигались лампы, горящие тусклым фиолетовым светом — они защищали от вторжения любого характера. Магические охранные светильники вызывали зависть у граничащих с усадьбой домовладельцев: позволить такое могли очень и очень богатые люди. И хотя Черные Липы располагались уже с полвека в фешенебельном районе Смоукфорда и вокруг стояли дома аристократов и нуворишей, даже они не все могли круглый год поддерживать магическую энергию в такой охранной системе.

Впрочем, тщательно маскируемая зависть лишь оттеняла уважение и даже пиетет, который испытывали горожане к усадьбе. Это ведь не она пришла в город, а скорее город подкрался к усадьбе, в незапамятные времена сторонящейся соседства и людского столпотворения, вобрал ее в себя, как губка вбирает капли воды, окружил жилыми домами, гордящимися таким соседством, добавив усадьбу к городским достопримечательностям, как редкий берилл добавляют в царскую корону.

Сейчас, в начале марта, цвета газона в парке были бледно-болезненного зеленого оттенка, собираясь набрать сочность лишь к концу месяца. Зато все пространство между стволами черных и еще безлиственных деревьев занимали подснежники. Они веселыми снежными полянками сверкали на солнце, а подножье камня Аку Арел и вовсе казалось заметенным сугробами.

Эмили сощурилась на солнце, перевалившее за полдень, и снова с тоской подумала о том, как ей хочется поскорее вырваться на волю из душной комнаты. Но для этого ей надо было сначала избавиться от клиентов.

— Дорогой мистер Эксбрилл, — вкрадчиво сказала Эмили, усмирив свое раздражение и заставив голос растекаться ласковым журчащим ручейком. — Вы же понимаете, что должны рассказать мне все? То, что вы мне расскажете, не пойдет дальше этой комнаты…

ГЛАВА 2. Евлампия

Эмили прошлась по кабинету, покрутила головой — сначала три раза по часовой стрелке, затем три против. Позвонила в серебряный колокольчик, призывая очередного клиента.

Колокольчик тоже был жутко дорогим и был приобретен лично секретаршей на каком-то полуподпольном аукционе. Распорядитель аукциона настаивал на том, что на колокольчик наложены чары притягивать клиентов, что заставило Евлампию вступить в кровавую схватку за его обладание с хозяйкой шляпной мастерской. В результате подковерных игр победила Евлампия. Хозяйка мастерской в виде взятки могла предложить распорядителю — пожилому лысеющему мужчине — только дамскую шляпку. Тогда как Евлампия намекнула, о, всего лишь намекнула, что сможет отыскать в довольно плотном графике своей патронессы окошко и для него, такого представительного мужчины, которому совершенно незачем пропадать в тоскливом холостяцком одиночестве. Распорядитель покраснел, клюнул на удочку, колокольчик был снят с продажи и еще до начала аукциона уплыл в цепкие пальчики Евлампии. Хозяйка шляпной мастерской не здоровалась после этого целую неделю, и когда Эмили забирала у нее заказанную шляпку, была холодна и немногословна.

Колокольчик оказался самым обыкновенным, без малейшего намека на магические чары, и Эмили даже хотела его отдать хозяйке мастерской, но Евлампия встала насмерть и заявила, что не отдаст свой трофей никому. Впрочем, артефакт был очень мил и издавал мелодичный звон, так что занял достойное место в кабинете Эмили среди кучи прочих «репрезентативных» деталей интерьера.

На призывный звон вместо очередного клиента в кабинет вплыла секретарша.

— Евлампия, на сегодня все? — удивилась Эмили.

— Мистер Априкол не смог прийти, — тут же отозвалась грудным голосом помощница. — Прислал записку, что страшно извиняется, просит перенести прием на другой день. У него на заводе случился пожар, и он вынужден был поехать, чтобы самолично руководить спасательными работами.

— Ну пожар — дело святое, — заметила Эмили.

Она кинула радостный взгляд в окно. Около камня Аку Арел в свете солнца хрустально поблескивали флакончики с зельем. Часть из них уже набрала необходимый для работы уровень чар, зарядившись от магического камня. Теперь Эмили надо было выйти в сад, разобрать флаконы (на каждом была этикетка, указывающая, в какой день и в какое время они были помещены), забрать уже готовые. Эти зелья, приготовленные особым образом, были, пожалуй, одной из самых оберегаемых тайн брачного агентства. Важнее их был только сам Аку Арел, магический камень, вылезший из недр земли тысячелетия назад и обладающий особыми свойствами.

Тайну магических кристаллов, разбросанных в разных местах Арглии, знали лишь маги. Простых людей не стоило посвящать в детали. Им достаточно лишь было знать, что мэтримессы — так назывались женщины-свахи с магическими способностями — могли создать идеальную пару, найти вторую половинку, брак с которой отвечал всем представлениям о счастливой семейной жизни. Стоило это, разумеется, дорого, да и сам ритуал поисков партнера занимал много времени, но результат того стоил!

В древности все аристократы прибегали к помощи мэтримесс, за редким исключением, когда любовь загоралась в сердцах и без посторонней помощи и влюбленные спешили заключать брак, не слушая осторожных советов старших. И да, не всегда такой брак был удачен. Любовь и страсть имеют свойства со временем остывать, а разводов раньше просто не существовало. Так что в древности многочисленные мэтримессы были почитаемыми членами общества и неотъемлемыми частями сложного механизма брачевания.

Но ничто не стоит на месте! Увы! Прогресс шел неумолимо, жизнь менялась, становясь более суматошной, легкомысленной и неряшливой (цитируя Евлампию). Молодежь все больше впадала в нигилизм, все чаще предпочитала строить брак на песке (снова цитата из того же источника), а не на твердом основании, которое могли бы обеспечить профессионалы.

Была и другая проблема. Сила кристаллов истощалась, артефакты слабели, работали порой с искажением и с досадными, иногда даже критическими ошибками. В связи с этим количество древних камней уменьшалось. Соответственно, и мэтримесс тоже становилось меньше. Брачные агентства разорялись и исчезали. Но выжившие приноравливались к обстоятельствам.

Теперь мэтримессы обслуживали не только древние роды аристократии, но и представителей нового класса богатых промышленников. Да и вообще приветствовали любого клиента с толстым кошельком.

— Мистера «У-меня-пожар» я переписала на четверг на восемь утра, — мстительно сказала Евлампия. — Другого времени у нас в ближайшее время не будет. А вдруг тебе придется уехать и будет перерыв в приемах? То-то и оно. Так что, не согласись мистер «У-меня-пожар» на это время, ему, возможно, пришлось бы ожидать не меньше двух, а то и трех недель следующего свободного окошка.

— Злопамятность не красит леди, — с улыбкой заметила Эмили.

— Зато злопамятные реже болеют склерозом, — парировала Евлампия.

С секретаршей Эмили повезло. Несмотря на желчность и педантичность, своей патронессе Евлампия была предана до фанатизма. Как и делу семьи Грасс — брачному агентству «Сон в руку», чье существование в исторических хрониках Арглии было зафиксировано практически тогда же, когда эти самые хроники и появились. И чья репутация до сих пор продолжала радовать своим безукоризненно белым цветом: несколько досадных инцидентов, то есть пятнышек серого цвета, Эмили в расчет не брала: ведь произошли они до ее появления в агентстве.

— Какие еще сегодня будут распоряжения? — поинтересовалась Евлампия.

— Съездите в редакцию и отдайте новое объявление в печать, — попросила Эмили, протягивая лист помощнице.

Евлампия взяла остро заточенный карандаш, что-то подчеркнула в объявлении, сделала пометку внизу и убрала бумажку в папку.

— Это для мистера «Ну-у-у»? — с усмешкой спросила она. — Я уж подумала было, Эмили, что даже ты не сможешь вытянуть из него подробности сна.

ГЛАВА 3. Агентство

А ведь полтора года назад Людмиле Травкиной ни в одной из фантазий не привиделось бы то, что с ней произошло. А виделись ей… Ну, во-первых, финансовая независимость. Кто сказал, что не в деньгах счастье? Видимо, тот, кто не подсчитывал в конце месяца, на что потратить последние деньги — на пачку гречки или на автобусный билет. И тот, у кого обычная зубная пломба не пробивала в бюджете дыру глубиной с Марианскую впадину. Или тот… Короче, все, о чем Мила мечтала в последнее время — это о скромной работе. Пусть не самой козырной, пусть с небольшой зарплатой, но хоть какой-то.

— Людмила! Я тебе уже пять лет съемную квартиру оплачиваю, — неприятно озадачил ее отец. — Но извини, больше не могу. Ты уже девочка взрослая, сама должна начинать зарабатывать. А у меня Владик уже десятый заканчивает. Репетиторы, то се…

— Спасибо, папа, — сдержанно сказала благодарная дочь. — Разумеется. Я все понимаю. Ты и так мне очень помог.

— Мила! Ты как хочешь, но Славика сократили. Я одна тяну семью и твоих сестер, — огорошила мать. — Не смогу тебе больше посылать деньги. Ну ты же уже получила диплом. Ищи работу!

— Спасибо, мамочка, — спокойно приняла и этот удар судьбы девушка. — Я найду работу. Не беспокойся!

Нет, родителей Мила не осуждала. Как могли вырастили, даже после развода отец регулярно посылал алименты, старался видеться с взрослеющей дочерью. Да, эти встречи были больше для галочки, это чувствовалось, но и безотцовщиной Мила себя не ощущала.

Мать, вышедшая замуж, когда Мила была подростком и спешно родившая от нового мужа близняшек-дочерей, тоже не могла уделять старшей дочери много времени.

Нет, Мила была им благодарна. Не самые плохие родители, бывают и похуже. Хотя бывают и получше. А так вырастили, материально поддерживали на время учебы. На чувствах не спекулировали. Любили… ну как могли. Зато и прощаться с ними было легко. Когда Мила уехала учиться в другой город, возможно, родители испытали в душе чувство, близкое к облегчению. Баба с воза — кобыле легче. И возвращаться в родной город даже на время каникул Мила не стремилась. Жить на отдалении намного приятней и проще. Се ля ви. А может, это Мила была неспособна на горячие чувства? Что ж, тоже бывает.

Но вот теперь ей недвусмысленно намекали, что пора окончательно опериться и вылететь из гнезда. А даже дышали в спину: «Смелей раскрывай крылышки!»

— Работа, мне нужна работа! Желательно, по специальности.

Эти слова девушка повторяла каждый день, как мантру, надевая на себя форму продавца магазина «Грошик», куда временно трудоустроилась. Вернее, она надеялась, что временно. Нет, ну серьезно — не для того Мила стачивала пять лет зубы о гранит науки, чтобы раскладывать в супермаркете товар по полкам. Нет, она себя не на помойке нашла. И даже не в секции уцененных товаров. Она должна…

Но работа никак не находилась. Ни школы, ни другие учебные заведения в ближайшее время в психологах не нуждались. Невольно вспоминались осторожные предупреждения родителей, чтобы дочь выбрала другую, более созвучную с материальным достатком профессию. А узкая специализация на семейных проблемах и вовсе ставила развитие карьеры будущего врачевателя человеческих душ под удар.

— Неужели в городе-миллионнике не найдется ни одной вакансии? — удивлялась Мила, каждый день проглядывая сайт, где было выставлено и ее резюме. Но, похоже, не находилась. А ее резюме даже не открывали, куда бы она его не посылала.

Агентство девушка увидела ранним апрельским утром, когда шла на работу в «Грошик». «МирПро» было написано на аккуратной вывеске над солидной деревянной дверью. Еще два дня назад — Мила могла в этом поклясться — агентства не было. Кажется, в этом месте было ателье? Хотя нет, ателье так и осталось на месте. И колбасная лавка тоже. Но рядом с ними сегодня появилось дополнительное крылечко с лестницей, ведущей к двери. Или Мила была такой невнимательной, и агентство уже давно находилось на этом месте? Ну так и есть — около крыльца даже стоял бетонный куб с чахлой туей, явно невзлюбившей городскую экологию. Земля около корней деревца была забросана окурками.

Мила задержала шаг, подумала, взглянула на часы — но времени до начала смены было еще предостаточно. Поднялась по ступенькам к самой двери, воровато оглядываясь на отпечатки своих ног, оставленные на девственно чистой заснеженной лестнице — зима уходила из города нехотя, то и дело огрызаясь морозом и разбрасывая метели. Разумеется, в такое раннее время ни одна фирма не начинает работать, поэтому девушка могла сколько угодно топтаться на крыльце и разглядывать доску объявлений.

Доска была обычной, деревянной, с покоцанной рамой и стеклом, которое так сильно заиндевело изнутри, что прочитать само объявление было трудно.

«Срочно требуется п…» Дальше было совершенно неразборчиво. Повар? Пресс-секретарь? Пиротехник? Переворачиватель пингвинов? Президент? Потрошитель Джек?!

Воображаемых вариантов было много, и все они дразнили Милино любопытство. Девушка раздраженно попыталась оттереть стекло, хотя и понимала, что оно покрыто изморозью изнутри, поэтому ее манипуляции вряд ли принесут хоть малейшую пользу.

Но странно, стоило девушке немного пошкрябать по толстому стеклу, как объявление стало проступать, становиться более разборчивым. Стекло нагрелось от руки Милы? Девушка не стала вникать в суть физического явления, но вздрогнула от радости, прочитав текст.

«Срочно требуется психолог или специалист смежной профессии, умеющий улаживать конфликты между супругами или любовными парами. Работникам предоставляется жилье, униформа для работы и полное питание. Предпочтение отдается незамужним девушкам без детей. Возможен переезд в другой город. График свободный: 5/7 или другой. Все моменты обговариваются».

Бинго! Это была удача! Просто неслыханная удача. Даже если зарплата будет невысокой, то оплата питания и проживания решала почти все проблемы Милы. Но свободна ли еще эта вакансия? Девушка оглянулась, словно ожидая нашествия других претенденток. Так и представлялось в уме, как сейчас изо всех углов выбегут девицы, размахивающие красными дипломами и мачете для кровавой битвы. Ну нет, Мила первая! Если что, она тоже готова с боем (впрочем, не нарушающим правил хорошего тона) бороться за эту работу. Какая жалость, что сейчас нет и восьми часов! Наверняка агентство не откроется раньше десяти. Отпроситься с работы на полчаса? Тайком покинуть «Грошик»? Да Мила готова вылезти ради этого через окно подсобки. Но со скольких они отрываются? И ведь нигде не написано. Мила даже с отчаянья подергала ручку, и тут дверь внезапно поддалась и приоткрылась, показывая казенный коридор со стоящими стульями, залитый скудным светом потолочного плафона.

ГЛАВА 4. Вакансия

Мила застыла на пороге, не зная, что делать. Войти или уйти? Было совершенно очевидно, что офис просто забыли запереть на ночь. Ведь если бы кто-то пришел сюда с раннего утра, то на ступеньках остались бы следы ног. И если Мила сейчас войдет, то не примут ли ее за воровку, которая отмычкой вскрыла дверь? Тогда, может…

— Кто там? — раздался из глубины агентства недовольный женский голос. — Если пришли наниматься, то входите. И дверь закройте — холодом же тянет.

Мила растерянно перешагнула порог и закрыла за собой дверь. Она не то лязгнула, не то всхлипнула, захлопываясь, и звук заставил девушку вздрогнуть.

— Да проходите же! — снова позвал ее голос изнутри. — Не стойте истуканом, барышня!

Барышня? Милу царапнуло не столько старомодное обращение, сколько та легкость, с которой ее идентифицировали по полу. Барышня! А почему не барин?

Она усмехнулась в душе, но уже уверенней пошла по коридору, который привел в маленький кабинет. Там стояли два стола, заваленные папками, тумбочка, на которой тоже громоздились стопки бумаг, довольно обшарпанное кресло и не менее обшарпанный стул — видимо, для соискателей.

Около единственного окна стояла тучная дама в трикотажном платье сиреневой расцветки и огромной белой шали крупной вязки с кистями. Она поливала большую драцену, стоящую на подоконнике среди многочисленных других комнатных растений. За окном были видны не соседний блочный дом, детская площадка с качелями и припаркованные заснеженные машины, а уютный дворик с лавочками и клумбами перед низким старинным особнячком. Солнце заливало яркие клумбы с цветущими нарциссами и свежие листья на кустах сирени.

— 3D-фальш-окно с подсветкой. Вид на Аретто, — невозмутимо сказала дама, заметив удивленный взгляд Милы. — Вы садитесь, садитесь!

Мила с неловкость присела на стул полубоком к окну. Дама поставила лейку и, ловко лавируя между кривыми горами папок, заняла место в кресле напротив нее.

— Я не думала, что вы так рано открыты, — с неловкость сказала Мила, не зная, с чего начать разговор.

— Срочная вакансия. Работаем круглосуточно без выходных, — пожаловалась дама.

Она разгребла на столе свободное место и выдернула из завалов чистый бланк. Достала из картонной папочки черную копирку. Положила ее на бланк, накрыла вторым и скрепила листы скрепкой. Покопалась и выудила еще и ручку. Та оказалась не пишущей, и дама принялась, пришептывая что-то ворчливо, копаться в ящиках. Наконец сосредоточила все свое внимание на девушке.

— Итак…

— Я заметила объявление перед входом, — волнуясь, сказала Мила, решив сразу перейти к главному. — Вакансия еще свободна?

— Разумеется. Иначе бы мы сняли объявление, — пожала плечами дама. — Расскажите о вашем образовании и опыте работы.

Мила начала говорить, а дама писала что-то на своем бланке. Это было необычно. Как правило, заполнять документы заставляли работников, но откуда девушка знала, как тут у них принято?

— Людмила Травкина? — переспросила дама, застывая с ручкой в руках над бланком. Потом вдруг весело засмеялась. — Поразительно!

— Что конкретно? — осторожно поинтересовалась Мила.

— Не обращайте внимание! — замахала на девушку дама и продолжила бойко строчить.

— Я хотела уточнить по поводу питания и проживания, — осторожно поинтересовалась Мила.

— Полный пансион. Не пожалеете, — не отрываясь от своей писанины, отрезала дама. — Проживание в особняке. Личная ванная, спальня, гостиная, кухня. Кабинет для приема посетителей. Секретарь…

— Постойте! — немного ошарашенно прервала даму Мила. — Но кем я буду работать?

— Частным консультантом в вопросах брака.

— Но вы знаете, что у меня нет пока опыта работы по специальности?

— Разумеется, — хмыкнула дама, продолжая писать.

— А… диплома у меня сейчас нет на руках.

— Зачем мне он, если есть вся информация в электронном виде? — снова хмыкнула дама и, обратив лицо к монитору, начала читать скучным голосом: — Людмила Травкина, двадцать пять лет, окончила психологический факультет по специальности семейные проблемы. Живет одна, квартиру снимает…

— Это все есть в интернете? — ужаснулась Мила.

М-да, так ее любой маньяк может найти, если захочет. Может, там еще и ее адрес есть? Но откуда? А-а! Наверное, слили в сеть всю личную информацию сотрудников «Грошика». Хотя…

— Мы профессионалы, — отчеканила дама. — Мы умеем собирать информацию о будущих работниках. И сотрудничаем мы только с самыми лучшими работодателями. А вам необыкновенно повезло, Людмила. Это не работа, а просто блеск! Но скажу честно, окончательное решение уже примет лицо, подавшее заявку на вакансию. И пока предыдущие три претендентки не прошли… собеседование.

— Я готова поговорить с будущим начальством или менеджером по кадрам, — чуть дрогнувшим голосом сказала Мила.

— Вот и замечательно, — пропела дама. Отложила ручку и затрясла рукой. — Уф! Подпишите!

— Что?

— Как что? Ваш трудовой договор, — как ни в чем не было сказала дама. — Но он заработает, только если вы пройдете собеседование.

— Договор пишется от руки? — поразилась Мила.

— Таково требование работодателя, — поджала губы служащая. — Вы читайте, читайте!

И дама, несмотря на тучные формы, снова ловко проскользнула между завалами документов и принялась поливать свой мини-садик на подоконнике.

Строчки документа плыли перед глазами Люды. Как ни странно, но каллиграфический почерк дамы было легко разбирать. Пункты договора не вызывали у Милы никаких вопросов. Однако была и странность — стоило ей проглядеть один абзац, как она полностью забывала, что там вообще было написано. Видимо, сказывалось волнение. Только вот название своей будущей компании Мила не могла разобрать: оно было написано латиницей, причем язык, с одной стороны, напоминал чем-то английский, а с другой стороны, был незнаком девушке.

— Ну что, условия вас устраивают? — поинтересовалась дама, закончив полив. Миле была всучена ручка. — Тогда подпишите!

ГЛАВА 5. Прибытие

Молодая травка пробивалась сквозь прошлогоднюю листву. Жидкий туман тек между черными стволами и покрытыми свежей листвой ветвями, которые тянулись к белесому небу. Полянку, где стояла Мила, окружали высокие деревья с зазубренными зелеными листьями, явно прошлогодними, среди них кое-где даже виднелись сморщенные и потемневшие за зиму кирпично-красные ягоды. Падуб. Остролистный. Это название само всплыло в памяти девушки между заполошными мыслями «спасите-помогите» и «из-какой-кроличьей-норы-я-вылетела?»

— Вы почти вовремя, — раздался за спиной Милы грудной голос, и девушка резко обернулась.

В трех шагах от нее стояла незнакомка, несмотря на пожилой возраст, одетая экстравагантно — в шубу с мехом белого и сиреневого цветов и широкополую белую же шляпку, на тулье которой были крупные цветы с ярко-фиолетовой сердцевиной. Строго поджатые губы незнакомки были того же баклажанового оттенка.

— Где я? — постаравшись совладать с эмоциями, поинтересовалась Мила.

Сердце стучало, как ненормальное. Версии: сошла с ума, похитили инопланетяне, розыгрыш с 3D-экранами, переместилась в другой мир, — одна за другой вспыхивали в голове девушки, подобно звездам. И так же, как звезды, быстро тухли — за неимением фактов, способных подтвердить или опровергнуть хоть одну из этих теорий. А на месте сгоревших звезд в душе образовывались черные дыры страха. Но нет! Панике поддаваться Мила не собиралась. Надо спокойно выяснить, в чем дело.

— Вы в Арглии, — деловито сообщила незнакомка.

Она бросила последний взгляд на циферблат, щелкнула крышкой золотых часов и бросила их на дно большого кожаного саквояжа, который своим скучным видом выбивался из общего модного стиля женщины.

— Арглия. Не знаю такой страны, — хладнокровно сообщила Мила.

Незнакомка хмыкнула.

— Но это не отменяет того факта, что вы в ней находитесь, — парировала она. — Агентство «Мировые пространства» занимается подбором магически одаренных служащих по всем существующим мирам. Скажу честно, обратиться в него меня вынудили крайние обстоятельства.

— Звучит бредово, — осторожно заметила Мила.

— Любая новая теория всегда звучит бредово. А реальность часто превосходит любую выдумку.

— И что, я сейчас нахожусь не на Земле? — скептически улыбнулась Мила.

— Представьте себе! Но как же это утомительно, — пожаловалась дама. — Это уже четвертый раз, когда мне приходится излагать то же самое. И снова слышать этот скепсис, видеть эту гримасу недоверия!

— Пять стадий принятия неизбежного, — улыбнулась Мила. — Отрицание. Гнев. Торг. Депрессия. Принятие. Я пока нахожусь на первой.

— Я могу вам все объяснить в пути? — впервые проявила беспокойство незнакомка. — Мы рискуем опоздать на поезд в Смоукфорд. И тогда нам придется ожидать следующего не менее часа.

— То есть вернуть меня домой вы не можете? — поинтересовалась Мила.

В душе поднимался гнев от такого бесцеремонного обращения с ее планами и желаниями. Хм, она уже перешла к следующей стадии? Не слишком ли быстро?

— Через месяц, — твердо сказала незнакомка. — Ведьмины круги можно открывать в полнолуние не чаще раза в месяц. За это время они снова напитываются магической энергией, которая была потрачена для переброса объекта из одного мира в другой.

Только сейчас Мила, опустив глаза, увидела, что стоит посередине круга со странными знаками, похожими на кривые стрелки или древние руны. Рисунки были выложены тускло поблескивающими кристаллами, покрытыми кое-где мхом и наполовину вросшими в землю.

— То есть через месяц я смогу вернуться на Землю? — уточнила Мила, осторожно переступая через камни и выходя из этого самого «ведьминого круга».

Нет, она еще не приняла до конца тот факт, что была не на Земле. И вообще не была склонна поверить словам экстравагантно одетой незнакомки. Но пока готова была ей подыграть. Или дать шанс убедить в своей правдивости.

— Да, если артефакт не примет вас, вы сможете вернуться назад, — твердо заключила женщина. — Через месяц. И, разумеется, агентство «МирПро» компенсирует вам и материальные издержки, и упущенную выгоду, если таковая имеется.

— Это приятно слышать, — чуть язвительно сказала Мила. — Но зачем меня перебросили в эту вашу Арглию? Если допустить, что это правда.

— Все в вашем контракте, — спокойно ответила незнакомка. — Как и было указано в объявлении, требуется специалист по вопросу семейных отношений.

— И во всей Арглии такого не нашлось? Пришлось в другом мире искать? — скептически хмыкнула Мила.

— Именно так. Послушайте, если артефакт вас не примет, я отправлю вас через месяц назад. А в крайнем случае, если примет, то через год. Работа по вашей специальности. Высокооплачиваемая. Условия работы хорошие.

Мила внимательно слушала, но отвечать не спешила. Какая чушь! Или нет? В душе, перекрывая панику и голос разума, рождалось новое чувство, еще тревожно-неустойчивое и пугающе-будоражащее. Приключение! Вот оно, в чистом виде! И, кажется, даже нет никакого смертельного риска. Разве Мила не мечтала съездить за границу? А тут тур в неизвестный мир! Надеюсь, не доисторический, с динозаврами? Но древние ящеры как-то не сочетались с незнакомкой в белой шубе и лакированных сиреневых полуботинках с бежевыми гамашами, которые выглядывали из-под длинной серой юбки.

— Меня зовут Евлампия. Можете звать мисс Стрэндж. А вас?

— Мила Травкина.

— Какое совпадение! — заметила со смешком Евлампия, и Мила сразу вспомнила, как похоже прореагировала служащая кадрового агентства.

— Вы же поделитесь со мной, чем вас это так сильно веселит? — чуть с холодком поинтересовалась Мила.

— Разумеется. Но уже в комфортной обстановке.

И Евлампия чесанула прямо через лес в одной ей известном направлении. А Миле не оставалось ничего, кроме как пойти следом. Время от времени вожатая останавливалась и сверялась с круглым инструментом, в котором Мила заподозрила компас или его аналог.

ГЛАВА 6. В гримерке

Эдвард коротко стукнул в дверь и вошел в комнату, которую жена — бывшая жена, напомнил себе Эдвард — предпочитала называть на континентальный манер будуаром.

— Гости съезжаются. Пора спускаться, Доротея.

Жена отложила пуховку и, проигнорировав слова о гостях, спросила:

— Дорогой, скажи мне, как я выгляжу?

Зеркало отразило ее кокетливо надутые губки.

— Милая, ты очаровательна! Как всегда, — поспешил уверить свою супругу Эдвард. Свою бывшую супругу.

— Как всегда? — всполошилась та. — Но сегодня этого явно недостаточно! Сегодня мне просто необходимо блистать! Я не должна показаться жалкой этим стервятникам!

Она выскочила из-за туалетного столика и повернулась к Эдварду. Нежный свет, проникающий сквозь ажурные шторы, обволакивал ее по-девичьи стройную фигуру мягким ореолом.

Эдвард залюбовался. С того момента, как он впервые увидел блистательную Дори Уаро на сцене, ту, что в обычной жизни звалась Доротея Катарина Уивер, прошло почти десять лет. Но время оказалось не властно над ней. Она была все так же юна, очаровательна и по-детски непосредственна.

В огромных глазах Доротеи заблестели слезы. Губы задрожали. Доротея встала к Эдварду боком, заломила руки, прогнула спину, а голову повернула в полупрофиль.

— Отличный ракурс! — оценил Эдвард. — Талия — и без того тонкая — кажется и вовсе осиной! Глаза занимают половину лица… Раненая, но не сломленная... Я всегда говорил, что никто лучше тебя не может сыграть на сцене королеву Катарину из трагедии «Пепел предательства»! Но, милая, умоляю, не входи в этот образ сегодня!

— Да? Думаешь?.. — заинтересованно спросила Доротея, опустив руки и нахмурив брови.

— Уверен! — отрезал Эдвард. — Вряд ли кто-то из наших гостей сможет остаться равнодушным к такому явному горю. Жалость этот образ не вызовет, но сочувствие — обязательно.

— Ты прав! — легко согласилась Доротея и, хихикнув, добавила: — Не поручусь, что многие из приглашенных понимают разницу между сочувствием и жалостью…

— К тому же, — продолжил мысль Эдвард, — это слишком опасно для меня. Наверняка среди гостей найдется пара-тройка ду… кхм!.. смельчаков, которые, воспылав праведным гневом, захотят расправиться с причиной твоего горя. Со мной. А я жить хочу. И жить, желательно, спокойно!

— Фи! — фыркнула Доротея, наморщив нос. — Спокойная жизнь — такая скука!

— Для тебя, милая. Для тебя…

Доротея несколько мгновений сосредоточенно о чем-то думала, затем всплеснула руками и заявила:

— Решено! Не будем рисковать! Во всяком случае, тобой.

Она просияла проказливой улыбкой и прокружилась несколько раз вокруг себя, словно семнадцатилетняя девчонка, недавно окончившая школу, а не степенная дама с десятилетним стажем семейной жизни.

— Ой! А как ты думаешь? Ко мне теперь снова можно будет обращаться «мисс», вместо этого чопорного и тяжеловесного «миссис»? — спросила Доротея, выразительно хлопая ресницами и округлив полураскрытый ротик.

Доротея всегда чутко реагировала на эмоции и даже мысли зрителей. Эдвард усмехнулся и заверил ее:

— Дорогая, к тебе будут обращаться так, как ты захочешь! Даже если твое желание будет идти вразрез с общепринятыми нормами, — Доротея запрыгала и радостно захлопала в ладоши. — Но образ малышки Пепины из пьесы «Граф и бедная сиротка» Уилдера Голдскрима тоже не лучший выбор.

— Почему на этот раз?

— Ты выглядишь слишком юной! Учитывая, что расстаемся мы спустя десятилетие брака, меня арестуют за растление малолетних.

— Ты трусишь!

Доротея тряхнула головой. Из прически выбился упругий локон. Эту тяжелую темно-каштановую массу волос всегда было сложно укротить. Шпильки и гребни часто не справлялись. Эдварду вдруг вспомнилось, что давным-давно, когда они, еще молодожены, жили в Соларии, прядки на макушке Доротеи выгорали, и в них отчетливо проглядывала рыжина. А в глазах поблескивали зеленоватые искорки. На континенте все было ярче. Краски, чувства. Здесь, в Арглии, все не так. И волосы у Доротеи просто темные, и глаза карие без изысков и нюансов, и чувства... А может, дело не в Арглии. Просто они стали старше. Опытнее. Прагматичнее.

Эдвард подошел к бывшей жене, обнял и пробурчал прямо в пахнущий дорогими духами шиньон:

— Я не трушу, я здраво оцениваю риски…

— Тоска, — выдохнула Доротея.

— Именно поэтому теперь ты свободная женщина, — улыбнулся Эдвард. — Тебе всегда было со мной слишком тоскливо и скучно.

Она подняла голову, заглянула ему в глаза, провела кончиками пальцев по его скулам и подбородку. Чуть заметно поморщилась. Эдвард покаянно вздохнул. Брился он рано утром до синевы, но сейчас щетина уже наверняка ощутимо покалывала чувствительную женскую кожу. Что здесь поделаешь? Даже в этом они не совпадали. Либо Доротея страдала от неприятных для нее ощущений, либо он вынужденно скоблил лезвием щеки трижды в сутки.

— А тебе со мной всегда было слишком взбалмошно и нерационально, — прошептала Доротея. — Именно поэтому теперь ты абсолютно свободный мужчина!

ГЛАВА 7. На сцене

Эдвард обвел гостиную скучающим взглядом. Гости сбились в стайки по интересам. У окна громогласно хохотал владелец Смоукфордовского драматического театра, в котором блистала Доротея, а у противоположной стены тихо беседовали мистер Миррей с супругой, самые известные меценаты Королевского театра в столице, того самого, в котором Доротея хотела бы блистать. В центре гостиной выступал настоящий соларский барон.

К театру он не имел прямого отношения, но толикой актерского таланта и харизмой определенно обладал. Тонкий белый шрам на левой щеке лишь добавлял его образу загадочности и авантюризма. Вокруг барона собрался довольно многочисленный кружок из восторженно ахающих дам.

— А я ведь тоже в какой-то мере аргличанин! — до Эдварда донеслось очередное высказывание барона. — Да! Мой прадедушка по материнской линии родом из Арглии. Меня даже назвали в его честь. Правда на соларский манер. Переиначили арглийского Уильяма в соларского Виллима.

Дамы ахали и хихикали, барон продолжал развлекать их байками о Соларии, в его зеленых глазах то и дело пробегали искры какого-то мальчишеского озорства и лукавства. Эдвард даже немного ему позавидовал. Тонкая седая прядь, ярко выделяющаяся в темных волосах, намекала, что барон несколько старше Эдварда, но свобода поведения и ультрамодная, даже щегольская одежда говорили, что барон еще не растерял задор юности. Даже старомодная, почти антикварная трость не могла исправить этого впечатления. Барон был легок, весел и бодр. В отличие от самого Эдварда, который знатно утомился приемом гостей и не испытывал ни малейшего желания кого-либо из них развлекать.

По дому сновали антрепренеры, драматурги, актеры, пара живописцев, с десяток журналистов — все те, кто полезен, а следовательно и интересен Доротее. Кстати, где она?

Эдвард покрутил головой, высматривая бывшую супругу. Ее не нашел, зато увидел входящего в гостиную Итана. От выражения лица двоюродного братца запросто могли скиснуть сливки. Но Эдвард охотно ему это простил, поскольку кузен был одним из немногих родственников, кто принял приглашение. Тетушка Марджи, Итан и дальняя родственница его супруги. Сама супруга Итана не пришла, сказалась больной. А может, и впрямь недомогает. В ее положении это возможно.

Теперь тетушка Марджи строила глазки заезжему столичному тенору — Эдвард так и не смог запомнить его имя. Родственница Итановой жены какое-то время отсиживалась по углам, затем примкнула к свите барона и теперь торчала там бледной тенью среди ярких экзотических пташек. А сам Итан разглядывал собравшихся с брезгливой гримасой.

— Может, скоротаем вечер за игрой? — поспешил предложить ему Эдвард.

— Хм… Пожалуй, — поджав губы, согласился Итан. — Ну и общество ты собрал под крышей своего дома… Хотя, чего еще было ожидать, учитывая, кто рассылал приглашения и по какому поводу…

— Кхм, — предупреждающе кашлянул Эдвард.

Доротея выбрала именно этот момент, чтобы появиться в гостиной и пройти мимо бывшего мужа, ободряюще подмигнув.

— Бесстыжая, — прошипел Итан ей в спину.

— Полегче! — осадил родственника Эдвард.

Доротея плыла по гостиной от одной группки гостей к другой, одаряла окружающих выверенными улыбками: одному доставалась снисходительная, второму прохладная, третий таял от легкого намека на одобрение, притаившееся в уголках губ. Хозяйка умело управляла течением вечера, парой слов, а иногда и молчаливым заламыванием брови направляла беседу в нужное ей русло. Мужчины слушались беспрекословно. Восхищались. Все. Почти все. Все, кроме Итана.

— Ты говоришь о моей жене! — напомнил ему Эдвард.

— О твоей бывшей жене! — огрызнулся Итан.

— Это не имеет значения, — пожал плечами Эдвард. — Изволь говорить уважительно в этом доме о той, что столько лет была его хозяйкой!

— Хвала всем богам, что была! — буркнул Итан. — И больше не будет…

— Итан!

Эдвард свел брови. То, что родители не слишком тепло приняли привезенную из-за моря невестку, было ожидаемо и понятно. Актриса! Дочь аргличан, эмигрировавших на континент, то есть практически иностранка! Для его старомодных, добропорядочных родителей это был слишком дерзкий выбор. Возможно, если бы они с Доротеей порадовали их внуками, чета старших Парсонзов смогла бы со временем смириться с выбором единственного отпрыска. Не сбылось.

Но почему его младший кузен принял Доротею в штыки, так и осталось для Эдварда загадкой.

— Как вы вообще додумались собрать званый вечер по поводу развода? Развода! Я, конечно, понимаю, чья это идея, но почему ты до сей поры потворствуешь ее выходкам? — продолжал гундеть Итан, усаживаясь за карточный стол, затем бросил взгляд на потемневшее лицо Эдварда и, видно, осознав, выдохнул: — Ладно. Молчу!

— Хорошее решение, — одобрил Эдвард и вскрыл колоду.

Продолжить вечер за карточным столом — это было действительно хорошей идеей. Эдвард знал всего троих людей, которые могли играть с ним на равных. Итан был одним из них.

Карты с легким шуршанием перелетели из руки в руку, и Эдвард спросил:

— Играем на пенсы? Если что, я разменяю.

Увесистый бархатный мешочек с маленькими медными монетками всегда лежал в ящике игрального стола. Состояния по таким ставкам не выиграешь и, что немаловажно, не проиграешь, но интереса ставки определенно добавляли.

ГЛАВА 8. За кулисами

Эдвард сидел в полумраке собственной спальни, откинувшись на спинку любимого кресла, и таращился в потолок. Гости разошлись часа полтора назад. Дом укутался тишиной. Сам Эдвард кутался в темно-вишневый бархатный халат, когда-то давно подаренный теперь уже бывшей супругой.

Можно было и отдохнуть. Итан, говорил, что скоро придет магический сон. Постель была давно разобрана. Пора было ложиться. Но не хотелось. Пока.

Зачем он выпил ту бурду? Он ведь мог выкрутиться! Легко. Но не стал. Почему?

Интуиция нашептала, что это самый простой выход из ситуации. Самый простой и выгодный. А к интуиции Эдвард прислушивался. Всегда. Она его еще ни разу не подводила. В отличии от…

О чем вообще думали родители, когда затевали подобное? Что ими двигало? И спрашивать бесполезно. Они, конечно, ответят, что руководствовались исключительно любовью и желанием позаботиться о неразумном чаде. Н-да…

И почему Итан согласился? Нет, в его словах о том, что родители не успокоятся и лучше уж он сам и открыто, чем кто-то неизвестный и тайно, была капля рационального, но лишь капля.

В дверь коротко стукнули, прерывая поток невнятных рассуждений, и на пороге появилась Доротея. Тонкая, звонкая. С аккуратной прической, с легким макияжем и утянутая в модный дорожный костюм. В руках она держала два бокала с вином.

— Уезжаешь? Уже? — удивился Эдвард. — Может, дождешься утра?

— Не могу, дорогой, — мурлыкнула Доротея и, проплыв по комнате, непринужденно устроилась на подлокотнике его кресла. — Поезд отправляется через два часа.

— Ты все-таки ухватила удачу за хвост? — усмехнулся Эдвард. — Королевский театр ждет тебя?

— Мирреи — очаровательные люди, — многозначительно прошептала Доротея, прижавшись к его плечу.

— А с руководством Смоукфордовского драматического театра мне разбираться? — понимающе уточнил Эдвард.

Доротея отстранилась, едва заметно поморщилась и сказала:

— С какой стати? Ты за меня не в ответе. Теперь. И потом я оставила письмо. Очень трогательное письмо. Проблем не будет. Я не настолько глупа, чтобы сжигать за собой все мосты. Столица жестока и непредсказуема. У провинциальной актрисы не первой свежести шансы покорить главную сцену страны не слишком велики. Так что зачем гадить там, куда, возможно, придется возвращаться…

Она пригубила вино из одного бокала, а второй протянула Эдварду.

— Ты стала прагматичной, — усмехнувшись, произнес он и тоже сделал глоток. Вино обволокло язык слегка вяжущей терпкостью.

— С кем поведешься… — буркнула Доротея, потом тряхнула головой, задорно улыбнулась и попросила: — Пожелай мне удачи!

— Удачи тебе! — искренне откликнулся Эдвард.

— Как всегда лаконичен! — захохотала Доротея и осторожно стукнула бокалом о бокал. По комнате поплыл мелодичный звон. — Удачи нам обоим! — провозгласила она. — За удачу — до дна!

И, подавая пример, залпом осушила бокал. Эдвард улыбнулся и повторил за ней.

Какой все-таки необычный вкус у этого вина! Пряный, немного вяжущий. Эдвард посмаковал легкую горчинку послевкусия и сменил тему:

— Отличное вино!

Он протянул руку и поставил опустевший бокал на низкий журнальный столик. Затем забрал бокал из тонких пальчиков супруги и отправил его туда же.

— Что это за сорт? — спросил он. — Не могу узнать.

Доротея смутилась, поднялась с подлокотника и отошла к окну.

— Вино обычное, — ответила она и, отогнув тяжелую портьеру, уставилась в ночь. — Из наших… кхм… твоих запасов.

Через образовавшуюся щель в спальню заглянула ночь и уставилась на неспящих прищуренным от любопытства желтым глазом-луной.

— Я знаю все, что есть в погребе… — попробовал возразить Эдвард, затем подумал, что принятое несколько часов назад зелье могло исказить ощущения, и осекся.

В голове шумело. То ли от только что выпитого залпом вина, то ли от принятого несколько часов назад зелья, а скорее всего, просто от усталости.

— Мне нужно кое-что тебе рассказать, — продолжила говорить Доротея, не замечая ни попытки Эдварда вставить слово, ни его заминки. — Кое-что очень важное.

Эдвард усилием воли стряхнул наваливающуюся дремоту.

— Сегодня вечером я случайно услышала один разговор… — призналась Доротея.

Эдвард добродушно усмехнулся.

— Подслушивать нехорошо, — сказал он бывшей жене.

— Эдвард! Я случайно услышала! И это важно. Для тебя! — вспылила она. — Это касается того зелья, что подсунул тебе Итан.

Последние остатки сонливости слетели с Эдварда.

Доротея заговорила непривычно сухо, строго по делу, не отвлекаясь. Иногда он задавал ей уточняющие вопросы, она отвечала подробно, не пытаясь увильнуть. И только притаившаяся за окном ночь слушала неторопливую беседу недавних супругов.

ГЛАВА 9. В кабинете

Эдвард провел еще несколько линий по бумаге и отложил карандаш. Отстранился. Эскиз все больше напоминал увиденный во сне образ. В том сне, что приснился под самое утро, после того как закончилась феерия абсурда, вызванная принятым из рук Итана зельем. Эдвард с гораздо большим интересом посвятил бы ночь рассматриванию утренних видений, чем той наведенной фантасмагории. После ухода Доротеи его мучали почти кошмары. Зато утро принесло прозрение.

Подобное с ним уже случалось. Когда ищешь ответ на какой-то вопрос долгое время, пытаешься решить задачу и кажется, что решение совсем близко, стоит немного сосредоточиться, и ты его поймаешь, ухватишься за краешек и начнешь постепенно распутывать, но оно всякий раз ускользает, нить обрывается, оставляя после себя досаду и усталость. А потом, в один прекрасный момент ты видишь долгожданный ответ. Видишь весь целиком. В мельчайших подробностях. Решение приходит внезапно, когда ты уже и не ждешь, когда тебе кажется, что твои мысли заняты чем-то иным, например, целуешь жену или мирно спишь. Вот и в этот раз измученный вопросами мозг решил задачу во сне.

Эдвард вновь взялся за карандаш, но вернуться к эскизу не успел. В дверь дробно постучали, и в кабинет заглянул растерянный секретарь.

— В чем дело, Гарри? Я просил не беспокоить, — раздраженно спросил Эдвард.

— Мистер Парсонз, к вам посетительница, — сообщил Гарри. — Она утверждает, что вы ее ждете. Мисс Блэнк.

Из-за его плеча выглянула круглолицая женщина средних лет.

— Хенриетта Блэнк, — представилась она и, растянув тонкие губы в притворной улыбке, добавила: — Мэтримесса свадебного агентства «Эх, убрачую!»

Глаза Гарри полезли на лоб от удивления.

— Ах да… Итан предупреждал, — поморщился Эдвард, делая знак подчиненному пропустить посетительницу и удалиться.

Гарри все понял правильно. Посторонился, пропуская мисс Блэнк в кабинет, и закрыл дверь, оставляя патрона один на один с мэтримессой.

— Ах как я рада, что вы решили вверить свое семейное счастье в руки нашего агентства! Как только кристалл подал сигнал, что зелье принято, я тут же собралась к вам! Еле утра дождалась. Так торопилась! Но все равно опоздала. Пришла к вам домой, а лакей сообщил, что вы уже на работе. Я сразу сюда, — защебетала та. — Я понимаю, как сложно вам было решиться принять зелье! После развода. Ах! Развод — это самое страшное для мэтримессы слово. Жаль, что вы были так неосмотрительны и не прибегли к нашим услугам еще несколько лет назад. Эх… Молодость, молодость… Но вы молодец, что в этот раз прислушались к словам ваших достопочтенных родителей.

— Прошу, присаживайтесь, — сухо прервал ее монолог Эдвард. Мисс Блэнк вызывала легкую неприязнь. В ее улыбке, голосе, взгляде чудилось что-то искусственное, приторно-сладкое, тягуче-липкое. От всего этого хотелось избавиться как можно скорее.

Пока мисс Блэнк устраивалась на стуле, Эдвард собрал бумаги, над которыми работал до того, как его так бесцеремонно прервали, и сунул их в папку.

— Насколько я понимаю, мне нужно рассказать вам навеянный зельем сон? — уточнил он.

— Да, разумеется, — подтвердила мисс Блэнк, кивая часто-часто. — Но сперва необходимо ответить на несколько вопросов и подписать пару бумаг. Формальность, конечно. Но ничего не попишешь. Требование регламента.

Она вытащила из ридикюля несколько густо исписанных листов бумаги.

— Подписывая вот это, вы подтверждаете, что принимали зелье осознанно и добровольно.

Эдвард скрипнул зубами, но росчерк внизу страницы изобразил.

— Вот здесь подтверждаете, что получили исчерпывающие инструкции о правилах приема, сочетаемости зелья с иными продуктами питания и магическими артефактами, осведомлены о всех рисках и возможных побочных эффектах…

— А есть правила? — удивился Эдвард. — Зелье с чем-то не сочетается? О каких побочных эффектах речь?

— А разве ваши достопочтенные родители вам не… — начала мисс Блэнк, но осеклась, увидев хмуро сошедшиеся на переносице брови Эдварда, и, жеманно хихикнув, пояснила: — Не стоит одновременно принимать несколько разноплановых магических составов. Если прием другого зелья, например, лекарственного, необходим, то стараемся выдержать интервал между приемами, хотя бы часа два.

— Иных зелий не принимал, — сказал Эдвард.

— Это просто великолепно! Значит вы все сделали правильно! — восторженно воскликнула мисс Блэнк и придвинула лист ближе к Эдварду. — Можете смело подписывать и его!

Эдвард поставил подпись на втором документе. Мисс Блэнк быстро убрала обе бумаги в ридикюль и только после этого призналась:

— Алкогольные напитки тоже могут внести искажение в работу зелья. Но подобный эффект наблюдается крайне редко, так что, даже если вы и приняли пару бокалов вина для храбрости, уверена, все будет в полном порядке. Внимательно слушаю о вашем сновидении.

Она раскрыла небольшую записную книжечку.

— А разве это все документы? — выразил сомнение Эдвард. — Договор? Соглашение о неразглашении тайны?

— Все это мы уже оформили с вашими родителями в момент заказа! — попыталась успокоить его мэтримесса. — Я была уверена, что они вам их предъявили, иначе обязательно взяла бы с собой свои экземпляры, но если вы настаиваете, то я могу… Хотя это несколько затянет…

ГЛАВА 10. На вокзале

Смоукфордский вокзал был деловито оживлен и сдержанно шумлив. Сферической формы крыша, лишь недавно променявшая центральную стальную часть на новомодную стеклянную, высилась на высоченных столбах и вмещала в себя аж две пассажирские платформы и четыре пути. Другим же железнодорожным путям, предназначенным для товарняка, предлагалось мокнуть под дождем или снегом — в зависимости от осадков. Сейчас, ранним утром, магические фонари еще светились тусклым светом, соперничая с блеклым рассветом, но от этого становилось только зябче и неуютней. Эмили куталась в пальто и не выпускала из глаз чемодан, стоящий у ног.

— Причуды богачей! Скандальный прием! — выкрикивал мальчишка в кепи с большой сумкой через плечо, ловко лавируя в толпе пассажиров.

— Один номер, молодой человек! — строго проговорила Евлампия.

Она бросила два пенса разносчику и с хрустом развернула газету.

— Фу, Евлампия! «Смоукфордский скандальный листок»! — заметила Эмили, бросив взгляд на дешевую бумагу желтоватого цвета. — Неужели вы надеетесь найти там хоть что-то полезное? Там же нет ни капли правды!

— Поэтому газеты и читают. Унция эмоции стоит тонны фактов, — невозмутимо парировала Евлампия. — Вот полюбуйтесь, что эти стервятники написали о нас.

Евлампия придвинула газету к девушке. «Извинения», — было написано в заглавии статьи. Ниже шло:

«Все, наверное, помнят о нашем скандальном разоблачении агентства «Сон в руку». Если нет, то напомним. Год назад агентство было на грани закрытия. После смерти миссис Чезвик-Грасс, прямого потомка знаменитого рода мэтримесс, к работе приступила внучатая племянница усопшей. Которая, увы, смогла лишь умалить славу агентства, а не приумножить ее. Оба дела, которые вела мисс Мальком-Грасс, оказались неудачными. Одна пара подала на развод, а вторая, по слухам, собирается сделать это.

После своего провала мисс Мальком-Грасс исчезла из Смоукфорда, и о ее исчезновении ходили слухи. И каково же было всеобщее удивление, когда в агентстве появилась особа, именующая себя Эмили Грасс и выдающая себя за потомственную мэтримессу. Наш «Листок» посчитал себя не только вправе, но даже обязанным донести до сведения достопочтимой публики эти факты. А также мы высказали робкие сомнения…»

— Робкие! — фыркнула Евлампия, читающая параллельно с Эмили. — Если та травля, которую организовала эта газетенка, можно назвать робкими сомнениями, то я просто фиалка на лугу.

— Вы не она, — коротко согласилась Эмили и продолжила бежать глазами по строкам.

«…сомнения относительно способностей новоиспеченной мэтримессы.

Ни для кого не является секретом, что за последний век количество магически одаренных представительниц этой профессии сильно уменьшилось. Так откуда могла взяться сильная мэтримесса? Которая появилась, выскочив, как черт из шкатулки, в самый подходящий для агентства момент? Не странно ли это? Наши корреспонденты провели расследования и не смогли найти никаких следов предыдущей деятельности мисс Эмили Грасс. А уверения агентства, что девушка училась в закрытом пансионе, нам кажутся пустыми отговорками. Итак, мы предположили, что новоявленная владелица «Сна в руку» не настоящая мэтримесса, а, в лучшем случае, ведьмочка со слабыми эмпатическими магическими способностями…»

— Ведьмочка? — уязвленно воскликнула Евлампия. — Эта газета реально способна сделать ведьму из любой женщины. Мои руки уже ощущают рукоятку метлы.

— Дайте дочитать, а потом и возмущайтесь! — попросила Эмили.

«…способностями.

Более того, мы робко высказали предположение, что эта особа могла быть связана с криминалом. Чем иным, кроме похищения или даже убийства, можно объяснить такое молниеносное замещение законной владелицы агентства неизвестной никому выскочкой? И все наши соображения мы изложили присяжным, когда мисс Эмили Грасс подала на нас в суд за клевету.

Мы вынуждены признать, что на суде данная особа представила исчерпывающие доказательства своих способностей. А помощница мисс Грасс, представляющая ее в суде, продемонстрировало письмо, написанное мисс Мальком-Грасс, и даже ее открытку, которую та, якобы, послала из Нового Света, куда отбыла в поисках новой жизни. Но не подозрительно ли это?

«Смоукфордский листок» по решению суда обязан принести публичные извинения мисс Эмили Грасс. Что мы и делаем, признавая ее профессиональный и магический талант мэтримессы. Также мы вынуждены отметить, что несколько месяцев агентство работало без нареканий и количество брачных союзов, заключенных при помощи мисс Грасс, свидетельствует, что «Сон в руку» смог вернуть свою было утраченную репутацию успешного предприятия.

Но вопрос все же повис в воздухе. Откуда взялась новая мэтримесса? Суд не позволил нам заставить мисс Грасс дать исчерпывающую информацию о своем прошлом и свою подробную досмоукфордскую биографию. Заявив, что этот факт не относится к существу дела — клевете на честное имя мэтримессы. Но загадка остается неразгаданной. Итак, кто же такая Эмили Грасс?»

— Ну, понеслось говно по трубам, — проворчала Евлампия, которой Эмили вернула газету. — Мстительный и мелочный хорек! Не может нам простить того, что мы ткнули его носом в его же лужу.

— Не понимаю, почему они к нам прицепились, — с досадой сказала Эмили. — Мне непонятна причина такой долгой травли агентства.

ЧАСТЬ 2. ГЛАВА 11. Разговор с родителями

— Это для твоей же пользы, сын! — в пятнадцатый раз за вечер повторил мистер Парсонз-старший, насупив широкие седые брови. Голубые глаза его смотрели решительно и твердо, а пышные бакенбарды воинственно топорщились.

Эдвард с усмешкой отметил, что хоть усталой хрипотцы в голосе отца добавилось, но вот пафоса и надрыва меньше не стало.

— Конечно, ради пользы! — с нарочитым энтузиазмом согласился Эдвард. — Отец, скажи, неужели ты считаешь, что вы такие плохие родители и смогли вложить в мою голову так мало разума, что, разменяв четвертый десяток лет, я не могу решить самостоятельно, кого и когда брать в жены? А если я вообще не хочу жениться второй раз?

— Вот! Этого-то мы и боялись, — всхлипнула миссис Парсонз, до той поры тихонечко сидевшая за вышиванием в углу гостиной.

Маленькая, хрупкая, спрятавшая свои мягкие каштановые волосы под старомодным чепцом, она выглядела трогательно и уютно.

Эдвард подошел к тихо плачущей матери. Сел на софу рядом. Обнял и со вздохом прижал к себе:

— Мам, ну в самом деле… Прекрати, пожалуйста. Не случилось ничего страшного, ничего трагического. Я знаю, Доротея не слишком тебе нравилась. Честно говоря, я думал, вы с отцом будете рады, что мы с ней решили расстаться.

— Дело не в самой Доротее. Она неплохая девочка, — тихо прошептала мать в рубашку Эдварда.

Эдвард заломил бровь. Подобное граничащее с комплиментом высказывание в адрес бывшей невестки из уст матери показалось удивительным.

— Я просто хочу увидеть внуков, — продолжила удивлять признаниями мать.

Эдвард посмотрел на отца. Тот потупил взгляд. Сразу стало ясно, кто из этих двоих был инициатором авантюры с матримониальным зельем, а кто лишь пошел на поводу, не желая видеть слезы второго.

— Она сказала, что это зелье не повредит тебе! — продолжала мать.

— Она? — переспросил Эдвард.

— Мэтримесса, — пояснил отец.

— Оно просто поможет тебе и твоей суженой узнать друг друга. Оно ни к чему не обязывает. Ты даже можешь не жениться на ней, если не захочешь. Но… — мать умолкла на середине фразы и теснее прижалась к сыну.

— Но откуда в ваших головах вообще возникла идея об этом зелье? — спросил Эдвард.

— Откуда? Но мы с твоей матерью сами поженились благодаря подобному зелью, — пожал плечами отец.

— Вы? — удивился Эдвард. До сей поры он не особо интересовался историей знакомства родителей. Иногда мать вспоминала какие-то трогательные на ее взгляд моменты, но обычно Эдвард пропускал такие разговоры мимо ушей.

— Да, а что тебя смущает? — угрюмо спросил отец.

— В моем воображении твой образ не вяжется с матримониальной магией. Романтичной магией. Изрядно устаревшей магией. Наблюдение, расчеты, чертежи, эксперименты, звезды, зеркала и линзы — вот стихия того, кто создал самый крупный, самый мощный телескоп своего времени. Ты же всегда был на острие науки! И вдруг — мэтримесса.

— Гм… видно, я слишком много времени уделял своей профессиональной деятельности и слишком мало семье, — со вздохом произнес мистер Парсонз-старший. — Из меня получился гораздо лучший ученый, чем муж и отец. И поэтому даже у моего сына… у моего единственного и горячо любимого сына мой образ в первую очередь ассоциируется с астрономией и проектированием, а не с простыми семейными радостями.

— Это я сорок лет назад пошла к мэтримессе, — сказала мать, отстраняясь от сына и аккуратно вытирая слезинки в уголках глаз.

— Мама? — вскинул брови Эдвард.

Сорок лет назад матримониальная магия только-только начинала выходить за пределы аристократического круга. Обращение к мэтримессе кого-то из старой торговой семьи безусловно уже не запрещалось, но почиталось поступком крайне эксцентричным. И потом… Сорок лет назад матери было лет семнадцать. Совсем девчонка. Даже сейчас в магические брачные агентства в основном обращались либо мужчины, подыскивающие себе супругу, либо родители, подыскивающие пару своему ребенку. Женщины, самостоятельно решившиеся на такой шаг, как правило, могли похвастаться некоторым жизненным и профессиональным опытом. Проще говоря, были синими чулками, потерявшими надежду на иные способы составить свое семейное счастье. Эдвард нахмурился. Так, навскидку он не мог припомнить в своем окружении ни одной девушки, решившейся на подобный шаг. Зато в памяти легко всплывали имена как минимум пяти приятелей, включая Итона, женившихся таким образом, и трех супружеских пар, пристроивших так своих дочерей.

— Для этого я долго откладывала деньги, что выдавались мне на карманные расходы, — улыбнулась мать. — Год копила деньги на зелье, четыре месяца шли поиски суженого, а потом мы три года убеждали родителей дать разрешение на брак.

— А поженились в конце концов в Дамфрисе, — со смехом закончил отец.

Эдвард удивленно крякнул. Дамфрис был единственным местечком в Арглии, где возраст наступления совершеннолетия был значительно ниже, чем в целом по стране, и юноши и девушки могли заключать брак без согласия родителей, дожив до восемнадцати лет.

— Но я всегда считал, что у вас была пышная свадьба в Смоукфорде! — воскликнул он. — Мама вспоминала…

— О! — отмахнулся отец. — Это была вторая церемония. Для смирившихся родных и взволнованной общественности.

ГЛАВА 12. Долгожданная встреча

«Добро пожаловать в Шантоберри, — вещал туристический путеводитель, который Эмили обнаружила в первый день приезда на столе в своем номере. — Если вы любите великолепную сельскую местность, посещаете исторические места Арглии и готовы погрузиться в прошлое, то Шантоберри для вас! Только здесь вы сможете увидеть…»

Дальше шло перечисление древнего замка, кузницы и луга, где в Средние века произошла битва, имевшая немаловажное значение в истории Арглии. От перечисления местных достопримечательностей так и несло замшелостью и провинциальностью.

Эмили положила путеводитель, любезно предоставляемый всем постояльцам гостиницы «Шипы и розы», на подоконник и снова с ожиданием уставилась в окно.

Из него открывался прелестный вид на городской сквер, где вдоль аллеи уже вовсю цвели ярко-желтые и белые нарциссы. В блекло-оливковой траве газона уже виднелись сочно-зеленые островки.

Да и сам город тоже, несмотря на его уютную красоту, производил впечатление древнего старичка, с подозрением косящегося на прогресс. Садики, окружающие каменные одно— или двухэтажные дома. Лошади, мерно стучащие копытами по грунтовой дороге — вымощен был лишь центр Шантоберри. И ни одного автомобиля! А ведь в Смоукфорде были уже и электромобили (при всей нелюбви арглийцев к этому виду энергии, которую дублировала магическая), и машины с двигателями внутреннего сгорания, и даже новомодные магомобили!

Эмили прогулялась по номеру, взглянула на часы, вздохнула и уставилась в другое окно, откуда открывался не менее живописный вид — на окруженный высокой стеной задний дворик гостиницы, где трепались на теплом весеннем ветру белые простыни. Среди них яркими пятнами выделялись голубые форменные платья горничных.

Ура весне! Прошла сырая зима, когда невозможно было вывесить белье сохнуть на улицу и приходилось все размещать на горячих батареях или сушить в магических сушках — в промозглой уличной сырости белье лишь гнило. Но теперь по всей стране хозяйки торжественно вывешивали на задних дворах свое исподнее, одежду и постельное белье — приветственные флаги в честь окончательно и бесповоротно прилетевшей в Арглию весны.

Стук в дверь заставил Эмили вздрогнуть от радости.

— Входите! — громко произнесла она.

Тишина, которая воцарилась после этого, насторожила мэтримессу. Она решительно подошла к двери и распахнула ее.

Стоящая на пороге девушка неловко теребила ленты шляпки и явно не спешила воспользоваться приглашением хозяйки номера.

— Это вы прислали мне записку? — уточнила Эмили, получила смущенный кивок и еще тверже заявила: — Проходите! Я жду вас почти час.

Она могла бы много чего еще присовокупить к этому, но сдержалась.

Как Эмили и предвидела, дело оказалось непростым.

Письмо, которое пришло в «Сон в руку» было, во-первых, без подписи. В нем незнакомка признавалась, что прочитала описание сна в газете, узнала посещающее ее навязчивое сновидение, даже перечислила детали, которые отсутствовали в объявлении. И… все. Казалось, что сам адресант письма не был уверен в правильности своего поступка. Девушка не написала, готова ли она встретиться с мэтримессой. Да даже не высказывала особой радости от того, что для нее внезапно открылась возможность найти своего суженого. Ответным адресом указала абонентскую ячейку на почте.

Опыт и интуиция (начав работать мэтримессой, Эмили стала смелее и чаще ей доверять) подсказывали, что рыбка вот-вот может сорваться с крючка, поэтому Эмили отложила другие дела и ринулась в городок Шантоберри, находящийся в нескольких часах езды от Смоукфорда.

Прямо с вокзала она отправилась на почту и попросила вложить в абонированную незнакомкой ячейку свое послание. В нем мэтримесса написала адрес гостиницы и настоятельно попросила откликнувшуюся на объявление мисс как можно скорее прийти к ней для личной встречи. Эмили надеялась, что встреча состоится незамедлительно, но в реальности прошло два дня, и только потом в гостиницу доставили записку:

«Уважаемая мисс Грасс! Позвольте мне посетить Вас завтра утром в районе 10 часов по известному Вам делу».

И снова ни подписи, ни другой более конкретной информации.

От скуки, а также делая вид, что она приехала в Шантоберри как обычная туристка, Эмили обошла все мало-мальски интересные магазины и набрала кучу сувениров. Посетила местные достопримечательности, указанные в путеводителе. В первый день замок. Если говорить точнее, его развалины, высившиеся щербатой пастью на заросшем вереском холме. На второй день кузню. На луг не поехала. Ну что там можно увидеть? И, честное слово, видов на луга Эмили хватило, пока она ехала сюда четыре часа на поезде.

— Прошу прощение за беспокойство! — сказала девушка, наконец отважившись войти в номер.

Нервно оглянулась на хозяйку номера, закрывшую за ней дверь.

— Присаживайтесь! Мисс…

— Мисс Хеззит.

Девушка нервно дергала ленты шляпки, и Эмили побоялась, что она завяжет их сейчас мертвым узлом. Но посетительница наконец справилась со своими нервами, сняла шляпку с гладких каштановых волос и уселась за стол, держась так прямо, как будто проглотила аршин.

— Чай немного остыл, — любезно улыбнулась Эмили. Это было явное преуменьшение. Сегодня мэтримессе пришлось прождать не менее сорока минут после назначенного времени, и она даже решила, что рыбка таки окончательно сорвалась с крючка. — Однако шоколад очень вкусный. Угощайтесь!

ГЛАВА 13. У тумбы

Эдвард шагал по центральной площади родного городка. Казалось, что Шантоберри слегка усох за последнюю четверть века. Здания стали чуть ниже, улочки чуть уже, и даже большая тумба с объявлениями изрядно уменьшилась в диаметре. А ведь когда-то она казалась необъятной! Юному Эдварду и его приятелям мнилось, что тумба является средоточием жизни и города, и его окрестностей. Объявления, афиши, наслаивались на нее год за годом, раздувая ее бока, делая еще солиднее и значимее.

Эдвард замедлил шаги и остановился возле тумбы. Прямо перед его носом висел клочок дешевой сероватой бумаги, на котором кривыми строчками бежало сообщение: «Нашел кошелек из коричневой кожи. Внутри семь голдов, 68 сильве и пятнадцать пенсов. За здоровье потерявшего выпил!» Рядом на аккуратном белом прямоугольнике красовался каллиграфически выведенный крик души: «Нужна трезвая кухарка!» Нда… Если тумба и была средоточием жизни города, то жизнь эта теперь казалась Эдварду до крайности мелочной и нелепой. Оставалось только решить: это за последние четверть века Шантоберри так измельчал, или сам Эдвард вырос, погряз в своих теоретических изысканиях и слишком отдалился от обычных житейских проблем. Решить Эдвард ничего не успел. Его размышления прервал тихий девичий голос, донесшийся с противоположной стороны тумбы:

— Простите! Я вновь заставила вас ждать…

Голос прервался. Создалось впечатление, что девушке попросту не хватило дыхания. Такое бывает, когда пытаешься говорить после долгого бега.

— Ничего страшного, Алиса, — раздался мягкий, обволакивающий голос.

Несмотря на то, что Эдвард стал лишь невольным свидетелем разговора, ему показалось, что его обняли за плечи и погладили по голове. Он хмыкнул. У говорившей был явный эмпатический талант, а может просто огромный опыт общения с детьми и подростками.

— Я не против ожидания, особенно, если это ожидание не напрасно, — продолжала ворковать вторая девушка.

— Ох, мисс Грасс, — всхлипнула первая. — Боюсь, что я не смо…

— Алиса?!

Мужской бас прозвучал так громко, резко и неожиданно, что даже Эдвард вздрогнул.

— Что ты здесь делаешь? — продолжал громыхать внезапно возникший с другой стороны тумбы мужчина. — Отец знает, чем ты здесь занимаешься?!

— Добрый день, мистер Вэйт, — едва слышно пролепетала девушка, недавно извинявшаяся за опоздание. — Родители не против моих прогулок по Шантоберри.

— Не против прогулок? — хохотнул мужчина. — Охотно верю! Даже поддерживаю. Но я вижу не прогулку! Вы торчите здесь посреди площади, возле этого рассадника разврата, читаете все эти крайне неприличные писульки и точите лясы с неизвестной девицей крайне вульгарного вида!

— Но мы не чита… Мисс Грасс не вульга… — залопотала девушка.

— По какому праву вы оскорбляете меня и мою подругу? — зазвучал голос второй девушки. Теперь он не обнимал, а звенел от еле сдерживаемого гнева.

Эдвард стал понемногу обходить тумбу, чтобы не только слышать, но и видеть то, что происходило за ней. Да и самому показаться не мешало. Было неприятно оказаться в роли невольного тайного свидетеля ссоры. Возможно, наличие свидетеля явного призовет мужчину к порядку, и он оставит в покое и робкую Алису, и ее более смелую приятельницу.

— По какому праву? — захлебнулся мужчина от негодования. — У меня есть все права! Вернее, пока не все, но скоро будут все! А пока я непременно расскажу твоим родителям, Алиса, все, что видел! Твой отец такой добропорядочный человек! Уж я-то думал, что он сумел воспитать тебя как следует! Но ничего… если он этого не смог, то придет время, и за дело возьмусь я! Я выбью из тебя эту дурь! Мать моих будущих детей не должна пялиться на этот блуд!

Эдвард пожал плечами: да, безусловно, тумба с объявлениями не средоточие мудрости и света, но и такие экспрессивные слова как «блуд» и «разврат» здесь тоже были неуместны.

Эдвард вышел из-за своего укрытия, но на него никто не обратил внимания. Ни крупный, краснолицый мужчина, самозабвенно орущий на двух перепуганных девушек. Ни сами девушки, которые показались Эдварду смутно знакомыми.

— Вы вообще в своем уме? О каком разврате и блуде вы говорите? Это тумба городских объявлений! — воскликнула одна из них, та, что казалась бойчее. Но было видно, что даже она уже несколько обескуражена и растеряна перед лицом бьющегося в истерике гиганта.

Вторая побледнела до полупрозрачности. Эдварду даже показалось, что она вот-вот потеряет сознание.

— Нет разврата? — прогремел грубиян. — А это, по-вашему, что?

Он с силой ткнул толстым пальцем в одно из висевших объявлений.

— Это всего лишь объявление мэтримессы! — воскликнула старшая из подруг и, чуть сощурив глаза, стала зачитывать: — «Линденское брачное агентство «На всю жизнь!» по поручению мистера К. разыскивает для него суженую. После приема мэтримониального зелья мистер К. видит сон, в котором фигурируют зимние пейзажи…»

Дочитать ей не удалось.

— Мэтр-р-римессы! — зарычал мужчина. — Ведьмы! Сводницы! Все, кто пьют их зелья — дураки и развратники!

— Но!.. — возмущенно начала одна из девушек, вторая робко пыталась уговорить ее не продолжать разговор.

— Позвольте, — поспешил вмешаться Эдвард. — Я шел мимо и случайно…

ГЛАВА 14. Переломный момент

— Ах! Если меня поймают, даже не знаю, что со мной сделают! — беспрестанно повторяла Алиса.

Эмили, нервы которой были уже на пределе, хотелось ответить резкостью, но она сдерживалась изо всех сил.

— Алиса! Вы совершеннолетняя?

— Уже полгода как.

— Вы говорите, что вам досталось наследство от бабушки…

— Да! Но отец заставил меня подписать доверенность на управление моими деньгами.

— Этот вопрос легко решается юридически.

— Мне так не хочется скандала…

Девушка подняла на Эмили заплаканные глаза. Сейчас, в тусклом свете пасмурного утра, Алиса выглядела бледным напуганным мышонком. А мэтримесса ощущала себя лисой, которая, подкараулив этого самого мышонка у выхода из норки, уносила бедняжку в неизвестные дали. Несет меня лиса в далекие леса… Нет, честное слово, не будь у Эмили другого выхода, она бы ни за что не стала ввязываться в это.

Просто водевиль какой-то! Трагикомедия! А если «Смоукфордский скандальный листок» пронюхает об этом? Девушка чуть не застонала. Скандал будет знатный. «Известная мэтримесса оказалась похитительницей невест!» «Число преступлений мисс Грасс пополнилось киднеппингом!» Эмили даже встряхнула головой, так живо представились ей заголовки в желтой газетенке.

— Алиса! Возьмите себя в руки! — сказала она своей подопечной. — Сделанного уже не поправить.

Сказано было это мягко, Эмили изо всех сдерживалась, чтобы не дать волю своему раздражению. Нет, ну честное слово, поставить ее в такое двусмысленное положение!

Когда на рассвете мэтримессу разбудил стук в дверь, и она увидела девушку, стоящую на пороге ее номера с саквояжем в руке, сон слетел с Эмили, как слетает белье с веревки от порывов ураганного ветра.

— Я решилась! — заявила Алиса и порывисто бросилась в объятья хозяйки номера.

Из дальнейшего сумбурного объяснения стало ясно, что стимулом для принятия решения был отнюдь не вчерашний продолжительный разговор.

Тогда Эмили и Алиса пошли в парк и нашли укромную скамейку вдали от толпы. Мэтримесса, как обычно, чутко улавливая настроение собеседника, не пыталась уговорить Алису, а просто рассказывала о своей жизни в Смоукфорде, о публичных библиотеках, о выставках, театре. Пересказывала разные забавные анекдоты из жизни светского общества или сплетни.

Алиса упорно молчала, но Эмили была уверена, что все эти зерна падали в благодатную почву, уже и так сдобренную романтическими порывами души юной мечтательницы. Беда была в том, что на Алису слишком давила привычка подчиняться отцу и естественный страх перед переменами в жизни. Она явно пришла на встречу с мэтримессой, чтобы дать окончательный отказ. Но тут — крайне удачно! — под руку подвернулся мистер Вэйт.

Какая ирония судьбы! Мистер Вэйт, появившись как «бог из машины», собирался наставить свою невесту на путь истинный, отвратить ее, так сказать, от опасного пути, а получилось как раз наоборот.

— Он мне письмо прислал вчера, — лепетала расстроенная девушка. — Написал, что приедет утром до завтрака, чтобы поговорить со мной дома. Я как представила это…

Именно эта призрачная угроза объясняться с женихом и отцом и стала последней соломинкой, сломавшей хребет слону.

Всю ночь, ежеминутно замирая и боясь издать лишний шум, Алиса собирала вещи. А перед рассветом тайком покинула родной дом и побежала в гостиницу к Эмили. К счастью, беглянка догадалась не тащить с собой тяжелый багаж. Одного вместительного саквояжа с парой любимых безделушек, сменного платья и еще некоторых необходимых вещей ей хватило.

— Родители уже скоро обнаружат мою записку, где я говорю, что собираюсь поехать в столицу, — пробормотала Алиса, качаясь, как былинка на ветру, и ее глаза расширились от страха.

Решение приходилось принимать немедленно и не колеблясь.

— Расписание поездов! — приказ заспанному служащему гостиницы, который проводил раннюю посетительницу к номеру. — Успокоительные капли! — Алисе. — Спокойствие, только спокойствие! — это Эмили сказала уже самой себе.

Слова звучали отрывисто и властно. Почти как приказы хирурга на операции: «Скальпель! Зажим! Спирт! Огурец!»

Меньше, чем через полчаса девушки уже ехали на извозчике на вокзал.

Утро сегодня выдалось дождливым и ветреным. Весна, порадовав парой ясных деньков, решила передохнуть и перезагрузить солнечную батарею. Что ни говори, но март любил испытывать терпение аргличан резкими переменами настроения.

В марте ветра. Ливни целый апрель.

В мае цветов закружит карусель.

Старинная арглийская поговорка пока полностью оправдывалась, и нельзя сказать, чтобы это так уж радовало иномирянку, прожившую почти год в туманной стране.

Но сегодняшняя хмурая погода была Эмили только на руку — беглянкам было легче затеряться среди толпы пассажиров. Серые плащи, наброшенные на голову капюшоны и зонты служили неплохой маскировкой. Но все равно до прибытия поезда в Смоукфорд девушки прятались за кассой, оттуда наблюдая за прибывающими на платформу пассажирами.

— Маму жалко, — всхлипнула Алиса, найдя очередной повод пожаловаться Эмили.