Брак по контракту. Ты — моя проблема

1. Подходит идеально

Он — влиятельный бизнесмен, инвестор.
Она — библиотекарь, работает кассиром в продуктовом.
Она со школы ненавидит его, но идеально подходит на роль его фиктивной жены.

1. Подходит идеально

Виктор

Мне нужно просто найти жену. Формально. На бумаге. Без чувств, без скандалов, без шансов на шантаж и манипуляции.

Не на сайте знакомств же искать.

Игнат неделю копается в базах, смотрит девиц с чистой историей, с подходящей внешностью, но у всех — либо хвост из альфонсов, либо блог с жопой на аватарке.

— Мы уже перебрали двадцать девушек, Вик, — говорит Игнат, нажимая на пульт. На экране появляются фото: блондинка, шатенка, ещё одна, с глазами «я готова быть хорошей девочкой». — Все внешне подходят. Но каждая — либо с грязным прошлым, либо с амбициями на миллион.

Я сижу в кожаном кресле, пальцами медленно вращаю стакан с черным кофе. Без сахара. Без молока. Без слабости. Запах свежей кожи от мебели, аромат дорогого «Clive Christian» от лацкана пиджака. Холодный уют моего кабинета. Всё под контролем. Кроме одной грёбаной детали.

— Ты хотел чистую, незаметную, без скандалов и бывших, — продолжает Игнат. — Но мы ищем уже неделю. Может, взять актрису?

— Нет, — отвечаю. Голос ровный. Твёрдый.

— Почему?

— Потому что мне не нужно шоу. Я не собираюсь изображать любовь. Мне нужна бумажная жена. Раз в неделю — мероприятие, три фото, улыбка. Всё. Без попыток вжиться в роль и трахаться за кадром.

Игнат молчит, а я откидываюсь в кресле, чувствуя, как хрустит шея. У меня хроническая усталость. Тяжесть власти.

Французы выкатили условие: «Женатый мужчина выглядит стабильнее».
Пять миллиардов инвестиций — и одна женская подпись, чтобы не сорвался контракт.
Так смешно, что даже хочется смеяться. Только я не смеюсь.

— Продолжай искать, — бросаю и поднимаюсь. Пиджак ложится по плечам идеально.

— А ты куда?

— Подышать.

Спускаюсь на парковку перед бизнес-центром. Запах асфальта после дождя, лёгкий выхлоп, тяжелый воздух. Я выхожу уверенным шагом, ботинки «John Lobb» чётко отстукивают по плитке.

Поворачиваюсь к машине — и в этот момент мне влетает в ногу металлическая тележка.

Резкий удар в голень. Тележка металлическая, грязная, из «Перекрёстка». И за ней девица. Видно, что сама не ожидала, но испуг в глазах быстро сменяется презрением.

— Глаза разуй, памятник глупости, — бросает раздражённо. — Стоит посреди прохода, будто весь мир ему должен.

Худощавая, поджарая. Рыжие волосы собраны в торчащий пучок. Куртка поношеная, серая, из-под неё торчит капюшон худи. Обувь — серые кеды, стоптанные и мокрые.

Лицо знакомое. Вглядываюсь. Вспоминаю. Хочу даже рассмеяться и поздороваться, но девица укатывает свою тележку дальше.

А я смотрю ей вслед. Я её узнал. Лена. Лена Ромашова.

Моя бывшая одноклассница. Тихая. Упрямая. Та, которая однажды влеплиа мне пощёчину на дискотеке за то, что я назвал её библиотечной мышью.

Прошло столько лет, а она всё такая же — глаза горят, тон с вызовом, губы поджаты, будто от обиды, будто я опять назвал ее кем-то библиотечным.

Я смотрю, как она уходит, толкая тележку. Спокойно. Так, будто ничего не случилось. Будто она только что не врезалась в меня.

В прошлый раз наши дорожки разошлись. Но не теперь.

Я даже не знаю, что задевает меня больше — «памятник глупости» или та пощечина. Пожалуй, то, что она меня не вспомнила. Это злит.

И, похоже, я нашел ту самую.

2. Досье и бедовый брат

Виктор

Я возвращаюсь в кабинет сразу же.

— Игнат, — бросаю с порога.

Помощник и юрист в одном флаконе поднимает голову от планшета.

— Да, Вик?

— Пробей Ромашову Елену Игоревну. Тридцать один год.

Он удивлён, но кивает.

— Что-то особенное?

— У неё был шанс сбежать двадцать лет назад.

Я наливаю себе свежий кофе.

— В этот раз она его не получит.

***

Игнат приносит досье на Лену на следующий день. В бумажном виде.

Папка пахнет свежей краской и чем-то канцелярским.

Я открываю её.

Ромашова Елена Игоревна.

Родилась в Арзамасе.

Это я и так знаю. Мы вместе учились.

Проживает в Москве последние два года. Адрес прилагается. Снимает комнату в коммуналке на Перовской.

Это тоже понятно. Иначе как бы я её встретил? А с деньгами у нас не густо. Ну а что хотеть с зарплатой библиотекаря?

Работает кассиром в супермаркете.

Вот это поворот! Наша Леночка не по специальности устроилась? Видимо, есть хочется сильнее, чем книжки перебирать.

Образование — педагогическое. Библиотечное дело.

Не сомневался! Ни секунды. Она вечно была в книгах по самую макушку.

Судимостей нет. Браков нет. Кредитов — нет.

Чистая.

С одной стороны — хорошо. С другой, и зацепиться не за что. Досадно.

Листаю дальше.

У неё есть брат.

Ромашов Алексей Владимирович.

Тридцать четыре года. Безработный.

А дальше вишенка на торте — на нем висит три микрозайма. Общей сложностью миллион шестьсот двадцать тысяч рублей с копейками. Долг уже передан в агентство «Лотос Финанс».

Я знаю этих ребят. Коллекторы. Жёсткие. Работают по-старому. И этот брат прямо меняет дело!

— Где находится долг? — спрашиваю.

— Ведущий кредитор — некий Кудрявцев, — исправно рапортует Игнат. Он молодец, сразу все вопросы предугадывает. — Можно перекупить через третью компанию.

— Перекупи. Срочно.

Игнат молчит пару секунд.

— Уверен? — тянет подозрительно. — Зачем он тебе?

— Сестренку им приструню и женюсь. И сделка с французами в шляпе!

***

Ещё через пару дней, перекупив долг братца Лены и расплатившись, я сижу в машине у её дома. Пятый подъезд, облезлая панелька, серые ступени, битое стекло.

Контрастно, учитывая, что мой «Майбах» стоит рядом, как инопланетный шаттл.

Запах салона — кожа и мята. В ушах тишина, только стук моих пальцев по подлокотнику. Я жду.

Лена подходит. В капюшоне, с рюкзаком на одно плечо. С пакетом из продуктового. Выглядит уставшей. Мелкой. Но сжатой, как пружина.

Руслан, водитель, молча выходит и открывает ей дверь.

— С вами поговорить хотят, сядьте в машину, — произносит тоном, которого обычно слушаются.

— Никуда я садиться не собираюсь! — выдает Лена, но в голосе дрожь.

Сейчас Рус ей пригрозит, что силой посадит. Он запросто. А я бы не хотел начинать так. Наклоняюсь, смотрю ей в глаза.

— Садись, никто тебя не съест.

— Что ещё? — огрызается она машинально, а потом узнает. Смотрит на меня — и замирает.

— Ты?..

Я киваю.

— Садись. Поговорим.

Она таки опускается на сиденье, и Руслан захлопывает за ней дверь.

— Слушай, я не понимаю… ты чего, следишь за мной? Ты ведь богатый, а ушлый, как отморозок. Преследуешь меня из-за тележки?

Уголок её рта дёргается в нервной улыбке.

— Нет. Тележка — мелочь, — отвечаю. — У меня к тебе предложение.

— Предложение? Да я тебя вообще не знаю!

— Ошибаешься, — откидываюсь на спинку, не сводя с неё взгляда. — Ты меня знаешь. Просто забыла. А это уже почти оскорбление.

Она хмурится, присматривается. Я молчу. Даю ей время.

— Подожди…

Глаза прищуриваются.

— Витя… Витька Вольский?

— Польский, но ты почти вспомнила! Браво, Лена! — улыбаюсь белозубо.

— Серьёзно?! — глаза расширяются. — Ты был тем тощим придурком.

— А ты дала мне пощёчину. Я её запомнил.

— И что тебе от меня надо теперь?

— Ты станешь моей фиктивной женой.

Она моргает. Хватает ртом воздух, округляет глаза.

— Ты… с ума сошёл? Вроде солидный мужчина, а белиберду городишь.

— Нет, я на полном серьёзе.

Не улыбаюсь. Смотрю.

— Ты нормальный, не? — вспыхивает она. — Это что, из-за той пощёчины?

— Нет. Из-за твоего брата.

Бросаю ей это как козырную карту.

Пауза. Она буквально цепенеет. Губы приоткрываются.

— Что с ним? — В голосе настороженность.

— Он был должен, — отвечаю невозмутимо и добавляю как выстрел: — Крупно.

— Я знаю, — шипит Лена.

— Я выкупил долг. Полностью, — шах и мат тебе, девочка. — Теперь он должен мне. Вдвое больше.

— Что-о-о?.. — Она смотрит на меня уже по-настоящему ошарашенно.

— Если он не вернёт — его посадят. Или сломают. Зависит от того, насколько ему повезёт.

— Ты… сейчас серьёзно, Вить? — в её голос с укоризной снова пробивается дрожь. — Нормальный же был вроде.

Я наклоняюсь ближе.

— Кажется, я был тем тощим придурком, — подтруниваю. — И да. Я совершенно серьезен. Но я дам тебе альтернативу.

— Какую? — она вскидывается, готовая схватиться за соломинку.

— Ты станешь моей фиктивной женой, — победно улыбаюсь, потому что знаю, что теперь она согласится. — Только на бумаге. Один год. Без секса. Без любви. Без твоего мнения.

— Ты гад, тебе говорили? — выговаривает зло.

— Возможно. Зато я гад, который решает проблемы.

Она тяжело дышит. Прожигает меня негодующим взглядом.

— Почему я? — спрашивает напоследок.

— Потому что ты подошла идеально. Потому что я помню тебя. И ты ударила меня тележкой и оскорбила. Выбирай. Причин много. Ты мне подходишь, и я тебя беру.

Делаю паузу. Смотрю на реакцию. Щеки у неё пунцовеют.

— В фиктивные жены, — добавляю с иронией. — Завтра к девяти в мой офис, адрес тебе скинут. Подпишешь бумаги.

Визуалы героев

Визуалы героев

Виктор Владиславович Польский

Влиятельный бизнесмен, совладелец инвестиционной группы и человек, к которому на встречу приходят с трясущимися руками. Он жёсткий, расчетливый, всегда действует по плану и не прощает ошибок. В отношениях, как и в делах, требует контроля, подчинения и результата.

Ромашова Елена Игоревна

Библиотекарь с характером урагана и внешностью, способной сбить с курса само спокойствие. Умная, саркастичная, с принципами и личной моралью, которую ни за что не предаст. Рыжая, дерзкая и опасно неподходящая для роли фиктивной жены — особенно мужчине, привыкшему к тишине, порядку и послушанию.

3. Контракт

Виктор

Офис. Последний этаж. Панорамные окна. Чёрное стекло, серый бетон, блеск хрома. Я стою у окна. Внизу — Москва, как на ладони. За спиной — шаги. Щёлкает дверь.

— Ну привет, Вольский, — сзади доносится голос Лены. Она снова коверкает фамилию и говорит тем самым тоном, от которого большинство мужчин стиснут челюсть. — Вся страна в пробках, а я, значит, по первому зову бегу. Что там у тебя?

Разворачиваюсь. Она стоит в пальто, волосы распущены, сумка на ремне, лицо дерзкое. Под глазами — тень усталости. Но держится так, будто собралась выигрывать в шахматы у смерти.

— Присаживайся, — говорю спокойно. — У нас деловая встреча.

— У тебя. У меня — жизненный крах, — едко парирует Лена. — Но, пожалуйста, продолжай.

Она садится, и я протягиваю ей папку. Контракт. Сухие формулировки. Подписи. Приложения. Она читает молча. Внимательно. Взгляд бегает по строкам. Я наблюдаю, как напрягается линия челюсти, как подрагивают пальцы. Но Лена кремень, не показывает панику. Хотя там есть с чего паниковать.

Через несколько минут она берёт ручку и подписывает.

— Быстро, — говорю.

— Не люблю растягивать боль, — отвечает. — А теперь слушай. Я живу в отдельной комнате. Ко мне не лезть. Я работаю. Я не твоя игрушка, понял?

Я усмехаюсь.

— Ты слишком много на себя берёшь, — усмехаюсь. — И поверь, ты не в моем вкусе. Я предпочитаю… ухоженных женщин.

— Не в твоем? Так даже проще, — резко заявляет она. — Вольский, это тебе нужна фиктивная жена. Мне никакой муж не нужен, ни фиктивный, ни по любви, я вообще в неё не верю. Так что тебе придется пойти на уступки, чтобы мы ужились.

— Мы рассмотрим уступки, на которые я могу пойти, если ты будешь хорошо себя вести, — добавляю голосу металла, хотя на самом деле меня забавляет наша игра. — Но спасибо за честность. Это редкость в наши дни.

— О, тебя ждет много открытий чудных, Вольский!

Ну нет. Это уже ни в какие ворота.

— Польский, — поправляю с тихим рыком. — Ты запомнишь наконец, или тебе татуировку набить?

В глазах мелькают огоньки злорадства. Она нарочно меня злила. Кивает.

Я закрываю папку и поднимаюсь.

— А теперь поехали за твоими вещами.

— Ты что, сам меня повезешь? — она вскидывает брови. — Мегазанятой бизнесмен будет таскаться со мной по Москве?

— Я хочу, чтобы всё было правильно. Поэтому сделаю это сам, — цежу с расстановкой.

Мне и правда не улыбается ехать с ней, но так надежнее. С этой бестией нужен глаз да глаз. Тем ценнее она как прикрытие. Тем крепче нужно её держать.

В машине она удивительно нервничает. Сжимает ремень безопасности так, будто собирается выпрыгивать на ходу. И постоянно поглядывает на экран видавшего виды толстенного андроида.

— Мне нужно на работу, — говорит она тихо. — Смену не предупредила.

— Я тебя уже уволил, — рокочу довольным голосом. Я ждал этого вопроса.

Повисает удушливая пауза. Она медленно поворачивает голову. В глазах злость.

— Что ты сделал? — шипящим тоном спрашивает она.

— Освободил тебя от лишних обязательств, — ухмыляюсь.

— Ты… нормальный вообще?

— Прагматичный. Тебе всё равно пришлось бы уволиться. Ты теперь моя жена. Фиктивная — но всё же. Моя жена не может быть кассиршей. Просто по определению.

Она отворачивается к окну. Я не вижу лица, но чувствую, как в ней всё кипит. Это хорошо. Холод — это пустота. А злость — это жизнь.

Водитель тормозит у её дома. Мы поднимаемся в квартиру. Второй этаж без лифта. Обшарпанная дверь, скрипучий пол, крошечная кухня. Пахнет хлоркой и кофе.

Комната тоже небольшая, с книгами, пледом, зеркалом на табуретке. Всё чисто. Скромно. Бедно.

Она начинает собирать вещи. Я стою в дверях и смотрю.

Рядом валяется список: «Гречка, соль, корм Барсуку».

Барсуком, видимо, зовут домашнего питомца, но в комнате не пахнет животными.

Я провожу взглядом по полкам в небольшом плоском шкафу — мыло без упаковки, носки сложены по цветам. На кровати из-под подушки выглядывает упаковка таблеток — лекарство от мигрени. Лена живёт так, как живут те, кто всё отдаёт не себе.

— Это ты выплачивала долги брата, да? — спрашиваю.

Лена не отвечает. Только дергает молнию на сумке резче.

И где-то в дальнем углу души будто совесть колется. Но я ведь ей плохого не делаю. Напротив, избавил от хлопот. За небольшую плату.

— Всё нормально, — мурлычу успокаивающим тоном. — Теперь у тебя будет мягкая кровать и тёплая ванна.

Черт. Прозвучало не так, как я хотел, слишком надменно.

— И клетка, — огрызается Лена.

— Ты не сбежишь. И ты это знаешь, — добавляю, складывая руки на груди. — Но я надеюсь, что тебе расхочется. Почуешь запах нормальной жизни и ещё плакать будешь, когда контракт истечет.

Она вдруг нагибается, подбирает что-то с пола — и в этот момент её тонкая футболка натягивается на спине, оголяя острую белую лопатку и колючие позвонки.

Я залипаю на этом кадре. В штанах вздрагивает и тяжелеет. Ни с чего. Просто с куска обнаженной спины женщины, которую я никогда бы не захотел.

Желание вспыхивает внезапно. Неожиданно. Я даже на мгновение задерживаю дыхание.

В голове короткое, хлёсткое: снять. Подчинить. Размазать по кровати. Ничего нежного. Только грязный инстинкт. Хищный. Сухой. Без оправданий. Будто она — добыча. Моя. Уже моя.

Лена выпрямляется, одергивает футболку. Чувствует взгляд. Оглядывается.

— Что? — спрашивает резко.

Я моргаю. Делаю на лице ледяное выражение.

— Шевелись. Давай в темпе! — бросаю, поглядывая на золотой Роллекс. — Я не люблю ждать.

— Сам решил меня за вещами отвезти, — усмехается она.

— Может, я хотел посмотреть на твою берлогу, — ухмыляюсь. — Чтобы знать, какие условия тебе воссоздать в своем доме.

Она вдруг резко хватает с кровати маленькую декоративную подушку и швыряет в меня. Так неожиданно, что я едва успеваю поймать летящий в меня мягкий снаряд.

4. У тебя тут красиво. Жутко

Виктор

Дом — как я люблю: камень, металл, тишина.

Никаких позолоченных ручек, завитков и дворцовых амбиций. Всё строго, функционально и дорого.

Чёрные панели фасада, тёмные стёкла, охрана в отдельном строении.

Рядом живут только свои. Участок — гектар, с ландшафтным садом и закрытым бассейном. В доме — фильтрация воздуха, индивидуальный климат и шторы, которые опускаются по щелчку.

Руслан закатывает машину на дорожку и останавливается напротив крыльца. Открывает Лене дверь. Она выпрыгивает из машины как на пружине, а потом замирает.

Смотрит на дом. Два этажа. Большие окна. Крыльцо с колоннами. Классика в броне. Уверенность. Вес.

Вижу, как она сглатывает. Наверное, видела такие дома только в сериалах!

Руслан открывает багажник.

Я беру её сумку. Неприлично лёгкую для женщины, которая переезжает жить к мужчине. У меня чемодан для командировок тяжелее.

Внутри встречает тишина. Не та, которая «никого нет», а та которая «всё под контролем». Воздух пахнет цитрусом, деревом и чуть-чуть пеплом из камина. Плитка тёплая. Свет мягкий, рассеянный. Датчики срабатывают по движению.

На кухне шуршит Артём — повар, немногословный, но педантичный. Он привык к моему режиму и не задаёт вопросов.

Константин — домоправитель — встречает нас почтенным кивком. Ему под пятьдесят, сухой, подтянутый мужчина. Бывший военный. Сейчас — идеальный компаньон, который умеет быть незаметным.

Лена идёт по дому, будто боится, что пол провалится.

— Это кухня? — заглядывает.

— Одна из, — бросаю не глядя.

— А где настоящая? — в её голосе появляется интерес. — Где ты ешь свои холодные души?

На мгновение мне хочется возразить. Никакой я не людоед. Но понимаю, что она нарочно меня выводит. Подчеркивает разницу в статусе, рисуя из меня монстра.

— В столовой, — отвечаю ровно. — Понимаю, что ты к такому не привыкла. У тебя ведь все в одном месте — и еда, и сон, и работа.

Лена поджимает губы.

— Да, единственное, чего в моей комнате не хватает — унитаза. Чтобы уж совсем все в одном месте!

Меня триггерит её боевой настрой. И бесит, что она не опускает глаза в пол. Но живая женщина с характером лучше бессловесной куклы.

Мы проходим мимо гостиной. Там — рояль. Не мой, к счастью. Был тут раньше. Иногда Константин что-то наигрывает, когда думает, что я не слышу. Пусть.

Наверху — спальни. Открываю дверь в одну из гостевых.

— Твоя.

Просторная. Большое окно, кремовые стены, встроенный гардероб, постель — новая. Матрасы я заказываю по каталогам, как оружие — только лучшее.

— Кровать, ванна, стул, — перечисляет она.

— Не нравится? — изгибаю бровь.

— Нравится, но жутковато, — в её голосе сейчас нет язвы, и это сбивает. — Будто я тут — дорогой аксессуар.

Последнее договаривает уже привычно едко.

— Не ошиблась, — бросаю. — Ведёшь себя прилично — получишь плюшевые тапки. Начнёшь бузить — выпишу в сарай.

— Только попробуй — я там поселюсь, — она усмехается, пронзая меня колким взглядом. — И заведу козу. Назову её Виктор.

Я не желаю продолжать перепалку. Разворачиваюсь и ухожу.

Можно поехать в офис, но я уже накатался в машине, а на телефон насыпалась куча всего. Поэтому иду к себе в кабинет на первом этаже.

Работаю, пока нос не улавливает запах… жареного хлеба?! Такого в моем доме не бывает.

Выхожу на аромат. Не сгоревший тост из гриля. Настоящий. Хрустящий. Как в детстве, когда мама жарила на сливочном масле.

Желудок игнорирует. Мозг — нет.

Иду на кухню и нахожу Лену у плиты.

Жарит тосты. Без разрешения. В мягком трикотажном платье, больше напоминающем растянутый свитер и чёртовых кедах.

— Что ты делаешь? — сам слышу в голосе сердитый рык.

— Обряды, Вить, — она улыбается коварно. — Обживаю твой дом. Хлеб — священный.

— Артём готовит в этом доме. — Опираюсь плечом о косяк. — Почему к нему не обратилась?

— Я попросила его уйти с кухни, — парирует она, прищуриваясь. — Не боись. Вежливо. Он вряд ли бы сделал мне тост с горчицей. А я хочу именно такую мерзость. Для стабилизации нервной системы.

Смотрю, как она намазывает зеленоватую пасту на поджаренный хлеб. Непринуждённо, как у себя дома. Сгоревний край отрывает зубами.

Капля слюны стекает по её подбородку. У меня внутри вскипает злость.

— Хочешь? — кивает на тарелку.

— Нет, — отрезаю и выпрямляюсь.

— Боишься, что понравится? — Лена заглядывает мне в глаза с довольным оскалом.

— Боюсь, что начну понимать твою логику.

Надо просто вернуться в кабинет и доделать дела, но я почему-то остаюсь и смотрю за рыжей бестией.

Она садится за стол, ставит тарелку перед собой, но не ест сразу. Вглядывается мне в лицо с фальшиво умным видом.

— А если я поставлю у себя в комнате кофеварку, ты будешь проверять, на каком режиме варю? — спрашивает, чуть склонив голову.

Границы проверяет. Это точно.

— Я подумаю, — отвечаю и иду варить себе кофе.

Эти её тосты все-таки растравили аппетит. А я не перекусываю. Я ем. Как нормальный человек.

— А если свечи поставлю? — продолжает Лена тем же тоном, за который хочется её придушить. — И буду медитировать на твоё раздражение? Это ведь не нарушает контракт.

— Не нарушает, — говорю, не поворачиваясь, смотрю, как набирается кофе в чашку. — Но тогда ты увидишь, как я злюсь вживую.

— Понятно. Контроль — твоя религия, — подытоживает Лена. — А я тут с бутербродами и иронией. Придется тебе перестроиться!

От её удивительной наглости мурашки по коже. И яростное желание приструнить, прижать к стене, наказать со всей строгостью мужчины, который никогда не ударит женщину.

Но вместо этого я поворачиваюсь и говорю ей то, что прямо сейчас собьет ей спесь.

5. Стилист и обнаженка

Виктор

— Тебя нужно привести в порядок, — произношу весомо. Это правда, но её это, скорее всего, заденет. — Через час приедет стилист.

Лена поворачивает голову, прищуривается.

— Тебе не нравится мой лук «на зло богатым»? — произносит с издевкой.

— Мне не нравится, что ты выглядишь так, будто пришла за сигаретами и осталась жить, — отвечаю, дергая уголком рта.

Она хочет что-то сказать, даже воздуха в легкие набирает, но я прерываю её.

— По контракту ты — жена. Ты должна выглядеть так, как я решу, — произношу жёстко. — Это пункт седьмой, если забыла.

— Пункт седьмой... — закатывает глаза. — Это тот, где ты бог, а я декорация?

Мне нравится её острый язык, но сейчас её надо поставить на место.

— Нет. Это тот, где я плачу, а ты не выпендриваешься, — отвечаю, заглядывая ей в глаза с видом «поняла?».

Надеюсь, что на этом и закончим, но нет. Засранка!

— Какой серьезный, — она делает важное лицо. — Не лопнешь от самомнения? Говоришь так, будто купил меня.

В голосе сдерживаемый гнев, который она маскирует под язвительностью.

Я подхожу вплотную, нависаю, ощущаю её запах. Ванили и чего-то домашнего. Ароматная дворняжка.

Лена смотрит на меня снизу вверх, в зеленых радужках мелькает страх.

— Я говорю это, как человек, который оплатил всё — включая уход за твоей кожей, — произношу низко. Не отступаю. — И ты примешь, что я требую.

Лена отступает, восстанавливая контроль.

— О, начинается, — выдыхает. — Вот, где вся романтика! С порога — и сразу депиляция?

— И депиляция тоже, — парирую холодно. — Стилист проинструктирована, что из тебя сваять. Константин всё устроит.

Собираюсь уйти, а она вдруг окликает:

— А ты?

Я поворачиваюсь снова. Красивая она зараза, даже такая, как сейчас. В этом растянутом платье-свитере, в дурацких кедах, с голыми острыми коленками.

— Я поехал работать, — бросаю, напуская строгости. — Там, где люди молчат и делают.

Она отрывает от тоста корку и, разжав пальцы, роняет мне под ноги.

— Принеси хлеба с рынка, муж, — произносит с улыбкой и откусывает кусок.

Зараза.

Нет. Она не выведет меня из себя. Разворачиваюсь и выхожу.

Офис. Холодная голова. Сделки. Расчеты. Партнеры. Это всегда возвращает меня в норму.

День проходит обычно, но мысли то и дело возвращаются к Лене. Сдается мне, вряд ли она спокойно подчинится. Значит, вечером меня ждет сюрприз, который не факт, что будет приятным.

Возвращаюсь в половине восьмого, усталый и злой — совещание, банк, два отменённых контракта и ещё эта, с бровями вразлёт и бутербродами в голове.

Константин встречает меня в холле. Идеально выглажен, как всегда.

— Как прошёл день? — спрашивает ровным голосом.

— У меня? — поднимаю бровь, усмехаюсь с видом «пойдет» и спрашиваю: — А у неё?

— С переменным успехом, — отвечает Константин аккуратно. — Стилист осталась жива, но кое-что Елена Игоревна сделала по-своему.

— Что значит, по-своему? — сам слышу сдержанный рык в голосе.

— Она… внесла коррективы в план, — тихо говорит домоуправ.

У меня что-то вскипает внутри. Не люблю, когда в мои планы вносятся коррективы. Кем бы то ни было.

— Ты это слышал сам? — расслабляю галстук и сбрасываю пиджак на диван в гостиной.

— Я слышал её тон, — выговаривает Константин. — Очень… аргументированный. Этого было достаточно.

У меня забрало опускается.

Я взлетаю на второй этаж так, будто нисколько не устал. Без стука распахиваю дверь в комнату Лены. И замираю на пороге.

Лена

Стилист приходит в двенадцать — вся такая вычищенная, в чёрном, с планшетом и бровями, острыми как лезвия. Смотрит на меня так, будто кто-то ей корону на голову нацепил.

— Я Марта. У меня задача выстроить вам образ, — говорит она вместо «здравствуйте».

— Какой именно образ? Покорной домохозяйки или премиальной куклы? — спрашиваю, приподнимая бровь.

Марта включает планшет.

— Вот референс, — показывает мне экран. — Гладкие волосы, омбре, затемнение к концам в холодный орех, графичные стрелки и нюдовые губы. Это стильно.

Смотрю на фото. Представляю это на себе и понимаю, что это не я.

— Я вас близко к себе не подпущу и буду защищаться, если попытаетесь выпрямить мои волосы, — отвечаю. — И красить тем более не позволю. У меня отличный рыжий, чуть выцвел, может, разве… Но с кудрями я родилась, и я хочу их оставить!

— Но… — возмущается Марта.

— Найдите компромисс, — почти требую, а потом добавляю ласково: — Вы же профессионал, да?

Она секунду злится. Потом кивает.

— Ладно, но волосы вам все равно надо облагородить, уж не обижайтесь, — она трогает мою паклю и качает головой. — Кудри оставим. Завивка на крупный локон. Цвет оставим. Сделаем ламинирование, придадим блеск.

— Спасибо, — выдыхаю я.

Мы сидим в моей спальне. Кончиками Марта осталась довольна, ничего не стрижем. Окраска тонировочным составом для насыщенности, потом завивка на огромные бобинистые бигуди.

Пока состав на волосах впитывается, Марта моделирует мне брови, делает уход за кожей лица — пилинги, массаж, кремы. Тут я не сопротивляюсь. Такое никогда не помешает. Прямо персональный СПА на дому.

Когда доходит до тела, Марта спрашивает:

— Удаление полностью или оставить линию?

— Что?

— Глубокое бикини, — с видом, что это само собой разумеется, произносит Марта. — Но не беспокойтесь. Я делаю под местным обезболиванием. Быстро и комфортно.

Я в шоке. Вспоминаю контракт. Там нет ни слова о том, что я должна спать с Виктором, так что можно позволить себе эту роскошь. Особенно за бесплатно. И с обезболиванием.

— Глубокое, значит, глубокое, — сдержанно соглашаюсь. — Только без «а теперь расслабьтесь», ладно?

Марта уходит только к шести вечера. Мне не очень нравится, как она меня уложила. Слишком вылизанно, слишком стерильно. Поэтому иду в душ и снова мою голову. Вымываю из волос рыжую воду. Вот и вся тонировка, да?

6. Лучше беги!

Виктор

Я жду Лену в столовой. Артём ставит на стол тарелки с точностью хирурга.
Говядина. Сочный срез, мягкий пар, идеальная подача. Только я не ем.

Смотрю на пустой стул с другой стороны стола.

Лены нет. Еда стынет. А я голодный как волк.

Всё-таки начинаю есть без неё. Её порция так и стоит напротив.

Будто не голодная, да? Будто есть не хочет. Нарочно не спускается? Просто троллит или решила позлить?

— Она ела сегодня? — спрашиваю Артема.

— После прихода стилиста, Елена Игоревна не спускалась вообще, — отвечает Артём ровно.

Никакого сожаления. Только факты. Он вообще молчит большую часть времени. Мне это нравится.

— Может, поела раньше? — размышляю вслух.

— Только если те тосты, Виктор Владиславович, — качает головой повар. — И обед я в комнату не носил. Просьбы не было.

Я сдержанно киваю. Но внутри что-то щелкает. Она позволяет себе испытывать мое терпение. Я ведь могу найти, чем ей ответить. Достойно. И чтобы в тон.

Доедаю спокойно и встаю. Не торопясь. Не шумно. Но решительно.

Иду наверх.

Подхожу к спальне Лены. Ручка под пальцами прохладная, почти ледяная.

Открываю её дверь без стука. Черт. Второй раз за день. Привычка, наверное.

В комнате темно. Свет из незашторенного окна заливает кровать, под одеялом тело. Дышащее. Мерно и ровно.

Лена спит. Или делает вид. Она любит драму. Но сегодня с ней явно перебор.

Смотрю несколько секунд. Слышу её дыхание. Глубокое. Слишком равномерное.

Ложь. Точно прикидывается, но я не стану подходить и проверять. Молча закрываю дверь. Нет сил бороться с этим детским садом. Раз не хочет, пусть не ест.

Переодеваюсь в домашнее и иду в кабинет. Работаю допоздна. Документы, цифры, голова проясняется. Дела бизнеса меня умиротворяют. С бумагами работать приятнее, чем с людьми. Всегда.

Часа в два собираюсь ложиться спать. Выхожу в гостиную первого этажа и слышу шорох. Где-то в доме. Не громкий. Но отчётливый.

Второй этаж. Оттуда звук. Поднимаюсь в тапочках неслышно.

И сразу вижу, что дверь в мою спальню приоткрыта. Оттуда льется слабый свет.

Лена зажгла-таки свечи и медитирует на мое раздражение прямо в моей кровати? Надеюсь, хоть не голой.

Подхожу — свет горит в гардеробной.

Сердце ускоряется. Не от страха. От предчувствия. Как перед взрывом. Только ты — не жертва. Ты — детонатор.

Толкаю дверь, делаю шаг в освещенное помещение и замираю.

Лена стоит спиной. В одной из моих рубашек. Белой. «Zilli». За шестьдесят тысяч рублей. Спокойно перебирает плечики на штанге, будто выбирает, в чём выйти на суд богов.

— Ты охренела, — говорю низко.

Она не вздрагивает. Оборачивается медленно. Взгляд ленивый. Улыбка торжествующая.

— Думаешь? — поднимает бровь. — Я просто хочу понять, какая из твоих рубашек меня бесит больше.

— Ты в моей гардеробной, среди моих вещей, в моей рубашке, — скрежещу, а сам беззастенчиво рассматриваю оголенные до середины бедра ноги и острые ключицы, проступающие в широком мужском вороте, который к тому же не застегнут до конца.

— Так это же семейная собственность, Виктор, — наигранно совестливо тянет Лена, подходя ближе. — Мы ведь женаты, ты не забыл?

Тонкая ткань висит на ней, но свет подчёркивает изгиб талии. Под рубашкой — ничего. Это заметно. И она знает, что я вижу.

— Снимай, — приказываю.

— А если я скажу, что под ней вообще нет белья? — склоняет голову. — Ты ведь уже представил, да?

Голова пульсирует. В паху тяжелеет против воли. Сучка злит и заводит. И знает об этом.

— У тебя минута, чтобы уйти, — выдыхаю. — Пока я всё ещё думаю.

— Думаешь? О чём? — она закусывает кончик ногтя. — Как трахнуть свою фиктивную жену и не нарушить контракт?

— Контракт не запрещает мне тебя трахнуть, — цежу сквозь зубы. — Тебя трахнуть защищает только устная договоренность.

— Так вот оно что! Даже неустойку платить не придется? — Лена закидывает голову и улыбается так, что у меня по позвоночнику мурашки текут. Член уже колом.

— Беги! — рычу.

Она не двигается ещё пару мгновений, оценивая, серьезно ли я.

Да, черт возьми. Совершенно серьезно. Как — ума не приложу. Она ведь мне даже не нравилась!

Лена соображает, что сейчас будет прижата к стене или нагнута над подоконником, и срывается в спальню. Босые ноги мило шлепают по паркету.

Я выхожу в коридор следом и вижу только голую пятку, залетаюшую в спальню, а потом слышу хлопок двери. Через секунду моя рубашка вылетает в коридор. Падает куском ткани у стены.

Я подхожу. Поднимаю. Подношу к носу, втягиваю аромат. Пахнет ею. Кожей. Кремом. Теплом.

Выдыхаю решительно и несу на первый этаж в прачечную. А сам возвращаюсь к себе в спальню и встаю под холодный душ. Сучка. Она доиграется, что я не остановлюсь. А потом будет смотреть волком.

А мне надо, чтобы она красиво улыбалась и держала меня под локоть на приемах, раутах и переговорах.

Утром. Я серьезно поговорю с ней утром.

7. Ты ещё не видела разбор полётов

Виктор

Утро. На кухне тишина. Артём что-то шинкует. Я сажусь за стол, пью кофе, ем яйца бенедикт. У Артема они получаются отлично.

Вскоре слышу Ленины шаги. Голые пятки по мрамору.

Она появляется в своей фирменной форме: вытянутая футболка, шорты. Волосы в хвост, но локоны спереди выбиваются, создавая причудливые завитки. Глаза дерзкие.

Смотрит так, будто не она в моём доме, а я у неё и временно.

Я передвигаю ей коробочку, которая стоит по центру стола.

— Это тебе, — произношу весомо. Пристально смотрю за реакцией.

— А что внутри? — Лена берет коробочку двумя руками и медленно открывает, но смотрит на меня. — Надеюсь, там электрошокер на случай твоих вспышек?

— Кольцо, — отрезаю. — Надень.

Она поднимает бровь. Вынимает простое гладкое обручальное кольцо из белого золота. Такое же, как у меня. Я свое уже надел.

— Уж не собираешься ли ты делать мне предложение? — Лена коварно улыбается.

— Мы уже женаты, если ты забыла, — напоминаю строго. — Вечером ты идёшь со мной на приём. Нужна достоверность. Чтобы не было «у нас все сложно».

— А если я его потеряю? — Лена заглядывает мне в глаза с фальшиво грустным выражением.

— Оно стоит дешевле, чем ты, — парирую невозмутимо. — Но всё равно неприятно.

Лена вынимает кольцо из коробочки и продевает в него правый безымянный палец. Оно садится идеально. Она смотрит на палец, отдаляет, приближает к глазам.

— Даришь кольцо, говоришь: «жена», а сам злишься, что я дышу, — замечает язвительно.

— Ты не просто дышишь, — постукиваю пальцем по столу. — Ты существуешь в моей орбите. Это раздражает.

— Ты сам меня выбрал. Сказал, что идеально подхожу, терпи теперь, — она мягко усмехается. Это не настоящий смех, но звучит все равно очень мелодично. — Прикинь, какой ужас начнётся, когда я говорить начну. И шутить.

Лена так соблазнительно закусывает нижнюю губу, что я хочу впиться в её рот поцелуем. Кусачим и жестким. Просто чтобы больше так не делала.

— Будь готова к шести вечера, — чеканю строго и поднимаюсь из-за стола. — Одежду тебе доставят. Не опаздывай.

— А если опоздаю? — она вскидывает на меня фирменный взгляд с вызовом.

— Тогда я отправлю Константина к тебе в спальню с утюгом, — шучу с серьезным лицом.

— А он мне что, складки на характере разгладит? — Лена не отстает.

Я смотрю на неё. И думаю: ну какая же ты красивая, зараза. Как же ты меня бесишь! Хочется нагнуть над столом и отшлепать до красной задницы, чтобы впредь не дерзила.

Но вслух я говорю:

— Восемнадцать ноль-ноль. Чтобы была готова. Без сюрпризов.

***

Вечером возвращаюсь домой без пяти шесть. Усталость давит в плечи, но едва захожу в холл, вижу, как она спускается по лестнице.

И всё. Давление шпарит в висках. Пульс взлетает выше нормы.

Я знал, что ей привезут, потому что сам выбрал, но картинка все равно слишком впечатляет.

Лена в чёрном платье. Глубокий вырез. Узкие бретели. Волосы собраны в высокую прическу. Не пучок, а именно произведение хаер-искусства, отдельные локоны живописно спадают по тонкой шее. Губы яркие. Глаза блестят. Ноги в глубоком разрезе — как у модели. Их так и хочется закинуть к себе на плечи.

— Удивительно, — говорю, не показывая слегка сбитого дыхания. — Ни одного фокуса?

— Ещё не вечер, Витя, — Лена подмигивает и проходит к двери. Шпильки цокают по полу. Светская львица на выпасе. Ага, местечкового разлива.

Лена-Лена… Я не спущу ей, если сорвет мне встречу. А она нужна там именно в роли жены.

Подхожу как вихрь, хватаю за подбородок. Не сильно. Но так, чтобы она поняла — игры кончились.

— Это важный приём, — скриплю сквозь зубы. — Важные люди. Один неверный взгляд, одна глупость — и будут последствия.

— Какие? — она дергает головой и вырывается.

— Ты узнаешь, — рычу я.

— Интригующе, — Лена растягивает губы в опасную улыбку. — Прям захотелось потанцевать на столе.

Я смотрю ей в глаза. Она играет. Но не знает, с кем. Или знает. И хочет проверить, насколько далеко я зайду.

— Будь умницей, Лена, — добавляю уже ласковее. — Твой брат мне все ещё должен три с лишним миллиона. Помнишь?

— Помню, дражайший муж, — лицо Лены становится каменным и злым. — Я постараюсь, но ничего не обещаю. Ты ведь… и сам теперь в некотором роде заложник, верно?

8. Прием, вино и официант с сыром

Виктор

Руслан везет нас в особняк Теплицкого. Очень богатый дом. Внутри как всегда роскошно. Колонны, лепнина, мрамор на полу. Респектабельные мужчины, молодые красивые жены, шампанское и виски рекой и, конечно, тонны политики.

Водитель открывает дверь мне, потом для Лены, и я подаю ей руку. А она, к моему удивлению, умеет вести себя красиво. Нежно берется за ладонь и грациозно выплывает из машины. Берет меня под локоть. Прямо как образцовая жена.

Но меня не оставляет ощущение пороховой бочки, фитиль которой уже зажжен.

Лена молчит ровно до первого разговора с акционерами «Сандер Инвест».
Мы стоим впятером, обсуждаем контракт.

— А вы давно женаты? — спрашивает один из них, скептик лет пятидесяти.

— Несколько месяцев, — отвечаю.

Лена улыбается.

— Я просто пришла за сигаретами… и осталась, — добавляет с обворожительной улыбкой, от которой у меня внутри что-то вздрагивает. Не в хорошем смысле.

— Простите? — переспрашивает другой почтенный мужчина.

— Ну, как это бывает. Мужчина — успешный, красивый, богатый, — щебечет Лена. — А ты — в простом пальтишке, с тележкой из «Перекрёстка». Но судьба… непредсказуемая штука. Искра, и вот мы уже вместе!

Она ласково кладет руку мне на плечо, а присутствующие мило смеются. Удивительно даже. Она кивает, добавляет:

— Настоящий мужчина умеет вовремя поймать. Даже без сети.

И эта шутка Лены заходит на ура. Акционеры смеются громче.

Сжимаю пальцы на бокале. Здесь Лена решила меня не позорить. Но, как она сказала, ещё не вечер.

Когда разговор заканчивается, Лена толкает меня локтем в бок. Несильно, но я оборачиваюсь к ней.

— Доволен, дражайший муж? — тянет она, прищуриваясь.

И меня вдруг задевает это «муж»

— Слушай, у меня имя есть, Виктор меня зовут, если забыла, — отвечаю я. — Обращайся ко мне по-человечески.

— А ты обращайся со мной по-человечески, — скрипит она, но сразу же растягивает губы в лучезарную улыбку, потому что к нам подходит Соснов.

Лена не может его знать, но, надо признать, отлично держит марку моей жены.

Наша пикировка прерывается с его появлением. Наверное, Лена имела ввиду мой некрасивый шантаж долгом её брата. Может, и некрассивый, но эффективный.

— Простите, джентльмены, — говорит она между нашими с Сосновым репликами. — Я отлучусь в дамскую комнату.

Я отпускаю её. Спокойно договариваю о новом законе, который хотят принять. Соснов мягко намекает, что будет максимально затягивать этот процесс. Мы смеемся, и вдруг я вспоминаю, что Лены давно нет. Оглядываюсь — не вижу.

Прощаюсь с Сосновым, выхожу на веранду — нет. В зале приходится протискиваться сквозь кучки гостей, но я её снова не нахожу. Спускаюсь в сад — как сквозь землю провалилась! Засранка.

Внутри против воли вспыхивают картинки, как бы я хотел наказать её за эту вольность. Но ничего серьезнее шлепков по её симпатичной заднице, на ум не приходит.

Злюсь. Ну вот что она за человек? Пока не отпускал от себя, все было хорошо. Стоило чуть ослабить контроль, куда-то свинтила. И бог знает, что она сейчас вытворяет, где, с кем.

Лена появляется неожиданно. По лестнице с цокольного этажа. Выходит как ни в чем не бывало. В руке бокал вина, в глазах довольный блеск. Волосы чуть взъерошены. Щёки порозовели.

— Ой, а я тут нашла прекрасный винный погребок! — сообщает с пикантным выражением. — Официант с улыбчивым лицом угостил меня сыром, налил вина…

Я подхожу. В упор. Смотрю. Не дышу. Там не может быть официантов. Скорее всего, она столкнулась с хозяином особняка.

— Официант как-то представился? — почти рычу.

— Да, Валерием Павловичем, — Лена почти хохочет.

Засранка. Это Теплицкий и есть. Официант, сука. Наклоняюсь непринужденно к её нежному ушку:

— Ты допрыгалась, стрекоза, — шиплю. — Дома поговорим об этом.

И тут снизу поднимается сам Теплицкий и замечает рыжую оторву рядом со мной. Если до этого я ещё мог прикинуться, что она не со мной и вообще «отойди от меня, незнакомая мне женщина», то теперь все пропало.

— Виктор, привет! — Теплицкий раскрывает руки в объятия и направляется к нам. На нем шикарный костюм-тройка с аскотом вместо галстука. Седые волосы уложены в молодящую прическу. На подбородке та самая щетина, которую делают высоко квалифицированные барберы. От Теплицкого веет лоском и властью.

— Привет и вам, Валерий Павлович. — Мы обнимаемся, потом пожимаем руки.

— Я устроил небольшую дегустацию вина для твоей супруги, ты не против? — он обаятельно, как у него все получается, поднимает бровь. — Увидел красивую женщину, которая скучает в одиночестве и не смог удержаться.

У меня внутри поднимается новая волна жара. Теперь от невесть откуда взявшейся ревности. Не Лена, значит, шастала и нашла Валерия Павловича, а он сам её нашел. И принялся окучивать, старый проходимец!

— А Василиса Семеновна как поживает? — ненавязчиво напоминаю ему про жену.

— Василиса отлично поживает, — взгляд Теплицкого заостряется и становится опасным. — В Европе по делам фонда.

Он ещё раз смотрит на Лену с заинтересованностью в глазах хищника, потом поворачивается ко мне.

— Ладно, Виктор, отдыхайте, у вас прекрасная супруга. А я пойду к гостям.

Меня бесит, что он приударил за Леной. Но ещё больше меня бесит собственная реакция.

— Ты нарываешься, — скрежещу ей.

— На что, Вить? — она с непонимающим видом делает глоток вина.

— На разбор полётов, — рычу.

Наши лица совсем близко, и мне снова хочется впиться в её пахнущие вином губы. Дрянь, которая взрывает меня одним взглядом. Она некоторое время смотрит мне в глаза. И вдруг… поднимается на цыпочки и лижет мне нос.

По-настоящему. Эротично до безобразия.

— Вот тебе, Виктор Владиславович, чтобы ты остыл, — шепчет. — А то так смотришь, будто хочешь меня укусить.

— Погоди у меня, Лена, — цежу, сжав челюсть. — Доберёмся до дома…