Брак по расчету, или Истинных не выбирают

Глава 1

– Неужели вы полетите на этом чудовище, ваша светлость? – в голосе моей горничной Денизы я услышала панические нотки. – Как вообще такая махина может летать по воздуху?

Наша карета остановилась у самого летного поля, и огромная железная птица стояла всего в сотне шагов от нас. Выглядела она, надо признать, и впрямь устрашающе.

– С помощью магии, разумеется, – раздраженно откликнулся отец. – И перестаньте сеять панику, мадемуазель! Дракониш Айрлайнс надежны как наш государственный банк.

Это было не очень удачное сравнение, и отец сам понял это и смутился.

– Хорошо, что эта болтушка с тобой не летит, – усмехнулся он, когда Дениза отвлеклась на передачу моих саквояжей служащим аэропорта. – Уверен, что в доме его светлости прислуга вышколена куда лучше.

Я молча кивнула. Всё, что было связано с домом герцога Кавайона, мгновенно портило мне настроение.

– Я знаю, дорогая, ты не желаешь этого брака, – отец смахнул слезинку с моей щеки, – но у нас нет другого выхода. Я слишком долго пытался следовать традициям и игнорировать прогресс, и вот что из этого получилось. Если ты не станешь членом семьи Кавайонов, я вынужден буду отдать добычу на рудниках в чужие руки, а зная мои деловые качества, не приходится сомневаться, что нас обдерут как липку. Ну же, Диана, улыбнись! Я уверен, что сын герцога окажется вполне приятным молодым человеком. К тому же, не забывай, он – дракон, так что брак с ним может оказаться весьма забавным. А любовь, дорогая, – явление непостоянное. И ради нее нет смысла отказываться от того, к чему ты привыкла.

Я возразила:

– И тем не менее, ты сам женился по любви. И тебе совсем не помешал тот факт, что матушка была недостаточно высокого происхождения.

Он согласился:

– Да, это так, но тогда я еще не был князем. Теперь же мы ответственны не только за себя, но и за всю страну. Не забывай об этом!

О, да, я хорошо это знала! Быть дочерью князя Деламара – значит, иметь не только права, но еще и обязанности. Мне твердили об этом на протяжении уже десятка лет – с тех самых пор, как старший брат отца погиб в горах, что сделало нас первыми лицами княжества и изменило всё.

Именно тогда отец запретил нам навещать бабушку – ничто не должно было связывать нашу семью со странной старухой, которая ни во что не ставила знать и была приверженицей древней народной магии. Я помнила, как матушка, скучая по ней, плакала по ночам, но так и не осмелилась нарушить запрет. Я больше никогда не видела бабушку – отец не позволил нам поехать в Виллар-де-Лан даже на ее похороны.

Я любила своего отца, но некоторым его поступкам оправдания не находила.

– Веди себя благоразумно, дорогая!

Мне показалось, или он в самом деле вложил в этот совет какой-то тайный смысл? Но даже если и так, то я предпочла сделать вид, что ничего не поняла. Согласившись на эту поездку, я и без того переступила через себя. И если отец ждал, что я буду очаровывать Арлана Кавайона всеми доступными средствами, то он сильно заблуждался.

– Секретарь герцога встретит тебя в аэропорту. Надеюсь, сам полет тебя хотя бы не пугает?

– Ничуть, – усмехнулась я. – Вряд ли путешествие на аэроплане может оказаться хуже, чем портальное перемещение – вот уж чего я никогда бы не хотела повторять.

– Я хотел бы поехать в Кавайон с тобой, – вздохнул отец, – но ты же понимаешь, что такой визит вызвал бы слишком много разговоров, а это пока не в наших интересах. Ты же путешествуешь как частное лицо и, будем надеяться, не привлечешь внимание газетчиков. Что может быть естественней того, что одна молодая девушка приглашена на празднование дня рождения другой. И будет лучше, если мы обойдемся без обмена письмами, дорогая – они могут попасть в чужие руки. Если кто-то узнает, что сын его светлости, считающийся одним из самых завидных женихов Верландии, намерен жениться на моей дочери, то найдутся немало людей, желающих нарушить наши планы.

Я кивнула. Интересы государства превыше всего. И ради этих интересов я вынуждена буду делать вид, что просто счастлива гостить у Кавайонов. Я буду улыбаться малознакомым и малосимпатичным мне людям, принимать пропитанные фальшью комплименты и ровно так же отвечать на них.

Я ехала на двадцатилетие старшей дочери герцога Кавайона Джоан – именно в ее честь и устраивался этот пышный праздник. Мы даже не были с ней знакомы, но обе будем старательно изображать лучших подруг – чтобы никто не догадался, что я прибыла туда совсем с другой целью.

– Надеюсь, вы с Арланом за эти две недели узнаете друг друга получше, и брак, которому ты сейчас так противишься, станет для тебя желанным.

Я упрямо покачала головой. Никакие слова отца не могли придать этому союзу хотя бы внешнюю благопристойность. Это был не союз двух сердец, а союз двух капиталов, и я никогда не смогла бы об этом забыть.

– Прошу вас пройти на посадку, мадемуазель – девушка в униформе указала мне на аэроплан, на крыльях которого уже зажглись магические кристаллы.

Отец обнял меня, а потом поправил мою шляпку – княжна Деламар должна быть совершенством!

Я пошла вслед за девушкой и уже через несколько минут сидела в удобном мягком кресле у окна.

– Желаете лимонаду, мадемуазель, или, быть может, чего-то более крепкого? – девушка стояла передо мной, вытянувшись в струнку.

Глава 2

И всё-таки после пары часов полета я задремала. И проснулась только тогда, когда аэроплан дернулся, и сидевший у противоположного окна мужчина громко охнул.

– Всё в порядке, дамы и господа! – раздался звонкий голос девушки в униформе (я понятия не имела, как называлась ее должность). – Прошу сохранять спокойствие. Ничего страшного не произошло – наш корабль снижается, и мы только что прошли через облака.

Прошли через облака – как удивительно это звучало! Я посмотрела в окно.

Внизу, под железным крылом тянулась синяя лента реки. Такая синяя и гладкая, что я задохнулась от восторга. Такою синею могла быть только одна река на всём белом свете – бабушкина река!

Конечно, я никогда прежде не видела ее с такой высоты – разве что со старого каменного моста, по которому каждое утро громкоголосый пастух гонял на дальнее пастбище коров и овец. Но я знала, я чувствовала – это она! Гаруна!

Бабушка говорила, что текла она с высоких гор и впадала в большое море. «С наших гор, с Деламара? – спрашивала я. А она пожимала худенькими плечами: «Может, и с Деламара, кто же это ведает?»

Последние сомнения отпали, когда я увидела в окно руины старого замка на холме. Сердце застучало часто-часто. И как я могла так долго сюда не приезжать?

Но знакомые с детства пейзажи быстро сменились широким почтовым трактом, а вскоре вдали показались высокие шпили церквей главного города Кавайона Аньера. Когда-то, много лет назад, этот город произвел на меня неизгладимое впечатление – он казался мне просто огромным. Но с тех пор я повидала немало куда более величественных городов, и теперь Аньер выглядел самым обычным провинциальным городком.

Аэроплан снова тряхнуло, и девушка в униформе впервые за всё время полета пошатнулась. Она как раз проходила мимо меня, неся на подносе бокал с лимонадом. Поднос наклонился, бокал упал, и ярко-желтая жидкость хлынула на мое платье из бежевого кашемира.

– О, мадемуазель, простите! – лицо девушки стало таким же белым, как и салфетка, которой она пыталась промокнуть мой наряд.

Но от ее действий стало только хуже. Тонкая ткань была безнадежно испорчена.

– Что вы наделали, мадемуазель Клеман??? – рядом с девушкой появился такой же бледный и испуганный молодой человек. – Простите, мадемуазель, – это он обратился уже ко мне, – наша сотрудница будет наказана должным образом. И, разумеется, Дракониш Айрлайнс возместит вам все убытки.

Мне показалось, что девушка была готова упасть в обморок, всю ее прежнюю невозмутимость будто рукой сняло.

– Ничего страшного не случилось, – спокойно сказала я. – Но мне потребуется достать из саквояжа другое платье. Боюсь, в таком виде я не смогу появиться на людях.

– О, мадемуазель, – молодой человек побледнел еще больше, хоть прежде это казалось невозможным, – дело в том, что багаж наша авиакомпания доставляет отдельным рейсом. К сожалению, грузоподъемность этого судна не слишком велика. Но не извольте беспокоиться, багаж прибудет по указанному в квитанции адресу сразу вслед за вами.

Это ничуть не улучшало моего положения. Появление перед Кавайонами в таком вот неприглядном виде аттестовало бы меня не самым лучшим образом. И пусть я не особо высоко ценили мнение этих людей, репутация для Деламаров всё-таки кое-что значила.

Но молодой человек уже и сам понял, что выйти на улицу в таком разноцветном платье я не могу.

– Быть может, мадемуазель, вас на время устроит платье мадемуазель Клеман? – проблеял он. – Нет-нет, не униформа, конечно, а то платье, в котором наша сотрудница сама обычно выходит в город. Мне кажется, по размеру оно должно вам подойти.

Я не была в этом так уверена, но это этот вариант показался мне лучше, чем тот, где я появляюсь перед его светлостью в запятнанном платье.

Истолковав мое молчание как согласие, молодой человек скомандовал:

– Эвелин, проводи мадемуазель в служебный салон!

На самом деле, салоном это назвать было трудно – так, отгороженный ширмой закуток. Но именно там и висело платье этой девушки. А сама девушка смотрела на меня как кролик на удава.

– Я всё компенсирую вам, мадемуазель!

Она явно не представляла, во что обошелся князю Деламару этот кашемир.

Впрочем, ее платье село на меня как влитое, и пусть оно было сшито из недорогой ткани, зато было идеально чистым и отглаженным.

Я заверила девушку, что ничуть на нее не сержусь и, когда аэроплан окончательно остановился, спустилась по трапу на зеленый газон. Возле помпезного, с колоннами здания аэропорта стояла карета. О, герб Кавайонов на дверце был виден издалека.

Перед экипажем нетерпеливо поглядывая на аэроплан, прогуливался мужчина в темном сюртуке. Я приосанилась, гордо вскинула голову и направилась к нему. Княжна Деламар способна выглядеть по-королевски в любом наряде.

Но, судя по всему, мужчина так не считал. Он явно полагал, что столь знатная особа как Диана Деламар, в каких бы обстоятельствах ни находилась, не могла быть одета в простое ситцевое платье в мелкий цветочек. Он даже не взглянул в мою сторону.

Глава 3. Эвелин

Эвелин Клеман весь полёт до Аньера мечтала об отпуске. Она работала стюардессой в концерне «Дракониш Айрлайнс» уже два года, и за всё это время не получила от руководства ни единого взыскания. Она соглашалась на любые рейсы и хваталась за любую возможность получить дополнительное вознаграждение.

А как иначе, если дома – семеро по лавкам? Больной отец, мать и пятеро младших братишек и сестренок. Родители были трудолюбивы сами и к тому же с детства приучили Эвелин. «Пот на спине, так и хлеб на столе» – любила повторять матушка.

Ей несказанно повезло, что ее взяли в эту авиакомпанию. Надежный заработок, красивая униформа и возможность путешествовать по разным странам и мирам. Могла ли девочка из простой рабочей семьи о таком мечтать?

Правда, к полетам такого класса, как этот, ее прежде не допускали. На комфортабельных аэропланах путешествовали исключительно аристократы, и даже для того, чтобы просто подносить им чай и теплые пледы, Эвелин Клеман была недостаточно хороша. Ее манеры не отличались изысканностью, и она знала только один иностранный язык – верландский – да и тот не в совершенстве.

Вот и сегодня она должна была лететь совсем не в Аньер, а в Контишон на полугрузовом-полупассажирском аэроплане. Там ей пришлось бы заниматься совсем иной работой – продавать билеты прямо на взлётной полосе, принимать и выдавать багаж и весь рейс успокаивать тех, кто впервые поднялся в воздух. А еще – старательно избегать докучливого внимания местных летчиков, мнивших себя чуть ли не кронпринцами. Им почему-то казалось, что она должна была быть счастлива, получая от них сальный комплимент или предложение посидеть вечерком в ближайшей таверне. Ее спасало только то, что ее жених тоже работал в «Дракониш Айрлайнс», и стоило ей об этом упомянуть, как всякие приставания сходили на нет.

С корпоративной этикой в концерне было строго. А жених Эвелин – Реми Броссар – уже дослужился до должности старшего пилота и через несколько лет мог стать командиром корабля.

Именно он и сумел сделать так, чтобы Эвелин оказалась на этом рейсе. Да, всего лишь на один полет – вместо их основной заболевшей стюардессы. Но это уже был шаг вперед!

К тому же, Реми пообещал ей сюрприз, и она даже примерно догадалась, о чём шла речь. Это был их последний рабочий день перед отпуском! И было бы просто отлично провести этот отпуск в Верландии! Полюбоваться старинными замками, полакомиться блюдами местной кухни и посмотреть на настоящих драконов!

Конечно, это было ужасно дорого, но она целый год откладывала по несколько монет с каждого жалованья, и точно так же поступал и Реми. Так почему бы им не потратить немного денег на себя? А родителям и малышне она привезет из отпуска чудесные подарки. К тому же, она, наконец, познакомит их с Реми, который пообещал, что в конце отпуска навестит ее семью вместе с ней.

Она так поверила в этот сказочный отдых, что в аэропорт приехала в новом миленьком платье из бело-розового ситца.

– Ты прелестно выглядишь, Эвелин!

От взгляда Реми ей стало жарко. Начало разговора было многообещающим. Пассажиры еще бродили по полю, и у них были несколько минут, чтобы всё обсудить.

– Когда уже ты расскажешь мне о сюрпризе?

– О, да, прости, – он отчего-то смутился. – Понимаешь, Эви, это стало неожиданностью и для меня самого. Я никак не мог ожидать ничего подобного. Такой чести из обычных людей мало кто удостаивался.

Улыбка сбежала с ее губ. Кажется, он хотел поговорить с ней вовсе не об отпуске.

– Чести? – переспросила она дрогнувшим голосом.

– Я получил приглашение в академию Аргаха! – выпалил он. – Ты понимаешь, Эви, что это значит? Там учатся сплошь драконы и аристократы! И если меня сочли достойным такого приглашения, то это о многом говорит.

– Поздравляю, дорогой! – Эвелин снова попыталась улыбнуться.

Она прекрасно понимала, как это важно для его дальнейшей карьеры. Получив диплом академии, он сможет сразу занять должность командира корабля. И всё-таки ее не отпускало беспокойство. Когда Реми поднимется на ступеньку выше, захочет ли он взять ее, Эвелин, с собой?

Он будто прочитал ее мысли:

– Эви, думаю, будет лучше, если мы пока не станем говорить о наших отношениях. Меня рекомендовали в академию именно потому, что я не женат, и у меня нет семьи. Я должен показать, что готов полностью посвятить себя работе. Ну, детка, не куксись – это всего пара лет.

Но она уже поняла, что это означало – он рвал всё, что их связывало. В академии у него появятся новые друзья и, возможно, новая девушка, которая будет куда больше соответствовать его новому статусу.

Пока они летели до Аньера, она прокручивала этот разговор у себя в голове снова и снова. И разве удивительно, что она не смогла удержать на подносе бокал, когда аэроплан качнуло в воздухе?

Облить лимонадом пассажира первого класса – что могло быть хуже для ее карьеры? И даже если пострадавшая девушка не напишет жалобу, оплошность Эвелин видели все. И даже Реми в этот момент не нашел для нее добрых слов.

– Какая же ты неловкая, Эви! Думаю, тебя больше не поставят на такой рейс, – вот и всё, что он ей сказал.

А еще велел отдать пассажирке ее новое платье. То самое платье, которое шила для того, чтобы гулять с Реми по набережной Аньера!

Глава 4

Я еще была на площади перед аэропортом, когда туда же вышла девушка из аэроплана. Как там ее называл пилот? Эмелин? Или Эвелин? Сейчас она была не в униформе, а в моем платье. Бедняжка, ей пришлось его надеть. Я заметила приколотую к платью розу и одобрительно кивнула.

Но то, что случилось после этого, не поддавалось никакому разумному объяснению. Секретарь герцога, даже не посмотревший в мою сторону, вдруг сделал стойку как охотничий пес и устремился к девушке в моем платье.

Он что-то спросил у нее и зашаркал ножкой. Наверно, если бы у него был хвост, он бы им завилял. А когда он распахнул перед ней дверцу кареты, я задохнулась от возмущения.

Он принял ее за меня! Да как он мог? Как можно принять простую служащую за дочь князя Деламара???

Я никогда не считала себя снобом, но сейчас обиделась до глубины души.

Пару недель назад отец сказал: «Без денег и титула ты ничто, Диана! Без дорогих нарядов и драгоценностей ты не сможешь обойтись и дня».

Я тогда только посмеялась над его словами. Подумала, что я в любом наряде останусь княжной. А никакой наряд не сделает из простушки герцогиню.

И, тем не менее, сотрудница авиакомпании, которая еще час назад подавала мне лимонад, теперь сидела в карете его светлости. Да, девушка была вполне мила, но в ней не было ни капли аристократизма. И разве то, чем я обладала с детства – изысканные манеры, утонченность – не значили ничего?

Карета тронулась и проехала совсем рядом со мной, а одно из ее колес, попав в наполненную водой выбоину на дороге, забрызгало подол моего светлого, в розовый цветочек платья.

Захотелось заплакать от обиды. Карету еще можно было остановить. Объяснить всё этому идиоту-секретарю и посмотреть, как вытянется его лицо, когда он поймет, какую оплошность допустил. Но я сдержала порыв. Княжна Деламар не может вести себя подобным образом. Честь и достоинство – вот наш девиз!

В конце концов, ничего страшного еще не случилось. Да, я не попаду сегодня во дворец герцога Кавайона. Но разве я хотела туда попасть?

Да если бы нас сейчас не перепутали, я уже через пару часов оказалась бы в обществе незнакомых и неприятных мне людей, и мне пришлось бы натужно улыбаться, слушая их комплименты, и восторгаться всем тем, что они захотели бы мне показать. Ах, ваша светлость, ваш оружейный зал просто бесподобен! Ах, дорогая Джоан, вы восхитительно играете на пианино (или на чем там изволит играть их старшая дочь?) И смущенно опускать взгляд, когда мой потенциальный жених соблаговолил бы посмотреть в мою сторону.

Меня передернуло от отвращения. Меня с детства учили, как важно соблюдать этикет. А проявлять свои подлинные чувства – дурной тон. Но иногда так хотелось выйти за рамки светских условностей и сделать не то, что от тебя ждут, а то, что тебе хочется!

Так вот он – мой шанс! Мне дали возможность хотя бы пару дней побыть собой. Так почему бы этим не воспользоваться?

Разве я сделала что-то дурное? Вовсе нет! Напротив, дурно поступили со мной – бросили одну в незнакомом городе. Ужас! И если эти Кавайоны потом осмелятся выразить свое неудовольствие, то я найду, что им ответить.

К зданию аэропорта подъехал экипаж, из которого выгрузились пассажиры очередного рейса, и я махнула вознице рукой.

– Куда изволите, сударыня?

В детстве я бывала в Аньере, но это было давно, и я ничего уже почти не помнила. А потому попросила отвезти меня в какую-нибудь приличную и не очень шумную гостиницу. У меня было с собой немного денег, и я вполне могла позволить себе снять номер на два-три дня.

Через четверть часа экипаж остановился перед двухэтажным зданием на освещенной газовыми фонарями улочке. На вывеске было написано «Корона Верландии» – слишком помпезное название для внешне скромной гостиницы. Хотя в моей ситуации это было как раз то, что нужно.

Хозяйка – улыбчивая дама средних лет – если и удивилась тому, что я прибыла без вещей, то виду на подала. Но чтобы она не подумала, что я сбежала из дома, я всё-таки сказала:

– Багаж прибудет следующим рейсом.

– Разумеется, мадемуазель, – понимающе кивнула она. – Так оно часто бывает. Не беспокойтесь – я принесу вам в номер прекрасную ночную сорочку. Должно быть, вы голодны с дороги?

Номер оказался достаточно просторным и уютным. Интерьер был выдержан в спокойных кремовых тонах, и я с удовольствием опустилась на стоявшее у стены канапе.

Ужин принесли почти сразу.

– Жареная форель с розмарином и мятой, мадемуазель! – доложила невысокая румяная горничная.

О, я помнила этот вкус! Выловленную в Гаруне форель нельзя было спутать ни с чем! У нас в Деламаре таких форелей отродясь не водилось. И бабушка готовила ее именно так – с розмарином и мятой. И кажется, добавляла что-то еще. Шалфей? Тимьян?

Я вспомнила бабушку и поняла, чему я посвящу следующий день. Я отправлюсь в Виллар-де-Лан! Этот маленький, будто игрушечный городок был всего в часе езды от Аньера. И хотя бабушки там уже не было, я хотя бы взгляну на ее дом и пройдусь по узким улочкам, что так часто снились мне во сне. А быть может, мне удастся даже добраться до руин старого замка?

Отец никогда не позволил бы мне сделать этого. Никто не должен был знать, что жена князя Деламара родом из какого-то Виллар-де-Лана. И что в детях его течет кровь простой деревенской ведьмы. Ведьмы, которую знала и уважала вся округа.

Глава 5. Арлан Кавайон

– Послушай, дорогой, – матушка увещевала меня словно ребенка, – мы с отцом желаем тебе только лучшего. Однажды тебе всё равно придется жениться, так почему бы не сейчас? Это отличная партия! Дочь князя Деламара вполне достойна того, чтобы войти в нашу семью. Говорят, она прекрасно воспитана, умна и очень хороша собой.

– А еще, – подхватил я, – в горах Деламара богатые залежи алмазов.

Матушка смутилась, а вот отец – ничуть. Мы разговаривали за обедом, и столь важную тему родители затронули не раньше, чем слуги подали десерт – всё в строгом соответствии с этикетом.

– Да, – согласился герцог Кавайон, – это тоже весьма важный факт. Но в этом нет ничего дурного, мой мальчик. Обязанность каждого главы семейства – преумножать фамильное богатство, дабы знамя Кавайонов реяло так же высоко, как и прежде.

Мне стоило немалого труда сдержать улыбку. Отец любил произносить пафосные речи. И если его вовремя не остановить, то можно было просидеть в столовой до вечера. И потому, воспользовавшись первой же паузой, я поднялся из-за стола.

– Я обещаю быть с мадемуазель Деламар предельно обходительным. Но если за две недели пребывания под одной крышей мы не почувствуем друг к другу ни малейшей симпатии, то с этим вряд ли можно будет что-то сделать. Вы прекрасно понимаете сами – с истинностью шутить недопустимо.

Я поклонился отцу, поцеловал руку матери и пошел к дверям. Краем уха услышал, как отец тихо обронил:

– Мне кажется, настала пора сказать ему, дорогая, что шанс встретить свою истинную пару – один на миллион.

– Для него это будет ударом, – так же тихо ответила матушка. – Он такой идеалист.

– Ему почти тридцать лет, Дороти. Если мы не скажем ему правду сейчас, боюсь, мы не дождемся внуков – он будет искать свою истинную до старости.

Их забота обо мне была столь трогательна, что я едва не прослезился. Они искренне полагали, что я до сих пор верил в истинные пары, и именно это мешало мне создать семью.

Но поддерживать в них эту мысль было даже полезно – иначе они давно уже женили бы меня на какой-нибудь великосветской девице.

Нет, я вовсе не был убежденным холостяком и понимал, что рано или поздно мне нужно будет обзавестись женой, но лучше поздно, чем рано. Хорошее дело браком не назовут.

Хотя в детстве я на самом деле был уверен в том, что драконы женятся исключительно на своих истинных парах. А как можно было в этом сомневаться, если об этом говорили все – родители, гувернеры и даже герои сказок в детских книжках?

Но уже в пятнадцать лет я точно знал – никакой истинности не существует. Всё это – не более, чем красивые истории для маленьких драконят. Легенды, которые позволяют драконам чувствовать свою исключительность.

И даже мои родители, брак которых был для меня идеалом, вовсе не были истинной парой. Отец женился на матушке, находясь в весьма сложном финансовом положении – его будущий тесть как раз был его основным кредитором. В тех обстоятельствах он решил, что гордость – слишком дорогое удовольствие, и разом избавился и от своих долгов, и от холостяцкой жизни. Но родители до сих пор думали, что я об этом не знал.

– Когда прибывает мадемуазель Деламар? – спросил я у мажордома, встретившись с ним на лестнице.

– Сегодня вечером, ваша светлость, – тот почтительно склонил голову.

– Надеюсь, ее комнаты будут находиться не на одном этаже с моими?

Бертлен позволил себе улыбнуться:

– И даже не в одном с вами крыле, ваша светлость.

Я одобрительно кивнул. На Бертлена всегда можно было положиться.

А вот на мою сестру Джоан – нет. Она была из тех, кто запросто мог сдать тебя с потрохами. Что, похоже, она и собиралась сделать сейчас.

– А матушка знает, что завтра ты собираешься на ипподром? – спросила она, неожиданно вынырнув из ближайшего коридора. – Мне кажется, весьма невежливо с твоей стороны уезжать из дома, когда у нас будет такая гостья.

Сестра была почти на десять лет младше меня, но решительно не хотела с этим считаться.

– А мне кажется, – строго сказал я, – что княжна Деламар, прежде всего, твоя гостья. Ведь она прибывает на твой день рождения.

– И что с того? – возразила сестра. – Все мы знаем, для чего она приезжает сюда на самом деле – для того, чтобы тебя окольцевать.

Для девушки она была слишком прямолинейна, но с этим никто ничего не мог поделать. Джоан дебютировала в столице еще три сезона назад, но до сих пор так и не вышла замуж.

– Что за выражения, Джо? – я демонстративно поморщился. – Не вздумай сказать ничего подобного в присутствии ее светлости, не то она решит, что ты дурно воспитана.

– Ну, так что же? – пожала плечами сестра. – Что бы она про нас ни подумала, это уже ничего не изменит. Родители наверняка уже договорились о вашем браке, и даже если мы с тобой станем ходить на головах, то княжна Деламар сочтет, что это мило.

На нее было невозможно обижаться, и я, легонько щелкнув ее по носу, отправился в кабинет, дабы выудить из энциклопедии как можно больше информации о княжестве Деламар – я собирался поразить ее светлость глубиной своих познаний.

Глава 6. Эвелин

Карета проехала по центральным улицам Аньера, и Эвелин с удовольствием полюбовалась залитыми светом площадями с великолепными особняками и красивыми фонтанами. Она никогда прежде не ездила в таких удобных каретах и даже не знала, что такие бывают.

Наверно, организовать для нее такую прогулку стоило Реми немало денег. Интересно, подумал ли он о номере в гостинице? Наверняка, подумал. Но даже если и нет, она ничуть не обидится. Он и так сделал больше того, чем она ожидала.

Сидевший напротив нее мужчина был немногословен, но, по крайней мере, называл каждую достопримечательность, которую они проезжали. Ратушная площадь, бульвар Оруженосцев, герцогский дворец.

Ей показалось, что здание дворца было слишком темным, и она спросила, почему в окнах нет огней.

– Его светлость находится в загородной резиденции. Именно туда мы сейчас и направляемся, ваша светлость.

Они едут в загородную резиденцию герцога Кавайона? Эвелин показалось, что она ослышалась. Нет, разумеется, она хотела бы там побывать. Она знала, что некоторые аристократы позволяют посещать свои особняки туристическим группам. Но обычно в то время, когда сами находились не дома. И такие экскурсии стоили бешеных денег. Неужели, Реми расщедрился даже на это?

Хотя странностей хватало и без этого – обычно такие прогулки предлагались в дневное время, а за окном кареты всё больше и больше сгущались сумерки. Наверняка, в резиденции прекрасный парк с прудами и фонтанами, который ей бы хотелось увидеть. Но не поздним же вечером!

И этот странный гид почему-то обратился к ней «ее светлость». Должно быть, такая экскурсия предполагает полное погружение. Что-то вроде «гость на один день». Она слышала, что испытывающие финансовые трудности дворяне хватаются за любую возможность заработать деньги, в том числе и открывают гостиницы в своих поместьях. Но не герцог же Кавайон!

Эвелин не так много знала о Верландии, но имя Кавайонов было известно даже ей. Одно из главных аристократических семейств страны, ворочающее огромными капиталами и доводящееся родственниками правящей династии.

– Обратите внимание, ваша светлость, – прервал ее размышления сопровождающий, – поместье уже видно в правом окне кареты. Еще один поворот, и мы выедем на центральную аллею резиденции.

Большой дом был весь залит огнями, и на столбах, стоявших по обе стороны дороги, тоже горели яркие фонари.

Но вместо восторга Эвелин охватил страх. Всё было слишком, слишком странно. А если она ошиблась, и Реми не имел никакого отношения к этой карете? А она села в нее, даже не спросив, куда они едут. Повести себя так могла только полная дура!

Эвелин мысленно прочитала молитву и немного успокоилась. Зачем бы кому-то было ее похищать? Запросить выкуп? Но никто из ее родных не смог бы его заплатить. Покуситься на ее честь? Но стоило ли ради этого использовать карету с гербом и устраивать ей экскурсию по городу?

Возможно, это было не более чем недоразумение. В аэропорту могли встречать кого-то другого. Та дама не прилетела (на каждый рейс кто-нибудь да опаздывал), и Эвелин приняли за нее.

И если это действительно так, то ей достаточно будет назвать себя, чтобы всё прояснить. А может быть, даже этого не потребуется. Когда она выйдет из кареты, хозяева и сами увидят, что она – совсем не та, кого они ждали.

Конечно, они расстроятся, а то и рассердятся на нее. Но разве она в чем-то виновата? Там, в аэропорту она не проронила ни слова. Но она готова была извиниться за доставленные неудобства (извиняться ей было не привыкать).

Карета остановилась перед высоким крыльцом, по ступенькам которого уже сбегала молодая девушка.

– Счастлива приветствовать вас, ваша светлость! Надеюсь, поездка была не слишком утомительной? – девушка обняла опешившую Эвелин и расцеловала ее в обе щеки. – Ах, простите, я же не представилась! Вечно я об этом забываю! Я – Джоан! И это на мой день рождения вы прибыли. А можно я буду называть вас просто Дианой? К чему церемонии между близкими людьми? Ну, то есть, пока мы еще не семья, но ведь скоро ею станем, правда? Ах, кажется, я опять говорю не то, что надо! – девушка рассмеялась и, схватив Эви за руку, потянула ее в дом. – Матушка и Арлан ожидают нас в гостиной. А вот папенька, к сожалению, вынужден был уехать в столицу на несколько дней. Он был очень расстроен, что покидает поместье именно тогда, когда вы должны приехать. Но, сами понимаете – дела государственной важности.

Но Эвелин ничего не понимала. Девушка щебетала, не давая ей ни малейшей возможности вставить хоть слово. И Эви ругала себя за нерешительность.

А между тем, они вошли в дом, и у нее пошла кругом голова от той роскоши, что была повсюду. На лестнице лежала дорожка с таким красивым густым ворсом, что Эви было страшно на нее ступить. Но никто не потребовал, чтобы она сняла запылившиеся туфли. А хрустальные люстры под потолком! И огромные, во всю стену, пейзажи в золоченых рамах. Ей показалось, она попала в сказку.

И растерявшись от всего этого великолепия, она совершила ужасную ошибку. Она промолчала! Промолчала тогда, когда еще была возможность всё объяснить.

Нет, она совсем не собиралась никого обманывать. Ей просто захотелось побыть в этой сказке еще чуть-чуть. И провести эту ночь не в городской гостинице (там вообще могло не найтись свободных номеров!), а в спальне герцогского дома. Почувствовать себя принцессой! Когда еще у нее появится возможность испытать что-то подобное? Ответ на этот вопрос Эви знала слишком хорошо – никогда.

Глава 7

Я проснулась на рассвете, и это было странно. В Деламаре я обычно поднимала куда позднее. Мне запомнилось, что перед самым пробуждением у слышала во сне голос бабушки: «Вставай, лежебока. Ранние пташки росу пьют, а поздние слёзы льют». Сама она всегда вставала с первыми лучами солнца. В ее доме не было тяжелых бархатных занавесей, и солнышко легко пробиралось в спальню.

Вскочив с постели, я отправилась к портье узнавать, как можно добраться до Виллар-де-Лана. Мне следовало съездить туда прежде, чем Кавайоны меня найдут.

Всё оказалось совсем несложным, и сытно позавтракав (к этому меня тоже приучила бабушка), я села в изящную двуколку.

– Сегодня чудесный день, мадемуазель, не так ли? – спросил меня словоохотливый пожилой возница.

День и в самом деле выдался теплым и солнечным, и всё вокруг радовало глаз яркими красками.

Аньер сильно изменился за те десять лет, что я здесь не была. Газовые фонари на улицах сменились электрическими, и я с грустью подумала о том, что вечером тут уже не встретишь фонарщиков, которые делали жизнь людей светлей. Мы проехали мимо булочной, и я почувствовала знакомый с детства аромат аньерских кренделей. Нет, всё-таки кое-что осталось прежним.

Мы выехали за город, и я увидела вдалеке руины старого замка. Раньше замок казался мне огромным и величественным, сейчас же останки каменных стен и башен выглядели просто жалко.

– Прежде это был королевский замок, мадемуазель, – принялся рассказывать возница. – Да-да, именно так. Здесь, в Виллар-де-Лане жил сам король, и всё здесь было наполнено магией. Оттого до сих пор никто и не решается к этим руинам подступиться.

О, сколько славных дней провела я, бегая по этим поросшим мхом камням! Мне нравилось придумывать сказки о похищенных драконами принцессах и о древних кладах, что скрывались в подземельях. Отчего-то мне было совсем не страшно гулять здесь одной.

Впрочем, не гнушалась я и компанией местных мальчишек и девчонок. Тогда я еще не была дочерью князя Деламара и могла позволить себе бегать по улице в простом ситцевом платье с оборками и стоптанных сандалиях. Я умела драться и стрелять из рогатки, а бабушке приходилось каждый день смазывать ссадины на моих руках и ногах соком подорожника.

А в восемь лет я встретила его – вихрастого паренька, умевшего абсолютно всё на свете. Он ловко удил рыбу и скакал на лошади без седла. И знал сотни удивительных историй, которые и рассказывал нам, когда мы сидели вокруг костра на лугу. Я никогда не могла понять, что было правдой в этих историях, а что – его фантазией.

Он был лет на семь старше меня – уже совсем взрослый. И в него были влюблены все девчонки Виллар-де-Лана. А мне казалось, что он выделял меня одну. Сейчас, по здравом размышлении, я понимала, что так думала тогда, наверно, каждая девочка. Но разве можно рассуждать здраво, когда ты влюблена?

Впрочем, у меня, в отличие от них, был повод думать, что я тоже ему не безразлична. Однажды, в последний перед отъездом в Деламар день Робин подарил мне кольцо. Тоненькое медное колечко, которое было слишком велико для моих худеньких пальцев.

Я плакала из-за предстоящего расставания, а Робин меня утешал:

– Мы встретимся на следующее лето! Или через лето. Или через несколько лет. Я непременно найду тебя, где бы ты ни была.

– Когда? – всхлипнула я.

А он уверенно, без тени сомнений ответил:

– Когда это кольцо станет тебе впору. И тогда я женюсь на тебе.

Его слова поддерживали меня в Деламаре – я часто вспоминала их, и мне становилось теплей и спокойней. Хотя уже тогда в глубине души я понимала, что это невозможно.

Отец никогда не допустил бы такого мезальянса. Княжеская дочь и парень из простой семьи – такой союз возможен только в сказке. Но мечтать мне не мог запретить даже отец. И я мечтала и встречалась с Робином в своих снах. Со временем его образ размылся, но теплота в душе, когда я думала о нём, возникала до сих пор.

Я и не заметила, как мы подъехали к маленькому городку моего детства. Теперь он показался мне почти игрушечным. Аккуратные домики, увитые бело-розовыми цветами, высокий тонкий шпиль церкви на Ратушной площади. И мост над синей Гаруной!

А вот здесь, в отличие от Аньера, почти ничего не изменилось. И фонари на столбах по-прежнему были газовыми. И я узнавала тут каждую улицу, каждый дом.

Я попросила возницу подождать меня у моста и к нужному дому пошла пешком. Мимо маленькой галантерейной лавки с сияющей витриной. Мимо крошечного кафе, из дверей которого несся сладко-ванильный аромат. Мимо фонтанчика с прозрачной водой.

Бабушкин дом находился в самом начала улицы Зеленщиков, и я увидела его издалека. Штукатурка на фасаде местами облупилась, а вот ставни на окнах были выкрашены в приятный кремовый цвет. Интересно, кто жил там сейчас? И пустят ли меня хозяева внутрь?

И стоило ли мне вообще туда заходить? Эта рана была еще свежа, несмотря на пролетевшие годы. Здесь всё было наполнено воспоминаниям. К горлу сразу подступил комок, а на глаза набежали слёзы.

И всё-таки я решилась постучать в дверь. Ответили мне не сразу, и я уже почти смирилась с тем, что мне не откроют. Но через несколько минут я услышала хриплый голос:

– Кого там принесло?

Глава 8. Эвелин

Эвелин предпочла бы позавтракать одна, в той комнате, где ее разместили. Но молоденькая горничная настаивала, что ее светлость ждал ее на террасе.

Завтрак с его светлостью! С сыном герцога Кавайона! С настоящим драконом!

Драконов она видела и прежде – на рейсах «Дракониш Айрлайнс», но никогда даже не разговаривала с ним. Они всегда летали первым классом, до которого Эвелин Клеман еще не дослужилась.

А вчерашний вечер позволил ей увидеть почти всё семейство Кавайонов – милая, но несколько взбалмошная барышня Джоан представила ей свою мать и своего брата. Герцогиня оказалась красивой женщиной средних лет, в которой любой бы сразу признал аристократку самого высокого уровня. И при этом она была так дружелюбна!

А вот ее сын произвел на Эвелин двоякое впечатление. С одной стороны, он тоже приветствовал ее весьма радушно. С другой стороны, она ощутила какую-то холодность. А учитывая, что он, как и все, принимал ее за какую-то «ее светлость», было не понятно, почему он столь настороженно относится к гостье.

Герцогиня, предположив, что дорога ее утомила, предложила ей отдохнуть и поужинать в отведенных ей апартаментах, и Эви с радостью ухватилась за эту идею. Сесть с хозяевами за один стол было бы слишком трудным испытанием в завершении и без того волнительного дня.

В апартаментах, в которые ее привела всё та же Джоан, были будуар, спальня и ванная комната. Эвелин с трудом сдержала восторженный возглас. Всё было здесь таким красивым и уютным, что у нее закружилась голова. И когда Джоан удалилась, оставив ее одну, она осторожно опустилась на край кровати – перина была воздушной и мягкой, словно облако.

И принесенные горничной блюда тоже оказались выше всяких похвал. Эви затруднилась бы сказать, что именно это было, но мясо было мягким и вкусным, а пирожное просто таяло во рту.

А потом доставили багаж той, чье место заняла Эвелин. На красивых и, должно быть, ужасно дорогих саквояжах был оттиск какого-то герба, а чуть ниже под ним надпить – Княжеский дом Деламар.

Эвелин охватила паника. Только сейчас она осознала, во что вляпалась. Ее приняли за дочь главы целого государства! И если до этого момента она еще могла тешить себя мыслью, что настоящая «ее светлость» просто отменила поездку или прилетит другим рейсом, то теперь ситуация сильно осложнилась. Но если ее багаж прибыл, то, значит, сама девушка тоже должна была вылететь из Деламара.

Память услужливо подсказала ответ, и Эви, сняв с себя платье, трясущимися руками вывернула его наизнанку. Да, так оно и было – на отвороте одного из швов тоже было вышито «Княжеский дом Деламар».

Значит, княжна всё-таки прилетела в Аньер! Но что она сделала, выйдя из самолета? Она-то знала, к кому она летела, и не могла не заметить стоявшую на площади карету. Или, быть может, карета подъехала чуть позже, и девушка ее не дождалась и наняла другой экипаж.

Эви всё никак не могла понять, что ей следует сделать. Честно признаться во всём? В конце концов, она же ни в чём не виновата. Она никого не хотела обманывать! И верландский она знает не настолько хорошо, чтобы сразу разобраться в ситуации. Но поверят ли ей?

А что, если с настоящей княжной что-то случилось? Она же тоже наверняка впервые оказалась здесь. Могла заблудиться в незнакомом городе, повстречаться с нехорошими людьми. И если княжну не сумеют найти, то не обвинят ли в ее исчезновении саму Эвелин?

При мысли о том, что ее посадят в тюрьму, ей стало дурно. Но если она продолжит молчать, это уже точно будет преступлением. Наверняка, княжне нужна помощь, и чем скорее Эви скажет правду, тем быстрее эта помощь придет.

Но если девушку всё-таки не найдут? Ох, об этом не хотелось даже думать! Эви представила себе громкие заголовки газет, где ее называют мошенницей, а то и убийцей. Что будет, если эти газеты попадут к родителям? У отца и так было больное сердце.

– Я помогу вам уложить волосы, ваша светлость, – горничная отвлекла ее от раздумий.

Она послушно села перед зеркалом, с трудом понимая, что с ней делают. Ей уже пришлось надеть другое платье – тоже очень красивое и дорогое, но при этом отнюдь не вычурное – как раз подходящее для выхода к завтраку. Но ее это платье сковывало словно кандалы.

Да, всё правильно, она признается во всём! Только герцогине! Женщина скорее сумеет ее понять.

Приняв такое решение, она чуть успокоилась. Она позавтракает с его светлостью и попросит аудиенцией (или как там это принято?) у ее светлости. Всё-таки делать такие признания лучше на сытый желудок. Кто знает, после того, что они от нее услышат, захотят ли они предложить ей хотя бы стакан воды?

Завтрак Эвелин обычно состоял из чашки кофе и пары наскоро пожаренных тостов с яйцом или ветчиной, а потому то, что она увидела на террасе, повергло ее в шок. Большой овальный стол был уставлен фарфоровыми блюдами со столь разнообразной едой, что пустой желудок Эви восторженно заурчал.

– Прошу вас, ваша светлость, – Арлан Кавайон лично отодвинул для нее стул. – Не правда ли, чудесное утро?

Она судорожно кивнула и с ужасом посмотрела на лежавшие перед ней серебряные приборы, количество которых превосходило все разумные пределы. Разве человеку недостаточно одного ножа и одной вилки, чтобы нормально поесть? Внешне каждый вид приборов выглядел совершенно одинаковым, и угадать назначение каждого предмета Эви ни за что бы не смогла.

Глава 9

Дверь распахнулась, и я увидела бабушку. Седую, сильно постаревшую, но всё-таки живую! На протяжении нескольких секунд она молча разглядывала меня, а потом усмехнулась:

– Явилась – не запылилась.

А из моих глаз хлынули слёзы. Я так и стояла, держась за перила, не решаясь ни обнять бабушку, ни даже коснуться ее рукой. Я боялась, что стоит мне только тронуть ее, как она исчезнет, растворится в воздухе, и всё это окажется не более, чем миражом.

– Чего стоишь? – шикнула бабушка. – Заходи в дом. Всех соседей переполошишь.

Я переступила через порог и словно попала в детство. Дом внутри был прежним – таким, каким я помнила его. Обитые дешевым ситцем стены, сплетенная из лозы мебель, кресло-качалка у окна. Стопка старых книг на комоде, большие пяльца у стены.

Но когда глаза привыкли к полумраку, сердце пронзила острая жалость. Здесь на всём стояла печать увядания и разрухи. Дом нуждался в ремонте, а мебель – в замене. И заправленная в пяльцы некогда белоснежная ткань давно покрылась пылью и пожелтела.

Мы прошли на кухню, и бабушка поставила на плиту пузатый медный чайник. Когда я последний раз была здесь, вся кухонная утварь была начищена до блеска, теперь же на ней застыла зеленоватая пленка – патина.

– Мне сказали, что ты умерла, – я шмыгнула носом и потянулась за платком.

– Достань из серванта хлеб и варенье, – велела бабушка. Мои слова она предпочла оставить без комментариев.

Я послушно достала хлеб и глиняный горшочек с земляничным вареньем. Хлеб был мягким, пшеничным, с какими-то травами, и я вспомнила, как в детстве каждое утро бегала за ним в булочную месье Трюваля, что находилась на противоположном конце улицы Зеленщиков.

– А мама? – спохватилась я. – Мама знает, что ты жива?

– А чего бы ей не знать? – откликнулась бабушка.

– Но как же так? – всё это не укладывалось у меня в голове. – Отец говорил, у тебя случился сердечный приступ. А мама плакала.

Бабушка заварила травяной чай, нарезала хлеб, достала из ледника масло.

– Кто кому надобен, тот тому и памятен. Князь и княгиня Деламар – птицы слишком высокого полета, чтобы помнить о какой-то сумасшедшей старухе.

– И мама ни разу не приезжала к тебе с тех пор?

– Ну, отчего же? Однажды приезжала. Деньги привозила – целый кошель.

– Ты не взяла, – догадалась я.

Бабушка хмыкнула:

– На что мне они?

Я обвела взглядом темные стены кухни, и она сразу поняла, о чём я думала.

– Что, небогато житье? А мне и так ладно.

В детстве, когда я проводила тут целые месяцы, у домика бабушки всё время толпился народ. Она была известна на всё герцогство, а то и на всю Верландию, и чтобы сделать ей заказ на вышивку, люди приезжали издалека. И в обмен на расшитые ею рушники и скатерти привозили кто деньги, кто продукты, кто нужные в хозяйстве ткани.

Бабушка подслеповато прищурилась, и я поняла, почему теперь у нее не было заказчиков. И она, снова будто прочитав мои мысли, кивнула:

– Слепой курице – всё пшеница. Но-но, не куксись! Вышивать я, и правда, не могу, но в остальном себя обихаживаю. Да что мы всё обо мне да обо мне? Ты-то как тут оказалась? И почему одна? Неужто до сих пор не замужем? Я полагала, ты давно уже какая-нибудь герцогиня, а то и принцесса.

О титулах она говорила безо всякого придыхания, скорее с насмешкой. А вот мне о них совсем не хотелось говорить. Особенно сейчас.

– Я погощу у тебя недельку-другую, хорошо? Как думаешь, если я вышью что-нибудь, это можно будет продать?

У меня были с собой деньги, но это были деньги отца, и я знала, что бабушка откажется их принять.

– А отец знает, что ты здесь? – бабушка нахмурилась.

Я не стала врать и покачала головой. Но даже если бы князь Деламар лично приехал, чтобы увезти меня домой, я нашла бы, что ему сказать. Отец панически боялся скандалов, и если бы я пригрозила, что расскажу о бабушке докучливым газетчикам, он позволил бы мне здесь остаться – разумеется, инкогнито.

Напившись чаю, мы вернулись в гостиную. Я подошла к пяльцам, провела рукой по тонкой ткани, на которой были всего несколько стежков.

– Ты разве не разучилась вышивать? – с сомнением спросила бабушка.

О нет, я часто практиковалась! И хотя матушка полагала, что благородная барышня должна вышивать не крестиком (такое подходит только девицам из народа), а исключительно гладью, мои пальцы помнили всё, чему их научили в детстве.

– Красная нить – для оберега от измен. Зеленая – для финансового благополучия. Фиолетовая – для успехов в учебе. Так?

Бабушка кивнула, и на бледных губах ее промелькнула улыбка.

– Спать тут, на диване, будешь. Из твоей прежней комнаты пыль неделю выметать нужно. Да ты на ту кроватку уже и не поместишься.

Я поцеловала ее в морщинистую щеку и побежала к мосту, чтобы заплатить вознице и предупредить его, что я не поеду в Аньер. А потом не поленилась и прогулялась до конца улицы Зеленщиков.

Глава 10. Эвелин

Ей пришлось ограничиться фруктами. Раз уж сам высокородный дракон брал их руками, то так же могла поступить и она сама, не нарушив никакого столового этикета. Правда, даже в этом она себя сдержала. В одном светском журнале она читала, что незамужние аристократки должны в присутствии малознакомых людей есть как птички. Именно так она и позавтракала.

– Надеюсь, ваша светлость, вы простите меня, – обратился к ней Арлан Кавайон, когда она промокнула губы салфеткой, – если я оставлю вас на несколько часов? Задолго до того, как я узнал о вашем приезде, я условился о присутствии на одном мероприятии, и отменить всё теперь было бы не очень удобно.

– О, ваша светлость, разумеется! – Эви постаралась скрыть свою радость.

Почему-то именно Арлан и пугал ее в этом доме больше всех, и она предпочла бы признаться во всём тогда, когда он уедет. Герцогиня и ее дочь наверняка сумеют понять ее лучше.

– Прошу прощения, что нарушил ваше уединение!

Незнакомый мужской голос раздался прямо за ее спиной, и Эвелин подпрыгнула от неожиданности.

– Ну, что ты, Тео, никакого беспокойства! – Кавайон указал кому-то на свободный стул. – Знакомьтесь – подруга моей сестры княжна Диана Деламар. А это – мой старый друг граф Теодор Реверди.

Эвелин посмотрела на гостя и едва сдержала восторженный вздох. Этот граф словно сошел со страницы книги ее романтических грёз. Она неплохо рисовала и в юности часто изображала на листах бумаги мужчину своей мечты. Он был как раз таким – длинные, до плеч волнистые волосы медного цвета, голубые, с прищуром глаза, атлетичная фигура, которую отнюдь не скрывал, а только подчеркивал дорогой костюм.

Повзрослев, она поняла, что ее фантазии – не более, чем отголоски прочитанных романов о любви, и увлеклась Реми, который ничуть не был похож на нарисованный ею образ. Но теперь, когда объект ее девичьих мечтаний вдруг появился прямо перед ней, она впервые подумала о том, что, возможно, история, в которую она вляпалась, не так уж и плоха.

Конечно, Арлан Кавайон был ничуть не менее красив, но у него была классическая красота, от которой веяло холодом как от статуи в музее. А вот его сиятельство был совсем другим.

– О, а мы с ее светлостью уже знакомы, – Реверди широко улыбнулся и посмотрел на нее в упор. – Я имел честь быть представленным княжне, когда приезжал в Деламар на отдых.

Он словно вылил на нее ведро холодной воды. Эви почувствовала дрожь во всём теле, и дрожь эта была вызвана отнюдь не вожделением, а страхом.

– Вот как? – хмыкнул хозяин. – Ну, что же, это прекрасно! Тогда вы найдете тему для беседы, пока я отправлюсь, чтобы переодеться. Еще раз прошу прощения, ваша светлость, за свое вынужденное бегство, – он поцеловал Эви руку и удалился.

А она сидела, опустив голову, не решаясь посмотреть на графа Реверди.

– Вы ничего не хотите мне сказать, мадемуазель? – его слова звучали как набат. – Ну, что же, если не хотите, то я, пожалуй, скажу сам. Я видел княжну Деламар только один раз, но этого вполне достаточно, чтобы понять, что вы – не она. А теперь извольте посмотреть на меня и сказать, кто вы такая и что вы здесь делаете?

– Простите, ваше сиятельство, – Эви всё-таки осмелилась поднять на него взгляд, – я вам сейчас всё объясню. Возможно, вы не поверите мне, но, клянусь, я буду говорить чистую правду!

Рассказывала она путанно, перескакивая с одного на другое, но ей показалось, что граф понял ее. По крайней мере, он не перебивал и не задавал дополнительных вопросов. Но когда она уже в который раз повторила, что изначально приняла поездку в карете за подарок Реми, ее собеседник всё-таки не выдержал:

– А ваш жених был склонен к подобным романтическим жестам прежде?

Она покачала головой – нет, за ним подобного никогда не водилось. Но всегда же хочется верить в лучшее в близком человеке, правда?

– Но не беспокойтесь, ваше сиятельство, я сию же минуту расскажу обо всём герцогине. Не думайте, я собиралась признаться и сама. Конечно, я должна была сделать это еще накануне, но…

Она остановилась, не зная, как объяснить те чувства, что охватили ее вчера, когда она оказалась в этом доме.

– Но вам захотелось хоть ненадолго почувствовать, каково это – быть дамой из высшего общества, – Реверди сам продолжил ее мысль. – Заглянуть, так сказать, за ширму, что отделяет аристократию от простого народа.

Она кивнула – он хорошо ее понял. А потом поднялась.

– Я пойду к ее светлости. Если хотите убедиться, что я не сбегу, вы можете пойти со мной.

Она с трудом сдерживала слёзы. Она не любила врать. Матушка еще в детстве ей говорила – правду, что шило, в мешке не утаишь.

– Вернитесь на место, мадемуазель! – негромкий, но строгий голос графа снова заставил ее вздрогнуть.

Она удивилась, но послушно опустилась на стул.

– Вы хоть понимаете, что с вами будет, если настоящую княжну не найдут? Никто не поверит, что вы оказались здесь случайно.

Теперь Эвелин смотрела на него с ужасом.

– Но я же всё время была в самолете, – пролепетала она. – А когда я вышла из него, то сразу же села в карету.

Реверди усмехнулся:

Глава 11

Я начала с кухни. Подумала – как здорово будет, если бабушкины чайники и кастрюльки снова заблестят! Я же сумею управиться с этим быстро.

Но действительность оказалась куда сложней, чем я себе представляла. Моих сил и упрямства хватило только на то, чтобы надраить до блеска один пузатый медный чайник. Бабушка только посмеивалась, наблюдая за моими потугами.

Заток как приятно оказалось пить чай из чайника, который выглядел как новый. И пусть мои ногти уже не казались такими ухоженными, как прежде, а единственное платье было мокрым насквозь, я испытывала чувство удовлетворения.

А на следующее утро я взялась за пяльца. Ниток для вышивки у бабушки было много. Она хранила их в расписном сундучке, что стоял возле комода. Я открыла его, и мне показалось, что комната заиграла новыми красками. Я достала из сундучка ни разу не использованную, но уже чуть пожелтевшую от долгого лежания льняную скатерть.

Но бабушка покачала головой:

– С ней ты провозишься слишком долго. К тому же, ее сначала нужно отбелить. Возьмись за носовые платочки. Вышивка на них не требует много времени, и они хорошо продаются. Кому же не охота иметь оберег, который можно просто положить в карман?

Я вставила в иголку красную нить, и на сей раз бабушка одобрительно кивнула:

– Верно! Оранжево-красный рисунок защитит от измен. Женщины падки на такие вещицы. Не забудь напомнить покупательнице, что, чтобы оберег работал, для мужа нужны еще ласка и сытная еда. И ты помнишь, что на вышивке не должно быть узелков? Они разрушат всю магию.

Красно-оранжевые цвета – символ стихии огня. Это и домашний очаг, и солнце на небе. Стежок за стежком, крестик за крестиком, и уже через четверть часа на тонком платке появился яркий пион. Конечно, куда более изящным он получился бы, вышей я его гладью. Но вышивка крестиком имеет большую магическую силу.

Бабушка взяла лорнет, поднесла к лицу. И снова – одобрительный кивок:

– Пион напоминает о неугасающей любви.

Я могла бы вышить несколько таких цветов, но это было бы неправильно. Нельзя положить на прилавок похожие друг на друга товары. Каждая покупательница должна быть уверена – ее платок уникален, такой он только один.

На сей раз я взяла иссиня-черную нить – этот цвет боролся с бесплодием – и вышила виноградную гроздь. Виноград – символ плодородия. Пусть купившая его женщина обретет семейной счастье.

– Иногда в лавку заглядывают и мужчины, – напомнила бабушка. – Подумай и о них. Они редко верят в магию таких рисунков, но всё же покупают их.

Цвет финансового благополучия – зеленый. На одном платке я вышиваю зеленого карпа (рыбы – к богатству). На другом – крысу (как ни странно, но это животное тоже сулит достаток). На третьем – ласточку.

К обеду у меня набирается уже дюжина льняных и шелковых платочков. Какие-то орнаменты мне особенно удались, какие-то вышли не очень, но важна была не абсолютная похожесть на тот или иной предмет или животное, а тот смысл, который мы пытались в эту вышивку вложить. А уж в этом-то мы с бабушкой были весьма искусны.

Мне было семь лет, когда в дом бабушки пришла незнакомая женщина, которой подруга посоветовала обратиться к мадам Фонтане. Женщина направлялась в Аньер на судебное заседание по тяжбе, которую она уже несколько недель вела с богатым торговцем, экипаж которого сбил ее сына. Она была бедна и уже отчаялась выиграть дело. Моя бабушка была той соломинкой, за которую она хотела ухватиться. Но именно в тот день бабушки не оказалось дома.

Женщина тогда без сил опустилась на ступеньку нашего крыльца и закрыла глаза. Я помнила, как из-под опущенных век ее ручьем текли слёзы. Мне стало так жаль ее, что я схватила кусочек ткани и вышила на нём символизирующую победу пальму. Рисунок получился по-детски корявым, неумелым, но я всё-таки отдала его женщине, ни на что особо не надеясь. Каково же было мое удивление, когда вечером того же дня она снова пришла к нам в дом и сказала, что тяжбу она выиграла, и присужденных ей денег хватит на то, чтобы переехать в столицу и обратиться там к хорошим докторам. Она тогда принесла мне конфет, и честное слово, никогда – ни до, ни после – ничего вкуснее я не ела.

Бабушка не доверила готовить мне обед, и наверно, правильно сделала – кулинар из меня был неважный. А вот после ее крепкого, наваристого супа мне захотелось новых свершений, и я взялась за рушники, а потом – и за скатерть.

Я собиралась отправиться с товаром в Аньер – по словам бабушки, через день на Ратушной площади должна состояться ярмарка, на которую народ съедется со всего герцогства. Так стоило ли упускать такую возможность?

Нет, я не боялась, что в людном месте кто-то узнает во мне княжну Деламар. Чепец на голове, простое платье (в сундуках на чердаке отыскалась вполне годная одежда, которую в молодости носила матушка). Да и сам тот факт, что я буду стоять за прилавком, уже развеял бы все сомнения, появись они хоть у кого-то.

Мне было интересно, что происходило сейчас во дворце Кавайонов, но лишь постольку, поскольку это касалось меня. Они должны были бы уже понять, что к ним приехала совсем другая девушка. Вот только что они будут делать в такой ситуации, я не знала. Свяжутся с моим отцом? Если так, то он быстро поймет, где меня искать – ведь он-то, в отличие от меня, всегда знал, что бабушка жива. Но даже если он появится здесь и потребует, чтобы я вернулась домой, он не станет увозить меня в Деламар силой. Чтобы избежать скандала, он найдет, что сказать Кавайонам – в дипломатии мой отец был хитрым лисом.

Глава 12. Эвелин

Эви пришлось спуститься к обеду. Пропустивший завтрак желудок настойчиво требовал пищи, а попросить принести еду в ее комнату было бы слишком невежливо. К тому же, рано или поздно ей всё равно пришлось бы сесть за стол с хозяевами, поэтому она предпочла сделать это именно сейчас, когда Арлана Кавайона не было дома.

Впрочем, она пришла на обед в некотором смысле подготовленной – граф Реверди, которому она, краснея от стыда, призналась в своем невежестве относительно столового этикета, легко объяснил ей назначение приборов.

Ближе всего к тарелке располагались вилка и нож для закусок. За ними – столовые вилка и нож. А самыми крайними были вилка и нож для рыбы. Чайную ложку от столовой она была в состоянии отличить и сама. А с десертными вилкой и ложкой было совсем просто – они лежали над тарелкой.

Конечно, нельзя было исключать вероятность что-то перепутать от волнения, но Эви надеялась, что даже если она вдруг возьмется не за ту вилку, то никто не осмелится сделать ей замечание.

Ее впечатлил накрытый к завтраку стол, и она была готова встретить нечто подобное, но то, что она увидела в столовой за обедом, превосходило все мыслимые ожидания.

Золотисто-прозрачный бульон с яйцом и суп из морепродуктов, запеченная перепелка с грибами, камбала под белым соусом, копченый лосось с лимонным соком, несколько видов паштетов и много-много овощей. И это только то, что Эви ухитрилась попробовать, напрочь позабыв о том, что должна была клевать как птичка.

И когда к столу подали десерты, она уже не в состоянии была проглотить ни кусочка и потому отказалась и от сладкого пудинга, и от румяного пирога с ягодами, и от воздушно-кремовых пирожных.

– Надеюсь, вы не сидите на этих модных диетах, Диана? – спросила Джоан. – У вас прекрасная фигура, и вам совсем ни к чему морить себя голодом.

Ее светлость послала дочери неодобрительный взгляд, а когда это не подействовало, сказала:

– Ваша светлость, прошу прощения за бесцеремонность моей дочери. К сожалению, мы не смогли привить ей подобающие ее статусу манеры. То, что поначалу казалось милой непосредственностью, теперь выглядит почти неприличным.

– Но мама! – возмутилась Джоан. – К чему эта светская холодность между близкими людьми? Когда здесь соберутся гости, я постараюсь вести себя так чинно и благородно, что ты меня не узнаешь. Но до тех пор позволь Диане чувствовать себя здесь как дома. Мы же теперь почти одна семья.

Эви в этот момент как раз сделала глоток воды из бокала и, услышав это, едва не поперхнулась. Почти одна семья? Ей потребовалось несколько секунд, чтобы увязать эти слова друг с другом.

Значит, княжна Деламар прибыла сюда не просто так, а, скорее всего, с матримониальной целью. Но если так, то ее исчезновение становилось еще более странным. Если она ехала, чтобы познакомиться с женихом, то зачем бы ей было сбегать?

После обеда Джоанна повела Эви в парк прогуляться. Парк был прелестен – ровные аллеи с аккуратно подстриженными рядами деревьев по обеим сторонам, скамеечки в уютных зеленых альковах, будто специально созданных для тайных свиданий, мраморные фонтаны.

– Надеюсь, вам понравился мой брат? – Джоан взяла Эви под руку. – Простите, если мои вопросы кажутся вам бестактными. Но я полагаю, что было бы ужасно выйти замуж за человека, который вам не по душе. Но Арлан – еще не самый плохой вариант, поверьте. Он прекрасный брат, и я его очень люблю. Думаю, и вы непременно полюбите его тоже. Он красив, умен и не лишен юмора – право же, это даже больше того, что мы желаем найти в мужчине, не так ли?

Эвелин пробормотала в ответ:

– Да, разумеется.

– Диана, если моя болтовня утомит вас, вы только скажите, и я замолчу. Но, мне кажется, если я буду молчать, это будет не вежливо. Матушка говорит, что из-за моей болтливости на мне никто не женится. Но она и сама понимает, что на самом деле это не так. Любой здравомыслящий мужчина охотно смирится с таким недостатком, если это позволит ему жениться на дочери герцога Кавайона.

– Но разве вы не мечтаете выйти замуж по любви? – удивилась Эви.

Джоан рассмеялась:

– Мечтаю, конечно! Но хотите открою вам страшную тайну? Я никогда еще ни в кого не была влюблена! Ужасно, правда? А ведь через несколько дней мне исполнится уже двадцать. В детстве я мечтала, что непременно встречу своего истинного. О, княжна, вы же знаете, как много для драконов значит истинность? В прежние века драконы непременно находили свою истинную пару и женились на ней, чего бы им это ни стоило. Но сейчас это кажется уже утопией. Деньги стали важнее и любви, и истинности. По-моему, это очень грустно.

Арлан Кавайон и граф Реверди вернулись только к вечеру – к тому времени дамы уже поужинали и наслаждались теплым вечером на террасе. Эви боялась, что им с графом не удастся поговорить наедине, а ей это было решительно необходимо. Она и так целый день сходила с ума от беспокойства.

Но так получилось, что Кавайон отправился переодеться, ее светлость пошла распорядиться насчет ужина для сына и его друга, а Джоан, вспомнив, что закрыла свою любимую собачку в спальне, побежала ее освобождать.

– О, ваше сиятельство, скажите, что вам удалось узнать хоть что-то о княжне! – несмотря на то, что на террасе, кроме них, не было никого, Эви перешла на шепот.

Глава 13. Арлан Кавайон

Княжна Деламар оказалась милой барышней без великосветских замашек, и встреться мы с ней при других обстоятельствах, вполне вероятно, она понравилась бы мне. Но невозможно же проникнуться теплыми чувствами к человеку, которого тебе навязывают как залежалый товар в конце базарного дня.

Отец полагал, что союз с Деламарами был отличным вариантом для нашей семьи, и в том, что касалось его финансовой стороны, он был абсолютно прав. Кто отказался бы жениться на алмазной принцессе? Не собирался отказываться и я. В конце концов, так или иначе мне придется на ком-то жениться, так почему бы и не на княжне?

Но внутренне смирившись с этим браком, я не собирался показывать этого окружающим. К тому же, даже если нам с княжной придется стать супругами, это вовсе не значит, что мы будем находиться рядом друг с другом большую часть времени. Разумная свобода – вещь решительно необходимая, и я собирался выторговать ее, прежде чем поставлю подпись в брачном договоре. Отдельные спальные комнаты и взаимное уважение – вот основа прочного семейного союза. Конечно, если бы, помимо уважения, я мог испытывать к супруге еще и любовь, было бы вовсе замечательно, но я боялся, что шанс обрести такое счастье был слишком мал.

И потому почти весь следующий после прибытия ее светлость в наше поместье день я без особых угрызений совести провел на ипподроме. Нам с княжной сразу следует установить определенные правила, которых мы оба станем придерживаться. И чем скорее она поймет, что наш брак прежде всего – это выгодная для обеих сторон сделка, тем будет лучше.

А вот моя матушка подобный подход решительно не разделяла.

– Тебе не кажется, дорогой, что ты мог бы пригласить на ипподром и ее светлость? – спросила она меня вечером. – Она целый день вынуждена была скучать в нашем с Джоан обществе.

– Я всего лишь придерживался той линии, что определил отец, – возразил я. – Мне казалось, мы не хотим привлекать внимание к приезду ее светлости и, тем более, к нашим с ней возможным отношениям. Она прибыла сюда как подруга Джоан, и чем больше ее будут видеть в обществе моей сестры и чем меньше – в моем, тем дольше мы сможем держать всех в неведении.

С этим матушка вынуждена была согласиться. Она поправила бабочку на моей шее и смахнула пылинку с рукава моего фрака.

– Боюсь, Джоан утомит ее своей болтовней, – вздохнула она, – а ее светлость окажется слишком тактична, чтобы в этом признаться.

– Возможно, – я не видел в этом никакой проблемы, – но так или иначе ей придется привыкнуть к Джо – ведь если мы всё-таки поженимся, то они станут почти сестрами.

Матушка улыбнулась и всё-таки попросила меня быть повнимательней к нашей гостье, и я охотно это пообещал, правда, сразу оговорив:

– Только, прошу вас, не в ближайшие пару дней! Завтра я обещал Роберу Дювалю помочь выбрать охотничью лошадь в конюшне графа Бланкара. А послезавтра – вы же помните? – в Аньере открывается ярмарка, и я намерен ее посетить.

– Возможно, ее светлости тоже будет это интересно, – живо отозвалась матушка.

Но я решительно пресек ее попытку покуситься на то немногое, что доставляло мне удовольствие.

– Не думаю, что это хорошая идея. Боюсь, ее светлость может быть шокирована теми незамысловатыми развлечениями, которым я собираюсь там предаться. Катание на карусели, уличные театры, где зрители легко могут отпустить скабрезную шутку, поедание пончиков прямо на площади. Не лучший способ произвести на княжну хорошее впечатление.

Матушка рассмеялась:

– Какой же ты еще ребенок, Арлан!

Но возражать всё-таки перестала. А потому, проведя весь следующий день на конюшне графа Бланкара, через день я отправился в Аньер. Это была моя давняя традиция – я с самого детства старался не пропускать открытие большой летней ярмарки. Конечно, прежних впечатлений от нее уже не было, но настроение она мне поднимала.

Я любил эту праздничную суету – многоголосый гомон, среди которого можно было разобрать акценты всех верландских провинций, запах корицы, ванили и свежих яблок, улыбки на лицах взрослых и детей.

Первой палаткой, возле которой я остановился, была палатка мадам Трюшо – здесь продавали самые вкусные пироги в Аньере.

– Чего изволите…, – хозяйка, кажется, собиралась сказать «ваша светлость», но заметив мой предостерегающий взгляд, добавила другое, – молодой человек?

Я взял политую сиропом и обсыпанную сахарной пудрой булку из слоеного теста, которое было таким воздушным, что просто таяло во рту. Свою первую покупку у мадам Трюшо я совершил, когда мне было пять лет, и ни разу ее товар не заставил меня разочароваться.

Я прошел по рядам с книгами и картинами – народу здесь было гораздо меньше, чем в продуктовых, – но задерживаться нигде не стал, а повернул к палаткам с тканями и кружевами. Наше герцогство славилось тонкой работой местных мастериц. Но когда я остановился у прилавка с вышитыми салфетками и полотенцами, вовсе не искусное рукоделие было тому виной.

За прилавком стояла девушка такой немыслимой красоты, что не заметить ее было невозможно. И эту красоту ничуть не портил ни смешной чепец, ни простое мешковатое платье. Обычно у таких прилавков толпились в основном особы женского пола. Но здесь среди приценивающихся покупателей было немало мужчин, и этот факт отчего-то привел меня в негодование.

Глава 14

В Аньер я приехала спозаранку – нужно было постараться заполучить палатку не где-нибудь на отшибе, куда покупатели не дойдут, а на хорошем, «хлебном» месте. Прежде, когда бабушка бывала на таких торжищах, распорядитель ярмарки размещал ее особо – ее имя было на слуху, и немало верландцев приезжали сюда именно для того, чтобы купить вышивку мадам Фонтане. Но поскольку она не появлялась на ярмарке уже на протяжении нескольких лет, никто не ждал ее и на этот раз.

– Внучка Элоизы Фонтане? – удивился распорядитель месье Дижон. – Я даже не знал, что у нее есть внучка. Надеюсь, вы привезли то, что сделала именно ваша бабушка? Простите, мадемуазель, возможно, мое недоверие вас обидит, но вы же понимаете, что ваши умения у нас еще не было возможности оценить. Когда кто-нибудь покупает салфетку или скатерть мадам Фонтане, он же платит не только и не столько за красивую вещь, которую можно положить на праздничный стол, но за те невидимые свойства, которыми эти вещи наполнены.

Бабушка предупреждала меня об этом, и я сказала именно то, что мы с ней обговорили накануне.

– Не беспокойтесь, сударь. Большая часть товара, который я сегодня привезла, сделана бабушкиными руками. А то, что вышивала я сама, я положу на прилавок отдельно. И заверяю вас, месье Дижон, у покупателей не будет поводов быть недовольными.

К своим словам я присовокупила еще и несколько монет, и распорядитель отвел мне место в самом центре того ряда, где стояли рукодельницы. Мастерицы из соседних палаток встретили меня приветливо (они торговали пряжей и ткаными половиками и не видели во мне конкурентку), давали мне советы и передавали поклоны бабушке.

И всё-таки поначалу торговля шла не слишком успешна. К моей палатке подходили, хвалили узоры на полотенцах, интересовались ценой. Но стоило им услышать, сколько я просила за свое рукоделье, как большинство из них отходили с изумленным видом. А одна дама не постеснялась высказать мне свое негодование в лицо:

– Как может обычный носовой платок стоить целый верель? Если вы не соблаговолите сбавить цену, вы ничего не продадите.

Я терпеливо пояснила:

– Но это не обычный платок, мадам! Видите, здесь вышита сорока. Эта птица – символ счастливой встречи. И если вы хотите встретиться с кем-то, кого давно искали, но не могли найти, то носите этот платок с собой, и эта встреча непременно состоится.

Она фыркнула, но всё-таки потянулась за кошельком:

– Я куплю его вовсе не потому, что поверила в ваши сказки, мадемуазель. Напротив, я куплю его именно для того, чтобы однажды упрекнуть вас во лжи. Откуда вы приехали на ярмарку? Из Виллар-де-Лана? Ну, что же, если вы будете торговать тут и в следующий раз, я специально найду вас и предупрежу других, чтобы они не слушали ваши сладкие речи.

– Как вам будет угодно, мадам! – я постаралась улыбнуться, хотя больше всего в этот момент мне хотелось отказать ей в покупке.

Но пока я не могла позволить себе быть чересчур разборчивой. Меня тут еще никто не знал, а те, кто помнили мадам Фонтане, были готовы платить только за ее, а не за мою вышивку. И мне приходилось врать, что почти всё, что я разложила на прилавке, было сделано ее руками. Хотя на самом деле из ее рукоделья здесь была только скатерть. И именно за эту скатерть я запросила самую большую цену.

Скатерть я нашла в одном из бабушкиных сундуков, и весь прошлый день мы пытались привести ее в приличный вид – кипятили в отваре из луковой шелухи, чтобы избавиться от желтых пятен и придать ткани приятный розовато-кремовый цвет, потом закрепляли краску, вымачивая ткань в холодной воде с добавлением уксуса и штопали порвавшееся в нескольких местах кружево.

И несмотря на то, что результат получился отличным, я не была уверена, что смогу скатерть продать. Она стоила каждого вереля из тех, что я запросила, но обычный покупатель вряд ли мог позволить себе столь дорогую покупку.

До полудня я смогла продать только несколько носовых платков собственного изготовления. Впрочем, и у моих соседок торговля шла не особо хорошо.

– Народ ждет, что к вечеру мы сбавим цены, – вздыхала женщина, что торговала пряжей. – И как бы ни было жаль, так и придется поступить. Не везти же товар назад.

– Подожди, – откликнулась ткачиха, – авось, на ярмарку еще приедут управляющие из близлежащих поместий. У Кавайонов скоро намечается большое торжество – дочери его светлости исполняется двадцать лет, и ожидается прибытие гостей со всей страны. Конечно, мой товар для такого случая не подходит, а вот вышивка мадам Фонтане – самое то для такого случая. Джоан Кавайон засиделась в невестах.

Услышав имя Кавайонов, я навострила уши. Именно на день рождения этой самой Джоан я и приехала в Верландию. По ярмарке ходили разносчики газет, и я уже купила «Аньерский вестник». Но в номере, большая часть которого была посвящена открывающейся ярмарке, не было ничего, что бы хоть как-то было связано с семьей его светлости. И о княжне Деламар там тоже не было ни слова – но этот факт скорее насторожил, чем обрадовал меня.

Управляющий Кавайонов прибыл на ярмарку в два часа пополудни, и я похвалила себя за то, что не отправилась обедать именно в тот момент, когда он дошел до нашего ряда. Сопровождавший его месье Дижон что-то шепнул ему, указывая на мою палатку, и тот подошел к прилавку.

– Правда ли, что это вышивка мадам Фонтане? – спросил он, трогая скатерть.

Глава 15

Нет, кажется, я не ослышалась – я увидела, как вытянулись лица других покупателей. На мужчину теперь смотрела не только я.

Его одежда могла показаться совсем недорогой, но это было обманчивое впечатление. Его пиджак был сшит из викуньи и стоил не меньше пяти тысяч верелей. Такую ткань могли позволить себе только очень богатые особы. И браслет на его руке был отнюдь не из серебра, как многие могли бы подумать, а из палладия, который был дороже золота и платины.

Я окинула взглядом прилавок, оценивая стоимость того, что на нем лежало. Большую часть товара я уже распродала, но у меня еще оставались и носовые платки, и полотенца, и салфетки. Всё это стоило не меньше тридцати пяти верелей. Но я решила увеличить цену вдвое – если я не ошиблась, то этот франт заплатит эти деньги, не моргнув глазом.

– Семьдесят верелей, сударь, – и я послала ему самую милую из своих улыбок.

Торговаться он не стал. Монеты перекочевали в мой карман, а когда я упаковала товар в большую шляпную коробку, молодой человек вручил эту коробку женщине средних лет в скоромной одежде, которая пришла на ярмарку с пятью детьми разного возраста. Та сначала растерялась, а потом принялась слёзно его благодарить.

Ну, что же, если он хотел произвести на меня впечатление, то ему это удалось. Он подал мне руку, помогая выйти из палатки.

– Как я могу к вам обращаться, мадемуазель?

– Мадемуазель Фонтане.

– А что, если нам отбросить условности и называть друг друга просто по имени? – он предложил это так запросто, словно мы были давно знакомы.

Но я покачала головой:

– Мадемуазель Фонтане, и никак иначе. И я буду признательна вам, сударь, если вы тоже себя назовете.

– Да, разумеется, мадемуазель! – он церемонно поклонился. – Месье Бертлен к вашим услугам. Надеюсь, вы не имеете ничего против отличных морепродуктов, которые превосходно готовят в ресторане месье Дюбуа?

Я заверила его, что обожаю и устриц, и креветок.

Ресторан, в который меня привел месье Бертлен (а я сомневалась, что это была настоящая фамилия моего нового знакомого, поскольку он назвал ее после секундной, но всё-таки паузы), оказался красивым и светлым. Хозяин предложил нам пройти в отдельный кабинет, но я предпочла сесть за столик у окна в общем зале.

Выбор морепродуктов здесь был и в самом деле весьма богатый. Стейк из семги с икорным соусом, тунец под лаймовым соусом, креветки и мидии, запеченные в белом вине, устрицы с фуа-гра. От одних только названий я сглотнула слюну. Мне давно уже следовало подкрепиться, и просто отлично, что этот месье (кем бы он ни был на самом деле) позволил мне сбежать из торговых рядов гораздо раньше вечера.

Мы сделали заказ, и месье Бертлен спросил, бывала ли я здесь прежде. Я отрицательно покачала головой, и он самодовольно улыбнулся. Как я успела заметить, листая меню, цены здесь были весьма высокими.

– Я не видел вас на этой ярмарке прежде. Вы приехали издалека?

– Да, из Милавы, – назвать столицу Верландии мне показалось довольно безопасным. Я бывала там несколько раз и неплохо знала город.

– Значит, в Аньере вы почти ничего не видели? – оживился он. – В таком случае, позвольте мне показать вам мой родной город. Я проведу вас по самым красивым его местам. А вечером, когда стемнеет, на Ратушной площади будут запускать фейерверки.

Я не собиралась говорить ему, что не собиралась оставаться в Аньере до вечера – за те деньги, что он мне заплатил, он имел право хотя бы помечтать.

За обедом (который оказался просто отменным!) месье Бертлен рассказал мне немало интересного – он любил свой город и знал немало местных легенд. И хотя многое из того, что я услышала, уже было мне известно, я слушала его с удовольствием.

От десерта я отказалась, и когда мы выпили кофе, и мой спутник заплатил по счету, то отправились гулять по городу. Ратушная площадь, бульвар Пехотинцев с цветущими рядами магнолий, Центральный парк с красивыми фонтанами. Я шла по местам, где бывала в детстве, и наслаждалась и рассказами месье Бертлена, и собственными воспоминаниями.

Но уже начало смеркаться, и мне следовало возвращаться в Виллар-де-Лан. Мой новый знакомый показался мне человеком порядочным, и мне хотелось верить, что он не станет настаивать на более близком знакомстве. Когда мы заключали сделку, речь шла только об обеде, и мне было бы грустно, если бы он вздумал потребовать чего-то большего.

И всё-таки я не могла позволить себе рисковать. Если бы я вдруг ошиблась в нём, он мог захотеть удержать меня силой. И хотя мы гуляли по людным местам, я не могла допустить ни малейшего намека на какой-либо скандал.

Конечно, я могла просто остановить проезжавшего мимо извозчика, но тогда месье Бертлен узнал бы, что я еду в Виллар-де-Лан и мог последовать за мной. Он был милым и понравился мне, но это ровным счетом ничего не значило. Как бы я не сердилась на своего отца, я знала, сколь важна для него была репутация Деламаров, и не собиралась продолжать этого знакомства.

Мы как раз проходили по улице генерала Мишо, когда я вспомнила об интересной особенности небольшого магазинчика дамских товаров, который на ней находился. Когда-то в детстве мы с мамой заходили в него, и пока матушка находилась в примерочной, я перепутала двери и вместо улицы Мишо оказалась на улице Королевских магов. Ох, как испугалась я тогда!

Глава 16. Эвелин

После обеда Джоан отправилась на верховую прогулку и очень удивилась, когда Эви отказалась составить ей компанию.

– Вы не любите лошадей, ваша светлость? Но разве их можно не любить?

Эвелин пришлось сказать, что она опасается ездить верхом, потому что однажды в детстве лошадь выбросила ее из седла.

– Бедняжка, – Джоан сочувственно вздохнула и пообещала, вернувшись с прогулки, показать ей оранжерею.

– Простите мою дочь, ваша светлость, – вздохнула герцогиня Кавайон, когда они остались в столовой зале одни. – Иногда она напрочь забывает о правилах хорошего тона. Наверно, если бы она родилась мужчиной, подобная эксцентричность могла бы даже показаться интересной. Но она – девушка!

– Всё в порядке, ваша светлость, – поспешила заверить ее Эви, – ваше общество мне ничуть не менее приятно.

Герцогиня благодарно улыбнулась и, извинившись, отошла на несколько шагов, чтобы заслушать доклад управляющего, как раз прибывшего с городской ярмарки. Кажется, эта ярмарка была весьма значимым для Аньера событием, и сама Эвелин тоже была бы не прочь ее посетить. Но Арлан Кавайон отправился туда один, а в силу его отсутствия в поместье, сюда не приехал и граф Реверди.

– На ярмарке появилась внучка Элоизы Фонтане? Вот как? Это просто отличная новость! И вы говорите, что она тоже отличная вышивальщица? Но вы же понимаете, что дело тут вовсе не в обычном мастерстве, а в той магии, которую ее бабушка умела вложить в свои работы. Но, пожалуй, я готова дать этой девушке возможность себя проявить. Завтра же отправляйтесь в Виллар-де-Лан и предложите хорошую цену за ее услуги. Если она владеет хотя бы половиной того, что умеет мадам Фонтане, то это будет выгодная для нас сделка. Предложите ей пожить у нас в поместье неделю или даже две – полагаю, этого времени будет достаточно, чтобы она украсила вышивкой то шелковое постельное белье, что мы привезли из столицы.

Тут герцогиня поняла, что гостья могла ее слышать, и отчего-то смутилась, и это навело Эви на мысль о том, что речь шла не о простом постельном белье, а том белье, которое предназначалось для первой брачной ночи ее сына и княжны Деламар. Правда, Эвелин было решительно непонятно, зачем вообще это белье нужно было украшать какой-то вышивкой – по ее разумению, шелк был хорош уже сам по себе. Но у аристократов могли быть свои причуды.

– Простите, что заставила вас скучать, – ее светлость предложила Эви выйти на балкон. – Должно быть, вас удивило, что я обрадовалась появлению на ярмарке какой-то вышивальщицы? Но дело в том, что мадам Фонтане, о которой шла речь, не просто искусная рукодельница. Она владеет почти забытой всеми остальными магией вышивки. Да-да, узоры, которые выходили из ее рук, обладали невероятной силой. Вы можете не верить этому, то даже в нашей семье было множество тому подтверждений. Я нередко покупала у нее разные мелочи – носовые платочки, столовые салфетки, накладные воротнички – каждую для особой цели. И эта цель очень часто оказывалась достигнута. И потому я весьма огорчилась, когда мадам Фонтане в силу возраста и слабости зрения уже не смогла вышивать. И вот теперь в Виллар-де-Лан приехала ее внучка, которая, кажется, тоже владеет этой магией. Не правда ли, как это символично, что она появилась здесь именно сейчас?

Услышав это, Эвелин почувствовала себя дурно. Этого ей только и не хватало! Если она правильно поняла, то ее светлость собирается поручить наполнить магией не только постельное белье, но и прочие вещи. И пусть Эви не вполне верила в такую бытовую магию, она всё-таки не могла полностью ее отрицать. А что, если герцогиня и ей самой подсунет какое-нибудь полотенце с вышивкой, которая способна ее одурманить? Она и оглянуться не успеет, как окажется привороженной к Арлану Кавайону и пойдет с ним под венец.

От одной только мысли об этом ее бросило в жар. Она и без того уже слишком заигралась! Ей следовало прекратить этот маскарад и немедленно! Если она совершит хоть какое-то серьезное действие под именем княжны Деламар, то окажется за решеткой до конца своих дней. И она с еще большим нетерпением принялась ждать приезда графа Реверди.

И его сиятельство появился в поместье этим же вечером – вместе с Арланом. Сын герцога Кавайона был чем-то сильно раздражен, и сославшись на головную боль, вызванную ярмарочным шумом, отправился в свою комнату. А вот граф охотно составил компанию Эви и Джоан, когда ее светлость предложила им прогуляться по саду.

Джоан болтала без умолку, и Эви с его сиятельством могли только безмолвно переглядываться, надеясь, что она отвлечется на что-нибудь и хоть ненадолго оставит их одних.

– Сегодня удивительно теплый вечер, не правда ли? Мне даже жаль, что я не взяла Додо на прогулку. Но я подумала, что вы, Диана, обидитесь, если я возьму с собой собаку – я и так сегодня пренебрегала обязанностями хозяйки.

Тут Эви горячо заверила ее, что держать собаку взаперти в такой чудесный вечер – просто преступление, и Джоан, заявив, что вернется через пять минут, убежала в дом.

– Вам удалось найти княжну Деламар, ваше сиятельство? – голос Эвелин срывался от нетерпения и страха.

И когда она увидела ответный кивок графа, то готова была его расцеловать. Но уже в следующую секунду она поняла, что что-то было не так. Реверди вовсе не выглядел довольным.

– С ней что-то случилось, ваше сиятельство?

Она остановилась, не в силах больше сделать ни шагу. А граф, словно нарочно мучая ее, не торопился отвечать.

Глава 17

Мы с бабушкой устроили вечером пир – она запекла гуся в яблоках, и мы позвали соседей. Это был вечер воспоминаний – я то и дело возвращалась в детство и чувствовала себя счастливой.

– А помнишь рыжую Нэнси, Диана? – спросил месье Трюваль. – Ну, как же, вы играли с ней каждый день. Она еще не могла пройти мимо моей булочной, не простояв четверть часа перед витриной со сладкими пирогами. Так вот – она вышла замуж и уже обзавелась двумя детьми!

О, да, я вспомнила смешливую курносую Нэнси! И как я вообще могла про нее забыть? Надо будет непременно ее навестить.

– А Робин? – спохватилась я, и сердце вдруг дрогнуло. – Парнишка с торчащими во все стороны темными вихрами! Он часто появлялся на нашей улице и помогал тем, кто в этом нуждался.

– Да-да, я помню его! – откликнулась мадам Варсен. – Однажды он снял с дерева моего кота, который полдня не мог слезть оттуда сам.

– А мне он помог починить колесо у телеги, когда оно сломалось прямо посреди площади.

– А мне – написать письмо в мэрию, когда я остался без очков. У меня тогда совсем не было денег, и он потом подарил мне очки своего дедушки.

Они все помнили его таким, каким запомнила и я сама. Но никто не мог сказать, что с ним стало. Кажется, он не появлялся в этом квартале уже много лет. И от того, что я ничего не смогла о нём узнать, мне стало грустно.

Хотя это было невероятно глупо – сожалеть о каком-то мальчишке, даже фамилии которого я не знала. И он, конечно, уже давно забыл обо мне. Да и кого он должен был запомнить? Взбалмошную девчонку с тонкими косичками в вечно порванном от лазанья по развалинам платье? Я подумала об этом и покраснела.

Когда мы ложились спать, бабушка вдруг обняла меня, и ее тонкие потрескавшиеся губы коснулись моей щеки. Она никогда не умела хвалить словами, но этот жест значил для меня больше, чем тысяча слов.

Я была так воодушевлена продажами на ярмарке, что на следующий день с самого утра засела за пяльца. Конечно, такой большой ярмарки в Аньере не будет еще долго, но я могла бы предложить свою вышивку хозяевам городских магазинов и гостиниц. И есть же другие города, где тоже бывают ярмарки.

Но от работы меня скоро отвлекли. Приехавший в экипаже мужчина показался мне знакомым, но только когда он назвал себя, я вспомнила, что именно он купил у меня на ярмарке скатерть.

– Что привело вас сюда, месье Эрве? – спросила бабушка. – Надеюсь, их светлости пребывают в добром здравии?

– Да, благодарю вас, мадам Фонтане, – поклонился он. – Именно герцогиня и послала меня сюда. Как только она узнала, что к вам приехала внучка, которая тоже владеет магией вышивки, то сразу велела мне ехать в Виллар-де-Лан.

– Вот как? – удивилась бабушка. – И чем же мы заслужили столь лестное внимание ее светлости?

Она предложила гостю присесть, и он, расположившись на стуле (я жутко боялась, что тот сломается под его весом), принялся объяснять:

– Должно быть, вы знаете, мадам, что сын их сиятельств находится в том возрасте, когда все благородные господа предпочитают уже иметь свою семью. И ее светлость имеет основания надеяться, что он женится в самом скором времени. Нет-нет, ничего более по этому поводу я вам сказать не могу, ибо и сам не владею подобной информацией. Но, кто бы ни стал его избранницей, чтобы принять ее достойно в доме Кавайонов, следует продумать всё до мельчайших деталей. Скатерти, салфетки и постельное белье – всё должно быть безупречным. И когда я прибыл вчера с ярмарки и рассказал ее светлости о встрече с мадемуазель Фонтане, моя хозяйка подумала о том, что было бы просто отлично украсить все эти вещи изящной вышивкой. И не простой, а со смыслом! Ну, разве плохо будет, если на ночной сорочке молодой жены будет вышит символ плодородия? А на рубашке жениха – символы богатства и власти? Впрочем, вы куда лучше знаете, что следует вышивать.

Бабушка бросила на меня взгляд, пытаясь понять, как я отнеслась к такому предложению. Но я была слишком растеряна, чтобы ответить.

Вышивать постельное белье для Арлана Кавайона? Того самого Кавайона, за которого отец хочет выдать меня замуж? Вот уж ирония судьбы.

Бабушка приняла это за отказ и покачала головой:

– Простите, месье Эрве, но моя внучка еще не столь умелая рукодельница, чтобы украшать такие тонкие вещи. Да и приехала она ненадолго.

– О, мадам! – воскликнул гость. – Если мадемуазель Фонтане боится испортить дорогие вещи, то она может начать с тех же носовых платков для его светлости. Ведь магия не становится менее сильной от того, что узор украшает всего лишь такую мелкую вещь? Пусть ваша внучка хотя бы попробует!

Это было и страшно, и заманчиво одновременно. Мне любопытно было посмотреть на Кавайонов, но я боялась чем-то выдать себя. Ни с кем из них я не была знакома, но вдруг кто-то из них видел меня где-то за пределами Деламара? Впрочем, было маловероятным, что они разглядят княжну в простой вышивальщице. И всё-таки сомнения оставались.

Но эти сомнения развеяла следующие слова месье Эрве:

– Ее светлость готова предложить вам пятьсот верелей и, разумеется, полный пансион на ту неделю, что вы проведете у нас в поместье.

Названная сумма была весьма внушительной. Этих денег хватило бы, чтобы отремонтировать бабушкин дом, купить ей дров на зиму и наполнить продуктами ее кладовую.