Бракованная для миллиардера

1

– Станцуй для меня.

В первый момент мне кажется, что обращаются не ко мне, поэтому я продолжаю спокойно убирать пустые стаканы и бутылки на поднос. Посуды много, такое ощущение, будто клиенты задались целью опустошить весь наш бар.

– Ты что, оглохла?

Поднимаю взгляд – и понимаю, что нет, возмутительные для меня слова предназначены все же мне: высокий, накачанный мужчина с татуировкой на руках, шрамом на брови и лицом, словно высеченным из гранита неумелым мастером, вольготно развалившись в кресле, пожирал меня голодным взглядом. Лицо у него было настолько жесткое, что даже самый гнусный из льстецов не отважился бы назвать его хотя бы отдаленно привлекательным, однако этот нахал одет в брендовые шмотки, а на его запястье – дорогие часы, и то, что он может себе это позволить, ставит его, по его собственному мнения, выше всех остальных. Внутри меня тут же поднимается бунт против подобного отношения – терпеть не могу хамов, подобных этому, и злюсь каждый раз, когда Марат отправляет меня в VIP-ложи. А он, словно в насмешку и невзирая на кислые лица девчонок, раз за разом предпочитает отдавать влиятельных клиентов мне.

– Простите, – я опускаю взгляд, чтобы он не увидел в моих глазах презрения, – я официантка, а не танцовщица. Если желаете, могу позвать их из зала.

Раздается хихиканье. Девица в мини-юбке, сидящая на подлокотнике кресла и льнущая к приказывающему мне мужчине, отчего-то находит мой ответ весьма забавным. Она бросает на мужчину лукавый взгляд, разлепляет ярко-вишневые пухлые губы и провокационно мурлычет:

– Для тебя могу станцевать я…

Однако хам на нее даже не смотрит. Он отмахивается от своей спутницы, как от назойливой мухи и подается вперед, так и не отводя от меня хищного взгляда:

– Я хочу, чтобы для меня станцевала ты.

Со всех сторон доносятся смешки. Теперь все взгляды обращены на меня: компании богатых бездельников, отмечающей мальчишник, интересно, сумеет ли один из них прогнуть официантку под себя.

Растягиваю губы в сладкой улыбке:

– Кажется, оглохли вы. Я уже сказала: я. Не буду. Для вас. Танцевать.

Кто-то улюлюкает, кто-то свистит, кто-то округляет глаза и бросает подначивающие реплики. Я понимаю, что нагрубила клиенту и, скорее всего, на меня нажалуются Марату – но спускать подобное нахальное поведение с рук я не намерена. Одариваю компанию презрительным взглядом – да, не сдержалась, но как же меня бесят люди, возомнившие себя хозяевами жизни только потому, что у них больше денег, чем у других, – и разворачиваюсь, собираясь покинуть ложу.

– А если так?

Что-то сыпется сверху. Недоуменно поднимаю голову: на меня сыпятся купюры. Много купюр. Целый дождь из денег. Здесь не меньше моей месячной зарплаты, можно хоть завтра выплатить часть кредита и спокойно выдохнуть до конца месяца. Вот только есть одно «но».

Оборачиваюсь, продолжая прижимать к себе поднос, нахожу взглядом нахала и серьезно произношу:

– Я не продаюсь.

Стоит мне открыть двери, как на меня обрушивается лавина звуков: крики, смех, музыка, рев ди-джея – но даже сквозь этот шум я различаю за спиной многообещающее:

– Это мы еще посмотрим…

2

С силой захлопываю дверь, едва не рыча от злости. Я готова порвать на куски и этого мерзавца, и Марата, что вечно будто нарочно проверяет меня на выносливость, и эту толпу людей, что корячатся в конвульсивных судорогах, выдавая это за клубные танцы. Обычно я более спокойная и хладнокровная, но сегодня день не задался с самого утра: во-первых, не сработал будильник, я едва не опоздала на утренние занятия и была вынуждена пропустить завтрак. Пробираться в студию пришлось под обвиняющие взгляды мам, приведших девочек на танцы. Прибираясь после занятия, я вдруг обнаружила, что в одном месте влажный пол – за ночь снова накапало с крыши. Холодея от нехорошего предчувствия, я помчалась в мансарду, которую мы с Викой в свое время переоборудовали под кабинет, и обнаружила там настоящий хаос: влажную взбухшую обшивку крыши, огромную лужу на полу и на столе, вздутый и разошедшийся волнами линолеум, который я поменяла буквально пару месяцев назад. Необходимо было срочно делать ремонт, на который у меня не было денег: большая часть средств, полученных за сдачу помещения в аренду и занятия, уходила на выплату кредита, который мы с Викой взяли на покупку и ремонт старенькой студии. Когда же, едва разобравшись с потопом, я прибежала в клуб, где подрабатываю в свободное время официанткой, меня вдобавок «обрадовали» новостью, что мальчишник, затеянный местной элитой, буду обслуживать я – а тут еще этот хам со своими предложениями… Неудивительно, что я вышла из себя.

Я иду по проходу, ловко лавируя между людьми, обмениваюсь понимающей улыбкой с идущей навстречу с полным подносом Ингой и вздыхаю с облегчением только тогда, когда добираюсь до кухни и сгружаю посуду на стол. Так, на очереди две обычные ложи. Забираю заказ и иду к ним, однако по дороге меня перехватывает Ирина:

– Алиса, зайди ко мне на минутку.

Неужели этот нахал уже успел на меня нажаловаться? Быстро же он! От моего и без того не самого лучшего настроения остаются одни ошметки, мысленно я прощаюсь и с премией, и с чаевыми, и настраиваюсь на выговор.

– Мне передали, что Марат поставил тебя в VIP-ложу, – с места в карьер вступает она, стоит мне оказаться в небольшом кабинете, – я знаю, что ты умная девочка и за тобой никогда не было проблем, и, скорее всего, я предостерегаю тебя зря, но, пожалуйста, будь сегодня особенно аккуратна, хорошо?

Ирина – администратор. У нас с ней довольно неплохие отношения, в отличие от Милы, ее сменщины, вот та – редкостная дрянь.

– Я уже не первый день работаю, – отвечаю я, понимая, что ошиблась, и что нахал не успел еще на меня нажаловаться, – так что можешь не беспокоиться. Но все-таки, что такого особенного в этой компании?

– В этой компании, – она выразительно поднимает брови, – сидит некто Аслан Шабаев. Полагаю, тебе известно это имя?

В моем мозгу что-то щелкает, мои брови удивленно взлетают вверх.

– Шабаев? Тот самый, который миллиардер? Что он здесь забыл?

– А что они все здесь забыли? Отмечают мальчишник.

– Здесь? В нашем клубе? Не где-нибудь в Монако или Бали?

– Да, именно здесь, и если все пройдет без сучка и задоринки, то мы можем рассчитывать на то, что после сегодняшнего вечера у нас появятся клиенты нового уровня.

Да, Марату бы это понравилось.

– А как он хоть выглядит-то? Этот Шабаев?

– Я не видела его лично, заступила уже после Милы, вообще-то, она должна была тебя предупредить. Я слышала только, что у него есть шрам на лице, то ли на щеке, то ли на скуле…

– На левой брови, – механически отвечаю я, вспомнив верзилу.

Ирина взмахивает руками в жесте, мол, «тебе лучше знать». Я же думаю о том, что пять минут назад я отказала одному из самых богатых и могущественных людей не только этого города, но, пожалуй, и этой страны. Надеюсь, он не злопамятный. Однако, вместо того, чтобы испугаться, я начинаю вновь кипеть от злости: ну кто бы сомневался, что жизненный путь этого хама устлан деньгами так, как у некоторых дорога устлана брусчаткой! Это не дает ему право смотреть на меня свысока и ожидать, что я буду плясать под его дудку!

3

К счастью, Ирина не замечает моего воинственного настроения. Она окидывает меня с ног до головы пристальным взглядом, а затем нерешительно произносит:

– Может, тебе стоить надеть старую униформу? У тебя красивая фигура, а эта новая форма словно назло подчеркивает ее еще лучше, боюсь, что кто-нибудь из этой компании может начать к тебе приставать, а нам абсолютно не нужны скандалы.

Знала бы ты, что уже поздно, подумала я, но сама лишь фальшиво улыбаюсь:

– Не переживай, я только что от них. У них там самый настоящий мальчишник, то есть там до черта длинноногих красоток в мини, на меня никто даже не взглянул.

Ирина недоверчиво фыркает, но заметно расслабляется:

– Были бы у меня такие внешние данные, как у тебя, я бы отправилась покорять подиум, а не разносила напитки в клубе!

Она произносит это так искренне и без всякой фальши, что я опускаю глаза в пол и даже краснею. Мне становится стыдно за свою ложь, но теперь уже поздно что-то делать.

– Так, ладно, – Ирина хлопает в ладоши, возвращая себе деловой настрой, затем садится за стол, – не буду больше тебя задерживать, ступай.

Я киваю и покидаю кабинет.

Смена проходит как обычно: на танцполе прыгает подстегиваемая ди-джеем Алексом разношерстная молодежь. Стробоскоп выхватывает их дерганые движения, и кажется, что из цельной пленки вырвали целые кадры, а оставшиеся неумело смонтировали вместе. В боковых нишах танцуют специально нанятые на выходные девочки. В будни туда приглашают из числа привлекательных и хорошо двигающихся на танцполе, и попасть в нишу – это честь для любой посетительницы клуба, но в уикэнды Марат нанимает профессиональных танцовщиц. За столиками перед танцполом царит настоящая неразбериха: люди садятся, пьют коктейли, вскакивают, постоянно сменяют друг друга – полный хаос.

Грохочет музыка. Одни и те же треки, которые я слышу изо дня в дня, заставляют меня морщиться, но когда я захожу в очередную, в этот раз стандартную, ложу на втором этаже, на моем лице лишь вежливая улыбка. К счастью, здесь восседает чисто женская компания: подруги отмечают день рождения одной из них. Я быстро раздаю заказ, и ухожу, от себя поздравив именинницу с праздником. Остальные ложи на втором этаже также не доставляют мне проблем, однако приходит время возвращаться в VIP-кабинку. Я считаю до десяти, натягиваю на лицо непроницаемую маску и толкаю дверь, за которой празднуют богачи.

Я готова отбивать любые атаки, но в этом нет необходимости: ложа пуста. Лишь разлитые напитки и перевернутые стаканы напоминают о том, что еще час назад здесь что-то праздновали. Я невольно вздыхаю с облегчением, собираю посуду и ухожу, передав Тане, что в VIP-кабинке требуется уборка. Кивнув, она берет свои принадлежности для уборки и по черной лестнице уходит устранять последние признаки вечеринки.

В шесть утра заканчивается моя смена. Я устало переодеваюсь в раздевалке, мечтая рухнуть в постель и проспать ближайшие сутки, когда ко мне присоединяется измученная Инга.

– Тяжелая выдалась ночка, да? – она криво улыбается. – Вроде отработала уже четыре месяца, а все никак не могу привыкнуть к тому, что после смены ноги просто отваливаются.

– Боюсь тебя расстроить, но и через два года твои ноги будут отваливаться точно так же, как и сейчас.

– Черт, я думала, что хоть потом станет легче. Ладно, это ведь ненадолго, да?

Я иронически хмыкаю и ничего не отвечаю: два года назад я тоже думала, что работа официанткой – это ненадолго, что скоро наша с Викой студия танцев окупится, и деньги потекут рекой, и мне больше не придется носиться с подносами и терпеть приставания богатеньких буратино. Ага, как же. «Лотос» едва держится на плаву, а теперь еще и этот ремонт… И где взять на него деньги? Брать очередной кредит?

В моей голове вдруг отчетливо вспыхивает картина сыпящихся на меня сверху купюр. Уже в следующее мгновение я, разозлившись, прогоняю этот образ из памяти и начинаю остервенело влезать в свои старенькие потертые джинсы. Предложи мне этот мерзавец хоть в десять, сто, тысячу раз больше денег, я бы не согласилась и тогда!

– Слушай, – вдруг говорит вспомнившая о чем-то Инга, – это правда, что у нас сегодня был сам Шабаев?

4

Я замираю, затем делаю глубокий вдох.

– Да, правда, – отвечаю ровным тоном.

– Ого! У меня сестра работает в журналистике, говорит, он просто легенда…

– Он просто наглый самовлюбленный нахал! – не выдерживаю я и с силой захлопываю дверцу своего шкафчика. – И я не понимаю, почему вокруг него подняли столько шумихи!

– Ты правда не знаешь? Девяносто пять процентов ювелирки нашей страны принадлежит ему, у него мастерские, салоны, магазины – все. – У Инги загораются глаза. – Буквально на той неделе он заключил сделку и приобрел еще одно алмазодобывающее предприятие в Якутии, и, поговаривают, что он не собирается на этом останавливаться. Он смял всех своих конкурентов и теперь держит фактически все нашу ювелирную промышленность стальной хваткой, и ты не понимаешь, почему вокруг него такая шумиха?

– Хорошо, он богат…

– Это мягко сказано, он долларовый миллиардер!

– Но что с того? Деньги не сделают его богом, не остановят неизлечимую болезнь, не вернут умершего человека к жизни. Он не всесилен, что бы он о себе ни думал, а думает он о себе много. Мнит себя выше других, а без денег он кто? Ноль без палочки! Это сейчас все заглядывают ему в рот и готовы исполнять любую его прихоть, но заморозь его счета, на него никто и не посмотрит!

– Странная ты, – Инга хмурится, – если бы мне довелось поговорить вживую с таким человеком, я была бы на седьмом небе от счастья.

– Мало же в твоей жизни радостных событий, раз простая встреча с каким-то дельцом может сделать тебя счастливой.

– Нормальная у меня жизнь, – обижается Инга. – Меня, может, и не допускают до VIP-уровней, как некоторых, но я довольна и тем, что у меня есть!

Она отворачивается и сердито запихивает вешалку с формой в шкафчик.

Я мгновенно остываю: что-то я слишком разошлась. Не хватало еще из-за этого нахала портить отношения с единственной официанткой в клубе, которая хорошо со мной общается.

– Прости, – каюсь я, – у меня сегодня был тяжелый день, а тут еще этот Шабаев, которому все вокруг поют дифирамбы, меня выбесил… Я не сдержалась.

Инга мгновенно оттаивает.

– Все в порядке, ты тоже меня прости. Когда я упомянула про VIP-ложи, я вовсе не имела в виду ничего плохого.

Ее последняя фраза заставляет меня смутиться, и я начинаю неловко оправдываться:

– Насчет них… Ты же знаешь, я сто раз просила Марата, чтобы он меня туда не ставил, но он и слушать меня не желает.

– Ничего удивительного. Ты очень красивая, да и двигаешься очень пластично и сексуально. Даже когда ты просто идешь по проходу с полным подносом в руках, складывается такое ощущение, будто ты танцуешь – от тебя глаз не оторвать. Вполне очевидно, что богатенькие клиенты возвращаются в клуб снова и снова, а Марат рубит на них бабло.

Я мгновенно краснею от смущения и досады.

Инга смеется:

– Никогда не видела женщину, которая бы также реагировала на комплименты, как ты. Ты точно не с нашей планеты!

– Ага, с Юпитера.

– Нет, с Венеры. Богиня любви и красоты. Ну вот, опять покраснела!..

Не в силах больше слушать эту чушь, я хватаю вещи и выбегаю из раздевалки, прощаясь с коллегой уже на бегу.

Пятнадцать минут по начинающим просыпаться улицам – и вот я уже дома. Для меня было немаловажно, чтобы мое новое место работы было расположено недалеко от района, в котором я снимаю квартиру – тогда мне бы не пришлось зависеть от транспорта. Клуб «Монохром» полностью отвечает в этом плане моим требованиям – но на этом его плюсы, пожалуй, заканчиваются. За два года я так и не сумела свыкнуться с тем, что есть люди, для которых обслуживающий персонал наподобие меня – всего лишь грязь под ногами. Периодически я пытаюсь найти другую работу, но подходящие мне вакансии выдвигают лишь работодатели, которые расположены значительно дальше, либо те, кто желает нанять сотрудника на полный рабочий день – и я снова надеваю свою черно-белую форму и иду разносить заказы по ложам.

Подъездная дверь открыта нараспашку. Стоит мне войти внутрь, как в нос тут же бьют запахи нечистот – бабушка с первого этажа, Ольга Никаноровна, держит не менее двадцати кошек, и теперь весь дом вынужден держать дверь подъезда открытой, чтобы банально не задохнуться на лестнице.

Зажимаю нос пальцами и, прыгая сразу через две ступеньки, добираюсь до своего третьего этажа. С дверным замком приходится немного повозиться, – Тамара Игоревна, у которой я снимаю квартиру, уже вторую неделю обещает вызвать мастера, но обещаниями дело и ограничивается. Когда же я предлагаю вызвать мастера сама, она категорически отказывается: подозрительная по своей природе, она все мнит, что все вокруг до единого пытаются ее обмануть, поэтому любые изменения, которые происходят в квартире и рядом с ней, должны происходить при ее непосредственном участии.

Дверь, наконец, поддается. Весьма вовремя – еще чуть-чуть, и я бы банально задохнулась. Заскакиваю в коридор, отрезая путь устремившейся за мной вони, и глотаю свежий, – у меня круглосуточно открыты окна, – воздух.

Больше всего наутро после ночных смен мне хочется спать, но я не могу себе этого позволить. Вот и сейчас я первым делом принимаю душ, затем наскоро завтракаю бутербродом и крепким кофе и бегу в студию.

5

Студия, которую мы с Викой купили почти два года назад, расположена в квартале от квартиры. Когда я добираюсь до места, утро уже полностью вступает в свои права: начинает светить теплое июньское солнце, обещая отличный летний денек, по рельсам грохочут колеса трамваев, улицы заполняются людьми.

Мое настроение, как и всегда, когда я оказываюсь в любимых стенах, стремительно повышается, и, переодеваясь к уроку, я даже начинаю мурлыкать под нос какую-то забавную мелодию. Даже необходимость делать ремонт уже не кажется такой ужасной, как казалась вчера. В конце концов, это не первая помеха на пути к моей мечте, и, готова поспорить, далеко не единственная.

А мечтаю я, ни много ни мало, как прославить свою студию на весь мир.

И я уверена, что однажды у меня это получится, и Вика будет мной гордиться!

По утрам, с девяти до девяти сорока пяти, у меня занимаются малышки от двух до четырех лет. С десяти до одиннадцати идет группа постарше – с шести до десяти лет. После небольшого получасового перерыва наступают занятия для подростков. В половине первого наступает мой обеденный перерыв, и дальнейшее мое расписание меняется в зависимости от дней недели. Во второй половине дня приходит время взрослых групп: трижды в неделю мы танцуем Juzz Funk, дважды – вог и Lady Style. Вместе с девочками, которых я тренировала сама, мы уже выступали на соревнованиях – и взяли второе место по России. Я не собираюсь останавливаться на достигнутом, и в этом году планирую взять первое место и выиграть главный приз – совместный клип с популярным певцом, а поскольку до отборочного этапа осталось всего три месяца, мне необходимо выложиться на все сто.

Одна за другой подтягиваются мамы с малышками. Девочкам еще трудно переодеваться самим, поэтому им помогают родители. Едва девчушки, одетые в одинаковые розовые формы, оказываются, наконец, в зале, они тут же мчатся ко мне с объятиями и поцелуями. Обожаю деток и их непосредственность! Я внимательно выслушиваю, как они по мне скучали, заверяю их в том, что тоже безумно по ним скучала, не покривив при этом душой, и лишь после этого обязательного ритуала начинаю урок. Малышки, состроив серьезные мордашки, старательно крутятся, вертятся, пищат, повторяют движения и очень радуются любой похвале. Их мамы, заглядывающие в зал через приоткрытую дверь, исподтишка фотографируют детей на телефоны и, посмеиваясь, обмениваются между собой комментариями.

Закончив урок, я хлопаю в ладоши и поздравляю моих маленьких танцоров с тем, как замечательно они справились. Снова поцелуйчики, объятия и прощания – и вот в студии наступает тишина.

Вторая группа детей уже постарше. Они тоже рады меня видеть, но не так бурно выражают свой восторг. В этой группе мне приходится быть начеку, потому что более умелые ребята так и норовят притеснить тех, кто помладше и неопытнее. Я делаю несколько замечаний, восстанавливая порядок, и продолжаю проверять домашнее задание. Да, я задаю своим детям домашние задания в виде отработок тех или иных движений или связок и бываю очень недовольна, когда понимаю, что мою просьбу заниматься дома самостоятельно игнорируют, ведь двух занятий в неделю недостаточно, чтобы можно было достичь какого-то мало-мальски значимого результата. С подростками, очередь которых наступает вскоре после младшей группы, еще сложнее. Мне приходится прикладывать немало усилий, чтобы заставить ребят оставить личное за порогом, а в самой студии сосредоточиться только на танце. Только они расходятся и начинают чувствовать ритм музыки, как занятие подходит к концу. Я облегченно вздыхаю.

На обед я поднимаюсь в мансарду и уныло обозреваю последствия протечки. Линолеум, который я отогнула вчера, почти подсох, но внутренняя его сторона все равно покрылась разводами и поверхность осталась бугристой. Обшивка столешницы поднялась пузырем, да так и осталась в таком виде, зато в самой крыше я так и не обнаружила дыры, через которую нас щедро поливала дождевая вода.

Я наскоро пообедала, а после обеда мне немилосердно захотелось спать. Пообещав себе, что вздремну всего лишь парочку минут, я прилегла на стоящий в углу мансарды продавленный диван и закрыла глаза.

– Алиса!.. Ой, прости, я не знала, что ты спишь. Я звала-звала, но ответа не было, хотя дверь в студию открыта, поэтому я решила на всякий случай проверить наверху, вдруг тебе стало плохо, – а ты спишь.

– Все в порядке… Сколько времени? Боже, уже седьмой час! Я прилегла на несколько минуток, а проспала уже шесть часов! Прости, я сейчас спущусь, хорошо?

– Не торопись, я пока разомнусь, а ты успеешь за это время привести себя в порядок.

– Да, я… спущусь через пять минут, спасибо.

Ругая себя последними словами, я спешно вскакиваю, собираю волосы, умываю лицо и, посвежевшая и отдохнувшая, спускаюсь на первый этаж.

6

Даша уже ждет меня там. Она ходит ко мне на индивидуальные занятия по стрип-пластике уже два месяца. В июле будет год, как она встречается со своим молодым человеком, и на годовщину их отношений она желает устроить ему приятный сюрприз в виде приватного танца. Обучение проходит туго: она не очень пластична, плохо запоминает связки, и порой у меня складывается ощущение, что я пытаюсь научить танцевать дерево. Я спешно отгоняю от себя подобные мысли и в сотый раз показываю ей одну и ту же комбинацию движений, упрощенную до невероятного минимума.

Поскольку я всегда работаю на результат, то я близко к сердцу воспринимаю неудачи и стараюсь сделать все, чтобы их минимизировать. Вот и сейчас, видя, что Даше не дается стандартная, казалось бы, связка, я понимаю, что ее необходимо заменить. Вопрос только: чем?

Я ломаю над этим голову два следующих дня, каждую свободную минутку уделяя тому, как бы упростить движения, но сделать это так, чтобы танец остался эротичным? Разве что… Разве что попробовать смешать стили!

Удивленно застываю, недоумевая, как такая простая мысль не пришла мне в голову раньше. Ведь если добавить в танец какие-либо элементы из high heels, то он от этого только выиграет! Вот только что добавить? А если так…

Я стою в бильярдной на втором этаже клуба. Только что принесла заказ в стандартную ложу, и у меня есть немного свободного времени: в будни в «Монохроме» не так многолюдно, как в выходные. Быстро осматриваюсь по сторонам: никого. Отлично. Убираю поднос и становлюсь лицом к VIP-ложе. Насколько я знаю, в ней сейчас никого нет, а ее затемненные непроницаемые окна можно отлично использовать в качестве зеркала – и если раньше меня это раздражало, потому что между лопатками появлялось гадкое ощущение слежки, то теперь пришлось как нельзя кстати.

В стрип-пластике основная часть движений исполняется в партере, то есть на полу. Я не собираюсь извиваться на полу клуба, вместо этого у меня есть… бильярдные столы. Присаживаюсь на край стола, перекидываю ноги, плавно принимаю позу кошки, ожидаюсь подходящего бита в звучащей с танцпола музыке – и начинаю.

Чуть пригибаюсь, вкрадчиво переступаю руками, будто совершаю маленькие хищные шажочки, затем сгибаю пальцы рук и делаю «царапающие» махи. Следующим битом откидываю голову круговым движением, отчего мои собранные в низкий хвост волосы рассыпаются по плечам, низко припадаю к столу, практически ложась на него грудью, и выпрямляюсь с круглой спиной. Руки маняще скользят по коленям, поднимаются вверх к ягодицам, оглаживают живот, дразняще спускаются между ног – и быстро, едва уловимо проводят вверх-вниз по внутренней стороне бедер. Спина изгибается, грудь выставлена вперед, плечи расслаблены. Плавно приподнимаюсь на колени, продолжая вместе с тем проводить руками по телу: сначала по бедрам, вновь по животу, вверх к груди. Собираю руки в замок, рвано откидываю их за спину, одновременно резко подаваясь грудью вперед, отвожу голову в сторону, выставляя напоказ шею. Бедрами совершаю чарующие круговые движения, затем вновь скользжу пальцами по телу к коленям, к столешнице, принимаю позу кошечки и плавно ложусь на стол полностью. Переворачиваюсь на спину, поднимаю ноги, делаю мах. Дальше нужно оторвать ягодицы от партера и мягко приземлиться на колени – но именно здесь у Даши каждый раз получается что-то несуразное, и сколько бы я с ней ни билась, но это движение у нее выходит слишком тяжеловесным и лишенным какой бы то ни было грации, поэтому вместо прыжка на колени я плавно, но быстро отталкиваюсь от стола и перехожу на более легкую, но не менее изящную связку из high hills. Стоя на месте, я мягко покачиваю бедрами, затем резко выставляю ногу вперед и делаю несколько шагов, доходя до самого зеркала.

7

Есть! Смешение двух разных стилей дало тот самый результат, к которому я стремилась: чувственное соблазнение, которое под силу даже новичку. От радости я принимаюсь скакать на месте, сжимая руки в победном жесте.

В этот момент на лестнице раздаются шаги. Испугавшись, что меня могут увидеть за таким занятием, я спешно забираю поднос и сбегаю из бильярдной – чтобы нос к носу столкнуться с поднимающейся на второй этаж Ингой.

– Вот ты где! – восклицает она. – А я как раз тебя искала! Марат просил тебя зайти.

Меня охватывает нехорошее предчувствие:

– Не в курсе, зачем?

Она беззаботно жмет плечами.

– Может, опять хочет повесить на тебя каких-нибудь мажоров? Он велел мне подменить тебя на твоих ложах, так что в голову приходит только это.

Кабинет Марата находится в самом дальнем правом углу «Монохрома», там, где находятся все офисные помещения. Я не люблю ту часть заведения, да и его кабинет тоже: внутри он обставил все с такой показной роскошью, которую не ожидаешь увидеть в клубе. Вообще, Марат большой любитель роскоши и красоты, он прямо помешан на том, чтобы его окружали красивые вещи, даже если они абсолютно друг с другом не сочетаются или выглядят в наших реалиях откровенно дико. К примеру, он повесил на стены репродукции картин Пикассо, а между ними – какие-то современные артхаусные скульптуры, непонятные, но очень модные и дорогие.

– Вызывали? – спрашиваю я, предварительно постучавшись.

– Да, заходи, – Марат прямо привскакивает на кресле, и я понимаю, что он очень взволнован. Странно, никогда раньше не видела его таким. – Переходишь на сегодня в VIP-ложу, она будет для тебя в приоритете. Запомни одну вещь: от того, насколько довольны останутся сегодняшние клиенты, будет зависеть не только твое будущее в этом клубе, но, возможно, и будущее самого клуба. Не подведи меня, девочка.

Мои глаза округляются, мне становится не по себе.

– Марат, – я в очередной раз пытаюсь откреститься от «высокой чести» обслуживать богатенькую молодежь, – я, конечно, рада из-за того, что ты мне так доверяешь, но почему в VIP-кабинки каждый раз ты отправляешь меня? У тебя есть еще минимум три постоянные официантки, и каждая из них была бы рада занять мое место – а мне это дало бы передышку, потому что почти все они меня ненавидят из-за того, что ты каждый раз обходишь их таким аппетитным куском. Поставь вместо меня Ингу, она это заслужила.

– Вот когда Инга будет выглядеть и двигаться так же, как и ты, я и отправлю ее в VIP-ложу, – нетерпеливо отмахивается Марат, и, видя, что я хмурюсь и собираюсь возражать, возмущенная его словами, он спешно добавляет, – хорошо-хорошо, следующих больших гостей я передам Инге, но конкретно эти клиенты настаивали на том, чтобы их обслуживала именно ты.

Мне б насторожиться уже тогда: то, с каким придыханием он это произносил, хотя клиенты с деньгами для нас абсолютно не редкость; то, как он нервничал, как будто к нам прибыл король, не иначе; то, что он лично взял это под свой контроль, не перепоручив такое простое поручение администраторам – в общем, все это наталкивало на мысль, что клиенты совсем не из простых. Но в тот момент я все еще была возмущена его пренебрежительным отношением к Инге, поэтому не стала акцентировать на этом внимание. К тому же, некоторые наши посетители действительно настаивали на том, чтобы к ним всегда вызывали только меня, поэтому, получив от Марата обещание, что в следующий раз он выберет Ингу, я успокаиваюсь – и отправляюсь в VIP-ложу, чтобы узнать, что будут заказывать наши важные посетители.

Я настолько уверена в том, что там несколько людей, что, когда открываю дверь и замечаю у окна, открывающего обзор в бильярдную, силуэт только одного человека, я даже несколько теряюсь:

– Вы здесь один? Остальные подойдут позже?

Мужчина, – а это был высокий, широкоплечий, накачанный мужчина, – оборачивается, и я вижу перед собой… Шабаева.

– Вы?! – возмущенно ахаю я.

– Я, – ухмыляясь, подтверждает он, смеривая меня все тем же – нахальства в нем не поумерилось ни на грош, – взглядом. – И только я. Ну здравствуй, кошечка Алиса.

8

– Я вам не кошечка, – моментально огрызаюсь я.

– А как по мне, так очень даже кошечка, – он кивает в сторону бильярдной, – во всяком случае, движения были весьма похожи.

Я непонимающе хмурюсь, а затем меня озаряет.

Он видел, как я танцевала!

Проклятье! Я же думала, что в VIP-ложе никого нет! Окна с той стороны так удобно затемнены и отражают каждый шаг, прямо как зеркала в моей студии, что я просто не удержалась! Если бы я только знала, что по ту сторону стекла кто-то есть, я бы и думать не стала о том, чтобы репетировать!..

– Я… это было не для вас, – моментально растеряв свою уверенность, смущенно блею я.

– Это я уже понял, – он вдруг хмурится, – и многим ты уже успела… продемонстрировать свой талант?

– Не ваше дело! – ко мне возвращаемся весь мой запал. – Перед вами я этого уж точно делать не буду!

Мы впиваемся друг в друга взглядами так, будто скрещиваем в поединке клинки.

– На твоем месте я бы не был так в этом уверен, – произносит миллиардер, – Алиса Анатольевна.

– Откуда вы знаете мое…

– Зимина Алиса Анатольевна, – перебивает меня Шабаев, и я понимаю, что он цитирует по памяти, – тысяча девятьсот девяносто девятого года рождения. Родилась в деревне Васюки Ивановской области в семье школьной библиотекарши и водителя. Помимо нее, в семье еще двое несовершеннолетних детей, брат Артем и сестра Мария. Семья характеризуется как благополучная и примерная, имеет несколько региональных наград. Алиса Анатольевна закончила среднюю школу на одни пятерки, затем поступила на бюджет в Московский Государственный Университет на факультет журналистики. С детства обожала танцы, выигрывала всевозможные соревнования, не раз представляла свою область во всероссийских соревнованиях, занимала призовые места. Спустя два года после поступления в университет берет академический отпуск, оформляет кредит и вместе с подругой детства открывает собственную танцевальную студию современного танца «Лотос». Едва держится на плаву: выплачивает ежемесячно кредит за студию, платит арендную плату за квартиру, финансово помогает родителям, в связи с чем вынуждена подрабатывать официанткой в клубе и сдавать студию в аренду, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Испытывает нужду в деньгах, особенно острую в связи с недавней протечкой крыши и, следовательно, необходимостью осуществления повторного ремонта в студии и замене наружного покрытия здания. Это из основного. Рассказать, сколько приходит на занятие людей или кого не было на последнем уроке по состоянию здоровья?

– Как вы… Откуда вы вообще… Это уже ни в какие рамки не лезет! Это покушение на частную жизнь, и оно, между прочим, преследуется по закону!

Я просто полыхаю от злости и растерянности. После его монолога у меня возникло такое ощущение, будто меня раздели догола и выставили перед толпой падких до зрелищ зевак.

– Я с законом на короткой ноге, – заявляет мне этот несносный человек, – более того, это я диктую условия закону, потому что он существует на мои деньги. К тебе же у меня будет деловое предложение: я закрываю твои долги взамен на… пусть для начала, это будет, скажем, приватный танец – такой, как ты танцевала только что, но только в этот раз – глядя мне прямо в глаза.

– Не желаю ничего слышать! Будь я даже в долгах, как в шелках, я не изменю своего решения! Я уже сказала вам один раз, но, раз до вас не дошло, повторюсь снова: есть вещи, которые нельзя купить за деньги – и моя гордость в их числе!

9

Меня настолько вывел из себя его самоуверенный тон и поведение хозяина жизни, что я едва сдерживаюсь, чтобы не огреть его подносом по голове. Наверное, на моем лице проступает настолько кровожадное выражение, что Шабаев внезапно усмехается – и вдруг отступает.

– Принеси мне чего-нибудь поесть. Ваш шеф-повар вроде славится своими стейками, пусть приготовит мне средней прожарки.

Он меняет тему так неожиданно и резко, что я теряюсь и лишь удивленно моргаю, глядя, как он с удобством устраивается на том же самом кресле, где сидел в последний раз. Шабаев же, заметив мою растерянность, нахально приподнимает одну бровь:

– Я сделал заказ. У вас же принято обслуживать клиентов?

– А? Да…

Все еще пребывая в легкой прострации, я толкаю дверь и выхожу. Лишь очутившись на кухне и сделав нашему шеф-повару Толе заказ, я понимаю, что Шабаев сейчас весьма ловко перевел тему – но, сдается мне, он к ней еще вернется.

Пока стейк готовится, я собираю закуску, попутно продумывая, как бы мне отшить этого наглеца раз и навсегда. Когда поднос готов, я забираю его и возвращаюсь на второй этаж, твердо намереваясь дать Шабаеву понять, что он может идти со своими деньгами лесом.

Молча ставлю поднос на стол перед ним, открываю крышку с блюда со стейком и отхожу. Обычно я ухожу сразу после того, как клиент получает свой заказ, поскольку в любой момент официанта можно вызвать специальной кнопкой, но Марат ясно дал понять, что сегодня я на весь вечер прикреплена только к одной кабинке, а это значит, что я вынуждена находиться здесь безотлучно и ожидать, что соизволит заказать посетитель дальше. Мало кто выбирает такую опцию, на моей памяти такое случалось буквально несколько раз, потому что не всем комфортно от постоянного присутствия обслуживающего персонала в ложе, но Шабаеву все нипочем. Он деловито разрезает стейк, хищно отправляет кусочек мяса в рот и принимается с аппетитом жевать.

– Присоединяйся, – велит он мне, – не люблю есть в одиночестве.

– Нам запрещено делить трапезу с клиентами.

– На сегодня я отменяю все запреты.

Я бросаю на него раздраженный взгляд, но прекрасно понимаю, что с этим его последним заявлением мне не тягаться: в отличие от требования станцевать, предложение разделить пищу выглядит совершенно невинно, и Марат проест мне плешь, а то и вовсе лишит премии, если узнает, что я отказала клиенту в таком желании. Взвесив все за и против, я присаживаюсь на диван и нерешительно замираю: я принесла только один набор приборов и им в данный момент пользуется Шабаев. Догадавшись, в чем причина моей заминки, он накалывает кусочек мяса на вилку, но вместо того, чтобы после этого отдать ее мне, он подносит ее к моему рту так, что нанизанный стейк оказывается прямо у моих губ. Я моментально вспыхиваю от унижения:

– Я вам не собачка, чтобы кормить меня с рук!

– Нет, ты дикая кошка, которую я желаю приручить, и для начала я намерен соблазнить тебя вкусной едой. Давай, кошечка Алиса, открывай ротик…

10

Это уже не лезет ни в какие ворота! Я взвиваюсь так, будто меня ужалила пчела. С огромным трудом сдерживая желание влепить хаму пощечину, я пулей вылетаю из ложи. Плевать, что скажет или сделает на это Марат, но терпеть к себе подобное отношение я не намерена! И не знаю, играет ли мое воображение со мной шутки или нет, но за спиной мне чудится довольный смех.

Моя выходка сходит мне с рук: Марат не только не наказывает меня за самовольный побег, но даже хвалит за то, что клиенты остались мной весьма довольны. Я слушаю его напыщенную речь с опущенными к полу глазами и едва сдерживаюсь, чтобы не взорваться, потому что иначе как насмешкой со стороны Шабаева эту похвалу я назвать не могу.

Моя злость требует выхода, поэтому после смены я сразу мчусь в студию, включаю самый агрессивный трек, который есть в моей коллекции, и начинаю танцевать. Через танец я выплескиваю все, что накопилось во мне за последние дни: постоянный страх о том, где достать деньги, нарастающее беспокойство по поводу приближающегося конкурса и раздражение из-за некоторых миллиардеров, мнущими себя всемогущими и всесильными хозяевами мира. Мои движения резки, и танец получается яростным, но когда стихает музыка, в моей душе воцаряется долгожданное опустошение.

Проходит несколько дней. За это время самодельно починенная мною крыша дает еще одну течь. Устраняю последствия очередного потопа как могу, но понимаю, что кардинально решить проблему может только капитальный ремонт крыши, на который сейчас у меня банально нет средств. Мне приходится взять дополнительные ночные смены в клубе, и лезть из кожи вон, чтобы моей работой остались довольны и дали хорошие чаевые.

И в этой череде постоянных проблем Шабаев вновь дает о себе знать.

Начинается очередная ночная смена. Я уже успеваю разнести несколько заказов, когда на кухню заглядывает Инга. Она смотрит на меня очень виновато, но ее глаза блестят:

– Алиса, слушай, мне очень жаль, что так получилось, но ведь в работе всякое случается, верно?

– О чем ты? – не понимаю я.

– Я про того миллиардера, Шабаева, которого ты обслуживала. Тебе не сказали? Он попросил, чтобы сегодня его обслуживал кто угодно, но только не ты.

Меня будто заморозили: с одной стороны я испытываю облегчение, что он, наконец, понял, что зря тратит на меня время, с другой же стороны, то, как он это преподнес, наносит урон моей безупречной репутации официанта. Я уже вижу, как навострили уши кухонные работники: на первый взгляд ничего не изменилось, все также продолжают деловито заниматься своими делами, но прекратились абсолютно все разговоры – даже Толя перестал распекать нового повара за неправильную нарезку и незаметно придвинулся ближе.

Я делаю вид, что меня абсолютно не задели слова Инги:

– Ну, вот видишь, и на старуху бывает проруха. Поздравляю, теперь ты тоже вхожа к випам.

– Спасибо. Ну, я пойду. Так волнуюсь!

Она подхватывает блюда и уходит. Я собираю заказы, стараясь не давать кухонным работникам повода перемывать косточки за моей спиной, хотя прекрасно понимаю, что сделают они это в любом случае – для сплетен многого не надо. Мое настроение испорчено окончательно и бесповоротно: вместо того, чтобы просто от меня отстать, Шабаев подпортил мою репутацию среди коллег. Не сказать, что я так тесно с ними общаюсь, с большинством из них я поддерживаю нейтральные приятельские отношения, не выходящие, впрочем, за стены этого клуба, но мне небезразлично их профессиональное обо мне мнение.

Сохраняя, впрочем, на лице улыбку, я делаю свою работу: вежливо поинтересоваться, чего желают посетители, дойди до кухни, сделать один заказ, забрать другой, отнести его в другую ложу, попутно уворачиваясь от бесконечных клиентов и не обращая внимания на улюлюканье и присвистывания за своей спиной – и так до бесконечности. Спустя несколько часов ноги гудят: мне бы дать им отдых, но впереди еще три часа смены, потом короткий перерыв, а после перерыва начинаются занятия у младших групп. Однажды я отдохну, даю я себе мысленное обещание, однажды, когда моя студия прославится на весь мир и завоюет всевозможные награды, я найму учителей, которые будут вести мои группы, а сама буду танцевать только для себя. Хотя, кого я обманываю? Для меня будет только счастьем танцевать до самой своей смерти, и абсолютно неважно, болят мои ноги или нет.

Когда смена заканчивается и я, уставшая, иду в раздевалку, чтобы переодеться, я замечаю там небольшое столпотворение: Инга держит что-то в руках, и две наши другие официантки, Клара и Вера, выражают бурное восхищение. При моем появлении Инга прячет руку с таким виноватым видом, будто ее застигли на месте преступления. Клара же, напротив, моментально задирает нос и толкает ее плечом:

– Чего убрала? Ее испугалась? Так пусть видит, не все же ей одной внимание получать!

– Ну что ты, – Инге неловко от поведения подруги, и она принимается отчитываться, – ничего такого, просто Шабаев мне подарил, вот, – она раскрывает ладонь и я вижу на ее ладони золотую цепочку с маленькой подвеской из какого-то яркого драгоценного камня. – Ножной браслет. С сапфиром. Ты не подумай, я ничего такого не делала, он просто попросил меня станцевать, а потом подарил коробку и сказал, что я очень послушная. Вот и все.

11

Шабаев попросил Ингу станцевать. И она станцевала. Меня накрывает только что улегшаяся после долгого дня буря эмоций. Клара жадно вглядывается в мое лицо, ожидая увидеть в нем зависть или ревность, но это не те чувства, которые я сейчас испытываю. Злость – вот что бежит сейчас по моим венам.

Миллиардер не получил от меня того, чего хотел – и переключился на Ингу. Что это? Такая мелочная месть с его стороны? Если это так, то мне его искренне жаль, но больше всего мне жаль Ингу, которая стала пешкой в его игре. Девушка ведь даже не понимает, что его заинтересовала не она сама, а просто возможность мне досадить, а она просто подвернулась ему под руку. И что мне теперь делать? Сказать ей? И испортить с ней отношения? Клара и Вера ждут не дождутся возможности мне подпакостить, а тут я на блюдечке преподнесу им такой шанс отвратить от меня единственную приятельницу, как уж им не удержаться!

Поэтому я улыбаюсь, стараюсь сделать это как можно искреннее, и «поздравляю» свою более «послушную» коллегу:

– Очень красивая цепочка, тебе повезло.

Клара разочарованно отворачивается и переглядывается с Верой. Они ожидали сцену – но не получили ее и теперь вынуждены довольствоваться тем, что есть. Я отворачиваюсь и продолжаю переодеваться, уже не обращая внимания на их кислые лица. Голова моя забита мыслями о Шабаеве и о том, насколько далеко он готов зайти, чтобы показать мне, чего я лишаюсь, отказавшись от его предложения.

Все негативные мысли улетучиваются из моей головы, когда на занятие приходит Даша. Я, гордая, показываю ей новую связку, которая доставила мне проблему с Шабаевым, но вместо того, чтобы обрадоваться, она внезапно садится прямо на пол и разражается слезами:

– Этот козел… мне изменяет!

Я растерянно замираю над ней, но после следующего всхлипа спохватываюсь и устремляюсь за водой.

История стара как мир. Вернувшись домой раньше обычного, моя ученица обнаружила в спальне своего обнаженного парня, а из ванны, по закону жанра, выплыла также обнаженная девушка. Не слушая банальные «ты не так поняла», Даша не стала церемониться и вытолкала любовников из своей квартиры взашей, не дав им даже одеться и порадовав зрелищем всех соседей. Чемодан с вещами теперь уже бывшего парня традиционно полетел в окно.

– Я ему тут… сюрприз готовлю, танец учу, чтобы его порадовать, а он, урод такой… на нашей же постели и изменял!

Я успокаивающе глажу ее по плечам и подспудно радуюсь тому, что следующее занятие у меня только через час.

– Прости, Алиса, я совсем расклеилась, – вздыхает Даша, – просто это произошло буквально сегодня, и я еще не успела ни толком порыдать, ни прийти в себя, ни даже обдумать – просто выбросила его вещи и поехала на танцы. Ты ведь понимаешь, что сегодня я здесь в последний раз, правда?

Я понимала, как и то, что с ее уходом я лишусь существенного источника доходов – индивидуальные уроки давали мне неплохую прибыль. С доходом от групповых занятий их, конечно, не сравнить, но все равно выходило неплохо.

Других индивидуальных клиентов у меня не намечалось, групповых тем более, более того, с наступлением лета и началом каникул должны были прекратиться занятия и у детских групп – и перед моим мысленным взором маячила воистину ужасающая картина, из-за которой мое сердце будто сжали чьи-то ледяные руки – но внешне я продолжала кивать и сочувствовать своей теперь уже бывшей ученице.

Несмотря на невероятную усталость, мне не удается уснуть. Я ворочаюсь в своей кровати минут сорок, но сон так и не спешит смежить мне веки, поэтому на ночную смену в «Монохром» я прихожу жутко уставшая и расстроенная – и то, что сегодня пятница, не поднимает мне настроения.

На выходные Марат нанимает не только танцовщиц, но и ди-джея по имени Алекс, и этот Алекс уже давно подбивает ко мне клинья. Если бы я слышала в его словах хоть толику искренности, я бы еще подумала, но его однотипные вульгарные подкаты вызывают во мне лишь отторжение, что дает другим официанткам, в частности Вере и Кларе, еще один повод к неприязни. Они считают, что я просто набиваю себе цену.

Вот и сейчас, стоит ему меня заметить поверх голов танцующих, как он тут же проводит языком по губам. Меня аж передергивает от отвращения, поэтому я быстро отворачиваюсь и делаю вид, что это было не мне. Не хватало портить себе настроение еще и из-за него: у меня и без всяких ди-джеев хватает для этого поводов! И тут судьба, словно услышав, подсовывает мне еще один.

Ночь в самом разгаре, когда меня вызывает к себе Марат. В моей голове тут же возникают неприятные предчувствия. Старательно их от себя отгоняя, я иду в его кабинет.

– Здравствуйте, вы хотели меня видеть?

– Проходи, – Марат отрывается от каких-то бумаг и смотрит на меня с явным удовольствием, – молодец, девочка, так держать. Я, конечно, знал, что ты хороша, но чтоб настолько…

Я непонимающе хмурюсь: о чем это он?

– Шабаев в VIP-ложе, просит тебя. Отвалил столько денег, сколько мы за неделю не зарабатываем всем клубом. Не знаю, что у тебя с ним за игры, девочка, но постарайся удерживать его у нас как можно дольше, нам не помешает такая выручка…