Брат моего парня

Глава 1. Вечер, полный надежд и опасений

Наши чемоданы Марк оставил в машине, небрежно сообщив, что «обслуга их заберет». А я никак не могла расстаться с ручным рюкзачком, хваталась за него, как утопающий за соломинку.

Обслуга… В одном слове отражалась вся социальная пропасть между нами.

— Котенок, — Марк подтянул меня за талию и зашептал у самого виска, — ты у меня такая миленькая, когда волнуешься. Придумываешь всякие глупости, а глазища — огромные. Губы такие… м–м–м…

Ему приспичивало обниматься в самых неподходящих местах. Например, сейчас, прямо во дворе поместья его брата, куда должна была съехаться вся родовитая семья Бекендорф. Меня они никогда не видели и сильно не факт, что обрадуются предстоящему знакомству.

Обычная девушка–студентка из неизвестной семьи. Ни связей, ни успешной карьеры, да ничего, кроме оранжевого, залепленного наклейками, рюкзака на плече.

Я с опаской рассматривала огромный двор с подъездным кругом, множество блестящих, явно дорогих машин и лихорадочно размышляла — не совершила ли я ошибку.

Дом, с острыми старинными башенками окон, бесконечно длинный, терялся краями в вечернем сумраке. Словно гигантская хищная птица приземлилась, раскинув крылья.

— Будут только самые близкие родственники, — семью Марк очень ценил и постоянно пытался сманить меня на какие–то фамильные посиделки. Не знаю, почему я дала слабину в этот раз. Возможно, потому что разговоры о дне рождения старшего брата начались аж два месяца назад и отказывать было уже неудобно. — Кстати, отец в этот раз приехать не сможет, поздравит брата по громкой связи. А мама, скорее всего, уже на месте. Она хочет с тобой познакомиться, я ей много рассказывал…

— Надеюсь, хорошее, — хмыкнула я, позволяя утянуть себя за руку к парадному входу.

В конце концов, не можем же мы вечно стоять у входной лестницы. Надо взять себя в руки и включить обычную бесшабашность. Самое главное — мы любим друг друга, а остальное я переживу.

— Не волнуйся насчет мамы. О своей идеальной девочке я рассказываю только с восторгом, — промурлыкал хитрец.

И, развернув, прижал меня спиной к входной двери. За колокольчик он так и не дернул, зато наклонился, опалив свежим теплым дыханием.

— Кэтти, мой котенок…

Мягкое, нежное касание губ и я предсказуемо улетаю в нирвану. Марк всегда начинает ласково, добивается моего полного растворения в эмоциях, а потом просто берет что ему хочется.

Даже сейчас вместо того, чтобы дотерпеть до комнаты, он хулиганит прямо на пороге засыпающего на ночь дома. Я чувствую, как ладони Марка поднимают край блузки. Одна рука остается на спине, расстегивая бюстгалтер, а другая уверенно забирается под хлопковую чашечку и накрывает грудь.

Пару секунд я пыталась сопротивляться, но, куда, там, эйфория быстро накрыла меня дурманящим крылом, и я послушно растаяла в руках любимого, только слабо постанывая от хозяйских движений его языка в моем рту.

Еще чуть–чуть. Еще пару секунд тепла. Этот поцелуй как лекарство, таблетка суперсилы. Марк успокоил объятиями, забрал тревоги глубокими поцелуями. Рядом с ним… надежно.

В мире все хорошо.

Я успокоилась. И Марк медленно отстранился, улыбаясь мне в губы.

Подхватил край поднятой блузы, чтобы опустить ее вниз.

В следующее мгновение опора за спиной почему–то исчезла, и я с легким вскриком полетела назад. Оу. Под звук открываемой двери…

Марк пытался удержать меня, но споткнулся о порог, и кто–то сзади успел первым. Сильные руки невидимого мне человека подхватили с двух сторон, обнимая чуть выше талии. Прямо по обнаженной разгоряченной коже. Почти интимная хватка пальцев на ребрах. Так близко от освобожденной отяжелевшей груди…

Ухнувшее вниз сердце пропустило удар, пока я, отчаянно барахтаясь, пыталась выровняться.

— Неожиданный подарок! — хмыкнул мужской голос где–то в районе затылка. — Это мне?

Я дернулась, и незнакомец нехотя отпустил мое брыкающееся тело, успев напоследок провести по бедрам, якобы одергивая юбочку.

— Обойдешься! Это моя радость.

Мы вместе почти год, и все это время Марк ревностно отстаивал «границы владений». Без скандалов и физических угроз, он всегда давал понять нашим однокашникам и просто общим знакомым, что на меня лучше смотреть без «мужского» интереса.

И я впервые слышала, чтобы сообщение о наших отношениях звучало скорее весело, чем напряженно–охраняюще.

— Это — Котенок, Кэти, — Марк развернул меня к двери, одновременно ловко одергивая блузу. — Знакомься, а этот медведь — Логан. Мой старший брат и именинник! Заходим, котенок.

Он утянул меня внутрь и отпустил, чтобы крепко обняться с высоким широкоплечим молодым мужчиной. Значит… Логан Бекендорф.

Они чем–то были похожи, неуловимо. Но если бы я не знала о родстве, вряд ли бы догадалась.

Логан выглядел более мускулистым, даже немного массивным. Марк — жилист и спортивен. Старший был темноволос, из–под рукава футболки виднелись черные завитки строгой кельтской татуировки. А младший — рыжеватый шатен, у которого, я точно знаю, тяга к цветным лихим тату с пиратскими мотивами.

Небо и земля.

Я торопливо застегивала бюстгалтер под блузой, пока они обнимались. Не самое удачное начало знакомства с родней, что тут скажешь.

— Логан, милый, не держи гостей в дверях, — раздался из глубины холла приятный женский голос. — Мне тоже не терпится обнять нашу суперзвезду и познакомиться с его девушкой.

Суперзвезда. И как произнесено! С любовью, нежностью, гордостью. Хотя до суперзвезды Марку с его музыкальной группой ещё расти и расти. Но семья уже уверена в будущем грандиозном успехе.

Я сделала глубокий вдох. Хорошо, что наше с Марком неприличное вторжение видел лишь его брат, остальные члены семьи или прислуга только слышали разговор, который вполне можно принять за шутку.

Любимый обнял меня за талию и коснулся губами щеки.

— Пойдём, тётя Фло обрадуется, когда тебя увидит.

Глава 2. Ночь, в которой все кошки серы

Нам достались две комнаты — личная небольшая гостиная с телевизором на дизайнерских деревянных панелях и диваном, дальше — просторная спальня с гигантской кроватью, комодом и шкафом.

Чемоданы ждали у кровати, и я подтянула к себе ближайший, решив сразу разложить вещи, хотя Марк всячески намекал на габариты и мягкость постели, сразу на неё завалившись.

— Ты сегодня в отличном настроении, — произнесла я, раздумывая, а нужно ли все вытаскивать обязательно сегодня или, ну его, подождет до утра.

— Я всегда в отличном настроении, когда ты рядом. Кстати, эта юбка выглядит совершенно неприлично, давай её лучше снимем.

Он протянул руку, ухватил за подол и легко сдёрнул тонкую ткань к щиколоткам.

Я уже привыкла к неуемному темпераменту своего бойфренда, но до сих пор меня серьезным образом выручало раздельное проживание. Как ни умолял он переехать в его квартиру из университетского общежития, я ночевала у него только набегами. Иначе утренние пары мне не светили.

Марк уверял, что не может остановиться исключительно из–за голодного пайка, на котором я его держу. И потому что хочет «разбудить мою женственность».

Доля истины в этом была. Секс мне нравился, но я довольствовалась скорее глубокими приятными ощущениями, чем какими–то заоблачными страстями.

В ближайшие дни, похоже, мне предстоит постоянная нирвана. Не понимаю, что еще нужно Марку.

— Пожалуй, надену что–нибудь домашнее, — произнесла из вредности и, переступив через снятую ткань, открыла чемодан, специально задев Марка обнажённым бедром. — А ты иди в душ и не мешайся под ногами.

Впрочем, Марку понравилось и это.

Он встал сзади. Крепкие ладони с длинными музыкальными пальцами ласково прошлись по бедрам, спустись к ягодицам, сжали. Губы коснулись плеча.

— А давай поиграем, котенок? Подождешь меня из душа в трусиках? Или присоединишься ко мне голенькой? — Марк пробежался по пуговичкам блузы. Легко расправился с мои слабым сопротивлением, стянув остатки одежды и оставив меня в одном белье. — Так гораздо красивее. Полный порядок.

Еще немного и я растаю весенним снегом, он почувствует слабину и тогда все выходные пройдут в горизонтальной позиции с заказами еды по телефону. Как потом посмотрю в глаза его родным? Нет уж, надо срочно тренировать строгость.

— Я подумаю, но пока хоть немного раскидаю вещи. Иди уже.

— Ладно, если задержишься, я выйду и тебе непоздоро… очень понравится, — он послал мне воздушный поцелуй, подхватил бутылочку воды с прикроватной тумбы и залпом её осушил. — Кэти, если разберешься с тряпками побыстрее и попробуем в душе, а? Я намылю тебе спинку. И грудь. И животик…

Его голос обволакивал, соблазнял. Когда он пел или говорил вот так, низким, вибрирующим голосом, я таяла и мурлыкала от восторга.

Взгляд упал на чемоданы.

— Нет, милый, сперва вода и порядок, потом удовольствие.

— Ты из меня веревки вьешь, — хмыкнул Марк, но отпустил меня. — Тогда жди своей очереди в душ и не затягивай. На эту ночь я придумал кое–что особенное.

Он закрыл дверь в ванную комнату, а я, преисполненная гордости от победы, принялась раскидывать вещи.

И минут через пять, прямо после рубашек Марка, но не успев добраться до носков, обнаружила как пересохло горло.

А воды нет.

На часах полночь, впереди ночь с голодным и нетерпеливым Марком, а это значит — пить нам точно захочется. Вот ведь незадача.

Я стянула с полки только что тщательно разложенную майку–платье из тонкого серого трикотажа. Удобная вещь на все случаи жизни. Прилично смотрится, тянется во все стороны, а пару металлических пуговок впереди делают ее НЕ майкой. Ну, я так считаю.

— Постараюсь вернуться поскорее, — пообещала, глядя на дверь душевой, помедлила пару секунд и — выскользнула в коридор.

Лучше схожу за водой сейчас, чем посреди ночи, зацелованная и растрёпанная. Марка просить бесполезно, точнее, чревато. Знаю я его, потащит с собой, зажмет по стенам пять раз по дороге туда и три обратно. И будет хохотать в ответ на мое бурчание, пробуждая от спячки весь дом.

Нет уж. Сама–сама.

Глава 3. Кухня и ее внезапные обитатели

Кухню, насколько помню, мы проходили, когда шли к своим комнатам. Тогда коридор был ярко освещен. Сейчас я пробиралась в лунном свете, падающем из окна в самом торце и, наверное, так даже лучше. Тихо добуду нам попить и так же незаметно вернусь обратно.

Мои тряпичные тапочки с помпонами ступали неслышно. Я напоминала себе принцессу, оказавшуюся в таинственном замке, где за каждым поворотом сокровище, а в подземелье дремлет огромный дракон. И все так интересно и опасно одновременно.

Даже немного жаль, что кухня нашлась быстро, не доходя до гостиной.

Сумеречное помещение мигало голубыми огоньками работающей электроники. Шторы на окнах задернуты, но двухдверный монстр шириной с метра полтора легко определяем даже в полутьме.

Я подошла к холодильнику, открыла и сразу нашла выстроенные в боковом отсеке бутылочки питьевой воды. Похоже, кто–то в доме, как и я, любит прохладные напитки.

Схватила по бутылке в руки, е-ес! Ногой закрыла дверцу и… задумалась.

Кажется, я внутри видела сок, колбасу и фрукты. Может быть прихватить их для вечно голодного «героя–любовника»? Я представила, как меня застукивают в коридоре — старательно крадущейся из кухни с прижатой к груди съедобной добычей… Картина маслом. И желательно, чтобы при этом из трясущихся рук на пол упало пару сарделек и одинокое яблоко.

Ну уж нет, обойдусь самых необходимым.

— Попалась!

Знакомый шепот, и к моей спине прижалось крепкое мужское тело. Марк. Не выдержал–таки, выскочил из душа и отправился на поиски приключений.

С его влажных после купания волос на мой висок падает капля и стекает по щеке.

— Ух, какая тепленькая. И руки заняты.

Он тихо смеется, так привычно зарываясь носом в мои волосы и обхватывая руками. Я тоже хохочу вполголоса, собираюсь шутливо поругать его, что мог бы и дождаться в комнате, но мужская ладонь залезает в вырез платья и по–хозяйски проникает в чашечку бюстгальтера, обхватывая грудь.

Он мягко пощипывает за сосок, одобрительно дышит в ухо, и от прохладных после купания пальцев тяжелеет грудь, по коже бегут дружные стайки мурашек. Марк тихо посмеивается, прислушиваясь к ошеломленному вздоху, которым я отмечаю захват вершинок. Гладит и потирает еще увлеченнее.

В ответ на мою невольную дрожь, он подхватывает второй рукой под живот и утягивает куда–то вглубь кухни. Под локтями вдруг оказывается гладкая столешница практически невидимого в темноте гладкого кухонного острова.

— Вот тут будет удобнее.

Мать его, он что, собирается это делать здесь?

Я протестующе шиплю и собираюсь высказать ему все, что думаю об очередной авантюре, но в это время рука моего парня сползает с живота вниз, забираясь под подол коротенького платья и безошибочно ныряет за тесемку трусиков.

Тут мне и настает крантец. Потому что Марк, чтоб его… великий соблазнитель Бекендорф, легко раздвигает складочки и ласкает их подушечками пальцев, обводя и проникая глубже, трогая повлажневший вход. Набрав немного влаги, он одним плавным движением возвращается к клитору и творит с ним нечто фантастичное, мгновенно сажающее мне голос.

— О–о–о. Может быть лучше… в комнате?

— Здесь интереснее, — горячо шепчет он в ухо и принимается покусывать и лизать ставший чувствительным хрящик.

Я зачем–то продолжаю держать перед собой бутылки как утопающий цепляется за проплывающую полуразломанную корягу. Ноги слабеют, тапочки скользят по полированному полу.

Марк спускается от уха к шее, целует и горячо, сильно дышит, запуская будоражащие волны возбуждения прямо под кожу. Как сладкий яд, он отравляет своим порочным дыханием каждую клеточку, расплавляя меня, подстраивая под свое неожиданно тяжелое тело. Он подчиняет меня, подталкивая, укладывая животом на столешницу.

Темнота и тишина в помещении, при осознании одновременной открытости будоражит. Я потрясенно дрожу и, наконец, полностью расслабляюсь, растворяюсь в крепком захвате Марка. Будь что будет. В конце концов, он прав, есть что–то особенное и классно сумасшедшее во внезапном желании в неподходящем месте.

Марк еще выше вздергивает подол платья, поднимая его над талией. Одним движением стягивает вниз тонкие трикотажные трусики и втискивает между ног каменный впечатляющий стояк, отделенный от меня только тканью пижамных штанов.

— Раздвинь ноги. Еще немного. Умничка.

Он командует коротко и тихо, покусывая меня за тонкую кожу шеи. Касается плеч своими прохладными влажными прядями, вызывая судорожные вздохи.

Раздвигает пальцами ноющие складки, растирая влагу.

— Мокрая насквозь… Принимай…

И внутрь, без всякой подготовки мягко вплывает горячая плоть. Мое лоно отчаянно пульсирует, обычно Марк предварительно играет пальцами, расширяя понемногу вход. Но вот так сразу, по–новому… тоже крышесносно. До звездочек в глазах. Я опускаю голову на вытянутые вперед руки и издаю громкий, потерянный стон.

Черт… Он вторит, взрыкивая, грубовато–хрипло, подтягивая меня за бедра так, что приходится удерживаться на цыпочках. И вбивает немного болезненный, но совершенно идеальный удар члена. Еще. И еще. Непривычно грубо и жестко, и от того остро чувствительно, так, что я сама поддаюсь навстречу.

— Хорошо–о–о, — сквозь зубы стонет Марк, вгоняясь в меня полностью на всю длину. Зарывается носом в мои распущенные кудри и быстро, с наслаждением вдыхает. Еще толчок. Так что я скольжу животом по мрамору кухонного «острова». — Шелковая с головы до пят. Напомни, красавица, как тебя зовут?

…

Что…

Одна бутылка выскальзывает из руки, катится и падает на пол с глухим стуком.

Что?!

В голове сначала медленно, потом все быстрее начинают складываться частички мозаики. Более жесткая хватка. Ощущение слишком крупного члена, который я списала на собственную неподготовленность. Прямо сейчас, с большим во всех смыслах удовольствием меня трахает какой–то незнакомый мужчина…

Глава 4. Шел-шел и никого не встретил

Из кухни я вылетела как ошпаренная.

Что я натворила? Какой кошмар! Как можно было перепутать своего парня с кем–то другим?! Чёртов Марк со своими намёками! Я и не думала заподозрить подставу!

А вдруг чужак пойдёт за мной? Здесь же светлее, мамочки!

Если сейчас брошусь по коридору, а незнакомец выйдет из кухни, он точно поймет в какую комнату я забегу или… даже рассмотрит кто я.

От страха быть пойманной я сделала первое, что пришло в голову. Нырнула за подвернувшийся коридорный диванчик и зажала рукой рот, чтобы не сорваться на испуганный визг или речитативное «Какой ужас! Это была не я! Ничего не помню, была временно в коме!».

Спустя несколько бесконечно длинных секунд из кухни вышел мужчина. Высокий и плечистый, явно массивнее жилистого Марка. Если бы не его дурацкий подход сзади и схожий голос, я бы обязательно их отличила. Клянусь! Я бы никогда так не ошиблась.

Незнакомец выругался, поправляя резинку домашних штанов, повел головой, изучая обе стороны коридора. И лунный свет обрисовал чеканный профиль… разъяренного Логана, старшего брата Марка.

Убейте меня–я–я. Я только что стонала на члене старшего брата своего парня.

Ну и немного его продинамила по итогу…

Сжавшись в комок и обхватив колени, я коматозной мышью затаилась за боковиной дивана, тараща шокированные глаза и слушая звук удаляющихся шагов.

Судьба сжалилась надо мной, и мужчина ушел, не заподозрив моего близкого присутствия. Пронесло. Пронесло–о–о.

Села на пол, прижавшись спиной к стене и закрыла лицо руками.

Зачем, зачем, зачем я сюда поехала? Чувствовала ведь, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Как теперь быть? Как смотреть в глаза Марка?

Лишь бы Логан не догадался!

В голове царил сумбур, желудок скрутило узлом, накатила тошнота. Я открыла крышку бутылки, которую до сих пор судорожно сжимала. И вылакала половину чуть не одним глотком.

Нужно собраться. Выдохнуть. Вернуться в спальню, ни с кем не столкнувшись. Мне нельзя так долго отсутствовать. Марк наверняка уже вышел из душа.

Но только я собралась выйти из укрытия, как со стороны холла, на переходе в другое крыло здания, хлопнула дверь. Кто–то спешил в эту сторону.

Осторожно выглянула из–за дивана, но из–за царившего в доме сумрака разглядела лишь изящную женскую фигурку в чем–то ультра коротком типа комбинации. Она двигалась торопливо и немного нервно. Длинные волосы вились локонами. Похожими на мои.

Девушка воровато оглянулась и скрылась в кухне. Предполагаю, это и есть та мисс, за которую меня принял Логан. Скорее всего какая–то служанка или раньше срока приехавшая гостья из компании друзей, которую по какой–то причине хозяин плохо знает. Иначе откуда такая забывчивость на имена. Ужасное стечение обстоятельств!

Мы оба ошиблись с партнерами. Только я с моей удачливостью могла в такое вляпаться.

Ох. А если старший Бекендорф найдет свою несостоявшуюся пассию завтра и начнет её расспрашивать, интересоваться, что произошло?

«Мисс Динамщица, вы меня помните? Почему вы ночью сбежали с такого чудесного места? Я про свое мужское достоинство».

«Сэр Обломщик, ничего не помню! Вы сами не явились на свидание и бессердечно лишили меня экскурсии по памятным местам!»

«Хм. И кого же я тогда…».

Зубы опять начали стучать, пришлось с силой сжать челюсть.

Пока неизвестная девица на кухне, нужно срочно бежать к себе. Вернуться к Марку и найти силы притвориться, словно ничего не произошло.

Еще час назад я думала — в мире нет тайн, которые я утаю от своего парня. Что бы со мной не случилось — все–все могу рассказать.

Но жизнь бьет любой расклад своими козырями. Представляю, какой чудесный вышел бы рассказик.

«Милый, я пошла за водой и по чистой случайности заодно попрыгала на члене твоего брата. Ты в курсе, что он немного больше одарен? Нет. Тогда забудь».

Все представленные диалоги мне не понравились. Я закашлялась, с трудом выровняла дыхание и на всех порах рванула в выделенные нам гостевые комнаты, без капли надежды, что Марк мистическим образом заснул в ожидании меня.

— Я уже думал идти тебя искать! Оу, воду принесла?!

Младший Бекендорф встретил меня у двери и попытался забрать бутылку, что оказалось вовсе не так просто — от ужаса я слишком сильно прижимала ее к себе.

— Марк, извини за задержку. Я увидела какую–то девушку и спряталась за диваном, — выдала часть правды.

— Ну ты даёшь! Скромница моя. Нужно было пойти с тобой, — весело рассмеялся Марк. — И принесли бы больше, и бояться бы не пришлось.

— Да, ты прав, — выдохнула я, позволяя себя обнять. — Как же ты прав.

Глава 5. Завтрак почти у Тиффани

Под утро мне приснилось, что я бегу к мексиканской границе. Падаю без сил у пограничного пункта, поднимаю голову, а вместо заставы с таможенниками стоит огромный, до небес холодильник и кровожадно хлопает дверцами.

И с небес раздается громогласное: «ПОПАЛАСЬ!».

Причем смысловое ударение на первые два слога.

В итоге утро мне показалось несколько мрачным, идти на завтрак не хотелось. Но, увы, деваться некуда. Пришлось плести объёмную косу, наряжаться и выходить, удерживая на лице беззаботную улыбку.

Знакомство с родителями — мероприятие ответственное, я имела полное право дёргаться. А о других причинах волнения распространяться не обязательно.

— Да не беспокойся ты, котенок, тебя все полюбят, вот увидишь, — заверял Марк в тысячный раз. — Бабуле ты обязательно приглянешься, а она — самая главная. С виду суровая, но по факту и подколоть может и потроллить. И вообще у меня семья приличная, хорошеньких девушек на завтрак никто не ест, расслабься.

О, да. Приличная. Особенно старший Бекендорф. Образец для подражания, воплощение нравственности. А до чего радушный хозяин — не описать словами. Разве что матами. Всё для гостей, конфиденциальный сервис по высшему разряду. На кухню за водичкой, блин, не выйти. Догонит и окажет сервисные услуги.

Мы спустились в столовую, крепко держась друг за друга. Марк — по привычке, он любит меня касаться, а я — чтобы обрести подобие спокойствия.

Ещё до поворота был слышен хохот Флоранс. Вот с кого следует брать пример и хорошо проводить время несмотря ни на что. Выше подбородок, Каталина.

Прорвемся.

Я иду гордо и уверенно. А то, что цепляюсь за любимого как репей, так это — из вселенской любви. Тем более он меня тоже держит. Попробуй оторвать — не выйдет.

Двери столовой распахнуты в ожидании членов семьи. Удивительно, что по бокам не стоят лакеи, или кто там был в прошлом.

— Доброе утро, — поздоровались мы одновременно, словно долго тренировались.

— О, детки проснулись. Или вы не спали? — с очаровательной улыбочкой и блеском в глазах уточнила «добрая» тётушка, отставляя чашку кофе. — Я вчера нашла беруши, так что вы никакого дискомфорта мне не доставили, можете не смущаться.

— Флоранс, не смущай детей. Доброе утро. Милый, я так по тебе соскучилась!

Чопорная, с иголочки одетая и причёсаная волосок к волоску леди клюнула в щеку широко улыбающегося Марка. Насколько знаю, она сначала категорично настаивала на разных для нас комнатах проживания, но младший Бекендорф сказал, что приезжает на день рождения не в родительский дом, а к брату. Он очень скучает по своей девушке, редко видится и хочет хотя бы изредка почувствовать себя счастливым.

Да, Марк еще тот манипулятор. Все в курсе, но ничего поделать не могут. Уж очень он обаятельный.

Теперь его маме приходилось делать вид, что она не видит ничего особенного в появлении с утра нашей парочки рука об руку.

— Мамуля, позволь представить тебе мою Каталину. Котёнок, моя мама мечтала с тобой познакомиться, — голодный Марк стремился поскорее усесться за стол, так что пер как танк. Он быстро представлял родственников одного за другим, а сам тащил меня к еде.

В итоге череду имен я воспринимала плохо, надеюсь, у меня еще будет возможность спокойно с ними познакомиться.

Только во время представления небольшой семьи, разместившейся напротив, я немного напряглась.

Там сидела возрастная парочка, а с ними — тоненькая девушка с длинными золотисто–каштановыми волосами, уложенными в крупные локоны. Чем–то очень знакомая…

— … Дядя Томас, его жена Линдсей, они недавно поженились. И у тети Линдсей есть взрослая красавица–дочь, как ты видишь. Она нам была не родня, но… теперь почти. Принесите нам два капучино, — попросил он официантку, совершенно без перерыва и не меняя интонации. Часть присутствующих обменялись понимающими взглядами.

Судя по всему, паршивец не помнил имени девушки. Вот это номер! Или испытывал к ней неприязнь. Марк всегда был мастером неявного пренебрежения.

— Я — Барбара, — модельной внешности девушка представилась сама. И стрельнула голубыми глазами на другой конец стола, где, небрежно откинувшись на стуле, сидел старший Бекендорф. Он смотрел на нее столь же заинтересованным взглядом, даже, пожалуй, с нескрываемо хищным оттенком.

Похоже, джентльмен у нас не из дотошных и разборчивых. Глядишь, и не будет особенно расспрашивать девушку. Завопит коронное «Попалась!» и…

— Каталина, а вы чем занимаетесь? — сбивая меня с мысли, вдруг громко поинтересовалась тетя Линдсей, мама Барбары.

Бледно–желтое платье плотно обтягивало ее выдающийся бюст и прочую довольно приятную фигуру. Дядя Томас, полный мужчина с мягким лицом отхватил отличный куш и был счастлив, судя по восторженным взглядам, которые он бросал на свою «молодую» супругу.

— Например, моя Барби, — продолжила она, с гордостью глядя на дочь, — известная модель и фотограф. От поклонников, скажу я вам, отбоя нет.

Через пару минут мы знали всё о модельном бизнесе девушки, были проинструктирована, как найти Барбару в инстаграм и что у неё там посмотреть. Как–то внезапно получилось, что я пообещала обязательно поставить лайки на её красивейшие фотографии. В добровольном или принудительном порядке, сама не могу понять.

— Инстаграм — это моё хобби, — скромно поделилась Барби, уже неприкрыто гипнотизируя другой конец стола. — Иногда я вяжу миленькие детские пинеточки, шапочки, носочки для малышей и передаю приютам.

Логан озадаченно моргнул.

Марк наклонился и зашептал мне в ухо:

— Смотри–ка, Куколка явно нацелилась на моего брата. Не факт, что он знает слово «пинеточки», но в целом девица вполне в его вкусе. Не понимаю, что он находит в стремных одноразовых куклах.

— О чем вы там шепчетесь? — его мама держала чашку с чаем, изящно отогнув мизинчик. — Лучше расскажи нам, Каталина, про свое хобби или занятия? Чем ты увлекаешься?

Глава 6. Утро и раскалённый пляж

Марк спешил поговорить с братом и в итоге мы собирались впопыхах и сильно опередили остальных членов семьи, задержавшихся в своих комнатах.

Пляж раскинулся с другой стороны дома. Желтовато–белый песок и белые кучерявые бурунчики набегающих на берег океанических волн.

Младший Бекендорф бросил наши полотенца на низкие деревянные лежаки, размещенные у самой кромки воды. И с иронией посмотрел на Логана, который в паре метров по соседству растирал масло для загара по спине лежащей ничком Барби.

— Слава Богу, я уж подумал, что предок тебя расстроил, и ты нуждаешься в братском сочувствии.

— Я не расстроен, а разозлен, это другое.

Старший Бекендорф без одежды оказался еще более крупным, чем я думала. Всю правую половину мощного тренированного тела покрывали темные кельтские узоры. Рельефный живот не нуждался в напряжении, чтобы демонстрировать ровные тяжи кубиков.

Он вскользь посмотрел на меня, одетую в длинное непрозрачное парео и одобрительно хлопнул по загорелой попке Барби, едва прикрытой тонкими веревочками золотистых стрингов. Та забормотала слова благодарности и перевернулась.

Перевернулась, стягивая верхнюю часть купальника. И спокойно предъявила под дальнейшее натирание маслом две острые грудки. Уже смуглые и явно не раз побывавшие под солнцем.

— Ой, скоро же родители придут, — оторопело выдохнула я.

— Котенок у меня скромница, — гордо сообщил Марк, с удовольствием при этом изучая красоты шатенки. — Если я тебе не нужен, брат, лучше займусь своей девушкой. Кажется, ее тоже нужно срочно натереть.

В следующие пару минут мне пришлось, отчаянно давясь смехом, защищать свои честь и достоинства. Я говорю о верхнем лифе купальника и груди.

Её я в принципе не собиралась обнажать, но Марк шутливо грозился показать миру, потому что «прекрасное стыдно прятать».

Он поймал меня, театрально рыча и угрожая полным разоблачением с последующим любованием. Но, конечно, удовольствовался лишь стягиванием парео и размазыванием по моему животу защитного крема с отметкой 50 на тюбике.

— Юная девушка, а такая консервативная, — с недоумением пробурчала шатенка, наблюдавшая за нашей потасовкой. Не знаю, что ей сказал Логан, но пока мы носились, смеясь как дети, она уже вернула сброшенный лиф на законное место и теперь сама натиралась маслом.

Фыркая и сдувая упавшие на лицо пряди, я повернулась, чтобы посмотреть не идут ли из дома остальные гости. И — словно выстрел в упор встретила…

Фыркая и сдувая упавшие на лицо пряди, я повернулась, чтобы посмотреть не идут ли из дома остальные гости. И — словно выстрел в упор встретила тяжелый грозовой темно–серый взгляд.

Твёрдая линия губ дрогнула, будто он собирался задать вопрос, и у меня сердце ушло в пятки. С перепугу подумала, он прямо спросит, не я ли та девушка, что продинамила его этой ночью. Чего только в голову не придёт!

— А вот и остальные, — произнёс он, поворачиваясь к родственникам.

Фууух. Надо расслабиться и перестать нервничать на пустом месте. Нет такого мужчины, который после пятиминутной встречи в темноте потом сможет различить двух девушек похожей комплекции. Это фантастика!

— Я к вам!

Тётушка Фло красовалась в модном купальнике со спортивным поясом, огромных, в пол–лица, очках, восхитительной шляпе и напоминала модель даже больше, чем красотка Барби. Хоть сейчас на обложку.

Она бесцеремонно подтянула из другого ряда шезлонг к нам поближе.

— Не узнаю своих племянников. И как это вы до сих пор не в воде? Щупали девчонок под благовидным предлогом?

— Естественно! — пропел Марк, поднимаясь и поигрывая мускулами. Гибкий и спортивный, он сейчас был похож на юного Аполлона, настолько удачно соединял силу и грацию. По плечам вились цветные пиратские узоры: черепа, розы, пистолеты. В этом буйстве красок был весь мой Марк. Любоваться можно бесконечно. Предложил, уже начав пятиться спиной: — Логан, давай до буйков и обратно? Кто первый!

— Конечно, я, — фыркнул Логан, с разбега бросаясь в воду. Угрожающе–массивный даже в играх с братом. — Теперь догоняй!

— О, они всегда так делают, — рассмеялась тетушка, — Не разлей вода. То один побеждает, то другой. Но Логан немного чаще. Этот мальчишка всегда был влюблен в море. Когда был совсем малышом и узнал, что кровь солёная, сказал, что у него в венах морская вода. Иногда он такой серьезный и грозный, а искупается и начинает улыбаться, — поделилась Флоранс, не отрывая взгляда от стремительно удаляющихся от берега мужчин. — А ещё, они никогда друг другу не поддаются. Когда–то я думала, что рано или поздно они разругаются окончательно: из–за наследства или девушки.

— И как? — заинтересованно спросила Барби. Она даже подняла очки, чтобы лучше рассмотреть обоих.

— Они договорились, что никогда не тронут то, что уже объявил своим кто–то из них. И ни разу не нарушили слово.

По ногам побежали мурашки. Даже — затопали. Отборные как слоны. А по щекам разлился огонь.

Говорили не обо мне, я — девушка Марка, и старший брат на меня не претендует. Но я лежала и краснела как чертова дура.

Флоранс вздохнула, вылила лосьон из бутылочки и принялась растирать уже загорелые плечи.

— Если бы не эти мальчишки, я бы совсем потеряла веру в существование настоящих мужчин. Порой кажется, что рыцарей придумали сценаристы, чтобы снимать красивые фильмы и грести миллионы. Притом сделали это в сговоре с производителями бумажных платочков! — закончила она уже весело.

Следующие минут десять они обсуждали известных личностей и на полном серьезе спорили — нормальные они мужчины или не совсем. Способны на искреннюю любовь или так… поиграться.

И вообще, существует ли это чувство у особей старше шестнадцати. У Ромео и Джульетты — возможно. А вот для взрослых людей актуальна скорее страсть.

К этому времени я справилась со своим неожиданным румянцем и решила, что хватит отмалчиваться. Мне же есть что сказать.

Глава 7. Жаркий полдень в беседке. С разговорами и стриптизом

Надеюсь, со стороны пляжа нам никто не смотрит в след. Я наклонила голову к его плечу, вдыхая свежий запах разгоряченной под солнцем кожи.

Он наклонился, шепча:

— Ах, какая красивая девочка ко мне прижимается. Улыбается мягким, сладким ртом. Она знает, как я ее люблю? Как обожаю вот эту родинку под нижней капризной губкой.

Поцелуи Марка как текучий мед, их глотаешь и дрожишь от плывущего по венам удовольствия. Марк вбрасывает всего себя прямо в мою кровь, себя — отчаянного, увлеченного, влюбленного. Дурманя как наркотик, отключая от окружающего мира.

Поэтому я опасаюсь его объятий вне закрытых от любопытных глаз комнат и подозреваю, что младшему Бекендорфк, наоборот, нравится смотреть на мое поражение в самых неподходящих местах. Это как тайная власть, которая делает его еще более могущественным в собственных глазах.

— Люблю твое возбуждение, — он, уже не сдерживаясь, сильно и жарко целует. Успевает лизнуть по губам и глубоко, ритмично заныривать в рот, сцепляясь кончиком своего языка с моим. Наполняя меня мятным дыханием.

Разница наших интересов в том, что я готова целоваться вечно, а вот к остальному отношусь более спокойно. Не так сумасшедше как Марк.

— Быстрее, — его уже потрясывает от нетерпения.

Между деревьев тенистой полянки растянуты цветные веселые гамаки. Отсюда пляж не виден, и мы тоже останемся не заметны. Меня тащат к самому краю, где у зеленой стены притулилась белокаменная, обвитая плетистыми розами беседка.

На прямом солнце эти нежные цветы долго бы не выжили, а здесь поднялись вверх на полных три метра, почти полностью перекрывая пространство между столбами, поддерживающими куполообразную крышу. Аромат сильный, и вид в целом романтический, словно ландшафтный дизайнер сажая растения, вдохновлялся старинной открыткой на Валентинов день.

— Может пойдем в дом? — безнадежно предлагаю я, подозревая, что просто поцелуями на свежем воздухе мы уже не обойдемся.

— Когда нас могу застукать, ты слаще реагируешь.

Марк отбирает у меня сумку вместе со скрученными в рулон полотенцами. Я ими пытаюсь шутливо от него отбиться, но куда там. Наши силы неравны, да и новый поцелуй на пороге беседки работает словно контрольный выстрел.

Я таю.

Сама не понимаю, как, но через минуту я сижу на гладкой деревянной скамейке, а все вещи валяются под ней.

— Котенок, готовься. Я тебя буду соблазнять, — сообщает Марк. — Стриптиз! Только для тебя.

Он в шлепках и еще мокрых плавках–шортах, поэтому я не сразу понимаю, в чем именно будет заключаться обещанный стриптиз. Моего золотоволосого Аполлона не останавливают такие мелочи, как нехватка снимающихся предметов. Он медленно, красуясь, скидывает обувь. И, напевая низким, бархатистым голосом, начинает потягивать от себя резинку пояса.

Ему не обязательно музыкальное сопровождение, чтобы от мелодичных мурлыканий перехватывало дыхание. Я не раз слышала, как на выступлениях Марк останавливал своих парней и пел а капелла, а в зале начинали нервно рыдать от счастья.

— Единственная моя, — выводит Марк, — я знаю, ты не горишь как я. Но моей жаркой любви хватит на нас обоих, родная.

Это его новая песня, она не о нас, но пусть напевает, потому что мелодия до одури красивая, и каждое слово ластится по коже и рассыпается искрами до мурашек.

Мою ладонь нежно целуют в линию судьбы и кладут на живот, там, где у Марка каменно–твердые мышцы пресса. Он в деланном изумлении распахивает глаза, по сантиметру опуская мою руку вниз под ткань.

— А ты любишь шалить, — скалит белоснежные зубы. Поддавшись вперед и прижимаясь к моим пальцам гладкой, горячей, пылающей словно полуденное солнце головкой. — Я еще не разделся, а ты спешишь. Неужели так сильно меня хочешь?

Я фыркаю. И получаю новый, сильный, головокружительный поцелуй, просто сминающий губы.

А внизу тыкается в руку, нетерпеливо рвется вперед член, несгибаемый и упрямый в достижении целей. Точно такой, как его хозяин.

Когда–то встретив меня в коридоре университета, он развернулся и просто пошел следом. Довел до аудитории, выяснил преподавателя. К вечеру младший Бекендрф знал на каком курсе я учусь и вообще кто я такая. Его не остановили ни моя простоватая внешность с полным отсутствием косметики на лице, ни первые недели игнорирования, когда я никак не могла понять почему неизвестный парень прицепился ко мне как банный лист.

Он встречал меня утром, внезапно возникал днем и подпирал дерево под окнами общежития по вечерам. Неостановимый в убеждении, что я его девушка и мне нужно лишь время, чтобы это осознать.

Я оценила Марка только после долгих настойчивых ухаживаний и первого, робкого и очень нежного секса.

Если смотреть на него со стороны, на машины, которые он менял по настроению, на гомонящую свиту, которая постоянно сопровождала его в университете, на иронично–презрительное выражение лица, редко покидавшее его внутри учебных стен, никогда не заподозришь насколько чутким Марк умеет быть.

Теперь–то я знаю, что расставание с девственностью может пройти в процессе долгого дурманящего удовольствия и в угаре крышесносных поцелуев.

— Эй, ты где витаешь? — он укоризненно качает головой. Отодвигается и грозно командует. — Смотри, мечтательница, только на меня. Вот он я, твой принц. Запомни и не перепутай.

— А где конь? — нагло интересуюсь я.

— Уже гарцует! Готовься, сейчас его увидишь!

Отходит на шаг и, напевая без слов, начинает медленно разворачиваться спиной, продолжая играть с поясом плавок. Вот они спускаются вниз, открывая накачанные крепкие ягодицы с двумя крошечными ямочками на самом верху.

— Это не конь, — пытаюсь продолжать игру, но в голосе — подсевшие нотки.

Хорош.

— Жеребец уже на подходе, — Марк оборачивается через плечо и белозубо скалится. — Надо его срочно позвать. Как Деда Мороза, чтобы пришел праздник. Ну–ка, быстро погладь меня, пусть поторопиться.

Глава 8. Дамам - цветы!

— Хм, — дама обнаружила сброшенную обувь племянника и многозначительно подняла бровь.

Похоже, она стопроцентно знала зачем шла и какую картину готовилась увидеть. И когда не застукала, даже немного расстроилась. Такие люди любят быть в эпицентре чужих отношений за отсутствием собственных.

Не знаю, как отреагировать на ее хмыканье. У меня в голове и так жуткая каша, я нервничаю и очень хочу успокоиться, чтобы не натворить бед.

— Кэти, а где Марк? — с иронией спросила Флоранс. — Куда сбежал наш темпераментный красавец?

На шум повернулись мы оба. Я, в ожидании новой беды. Тетя Флоранс — явно в предвкушении. И, ввергая меня в полный ступор, снаружи, в проеме из порванных ветвей как в картинной раме, появился Марк. Ниже пояса его закрывал край ограждения.

Высокий фундамент беседки отыграл нужные тридцать–тридцать пять сантиметров и все выглядело вполне благопристойно.

Пробивающиеся наискось солнечные лучи играли на крепкой груди, играя в чехарду с несколькими длинными царапинами. В руках Марк держал по розе.

— Это тебе, Каталина, — сказал он, протягивая цветок. — А это тебе, тетя Фло.

Мы взяли, обе в замешательстве. Почему–то я была уверена, что он тихо пересидит в кустах. Я бы точно спряталась и носу не высунула. А у него — спокойное, немного отстраненное лицо и только едва заметный румянец на щеках выдает смущение.

— Теперь, когда стало понятно, что я тут делаю, — продолжил Марк, — позвольте небольшие пожелания. Тетушка, ты знаешь, как я к тебе нежно отношусь. Но сейчас я настоятельно прошу… не делай так. Ты же знала, чем мы занимаемся и прекрасно обошлась бы без полотенца и пустой пляжной сумки. Пустой же, да?… Ясно. Так и думал. Если снова решишь, что можешь вмешиваться в наши с Кэти отношения, я… разочаруюсь.

Ого. Никаких замалчиваний, стыдливых уходов от темы. Все прямо, честно, в лоб. Золотой мальчик предпочитал правду и не убегал от неприятностей. Он говорил мягко, но под бархатом звенела сталь.

Что он сделает, если узнает правду о случившемся ночью? А вдруг у меня был единственный шанс на прощение — рассказать все и сразу, когда вернулась в комнату?

И что, если я этот шанс уже упустила? Скрывая и обманывая.

— …Тетя Фло? — он поднял бровь.

— Да поняла я, поняла, — буркнула она.

Щеки женщины покраснели, подчеркнув несовпадение с искусственно нанесенными наискось румянами. Сразу стало ясно насколько искусно декоративные слои иллюзии создавали эффект свежести и моложавости.

А я осознала, что, если бы не замечание Марка, тетушка и дальше попыталась бы ставить нас в неудобные ситуации.

— Кэти, — Марк наклонился, на мгновение сверкнув поджарой крепкой задницей, на которой висел кусок обломанной ветки и быстро стащил со скамейки рядом со мной, одно из полотенец. Ловким движением отбросил ветку, с облегчением повязал махровую вокруг бедер и поднял голову. Каштановая прядь с выгоревшими до золота сверху участками, упала на лоб, прикрыв часть брови и висок. — Мне нужно сходить за дезинфицирующими средствами. На пункте охраны есть аптечка, скажу им, что пострадал в порыве страсти.

Мне стало дико стыдно.

— Извини меня, Марк. Можно я с тобой?

— Не хочу лишних расспросов. Подожди у нас в комнате, я скоро вернусь. Не нервничай, пожалуйста, что–то ты с момента приезда совсем не в себе.

Он белозубо ухмыльнулся, быстро надел шлепки и пошел от беседки куда–то в сторону зеленых зарослей парковой зоны.

Я представила, что было бы, если не я его, а он толкнул бы меня в колючие кусты. Сама бы я выпрыгивала обратно отнюдь не с розой.

— Сложно вам, — с сочувствием произнесла Фло, когда Марк удалился на достаточное от нас расстояние. — Я тебя понимаю, Каталина, Марк умница, будущая звезда. Да и семья наша совсем другого уровня.

— Какого? — переспросила я резче, чем хотелось бы — таких откровений от весёлой хохотушки Флоранс не ожидала.

Она намекает, что я не подхожу Бекендорфам? Интересно, талантами слаба или родословной не вышла.

— О, я не собиралась обижать тебя, милая. Это же понятные вещи, да я, наоборот, за тебя — за тебя! Ты хорошая девочка, милая, красивая, влюбленная. Я хотела помочь, подсказать как правильнее себя вести, — тетя очевидно расстроилась, — Извини, если грубовато прозвучало, иногда бываю прямая и не деликатная… Ну ты сама слышала как Марк меня отчитал.

Она подняла с пола мою пляжную сумку, а из комка полотенец вытащила верх моего купальника и с несчастным лицом передала все мне.

Хм. Она действительно переживает.

Я торопливо надела и завязала лиф, не снимая парео. Неловко отворачиваясь. А если Марк вел себя немного напряженно из–за отношения ко мне своей семьи? И увел в парк специально, чтобы показать — эта девушка его и точка.

— Я прекрасно знаю своего любимого племянника и его пристрастия, — торопливо пробормотала Фло, одергивая мне сзади подол, — мы зажигали на всех тусовках с его совершеннолетия, так что могу с уверенностью сказать — он очень упрямый парень, но к мнению семьи прислушивается. А точнее — к Логану и ко мне. — Флоранс разделила полотенца, отделив мое от своего, нечаянно нами прихваченного, и бросила на меня полный сочувствия взгляд. — Я постараюсь постоять за тебя, но с остальными… с братом… надо поработать. Старший бывает таким надменным засранцем — ты удивишься.

Вообще не удивлюсь.

— Я не уверена, что хочу «работать» в этом направлении.

Мы медленно шли в сторону дома. Флоранс перекинула свое полотенце через плечо и подбирала слова, чтобы меня не обидеть.

— Готовься к тому, что наш король, я имею в виду Логана, начнет расспрашивать тебя о деньгах. Как ты к ним относишься, на что тратишь. У него по этому поводу бзик. Он попытается вычислить, не рассчитываешь ли ты на деньги семьи.

Что ж. Пусть задает, мне такие вопросы не страшны — я не тянула ни денег, ни подарков, никогда ни о чём не просила.

Глава 9. Дом, в котором...

Упала в подвернувшееся на пути огромное кресло, сжалась в клубочек. Ну почему, почему каждая встреча с Логаном наедине оборачивается кошмаром? Скорее бы сбежать из этого дома. Что ни день, то катастрофа.

Надеюсь, увидев племянника, тётушка Фло успела добежать до канадской границы и не стала свидетелем химического опыта, где я то растекалась лужей, то превращалась в ледышку, потому что с её фантазией и болтливостью мне конец. И нашим отношениям с Марком тоже.

Нужно срочно найти Марка!

Не успела я выпрямиться, как услышала звук шагов и характерное постукивание трости. Замерла на мгновение. Бабушка — не тот человек, с которым я готова сейчас встретиться. С другой стороны, прятаться — так себе вариант.

Давай, Кэти, соберись. Нужно надеть на лицо улыбку и вежливо поздороваться. Веди себя как обычно. Ничего не произошло. Ты просто отдыхала от жары в этом уютном кресле.

Пока я занималась самовнушением, шаги затихли, дважды едва слышно скрипнула дверь. Я высунула нос — повезло, так повезло, в коридоре ни души.

— Можешь ничего мне не объяснять и не рассказывать, Патриция. Я не дам тебе денег, — проговорила бабушка Марка так чётко и громко, будто находилась совсем рядом.

Я испуганно дёрнулась, и только через пару мгновений с огромным облегчением вспомнила, что бабуля глуховата.

— Александрия! — воскликнула мама братьев ничуть не тише.

— Я не собираюсь больше спонсировать твои фонды. Взялась — делай самостоятельно, привлекай сторонних инвесторов, проводи благотворительные балы, изыскивай средства. И к Логану даже не подходи со своими запросами, ему есть, куда вкладывать деньги. У мальчика сейчас важный проект. Если не можешь помочь, хотя бы не мешай.

Бабушка не церемонилась. Говорила резко и грозно. Представляю, каково сейчас маме Марка, если даже у меня мороз по коже.

Не желая и дальше подслушивать чужой разговор, собралась уходить, как вдруг услышала всхлип и имя, которое с недавних пор вызывает оцепенение.

— Логан отказал. Твоими же словами отказал. А я не могу, Александрия. Мне неудобно перед людьми, я им уже пообещала. Они собирают деньги для спасения розы за Северным Полярным Кругом. Цветы в Арктике! Это ведь так романтично, красиво, волшебно. Холодная пустыня. Промёрзшая земля. И нежный росток розы иглистой…

— Милая, ты собралась спасать шиповник? Поверь, он не нуждается в твоих усилиях и растёт практически повсюду. Он как сорняк. Ты слишком доверчива, Патриция.

— Но небольшая сумма…

— Я не буду платить мошенникам. Разговор окончен.

Сообразив, что нагло подслушиваю и могу попасться на горячем, пулей выскочила из кресла, пролетела по длинному коридору и уже спокойным шагом направилась в спальню.

В комнате любимого не оказалось и я, сменив парео на платье, отправилась на его поиски, предполагая, что любимый как обычно после секса и нервов крутится возле холодильника.

Сострив про себя, что спонтанный секс с незнакомцем днём мне точно не грозит, зашла в кухню. Однако Марка там не оказалось. Зато я застукала мисс топ–модель по–американски с огромным бутербродом, щедро политым майонезом.

— Это не то, что ты подумала! — быстро произнесла она, опуская сэндвич на тарелку.

— Я сохраню твою тайну, но при одном условии. — Я с важным видом подошла к столу и села на ближайший стул. Барби, кажется, даже не дышала. Бутерброд с майонезом — страшный компромат на моделей, кто бы мог подумать! — Если ты и меня накормишь! — закончила грозно, и мы весело расхохотались.

Кажется, кухня в этом доме — генератор грехов. Я путаю братьев, Логан — любовниц, Барби забывает о диете. Но не о внешнем виде. Сейчас она красовалась в микроскопических топе и юбке ослепительно белого цвета.

— Я не могу есть при мужчинах, — призналась красавица–модель, аккуратно нарезая огурец для моего бутерброда. — Дурная привычка. Могу пить кофе или вино, а еда… кусок в горло не лезет. У меня через четверть часа теннис, я так помогаю Томасу поддерживать форму. Да и не помешает тренировка после такого завтрака. Пойдёшь поболеть за меня? Там будут почти все, других развлечений до обеда не предвидится, Логан бросил нас на произвол судьбы и сбежал по своим делам. Надеюсь, подойдёт позднее, я специально принарядилась.

О, я даже знаю, что у него за дела. Пощупать невинную жертву обстоятельств, то есть меня, не сильно подыскивая благовидный предлог.

Так, что она там сказала? Может, он придёт на корт. Ноги моей там не будет!

— Извини, я сегодня не рискну выйти ещё раз на солнце, сейчас самое пекло.

— Это ты меня прости. Флоранс сказала, твоя головная боль — уловка, чтобы сбежать потискаться с Марком в укромном уголке, так что я и не думала, будто тебе поплохело на самом деле, — призналась девушка, наматывая щедро политый лаком локон на палец.

— Она может, да. Весёлая у вас семейка.

— Ну, я пока не знаю их хорошо, больше по слухам, но тётя Фло, похоже, всеобщая любимица, как и твой Марк. А вы давно знакомы? Мне показалось, Логан не очень доволен тем, что вы хотите пожениться, ещё и так быстро. Будь я на твоём месте, волновалась бы не на шутку, он так тебя разглядывал сегодня, бррр.

Может, у меня паранойя и на самом деле он так себя ведёт лишь потому, что я ему не понравилась и он считает меня подозрительной, хитрой и коварной охотницей за состоянием, например, а всё остальное — мои страхи?

Боюсь даже надеяться, но так хочется!

— У нас всё серьёзно, мы любим друг друга, но со свадьбой не торопимся и даже не живём вместе. В любом случае, наши отношение — это наше дело, а не его.

— Зря ты так думаешь. Тебе нужно обязательно понравиться Логану, Каталина. Марк обожает брата и прислушивается к нему. Если мне удастся окрутить старшенького, я замолвлю за тебя словечко, а ты за меня, если что, договорились? Нам, девочкам, нужно держаться вместе.

Барби подмигнула, просто и без прикрас объяснив причину внезапного дружеского расположения, в два счёта расправилась со своим сэндвичем и без промедления уничтожила следы преступления, чтобы ни одна живая душа не догадалась, что она ела ужасно калорийный бутерброд, запрещённый Лигой Безупречных Девушек. Затем, всё ещё не выходя из образа подруги, сделала нам кофе и улыбнулась.

Глава 10. О тонкостях семейного бизнеса

Порыв спрятаться в спальне и отсидеться зарубила на корню. Я большая девочка, не буду вести себя как ребёнок.

У любой проблемы есть решение. И эта решится. Как–нибудь.

Пугало то, что Логан словно хищник вцепился в идею поиграть в детектива и, с методичностью и дотошностью Пуаро, шёл к разгадке.

И, похоже, пришёл.

Сможет ли только доказать? И будет ли?

Поверит ли Марк, если я буду отпираться и стоять на своём, ведь я вернулась тогда с кухни будучи сильно не в себе?

Оставалось надеяться, что Логан не выдаст. В конце концов, всё произошло случайно. Это была ошибка. Любому может так не повезти. Если так разобраться, это я пострадавшая сторона. Шла за водой, никого не трогала, не провоцировала. Он первый начал.

Нашёл, где назначать свидания! Огромный дом, парк, личный пляж и даже кусок леса — всё в его распоряжении. Нет же, нужно было прийти в кухню и соблазнить ни в чём не повинную меня!

С шумом выдохнула. Бесполезно валить вину на другого. Что случилось, то случилось. Я могла бы тоже быть повнимательнее. Чувствовала ведь подвох.

Так, стоп, никаких возбуждающих воспоминаний! Этого не было. Не было и точка.

Буду вести себя как ни в чём ни бывало, а там хоть трава не расти.

Решила дождаться любимого в хорошо знакомой гостиной. Можно почитать книгу или посмотреть телевизор. В общем, занять голову чем–нибудь более полезным, чем паника с истерикой, приправленные изредка пробивающимся здравым смыслом.

В гостиной царили тишина и покой, я схватила первую попавшуюся книгу с ближайшего столика и упала в удобное кресло.

Но ознакомиться с содержанием мне не дали.

— Каталина, как ты себя чувствуешь? — спросила мама Марка, проходя и усаживаясь напротив.

Пришлось выпрямиться в кресле, положив руки на книгу. Я ведь приличная девочка из хорошей семьи, пусть и небогатой.

— Спасибо, мне уже лучше.

— Замечательно. Что ты читаешь? Про Тура Хейердала? Мне кажется, отчасти вдохновившись его подвигами, Логан увлёкся судостроением. Я так и не смогла прочитать эту книгу, скука смертная эти научные изыскания.

— Марк тоже любит эту книгу, — заметила я, смущённо улыбаясь. — А я, признаюсь, только собиралась её прочитать, но никак руки не доходили.

— Молодец. Приятно, что ты разделяешь интересы мальчиков.

— Марка, — произнесла вкрадчиво.

— Ну, конечно, Марка. Прости, я выразилась несколько некорректно.

Патриция поёрзала в кресле, будто собиралась задать мне вопрос, который считала неприемлемым или неприличным, и я грешным делом подумала, уже не думает ли она занять у меня денег. Придут же глупости в голову!

— Ты действительно хорошо рисуешь?

Так, вопрос вполне невинный, но всеми фибрами души я чувствую подвох. Ей точно что–то нужно от меня.

— Да. Я рисую с детства, поэтому и выбрала дизайн.

— Не думала организовать благотворительную выставку? Я могла бы тебе помочь. Думаю, Марк одобрил бы такое увлечение. В нашей семье все женщины уделяют много времени и сил благотворительным фондам. Это достойное увлечение для молодой девушки.

А вот и ответ!

Как изобретательна, однако, Патриция Бекендорф. Её в дверь, она в окно. Ещё и столь мило со мной общается, хотя за завтраком без подсказки старшего сына и не думала тратить время на разговоры с простушкой Кэти.

До отказа бабушки.

Я знала, что у Марка есть собственный капитал, но никогда не брала у него ни цента. Отчего же мама не попросит у него денег напрямую? Может, он ей уже отказывал?

Марк, конечно, душа любой компании, обаятельный и любезный, но внутри стальной стержень — ни согнуть, ни сломать. Именно это в нём и привлекло, зацепило, примагнитило накрепко.

— Признаться, никогда не была на подобных выставках, — неожиданно официально заговорила я. Всё же в присутствии идеальной Патриции не расслабишься. Ощущаешь себя как на семинаре добродушного профессора Джонса, который если прицепится, всю душу вытрясет.

— О, я с удовольствием тебя всему научу! — оживилась мама моего ненаглядного, хотя я ещё ни на что не согласилась. — Это интересно и весело. Тебе непременно понравится. Думаю, можно попробовать заодно угодить и Логану — нарисовать его любимые яхты! — воодушевлённо вещала она. — Мы убьём сразу нескольких зайцев: реклама новой яхты Логана, реклама нового фонда и, моя дорогая Каталина, этим же мы изящно введём тебя в высший свет! — закончила она с торжеством.

— Звучит неплохо.

Расположение матери Марка как нельзя кстати, пусть она и тянет одеяло на себя, надеясь заполучить ещё один источник финансирования в будущем, которое лично мне сейчас представляется весьма размытым. Однако я ничего не обещаю и моя совесть чиста. И яхты, признаться, ни разу в жизни не рисовала, хотя попробовать, конечно, можно.

Только что мы будем спасать? Судя по логике Патриции, ту самую розу иглистую. Яхты ведь «прекрасно» сочетаются с Заполярьем.

— Потрясающе! И очень удачно. Признаться, Логан отнёсся к тебе с большой настороженностью, да и в целом семья тоже. Марк прежде не знакомил нас с девушками, и мы все очень волновались. Но ты замечательная, Каталина!

Замечательная дурочка, поддающаяся на уговоры, да, да. А Логан, кого ни послушай, эдакий злой и страшный волк, от мнения которого зависит всё и вся в этой семье.

— Благодарю вас. Я тоже сильно переживала и переживаю. Мне было непросто приехать.

— И зря.

Патриция обаятельно улыбнулась, очевидно намереваясь и дальше меня «обрабатывать», как вдруг мы отчётливо услышали скрип входной двери.

Сердце дрогнуло на мгновение. Марк?

Я подскочила, оборачиваясь в сторону входа, надеясь увидеть озорную улыбку любимого мужчины, но встретилась с задумчивым серым взглядом.

— Логан, милый, — выступила из–за моей спины Патриция и направилась к сыну. — А мы беседуем с Каталиной о благотворительности, и придумали такой интересный проект! Тебе обязательно понравится. О, Марк, я тебя не сразу заметила. Что с тобой?

Глава 11. Нюхательные соли и их отсутствие

— Твоя мама хочет, чтобы я рисовала для её фонда, — стараюсь перевести разговор в безопасное русло, но интуиция подсказывает — бесполезно. Я в западне. Господин детектив тщательно проанализировал ситуацию, прощупал подозреваемых в разврате девиц, сделал выводы и собирается раскрыть преступление «на публику». Надеюсь, других зрителей не будет, а я как–нибудь справлюсь. Наверное.

— Это последнее, о чём я хочу сейчас говорить.

Я вообще не хочу с тобой говорить, но приходится!

Мог бы и уважить мать, обсудить её дела. Дождёшься от него, как же.

Логан недовольно дёргает плечом, затем придвигает меня к себе ещё на сантиметр и направляется вглубь дома. На деревянных ногах следую за ним, но лишь потому, что мне не оставили выбора, не хвататься же за стены, да и не поможет.

Но к чему такие объятия? Что подумают многочисленные гости, если увидят нас настолько близко? Почему его это не смущает?

— Отпусти. Это выглядит неприлично.

— Это выглядит по–свойски. Так, словно я к тебе хорошо отношусь и веду к бассейну.

— Топить? — спрашиваю машинально.

Он смотрит с высоты своего роста, белозубо улыбается, затем и вовсе хохочет, ещё сильнее прижимая к себе, так, что я впечатываюсь всем рельефом в его тело, горячее и мощное, сильное. Вибрирую.

А ощущения… никакой безопасности, только дикий, первобытный, животный интерес, притяжение, магнетизм. Тело не сомневается — реагирует честно и откровенно. Жаждой. Горячечным желанием. Трепетом и страстью.

Но я всё же человек и мозг ещё что–то соображает, сопротивляется.

— Но это, конечно, не так, — произношу уверенно. — Я имею в виду, ты относишься ко мне не очень хорошо. И, разумеется, не ведёшь топить.

Бросаю короткий взгляд. На мгновение. Привлечь внимание и продолжить беседу. Но не выходит.

Я знаю, жертва не смотрит в глаза хищнику, а я ощущаю себя именно ею. Маленькой беспомощной ланью перед этим… тираннозавром. Громадным, опасным и очень голодным. Ведь что это в его потемневших глазах, как не желание съесть меня целиком?

Его глаза как две чёрные дыры, засасывают, затягивают, погружают в бездну.

Пальцы на талии приходят в движение. Сжимаются, вдавливаются в моё тело, чуть массируя, поглаживая. Рука ползёт ниже, к бедру. И я нахожу в себе силы разорвать это бешеное, сумасшедшее, нереально манящее притяжение взглядов. Перевожу взгляд на красивые, чётко очерченные губы.

Мозг мгновенно находит оправдание моему пристальному вниманию. Убеждает, что ничего удивительного в нём нет, я дизайнер, а линии человеческого тела всегда были предметом особого внимания художников, скульпторов и остальных деятелей искусства. Всё законно.

Хорошая отговорка, жаль, враньё.

Себя не обманешь.

В его присутствии я боюсь даже дышать. Прохладный парфюм кружит голову, дурманит, соблазняет на порочные мысли. Мне бы поддерживать разговор, слушать его, а я вижу, как шевелятся его губы, представляю, как они по очереди касаются моих сосков, уверенно и жестко, без лишних нежностей, сжимают их, прикусывают, зализывают…

— … и я не уверен, что ты подходишь Марку.

Что?

Что он сказал?

Не подхожу Марку?

— Почему? — выдыхаю неожиданно шёпотом, хотя собиралась неистово и громко возмутиться. Прокашлялась, возвращая севший от возбуждения голос на место. — Почему я не подхожу Марку?

И я прекрасно знаю ответ. Потому что теряю голову от его чёртова брата!

Дыши, Кэти, дыши. Это всего лишь невероятный сексуальный магнетизм Логана и связывающая вас тайна. Любая на твоём месте дрожала бы от одного его присутствия.

Скорее всего, он говорит про деньги и социальный статус. У богачей всегда вместо сердца калькулятор.

Кажется, Флоранс была во всём права. Патриция даже слова мне не сказала по собственному желанию, пока не нашла возможность использовать. Как говорится, с поганой овцы хоть шерсти клок. Логан видит во мне современную Золушку, которой вместо хрустальной туфельки подайте квартиру на Манхэттене и «феррари».

— Ты слишком зажата, — даёт он неожиданный ответ. Излишне откровенный. Прямой. Слишком неприличный, на мой взгляд.

— Эм…

— Хочешь сказать, это не так?

Он что, смеётся надо мной? Провоцирует? Издевается?

— Хочу сказать: мы взрослые люди и сами разберёмся. Отпусти меня.

Дёргаюсь в сторону, словно у меня есть шанс получить свободу. Наивная!

— Не вырывайся, пташка, бесполезно. Мы с тобой ещё не закончили. И хочу сразу предупредить: если я задаю вопрос, на него должен быть чёткий и вразумительный ответ.

Упс.

Та–та–да–дам.

Приехали.

Неужели сейчас мы перейдём к обсуждению кухонных приключений? Или он продолжит вводить меня в ступор своей бескомпромиссной, безжалостной откровенностью на тему нашей с Марком личной жизни? Не знаю, что хуже.

Давай, Кэти, говори же что–нибудь поскорее, пока он не начал допрос с пристрастием, нужно его заболтать и перевести тему.

— Я не зажата. Я напряжена. Знакомство с семьёй своего парня — это не поход по магазинам с подружками, знаешь ли. И можешь меня дополнительно не запугивать, я и так на грани обморока.

Уверена, из–за таких, как он, дамы в прошлом веке носили нюхательные соли. Посмотрит — в жар бросает. Коснётся — ноги слабеют и голова кружится. А уж если поцелует… Боюсь даже представить.

Тьфу! О чём думаю? Нельзя представлять!

— Нервная девочка, — хмыкает Логан. Ловлю себя на мысли, что вспоминаю Марка с его любимой фразой «развратная, мокрая девочка, моя девочка». Почему–то обе фразы звучат в моих ушах совершенно одинаково и вызывают идентичные ощущения внизу живота. — Я совсем не кусаюсь.

— Сомневаюсь, — брякнула, не успев подумать.

Что я несу? К чему эти непристойные ассоциации? Хотя, он ведь опасный и колкий, кусается словами, язык его жалит… Язык…

Перед глазами вспыхивает картина маслом: я лежу на столе, довольная, растрёпанная, жаждущая его ласк, обжигающе–горячий, острый язык Логана чертит узоры на моей шее, подбираясь к маленькому розовому ушку…