Брошенная жена короля драконов

Глава 1*

— Вы обвиняетесь в покушении на жизнь Его Величества, — голос старшего советника гремит под сводами, словно предсмертный набат. — И в государственной измене.

Эхо подхватывает последнее слово, раскатывая его по залу, вязкое и ядовитое: «измена… измена…»

Я зажмуриваюсь, но картинка не меняется. Высокий тронный зал, стены, давящие своей немой мощью. Огонь магических сапфиров пляшет в бронзовых чашах, отбрасывая зыбкие тени на лица придворных. Лица, полные ненависти, любопытства и жажды зрелища.

— Ведьма…

— Душу продала, чтобы приворожить…

— Смотрите, как метка-то пылает! Не иначе, демон в ней сидит!

Я даже не пытаюсь найти источник — вся эта толпа слилась в одно огромное, ненасытное чрево, жаждущее моей крови.

Так и подмывает крикнуть: «Ребят, может, обойдёмся? Я не местная, я из другого времени, отпустите домой!»

— Это… ошибка… — вырывается хриплый, чужой звук. Кажется, это была я. И кажется, у меня ни шанса.

Советник, седой мужчина с лицом, высеченным из гранита, разворачивает свиток с театральной медлительностью палача.

— В шахтах, — его голос звенит сталью, — именно вы прикоснулись к звёздному сапфиру, вызвав обвал.

Толпа гудит, как растревоженный улей.

— Именно ваши действия привлекли тварь Хеникса, — он бьёт каждым словом, точно молотом по наковальне. — В результате король получил ранение, едва не стоившее ему жизни.

Но не стоившее! Он жив! Цел и невредим, этот…

Я делаю порывистый шаг вперёд, но тяжёлые цепи на запястьях звонко одёргивают меня, напоминая о моём истинном положении.

Не королева. Не жена. Узница. Шахматная фигура, которую вот-вот снимут с доски.

И всё из-за пачки подложных писем, «найденных» в моих покоях. Писем, где некая «Лиарель» со своим коварным кланом обсуждает детали убийства короля. Никому нет дела до правды. Им нужна виновная.

Советник делает паузу, и его взгляд тяжёлой гирей опускается на мою грудь, туда, где под тканью скрывается предательская метка.

— Более того, на вашем теле обнаружена отметина. Магия тёмного происхождения, не иначе.

Ладонь сама тянется к груди. Метка отзывается горячей, живой пульсацией, словно второе сердце, выдавшее мне смертный приговор.

Вот мерзкая штука! Светится именно тогда, когда её наличие проблематичней всего!

Спасибо, магическая вселенная, огромное человеческое спасибо.

Я спотыкаюсь о подол, цепляюсь каблуком и едва не падаю. Королева грации, что с меня взять.

Сердце колотится в горле, вышибая наружу крик:

— Это ложь! Я спасала его! Я…

— Довольно. — раздается его голос.

Вздрагиваю всем телом. А у самой слезы к глазам подступают. Я же… я почему-то думала, что мы теперь вместе. У нас все будет нормально. Как же я глубоко заблуждалась.

Кайрос.

Он восседает на троне, плащ ниспадает с его плеч чёрными, неподвижными крыльями. Лицо — маска изо льда и камня. Глаза… ледяные глубины. В них — ни искры сомнения, ни тени того тепла, что было в шахтах, когда он грел мои замёрзшие руки своими. Они прожигают меня насквозь, и я чувствую, как трескается что-то внутри.

И рядом… она. Афелия. Его ненаглядная. Любимая. Наверное, скоро и жена.

Сидит чуть пониже, в лучах его славы, как изящное дополнение к трону. Склонила головку, сложила тонкие, почти прозрачные пальцы на коленях. Её взгляд, полный тихой, святой скорби, прикован к Кайросу. Словно он — истинная жертва в этой трагедии.

Губы ее трогательно подрагивают, а кончики пальцев белеют от напряжения, будто она из последних сил сдерживает рыдание, чтобы не побеспокоить своего повелителя.

Идеальная картина преданности и сострадания.

А где-то в глубине этого совершенства, в едва уловимом изгибе брови, в чуть слишком спокойной линии губ — читается темная и липкая радость. Удовлетворение паука, наблюдающего, как муха бьётся в паутине, которую он сплёл.

Я бы рассмеялась ей в лицо, если бы не комок ярости и отчаяния, сжимающий горло.

— Но ты же знаешь правду, Кайрос! — кричу, испытывая последнюю надежду. — Ты был там! Ты видел! Скажи им!

В зале повисает напряжённая, звенящая тишина. Даже магические огни замирают в ожидании.

Советник склоняется в почтительном реверансе.

— Ваше Величество, признаёте ли вы доказательства вины обвиняемой?

Мгновение растягивается в вечность. Всё во мне замирает, кричит, умоляет.

Скажи. Скажи правду. Скажи, что я не хотела тебя убить. Скажи, что ты понимаешь, что все несут какую-то чушь…

Кайрос медленно поднимается. Его тень накрывает меня целиком.

— Да, — звучит его голос. Чётко. Холодно. Окончательно. — Признаю.

Одно слово. И мой мир катится в тартарары.

Зал взрывается гоготом, шипением, ликующими возгласами.

Глава 2*

Уже спустя несколько минут тяжёлые двери тронного зала с грохотом захлопываются за моей спиной, отсекая оглушающий рёв толпы. Воздух в каменном коридоре холодный, сырой и пахнет пылью. Он обжигает лёгкие после удушающей атмосферы суда.

Я почти не чувствую ног под собой, и только грубые руки стражников в синих плащах не дают мне упасть. Их пальцы впиваются в мои плечи с такой силой, что под тонкой тканью рубашки уже проступают синяки.

В ушах до сих пор звенит единственное слово: «Признаю».

Притом так спокойно. Так уверенно.

Я не плачу. Во мне нет даже страха. Только густая, чёрная пустота.

Кайрос сказал «да». Одним словом перечеркнул всё, что нас связывало, как мне раньше казалось.

Как же я заблуждалась на его счет. Дурочка…

Погруженная в свои мысли, позволяю вести себя, куда велел советник — в темницу для предварительного заключения. Если не ошибаюсь — казнь состоится на рассвете.

Что ж. Видать, не суждено мне нигде найти своего места и счастья…

Поддавшись накрывшей меня меланхолии и печали, не сразу замечаю, как из-за поворота выходит ещё один стражник. Он что-то бормочет одному из моих конвоиров, кивая куда-то в боковой проход.

— … велели проверить запоры на восточных воротах, — его голос глухой, безучастный.

Но несмотря на это мои конвоиры на мгновение замедляют шаг.

А я хмурюсь, мельком наблюдая за происходящим. Приглядываюсь. И точно! Я знаю этого человека.

Как его там зовут? Дрель? Дрейф? Трэк? А, нет, что-то меня от стресса совсем не в ту степь заносит.

Мы не виделись с ним со дня моего попадания в этот мир. Тогда мне показалось, мы на одной стороне. А потом… я и забыла про этого товарища.

Если он реально на моей стороне, почему тогда сейчас его твёрдый и собранный взгляд, когда он на долю секунды скользит по моему лицу, не выражает ни капли сочувствия? Лишь холодную решимость.

Друг еще называется! Или кто он там…

— Дрейк, но ведь… — один из охранников прищуриваться, — сегодня не твоя смена.

Ах, да, все-таки Дрейк.

И в этот момент все происходит за секунду.

Резкий металлический лязг — и первый стражник падает без сознания, сбитый рукояткой меча. Второй не успевает даже понять что происходит — Дрейк движется молниеносно, и еще один точный удар — теперь оба лежат на каменном полу. Все происходит в абсолютной тишине, нарушаемой лишь глухим стуком тел о камень.

Я замираю, прижавшись к холодной стене, не в силах издать ни звука.

Дрейк не теряет время: быстро обыскивает бесчувственные тела, находит ключи и подходит ко мне. Одно ловкое движение и оковы с грохотом падают на пол.

— Следуйте за мной, госпожа.

2.2*

Его слова — не приказ, а сдавленное предупреждение. Я топчусь на месте, поглядываю с опаской, не понимая, как поступить. Это что… выходит Дрейк, пытается мне помочь сбежать? Спасти? Меня? Ту, кого обвинили в предательстве родины считай. Ничего не понимаю.

Он едва слышно цокает и хватает меня за запястье. Резко. Грубо. Так по-собственнически.

— Я не… — шепчу, растерянно.

— Остаться здесь — значит умереть. — Отрезает он.

Хочу еще спросить, но замечаю, что мы не одни.

Из ниши в стене, где сливаются тени, выплывает маленькая, закутанная фигурка. Монро. Когда она только успела выскользнуть из тронного зала?

У нее поджаты губы, да и в целом, Монро выглядит бледной, словно это не меня, а ее приговорили к смерти. В дрожащих руках она сжимает свёрток.

— Госпожа, поторопитесь… — Всхлипнув шепчет она. Затем набрасывает на мои плечи грубый темный плащ, скрывая позорное великолепие платья, в котором я блистала на суде. — Позже смените одежду. У нас мало времени.

Я беспомощно путаюсь в шершавую ткань, пытаюсь заглушить дрожь в руках. Все еще терзаюсь, хотя понимаю — не хочу умирать. Я не заслужила смерти. Все, что я делала — пыталась спасти Кайроса. Стать его женой. Той, которая и должна быть. А он… предал меня, отправил на смерть. Так разве я должна сомневаться в своем выборе?

Нет! И это будет правильно. Даже если меня поймают, хуже, чем сейчас уже не будет.

Адреналин пробивает ледяное оцеплением, и мир вокруг обретает пугающую, болезненную четкость. Каждый звук отдается в висках.

— Идемте! — киваю.

А дальше мы несёмся по лабиринту потайных ходов. Дрейк движется уверенно, бесшумно, впереди нас. Монро, задыхаясь, бежит позади.

И самое главное — никто ничего не пытается даже объяснить! Куда бежим? Какой план? Что будем делать, когда выйдем наружу — из темницы? Вопросов слишком много.

Наконец мы выскальзываем через узкую служебную дверь прямо в грязный переулок за пределами цитадели. Здесь, в тени высоких стен, уже ждёт простая повозка, запряжённая одной усталой лошадью. Дрейк грубо подсаживает меня на сиденье, Монро забирается сзади, накидывая на себя мешковину.

Повозка со скрипом трогается, увозя меня от места, которое должно было стать моим домом. Я не оглядываюсь. Не могу. Сижу, сжавшись в комок, и смотрю на свои руки. Городские стены остаются позади, уступая место бесконечным серым полям и мрачным лесам.

И когда молчание становится невыносимым, его нарушает Дрейк. Он не смотрит на меня, уставившись в спину лошади.

— Не вините себя, — его голос звучит спокойно, почти бесстрастно, но в нём звучит сталь. — Они бы всё равно нашли за что вас приговорить к казни. Или к изгнанию. Я ведь предупреждал.

Я медленно поворачиваю к нему голову, не веря своим ушам.

— Что? — хмурясь я, смутно припоминания, о чем именно он предупреждал.

Кажется, он говорил что-то насчёт того, что король хочет меня убить.

— Вам нужно было дать ему сгинуть там, в шахтах, — Дрей погоняет лошадь, и повозка подпрыгивает на кочке. — У вас был такой отличный шанс. А вы жизни ради него чуть не лишились… И метка эта сделала вас слишком заметной, из-за чего у вас появилось еще больше недоброжелателей.

Он говорит это так, словно я лично наплевала ему в душу. Его слова словно камни, которые кидают в меня недруги. Но в них есть своя чудовищная, извращённая логика.

— Они… они ненавидели меня и до этого, — вырывается у меня хриплый шёпот. Я сама не понимаю, зачем оправдываюсь перед ним.

— Ненавидели? — Дрейк наконец поворачивается ко мне. Его лицо непроницаемо. — Не путайте ненависть с пренебрежением. Они делали вид, что вас не нет. Ведь вы были просто пешкой. Неудобной, но терпимой. А потом вы вернулись из тех шахт… и всё изменилось.

Он говорит, и стена онемения внутри меня даёт трещину. Из неё вырываются воспоминания последних недель. Трёх недель ада.

Глава 3

Помню, через пару дней, как мы вернулись, Кайрос уже вел себя так, будто мы были незнакомы. Бросив попытки выведать у него хоть что-то про метку, я случайно столкнулась с ним в саду дворца. Однако он… прошел мимо меня. Его взгляд скользнул по мне, будто по пустому месту, и устремился к ней.

К Афелии, которая какого-то лешего гуляла там же, где я, мозоля глаза. Он подал ей руку, чтобы помочь сойти с мраморного крыльца, хотя она и не нуждалась в помощи.

И это было так… демонстративно, тошнотворно. То, как она улыбалась ему — кротко, сладко, ядовито.

А мне достался лишь холодный профиль и спины придворных, тут же отвернувшихся вслед за своим королем.

Помню тронный зал во время празднования возвращения короля. Кайрос усаживал ее на кресло справа от своего трона — место, которое по праву должно было быть моим. Меня же оттеснили в сторону, на низкое скромное сиденье. Я сидела там, словно провинившаяся служанка, и ловила на себе шепотки, шипящие как змеи: «Смотрите-ка, где истинная королева восседает… А эта… так, тень…».

Помню, как пыталась ухватиться за что-то реальное, за дело. Принесла управителю кипу прошений из голодающих деревень. Он взял их с вежливой, стерильной улыбкой: «Не извольте беспокоиться, ваше величество. Это не дело королевы. Ваш удел — благотворительность и… вышивание».

На следующий день я видела их в библиотеке — Кайроса и Афелию. Они склонились над теми же картами, и он водил ее изящным пальцем по линиям границ, что-то тихо и терпеливо объясняя. Она внимала, подняв на него свои бездонные глаза, и томно вздыхала: «Как вы мудры, ваше величество».

Ее влияние было подобно тихому яду. Она не приказывала. Она нашептывала. Проливала слезу над судьбой голодающих — и продовольственный обоз чудесным образом отправлялся в земли ее отца. Восхищалась «силой и доблестью» какого-нибудь лорда из заурядного клана — и тот вскоре получал повышение. Она была тенью, что управляла солнцем, и все это видели, но делали вид, что нет.

А я стала посмешищем. «Королева-невидимка», «неряха», «та, что не удержала мужа». Каждая моя попытка сохранить лицо, сделать что-то полезное, оборачивалась новым унижением. Не представляю, как Лиарель это терпела. Как тяжело ей было жить в тени наложницы, будучи королевой.

И сегодня утром… сегодня утром я сдалась. Решила: все. Хватит. Пусть будет трон, пусть будет он с ней. Я просто пережду это. Пересижу в своих покоях. Переживу.

Но даже этого счастья мне не положено. Потому что стоило мне смириться со своей судьбой, как меня вызвали на суд.

***

Дрейк поглядывает на меня и в его взгляде так и читается: у вас на лице написано, что вы думаете о нем — Кайросе.

— Вы стали проблемой, — его голос безжалостно рубит тишину. — Слишком заметной. С этой меткой, что светится на вашей коже, правдой, которую нельзя скрыть. Вы были опасны ему. И ей — особенно. Вас не судили. Вас устранили.

Я закрываю глаза, чувствуя, как по щекам катятся предательские слёзы. Он прав. Всё так и было.

— Куда мы едем? — спрашиваю я, сиплым голосом. — Мой клан… Разве они не могут помочь? Надавить? Что-то сделать? Они же по влиянию вторые, после королевской семьи.

Дрейк снова поворачивается к дороге, будто не хочется говорить мне правду, смотря в глаза.

— Ваш клан теперь — мишень. Помимо грядущих репрессий, ищейки короля заглянут под каждый камень.

— Господи, я даже им… доставила проблем.

— Они отказались от вас, госпожа, — вдруг выдает он то, о чем видимо не хотел изначально говорить. — Спасти вас — их последнее послание. Теперь вы отдельно — они отдельно. Поэтому наш путь лежит в другое место.

Он делает небольшую паузу, а я замираю. Клан отказался от меня, вернее от Лиарель? Даже ее родители? То есть… все спасли свои шкуры, решив отделаться малой кровью — моей? Вот это неожиданно, конечно. Аж смешно. Хотя то скорее истеричный смех.

— Мы едем туда, где вас искать не станет никто. — Продолжает Дрейк. — В глушь. В провинциальную деревушку, откуда я родом. Где о дворцовых интригах знают только из сказок. Там можно будет переждать первый гнев короля.

Глава 4*

В дороге мы находимся трое суток. На ночлег останавливаемся не в таверне, как было с Кайросом, а просто в лесу, то в пещерах, то под оврагами.

Ночи на улице коротать прохладно, потому что Дрейк тушит костер — боится привлечь внимание. Он убежден, что за нами уже пустили охотников. А я… я уже ничего не боюсь. Меня будто сломали и теперь приходится как-то собирать себя по кускам.

Ведь где-то внутри, мое сердце трепетало от близости Кайроса. И ему стало жутко больно, узнав про измену — предательство.

Ну, ничего! Переживу. Многие через такое проходят. Я не первая, не последняя.

Деревня, в которую мы приезжаем, называется Риквир. Она раскинулась в низине, окружённой холмами, поросшим густым лесом, и словно застыла во времени: десяток-другой покосившихся деревянных домов, крытых соломой или потрескавшейся черепицей, жмутся друг к другу вдоль единственной пыльной улицы.

В центре — небольшая площадь с колодцем, вокруг которого вьются куры и бегают босоногие дети. В воздухе парит аромат свежескошенной травы, дым из труб и что-то неуловимо сладкое — возможно, цветущие травы с окрестных полей. Где-то вдалеке мычит корова, а из кузницы доносится ритмичный стук молота.

— Это… — немного в шоке оглядываюсь. — Точно безопасное место?

— Риквир — деревня, где время течёт медленно, а новости из большого мира доходят в виде полузабытых слухов, — отвечает Дрейк.

— А мне… кажется, здесь довольно мило, — улыбается Монро. Хотя по глазам ее вижу, она свою жизнь не так представляла. Даже слуги, привыкшие к достатку и сытости при дворце, могут офигеть от неожиданного переезда.

— Идемте, — командует Дрейк.

Дом, в который Дрейк приводит меня и Монро, стоит на отшибе, у самого края деревни, где улица переходит в тропинку, уходящую в лес.

— А здесь точно можно жить? — уточняет Монро, разомкнув от удивления губы.

— Чем хуже дом, тем менее приметные мы, — поясняет Дрейк.

Дом, в самом деле, маленький, будто вросший в землю от старости. Деревянные стены темнеют от времени, а ставни на окнах покосились, скрипя на ветру. Крыша, покрытая соломой, местами проваливается, и сквозь дыры виднеются прогнившие балки. Дверь, когда-то выкрашенная в зелёный, теперь облупилась, обнажая серую древесину. Вокруг дома — заросший бурьяном двор, где валяются ржавые обручи от бочек и полусгнившая тележка.

— Ладно, давайте войдем внутрь, — предлагаю.

Я переступаю порог, и меня встречает полумрак с запахом сырости. Половицы скрипят под ногами, в углах висит паутина. Комнат две, обе с низким потолком, который кажется ещё ниже из-за тёмных балок. Да и в целом, они настолько маленькие, что даже тесноваты.

В основной комнате у стены стоит грубо сколоченная кровать с соломенным матрасом, а в другой — вообще ничего, только большая тумба.

— Зато здесь есть стол, — кричит Монро, и я выхожу обратно, разглядывая шаткий стол и пару табуретов, один из которых, кажется, вот-вот развалится.

— Ого! — пораженная, я замираю, разглядывая огромную печь.

Она сложена из потрескавшегося кирпича, с широким чёрным зевом, похожим на пасть древнего зверя. Печь такая, что в ней, кажется, можно испечь хлеб на всю деревню.

Смотрю на неё, и в голове всплывает образ, как я вынимаю из огня румяную буханку, ещё тёплую, с хрустящей корочкой. Желудок тут же урчит. Сколько я уже не ела нормальной еды?

— Не переживайте, госпожа, — утешает Дрейк. — Я займусь ремонтом и быстро приведу в порядок этот беспредел. Монро сходит на рынок и купит необходимые вещи для проживания, заодно продуктов, и сделает нам поесть.

— Что? Я не… — заикается Монро.

— Что ты “не”? — прищурившись, разглядывает ее Дрейк.

— Я не умею готовить.

— В смысле? — едва не прикрикивает Дрейк. — Вся королевская прислуга должна уметь готовить.

— Нет, не должна, — бурчит обиженно Монро. — Я придворная дама, а нас не допускают на кухню вообще-то. Для этого есть повара. Женщины никогда не готовили на королевской кухне.

— То есть мы притащили с собой… — откровенно злиться Дрейк, и тут я влезаю.

— Так, не переживайте. Я умею готовить. Может, я не шеф, но мама все детство меня заставляла корпеть над плитой. Она даже пыталась пристроить меня в техникум на повара и отправляла на курсы.

— Техне… что? — хлопает глазами Монро и я понимаю, что опять не слежу за языком.

— В любом случае, если достать продукты, я смогу приготовить нам что-то. Допустим… — тяну задумчиво. — Хлеб. Рыбу запечь или овощи. Монро, раздобудешь продуктов?

— Конечно! — она аж оживает.

— Королева у плиты, и не стыдно тебе, — фыркает Дрейк, затем на меня скептично поглядывает.

— Да все нормально, — убеждаю его я. — Королевы больше нет. А я… не могу же я сидеть на вашей шее. Нужно и свой вклад делать. Тем более… неизвестно еще, как сложится наша судьба. Так, а теперь за работу!

Дрейк протягивает Монро мешочек с монетами, и они оба выходят на улицу, каждый заниматься своим делом.