Будни и праздники советской молодёжи

Необычный анализ

Областная больница была чудо, как хороша. Несколько корпусов объединялись длинным переходом на уровне второго этажа. По всему периметру бесконечного коридора стояли на подоконниках, свисали из кашпо, подвешенных на стенах, разнообразные цветы. В больших кадках то тут, то там стояли пальмы, фикусы, монстеры, лимонные деревья и много разных других даров природы. Для больных это был рай на земле и официально считался зимним садом. Однако народное название было круче и передавалось уз уст в уста – «Аллея любви». Вот по этой аллее и прогуливались в данный момент две молодые голубки из лор отделения – Марина и Ирина.

– Гляди, Ир, чего это там мужики кучкуются? Галдят дружным хором.

– Сашка с Генкой вроде бы тоже там, – остановившись, вытянула шею та. – Пойдём, спросим, что за сыр-бор там у них?

Подруги подошли к галдящей стае. Мужики выглядели, словно израненная полковая бригада: у кого голова перевязана, у кого под носом ватный шарик. Был даже один с повязкой на глазу, из глазного отделения. Но все, как один, радостно друг другу улыбались.

– Чего возбуждённые такие? – поинтересовалась Марина.

– Да у нас тут такой прикол, что аж очередь в туалет образовалась, – хохотнул Сашка.

Генка похлопал рукой по подоконнику, приглашая устраиваться поудобнее. Откашлявшись, он начал свой рассказ.

Есть у Сашки в палате мужик один – Мухин Паша, из деревни приехал. Парню тридцатник, а он первый раз в больничку попал. Ну, тут, как обычно, анализы разные, то да сё. Мужики стащили у медсестры пустую бутылочку, написали на листочке «Анализ пота» и на тумбочку Павлику поставили. Тот пришёл, в руках покрутил и спрашивает:

– Мужики, а что это за анализ такой?

Дядя Миша ему серьёзно так:

– Да-да, есть такой, мы тоже сдавали.

– А как его сдавать-то?

Тут уже Санёк подключился:

– На ночь напьёшься горячего чаю с мёдом. У тебя, вроде, есть мёд-то?

– Да, есть, мама положила. У нас пасека у соседа своя.

– Ну, вот, напьёшься, значит, чаю с мёдом и ложись в кровать. Мы на тебя все наши одеяла положим, чтобы ты потеть начал. Как вспотеешь, начинай собирать, ложечкой – в бутылочку.

– Да-да, мы так тоже делали, – согласно закивал головой дядя Миша.

В полдесятого Паша сел пить чай с мёдом. Потом разделся и лёг. Мы на него четыре одеяла положили и сами легли. Затихли все, вроде как, уснули. Через некоторое время слышим, зазвенел… Короче, из палаты все быстренько курить ушли. Так полночи и паслись на лестнице, чтобы Мухину не мешать. А тот добросовестно пот в бутылочку собирал. Собрал. Утром отнёс в ящик для анализов.

Дежурила тогда медсестра Галина. Ночью две операции сложных были. Она всю ночь за тяжёлыми больными смотрела, устала. Прибегает. Посмотрела на Пашкину бутылочку, но удивиться не успела. Её опять срочно к больному позвали. Выложила анализ на стол и убежала. Мужики бутылёк опять вернули туда, где он был. В восемь часов явилась взмыленная медсестра, схватила ящик с анализами и побежала в лабораторию.

Тут из мужиков кто-то хрюкнул и, давясь от смеха, побежал курить, за ним ещё двое, следом Сашка.

– Так чем дело-то кончилось? – сощурилась Ирина. – В лаборатории-то что сказали?

– Из лаборатории бутылочку вернули с резолюцией: «Неправильно собрал!» – радостно сообщил Генка, доставая из кармана сигареты.

Любопытство кошку сгубило

Во Дворце культуры работать было весело, но эмоционально тяжело. Одна Февралина из профкома чего стоила! Казалось, в горле у неё механический громкоговоритель, включенный на максимум – децибелы до боли в ушах. В дело, не в дело – знай, вещает, да так, что на улице слыхать. Кроме того, приходилось встречаться с разным народом. Некоторым что-то объяснять или доказывать бесполезно, короче, сплошные нервы! Мужикам хорошо, выматерился и успокоился. Однако Дворец культуры – учреждение особое. Тут ругаться никак нельзя. И завели две подружки – Алёнка и Галина – новую традицию. Когда негативная энергия накапливалась и начинала плескаться через край, шли они к Галине, запирались на кухне, садились за стол друг против друга и… Иногда хватало пятнадцати минут, чтобы девицы в себя пришли, иногда дело затягивалось на целый час. Но главное, всегда срабатывало.

На этот раз у них только что искры из глаз не выскакивали, так было плохо.

На конкурсе их засудили. Все хвалили и восторгались, но первое место ушло по знакомству подруге председателя комиссии. Февралина голосила так, что даже директор, не сдержавшись, заорал на неё. Им тоже прилетело. Потом выяснилось, что на концерте, который должен состояться через три дня, выпало аж три номера сразу и может выпасть ещё. И никто тут не виноват! Инфекция беззастенчиво косила ряды выступающих. Художник ушёл в запой, и теперь афишу рисовать некому. В общем, всё одно к одному. Вечером, заскочив в магазин за пельменями, подруги направились к Галине. Поскольку дочка её как раз была у бабушки, помешать им никто не должен.

Девушки быстренько сготовили ужин для семьи. Мужу Стёпе отнесли большую тарелку к телевизору и наказали в кухню не входить. После этого подруги, как обычно, сели за стол друг против друга и… Мат был трёхэтажный, пятиэтажный, девятиэтажный. Душу отводили, как могли, долго и упорно. Вдруг открылась дверь. На пороге, вытаращив глаза, стоял Стёпа и беззвучно шевелил губами, пытаясь что-то сказать.

– Ну, вы, девки, и даёте, – наконец-то смог выговорить он. – Куда мужикам до вас!

Оказывается, Степана давно уже мучило любопытство, что это они делают на кухне, каждый раз закрываясь там вдвоём? Он решил ситуацию прояснить. Вообразив себя детективом, мужчина схватил стакан, прокрался в соседнюю с кухней комнату, приложил посудину к стене и стал слушать. Что он там услышал? Много чего. Пришлось отпаивать мужика водкой, а затем в два голоса петь колыбельную. Когда, наконец, детектив уснул, девчонки переглянулись и засмеялись. Алёнка мотнула головой в сторону спальни и произнесла всем известную фразу:

– Любопытство кошку сгубило.

– Точно, – согласно кивнула Галина.

Эмоциональный фон был восстановлен. Завтра их ждал родной Дворец культуры.