Буран моего сердца

Глава 1.

Арина.

— К сожалению беременности нет, — достаточно буднично вещает мой гинеколог. Я привыкла за последний год к этим словам и не питаю надежд на то, что смогу родить малыша. — Одевайтесь.

Вытираю салфеткой гель с живота и поправляю блузку.

— Я сейчас вам выпишу направления на анализы и все таки настоятельно рекомендую вашему супругу тоже пройти обследование.

Илья Валентинович заполняет нужные бумаги, я сажусь напротив него и просто жду когда он закончит записывать все это.

Мой муж очень хочет ребенка и это желание превратилось в навязчивую идею. Целый год я как по расписанию приезжаю к чудо- доктору Туманову для того чтобы он все же нашаманил мне заветные две полоски на тесте.

— Вот, —протягивает мне бумаги.— Здесь все по пунктам. Подробно. Двадцатого июня я жду вас на прием.

Вздохнув, молча перечитываю назначения.

Спермограмма, как красный флаг для него, нет нет и нет! И сразу отметаю все остальное. Он на такое точно не пойдет. Пробовала разговаривать, бестолку. « У всех моих братьев есть семьи и я смогу» твердит мне целый чертов год!

— Арина, у меня нет к вам вопросов по здоровью. — Какой понимающий доктор. Отмечаю мысленно. Или у меня на лице написано то, с каким «интересом» я читала назначения врача? — Но вашему мужу придется сдать этот анализ. — максимально тактично продолжает доктор.

Я не понимаю, как муж решился отправить меня на обследование и лечение к мужчине гинекологу?

При этом не разрешая мне даже голову поднять и вокруг осмотреться. Для остальных мужчин я - табу. На меня нельзя смотреть, со мной нельзя разговаривать. Да ничего никому нельзя! У меня даже подруг нет, кому нужна узница замка Месхи? Никому. Все мои школьные приятельницы достаточно быстро пропали с радаров, узнав за кого я замуж выхожу, от большой и светлой любви воспылавшая! Примерно. Два раза сбежав.

— Вы прекрасно знаете все ответы наперед, Илья Валентинович. Мой муж абсолютно здоров. — Сжимаю ладонями тонкий ремешок кожаной сумочки.

В глубине души я долго верила и надеялась, что если я забеременею, потом рожу, то наша семья станет походить на нормальную. И у меня появится человечек которому я нужна и который меня будет любить просто так. И я… буду любить его больше всех на свете, дарить ему ласку и заботу.

Но даже в этом Бог меня карает. Лишает возможности стать когда либо мамой. Столько попыток и все бестолку.

— Попробуйте с ним откровенно поговорить, объяснить, что ничего зазорного в этом обследовании нет. Что современные мужчины спокойно относятся к данному виду анализов.

Мне тоже кажется, что мужчина желающий стать отцом, согласен на любые виды лечения и манипуляции. Но, это не про моего мужа. Мужчинам проще найти новую самку для создания потомства, чем позволить себе усомниться в качествах самцовости.

— Хорошо, — тяжело вздыхаю. — Спасибо, — поднимаюсь на ноги, — Двадцатого я буду.

Разворачиваюсь к выходу из кабинета.

На стенах висят красивые плакаты, глаза сами за них цепляются каждый раз. Беременные женщины с разными сроками. Животики, малыши…

Видимо, это не для меня.

Открываю дверь и сталкиваюсь с високой фигурой.

Приятный аромат врывается в мой нос и я поднимаю голову чтобы посмотреть на человека.

Замираю… застываю, увидев дергающийся кадык на мощной шее, крадусь глазами вверх: квадратный подбородок с щетиной…

— Аккуратнее девушка, — тихий рокот с хрипотцой над головой. Большие руки обхватывают меня за талию не давая упасть.

Бегу глазами по губам расплывшимся в улыбке и пропадаю, встречаясь с карими глазами.

— Клим, — бесшумно выдыхаю…вот он… живой и невредимый.

Спустя двенадцать лет…

Глава 2.

Арина.

Проваливаюсь в карие глаза со смешинкой… они всегда у него были такими. Серьезные, но с щепоточкой тепла.

Секунда… мир застывает вокруг.

— Веснушка… — мужские губы выдыхают вместе с воздухом такое знакомое и одновременно такое забытое прозвище. Так звал меня он…раньше.

Деревенею.

Шок.

Неверие.

Жив. Передо мной. Встретились. Мир застывает. Мне все -равно на то, что вокруг. Все - равно на вибрирующий телефон в сумочке. Все-равно на охрану рядом с кабинетом…

— Арина Вячеславовна, — жесткий голос заставляет начать дышать и мыслить, — Нам пора, — настойчиво. — Вас ожидают.

Моргаю, прогоняя наваждение.

Мужские руки исчезают с талии…

— Дыши, Веснушка…

Вдыхаю кислород и промаргиваюсь. Мужская фигура скрывается за дверью.

— Едем, — нервно комментирую сопровождающих меня охранников и ватными ногами следую до машины.

Сажусь на заднее сиденье и только тогда позволяю себе расслабиться, рядом никого и мои эмоции только мои.

Опираюсь лицом в ладони.

Как так… живой и невредимый. А я столько лет думала… что нет его на этом свете. А он…

Веснушка…

Боже…

С трудом сдерживаю всхлип рвущийся из груди. Нельзя чтобы псы что-то поняли и тут же доложили своему хозяину. Нельзя! Опасно!

Деревенею от ужаса неминуемой расправы. И молюсь чтобы никто из охрани ничего не понял.

Как доезжаем до дома я не замечаю.

— Приехали. — механический голос спереди. Спохватываюсь, видимо я так провалилась в себя, что не заметила, что машина стоит уже во дворе дома.

Дверь открывается и я выхожу на улицу, хватая хвойную свежесть носом.

— Ваш муж ожидает вас в своем кабинете.

Поднимаюсь по высоким ступеням с неохотой. Потому что знаю, что нас ждет тяжелый разговор к которому я не готова. Не сейчас.

— Почему так долго, — без приветствия недовольно начинает. — Обрадуй меня, дорогая, хорошими новостями. Когда я стану отцом?

— Я не беременна, — стараюсь максимально ровным голосом дать ответ. — Вот назначения, — достаю из сумочки бумажку и протягиваю мужу.

Он вырывает ее из моих рук и хмуря брови пробегается по ней глазами. У него звонит телефон. А вот и псы со своим докладом. Твари. Его лоб хмурится, пока он слушает звонящего, острый взгляд полосует меня…

— Я же сказал, что нет! Зачем ты мне это суешь? — бумага летит в мое лицо. А я с облегчением выдыхаю незаметно. Может быть я ошиблась и ему говорили совсем не обо мне?

Муж злой и недовольный. Что ожидаемо и привычно. Я знала и была к этому готова. Ну, хотя бы в лицо прилетела только бумага. Это не больно. Переживу.

— Испортила мне настроение, Алина, — хватает рукой за подбородок и поднимает мое лицо выше, прожигает черными глазами. Сканирует. — Иди на верх, мы сегодня приглашены на прием к мэру, приведи себя в порядок и порадуй меня прекрасным видом счастливой жены… и приготовь мне свой рассказ, с кем ты разговаривала в клинике.

Всем привет! Ну что, погнали? Будет захватывающе интересно, горячо, эмоционально и с юмором ! Пристегиваемся!

Глава 3.

Ноги в миг становятся деревянными. Страх окутывает с головой. Холодный озноб студит изнутри, но снаружи я кремень. Фейсконтроль полный. За годы жизни с этим мужчиной я мастерски овладела этим мастерством. Маска невозмутимости и спокойствия. Иначе не выжить.

Слишком часто мне хотелось вцепиться ногтями в его лицо и расцарапать в кровь! Сейчас… пыл спал. Помогли. Говорят, что сильных женщин сломить не возможно. Я бы поспорила. А может быть я просто слабая и никчемная, раз не смогла справиться и отстоять себя.

— Иди, — недовольно рычит господин Месхи и я, отмерев, тут же ретируюсь непослушными ногами на второй этаж.

Я только физически нахожусь тут…

Все мои мысли там… где я нос к носу столкнулась с Климом. Сколько я его не видела? Годы… как он меня узнал? От угловатой неказистой девочки осталось… да ничего не осталось. Веснушки я прячу под плотным слоем тонального крема. Но как он тогда меня узнал? Тону в догадках. Тону в воспоминаниях о нем. В запахе так глубоко проникшем в мой нос сегодня за секунды…

И умираю от безнадежности своей. И радуюсь, одновременно, что он жив и здоров. Интересно, он счастлив? Пришел в клинику к гинекологу. У него беременная жена? Или уже родила? От такой проскользнувшей мысли… мне тепло конечно.

Я рада, что он счастлив. Заслужил. Пусть хотя бы он будет таким. А я… я привыкла.

И мой муж никогда не узнает, с кем я столкнулась в клинике. И какое место ему отведено в моем сердце, туда не смогла добрать ни одна душа. Там только Клим. Был, есть и будет.

В моей комнате, да да, в моей личной, огромная гардеробная с большим количеством нарядов на все случаи жизни. Ведь господин Месхи любит выгуливать свою зверушку. В те дни когда ему не нужна горячая и на все согласная спутница. Для таких целей у него предостаточно претенденток. Гадость. Почему нельзя и на светские приемы выводить их? А меня оставить в покое. И я бы не вылезала из своей комнаты, где есть маленький кусочек рая, моя отдушина и то, что не дает мне быть совсем ненормальной. На большом теплом балконе моей комнаты находится уголок для творчества. Большой мольберт с холстом, рабочая поверхность стола заваленная баночками с красками и разбавителем, кистями, палитрами. А на стенах моей обители висели мои же работы. За границы этой комнаты они никогда не выходили. Муж говорит, что в доме только работы успешных и признанных авторов имеют место быть. А моя мазня… просто забава безголовой девки.

Распахиваю двери гардеробной. Веду по рядам с вешалками рукой. На многих не сорваны бирки, на белоснежных платьях - чехлы. Весь этот вещевой склад… на вырученные деньги можно было бы содержать, например, приют целый год. Или помочь неимущим и нуждающимся. Но! Я ручная домашняя зверушка, а у таких должны быть разные ошейники для выгула.

Останавливаюсь и не глядя достаю первую попавшуюся вешалку. Как в лотерее. Черный? Отлично. В пол, на бретелях и ологяющее спину до лопаток. Строгое и узкое. Достаю в комплект гипюровые длинные перчатки из тончайшей сеточки. Строгие лодочки. Цвет настроения черный. Все как в повседневной жизни. Но! Светский прием и строгий дресс код! Волосы собираю в хвост и скрепляю фатой из страз.

Макияж без макияжа. Вычурность не про меня. В двадцать пять я выгляжу достойно. Спасибо моей мамочке за генетику.

Из коробочки с украшениями достаю тонкую цепочку из белого золота с сапфировой каплей в подвесочке. Скромно. На таких приемах женщины выгуливают свои лучшие наряды и украшения. Я не люблю сверкать в толпе. Я на них отсиживаюсь в углу и спешу побыстрее удалиться. Налет пафоса и роскоши, бахвальства и хвастовства… фу.

— Ты прекрасна… — вздрагиваю, но в душе. С виду статуя.

Муж ведет кончиками пальцев между лопаток вверх к шее, обхватывает ее сзади и прислоняет к себе спиной. Прижимает. Через зеркало вижу его жадный взляд карих глаз с огнем.

Не дышу.

Возле уха, словно зверь, втягивает воздух и ведет носом по волосам.

— Ммм… Киска моя, сегодня я хочу играть, — прикусывает зубами кожу шеи. — Будь послушной девочкой и я тебя награжу.

Сцепив зубы терплю его прикосновения.

Второй рукой сжимает мою ягодицу, прижимаясь возбужденным пахом в поясницу.

— Красивая сука, моя…

— Отпусти, ты испортишь образ, — прошу спокойно.

Он нехотя убирает руку с шеи.

— Поехали. — бьет меня по попе, разворачивается в сторону выхода. — По пути заскочим в одно место. А потом на прием к Шмелеву.

Выдыхаю, когда кортеж трогается с места и муж не слезает с телефона. Он звонит несколько раз подряд, не давая ему приступить к моему допросу о том, с кем я виделась в клинике. Но я знаю, что это неизбежно. Ревнивый тиран и собственник. Я его игрушка, только его. И только он имеет право с ней общаться, играть, портить.

— Женушка моя любимая, что за черт с тобой сегодня встретился в клинике, — обманчиво спокойно говорит, раздраженно выключая звук звонящего телефона, — Суки! — злится на звонящих. — Давай, я слушаю, иначе мне все доложит Зуб. Правду Арррина…

— Я не знаю кто это, человек просто извинился за то что нечаянно на меня налетел. Он был с женщиной, она шла следом. — Лгу, пытаясь скрыть правду.

— Точно? — Он резко хватает меня за горло, притягивая близко к себе, — Я ведь проверю… и знаешь, что будет за ложь…

Киваю ему быстро, не отводя от его глаз своих. Хватка с шеи пропадает.

— Приехали, веди себя хорошо, Арина. Ты Месхи, не забывай.

Я немного успокаиваю свое сильно колотящее сердце в толпе чужих лиц. Уговариваю себя улыбаться, здороваться не знаю с кем.

— Пойдем поздороваемся со Шмелевым и его сынком, — тащит за локоть муж в сторону мэра. — Что за хрен с ним стоит…

Я нахожу глазами ту группу мужчин и забываю как дышать. Потому что в их компании стоит Клим.

Глава 4.

Компания солидных мужчин в костюмах и белоснежных рубашках с первого взгляда выделялась не сильно, но если присмотреться… сразу понимаешь, что перед тобой не обычные офисные клерки, а сильные мира сего. И среди них стоял он… мое детское наваждение. Тот, кого я хранила в сердце бережно и нежно на протяжении почти всей жизни.

Тот, кто когда-то просто принес мне отобранную у дворовых мальчишек мою куклу сел рядом и всунул ее в руки. Потрепал мои светлые волосы выбившиеся из косичек и подмигнув, скрылся за подъездной дверью.

Тогда, много лет назад, я еще не знала, что такое любовь. Не испытывала. И… испытала. Испытала на полную катушку. Видя его каждый день на спортивной площадке играющим с друзьями в мяч. Потом вечерами, слыша брынчание гитары и нестройный ряд голосов подпевающих музыканту. В компании с мамой, идущей с работы, а сын нес ее тяжелые пакеты из ближайшего супермаркета.

После случая с моей куклой прошло время. А он при встрече со мной все так же хитро подмигивал, будто помнил.

Когда я в первый раз разбила коленку катаясь на роликах, Клим опять был рядом. Помог дойти до скамейки и сбегал на соседскую клумбу, приложил подорожник к ране и сказал: « До свадьбы заживет, Веснушка» и дернул меня за косичку. А потом помог дойти до квартиры. Сам же сказал, что живет в соседнем подъезде. А я уже это знала. Просто глаза опустила и промолчала. « Пока Веснушка, не падай больше» и скрылся на лестнице сбегая вниз.

Вот так он стал моим защитником в нашем не очень дружелюбном дворе на окраине города.

— Добрый вечер Андрей Иванович, — муж протягивает руку для приветствия с мэром, — Прекрасный прием, с удовольствием поучаствую в благотворительной акции. — Моя жена, Арина. — представляет меня.

И я отмерев скольжу мутным взглядом по присутствующим, останавливаясь чуть дольше на Климе.

Звуки вокруг сливаются в фон и я даже не слышу диалога мужа и мэра. Я смотрю из под ресниц на Морозова и воскрешаю в памяти последнюю встречу с ним. Сравниваю потертые больные воспоминания с тем, что вижу сейчас.

Другой, но в тоже время тот же.

Шире в плечах стал и взрослее намного. Нет юношеской угловатости и худобы. На лице просвечивается щетина, которой раньше не было, так… три волосинки торчащих.

Я ощущаю, что меня тоже рассматривают. И чуть приподняв голову, вижу что Клим участвующий в разговоре бегло бросает взгляд на меня. Совсем быстрые и ничего не значащие прикосновения глаз ко мне, так сильно разгоняют кровь по венам, заставляя сердце учащенно биться и … волноваться.

Я замужняя женщина. Семь лет живущая с мужем под одной крышей, носящая его фамилию и за его счет. Почти… мое наследство странным образом перекочевало в его лапы. С условием, что я смогу к нему прикоснуться только когда рожу первого ребенка. До тех пор Гела руководил деньгами доставшимся мне от папы.

Мысли не остужали воспаленный ум. Неминуемый разговор с мужем заставлял сжаться от ужаса и того наказания, которое я могу понести. Его церберы по-любому нароют сведения. Он никогда ничего не упускает из поля своего зрения.

— Я отойду, — шепчу ему на ухо и хватка его пальцев исчезает с моей кисти.

Плутаю среди нарядной толпы в поисках туалета. Вдруг ощущаю крпкую хватку на запястье дергает меня в сторону темного пустого коридора и через пару метров я оказываюсь в служебном помещении среди сваленных стульев. Дверь закрывается и массивная спина обтянутая черной тканью поворачивается .

— Клим… — голос срывается на отчаянный шепот. Будто не верю до сих пор, что он передо мной. Обнимаю себя руками, не зная как согреть в миг озябшие плечи. Мне холодно изнутри и жарко, одновременно.

Глава 5.

— Клим, я тебя жду сегодня в шесть, ты понял? Попробуй только не явись, я тебя друг милый из под земли достану и из любого твоего казенного каземата! — Шмель ржет в трубку, — Откланиваюсь, но ты понял, да? Тебе будет полезно своими глазами посмотреть на все это…

Трещу с другом по телефону заходя в медцентр чтобы встретиться с еще одним давним знакомым.

Доля правды в словах Шмелева есть, потому что попасть туда… мне реально не помешало бы. А тут такая удача! Как не воспользоваться случаем.

Пощекотать нервишки. Я по адреналину соскучился адски. В моей работе его, конечно, по самые яйца, но… сравнить с прошлым не могу. Да и тут… вылазка на барский прием в пижонском прилизанном костюме… тот еще геморрой. Но морды заявленные в списках, очень привлекательны.

Все ближе к двери с табличкой Туманов И.В. И все больше широких мордоворотов в коридоре в перемешку с пузатенькими девочками, усиленно жмущимися к стеночке рядом с ними. Каким нужно быть придурком чтобы допустить такую армию в женской консультации! Злюсь. Или у Тумана на приеме королева Елизавета? Или первая леди? Или в соседнем кабинете? Не поймешь.

Хмурые взгляды шкафов становятся еще более хмурыми когда я тянусь к двери чтобы постучать и практически получаю ею по лбу. Ловлю хрупкую тонкую фигурку за талию не давая ей завалиться назад и упасть на попку. Больно же! Девочка…

— Аккуратнее, девушка, — комментирую, а сам неосознанно тяну воздух рядом с ее белобрысой макушкой.

Цветочная… феечка… легенькая, маленькая.

Спиной ощущаю как напрягаются шкафы. Это на интуитивном уровне. Вшито на подкорку так, что до последнего вздоха не исчезнет.

— Клим, — выдыхает она. И я, блять, глазами врезаюсь в нее, сильнее. Понять происходящее и кто она… а когда она приподнимает голову и смотрит на меня, я ныряю. В голове картинками всё. И таких глаз я не видел миллион лет. Потму что их необычное сочетание настолько редкое… что встретить подобные в жизни второй раз это как гребенная лотерея. Они синие, синие настолько, что океан меркнет рядом! Вглядываюсь в радужку, но следа линз нет.

На лице едва уловимая россыпь веснушек… синие глаза, белые волосы и меня прошибает. Прибивает.

— Веснушка, — выдыхаю, встречаясь со своим прошлым. Таким счастливым и беззаботным.

Воздух между нами пропитан цветочным запахом. И вот она рядом… я так хотел увидеть ее когда вернулся домой.

Девчонку со смешными косичками и грозовым ярким небом в глазах. Она просочилась в нашу семью так сильно и до невозможности крепко, что я из армии письма писал и ей привет передавал. Звонил и спрашивал у матери, как там Веснушка. Не обижает ли ее кто?

Пока не попал в такой замес…из которого не мог выбраться больше полугода. А выбравшись узнал, что меня похоронили, с почестями матери медаль на подушечке отвезли и берет мой

Не осталось от тебя Клим даже мокрого местечка… только медаль и берет. Краповый.

Спиной ощущаю как шкафы подходят ближе и отпускаю Веснушку из своих рук, успев еще раз глотнуть цветочный запах.

Секунда и она в окружении мужиков удаляется по коридору как и не было ее…

— Туман, — захожу в кабинет к другу и дверь закрываю, делаю вдох, а тут цветами пропахло…

— Привет, Клим. Ты мне чуть клиентку не зашиб.

Здороваемся, он садится дальше строчить свои писульки, а я умещаю свою задницу напротив его стола. И пытаюсь разобрать что же он там пишет. Сука… ну и подчерк! Мне бы узнать о ней…

— Ты во мне дыру протрешь. Давай выкладывай, что хотел.

— Кто это был?

— Где? — притворяется или придурок?

Хочется ответить в рифму, как я люблю, с юмором и прям по теме, но…

— Только что, тут.

Кладу руки на стол и внимательно слежу за другом.

— Пациентка. — Отвечает и продолжает заполнять доки.

— Мне из тебя клещами все тащить? — начинаю злиться, — Кто она? Как фамилия? И зачем приходила?

— Ты придурок? — приподняв бровь, уточняет, оторвавшись от бумаг. — Или ты не видел с какой она свитой ушла? Это Климка, вип клиент нашего центра. И разглашать я тебе ничего не буду. Не имею права. — разводит руками.

— Вот ты сука, друг. — нахмуриваюсь.

Туман встает и отходит к окну.

— Погода нынче охрененная. Вывезу Ольку в парк. Только титульник, — добавляет между делом.

Вот жучара…

Беру доки, что он заполнял и пытаюсь понять, что там накалялкала эта светила медицины.

— Минута и у меня следующая пациентка, Клим. Но погодка… Хочу загород. Надо на выходных съездить. Поедем? Банька, шашлыки…

Бегаю глазами по карте пропуская мимо ушей его болтовню. Так, только имя и отчество с фамилией. Замужем. Так… в остальное я, конечно, не полезу. Совсем личная информация. А вот адрес. Адрес я запоминаю.

— Спасиб бро, — прерываюсь когда в дверь тихо стучат. — Как тесть?

— Нормально, на реабилитации. — поворачивается ко мне.

— На связи, — жму ему руку, — И, спасибо.

— Сочтемся.

В машине кручу в голове ее фамилию. Знакомое что-то. На слуху. Не могу понять где ее слышал. Но точно она мне знакома.

Месхи… Месхи… Месхи…

— Клим блять, — Шмель врывается громким голосом на весь салон. — Давай быстрее, опаздываем, как барышни на свидание. — орет из колонок. — Я уже у тебя под подъездом.

— Да подъезжаю я! — тоже ору и злюсь, потому что он мешает мне думать.

Глава 6.

Клим.

— Гад ты Шмель, не мог найти себе телку для сопровождения? Если бы я знал, что нужно костюмчик на себя напяливать… — друг жрет как ненормальный, косясь на меня в пиджаке. — Я его сто лет не носил. И он мне жмет в плечах.

— Буран, заткнись уже. Походим тридцать минут среди толпы, поглазеем на девочек и срулим. Ты обещал, не давай заднюю.

Да я собственно и не собирался. Так уж и быть, потрачу свой единственный выходной за месяц на тусню среди толстосумов. С пользой конечно. Есть среди таких небожителей лица, которые для меня интересны.

— Откуда в нашем городе столько жаждущих потратить деньги? И где тут можно пожрать? — Шмель продолжает ржать, прикрывая рот кулаком.

Мы приехали в фешенебельный банкетный зал, нас встретил швейцар и забрав ключи от тачки, « передал в руки» следующему швейцару, на красной дорожке. Благо фотокамер нет.

— Это возможность показать свое благосостояние, — Шмель с серьезными щами парирует мне, но ответ я не ждал, прекрасно понимая суть таких мероприятий.

Засветить мордами, наладить контакты, похвастать своими спутницами и доходами. Щелкнуть по носу всем, кому можно и нужно.

Мне тут точно не место. Не люблю я такое. Мне бы в бар, с мужиками. Или в баньку за город.

Или на байке прокатиться наперегонки с ветром чтоб лишние мысли из головы выветрились. Чтоб адреналин в крови бурлел.

— Скукота.

— Поздороваемся с отцом и помчим, мордой светанул и я свободен. С меня пиво. — Самодовольно лыбится.

Мы подходим с другом к паре мужчин в дорогих костюмах. Я с отцом Шмеля лично не знаком, но кто не знает мэра города в лицо? Правильно, я уж точно знаю.

— Добрый вечер, отец, Иван Алексеевич, — Шмель здоровается с мужчинами за руку. — Мой друг, Клим Морозов, — представляет меня, словно барышню… пздц.

Пожимаем руки, отмечаю на автомате, что мужики пронизывающим внимательным взглядом осматривают меня, незнакомца, чужака и продолжают обсуждать биржи, уровень безработицы и социальные программы - обычные темы для сильных мира сего. Шмель без инициативы ввязывается в разговор, но ему нужно пробить свою тему: приют для собак и найти спонсоров для содержания, плюс отстоять ту землю, которую он присмотрел для него.

Я не вникаю в светские беседы, скольжу глазами по толпе скучающих дам, отмечая что на них как на новогодних елках украшений навешано. Снующие официанты уносят подносы с пустыми фужерами в служебный коридор, а новая партия белых вышколенных воротничков выносят новые, с наполненными фужерами.

Жрать охота… я б сейчас съел порцию вкусного мяса… где тут фуршетные столы?

— Добрый вечер Андрей Иванович, —я пропустил момент когда к нам сбоку подошла пара, мужик с зализанными волосами и легким акцентом. В строгом костюме…— Прекрасный прием, с удовольствием поучаствую в благотворительной акции. Моя жена, Арина. — после этих слов перевожу глаза на его спутницу и охреневаю за сегодня второй раз. Потому что рядом с этим мужиком стоит Аринка-картинка. Веснушка. Феечка.

Совсем другая. Красивая, статная, эффектная. Очень привлекательная. Молодая женщина.

Я ее помню девчонкой с косичками. Угловатой и худенькой, доброй, приветливой. Общительной. Мы ее часто к себе домой в гости приглашали. Она с мамой моей очень дружна была.

А теперь она чья-то жена.

Столько лет прошло.

И мне пиздец как нужно узнать про нее все. Как она живет, где, счастлива? Исполнила ли свою мечту стать художницей…

Я еще больше утверждаюсь в своем намерении, заглянув в ее тревожные неравнодушные глаза.

Не рискую при всей компании поздороваться с ней отдельно. Пожимаю потную руку ее мужу. Отмечаю, что он намного ее старше. Сколько ему. Лет сорок? ладно, проверим.

Стараюсь вникнуть в разговор мужчин, по крайней мере демонстрирую это, а сам слежу как Аринка наклоняется к мужу и шепчет что-то своими алыми губками. Он разжимает руку и она отходит в сторону, извинившись.

Слежу как коршун за ее перемещением и когда она сворачивает за большую колонну, незаметно покидаю компанию мужиков и следую в ее направлении.

Белобрысая фигурка в черном платьице останавливается, осматривается и идет дальше. Людей становится все меньше и я уловив момент хватаю ее за руку и тяну в первую попавшуюся дверь с надписью склад.

Глава 7.

Арина.

Его внимательные, словно рентген, глаза молча исследуют меня с ног до головы, будто убеждаясь, что я это я.

Он изменился. Вновь отмечаю.

В семнадцать, высокий и не по годам, атлетично сложенный парень, стал еще более внушительным сейчас. Мужчиной. Сглатываю, внезапно ставшую горькой, слюну. Сожаление о том, что мы «потерялись» накрывает с головой.

В прошлом я бы кинулась к нему на руки, вереща от радости и крича, как я соскучилась.

Сейчас… мы чужие люди, случайно встретившиеся спустя чертову кучу лет.

Нет во мне той детской девчачьей искры. В Климе нет… ничего прежнего. Закрытый, угрюмый. Незнакомец.

Мы стоим друг напротив друга в тесноте пыльной каморки заставленной ненужными вещами.

И я не понимаю для чего он меня сюда затащил.

— Привет, — ровный бас с хрипотцой.

Он словно хищник рассматривает меня.

— Привет, — отбиваю в ответ, скрывая дрожь.

— Как ты… поживаешь? Арина. — Тянет гласную в имени так знакомо, как раньше, будто не терялись мы на десяток лет.

— Ххорошо, — отвечаю, не отводя глаз от его мужественного лица. Впитываю его нового, не знаю зачем. Каждую морщинку и колючую щетину, очертания губ, складку на переносице, пульсирующую венку на шее. Кадык.

Раньше… да что раньше?! Передо мной мужчина, а не юноша с только намечающейся порослью на лице и светлым, добрым взглядом глаз.

— Я тебя искал.

— Зачем? — быстро выпаливаю, ощущая как встрепенулось сердце в груди, в ребра врезаясь.

— Как зачем? Я вернулся, а вас нет. Я хотел тебя увидеть.

— Мне сказали, что тебя нет. — Шепчу сбивчиво, окунаясь в тот момент. Ладонью рот прикрываю, лишь бы не выдать дрожь свою.

Когда родители пришли в мою комнату с прекрасной, по их мнению, новостью о переезде в просторный дом в новом престижном поселке в пригороде. Радости они не увидели. Я была против, категорически. Мне не хотелось переезжать, менять школу, тольк появившихся подруг оставлять, теть Машу, к которой я бегала каждый день. Я не хотела роскоши, богатств и новой красивой жизни. Я хотела всем сердцем остаться в своем старом дворе в окружении тех дорогих для меня людей.

Но кто спрашивает тринадцатилетнюю девочку чего они хочет?

В один день грузчики собрали все, что указал отец, мое добро уместилось в один рюкзак, сама складывала дорогие сердцу вещицы. «В новой жизни нет места старью» — так он говорил ни единожды, отбивая мои попытки и уговоры взять хотя бы еще что-то.

В новом огромном доме у меня появилась просторная своя комната. Красиво обустроенная руками модного дизайнера. Даже с отдельной личной ванной, гардеробной, балкончиком. Для чего мне это было нужно? Кто спрашивал?

Папин бизнес и положение в обществе обязывали успешного бизнесмена проживать в крутом поселке и иметь красивую жену и прилежную дочь.

Даже у мамы в помощниках появились: кухарка, домработница и садовник. Она молча принимала реалии новой жизни, старалась, меня уговаривала быть более терпимой и искать плюсы.

Какие плюсы? В чем? Обсуждать с компанией одноклассниц кто где отдыхал летом, где шопился, что сегодня в моде, а что отстой? Чьи родители обанкротились…

Ничего не радовало.

Я не хотела там жить.

Несколько раз ездила в старый двор, вместо учебы в элитной гимназии, прогуливала.

У тети Маши проводила день: помогала готовить домашние вареники, бантики из оставшегося теста, она меня блины печь учила… рассказывала со слезами материнскими, как Клим служит и письма пишет, что скучает по нему.

Пока родители не узнали и не приставили ко мне водителя, который отвозил меня на учебу и привозил обратно. Дорога в родной старый двор на другом конце города для меня стала закрытой.

А потом папа мне сообщил, что Клим погиб. Показал статью в газете с новостью и, все…

Я бы рада была не верить. И не верила! Не верила до того момента как ему домой вернуться. А он не вернулся. Я нагло сбежала из под носа водителя, летела к теть Маше, а соседка сказала, что она в деревню к сестре уехала еще месяц назад и, что Клим больше не вернется сюда, никогда.

Брела домой размазывая слезы по лицу. Все равно было на наказание, запреты, яростный крик отца, укоризненный взгляд матери.

Мне было все-равно на всё и всех. С головой ушла в учебу, тихо оплакивая свое разбитое сердце. Не обращала внимания на буллинг со стороны своих одноклассников. Издевки, подколы. Я обросла толстой кожей, словно броней. Подбородок повыше и вперед!

До самого одиннадцатого класса.

— Мне сказали, что тебя нет, понимаешь?! Газеты, соседка, отец - все твердили, что ты больше не вернешься никогда! Я приезжала к тете Маше, не застала ее дома. Как ты меня искал, если я никуда не девалась из этого проклятого города! — смотрю на него, вглядываюсь в каменное лицо не выражающее эмоций и еще больше убеждаюсь в своей правоте. — Как? Не ври. Зачем тебе была нужна сопливая девчонка вздыхающая по тебе в детстве? — Мне хочется ему все сказать. Вывалить на него горькую правду и свою боль. Несправедливость. — Знаешь, что такое для девочки потерять единственного друга? — прерываюсь и, набрав побольше воздуха в легкие выдаю: — Хорошо я живу. А ты? Семья, дети? — спрашиваю и с замиранием жду ответа, потому что… потому что… его «Да» оно такое… прогорклое, горькое, долгоиграющее, до липкой слюны во рту и влажных ладоней. И… закономерное. Взрослый мужик же!

— А ты как думаешь? — спрашивает, приподняв бровь.

— Никак не думаю, мне … — осекаюсь, — Я буду искренне рада, — вру ему и себе! — Если ты реализовался… — не найдя подходящего слова, рукой воздух рассекаю, — во всем.

Он снисходительно улыбается, холодно так, что его взгляд пронизывает меня с головы до кончиков пальцев ног.

— На все твои вопросы у меня один ответ - нет. — Пришибает правдой.

И мое сердце в пятки сваливается. Просто с треском рвет ниточки в груди и с грохотом валится вниз. Мне кажется, его даже Клим слышит, грохот этот.

Глава 8.

Буран.

Испуганные огромные глаза не позволили надавить, узнать больше, в ее жестах и ответах слишком много маячков. Нехороших таких, сука, флагов.

Но, я буду не я если ничего не узнаю. Сам.

Фамилия мне ее известна.

Выхожу из подсобки спустя несколько минут и в коридоре встречаю тольку сотрудников заведения, бегут в свободные минуты к служебному входу покурить. Салаги.

В общем зале душно. Нет, система вентиляции справляется с задачей отлично. Просто от обилия селебрити и толстосумов тут неимоверно отстойная обстановка. Улыбки и приветствия мужиков, в глазах которых зоркий огонь. Дамы облизывающие мужчин помладше сальными взглядами и нарочито громко смеющиеся над шутками своих подруг.

Дно. Просто дно.

Бедный Шмель. Теперь я его понимаю как никто другой. Вертеться в таком обществе то еще испытание. Лучше провести время с пользой и кайфом для себя, посидеть с пацанами в баре. Проветрить мозги на байке или поколотить грушу. Ну и долбящие басы проникающие за грудину и распускающие низменные инстинкты… красивые девчонки в клубе готовые на все… вот это жизнь.

Скука? Нет, не слышали.

Плюсов моего просранного вечера в даном месте тоже предостаточно.

Во-первых, я встретился с Веснушкой. Это совпадение, два раза за сегодня, или судьба, не знаю. Во-вторых у меня появилась возможность «погулять» среди лиц, которые я встречаю в документах на работе.

Месхи…

Достаточно знаменитая фамилия.

У меня фотографичная память. Но о нем ничего не знаю. Грузинская, громкая. Все. Но… покопаем. Мне уже интересно чем занимается муж Веснушки. Попасть на благотворительный вечер где лотами служат драгоценные украшения авторской работы… не для шаурмичника или торгаша с Садовода.

— Где ты был? Я думал ты уже слился. — Шмель встречается мне у фуршетного стола.

Я невозмутимо накладываю полную тарелку всяких непонятных закусок.

— Ты слепой, бро? — выгибаю бровь. И закидываю одну канапешку в рот. — Что это? — морщусь от непонятного вкуса. Выплюнуть бы, по сторонам оглядываюсь, но вокруг народу полно. Ладно, с трудом проглатываю и уже более дотошно рассматриваю следующую закусочку. — Поехали, пожрем в нормальном месте.

Выхожу на улицу и осматриваю парковку. Да тут машин, самая скромная, наверное, у Шмеля. Майбахи, порше, мерседесы, бентли…

— Брат, я пас, меня на работу вызывают. Крупный пожар. — Шмель догоняет меня и спешит к машине. — Сам доберешься? Могу подкинуть только…

— Езжай, — перебиваю его. — Взрослый мальчик.

Друг, взвизгнув шинами уносится с парковки. А я…. А я решаю вернуться в зал ненадолго. Я хочу немного побродить среди этого блеска…

Глазами быстро нахожу нужного человека. Он увлеченно говорит с каким-то седовласым мужиком славянской наружности, скупо жестикулирует руками. Кивает головой, соглашаясь. А рядом с ним топчется и, судя по незаинтересованному, блуждающему взгляду, скучает, Веснушка.

Как сильно она изменилась. Столько лет прошло, а мне хватило одного раза заглянуть в ее лицо, встретиться с глазами насыщенного василькового цвета, что сразу же понял, кто передо мной. Будь она в балаклаве закрывающей лицо, то я бы узнал глаза. Большие, выразительные, смотрящие прямо в душу. С темными крапинками по радужке.

Она ко мне в детстве с куклами бегала. Сидела рядом и играла, пока я с ребятами на турниках висел или мяч гонял. Потом с учебниками прибегала. «Помоги решить задачку Клим» — глаза как у кота из Шрека. С мамкой моей контакт нашла. Готовили там что-то, пока ее родители на работе были. Тихие, уютные ужины в ее компании и мамы. Она, словно, членом нашей маленькой семьи стала, и так незаметно, ненавязчиво. Смешные косички, веснушки, летом рассыпающиеся на щеках. Смех, хрустальным звоном, растекающийся по нашей крохотной квартирке…маленькие девчачьи босоножки у двери…

Как такую не защищать? Вот я и не понимал этого. Кто обидит - сразу получает в бубен. Все во дворе знали, что Аришку трогать нельзя. Иначе Мороз ребра пересчитает.

А потом закрутила меня бешенная юность. Гормоны жили и руководили мною. Тусовки, подработка, учеба. А потом армейка. И все. Пропала с моих радаров Веснушка.

Все женщины тут роятся своими компашками. Одна Аринка от мужа не отходит и ей это точно не нравится. Все не нравится. Некомфортно? Скучно? Вся ее поза об этом кричит.

Узнаю все, Веснушка. Не отвертишься от меня.

В кармане вибрирует телефон. «Шкурнадзор» на связи. Ребята уже в колокол звонят, обыскались и накидались, судя по фото пустых тар на столе.

Я: « Скоро буду»

Барс: «Пиздец ты быстрый»

И куча ржачных лайков

Как ни странно, но все в сборе: Барс, Гроза, Байт, Омут, Молот, Турист, Леший. И даже Ванька смог с Серегой.

По пути быстро переодеваюсь в джинсы и футболку и сев на байк несусь к мужикам.

Девочки, завтра еще глава и я вас познакомлю с друзьями Клима. Но вы можете самостоятельно посмотреть на Барса.

https://litnet.com/shrt/tKuY

про Грозу тоже есть история:

https://litnet.com/shrt/tKMY

Про Омута:

https://litnet.com/shrt/tKxY

Глава 9.

Клим.

— Тебя только за смертью посылать, Буран, — ржет Гроза и жмет мне руку, протягивая ее через весь стол.

— Да ладно, гля причесон какой у него модный. Где был? — Барс посмеивается, попивая пиво.

Падаю на свободный стул и даю знать официатке, что жду заказ.

Мы тут завсегдатаи и персонал знает наизусть позиции меню для нашего стола.

— Пиздец. Че, я был на светском мероприятии. — Скалюсь, подергивая бровью. Закидываю орешек в рот. Жрать пиздец как хочется.

— Где? — брови Омута взлетают от удивления.

— Где - где. Там, — указываю пальцем вверх и закидываю сухарик в рот.

— На Олимпе? — покатывается со смеху

— Мда, примерно. Поздоровался с мэром этого города, читать с богом, — уточняю на серьезных щах, — и посмотрел на морды самых влиятельных прихвостней нашей верхушки. Послушал их кулуарные разговоры. Посмотрел сколько бабла они готовы спустить на «благотворительность». Ну и… — обрываю сам себя на этом месте. Веселое настроение сразу катится в строну серьезного, к которому я перманентно привык за годы службы.

Вот такие вылазки у нас очень редкие. Чтобы всем составом.

— Девушка, — зову официантку, — Принесите пожалуйста стейк с кровью и картошку фри, двойную порцию. И безалкогольное пиво. Его побыстрее, — прошу ее, — Мужики, будете что?

Официантка уносится на кухню сверкая пятками в белоснежных кедах и виляя тощей задницей в клетчатой юбчонке.

Молодая совсем, дуреха. Ну кто так выряжается в пабе, где полно бородатых, страшных дядь? Сейчас они пивка закажут, а потом у тебя все округлости исследуют, руками.

Через мгновение запотевшая кружка уже стоит передо мной.

— Че завис? Давай чокайся. Своим компотом. — Байт как всегда, немногословен и слишком серьезен.

Мужики опять ржут, звон кружек разносится на весь зал и я, наконец-то, расслабляюсь.

— Как служба, ребят? — интересуется Батя.

Командир нашего расформированного отряда спецназа. Пусть мы сейчас не получаем от него порции положенных пиздюлей и он не гоняет нас по этажам здания на тренировках. Пусть не ставит нас в спарринги один против троих. Он наш Батя. Всегда интересуется нашими карьерами. Да что уж таить, банька у него за городом просто огонь. А стряпне его жены, любой ресторан позавидует. Собираться часто нам не удается. То один в командировке, то другой. То вызова, то оперативка. Раз в месяц если увидимся, отлично. Полным составом мы не заседали уже пол года точно.

Нестройно мычим - нормально… Батя, ожидаемо хмурит, и без того густые и близко посаженные, брови.

— Пойдемте покурим, — молчаливый Турист поднимается со своего стула. — Бать, выйди воздухом с нами подыши.

— Небо в городе не такое красивое как за городом, — выдыхая густой белый дым, Батя вновь заводит шарманку.

— Буран, — Барс тихо зовет, — У меня вопрос к тебе есть. По твоей службе.

Мы отходим чуть в сторону, метра на два от остальных, останавливаемся у широких длинных перил. Опираюсь на них ладонями.

— Мне тут инфа прилетела. Про посылки с юга. Крупные посылки и регулярные. И… фамилия одна. Месхи. Ты знаешь кто это?

В процессе того, как Барс вещает я сжимаю пальцами перила все сильнее. Служба в спецназе развивает очень сильную интуицию. И сейчас мои локаторы буквально взрываются от получаемой информации.

— Хм, — выдаю, — Да. Спасибо за инфу, я уже слышал эту фамилию. И не только слышал, но и общался с ним. Имени не помнишь?

— Нет, там не было имен, только фамилия. — Барс качает головой. — Если я что-то еще узнаю, то дам тебе знать.

— Хорошо, я завтра посмотрю последние сводки. Плюс у нас там парочка закладчиков сидит. Побеседую. А ты не знаешь какого рода была посылка?

— Нет. Вот этого не знаю. Но мне кажется. Если посылка крупная, то это может быть и порошок и не только. У них тут сбыт налажен. Это сто процентов.

— Сука, — цежу сквозь зубы, — Еще Веснушка там, блять.

— Кто? — непонимающе спрашивает Барс.

— Да так, — ухожу от ответа. — Прошлое. — цежу себе под нос.

Прошлое, которое всплыло так внезапно и раскачивает полный штиль, превращая его в буран.

Девочки, я вам в этой главе показала всех ребят, главных героев литмоба Настоящие мужчины. На страницах этих историй вы встретите только сильных и отважных мужчин с горячими сердцами. Посмотреть на всех и так же узнать когда будет следующий старт новой истории вы можете в моем блоге про Бурана.

Глава 10.

Арина.

Еду домой в полной тишине и одиночестве. Слава всем богам. У меня есть возможность побыть одной и подумать.

Гела посадил меня в машину и велел ехать домой, у него внезапно образовались важные дела.

Знаю я эти дела. Они названивают ему достаточно часто. Некоторые, более смелые, докучают меня в мессенджерах. Присылая фотографии «дел» мужа. Меня это не трогает. Давно. И в глубине души я им благодарна. Пусть дела занимают внимание моего мужа как можно чаще и дольше. В эти моменты я дышу свободнее и даже улыбаться смею.

Нервно потираю запястье, фантомно ощущая прикосновения Клима на нем. Я смогла рассмотреть его лучше, чем в клинике. Он… изменился. Наверное, встреть я его в толпе, узнала бы не сразу. Ведь с того света не возвращаются, верно? Я бы подумала, что сошла с ума. Галлюцинации.

Но нет, он со мной сегодня разговаривал наяву. Не во сне, как я привыкла. машина плавно тормозит у ворот нашего дома. И дождавшись открытия их, заезжает во двор.

— Не нужно, я сама, — отказываюсь от помощи водителя и выбравшись из авто ступаю на мощеную плитку тут же вспоминая, как сильно натерла ноги в неудобных новых туфлях.

Дожидаясь пока автомобиль скроется за поворотом, скидываю обувь и, поставив их на лестницу центрального входа, сворачиваю в сторону сада. Летняя прохлада ночи окутывает плечи, запуская непослушные мурашки гулять по коже открытых плеч.

Останавливаюсь у кресла кокона, забираюсь в него с ногами. Откидываю голову на подушки. Зажмуриваюсь сильно -сильно. Медленно дышу приводя взволнованные мысли к порядку.

Вдох-выдох. Вдох-выдох.

Мама всегда мне говорила, что горячая голова и эмоции не лучший советчик. Мой закипающий мозг лихорадочно ищет спасение во всем. В тишине, одиночестве.

В этом доме я пленница.

Лена, одна из моих однокурсниц в университете, часто удивлялась тому, что я не рада своему положению, большим счетам в банке, роскоши, что доступна всегда и везде. Лучшие куротры мира, драгоценности, громкая фамилия, представительская машина с личным водителем и охраной…

Она была рядом со мной, пока я не увидела ее на фотографии, с моим мужем. Получила что хотела?Дура, таких он ест на завтрак, обед и ужин. Попользовался и выкинул, вернувшись в идеальную жизнь.

Мало кто знал, точнее, никто, что я всего лишь игрушка в руках умелого кукловода. Да, я занимаю центральную роль в его коллекции, но не более.

Так что роль хозяйки в этом замке мне никогда не принадлежала.

Запрокидываю голову в ночное небо, в свете желтых тусклых ночных фонарей, звезды отлично просматриваются.

« Я хочу свободы» — загадываю желание, увидев падающую звезду.

« Я хочу быть с.. любимым» — еще одно.

Веснушка… — фантомный голос в голове. Он такой… изменившийся. Мужественный и низкий.

Я вздрагиваю, оглядываясь по сторонам, но никого не вижу. Только тишина ночи и шорох листьев на ветру. Может, это просто игра моего воображения? Но голос звучал так реально...

«Кто здесь?» — шепчу я, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее. Ответа нет, только эхо моего собственного голоса. Показалось…

Встаю с качель и обняв себя за плечи иду к дому. Подцепив туфли, поднимаюсь по ступеням. Меня встречает тишина и полумрак. С грохотом ставлю обувь на каменный пол и поднимаюсь наверх по большой белой лестнице.

Этот дом как музей. Многочисленные антикварные предметы. Часы, подсвечники, люстры. Даже мягкая мебель обманчиво простая в первого взгляда стоит баснословно дорого.

Светлые ковры на полах стоят столько, что можно было бы прокормить десяток семей пару лет.

Обманчивая красивая картинка для гостей, которых так обожает принимать Гела. Демонстрировать пример идеальной семьи.

Но за этой красивой картинкой скрывается моя личная тюрьма. Я чувствую, как стены этого дома сжимаются вокруг меня, лишая меня воздуха. Каждый день я играю роль идеальной жены, улыбаюсь гостям, поддерживаю разговоры, но внутри меня бушует буря. Я мечтаю о свободе, о жизни, где я могу быть собой, где я могу любить и быть любимой.

Поднимаюсь в спальню, где все так же безупречно, как и в остальных комнатах. Но эта безупречность только усиливает мое чувство одиночества. Я подхожу к окну и смотрю на ночное небо. Звезды мерцают, как напоминание о том, что где-то там есть другая жизнь, жизнь, которую я так отчаянно загадывала в саду на качелях.

— Когда же это закончится? — шепчу я, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. Но я знаю ответ. Гела никогда не отпустит меня. Он слишком любит контроль, слишком любит эту иллюзию идеальной жизни. И я — часть этой иллюзии. Часть иллюзии… я устала быть декорацией показного благополучия, но вырваться из нее самостоятельно у меня вряд ли получится. Это как бег по кругу, бежишь из последних сил, а он не заканчивается, конца и края не видно.

Телефон издает звук пришедшего сообщения. Достаю его из маленькой сумочки и снимаю блокировку.

Сообщение с неизвестного номера, помешкав секунду, открываю и вновь наблюдаю одну и ту же картинку. Гела в компании мужчин, рядом с каждым шикарные девушки в откровенных нарядах. Стол, кальян, приглушенный свет. Несколько кадров. Смена поз эскортниц. Дальше идет видео, я даже смотреть не буду. Ничего не меняется…

Но я не могу больше так жить. Я должна найти способ вырваться, найти свою свободу, даже если это будет стоить мне всего. Ведь жизнь без свободы — это не жизнь. И я готова бороться за свою мечту, за свою свободу, за свою жизнь.

Глава 11.

Буран.

Разминаю затекшую шею и забросив перчатки в сумку, цепляю полотенце и иду в душ.

Контрастный душ успокаивает напряженные мышцы и приводит мозги в порядок, расставляя по местам мысли и последовательность моих действий в новых реалиях и с новыми вводными по Веснушке.

Пробив информаци по ее мужу я слегка прихуел. Мягко сказано. Он, оказывается еще тот… мудлан.

Пока оперативники собирают нужную информацию по кругу общения Гелы, я могу сам найти некоторые ниточки. Адрес проживания четы Месхи у меня есть. Телефон Веснушки тоже есть.

И выйдя из спорт клуба набиваю ей сообщение: « Привет Веснушка».

Гипнотизирую окошко мессенджера и по привычке отсчитываю секунды. Две, три, пять. Двойная галочка, сигнализирующая, что сообщение прочитано появляется.

Десять, пятнадцать, двадцать пять.

Пока я ждал ответа, сердце колотилось в такт времени, словно пробивая ритм ожидания. Каждая секунда казалась вечностью, и в голове крутились мысли одна страшней другой. Интуиция, разум, привычно склонные к рациональному, начинали рисовать мрачные сценарии, полные неприятных подробностей.

Я проверил, правильно ли ввел номер, и снова взглянул на экран — никакой реакции. Тем временем вокруг меня потихоньку начинала кружить вечерняя жизнь. Мимо проносились люди, кто-то громко смеялся, кто-то увлеченно говорил по телефону, а я вдруг почувствовал себя в этом потоке лишним.

Не дождавшись ответа, я толкнул себя к действию. Если Веснушка не отвечает, это не значит, что мне следует сидеть сложа руки. Я хочу знать о ее жизни после ее переезда из нашего двора. Я хочу знать все. Чем она дышит, чем живет.

В салоне я настраиваю GPS, и моя рука чуть дрогнула, когда наткнулся на фото черты Месхи в галерее. Арина улыбалась — такая яркая, такая живая. Никаких предпосылок для моей тревожной интуиции. А тут она просто бьет набат. Я привык ей доверять.

Дорога к дому Месхи занимает не больше получаса. Я не могу не заметить, как город постепенно погружается в темноту, улицы освещаются холодным светом фонарей. В голове снова мелькают тревожные мысли. Гарантий, что Арина все та же прежняя девочка, нет. Пошлет меня и будет права. Кто я такой? Парнишка из соседнего подъезда

Рабочий телефон пиликнул входящим сообщением, открываю и охреневаю. Листаю фотографии и краткие сводки перемещения Гелы Месхи за последние три дня. География его перемещения в столице и соседней области. Встречи в ресторанах, посещение закрытого клуба, к которому давно есть вопросы у ФСБ, фотографии представительных мужчин кавказской наружности. «Объект в клубе, зашел пять минут назад»

«Пробей кто с ним, и как будет выходить, сообщи» - печатаю ответ. «Все: чем дышит, что жрет на завтрак, обед и ужин. Кого трахает и ближайший круг общения. По Месхи тоже самое, плюс наружка»

Ребята работающие под моим руководством опытные, сам натаскивал, как щенят с рождения. Жадные и рвучие.

Сижу в машине некоторое время и не спускаю глаз с дома с высоким забором. Остановился за выгодно расположенной зеленой порослью декоративного винограда.

Выхожу и закуриваю хрен знает какую сигарету. В желудке ноет от горечи и голода. Зря не закинулся белком после тренировки. Достаю из кармана протеиновый батончик и в два прикуса стачиваю его. Проваливается на ура, но, мало.

Как же мне тебя вытянуть на встречу, Веснушка…

Оставив машину в укрытии, обхожу дом со стороны заднего двора. Калитка с кодовым замком. Иду дальше вычисляя камеры наружки. Одна у центральных ворот, одна в углу и в противоположном. Только по периметру. Стандартная система наблюдения. Эх Гела, нашел на чем сэкономить. Усмехаюсь.

В таких системах безопасности есть огромный минус. Угол обзора ограничен. Дохожу до дальнего края забора, так и есть. Перемахиваю без усилий через него и приземляюсь на мягкий газон. Где твои окошки, Арина?

На втором этаже через легкую вуаль белесой занавески вижу движение фигуры. Так. Плющ, тянущийся по стене вверх, неподелеку. Гела, ты точно дурак. Вновь усмехаюсь и оглянувшись по сторонам забираюсь по нему до нужной высоты.

« Выгляни в окно» — печатаю Аришке.

Девочки, догоняю обещанное. Свалилась от теплового удара(.

Потихонечку пристегиваемся, дальше все интереснее) как вы думаете, как поведет себя Веснушка?

Глава 12.

Арина.

Вновь вздрагиваю от звука входящего сообщения. Дружащими пальцами смахиваю блокировку.

«Выгляни в окно»…вновь с неизвестного номера. Веки распахиваются в удивлении и я чувствую, как сердце спотыкается в ритме. Боже. Что это. Кто это. Как?

Крадусь на цыпочках к окну зашторенному тюлем. Становлюсь правее и высовываю нос, рассматривая темные дорожки заднего двора. Спа комплекс с темными глазницами окон, часть гаража торчит. Качели и беседка.

Дергаюсь от тихого неожиданного звука и вижу темную фигуру на уровне окна.

Сердце замирает, когда я осознаю, что это Клим. Он взобрался по плющу, его силуэт выделяется на фоне вечернего неба, что-то в этом моменте кажется абсолютно безумным и пугающим. Я замираю на месте — мысли метаются, как заблудившиеся птички, и я вновь вспоминаю, как сегодня он пытался достучаться до меня, посылая сообщения.

Зачем он пришёл? Внутри нарастает тревога. Я знаю, что рискую: рискую быть замеченной, рискую всем сердцем разбиться. Но с другой стороны, его тени в полумраке, его решительность — всё это притягивает как магнит. Я вновь прижимаюсь к окну, стараясь разобраться в своих чувствах.

Что, если кто-то увидит его? Домочадцы, охрана, соседи... Это может стать настоящей катастрофой. Но у меня есть ощущение, что сейчас решается что-то важное — возможно, даже судьбоносное. Я произношу вслух его имя, но голос сипнет и едва слышу сама: «Клим…»

Выныриваю из-за тюля и наши взгляды встречаются. Глаза его будто светятся в ночной мгле, но не могу в них прочесть ни единой эмоции. Но он уверен в своей смелости, раз нашел меня и это разрывает мой внутренний барьер. Я открываю глаза шире, кладу ладонь на стекло, и мир вокруг замирает в ожидании, когда его в такт моей прислоняется к прохладному стеклу с той стороны.

— Арина! – его голос мягкий, но с оттенком облегчения. Жестом показывает, чтобы открыла окно и я поворачиваю ручку, впуская в комнату не только ночной воздух.

– Что ты здесь делаешь? – шепчу, чуть ли не вздрагивая, от страха быть пойманной. Слова вырываются сами, а я даже не понимаю, чего хочу больше: чтобы он остался или чтобы исчез, как утренний туман.

– Я не мог больше ждать, – отвечает он, не отводя от меня взгляда. – Ты не отвечала.

Страх, неожиданность и ужас, и… нежность переплетаются в моём сердце.

– Но это опасно… кто-то может увидеть! – управляемая своим большим страхом, шепчу я непослушными губами, хотя внутри все не так. Не так…

Он улыбается, и эта улыбка… она… заставляет трусливости отползти в дальний темный угол моей души.

– Я знаю. Но я готов рисковать…

Эти слова заставляют меня замереть. Внутри меня растёт буря эмоций. Я не могу … — всё это тоже кажется безумным, безрассудным. Глупым.

– Ты не понимаешь как рискуешь, — с горечью шепчу. — Безумец… — уголки губ сами ползут вниз.

– Все понимаю, Веснушка. И я искал тебя, нашел, — с решительностью произносит.

И с этими словами всё вокруг теряет краски. Невольно сглатываю, чувствуя, как моё сердце гремит в груди, словно барабан, готовый начать новую песню. Взгляд Клима становится едва ли не физическим, пронзая меня изнутри. Я не могу поверить своим глазам, ушам, сердцу сходящему с ума за ребрами. От серьезности Клима, от его уверенности, осознанности, все это он мне транслирует, мои страхи и сомнения, наконец, трусливо расходятся, уступая место чему-то большему, неизведанному.

Открываю окно нараспашку, секунда и его массивная фигура перемахивает через подоконник и оказывается совсем рядом. Опускаю глаза в пол.

– Ты ведь знаешь, что моя жизнь не так проста, как может показаться, – говорю медленно, стараясь собрать все свои мысли. Знаю, если он нашел мой адрес и телефон, все остальное для него тоже сущие пустяки. Стыд окрашивает щеки в горячие краски.

Пара глухих шагов и в мои ноздри проникает Его запах. Совсем рядом. —Опасность! — трубит мой внутренний голос.

– Я столько лет тебя не видел, Аришка… расскажи мне, Сама, как ты живешь.

Эти слова производят на меня неожиданное впечатление Но всё равно остаётся тот зажатый клубок сомнений, который не даёт мне покоя. Я так отвыкла быть откровенной с кем-то кроме себя.

Вдыхаю, как будто собираюсь решиться на прыжок в холодную воду.

– Что, если нас кто-то увидит? – произношу, хоть и понимаю, что это всего лишь отговорка. Но часть меня боится сделать этот шаг - открыться. Я как загнанный и забитый щенок. Меня столько мучали и терзали, что я привыкла скрываться, быть тихой и невидимой.

Он делает шаг ближе, его голос оказывается совсем рядом,а я глаз поднять не смею.

– Я был осторожными. Меня тут нет ни для кого. — Горячая ладонь касается моих ледяных пальцев.

В этот миг я понимаю, что больше не могу скрывать своих истинных чувств. Страх пробуждает непреодолимое желание быть честной с человеком, который рискует ради меня.

– Я… я не хотела терять тебя на столько лет, – наконец произношу я, и моё сердце резко замирает от собственных слов. – Но мне страшно. Я не знаю, как это всё притянется, если ты будешь рядом.

Он улыбается, и эта улыбка из прошлого. Настоящая и искренняя, твердая, говорящая о его четких намерениях. Я вдруг чувствую, как он понимает меня опять — без слов.

– Я здесь, и я не уйду. Все не спроста. – Его голос становится громче, и я вижу, как его уверенность растёт с каждой секундой.

– Хорошо, – шепчу. – Я хочу быть честной.

Каждое слово звучит как отголосок свершившегося выбора, и я чувствую, как внутри меня начинается новое движение.

Клим улыбается шире, поддерживая и в его лице я вижу прежнего парня из моего двора. Он протягивает руку, убирает выбившуюся прядь за ухо и притягивает к себе меня, впечатывая в свою крепкую грудь.

Я дома.

– Давай запомним этот момент, – говорит он, глядя мне в глаза, приподнимая за подбородок. – Как начало чего-то неподвластного.

Глава 13.

Арина.

Утром просыпаюсь от яркого солнечного света, попадающего в комнату через расшторенное окно.

Прислушиваюсь к тишине в доме. И это… хорошо. Завтракаю в одиночестве. Все посматривая на кухонную дверь. Яне знаю где муж, ночью он ко мне не заходил. После того как. Клим исчез, я быстро запрыгнула в кровать и укрывшись одеялом притворилась спящей. Только вот уснуть я долго не могла, вес крутила в голове внезапный визит Клима. Какой он стал… мужественный, взрослый, серьезный. Красивый. Другой. Только глаза прежние и ямочка на щеке, когда он улыбается.

Нашел, пришел.

Живой, настоящий, реальный.

В комнате быстро переодеваюсь в джинсы и футболку. Волосы стягиваю резинкой в небрежный хвост. В прихожей из вазочки достаю ключи от своей машины. Я редко на ней выезжаю, сегодня я хочу побыть одна и съездить в одно очень важное для меня место. Туда, где я долго не была.

— Фух, — подпрыгиваю на месте, когда рядом со мной материализуется фигура домработницы, — Люба, ты меня испугала.

— Доброе утро, Арина, — тихо отвечает.

Мы с ней договорились, что наедине я просто Арина.

— Я по делам поеду. Мне нужно в мастерскую. Поработать. И… — не знаю как спросить…

— Все, — понимает меня без слов, — Утром по делам уехал, часов в семь.

— Хорошо, — шепчу ответ, — Спасибо, Люба, если что, я на связи.

На улице кое- как отвязываюсь от водителя. Объясняю, что мен в мастерскую и, что сегодня я хочу сама быть за рулем.

Через два часа я уже в мастерской. Переодеваюсь в рабочие шорты и футболку.

В этом месте мне очень хорошо. Запах краски и разбавителей, свежих картин. Мне тут уютно, тихо, спокойно. Я могу заниматься любимым делом и ни о чем не думать.

В углу стоит рад не распакованных холстов. Рядом с большим панорамным окном ряд законченных работ, которые я скоро отправлю на выставку. Часть из них уже куплены. И деньги хранятся у меня наличкой в надежном месте, там где никто не найдет. На всякий случай. Еще я откладываю часть средств, которые мне выдает муж. Мне не нужно много. Я не бегаю как шопоголичка по бутикам, не скупаю украшения целыми коллекциями, не ищу шубы из редких мехов и не меняю машину, когда ее сменяет новая модель.

Мне нужно не так много чтобы быть счастливой.

Достаю новый холст, и погружаюсь в работу. Она меня вводит в транс. Я рисую запоями. Ничего не слыша и не видя вокруг, кроме холста и магии на нем.

И сейчас, спустя час работы на меня смотрят глаза. Глаза которые я не видела много лет.

Мне нужно не так много, чтобы быть счастливой. Эта простая мысль всегда звучала в моей голове, как мелодия, которую невозможно забыть. Достаю новый холст, и погружаюсь в работу. Она меня вводит в транс. Я рисую запоями. Ничего не слыша и не видя вокруг, кроме холста и магии на нем.

И сейчас, спустя час работы, на меня смотрят глаза. Глаза, которые я не видела много лет. Они словно вырвались из глубин памяти, обретая форму и цвет на этом белом холсте. Я замираю, не в силах отвести от них взгляд.

Карие, с золотыми искрами, отражающими свет — они не только передают глубину чувств, но и знакомое тепло, которое когда-то согревало мою душу. Я не могла поверить, что эти глаза снова здесь, хотя на самом деле их владелец был мёртв в моем сознании. Больше десяти лет… долгих лет, когда я считала, что потеряла его навсегда.

Клим, мой лучший друг и, возможно, первая настоящая любовь. Я помню тот вечер, когда мне сообщили о его гибели, о том, как жизнь оборвалась за мгновение, и с ней ушло всё — надежда, мечты, даже цветы, которые он когда-то приносил. Я вложила в него частицы своей души, и теперь его глаза горят на холсте, напоминая о том, как хорошо было в прошлом. Все были живы, в равных условиях старого двора на окраине города.

Дыхание перехватывает, и я осознаю, что чувствую его присутствие, словно он здесь, рядом, в пространстве между миром живых и мёртвых. Долгие годы я искала способ его забыть, оберегая себя от боли. Но сейчас, испытывая эту бурю эмоций, я понимаю, что работа с красками снова стала моим спасением, моим способом справляться с потерей.

Я работаю над каждой деталью, отчаянно пытаясь передать ту искру, что всё ещё искрит в моем сердце. Рисую с такой скоростью, как будто каждое движение может вернуть меня к нему, как будто я могу сказать ему всё, что не успела. За утраченные возможности и время.

И вот, когда последний штрих завершён, я отступаю назад, чтобы оценить своё творение. Кажется, что глаза Клима действительно живут. Я чувствую, как сердце стучит в унисон с внешним миром, и в душе зарождается гармония.

Как будто он шепчет мне: «Я здесь. Я с тобой». Я не знаю, как это возможно, но в этот миг мне кажется, что он действительно в этот момент тут, стоит за спиной и шепчет дорогие для моего сердца слова.

Слёзы наворачиваются на глаза, но на этот раз они не от боли. Это слёзы облегчения и принятия. Я вдыхаю глубже, осознавая, что, возможно, стоит позволить себе опять чувствовать. Позволить себе мечтать.

Творя новую жизнь на холсте, я снова учусь ценить то, что у меня есть, и, видя его глаза, я понимаю, что нет ничего более важного, чем любовь — любовь, которая может путешествовать через время и пространство. Пусть она безответная. Я замужем, он наверное, тоже не одинок. Но он жив, это самое главное.

Ставлю холст в ряд не тронутых. Его тут никто искать не будет, возвращаю незаконченную картину на его место и переодевшись выхожу из мастерской.

Сажусь в машину, завожу двигатель и меня вдруг осеняет. Я очень хочу съездить в наш двор. Туда, где я была счастливым, беззаботным ребенком, туда, где я впервые увидела карие глаза, что забыть не смогу никогда.

Глава 14.

Арина.

В нем все по прежнему, будто не было этих двенадцати лет. Старые качели выкрашенные голубой краской, песочница с разноцветным грибком, скамейки, беседка даже еще стоит. Мы в ней любили смотреть как пенсионеры домино раскладывают, в дурака подкидного играют.

Останавливаюсь у пятиэтажки, втискиваясь между жигуленком и нивой. Подхожу к подъезду и… на двери кодовый замок. Раньше его не было.

— Ты к кому, деточка, — оборачиваюсь на старческий скрипучий, но добродушный голос.

— Мне в двадцать седьмую.

— К Морозовым? Ну… проходи, а ты не воровка? И не из тех кто предлагает покупать какие-то таблетки? Ты учти у нее…

— Нет, нет, что вы. — Перебиваю, дотошную бабушку. — Я… в гости. Да.

— Хм, ну коли так, то проходи. Но учти, я запомнила твое лицо, — машет костылем грозно, в другой руке сетку с молоком и хлебом держит.

— Давайте я вам помогу? — предлагаю свою помощь.

— Стащишь мою провизию, — настороженно. — Один мне помог, все упер, гаденыш прыщезадый. Но я его запомнила и нашему участковому все рассказала.

Дверь открывается и запускает нас в прохладу и полумрак подъезда. Пустившая меня старушка открывает дверь на первом этаже, но не заходит, а все с таким же подозрением провожает меня на этажи выше.

Я медленно поднимаюсь, преодолевая ступень за ступенью. Веду кончиками пальцев по стенам хранящим много много историй. Пусть они совсем другого цвета, но если чуть сильнее нажать подушечками, то чувствуется щербатость. Закрашенные буквы. Слова нацарапанные когда-то давно.

Дверь открывается и запускает нас в прохладу и полумрак подъезда. Пустившая меня старушка открывает дверь на первом этаже, но не заходит, а всё с таким же подозрением провожает меня на этажи выше. Я не могу не заметить, что ее взгляд полный настороженности, словно в нем сплетаются воспоминания о давнем времени, когда этот двор, возможно, принадлежал её семье.

Я медленно поднимаюсь, преодолевая ступень за ступенью. Каждая ступень ведет меня назад во время, в места, которые хранят всю суть моего детства. Веду кончиками пальцев по стенам, которые помнят множество шагов и вздохов, радостей и горестей. Пусть они совсем другого цвета, но если чуть сильнее нажать подушечками, то чувствуется щербатость. Закрашенные буквы. Слова, нацарапанные когда-то давно. «Здесь были мы». Каждое прикосновение наполняет меня ностальгией.

Сердце колотится в груди, когда я поднимаюсь на третий этаж. Здесь прошли мои беззаботные годы. Здесь жил мой любимый человек . Эта мысль наполняет меня одновременно любопытством и страхом, ведь я не видела маму Клима много лет. Когда-то она была для меня как вторая мама, но, увы, жизнь разлучила нас. Вспоминаю, как мы вместе лепили из пластилина, как она читала мне сказки, а потом смотрела на нас с улыбкой, полной доверия.

Наконец, я останавливаюсь перед дверью квартиры. Не знаю, что произойдет, когда я нажму на дверной замок. Страх и волнение щекочут изнури. Я представляю, как она откроет дверь и узнает меня, как лицо, которое было мне дорого много лет назад озарит улыбка. Или, может, она уже забыла? Я замираю на мгновение, чувствуя легкое покалывание в сердце. Способна ли она увидеть во мне ту же девочку, что когда-то ласково звала её «тётя Лена»?

После краткого колебания, я нажимаю кнопку звонка. Звук эхом разносится по пустому коридору, и это напоминание о старых временах заставляет меня вздохнуть с облегчением и тревогой одновременно. Пауза тишины кажется вечностью, и в ней рождаются мои страхи: а что если она не откроет? Или, что если Клим… живет с ней. И с женой например или девушкой. Душа моя наполняется сомнением, словно я стою на краю пропасти, и каждое мгновение может меня скинуть.

Вдруг дверь открывается, и передо мной стоит женщина, которую я помню только смутно. Она постарела, но в глазах её все та же теплота. Тот славный свет, который всегда окружал нашу дружбу. Я чувствую, как внутри меня разгорается трепет — чувства смешиваются, вызывая дрожь в голосе:

— Здравствуйте, тётя Лена.

Её глаза расширяются в мгновении, как будто она пытается впитать в себя все воспоминания, наводящие на истину. Я вижу, как на ее лице появляется улыбка, полная растерянности и радости. Рука сама тянется к ней для объятия, и я обнимаю её, чувствуя тепло и безопасность, растерянные во времени.

— Я верила, что ты вернешься, — звучит её голос, кажется, чуть дрожащим. — Я так по тебе скучала, Ариша…

И в этот момент все страхи и волнения, накопленные за многие годы, как будто растворяются в воздухе. Я понимаю, что в этой встрече есть нечто большее. Это связь поколений, связь семейных уз, которые никогда не растворятся в пыли времени, даже если жизнь разлучила нас. Я наслаждаюсь этим мгновением, зная, что возвращение не только для меня, но и для неё также имеет значение.

— Проходи, моя хорошая, проходи, — впускает меня в квартиру. — Я так по тебе скучала, — говорит тётя Лена, её голос полон тепла и нежности.

— Я тоже, тётя Лена, — произношу я, и в голосе моем звучит нечто большее, чем простая вежливость. Я действительно скучала по этим простым радостям, по тому уюту, который царил тут, скрытый ото всех в этом большом мире.

Она пропускает меня в квартиру, и я мгновенно ощущаю ту самую атмосферу, которая всегда витала в любви и заботе. Здесь запахи домашней выпечки переплетаются с растительными нотами из цветов на подоконниках. Я задерживаюсь на мгновение, чтобы впитать все эти детали — они напоминают мне о детстве, о том времени, когда всё было таким простым и понятным.

— Как ты поживаешь? — спрашивает она, накрывая на стол, как делала это раньше. Я вижу, как её руки слегка дрожат, и понимаю, что последние годы для нее были не легкими. Посеребренные волосы, убранные в пучок свидетельствуют об этом же.

— Ну... нормально, — начинаю я, чувствуя, как груз эмоций наваливается на меня. — Живу, рисую, — не хочу вдаваться в детали. Пусть тут, в этом месте я обычная девушка.

Глава 15.

Арина.

Сердце в груди осекается, падает в пятки мгновенно.

— Я тут, сын, — отвечает тетя Лена, приподняв брови. Суетиться начинает. Хватает полотенце и начинает стряхивать им невидимые пылинки со стола. И я понимаю, что она волнуется.

Шаги все ближе и я совсем забываю как дышать… ладони вмиг потеют… я не знаю куда деть свои глаза от волнения. От неловкости и вообще…

— Мам, я тут продукты прив… — голос за моей спиной обрывается и шелест пакетов прекращается на долгие секунды. А потом они приземляются рядом на разделочный стол. — Аринка…

Моя шея вжата в плечи, а спина напряжена так сильно, что еще немного и судорога пойдет. Боль в руке заставляет очнуться и выпустить из пальцев чайную ложечку, я даже не заметила с какой силой ее сжимаю, опускаю глаза и смотрю на ладонь с красным следом.

— Аринка…— опять повторяет.

Поднимаю глаза на теть Лену, а она улыбается сквозь слезы, смахивает их со своего лица. И улыбается!

— Пппривет, — тихо отвечаю, боясь перевести на него глаза.

— Ребята… Клим, Ариша. Ну вот и встретились, —вновь смахивает слезы с щек. — Столько лет и вот…

Чувствую как он обжигает меня взглядом. У меня горит все!

— Клим, Аринка она…

— Мам, мы виделись, — мягко поясняет ей.

— О… — удивляется теть Лена, — Да? Хм, — смотрит на меня задумчиво и недоуменно, — Ну, тогда понятно. А мы тут, вот… чай пить собрались. Сын, ты обедать будешь? — полотенце в ее руках замерло.

— Буду, — отвечает, а я все так же чувствую как кожа рук, шеи, полыхает. — Только попозже мам. Я с Аринкой поговорить хочу. Ладно?

Я напрягаюсь еще сильнее от его слов. В смысле поговорить? В СМЫСЛЕ?!

— А. О… ну я пойду к теть Асе за… солью, точно. Кончилась, да.

— А вот нет, давай сейчас мам, — будто считав мое напряжение, тут же меняет ответ, — Я голодный, жуть.

— Совсем тебя не кормят там, да? — грустно отвечает теть Лена, — Ты ничего с этой работой не успеваешь, сын… Похудел опять. Ладно, я сейчас быстро согрею борщ, котлеты с макаронами. Как чувствовала, что гости будут.

— А можно я вам помогу? — неуверенным голосом задаю вопрос.

Бам… тарелка встречается с полом и разлетается на осколки.

— Мам, ты че?

— Выскользнула из мокрых рук.

Подрываюсь со стула за веником. Я знаю где о ну них стоит, точнее, стоял. Всегда в коридоре между шкафом и стеной. А сейчас? Там же?

— Сиди, Веснушка, — строго говорит Клим и я безоговорочно плюхаюсь обратно на стул, и тут вскидываю на него голову. — Порежешься.— сдвинув брови комментирует, — Я сам. — В два шага покидает кухню и возвращается тоже быстро, неся в руке вертикальный пылесос.

Тетя Лена уже собирает крупные осколки в ведро.

Обед проходит… напряженно. Как бы мне не было приятно тут находиться, в компании дорогих мне людей, кусок в горло не лез. А вот Клим, орудовал приборами быстро, поглощая с аппетитом домашнюю еду. Только взгляды на меня кидал странные, понять которые я не могла. Тетя Лена пару раз спрашивала, что у меня с аппетитом, извинялась за то, что еда простая и обычная. Видимо, решила, что я ем только из фарфоровых тарелок и только золотыми приборами. Это… далеко не так. И борщ был вкусным и второе… все по-домашнему и с любовью. И от этого в груди щемило горькой тоской. Невозвратным. Мамой и отчимом. Моей семьей. Детством и счастьем. Тем временем, когда я не решала сложных вопросов и не жива в золотой клетке, прутья которой выпачканы моими слезами и кровью.

— У меня сахар закончился, — спохватывается тетя Лена.

Я очухиваюсь уже когда на столе убрано и стоят чашки для чая. Моргаю непонимающе.

— Я быстренько в магазин сбегаю, — в кухню с сумочкой заглядывает. Хлопает входная дверь.

И мы одни остаемся.

Клим и я.

Он на меня глазами полными серьезности смотрит. А я коленки плотнее сжимаю. Мне глаза отвести хочется, спрятаться. В раковинку свою. Там тепло и безопасно. Тихо.

— Ариша, — его теплые пальцы касаются моих холодных. Вжимаю шею в плечи и опять боюсь глядеть. — Веснушка, на меня посмотри… — просит мягко, но настойчиво. — Глазки подними.

И я слушаюсь, неуверенно поднимая голову. Я ему верю почему-то. Он просто другой. Не такой как мой муж. Который только и делал всю жизнь, что рявкал, приказывал, давил, прогибал и размазывал.

— Ариша, у меня к тебе пара вопросов. Сможешь ответить? — пристально в глаза мои смотрит и не отпускает, не дает глаза отвести. Опустить. Отвернуться.

— Ккаких… — заикаясь, спрашиваю тихо.

— Личных, но это важно.

И у меня закрадывается ощущение, что он следил за мной. Вот просто за секунду. Он знал, что я сюда приехала и появился тут вот так внезапно, только для меня и теть Лены.

— Ариша, ты счастлива замужем?

Девочки, разговор дочитаем завтра. А я спешу вам напомнить, что история Клима, часть литмоба «Настоящие мужчины» все книги вы можете найти по тегам либо по ссылке:

https://litnet.com/ru/tag/%D0%B5%D1%81%D1%82%D1%8C_%D1%82%D0%B0%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D1%80%D0%B0%D0%B1%D0%BE%D1%82%D0%B0_%D0%B4%D0%B5%D0%B2%D1%83%D1%88%D0%B5%D0%BA_%D1%81%D0%BF%D0%B0%D1%81%D0%B0%D1%82%D1%8C-t44903230

На днях стартовала предпоследняя книга литмоба. Про горячего капитана Гибель. Найти ее можно тут: https://litnet.com/ru/book/sobstvennost-kapitana-gibel-b487584

Глава 16.

Клим.

Увидев дома у мамы Веснушку, охренел. Да. Судьба не просто так нас с ней сводит последнее время. Разведя ранее на долгие годы.

Я не видел как она взрослела. Помню только щербатую улыбку и косички с чУдными резоночками минни маус. Смех ее и сверкающие глазенки. Как кукла наряженная всегда была. Любимица родителей, единственный ребенок в крепкой семье.

Сейчас передо мной взрослая , замужняя женщина. Утонченная, красивая, скромная и, пугливая… Она настолько зашуганная… что войдя в кухню я вижу только ее втянутую в плечи голову. Неестественно бледную кожу, руки сжимающие край салфетки, глаза поднять на меня боится. А они такие красивые, я таких в жизни не видел. В них столько энергии и жизни было. Можно целый микрорайон освещать. В клинике зашуганным воробушком от меня упорхнула, на благотворительном вечере - восковой куклой была. Только когда к ней в окошко постучался, увидел искру прежнего блеска, пока звук мотора не заставил ее встрепенуться пугливой птичкой.

Увидев дома у мамы Веснушку, охренел. Да. Судьба не просто так нас с ней сводит последнее время. Разведя ранее на долгие годы. Я не видел, как она взрослела. Помню только щербатую улыбку и косички с чудными резиночками Минни Маус. Смех её и сверкающие глазенки. Как кукла, наряженная всегда была. Любимица родителей, единственный ребенок в крепкой семье.

Сейчас передо мной взрослая, замужняя женщина. Утонченная, красивая, скромная и… пугливая. Она настолько зашуганная, что, войдя в кухню, я вижу только её втянутую в плечи голову. Неестественно бледная кожа, руки сжимающие край салфетки, а глаза поднять на меня боится. А они такие красивые! Я таких в жизни не видел. В них столько энергии и жизни было, что можно целый микрорайон освещать. В клинике она улепётывала от меня, как зашуганный воробей. На благотворительном вечере была восковой куклой, но только когда я в окошко ей постучался, увидел искру прежнего блеска. Пожалуй, это было самое ценное на этом мероприятии. Но вскоре звук мотора заставил её встрепенуться, как пугливую птичку.

Я знаю, почему она здесь. Мы оба знаем, но не решаемся это сказать вслух. Я не пришёл сюда, чтобы жить ностальгией или вспоминать те легкие дни, когда всё было просто и беспечно. Я стал мужчиной с грузом за плечами, опыт которого накладывает отпечаток на всё, к чему прикасаюсь. Я подхожу к ней чуть ближе, стараясь разглядеть её реакцию.

— Как ты? — спрашиваю, пытаясь вложить в эти два слова всю теплоту, которую чувствую, наблюдая за ней. Её глаза на мгновение светлеют, и я ловлю себя на мысли, что эта маленькая искорка ярче всего, что я когда-либо видел за последние годы.

— Нормально, — отвечает она, но в её голосе слышится напряжение, как будто каждое слово требует огромных усилий.

Я знаю, что за этой фразой скрывается целый мир боли и одиночества. Как бы она сейчас не старалась выглядеть спокойно, её душа стонет под тяжестью обстоятельств. Она счастлива? Или только притворяется?

— А он… как он с тобой? — спрашиваю осторожно, осознавая, на какую мину я наступаю.

Улыбка её лица тускнеет, а глаза начинают скакать куда-то в сторону, как будто она хочет сбежать от этой темы. Я вижу, как её руки сжались ещё сильнее. Она не хочет говорить, но бОльшая часть меня хочет её спасти, помочь.

— Клим, — с трудом произносит она, — всё, как у всех…

Я не верю. Я знаю, что «как у всех» может означать многое. Позади её спины я вижу «тени», которые тянут её назад и, как будто, запирают в клетке. Я делаю шаг ближе, но чувствую, как между нами растёт расстояние, и в то же время уменьшается.

— Веснушка, — говорю я мягко, — ты заслуживаешь счастья.

Она смотрит на меня, и в её глазах мелькает что-то вроде надежды. Небольшой огонёк, который не погас, даже когда всё в кучу. Но затем он вновь гаснет.

— Я… — начинает она, но не заканчивает. Словно сама не понимает, что может сказать.

Это тот момент, когда я понимаю, что долгожданная встреча может стать началом чего-то важного или, наоборот, усугубит все. Я не могу позволить ей уйти, не зная, счастлива ли она на самом деле. И вопрос, который я так долго держал в себе, теперь становится необходимым.

— Ты хочешь мне что-то сказать? — спрашиваю осторожно.

Её брови поднимаются, и на секунду я вижу ту же веснушчатую девочку, которую когда-то знал. Сколько же я потерял? Сколько раз за эти дни моя интуиция подсказывала мне, что она нуждается в помощи?

— Я… я просто не знаю, — шепчет она, опуская голову, и в эти слова вложен целый мир.

— Я не знаю, что думать, — снова шепчет она, и в её голосе звучит тонкая нота отчаяния.

— Веснушка, — рискнул я, немного прибавив уверенности в голосе. — Ты не должна отвечать за свои слова. Просто будь собой. Я здесь для тебя.

Она смотрит на меня, а в глазах опять мелькает какая-то эмоция, искра, которая живёт независимо от её отчаяния.

— Я стараюсь, Клим… — говорит она, пытаясь сохранить ту же добродушную улыбку, которая вновь постепенно придаёт ей уверенности, но я вижу, что она лишь тянет время.

— Стараешься быть «нормальной»? — уточняю осторожно.

— Да, именно, — отвечает она с легким смущением, снова отворачиваясь.

— Ты можешь быть собой. Мне важно, чтобы ты закрыла глаза и на миг представила, что ты свободна. Вот сейчас. Ты представила?

Она кивает, но на губах её всё ещё проскальзывает натянутая улыбка. Я знаю, что она борется с чем-то, что застряло внутри неё.

— Хорошо, — говорю я, делая шаг ближе. — Что дальше? Ты вообще счастлива с ним?

Она вздыхает, и на мгновение кажется, что я ухватил её за живое.

— Это сложно… — отвечает она, но я замечаю, как её голос дрожит.

— Сложно? Или невыносимо? — переспрашиваю. Я пытаюсь понять, где начинается правда и где заканчивается её желание обмануть меня (и саму себя).

Глава 17.

Арина.

Мне не хочется говорить. Совсем. Только не с ним. Ну зачем это все? Зачем? Я не хочу чтобы он видел на мне эти следы. Позорные и мерзкие. Настолько, что мне много -много раз хотелось мочалкой с себя их стереть, стесать вместе с кожей! Лучше так. Мясом наружу.

А сколько их на мне. Следов счастья и любви безграничной… в семейной жизни. Мой муж страшный человек. Он умеет быть внимательным и учтивым, и в тот же момент жестоким.

Он ненавидит слово нет. Если я его говорю «нет», то могу об этом пожалеть. А «нет» в семейной жизни послушная и хорошая жена говорить не должна. Для мужа всегда только «да»

Мне не хочется говорить. Совсем. Только не с ним. Ну зачем это всё? Зачем? Я не хочу, чтобы он видел на мне эти следы. Позорные и мерзкие. Настолько, что мне много-много раз хотелось мочалкой с себя их стереть, стесать вместе с кожей! Лучше так. Мясом наружу. А сколько их на мне. Следов счастья и любви безграничной… в семейной жизни. Мой муж — страшный человек. Он умеет быть внимательным и учтивым, и в тот же момент жестоким. Как же я запуталась!

— Ты могла бы рассказать мне, что это за шрам? — звучит голос Клима, ясный и настойчивый.

Я зажмуриваюсь, стараясь ускользнуть в уголок своей души, где его вопросы не могут меня достать.

— Ничего, — произношу я, но слышу, как это «ничего» звучит как лживый обман. Во мне воюют два человека: один хочет кричать, выставить всё на свет, а другой — молчать, стереть эти ужасающие воспоминания и продолжать жить, как будто ничего не произошло. Для меня шрам — это не просто отметина на коже, это воспоминания о том, как я каждую ночь засыпала с мыслью: «Когда это закончится? Или Когда я ему надоем? ». Мне проще представить, как держать в руках острые лезвия ножей, чем сталкиваться лицом к лицу с реальностью своей жизни. Неуверенно поднимаю голову и заглядываю в ждущие глаза напротив.

Клим смотрит на меня, и в его глазах я вижу ту искру, которая всегда согревала меня. Даже после новости, что больше никогда его не увижу. Но сейчас она лишь распаляет пламя моей тревоги. Я не могу ему сказать, что за этим шрамом стоят действия, которые впились в мою душу намного глубже, чем любой физический удар. Удавка давит сильнее, ментально стягивая мою шею все сильнее и сильнее.

— Веснушка, я вижу, что это не просто царапина, — настаивает он, прерывая мои мысли.Словно эти три слова делают всю ситуацию ощутимой и настоящей. Теперь нет пути назад. Я отвожу взгляд, не в силах противостоять фактам.

— Это было давно, — произношу я, ощущая, как камень закатывается в горло.

— Но ты же знаешь, что такая травма не проходит просто так… — он наклоняется ближе, и я всей кожей чувствую его тревогу.

Зачем он так?

Моя смерть была бы меньшим позором, чем эта откровенность.

Я должна хранить молчание.

— Не надо, пожалуйста, — прошу, но в голосе уже слышится неуверенность. Я не хочу страдать при нём, не хочу быть уязвимой.

— Я хочу услышать правду из твоих уст. Ты же понимаешь, что я ее узнаю… — отвечает он с тихой настойчивостью, как будто пытаясь найти путь через густую чащу моих страхов.

Я, наоборот, знаю, что наказание за правду меня найдёт обязательно. И оно может коснуться не только меня…

Лучшее, что я могу сделать — оставить Клима в неведении.

— Это просто случайно… — начинаю я оправдываться, но понимаю, что сам обман становится тяжелым бременем. Не привыкать, впрочем.

Я чувствую, как в сердце закрадывается неизбежная ужасная мысль: "Что если он всё увидит остальные?»

— Ладно, — слышу его голос, и вижу, как ему становится трудно. Это не просто желание знать, это потребность меня спасти.

— Не нужно, я не хочу больше об этом говорить, — но мои слова звучат совсем без уверенности. Пусть уйдет! Уйдет! Но он не уходит.

Он продолжает смотреть на меня в поисках уверенного ответа. Я знаю, что этот шрам — не только метка от настоящего и безрадужного прошлого, но и непокорённая свобода мною , как же мне страшно!

И Клим совсем не тот мальчик, из прошлого, его глаза настолько проницательные и понимающие. Может на мне все написано? Может он читает меня как книгу? Поэтому так терпеливо ждет моих откровений.

Сжимаю пальцы в кулаки. Крепко. До полумесяцев от лунок на ладонях. До закушенной губы и вкуса горечи во рту. И я молчу. И он молчит… не знаю сколько! И где теть Лена? Как чувствовала.

— Он… он просто не в настроении, — наконец произношу я, решаюсь, будто это единственное объяснение, которое не требует ничего дополнительного. Но моё «он» звучит как пытка. Я вижу, как взгляд Клима медленно становится более напряжённым. Он верит. Он знает. А я не могу ему об этом рассказать, мне стыдно.

— Просто… лучше оставить это в прошлом, Клим.

Но он не сдается. Я вижу, как его рука тянется ко мне, и в тот момент, когда он касается моего запястья, я чувствую, как эта мягкая сила заполняет пространство между нами.

— Ты достойна гораздо большего, чем это, — говорит он, и у меня на мгновение перехватывает дыхание. Там, в его глазах, я вижу искры надежды, уверенности, но моя собственная тревога их затмевает. Я не могу позволить ему стать еще раз только воспоминанием в моей жизни.

— Ты не понимаешь, — тихо произношу я, и в этом звуке слышится слезная тоска. — Всё не так просто. Это просто … такая жизнь.

Тем не менее, в его взгляде мелькает ярость, бешеная злость, исчезает быстро. И на секунду мне кажется, что это требование могло бы спасти меня.

Может, это именно то, что мне нужно?

Девочки, прошу прощения, что пропала. Внезапно меня "догнала" мигрень. Все догоним в ближайшие дни. Всех обнимаю, не болейте!

а пока ждете проду в Бурана, приглашаю вас посмотреть еще одну замечательную книгу литмоба: https://litnet.com/ru/book/devochka-podpolkovnika-b486198

Аннотация к книге "Девочка Подполковника "

— За долги платят,— грубо произнес он, припоминая события прошедших дней.
— В чем виновата, за то отвечу,— выпалила я, глядя в его разъяренные глаза.
— Можешь начинать,— он схватил меня за запястье и притянул к себе,— я не люблю ждать.

Чтобы спасти сестру, я вынуждена была пойти на необдуманные поступки. Только вот беда, теперь моя судьба в руках властного мужчины, привыкшего к абсолютному и беспрекословному подчинению.
Что мне делать и как быть?
Подполковник ФСБ теперь мое проклятие.

БЕЗ ЖЕСТИ/ХЭ

Глава 18.

Арина.

— Аришка, — Клим садится передо мной на корточки, берет в свои руки мои холодные пальцы.

Глаза в глаза.

— Я тебе хочу помочь, понимаешь? И я точно знаю, что тебе нужна помощь. Давай сделаем так: мы сейчас с тобой в твоем телефоне установим одну программу. Скрытую. Ее никто никогда не увидит и не прочитает. Ок? И если тебе нужна будет помощь, ты её просто запустишь на своём телефоне. Это первое. И ещё мы в него загрузим ещё одну прогу, что не позволит прочитать нашу переписку. Тоже скрытую. Ты можешь молчать сейчас, просто кивни головой, если согласна. Я ни о чём тебя больше спрашивать и просить не буду. Согласна?

И я… киваю. А вдруг мне это поможет наконец-то вырваться из этой чёртовой клетки?

Вдруг Клим — это и есть мой единственный шанс узнать, что такое свобода? Когда ты принадлежишь только себе. Когда тебе не нужно дрожать и ждать… И пусть моя свобода продлится недолго. Пусть это будет всего один день…

А ещё… ещё человек напротив меня… я верю ему. Я знаю, что Клим… он не обещает того, чего выполнить не сможет.

В его глазах читается решимость, и я чувствую, как моё сердце бьётся быстрее. Пальцы его теплые, согревают мои. А в его голосе — что-то… надежное, словно крепкий мост через бурную реку.

— Ты не представляешь, как это важно, — говорит он тихо, как будто боится напугать меня. — Это будет твоя защита. Ты сможешь обратиться за помощью в любой момент.

Я вбираю в себя его слова, как спасительную соломинку в бушующем море.

Защита. Слово, которое звучит как мечта. Я представляю, как смогу контролировать свою жизнь, несмотря на всё, что происходило до этого. Как будто эта заряд на будущее — но, возможно, именно он и станет первым шагом к освобождению.

— Давай возьмём твой телефон, — говорит он, чуть приподнимаясь. Я отвожу взгляд, и внутри меня начинает вспыхивать вновь страх.

— Но… а если он это увидит? — произношу я, и голос мой звучит так, как будто кто-то зарядил его свинцом.

— Не переживай, — отвечает он с уверенностью, в которой мне хочется утонуть. — Это всё будет скрытно. Я сам уберу всё, что нужно, чтобы ничего не оставалось на виду.

И всё же, нарисовав в голове образ того человека, который ждет меня дома, моей инстинктивной защитной реакции недостаточно, чтобы преодолеть нарастающую тревогу.

Не будет ли это ошибкой?

Я долго оставалась в тени, и теперь вдруг нырять в неизвестность?

— А если он спросит? Если увидит? — снова повторяю, и в голосе моём звучит отчаяние.

Клим прижимает мои руки к себе и смотрит в глаза, и мне вдруг становится легче.

— Мы всё сделаем так, чтобы он ничего не заметил, — говорит он, и в его голосе чувствуется сила, которая пробуждает во мне что-то смелое. — Это будет наш секрет, только наш. Секрет…

Я никогда не думала, что это слова откликнутся во мне теплом в сердце. Всю жизнь я пряталась в тени, а теперь у меня появится надежда. И кто-то, кто разделит это со мной.

— Хорошо, — произношу я наконец, и мои руки сжимают его в ответ. — Давай.

Клим улыбается; это успокаивающая улыбка, как шаг в светлое будущее. Я позволяю ему взять мой телефон, и он начинает устанавливать программы. Я наблюдаю за каждым его движением, и всё больше ощущаю, как струны моей души расслабляются поймав тусклый лучик надежды

— Всё будет хорошо, — шепчет он, и я хочу верить этому, в его тоне столько уверенности, что внутренний страх начинает отступать. Я знаю, что это маленький шаг, но, возможно, именно он станет первым в длинной дороге к свободе. И пусть я по-прежнему остаюсь в клетке, но, возможно, на этот раз я хотя бы смогу мечтать о побеге.

— Спасибо тебе, — шепчу я, и в этом благодарном тоне звучит вдруг что-то совершенно новое — желание жизни, жажда перемен. И… несмелые ростки моих прежних чувств. А Морозов просто улыбается в ответ, и я вижу, как искорки надежды зажигаются между нами тонкими ниточками.

Клим закончил установку программ и, отпустив мой телефон, смотрит на меня с такой теплотой, что я чувствую , как в груди теплее становится. В его глазах светится уверенность, будто он готов защитить меня от всего мира.

А я знаю, что момент, момент моего возвращения домой, всё ближе, и тишина становится подавляющей.

Я не хочу туда!

— Ну что, Аришка, — произносит Клим, — теперь ты готова?

Я киваю, хотя внутренне ощущаю, как холод сжимает моё сердце. Передо мной будет стоять важная задача — нужно вернуться в тот мир, который каждый день унижает и подавляет меня. "Как я могла этому противостоять?"

— Не забывай, что ты всегда можешь обратиться ко мне, — мягко напоминает Клим, будто чувствует моё смятение. — Просто используй программу, когда ты будешь готова. Я здесь, и я всегда буду на связи.

Я киваю вновь, пытаясь запомнить каждое его слово.

Это станет моим спасательным кругом в бушующем море. Мы смотрели друг на друга в молчании, и я пытаюсь запомнить этот момент: его поддержку, свет в его глазах. Я благодраю его одной короткой, но искренней улыбкой, и перед тем как распрощаться, я неожиданно обнимаю его. Клим слегка напрягается, а затем отвечает на объятие, обвивая мою талию крепкими руками.

— Всё будет хорошо, — произноси он, когда я отстраняюсь. — Просто верь в себя.

Эти слова запечатляются в моём сердце.

Я осторожно поднимаю свой телефон и проверяю установленные программы, чувствую, как на душе становится легче. Теперь у меня есть возможность связаться с ним, и это дает мне щепотку смелости.

Я должна вернуться в эту чёрную бездну, но теперь у меня появилась надежда — маленькая, но реальная.

— Завтра поговорим? — спрашивает Клим.

— Конечно. Я буду ждать.

Мы спускаемся вниз. Тетя Лена так и не объявилась. Нет времени у меня больше. И Клим это прекрасно понимает.

Я тянусь к двери машины, оборачиваюсь и замечаю, как Клим смотрит на меня с чувством тревоги, внезапно захотелось убедиться, что это не прощание, а просто временная разлука. Стараясь найти мужество, я поднимаю руку в прощальном жесте.

Глава 19.

Клим.

— По делу давай, — подняв голову от насточертевших бумаг, смотрю на своего молодого опера, пацан молодой,но смышленый. Если не будет дураком, то далеко пойдет.

— Наружку не снимали двое суток, Клим Сергееич, вот доклад по всем точкам и пунктам, — протягивает блокнот с пометками точек перемещения. — Посмотрю, свободен до завтра, отсыпаться, с утра жду здесь, — отпускаю парня домой.

Когда дверь за ним закрывается беру блокнот и вчитываюсь.

Поминутное перемещение.

Весь день. Вечер и часть ночи. Разные места города и даже области. Номера машин…

Полистав странички, начинаю складывать ребус.

— Байт, — выйдя на улицу, прикурив сигарету, — У меня есть просьба, как повесить маячок, так чтобы человек о нем не догадался? Удаленно.

— Здоров, по номеру можно, но могут пробить, а вот если при ближнем контакте с телефоном нужного объекта, то выполнимо. Но, есть одно но…

— Понял, ты про официальность и доказуемость?

— Угу. Тебе как срочно?

— Еще вчера, — даю конкретный срок. — Сможешь подсобить?

— А давай, сегодня смогу. Пока свободен.

Проанализировав где бывает Месхи по вечерам, договариваюсь с Байтом встретиться неподалеку. А че, потусим среди толстосумов. Посмотрим чем они живут и дышат в своей стихии.

Телефон в карман не убираю. Пальцы зудят написать сообщение Веснушке. Открываю мессенджер и туплю. А что написать-то? Спросить, как дела? Как проходит её день? Я никогда вот так просто девчонкам сообщения не писал. Я привык, что они сами мне написывают, порой даже надоедают. Серьёзных отношений со своей работой я не искал. Потому что серьёзно у меня может быть только с работой.

Но тут…

Тут всё иначе. Передо мной девочка с глазами моря, в них столько печали и грусти неисчерпаемой. Этот взгляд не даёт мне покоя, и мысль о том, что она может страдать, как-то невыносимо давит на меня. Я хочу стереть эту грусть, как тёмные тучи с неба, и внести в её жизнь хоть немного света.

Чёрт, что же я делаю? Я же никогда не был романтиком, не был тем, кого интересует, как проходит день у кого-то ещё. Мой мир — это служба, дела и сроки. Но вот сейчас в моём телефоне, среди привычной рутины, живёт иной поток — мысли о ней. Я хочу слышать её звонкий смех, видеть искры радости в глазах, которые так явно недостают ей.

Долго юзаю пальцами экран и, наконец, пишу простое: "Привет! Как ты?" И мгновенно понимаю, что это звучит совершенно сухо. Мне хочется больше. Я хочу, чтобы она почувствовала, что я действительно интересуюсь её жизнью, но как передать это через экран?

Во мне нарастает бесконечная неуверенность. Может, стоит оставить это всё и просто забыть? Но мысли о том, как она могла бы улыбнуться, заставляют меня снова начать печатать.

"Как дела? Как проходит твой день? Если тебе скучно или просто не с кем поговорить, я всегда на связи."

Сердце бьётся всё быстрее, когда я наталкиваюсь на кнопку отправки. Зачем я всё это пишу? Если бы не тот ее шрам , я бы задумался о том, что ей может быть плохо? Но даже без него мысль о её страданиях буквально не даёт покоя. Это меня, сука, наизнанку выворачивает.

Сейчас между нами не просто обычное сообщение. Мысли об Арине, о том, что она испытывает и как может это изменить, наполняют мой день новым смыслом.

Я жду. Жду ответа. Не знаю, как она воспримет мои слова, что подумает. Встретив её спустя столько лет, я ощутил, что хочу вложить в эти тексты нечто большее, чем простой набор букв и слов. Мне хочется дарить ей эмоции и безопасность.

Постепенно начинаю рассеивать свои сомнения. Я ведь не просто приятель из детства. Я должен стать её опорой, делая шаги в её защиту. И в этот момент сообщение, пролетающее по волнам интернета, становится не просто текстом. Это моя искренность, которую хочу подарить ей.

Тишина вокруг кажется напряжённой. Каждая секунда превращается в долгую вечность, пока я не чувствую, как внутри начинает загораться надежда.

"Если тебе страшно, я рядом," — добавляю я. Это, возможно, больше, чем простое сообщение. Надеюсь, она поймёт, что я искренен.

Снова смотрю на экран — всё ещё ничего.

Внутри бушуют чувства, смешанные с неуверенностью. Я не хочу, чтобы это было просто перепиской, не хочу, чтобы это оставалось лёгким детским флиртом. Я хочу видеть её снова. Я хочу знать, что она не одна, и что всё возможно, если только она начнёт верить.

И тут на экране появляется уведомление. Я замираю на мгновение, прежде чем открываю сообщение.

«Привет, все хорошо, я в студии. Рисую» следом фото холста и пальцы правой руки в краске.

« Себя покажи» — быстро печатаю ответ, задерживая дыхание и обжигаясь истлевшей сигаретой.

Минута, две.

Ругаю себя как придурок, испугал девчонку.

Но телефон вновь вибрирует в моей руке, являя смущенную улыбку, белокурые локоны под перепачканной кепкой и яркие веснушки, словно краска по лицу.

«Красивая» — пишу ответ, улыбаясь, как придурок на ступенях отдела, мужики косятся. А мне похрен совсем. Я имею право не только на суровость будней, но и на каплю светлого в этом темном мире.

« Адрес, я сейчас приеду»— печатаю и не думая, отправляю.

Ответ приходит быстро, а я даже не надеялся на такой исход.

Девочки, я до 20 августа в отпуске. Главы будут пока что через два дня. С 21 числа все догоним. Всех обнимаю.

Глава 20.

Арина.

— Доброе утро, любимая, — Гела неожиданно появляется за моей спиной и оттянув за волосы голову назад, впивается укусом в губы, — Вкусная девочка, — слизывает с моих губ джем от сырников.

А я вилку в руке крепче сжимаю, сдерживая желание воткнуть ее в глаз Месхи.

От него несет перегаром и сигаретами. Он слегка помят, но весел. Игривость у него такая… укусить и оттянуть волосы.

— Соскучилась по мне, птичка? — садится напротив на стул и намазывая масло на тост, щерится как довольный пес.

— И тебе доброе утро, — тихо отвечаю, не давая возможности продолжить этот фарс.

У стола рядом стоит домработница, стыдливо отводящая глаза в сторону.

— Что стоишь? Подай мне кофе и сливки, — грубо приказывает ей. — Ты новенькая? Не помню тебя, — пристальнее смотрит на эту молоденькую девочку.

— Я заменяю Лидию Павловну, она заболела, — блеет в ответ, трясущимися руками наливает из кофейника кофе. Фарфор позвякивает.

— Зовут как? И почему я не в курсе? — сердито продолжает муж.

— Катерина, — мяукает совсем приглушенно.

— Катерина значит, ну… хорошо. Старайся и тебя возможно, тут оставят и дальше.

Девочка, чуть улыбнувшись, ставит сливки рядом с кофе.

— Что вам еще подать? Извините, я не успела узнать про ваши вкусы и предпочтения на завтрак…

У меня сырник встает поперек горла. Господи, опять это блядство… и так открыто…

Обхватываю пальцами чашку с чаем, делаю глоток, обжигающий язык и небо.

Терплю, не хочу привлекать к себе внимание.

— Арина, у нас сегодня гости вечером. Будь готова к восьми. Распоряжения по кухне дам сам. От тебя как всегда.

Вздыхаю.

Это значит одно, что сегодня очередной скучный вечер в кругу его друзей. А я могла бы в это время например, рисовать.

У меня маловато времени, мне нужно закончить заказ. Через три дня отдавать работу, а я ее еще не завершила. Потому что моя душа совсем другое на холсте пишет. Глаза, черты лица, губы…

И телефон я стала с собой носить кругом. Потому что жду…

Чего раньше за собой не замечала. Я могла его не трогать весь день. Оставить его в комнате или вообще забыть в столовой, например.

Гела меня найдет везде и всегда. Охрана или домработница…

Но последние дни он был чем-то сильно занят, что очень обрадовало. Уехал из дома и не появлялся две ночи.

Я выдохнула. Когда вернулась из мастерской, в голове крутились мысли о поездке. О Климе. Он был настолько живым и настоящим, что, казалось, вокруг нас всё замерло, а лишь наши голоса наполняли пространство. Но, вернувшись домой, я поняла, что его здесь не будет.

Весь вечер держала телефон в руках, будто он мог стать мостом между нами. Пальцы горели от желания написать. Спросить о чем-то. Глупость напечатать. Я открывала чат, смотрела на его имя и вновь закрывала. Зудело так сильно, что в какой-то момент я просто не могла усидеть на месте. Я взяла скетчбук, чтобы сосредоточиться на рисовании, и стала набрасывать то, что крутилась в голове — обрывки мыслей, фразы, чувства. Я пыталась поймать момент, зафиксировать его, но к черту! Эти линии не передавали того, что я ощущала.

Когда я наконец очнулась от этого потока, испугалась. Я выдрала лист, на котором было написано больше эмоций, чем я решилась бы сказать вслух, и спрятала его глубоко в комоде, под стопкой нижнего белья. Это стало моим маленьким секретом, который под страхом смерти никому не покажу.

Засыпая, я обняла телефон, прильнув к нему, как к спасательному кругу в бескрайнем океане одиночества. Впервые я чувствовала облегчение от этого одиночества. У меня были надежда и ожидание, связанные с Климом, что было ново и приятно. Я вспоминала его слова, его теплоту, и улыбку тёти Лены, полную заботы и поддержки. Мне действительно хорошо с ними, возможно, впервые за долгое время.

Утро пришло как всегда, но я всё равно проснулась с надеждой. Я потянулась к телефону, ожидая увидеть его сообщение. И он не заставил себя долго ждать. Секунды словно тянулись до бесконечности, но мессенджер по прежнему был пуст.

— Я поеду в мастерскую, — после завтрака, постучала мужу в кабинет.

— Опять? Ты помнишь про ужин? — не отрываясь от бумаг и ноутбука спросил.

— Да, я все помню, все будет готово к восьми.

— Езжай, охрана с тобой, — выдохнула. Ну и пусть они следом едут. Хотя бы так меня выпустили из дома.

Я когда я уже была на месте, откинув наконец-то телефон в сторону, погрузившись в работу, гаджет завибрировал входящим сообщением, которого я так долго ждала. Сердце забилось неровно...

Он приедет ко мне…

Глава 21.

Арина.

Он приедет ко мне… Кисть выпадает из ослабевших пальцев. На палитре ярко-желтый след… как луч очень горячего солнца… Я сейчас, словно такое же солнце. Не могу усидеть на месте и вскакиваю со стульчика, подбегаю к окну. Знаю, что ехать ему прилично, но ничего с собой поделать не могу.

От волнения сердце из груди хочет вырваться… стучит сильно-сильно и часто. Ладони потеют на нервах, а в голове только одна мысль: «Он здесь, он действительно здесь». Воспоминания о том, как мы играли в детстве, как он всегда был рядом – все это активно всплывает в памяти, как краски на холсте, которые я не могу смешать, не хочу терять.

Я оборачиваюсь, привожу свои вещи в порядок, словно это может успокоить меня. Накинув легкий платок, подхожу к зеркалу. Еще раз проверяю себя, красные полные губы, сияющие глаза. Я не могу поверить, что через мгновение выполнится то, о чем я думала весь день.

Слышится шум за дверью. Сердце замирает. Это он. Звуки его шагов проникают в мои мысли, накаляя атмосферу. Я медленно открываю дверь, и все замирает на мгновение. Клим, чуть озадаченный, с той самой улыбкой, которая всегда согревала мою душу.

— Привет, — произношу я с дрожью в голосе.

— Привет, — отвечает, и в его взгляде я вижу тот же огонь, тот же свет.

Я не могу больше держать дистанцию между нами, и наконец, шагаю ближе. Наша близость растет, словно магнит, притягивающий нас друг к другу. Один шаг, другой, и вот наши губы почти соприкасаются. Я чувствую, как весь мир вокруг нас исчезает, остаемся только мы.

Не могу больше ждать. Я поднимаю руки к его лицу и, не в силах сдержать себя, с нежностью трогаю его колючие щеки.

В мгновение все замирает. И сердце, и время…

Вокруг нас, возможно, царит хаос, но в этот момент ничего больше не имеет значения. Я забываю о своем муже, о своей боли, о том, что нас разделяет. Остался только он – и это ощущение полной свободы.

Пусть на минуты…

Убираю руки от его лица… а кожу все еще покалывает. И губы горят, будто поцелованные…

Эта встреча — запретная и тайная. О которой я даже мечтать не смела, наконец, стала реальностью.

Но что дальше? Мы оба знаем, что этот момент может стать началом чего-то большего, чего-то опасного. Или концом…

— Я думала, ты не напишешь, — произношу едва слышно, пытаясь скрыть неуверенность.

— Я всегда буду рядом, — говорит он, сжимая мои руки. — Я рядом, Веснушка. — И эта его уверенность позволяет мне поверить сказанным словам.

— Ой, проходи, — от неловкости момента теряюсь, пропускаю его в свою обитель.

Клим с любопытством осматривается по сторонам. С интересом рассматривает готовые работы и останавливается у холста прикрытого тканью.

— Ты невероятно талантлива, Аринка. — восторгается. — Ты училась этому?

— Нет, я самоучка. Пишу только то, что мне нравится. Но до идеала мне очень далеко.

— Ты умница, — поворачивается в мою сторону, а глаза полны теплых лучиков. — Вся в краске, — шагнув ближе касается пальцем моей щеки. И лучики тепла начинают превращаться в огонь в его глазах. Вторая рука ложится мне на спину, мягко притягивая ближе, а пальцы с щек перемещаются к губам, мягко надавливая на верхнюю.

Мне воздуха резко хватать перестает. Жадно глотаю через рот кислород, распахнув губы. А потом он приближается ближе...

Поцелует? Ваши мысли.

Девочки, все что смогла сегодня написать. Устала с дороги( Продолжим либо завтра, либо послезавтра.

Глава 22.

Аринка.

Когда наши губы вдруг встречаются, в миг мир вокруг нас словно замирает. Я чувствую , как в душе возникает буря эмоций, замешанная на нежности, трепете, волнительной давней влюбленности и в то же время остром страхе. Мои мысли мгновенно заполняют пространство, вытесняя легкость: «Что я делаю? Как могу позволить себе это? Я замужем!»

Сердце сжимается, и внутри всё колеблется от смятения. Этот поцелуй — такой сладкий, такой желанный, но я знаю, что не имею права на такие чувства.

Отстраняюсь, пытаясь прийти в себя, и ощущаю тепло его тела, которое ещё не успело покинуть воздух между нами. Его глаза, полные вопросов и нежности, смотрят на меня с огнем, желанием и жадностью. Я понимаю, что для Клима этот момент значит не меньше, чем для меня, но в моей голове штормит десяти бальный шторм и ураган, и я отвести взгляд не могу. Он взрослый, состоявшийся, цельный, искушенный. Не привыкший к отказам. И тут вот такая Арина…

Необходимо что-то сказать, хотя слова застревают в горле комом. Не расплакаться бы… не сейчас!

— Извини, — произношу наконец, силясь найти правильные слова. — Это так... неожиданно. Я не должна была…

— Арина, — тихо прерывает меня Клим, шагнув ближе. Его голос звучит так мягко, что я не могу не обратить на него внимание. — Я не собирался торопить события. Я просто... просто не мог удержаться. Это было слишком сильно.

Я забываю как дышать, переваривая и обмозговывая услышанное. Это действительно было так неожиданно.

Искра, которая возникла в воздухе, между словами и взглядами.

— Я знаю, но… — вновь отвожу я взгляд, как будто не могу вынести его проникающего взгляда. — Я замужем. Мне нужно это понимать и помнить.

— Это временно, — отвечает, прижимая руки к себе, и в его голосе ледяная сталь только в глазах нежность и теплота. — Но я хочу, чтобы ты знала: я рядом, и я все решу.

Эти слова, словно в сильную засуху орошают мою душу жарким, но сладким дождём. Надежда все больше разрастается в моей душе, но одновременно с сильной тревогой. Вздыхаю, стараясь взять себя в руки, и понимаю, что нужно хоть что-то сказать.

— Мне нужно время, — тихо произношу, и эти слова давят и давят, как сто тонная плита на меня.

— Я не прошу тебя о том, что противоречит твоим принципам, — Клим смотрит на меня с искренним пониманием. — Но я хочу встретиться с тобой ещё, завтра.

Мне становится легче. Эта встреча дает мне шанс разобраться в своих чувствах.

Господи. Да как я рада, что Клим жив, что он вот так просто столкнулся со мной в клинике. У гинеколога! Это удача.

Мамочка, папочка… может это вы послали мне его?

Я даже не обдумываю его предложение, мне этого не нужно. Я все знаю про себя, свое сердце и душу. И если мне хотя бы на немного удастся побыть счастливой… я ею буду. Очень хочу!

— Завтра... — повторяю , и мои губы непроизвольно растягиваются в улыбке. — Да, давай. Мы можем встретиться.

Буря в моей душе немного утихает, но я четко осознаю, что нахожусь нахожусь на грани.

Мы обмениваемся теплыми взглядами, полными надежды и сомнений. Моя рука вмиг пустеет, а Клим уходит.

Оставаться наедине так долго, опасно. Для него в первую очередь. Мой муж страшный человек… мы оба это понимаем. Осторожность важна.

Этот поцелуй остался с нами, как невидимая нить, связывающая наши души.

Когда Клим закрыл за собой дверь, я остаюсь одна среди своих мыслей и чувств. В мастерской всё ещё ждут меня незаконченные работы, а в воздухе витает магия того момента, когда наши губы встретились. Я понимаю, что это был не просто поцелуй — он изменил все, заставил меня задаться вопросом о том, что именно я ищу в своей жизни.

Думала, что сейчас, когда я одна, мне будет трудно справиться с эмоциями, но вместо этого я почувствовала странное облегчение. Я поняла, что между нами возникает нечто большее, чем просто физическая связь. Это… ощущение близости, понимания, доброты, которые я так давно не испытывала.

Но в то же время мысли о муже внезапно обрушиваются на меня вновь, и я ощущаю острый укол в груди. Я не могу отрицать, что такие чувства, как у меня к Климу, — это предательство, Которое мой муж мне никогда не простит. Ему проще меня убить, чем отпустить.

У меня муж, и, несмотря на ужасную жизнь сейчас, у нас были совместные воспоминания, моменты и даже надежды на лучшее, только у меня, правда. В мыслях Гелы его жизнь прекрасна всегда.

Легко было отделаться от одной жизни и прыгнуть в другую, но я понимаю, что такие решения принимаются не только с сердцем, но и с головой. В моем случае… невозможно просто так уйти от мужа, подать заявление на развод и начать жизнь заново.

Отмываю руки и лиц от следов краски. Закрываю мастерскую, оставляя свое сердце тут. И еду домой. Там у нас сегодня… балом правит Сатана…

Господи, как это все выдержать?

Глава 23.

Аринка.

Сколько пафоса… думаю, спускаясь по ступеням со второго этажа, на первом, в большой гостиной уже все готово для приема важных гостей. Вся прислуга в парадной форме. Черные платья и белые фартуки. Муж в черной рубашке и брюках. Волосы убраны назад и уложены. В отражении начищенных туфель можно увидеть блеск от баснословно дорогой люстры. Эксклюзивная работа. Редчайший хрусталь. Каждый раз когда ее нужно помыть, домработницы с точностью хирургов твердо, бережно и выверенно перебирают каждую каплю и подвеску. Не дыша и молча. Не представляю как им страшно. Ведь если ее разбить… думать об этом одорно.

Гела любитель помпезности и роскоши. И сейчас, в большой гостиной, в большей степени смахивающей на один из залов Эрмитажа, по-прежнему неуютно и как по-мне безвкусно. Бывать в этой части дома я не люблю.

Боже, сколько пафоса. Мой муж его обожает: роскошь, помпезность, королевский размах. Кажется, он считает, что чем больше антиквариата и чем дороже предмет, тем выше его статус. Но сколько бы хрустальных ваз и мраморных статуй у нас ни было, они лишь подчеркивают пустоту этого дома.

Здесь нет тепла, нет жизни — только высокие потолки, обремененные тяжелыми люстрами, и стены, украшенные абстрактными картинами, которым не хватает души. Кажется, что все эти вещи вещают лишь о материальном, не имея никакого отношения к тому, что действительно важно. Я не могу найти себе места среди этого убранства.

У меня такое ощущение, что сегодня, когда соберутся все эти "важные гости", дом снова наполнится их пустыми разговорами и искусственными улыбками. Я ненавижу эти приемы. Все они опять обсудят последние новинки моды, канонизируя прежние сплетни как свой главный фетиш. И я, словно привидение, буду наблюдать за всем этим со стороны, испытывая лишь глубокое презрение.

Предстоящая встреча только усиливает моё неприятие. Они обсудят, как прекрасно у меня оформлен дом, хотя на самом деле за всем этим стоит только дизайнер, который понимает в уюте больше, чем мой муж. Он считает, что высокая цена эквивалентна качеству, но для меня это лишь иллюзия. Я предпочла бы уютный дом, полный смеха и тепла, а не этот мраморный дворец, где единственным украшением являются хрусталики, а не человеческие чувства.

Я прикрываю глаза, пытаясь создать образ того, что могло бы быть, если бы именно уют и атмосферу дружбы мы привнесли в наш дом. Вместо этого мне снова приходится лицезреть этот антикварный мир, где каждая вещь словно кричит: «Смотрите на меня!»

Гела считает, что такой стиль жизни — это признак успеха. Я же вижу в этом лишь бахвальство. Все эти дорогие безделушки, которые он так бережно собирал, как будто они спасут от скуки и одиночества, никогда не заменят искреннего разговора или теплого взгляда. Но Гела не слышит. В его глазах светится гордость за созданный им имидж успешного мужчины, окруженного богатством. А мой внутренний протест лишь угасает в тени его упорства.

Прием… Все проходит по заранее написанному сценарию. Гостей встречает улыбка, выученная наизусть, каждый жест рассчитан наперед. Я слышу, как внизу поднимается шум, легкий шёпот восхищения и зависти, когда они заходят в нашу гостиную. Вот они уже восхищаются одной из новых статуэток, и я представляю, что у них на уме: «Какой великолепный вкус!» Или, скорее, «Как же ему повезло!». Но их приятно окрашенные слова лишь раздражают меня еще больше.

Мой взгляд спотыкается о лица пришедших гостей. Есть совершенно неизвестные мне люди и лица, которые я наблюдаю каждый раз. Но выделяется среди пришедших один экземпляр, который с наглой ленью обводит дом глазами, совершенно не участвуя в разговоре. Высокий брюнет ведет глазами по картинам на стене слева от меня и вдруг замирает на мне черным как ночь взглядом. Ежусь от неприятного момента и спешу отвести свои, замечая мимолетом его пошлую усмешку. Кто это? Он явно не похож на всех остальных. Да хотя бы одеждой, выбивается из ряда всех мужчин своими джинсами и белоснежным поло. Волосы в вихрастом беспорядке обрамляют правильные линии лица с легкой порослью на подбородке и скулах.

Вздрагиваю, когда ладонь мужа ложится мне на поясницу, подталкивая в круг гостей, обожающих ту самую статуэтку: сувенир, который, по словам Гелы, был приобретен на аукционе в Париже. Как глупо. Я хмурю брови, ведь для меня это всего лишь кусок фарфора, которого легко можно заменить на игрушку из детского магазина. И в этот момент мне хочется закричать: «Успех не в дорогих вещах, а в том, что у нас внутри!». Но я просто стою здесь, как статуя в нашем собственном антикварном зале, безмолвная и растерянная.

Слышу, как кто-то из гостей, начинает обсуждать бизнес-вопросы. Я молча ухожу в дальний угол комнаты. Каждое их слово звучит как набор клише, что-то вроде «Мы расширяемся» или «У нас грандиозные планы», словно игра в перетягивание каната — кто более успешен, тот и прав. Я чувствую себя в ловушке, окруженная этими амбициозными существами.

На мгновение хочется встать и покинуть этот дом. Я снова напряженно улыбаюсь, пряча свои истинные эмоции за маской, созданной мимолетными улыбками. Но эта маска — еще одно напоминание о том, что я здесь, среди многовековых статуй, прежде всего, только как декорация. А жизнь она там, засвысоким забором и тысячью многоэтажек. В уютной мастреской где пахнет медовой акварелью и ацитоном разбавителя. Где солнце радует с утра до вечера. И где мои губы познали, что такое поцелуй того, кого безумно любишь.

Я терплю это искусственное веселье, теряя свой внутренний мир. Во мне нет страсти к роскоши — только погрузившая в себя тирания, изоляция среди блестящих предметов. Больше всего мне хочется, чтобы этот прием завершился и я вновь оказалась в уединении, свободной от золотых цепей, которые сковывают мой дух.

Гости, смеясь, обмениваются взглядами, и я замечаю азарт в их глазах. И я, снова замечаю, как эта душная атмосфера забирает у меня мечты, жизнь, счастье, надежду.

Глава 24.

Клим.

Я кручу в руках этот чертов телефон и вновь меня ломает от желания ей написать.

Как она там? Как она это выносит? Сколько она будет терпеть такое к себе отношение?

И этого мудака мне все сильнее хочется угандошить. С особой жестокостью и хладнокровием.

Я знаю о каждом его шаге за последнее время. Знаю когда он жрет, ходит в сортир и спит. С кем спит. И где спит. Радует что дома он бывает крайне редко.

Пересматриваю фотографии в очередной раз.

Ребята потрудились на славу и снимки с птички вышли четкие.

Пишу Байту и отсылаю фотографии всех участников сходки. По другому назвать ее не могу. Пять мужиков и десяток визжащих баб.

«Пробей мне их максимально быстро, брат»

«До утра все будет» — получаю ответ и открыв скрытый мессенджер… все таки отправляю пару слов: « Завтра в мастерской в обед»

Вижу через пару минут галочку «Прочитано» и чуть успокаиваюсь, потому что понимаю, что отвечать мне может, а значит, она не там и с ней все нормально.

« Я приеду)» на душе еще светлее от ее ответа, хоть я его не ждал.

Веснушка очень не простая. Стала такой или помогли. Решу это. Но от былой улыбашки и обояшки следа не осталось. Только глаза огромные как синие горные озера.

Улыбка мягкая и искренняя, теплая настолько, что мне рядом с ней так кайфово… как не было ни с кем.

Несколько часов рядом и все мысли в голове о ней.

Перед глазами стоит и не выходит из моей головы. Я так сука, совсем двинусь.

Я гоняю своих ребят совсем по другим задачам, и мне совершенно наплевать.

Мне хочется укрыть ее, спрятать, помочь. Спасти. Вырвать ее из лап этого мудака и подарить свободу. Чтобы она могла смело улыбаться и выражать свои эмоции. Пусть мир видит какая она солнечная и лучезарная. Талантливая и открытая. Я точно знаю, что она такая. Просто когда человека не любят и не уважают, он начинает потухать. Как цветок без солнечных лучей.

И я сделаю все, чтобы она расцвела и засияла. Чтобы могла без страха и оглядки по улицам ходить. Чтобы вновь свою фамилию вернула.

Столько во мне «чтобы» меня изнутри разрывает. Мне хочется ее прямо сейчас забрать оттуда и укрыть своей заботой. Защитить как раньше. Пусть ни одна мразь ее тронуть не посмела. Разорву.

Вкус ее на языке ощущается до сих пор. Сладенькая как вишня. Нежная. Такая чувствительная. Честная. Совестливая. Ей стыдно, что она замужем! Она замужем! А ее недомуж трахает прямо на территории их общего дома каких-то лядей. Когда дома такое сокровище живет. Да и хрен бы с ним. Я ее заберу.

«Байт, а разузнай мне еще инфу по свадьбе Гелы Месхи. Все что можешь» — пишу вновь другу и рука тянется к пачке сигарет.

Но останавливаюсь, потому что я не хочу терять Аринкин вкус. И забивать никотином ее запах, что до сих пор щекочет легкостью рецепторы. Полевые цветы и опять вишня. Дурманящее сочетание.

От совокупности… штырит. И я не курю уже четыре часа.

Сажусь в машину и еду домой. В пустую квартиру с недоделанным ремонтом. Руки все не доходят довести все до ума. Мне и так хорошо было. Свободного времени в моей работе нет, а тратить его на поклейку обоев я не хочу. В холостяцкой берлоге все по спартански. Кровать, кухня, тренажер и груша. Третья комната вообще пустая.

Но сейчас в голове возникает мысль: а куда я Аринку то заберу? Где ей жить и возможно даже переждать бурю… самое сложное время.

Но я даже не успеваю зайти в квартиру, как получаю большой и пухлый отчет от Байта. И от того что я в нем узнаю, я покрываюсь холодным потом.

Завтра читаем продолжение.

Глава 25.

Клим.

— Пиздец, у меня в голове пока все не укладывается… — нервно подношу сигарету к губам и затягиваюсь едким дымом.

— У меня ощущение, что у тебя магнит на заднице, — ржет Батя.

Спустя час после полученной информации я приехал к нему за город. Он умный мужик и очень прозорливый. Всегда с холодной головой.

— Ты остынь Буран, в огне нет истины. Пойдем, там жена уже на стол накрыла.

Мы заходим в бревенчатый добротный дом. В большой кухне на мощных ножках дубовый стол, на котором уже расставлены куча тарелок и блюд. Ароматное мясо только что из духовки источает такой умопомрачительный запах, что можно захлебнуться слюной. Картоха в мундире с зеленью и чесноком, салат из свежих овощей, соленые грибы и капуста. Ледяной компот домашний и запотевшая бутылочка батиного самогона.

Батя разливает самогонку по граненым стопкам. Раскладывает мясо и овощи, даже не спрашивая буду я или нет.

Мы с ним столько вместе грязи потоптали, столько раз в болотах тонули и в песках жарких ползали… что он умеет по взгляду понять настроение.

Всех нас. Тех, кто остался в живых.

Первый тост, тут же второй и третий. Он всегда в молчании и не чокаясь. За тех ребят, что отдали свои жизни за нашу страну. Чтобы наши женщины, родители и дети не боялись из дома выходить.

Горькая раздирает и без того воспаленное дымом горло. Молча закусываем. Батя на меня даже не смотрит. Он степенно отправляет в рот мясо с грибами и капустой.

Наливает еще. Это за нас, живых.

Чокаемся.

Выпиваем.

Закусываем.

Наливает опять.

— Все, я больше не смогу.

Самогон бьет в голову и мозги начинают плыть.

— Ты так говорил, когда из спаринга с Барсом и Гибелью вышел.

— Вспомнил, — фыркаю. Вышел… выполз я. У меня были пересчитаны все ребра, заплыл левый глаз и выбиты пальцы на правой руке.

— А потом когда мы из Азии летели и ты стертые ноги свои перебинтовывал тоже так говорил. И когда потерял амунишку тоже. — продолжает давить на больные мозоли. Они не заживают. Особенно те, что связаны с потерями.

— Я тогда ругался.

— И когда выговор получил…

— Что ты хочешь?

— Я хочу чтобы ты перестал нести горячку и начал спокойно думать. Если все так как ты сказал, то это уже позволяет открыть официальное расследование. Дело. И сам знаешь, что будет дальше.

— Что? Ты видел кто в этих борделях отдыхает? Замнут.

— А ты по другому вопросу двигай. Если уже была инфа от Барса, что там посылка. Раскрути это. Для начала.

— Я уже. Но пока след потерян. Если найду его…

— Или узнаешь о новой посылке…

Батя дело говорит. Я сам это все знаю и понимаю, но когда холодная голова старшего товарища думает тоже самое…

Знак.

— Подключи остальных.

— У всех куча дел и проблем, нет, сам сначала, потом, если что, обращусь.

— Давай ешь, — пододвигает мне полную тарелку. — Мозгам нужна пища, а не твои сигареты.

Мы выпиваем еще, разговариваем. Я рассказываю, что думаю и что буду делать. Я понимаю, что без крови и борьбы мне Веснушку оттуда не вырвать. И что спрятать ее нужно будет на время. Развод оформить. Выбить если понадобится.

Батя под шумок наливает еще и еще. Тело постепенно расслабляется и напряжение спадает. А потом меня вырубает спать. Чтобы утром начать решительные действия. Война так война. Я привык.

Глава 26.

Аринка.

— Привет, — Клим заходит в мастерскую, но что-то в его настроении настораживает. Он не такой.

Он берет мои пальцы в свою большую ладонь и притягивает меня к себе мягко. Не сопротивляюсь. Это же Клим. Мой Мороз… с виду холодный.

Внимательно смотрит в мои глаза, будто ищет в них что-то. Улыбаюсь слегка. Во все глаза гляжу, пытаюсь уловить его настроение.

Но интуиция спокойна. С ним рядом всегда так. Безопасно и надежно. Он как скала, нерушимый и большой. С самого детства это чувство и сейчас, вз взрослом возрасте, спустя больше десяти лет, это ощущение не прошло. Даже на грамм не уменьшилось. Так бывает? Когда разочаровываешься в людях вокруг. Даже в самых родных и близких… А Клим…

— Привет, — шепчу в ответ. А рукой так хочется в его короткий ежик на голове…

Его пальцы сжимают мои.

— Опять холодные, — растирает их.

— Лягушка, — пожимаю плечами.

— Вечно ледяная, — обнимает ручищами, притягивая меня к себе еще ближе. — Грейся.

А я вдыхаю его запах и расслабляюсь. Он пахнет так вкусно. Мужчиной и чем-то… древесным.

— Где ты был? — задаю вопрос, потому что он в той же футболке, что и вчера.

— На работе, — сухо отвечает.

— А где ты работаешь? Кем? — странно, но этот вопрос меня до этого даже не интересовал. Знала, что он служит, знала что погоны носит…

— В ФСБ, — вновь сухо, поднимаю глаза и вижу как дергается его кадык, будто он нервничает.

— Ух ты, полковник? — распахиваю глаза шире от удивления.

— Нет, —усмехается, немного расслабляясь. Но звание не озвучивает. — Я тебе привез кое-что. — тянется к карману джинс и достает маленький брелок- подвеску.

Бабочка из красивого металла, искусно сделанная. С тонкими крылышками и пухлым черно-желтым брюшком

— Ух ты…

Он цепляет ее на петлю моих джинс ловко.

— Пусть всегда с тобой будет, хорошо?

А мне вновь становится не понятно, что не так.

— Спасибо, — чуть нахмурившись, отвечаю.

— Что-то более явное…

— Я поняла, — грустно продолжаю. С трудом сглатывая горькую слюну.

— Арина, у меня к тебе есть несколько вопросов. Ты сможешь мне на них ответить? — вдруг спрашивает, взяв мои руки в свои и заглядывая в мои глаза. — Только мне нужна от тебя честность. Сможешь?

— Смогу.

В этот момент меня охватывает тревога. Его голос звучит серьезно, его глаза полны ожидания. Я чувствую, как сердце забилось быстрее. Сомнения закрадываются в душу, и вдруг мне захотелось защитить его, но от чего?

— Как у тебя дела с мужем? — спрашивает он, не отводя взгляда. Вопрос выводит на чистую воду, и все внутри меня сжимается.

— Нормально, — говорю, хотя знаю, что это не так. Но одна мысль о том, что он может узнать правду, вызывает волнение.

— Я слышал, что у него бизнес. Расскажи о нем, Арина. Мне важно понять.

Я понимаю, что это не просто любопытство. Он ищет ответ, причем не просто так. Внутри все слетает с орбиты, сталкиваясь разбиваясь. Мир летит к чертям…

— Не знаю, — отвечаю, путаясь в мыслях. — Он работает в своем бизнесе. Какой-то склад, кажется. Подробностей не знаю…

Улыбка на его лице исчезает, и я чувствую, как давит груз информации, которую я не могу ему дать. Я боюсь за него, не знаю, чем это все закончится, и внутренний страх заставляет меня заговорить.

— Клим, может… мне не стоит тебя впутывать в это. Может, лучше не приходить больше?

Его глаза метают искры, и я вижу, как он напрягается.

— Почему? Потому что твой муж абьюзер, мудак и урод? — это причина держать меня подальше?

В его тоне слышится настойчивость, которая одновременно успокаивает и пугает. Я понимаю, что его настрой решительный, и это меня терзает.

— Я просто не хочу, чтобы ты попал в беду, — произношу тихо. — Я не могу допустить, чтобы что-то произошло с тобой из-за меня, из-за него.

Клим смеется, и это звучит как вызов.

— Арина, я не боюсь. — подается ближе и так решительно проговаривает, — И, честно говоря, я не оставлю тебя. Я буду рядом, пока тебе нужно.

Я вижу в его глазах искренность, но это не успокаивает. Снова ловлю себя на мысли — как же много я могла бы потерять.

— Клим, не надо, — прошу, но в голосе чувствую растерянность. — Это опасно.

— Да, опасно, — отвечает он, не смотря на мой страх. — Но ты важнее, чем ты думаешь. Чем любая опасность в этом гребанном мире. Я живу опасностью, иду с ней рука об руку.

Эти слова вызывают у меня слезы на глазах. Я не знала, могу ли опираться на кого-то, и сейчас, когда он рядом, это ощущение учит меня, как можно быть уязвимой, но в то же время сильной.

— Я не могу допустить, чтобы ты пострадал, — шепчу я, голос дрожит.

Внутри меня флеш размером с целое море боли. Я желаю его защитить, быть при нем, но страх разрывает меня.

Клим сильнее сжимает мои руки.

— Я не уйду, Арина. У нас все получится. Ты не одна.

Клим.

Аринка с огромными глазами в мою душу смотрит. В них все: страх, боль, стыд…

За кого тебе стыдно, девочка?

За того ублюдка с каким ты живешь? Чью фамилию ты носишь? С кем делишь постель?

Злюсь, я сука сильно злюсь. Все эти пункты заставляют мое нутро проворачиваться с огромной силой. Эти мысли в моей голове двадцать четыре на семь. И они мешают мне холодно обдумывать.

Не зря батя меня вчера напоил до состояния труп. Он понял в момент, что я могу натворить глупостей горячей головой. А если я творю глупости, то вокруг наступает пиздец огромного масштаба.

А горячая голова и ненависть… адский коктейль сносящий ядерной волной все вокруг.

Проспался, утром обдумал. В голове план созрел. Этого от меня хотел Батя. Спасибо ему огромное.

Я хочу помочь этой девочке. Она одна борется со всем миром, она устояла против мудака мужа. Даже когда осталась одна на этом белом свете. Когда за ее спиной только могилы родителей. И нет помощи ниоткуда.