Бургер для неверного мужа, или Попаданка берется за дело

1.

– То есть вы утверждаете, что я умерла.

Я недоверчиво посмотрела на девушку напротив.

Девушка как девушка, блондинка в белом. Симпатичная даже. Вежливая. Все бы ничего, если бы не маленькая деталька. Нимб. Самый настоящий. Колечко золотистого света висело четко над макушкой и двигалось, когда она кивала или качала головой.

– Сожалею, но это так, – ответила блондинка с выражением сочувствия на хорошеньком личике.

– Насовсем умерла, с концами? И это не сон, не галлюцинация, я не в коме и не под наркозом?

Глупый вопрос. Разве уважающая себя галлюцинация признается? Нет конечно! Будет врать до последнего.

– С прискорбием сообщаю, что вы умерли. Примите мои соболезнования, – состроив подобающую мину, она придвинула ко мне бланк и ручку. – Распишитесь здесь, здесь и тут. Подпись, расшифровка. А тут – фамилию, имя, отчество целиком. Под согласием на полное и окончательное аннулирование персональных данных.

Я взяла ручку – обычную, пластмассовую, из самых дешёвых. Пробежала страницу глазами.

– Как это претензий не имеет?! Очень даже имеет! Я на такое не подписываюсь!

– Но операция... Вы же дали согласие...

– Процент успеха был гораздо выше, чем неудачи. Если только никто не накосячил, – я покосилась на нее с подозрением. – И вообще, сейчас-то зачем все эти бумажки? Что, и в раю теперь бюрократию развели?

– О, ты даже не представляешь, какую! – раздался за спиной жизнерадостный мужской голос. – Только это не рай. И ты права. Именно что накосячили. Просто бюрократы из небесной канцелярии признавать свои ошибки ой как не любят.

Я оглянулась через плечо. Ну да. Конечно.

По широченной лестнице поднимался черт. Смуглый, чернявый, с острыми рожками, торчащими из буйных кудрей, и хвостом. Последние несколько ступеней он преодолел бегом, обошел стол ангелицы и встал возле нее, даже руку ей на плечо положил. Девушка поморщилась от такой фамильярности, но промолчала.

Оба уставились на меня. Она виновато, он с лучезарной улыбкой.

– Так, – выдохнула я, теряясь, о чем бы спросить в первую очередь. На языке крутилось: а как это у вас нимб держится? Но нельзя, чтобы они перестали воспринимать меня всерьез, поэтому решила от дурацких вопросов пока воздержаться. – Давайте по порядку. Мы ведь никуда не торопимся? Уже.

– Мы оба в полном твоём распоряжении, – ответил вежливый чертила, растянув улыбку ещё шире, хотя казалось, что некуда. – Тем более здесь пространство без времени, чтобы не тратить его на бумажную волокиту. Так что не переживай, состариться не успеешь... – он наморщил нос в притворном сожалении. – Ах, да. Ты и так не успеешь.

Наверное, услышав это я должна была пригорюниться. Пожалеть об упущенных возможностях, вспомнить лучшие моменты. Но почему-то собственная смерть не воспринималась всерьез, то ли из-за абсурдности ситуации, то ли не осознала ещё.

Гораздо больше эмоций вызвало загадочное пространство без времени. Я осмотрелась ещё раз, повнимательнее.

Оно выглядело огромным как футбольное поле, с высоченными как небо потолками. Пустым – из обстановки лишь подобие кабинета, где мы сидели – и в то же время каким-то загроможденным. Бесконечные лестницы, ведущие в никуда галереи, непонятно откуда взявшиеся углы, колонны... Все молочно-белое, ни намека на декор. Взгляду не за что зацепиться.

Только на стене за спиной ангелицы – изображение весов, заключённое в круг. Наверное, тех самых, на которых грехи и добрые дела взвешивают, прежде чем определить, куда душу отправить. На плече белой униформы ангела и черной черта был вышит тот же символ.

И главное, я совершенно не помнила, как здесь оказалась. Только что лежала на операционном столе под лампами, считала от десяти до одного, ожидая, пока наркоз подействует, и вдруг бац – поднимаюсь по этой лестнице. Кстати, странно. Так много ступеней прошла, но ничуть не запыхалась. И не болело больше ничего.

– Прошу прощения, но все же желательно не откладывать решение вашей проблемы надолго, – напомнила о себе бюрократка с нимбом.

– Моей проблемы?

– Нашей проблемы, – неохотно признала она и наконец соизволила объясниться.

Место, где мы сейчас находились, хоть и потустороннее, не относилось ни к аду, ни к раю, ни даже к чистилищу. Душам смертных вообще не полагалось здесь бывать, несмотря на то, что этот отдел занимался непосредственно ими.

– Мы следим за живыми, – пояснил черт. – Ангел хранитель, демон искуситель, наверняка что-то такое слышала. Вот это мы и есть. Тебе выпал счастливый случай лично с нами познакомиться.

Предварительно умерев на операционном столе. Да уж, счастья полные штаны. Но я начинала понимать, почему девица мямлит и смущается.

– Вот значит как! Значит, я могу предъявить претензии, что мой ангел-хранитель настолько некомпетентен, что позволил мне скоропостижно скончаться при высоком шансе выжить? – возмутилась я, уперев руки в бока. – Ну, куда жалобу писать?

– Эй, но я-то? Я ведь достаточно хорошо тебя искушал? – вмешался демон и состроил умильную гримасу.

На его смуглом лице с острыми чертами она смотрелась настолько чужеродно, что я невольно улыбнулась.

– Нуу... Можно было и побольше, но в целом достаточно.

– Подождите, мы опять ушли не туда. Давайте вернём разговор в конструктивное русло, – перебила ангелица. – В нашем ведомстве произошла некоторая... Ситуация. А вы можете помочь. Не спешите нас обвинять, ошиблись не в вашем случае.

– Да ладно, брось, – перебил демон и подмигнул ей.

Она отвела глаза. Милые щёчки порозовели. Не будь оба сверхъестественными существами, подумала бы, что у них служебный роман.

– Короче. Жить хочешь? – спросил он у меня.

2.

– Кто ж не хочет. Но зачем тогда вот это подписывать? – кивнула я на согласие на уничтожение персональных данных.

В ответ он радостно сообщил, что жизнь мне предлагают чужую. Некая девица в другом мире отдала богу душу по ошибке небесной канцелярии, и вернуть ту душу уже никак нельзя. Дальше отправили. А тут я так удачно подвернулась. Смерть моя была предопределена, но переход моей души в тело той девицы все исправит.

– Ты получишь шанс вернуться в мир живых, мы поможем коллегам, баланс предначертанного не нарушится...

– А что конкретно той девице предначертано? – перебила его деловито.

Предложение заманчивое, но соглашаться я не торопилась. Они явно заинтересованы, стоит прощупать возможность поторговаться. К тому же вдруг там окажется такая жизнь, что лучше смерть. Моя-то хоть лёгкой была, под наркозом, но от болезни успела помучиться, хватит с меня.

– Нас в божественный замысел не посвящают, ранг не тот. Но она молода, здорова, умереть должна была ещё не скоро. Остальное зависит от вас, никто не может ограничивать человеческую волю, – охотно ответила ангелица, тоже почуяв мой интерес.

– Отчего она умерла? Я бы не хотела очнуться калекой.

– Несчастный случай. Видите ли, у нее была чрезмерно тонкая душевная организация, и от сильных волнений она потеряла сознание... Неудачно.

Ее щеки снова порозовели. Черт ухмыльнулся и уточнил пикантные подробности:

– Ее настолько строго воспитывали, что дурища до смерти перепугалась в первую брачную ночь. А после молодой супруг ненадолго ее оставил, в этот момент она в обморок и хлопнулась. И пока все суетились, умудрилась задохнуться, подавившись собственным языком. Но не волнуйся, мы не собираемся делать из тебя зомби. Отмотаем время назад, перенесем в тот самый миг, как другая душа покинула тело, никаких трупных изменений...

– Достаточно, я все поняла. Это что же, мне и муж ее достанется?

– Ага! – кивнул черт. – Правда, здорово?

Вообще-то нет. Я всегда была разборчива в связях и крайне нерешительна. Замуж выйти так и не успела, хотя претендентов хватало. Но одно дело просто встречаться, другое дело брак. Это ведь серьезно, в идеале на всю жизнь. У каждого кандидата находились недостатки. А тут...

– Вы мне подсовываете кота в мешке на непонятных условиях. Может в том мире разводы запрещены и вообще домострой!

– Мой напарник вам все продемонстрирует, правда же, демон? – сказала ангелица.

– Ну конечно! Лучше один раз увидеть, да? Пойдём смотреть кино, – он жестом пригласил следовать за собой вниз по лестнице.

Эх и длиннющей же она оказалась! Куда там питерскому метро. Лишь начав спуск я заметила, что конец ее теряется во мраке. Мы все шли, и шли, и шли, но ничего разглядеть так и не удавалось. Физической усталости я не ощущала, наоборот, лёгкость – хоть сутками туда-сюда по лестницам бегай.

– Извините, не знаю, как вас по имени... Нам долго ещё? – спросила, заскучав, когда начало казаться, что мы никогда не дойдем.

– Что же вы, люди, вечно куда-то торопитесь... Хотя, будь мой век так же недолог, я бы тоже наверное спешил. Ко мне на "ты". А имен у нас нет, это обычай низших созданий.

– А как же Люцифер?

– Вы его так назвали, не мы, – пожал он плечами на ходу. – Не суть. Тебе этого знать не полагается. Лучше что-нибудь по делу спроси. Про свою будущую новую жизнь, например.

– Мне про вас интересно. Когда ещё встретимся!

– Надеюсь, никогда. Мы тебя передадим коллегам из соседнего отдела, ты ведь уйдешь в другой мир. А мы работаем в этом.

Равнодушие, с которым он это сообщил, почему-то задело. Если он мой демон-искуситель, значит, мы с моего рождения вместе. Допустим, я его не знала, но он-то! Неужели совсем не привязался?

– Что, и скучать не будешь?

– Душечка, мне скучать некогда. У меня пятьдесят подопечных... Сорок девять, но как только с тобой закончим, нового дадут. И каждого нужно искушать, день и ночь, не покладая рук. А у напарницы и вовсе сотня.

– Что так? Должность выше?

– Специфика работы. Вот мы и на месте. Нам налево.

До самого низа мы так и не добрались. Полагаю, это и к лучшему. Зашли в скромную белую дверцу и попали в комнату, посреди которой возвышался постамент с чем-то вроде сложной панели управления. Напротив стоял ряд мягких кресел, как в кинотеатре. Черт предложил устраиваться поудобнее, поколдовал над пультом, и свет погас, а передо мной развернулся экран, прямо как в фантастических фильмах.

– Ого, – воскликнула я, вглядываясь в отличного качества изображение.

– Идём в ногу со временем, – отозвался довольный черт, присаживаясь по левую руку.

На экране показывали жизнерадостный летний пейзаж. Синее небо, синее море, чайки, сочная зелень южной растительности. Уютно устроившись у подножья горы, дремал на солнышке прибрежный городок с рыжими черепичными крышами. Извилистые улочки манили тенью. Разноцветные ставни казались нарисованными мелками на белых стенах. Флегматичные жирные чайки лениво парили над спокойной гладью воды.

– Только взгляни. Теплый морской климат, приветливые жители. Три часа пути до столицы. Мир довольно развит, чем-то похож на ваш начала двадцатого века, но с магией и безо всей этой кровавой резни. По крайней мере, в государстве, где будешь жить, все благополучно. А виды! Курорт. Магическая Черногория.

– Ух ты! А там есть Старбакс? Я коллекционирую.

– Нет. Предвосхищая следующий вопрос: Кей-эф-си тоже нет, и Бургеркинга, и доставки пиццы.

– Ну хотя бы Макдональдс?

– Да хорош! С чревоугодием план мы уже перевыполнили, оно свело тебя в могилу. Пора бы уделить внимание и другим грехам. Взять, к примеру...

– Вы попадете на место очень достойной благочестивой девушки из высокопоставленной семьи, – поспешно перебила ангелица. Я и не заметила, когда она села справа. – К тому же накануне вступившей в брак с наследником огромного состояния. Увы, известным в столичном обществе не только своими достоинствами, но и склонностью к кутежу. Но уверена, брак избавит его от дурных привычек. Вот, взгляните. Ваш дом.

3.

Камера приблизилась к роскошному особняку на первой береговой линии. Здесь даже собственный причал имелся с припаркованной парусной яхтой. На борту курил парень в тельняшке, загорелый до черноты. За чугунной изгородью, окружающей дом, садовник поливал из шланга розы.

– Ну и где же мой высокопоставленный супруг, которого еще и воспитывать придется?

– Скоро появится. В это время года он предпочитает завтракать на веранде, – сказала ангелица.

– Видишь, стол уже накрыт. Ещё минуту... А вот и он! – черт пихнул меня локтем в бок. – Ну как, уже чувствуешь зов греха? Или сначала надо обрести плоть? Разве не красавец!

Упомянутый красавец неторопливо вышел на открытую веранду, и солнце зажгло золотые искры в его волосах. Даже сейчас, небрежно одетый в черный шелковый халат, заметно бледный и помятый, он выглядел восхитительно. Идеальный греческий профиль, ямочка на подбородке, манящие чувственные губы, пушистые ресницы и локоны. Тонкий шелк не скрывал, что сложен он как Аполлон.

Нехотя расправив плечи, Аполлон откинул свесившуюся на лицо прядь, обвел ленивым взглядом пригожий утренний пейзаж, горестно вздохнул и поплелся к своему столику. Уселся, принял красивую позу, хотя никто кроме невидимых нас на него не смотрел, и начал помешивать черный кофе в маленькой чашке.

– Что-то он какой-то вялый, – протянула я. – А я темпераментных мужчин люблю.

– Эй, он только что потерял молодую супругу. Не придирайся, – одернул мой чертила. – К тому же выбор у тебя невелик, либо да, либо нет. Либо жизнь рядом с вот этим сладким красавчиком, либо...

– Либо вам двоим прилетит от начальства, – закончила я за него. – На жизнь я может и согласна, но за довесок в виде вот этого вашего... мужа требую компенсацию.

– Ты погляди! Она требует, – развеселился он, но ангелица жестом велела замолчать.

– Ваши требования понятны, все должно быть в балансе. Я посмотрю, что мы можем предложить. К сожалению, рассмотреть ваш запрос всесторонне и основательно не получится, но...

– Дай ей уже что-нибудь. Или я дам, – пригрозил черт.

На экране мне по-прежнему демонстрировали Аполлона, то и дело меняя ракурс. Но он ничего интересного не делал, в отличие от моей ангела-хранительницы. Поджав губки, она немного подумала, затем тонким пальцем прочертила в воздухе квадрат, внутри которого разлилось голубое сияние. И сунула туда руку.

– Это что, портал? Круто! – не удержалась я от комментария. Но когда она с улыбкой вручила мне извлеченный из портала ящичек, не смогла скрыть разочарования. – Набор ножей? Спасибо, конечно, но я думала, что решение своих проблем за мой счёт вы всё-таки оцените дороже.

– Не капризничай, бери. Они волшебные. Так как отправляешься в магический мир, это допустимо, – сказал черт.

– Сегодня мы простимся, и я не смогу больше вас оберегать. Так примите этот дар. Одиннадцать ножей из прочнейшей в мирах стали, выкованных в кузницах преисподней и зачарованных росой с райских врат. Смерть не возьмёт вас до тех пор, пока последний из них не затупится, – торжественно изрекла девушка и добавила вполголоса: – Они к нам случайно попали. Самим не нужно, а передать некому – наш мир не магический. Видите, как все удачно сложилось. Так что же, берете?

– Ладно, беру.

В сказанное не верилось, но ножи-то хорошие. Готовить я люблю, знаю толк. Такие действительно до конца жизни не затупятся. К тому же хотелось получить что-то по-настоящему волшебное.

– И на новую жизнь согласна? – вкрадчиво промурлыкал черт.

– Черт с тобой! Согласна. Но пока не выясню всех-всех подробностей, ничего не подпишу.

– Я же говорил, все утрясется, – воскликнул он, подрываясь с места и помогая подняться своей напарнице. – Она у нас особа хваткая, да, душечка? Ну, тогда будем прощаться. А подробности тебе новые хранители объяснят, они лучше знают. – Он хлопнул в ладоши. – Эй, ребята! Входите, она согласна!

Экран свернулся, зажёгся свет, и появились двое. Сначала вошел он, затем она, и встали на расстоянии, чтобы даже случайно друг друга не коснуться.

Ангел и демон. Вернее, демонетка. Вроде похожие на моих, но в то же время другие – сразу видно, что из разных миров.

На моих была униформа простого кроя, отличавшаяся цветом. На этих – совершенно разная по стилю одежда: расшитая золотом мантия на ангеле и вызывающее платье на чертовке, сплошь из алых лент, кожаных ремней и цепочек. Только символ весов на плече, обязательный для каждого, подчеркивал, что они на одну и ту же организацию работают.

Мои вели себя как дружные коллеги и даже больше. Эти всем видом подчеркивали, что друг другу не ровня. Мои общались со мной запросто. Эти смотрели свысока.

Хуже – прицениваясь. Как будто корову на базаре выбирали.

– Было ли твое согласие добровольным и данным не под воздействием заблуждений, человеческая душа? – пафосным тоном спросил ангел.

Стройный, голубоглазый, с длинными белыми волосами – утонченно красивый, прямо как Леголас, эльфийский принц.

– Да, – ответила я.

– Бумаги, – продолжая сверлить меня взглядом, демонетка протянула руку ладонью вверх.

Мой чертила отдал ей документы. Они были похожи словно брат и сестрица. Роковая, дьявольская красота. Никогда такой типаж не нравился.

– Ты нас здорово выручила, душечка. Удачи в новой жизни, – сказал он на прощание и шагнул назад.

Пол под ним и моей ангелицей дрогнул, между нами пролегла трещина. А потом они развернулись, будто на сцене в театре, и исчезли за стеной.

– Здесь ничего не подписано, – капризно фыркнула демонетка. – Немедленно подпиши, иначе не пойдет!

– Прежде чем командовать, может, сначала познакомимся?

– Мы слабо знаем приветственные ритуалы вашего мира, человеческая душа, – вмешался ангел. – Полагаю, нужно называть имена. Здесь так не получится.

– Чего это? Меня зовут... Зовут... Моё имя... – в панике я поймала его спокойный взгляд. – Ой. Забыла.

4.

Дальше все произошло так быстро, что я совершенно растерялась. И расспросить толком ни о чем не успела, да и как за несколько минут о целом мире расспросишь. О целой жизни... Ведь у моей предшественницы она была, со всеми знакомствами, родственными связями, воспоминаниями и привычками. Не говоря о специфических знаниях. Какая у нее была профессия?

– Тебе повезло. Девица воспитывалась в закрытой женской школе при монастыре, в исключительной строгости. Родители умерли, опекуном был дядя, скряга и ханжа, отослал ее от себя немедленно и при первом удобном случае выдал замуж. В свете ещё не вращалась, знакомств завести не успела, – пояснила демоница в ответ на мои вопросы и вложила в руки ручку. Тяжёлую, в золотом корпусе. – Везде только подпись, имя уже стерто. Сами впишут потом по архивам.

– В смысле стерто? Моё имя? Как же я... – воскликнула, панически перебирая в памяти имена. Ни одно не откликалось.

– Успокойся, это просто имя. Лишившись его, душу не теряют, хотя в нижних мирах встречаются подобные суеверия, – сказал ангел. – Ты получишь новое, когда все подпишешь. А бумаги для тебя просто формальность, факт твоей смерти ничто не отменит.

– Ладно. Вот, довольны? – я демонстративно подмахнула все разом, не глядя.

Он ведь прав, нечего терять. А ссориться с ними не хотелось. Всё-таки чужие, в отличие от предыдущих, те хоть меня опекали с младенчества. Эти же присматривали за своей...

– Как меня, кстати, теперь звать будут?

– Николина Лессар, урождённая Ризман. Единственная дочь одной из двоюродных кузин короля, фигура в обществе весьма значительная. Пусть не сама по себе, а только имя, – сообщил ангел.

– Папаша Лессар в свое время потратил уйму денег, чтобы тебя в его семью сосватали. Жаль, не дожил, – дополнила демонетка. Судя по ее тону, на самом деле ей было вовсе не жаль. – Слияние аристократии с капиталом... Впрочем, капиталист из него такой же, как из тебя аристократка. Думаю, споетесь.

– Прошу, не перебивай, – высокомерно скривился ангел. – Сейчас слишком важный момент, не до твоих штучек.

В ответ она фыркнула и смахнула хвостом бумаги, чтобы он вынужден был с пола их подбирать. Надо сказать, стол был тяжёлый, старинный, а на полу паркет. Тут все выглядело совершенно иначе, будто уже в другой мир перенеслась. Вместо простора, лаконичности и спрятанных высоких технологий – солидная роскошь классического стиля. Темное дерево, бордовый бархат, бронзовые светильники и полумрак. Черный и красный – не трудно догадаться, чей это кабинет.

– А почему мы на территории демонов документы подписываем?

– Потому что это грязные делишки. Небесная канцелярия обычно обстряпывает их чужими руками, – осклабилась чертовка и покосилась на коллегу с явным презрением.

– Это не территория демонов. Тебе бы там не понравилось. Но по удачному для тебя стечению обстоятельств есть шанс все исправить и туда не попадать. Целая жизнь, ранее праведная, – нарочно ее игнорируя произнес ангел. – Не упусти этот шанс.

Я вспомнила, как мой бывший демон сказал, что меня сгубило чревоугодие. Да уж, вряд ли пустили бы в рай. Что там в аду, решила не спрашивать, и так ясно, что ничего хорошего. А вот напряжённые отношения между теми, кому перепоручили мою душу, не внушали оптимизма.

– Мне кажется, или вы между собой не очень-то ладите?

– Что за странный вопрос? Я исполняю божественную волю, а эти создания, – он снисходительно взглянул на напарницу, – служат тьме и пороку. Мы, разумеется, испытываем сострадание ко всем существам, но...

Он вздохнул и развел руками. Ну-ну. Знаменитое "мне вас жаль". Она оскалилась и что-то пробормотала на неизвестном языке.

– Странно, мне показалось, что мои бывшие хранитель и искуситель дружат, и даже больше.

– Земные миры, – отмахнулся он. – Там сейчас курс на толерантность. Уважение к каждому, никакой дискриминации... Слышал, дошло до того, что и вправду между ангелами и демонами возникают... недопустимые связи. Но это всего лишь грязные сплетни.

– А у вас и сплетни бывают? – развеселилась я. Ну надо же, все как у людей!

– Конечно. Очень-очень грязные, недостойные непорочных ушек, но почему-то вся небесная канцелярия их знает и с наслаждением передает, – промурлыкала чертовка. – Однако это не сплетни. Вернее, не только сплетни, ещё и анекдоты. Особенно после официального разрешения смены идентичности.

– А это как?

– Это если наш приятель решит сменить нимб на пару хорошеньких рожек.

Приятель так возмутился, что дар речи потерял. Кажется, я начинала ее понимать. Просто невозможно удержаться, чтобы не поддеть этого сноба. Я бы на ее месте не удержалась бы.

– Да, в реальности, или мире людей, не знаю, как у вас правильно называется... Короче, у нас тоже существует что-то подобное. Идентичность у всех одна, все мы люди, так что извращаются кто во что горазд. И про это тоже есть шутки, всякие поговорки. Вот, например: если бы у бабушки был...

– Прекратите наконец! – вернув способность говорить, перебил меня ангел. – И я надеюсь, что ты не станешь нести в новый мир всякие гадости из прежнего. Очень, очень на это рассчитываю.

– Обещаю, никаких гадостей, только радости. Если, конечно, моя новая судьба не будет полна невзгод и лишений, тогда могу и озлобиться.

– Каких ещё лишений?! Демон разве не показал тебе твой дом? – взвилась чертовка.

– Показал.

– Твоего мужа?

– Показал, – ответила со вздохом.

Второй раз что-нибудь за него выторговывать я не решилась. Вдруг они в курсе, неловко получится. А жадность это грех, так можно окончательно расположение своего ангела хранителя утратить.

– Чего тебе ещё-то? Все, довольно болтовни. Вперёд, в новую жизнь. На месте разберёшься, а если не разберёшься – я подскажу.

– Да, чуть не упустили важное, – вмешался ангел. – Раз вышло так, что ты узнала о нашем существовании, мы сможем подсказывать тебе иногда. Не знаками и внезапными озарениями, а открыто. Правда же здорово?

5.

В следующий миг я уже очутилась в новом мире. Вот так мгновенно – бах! И все изменилось. Выдохнула один воздух, а вдохнула совершенно другой. Только что ощущала лёгкость и почти невесомость, теперь меня как мокрой ватой набили. Ломило шею, неудобно запрокинутая голова налилась тяжестью. Тянуло и простреливало болью низ живота. В общем, меня словно разбудили, выкинув из окна, вот как я себя чувствовала.

– Азорра Николина! Миленькая госпожа, да что же это! – запричитал перепуганный девичий голос, и я решила признаков жизни сразу не подавать.

Пусть понервничают, им полезно. Чуть насмерть свою госпожу не уморили. То есть, меня. Вокруг забегали, захлопотали, осторожно приподняли мою голову – незаметно подсматривая сквозь опущенные ресницы, я увидела, как суют под нос зеркальце, и задержала дыхание. Перевернуть, чтобы не задохнулась, так и не догадаетесь, дуры набитые?!

– Желька, она ж не дышит, – пробормотал второй голос, пониже. Руки его обладательницы, сжимавшие мои щеки, были грубее.

– Госпожа, миленькая, вы ведь живая, я знаю, – запричитала первая. – Да что же вы такое удумали, пугать непутевую свою Жельку... Вставайте, вот-вот его милость придет, и ванна готова. Гневаться будет.

– Чего несёшь, дура. Наш господин теперь азор Милош, привыкай. Назовешь недостаточно почётно, вот тогда ой как разгневается... Бери-ка госпожу за ноги, положим на подушки.

Меня уложили поудобнее – иначе бы до прихода того азора Милоша вряд ли бы дотерпела, со свисающей с кровати головой. А я бы дотерпела, если бы внезапно в лицо не прилетели брызги воды под напором. В меня явно ею плюнули. Такое вытерпеть я не смогла.

– Эй, вы там с ума посходили? – рявкнула и открыла глаза.

Две женские физиономии, как я и предполагала, помоложе и постарше, расплылись в улыбках. Не притворных, выражающих радость и облегчение, но что-то мне подсказывало, что перепугались они за себя, а вовсе не за свою госпожу. Служанки, в одинаковых светло-голубых платьях, фартуках и крахмальных наколках в волосах.

– Азорра Николина, как вы нас переполошили, – хором пропели они. У младшей, рыжеватой и веснушчатой, дрожал подбородок.

– Саечка за испуг, – хихикнула я, легонько шлепнув по нему снизу. Рот Жельки захлопнулся, глаза чуть не вылезли из орбит. – Но правила оказания первой помощи вам стоило бы подучить. Пока вы тут носились как курицы с отрезанной головой, я чуть не задохнулась.

– Мы растерялись, не поняли, что с вами произошло, – пропищала она.

– Право слово, азорра, что это с вами приключилось? Вы такая бледненькая. Не заболели вдруг? – участливо спросила другая.

Я поерзала, усаживаясь повыше, и скривилась от боли внизу. Брачная ночь, говорите? Это что он со мной такое делал? При мысли о том, что в мужья мне подсунули садиста, в горле застрял ком.

Ладно, поздно пить боржоми. Чтобы вернуться и предъявить ушлым бюрократам из небесной канцелярии претензии, придется опять умереть. А я только заново жить начинаю. Кстати, где я?

Осмотревшись, увидела роскошно обставленную спальню в кремовых и розовых тонах. Кровать, на которой я валялась, могла бы свободно пятерых вместить. На светлом шёлке простыней краснели подсыхающие пятна.

Ой. Хоть я в этом не участвовала, все равно стало неловко.

Отвела взгляд и увидела тело. Мое. Укутанное до самых щиколоток в полотняную сорочку с длинными рукавами. Они что, не раздеваясь... это самое? А ножки-то какие тоненькие, стопы маленькие, худые. Бледные. Вытянула перед собой руки – не лучше. Как веточки, пальцы длинные, кожа белая, голубые вены на просвет.

И тут до меня дошло. Чуть от досады по лбу себя не хлопнула. Своего мужа я со всех ракурсов успела рассмотреть, а вот собственное тело взяла не глядя. А если она не просто бледная моль, но и вообще уродина? Быть уродиной я как-то не привыкла, всегда считалась красоткой. С аппетитными формами, симпатичным лицом и милыми щечками. На недостаток мужского внимания не жаловалась.

– Ох, – всхлипнула, ощупывая лицо. Наощупь вроде ничего. – А тут зеркала нет?

– Вам лучше не вставать. Не беспокойтесь, вы хорошо выглядите, сейчас вас причешем, щеки подрумяним...

– Что здесь происходит, черт возьми? Почему до сих пор не прибрано? – раздался в дверях звучный мужской голос. – Дорогая, ты все ещё не успокоилась? Я давал тебе достаточно времени, чтобы поплакать, умыться и ждать меня в ванной... что это ты делаешь?

В дверях стоял мой супруг. Снова в халате, на этот раз шоколадного цвета, с кистями и золотой вышивкой по краю. Наяву он оказался ещё привлекательнее. Блестящие пшеничные кудри, ленивая грация движений, карие глаза, в глубине которых таилось что-то порочное. С первого взгляда стало понятно: этот человек очень богат, причем он всегда таким был, вырос в роскоши. Очень уж холеным, расслабленным и самоуверенным он выглядел.

Когда он вошёл, я как раз проверяла свое новое тело на наличие груди, с удовлетворением отметив – несмотря на худобу, таковая имелась. Вот и застыла, сжимая обнаруженные прелести в ладонях.

– Ой, – пискнула, убирая руки. – Здрасьте. То есть, привет. А я тут... – взгляд упал на пятна. – Я тут немного кровью истекаю. Ты не мог бы срочно вызвать доктора? Похоже, что-то пошло не так.

– Ванна готова? – спросил он, не оборачиваясь. Получив утвердительный ответ, жестом отослал служанок прочь. – Дорогая, с тобой все в полном порядке. Кроме разве что этой твоей рубашки, она чудовищна. Я предупреждал, что в первый раз может быть неприятно, и если бы ты не сопротивлялась...

– Знаю я, как оно в первый раз, – перебила зло. – Это что же, ты меня изнасиловал?

– Разумеется ты дала согласие, – раздражённо возразил он и посмотрел на меня удивлённо. – Интересно, откуда ты это знаешь? Неужели монашки объяснили?

– Прекрати. Мне плохо, я только что теряла сознание, кажется, меня разрезали пополам. Свое ты получил, теперь оставь меня в покое, – сказала я, понимая, что ляпнула что-то не то.

6.

Всю свою недолгую сознательную жизнь я любила покушать. Подозреваю, что и всю бессознательную тоже, просто этого не помню. Вот бывают сладкоежки, бывают любители какой-нибудь конкретной кухни или, допустим, мяса на гриле. А я люблю все. И пасту, и том ям, и морепродукты, и шашлык, и сладеньким себя побаловать никогда не откажусь.

Особо нежные чувства питаю к фастфуду. Тому, кто придумал доставку пиццы, надо было памятник при жизни ставить! Роллы тоже уважаю. Бургеры. Картошечку фри – ой, это вообще моя слабость, особенно если макать ее в сырный соус. И запивать колой со льдом, солененькое сладеньким. Мне нравятся даже чипсы, всегда держала дома пару пакетиков про запас, если поздним вечером захочется похрустеть. Тем более все мы знаем, что плотно наедаться после шести нельзя, так что снэки выручают.

Увы, эта любовь меня и сгубила. Однажды я вдруг почувствовала боль и ужасное недомогание. Таблетки не помогали, и врачи отправили в больницу. Панкреатит с осложнениями, некроз, операция, ну и... В общем, не повезло. Если бы повезло больше, меня бы ждала пожизненная строжайшая диета.

Но сейчас-то за что? Я в новом теле, организм молодой и здоровый, к тому же здесь ни фастфуда нет, ни, подозреваю, чипсов с колой. Ладно бы переместили как есть, стройняшкой я никогда не была. Но Николина если и нуждалась в диете, то только в той, которую при истощении организма прописывают. Повышенной калорийности.

Выставив за дверь молодого супруга, я позволила служанкам искупать меня в ванне и прибраться после наших с ним брачных игрищ. И наконец увидела в зеркале новую себя.

Это было... Странно. Когда из отражения, послушно повторяя твои движения, смотрит незнакомка. Ладно бы хоть сколько-нибудь похожи были, так нет же. Ничуточки. Как луна и двойной капучино – казалось, даже по своему предназначению разные. Я была улыбчивой, румяной и яркой шатенкой, как говорят, плюс сайз. Было на что посмотреть и тем более за что подержаться. А Николина...

Если бы у прежней меня губы вдруг стали такими бледными – вызвала бы врача, подумав, что это какой-нибудь приступ. Да и в целом лицо выглядело бесцветным. Красивым никак не назвать, несмотря на правильные черты. Даже слишком правильные, ведь привлекает изюминка, а от этого классического как у статуи лица отвернись – сразу забудешь. Очень нежная, чистая и белая кожа без намека на румянец. Глаза красивые, светлые, ресницы густые, но, как и брови, недостаточно темные, отчего взгляд совершенно невыразительный. Ей бы нанести макияж – и будет очень даже...

Мне бы нанести. И я это сделаю. И вес наберу здоровый, не могу спокойно смотреть, как ключицы даже сквозь одежду выпирают, того и гляди проткнут дыру. А начну с того, что сменю прическу. Коса до пояса, которую на время купания скрутили в тяжелый узел на затылке, была заплетена так туго, что болела голова. Самой мне этого сделать не дали, горничная Желька, расплела и причесала мои волосы.

– Уже легче, спасибо, – я встряхнула гривой светло-русых локонов.

Волосы хороши, тут не придраться. Густые, мягкие, волнами ниспадающие до талии. Только тусклые немного, умучила она их вечными тугими косами. Я взбодрила пряди, запустив пальцы, и вдруг нащупала маленькие проплешины возле затылка.

Это еще что такое? Надеюсь, не лишай? Я ведь не лысею?

– Что у меня там? – воскликнула в панике, показывая их горничной.

– Да это же от шпилек. Вы же все не желаете дамской прически, все норовите в узел затянуть, да гладко, чтобы ни один волосок не выбивался. А тут надо касторкой с перцем помазать, и все пройдет.

– Помажь прямо сейчас, будь другом... В смысле, не желаю? Очень даже желаю! Какие у вас сейчас дамские прически носят? – поинтересовалась и запоздало прикусила язык. Они ведь не в курсе, что я это я. Для них госпожа очнулась после обморока, наверняка для нее обычного. И она бы не стала спрашивать о таких очевидных вещах. Или стала бы? – В пансионе при монастыре про это не рассказывали. Не представляю, как полагается выглядеть модной девушке. А я бы хотела быть модной.

Желька сочувственно кивнула и пообещала завтра утром принести журналы мод. Я мысленно себя похвалила. Выкрутилась.

– Правильно, вы ведь теперь замужняя азорра, не пристало одеваться так же скромно, как девица. Да и его милость... азор Лессар давеча сокрушался, что в приданое вам не пошили приличный гардероб.

– Кстати почему? Разве моя семья настолько бедная?

В принципе уже все равно, ведь я уже вышла замуж за местного олигарха, и бедность мне в ближайшее время точно не грозит. Но любая информация о моей предшественнице могла оказаться важной. К тому же интересной, как и все о новом мире.

– Нет, разве это бедность. Вам перешел доходный дом здесь, в городе. И фамильные драгоценности вашей матушки, целое состояние стоят. Но остальное, даже имение вашего покойного батюшки, сберечь не удалось. Ваш дядюшка говорил, дела ему достались в плохом состоянии. Зато вспомните, какой он вам на свадьбу подарил молитвенник! В нашей церкве ни у кого такого нет. Старинный.

Странная идея для свадебного подарка. Но может у них так принято... В любом случае, щедрость явно не в числе его достоинств. И то остальное, что якобы сберечь не удалось, вызывало подозрения. Озвучивать их я не стала – после разберемся, не горит.

Кстати, о подарках. Мне же достался волшебный предмет! Сувенир с того света. От которого, если не соврали, ещё и продолжительность моей жизни зависит. А я прошляпила.

– А где мои ножи? – спросила вслух, вызвав у Жельки недоумение.

– Какие ножи, госпожа? Что-то вы на себя не похожи. То упали без чувств, то возбуждены сверх всякой меры, – она заботливо подхватила меня под локоток. – Пойдёмте, вам надо прилечь. Я принесу капельки.

Капельки воняли аптекой, но пришлось послушно сжевать пропитанный ими кусочек сахара и запить водой. После меня наконец оставили одну. Ножи нашлись в ящике туалетного столика. Это обрадовало.

А вот то, что в нем не обнаружилось ничего из косметики или украшений, напрягло. Щётка и гребни для волос, коробочка со шпильками и банка с жирной мазью, похожей на вазелин. Вот и все уходовые средства.

7.

То ли из-за того, что доставшее мне тело перенервничало, то ли из-за усталости скитавшейся по мирам души, уснула я неожиданно быстро и остаток ночи проспала без задних ног. Никто меня не будил, отдохнуть позволили, видимо.

Понежившись немного в кровати – вместо привычного матраса здесь была пуховая перина, и казалось, что лежишь на облаке – я накинула атласный халат и отправилась в ванную. Душа здесь, увы, не было, а над рукомойником торчали два крана. Из одного полилась холодная вода. И из другого тоже. Возможно, подогрев следовало включать дополнительно, но я не разобралась, как.

Впрочем, не ледяная, ополоснуться можно. Даже лучше, сразу взбодрилась. И лицо немного порозовело. К сожалению, больше ничего с ним сделать я не могла. Жирным кремом мазаться не хотелось, видом и запахом он скорее напоминал аптечное снадобье, чем средство для ухода...

Я с тоской вспомнила свой арсенал. Ряды тюбиков, флаконов, пузырьков и баночек. Кремы, тоники, скрабики, масочки, и все такое приятное, так здорово пахнет. Это ведь целый ритуал. Особенно в выходной, когда есть время. Ну ладно, кожа у меня теперь и так идеальная, но косметичка точно нужна. Где тушь и карандаш для бровей, когда они жизненно необходимы?!

– Доброго утречка, госпожа, – проворковала Желька, с улыбкой прошмыгнув в комнату. – Хорошо ли вам спалось?

– Прекрасно. Но как ты узнала, что я проснулась? Я ведь тебя не вызывала.

– Господин посламши, велели к завтраку вас одевать. А вы уже умылись. Чего сами-то, неужели зря меня к вам служить приставили?

В ее голосе прозвучал упрек. Нет бы радоваться, что не дергаю по каждому поводу! Или так не принято? Вроде она не удивлена.

– Знаешь ведь, что я совсем недавно из монастырской школы приехала, а там все строго. Мы привыкли сами за собой следить, – принялась я сочинять на ходу. Горничная внимала, и это придало мне вдохновения. – Не думай, что я изнеженная лентяйка, пусть и дворянская дочка. Нас приучали к труду и скромности. И порядку. Служанок, чтобы каждой косу заплетать, не было.

– Что правда, то правда. Таких скромных и благочестивых барышень как вы еще поискать, – отозвалась она с гордостью, будто в том была ее личная заслуга. – Тихая как мышка, я боялась, долго еще вас будет не разговорить. Наряды как у монашенки, кушаете как птичка клюнет... Но все-таки позвольте вас заплести, я все-все модные прически знаю. Гляжу на ваши косы, и руки сами тянутся навести что-то такое этакое.

– Позволяю, – кивнула я. – Но давай для начала что-нибудь поскромнее, чтобы мой молодой супруг от внезапной красоты не ослеп. И... Мне бы накраситься. Немножко, просто лицо оживить. Брови, ресницы, чуточку светлых румян... У вас ведь продают что-то подобное?

Эта совершенно очевидная на мой взгляд просьба шокировала Жельку. Но тем не менее она вызвалась раздобыть все что надо без лишних вопросов. Возясь с моими волосами, девчонка щебетала о том, как успела осмотреться в новом доме, что тут есть хорошего и как здорово мы теперь заживем.

За недолгое время нашего общения я догадалась, что горничная прислуживает мне совсем недавно и что у нее золотые руки, по крайней мере в том, что касается причесок. Оба эти обстоятельства порадовали. Значит, есть шанс, что не заметит резких перемен в своей госпоже. Ну а о втором и говорить нечего.

Здесь была в моде пышность и легкая небрежность, будто волосы растрепал морской ветерок. С помощью допотопной плойки Желька быстро придала аккуратность локонам, подняла основную массу наверх, оставив несколько прядей, словно они выбились ненароком. Получилось красиво и немного кокетливо. Я сразу похорошела, даже без косметики.

– Ты волшебница! – воскликнула, вертясь перед зеркалом.

– Ну уж, разве можно так говорить, – смутилась горничная, но похвала явно была ей приятна. – Серенькое или коричневое?

Она извлекла из шкафа два платья, один взгляд на которые вызывал уныние. Терпеть не могу оба цвета. А тут ни оборки, ни кружавчика, ни вышивки – неужели в монастыре при выпуске вручили? Однако спорить не решилась, кто знает, что у них вообще тут носят. Тем более хотелось скорей уже поесть. Похоже, спать меня положили на пустой желудок.

Спускаясь по широкой мраморной лестнице, устланной ковровой дорожкой, я предвкушала кофе, яичницу с поджаренным до хруста беконом, свежие булочки с маслом и клубничным джемом... Или лучше с сыром. Люблю по утрам черный кофе с сахаром вприкуску с такими бутербродами. И хлеб желательно поджаренный.

Увы, из всего перечисленного мне достались только яйца. Вернее, одно, да и то вареное. Зато в серебряной подставке. И без хлеба – все как я не люблю. Кроме того на длинном столе, накрытом белоснежной хрусткой скатертью, обнаружились чайник с чаем, солонка и букет васильков, изумительно сочетавшийся с рисунком на чашках.

– Доброе утро, дорогая, – произнес мой супруг. – Рад видеть тебя посвежевшей и в добром настроении.

Он восседал во главе стола, пил кофе (мне не предложил) и сиял красотой. Мне бы залюбоваться и наконец порадоваться, что такого роскошного мужчину отхватила. Но он взглянул со снисходительной улыбочкой, и желание радоваться пропало. Совсем не так полагается смотреть на молодую жену в первый день медового месяца.

– А вчера, хочешь сказать, я была злой и несвежей? – пробормотала хмуро. Служанка поставила передо мной тарелку с овсяной кашей, похожей на замазку. Да и той две столовые ложки. – Сурово тут у вас.

– Вовсе я не хотел этого сказать. Что с тобой, все-таки нездорова? Прежде ты никогда себя так не вела. Ешь, пожалуйста, тебе необходимо усиленное питание.

– И в чем здесь усиление, хотела бы я знать? – ехидно поинтересовалась, обводя взглядом скудный натюрморт. – Или в этом доме на завтрак обычно только вода?

– Вот же, яйцо! Обычно на завтрак подают только кашу. Кстати, свою я уже съел, советую и тебе приступить. Остывшая она, знаешь ли, не очень.

– Оно всмятку, – насупилась, разбив скорлупу. Терпеть не могу, когда белок жидкий, совершенно неаппетитные ассоциации. Как сопля. Или еще что-то настолько же мерзкое.

8.

Я не решилась сразу проявлять характер, чего-то требовать и ставить ультиматумы. Во-первых, Милош вроде был настроен дружелюбно, а ссориться с мужем в первое же утро совместной жизни – глупость неимоверная.

Во-вторых, настоящая Николина такого бы точно себе не позволила и привередничать не стала бы. Девушки, которые носят такие платья, не умеют привередничать.

В общем, я решила лучше денек поголодать. Не смертельно. Тем более угощения, предлагаемые в этом доме, превосходно отбивали аппетит. Кажется, я начинала понимать, почему овсянка на воде так любима девчонками на диете: много этой дряни не съешь, похудеешь как миленькая.

Вместо вкусняшек на десерт мне досталась беседа с драгоценным супругом, из которой я почерпнула немало полезного. Он обожал говорить о себе, особенно если его слушали с искренним вниманием, интересуясь каждой мелочью. Вот и разошелся, забыв про время. А может просто и не торопился никуда.

Несмотря на то, что первое впечатление у меня о нем сложилось не из лучших, нельзя было не признать – все-таки он очень обаятельный. Сочетание внешней красоты с голливудской улыбкой, на которую невозможно не улыбнуться в ответ, и умением быть милашкой когда хотел, против воли располагало. Таких как он нельзя не любить и трудно долго на таких сердиться.

Милош Лессар двигался с природной грацией сытого льва, разленившегося на солнце. У него был приятный баритон, и он умел вести непринуждённую беседу. Он красиво жестикулировал, красиво ел, красиво говорил и в целом казался человеком, помешанным на эстетике.

Кстати, когда я перестала препираться, расхвалил мою новую прическу, не скупясь на комплименты. Причем такие, которые мне действительно были приятны, словно особым чутьем угадывал.

В общем, муж мне достался – грех жаловаться. Достоинства у него явно имелись. Невозможно было этого не заметить, ведь Милош не стеснялся выставлять их напоказ.

Ну а если по делу, я узнала, что он единственный наследник своего недавно почившего деда. Фабриканта, миллионера и известного в столице мецената. Его отец, тот, кто готовился стать достойным преемником и приумножить капитал, погиб от несчастного случая ещё раньше, и бремя богатства свалилось на внука, который был к этому совершенно не готов.

Впрочем, наследством он явно не тяготился, хотя по отцу и скучал. Понемногу вникал в дела, предпочитая по большей части оставлять их на немалый штат управляющих. Налаживал отношения с важными людьми и партнёрами, с которыми состоял в одном клубе – в основном за карточным столом или на теннисном корте. И в целом вел привычную жизнь богатого бездельника. Судя по его рассказам о том, как проводит время, удовольствия занимали его гораздо больше, чем работа.

В числе прочего ему достались крупнейшие судоремонтные верфи, морская торговая компания и два пассажирских лайнера – невероятно прибыльное дело. Но он предпочитал кататься на яхте и признался, что разговоры о торговле и перевозках вызывают у него дремоту. В фамильный замок не наведывался с детства, а теперь и вовсе разрешил водить туда туристов, сочтя это забавным. Старинную ткацкую фабрику, на которой его предок когда-то сколотил первый серьезный капитал, он мечтал сбыть с рук, жалея, что дед перед смертью успел взять с него обещание этого не делать.

– Железного нрава был старик дедуля Лессар, да смилостивятся в аду черти над его душой, – усмехался Милош, вспоминая вредного родственника с некоторым даже восхищением. – Над его гробом никто из домочадцев не пролил ни слезинки, боясь вызвать его гнев даже с того света. Он терпеть не мог нытиков. Правда, когда огласили завещание, плакать все дружно расхотели. Разве что от досады.

– Выходит, он все оставил тебе, – кивнула я, отмечая, что мне, возможно, повезло. Если в остальном он не такой же жадный, как в кормежке. – Или у него был единственный сын? У тебя что, нету братьев и сестер, хотя бы двоюродных?

Ляпнула – и спохватилась, что Николина должна была все это узнать еще до свадьбы. Вон, только что про какую-то толстую тётку говорили, с которой она точно знакома. Однако мой муженёк внимательностью явно не отличался и продолжал как ни в чем не бывало.

– После оглашения завещания можно считать, что нету, – хохотнул он безо всякого сожаления. – Но для нас с тобой это и к лучшему. Не станут докучать. Скучнейшие люди все эти дядюшки, тётушки, кузены... Только и норовили залезть к старику в карман и сделать все возможное, чтобы другие не залезли. Видела бы ты, как они вокруг него увивались. Готовы были день и ночь перед ним на задних лапках плясать.

– Только ты один сохранил гордость и не плясал. И за это получил награду, – предположила с нескрываемым ехидством. – Или просто был его любимчиком?

Всегда поражалась таким вот семействам, где за лишнюю копейку норовят друг другу горло перегрызть. Родственники, а хуже злейших врагов. Хотя в моей родне миллионеров не было, как знать, может сама вперёд всех вокруг умирающего старого брюзги увивалась бы.

– Дорогая, ты мне льстишь. Меня он называл не иначе как позором рода. Или божьим наказанием. А, ну и бездарным олухом, конечно. В любимчиках, если к старику вообще уместно применить это слово, у него был мой отец. Его он считал единственным толковым из всех нас. Я же считался при нем чем-то вроде бесполезного довеска, которого терпели в доме лишь чтобы под надзором держать. Оба давно махнули на меня рукой как на совершенно безнадёжного и все, что от меня требовалось – заключить выгодный брак.

– Ну уж. Не надо так себя унижать, – проявила я вежливость, пропустив мимо ушей слова про брак. Милош отмахнулся изящным движением руки.

– Это ведь не я так считал. Напротив, по мне каждый человек – личность, и весьма спорно, кто достоин большего уважения: сухой деляга, ненавидимый даже собственной семьёй, или очаровательная цветочница, дарящая прохожим свою улыбку.

– Да ты романтик, дорогой.

– А у тебя неожиданно острый язычок, дорогая. Куда делась та скучная благовоспитанная ханжа, на которой я несколько часов назад женился? Или потеря девичьей чести настолько повлияла на твой рассудок?

9.

Наконец я обрела дар речи. Возможно, ответ придумала не лучший, но больше медлить было нельзя, и так слишком долго тупила. К тому же всю жизнь разыгрывать из себя Николину Ризман, бывшую монашку, я все равно не собиралась. Да и не вышло бы.

– Понимаешь ли, дорогой, в чем дело, – начала я нарочито капризным голосом. – Я между прочим не в монастыре родилась. Я при живых папеньке с маменькой росла балованной и ни в чем отказа не знала.

В последнем я сильно сомневалась. Возможно, в отчем доме малышку Николину строили не хуже чем на плацу, запрещали лишний раз рот открыть и били линейкой по пальцам. Но Милош не станет проверять. И я решила: врать – так на полную.

– Довольно с меня благочестивого ханжества, и муштры, и строгости, когда все на свете запрещено и глаз поднять не смеешь. В пансионе этого наелась.

А вот жалкой пародией на завтрак не наелась. Даже в первом приближении. Надеюсь, муженёк не собирается целый день за мной хвостом ходить. Надо бы проинспектировать запасы, хозяйка я или кто!

Кстати, да.

– Я теперь не какая-то сиротка из монастыря, а супруга уважаемого человека, хозяйка дома, и слово мое что-то да значит... Ты ведь уважаемый человек?

– В определенных кругах, – пробормотал Милош, глядя на меня так, словно впервые увидел. – Какая пламенная речь! Признаться, теперь и не знаю, чего от тебя ждать. Мне о тебе говорили совсем другое, да я и сам убедился... Поверишь ли, даже немного робел перед лицом воплощённой добродетели с застегнутым наглухо воротничком.

– Извини, если разочаровала, но не желаю больше притворяться. Хватит с меня, я взрослая самостоятельная личность.

– Ни в коем случае! Скорее наоборот, я рад. Я как-то уже пытался объяснить: наш брак тебя совершенно не обременит, но тогда ты не пожелала и слушать. А без этих своих ужимок кажешься разумным человеком, с которым можно договориться, – неожиданно деловым тоном заявил он. – Предлагаю нам обоим жить как привыкли и друг другу не докучать. Хорошо, если в обществе будем время от времени появляться вместе, но и на этом не настаиваю. Все равно в свете известно, что наш союз договорной. Кое-кто даже считает его мезальянсом...

Он запнулся и вновь окинул меня взглядом. Мне показалось, что в его прекрасных карих глазах на миг промелькнула тщательно скрываемая неприязнь. Неужели голубки успели поссориться?

– Намекаешь, что это я так считаю?

– Прости, если сделал неверные выводы, но ту скорбную физиономию, с которой ты вчера приносила себя в жертву на алтарь нашего брака, я еще долго не смогу забыть. "Вы вправе требовать этого, и мне не от кого ждать защиты. Ведь вы не только оплатили это право, но и засвидетельствовали его перед богом и людьми..." Сам удивляюсь, что после таких слов остался на что-то способен.

– Это что же, я такое сказала? – спросила, вообразив, как эту фразу высокопарно произносит девушка, которую вижу в зеркале. Выходило вполне правдоподобно. Ей даже шло.

– Ну не я же, – проворчал Милош.

Он дулся. Ещё бы, хуже только врезать коленом по причинному месту. И ещё была уродливая ночнушка до пят, скрывающая что только возможно. Волосы, стянутые в тугую косу. Смиренная бледная физиономия с выражением, будто ее на казнь ведут.

Брр. Действительно, то, что он при таких вводных ухитрился исполнить супружеский долг, вызывает что-то вроде уважения. Зря я на том свете так презрительно про его темперамент отзывалась. Муж-то у меня, похоже, ого-го. Самец!

– Прости. Я просто перенервничала. Сама не понимала, что несу. Зря ты вообще ко мне вчера полез.

– Это тоже вовсе не обязательно, разве что пожелаешь обзавестись наследниками. Тогда нам придется, деваться некуда, – ещё более обиженно произнес он. – Брак мы узаконили, более отчитываться в своих... эмм... альковных делах ни перед кем не обязаны. Мы, в конце концов, сироты, лишены пристального надзора родни, так почему бы не воспользоваться преимуществами такого положения!

– Как это цинично, – невольно огрызнулась в ответ.

Только что я не знала, как от навязанного супруга избавиться, но его безразличие неожиданно задело. Ещё никогда со мной не делили постель по обязанности. И тем более не говорили об этом как о неприятной, но неизбежной процедуре.

– Что поделать, раз так оно и есть, – лениво отмахнулся Милош и откинулся на спинку стула. Взгляд его стал притворно ласковым, будто у сытого хищника. – Итак, я не стану докучать тебе своим... супружеским пылом. Не намерен насильно выводить в свет и заставлять всюду за мной следовать. Дом полностью в твоём распоряжении. А лучше и вовсе отправляйся в наше загородное поместье. Там покой, дивные пейзажи, размеренная деревенская жизнь...

– Сослать меня хочешь?! Ну уж нет!

– Нет? Тогда оставайся. Я не настаиваю. Раз тебе нравится. Кстати, не желаешь ли осмотреть дом? Я покажу его лично, сегодня я весь день буду рядом, дорогая.

– Ой, ну зачем такие хлопоты, – фыркнула я недовольно. Пытаясь понять, что больше бесит, его показная забота или искреннее безразличие. – Тебе не нужно со мной возиться.

– И мне нужно, и тебе нужно, – возразил он, поднимаясь и галантно предлагая руку. – Как бы то ни было, я всё-таки твой супруг и должен о тебе заботиться. Хочу заботиться. Ох, Лина, ты такая славная маленькая мышка. Уверен, здесь тебе будет хорошо. Для начала прогуляемся по террасе? Я ведь из-за нее и выбрал эту виллу. Вид прелестный, просто прелестный!

И в самом деле, вид был прелестный, и Милош прелестный. А я – маленькая мышка в сером платье, которая по глупости попалась в ловушку фиктивного брака. Нет, если подумать, не самая худшая жизнь. И даже не хуже моей прежней. По крайней мере, место, в котором меня поселили, было таким красивым и роскошным, что глазам не верилось.

Это что же, вот этот белоснежный особняк с бассейном, фонтаном и клумбами во внутреннем дворике и видом на море – мой дом? Прям совсем мой? Пожалуй, я прощу Милошу его поведение и ещё пару выходок авансом.

10.

В чем Милоша нельзя было упрекнуть, так это в недостатке обходительности. Ни на минуту меня без внимания не бросал, пока мы настолько друг другу не настоиграли, что уже не могли этого скрывать. Мне – из-за того, что постоянно приходилось следить за собой, чтобы не ляпнуть лишнего и не выдать себя. В переселение душ он вряд ли поверит, а вот за сумасшедшую вполне может принять. Переезжать из шикарной виллы на первой береговой линии в иномирный дурдом в мои планы не входило.

Ему же возиться с навязанной женой явно не слишком-то нравилось. Судя по всему, он со своим положением смирился, меня ни в чем не винил, скорее, жалел, но... Я не привлекала его как женщина, несмотря на его улыбки и даже игривые намеки на флирт. Чутье в таких вещах меня никогда не подводило.

– Ну, вот в общем-то и все, – сказал он, показав мне дом и проведя по каждой дорожке в саду. Мы даже на причал прогулялись. – Надеюсь, тебе нравится.

– Конечно! Дом прелестный и обставлен со вкусом. Здесь есть все, чего только можно пожелать. Но мы не осмотрели хозяйственные постройки. Кухню...

– О, нет, это без меня! Поверь, там все в полном порядке, слуги знают о моих привычках и быстро подладятся под твои. У нас отличная прислуга, вышколенная лично моим дворецким. А Лука старой закалки, еще батюшке служил. Если тебе интересно – можешь наведаться хоть в кухню, хоть на чердак. Тебе все с радостью покажут.

– Ты не против, если я наведаюсь прямо сейчас? Могу и одна, ведь тебе, наверное, надо отдохнуть, – прощебетала я, беря его под локоть и заглядывая в глаза.

– Честно говоря, мне нужно написать несколько писем, – кивнул он. – А к четырем пополудни приедет модистка, я взял на себя смелость ее пригласить. Прости, но твой гардероб...

– Ужасен, так и скажи, – закончила я за него. – Недостоин жены миллионера, и мне совершенно не в чем появиться в приличном обществе. Это чудесный подарок – какая девушка откажется от новых платьев! Я могу заказать что захочу или в рамках разумного?

– Что ты, дорогая. Никаких ограничений. Тебе придется быть очень изобретательной, если собираешься меня разорить, – ответил Милош, немедленно добавляя себе привлекательности в моих глазах.

– Спасибо, дорогой, ты просто душка, – воскликнула напоследок. Хотела даже чмокнуть его в щеку, но решила пока воздержаться.

Раз он такой щедрый и богатый, целовать буду за что-то более существенное. Нечего размениваться по мелочам.

Проводить меня в ту часть дома, куда не ступала нога равнодушного к хозяйственным делам Милоша, вызвалась все та же Желька. Чтобы слуги не сплетничали, какая я обжора, начали мы издалека. Заглянули в комнаты, где жила прислуга. Спустились в подвал, где осмотрели винный погреб и новенький сверкающий паровой котел. И наконец отправились на кухню.

Меня с порога поразили две вещи. Во-первых, ее размер – вся моя квартира была меньше! Явно не рассчитан на то, чтобы здесь для нас двоих готовили. Да и для большой дружной семьи она великовата, скорее, напоминала ресторанную.

– Мой супруг часто зовет гостей? – догадавшись, тихонько спросила у Жельки.

– А то. Он ведь господин светский. Говорят, приемы закатывает... – она мечтательно вздохнула. – Лучшие на побережье. Все, кто вращается в обществе, к нему попасть стремятся. И званые обеды, а как же. Кухня тут самая что ни на есть выдающаяся, я такой нигде не видала.

И правда, чего здесь только не было! И сверкающие разделочные столы, длинные, как конвейерные ленты. И множество шкафов, ящиков и полок, открытых, с глухими дверцами, застекленных, кокетливо демонстрировавших ряды банок и бутылок с загадочным содержимым. И пузатая печь в углу, пышущая жаром. И плиты. И какие-то агрегаты неизвестного назначения. Вдоль стены в ряд висели ножи всевозможных форм и размеров. Ну и разумеется все сияло чистотой как в операционной.

Близилось время обеда. Повар и две его помощницы трудились вовсю. Дробно стучали ножи. Из-под крышки кастрюли выбивался пар. Однако – и это второе, что удивило – я не почуяла тех запахов, что обычно с порога сообщают: тут готовят. В воздухе носился свежий аромат нарезанных овощей, влажная духота водяного пара, едва заметный отголосок специй и трав, и все.

– Что у нас сегодня на обед, если не секрет? – подозрительно спросила у шефа, вспомнив о завтраке по-спартански.

– Суп-пюре из цветной капусты, суфле из куриной грудки с овощными палочками, нежирная простокваша и морковный сок, азорра Николина, – охотно доложил тот, предупредив, что меню на несколько дней вперед составляет лично хозяин. – Его милость... Прошу прощения, азор Лессар весьма тщательно относится к своему питанию. Все строго по его заказу, каждую ложку по граммам отмеряем. Если, конечно, не званый ужин, уж тогда для гостей пир горой.

– Я тоже хочу пир горой, – вздохнула я и обвела кухонных работников жалобным взглядом. – Или хотя бы печеньку.

– Но ведь у вас уже был второй завтрак, азорра. Господин Лессар...

– Он не против, – перебила с раздражением. Второй завтрак? Это они про то яблоко, которое мне после прогулки по саду вручили? – И вообще, разве я в доме не хозяйка? Так сварите мне кофе. Или давайте я сама сварю. Где тут у вас что-нибудь к чаю? Если нет печенья, сойдет и бутерброд.

Не знаю, что их шокировало больше, мое самоуправство или то, что в принципе взялась сама себя обслуживать. Пользуясь всеобщим замешательством, я достала из хлебницы ломоть белого, стянула из чашки лист салата и открыла широкий шкаф, похожий на холодильник. Это и в самом деле оказался холодильник, немного непривычный: продукты лежали на льду. Здесь нашлось и сливочное масло, и кусок сыра, похожего на сулугуни, и даже ветчина, заманчиво поблескивавшая влажным розовым срезом.

– Если у вас есть все это, почему мы едим вон то? – воскликнула, поспешно сооружая себе сэндвич.

Какое мясо, надо же! Натуральное, куда там тем нарезкам из туалетной бумаги, химикатов и крысиных хвостиков, которые в наших супермаркетах продают. И сыр с маслом свежайшие, фермерские. А хлеб пышный, слегка серенький, с твердой до хруста корочкой и тягучей мякотью, какая только у свежеиспеченного бывает, который едва остыл. Вцепившись в бутер зубами, чуть не застонала от удовольствия.

11.

Слуги не проболтались про мой небольшой налет на холодильник, иначе Милош бы этот факт без внимания не оставил. За мою диету он взялся всерьез. За каждым куском, отправленным мною в рот, следил. Есть под наблюдением я в принципе не привыкла, но была бы ещё та еда нормальной.

Блюда, приготовленные в соответствии с представлениями моего муженька о диете, даже шеф-повар не сумел сделать вкусными. Или ему нарочно запрещалось. Чтобы не делать из еды культа.

Зато я поняла, в чем преимущество супов-пюре. Их проще проглотить. Цветная капуста на воде почти без соли, зато с добавлением ещё чего-то, судя по отвратительному привкусу, очень полезного, проскочила за несколько глотков. Благо, порция занимала половину маленькой чашки, и я, чтобы не растягивать удовольствие, выпила через край.

Милош на секунду замер, не ожидая от аристократичной супруги таких ужасных манер, но промолчал. Только бровь приподнял.

– Ой, прости. Я думала, это напиток. Оно такое жидкое, – прокомментировала я, наблюдая, как перед нами ставят тарелки со вторым блюдом.

Обещанные овощные палочки оказались всего лишь сырыми огурцом, болгарским перцем и ещё каким-то хрустящим, похожим на редиску овощем, нарезанными соломкой. Курица, перемолотая до состояния паштета и приготовленная на пару, напоминала жеваный картон. Но на вкус ничего, со специями. Жаль, кусочком такого размера способна наесться разве что мышь.

– Не могли бы вы принести соль? – попросила было я слугу, но Милош жестом остановил его.

– Не нужно. От лишней соли отеки, дорогая. В твоём рационе ее хватает.

– Тогда, может быть, к этому блюду полагается какой-нибудь соус? Это ведь просто овощи!

– Именно! И они прекрасны сами по себе. Ты просто привыкла иначе, но со временем распробуешь. Тогда то, чем питалась раньше, покажется тебе совершенно неудобоваримым, пересоленным, грубым. Все эти сложные кулинарные ухищрения, чтобы превратить честный вкус пищи, дарованный самой природой, в нечто неестественное. Соусы, вредные для желудка и вынуждающие нас есть много больше, чем необходимо на самом деле. Жирные куски, до хруста жаренные в масле... – Милош поморщился.

Мне показалось, что он сейчас плюнет от отвращения. Прямо на пол. Прямо за столом.

– Ничего неестественного и неудобоваримого во всем перечисленном я не вижу, – проглотив кусочек перца, отозвалась я. – Мы ведь не крупный рогатый скот, чтобы жевать силос.

– Да, мы не скот. Именно что разумные люди. Достаточно образованны, чтобы понимать, что не стоит жевать все что жуется и слепо потакать дурным наклонностям. И достаточно состоятельны, чтобы позволить себе лучшее для красоты, совершенства тела и духа.

По его лицу пробежала тень самодовольной улыбки. Поднял на меня взгляд – и она испарилась без следа. Сделав вид, что не заметила, я сделала глоток морковного сока.

– Сахар, как я догадываюсь, в список лучшего не входит?

– Сахара довольно в фруктах. Ты ведь получила на второй завтрак яблоко?

Они что, так и будут хором то яблоко до конца моих дней припоминать? Хотя... Может здесь это невероятный деликатес, вроде трюфеля.

– Да, спасибо. Но ты, помнится, говорил, будто в браке мы докучать друг другу не будем...

– Но выглядеть достойно обязаны, – отрезал он тоном, не терпящим возражений. – Пожалуй, это единственное мое непременное условие.

– Не портить твою красивую картинку? – обвела я пространство неопределенным жестом. Он кивнул.

– Допустим. Но тогда и ты будь любезен выполнить мое условие, – высказала, глядя ему прямо в глаза.

Нечего тут. Стоит раз дать слабину, другой, а там и не замечу, как на шею сядет и ножки свесит.

– Я попробую, – неожиданно легко согласился он. – И какое же?

– Эмм... – как назло в голову ничего не приходило. – Я подумаю. Такие серьезные вопросы наскоро не решаются. Но запомни, ты обещал!

– Вряд ли выдумаешь что-то, чего я не сумею тебе дать, – легкомысленно отозвался Милош, вызывая желание что-то именно такое и выдумать. – Договорились. Надеюсь, слово держать ты умеешь.

Когда явилась обещанная портниха, я поняла, откуда взялась его обеспокоенность лишним весом. Пышечки здесь были не в моде. Более того, в среде аристократов и богатеев царил культ физического совершенства.

Молодежь увлекалась спортом, в том числе экстремальным вроде гонок (автопром уже процветал), полетов на аэропланах, яхтинга и всяческих восхождений – благо, гор на территории королевства хватало на каждого дурака. Вредные привычки были не в почете и высмеивались. Услышь они старенький лозунг «В здоровом теле – здоровый дух», наверняка повесили бы над каждой дверью.

Эталон красоты соответствовал. Мужчине полагалось быть сильным, мускулистым и статным. До фитоняшек еще не додумались, спасибо и на том – хоть качаться меня Милош не заставит. Местные красавицы были эфемерными созданиями, хрупкими настолько, чтобы ветром уносило, с густой гривой волос и томным взглядом из-под ресниц. Ценилась светлая кожа, в одежде предпочитали S-образный силуэт, подчеркивающий изящество модницы. Выраженные женские округлости и яркие цвета считались вульгарными.

– У вас тончайшая талия, азорра, – восхищалась модистка, сняв мерки. – Мы просто обязаны ее подчеркнуть. Как вам такой фасон?

Она показала в каталоге платье с юбкой, ниспадающей красивыми складками от бедра. Выше все было обтянуто как второй кожей. Раньше я бы такое даже на корректирующее белье надеть не рискнула, чтобы не превратиться в гусеницу. Или в колбасу, обвязанную нитью.

Да и сейчас как-то... Ну куда мне в таком? В нем нельзя себе позволить не то что лишний кусок – лишний глоток воды. Не уверена, что не треснет по швам, вздумай я присесть или повернуться. Разве что только стоять, позировать.

– Кажется, оно не очень удобное. К тому же я собираюсь немного поправиться, у меня явный недобор веса.

Эти слова вызвали у модистки удивление и даже возмущение. Моя худоба казалась ей идеальной, а узкие как у подростка бедра и выступающие ребра – верхом привлекательности. Но на сомнительное платье я все же не согласилась. Выбрала десяток других. В итоге обе мы остались довольными.

12.

Весь следующий день Милош меня катал. С утра – на яхте. Я впервые вышла в море под парусом и пожалела, что никогда не делала этого раньше.

– Это прогулочная яхта, и мне редко доводится управлять ею лично. Обычно занят тем, что развлекаю гостей, – пояснил зачем-то Милош, когда показывал мне рулевую рубку. – Тебе нравится?

– Она великолепна, – искренне восхитилась я. – Никогда на таких не бывала. Целая вилла на воде!

– Без ложной скромности, моя девочка пусть не самая большая на побережье, но одна из самых роскошных. На заказ отделана, двигатель новейший поставили, нарочно подкрутили что-то там на заводе.

– Я думала, она на парусах плывет. А они для красоты, оказывается...

– На магии, видишь, не дымим? – неожиданно заявил он. – Но можно и под парусом, если погода позволяет. Сегодня штиль, да и в бухте все-таки на двигателе удобнее. Тебе интересны паруса?

– Честно говоря, мне больше интересна магия. Как на ней что-то работать может, как на бензине что ли? Она вообще... какая?

Я пока ничего волшебного не видела и даже как-то успела забыть, что очутилась в магическом мире. А Милош напомнил, причем совершенно буднично. Походя. О парусах он готов был говорить с гораздо большим интересом.

Про магию же – с возмутительным равнодушием. Удивившись моей дремучести, пояснил, что магией заряжены кристаллы особого вещества под названием коунит.

Про магию же – с возмутительным равнодушием. Удивившись моей дремучести, пояснил, что магией заряжены кристаллы особого вещества. Принцип их действия больше похож на электричество, чем на горючее, только электричество хранить в столь компактном виде невозможно (тут я закрыла ладонью рот, из которого готово было вырваться слово "батарейка").

Стоят они дорого, и запитывать ими механизм подобной мощности не каждому по карману. Но нельзя же катать прелестных дам и порядочных господ на какой-то чадящей трубой посудине. Это испортит вечеринку.

– Даже у принца такой яхты еще нет, – сказал он с гордостью. – Она первое, что я приобрел, когда получил наследство. Отличное вложение средств, не правда ли?

Плавучее место для тусовок с несколькими каютами, просторной палубой для танцев, двумя барами и рестораном на борту я бы назвала не вложением, а безумным расточительством. Но Милош говорил о своей любимице с таким обожанием, что я не посмела озвучить эту мысль вслух.

– Пожалуй. Для того, кто жизнь живет, словно картину пишет – чтобы смотрелось красиво, – произнесла, любуясь прелестным видом на город, названия которого я пока так и не узнала.

– Да, я ценитель красоты, можно даже сказать, я возвел ее в культ, – сказал он, проследив за моим взглядом. – Поэтому и живу здесь, а не в суете столицы. Предпочитаю смотреть лишь на то, что радует взгляд. Красивую природу, красивых людей...

Он запнулся и покосился в мою сторону. Правда, быстро спохватился, изобразил улыбку, но поздно. Все я поняла, не дура. Он мысленно договорил что-то вроде: красивых, а не таких замухрышек как ты. Или: а жениться вынужден был на такой вот.

А я между прочим готовилась. Тщательно выбирала прическу, чтобы даже на ветру сохраняла приличный вид. Надела единственное симпатичное что нашла – синюю юбку и белую блузку, к которой умелица горничная наспех пришила кружева на манжеты и воротник.

А он... Вот так.

– На красоту души надо в первую очередь смотреть, – огрызнулась, сама того не желая.

Мне не то чтобы хотелось ему понравиться. Он-то мне совершенно не нравился, самовлюблённый пафосный индюк. Плевала я на его мнение...

– Ну разумеется, дорогая. Красота души важнее всего, – тактично согласился Милош. На меня он больше не смотрел. Проплывающий мимо прогулочный колесный теплоход с легкостью отвлек его внимание.

Кого я пыталась обмануть! Хотелось. Мне очень хотелось нравиться, и ему, и вообще мужчинам. Нормальное человеческое желание, я ведь не древняя старуха. Да и то, моя бабуля, собираясь к участковому врачу, такой марафет наводит – упади не встань. У нее даже белье специально для этого есть, на выход.

"И у меня тоже будет. Самое шикарное, какое только у них существует, – мысленно себе пообещала, разозлясь. – Сегодня же пойду по магазинам. Сейчас. Прямо с причала".

Ничего у меня, конечно, не вышло. После обеда (овощной суп на воде и бурый рис с жиденькой подливкой) мы отправились кататься по городу на длинном открытом авто, белом с золотом.

Автомобили здесь оставались прежде всего роскошью. Один другого краше, каждый – конфетка. Словно не с конвейера сошли, а собраны вручную в ювелирной мастерской. Впрочем, возможно так оно и было.

Кроме них здесь любили яхты всех видов и размеров. Аэропланы – пока мы колесили по улицам, над головой пролетело три изящных самолётика. Снизу они казались такими хрупкими, что я бы ни за что не согласилась подняться в воздух на чем-то подобном. К счастью, Милош не был авиатором.

– Мое сердце принадлежит морю, – пафосно заявил он. Ну да, конечно. Не жене же.

– Должна ли я начать ревновать? – решила я немного пококетничать. В ответ он изумлённо приподнял бровь.

– Ревновать? Полно тебе, мы не в таких отношениях. Я сам вовсе не ревную и не собираюсь вмешиваться в твои сердечные дела. Надеялся, что и ты будешь столь же любезна...

– Открытый брак? – вспыхнула я, пока не понимая, обрадоваться или возмутиться.

– Договорной брак практичных, разумных и честных людей. Впрочем... – он окинул меня пристальным взглядом и вздохнул. – Мы с тобой вчера поговорили, и мне показалось... Но если моя прямота тебя шокирует, возможно, нам действительно будет лучше не мучить друг друга и разъехаться?

– Может, лучше вообще развестись и остаться друзьями?

– Нет. Это исключено. Да и куда ты пойдешь? К своему дяде, который промотал почти все твое наследство, а тебя выставил вон и слышать ничего не хочет? Видишь, я все про тебя знаю, Лина, не столь безразличен, как про меня думаешь.

13.

– Останови! – вскрикнула я, и Милош резко свернул к обочине.

С кроны декоративного цитрусового деревца вспорхнули перепуганные воробьи. Немногочисленные прохожие обернулись в нашу сторону. Благо, скорость местные автомобили пока что развивали невысокую. Аварии не произошло.

– Подожди здесь, мне срочно кое-куда надо, – бросила, выскакивая чуть ли не на ходу.

– Дорогая, объясни, пожалуйста, что тебе вдруг понадобилось в Палате мер и весов?

– А? – опешила я и запоздало прочла надпись на табличке.

Ну да, конечно. Поэтому весы. Обычное совпадение, мало ли где весы рисуют. Но всё-таки эти точь-в-точь похожи. Не может такого быть. Я просто обязана выяснить.

– У меня там работает один... Вернее, двое. Двое старых знакомых. Мне нужно их разыскать, – ответила, почти не соврав. – Подожди меня в машине, пожалуйста, я мигом.

Фойе Палаты мер и весов было светлым, просторным и гулким. Огромное изображение того же символа украшало стену напротив входа. В остальном – контора как контора. Солидно, строго, немногочисленные служащие за столами погружены в работу. Сходства с моими потусторонними знакомыми ни в одном из них я не обнаружила.

На меня никто не обращал внимания. Заметив на одном из столов табличку "справочная", я подошла к нему, слабо представляя, что конкретно должна сказать. Пожилая женщина строго посмотрела поверх очков и спросила, что мне угодно.

– Я ищу кое-кого, кто здесь работает. Но, к сожалению, не помню их имён.

– Все наши служащие на месте, вы сами можете их видеть, – обвела она жестом зал. – Кроме тех, кто в хранилище, и руководства.

– Вот к руководству мне и надо, – оживилась я. Ну конечно, если ангелы или демоны имеют отношение к этой конторе, не двор же они здесь метут.

– По какому вопросу?

– По личному, – только и нашлась что ответить.

Прорваться через бюрократический заслон оказалось не так-то просто. Даже записку о том, что пришла Николина Лессар по поводу ножей, передать отказались, предупредив, что здесь серьезное учреждение и в дурацких розыгрышах никто участвовать не будет. Все, чего удалось добиться – записаться на завтра в приемные часы.

Выйдя наружу, я остолбенела. Рядом с нашей машиной, прямо посреди улицы, стоял аккуратный маленький кабриолет вишневого цвета. За рулем сидела коротко стриженая брюнетка и оживленно беседовала с моим мужем. Наверное, он рассказывал что-то забавное: она расхохоталась, откинув голову и сверкая зубами. А он улыбался ей. Совсем не так как мне. Непринужденно, как старой приятельнице. Или очень близкой приятельнице.

– Представишь меня своей подруге, дорогой? – тоже натянув на лицо улыбочку, проговорила я.

– О, а это, должно быть, знаменитая азорра Лессар? – девица встала, чуть не вывалившись из своего автомобильчика, и протянула мне руку. Пришлось пожать. – Ну давай, Милош, знакомь нас. Я столько о вас слышала!

С удивлением я заметила, что она в штанах – раньше я здесь женщин в такой одежде не встречала. Аккуратные жокейские брючки обтягивали стройные бедра, до середины прикрытые замшевым жакетом. На рыжем кожаном сиденьи лежали перчатки и шлем, похожий на летный.

– Дорогая, это Ива Стошич, наша эмансипе. Ива, это моя Николина, – сказал Милош, и меня почему-то передернуло от этого его "моя".

– Очень приятно, – хором произнесли мы, изучая друг друга взглядами.

Красивая. Дерзкая, довольно высокая, очень стройная. Стрижка выгодно демонстрирует длинную стройную шею. Одежда под мальчика – ни рюшечек, ни украшений – лишь подчеркивает ее женственность.

Интересно, она моему мужу вообще кто? Та самая личная жизнь, в которую я не должна вмешиваться?

– Как здорово, что мы встретились, – задумчиво на меня глядя большими синими глазами, сказала она. – Иначе неизвестно, сколько еще этот негодник собирался вас ото всех скрывать. Надеюсь, мы подружимся.

– От кого – ото всех? – пролепетала я, растерявшись от такой внезапной доброжелательности.

Она что, и вправду хотела подружиться со мной? С Николиной Лессар, скучной ханжой, бывшей ученицей церковно-приходской школы? Да ну! Это просто вежливость.

– От общества, – она сделала неопределенный жест. – В самом деле, Милош. Когда ты намерен устроить прием в честь новой хозяйки дома?

– Мы еще это не обсуждали. К тому же мне не до того, ты же знаешь. Скоро регата...

– Ах, регата. Да, разумеется, – пробубнила она под нос, косясь на меня со странным выражением.

Меня злость взяла. Что это за регата, о которой первая встречная слышала, а жена нет? Но пока я решила сделать вид, будто ничего не заметила.

– Знаете, а ведь я здесь еще ни с кем не знакома. Мне очень нужна подруга.

Особенно такая, которая очевидно в курсе подноготной моего муженька. Или и есть его подноготная. Так даже лучше – держи друзей близко, а врагов еще ближе.

– Только не это! – притворно возмутился он. – Эта женщина научит тебя плохому, моя милая Лина.

– И прекрасно. Хорошему меня уже научили в монастыре, – улыбнулась я этой женщине и получила ответную улыбку. – Вы приходите к нам, просто так. Без приемов. Да хоть завтра, если не заняты.

–А и правда, Иви, ты бы навестила Лину завтра, чтобы она не скучала. Я буду вынужден на какое-то время отлучиться по делам.

– Ах, по делам, – протянула она, вновь странно на меня поглядывая. – Неужели вы так спокойно отпускаете его в первую же неделю после свадьбы?

– Ива! У меня действительно неотложные дела, – одернул ее Милош. – Что за неуместные шутки.

– Ох, простите. Иногда я сама не понимаю, что несу, – она вновь сверкнула зубами. – Я с удовольствием навещу вас, моя дорогая. Мне ведь тоже как раз придется весь день скучать. Как насчет обеда? А после мы найдем чем заняться. Любите кататься? Я вас прокачу в горы, хотите?

– Я все хочу. Значит, договорились? Жду вас завтра, приезжайте в любое время.

– Превосходно. Быть может, на ты? Раз уж мы намерены подружиться.

14.

Я сидела на краешке стула, прижав сверкающее лезвие к запястью, и разговаривала с пустотой.

– Я ведь не шучу. Я ведь порежу. Прямо этим самым подарочным ножом, – обещала пространству перед собой. – Раз вы соврали и меня тупо кинули, я до вас на том свете доберусь. А заодно всё-таки напишу жалобу. Ну? Режу?

Нахмурив для пущей серьезности брови, надавила на лезвие. Не особо помогло, я по-прежнему чувствовала себя идиоткой. Сижу тут, с воображаемыми друзьями торгуюсь...

– Ничего ты не порежешь, пороху не хватит, – знакомый насмешливый голос послышался так внезапно, что я вздрогнула.

Нож блестящей рыбиной выскользнул из пальцев. Машинально пытаясь его поймать, я чуть не порезалась, выронила снова, и он со звоном улетел под тумбочку. Я полезла за ним, одновременно обернувшись на голос.

На моей кровати, забравшись с ногами в лаковых туфлях, развалилась демоница. Одетая во все то же развратное алое платье, декольте которого не оставляло простора для фантазии, она наблюдала за мной со снисходительным высокомерием.

– Ну, в чем дело? Выкладывай скорее, у меня нет времени с тобой возиться, – рявкнула она нервным тоном.

Настолько неожиданным для существа, которое так спокойно валяется, что я снова дернулась. И хорошенько приложилась головой о край туалетного столика. Зашипев от боли и потирая макушку, выпрямилась и зло посмотрела на свою искусительницу.

Она, конечно, со своим делом наверняка справляется. Выглядит по крайней мере очень даже. Если б я была мужиком, вряд ли устояла бы. Но приставить для этих целей к девушке другую девушку, тем более такую, на фоне которой она выглядит совсем уж уродиной... Ну такое. С бывшим демоном мы бы лучше поладили.

– Значит, ты вопила как на пожаре и донимала нас лишь для того, чтобы мною полюбоваться? – спросила она, усмехнулась и скользнула по своему телу взглядом. – Что ж, тебя можно понять. Но впредь я бы попросила взывать к высшим силам исключительно в крайних случаях.

– Так у меня крайний. Меня тут забросили как разведчика в тыл врага, и ни паролей, ни явок, ни инструкций. Я даже не представляю, что можно говорить и делать, что нельзя.

– Что ты как ребенок. Делай что хочешь, у вас, человеков, свобода воли, – последнее она произнесла с досадой. Завидовала? Или жалела, что нельзя на эту свободу как ей вздумается влиять?

– То есть я могу сейчас пойти и всем признаться, что я подменыш в чужом теле? И мне за это ничего не будет? Или в этом мире такое в порядке вещей?

– К счастью, нет. Это экстренная ситуация, из ряда вон выходящая. А вообще можешь, кто ж тебе запретит. Что будет – попробуй и увидишь. Это все, для чего ты меня звала?

– Не только. Расскажи мне о мире, о здешних порядках. В конце концов, о магии, у нас ведь ее не было и я понятия не имею, как с ней обращаться.

Демоница закатила глаза, но все же соизволила ответить. Магию здесь давно приручили, поставили на службу человечеству и считали одним из привычных источников энергии. Благодаря ей прогресс в некоторых областях достигал привычного мне уровня, а то и опережал, в первую очередь в естественных науках. Но технари обходились по-старинке, все-таки магия штука дорогая и капризная. Зато ее вовсю использовали в чем-то мелком, не сильно энергозатратном. Например, в быту.

– Лучше у своего мужа спроси, он любит всякие новинки и денег на них не жалеет. Или у ангела. Да. Разговоры о порядках – это к их ведомству, – она брезгливо сморщила носик. – Но раз я уже здесь, так и быть, готова дать совет. В том, что по моей части.

Запоздало я подумала – а стоит ли ее советам доверять. Все-таки демон. Враг рода человеческого. Сейчас начнет склонять меня к греху.

– Спасибо, но с этим как раз я и сама отлично справляюсь, – закончила вслух.

– Ой, да брось. Не забывай, что мне каждый шаг твой известен. Каждый вздох. Я все-все увижу, если захочу, и твои душевные порывы отслеживаю, – махнула она рукой. – Где же ты справляешься, когда твой муж не то что вожделеть – смотреть в твою сторону лишний раз не желает? А все, что тебя волнует – примитивное обжорство. Скучно.

– Что-то я не помню, чтобы в бумагах, которые подписывала, был пункт о том, чтобы тебя развлекать, – проворчала я с досадой. Ее слова задели, как бы ни пыталась этого скрыть.

Усмехнувшись, она села. Потянулась, отчего грудь, упругая, как два резиновых мяча, едва не вырвалась на свободу. Внимательно на меня посмотрела, состроила недовольную гримасу и подошла вплотную. Развернула меня спиной к зеркалу. Бесцеремонно схватила за подбородок, приподнимая лицо.

– А говорила, что не читала, – произнесла капризным тоном. – Сиди смирно.

Она взяла с туалетного столика баночку с кремом – ее там точно раньше не бьло – зачерпнула на пальцы и принялась легкими движениями профессионального визажиста наносить на мое лицо.

– Кожа хорошая, выручает молодость. Но если не возьмешься за ум – это ненадолго. Сегодня целый день выставлялась на солнце, только посмотри на себя! Нос обгорел. И щеки. Как будто в поле работала.

Крем слегка пощипывал и освежал. Впитывался без остатка. Тем временем демоница вооружилась карандашом и подвела мне брови. Затем подкрасила ресницы. Несколькими взмахами кисти припудрила лицо и нанесла румяна. Велев закрыть глаза, чем-то мазнула по векам. Накрасила губы.

– Ну вот, это уже на что-то похоже, – осмотрев скептически результат своих усилий, сказала она и развернула меня к зеркалу, благо, я сидела на крутящемся стуле. – Гляди-ка.

– Вау, – выдохнула я.

На меня взглянуло совсем другая девушка. Эту изысканную блондинку с выразительным взглядом и красиво очерченными губами никто бы не посмел назвать серой мышью. Ресницы обрели цвет и оказались длинными и густыми, как накладные. Легкий румянец казался естественным, и в целом макияж выглядел совсем легким, будто его совсем чуть-чуть, и я сама по себе такая красивая.

– Сумеешь повторить?

– Если оставишь мне все, чем пользовалась, – я с мольбой заглянула в отражение ее непроницаемо-черных глаз в зеркале. В их глубине действительно мелькнули красные огоньки или почудилось? – Платить готова только деньгами, без этих ваших демонических махинаций с договорами, подписанными кровью, и продажей души.