Бывшая моего брата. Я ненавижу ее...

Глава 1

— Аль, протри бокалы. — Второпях вручает мне коробку мама. — И на стол их сразу…

— Диля, давай скорей! — уже в пятый раз недовольно кричит папа, ожидающий ее в машине.

— Так, все, морковка, я побежала! — Целует меня в макушку, а потом в манере «злой феи» грозит пальцем: — Смотри, чтобы тут порядок был.

Я едва держусь, чтобы не закатить глаза, но вместо этого, придерживая коробку, поднимаюсь на носочки и чмокаю ее в щеку.

— Все будет в порядке, не переживай!

— Господи, как вот вас оставлять? — Мама, которая, как обычно, не может обойтись без сантиментов, обнимает меня, шмыгая носом. — Будьте умничками. За старшеньким приглядывай, знаешь ведь, какой он у нас…

— Диля! — выкрикивает папа, уже кипя от нетерпения, но мама, даже не глядя в его сторону, отмахивается, вызывая у меня улыбку, которая в следующее мгновение угасает.

— Детка, я не знаю, говорил ли тебе Паша, — мама мнется, из-за чего у меня появляется нехорошее предчувствие, — в общем, Хаким вернулся.

Что-то ломается в моей груди, но я панически быстро заглушаю этот звук собственным голосом:

— А мне-то что, — вылетает слишком резкий ответ, и я тут же делаю спасительный вдох, чувствуя, как внутри все падает и катится в тартарары. Хочется исчезнуть оттого, что сдала себя с потрохами всего лишь одним предложением. Ну а что я могу поделать, когда от одного проклятого имени дышать становится трудно? И, конечно же, от мамы не ускользает моя реакция.

Погладив меня по щеке, она лишь обреченно вздыхает и добавляет шепотом:

— Придет сегодня поздравить старого друга.

Не в силах смотреть маме в лицо, отворачиваюсь и ставлю коробку с бокалами на стол, боясь, что дрожащие руки подведут и я уроню все на землю.

Даю себе секундную передышку, а затем, прикусив изнутри щеку, поворачиваюсь к родительнице.

— Не понимаю, зачем ты мне все это говоришь, — очень стараюсь, чтобы голос звучал ровно. — Это Пашин праздник, он может звать кого угодно.

Какая же я лгунья.

И мама знает об этом лучше, чем кто-либо.

Смотрит на меня с теплотой во взгляде и в то же время безнадежно. Помнит ведь, как молилась Богу, стоя на коленях возле рыдающей дочери. И я помню. Хотя все бы отдала, чтобы забыть. И его в том числе.

— Просто предупредила. Знаю ведь, как ты…

— Мама, — обрываю ее и заставляю себя улыбнуться. — Я была маленькой и глупой девочкой. Все изменилось. Прошло пять лет. И с той семьей меня больше ничего не связывает.

Ей приходится поверить мне и ответить на мою улыбку понимающим:

— Дай-то бог, милая. — Мама нежно целует меня в лоб и вдруг громко взвизгивает, пугая меня, прежде чем я понимаю, что происходит.

— Невыносимая женщина, — возмущается папа, подкидывая лежащую на его плече маму и заставляя ее громко ахнуть. — Мы уехали, — отец подмигивает мне, а уже в следующую секунду направляется к машине, пока мама пытается оказать сопротивление, возмущенно колотя его по спине. Но он с легкостью запихивает ее в такси и на прощание посылает мне воздушный поцелуй.

— Удачного вам полета. Напишите, как доберетесь! — выкрикиваю и тоже отправляю ему поцелуй, не в силах скрыть широкую улыбку и мечтая о том, чтобы мне достался такой же мужчина, какой и моей маме.

Подцепив коробку с фужерами, я уже собираюсь направиться в беседку, как вздрагиваю от…

— Тридцать лет вместе, а ведут себя как дети, — раздается откуда-то сбоку ворчание брата, а потом показывается и сам Пашка. Обнимает меня, закинув руку на мое плечо.

— Завидуешь? — поднимаю голову, смотрю на него и вижу, как он закатывает глаза, фыркая в ответ:

— Рано мне еще завидовать.

— Ну да, тридцать — не повод остепениться.

— Молчи, мелкая. — Брат забирает из моих рук коробку с фужерами. — Сейчас Хаким ненадолго заедет. Кофе нам сделаешь?

Мое сердце замирает, но только для того, чтобы забиться быстрее.

Секунда, две, три — и меня разносит в щепки ударная волна противоречивых эмоций. Но потом я цепляюсь за единственное слово, которое меня успокаивает: ненадолго…

— Он не останется? — спрашиваю с надеждой в голосе, а в груди уже расползается облегчение.

— Нет, прикинь, да?! Пять лет не виделись, и даже не останется на юбилей старого друга. В работе весь, бизнесмен, блин, — с насмешкой подстегивает брат.

— Угу. Тебе тоже стоит попробовать как-нибудь.

Прищуривается в мою сторону.

— Ты чего такая?

— Все нормально, — отмахиваюсь я, — иди отнеси все в беседку, а я сварю кофе.

Нервно улыбнувшись ему, убегаю на кухню, чтобы спрятать свои эмоции в стенах родного дома. Не думала, что снова увижу этого мужчину. Когда-то Хаким Айдаров был моим наваждением, а я — девушкой его брата, которую он возненавидел. И я сама дала ему для этого повод. Только теперь меня больше ничего не связывает с их семьей, кроме воспоминаний об одной ночи, ставшей моей самой глупой ошибкой.

Быстро поставив турку с кофе на плиту, гремлю чашками, изо всех сил стараясь не думать о нем и в то же время пытаясь подготовиться к этой встрече. Боже… опираюсь ладонями на стол и качаю головой. А я ведь надеялась, что после столь долгого затишья проклятый гром больше не грянет. Но он грянул…

— Здравствуй, Алевтина, — раздается позади до боли знакомый голос, отчего мое тело вмиг леденеет, а дыхание спирает, и я на секунду теряюсь с ответом, не находя в себе сил даже повернуться.

Такой холодный, как и в тот день… Ничего не изменилось, он по-прежнему презирает меня. И я тоже отвечаю ему взаимностью. Снова.

Глава 2

— За несколько лет забыла, как проявлять гостеприимство?

От насмешки в его тоне внутри все сжимается, но я заставляю себя сделать спасительный вдох и медленно обернуться. Вот только стоит мне столкнуться со взглядом, к которому у меня так и не появился иммунитет, я тут же будто получаю удар под дых, и мое сердце падает в темную бездну.

— Привет, — едва слышно вылетает из меня, и я сглатываю, цепляясь пальцами за края столешницы, потому что не доверяю своим ногам.

Повисает та самая неловкая для меня пауза, и я зачем-то разглядываю его. Изменился. И очень. Стал шире в плечах и в груди, мышцы которой я вижу даже под белоснежной рубашкой.

Теперь он кажется еще более серьезным, а лицо будто стало суровее, как и серо-голубые глаза, сверкающие холодом и безразличием, а может, презрением. Даже одет в костюм. А ведь раньше терпеть их не мог. Официальный весь такой, но ему идет. Так же, как и прическа: волосы стали длиннее и слегка вьются на концах.

Сжимаю пальцы в кулак, пытаясь не представлять, каково это — ощутить их мягкость.

— Ты изменился, — кусаю себя за губу, умоляя заткнуться. Ни к чему все это.

И слишком быстро убеждаюсь в своей правоте, вновь обжигаясь о его холодность.

— Паша дома?

Ну вот как ему легко удается быть таким…

От раздумий меня отрывает убегающий из турки кофе, и я тут же бросаюсь к плите, ну и по классике жанра мои неуклюжие руки проявляют свое мастерство именно перед Хакимом.

Правда, экстренная ситуация помогает мне не смутиться. Жаль, что ненадолго…

Снимаю турку и обжигаю палец, тут же зажимая его зубами, чтобы притупить боль. Часть кофе проливается на столешницу, а из-за дымящейся плиты воздух наполняется запахом гари. Отлично.

А потом происходит то, что обжигает меня хуже кипятка. Хаким берет мою руку и тянет на себя, вынуждая отпустить припухший и покрасневший палец. Волдырь все равно надулся…

— А ты все такая же неуклюжая, Алевтина.

И почему-то так больно мне становится от его слов, что я выдергиваю руку и, наплевав на боль, быстро разливаю кофе по чашкам, а затем, наспех вытерев столешницу, пускаюсь прочь.

Вечер еще даже не начался, а я уже сыта им по горло, но мне стоит радоваться тому, что этот черствый сухарь не останется на празднование, а пока он здесь, я вполне могу притвориться спящей красавицей.

***

Перемотав пострадавший палец пластырем, я сажусь на подоконник и решаю провести в комнате как можно больше времени.

Спуститься вниз сейчас будет равносильно самоубийству. Ну или все закончится вновь растоптанной самооценкой.

«Все такая же неуклюжая…» и еще вот это вот его «Алевтина»! Бесит! Только он использует полную форму моего имени. И таким тоном, что тошно становится.

За несколько минут этот сноб успел продемонстрировать всю свою многолетнюю неприязнь, словно все пять лет он специально копил ее в своей широкой груди, чтобы вылить на меня при первой встрече.

Да мне одного взгляда хватило. И это я еще вовремя ушла.

Уверена, проведи я с ним чуть больше пяти минут, он бы сделал так, чтобы сегодня ночью я рыдала в подушку. Только хрен ему.

Однажды я уже пообещала себе, что больше не пролью по нему ни одной слезинки, ни одной капельки. Даже ругаю себя, что убежала как трусиха. Хотя могла дать ему отпор. Могла же?

Вот только не сделала это по одной простой причине: обида из-за его презрения была настолько сильной, что, раскрой я рот, расплакалась бы и унизила себя еще больше.

Поэтому мне было проще спрятаться за горькой яростью, которую я направила на оттирание стола и плиты, после чего быстро налила проклятый кофе и исчезла.

Конечно же, останавливать меня никто не собирался. И меня злит еще больше, что где-то в глубине души мне бы этого хотелось.

Вот что я за дурочка?

Столько лет прошло, а стоило увидеть его, как все полетело в тартарары.

Ударяюсь лбом о стену и качаю головой. Вот зачем он вернулся?

Мне нужно успокоиться.

Я не должна позволить своему сердцу снова стать рядом с ним зыбким.

Да его и не будет рядом!

Эта встреча нелепость!

Хаким заехал только на кофе, и раз он весь в работе, то и в городе надолго не задержится.

Я просто надеялась, что мужчина, который когда-то сломал мне крылья, останется в прошлом. Но у прошлого есть одна плохая привычка. Порой оно настигает тебя, когда ты его совершенно не ждешь.

И я не ждала, однако кого это волнует?

Мои мысли прерывает шум музыки на улице, а за ней и улюлюканья с криками и поздравлениями.

Ну вот и все. Праздник начался, а значит, Хаким уехал. С облегчением выдыхаю и, спрыгнув с подоконника, выхожу из комнаты.

Хакима нет, и мне больше не о чем беспокоиться. Это я говорю своим подрагивающим пальцам. Если честно, меня всю потряхивает. Нервы по-прежнему на пределе. Потребуется время, чтобы их успокоить. Или бокал шампанского. Возможно, я так и сделаю.

Обреченно вздохнув, качаю головой, потому что мое сердце тоже все еще болит после той встречи. И я не хочу называть это тоской… Боже, я, должно быть, выглядела полной идиоткой.

С этой мыслью я захожу на кухню и обнаруживаю две пустых чашки. Взяв их, несу в раковину и быстро ополаскиваю, но не успеваю закончить, потому что в кармане шорт внезапно вибрирует телефон. Не выключая воду, я вытираю одну руку и достаю гаджет.

И лучше бы я этого не делала.

Костя: «Привет, детка. Я сегодня не приеду, парни в баню позвали, так что не жди. Поздравь от меня брата».

Супер! Отлично! Козел!

Я закипаю, как чайник, но печатаю, разумеется, совершенно другое.

«Хорошего отдыха, парням привет».

Швыряю телефон на стол и, громко выдохнув, возвращаюсь к мытью посуды, пытаясь выместить все свое раздражение на белой керамической чашке.

В баню он поедет. С парнями. Знаю я, как они там отдыхают. Наверняка будет девушка Стаса со своей подругой. От этой мысли ревность оборачивается огнем и грозит прожечь мою грудную клетку.

Глава 3

— Вот вы где! — Паша приближается и закидывает руку мне на плечо, в то время как я прожигаю взглядом Айдарова. На самом деле прожигаю. Потому что сейчас он бесит меня как никогда прежде. — Я вижу, вы уже поздоровались. Ну как тебе, Хаким, Аля? — Брат переходит на его сторону. — Ты посмотри, как раскачался, — хлопает ладонью по груди друга, но смотрит на меня. — Еле натянул мои шмотки, Годзилла бизнеса.

— Угу, — бурчу я, на что Хаким лишь дергает уголком губ. Мне нужно как можно скорее уйти от всего этого, поэтому говорю первое пришедшее в голову: — Я так понимаю, будет на одного человека больше?

— Верно мыслишь, мелкая, — Пашка щелкает языком, подмигивая мне.

— Прекрати меня так… — бурчу, — называть.

Паша хохочет и, протянув руку, взъерошивает волосы на моей макушке, за мгновение приводя в бешенство, пока я пытаюсь увернуться от него. Наконец делаю это, изо всех сил шлепая его по руке, а следом и вовсе отталкиваю, раздраженно приглаживая волосы.

— Не будь придурком!

Я просто молюсь, чтобы этот день скорее закончился.

— Ладно-ладно, не злись, лучше приготовь приборы для еще одного гостя.

— И кофе, — добавляет Хаким, а мой взгляд снова оказывается на его дерзких губах. — Если тебя не затруднит.

Затруднит. И очень! Но, разумеется, я этого не говорю, а всего лишь натягиваю улыбку, мечтая провести ногтями по его выступающим скулам. До кровавых борозд, точно таких же, какие он оставил на моем сердце.

— Конечно!

Не дожидаясь провокаций ни от одного, ни от второго, разворачиваюсь и иду к шкафам, улавливая лишь звуки смешков Паши и удаляющихся шагов. А когда разворачиваюсь, убеждаюсь, что парни ушли.

Прерывисто вдохнув, я упираю руки в бока и запрокидываю голову.

Вот почему он передумал?! Зачем остался?

Аля, только не вздумай воображать, что он остался ради тебя. Ты не настолько глупа.

Если только ради того, чтобы испортить вечер. В это я еще поверю.

С этими невеселыми мыслями я варю ему кофе. Налив в чашку, беру ее в руки и вместе с остальной посудой несу на праздничный стол. Надеюсь, он будет сидеть на самом далеком от меня месте.

А когда захожу в беседку, понимаю, что переживать не о чем. Ему есть с кем развлечься. Конечно же, все курицы сразу собрались вокруг главного петуха, и мне требуются все усилия, чтобы не опрокинуть эту чашку прямо ему на голову. Как он сказал? Все такая же неуклюжая? Может, стоит продемонстрировать ему свою неуклюжесть?

Но в этот момент я чувствую, как кто-то сильно толкает меня в спину и происходит непоправимое… Я дергаюсь вперед, спотыкаюсь, руки машинально взлетают вверх, чашка с кофе, благо не таким уж горячим, опрокидывается, жидкость выплескивается мне на грудь и частично на лицо. Реакция тела — защититься, стряхнуть с себя опасность — однозначна и следует незамедлительно, но этим я делаю только хуже, и вся посуда валится из рук на плитку, разбиваясь с дребезгом, подобным чувству стыда у меня в животе. Секунда, и оно подпрыгивает к горлу, вызывая рвотный рефлекс. С трудом сдерживаю порыв, смахивая с груди остатки кофе и улавливая чье-то аханье и даже слова сочувствия. Все это с запозданием доносится до моего растерянного мозга, а затем я сталкиваюсь с холодной насмешкой в глазах Айдарова и мечтаю провалиться сквозь землю. Вот за что мне все это?!

— Аля! Блядь! Прости! Ты не поранилась?

Паша хватает меня за плечи и быстро разворачивает, спасая от минуты позора и начиная осматривать.

— И-извини… — пытаюсь остановить брата. — Я все уберу…

— Ну ты чего как дурочка, Аль? За что хоть извиняешься-то? Иди переоденься. Сильно обожглась?

— Нет, — растерянно мотаю головой. — Наверное…

— Этому столику больше не наливать.

Раздается ехидный голос какой-то сучки, и, стоит мне найти ее взглядом, я не удивляюсь такой реакции. Алабаева. Она всегда таскалась за Айдаровым, а после случившегося даже не скрывала свою неприязнь ко мне, вот и сейчас стоит позади Хакима, наминая его проклятые широкие плечи и прожигая меня своим высокомерием. Стерва!

Я чувствую, как мои щеки начинают пылать от стыда, а может, и злости, особенно когда Айдаров, не сводя с меня проницательных глаз, откидывается на спинку стула и позволяет наманикюренным пальцам Алабаевой опуститься на его выдающиеся грудные мышцы. А что я от него ждала? Что он встанет и проявит сострадание? Заботу? Или поможет укрыться за его спиной от минуты позора?

Нет, никакой человечности от этого сноба ждать не стоит.

Глупая обида захлестывает с головой, и, развернувшись на пятках, я пускаюсь прочь, оставляя позади пытающегося задержать меня брата. Ничего. Там есть кому убраться. Будет повод продемонстрировать альфа-самцу свои упругие задницы.

***

— Ты в порядке? — неожиданно раздается чей-то голос, и я тут же поднимаю голову, встречаясь взглядом со стоящей в дверном проходе Лизой. Застуканная врасплох, быстро меняю свою понурую позу, в которой застыла, как только забежала на кухню и вцепилась в край столешницы.

— Мне показалось, что ты расстроилась, — снова начинает она. — Вот решила проверить, как ты. — Лиза разводит руки и, закусив губу, прячет их за спину. Наверное, это от неловкости, и думаю, она у нас одна на двоих. Заочно мы, разумеется, знакомы, но максимум нашего общения: «привет-пока», «как дела?» или «а Паша дома?». Но, если быть честной, эта девушка в их компании мне симпатичнее остальных.

Их компании…

Мой брат старше меня почти на восемь лет, но, пусть я и вне их тусовки, мне хорошо известно, с кем он водится. Молотова, Айдарова и Худякова так вообще знаю давно: раньше они приходили к нам играть в приставку, а еще, когда родители уезжали, Пашка устраивал с ними небольшие вечеринки, или, затарившись пивом и девочками, они уединялись в бане. Это было даже прикольно — когда у твоего старшего брата много друзей. Заступников всегда хватало. Тогда, кстати, и началось то, что в итоге разрушило меня. Но не будем сейчас об этом.

Глава 4

Не помню, когда в последний раз ощущала такой азарт.

Я едва не смеюсь, видя, как глаза Хакима неизменно вспыхивают холодным раздражением, когда мой мяч касается их половины поля.

Ах, разумеется, я помню: кое-кто не любит проигрывать.

Это один из пунктиков Айдарова, уверена, с годами вредности в нем лишь прибавилось.

Однако, наблюдая восторг, на протяжении всей игры написанный на лице брата, я терплю присутствие этой высокомерной задницы.

В конце концов, он школьный друг Паши, и если мой брат счастлив, что все важные для него люди в сборе, значит так тому и быть.

Уж я точно не стану портить настроение имениннику из-за того, что он пригласил кого не стоило.

К тому же если бы Айдарову было невыносимо мое общество, как этот сноб усердно демонстрирует, игнорируя меня на игровом поле, то он не остался бы здесь.

Игра проходит весело, но в то же время напряженно, и к концу первой партии мне приходится завязать волосы на макушке, потому что становится невероятно жарко и пряди уже неприятно прилипают к разгоряченной коже.

После я определенно отправлюсь в душ.

Но даже усталость, липкая кожа и частично испачканная травой одежда не мешают мне чувствовать себя превосходно!

Я могу гордиться собой только за то, что не сдрейфила перед Адонисом и вступила в игру, принеся своей команде победные очки.

Ну и еще за то, что одним ударом отправила Алабаеву на скамью запасных, сломав ей ноготок. Чем, собственно, и заслужила от нее гневный взгляд, из-за которого в момент ощутила себя грязной.

Но я и вправду грязная, зато счастливая, в отличие от большегубой присоски Айдарова.

Не подумайте, я не мстительная и ни в коем случае ей не завидую, но каждый раз, когда она игриво скользила пальчиками по рельефному прессу Айдарова, прилипая своими варениками к его уху, у меня возникало желание хорошенько отделать долбаную сучку. Что я и сделала. Пусть и не совсем намеренно, зато от души.

С таким боевым настроем заканчивается первая партия, и в итоге мы выигрываем с разгромным результатом 25:7.

Правда, уже на втором заходе кое-кто психанул, явно поправил настрой своих игроков, и теперь счет матча сравнялся.

Тайком виню себя, что все-таки позволила себе отвлечься на тело Айдарова, точнее на его мышцы, которыми он словно нарочно мелькал перед моими глазами.

Но я быстро отбрасываю эти глупые мысли, Айдаров толком-то и не смотрит на меня, разве что в моменты, когда ко мне переходит подача.

— Решающий, — подтрунивает Паша, перехватывая мячик, брошенный ему под сеткой.

— Подавай, — с обычным спокойствием парирует Айдаров.

Паша подает, и мы снова разыгрываем мяч. Напряжение нарастает, я полностью сосредоточена на подпрыгивающем шаре. Секунда, и он летит на меня.

— Мой! — выкрикиваю я и, подпрыгнув, бью по мячу с такой силой, что он пролетает несколько выставленных вверх рук и врезается прямо…

Ох черт…

В лицо Айдарову.

Я приношу нашей команде победное очко и устраняю человека, который бесил меня весь вечер. Только вот радости не испытываю.

Алабаева тут же оказывается рядом с Хакимом, и в этот момент я замечаю, как из его носа появляется капелька крови.

Бли-и-ин…

Паша машет рукой, после чего музыка стихает, а все присутствующие пялятся, как Алабаева осматривает лицо Айдарова.

— Аля, аптечку принеси! — выкрикивает Паша, но Хаким мгновенно перебивает его низким голосом:

— Не надо, я сам. — Айдаров убирает от себя руки Ясмины и, зажав переносицу пальцами, направляется к Паше. Они перекидываются парой фраз, которые мне разобрать не удается, а затем Хаким, хлопнув Пашу по плечу и тем самым говоря: «Все нормально, брат!», — скрывается в доме, оставляя меня стоять под гнетом чувства вины, хотя я знаю, что это случайность!

Смотрю, как Айдаров проходит мимо ребят, а затем скрывается за распахнутой дверью.

Мое желание пуститься следом за ним и извиниться балансирует между дрожащими коленями и сердцем, стучащим в груди отбойным молотом.

А потом на мое плечо опускается тяжелая рука, и я быстро оборачиваюсь, сталкиваясь с Пашкиной ухмылкой.

— Ну ты даешь, мелкая, — усмехается он, после взъерошивая гульку из волос на моей голове. Я быстро уворачиваюсь и, встав подальше, хмурюсь:

— Ты ведь не думаешь, что я специально попала ему в лицо?

— Нет, конечно, — он тут же успокаивает меня, зная наверняка, что я завожусь. И об этом свидетельствуют мои щеки, что сейчас пульсируют жаром от неловкой ситуации.

Сглотнув, я обнимаю себя в защитном жесте и осматриваюсь, желая убедиться, что никто не обращает на меня внимания. Удостоверившись в том, что ребята уже вернулись в беседку, немного успокаиваюсь и добавляю более тихо:

— Я правда не хотела…

— Да расслабься ты, с кем не бывает. — Паша наклоняется и поднимает мяч, а затем подмигивает мне: — Иди лучше пострадавшему помоги. Рембо волейбола, — усмехается напоследок и направляется к праздничному столу. Уже через пару минут снова включается музыка, и празднование дня рождения продолжается.

— Интересно, — раздается за моей спиной знакомый голос, и я прикрываю глаза. Только не сейчас… — Если бы твой брат знал о вашем с Айдаровым прошлом, позаботился бы он о его лице или добавил бы к ушибу носа еще и перелом?

Резко поворачиваюсь к Алабаевой и сталкиваюсь с ехидной ухмылкой.

— Или ты перестала бы быть любимой сестренкой, узнай Паша, какая ты на самом деле грязная шлюшка? — продолжает она, явно получая удовольствие от того, как ее слова задевают меня. — А если я все-таки скажу ему, что ты оказалась в кровати его друга…

— Прекрати, Ясмина, — я стискиваю зубы, убеждая себя в том, что она не сделает ничего подобного. — Ты пришла на праздник к моему брату, — голос дрожит от подступающих слез, но я проглатываю их, — так иди и празднуй. Твои угрозы ничего не значат. — Я делаю шаг, кипя от противоречивых эмоций. — И ты не расскажешь ничего по одной простой причине. — Тяжело дышу, но моя смелость придает мне сил. — Хаким не позволит тебе начать то, что мы закончили много лет назад!

Глава 5

На часах восемь вечера. Было тридцать две минуты назад. Тридцать три. А я до сих пор сижу в полотенце и таращусь на электронные часы на своей прикроватной тумбочке. Я совершенно не знаю, как заставить себя выйти из убежища и встретиться с человеком, в которого я когда-то была безнадежно влюблена. Все мои инстинкты кричат мне о том, что еще одного столкновения с ледяным айсбергом я не вынесу. Но и просидеть здесь все празднование дня рождения брата, с учетом того что я еще не вручила ему подарок, глупо.

Убедив себя в этом, резко поднимаюсь и на все еще дрожащих ногах подхожу к окну, из которого открывается прекрасный вид на задний двор и ту самую террасу, где сейчас находится большая часть гостей. Но лучше бы я не смотрела туда.

Неожиданный трепетный вздох срывается с моих губ, и я от злости закусываю их.

Потому что слишком быстро мой взгляд находит его.

За жалкое мгновение внутри все замирает, и былая решительность начинает меркнуть. Я злюсь сама на себя, что так реагирую на Айдарова. Ну нельзя же так?! Каждый раз замирать перед ним, будто жертва перед хищником. Я уже другая. Пять лет прошло! Я изменилась. Все, что было, осталось в прошлом. Так ведь?

По крайней мере, мне было удобно так думать, пока я надеялась, что не увижу снова его красивое лицо.

Боже, но я увидела его сегодня. И даже не поняла, в какой момент все мои установки заискрились, как в поломанном электрощитке.

Вот и сейчас, когда я со слюной во рту смотрю на то, как Айдаров во всем своем великолепии колет у бани дрова, мой электрощиток окончательно дает сбой. Солнце практически скрылось за верхушками сосен, но мерцающие лучи, просачивающиеся сквозь них, целуют его бронзовую кожу золотыми бликами. Будто нарочно дразнят меня, играя на мускулистом теле, влажной от пота груди и мышцах, напрягающихся всякий раз, когда Айдаров делает какое-либо движение. Периодически он вытирает рукой пот со лба, позволяя мне исподтишка разглядывать тело и шорты, свободно сидящие на крепких бедрах. В какой момент Айдаров подружился со спортом? Меня бесит то, каким он стал.

Не выпуская из рук топор, Хаким дотягивается до полупустого стакана с пивом и жадно допивает остатки золотистой жидкости, а я завороженно наблюдаю, как дергается его кадык после каждого глотка.

Мне все равно. Мне все равно!

Мысленно убеждаю себя, но его жесткие, четкие и уверенные движения доказывают мне обратное. Будь он неладен. В футболке ему гораздо лучше. Видеть его блестящие от пота грудь и спину выше моих сил. А когда рядом оказывается Алабаева и протягивает ему новый бокал прохладного пива, рев крови в ушах заглушает остатки разума.

Дрожащей рукой задергиваю штору и, скинув полотенце, топаю к шкафу.

Несмотря на вечер, на улице духота, и я не утруждаю себя выбором одежды, натягивая на себя раздельный купальник — пригодится, если решу искупаться или сходить в баню, а сверху фиалкового цвета сарафан. Пытаюсь привести волосы в более-менее приличный вид, но в итоге психую и собираю их крабиком на затылке. Взяв замшевый мешочек, в котором лежит серебряная цепочка для брата, засовываю его в карман и спускаюсь обратно, обещая себе, что проведу время весело и никто не сможет мне помешать.

Поэтому следующие пару часов все идет по плану. Я болтаю с Лизой, пока мы купаемся в бассейне, ем шашлык, пью прохладное шампанское и даже пару раз Паша затаскивает меня на танцпол. В какой-то момент моя установка не искать взглядом Айдарова теряет смысл, потому что мне становится так легко, хорошо и весело, что я совершенно не думаю, где он и что делает.

Даже сейчас, когда все занимают места за столом, я не ищу Хакима взглядом, просто потому что не хочу портить себе настроение. А потом Паша поднимается и громким хлопком привлекает к себе внимание всех присутствующих.

— Ребят, спасибо вам, что смогли вырваться из рутины и собраться как в старые добрые! — Под свист и улюлюканье Паше протягивают стопку, и он принимает ее, одновременно раздавая пятюни парням, а уже после переключает свой чересчур веселый взгляд на меня. — Если вы не против, — приседает в реверансе, — хочу тост от сестренки! — Брат посылает мне воздушный поцелуй и, подмигнув, прижимает ладонь к груди. — Вставай, мелкая. Я знаю, ты готовилась, — хохочет он, пританцовывая под фоновую музыку.

Смущение слишком быстро переплетается с волнением, и мне становится сложно дышать, не то что говорить. Я не люблю находиться в центре внимания, хотя за сегодняшний день к этому у меня должен был выработаться иммунитет. Наверное, поэтому я делаю глубокий вдох и встаю, сжимая бокал так, что чувствую дрожь своих пальцев. Главное, смотреть только на Пашу.

— Я не мастер громких слов… поэтому скажу просто от души. — Прочищаю горло и рукой поправляю еще немного влажные после бассейна волосы. — Не все могут похвастаться хорошими отношениями с братьями и сестрами. — Мой взгляд сосредотачивается на Пашкиной улыбке. — Но я могу себе это позволить. Потому что мне действительно повезло с братом. И я рада, что он у меня есть, — как-то быстро становится сложнее говорить из-за проклятого комка слез, встрявшего поперек горла, однако я продолжаю: — Ты всегда был для меня примером и гордостью. Как бы ни косячил, — срываюсь на смешок, и кто-то проявляет солидарность, присоединяясь ко мне. Это немного придает воодушевления, и я распрямляю плечи. — Ты моя опора. Мой союзник, что бы там ни было, и мой самый… родной человек. И я хочу пожелать тебе богатырского здоровья, чтобы ты еще много-много лет был моей защитой, конечно же, счастья и благополучия, чтобы мое и родительские сердца были спокойны за тебя, а еще я хочу, чтобы твое самое заветное желание сбылось. Ты знаешь, о чем я, — подмигиваю ему, переминаясь с ноги на ногу, и он кивает мне с пониманием и предательским блеском в глазах. Этот блеск усиливается, когда ребята поддерживают нас аплодисментами. Ну вот…

Сделав прерывистый вдох, я заставляю себя продолжить:

— Я помню, как однажды после первого и не совсем удачного боя, ты спросил у меня в нашем домике на дереве… Помнишь? Ты спросил, буду ли я тебя поддерживать? — Я неестественно растягиваю губы, готовая вот-вот расплакаться. — Всегда. Я буду поддерживать тебя всегда, Паш. Ты сильный и благородный, великодушный и заботливый, хороший и надежный друг, уверена: когда придет время, ты станешь таким же замечательным мужем и отцом! И я хочу пожелать тебе, чтобы ты прожил долгую, интересную и яркую жизнь! Ты достоин только самого лучшего! С днем рождения, братишка! — Закусив губу, поднимаю бокал, но, когда Пашка добирается до меня со сдавленным: «Иди сюда, мелкая», — не удерживаюсь от скрипучего всхлипа и прячу лицо на его крепком плече. И алкоголь здесь ни при чем. Я и без него сентиментальная. Вот только я отстраняюсь от брата первой, судорожно ища в карманах тот самый кулек.

Глава 6

— Ах, сейчас… — отмахиваюсь и дрожащими пальцами развязываю мешочек, кое-как вынимая оттуда цепочку. — Я нашла ее несколько лет назад у бабушки, она была не в лучшем виде, но я восстановила ее…

— Сама, что ли? — выплевывает Алабаева, и мне требуется секунда, чтобы повернуться в ее сторону и ответить с милой улыбкой на лице:

— Сама, пару мелочей пришлось докупить, но я все сделала сама. — Не дожидаясь ее комментария, быстро перемещаю взгляд на Пашу. — Это цепочка дедушки. Думаю, пришло время подарить ее. Я помню… вы были очень близки с ним. — Мой голос надламывается, когда я вижу, как дергается горло брата. — Уверена, он был бы рад, если бы ты носил ее ближе к сердцу. И я хочу, чтобы его сильный дух оберегал тебя от всех невзгод.

— Блин, Аля. — Проводит ладонью по лицу. — Ты сегодня испытываешь меня на прочность. — Сдавленный смешок покидает его широкую грудь, после чего он снова обнимает меня, добавляя горячим шепотом на ухо: — Спасибо, сестренка. Это лучший подарок.

Я целую брата в щеку и осторожно надеваю на его шею цепочку с увесистым крестом, инкрустированным драгоценными камнями.

Паша проводит по ней пальцами и несколько раз проворачивает кулон, рассматривая отделку.

— Тоже сама? — смотрит на меня с озорной улыбкой на лице.

— Ага.

— Так, ну хватит тут сопли разводить! Иди сюда, братан!

Сентиментальный момент заканчивается, и то ли Паша отстраняется, то ли его тащит в крепкие объятия Молотов, к которому следом присоединяется еще несколько друзей, но все вместе они начинают хором кричать «ура» и подкидывать брата в воздух, каждый раз ловя его и подбрасывая снова. В образовавшемся кипише я быстро занимаю свое место и громко выдыхаю, прежде чем чувствую мягкое прикосновение к своему плечу и, обернувшись, замечаю Лизу, усаживающуюся рядом со мной.

— Ты умничка.

— Спасибо, — улыбаюсь, смущенная ее вниманием.

— Я даже прослезилась, — шепотом, — чтоб ты понимала, я не плачу даже во время «Хатико», —хихикает она и, подав жест разливающему, указывает на наши бокалы. — На брудершафт? — Лиза подмигивает мне, и я принимаю приглашение, взяв фужер и переплетя с ней руки.

Но так и застываю с поднесенным ко рту бокалом, когда ловлю на себе прищуренный взгляд серо-голубых глаз. Мгновение, и я выдыхаю, теряя внимание Айдарова так быстро, будто он случайно мазнул по мне взглядом и по какой-то причине задержался. А сейчас он встает из-за стола и вместе с Алабаевой уходит с террасы. Только если он отвернулся, пренебрегая своим вниманием ко мне, то я продолжаю пялиться на него как дура, наблюдая за его широкой ладонью на загорелой пояснице губастой сучки. Ненавижу себя за то, что смотрю на них вплоть до самой бани, где эти двое скрываются за массивной дверью. Я так увлечена наблюдением, что даже не замечаю, как Лиза отстраняется от меня, пока перед моим лицом не появляется ее пустой бокал.

— Э-э-эй? Ты где летаешь, звезда?

Я раскрываю рот, почувствовав себя пойманной врасплох, и, чтобы избежать ненужных расспросов, с горящими щеками поднимаю указательный палец вверх — мол, секунду, а после быстро приникаю губами к прохладному стеклу, позволяя игристым пузырькам выстрелить в голову и охладить мою разгоряченную кровь. Ну или наоборот. Неважно. Сейчас не думать ни о чем такая большая для меня роскошь, что я повторяю и допиваю остатки шампанского, продлевая этот короткий момент свободы от собственных мыслей. И если мне придется напиться, дабы продолжать веселиться и отдыхать как ни в чем не бывало — так тому и быть.

По крайней мере, я так думаю ровно до тех пор, пока музыка и мелькающие огни не начинают смешиваться в одну размазанную картину. Вот я танцую с Пашей, а вот уже стою за домом с Лизой, пока она втайне от моего брата курит сигарету, зачем-то я тоже делаю затяжку, и на короткий промежуток все исчезает, а после я каким-то образом оказываюсь в комнате. И почему-то Пашкиной. Да и по фиг. Едва передвигая ногами, я добираюсь до кровати, на ходу стягивая с себя сарафан и бросая его в неизвестном направлении.

А потом натыкаюсь на знакомую вещь и осторожно касаюсь дорогущего дизайнерского пиджака. Прижав его к груди, наклоняюсь и зарываюсь носом в дорогую ароматную ткань. Черт возьми, это пиджак Айдарова. У меня нет сомнений.

Только ему может принадлежать настолько мужественный и чувственный запах, что я не могу оторваться от пиджака. Так и заваливаюсь вместе с ним на тахту, позволяя тяжелой прохладной ткани скользнуть по обнаженной коже. Боже… Изо рта вырывается стон, потому что это мимолетное касание можно спутать с его руками… Или я нарочно представляю их на своем теле, которое слишком быстро охватывает жаром. Черт, я, походу, действительно пьяна, но почему-то снова касаюсь тканью внутренней стороны бедра, представляя, как это же ощущение подарили бы мне его мужественные пальцы.

Мне слишком нравится происходящее, чтобы думать о последствиях. Безрассудность — это все, что у меня есть сегодня, и я, ведомая ею, просовываю руку под пиджак, не прекращая вдыхать запах его хозяина. Мягкая ладонь медленно скользит между ног, туда, где все уже пульсирует и ждет разрядки, накрывая изнывающее лоно теплом, которое он мог бы подарить мне. И это ощущение усиливается, стоит мне представить вместо пиджака самого Айдарова, лежащего на мне сверху. Придавливающего меня тяжестью своего тела. И опаляющего мои губы горячим дыханием. Я сгибаю ноги в коленях и расставляю их шире, проскальзывая пальцами в трусики. Боже, это то, что мне нужно. Тяжело сглатываю, предвкушая, как во мне взорвется подступающий оргазм… Секунда, и я касаюсь напряженного комочка, с тихим стоном выгибаясь дугой, а затем…

Вскрикиваю и быстро свожу ноги, замечая в дверях тень и тут же понимая, кому она принадлежит. За жалкое мгновение мутная пелена разбивается ужасающим осознанием. Айдаров. Бог мой! Это он! Смотрит на меня потемневшим, как ночь, взглядом. С пульсирующими желваками на скулах. А я… я лежу с зажатым между ног пиджаком.

Глава 7

Какой-то непрекращающийся звук, противным эхом разносящийся вокруг моего затуманенного мозга, становится причиной того, что я заставляю себя хотя бы приоткрыть один глаз. Это точно не будильник. Хуже. Это рингтон, который я когда-то поставила на своего начальника. Вот только я не могу понять, почему он звонит мне в воскресенье. Или оно было? Вчера, например.

Бл*дь! Неужели я проспала на работу?!

И вот это «проспала на работу» бьет по моей голове подобно кувалде. Наверное, поэтому она начинает неумолимо трещать, как только я меняю положение и подрываюсь на кровати.

Резкое движение неотвратимо влечет за собой последствия, и уже в следующее мгновение я зажимаю рот ладонью, с трудом сдерживая взорвавшийся в горле рвотный позыв. Нет, нет, нет… Только не это! Пожалуйста, господи! Только не похмелье! Я обещаю быть хорошей девочкой и больше не пить, только избавь меня от этого ужасного состояния.

Телефонная трель раздается снова, и я осторожно поворачиваю голову в поисках раздражителя. Только когда дотягиваюсь до тумбы и беру телефон в руки, понимаю, что нахожусь в своей комнате.

Что за фигня? Последнее, что я помню, — это то, как я… Похмельный мозг принимает эстафету под названием «Шерлок Холмс, или сколько бутылок я вчера выпила» и с пробуксовкой начинает восстанавливать хронологическую ленту событий. Правда лента какая-то с дефектом, потому что информации о том, как я оказалась в своей постели, на ней нет, зато отчетливо красуется воспоминание, которое я предпочла бы стереть. Ох, нет. Вот же дерьмо! Мне ведь приснилось то, что я вытворяла с проклятым пиджаком, да? Господи, умоляю, пусть это будет сон, самый кошмарный и отвратительный, но сон! Судя по тому, как все туманно в моей голове, не исключено, что это лишь игра больной фантазии. По крайней мере, мне бы этого очень хотелось!

А потом… я вспоминаю бешеного Айдарова.

Какой стыд!

Нет, я что, правда решила устроить оргию с его одеждой?!

От подобной мысли хочется покачать головой, вот только, сделав это, я слишком быстро жалею: мне кажется, что мой череп напичкан шариками от маятника Ньютона, монотонно стучащими по гудящим вискам.

Я даже не знаю, от чего мне хуже: от злоупотребления алкоголем или от стыдливых воспоминаний…

Бог мой, но ведь так и есть. Я кончила от того, что терлась о гребаную тряпку от «Бриони», вдобавок чертовски хорошо пахнущую им.

Поправочка. Почти кончила. Я была на волоске от…

Черт! Черт! Черт! Он видел!

Потрясающе? Просто великолепно! Если вы хотите автограф от самого «везучего» человека — становитесь в очередь. И я не гарантирую, что она до вас дойдет.

Мучительный стон заглушает непрекращающуюся трель входящего звонка, и я продолжаю игнорировать его, подперев лоб рукой.

Покосившись на мобильник в свободной руке, делаю глубокий вдох, подавляя рвотный рефлекс, и все же отвечаю на проклятый звонок. В конце концов, я уверена, что у меня выходной, иначе не позволила бы себе такую вольность с алкоголем.

— Аля, ну слава богу! — с каким-то облегчением и в то же время раздражением, как и полагается боссу, на другом конце провода раздается голос моего начальника. — Тебе нужно приехать в офис, девочка. И чем скорее, тем лучше.

Из-за жуткого похмелья первым делом мне хочется послать своего директора на хрен! А это, между прочим, добрейшей души человек! Ну и, разумеется, лучший друг моего отца. Поэтому, как бы ни хотела, из побуждений совести не могу потакать своим желаниям.

— И вам доброго утра, Петр Семенович, — хриплю спросонья и морщусь от этого противного звука.

— Доброе утро, Чудакова, закончилось еще в обед. Как и твой выходной.

Боже… Вот где я так согрешила?!

***

Попытка встать на ноги оказывается невыполнимой миссией, и я падаю на спину, обещая себе, что повторю чуть позже. И сдерживаю обещание только по одной простой причине. Это место очень дорого мне, пусть изначально я и попала туда по блату, вот только сейчас у меня есть хорошее образование, ум и опыт, чтобы доказать всем, что я в состоянии оправдать ожидания.

В штат сотрудников меня приняли авансом в восемнадцать, и первые три года моей стажировки прошли в режиме «бессмертный пони». Зато теперь я по праву работаю в одной из лучших строительных фирм города, и не просто работаю, а являюсь начальником маркетингового отдела. Практиковалась я под началом теперь уже бывшей сотрудницы. До моего появления на этой должности много лет работала жесткая руководительница, хватке которой позавидовал бы сам Македонский. Ей палец в рот не клади, откусит не только его, но и всю голову. Думаю, мне повезло попасть в железные и надежные руки завоевательницы маркетинговой сети. Не один раз ее пытались переманить конкуренты и, если бы она думала только о деньгах, согласилась бы в ту же минуту. Но она была похожа на львицу. Верную своему прайду.

Пока однажды не сообщила Петру Семеновичу о том, что по семейным обстоятельствам будет вынуждена переехать в другую страну. Тогда-то он и предложил моему отцу поставить на ее место меня. Как там говорят? Удачное стечение обстоятельств? Да, думаю, это, определенно, оно и было. Но, прежде чем Екатерина Павловна покинула свой пост, она поделилась со мной всеми хитростями и секретами, и даже сейчас я порой обращаюсь к ней за советом. Наверное, только за счет часовых психологических тренингов с ней мне удавалось брать себя в руки, не сдаваться и идти с гордо поднятой головой, игнорируя массу косых взглядов сплетниц, ведь такие есть в любом коллективе, ну а в женском их целый клубок.

Однако подобное меня мало волновало. Я совмещала работу и учебу. Поэтому у меня попросту не было ни времени, ни сил вникать, что именно трепали обо мне в уголках офиса. Я всегда держалась выше этого. Опять же, спасибо Екатерине Палне.

Да, устроилась я и правда удачно, вот только и вкалываю соответствующе. Конечно, в первую очередь мне хотелось, чтобы мой отец гордился тем, кого он воспитал. И я прикладывала все усилия, стараясь оправдать слово, которое папа однажды за меня замолвил. Я просто не имела права его подвести. Но я схватилась за предоставленную возможность не только из-за отца или карьерного роста. Эта работа стала моим единственным спасением в самый переломный момент моей жизни. Лишь благодаря ей я смогла выйти из тени собственных страхов и начать двигаться в нужном направлении. Со временем мне стало нравиться то, что я делаю, за счет этого и достигла хороших результатов, и даже заработала уважение коллег. Тех, чье мнение имеет вес: начальников отделов и их заместителей. Ну и моего отдела, разумеется. Команда у нас слаженная, поэтому и работать с ними одно удовольствие.

Глава 8

Делаю неуверенный шаг и закрываю за собой дверь, все еще разглядывая не того, кого ожидала увидеть в этом кабинете. А стоит ему обернуться, как моя челюсть отвисает чуть ли не до самого пола. Потому что передо мной стоит Айдаров.

Нет, я не то что согрешила — я задушила самого Сатану, и прямо сейчас он воскрес, влез в деловой костюм от «Хьюго Босс» и стоит передо мной во всем своем великолепии, подпирая крепкими бедрами стол моего директора.

И у меня на языке вертится вполне резонный вопрос: «Какого хрена?»

— Что ты… — мысленно встряхиваю себя. — Что ты здесь делаешь?

Дыхание предает меня, учащаясь и буквально со звуком вырываясь из моей вздымающейся от возмущения груди. Это сон. Тот самый кошмарный и отвратительный! Это просто не может быть правдой. Что он вообще здесь забыл?

— Алевтина, присядь, пожалуйста, — сбоку от меня раздается знакомый голос с возрастной хрипотцой, и, метнув взгляд в сторону, я тут же концентрирую внимание на новом собеседнике.

Петр Семенович.

Громко втянув носом воздух, я мгновение не дышу, позволяя горящим легким остыть. Кажется, еще немного — и я разревусь. Нехорошее предчувствие забивает комом горло. И облегчения от присутствия генерального директора я совершенно не испытываю. Напротив, колени начинают дрожать еще сильнее, потому что увиденное мной выражение его уставшего лица, заставляет мое сердце свернуться в клубочек и забиться в угол, как испуганного котенка.

— Петр Семенович, что происходит? — Я протягиваю руки и, сжав спинку стула подрагивающими пальцами, нервно сглатываю. — Зачем вы вызвали меня в выходной? И что этот человек делает здесь?

Я слишком взволнована и напугана происходящим, чтобы следить за своим голосом, который сейчас подобен жалостливому писку.

— Этот человек... — Петр ослабляет галстук, прочищает горло и складывает руки на столе. — Этот человек — твой новый начальник, Алевтина Александровна.

Мои брови взлетают вверх, а рот распахивается от удивления. Нет, нет, нет…

Я качаю головой, мечтая, чтобы на сегодня похмелье было моей единственной проблемой, однако потрясение, которое я сейчас переживаю, перекрывает все мои чувства. Абсолютно все.

— Петр Семенович, — выходит сипло, — что вы такое говорите?

— Прости, что не сообщил заранее, я думал, что все образуется…

— Заранее? — взрываюсь от возмущения. — То есть это планировалось давно?

— Все началось еще месяц назад.

Месяц. Почему он столько молчал?

— Я не понимаю… — Мотая головой, осторожно присаживаюсь на стул, потому что ноги меня подводят. — Я прошу вас, Петр Семенович, объясните мне, пожалуйста.

Едва ли не молю генерального, всматриваясь в его лицо в поисках хоть малейшего знака успокоения. Но ни черта подобного. Ни черта, кроме печальной улыбки.

— Мы обанкротились, девочка. — Мое сердце болезненно замирает в груди, когда Петр Семенович прячет взгляд в сторону и проводит по лысине ладонью, прежде чем снова посмотреть на меня: — Я обанкротился и больше не могу выполнять обязательства. Ни перед заказчиками, ни перед сотрудниками. — Следует тяжелый вздох. — Прости, милая, но я вынужден так поступить, — Петр Семеныч оставляет официальный тон. — Эта фирма дорога мне не меньше, чем тебе, Аля, но это бизнес. И здесь выживает сильнейший. Так я смогу хотя бы сохранить рабочие места сотрудникам.

— Нет! — Хлопаю ладонями по столу и вскакиваю на ноги, дрожа каждой клеточкой тела. — Не говорите этого! — Мой голос вздрагивает. — Мы что-нибудь придумаем…

— Аля, послушай меня внимательно, — Петр обрывает мои взволнованные возгласы, качая головой. — В пятницу ночью на складе произошло возгорание… сгорели все стройматериалы. — Боже! — Это и стало последней каплей. Уйдет слишком много времени на повторные заказы, мы просто не успеем уложиться в срок. Затянем сдачу объектов, и дольщик сразу подаст иск в суд. — Грустная ухмылка падает тенью на лицо директора. — А он подаст в любом случае, потому что у меня нет средств закончить его заказ к нужному сроку. Так же, как и найти новые инвестиции. — Он делает спокойный вздох и облокачивается на стол, продолжая вкрадчивым тоном: — Этот молодой человек не враг нам, девочка. Поверь, я отдаю вас в хорошие руки.

Хорошие руки? Он отдает нас в руки исчадия ада!

Глаза застилает мутная пелена слез, мне приходится сесть обратно и зажмуриться, чтобы уничтожить их. Если такое возможно.

— На мой счет не переживай, я свое отработал…

— Не надо успокаивать меня, Петр Семеныч, — шепчу, потупив глаза на сложенные в замок руки. — Неужели нельзя ничего сделать? — поднимаю голову и впиваюсь умоляющим взглядом в своего начальника — настоящего, а не самозванца.

— Можно. Я и делаю. Хаким Тазиевич недавно на рынке, но имеет хорошие возможности и перспективы. Лишь объединив все ресурсы, мы сможем достигнуть общей цели. У него есть деньги, у меня — хорошие сотрудники. Совместными усилиями вы повысите конкурентоспособность, а также увеличите прибыль, закончив все незавершенные объекты.

— Но… — Прикусываю язык, едва сдерживая эмоции. — Но ведь вам необязательно покидать пост. Если вы объединяете, значит…

— Аля, — Петр снова перебивает вспыхнувшую в груди надежду. — Не нам ставить условия.

Втягиваю воздух, едва ли не царапая ногтями стеклянную поверхность стола. Не нам… Ну разумеется!

— Алевтина Александровна, Петр сообщил вам не все новости, — официальным тоном вмешивается Айдаров, заставляя трепет беспокойства в моем животе усилиться. А затем я замечаю сбоку от себя тень — мерзавец вольготно присаживается на край стола. Сердце проваливается куда-то в живот. Становится душно и сложно дышать. Он слишком близко, чтобы я смогла безболезненно выдержать его присутствие. И я убеждаюсь в этом, когда с трудом сглатываю и поднимаю взгляд, встречаясь с бездушной серостью проклятых глаз. — Существует такая вещь, как консорциум, который подразумевает под собой объединение нескольких компаний в одну, а следовательно, и объединение их структур управления.

Глава 9

Дальше день становится еще хуже. Мало того, что из-за пробок я дольше добираюсь до дома, так вдобавок к этому мне, пребывающей в полуамебном состоянии, приходится участвовать в уборке территории после ночных гуляний. Но я делаю это не только потому, что сама была соучастницей, а еще потому, что ни на секунду не хочу оставаться наедине с собой. Я не хочу думать о том, что сегодня произошло. Для этого у меня будет завтра. И послезавтра… и после-после-после, пока чудовище, назвавшееся моим новым боссом, не выпьет всю мою кровь.

И что-то подсказывает мне: Айдаров будет растягивать это удовольствие. Из вредности.

Закончив уборку, я кое-как доползаю до душа, лелея надежду, что именно он станет моим спасителем, но тщетно. Ведь, как только я заворачиваюсь в полотенце и падаю на кровать с телефоном в руках, мое облегчение от водных процедур смывает новостная лента в социальной сети.

А если быть точнее — фотография, на которой рука Кости-все-еще-моего-парня лежит на бедре какой-то девки. И нет, это не подруга девушки Стаса. Я не знаю ее, однако легче мне от этого не становится. Возможно, причина еще в том, что из одежды на них лишь банные полотенца, прикрывающие не так-то много, ну или в том, что голова моего пока еще парня лежит на ее потных от пара сиськах. Мне вот интересно: он действительно думал, что это фото не появится в сети и я не увижу его, или ему просто по фиг?

Ответ приходит слишком быстро.

Следом они же, но уже на улице в компании Стаса и его девушки. И все бы ничего, но барышня, на чьих сиськах на предыдущем фото лежала голова Кости, теперь сидит на коленях моего парня, а его рука прячется под футболкой этой незнакомки… Что-то неприятное пробирается под ребра, прямо к моему сердцу, намереваясь причинить ему боль.

Делаю глубокий вдох, прежде чем эмоции достигают своего пика. Я больше не в силах их удерживать, и прямо сейчас они колючими волнами разбиваются где-то внутри меня. На самом дне души. Там, где их не достать. Разрушают мою броню кирпичик за кирпичиком. И нет, нет у меня к этому человеку глубоких чувств, ну не успела я его полюбить, чтобы вот так на разрыв. Так почему же тогда так больно?

Настолько, что жжение захватывает горло, безжалостно поднимаясь вверх, к носу и глазам, которые уже начинает щипать в преддверии слез. Ощущение неизбежности становится моей константой. Нарастающий в горле ком душит меня. Только на этот раз причина не в тошноте, преследующей меня весь день, а в ревности, что с каждой секундой прожигает меня.

Да, это именно она, гребаная ревность.

Вот какого черта он себе позволяет? И почему я все еще продолжаю листать и рассматривать эти проклятые фотографии? Нарочно ведь ищу его…

Разбитая предательством парня, быстро смахиваю пальцем по экрану и закрываю приложение, обессиленно роняя руку с телефоном себе на живот.

Ладно. Допустим, ко мне приехать он не смог, пускай пообещал друзьям. Ладно! Это я принимаю! Но то, что я увидела на тех фото… Обреченно качаю головой. Ну вот зачем Костя все испортил? Ведь можно было просто позвать меня с собой. Хотя бы ради приличия, тем более что Стас был со своей девушкой.

Конечно, в день рождения брата я бы никуда не поехала, к тому же пару раз уже бывала в той компании и, если честно, сама не горю желанием повторять столь «приятное» времяпрепровождение. Порой я даже задаюсь вопросом: почему он? Почему я выбрала этого парня? Или чем я смогла привлечь внимание такого дерзкого экземпляра? Мы ведь абсолютно разные. От слова совсем. Он — живущий одним днем с девизом хиппи из семидесятых: «Секс, наркотики и рок-н-ролл», и я — чопорный трудоголик. Но потом вспоминаю наше знакомство, когда впервые в жизни обстоятельства сложились так, что я согласилась на предложение незнакомца подвезти меня до дома. После той встречи он сам нашел мой номер.

Так и начались наши беспрерывные ночные переписки. Наверное, я подсела на такого парня, как Костя, потому что в тот период моей жизни мне не хватало острых ощущений, которые я сполна получала от него. Сейчас, вспоминая об этом, тихо признаюсь себе, что скучаю по тем моментам и эмоциям, а еще понимаю, что наедине со мной Костя другой. И я более чем уверена, что его друзья влияют на него не самым лучшим образом.

И все же это не оправдание… Костя даже не попытался уговорить меня провести с ним время. Плевать на его компанию. Он просто не мог так поступить со мной. Кажется, сейчас я отчетливо понимаю, как относятся эти друзья ко мне, девушке Кости. А может… он и сам выставляет меня такой перед ними. Боже… какие глупости. Все намного проще. И, как бы неприятно мне ни было это осознавать, Завгородний сам не хотел, чтобы я присутствовала на их тусовке. Так зачем тогда вообще нужны эти отношения, если я настолько не вписываюсь в его компанию? Он теперь всякий раз будет лапать других баб, только потому что не может позвать меня с собой?

Если бы только лапать…

Так!

Хватит об этом думать. Все. Не вписываюсь, так не вписываюсь, невелика потеря.

У меня и так не было настроения звонить Косте, а теперь и подавно. Ай! К черту Завгороднего! Хотя бы на сегодня. К черту их всех! И с этими мыслями я ставлю будильник на пять, а затем включаю авиарежим на телефоне и с головой накрываюсь одеялом. Завтра ранний подъем, мне нужно выспаться и набраться сил. В конце концов, есть кое-что похуже, чем неприятности в отношениях, их хотя бы можно решить. А вот появление в моей жизни нового босса — проблема из серии «миссия невыполнима»…

***

Следующий день оказывается таким же дерьмовым, как и предыдущий. Без пятнадцати семь. Твою мать! Мои каблуки отстукивают предсмертный марш. Гребаное такси я еще двадцать минут назад оставила в проклятой беспросветной пробке. У меня есть пятнадцать минут, чтобы подняться на двадцать пятый этаж и добраться до своего рабочего места, пока Сатана не приступил к обезглавливанию неисполнительных сотрудников.

Подчиняясь инстинкту самосохранения, я ускоряю шаг, одновременно проклиная долбаные шпильки, сейчас напоминающие два сверла. Спустя пять минут, подобно порыву шквалистого ветра, я наконец влетаю в офисное здание. На ходу бросаю взгляд на наручные часы. Без десяти. Черт! Не глядя, здороваюсь с охранником на пропускном пункте и каким-то чудом умудряюсь втиснуться в переполненный лифт.

Глава 10

Уже целый час я игнорирую вибрацию в кармане, так как сижу в конференц-зале вместе с остальными коллегами, среди которых, разумеется, появились новые лица, и слушаю Сусанну Валерьевну. Теперь она вице-президент нашей компании. По крайней мере, так ее представил мой новый босс. Ну и по классике жанра это, конечно же, та самая женщина, носок чьих дизайнерских — как успела разглядеть — туфель я отдавила в лифте. А по тому, как она изредка царапает меня своим взглядом, могу смело сказать — я уже в числе «любимчиков».

Сначала Сусанна рассказывает о своем опыте и прочую ненужную информацию, затем поднимает тему моделирования групп и их задач. В общем-то, ничего нового и интересного, возможно потому, что в большей степени я пропускаю информацию мимо ушей, наблюдая за тем, с каким восхищением Айдаров смотрит на свою подчиненную. Мне знаком этот взгляд, к тому же Сусанна, может, и взрослая женщина, но весьма эффектная: высокая, стройная и ухоженная от кончиков ресниц до наманикюренных пальцев. И такое повышенное внимание со стороны нашего нового директора лишь подтверждает мои доводы и наталкивает на еще одну мысль, от который мне почему-то сразу хочется отмахнуться. Но все же я не могу не задаться вопросом: связывает ли их еще что-либо, кроме профессиональных отношений, и чем они занимаются в свободное от работы время?

Ну нет. Это меня не касается.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь заставить себя сосредоточиться на том, что говорит Сусанна.

…Растем. Строимся. И никогда не останавливаемся!

Она произносит этот лозунг таким тоном, что теперь он будет сопровождать меня от рассвета и до заката. За чисткой зубов, завтраком, обедом и ужином, даже перед сном — и так по кругу.

Вибрация в кармане снова отвлекает мое внимание от «важной» информации, и я решаю избавить себя хотя бы от одной из причин дискомфорта.

И я десять раз права, когда сказала о дискомфорте, потому-то прямо сейчас на экране вижу сообщение от Кости:

«Малышка, возьми трубку».

Какой же идиот.

Мне повезло, что я сижу в самом дальнем ряду, именно это дает мне возможность быстро напечатать ответ:

Я: «Я на работе».

Нервно блокирую экран и убираю гаджет в карман пиджака, но звук вибрации снова привлекает внимание и на этот раз не только мое.

Костя: «Как позавчера отметили?»

Он издевается?! Подобное лучше спросить мне у него, но сейчас я не готова к выносу мозга, поэтому отвечаю совершенно иначе:

Я: «Все прошло хорошо. Я занята, наберу, как смогу».

Сняв туфлю с левой ноги, я раздраженно покачиваю ей.

Костя: «И что? Раньше ты всегда могла отвечать мне. До скольких ты сегодня?»

Следом еще одно:

«Сходим сегодня в паб у дома? Я соскучился».

Ну да. Я видела, как ты вчера скучал.

Делаю успокаивающий вдох, уже окончательно упуская суть того, о чем умничает стерва с внешностью эскортницы. Ах, я действительно сравнила ее с эскортницей?

Качаю головой, отмахиваясь от ненужных мыслей и стучу пальцами по экрану.

Я: «Кость, я позвоню, когда освобожусь. Там и поговорим. Я правда занята».

В очередной раз ощутив вибрацию в кармане, я не успеваю толком достать телефон, как вдруг кто-то выхватывает его из моих рук.

А потом этот кто-то наклоняется и за жалкое мгновение отравляет мои легкие запахом дорого парфюма.

— Еще раз увижу личные переписки в рабочее время, сразу понижу тебя до уборщицы. — Теплое дыхание Айдарова щекочет мое ухо, и я прикусываю губу, напуганная его внезапным появлением. В какой момент он обратил на меня внимание?! — Слушай и набирайся опыта.

Взволнованная и в то же время взбешенная последней фразой, я проглатываю желание развернуться и оставить отпечаток ладони на его щеке. Но все же оборачиваюсь и поднимаю голову, чтобы сказать то, что едва ли не застревает камнем в горле:

— Слушаюсь и повинуюсь, Хаким Тазиевич.

Айдаров прищуривает серо-голубые глаза, в которых мелькает холодный отблеск, не сулящий мне ничего хорошего, и я слишком быстро понимаю это, когда он сильнее сжимает спинку моего сиденья, а затем наклоняется еще ниже, вынуждая глупое сердце забиться в трепете.

— Не паясничай, Чудакова, а то придется твоему Косте ждать тебя до утра.

Мои глаза тут же увеличиваются до размера пятирублевой монеты, а рот раскрывается, и из него ускользает шокированный вздох. Какого черта он себе позволяет?!

— На первый раз отделаешься предупреждением, — говорит категорично и так, чтобы слышала только я. — Еще раз повторится, получишь реальное наказание. И тебе оно не понравится.

Я уже говорила, что ненавижу его?!

— Хуже, чем работать под вашим руководством, Хаким Тазиевич, наказания нет. Не утруждайте себя, — произношу, вторя его тону, и сразу отворачиваюсь, страшась своих же слов… или его реакции. Вот только этого недостаточно, чтобы заткнуться. — И прекратите читать чужие сообщения, это ужасная привычка.

Я не вижу лица Айдарова, но, клянусь, кожей чувствую, как он прожигает меня взглядом, прежде чем прохрипеть в затылок:

— У тебя очень ужасный босс, Чудакова. И не заставляй показывать, насколько ужасным я могу быть.

С этим предупреждением Айдаров бросает мой бедовый телефон мне на колени, а затем оставляет меня едва ли не дрожащей от калейдоскопа эмоций и направляется обратно в центр всеобщего внимания.

Глава 11

На часах без пятнадцати восемь. Уже полтора часа как я должна сидеть в пабе с Костиком, ну или как минимум добраться до дома и найти своё спасение в тёплой ароматной ванне. И я бы предпочла последний вариант. Потому что сегодняшний рабочий день не сравнится ни с одним другим за все годы работы в этой фирме.

Большинство руководителей строительных компаний хотят одного и того же: отслеживать коэффициенты, следить за ключевыми показателями производительности и управления, чтобы знать соотношения между тем, что мы потребляем, и тем, что производим. Ведь только так можно достигать новых высот и правильно контролировать бюджет. Иметь представление о сильных сторонах и не допускать проседания работы. Избавляться от каждой трещины, которая может привести к опасности. Только так можно моделировать и мотивировать подчиненных, разрабатывать стратегии, чтобы именно наша фирма стала самой востребованной на рынке.

Большинство руководителей.

Но только не та горгона Медуза, которую Айдаров поставил на место своего заместителя. Правда, тут змеи не на голове, а вокруг каменного сердца. Иначе не могу объяснить, почему сегодня именно я стала грушей для битья. Ведь, по всей видимости, она действительно намеревается добиться смерти той самой девушки, что оттоптала ей нос туфли в лифте. И, между прочим, случайно!

Конечно, я могла бы поверить, что причина только в испорченных туфлях, если бы не наблюдала, как остаток рабочего дня Сусанна Валерьевна провела в компании Айдарова, не отлипая от него.

Думаю, у нас есть уже целый список причин для ненависти друг к другу.

Покачав головой, опираюсь локтями на стол и даю себе пару минут размять пульсирующие виски. Мне нужно выкинуть из головы этот день, разве что кроме пометок, которые я делала в ходе собрания. Стоит признаться, что на третьем часу выноса мозга я смогла выудить из ее речи и что-то полезное для работы. Не буду пренебрегать новыми навыками, в бизнесе все меняется ежесекундно. Лишь поэтому я вникала во все вопросы и обсуждения, делала записи в блокноте, правда, от активного участия решила воздержаться. Особенно когда слово взял Айдаров и с помощью пары холодных предложений дал всем понять, кто здесь главный. Уверена, теперь у него не будет необходимости напоминать об этом.

Так. Я вроде бы хотела выбросить все ненужное из головы… Вот только сигнал входящего сообщения напоминает мне о еще одном испытании. Костя.

Не читая послание, бросаю телефон в сумку и, практически не чувствуя ног, плетусь из архива в направлении выхода. Надеюсь, в ближайшем будущем мне позволят вернуться к нормальной работе, иначе мои легкие пропитаются пылью. Даже думать не хочу о том, что завтра мне нужно будет возвращаться сюда и вновь заваливать себя бумажной волокитой: документами, чертежами, расчетами и «прочими развлечениями». И все же во всей этой кутерьме есть один плюс. У меня не было времени расстраиваться из-за гулянок Завгороднего или, того хуже, вспоминать о той позорной ситуации, когда Айдаров вырвал свой пиджак, зажатый меж моих бедер…

На мгновение я задерживаю взгляд на двери генерального директора, но, не заметив полоски света, быстро теряю интерес и, поправив на плече сумку, тащусь к лифту. Я даже не удивлена. Такие, как он, не будут засиживаться в офисе допоздна, ведь свое время они ценят так же, как Карл Фаберже свои пасхальные яйца. Да и ни к чему им засиживаться, ведь все можно спихнуть на подручных хоббитов.

Надеюсь, офисный Сатана сполна насладился моим падением. Но мне придётся его расстроить, потому что хрен ему, а не увольнение! Тут уже дело принципа.

Дальнейшие двадцать пять этажей путешествия вниз я уговариваю себя оставить в покое свою бедовую голову, но не успеваю выйти из офиса, как наталкиваюсь взглядом на знакомую кожаную куртку и ее хозяина, подпирающего бедрами припаркованный в неположенном месте «ниссан». Да он издевается!

Останавливаюсь, чтобы сделать успокаивающий вздох, а затем снова двигаюсь вперед. Не знаю, то ли порыв злости, то ли свежий воздух, но одно из двух придает мне немного бодрости, поэтому следующие слова звучат с немалой долей претензии.

— Какого хрена, Кость? — На ходу вскидывая руки, стремительно сокращаю расстояние между нами. — Ты ведь знаешь, что здесь парковка запрещена!

— Не злись, малыш! Сейчас уедем. — Он отталкивается от машины и за считаные секунды против воли заключает меня в объятия. От него пахнет кожей и сигаретами. Второе я на дух не переношу. — Если бы ты не задержалась, никто бы и не заметил, — промурлыкав на ухо, Костя уже тянется к моим губам, но я останавливаю его, упершись ладонями ему в грудь.

— Сначала мы поговорим, — строго пресекаю всякие попытки. Я, черт возьми, не буду целовать его после того, что видела.

— Да брось, Аля, я ведь соскучился! — Его ладони с силой сжимают мои ребра. — Ты что, правда злишься? — склонив голову набок, Костя лукаво прищуривается, продолжая наглаживать мою спину и подлизываясь, как мартовский кот к склянке с валерьянкой. — Ну покутил с пацанами, с кем не бывает. Или ты из-за того, что тачку здесь припарковал?

Я теряю дар речи от возмущения. Настолько, что раскрываю рот, но из него ничего не вылетает.

Злюсь ли я? С пацанами?! Он сейчас серьезно?

Я уже готова вот-вот взорваться, как вдруг из офисного здания выходит Айдаров в компании той самой Сусанны, и мне требуются нечеловеческие усилия, чтобы сдержаться. На секунду я замираю, не в силах отвести от них взгляд. Так же, как и не могу не признаться себе в том, что они идеально подходят друг другу — сейчас я про внешний аспект. Он Аполлон с густыми кудрявыми волосами, в костюме от «Хьюго Босс», который сидит на его чертовом идеальном теле как влитой, и она — словно дьявол, зацелованный «Прада». А потом Хаким кладет ладонь ей на поясницу и направляет к платной парковке. Пока не замечает меня.

Черт возьми, это какое-то проклятье!

За считаные мгновения на его красивом лице появляется каменная маска, но это не мешает мне уловить на нем какое-то странное напряжение. Уверенными движениями Айдаров открывает пассажирскую дверь белого «мустанга» и, как и полагается джентльмену, помогает этой гламурной сучке занять место в машине. Склонившись к ней, он ещё пару секунд что-то говорит и только после величественно распрямляет плечи. И в этот момент наши взгляды встречаются. Снова.

Глава 12

Зажмуриваюсь и уже собираюсь окончательно поддаться панике. И я определенно сделала бы именно так, если бы…

— Знак не видим? — раздается недовольный мужской голос, и он совершенно точно отличается от того, который я ожидала услышать.

А стоит мне открыть глаза и наткнуться на заглянувшего в окно охранника, как звенящая в груди паника за считаные секунды сжимается в горошину и ухает куда-то вниз. От облегчения, которое я, к сожалению, все еще не могу почувствовать в полной мере. Потому что… В неверии оглядываюсь назад, желая убедиться, что у меня не было галлюцинаций и я видела направляющегося к нам Айдарова, но ничего подобного. Его нет. По крайней мере, в поле моего зрения. И нам тоже пора…

— Простите, мы уже уезжаем, — быстро объясняюсь я, выходя из ступора. — Этого больше не повторится. Да, Кость? — А сама смотрю на хмурого дежурного, и даже моя милая улыбочка не в силах сгладить ситуацию.

Мазнув по мне не особо приветливым взглядом, охранник переключает внимание на моего парня.

— Подводишь, Костя. Начальство дало по шапке, — произносит укоризненно, после чего мужчины обмениваются панибратским рукопожатием. Что, конечно же, вызывает у меня удивление. Как давно он на хорошем счету у нашей охраны?

— А полномочий на штрафную квитанцию не дало? — с насмешкой бросает Костик, а затем, приподнявшись, достает из кармана джинсов помятую пачку сигарет, вот только охранник отказывается, и добавляет без тени намека на юмор:

— Я бы с удовольствием обменял лишение премии на твой штраф.

Челюсть сама по себе ползет вниз в преддверии новых извинений, в то время как взгляд судорожно мечется между этими двумя, пока я пытаюсь уловить суть происходящего. Это его типа Айдаров штрафанул?

Костя прищуривается, держа в руках прикуренную сигарету, дым от которой уже летит в мою сторону, заставляя меня поморщиться от дискомфорта, а после я вижу, как он кривит губы, мол: «Не гони».

— Последний раз, Кость, теперь ищи место на парковке, — строго произносит охранник, поправляя козырек кепки. — Мне проблемы не нужны, и без того хватает. Вон, — дергает головой в сторону, — руководство сменилось, кстати, у твоей в конторе, — бросает быстрый взгляд на меня и снова смотрит на Костю, — вообще дышать тяжко стало. Такое ощущение, что он не только их фирму выкупил, но и все здание целиком.

Ох, как же я его понимаю. Но, естественно, молчу, разве что кусаю нижнюю губу, особенно когда ловлю на себе вопросительный взгляд Кости. А потом он снова переводит его на охранника.

— Это тот, что на белом «мустанге»? — с пренебрежением чеканит он, выглядывая из окна. В ту самую сторону, где платная парковка.

— Он самый. Ладно, все, давай, Костян, поезжай, не доводи дело до греха.

— Не паникуй, Володя! — Слышу глухой хлопок, который обычно бывает при крепком рукопожатии, но не могу быть уверена точно, так ли это, потому что Костя закрыл спиной обзор. — Ща я проучу это мудло с золотой ложкой во рту.

Мои глаза тут же округляются от услышанного, и я невольно впиваюсь ногтями в колени. Больше всего на свете хочется надеяться, что мне послышалось и мой парень не воспылал желанием помериться яйцами с моим новым боссом. Ох, нет... только не это.

Панические мысли кружат свои хаотичные хороводы, пока я в полной растерянности наблюдаю, как Костя возвращается за руль и, заведя машину, трогается с места, задумчиво затягиваясь сигаретой.

— Не знала, что ты знаком с нашими охранниками, — лепечу первое, что приходит в голову, лишь бы избавиться от этой гнетущей тишины.

— Не знал, что у тебя новый босс. — Костя делает еще одну глубокую затяжку и шумно выдыхает через нос струи дыма. — У того песок из задницы сыпался, решили помоложе взять?

От того, каким тоном мне прилетает претензия Кости, я даже на минуту зависаю. Как-то быстро он решил поменяться ролями. Вообще-то, это я на него обижена. Но очередное облако дыма отвлекает меня, вызывая приступ кашля, и я незамедлительно приоткрываю окно. Ненавижу, когда он дымит в машине, прекрасно зная, что я этого не выношу. Курит как паровоз. И сколько бы ни боролась с его вредной привычкой, не выходит. Каждый раз ворчу на него, и все равно все по новой. Будто в одно ухо влетает, а в другое вылетает. Или ему просто безразлично: захотелось покурить — и плевать на девушку, которой дышать нечем…

— Со старым ты что-то как-то не задерживалась на работе, — немного едко подначивает он, а после затягивается никотиновой палочкой и, небрежно плюнув из окна, следом выбрасывает и дымящийся хабарик. Очень здорово. Теперь он злится.

— Эм-м… — прочищаю горло и заставляю себя не падать духом, а чтобы наверняка выстоять под градом неоправданных нападок, напоминаю своему уставшему мозгу, как загулявший Костя прекрасно проводил время в баньке с «друзьями» и не очень-то интересовался подробностями моей жизни. Лучшая защита — это ведь нападение? Видимо, решил воспользоваться этим методом.

Только с чего бы ему нападать, да еще так внезапно, а мне защищаться, если: во-первых, смена руководства стала для меня не меньшим «сюрпризом», о чем мой драгоценный парень тоже не особо расспрашивал; во-вторых, за внешность и возраст директоров я как бы тоже ответственности не несу; в-третьих, Косте ведь совершенно точно неизвестно, почему этот самый новый босс сделал из меня истеричную инфузорию-туфельку, которая не может связать и двух слов. Что очень непохоже меня. Но это отбросим.

То есть Айдаров для него сейчас не более чем «мудло с золотой ложкой во рту». И его похожее на ревность раздражение не имеет никакого отношения к тому, что когда-то я была влюблена в того мужчину. Костя просто-напросто не может этого знать. Единственное, что его могло насторожить, — моя неадекватная реакция на приближающегося мужчину, хотя мне казалось, он не заметил. Хотя, может, и уловил мою нервозность, только не придал ей должного внимания, пока долбаный охранник любезно не ткнул пальцем в Айдарова, сообщив, что он мой новый босс. Конечно, Костя сопоставил все факты и сделал совершенно неверные выводы. Опять же, моя повышенная тревожность могла направить фантазию Кости не в ту сторону. И теперь все выглядит так, будто я нарочно скрывала от него смену руководства. Класс.

Глава 13

— Костик, прекрати! — кричу я. — Это не смешно! Остановись!

Но вместо этого парень давит по газам, пытаясь догнать бампер белого «мустанга».

Мое сердце сжимается и болезненно переворачивается.

— Для чего ты это делаешь?

Завгородний хохочет, резко уходя на встречную полосу, чтобы обойти еще несколько машин, а затем пересекается со мной взглядом, позволяя увидеть в его глазах темноту, похожую на настоящий шторм. И мне тут же хочется выбраться из-под их прицела. А лучше из машины. Он пугает меня. Очень пугает…

— Расслабься, малыш, — как-то едко звучит его голос. — Тебе понравится. Мы просто развлечемся с твоим новым боссом.

— Мне не нравится, — шепчу дрожащим голосом. — Останови машину. — Прикрываю глаза и медленно сглатываю. — Пожалуйста, останови…

Только Костик больше меня не слышит, а возможность говорить с каждой секундой глушит паника, разгорающаяся под моей кожей. Рот открывается и закрывается, пока я в ужасе наблюдаю за происходящим. Все выходит из-под контроля.

Скорость достигает опасных пределов, точно так же, как и мое сердцебиение. Дыхание то и дело перехватывает, а пальцы пульсируют от боли, так сильно я вцепилась ими в сиденье. Сигналы машин, которые мы совершенно бездумно обгоняем, оглушают и кружат голову. Мне страшно. Горячие слезы обжигают горло, нос и глаза, грозя вот-вот вырваться на свободу. Еще один резкий маневр, и мы едва не врезаемся в ограждение под мой истошный вопль. Однако Костик выруливает и в этот момент задевает машину Айдарова. Зажмуриваюсь от скрежета металла. Паника еще хлеще впивается в мои нервные окончания и вспарывает их напрочь. И снова мы на встречке. Страх острыми зубьями вонзается в мое горло и перекрывает доступ к кислороду. Мелькающие перед глазами кадры сливаются в одно размытое пятно. Я даже не понимаю, в какой момент салон заполняют визг тормозов и грозные маты Кости, а затем мое тело дергается в сторону, и я ударяюсь виском о стекло. Но, наверное, это к лучшему, потому что страшные скрежещущие звуки стихают, а ужасающие картины исчезают. Вместе с моей болью…

В какой-то момент мои глаза открывают силой и ослепляют чем-то. Будто… будто кто-то светит фонариком. И после этого желанное спокойствие постепенно исчезает, его нарушают десятки голосов, которые я начинаю слышать. Проклятье… Что происходит?

Шум суматохи набирает обороты. Становится таким громким, что мне хочется поморщиться. А когда я пытаюсь поднять голову, то тут же падаю обратно, шипя от тупой боли и ощущая опоясывающую пульсацию в области лба.

Не пойму, в чем дело. Но очень хочется разобраться в этом. Жизненные силы каким-то чудом дают о себе знать, только на этот раз я действую осторожнее.

Не спешу.

Секунда, две, три… и мне удается приоткрыть сначала один глаз, затем второй. Требуется еще несколько секунд, чтобы странная заторможенность прекратила доминировать надо мной. А затем я чувствую, как гримаса искажает мое лицо, когда пытаюсь прислушаться к происходящему, глядя в потолок и не сразу понимая, что нахожусь в машине скорой помощи.

— Как вы себя чувствуете?

Внезапно надо мной появляется лицо девушки, что внимательно изучает меня.

— Говорить можете?

Киваю. После чего произношу едва слышно:

— Что… — моргаю, — что произошло?

Тяжело сглатываю и наблюдаю за быстрыми манипуляциями медработника, она что-то убирает в большой оранжевый чемодан.

— Ваш молодой человек не справился с управлением…

Костик!

Дальнейшие слова я слышу будто сквозь слой плотного тумана.

Сердце прокалывает острая льдина страха, когда я вспоминаю…

Боже!

Приподнимаюсь на локте и зажмуриваюсь, позволяя себе свыкнуться с положением, а затем кое-как присаживаюсь, пока меня не ловят сильные руки медработника.

— Вам нельзя вставать.

— Мне нужно…

— Вернитесь, пожалуйста, в лежачее положение! — строже добавляет девушка и надавливает на плечи, что окончательно приводит меня… в бешенство?

— Я не лягу! Там мой парень! Я должна увидеть его! — Сбрасываю ее руки и, потеряв равновесие, тут же цепляюсь за края кушетки, чтобы не свалиться. Прикрываю глаза и перевожу дыхание, после чего выдавливаю тяжелее: — Дайте мне чертов отказ и помогите спуститься на улицу. Я вполне… — киваю, медленно облизывая губы, — вполне нормально себя чувствую.

Вру. Совсем немного.

— Вы отдаете себе отчет в отказе от госпитализации? — строго, словно отчитывая меня, произносит фельдшер. — У вас как минимум сотрясение и могут быть внутренние повреждения.

— Я чувствую себя нормально, — выходит немного раздраженно, но так и есть. В больницу ехать нет никакого желания. У меня вообще аллергия на медицину. — Не тратьте свое время. Вы уже оказали самую необходимую помощь. Давайте, — требовательно протягиваю руку, — я подпишу все, что требуется.

Несколько секунд она еще буравит меня жестким взглядом, после чего неодобрительно качает головой, но все-таки выполняет мое требование.

Ну и славно. На споры нет сил.

Вот только, когда я выбираюсь из кузова машины, практически в тот же миг жалею об этом, замирая как вкопанная при виде покореженного «ниссана»… Боже! Нет, нет, нет…

С колотящимся сердцем я неумолимо замерзаю от расползающегося под кожей ужаса. Разум затуманивается, однако каким-то образом в памяти все равно вспыхивают кадры до…

— Господи, — слетает с дрожащих губ. — Он жив?

Разворачиваюсь и впиваюсь в фельдшера умоляющим взглядом.

— С водителем все в порядке, — она кивает без тени какого-либо сострадания. Мне кажется, девушка злится на мой отказ от госпитализации. Но потом смягчает тон и добавляет: — Отделался парой царапин.

Только почему-то от ее слов легче мне не становится. Напротив. Озноб еще сильнее бьет меня.

— Тогда… — Облизываю потрескавшиеся губы. — Тогда где он?!

Неожиданно нас прерывает трель мобильного телефона, и фельдшер тут же отвлекается. Я уже собираюсь вновь взмолиться, однако в этот момент она достает телефон из кармана и жестом руки просит меня подождать, одновременно принимая вызов.

Глава 14

— Этот недоносок в ГИБДД, — раздается позади меня знакомый строгий голос, от которого внутри все переворачивается. Прикладываю ладонь к испугавшемуся сердцу и судорожно выдыхаю.

А вот о нем я предпочла бы забыть…

Зажмурившись, мысленно бью себя по щекам и неспешно оборачиваюсь, совершенно не готовая столкнуться с Айдаровым. И не только потому, что чувствую вину за то, что произошло. Хотя в большей степени именно по этой причине. Из-за опасного вождения Кости могла пострадать не я одна. И, судя по тому, как мой босс мрачно смотрит на меня, я права.

— Галя! Поехали! Еб твою мать! Не хочет в больницу, и черт с ней! У нас еще три вызова!

Растерянно оборачиваюсь, замечая орущего водителя скорой, а затем перевожу взгляд на фельдшера, что-то записывающую на клипборде.

— Сейчас едем, Сергей Иванович. — Она отрывается от заполнения документов и обращает внимание на… гребаного Айдарова. — А вы бы проследили, чтобы ваша знакомая благополучно добралась до дома. И лучше понаблюдайте за ней. — Какого черта она ему это говорит? — Ей сейчас не стоит перенапрягаться и тем более оставаться без присмотра. — Убирает ручку в нагрудный карман и, прежде чем ретироваться, салютует: — Всего хорошего.

Все еще пребывая в шоковом состоянии, снова смотрю на Айдарова, который, держа одну руку в кармане брюк, мрачно уставился в телефон и что-то печатает в нем. Мои губы приоткрываются, но из-за бешено колотящегося сердца речь дается с трудом.

— Садись в машину, — внезапно бросает он и, небрежно засунув гаджет в карман, направляется в сторону белого «мустанга», на котором я замечаю приличную вмятину…

Жар стыда вмиг охватывает шею и затягивается на ней удавкой. Сколько будет стоить ремонт такой машины? Боже, даже за одну царапину Костику пришлось бы работать половину своей жизни, а с учётом того, что он ни черта не работает, — вечность. Если на нем и правда пара ссадин, я сама его придушу. Разумеется, если Айдаров первым не сделает это со мной.

Обманчиво спокойным движением он распахивает пассажирскую дверь, а затем опирается на нее в ожидании. Потому что я все еще стою, словно мои ноги приросли к земле. И тут я вспоминаю про его спутницу. Айдаров усаживал ее в эту же машину на парковке. Я точно помню! Черт возьми… Удрученно вздыхаю и качаю головой. Даже не хочу думать о том, что после всего случившегося мне еще предстоит работать с этими двумя.

Поэтому, совершенно не желая зацикливаться на проблемах — уж точно не в таком состоянии, я распрямляю плечи и шагаю вперед.

— А где твоя подружка? — позволяю себе небольшую вольность в нерабочее время, словно не замечая, как его горящие гневом глаза грозят проткнуть меня насквозь. — Нет, ты не подумай ничего, — останавливаюсь в полуметре от Айдарова и нелепо жестикулирую, словно оправдываюсь. — Я правда не хочу вам мешать. Можешь просто вызвать мне…

Выражение его лица меняется в сторону ярости, что заставляет меня прикусить губу и замолчать.

— Сядь в машину, — голос низкий, лишенный каких-либо эмоций. И в то же время требующий подчинения.

С минуту пытаюсь убедить себя, что должна отказаться, вызвать такси или запрыгнуть в уезжающую скорую, да что угодно, лишь бы не садиться к этому Сатане, однако я внезапно ощущаю усталость, поэтому, сама не понимая почему, выбираю наименьший путь сопротивления и проскальзываю мимо Айдарова на переднее сиденье машины. Наверное, потому, что я все-таки не в порядке. По крайней мере, головная боль усиливается достаточно, чтобы мне пришлось обратить на нее внимание.

Откидываюсь на спинку сиденья, растирая пальцами виски, а следом улавливаю, как открывается водительская дверца и Айдаров садится за руль. В салоне мгновенно повисает напряженное молчание. Терпеть не могу все эти неловкие ситуации. Я даже не рискую смотреть на него. А он все так же молчит, ни на йоту не облегчая мои муки. Хотя, думаю, молчание определенно пойдет мне на пользу. Голова и без того трещит. А потом боковым зрением замечаю, как он тянется к задним сиденьям, после чего мне на колени прилетает что-то тяжелое, и я понимаю, что это моя сумочка.

Не удерживаюсь и бросаю на Айдарова вопросительный взгляд, но он, разумеется, не смотрит на меня. Вместо этого заводит машину, стискивая свои выразительные челюсти до выступающих желваков, и спустя мгновение мы трогаемся с места. Все в той же гребаной тишине.

А мне так хочется наброситься на него с расспросами. Судя по всему, он единственный в курсе последних событий. Только почему-то не решаюсь и слова вымолвить, постепенно погружаясь в мысли, которые снова уносят меня в сторону Завгороднего. Я даже несколько раз пытаюсь дозвониться ему.

— Черт… — шиплю я, завершая вызов после очередной неудачной попытки, и, бросив телефон обратно в сумку, переключаю свое внимание на дорогу. Вся эта неизвестность жутко раздражает.

— Сегодня ему не до звонков, можешь не пытаться, — внезапно раздается мрачный голос Айдарова, и я поворачиваю голову в его сторону.

— Что ты имеешь в виду? — в замешательстве хмурю брови.

Он выдерживает паузу.

— Твоего идиота несколько месяцев назад лишили прав, но он так и не сдал карточку в ГИБДД. — Мои глаза округляются от шока. — К тому же из-за неадекватного поведения сотрудники повезли его в наркологический диспансер для прохождения экспертизы. — Едкая усмешка трогает красивые губы моего босса, в то время как я смотрю на него в полнейшем неверии. — Уверен, следующий его пункт назначения — суд. У этого отморозка есть все шансы оказаться по ту сторону мира.

Грубое уродливое чувство встает поперек горла и затрудняет мое дыхание. Я в ужасе. Что если… Боже! Что если его действительно посадят?! От одной этой мысли в глазах застывают слезы, а потом я слышу равнодушное замечание Айдарова:

— Он чуть не убил тебя, Алевтина. Это меньшее, чего заслуживает этот ублюдок.

Нет, нет, нет… Не говори так.

Я закрываю глаза и шепчу:

— Все не так… Я ведь… я сама его спровоцировала. Господи… — с паникой в голосе тараторю я, находясь практически в шаге от истерики. — Этого не может быть…

Глава 15

Оставшуюся дорогу никто из нас больше и словом не обмолвился, поэтому сейчас находиться в одной машине с угрюмой «тучей» становится просто невыносимо. Да и в принципе мне не по себе от всей этой ситуации. Но какого-то черта я продолжаю сидеть в его спорткаре, будто мне не хочется как можно скорее добраться до аптечки и закинуться обезболивающим. Хорошо, что сегодня любую заторможенность можно списать на шоковое состояние после аварии.

И то, что я не могу украдкой не посмотреть в сторону Айдарова, тоже. Хмурюсь. Высокомерный и, как всегда, собранный. Он снова что-то печатает в телефоне, сжав упрямые губы в тонкую линию. Все мужское внимание приковано к гаджету, словно меня не существует, в то время как я буквально задыхаюсь от его грозного присутствия или божественного запаха, который окружает и против воли въедается в мои легкие. Господи, я сказала, что он божественно пахнет? Может, отказ от госпитализации был и правда лишним? Кажется, моему поврежденному мозгу нужна помощь. А мне — успокоиться и взять эмоции под контроль, жаль, что на деле это оказывается не так легко.

Не могу ничего с собой поделать. Рядом с ним мое тело всегда преследует какое-то странное напряжение. Я чувствую его даже в воздухе. Оно похоже на статическое электричество, гудит вокруг меня и под моей кожей. Особенно когда я каждый раз неизбежно вспоминаю, как он поймал меня со своим пиджаком. Черт возьми, почему я не могу забыть об этой нелепости? Но я успокаиваю себя тем, что скоро он уедет и возможность мыслить адекватно снова вернется ко мне. Раз Айдаров не глушит машину, значит больше не планирует дожидаться Пашу. Отлично! Я буду только рада, если Хаким отказался от столь неуместной идеи и его благородство закончится в салоне этой проклятой машины. Испытывать из-за его присутствия дополнительное волнение — роскошь, которую я не могу себе позволить сегодня. К тому же я и правда устала.

— Эм… Спасибо, что подвез… — Прочищаю онемевшее от молчания горло и невзначай заправляю волосы за уши. На него больше не смотрю. Теперь моя очередь находиться под прицелом испытующего взгляда. Чувствую это из-за расползающегося по шее жара. Он задевает каждый нерв в моем теле. Невозможно!

Больно кусаю губу и, сжав кулаки, выпаливаю на одном дыхании:

— Извини за все, что сегодня произошло. Пожалуйста. Надеюсь, никто, кроме меня, не пострадал. Ой ну и… твоей машины., — киваю, нервно жестикулируя. — Разумеется, мы все оплатим. Я не дам тебе повод понизить меня до уборщицы. — Истеричный смешок все же свидетельствует о моем взвинченном состоянии, и я затыкаюсь, испытывая ещё больший стыд.

Боже милостивый! Что я несу? И почему он продолжает молчать?

Так! Мне нужно что-то делать.

Если я продолжу сидеть здесь, этот раздражающий нелепый момент никогда не закончится.

Покачав головой, тяжело сглатываю и добавляю, избегая встречаться с ним взглядом:

— Пожалуй, я пойду. — Тянусь к дверной ручке. — Еще раз спасибо.

Напоследок все же смотрю на строгое лицо Айдарова, притворяясь, что совершенно не сбита с толку его молчанием, и, натянуто улыбнувшись, едва ли не вываливаюсь из машины с сумкой в руках. Не знаю, каким чудом, но я удерживаюсь на ногах и даже вполне уверенно шагаю в сторону дома, испытывая волну облегчения от ночной прохлады. И от того, что расстояние между нами увеличивается. Жаль, что моему выпрыгивающему из груди сердцу этого недостаточно.

Наверное, потому что машина Айдарова все еще стоит на месте и освещает мне путь фарами. Я говорю себе, что нет повода для беспокойства, что он скоро уедет, что, скорее всего, он снова переписывается с кем-то. И совершенно не имеет значения с кем. Абсолютно не имеет.

Покопавшись немного в сумке, останавливаюсь на крыльце и шумно выдыхаю, потому что нужной связки ключей там нет. Недолго думая, поднимаюсь на цыпочках и пытаюсь нащупать на полке с цветочным горшком запасной.

Пусть я и читала маме нудные лекции о ее легкомысленной привычке хранить ключ вне стен дома, сейчас я молюсь, чтобы он был именно здесь. Просить Айдарова о помощи после всего, что случилось, будет настоящей пыткой. Но, слава богу, мои испытания на сегодня заканчиваются. Мне требуется еще пара секунд, прежде чем я открываю дверь. Вот только так и замираю на пороге, не сразу понимая, в чем дело.

Машина. А точнее, звук работающего двигателя и свет фар. Я больше не слышу и не вижу их. Черт, черт, черт… Я успеваю запаниковать, как вдруг тихий хлопок, раздавшийся позади меня, заставляет мое сердце подскочить, словно его только что попытались укусить. Он не может остаться в этом доме! Однако шум шагов по гравию доказывает мне обратное.

Оборачиваюсь, тяжело дыша и придерживая полуоткрытую дверь.

— Куда ты идешь?

Айдаров не отвечает, и тревожное чувство подбирается к моему желудку, чтобы сжать его в смертоносных тисках. Я хочу, чтобы он сел в машину и уехал. Этот человек не должен здесь находиться, по крайней мере, когда я одна. От мысли, что я останусь с ним наедине, да еще и ночью, у меня сводит живот. Даже несмотря на понимание, что это ничего не значит.

— Вернитесь в машину, Хаким Тазиевич, дальше я справлюсь сама.

Я благодарна господу, что мой голос прозвучал ровно и вполне строго.

— Не воображай лишнего, Чудакова, я не меньше тебя желаю убраться из этого дома. — Он подходит слишком близко, вынуждая меня попятиться внутрь. И я злюсь на себя за то, что не хлопаю перед его носом дверью, а вместо этого позволяю высокомерному подонку переступить порог родительского дома.

Растерянно смотрю на стоящего передо мной Айдарова, стараясь не вдыхать аромат его дорогого парфюма с терпкими древесными нотками и не обращать внимания на то, как этот проклятый запах укутывает меня, подобно теплому кашемиру.

Встряхиваю больную голову и заставляю гребаный рассудок вернуться на место!

— Так и убирайся, — с трудом выдавливаю из себя по буквам, потому что после его едкой фразы проявлять гостеприимство я точно не собираюсь. — Уходи. Я в порядке. Полном.

Глава 16

Мои губы приоткрываются, позволяя частым вздохам вырываться наружу.

Мне послышалось? Или он назвал меня упрямым ребенком?

Что за абсурд?

Мне требуется несколько секунд, чтобы осознать услышанное.

Нет, это какое-то недоразумение!

Тогда какого черта я и правда чувствую себя подростком, который едва справляется со своими эмоциями?

Айдаров смотрит на меня самым что ни на есть испытующим взглядом, не давая потеряться в мыслях. А я бы предпочла исчезнуть в них хотя бы на сегодня.

Господи! Ненавижу то, какой беспомощной становлюсь рядом с ним под прицелом его дьявольского внимания. И у меня до сих пор нет этому никакого объяснения.

Прочищаю горло и медленно сглатываю, прослеживая в его бесчувственных глазах странный блеск. Но ни это, ни головная боль, которая старательно пробивается на поверхность, словно дефилирующая на лабутенах сука, подиум которой — мой череп, не мешают мне вести себя убедительно.

— Между прочим, я не ребенок и не нуждаюсь в твоей помощи, и тем более в услугах высокомерной сиделки. Как видишь, — киваю с притворной улыбкой, — я в порядке.

На самом деле я нервничаю, неосознанно отстукивая носком туфли по деревянному паркету. И нервозность усиливается, как только он шагает за дозволенную черту, вторгаясь в мое личное пространство.

— Своим поведением ты лишь доказываешь мою правоту.

Он. Так. Близко… Черт бы его побрал!

А потом этот мудак за секунду приводит меня в чувство, не давая потеряться в его подавляющей энергетике:

— Достаточно просто сказать спасибо, Алевтина.

Мои ногти впиваются в ладони до полукруглых красных отметин.

— Спасибо?! — возмущенно вылетает из моего рта, меня всю трясет, но каким-то чудом я удерживаю себя на месте, потому что желание вступить в схватку с самим Сатаной кажется обречено на неудачу из-за перевеса сил. Не в мою пользу. Но у меня есть язык. И я использую его в полной мере: — Вообще-то, я уже говорила слова благодарности и приносила свои извинения, а еще пообещала возместить весь ущерб и даже любезно предложила тебе пойти домой. Но ты предпочел нахамить и остаться в доме, в котором не хочешь находиться, с девушкой, общество которой для тебя совершенно невыносимо. Тогда для чего это все? Не хочешь упустить еще один повод поиздеваться?

Айдаров издает мучительный стон, после чего отступает и принимается растирать пальцами переносицу, словно ему нужно время, чтобы взять себя в руки. Только вместо этого резко, но весьма сдержанно он обнимает мои плечи и силой отодвигает меня в сторону, вынуждая удушающий жар подняться к горлу от внезапной близости.

— По поводу возмещения ущерба. — Его голос становится опасно низким, когда он произносит, склонившись надо мной: — Если ты дашь своему мудаку хоть копейку на штраф, который он заслужил, в ту же секунду будешь уволена.

Шокированная услышанным, я распахиваю рот, из которого вылетает лишь глухое аханье.

Все так странно, я даже немного теряюсь. И это не ускользает от внимания Сатаны. По крайней мере, мне кажется, именно поэтому он все еще держит меня в своей горячей хватке, словно желает убедиться, не упаду ли я, когда он отпустит меня.

— Ты поняла меня, Алевтина?

Я уже почти задаю вопрос, как он узнает об этом, но вовремя прикусываю язык. Пошел он к черту! Мудак!

— Если честно… не очень. — Айдаров выгибает бровь. — Какое право ты имеешь говорить, что мне делать, а что нет? Я не твоя собачонка. Во всяком случае, в нерабочее время!

Он хмурится, чуть крепче смыкая пальцы на моей коже, что вынуждает меня слегка вздрогнуть, и только после этого лишает мои предплечья своего колючего тепла. Слишком резко, чтобы я перенесла это безболезненно. Но то, как сжимаются его челюсти, настораживает сильнее. И, не сказав больше ни единого слова, не считая ругательств себе под нос, эта невыносимая особь мужского пола направляется внутрь дома. А я как завороженная или, скорее всего, заторможенная провожаю высокомерную задницу взглядом, ненавидя себя за то, что восхищаюсь каждым его движением. Потому что Айдаров идет по коридору с такой уверенностью, словно хозяин этого дома — он, а я здесь нежеланная гостья.

Немного опешив от его наглости, какое-то время я продолжаю стоять там, где он меня оставил, но в конечном счете следую за ним на кухню, где Айдаров ожидает меня, прислонившись задницей к столешнице гарнитура и скрестив на груди руки с важностью человека, для которого чужая жизнь ничего не стоит. И его темные, пригвождающие меня к полу глаза лишь подтверждают это. Кажется, он показал свою «заботу» только для того, чтобы в очередной раз посмеяться надо мной и причинить мне боль.

— Может быть, ты все-таки поедешь к себе домой? — предлагаю я нервным тоном, учитывая ситуацию, в которой оказалась.

— Может быть, ты все-таки закроешь рот и ляжешь в кровать?

Мое горло сжимается. То, с каким спокойствием он говорит эти слова, заставляет меня отступиться от своей решительности выставить его за дверь, но это не отменяет того, что он действует мне на нервы.

— Пока ты находишься здесь, можешь об этом не мечтать! — «Гребаный мудак», — хочется добавить, и мне требуются все усилия, чтобы не сделать этого.

Сбросив сумку на пол и не удостаивая Айдарова взглядом, я направляюсь к кухонному шкафчику, намереваясь сделать себе чай. Себе одной.

— Не жди, что я буду тебя обслуживать. Если тебе что-то нужно, возьми и сделай себе сам. Ты здесь не гость. И тем более не мой босс.

Черт бы меня побрал! Я назвала его своим боссом. Прекрасно! Даже не хочу оборачиваться, уверена, в его глазах сейчас пляшут черти.

— Выпей обезболивающее и иди в постель, Алевтина, — раздается сбоку от меня повелительным тоном, но я упрямо избегаю встречаться взглядом с источником звука. — Не заставляй меня применять силу, — звучит немного угрожающе, и меня злит тот факт, что от этого мне хочется сжать бедра.

Боже, я проклинаю себя за это, а потом кусаю губу.

Глава 17

***

Внезапно громкий звук разбивает тишину, а прозвучавшие следом маты окончательно вырывают меня из сна. С третьей попытки я распахиваю глаза и пытаюсь найти источник, который и стал причиной моего пробуждения.

Только для начала мне требуется пара секунд, чтобы принять один факт: я, укутанная в плед, лежу на диване в гостиной. Хочется задаться вопросом: «Какого черта?». А потом я с ужасом вспоминаю, как это случилось.

Однако я не уверена, что именно приводит меня в смятение: то, что я провела со своим боссом рекордное время наедине, или то, что не помню, как уснула рядом с ним. А может, мысль, что меня укутал пледом, предварительно напоив чаем, сам Сатана.

Хмурюсь, зависая еще на минуту в каком-то странном чувстве, а затем растерянно присаживаюсь и снова пытаюсь восстановить хронологию вчерашних событий, правда, этим лишь пробуждаю головную боль. Но все же вспоминаю. Кусками. Которые мне тут же хочется вырвать из своей памяти.

— Черт, я тебя разбудил, прости… — обеспокоенный голос брата слышится ближе, вынуждая меня повернуться в его сторону. — Не хотел мешать тебе спать. Как ты себя чувствуешь? — Я озадаченно моргаю, придерживаясь одной рукой за спинку дивана и в то же время наблюдая за Пашей, который впивается в меня широко распахнутыми глазами. — Блядь, если еще раз увижу тебя с Завгородним, — едва ли не рычит брат, начиная мерить комнату шагами, — тот день, черт возьми, станет для него последним! — Мои глаза округляются, но Паша продолжает: — Даже не начинай. Его я уже предупредил! Уверен, рисковать челюстью этот кретин не захочет. А ты, — тычет пальцем, — не делай так, чтобы у меня появились проблемы. Потому что я, блядь, исполню каждое гребаное обещание!

— Паш… — Я замолкаю и жмурюсь, когда ощущаю дискомфорт в пересохшем горле.

— Ничего не говори. — Он пользуется заминкой и продолжает строгим тоном, как и полагается старшему брату: — Сейчас решу пару вопросов по работе, у тебя как раз будет время на завтрак, а после отвезу тебя в больницу. Хаким рассказал, что ты теряла сознание. — Он останавливается и, уперев руки в бока, кидает предъявы: — Какого черта ты отказалась от госпитализации?!

— Паш, прекрати, — почему-то я улыбаюсь от того, как он нервничает, одновременно рассматривая меня. Этот бугай выглядит очень забавно, хотя ситуация далека от таковой. — Со мной все в порядке.

Демонстративно откинув плед, поднимаюсь на ноги и каким-то образом не заваливаюсь обратно. И это не ускользает от внимания Паши.

— Видишь, — натянуто улыбаюсь, жестикулируя, — я стою, так что не делай из мухи слона.

В глазах брата отчетливо плещутся тревога и ярость. Да он в бешенстве. Мой Пашка, настроение которого портится крайне редко, сейчас охвачен злым беспокойством.

— Ты сейчас соберешься, и я отвезу тебя в больницу. Можешь не строить из себя терминатора, Малая. Бесполезно!

Закатываю глаза.

— Па…

Вздрагиваю от резкого тона брата:

— Аля, не спорь! Скажи спасибо, что я еще не проговорился маме!

— Она звонила?! — вылетает взволнованное из моего рта, и я падаю на диван, не выдержав этой мысли.

— Да. — Он взъерошивает волосы. — Я не хотел брать трубку, но она звонила тебе все утро. Пришлось сказать, что ты оставила телефон у меня…

— Боже-е-е, — стону я, запуская пальцы в волосы и обреченно облокачиваясь на колени. А потом задеваю шишку на виске, зажмуриваюсь и шиплю от боли. — Вот как она чувствует, когда у меня неприятности?

Паша улыбается одним уголком губ и пожимает плечами:

— Позвони и спроси ее об этом.

Он протягивает зажатый в кулаке телефон, и я фыркаю, отмахиваясь от этой идеи. По крайней мере, точно не сейчас.

— Лучше скажи мне, сколько времени, умник?

— Обед.

Я быстро вскидываю голову и тут же жалею, когда в ней начинает шуметь так, словно там рассыпали коробочку с мелкими гремящими детальками.

— Боже! — Аккуратно тру виски. — Я ведь опоздала на работу!

— Хаким дал тебе отгул. Кстати, когда ты собиралась сказать, что он купил вашу фирму?

Я прикусываю язык, словно мечтаю лишить его возможности шевелиться.

— Никогда, — ворчу я и, поднявшись на ноги, проскальзываю мимо Паши, чтобы избежать нежелательных расспросов и смыть с себя в душе вчерашний день.

Затем я все же завтракаю и собираюсь, на ходу пытаясь дозвониться до Костика, который почему-то не отвечает. Тогда я оставляю ему сообщение с просьбой перезвонить мне при первой возможности. И только после позволяю Паше отвезти себя в больницу, где после длинных очередей и обследований мне наконец ставят диагноз: легкое сотрясение и пара ушибов. Я получаю рецепт на таблетки и мазь от синяков. В остальном проблем нет. И если сначала у меня в планах и было включить свое упрямство и явиться на работу, то после пяти часов, проведенных в ЦРБ, единственное, чего мне хочется, — это моя теплая постель и мурчащий комок на груди.

Но когда я все же захожу в свою одинокую квартиру, то вместо желанного отдыха лежу и, пялясь в потолок, просматриваю в своей голове киноленту, где в главной роли выступает самодовольный Айдаров. Больше всего на свете мне хочется никогда не вспоминать о нем и не ощущать его проклятый аромат, который, кажется, до сих пор присутствует в легких, что совершенно необъяснимо после больничной вони, забившейся в мои ноздри на весь остаток сегодняшнего дня.

Но готова поклясться, если сейчас закрою глаза, почувствую древесный запах мужского одеколона, а тело покроется ненормальными мурашки от одного воспоминания о горячей крепкой груди, прижимающейся ко мне. И даже кажется, что близкое присутствие этого мужчины все еще греется под моей кожей.

А все потому, что я зачем-то вспоминаю. Как он ловит меня. Как сильные руки сжимают мое тело. Как его вспыльчивое сердце бьется о мою спину. И как он злится после. То ли на меня, то ли на себя… не знаю. Больше он не говорил со мной. Молча вручил мне чашку чая, а потом в той же странной тишине контролировал своими неожиданно ставшими темно-синими как ночь глазами каждый глоток. И нет, ни один из нас не сказал больше никакой гадости. Мы молчали. Как два идиота. Вокруг было так тихо, что, боюсь, он мог слышать, как билось мое потрясенное непонятной мне заботой сердце.

Глава 18

Три дня спустя. Офис

— Привет! — Я вздрагиваю, когда из задумчивости меня вырывает тихий голос Нины.

— Ох, привет…

— Ты где пропадала?

Она догоняет меня и подстраивается под мой шаг.

— Я… — На секунду задумываюсь, стоит ли говорить правду, но тут же отказываюсь от этой идеи, потому что болтушка Нина привяжется ко мне с расспросами на весь остаток дня. — Я приболела. Брала отгулы, но сегодня уже чувствую себя лучше.

— Ох, это, наверное, грипп. Или, может, вирус какой... Ты сдавала анализы? — Закатываю глаза, как можно быстрее пересекая пока еще полупустой офис. — Вот поэтому я делаю прививки. И тебе не раз говорила об этом! А еще есть хорошее средство: лук, чеснок и...

— Ни-и-ина, — качаю головой и вздыхаю, мысленно умоляя ее остановиться, а затем приоткрываю дверь в наш мини-кабинет. — Я здорова. Давай лучше поработаем, — жестом пропускаю коллегу вперед, в комнату, где уже работает несколько человек, что-то быстро печатающих на своих клавиатурах. Они настолько заняты, что не замечают нас, даже когда за нами захлопывается дверь. В тишине кабинета слышится лишь звук щелкающих клавиш, создающий зловещее эхо, возможно, это происходит потому, что в помещении совершенно нет окон.

Стуча каблуками, я приближаюсь к своему рабочему месту и едва успеваю присесть, как натыкаюсь взглядом на стоящую надо мной Нину.

— Тебе нужна моя помощь?

Я моргаю, смотря на нее снизу вверх.

— Эм… Ну, было бы неплохо, если бы ты просветила меня и рассказала, что произошло за время моего отсутствия.

Наклоняюсь и включаю компьютер, не прерывая зрительного контакта с Ниной.

— Ох! Много чего! — коллега радостно вздыхает и, выдвинув стул, плюхается рядом, вынуждая меня немного отпрянуть назад. Такая настырная. Она всегда была такой? — С чего начать? С Алины и ее романа с охранником или с новеньких...

О боже...

— С работы, Нина.

Она открывает рот и зависает от резкости моего тона. Но не проходит и секунды, как Нина снова начинает без умолку тараторить, правда, на этот раз по делу. Разве что в промежутках между полезной информацией она все равно вставляет свои пять копеек.

А потом ее запал кончается, и в кабинете снова повисает тишина, нарушаемая лишь постукиванием по клавиатуре. Я тоже постепенно включаюсь в работу, начиная выполнять поручения, которые мне любезно прислала на почту Сусанна Валерьевна. Но я рада и тому, что ни одно из них не вынуждает спускаться в архив.

Время теряет свой ход. Я полностью погружаюсь в рабочую обстановку и не сразу понимаю, что заканчиваю все задания лишь к обеду.

По крайней мере, мне так кажется, однако, когда я отрываюсь от экрана и потягиваюсь на стуле, не обнаруживаю вокруг себя ни единой живой души. Вот это да…

Смотрю на часы. Шесть вечера. Черт.

Ну хотя бы радует, что у меня не выдалось свободной минутки для ненужных мыслей. Для этого у меня было три дня. Хватит.

Достаю из сумки бокс с перекусом и, размяв шею, уже собираюсь проглотить все до последней крошки, но…

Мое желание в считаные секунды гаснет, потому что я сталкиваюсь взглядом с тем самым человеком, о котором против своей воли думала все эти три дня.

Айдаров.

Мне ни с того ни с сего хочется прыгнуть в окно, которого, черт возьми, нет.

Вновь это чертово уединение. Только он и я. И его величественная поза под стать темно-серому костюму, так идеально сидящему на высокой мужской фигуре.

Я делаю глубокий вдох, впиваясь зубами в нижнюю губу, и выдыхаю через нос, стараясь не смотреть на точеные черты лица и высокие скулы с мужественной щетиной. Стараясь не видеть в нем восхитительной и в то же время грубой красоты.

Стараясь не потерять возможность дышать. Как обычно это бывает рядом с ним.

— Ты закончила? — Его глубокий голос звучит внезапно, но мягко, что совершенно не соответствует сжатым в жесткую линию губам.

Зачем он спрашивает меня об этом?

Боже. Нет. Что бы это ни было, я не хочу знать.

Точно ничего хорошего быть не может.

Дыхание все же предает меня, и я ловлю себя на мысли, что такой реакции не было даже в первую встречу после пятилетней разлуки.

Я про ту реакцию, от которой мне хочется сжать бедра и никогда не разжимать их, лишь бы не чувствовать того, чего я абсолютно точно не должна чувствовать.

Вероятно, сказывается плодотворный рабочий день и отсутствие обеденного перерыва.

— Да… — выдыхаю едва слышно. — На сегодня закончила.

— Хорошо, — Айдаров кивает. — Тогда, может, скажешь, что ты здесь забыла?

Сглатываю, с ужасом наблюдая, как он начинает приближаться ко мне, двигаясь плавной поступью. Подавляя своей хищной энергетикой и взглядом, прожигающим меня насквозь. Его серо-стальные глаза горят холодом. Они доминируют надо мной.

Как и рука, которую он протягивает к моему лицу, но почему-то прямо сейчас я чувствую сильные пальцы на шее. Он сгибает их и впивается в кожу сильнее, вынуждая меня ахнуть и последовать за ним. Хотя он стоит на месте. Но его безжалостная пятерня… она контролирует каждый удар пульса на моем горле.

Жар тут же проникает в нервные окончания, сжимаясь вокруг них пламенем, а затем разрывая на куски.

Господи, нет…

Хаким сдавливает горло сильнее, все еще оставляя возможность дышать, но этой свободы недостаточно, чтобы противостоять ему. После чего склоняется и обжигает мои губы хриплым шепотом:

— Я вроде бы дал тебе неделю отгулов. Так какого черта, твоя задница делает в моем офисе?

Я задыхаюсь, не в силах вымолвить и слова.

И, если бы не его рука, удерживающая меня за горло, я бы уже растеклась у его модельных туфель талой лужицей.

— Мне повторить свой вопрос? — напряженный голос Айдарова вибрирует на моих губах опасным предупреждением. Тепло его дыхания в такой близости оказывает разрушительный эффект, пронзая дрожью все мои внутренности. До костей. Как и молекулы мужского аромата, который я панически втягиваю в легкие.