Бывшие. Цыпленочек от босса.

Пролог.

Звонкий удар молотка судьи расколол тишину зала, и этот звук эхом разнесся в моей груди, словно похоронный марш по всем моим надеждам. Я вздрогнула, пальцы побелели, сжимая измученный платок. Он пах моей тревогой, запахом летнего луга, где мы с Марусей собирали ромашки, и теперь этот запах стал невыносимым напоминанием о счастье, которое ускользает. Воздух в зале, спертый и тяжелый, был пропитан смесью страха и горечи – запах, который въелся в меня, как едкий дым, проникая в каждую клетку тела.

Я окинула взглядом зал суда, словно пытаясь отыскать в этих стенах хоть каплю сочувствия. Ряды строгих, невыразительных лиц, приглушенные шепотки, брошенные в мою сторону оценивающие взгляды… Все казалось чужим и враждебным, словно я попала в лабиринт, где каждый угол скрывает новую опасность. Мои пальцы, дрожа, продолжали судорожно перебирать шероховатую ткань платья, единственную нить, связывающую меня с реальностью. В этом простом хлопке я пыталась найти спасение от этого кошмара, в котором я оказалась, от этой бездны, готовой поглотить меня вместе с моей дочерью.

На скамье напротив, в дорогом костюме, сидел Игорь. Мужчина, которого я когда-то любила до безумия. Теперь – противник. В его глазах – сталь и решимость, ни намека на теплоту, сочувствие или даже простое человеческое сожаление. Лицо – каменная маска. Он смотрел на меня, как на опасную угрозу, как на врага, которого нужно уничтожить, а не на мать его дочери. Мать нашей дочери. Маруси. И в этом взгляде я видела только холодный расчет, и ни грамма раскаяния о том, что он творит.

– Уважаемый суд, – голос Игоря, поставленный, уверенный, звучал властно, наполняя зал своей значимостью, своей властью. Он словно специально говорил громче, чтобы подчеркнуть разницу между нами. – Я считаю, что моя дочь нуждается в специализированной медицинской помощи. Ей необходима помощь логопедов, неврологов и других узких специалистов.

Мое сердце сжалось от невыносимой боли, словно его сдавили ледяной рукой. Слова Игоря – приговор. "Маруся – совершенно здорова!" – хотелось закричать во весь голос, чтобы он наконец услышал мою правду, чтобы все эти люди услышали, что они пытаются сломать не просто ребенка, а целую вселенную, наполненную любовью и светом. Но я сдержалась, стиснув зубы. Крики здесь бесполезны, они только навредят.

– В четыре года Маруся не говорит, – продолжал Игорь, и каждое его слово, как гвоздь, вбивался в мою душу, вонзаясь острыми осколками стекла. – Несмотря на то, что со слухом и голосовым аппаратом у нее все в порядке. Это свидетельствует о задержке развития, требующей немедленной коррекции. Если мы будем медлить, может стать поздно.

Он говорил о Марусе, как о сломанной игрушке, как о бездушном механизме, требующем ремонта, а не о живом, чувствующем, любящем и любимом ребенке. Ярость вскипела во мне, обжигая изнутри. Я сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. Хотелось вскочить, закричать, возразить, сказать им всем, что Маруся просто особенная, что она чувствует этот мир по-другому, видит его ярче и чище, чем они все вместе взятые. Что ей нужно не лечение, а понимание, принятие и безграничная любовь.

Но адвокат Игоря, словно хищник, ждущий своего часа, тут же перехватил инициативу.

– Мы располагаем заключением экспертов, подтверждающим необходимость медицинского вмешательства. Условия, которые может предоставить госпожа Ларионова… Не соответствуют потребностям ребенка, – его голос звучал презрительно, словно он заранее знал, что мои доводы ничтожны.

– Не соответствуют?

Мой адвокат, молодая женщина с отважным взглядом, взглянула на меня с беспокойством и надеждой. – Моя клиентка – любящая и заботливая мать. Она обеспечивает Марусе достойный уровень жизни и создает благоприятную среду для ее развития.

– Любовь – это, безусловно, прекрасно, – ледяным тоном парировал адвокат Игоря, и от этого холода у меня мурашки побежали по коже. – Но любовь не заменит квалифицированную помощь, которую может предоставить специализированный центр. Господин Новиков готов обеспечить Марусе все необходимое для ее полноценного развития.

Я почувствовала, как подступает отчаяние, как волна накрывает меня с головой, лишая воздуха. Они были сильны, уверены в своей правоте, вооружены деньгами и связями, купленными экспертами и возможностями. А у меня была только моя любовь к Марусе, моя нерушимая вера в нее. И вера в то, что этого достаточно, что моя любовь – сильнее любых денег и связей.

Судья, седовласый мужчина с усталым взглядом, окинул нас строгим взглядом.

– Сторона защиты, вам есть что добавить?

Я глубоко вздохнула, собираясь с последними силами. В голове – хаос, в сердце – боль, но я должна говорить.

– Я… Я люблю свою дочь, – прошептала я, и голос дрогнул, – и я верю, что она чувствует мою любовь. Ей не нужны дорогие клиники и врачи. Ей нужна я.

В зале повисла мертвая тишина. Все взгляды были прикованы ко мне, словно я – экспонат под микроскопом. Я видела в глазах Игоря… Сомнение? Неуверенность? Или это просто очередная игра, очередная манипуляция? Я уже не могла отличить правду от лжи.

– Суд удаляется на совещание, – объявил судья, поднимаясь со своего места.

Звон молотка снова оглушил меня, раздавшись в голове набатом, оставив один на один со своими страхами, со своим отчаянием. Что они решат? Кому поверят? Судьба Маруси, моей маленькой девочки, моей вселенной, – в руках этих незнакомых, безразличных людей.

Глава 1.

Солнце, словно робкий художник, несмело прокралось сквозь неплотно задернутые шторы, выткав на стенах комнаты причудливый узор из нежно-розового света. Не назойливый трезвон будильника, а именно этот ласковый, словно материнский, свет нежно вырвал меня из объятий сновидений, оставив послевкусие приятной истомы. Я сладко потянулась, чувствуя, как мышцы, словно проснувшиеся после долгой зимы цветы, благодарно откликаются на пробуждение, каждая клеточка тела наполняется жизнью. За окном, словно в волшебном оркестре, щебетали птицы, перекликаясь друг с другом в утренней тишине, каждая трель – словно жемчужина, нанизанная на нить рассвета. Деревня еще дремала, укрытая пеленой утреннего тумана, словно невеста под венчальной фатой, в ожидании нового дня.

Мой домик – небольшое, но уютное убежище, мой собственный мир, выстроенный с любовью и заботой, словно гнездо, свитое птицей для своих птенцов. Стены выкрашеные в светлый, кремовый цвет, наполняют пространство ощущением легкости и тепла, словно солнечный зайчик, прыгающий по комнате. На стенах – пестрый калейдоскоп детских рисунков, яркие вспышки радости, созданные маленькими ручками Маруси. Корявые солнышки, улыбающиеся во все свои лучи, смешные зверюшки с наивными глазками, цветочки всех цветов радуги, словно маленькие осколки лета, – каждый рисунок хранит в себе частичку ее души, ее непосредственности и чистоты, словно драгоценный камень, отшлифованный любовью. Рассматривая их, я чувствую тепло разливающееся в груди, словно горячий чай в холодный день.

На полках книжного шкафа, сделанного моими собственными руками из старых досок, теснятся томики классики в потертых переплетах, сборники стихов с пожелтевшими страницами, учебники, хранящие знания и детские сказки, полные волшебства. Книги – мои верные спутники, мои тихие собеседники, хранящие мудрость веков, словно старые друзья, всегда готовые прийти на помощь. Аромат старых страниц щекочет нос, напоминая о тихих вечерах, проведенных в их компании. Рядом, на комоде, – вязаные салфетки с замысловатым узором, подаренные бабой Надей, моей доброй соседкой. Она вяжет их вечерами, сидя у окна и рассказывая мне истории из своей молодости, а потом щедро одаривает всех вокруг своей добротой. В этих простых вещах – душа деревни, ее тепло и искренность, словно нити, связывающие нас всех вместе.

Я надела легкий халат, сшитый из ситца в мелкий цветочек, мягкий на ощупь и пахнущий летним лугом, и тихонько вышла из комнаты, стараясь не разбудить Марусю. Заглянула в ее комнату. Она сладко спала, свернувшись калачиком под одеялом, словно маленький ежик, растрепавшиеся светлые волосы разметались по подушке, образуя вокруг головы нимб. На тумбочке возле кровати – плюшевый медвежонок, ее любимая игрушка, верный друг и защитник, которому она доверяет все свои секреты. Я тихонько прикрыла дверь, задержав дыхание, и вышла на крыльцо, чувствуя, как нежность переполняет меня.

Первое, что почувствовала – это пьянящий запах утренней росы, искрящейся на траве, и свежескошенной травы, терпкий и бодрящий. Воздух был чистым и прозрачным, словно хрусталь, звенящий в утренней тишине. Вдохнула полной грудью, ощущая, как этот живительный воздух наполняет меня энергией, словно глоток прохладной воды в жаркий день. Над рекой клубился легкий туман, словно таинственная дымка, скрывающая что-то важное, словно завеса, отделяющая мир яви от мира грез.

Пение птиц становилось все громче и громче, переплетаясь в утреннюю симфонию, полную радости и надежды, словно приветствие новому дню. Я присела на деревянную скамейку, установленную возле крыльца, отполированную временем и теплом человеческих тел, и залюбовалась пейзажем. Деревня просыпалась, потягиваясь, словно ленивый кот, готовящийся к новому дню. Из труб поднимался тонкий дымок, словно приветственные флаги, предвещая скорый завтрак, наполняя воздух аппетитными ароматами.

Вдруг услышала знакомый голос, теплый и приветливый.

– Доброе утро, Арина.

Повернулась и увидела баб Надю. Она шла по тропинке, опираясь на палочку, словно мудрый старец, в руках – плетеная корзинка, наполненная свежими яйцами, словно сокровище, добытое с любовью.

– Доброе утро, баб Надя. Рано сегодня встали, – ответила я, улыбаясь. Ее морщинистое лицо озарилось в ответ, и глаза, добрые и лучистые, заискрились, словно два маленьких солнышка.

– Да вот, курочки постарались, надо же яйца собрать. А то вон, Петя уже песню запел, ругается, наверное, что мы его игнорируем, – засмеялась баба Надя, и ее смех, заразительный и искренний, наполнил воздух радостью.

– Заходите на чай, баб Надя, – предложила я, чувствуя тепло к этой доброй женщине.

– Спасибо, милая, как-нибудь в другой раз. Дел много, а день короткий. Да и Мишка скоро придет, почту разносить, – ответила она и, помахав рукой, пошла дальше по тропинке, оставив после себя ощущение уюта и спокойствия.

Действительно, не успела я додумать эту мысль, как услышала знакомый треск старенького велосипеда, словно пение старого друга. Это был дядя Миша, наш почтальон, добрейшей души человек. Он всегда привозит почту с улыбкой на лице, словно дарит частичку солнца, и обязательно обменяется парой слов с каждым жителем деревни, словно связующее звено, соединяющее нас всех вместе.

– Доброе утро, Арина. Как спалось? – закричал он, подъезжая к моему крыльцу.

– Прекрасно, дядя Миша. А вам как? – ответила я, чувствуя, как его приветствие заставляет улыбнулся в ответ.

– Да ничего, не жалуюсь. Вот, тебе газету привез и Марусе журнал.

Я забрала свежую прессу и попрощавшись с дядей Мишей решила заняться огородом, словно ища утешение в земле. Поливать огород – моя утренняя рутина, мое медитативное занятие, словно ритуал, возвращающий меня к реальности. Я люблю возиться с землей, чувствовать ее тепло и силу, словно прикасаюсь к самой жизни. Рассада, которую я вырастила с такой любовью, словно дети, радует глаз своей зеленью, словно обещает богатый урожай.

Я поливала помидоры, огурцы, перец, разговаривая с каждым растением, как с живым существом, вкладывая в каждое слово свою любовь и заботу. Маруся всегда смеется над моими беседами с растениями, но я уверена, что они меня слышат и понимают, чувствуют мою энергию.

Глава 2.

Скрип старой двери – это не просто звук, это приветствие, пропитанное запахом мела и свежей выпечки из школьной столовой. Каждый раз, когда я переступаю порог, меня окутывает волна ностальгии и тепла. Наша школа – небольшое, приземистое здание, выкрашенное в выцветший, но все еще жизнерадостный желтый цвет. Он словно солнечный луч, пробивающийся сквозь густую листву берез, которые, кажется, обнимают школу, защищая ее от ветра и невзгод.

Уютные классы пахнут деревом и детством. Здесь, среди потрепанных парт и полок с книгами, ощущается особая атмосфера творчества и вдохновения. На стенах, словно пестрые ковры, развешаны детские рисунки. Кривые домики с трубами, из которых валит дым, смешные рожицы с огромными улыбками, букеты цветов всех цветов радуги – наивные, трогательные шедевры, созданные маленькими ручками. В каждом мазке, в каждой линии чувствуется искренность и детская непосредственность. В этом месте время течет по-особенному, медленно и размеренно, как река, несущая свои воды сквозь заливные луга, убаюкивая и успокаивая.

Сегодня у меня урок письма в первом классе. Двадцать пар любопытных глазенок, полных надежды и озорства, смотрят на меня с ожиданием. Сердце наполняется теплом и счастьем. Я и не думала, что это такое наслаждение, давать знания малышам. Эти малыши – словно чистые, нетронутые листы бумаги, на которых я стараюсь аккуратно, бережно нарисовать первые буквы и слова, заложить фундамент их будущих знаний. Уже осенью все эти ребята пойдут в первый класс, а сейчас они усиленно к нему готовятся. Привыкают сидеть за партой, слушать учителя и не болтать.

– Итак, ребята, сегодня мы учимся писать букву "А", – говорю я, стараясь, чтобы голос звучал мягко и приветливо, как мамино колыбельная. Мои пальцы, испачканные мелом, с любовью выводят на доске заглавную и строчную "А".

Не у всех получается сразу. У Петьки буква "А" упорно превращается в перевернутую "В", и он, нахмурившись, старательно выводит снова и снова, словно сражается с непокорной буквой. А у Катюши она больше похожа на кривую змейку, и девочка, заливаясь краской, пытается исправить свою ошибку. Я не тороплюсь, подхожу к каждому, поправляю ручку, помогаю, объясняю. Терпение – мой главный союзник в этой работе, а еще – вера в то, что каждый ребенок уникален и талантлив по-своему.

Особенно внимательна я к маленькому Сашке. Он всегда сидит тихо и робко, словно мышонок, забившийся в угол. У него явные трудности с учебой, и я вижу в его глазах не только растерянность, но и искру любопытства, которая никак не может разгореться в яркое пламя. Подхожу к нему и, присев на корточки, тихонько шепчу на ухо.

– Сашенька, у тебя все получится. Ты очень способный мальчик, просто немного постарайся. Я в тебя верю.

Он неуверенно улыбается, и на его щеках появляется робкий румянец. Словно маленький росток, пробивающийся сквозь асфальт, он снова берется за ручку и сосредоточенно выводит букву. В этот момент чувствую, как внутри меня рождается тихая гордость за свою профессию, за то, что могу быть проводником в мир знаний для этих маленьких человечков.

Звонок на перемену звучит, как освобождение, как долгожданный сигнал к свободе. Дети с шумом и криками выбегают из класса, словно маленькие птички, выпущенные из клетки. Их смех и беготня наполняют коридор жизнью и энергией. Но в кабинете сразу становится как-то пусто и тихо, словно после бури.

Захожу в учительскую. Там уже кипит жизнь: коллеги обсуждают последние новости, делятся впечатлениями об уроках, строят планы на будущее. В воздухе витает запах кофе и выпечки.

– Арина, как твои будущие первоклашки? – спрашивает Светлана Ивановна, учительница истории, женщина с добрым лицом и мудрым взглядом. В ее глазах – целая вселенная опыта и знаний.

– Да ничего, потихоньку осваиваем грамоту, – отвечаю я, стараясь быть непринужденной. – Они такие забавные, каждый со своим характером. Петька сегодня букву "А" в "В" превращал, а Катюша змею нарисовала вместо буквы.

Вспоминаю их лица и невольно улыбаюсь.

Разговор заходит о предстоящем концерте ко Дню села. Коллеги с энтузиазмом обсуждают сценарий, выбирают костюмы, распределяют роли. Их глаза горят азартом и предвкушением праздника. Чувствую себя немного отстраненно от этой суеты. Отчего-то именно на школу иучителей возлагают большие надежды. Я же не люблю быть в центре внимания, не люблю шумные мероприятия.

– Арина, а ты чем порадуешь нас на концерте? – спрашивает Нина Петровна, учительница математики, молодая и энергичная девушка. Ее оптимизм и жизнерадостность заражают всех вокруг.

– Я пока не знаю, – уклончиво отвечаю я. – Может, что-нибудь с детьми подготовим. Они у меня талантливые.

На самом деле, мне просто не хочется рассказывать о себе, открывать душу перед другими. В деревне все знают друг друга, но я стараюсь держать дистанцию, избегать личных тем. Мое прошлое – словно тяжелый груз, который я не хочу ни с кем разделять. Но я точно знаю одно – я планирую остаться в деревне, здесь мой дом, моя работа, моя Маруся. Здесь я нашла покой и умиротворение, здесь я могу быть собой.

После уроков спешу в детский сад за Марусей. Она ждет меня с нетерпением и вглядывается в каждого родителя. а завидев меня несется ко мне со всех ног.

Обнимаю ее крепко-крепко, чувствуя, как ее маленькое тельце прижимается ко мне. В этот момент вся усталость отступает, как будто ее и не было. Маруся – моя радость, моя надежда, мое все. Она – смысл моей жизни, мой лучик света в этом мире.

Дома мы ужинаем и почти сразу же садимся за стол заниматься. Сегодня у нас урок чтения и рисования. Маруся проявляет большой интерес к книгам, ее глазки загораются, когда я открываю потрепанную сказку. Но категорически не хочет говорить. Эта ее особенность беспокоит меня, тревожит, но я стараюсь не давить на нее, не торопить. Я верю, что однажды она заговорит, и тогда ее голос будет самым прекрасным звуком на свете. Занимаемся в игровой форме, чтобы ей было интересно, чтобы учеба приносила радость.

Глава 3.

За окном догорает закат, и багряные отблески, словно всполохи угасающего костра, окрашивают небо в причудливые узоры. Вечер крадется по сонной деревне мягкими лапами, укутывая дома в теплый, успокаивающий плед темноты. В комнате Маруси горит ночник в виде сонного месяца, отбрасывая на стены танцующие тени, похожие на сказочных зверей. В этой комнате всегда царит особенный мир, сотканный из детских грез и надежд. На полках, словно солдатики, выстроились плюшевые зайцы и мишки, готовые в любой момент защитить сон своей маленькой хозяйки от ночных кошмаров. Книги с яркими обложками, потрепанные от частого чтения, манят в волшебные страны, полные приключений и чудес. А на стенах красуются рисунки Маруси – наивные, трогательные шедевры, отражающие ее богатый внутренний мир: солнце с лучистыми улыбками, дома с разноцветными крышами, и, конечно же, цветы – везде цветы.

Я сижу на краешке кровати рядом с Марусей, читая ей в сотый раз ее любимую сказку про храброго мышонка Пипа, который отправился в далекое путешествие, чтобы спасти принцессу. Ее маленькая, теплая ладошка крепко сжимает мою, а глаза, большие и серьезные, с длинными, пушистыми ресницами, внимательно следят за каждым словом. Мой голос звучит тихо и ласково, словно колыбельная, убаюкивая и успокаивая ее. Чувствую, как тепло ее тела согревает меня изнутри, как растворяется в ней вся усталость и тревога, накопившаяся за долгий день. В эти моменты я забываю обо всем на свете, кроме нее.

Вот и сказка подошла к концу. Маруся тихонько, почти неслышно вздыхает и закрывает глаза. Несколько минут я сижу рядом с ней, завороженно наблюдая за тем, как ее дыхание становится ровным и спокойным. На ее щеках алеет легкий румянец, а губы чуть трогает улыбка. Она спит, моя маленькая девочка, мой лучик света в этом темном мире. В ее сне, я надеюсь, нет места для боли и страха, только для радости, безмятежности и добрых сказок. Тихонько встаю с кровати и, стараясь не скрипнуть половицей, выхожу из комнаты, чтобы не нарушить ее сладкий сон.

На цыпочках прохожу в полутемную гостиную. Сажусь в старое, скрипучее кресло-качалку, которое помнит еще тепло рук моей бабушки. В комнате царит полумрак, лишь слабый лунный свет робко проникает сквозь кружевные занавески, рисуя на полу причудливые, зыбкие узоры. В тишине явственно слышно, как потрескивают дрова в печи, наполняя дом теплом и уютом, и как тихо тикают старинные часы на стене, отсчитывая неумолимое время.

С тяжелым вздохом достаю с верхней полки старый, потрепанный фотоальбом. Его обложка, когда-то обтянутая бархатом, теперь выцвела и истрепалась, а уголки пожелтели и загнулись от времени. Альбом – это моя личная машина времени, позволяющая хоть ненадолго вернуться в прошлое, вспомнить те моменты, которые навсегда отпечатались в моей памяти, и те, которые я стараюсь забыть.

С дрожью в руках открываю первую страницу. Фотографии из студенческих лет. Я – молодая, дерзкая, полная энергии и амбиций. Длинные, непослушные волосы, задорный, озорной блеск в глазах, широкая, беззаботная улыбка. Кажется, что передо мной совсем другой человек, почти незнакомая девушка. Веселые посиделки с друзьями в общежитии, шумные вечеринки до утра, бессонные ночи, проведенные за учебой, споры и мечты о будущем. На этих фотографиях я кажусь счастливой, но, приглядевшись внимательнее, можно заметить в глубине моих глаз легкую тень грусти, словно я уже тогда подсознательно предчувствовала, что впереди меня ждут трудности и испытания, что жизнь не всегда будет такой беззаботной и легкой.

Перелистываю страницу. Фотографии с работы в офисе. Я – деловая женщина, в строгом, элегантном костюме и с серьезным, сосредоточенным выражением лица. Корпоративные вечеринки, презентации новых проектов, важные переговоры с партнерами. Вспоминаю, как я отчаянно стремилась к карьерному росту, мечтала о собственном бизнесе, грезила о власти и признании. Но эта жизнь, наполненная суетой и фальшью, оказалась слишком искусственной и чужой для меня, она не приносила мне настоящего, искреннего удовлетворения. Я чувствовала себя лишь винтиком в огромной, бездушной машине.

И вот, наконец, фотографии с Игорем. Мое сердце начинает бешено колотиться в груди, а в животе появляется то самое знакомое, щемящее чувство, которое я так долго старалась заглушить. В груди разливается теплая, ностальгическая волна. Игорь… Он был моей первой и единственной любовью, моей надеждой, моей мечтой, моим всем. Наши счастливые моменты, запечатленные на этих цветных снимках, кажутся сейчас такими далекими и нереальными, словно это произошло не со мной, а с кем-то другим. Прогулки по залитому дождем городу, романтические ужины в уютных кафе, поездки на море под шум прибоя, нежные объятия и страстные поцелуи под звездным небом… На этих фотографиях мы искренне счастливы, беззаботны и безумно влюблены друг в друга. Игорь смотрит на меня с такой нежностью и обожанием, что у меня перехватывает дыхание, а я отвечаю ему тем же – всей душой, всем сердцем. Эти фотографии самые яркие и эмоциональные, они словно излучают свет и тепло, согревая меня даже сейчас, в этой темной комнате.

Перелистываю страницу, ожидая увидеть продолжение нашей истории. Но там – пустота. Несколько абсолютно чистых, девственно белых страниц, словно обрыв в моей жизни, зияющая дыра в моей памяти. Здесь должны были быть фотографии нашей свадьбы, фотографии нашей счастливой семейной жизни, фотографии первых шагов наших детей. Но их нет. Их никогда и не было.

Внезапно воспоминания обрушиваются на меня с новой, невыносимой силой, словно лавина, сметающая все на своем пути. Боль, разочарование, обида, горечь… Все это снова пронзает меня, как острые осколки стекла. Слезы непроизвольно начинают течь по моим щекам, обжигая кожу, словно кислота. Я снова переживаю все это, как будто это произошло не пять лет назад, а только вчера. Вспоминаю тот страшный день, когда Игорь, глядя мне в глаза, сказал, что уходит к другой. Вспоминаю его холодный, отстраненный взгляд, его равнодушный тон, его жестокие слова, которые навсегда врезались в мою память. Вспоминаю свою боль, свою растерянность, свое отчаяние, свое полное бессилие.

Глава 4.

Запах его кабинета – это целая симфония лжи, которую я тогда не могла распознать. Кожаное кресло, мягкое и обволакивающее, как его обещания. Дорогой парфюм, резкий и дурманящий, скрывающий гниль под красивой оберткой. И этот постоянный, терпкий запах кофе, смешанный с дымом сигарет, который, как мне казалось, придавал ему оттенок брутальности и власти. Тогда, несколько лет назад, этот запах был для меня запахом успеха, запахом запретной страсти, запахом… его.

Я вспоминаю себя. Боже, какой же я была дурой! Юная, зеленая, как весенний лист, и до смешного наивная. Мои глаза горели неугасимым огнем амбиций. Я ворвалась в эту компанию, словно ураган, готовая доказать всему миру, и особенно себе, что я чего-то стою. И он, этот дьявол во плоти, Игорь, увидел этот огонь. Мой начальник. Мой кошмар, обернувшийся сладким сном. Мой… стыд.

Его харизма обжигала, словно слишком яркое солнце. Когда он смотрел на меня, мне казалось, что его взгляд проникает сквозь кожу, видит мои самые сокровенные мысли и желания. Он хвалил мои отчеты, подмечал малейшие детали в моих презентациях, и каждый раз после его слов во мне расцветала уверенность в себе, словно бутон под лучами солнца. Я была так благодарна ему. Так искренне восхищалась его умом и проницательностью. Так безрассудно наивна.

Первое прикосновение… Оно врезалось в память, словно татуировка, которую не вывести ничем. Вроде бы случайно, в коридоре, возле этого проклятого кулера. Он потянулся за стаканчиком воды, его рука дрогнула, и его пальцы коснулись моих. Легкий разряд тока пронзил меня от кончиков пальцев до самых пяток. Бабочки в животе устроили настоящий хаос, взмахивая крыльями так сильно, что у меня закружилась голова. Я смутилась до кончиков ушей, мои щеки вспыхнули ярким румянцем. А он… он улыбнулся. Той самой, обезоруживающей улыбкой, от которой у меня подкашивались ноги и в голове мутнело.

– Арина, у вас сегодня была просто замечательная презентация, - прошептал он, глядя мне прямо в глаза. Голос его был низким и бархатным, словно теплый плед в холодный вечер. – Просто блестяще. Вы – настоящая находка для нашей компании.

Я еле выдавила из себя дрожащее "Спасибо". Сердце колотилось в груди, как пойманная в клетку птица, и мне казалось, что все вокруг слышат этот безумный ритм. Я была уверена, что каждый сотрудник компании видит, что со мной происходит. Видит, как я влюбляюсь в своего начальника, в женатого мужчину.

Потом были ужины. Якобы по работе. Обсуждение новых проектов, разработка стратегий, анализ рынка… Но между деловыми разговорами проскальзывали взгляды. Длинные, многозначительные, говорящие гораздо больше, чем любые слова. Он умел слушать. Он умел заставить меня почувствовать себя особенной. Единственной, неповторимой, женщиной, ради которой он готов на все. Я чувствовала себя королевой, стоящей на вершине мира, не подозревая, что пропасть уже ждет меня под ногами.

Помню нашу первую ночь. Каждую деталь. Шел дождь, крупные капли барабанили по стеклу, создавая интимную атмосферу. Бархат его кожи, обжигающие поцелуи, шепот признаний, звучавших так сладко и так лживо. Я верила каждому его слову. Я жадно впитывала его ложь, словно умирающий от жажды путник в пустыне. Он говорил, что я – глоток свежего воздуха в его затхлой жизни, что я вдохновляю его, что я – его муза. Говорил, что он никогда не встречал никого подобного. Я тонула в этой липкой, сладкой лжи, как в густом сиропе. Я хотела верить. Я нуждалась в этом, как наркоман в дозе.

Офис кипел жизнью, как муравейник. Интриги плелись за спиной, словно ядовитые лианы, сплетни превращались в настоящие подковерные войны. А я… я летала на крыльях любви. Или мне только так казалось. Шептались за спиной. Коллеги бросали в мою сторону косые, полные осуждения взгляды. Я чувствовала их презрение, их злорадство, их зависть. Но мне было все равно. У меня был ОН. Мой Игорь. Моя крепость. Мой мир.

И однажды, словно гром среди ясного неба, эта бомба взорвалась прямо у меня в голове. Я случайно услышала разговор в курилке. Две секретарши, увлеченные обсуждением последних новостей, не заметили меня, стоящую в тени.

– Игорь Сергеевич опять улетает с женой на эти выходные в Куршавель…

Жена. У Игоря есть жена. Жена.

Именно тогда я осознала то, от чего отмахивалась все это время. То на что намеренно закрывала глаза, слушая его слова, что он лишь формально не свободен, потому что так лучше для бизнеса. В его подаче, жена это было что-то мифически ирреальное, ненастоящее, а сейчас я осознала, что это вполне реальная женщина, делящая с ним постель и дом.

Мир рухнул в одно мгновение. Мой хрупкий карточный домик счастья рассыпался в пыль. Осколки правды вонзились в самое сердце, причиняя нестерпимую боль. Я почувствовала себя грязной, обманутой, использованной. Дешевой проституткой, купившейся на красивые слова. Меня тошнило от самой себя. От своей наивности, от своей глупости, от своей слепой веры.

В тот вечер я ждала его в его кабинете. Кабинет, который раньше казался мне символом власти и успеха, теперь казался клеткой, где меня держали взаперти. Он вошел, как всегда, уверенный в себе, с этой своей фирменной, самоуверенной улыбкой. Он даже не подозревал, что его ждёт.

– Арина, что случилось? Ты какая-то бледная, - спросил он, слегка нахмурив брови. В его голосе звучала фальшивая тревога.

Я молчала. Смотрела на него, пытаясь разглядеть в его холодных, расчетливых глазах хоть каплю правды. Хоть искру раскаяния. Но там была лишь пустота. Лишь отражение его собственного эгоизма.

– Я знаю, - наконец прошептала я. Голос дрожал, а предательский ком все не хотел сглатываться и мешал говорить. – Я знаю, что у тебя есть жена.

В его взгляде на мгновение мелькнула растерянность. Но это была лишь маска. Он быстро взял себя в руки и снова надел эту свою непроницаемую маску власти и уверенности.

– Арина, дорогая, ты все неправильно поняла, - начал он своим бархатным голосом. В этом голосе, который раньше казался мне таким соблазнительным, теперь звучала лишь фальшь. – Это все очень сложно. Я хотел тебе рассказать, но…

Глава 5.

Но в тот день мои мучения не завершились. Я остыла, успокоилась и дала Игорю шанс. Поверила ему.

– Я разведусь, Арина, клянусь тебе. Обещаю, – Игорь говорил это с невероятным жаром, с такой решимостью в голосе, что сомнения, которые еще трепетали где-то в глубине души, вмиг улетучились, словно утренний туман с реки. Я верила ему каждой клеточкой своего тела. Он обнял меня крепко, так, словно боялся отпустить, и я утонула в его объятиях, почувствовав, как впервые за долгое время мое сердце наполняется теплом и какой-то хрупкой, но такой желанной безопасностью. Запах его одеколона, такой родной и знакомый, кружил мне голову.

Следующие несколько недель прошли в каком-то радостном тумане. Я летала на крыльях, предвкушая наше будущее. Но, как назло, мое тело стало вести себя как-то странно. Утренняя тошнота сменялась головокружением от одного только запаха кофе. Сначала я списывала все на усталость, на нервы, но потом… Потом я купила тест. Руки дрожали так, что я едва смогла его открыть. Две полоски. Беременна.

Смесь нежности и дикого, почти первобытного страха захлестнула меня одновременно. Наша жизнь изменится навсегда. Наш ребенок. Маленькое чудо, плод нашей любви. Я прижала руку к животу, словно пытаясь защитить его от всего плохого, что таит в себе этот мир. Хотела как можно скорее рассказать Игорю, закричать о своей радости на весь мир, поделиться с ним этой новостью, которая перевернула мою жизнь.

Но мир рухнул с той же стремительностью, с какой я летела к счастью.

Игорь вызвал меня в кабинет. Его лицо было серым, осунувшимся, испещренным морщинами тревоги. Он избегал моего взгляда, словно боялся увидеть в моих глазах отражение своей вины.

– Арина, мне нужно тебе кое-что сказать…, – начал он, и от этого тона мое сердце оборвалось и камнем полетело в пропасть.

Внутри зародилось нехорошее предчувствие, ледяной когтистой лапой сжавшее все мои внутренности. – Я… я не могу развестись. Моя семья… они категорически против. Бизнес рухнет, все, что я создавал годами, пойдет прахом, если я посмею ослушаться.

Каждое слово Игоря впивалось в меня, как раскаленный нож, а каждое обещание, каждая надежда, каждое будущее, которое мы так долго строили в своих мечтах, разлетались на мелкие, острые осколки, пронзая мое сердце насквозь. Дышать стало невозможно.

– Ты… ты обещал мне, – прошептала я, чувствуя, как предательские слезы, словно прорвавшаяся плотина, начинают душить меня изнутри. Голос звучал сломанно, неестественно.

– Я знаю, Арина, я… я хотел, Боже, как я хотел! Но… я не могу. Это выше моих сил, – Игорь беспомощно развел руками, глядя куда-то в пространство, словно ища там спасения. В этот момент я увидела перед собой не сильного, уверенного в себе мужчину, которого я так любила, а сломленного, испуганного мальчика, дрожащего от страха перед родительским гневом. Он казался мне таким жалким, таким ничтожным, что во мне не осталось ничего, кроме презрения.

Горечь, ледяное разочарование и чувство вселенского одиночества захлестнули меня с головой, словно ураган, сметающий все на своем пути. Я чувствовала себя обманутой, преданной, использованной. Все, что мы пережили вместе, все его клятвы в любви, все его слова, которые казались мне такими искренними… Все это оказалось грязной ложью, дешевой игрой. Он просто играл со мной, как кошка с мышкой.

Мне больше нечего было ему сказать. Я просто стояла и смотрела на него, и в этом взгляде было столько боли, столько разочарования, что Игорь не выдержал и отвернулся, устремив свой взор в окно.

Решение пришло мгновенно, словно удар молнии. Я не останусь здесь ни минуты дольше. Больше я не хочу видеть его, его лживое лицо, его трусливые глаза. Я должна уехать. Уехать как можно дальше и начать все с чистого листа.

На следующее утро я без единой эмоции на лице написала заявление об уходе и, не оборачиваясь, покинула этот проклятый офис навсегда. Сердце разрывалось на части, но я твердо решила больше не оглядываться назад. Закинув в машину немногочисленные вещи, теплую одежду и старую плюшевую игрушку, подаренную бабушкой в детстве, я нажала на педаль газа и направилась прочь из города. Я ехала в сторону деревни, туда, где меня ждал старенький, покосившийся домик, оставшийся мне в наследство от бабушки.

Дорога была длинной и утомительной. За окном мелькали серые пейзажи, сливаясь в одно сплошное пятно. Но с каждым километром, с каждым поворотом я чувствовала, как все больше и больше отдаляюсь от прошлой жизни, от боли, предательства и разочарования.

В деревне меня встретили тишина и покой. Свежий, пьянящий воздух, напоенный ароматом трав и полевых цветов, ворвался в салон машины, проникая в легкие и принося долгожданное облегчение. Простота деревенской жизни, размеренный уклад, заботы о земле помогли мне постепенно прийти в себя, залечить душевные раны. Я отремонтировала старенький домик, покрасила стены в светлые тона, посадила небольшой огород, завела козу и несколько кур. Все свое время я посвящала себе и своему будущему ребенку.

Игорь, конечно, пытался связаться со мной. Он звонил, писал сообщения, пытался вымолить прощение. Но я игнорировала все его попытки. Я вычеркнула его, как и всю свою прошлую жизнь, из своего сердца.

Зимой, когда за окном бушевала метель, в маленьком деревянном домике родилась моя дочь. Скорая так и не успела доехать до нас. Баба Надя стала моей акушеркой, и я ни о чем не жалею. Все случилось так как должно было произойти. Маленькое чудо, ангел с небес, которое наполнило мою жизнь новым смыслом. Я назвала ее Маруся.

Я смотрела на спящую дочку в кроватке, ее личико казалось таким безмятежным и светлым, и чувствовала, как по моим щекам катятся слезы. Слезы боли, конечно, еще оставались, но теперь в них было гораздо больше любви, надежды и веры в лучшее будущее. Я сама выберу свой путь, и я сделаю все, чтобы мою дочь ждала только счастливая жизнь..

Я разорвала все связи с прошлой, лживой жизнью. У меня есть новая жизнь, новая цель, новый стимул. И ради своей дочери я сделаю все, чтобы быть счастливой. Я буду сильной. Я обещаю.

Глава 6.

Игорь Сергеевич Новиков.

Дверь с шумом распахнулась, и в кабинет, словно вихрь, влетел Андрей, мой вечный двигатель и главный специалист по вытаскиванию меня из любой задницы. В руках планшет, на лице – самодовольное выражение человека, который только что совершил великое открытие.

– Игорь Сергеевич, у меня бомба. То есть, идея. Мы нашли идеальный способ поднять имидж компании до небес, – выпалил он, едва переступив порог, и я устало отмахнулся. Голова раскалывалась от бесконечных совещаний и цифр, хотелось только одного – тишины. – Ситуация на рынке, сами знаете, как на минном поле. Конкуренты не дремлют. Нам нужен мощный рывок, что-то такое… благородное. Благотворительность, Игорь Сергеевич. Вот что нас спасет. Это покажет нас как социально ответственный бизнес, ангелов-хранителей, спасающих мир, – Андрей тараторил, как заведенный, сыпля громкими фразами. – Я нашел идеальный вариант. Глухая деревня, школа – развалюха. Крыша дырявая, окна забиты фанерой, учебников нет… Идеальное место для приложения наших сил и, конечно же, для привлечения внимания прессы.

Он сунул мне в руки планшет, и я вяло принялся листать фотографии убогого здания. Школа как школа… Старая, обветшалая. Таких по всей России – хоть отбавляй. Очередной проект, очередная головная боль.

– А теперь – барабанная дробь, – торжествующе воскликнул Андрей, переключая на видео. – Я наткнулся на этот ролик в какой-то местной соцсети. Просто кладезь информации. Показывает жизнь этой деревни изнутри, все проблемы, нужду… Посмотрите.

На экране замелькали кадры: дети, бегающие по ухабистым дорогам, покосившиеся избы, уставшие лица учителей… И вдруг… Мое сердце пропустило удар. Словно ледяная рука сжала его в тиски.

Это была она.

Арина.

Она стояла на фоне цветущего луга, лучезарно улыбаясь, держа на руках маленькую девочку лет пяти. У девочки были светлые, пшеничные косички и большие, синие глаза, как у Арины. Мои глаза.

Я замер, словно окаменев, не в силах отвести взгляд от экрана. Дыхание перехватило, в ушах зазвенело.

– Это… это Арина? – прошептал я, словно боясь, что произнесенное вслух имя разрушит эту иллюзию. Голос дрожал, выдавая смятение, которое бушевало у меня внутри.

– Кто? – не понял Андрей. – А, ну да… Я посмотрел ее профиль, чтобы примерно знать с кем общаться из местных. Она вроде учительница, что-то вроде активистки местной. Нам на руку, что она вообще там есть, можно будет интервью с ней записать, в рекламных целях, чтобы вложила свою душу в ролик.

В голове, словно раскаленные угольки, вспыхнули обрывки воспоминаний. Ее смех, ее нежные прикосновения, ее глаза, полные любви и надежды. Ее дрожащий голос: «Ты… ты обещал». Обещал развестись. Обещал любить вечно. Обещал будущее. Я предал ее. Предал себя. Предал нашу любовь.

И теперь она здесь… В этой забытой богом дыре, воспитывает ребенка… Моего ребенка? Вдруг пронзительной мыслью пронзило меня. Эта девочка… Она же – моя копия!

– Как ее зовут? – с трудом выдохнул я, чувствуя, как к горлу подступает ком.

– Арина Сергеевна. Вроде бы, там пользуется уважением, активно продвигает интересы деревни, ну вы поняли, – Андрей пожал плечами, не замечая бури, бушующей во мне. Я спрашивал не про Арину, а про ее дочь, но понял, что вряд ли Андрей это знает.

Я откинулся на спинку кресла, закрыл глаза. Мир вокруг закружился, как в калейдоскопе. Воспоминания налетели волной, захлестывая меня, не давая дышать. Я видел ее во сне, в каждой улыбке встречной женщины, слышал ее голос в каждом порыве ветра. Пытался заглушить боль работой, виски, женщинами… Но тщетно. Она, словно заноза, сидела в моем сердце, напоминая о моей подлости.

Я должен увидеть ее. Должен попросить прощения. Должен узнать, правда ли девочка – моя дочь.

– Андрей, займись школой, – произнес я, открывая глаза. Голос звучал тверже, чем я ожидал. – Составь самый лучший, самый подробный план по реконструкции. Смету, сроки, графики… Никаких проблем, никаких задержек. Сделай все, чтобы эта школа стала образцом.

– Есть, Игорь Сергеевич, – Андрей вытянулся в струнку, явно довольный тем, что моя реакция превзошла все его ожидания.

– И еще… Мне нужно поехать в эту деревню. Лично проконтролировать ход работ. Организуй мне поездку на следующей неделе.

В глазах Андрея мелькнуло удивление. Верный пес, он умел скрывать свои эмоции, но я видел, как он недоумевал. Неужели я, Игорь Сергеевич, владелец огромной корпорации, лично поеду инспектировать стройку в какой-то дыре?

Я отпустил его, и кабинет погрузился в тишину. Снова один. В голове – хаос, в сердце – буря. Я смотрел на фотографию Арины на экране планшета и мучился сомнениями. Стоит ли ехать? Не причиню ли я ей еще больше боли своим появлением? Имею ли я право вмешиваться в ее новую жизнь? В жизнь ее ребенка?

Я взглянул на фотографию девочки, этой маленькой Арины с моими глазами, и понял, что не смогу поступить иначе. Я должен узнать правду. Должен попытаться исправить то, что натворил. Даже если придется просить прощения на коленях. Даже если она пошлет меня ко всем чертям.

Я достал телефон и набрал номер своего водителя.

– Вадим, приготовь машину. Завтра утром едем в область…

Завтра, я не смогу ждать неделю, я отправлюсь навстречу своему прошлому, навстречу той, которую когда-то предал. И я готов был к любому исходу.

Глава 7.

Суббота, а обеденное солнце палит, словно уже не конец лета, а самая его середина. Заметив черную точку машины едущей по проселочной дороге, я удивленно проследила за ней взглядом. Мой дом на горке, и потому весь поселок как на ладони. Черный, лоснящийся зверь, словно ошибка, противоестественно смотрелся на фоне покосившихся заборов, и деловито кудахтающих кур, что копошились в пыли. Он прополз мимо сельмага, взметнув густое облако из пыли и остановился… прямо у моего двора.

Сердце ударило в грудь, как пойманная птица в клетке, – бешено, тоскливо. Не может быть. Это нереально, как сон. Этот визит – словно непрошеный гость из прошлой жизни, от которого я, казалось, давно избавилась.

Я вышла с крыльца во двор, каждая клеточка тела протестовала против этого шага. Ноги словно приросли к земле, отказываясь подчиняться, а в голове – гулкая пустота. Инстинктивно, машинально одернула подол старенького ситцевого сарафана, застиранного до невесомости, словно это могло каким-то чудом прикрыть брешь в моей тщательно выстроенной броне.

Дверь внедорожника отворилась с тихим, но таким оглушительным щелчком, и из машины вышел … ОН – Игорь.

Годы оставили свой отпечаток. Да, он был все еще красив и молод, но красота эта стала какой-то измученной, надломленной. Лицо осунулось, под глазами залегли глубокие тени, словно он недосыпал целую вечность. У висков пробивалась серебряная паутина, напоминая о скоротечности времени, о потерянных возможностях. Но взгляд… этот взгляд цвета грозового неба я узнала бы из тысячи. Он пронзал меня насквозь, как ледяной кинжал.

– Арина…, – выдохнул он, и в этом одном слове, прозвучавшем хрипло и неуверенно, пульсировала вся боль и вся ложь нашего прошлого. Это слово, словно заклинание, распахнуло двери в тот мир, который я с таким трудом похоронила под толстым слоем деревенской пыли и забот.

Я молчала, словно язык приклеился к небу. Что сказать? Как вообще возможно подобрать слова после всего, что было? Как вообще возможно было представить такое – его внезапное, как гром среди ясного неба, появление здесь, в Богом забытом Заречье?

Он вышел из машины медленно, скованно, словно не веря, что это происходит на самом деле. Застегнул пиджак, сделал глубокий вдох. Подошел ко мне, ступая осторожно, словно по минному полю.

– Привет. Я… я просто решил отдохнуть от городской суеты, – произнес он нарочито небрежно, и в этом прозвучала такая фальшь, такая нелепая неловкость, что меня едва не затошнило. – Побыть на природе…

Ложь. Гадкая, липкая, въедливая ложь, от которой мои зубы сводило. Я знала это кожей, чувствовала каждым нервом. Игорь никогда не любил "природу". Все эти изысканные пикники на Рублевке с корзинами, набитыми деликатесами, – не в счет. Там была мода. Имидж. Но не искреннее наслаждение тишиной и покоем.

– Ты не любишь природу, – произнесла я сдавленно, глухо. Голос предательски дрогнул, выдавая мое смятение, мою незащищенность перед ним. Черт. Надо взять себя в руки. Нужно быть сильной. Ради Маруси.

Он вздохнул, провел усталой рукой по волосам, слегка растрепав их. Этот жест, когда-то такой привычный, сейчас казался мне оскорбительным. – Ты права. Не только поэтому. Я узнал о вашей школе… что ей нужен ремонт. Я хотел бы помочь. Выступить спонсором.

Школа… Моя школа. Моя жизнь. Мой маленький мир, построенный с такой любовью и заботой. И он здесь, чтобы "помочь"? Чтобы купить себе индульгенцию? Чтобы замолить грехи?

– Нам не нужна твоя помощь, – процедила я сквозь зубы, с трудом сдерживая дрожь в голосе. Хотелось кричать, швырнуть в него что-нибудь тяжелое, ударить, чтобы почувствовал мою боль. Но я стояла, словно парализованная, не в силах пошевелиться.

– Арина, дай мне объяснить…, – он сделал шаг ко мне, и я инстинктивно отшатнулась.

– Объяснить что? Что ты решил загладить свою вину? Что ты решил купить себе место в раю? Или что ты решил поиграть в благодетеля?

Гнев – обжигающий, всепоглощающий – сжал мое сердце в ледяной кулак. Я ненавидела его. За то, что он так легко разбил мою жизнь. За то, что украл мою мечту. За то, что оставил меня одну, беременную, никому не нужную. За то, что осмелился появиться здесь, в моей тихой гавани, снова ворошить прошлое и будить призраков.

– Я просто хочу помочь, – твердил он, как заезженная пластинка, словно это заклинание могло все исправить.

– Помочь? Ты уже достаточно мне “помог”, – выпалила я, и в этот момент тонкая маска холода и сдержанности, которую я носила все эти годы, дала предательскую трещину, обнажая ту боль и отчаяние, которые я так тщательно скрывала.

Страх. Леденящий, парализующий страх. Страх, что он узнает правду. Страх, что моя святая святых, моя тщательно охраняемая тайна будет безжалостно раскрыта, выставлена на всеобщее обозрение.

– Что случилось, Арина? – он смотрел на меня с пристальным вниманием, пытаясь прочитать мои мысли, проникнуть в самую душу. – Ты какая-то… испуганная. Неужели ты меня боишься?

Я почувствовала волну жара, залившую щеки. Сердце забилось еще сильнее, заглушая все остальные звуки. Надо что-то придумать. Сказать хоть что-нибудь, что угодно, лишь бы отвлечь его внимание, лишь бы он не заметил мой панический испуг.

– Мне просто не нравится, что ты здесь, – постаралась я сделать голос как можно тверже, как можно равнодушнее. – Уезжай, Игорь. Пожалуйста. Проваливай обратно в свой город, где все такие же фальшивые и лицемерные, как и ты.

В горле пересохло, язык словно прилип к небу. Я смотрела на него, умоляя взглядом. Уезжай. Не разрушай тот хрупкий, выстраданный мир, который я построила в этом Богом забытом Заречье. Не трогай мою Марусю. Не смей даже смотреть в ее сторону.

Но он не уезжал. Он стоял, как вкопанный, и смотрел на меня этим своим пронзительным, обжигающим взглядом, словно пытался выжечь всю мою ложь, всю мою боль.

– Я не уеду, – тихо, но твердо произнес он. – Пока не пойму, что с тобой происходит на самом деле.