Бывшие. Дурман

Пролог

— Что это? — недоуменным взглядом смотрю на тонкую и хрупкую фигуру своей свекрови — Тамары Ильиной-Стембольской.

Женщина явно напряжена. Двумя руками она опирается на дубовую трость с инкрустированной полудрагоценными камнями рукояткой. Несмотря на хромоту и травму, поставившую крест на ее карьере балерины, Тамара Александровна до сих пор держит великолепную осанку и сохранила отличную форму. В ее-то возрасте!

— Простая формальность, — с невозмутимым выражением лица проговаривает Ильина. — Брачный договор.

— Но как же… — чувствую, как губы немеют и язык не слушается, а в теле пронзительной и жгучей лавой разливается боль. — На каждой странице убористым почерком стоит подпись моего Яна.

— Марина, — с нажимом повторяет женщина, — просто подпиши. Ты же клялась моему сыну в великой и бескорыстной любви, тогда докажи это на деле.

Я перевожу взгляд на стопку бумаг. Все буквы пестрят и расплываются, пытаюсь сосредоточиться и прочитать хотя бы первую строчку. Особенно мешает этот больничный тошнотворный запах, который уже несколько дней наполняет мои легкие после страшной аварии, в которой пострадали я и мой муж.

— Я могу ознакомиться с документами позднее? — оттягиваю время, предчувствие просто вопит о том, что меня заманивают в какую-то западню.

Ян никогда не предлагал мне заключить брачный договор, да и я сама не заводила этот разговор. Было не до того. Водоворот страсти и чувств закрутил с такой бешеной скоростью, что очнулась я уже окольцованной и с совершенно чужой для себя фамилией Стембольская. Из-за этого я сейчас смотрю с сомнением на эти документы. Да и свекровь меня невзлюбила с той самой минуты, как меня представил Ян в качестве своей жены.

«Ян, ты, наверное, зло пошутил? Где ты подобрал эту…» — недоуменно, с примесью злобы и горечи выдала моя новоиспеченная родственница.

Сказать, что мне хотелось помыться, ничего не сказать. В ее совершенную жизнь я пробралась тайком, словно воришка, в грязных сапогах натоптала по белоснежному ковру и теперь переезжаю в их дом на правах молодой супруги единственного наследника.

Дверь в палату открывается, и на пороге появляется врач. Я тяну губы в едва заметной улыбке и смотрю с надеждой на своего спасителя, столь вовремя прервавшего этот неприятный разговор.

— Кто вас пустил? Больной нужен покой, особенно в ее положении.

— О каком положении идет речь?! — во взгляде улавливаю тревожный блеск, что женщина уже поняла, о каком событии заикнулся мой лечащий врач. Ее губы сложились в одну плотную и узкую линию, а лицо исказила жуткая гримаса.

В панике отодвигаю документы в сторону и инстинктивно закрываю ладонями живот. Мне так хотелось оттянуть этот момент. Все должно было произойти иначе и не здесь. С Яном всегда как за каменной стеной, а сейчас мой спаситель лежит в реанимации и подключен к ИВЛ.

— Я говорю о беременности вашей невестки. Ей нужен покой, и никаких волнений. Девушке просто повезло, после подобного ДТП не было ни единого шанса на спасение, тем более что…

— Какой срок? — прерывает бесцеремонно Ильина мужчину, и я замечаю, как плотно она сжимает в руках трость до побелевших костяшек.

«Плод».

Странное название для еще нерожденного ребенка. Грубое и бесчувственное.

Для меня это уже был настоящий человек. С двух полосок. С первого УЗИ на пяти неделях и его сердцебиения.

— Восемь недель, — отвечает врач и, обогнув Ильину, садится на край больничной кровати, начиная стандартный осмотр. — Как ваше самочувствие?

— Как и вчера, — отвечаю тихо-тихо и прячу взгляд за широкой мужской спиной, проклиная эту аварию и сейчас свою беспомощность. — С ребенком правда все хорошо? — сглатываю и пытаюсь унять нарастающую панику от гнетущей обстановки.

— Вот сходите на плановое УЗИ, и врач вам все подробнее расскажет о вашем бойце.

— С чего вы взяли, что это он?

— С таким рвением к жизни, как у него, он просто обязан быть пацаном, — врач улыбается и смотрит на меня с хитрым прищуром.

Мне не важно, какого пола будет наш с Яном ребенок, я уже его люблю.

— Ты… нашла все-таки способ привязать к себе Яна! — с досадой говорит Ильина, сняв маску милой и воспитанной женщины, как только за врачом закрывается дверь

— Вы все неправильно истолковали, — тянусь к документам и решаю закончить столь неприятный разговор, поставив подпись на каждой странице.

Мне не нужны деньги семьи моего мужа. Главное, чтобы он вышел из комы и у нас было все как раньше. Я так надеялась, что, отказавшись от прав на имущество Стембольских, я обрету долгожданный покой и, встав на ноги, смогу побороться за жизнь Яна.

Увы! Я наивный и доверчивый человек, до безобразия.

Несмотря на детский дом и статус сироты, несмотря на отсутствие поддержки в лице родных людей, я обрела любовь и сильное, крепкое мужское плечо. Я сохранила веру в людей, и это стало для меня стало началом конца.

— Готово, — протягиваю документы Ильиной.

— Отлично, Мариночка. Умная девочка. Ты только что подарила свободу моему сыну.

Я вздрагиваю и понимаю, что произошло неизбежное и сейчас собственными руками я помогла уничтожить нашу семью.

Глава 1

— Ма-а-а-м, — тянет сын меня за рукав рубашки. — Хочу мороженое. Ты мне обещала! — мой маленький мужчина заметно дуется и скрещивает руки на груди.

Присаживаюсь на корточки.

Зрительный контакт самый важный в общении с детьми. Вот так — глаза в глаза.

— Зайчик, давай зайдем в магазин у дома и купим целый брикет. Тот самый, шоколадный, — наиграно провожу языком по губам по часовой стрелке и потираю рукой живот. — Темный и сладкий, такой же, как и ты, — дотрагиваюсь осторожно рукой до лица сына и широко улыбаюсь. Смотрю на своего пятилетку, на забавные складки на носу ребенка. Сашка так часто любит морщить нос, хотя ему это не очень идет.

— Не хочу в магазин, хочу в кафе! — затягивает любимую истерику сын и с разбега всем телом падает в лужу. — Мороженое, мороженое…

Кризис пяти лет нас не миновал, а я все же надеялась отделаться малой кровью. Мне едва удалось пережить наши три года. По совету опытных подруг-матерей, подключила к ситуации специалистов: логопеда-дефектолога, психолога, невролога.

«Маринка, сейчас дети просто атомные, без специалистов труба!» — все мои знакомые утверждали в один голос.

«Дыши!» — приказываю себе и подхожу к луже.

— Сам встанешь или тебе помочь? — продолжаю улыбаться и боковым зрением замечаю, как нашей ситуацией начинают интересоваться окружающие. Все ждут моей реакции.

— Ой! — слышу за спиной сердобольный голос одного из присутствующих. — Что за мать такая? Ребенок упал, а она стоит, лыбится, ждет, пока промерзнет. Полицию надо вызвать!

«Где же вас таких делают — правильных?!» — на моем лице застыла непроницаемая маска доброжелательности, склоняюсь к Саше и протягиваю руку.

— Заболеешь, мороженого точно тогда не видать в ближайший месяц, — методично капаю на детский мозг, стараюсь достучаться до своего ребенка.

В какой-то момент он осознает, что выбрал не самый лучший вариант шантажа, как прогнуть мать под себя. Замечает посторонних, смущается и перестает кричать, как потерпевший, на всю улицу.

— Я вызову такси. Ты весь промок. В таком виде теперь даже в магазин не попадем, — со скорбным выражением лица фиксирую свою маленькую победу над очередным детским капризом.

«Кто бы знал, чего мне стоит вот так стоять и держать лицо…»

Сын протягивает свою маленькую ладошку навстречу. Удерживаю его руку и вытягиваю ребенка из лужи. Интересно, сколько таксистов мне придется перебрать, пока найду того, кого не испугают лужи в салоне?

Достаю из сумки смартфон, открываю приложение и включаю геолокацию. В этом районе около пяти свободных машин, но по иронии судьбы заказ никто не берет в эконом-сегменте. Нажимаю отмену и выбираю в меню бизнес-вариант. Всего одна машина — внедорожник. Эта поездка до дома мне обойдется в кругленькую сумму.

Плевать. Уверенно принимаю условия службы такси. Маячок на карте вновь оживает и подает сигнал. Запрос принят. Система отбивает новое уведомление. Внимательно читаю фамилию владельца машины и регистрационный номер: Суриков Евгений Альбертович, «Т783ОР».

— Мне холодно, — начинает поднывать Сашка.

Смотрю на хрупкую фигурку сына. Глядя на этого маленького мальчика, пока сложно представить, каким он вырастет мужчиной, но уже сейчас в нем четко прослеживаются знакомые черты. Его отца. Смуглая кожа, черные, как смоль, вьющиеся волосы, брови домиком, овальная форма лица, серьезный волевой взгляд. Вот только цветом глаз сын пошел в меня: небесная синь, напоминающая весеннее безоблачное небо. Хотя бы в этом я перехватила первенство.

Я снимаю с себя ветровку и ловко снаряжаю сына, пока ждем такси. Этого должно хватить, чтобы мы успели добраться до теплой ванны и чашечки горячего цикория.

Сразу выхватываю взглядом черный внедорожник, как только он показывается на перекрестке.

«Зачем работать в такси на такой дорогущей машине? Одна страховка только чего стоит».

Я не могу похвастаться стабильным доходом. На скромную жизнь хватает, правда, не всегда. На зарплату офис-менеджера не сильно разбежишься. Иногда приходится прибегнуть к кредитам и займам. Брать у знакомых в долг не хочу. Легче иметь обязательства перед бездушным банком.

— Зайка, а вот и наша машина.

— Это же настоящий черный танк, — сын с восторгом смотрит на внедорожник.

И я его понимаю. Мы всегда перемещаемся на общественном транспорте или пешком. Мальчишки в его группе давно гоняют с отцами на машинах. Знают все марки и модели. Я, как смогла, тоже научила Сашу, но это все не то, когда нет рядом мужчины и его поддержки. Своей машины у меня нет. Я как-то наведалась в автосалон, но сумма по автокредиту ужасала. Не рискнула повесить на себя такое ярмо. Мать-одиночка, дошкольник и маленькая зарплата в фирме — это совсем не располагает к подобной роскоши. Хотя по современным меркам личный автомобиль больше необходимость.

Я машу рукой, обозначаю, кто здесь клиент. Парковка машин на автобусной остановке запрещена, поэтому резко открываю дверь и пропускаю ребенка вперед.

— Добрый день, — быстро проговариваю и только сейчас замечаю, что нет детского кресла.

Совершенно забыла указать в комментариях подобные детали. Ладно, это ничего, ехать совсем недалеко, поэтому пристегиваю Сашку обычным ремнем и подкладываю ладонь, чтобы ему не натирало шею.

Глава 2

За окном машины мелькают быстро улицы. Сашка так и продолжает засыпать Яна вопросами, тот любезничает не специально, а действительно проникается к мальчику симпатией. В людях чувствуется фальшь, особенно в адрес детей.

Я молчу.

Дикое напряжение тягучей лавой растекается по телу. Нервы. В последнее время я плохо справляюсь со стрессом. Стрессоустойчивости вовсе нет. Работая корректором, я полностью отсекла себя от общения с людьми.

Я больше им не верила. Особенно мужчинам.

Я смотрю в зеркало заднего вида и изучаю до боли знакомые лоб, брови и сосредоточенный прищур родных глаз.

Не родных. Бывших. Мы чужие.

Повторяю, как мантру, и прикусываю нижнюю губу до крови. Какой же надо быть дурой, чтобы продолжать испытывать искренние чувства к одному из представителей Стембольских. Они жестоко обошлись со мной. С нами. Молодую девушку, беременную, вышвырнуть практически на улицу. Без сожаления и сострадания. А он? Чем Ян лучше своих родителей? Если он сейчас сидит здесь и спокойно управляет машиной, значит, все благополучно закончилось для него. Он ничего не сделал или не захотел сделать.

— Мам, — тянет меня за руку Сашка. — А мы еще раз покатаемся на машине Яна? — я совершенно обескуражена и теряюсь, не зная, что ответить сыну.

— Милый, в службе такси много разных машин, вряд ли мы еще раз сможем позволить себе такую недешевую поездку.

Я не хочу выглядеть нищенкой перед Яном. Я много раз представляла эту встречу. Нашу встречу. Но воображение, где я красивая и независимая — это одно, а суровая реальность — другое.

Ян молчит. Делает вид, что пропустил мимо ушей мое объяснение ребенку. Я в тревоге считаю минуты до того момента, как смогу выйти из машины, сгрести в охапку сына и отгородиться от Стембольского-младшего хотя бы подъездной дверью.

— Ура-а-а, — кричит сын. — «Рыжий слон». Мы дома.

За тягостными размышлениями я совершенно пропустила тот момент, когда мы въехали в знакомый район. Сын всякий раз, узнавая любимый магазин игрушек, радовался, что скоро мы окажемся дома. У нас эта привычка переросла в целый ритуал. Во всех интересных местах, где мы побывали, искали некий ориентир. Недалеко от дома — магазин игрушек, в центральном парке — маленький пруд.

— Рижская, восемь, — глушит двигатель Ян.

Вот зачем он это делает? Почему не проверяет поступившую оплату по выполненному заказу.

Мужчина отстегивает ремень безопасности. Плавно открывает дверь и выходит на улицу. Я только и успеваю, как рыба, открывать рот и хватать безмолвно воздух. В глазах плывут черные точки, и кажется, что я сейчас упаду.

Ян открывает дверь с моей стороны и протягивает руку.

— Это вовсе не обязательно, — язвительно отвечаю и игнорирую галантный жест со стороны Стембольского.

— Тариф «бизнес» обязывает, — я замечаю, что в глазах Яна заплясали чёртики. Он явно получает удовольствие от происходящего. — Желание клиента — закон, — он отстраняется, огибает машину сзади и тот же галантный жест проделывает с Сашкой.

Отстегивает ремень. Проверяет, не натер ли он ребенку шею. Подает руку.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не выругаться. Нервы, словно оголенные провода, разлетаются из стороны в сторону и начинают коротить.

— Спасибо, не надо. Саша, я помогу, — вклиниваюсь между Яном и сыном.

Подсознательно я пытаюсь избежать их телесного контакта. Чтобы «зов крови» не сработал.

— Мам, ключи.

Я подхватываю Сашку. Несмотря на то, что ребенок мокрый, я плотнее прижимаю к себе сына.

— Ключи, — повторяет он.

Я спохватываюсь, расстегиваю сумку и начинаю поиски для нашего очередного ритуала. Когда мы подходим к подъезду, Саша открывает двери, прикладывая цифровой ключ к панели домофона. Так ребенок ощущает себя взрослым, помощником.

— Пока, — Саша машет Яну рукой, а я, не поворачиваясь, пытаюсь ускользнуть от своего болезненного прошлого.

— И даже не попрощаешься?! — летит острием кинжала в спину брошенная реплика. — Рина.

От того, как он произносит мое имя, я спотыкаюсь, едва удерживаюсь на ногах и застываю. Ноги словно два бетонных столба. Не сдвинуть. Не пошевелить пальцами.

«Что же ты никак не угомонишься, Ян Стембольский, или мало причинил боли и решаешь дожать ситуацию?»

— Прощай, Ян, — чеканю каждое слово, неимоверным усилием воли сдвигаю себя с места, словно ледокол, и спешу к входу в подъезд.

Только когда железная дверь примагничивается доводчиком к замку, выдыхаю.

Больно, мне до сих пор больно видеть этого мужчину, знать о его предательстве, ненавидеть… или нет?

***

— Где ты была? — сын колошматит по кнопке вызова лифта и смеется.

— Саша, так нельзя. Кнопка может сломаться, лифт застрянет. Тогда нам придется идти на десятый этаж пешком, а ты весь мокрый, — включаю назидательный тон учителя в адрес ребенка.

Ненавижу такие моменты. Где ты на правах родителя должен провести черту между «можно» и «нельзя». Еще бы это работало! Столько книг по воспитанию мною прочитано, а результат один — мой ребенок постоянно проверяет рамки дозволенного и пытается взять первенство в наших отношениях. Может, это потому, что в нашей маленькой семье только я и он?

Глава 3

После заказанного сыном ужина я играю с Сашей в небольшую настолку по рекомендации логопеда. Носатая Баба-яга смотрит добродушно с яркой крышки коробки. На цветном поле несколько богатырей у замка, а дальше при каждом новом ходе нас поджидают интересные задания на развитие речи и логики. Сашка любит синего богатыря, старательно вчитывается в карточку и бросает кубик.

А я, вместо того чтобы разделить радость ребенка, погружена в полное отчаяние. Наивно было полагать, что Ян уедет сегодня и мы больше никогда не встретимся.

Я в третий раз перекидываю кубик, забыв, куда идет мой богатырь, с большим натягом выполняю милое задание: прочитать скороговорку не моргая.

— Мам, ты как сонная муха, — подводит итоги моей слабой игры сын.

— Я просто устала, Саш.

Мой сын — самый большой для меня друг. Именно этот человечек помогал коротать мои бессонные одинокие ночи. Ему я посвящала всю себя, а он мне забавно улыбался в ответ, благодаря, когда ему было всего четыре месяца, а я давилась слезами от счастья и несчастья одновременно.

— Так иди и поспи, — немного по-отечески говорит Саша и ставит богатыря в коробку.

— Мы же не доиграли, — улыбаюсь и помогаю собирать игру.

— В другой раз, — резонно замечает сын, — лучше играть, когда никто не зевает и не считает ворон.

— Верно.

Непослушание и серьезность прекрасно сочетаются в Сашке. Иногда я бешусь от собственного бессилия, что ребенок пытается руководить мной и командовать. Но иногда задумываюсь о том, что меня просто бы не существовало без него.

Я ставлю Саше аудиосказку и отправляюсь на кухню под предлогом грязной посуды. Плотно прикрываю в нашу с ним комнату дверь и, не включая свет, на цыпочках добираюсь до окна.

Черный внедорожник, как приклеенный, стоит до сих пор на улице. Пока я пристально рассматриваю через стекло своего бывшего, не замечаю, как раздается глухая вибрация на смартфоне. Реагирую только на третий раз и замечаю мерцание экрана.

Неизвестный номер уже несколько раз пытался дозвониться. Обычно на чужие телефонные звонки я предпочитаю не отвечать.

— Алло, — пойдя наперекор своим принципам, решаю не сбрасывать звонок.

— Рина, — молчание, — это Ян.

— Как ты узнал мой номер? — стараюсь говорить ровно и безразлично.

Хотя в душе невероятная паника, и страшные мысли одна за одной рвутся наружу. Может, он уже все знает?

— Поверь, при моих связях это несложно.

— Допустим. Разве это что-то меняет между нами? — резко обрываю и задаю вопрос в безжалостной попытке не допустить возникновения любой связующей нас ниточки. — Я попрощалась, Ян, — напоминаю ему о том, что этот разговор не имеет никакого смысла.

— Я хочу поговорить. Сейчас.

— Нет, Ян, — сбрасываю звонок.

Так будет лучше. Если не идти у него на поводу и не встречаться, возможно, он не станет плыть против течения. Это у него хорошо получается. Вот пусть и не изменяет этой своей привычке.

Открываю кран и начинаю мыть посуду. Под шум воды и сильного напора струи успокаиваюсь. Как будто и не было этой встречи в машине и вечернего звонка.

В комнату я вхожу спустя полчаса. Сашка раскинулся на диване звездочкой откинув одеяло в сторону. Сын беспокойно спит в эту ночь. Он как будто на каком-то ином уровне ощущает присутствие того, кого не должен был узнать никогда.

Я укрываю Сашу, а сама иду и сажусь за работу. Мои ночные бдения не всегда хорошо заканчиваются. Глаза — мой главный рабочий инструмент, и после болезненных ситуаций приходится вдвойне следить за их здоровьем. Глазные капли всегда стоят на моем рабочем столе.

Целый час я предпринимаю попытки выполнить хотя бы часть того, что запланировала. Ничего не выходит. Закрываю крышку ноутбука и минут пять сижу в темной комнате, привыкая к плохому освещению.

«Иди спать, Марина!» — приказываю себе.

Утром наступит новый день, и я обязательно справлюсь, но только завтра, а сегодня мне требуется отдых от рутины и Стембольского.

***

Проснувшись рано, я запрещаю себе подходить к окну. Ян должен был понять все правильно и не беспокоить меня больше никогда. Я варю себе кофе в турке, вдыхаю дурманящий аромат. Наспех пью напиток, совершенно забывая о размеренном начале нового дня.

Бужу Сашку, он такой забавный, когда еще спросонья смотрит по сторонам с немым вопросом: «Кто я, где я?»

За несколько лет ранних походов в детский сад я выверенными движениями собираю постель, складываю диван. Саша активно помогает и уже чистит положенных три минуты зубы. Из шкафа достаю сыну одежду.

Про себя благополучно забываю: волосы в пучке, толстовка с капюшоном, джеггинсы, кроссы, ни грамма макияжа.

— Ма-а-а, — оценивающим взглядом проходит от макушки до ног мой будущий мужчина.

В руках сына моя небольшая косметичка.

— Саш, это что?

Он вкладывает мне в руки сумочку и, тяжело вздыхая, отвечает:

Глава 4

Ян

— Ваш кофе, — ставит на стол серебряный поднос официантка с двойным американо, а я невольно тяну аромат ноздрями и прикрываю на секунду глаза. Воспоминания услужливо подкидывают самые болезненные обрывочные фрагменты подсознания. Где я учу варить кофе по-турецки ту, которая растоптала душу и предала, перечеркнув все хорошее, что между нами было, уничтожив будущее.

— Спасибо, — выдаю сухо слова благодарности в спину уходящей девушке, а затем перевожу взгляд на Женьку, друга детства. — Как же тебя так угораздило? — оценивающим взглядом скольжу по разбитой физиономии товарища и его сломанной руке.

— Любовь, — наиглупейший ответ получаю на свой вполне серьезный вопрос.

— Суриков, ты меня за кого принимаешь?

— Ян, тут навалилось все разом, — юлит и опускает взгляд в стол друг. — Я Трусовцу задолжал.

Чувствую, как давлюсь напитком, и начинаю закашливаться.

— Льву Федоровичу? Я не ослышался?

Ну мало ли на белом свете однофамильцев! Почему сразу известный в определенных кругах Трусовец? Хочется верить, что Женька при мозгах и совсем не идиот.

— Он, — печально отвечает товарищ.

Идиот.

— Сколько?

Теперь понимаю, что наша встреча состоялась не просто так, Женька пропадал периодами, а потом появлялся внезапно и снова отчаливал в свою настоящую реальность. А я не мог игнорировать его, особенно после того, как он подогнал отличного реабилитолога и остеопата. Эти два специалиста поставили меня на ноги, а Женька суетился и был моими руками и ногами в тот момент, когда у меня, кроме головы, больше ничего не функционировало.

— Много, — друг подтягивает мой телефон пальцами, торчащими из-под гипса. — Сними блокировку.

Он открывает калькулятор и начинает вбивать цифры. От появляющихся нулей на экране не сдерживаюсь и присвистываю в голос, привлекая излишнее внимание присутствующих людей в ресторане.

— Суриков, — едва сдерживаюсь от едких колкостей в его адрес и опять же не хочу напугать за соседним столиком пожилую женщину с внуком. — Ты чем думал?

— Тем местом, о котором ты подумал, Ян. Во всем виновата любовь.

Искренне не понимаю, друг сейчас бредит или разыгрывает меня.

— Ее зовут Милана.

По блеску глаз друга понимаю, что не врет и дело действительно принимает романтический оборот.

— Я ее когда увидел…

— Где же ты встретил ту, что подвела тебя под монастырь? Ты вообще в курсе, что сделает с тобой Трусовец? Бетон не его метод — это давно вышло из моды, а вот несчастный случай вполне подойдет, учитывая его связи в правоохранительных органах.

— Она такси вызвала.

— Такси?

Женька кивает в сторону окна, и я замечаю припаркованный внедорожник у тротуара. Дорогой, новенький и совершенно не по карману другу.

— Ты же слышал наверняка о службе такси «Вмиг»?

— Допустим, — начинаю раздражаться оттого, что друг совершенно не умеет излагать ситуацию четко и по делу.

Я уже мог две встречи провести с важными клиентами, пока сижу здесь и пытаюсь понять, во что вляпался мой друг детства и вообще каковы шансы на успех ему помочь вылезти из этого …

— Водителей эконом-класса они давно набрали, а на бизнес-тарифе машины премиум и g-класса. Премиум для меня сильно по-бабски, а внедорожники вставляют, опять же, новые знакомства, — с особым запалом начинает рассказывать друг.

— Вижу я твои знакомства, — усмехаюсь, хотя ситуация катастрофическая и как бы совсем не до веселья, но это же Женька! — Вернемся к Милане.

— Ну я на выезде заказ ловлю, по этому адресу я ездил уже не раз, всегда возил директора завода холодильного оборудования, а тут ворота отъезжают, и выходит она… Я ее как увидел, совсем башку потерял.

— Суриков, ты сейчас о своем малом мозге?

— И о нем тоже. Вижу, тебе совсем не интересно, — с обидой высказывает Женька.

— Ну почему же, друг сильно влип, задел интересы особого человека и, судя по всему, попортил чью-то дочь, верно?

— Что это сразу попортил?! — вскидывается Женька. — Она знаешь какая, не для меня одного ягодка…

— Так зачем же? Баб тебе, что ли, мало, вон их сколько, — киваю в сторону окна, — по улицам ходит, а ты на элитных полез. Без обид, подробности ваших встреч меня не интересуют. И денег столько дать не смогу, часть, на остаток продашь машину и перекроешь разницу.

— Не могу ее продать. Она в лизинге у службы такси. Я на выкупе по договору, два месяца осталось отпахать, и будет машина моей. Работаю как вол, уже шестнадцать часов не спал, энергетики жру.

— Так и себя, и того, кого везешь, угробишь, — подвожу итог нашего разговора. — Сколько нужно еще для выкупа?

— Я подсчитал, — приободрился Женька, — если месяц откатаюсь в таком графике и возьму кредит…

— У тебя нет этого месяца. Трусовец не из тех, кто будет ждать столько.

Глава 5

В детском саду Саше нравится. В самый же первый день сынок подрался, забрав детсадовскую общую игрушку у мальчика из группы на улице. Для чего придуманы лопатки для снега? Правильно, чтобы ломать их об своих друзей.

— Саш, у вас сегодня физкультура, — смотрю дневное расписание и машинально наставляю ребенка на новый день. Еще немного сонный, мой Заяц привычно тянется к пакету с формой и выдвигает нижний ящик, забирая из него чешки.

— Людмила Васильевна будет ругаться, — тянет сын, старательно втискивая свою широкую ножку в узкую обувь. — Она просила купить другие чешки, все время пятка задирается.

Изучаю меню и стыдливо отворачиваюсь. Точно! Сашка в прошлый четверг что-то такое говорил, а я снова за своей работой пропустила мимо ушей.

— Доброе утро, дети, — бахает до неприличия знакомый голос мамы Петьки.

Женщина делает вид, что меня не замечает, отворачивает лицо и заинтересованным взглядом посматривает в группу.

Я продолжаю стоять и недоумевать, как можно быть такой ехидной.

Подумаешь, дети поругались! С кем не бывает?

Я склоняюсь к сыну и целую своим фирменным чмоком в лоб. Сейчас Сашка морщит нос и, высовывая язык, проговаривает:

— Фу, мам, здесь же девочки и друзья.

Стесняется. Интересно, что будет когда ему стукнет четырнадцать?

— Вечером поговорим, — провожу ладонью по его волосам и улыбаюсь.

Саша убегает в группу, а стою и продолжаю смотреть на закрытую дверь. Странное ощущение, когда этих дверей не одна, а много, когда они ведут не в группу детского сада, а в прошлое, о котором даже просто думать страшно. Ведь если бы я поддалась на угрозы Ильиной, сейчас бы мне некого было вести в детский сад.

«Не будь дурой, ты не имеешь никаких прав. Ян свободен от тебя и твоего влияния».

Мать Яна умела делать больно, но когда пустое сотрясание воздуха перерастало в угрозу, становилось довольно жутко.

После больницы я оказалась на улице. В доме Стембольских мне были больше не рады. Водитель их семьи привез мои вещи, собранные в небольшой чемодан. Внутри к моему небольшому гардеробу прилагалась лишь безымянная записка: «Ушла с тем же, с чем пришла. Остальное отправлено на мусорку».

Боль глухим стуком отдается в сердце при одном лишь воспоминании об этом времени. Сегодня мне необходимо сдать срочный заказ, клиент нетерпелив и очень настойчив, дедлайн установлен на два часа дня. Поэтому пора выдвигаться в сторону дома.

Покидаю группу, не прощаясь. Мама Петьки весьма красноречиво дала понять, что не желает со мной никакого общения. Ну что же, и я себя не на помойке нашла, поэтому молча захлопываю ящик сына и выхожу на улицу.

Ветер обдувает мое лицо, и я на мгновения прикрываю глаза. Стою и наслаждаюсь обыденным. Таким давно забытым. Солнечные лучи пробиваются сквозь пушистые облака, я немного жмурюсь от яркого света.

На территории детского сада довольно миленько. Новые веранды, песочницы — и все на средства главного спонсора в лице Петькиного папы. С одной стороны, хорошо, действительно, какая разница благодаря кому все здесь это появилось, с другой — довольно яркое напоминание о том, кому все теперь обязаны своими голосами. Эффективный способ организации предвыборной кампании. Только в одну нашу группу ходит тридцать детей, на каждого в среднем по одному родителю, а если повезет и два. А если помножить на количество всех групп детского сада, уже приличное нужное большинство.

За всеми этими рассуждениями не замечаю, как довольно быстро преодолеваю путь от детского сада до дома. У подъезда немного медлю. Ищу ключи.

— Здравствуй, Рина, — раздается хриплый баритон… Яна из-за спины.

Руки сразу дрожат. Ключи падают на тротуар. Вот и выполнила срочный заказ, называется. Мало того, что уйти просто нельзя, так еще и мой внешний вид оставляет желать лучшего…

***

«Почему люди такие дураки?» — задаю вполне серьезный вопрос сама себе, пока перед глазами пролетают те воинственные пять лет в одиночестве и материнстве.

Да потому что я и есть одна из них! Та самая дура, что не умеет вовремя выстраивать баррикады. Отгораживаться и вовремя заземляться.

Мой голос дрожит, но я старательно держу тон. Чужой. Отстраненный.

— Приветствую, — безэмоционально проговариваю и разворачиваюсь, окидывая свое прошлое брезгливым взглядом. — В чем дело?

— Не буду повторяться, — принимает мою шпильку равнодушно Ян, а затем продолжает: — Нам надо поговорить. Я настаиваю.

Он прикасается ко мне и берет за запястье, меня словно прошибает током сегодня, как в тот день, когда у нас было первое свидание.

Прикусываю себе язык, чтобы не задать встречный вопрос: «О чем?»

Слишком много подводных камней в нем. Слишком явно можно нарваться на то, что никогда не хотела раскрывать Стембольскому.

— У меня работа. Срочный заказ. Я не могу, — отвечаю на одном дыхании и выкручиваю руку из его крепкого захвата.

— Рин, это не серьезно. По-детски. Не считаешь? — перехватывает снова мою руку и теперь держит крепко.

Глава 6

Ян

Марина ускользает от меня так быстро, что я не успеваю сообразить, как попадаю в лапы прожженной сплетницы-маразматички. Бабулька весьма заинтересованным взглядом сканирует мою одежду. В ее в глазах так и мелькают ценники, и она готова выжать из этой беседы максимум.

Я долго и нудно выслушиваю обо всех соседях, но меня интересует только одна жительница, и я упрямо перевожу наш разговор в нужное для меня русло.

— А как давно вы знаете Вельскую? — нарочито деловым тоном задаю вопрос и жду, когда эта престарелая дама начнет вещать о том, что интересует меня напрямую.

— Маринку, что ли? Так недавно совсем, милый, — тянет бабулька и, не теряя времени, берет меня старческими пальцами за локоть.

Держу лицо. Улыбаюсь. Сдержанно. Настолько сдержанно, что Франклин со стодолларовой купюры на моем фоне смотрится сущим клоуном.

— Ее бабулька, Клавдия, как померла, так и девку-внучку эту принесло. Я грешным делом думала, что по кобелям побежит. Специально разузнала все ее данные, чтобы, если что, участковому сразу сигнализировать. А она как затворница. Беременной оказалась. Нагулялась, поди, уже. Хотя молодая же. А уже в подоле…

Титаническими усилиями деликатно отстраняюсь. Внимательно всматриваюсь в лицо этой женщины и безнадежно пытаюсь отыскать хотя бы какие-то признаки ума. Противно. Мерзкая тетка.

— Ну а муж что же?

— Кто?

— Муж есть у Вельской? Вот и сын же имеется — Саша.

Бабка подозрительно прищуривается, и тут я понимаю, что в ее голове уже прокручиваются ржавые шестеренки, начинает что-то подозревать.

— Я вот смотрю, мужчин немного в вашем доме. Урны дырявые, штукатурка с потолков сыплется, окна перекосило.

Неимоверными усилиями пытаюсь усыпить бдительность соседки Марины.

— Так кому надо! — возмущается бабулька. — Управляющая компания носом воротит, мол, у них на участке много таких домов — старых. Счета присылают на капитальный ремонт. Я плачу исправно, каждый месяц. И что! Никому ничего не надо. Электрощиты в доступе открытом. В подъезде вечно молодежь ошивается. Участковый как на работу к нам ходит.

— Не без вашей помощи, — ехидно подмечаю и понимаю: нужно что-то срочно придумать и прекратить это пустословие. — Может, у вас сохранилась копия вашей жалобы, где все проблемы изложены подробнее.

— А как же! — восклицает бабулька. — У меня все на кухне в шкафу, сейчас принесу.

Женщина гарцующим пони скачет к себе восвояси. Мне наконец-то удается разложить все в своей голове.

Не могу дать объяснений, почему преследую Марину. После всего, что случилось, ее бы придушить при встрече, а я, как щенок на поводке, несусь следом, за хозяйкой и сладким куском в перспективе.

Галина Тимофеевна быстро возвращается и трясущимися руками передает мне важный документ, который старательно выписывала не меньше часов трех, если не больше. Учитывая, что содержимое жалобы расползлось на десять листов убористым почерком, претензий у этой дамы хоть отбавляй.

Я бегло просматриваю суть претензий и прихожу к мысли, что все не так плачевно, как кажется на первый взгляд. Но стоит пораскинуть мозгами и подумать, с чего начать, чтобы иметь возможность приходить сюда, и не раз. Пока не разберусь, за каким лешим меня тянет к Вельской.

Скупо прощаюсь с женщиной. Жалобу забираю с собой.

Сажусь в машину и прошу водителя отвезти меня на Сенную. Там планируется чисто дружеский визит к семейству Утесовых. Только тогда и хватило сил самому сесть за руль. С Риной и ее сыном было не страшно. Мальчик меня очень отвлекал от навязчивых мыслей, и это, как ни странно, помогло…

***

Машина заезжает во двор бизнесмена Виталия Утесова. Я выхожу из салона и зависаю…

Как такое возможно? Где вычурные дворцы и особняки?

Вместо напускного великолепия в соснах притаился небольшой домишко. Из клееного бруса. На открытой веранде покачиваются белоснежные занавески, качели, а сбоку к дому пристроен узкий бассейн. На центральном подъеме ступеней к веранде — цветы в горшках. Много цветов.

Дверь распахивается, и навстречу мне выходит девушка.

Первое, что бросается в глаза, ее босые маленькие ступни. Я скольжу взглядом от ее ног и выше и натыкаюсь на весьма внушительных размеров округлившийся живот. Смуглолицая, с копной вьющихся волос и кошачьими глазами. На ней простое льняное платье в пол. Девушка мне улыбается.

И я такой в костюме и при галстуке — нарушитель спокойствия.

Мой деловой стиль совершенно не вписывается в эту атмосферу умиротворения и тишины. Каменные джунгли города приучили к другому — шуму и суете, работе допоздна.

— Ян, приветствую, — проговаривает этот практически ангел и вкладывает свою руку в мою ладонь. — Виталий просил подождать, он скоро будет. Поднимемся на веранду?

Я моргаю как идиот и начинаю осматриваться по сторонам.

А затем соображаю, что не пристало вот так стоять и тупить. Растерянно пожимаю женскую хрупкую ладонь.

Глава 7

Дома все валится из рук. Вода в чайнике выкипает, едва успеваю спасти творожную запеканку, которую так любит Саша, разбиваю свою любимую чашку.

— Не считай ворон, — назидательно делает замечание сын, отламывая кусочек лакомства под слоем сгущенки.

— Сама не знаю, почему так… — говорю это вслух, не скрываю ничего от своего ребенка. Я часто говорю сыну все, что у меня на уме. Конечно, мне не хватает взрослого собеседника. Поэтому я очень радуюсь прошедшей встрече с Лийкой.

Когда Сашка доедает все до крошки, я убираю со стола. Закидываю посуду в маленькую посудомойку. Читаю сыну сказку, целую в лоб и провожу рукой по его густым вихрям.

Всматриваюсь в спящее личико Сашки и удивляюсь такому внешнему сходству с его отцом.

Тут разве только слепой не заметит, что они похожи.

А Ян не заметил этого тогда, в машине. Потому что удобно не замечать очевидного. Легче верить тому бреду, что сфабриковала его мамашка. Я даже не стала тогда вникать, чем она объяснила мое исчезновение из его жизни. Нельзя было. Иначе бы Ильина приложила все усилия, чтобы я осталась не только без мужа, но и без ребенка.

Выхожу в кухню. Хочу отвлечься от тяжелых воспоминаний, которые разъедали изнутри долгие годы нашего одиночества с Сашкой. Да, мы были друг у друга, и я практически свыклась с тем, что моему ребенку не суждено расти под сильным и мужественным взглядом Яна.

Руки сами тянутся к телефону, и я начинаю искать любую информацию о Стембольских. Вот родители Яна на какой-то презентации фешенебельных вилл на отдаленных островах. Ильина как всегда в безупречном наряде: красный брючный костюм, волосы собраны в тугой пучок, и трость… На лице никогда нет улыбки. Строгость во взгляде. Что отец Яна в ней нашел? Провожу подушечкой пальца по экрану и приближаю изображение старшего Стембольского. Модельная стрижка, брендовый костюм с галстуком-бабочкой и смеющийся взгляд, на губах застыла полуулыбка. Интересно, он тоже с легкостью поверил в версию жены, вот так, не разобравшись, доверился ей и позволил рушить жизнь собственного сына?

Затем, просматривая новости, вижу, что практически не было никакой новой информации о самом Яне. Старые статьи лишь пестрят заголовками о том злополучном ДТП и долгой изнуряющей реабилитации. Как же так СМИ пропустили возвращение в страну сына одной из влиятельнейших персон столичного бизнеса?

Бесконечные ссылки, переходы по ним и мерцающий экран телефона в темноте наконец меня выбрасывают на какую-то фотосессию в Европе.

На фото Ян играет в гольф, а рядом с ним в спортивной форме призывно улыбается незнакомая девушка. Я не сильна в мире гламура и шоу-бизнеса, но внутреннее чутье подсказывает, что стройная красавица с яркой модельной внешностью явно оттуда. Делаю скрин и по поиску картинки пытаюсь узнать ее личность.

«Милена Перфильцева — вице-мисс мира, дочка нефтяного магната Анатолия Перфильцева».

Сказать, что я была расстроена, ничего не сказать. Голова уехала в плечи, а глаза заволокло слезами. Я стоически пытаюсь не моргать и часто дышать. С какой стати меня так взволновала эта фотосессия?

Подумаешь, мой бывшей придерживает за талию эту элегантную шпалу. Она призывно улыбается ему в ответ, а за их спинами открывается шикарный вид на оливковые и цитрусовые рощи, высокие холмы…

Сглотнув и смочив слюной пересохшее горло, я не жалею себя и продолжаю ковырять давно засохшую корку на старой ране.

Под фотографиями простая подпись: гольф-поле «Греческие дюны».

И тут меня прошибает озноб. Ян всегда любил Грецию.

Муж говорил, что только там его место силы, где он чувствует себя в ресурсе и готов покорить любую вершину. Мы давно планировали поехать туда вместе. Накануне поездки я узнала, что беременна, и мне необходимо было пройти обследование. Маленькой я упала зимой в прорубь на озере и сильно переохладилась. Врачи тогда давали неутешительные прогнозы, особенно о таком природном процессе, как материнство. Я не хотела спешить и думала сообщить Яну только тогда, когда буду уверена, что с ребенком все хорошо и ничего ему не грозит.

***

Как я ни сдерживаюсь, а слезы срываются с ресниц и болезненным жаром стекают по щекам.

Боль. Не прошла. Даже спустя пять лет.

Я смотрю в телефон расплывчатым взглядом. Я была уверена, что моя зависимость прошла. От Яна. От нас.

Ошибаюсь в очередной раз.

Не отболело. И кто придумал, что душевные раны лечит время? Сущий обман.

Вся моя попытка стать счастливой с любимым мужчиной рассыпалась, словно карточный домик, который я любила строить в детстве.

Соскребаю себя со стула. И выхожу в коридор. Накидываю палантин, что остался от бабули, на плечи. Проверяю, как спит Саша.

Сынок спокоен. Его ровное и тихое дыхание дает зеленый свет на то сумасшествие, что поселилось в моей голове.

Я выхожу из квартиры. И спускаюсь к злополучному палисаднику. Красивому решению ландшафтного дизайнера.

Двенадцатый час ночи. А я здесь. Туплю и рассматриваю в лунном свете цветы.

Не могу разобраться, зачем ему потребовалось все это. Почему не прошел мимо? В его идеальной жизни больше не было простушки Марины. Все ровно так, как хотела его семья. В частности Ильина – его мать.

Глава 8

Ян

Виталий подхватывает дочек руками и на весу аккуратно закидывает их на ротанговые кресла с мягкими подушками.

— Папа, папа, — девочки хором смеются и с обожанием смотрят на Утесова. — А у нас новый гость, — на заговорщицкий шепот переходит Вера.

— Не новый, — подмигивает Виталий, а затем переводит взгляд на свою беременную супругу: — Виталин, ты бы присела, все на ногах, тяжело, — с неимоверной заботой в голосе проговаривает мужчина и выдвигает свободное кресло для жены.

Виталина… Перекладываю я женское имя в уме, и тут меня осеняет. Верно! Все заголовки пестрили тогда «Виталий и Виталина», когда они оба исчезли таинственным образом с круизного лайнера. Бывает же в жизни! И, кажется, у них случился тогда служебный роман.

Удивляюсь и молчу.

Хотя пришел же обсудить дела и возможное сотрудничество. И теряюсь. Семейная обстановка и атмосфера просто неземного дома Утесовых вводит меня в замешательство, но я стараюсь вернуть себе самообладание и выдаю сбивчивое:

— Не думал, что у воинственного Боинга такое семейство.

Виталий слегка морщится при упоминании своего прозвища в деловых кругах, а Виталина, перехватив недовольный взгляд мужа, быстро подкладывает в его тарелку ароматный круассан.

— «Боинг» давно стоит в закрытом ангаре, а Виталий перешел на новый уровень. Ян, я ознакомился с вашим предложением, и оно мне нравится. Эко-отель — это совершенно новый уровень, и я бы мог инвестировать в подобный проект, но при одном условии.

Иметь в инвесторах такого человека, как Утесов — это уже половина успеха. При умелом подборе команды профессионалов за короткий срок можно совершить невозможное, и уже в будущем году отель сможет принять первых посетителей.

— При каком? — тянусь к чайной кружке и отпиваю глоток. — Вкусный, — теперь уже я возвращаю улыбку радушной хозяйке.

— Иван-чай. Виталий заготавливал.

Давлюсь и таращусь.

— Не поверите, как меняется человек, облюбовавший затерянный остров, — Виталий весел и объективно кажется мне более живым, чем все те предприниматели первой ступени, которые гонятся за всем элитным. Начиная от зубной щетки и заканчивая личным самолетом. И тут же сокрушаюсь, что сам не лучше всех тех, остальных. В моем шкафу брендовые вещи, квартира в модном элитном доме, на паркинге давно томится Феррари.

А я сижу и ловлю кайф от травяного чая?! Серьезно?

— Это ты еще не пробовал его фирменный торт с шоколадом и сливочным кремом, — Надя перевешивается через подлокотник кресла и быстро мне открывает одну из семейных тайн.

— А вы умеете удивлять, Виталий! И, честно говоря, я приятно удивлен, что вы пригласили меня в свой дом.

— А папа только любимчиков приглашает. Остальные ждут записи, — деловым тоном сдает отца подчистую Вера.

— Девочки! — строго из-под полуулыбки делает замечание Виталина. — Пейте чай, остынет. Папа сам разберется.

Виталий не раздражен и не прогоняет дочерей. В его взгляде я улавливаю гордость за них. И это поражает еще больше.

Мать с детства требовала идеального поведения от меня. Отец всегда ставил на вид, что я мал и вечно только путаюсь у него под ногами, мешаюсь. Вечная смена лиц: няни, преподаватели и сопровождающие. Они не добавили мне счастья, а только усугубили еще больше. Постоянное чувство ненужности и обделенности, и только Марина своей улыбкой озаряла полсвета. Оттого страшнее было осознавать, что и женщинам нельзя доверять. Они гонятся за модой, деньгами и лучшей жизнью.

Только вот не складывается…

Спальный район, надомная работа и маленький сын. Неужели это ее осознанный выбор?

Семейство Утесовых я покидаю совершенно без сил. Сделка в кармане, только удовлетворения нет. Утесов остался в своем раю, а меня ждало унылое панорамное окно с шикарным видом на город. Только кому он сдался, когда, кроме прислуги, тебя там никто не ждет?

Сажусь в машину и вместо домашнего называю водителю адрес:

— Рижская, восемь…

***

В машине я сижу недолго. Вынимаю телефон и собираюсь набрать номер Рины. Что скажу? Ошибся номером? Старо как мир, она меня даже слушать не будет, а внесет номер в черный список. Я бы так точно внес себя туда без возможности вернуться.

Сижу и туплю. Смотрю в окно и на свой дизайнерский садик, который меня черт дернул разбить под окном старой активистки и сплетницы.
Я ее чувствую не пойми на каком уровне. Домофон просто пищит, а я уже знаю, кто появится из-за двери.

— Вадим, жди здесь, — бросаю короткую фразу водителю и иду к ней.

Пока я к ней подхожу, в голове снует миллион мыслей от «какого я лешего тут забыл» до «какого синего я хожу за ней как приклеенный».

Совершенно новая форма личного безобразия и мазохизма — сохнуть по бывшей.

Она стоит ко мне спиной и зачем-то ночью разглядывает клумбу. А меня просто сносит. Так близко и можно даже протянут руку и дотронуться. Но нельзя спугнуть.

— Нравится? — задаю резонный вопрос и жду ответа.

Глава 9

— Это тебя не касается! — выпаливаю быстро в ответ в надежде, что этого будет достаточно.

А самой хочется провалиться сквозь землю. Как безнадежно я пала! Я не стыжусь того, что Стембольский меня застукал. Мне плохо оттого, что в порыве обиды, чувств и прилившей страсти какая-то неведомая сила дернула меня сказать его имя.

— Тебе не кажется, когда женщина… кхм. В общем, меня не устраивает ответ, Рина. Нам есть о чем поговорить, тебе так не кажется?

— Кажется, что неделю назад я жила проще, — честно признаюсь в том, что гложет и съедает меня изнутри. — И нет, я не считаю нужным продолжать этот разговор, — в ультимативной форме пресекаю любую попытку к продолжению беседы.

Сбрасываю наш разговор. Я не готова ничего с ним обсуждать. Пусть тискает свою модельку и радуется. Его все устраивало долгих пять лет, почему я теперь должна что-то менять в своей жизни?

Оборачиваюсь и смотрю на свое отражение. Глаза горят, губы искусаны и немного припухли, на щеках разлился легкий румянец.

Что со мной не так?

С крючка снимаю банный халат, закутываюсь в него и выхожу из ванной, на цыпочках крадусь в комнату, тянусь за ноутбуком.

Телефон вибрирует. Я игнорирую и даже не собираюсь смотреть, кому в такой час не спится. И так все понятно. У Стембольского, вероятно, совсем дела плохи в компании, если он целую неделю только и занимается преследованием меня.

И если его попытки обсудить «нас» меня практически не задевают, то ситуация, если Ян узнает про сына, беспокоит.

Ильина довольно четко описала, что будет. И входить в эту мутную воду дважды совершенно не прельщает.

Открываю ноутбук и захожу на сайт недвижимости. Что, если мне продать квартиру бабушки и на вырученные от сделки деньги сделать попытку начать свою жизнь в каком-нибудь другом городе?..

На первый взгляд идея кажется настоящим бредом. Ну сколько можно выручить за малогабаритную квартиру не в самом престижном районе города?

Я просматриваю объявления и впадаю в уныние. Цены на квартиры со схожими данными очень низкие. Если я сейчас продам эту квартиру, то мне разве что хватит на отдельный санузел, причем даже не в новостройке. Шило на мыло получается, а отмывать и делать ремонт в затрапезных халупах я не потяну.

Печаль.

Кидаю взгляд на сынишку. Сердце обливается кровью. Он уже привык. У него в садике есть общение и свои интересы. Могу ли я вот так вырывать ребенка из привычного образа жизни?

Обхватываю голову руками и сижу, не двигаясь, какое-то время. Что, если попросить все-таки помощи у Лийки? Хорошая я подруга, тысячу лет не виделась — и вот теперь просить в долг…

Почувствовав горечь на языке, тихо берусь за графин с фильтром. Наливаю воду в стакан. Отпиваю несколько глотков и пробую проанализировать ситуацию. Может, мне не стоит, наоборот, бегать от Стембольского? Поговорить, как он того желает, да и пусть идет себе с миром. Главное, чтобы он не пересекался с Сашей.

Предчувствие подсказывает, что от их общения в статусе друзей не будет ничего хорошего, особенно если все вскроется и Ян с Сашкой узнают всю правду. Моему впечатлительному мальчику это не пойдет на пользу. Мы еле преодолели адаптацию в детском саду. Сашка по несколько часов плакал в группе и стоял как приклеенный всегда у окна, высматривая меня. Нет. Нельзя, чтобы все открылось. Надо поговорить с Яном, дать ему право выговориться, пусть убедится, что я намеренно с ним рассталась.

Пусть лучше считает, что мать ему сказала правду. А я подыграю и в очередной раз перенесу маленькую смерть. Ну что же, я девушка привыкшая, не в первый раз. Ощущаю себя фениксом, который каждый раз восстает из пепла. Я практически смирилась со своей неприглядной участью матери-одиночки. Но почему-то очень себя жалею. Мне не хватает поддержки. Некому подойти и ласково погладить по голове. Нет такого человека, чтобы я могла выплакаться в жилетку. Лийка есть, но она сама еще ребенок, оформившийся, но ребенок. Это я должна ее амурные страсти выслушивать и давать ей выговориться, а не наоборот.

Чувствую себя самым невезучим человеком на всем белом свете, и от этого еще больнее…

***

Когда тебе причиняют боль, обидно, что нет слов. Когда ты решаешься сознательно устроить невыносимый вечерок бывшему — жди беды.

Набрав побольше воздуха в грудь, я открываю мессенджер и отправляю сообщение Яну:

«Я согласна поговорить».

«Что изменилось?» — пишет с подозрением Стембольский, и я могу его понять.

«Передумала».

«Я заеду завтра в восемь», — бросает короткое в ответ, а я не реагирую и молчу.

Сейчас отказываться не время. Конечно, для меня это очень неудобно, вечер, маленький ребенок на руках, но лучше уже пережить и отвадить навсегда Стембольского от дома.

Спустя какое-то время шлю утвердительный смайлик вместо лишних слов.

Мне надо срочно кого-то попросить посидеть с сыном. Может, рискнуть и отважиться пригласить Тамару Владимировну из одиннадцатой квартиры? Она когда-то училась у моей бабули в школе и давно уже предлагает свои услуги няни. Хорошая женщина, чистоплотная и аккуратная, не вызывает больших опасений.

Решено! На один вечер можно договориться. Еще бы себя уговорить оставить Сашку с посторонним человеком, и главное — ему ничем не намекнуть на свои переживания. Иначе мой маленький сын все почувствует и будет волноваться, даже капризничать. Он у меня очень эмоциональный ребенок. И лишние волнения нам ни к чему.

Глава 10

Ян

Признаться честно, хочется вломить. Вот так без прикрас. Встать. Вытряхнуть этого накачанного щегла из штанов. Чтобы летел, как мячик по гольф-полю. Такой же зализанный и круглый…

Столько планов. И если первый щелчок по носу от Рины я перевариваю, когда она мне сообщает, что вся эта красота не для меня, то визит в ресторан этого удода Льва меня выводит. Сразу.

Едва держусь.

Пропускаю мимо его маслянистый взгляд, скользящий по фигуре Вельской. Скрипя зубами, позволяю его рту открываться и закрываться. Наверное, он даже что-то важное вещает. Наверное. Но хочется вломить. Очень хочется. А Вельская смотрит на него кошачьим взглядом, ласковым и заискивающим. И это раздражает даже еще больше, чем явление этого качка.

Ага, встречаются. И даже скоро поженятся. Интересно получается, да. Именно сейчас. Когда я хочу понять, как быть с тем вихрем, что разрывает изнутри. На куски.

— Вы что, забыли, когда познакомились? — перевожу взгляд с качка на Рину и замечаю тихую панику в ее взгляде.

К чему бы это? Боится? Но чего?

— Влюбленные часов не наблюдают, — шалею от поведения Рины, выслушивая очередную весьма устаревшую отмазку.

— Влюбленные, значит… А я вот помню, — подкидываю дров в огонь, который тихо разгорается в груди, еще не перерос в огромное пламя, так, маленький костерок, но все же. — Четырнадцатое марта.

Вельская напряженно и тяжело выдыхает, затем плотнее придвигается к своему качку, а тот тут же пользуется ситуацией и со своей тарелки кормит Рину вырезкой. У меня на глазах. Специально.

Да это как еще называется? Может, он тут ее и заодно при мне на столе… Удод!

— Малыш, — тянет свое сиропное прозвище для Рины. — Может, мы поблагодарим дяденьку за компанию и рванем в твой театр?

Все, меня кроет, в глазах начинает темнеть. Не помня себя, вскакиваю, откидывая стул в сторону.

Мозги, как у разъяренного быка, совершенно перестают думать. В глазах пелена. Красная. Сейчас я этого тореадора размажу. С первой минуты хотелось начистить ему морду. Где-то фоном слышу, как вскрикивает Рина и пытается меня остановить. Я выдергиваю руку, рубашка к чертям трещит по швам, и рукав становится резко короче, другая его часть с манжетом остается в захвате у напуганной Вельской.

— Ты офонарел, мужик?! — сплевывает кровь, сочащуюся из уголка рта, качок, когда я бью его в морду и он всем весом таранит наш единственный стол в зале.

Персонал даже и не думает вмешиваться. Все наблюдают за нашей потасовкой.

— Ян, перестань! Ты же его сейчас убьешь, — прорывается отдаленный всхлип в сознание, когда я заношу кулак во второй раз.

Отвлекаюсь и промахиваюсь, получая ответочку от оппонента.

— Ах ты ж… — мотаю головой, чтобы зал перестал наконец вращаться.

— Лев! — снова где-то голос Рины уже в его адрес. — Не надо.

Я понимаю, вернее, чую, что эта скала мышц разгоняется и бежит на меня.

«Веселый разговор, давно я так не проводил время. Как скучно я живу, без огонька».

Качок врезается в меня на скорости, и мы вдвоем отлетаем к барной стойке, обрушивая на свои головы все стаканы и рюмки.

Что-то бьется вдребезги, что-то осколками проходит по коже головы и рук.

— Помогите, вмешайтесь! — взывает Вельская к совести персонала.

А нам с качком хорошо. Отряхиваемся, матерясь. И продолжаем. Второе дыхание. У женишка Рины уже приличный фонарь под глазом и веко сильно опухло. У меня… А черт его знает! Я словно под обезболивающим действую, наношу удар за ударом, вытряхивая гнилую душонку из этого лоснящегося бугая.

***

— Стембольский, — кричит разъяренной фурией Рина, — какая ты сволочь!

Честно говоря, удивлен. До сегодняшнего дня меня даже так враги не называли. Конкурент — да, соперник, оппонент… но сволочь?!

Смотрю на ее лицо, в глазах пожар, видимая часть груди вздымается в вырезе декольте. Точеная фигура, длинные ноги, облаченные в туфли с поблескивающей бабочкой в районе пятки.

Чувствую себя откровенно странно. Ну то, что как побитая собака, даже и не обсуждается, а вот то, что я ее сейчас просто сожру взглядом, весьма реально.

Вельская как будто чувствует мой настрой, перестает кричать и даже ошеломленно смотрит, хлопая возмущенно ресницами. Так смотреть умею только я и в определенный момент.

Я бы даже сказал, весьма интимный.

Похоже, я чертов мазохист, раз могу ее желать после всего случившегося.

— А, по-моему, неплохо получилось, — улыбаюсь и кошусь в сторону женишка Рины.

— Еще слово, мужик, и мы продолжим, — тяжело дышит качок, упершись головой в барную стойку из положения сидя.

— Лева, — тихо начинает плакать Рина, и вот ту уже становится погано. — Прости меня, я не думала, что так выйдет.

Ну да, конечно, все лавры проигравшему, а победитель не у дел.

— Продолжим, в другой раз.

— Не будет никакого другого раза, — Вельская совершенно очаровательна, когда злится, и от этого тем более тоскливо.

Чего я ждал от этой встречи? Сам не понимаю. Я давно прокрутил формат подобной беседы, прикидывал несколько вариантов развития событий. Правда, Левы-качка в них не было ни при каком раскладе.

— Рин, — тяну, неприятно поморщившись от разлившейся синевы над губой, острого укола и рези где-то в подреберье. — Ты хотя бы любила меня?

Жалкая история, как идиот, решаю уточнить то, что мучило долгих пять лет.

Она старается на меня не смотреть, подмечаю, как начинает перекатывать серебряное кольцо с указательного пальца на средний и обратно.

Так Вельская чудила только в одном случае, когда нервничала и собиралась соврать. Потому что врать — не ее конек. Не умеет. Не хочет.

— Не любила. Это было обычной симпатией, — бросает мимолетный взгляд на меня и вновь склоняется над своим любимчиком, прикладывая к виску бугая прохладный лед в пакете из ведерка с шампанским.

Ну что же, я попытался узнать правду от нее, но раз дело дошло до кольца, то в нашей истории после ДТП явно имеются подводные камни. Я не приверженец детективных расследований, но, похоже, мне пора обратиться к профессионалу. И это не должно быть сухой выжимкой из биографии. Я хочу знать все! Буквально до покупок прокладок в магазине. Все ее любовные связи. И все-таки очень интересно, кто же тот засранец, который осмелился бросить девушку с малолетним ребенком, оставив их у разбитого корыта.

Глава 11

Меня трясет. Я совершенно не понимаю, как такое могло произойти. Чтобы Стембольский подрался? Скорее бы метеорит упал на Землю.

Я всхлипываю и рассыпаюсь перед Левой в извинениях. Хочется броситься к нему на шею и всплакнуть. Вот так навзрыд. До соплей и размазанной туши. Вымолить у друга прощение. Хотя я вижу по его глазам, он не ушел в обиды, легкое недоумение — да, но ни ненависти, ни даже малейшего упрека в его взгляде.

Я Леве теперь обязана по гроб жизни… если он меня, конечно, подпустит к себе еще раз.

А Ян… Я в шоке от того, как он смотрит на меня.

Я держу лед в руке и прикладываю к местам на лице, которые пострадали больше всего. Левка морщится, но терпит, а сама из-под полуприкрытых ресниц наблюдаю за объектом своих невзгод и печалей.

Полная дура! Только дура может любить и ненавидеть мужчину одновременно.

Рубашка бывшего в кровавых пятнах, лицо отекло, и на скуле проступил приличного размера синяк. Складывается такое впечатление, как будто он всю жизнь ждал подобного момента. Вернее, он и Левка. Отвести душеньку, со вкусом, до полного изнеможения.

Именно так сейчас выглядят они оба: уставшие, вымотанные, обессиленные.

Мои длинные и вьющиеся волосы все время лезут в лицо. Я выдыхаю и свободной рукой перекидываю приличную прядь за спину, а ближайшую короткую завожу за ухо.

В этот момент Стембольский сглатывает, да так, что у меня начинают трястись руки.

Левка как чувствует и тихо-тихо начинает мне шептать наставления:

— Не дергайся. Нафига ты ему даешь понять, что он тебя как-то волнует? Смотри на меня и улыбайся. Можно даже поплакать.

— Лев, прости меня, пожалуйста. Я не думала…

— Малыш, — друг прикладывает к моим губам указательный палец (мол, молчи, глупая, это немая сцена). Затем большим пальцем проводит по моей нижней губе, как будто пытается растереть плохо нанесенный тон помады, но я-то знаю, как это выглядит со стороны. Настолько будоражаще и интимно, что, будь моя воля, провалилась бы под землю прямо тут, посреди ресторанного зала.

— Что ты делаешь? — шепчу и подыгрываю Левке, целуя его палец, слегка, едва касаясь верхней губой.

Наверное, он прав, чем больше мы добавим чувств и страсти в наш спектакль, тем больше он будет казаться со стороны правдой.

Я склоняюсь над мужчиной, волосы вновь спадают из-за спины, и получается некий занавес из моей копны. Левка уверенно заносит свою огромную пятерню, удерживая мой затылок, и приближает к себе.

Со стороны это должно тянуть на поцелуй. Если бы они были на ринге, смотрелось бы эпично. Но здесь, сейчас без вариантов. Сплошная импровизация и мое полуобморочное состояние.

— Лев, он ведь сейчас продолжит…

— Не боись, не станет. Запал прошел. Интересно только в первые пять минут скрутить в бараний рог соперника, а раз не отбил мне самое дорогое, значит, уже включился мозг.

— Да, Вельская… — раздается надломленный голос Яна за моей спиной. — Кто бы мог подумать, что ты такая отвязная барышня? В общественном месте, не стесняясь никого…

Он сдерживается. Но я чувствую, что наверняка ему хочется сказать в мой адрес какую-нибудь нелицеприятную гадость.

— Не смотри, — равнодушно пожимаю плечами и отворачиваюсь.

— Умница, — безмолвно говорит Левка, лишь двигая одними губами.

— Вызовите кто-нибудь такси!

— А что, такие бугаи не имеют своей личной машины? — летит ехидное наблюдение сквозь зубы от Яна.

— Какой адрес? — спрашивает наш официант, явно недовольный развернувшейся картиной, но мне сейчас действительно наплевать.

Не Лева затеял эту драку. Все должно было обойтись лишь едкими фразочками и нашим триумфальным уходом под ручку, а теперь не помешали бы носилки, но друг терпит и сам пытается подняться.

— Малыш, я справлюсь, — мой кавалер подмигивает и поднимается, изображая самую наимилейшую улыбку, даже ухитряется найти в себе силы, чтобы меня ущипнуть за пятую точку.

Я нервно хихикаю. Так как сейчас явно начнется второй раунд, а Стембольскому не хватает только кольца в ноздрях.

— Мы уходим, — решительно заявляю и мечу молнии в бывшего. — Надеюсь, ты оставишь всякие попытки лезть в мою личную жизнь, — вскидываю подбородок и демонстративно отворачиваюсь, утаскивая Левку под руку на улицу.

***

Мы покидаем ресторан. Такси подъезжает быстро. Лева открывает дверь передо мной, а сам забирается вперед.

— Лев, а ты разве не со мной?

— Мариш, я не хочу тебя стеснять, еще испачкаю твою одежду кровью, а у тебя сын, мало ли… испугается.

Я согласно киваю. Сашка очень впечатлительный, но, наверное, все же не до такой степени, чтобы испугаться каких-то мелких пятен.

— Не думаю… И потом, может, нам вызвать врача.

— Маленький мой, я, конечно, люблю заботу, но мне еще дома объясняться, почему такой симпатичный дяденька, как я, с разбитой мордой, да еще из-за женщины… — Левка откровенно смеется и потирает ушибленный лоб ладонью. — Поэтому я просто тебя высажу у дома, а дальше к себе.

Дома я оказываюсь через тридцать минут. Тамара Владимировна давно меня ждет.

— Как Саша? — с порога спрашиваю у женщины.

— Мариночка, не переживай, в целом все прекрасно, но…

Я вижу, что ей есть что мне сказать, но Тамару Владимировну одолевают сомнения.

— Говорите, я не обижусь, — ободряюще похлопываю женщину по плечу и скидываю туфли с уставших ног, а затем и кардиган летит в шкаф.

— Мариночка, мальчик у тебя очень хороший, но он не по годам взрослый, и это мешает ему.

— С чего вы взяли? — с легким недоумением смотрю на Тамару Владимировну. — Саше нравится ходить в детский сад, воспитатели всегда его хвалят…

— Мариночка, как давно ты говорила ему нет?

Я теряюсь и даже зависаю на минуту. Отправляю себя в прошлое и перебираю все события с того момента, как сын начал говорить — понятно и сложными предложениями. Не хочется этого признавать, но все рекомендации психологов на моем ребенке не работают, сплошное отрицание и неподчинение. Как бы я себя ни вела и что бы ни говорила.

Глава 12

Ян

Домой вваливаюсь на автомате. Еле попадаю по выключателю, который должен считать мой отпечаток пальца, и вот тогда в квартире загорается свет. Я жмурюсь. Глаза внезапно слезятся. Прямо в ботинках иду к барной стойке и зависаю возле бутылки «Черного Джека».

Какого я вообще так вышел из себя? Для кого там намахался кулаками до зубного скрежета и боли в ребрах? Смотрю в зеркальную поверхность стойки, и самому противно от себя. Два кубика льда стучат по внутренности стакана, а я стою и туплю, обхватив ладонью холодеющее стекло.

Сказать, что я был расстроен, ничего не сказать. Я был вне себя от злобы и ярости. Как вспомню этого лоснящегося козла, который даже после драки похотливо скалился на Вельскую.

— Придурок, — громко проговариваю, когда понимаю, что столь желанная встреча не принесла ровным счетом никаких результатов.

Оборачиваюсь и ищу взглядом сброшенный пиджак. В кармане лежит телефон. Нехотя тащусь и поднимаю с пола вещь, вытряхиваю смартфон и начинаю прокручивать список контактов.

В выпадающем списке нахожу Робинзона. Одиночка, решающий проблемы для влиятельных людей.

— Роб, — бросаю лениво в телефон, а сам рассматриваю блики от потолочных ламп в стакане. — Это Стембольский, мне нужна информация на одну особу. Что?.. Нет, без криминала.

Роб просит только одно фото. И я сбрасываю наше свадебное. Как последний идиот храню. Сам не знаю почему. Возможно, в тот день я был по-настоящему счастлив. Долбанный романтик!

Робинзон шустрый парень, информацию всегда добывает быстро, весьма успешно роет носом землю и умело преподносит факты. Никакой воды. Самая суть. Я надеюсь, что в моем запросе действительно имелся смысл.

— Выключить, — проговариваю команду, чтобы голосовой датчик отрубил все освещение.

Я, уставший и вымотанный, приземляюсь на диван в гостиной. Смотрю в панорамное на ночной город. Потрясающий вид совершенно не трогает. Вельская стоит в памяти, такая красивая и желанная. Ничего не соображая, набираю единственный номер, который всегда ответит, и я не ошибаюсь:

— Алло, — томным голосом отвечает девушка, — Ян? — делано уточняет, как будто мог звонить в такой час кто-то другой.

— Милена, у тебя есть что-нибудь с бабочками?

— Что, прости? — недоумевает Перфильцева.

— Туфли есть с бабочками? — немного зверею оттого, что она не понимает с первого раза.

Не всем, к сожалению, по жизни везет. В очереди за красотой и умом Милена получила первое, второе не заслужила.

— Босоножки… — тянет она, а потом проговаривает: — Ну, если ты предлагаешь пойти в оперу, то туда подойдет и летний вариант.

— Милена, какая опера?! Надевай босоножки и жди. Желательно голая.

Сбрасываю звонок и вызываю водителя, на такси нет желания ехать. Накатался уже.

В машине я смотрю на звезды в приоткрытый в крыше люк.

«Интересно, кто сегодня улетит быстрее из нас двоих: Милена при виде изрядно побитого меня или я оттого, что трахаю Перфильцеву в босоножках с бабочками?»

***

На территорию элитной новостройки мой внедорожник въезжает во втором часу ночи. Милена не изменяет себе — у входной двери несколько ваз с большими букетами, которые уже не помещаются в квартире, от поклонников.

Кто-то постит в социальных сетях себя в дорогой одежде, кто-то — побрякушки с бриллиантами и непременно коробки с наименованиями брендов, Перфильцева же демонстрирует цветы. Мне. Намекает на то, что девушка не ограничена в выборе, однако я, как хозяин, прихожу в любое время в ее дом. А не те, кто дарит вагонами эти цветы.

— Ян, надо предупреждать заранее, — говорит Перфильцева, открыв дверь, и явно застывает в ужасе от моего внешнего вида.

Не принц, согласен.

— Давай не будем обсуждать это?! — показываю на себя сверху вниз и смело прохожу внутрь.

— Хорошо.

Отходит от первого шока и продолжает мысль девушка:

— Сегодня тебе просто повезло. У меня отменилась ночная съемка, — Милена разворачивается и пересекает холл своей двухуровневой квартиры, идет и нарочно виляет задом.

Точно знает, что я смотрю. Оцениваю.

Я скольжу взглядом по ее шелковому удлиненному халату. Ткань местами сильно прилегает к телу девушки, демонстрируя все очевидные достоинства: длинные ноги, округлые ягодицы, торчащие идеальные симметричные лопатки. В этом совершенном образе прекрасно все, кроме короткой стильной прически, где нет тебе никаких спадающих по плечам вьющихся локонов.

— А босоножки? — придирчиво уточняю у Перфильцевой, сегодня мне важно на ней видеть именно то, что я хочу.

— Только такие… — Милена останавливается и склоняется за спинку дивана, выуживая пару черных, стильных и весьма дорогих босоножек, пятка которых переливается серебром и фиолетом, перетекающим в два кружевных крыла.

Я тяжело сглатываю и замираю от предвкушения.

А она неспешно присаживается на диван, как будто случайно задевает и распахивает полы халатика. И начинает примерку.

Я смотрю.

Идеальный красный педикюр на маленьких пальчиках этой соблазнительницы. Вот правая нога ложится под тонкий ремешок, и левая постепенно следует за ней. А затем Перфильцева откидывается на спинку дивана и широко раздвигает ноги. Голая. Как я и просил. Везде.

Я опускаюсь перед девушкой на колени. Наши взгляды скрещиваются. И, казалось бы, вот оно — бери свое. Тебя уже ждут с распростертыми объятиями.

Но как-то совсем не вовремя я подумал о семье Утесова, его жене и детях. Затем долбанное подсознание услужливо вернуло меня к Рине и тому моменту, как она пыталась отгородить собой от меня сына.

Сашка — отличное имя. Гордое и красивое. Я бы обязательно так назвал своего сына. Только это не мой ребенок, и куда подевался его отец, мне неизвестно.

— Ян, ты прикалываешься? — злобной фурией взвивается Милена. — Это что такое?

Она упирается взглядом в меня там, снизу. Осуждающе. А я понимаю, что не могу. И бабочки совершенно не спасают ситуацию.

Глава 13

Я пытаюсь забыться в рутине дел после всего, что произошло в ресторане. В моей неприметной жизни бесконечный день сурка.

Ведение дома, воспитание ребенка и работа забирают практически все свободное время. Я не ропчу и не жалуюсь, только волна дикого одиночества периодами накатывает и забрасывает меня в тревогу.

За эти четыре дня я перепекла практически все мне известные рецепты. Сашка очень доволен и уплетает за обе щеки мои удачные кулинарные яства и даже то, что вышло совсем не очень, на троечку.

Я стыдливо улыбаюсь и смотрю на сына. За эти дни он еще вырос. Глаза стали осознанными, черты лица более выразительными, и все больше просматривалась схожесть с его отцом.

— Мам, — заходит издалека ребенок, и я чувствую, что в его таком продолжительном «мам» есть подвох.

— Саш, хочешь добавку чая? — сразу поддерживаю беседу и замираю в ожидании, чем взволнован ребенок.

За довольной и сытой мордашкой четко прослеживается беспокойство, которое не могло никаким образом от меня укрыться. У детей часто все их переживания на лице. Не спрячешь, даже если очень захочешь.

— Петька вручил мне приглашение, — барабанит по столу пальцами, осторожно подбираясь к ароматной сдобе с корицей.

— Куда? — я еще не успеваю понять, о чем пойдет речь, но внутренне напрягаюсь.

— У него праздник — день рождения. Петька позвал многих мальчишек и даже девочек из группы.

— И тебя пригласил?

— Да, — нехотя отозвался сын.

— А его мама в курсе?

Хотелось верить, что взаимоотношения между родителями никак не влияют на общение между детьми.

Но это в мечтах, моих, а в жизни всегда все иначе, больнее. Но как же не хочется рушить детские ожидания, поэтому невзначай интересуюсь, насколько сын хочет пойти на этот праздник:

— А ты? Очень хочешь пойти к Пете? Вы же больше не дружите. Ты сам так сказал. Нет?

— Мы помирились, — краснеет Сашка, как будто извиняясь за это передо мной. — Петька теперь не говорит о тебе плохо. Он слово дал.

Я понимаю, что мальчишкам интересно вместе. Они с удовольствием обсуждают Трансформеров и давно их коллекционируют, а эти яркие волчки с запуском по одному популярному мультсериалу. У них же целые сражения и даже одно общее игровое поле на двоих, которое они благополучно припрятали за шкафчиками в коридоре. И это их большая тайна.

— Саша, если ты Петю считаешь другом и он действительно тебя пригласил, я не вижу причин не ходить. Покажи приглашение.

Сын протягивает голубой конверт с ярко-желтым Трансформером на лицевой стороне. Я достаю приглашение-открытку, разворачиваю. Вижу, что имя сына написано взрослой рукой, и, скорее всего, это была мать Петьки.

В сердце неприятно колет. Естественно, ради сына я готова на многое и даже, переступив свою гордость, заявиться туда, где лично меня никто не ждет.

— Праздник в субботу?

Сашка охотно кивает, а я понимаю, что совершенно не готова к нему. Это же подарок нужно купить и самой выглядеть не совсем буднично. Было бы невежливо заявиться на торжество, например, в джинсах с толстовкой.

Будто в подтверждение моих опасений звонит телефон. Номер незнакомый, но хотя бы это не Стембольский, я отвечаю и слышу в трубке знакомый женский голос:

— Марина, это мама Пети, друга Саши.

Я внутренне напрягаюсь и не совсем понимаю, что происходит.

— Здравствуйте… — торможу и пытаюсь вспомнить, как ее зовут.

— Инесса, — словно улавливает мое некое замешательство женщина и сама представляется. — Или можете обращаться ко мне как подруги — Нусик.

Тут я от неожиданности закашливаюсь.

Нусик???

— Мариночка, — продолжает деловым тоном вещать моя внезапно «близкая» знакомая. — У Петеньки в субботу праздник, все приглашены, и вы с Сашей тоже. Явка обязательна.

И тут я не выдерживаю и срочно ищу, куда бы присесть.

Да неужели! С чего бы?

***

В какой-то момент понимаю, что у меня даже челюсть отвисла. Аккуратно подталкиваю кончиками пальцев подбородок, приставляя его обратно.

Вполуха слушаю болтовню своей собеседницы и обдумываю, что могло так повлиять на Веселову.

Но нет, судя по приглашению, она четко осознавала, кому его писала.

— Инесса, — прерываю ее, наверное, на самом интересном месте. — Почему наше присутствие настолько обязательно? Еще, мне помнится, совсем недавно мы даже не здоровались.

Тут женщина замолкает и прислушивается. Создается впечатление, как будто она старается подобрать слова, причем поубедительнее.

— Понимаете, — торопливо проговаривает женщина, — мы Петеньку записали к психологу, он такой у нас хороший мальчик, но есть некоторые трудности и особенности.

Честно говоря, мне совершенно не интересно, чем живет эта заносчивая семейка, но визит к специалистам сейчас не такая уж и редкость. Я сама вожу Сашку, когда ситуация выходит из-под контроля.