Бывшие. Найду и обезврежу!

1

Лада

Какая девушка в нежном возрасте не мечтает о принце? Таком, что за тебя в огонь и воду, по медным трубам и вообще горой? Да на белом коне, да против всех!

Мечты мечтами, а мне именно такой достался.

Он спас меня от уличного хулигана – так начиналась наша история.

Поздний вечер. Фонари в нашем районе не везде горят, а я… домой поздно из института возвращаюсь.

– Какая молоденькая да чистенькая, – и неприличный свист с оттяжечкой.

И я ускоряюсь, почти бегу. Сердце – в горле бьётся часто-часто.

– Ну, куда же ты спешишь? Нехорошо убегать! – хватает меня за руку и дёргает на себя.

Наглая рожа, ухмылка на губах. Он, наверное, красив, но какой-то отталкивающей красотой, от которой – мороз по позвоночнику.

– Отпусти! – пищу придушенно, как мышонок.

– А познакомиться, а провести приятно досуг? – хватает он меня за там, где нельзя.

Я вырываюсь и луплю его сумочкой, но он только хохочет и ещё больше распаляется.

– Ну, же, блондиночка, не стоит! – наматывает он на кулак мои волосы, и я становлюсь абсолютно беззащитной.

От боли выступают слёзы и, кажется – всё, сейчас произойдёт что-то страшное.

– Оставь девчонку в покое, – тихий спокойный голос взрывает тишину подворотни.

– Кто там ещё? – недовольно, но чуть ослабляется хватка, и я, рискуя оставить половину своей шевелюры в его кулаке, рвусь на волю, но тщетно. – А, это ты, Козырь? Шёл бы ты отсюда. Или хочешь присоединиться?

– Хочу, чтобы ты отстал.

– Да ладно тебе. Я пошутил, – ухмыляется этот скот и поднимает руки вверх. – Мы просто общались, правда, красотка?

Я отскочила в сторону и, если бы могла, побежала бы отсюда со всех ног. Но, наверное, стресс оказался сильнее: я только шумно дышала и пыталась не грохнуться здесь и сейчас в обморок.

Болью пульсировали голова и рука. Зрение раздвоилось, и всё вокруг – как в тумане. А потом тот, кто приставал ко мне, кинулся зверем на моего спасителя. Лёгкое движение – и парень ушёл от кулака, что летел ему прямо в лицо. Ещё одно – и он дал в зубы, заломил руку хулигану.

– Сука! – выругался тот, вырвавшись, и сплюнул кровь. – Ходи и оглядывайся, Козырь, – пригрозил он, отскакивая подальше.

И тогда я завизжала во всю мощь лёгких, зажмурив глаза так сильно, как только получилось.

– Всё, всё, успокойся, – тёплые руки легли мне на плечи, прижали к себе и погладили по спине.

Мне казалось, что я долго-долго не смогу терпеть ничьи прикосновения после случившегося. Оказалось – нет.

– Его нет, ушёл, тихо-тихо, – умиротворяюще, почти без эмоций, и это помогало. – Дыши, дыши глубже, вот так, молодец.

А потом я увидела его глаза. Только их, и ничего больше.

Казалось бы: что можно разглядеть в полутьме подворотни? Оказывается, многое. Тепло. Свет. Доброту. Крохотный маяк, что вёл меня из кошмара на волю, и в то же время – прочная сеть, в которой я запуталась сразу же и не хотела избавляться.

Но, наверное, и он что-то такое разглядел.

– Как тебя зовут? – спросил тихо и хрипло.

– Лада.

– А меня Лео. Леонид, – исправился поспешно. – Ты не бойся. Я теперь полицейский. Больше тебя никто не обидит.

А я и не боялась. Вот нисколечки, вот ни капельки, потому что верила. А ещё знала: он моя судьба.

Не знала я в тот миг лишь одного: никто и никогда не делает так больно, как те, кого ты очень-очень сильно любишь.

ЛИСТАЕМ ======>

2

– Я провожу? – осторожно забирает Лёня сумку из моих рук. – Никогда тебя здесь не видел.

– Мы переехали. Недавно, – поспешно глотаю я слова. – Я немного до дома не дошла.

– Нельзя так поздно по улицам ходить.

Он идёт рядом, больше не касается меня, и мне почти хорошо. Ноги только дрожат да внутри ещё мандраж до конца не уложился.

– Я учусь в институте. Засиделась, – произношу полуправду, – да и добираться далеко.

Говорить о том, что я домой возвращаться не желаю, – как-то неправильно. Особенно парню, которого совсем-совсем не знаешь.

Мне всё нравится: и учёба моя, и занятия. Я поступила, куда хотела, но мама моя вышла второй раз замуж, и домой мне возвращаться не хочется.

Переехали мы по той же причине: у отчима здесь квартира, а нашу мы продали.

Нет, я совсем не против, чтобы моя мама была счастлива, но мне не нравился мужчина, которого она выбрала себе в мужья. И вроде бы он неплохой, но каждый раз я замирала, когда его тяжёлый взгляд останавливался на мне.

Я вроде бы как им мешала, что ли, но стала лишней. Особенно, когда пришлось переехать. Всё привычное и знакомое осталось там, где я родилась и выросла. Знакомые улицы, друзья. А здесь… всё чужое и словно враждебное.

– Вот мой дом, – киваю на длинную многоэтажку.

– Почти соседи, – вижу, как он улыбается, – я живу через дорогу. Возможно, мы каждый день видим окна друг друга.

Это же не повод спрашивать, что за дом и какие окна?.. Но любопытно, очень.

– Спасибо, что проводил, – останавливаюсь возле подъезда и протягиваю руку, чтобы забрать сумку.

– Я доведу тебя до дверей, а то мало ли. Одного стресса на сегодня тебе достаточно.

И нет сил ему возразить. Да и расставаться не хочется. Дома мама и отчим. А я снова никому не нужна.

В подъезде пахнет кошками. В лифте – пылью и людьми. Но стоять рядом с высоким плечистым парнем хорошо.

У него карие глаза. Мягкие какие-то, когда он на меня смотрит. Ресницы длинные, губы чувственные. Можно сказать, я только сейчас его рассмотрела при неярком свете лифта.

Он весь какой-то ладный. И короткая стрижка ему идёт. Я по сравнению с ним, наверное, кажусь мелкой и нескладной, как гадкий утёнок. И почему-то вспоминается, что пуговица на пальто разболталась, повисла на нитке. А волосы, наверное, как пакля, особенно после того, как тот скот накручивал их на кулак. И тушь точно размазалась… Но что уж теперь? Не лезть же в сумочку и не разглядывать же себя в крохотное зеркальце?

Хочется поёжиться, но я храбро держусь. Мы молчим, но в этом молчании нет затянутой паузы. Кажется, что мы глазами ведём какой-то беззвучный диалог, и я даже не сразу понимаю, когда лифт останавливается и раскрывает перед нами дверь.

– Ну, вот я и дома, – произношу нарочито бодро. – Спасибо тебе ещё раз и… прощай, Лео.

Он на мгновение задерживает мою ладонь в своей, когда отдаёт сумку, а затем тихо смеётся.

– До встречи, Лада.

Миг – и за ним закрываются створки лифта, что увозит Лёньку вниз. Я так и стою на лестничной площадке, слушаю, как гудит и поскрипывает кабинка.

Что значит – до встречи? Он ведь даже номер моего телефона не спросил! А затем я встряхиваю головой, словно отгоняя наваждение, и достаю ключи.

Надо бы не думать ни о чём таком девочкам вроде меня. Я ведь не Золушка и не принцесса. У таких, как я, сказок не бывает. Но что об этом знает сердце, что всё же верит в чудеса?

Дома меня никто не ждёт, а поэтому я проскальзываю внутрь квартиры эдаким бесшумным привидением. Долго смываю с себя в душе прикосновения типа из подворотни и одновременно жалею, что вместе с ними исчезают утешающие объятия Лео.

На самом деле, это неправда. Всё, что связано с этим парнем, уже прочно поселилось у меня в душе. И это то, что не смоешь водой, не выкорчуешь никаким трактором, не развеешь по щелчку пальцев.

«Лео», – шепчу я, ложась в постель и улыбаюсь.

«Лео», – произношу мысленно, просыпаясь утром, ещё не зная, что этот парень слов на ветер бросать не привык. Сказал «до встречи» – значит «до встречи»!

3. Визуалы героев

Знакомимся с нашими героями?

Начинаем мы знакомство с ними с самого начала их истории любви, когда Ладе было 18, а Лео - 23 года.

Но главные события произойдут гораздо позже...

Лада Козырева, душа семьи, дизайнер детских игрушек

Лео Козырев, не самый плохой полицейский

Дорогие мои читатели!

Рада всех вас приветствовать в моей новой истории!

Не забывайте поддерживать книгу, добавлять в библиотеки и подписываться на автора. Только подписанные на автора видят новые книги и блоги. Всех обнимаю крепко-крепко! Спасибо!

4

– Савельева, зайди в деканат, срочно! – ловит меня на выходе из аудитории секретарь Наталья Николаевна и смотрит строго поверх очков. Взгляд у неё колючий. – Тобой полиция интересуется.

Сердце моё проваливается куда-то в желудок, а в горле растёт ком, который мешает и дышать, и глотать.

На ум ничего не приходит, хоть я и лихорадочно пытаюсь сообразить, где и когда я что-то натворила. В голову лезет жуть. Не знаю почему, но я подумала, что отчим маму прикончил.

Нет, ничего такого не предвещало. Он не пил, не курил, кулаками не махал. Жили они пока вполне душа в душу, если можно так сказать, но отчима я побаивалась. Он казался мне каким-то мрачным, а ещё я боялась его тяжёлого взгляда. Волосы на затылке вставали дыбом, когда он на меня смотрел пристально. Может, поэтому в голову пришла подобная ересь.

– Добрый день.

Я не сразу узнала его в форме. К тому же, перепугана была знатно. Но глаза… тёплые, чуть насмешливые, заставили замереть и потерять дар речи.

Он что-то объяснял с серьёзным выражением лица о том, что они ведут расследование случаев участившегося хулиганства на улицах города, а я стала жертвой подобного нападения и должна побеседовать с правоохранительными органами.

– Пройдёмте, – указал он мне на дверь, и я ни жива ни мертва выскочила вон, не чуя под собой ног.

– Привет, – тихо сказал Лёня, как только мы вышли из стен моей альма-матер.

– Ты что наговорил-то? – прошипела я, застёгивая на ходу пальто.

– Правду и только правду, – продолжил он изображать серьёзно-сурового полицейского. – Садись в машину, Лада.

Собственно, я тормозила. Испугалась, растерялась, в себя не пришла, а он уверенно повёл меня к авто, дверцу открыл и даже сесть помог.

– Спасибо, что хоть не на полицейском «бобике» приехал, – пробормотала я, обмирая почти от счастья, когда Лео наклонился, чтобы застегнуть заботливо на мне ремень безопасности.

– Подумал, что тогда тебя точно и калачом не заманишь. Убежишь, и придётся мне догонять, бегать по всему городу.

– Ты как нашёл меня? – спросила, когда мы уже тронулись с места.

Лёнька покосился на меня.

– Ты сейчас серьёзно? Полчаса – выше крыши, чтобы выяснить все подробности, зная улицу, номер дома и номер квартиры. Даже простому обывателю без возможностей полицейского. А я, как видишь, не солгал. Так что выяснить, где ты учишься и на кого – проще простого.

Я чувствовала себя глупо, восторженно, зажато. Сидела, боясь пошелохнуться. Во мне бурлило всё это единым коктейлем смешанных чувств, но я дышать боялась!

Мне восемнадцать. У меня ноль опыта общения с мужским полом и два дурацких поцелуя в анамнезе.

Я долго была какой-то некрасивой, что ли. Слишком маленькой, чересчур тощей. Я на девушку-то стала похожа буквально недавно. А тут… умопомрачительный, мужественный, взрослый, герой…

5

– Я тебя домой отвезу. У меня ещё дежурство. А вечером выйдешь?

– Зачем? – впору хлопнуть себя ладонью по лбу. Но уже вылетело слово – не поймаешь.

– Погуляем. Воздухом подышим, – дёргается уголок его губ.

Конечно же, ему смешно.

– Когда?

– Я позвоню.

– У тебя нет номера моего телефона, – бормочу себе под нос, но даже не делаю попыток, чтобы продиктовать. Как бы он попросить должен.

Лео вздохнул и закатил глаза.

– У меня есть твой номер телефона, Лада. Всё оттуда же, откуда твои фамилия, возраст, институт, факультет.

– Ясно, – судорожно втягиваю в себя воздух.

– Не бойся меня.

– Я не боюсь.

Я и в самом деле ничего не страшилась. В то время я ещё не знала, что такое любовь. Ну, влюблённости в певцов и актёров – не в счёт. Это так, больше увлечения, поклонение кумиру, а не настоящие чувства.

Я ни разу не дружила с мальчиками. На меня почти никогда не обращали внимания. А тут… интерес? Ко мне?.. Или это дурацкий розыгрыш? Спор там, или что любят делать парни, когда начинают добиваться самой некрасивой девочки в классе?

То, что я в Лео влипла сразу – это одно. А вот то, что он искал меня, а сейчас домой подвозит, гулять вечером предлагает, – это совершенно другое.

Но сердце не хотело слушать осторожный шёпоток разума. Оно считало, что Лео – моя судьба и обмирало, падая куда-то в низ живота, где поселилась какая-то истома, от которой хотелось то ли избавиться, то ли наоборот.

– До встречи, Лада, – его пальцы коснулись моей руки.

У меня хватило сил лишь судорожно кивнуть и резво заскочить в подъезд. Отвечать в голос я побоялась. Вдруг голос подведёт, и он поймёт, что я волнуюсь, переживаю, нервничаю. Хотя он и так всё прекрасно понял.

Дома пусто. В такое время все на работе. Поэтому я прокрадываюсь в мамину спальню. Точнее, не только её, но как-то я ещё не привыкла ни к мужчине, что стал её новым мужем, ни к маминому замужнему статусу.

Мне там ничего не нужно. Но только в этой комнате ростовое зеркало. А мне срочно-срочно нужно в него посмотреть.

Это как делать открытия. Вот оно – висело перед самым носом, а ты его не замечала. Кажется, я перестала быть гадким утёнком, но ещё и в элегантную лебедь не превратилась.

Уже я не тощая и не неприметная. Всё у меня округлилось в нужных местах. Глаза блестят, щёки розовые, губы красивые… вроде. И волосы блестящей волной по плечам.

Может, я уже сама по себе привлекательная?.. Могу нравиться, притягивать мужские взгляды?.. Ну, тот самый случай, что свёл меня с Лео, не в счёт. Там, наверное, тот хулиган мог пристать к кому угодно, лишь бы показать собственную значимость и силу, а ещё – безнаказанность.

___________________________

Дорогие мои читатели!

Книга участвует в литмобе “Бывшие. Вернуть семью” .

По ссылке вы можете познакомиться и с другими книгами нашего моба.

https://litnet.com/shrt/BCJ8

6

И снова – внутри буря и шатания. Я молча натягиваю халатик на плечи и забиваюсь в свою комнату. Она маленькая, неуютная, необжитая. Но это моя личная конура, где я могу спрятаться и заниматься, чем хочу.

В этот день мне было не до занятий. Куда там… Это было безвременье грёз, робких надежд, расцветающего осознания собственной женственности и привлекательности.

И в то же время меня терзали сомнения, неуверенность, отчаяние. Я вдруг подумала, что если он меня обманет, я не переживу, не смогу, не получится, потому что у меня всё серьёзно, всё по-настоящему, как и положено для первой любви, которая не знает компромиссов и не приемлет полутонов.

Я сидела в своей комнатке до вечера. Мать с работы пришла, отчим тоже. Кажется, меня звали ужинать, но я отказалась.

А потом зазвонил телефон – и будто бомба в руках разорвалась.

– Привет, Лада, выходи! – голос, от которого не просто мурашки по коже, а высокая вероятность распасться на атомы, звучит весело и бодро.

Я уже готова. Ничего особенного. Просто потому, что этого особенного у меня нет в помине. Старые джинсы, худи с капюшоном, но тщательно расчёсанные до блеска волосы, немного туши и помады. Осталось надеть куртку и кроссовки.

– Ты куда? – появляется внезапно мать, когда я уже почти готова выскользнуть за дверь.

– Погулять! – задираю вверх подбородок. Мне уже восемнадцать. И на улице ещё не ночь, а вечер.

– Пусть идёт, – одёргивает мать отчим, и та отступает, но глаза её выражают недовольство.

Она у меня строгая. В этом проявляется почти вся материнская забота. Причём это никак не связано с тем, что мама замуж второй раз вышла. Такой она была всегда. Она умеет быть ласковой только с мужчинами.

За дверь я выскакиваю пулей, пока мать что-нибудь не придумала, и несусь по ступеням вниз, забыв про лифт. На последнем этаже прихожу в себя и пытаюсь отдышаться. Вот ещё чего не хватало: появиться перед Лео запыхавшейся, раскрасневшейся.

«Он же ждёт!» – шептало что-то отчаянное во мне и восторженное.

«Подождёт, – вторило нечто жёсткое и практичное. – «Мальчики любят, когда бегают сами, а не бегают за ними».

Откуда это взялось, да ещё с умными цитатными фразами – не понятно. Но я к нему прислушалась. Позволила себе отдышаться, поправила волосы, и только потом не спеша выплыла из подъезда.

Лёнька и впрямь ждал. Покачивался с пятки на носок, засунув руки в карманы куртки. И сразу же шагнул ко мне, как только я появилась.

– Привет, – улыбнулся радостно, а затем сделал ещё шаг и поцеловал. В губы. По-настоящему. Так, как никто и никогда ещё не целовал.

В тот миг я поняла, что те два несчастных поцелуя из анамнеза можно смело вычеркнуть. То и не поцелуи, оказывается, были.

___________________________

Сегодня я хочу познакомить вас с романом Анны Нест "Бывшие. Я тебя хочу"

https://litnet.com/shrt/F4D9

Это он – моя первая любовь, мой первый мужчина, мой Стас.

Я делаю шаг назад, потому что все внутри кричит: «Беги», но он уже увидел... мою дочь.

7

После поцелуя я стояла на ватных ногах. В голове пусто¸ внутри – жидкий огонь.

– Прости, не удержался, – провёл Лёнька костяшками пальцев по моей пылающей щеке и заглянул в мои глаза.

Вот же: поздняя осень. Промозгло вообще-то. А я тут пылаю. Подключи меня к электричеству – лампочка бы получилась, наверное.

– Никогда так больше не делай, – хотела строго, получилось жалко.

Испуганный кролик. Но что поделать, если всё так и есть. Нет, я не забитая и не затюканная. У меня есть характер и умение добиваться поставленных целей. Но я понятия не имела, как вести себя в обществе парня, который мне очень-очень нравился.

– Пойдём, – берёт он меня за руку, не говоря ни «да», ни «нет», а я иду, не спрашивая, куда и зачем. Инстинкт самосохранения отключился напрочь.

Это была какая-то странная прогулка. Мы молчали. Я – потому что боялась что-то не то ляпнуть и отходила от поцелуя. Лео – по неизвестным причинам, но спрашивать его о чём-то я не решалась.

Он заговорил сам уже в кафе, куда он привёл меня, усадил за столик в углу и заказал кофе. Мне со сливками, себе – без. Мне – пирожное, себе – ничего.

– Хочу, чтобы ты знала: я не самый, наверное, хороший человек, и характер у меня не лучший, но зато я надёжный и правильный.

– И скромный, – пискнула, улыбаясь, и уткнулась в чашку.

Я любила кофе со сливками, но откуда он знал?.. Следить ему за мной было некогда, расспрашивать некого. Да и кофе я пила не так часто. Редко даже, можно сказать. Карманными деньгами меня не особо баловали, а уж если что-то и перепадало, то я предпочитала поесть, а не тратиться на напиток.

Смеялся Лео вкусно.

– Ну, наверное, хвастун, да. Но с чего-то же мне нужно начинать? Я не хотел бы, чтобы ты думала обо мне плохо.

– Я и не думаю, – старательно пялилась я в чашку. Так разговаривать легче.

– Тогда на что это похоже?

– Я… тебе нравлюсь? – ответила тихо и рискнула всё же посмотреть ему в глаза.

– Очень, – в этот раз Лёня не улыбался.

– А так… бывает? Ведь ты ничего обо мне не знаешь. Ну, адрес, место учёбы не в счёт, конечно.

– А иногда и знать ничего не нужно. Достаточно чувствовать человека.

– А ты меня чувствуешь? – отставила я чашку. Слишком уж серьёзный разговор у нас получался. Как мне казалось, не такой, если бы мы просто знакомились и постепенно узнавали новые подробности друг о друге.

– Кажется, да. Вот, например, я почти уверен, что угадал о кофе со сливками. Но ты отставила чашку, и я уже сомневаюсь. Немного.

– Угадал, – смутилась и расстроилась я. Настолько предсказуемая, оказывается?.. – А у меня всё наоборот: я ничего о тебе не знаю и, наверное, ничего такого не чувствую.

– Тогда пора знакомиться, – кивнул Лео. Кажется, его моя нечувствительность совсем не расстроила. – мне двадцать три, профессию ты знаешь, о характере теперь тоже. А остальное добавится по ходу. Можешь спрашивать о чём угодно. Я отвечу честно.

И тогда я решилась. Спрашивать поначалу было тяжело, а потом легче.

Но оказалось, это не так просто, как он думал. Были темы, на которые он говорить не хотел, но всё же пытался. Только голос его становился суше, а фразы – короче.

Мы были из разных миров. О таких, как мы, говорят: не пара. И, наверное, я немного расстроилась.

_____________

Знакомимся с книгой Ольги Шо "Вернуть Жену. Двойня для Бывшего"

https://litnet.com/shrt/er1s

Муж обвинил Алису в измене и прогнал. Она ушла… не одна.
Спустя шесть лет пути бывших пересеклись.
Между ними - обиды, ложь, тайны и пропасть из обид и невысказанных слов.
Сможет ли правда, скрытая годами, пробиться через стену ненависти и гордости?
И что сделает Архип, когда узнает, что у него есть сын и дочь?

8

– У нас вполне себе стандартная семья: мама, папа, младшая сестра. Мама – преподаватель в ВУЗе, отец – военный, сестра – замужем, – слабо улыбался он, рассказывая о родных.

Видно было, что он их любит. И тем сильнее я чувствовала собственное отщепенство. Мама с отцом развелась давно. Куда делся мой настоящий отец, я не знала и толком его не помнила. У матери появлялись мужчины. То один, то другой. Но надолго они не задерживались.

Нет, мать моя не маргиналка, обычная. Работала, тянулась, всю жизнь пыталась свести концы с концами, меня на ноги поднять.

То, что между нами не было особого душевного тепла и взаимопонимания, не означало, что ей вообще наплевать на меня. Это неправда. Просто… мне кажется, отец мой обидел её очень сильно, а я… напоминание, что ли. И какую-то часть обиды она невольно перенесла на меня.

– С родителями я не живу. У нас… разногласия с отцом, – набежала на его лицо туча. Да такая, что поёжиться хотелось. – Тот дом напротив – моих дедушки и бабушки по матери. Дед – профессор, физик-ядерщик, он всё ещё трудится, а бабушка до сих пор принимает детей. Она у меня тоже светило медицины, но начинала с простого роддома, и поэтому сложные случаи – это про неё.

Для Лео – это обыденность. Мама – преподаватель в ВУЗе, дед – профессор, бабушка – светило медицины. А у меня голова кругом. Я вообще не вписывалась в картину его мира. И чем дальше, тем больше понимала это. Даже озноб изнутри поднялся, я еле сдерживала себя, чтобы не обхватить руками и не затрястись всем телом.

Я умом понимала: он не для меня. Но что делать с сердцем?

– Ты почему не ешь? – двигает он ко мне пирожное. Но какой там «ешь», у меня ж горло сдавило спазмом.

– Не хочу, – мотаю я отрицательно головой.

– Тебя что-то расстроило, я же вижу.

Видимо, да. Он меня чувствует. А я, думаю, не умею прятать эмоции. И в этом всё дело. И тогда я решаюсь.

– Ты прости, – поднимаю я глаза, – но, наверное, ничего не получится.

Чем дольше я говорю, тем твёрже становится мой голос.

– Почему? – приподнимает Лео вопросительно бровь.

– Мне кажется, что ты достаточно много обо мне узнал. И не только номер квартиры, а и как и с кем я живу. Если у тебя цель поморочить мне голову, то, видишь ли, даже у простых людей есть гордость. А я как раз такая. Вероятно, я кажусь наивной простушкой, которой можно наговорить красивостей, и она поплывёт. Но это не так.

«Я уже поплыла. Но чёрта с два он узнает об этом. И поплыла не потому что у него порода из ушей скачет».

Лео нахмурился. И глазами сверкнул из-под ресниц.

– Ты что-то не о том думаешь. Или как-то неправильно всё воспринимаешь, Лада. Я пообещал быть правдивым. Откровенным даже. Ты спросила – я рассказал. Но это не означает, что я собирался ездить тебе по ушам и впечатлять своими родственниками. Я мог бы наврать, что из простой рабоче-крестьянской семьи. Но и вины моей нет в том, что это не так.

Я выдохнула. Тоже непросто говорить на эту тему.

– Я из неполной семьи. Отца своего не помню. Меня растила мать. Сама в основном. Недавно она вышла второй раз замуж, и теперь у меня есть отчим. Нет никаких элитных родственников. В институт поступила на бюджет и однажды стану дизайнером игрушек.

– А я просто мент, – накрыл он мою руку своей ладонью, – и это всё, что тебе нужно помнить. – Не маменькин сынок, не папенькин прихвостень, – дёрнулся желвак на его щеке, – не продолжатель стези физика-ядерщика и даже не великий гинеколог, – усмехнулся иронично. – И я тебя не охмуряю. Хотя, чёрт, всё же да. Но не для того, чтобы поматросить и бросить. И предлагаю пока просто встречаться, узнавать друг друга получше. А дальше будет видно.

Что может быть притягательнее света, который обещает что-то такое заманчивое и прекрасное? Может, поэтому и летят на него бабочки и обжигают крылья. Но у меня с Лео было всё по-другому. Я не обожглась, а сгорела в том пламени, что разбушевалось между нами. Сгорела, чтобы возродиться вновь.

________________

Приглашаю в новинку от Александры Багировой «Фиктивный брак с бывшим мужем»

https://litnet.com/shrt/sc4b

Муж ушел от меня в мир удовольствий и развлечений. А через пять лет появился на пороге:

- Лиль, выходи за меня замуж. Фиктивно. Мы же не чужие друг другу люди.

9

Это было прекрасное время. Я не шла, а летала, не жила, а парила в каких-то розовых облаках.

Поздняя осень с дождями и холодом, с грязью и опавшими листьями, с голыми деревьями, что постукивали веточками, когда примораживало, и безграничными счастьем, потому что душа пела, а сердце разрывалось от любви.

Мы с Лёнькой встречались не каждый день. Он работал, я училась. Он, как оказалось, тоже учился на заочном. Но перезванивались постоянно, разговаривали часами.

Будто кто-то сорвал стоп-кран – и понеслось, не остановить.

Лео был со мной нежен и предупредителен. После того поцелуя он долго ещё не позволял себе ничего лишнего, разве что за руку взять да озябшие пальцы мои погреть.

– Мой маленький воробышек, – нередко называл меня так. С непередаваемыми интонациями, от которых заходилось сердце, а в животе вспыхивал томительный пожар.

И я хотела чего-то большего. Объятий. Поцелуев, чтобы не трепетать вхолостую. О чём-то глобально большем я тогда и не мечтала, хоть и понимала, к чему ведут отношения между мужчиной и женщиной.

– Смотри мне, в подоле не принеси, – ворчала мать, но всё же отпускала из дому, и я летела навстречу своему Лео. Я даже на неё не обижалась.

Однажды она усадила меня перед собой, закрыла дверь в кухне и повела взрослый разговор. Впервые в жизни, наверное.

– Тебе только восемнадцать, – мать на вступления не разменивалась, рубила сразу всё, что ей хотелось до меня донести. – Жизнь впереди. Нужно доучиться, а потом уж… И голову не теряй. Позволяй любить себя, а сама не влюбляйся. Так оно правильнее. А то останешься потом одна, как я, с довеском, никому не нужная. Что толку от этой неземной любви? Одно горе.

Довесок?! Вспыхнуло и погасло во мне возмущение. Да, собственно, чему я удивляюсь? Она ведь именно так и считала всю мою жизнь. Довесок, бремя, досадное недоразумение. Ей хватило души любить мужчину, и чего-то там небеса недодали, когда она стала матерью.

– И не говори потом, что я тебя не предупреждала, – хмуро уставилась она на меня. – Сразу скажу: мне твой парень не нравится. Слишком чистенький, сразу видно – мажорчик, как твой отец. А у таких только один путь: наиграются да под зад коленом. Твой папулька даже не женился на мне, – криво ухмыльнулась она.

Я смотрела на мать широко открытыми глазами и только ресницами хлопала. Естественно, таких подробностей я не знала. Да и откуда?.. Тема моего отца – табу в нашем доме. Кажется, ещё в детстве, я попыталась что-то узнать, а мать меня тогда обрубила резко. Но, помнится, речь шла, что они развелись, характерами не сошлись. А оно вон как, оказывается…

– Кто он, мой отец? – глухо спросила я.

– Да какая теперь разница, – нервно повела она плечами. – Был да сплыл. Ты даже фамилию его не носишь. Отчество только в наследство осталось.

– И всё же, – попыталась настоять я на своём.

– Нет! – отрезала мать. – Ты не станешь его искать и унижаться тоже. Он прекрасно знает о твоём существовании. Тебе три года было, когда он бросил нас. Так что всё он делал осознанно. И ни разу потом не поинтересовался, ни разу даже кулёк конфет не передал. Нужен тебе такой отец?

Наверное, она была права. Но кто знает, что осталось там, в прошлом? Мне почему-то казалось, что мать чего-то не договаривает. А, может, меня просто замучило любопытство. Я даже не познакомиться хотела, нет. А лишь узнать его. Кто он, мой отец? Так ли уж он плох? Но кроме имени я ничего о нём не знала, мать наотрез отказалась и фамилию назвать, и фотографию показать. А я не стала настаивать. Всё же мне были не безразличны её чувства и боль.

Как бы там ни было, я тоже не спешила откровенничать. Я не сказала матери, что уже поздно. Что я влюбилась в Лео по уши. Каждый из нас спрятал в рукаве краплёную карту, надеясь, что удастся смухлевать, но не выдать правды.

____________________

Ещё одна книга нашего литмоба

Мария Мендес "Бывшая жена. Я возьму тебя снова!"

https://litnet.com/shrt/_far

Он забрал мою невинность и развелся на следующий день. Заставил пройти через ад, а спустя три года ведёт себя так, будто я всё ещё принадлежу ему. Какая наивность...

10

Закончилась осень, пришла зима – несуровая и малоснежная, но свиданий стало меньше, а тоски чуть больше, когда сердце рвётся, но стучать зубами на морозе не вариант.

Немного спасало кафе, где ждал нас столик в углу, если повезёт. И там мы отгораживались от всего мира. Лео грел мне руки и целовал пальцы да ладони. Там мы делились последними новостями и разговаривали. Но одних разговоров становилось мало.

– Я хочу познакомить тебя со стариками, – сказал Лёнька незадолго до Нового года.

Видимо, его позабавила моя реакция: я отшатнулась.

– Не бойся. Старики – это дед с бабушкой. Они у меня классные. Бабуля давно ворчит, хочет с тобой познакомиться. Пойдём, трусишка, – потянул он меня за руку, и я снова пошла.

Я за ним и в пропасть, наверное, сиганула бы. А ещё подумала, что ни за что не пригласила бы Лео к нам домой. Под неодобрительный взгляд матери. Об отчиме лучше вообще молчать. Я старалась не попадать ему на глаза. И вот ведь: ни словом, ни делом он меня не обидел, а что-то чудилось мне страшное в нём, неприятное, жуткое даже.

– Ну, наконец-то! – так нас встретили в доме Добрыниных.

Лиля Адамовна, Лёнькина бабушка, выглядела молодо. Красивая, как артистка, стильная, холёная, но в то же время уютно-тёплая и доброжелательная. Андрей Викторович слегка смахивал на Энштейна. Может, нимбообразной причёской, а может, гениальностью в чуть рассеянном взгляде.

Лёнька на них совсем не похож. Но то, как они к нему относились, и он к ним, сказало о многом.

В этом доме любили друг друга и уважали. А ещё приняли меня как-то безоговорочно, заботились.

– Молоденькая совсем, – качала головой Лиля Адамовна. – Словно хрустальная. Смотри мне, Лёнька, не сломай!

– Ни за что! – у моего Лео это прозвучало почти как клятва.

Да он и относился ко мне соответственно. Такой большой, а такой ласковый и нежный. У меня дух захватывало только от его взглядов, а уж от прикосновений и поцелуев мозг отключался напрочь.

Новый год мы встречали здесь же, в доме Добрыниных и, наверное, это был самый счастливый праздник в моей жизни – душевный, тёплый, искристый.

– Я люблю тебя, Лад, – сказал Лёнька в ту ночь, – выходи за меня замуж.

Мы целовались на морозе, а снежинки кружили в воздухе – невесомые и сказочные.

– Скажи мне «да», и ты не пожалеешь! – шептал он исступлённо.

– Конечно, да, – не могла я на него налюбоваться, очерчивала пальцами скулы, трогала ресницы, касалась горячих губ и слышала, как неистово бьётся сердце в груди. Одинаково, что у Лёньки, что у меня.

В тот миг я не думала, с какими трудностями придётся столкнуться и что придётся пережить на пути к счастью. Но я не очень думала о будущем, потому что лелеяла настоящее.

В марте мы подали заявление в ЗАГС. В то же время случилось то, что, наверное, должно было произойти много месяцев назад, будь я посмелее или отчаяннее, а может, современнее: я стала его по-настоящему.

Лиля Адамовна и Андрей Викторович уехали в санаторий, и мы остались вдвоём. Мы уже достаточно далеко заходили в наших отношениях, но не пересекали черту. Лео сдерживался. Чего ему это стоило – известно только небесам.

Той ночью я впервые не пошла домой, а осталась со своим Лео.

________________________

Встречаем новинку от Рины Беж "Бывшие. Я вас верну"

https://litnet.com/shrt/8ZJF

"Позаботься о Снежке. Скажи ей, что мама ее любит"
Сообщение от бывшей жены упало на телефон замначальника управления уголовного розыска за десять минут до того, как на пульт дежурного поступила информация, что на один из филиалов Кредо-Банка был совершен вооружённый налет.
Четверо нападавших не успели скрыться и забаррикадировались в здании вместе с заложниками. В их числе оказалась и Рита, бывшая жена майора Чернышова.

11

– Я вот что хочу тебе сказать, Лад. Всё очень серьёзно, понимаешь? Я твой, а ты моя. Я это понял ещё тогда, в подворотне. Что всё не случайно. Что даже если бы мы тогда сразу разошлись в разные стороны, я всё равно бы тебя нашёл, из-под земли достал. У меня никогда такого не было.

– У меня тоже, Лёнь, – тихо призналась, обнимая его за шею. – У меня вообще ничего не было до тебя. Вроде бы как и не жила, а существовала, спала и ждала, когда ты придёшь и разбудишь. А теперь мне страшно, что всё это сон.

– Не бойся. Я всё время буду рядом. Ну, не каждую минуту, конечно. Это невозможно. Но в общем целом – да.

И таким твёрдым было это «да», что я сама потянулась к нему, как за солнцем. У меня не было ни сомнений, ни душевных страданий, ни страха. Я созрела, чтобы стать его во всех смыслах.

Это было нежное сумасшествие на двоих. Наверное, единым целым мы стали всё же задолго до того, как соединились наши тела. Это была невыносимая жажда, когда точно знаешь: есть источник, способный её утолить.

И ни боль, ни понимание, что назад пути нет, не смогли унять в душе ощущение правильности происходящего.

– Прости, – целовал меня и прижимал к себе Лёнька после того, как всё случилось, – но это то, что я не могу взять на себя. Но больше не будет больно.

– Мне хорошо, – не солгала я ни словом и подумала почему-то, что боль физическая – это ерунда. Главное, чтобы никогда не случилась боль в душе.

На пике счастья, наверное, такие мысли не должны приходить, а у меня всё не как у других людей. Наверное, я боялась всё же всё это потерять однажды. Верила и не верила, что чудо пришло в мою жизнь.

– Поехали, будем знакомиться с моими родителями, – сказал мне Лёнька в ближайшие выходные.

Я даже не напряглась, потому что уже к тому времени уверовала: всё у нас хорошо. Но до сих пор сама не сказала матери, что выхожу замуж. Я существовала отдельно от всех других людей, даже от близких. Мне никто не был нужен, кроме Лёньки. Однако жить в изолированном коконе невозможно.

Судя по всему, Лео тоже не баловал родных подробностями личной жизни. Мы произвели впечатление взорвавшейся бомбы.

Дверь нам открыла его мать.

– Леонид, – произнесла она несколько холодно и окинула нас долгим взглядом.

Высокая, статная, волосы уложены узлом на затылке. Платье, словно она собралась в театр или на выставку. Туфли на каблуке. И голубые глаза, в которых застыл лёд.

Я растерялась. Хотелось попятиться, но твёрдая рука моего Лео сделать этого не дала.

– Привет, мам. Это моя Лада. Знакомьтесь. Луиза Андреевна, – представил он её мне, а я стояла и гадала, что общего между этой женщиной, Лилей Адамовной и Андреем Викторовичем. Никакого фамильного сходства.

– Проходите, – махнула она изящной рукой.

Почти тут же в коридоре появилась её молодая копия, более живая и, наверное, от этого – более привлекательная.

– Мам, кто там? Лео! – тут же пронеслась она вихрем и повисла на шее у брата. – Вот это сюрприз!

Меня она не замечала.

– Я не один, Милена, – мягко отстранил Лёнька от себя сестру. – Познакомься с моей Ладой.

– Что значит твоей? – живо просканировали меня с ног до головы.

– Я женюсь, – сказал он просто, и в коридоре повисла мёртвая тишина.

___________________

Приглашаю познакомиться с книгой Анастасии Максимовой "Бывший. (Не) разведенка"

https://litnet.com/shrt/38x5

Бывший муж заявился ко мне спустя 5 лет с предложением, от которого я не могу отказаться. Я думала, он узнал о дочери, но, хвала небесам, нет. Только...

12

Ледяные глаза его матери. Ужас в глазах его сестры. Складывалось впечатление, что Лёнька не жениться собрался, а будто бы умер внезапно.

– Что тут за балаган?

Мужчина, который появился внезапно (а, может, и нет: я слишком внимательно в это время смотрела на женскую половину семьи Козыревых), выглядел… властно. А ещё Лёнька был на него уж слишком похож. Разве что лицо не такое хмурое, а взгляд не такой тяжёлый.

– Аркадий, тут Леонид жениться решил, – поведала ему мать семейства.

Отец только крякнул да шеей повёл, как бык перед тореадором.

– Ну, не женился же ещё? Добро пожаловать, милая барышня, – обратился он ко мне, проходите, будем знакомиться.

Он не улыбался. И голос его не лучился добротой или радушием, а звучал, как угроза, скорее.

Я увидела, как зазмеилась на красивых губах Милены кривая ухмылка, и поняла, что ничего хорошего от Козыревых ждать не приходится.

– За стол, – коротко скомандовал глава семьи, и все чинно расселись, судя по всему, на своих местах.

Я приземлилась рядом с Лео. Он сам предупредительно отодвинул стул.

На стол подавала женщина средних лет, видимо, прислуга. Я к такому, естественно, не привыкла, но в этом доме, по всей вероятности, – свои устоявшиеся порядки.

– Ну что, с возвращением, блудный попугай, – вперил жёсткий взгляд хозяин на сына.

Прозвучало это… мерзко, но Лёня молчал, а я только глазами хлопала.

– Решил таким образом вернуться к кормушке?

Я почувствовала, как тёплая Лёнькина рука сжала под столом мою.

– Нет. Я решил, что женюсь на Ладе, и познакомить вас с моей будущей женой. Ни вашего благословения, ни вашей поддержки мне не нужно.

– Тогда зачем пришёл? Раз ни в чём не нуждаешься?

– Наверное, потому что наивно считал, что, даже несмотря на наши разногласия, мы всё же семья. И хотел, чтобы мы ею и остались. С моей стороны – это желание, чтобы мои родные приняли мой выбор, уважали мою жену, любили наших детей.

В этот момент его мать и сестра неоднозначно уставились на мой живот.

– Но вижу, вы не готовы. Да и я, как оказалось, тоже переоценил ваши душевные качества. Пойдём, Лада, – сжал он мою ладонь сильнее, и я готова была встать и уйти из этого странного дома со странными людьми.

Почему-то подумалось: я Лёньку с матерью и отчимом не знакомила, потому что посчитала: они не смогут понять и принять мой выбор, а оказалось, и здесь нам не очень-то были рады почему-то.

– Сидеть, – скомандовал Лёнькин отец. Будем знакомиться, раз уж ты взрослый и способен принимать такие ответственные решения.

Сам отец семейства, полагаю, так не считал, но сделал вид.

Я не очень хорошо помню, как прошёл этот странный обед за шикарно накрытым столом. После приказа Аркадия Михайловича все словно ожили, потекла беседа. Меня расспрашивали, кто я и откуда взялась. Особенно усердствовала Милена.

– Дизайнер игрушек? – ахала она. – Правда? А такое бывает? Что за странная профессия. Вот Лика, к примеру, будет крутым юристом. Ты же помнишь Лику, Лео?

Лёнька, видимо, помнил, но по его лицу ничего нельзя было прочесть.

Мать его тоже заметно ожила, стала подкладывать в тарелку сына лучшие кусочки. Общение как-то само по себе выровнялось и стало почти дружелюбным, но я всё равно чувствовала себя не в своей тарелке и мечтала только об одном: чтобы эти смотрины наконец-то закончились, и мы с Лёнькой смогли бы уйти.

– Они неплохие, – сказал он мне, когда мы покинули дом его родителей. – Это с отцом у нас разногласия, причём давние. Он хотел, чтобы я по его стопам пошёл, а я отказался. А маму и Милену всё же нужно было подготовить. Ну, что вышло, то вышло, – улыбнулся он мне. – Это ничего не меняет. Всего лишь попытка примирить всех с действительностью. Не слишком удачная, да?

– Всё хорошо, – покачала я головой. – А мне жить с тобой, а не с ними.

– А я и не сомневался в твоей адекватности и доброте. Ничего хорошего не произошло, но ты предпочитаешь во всём находить позитив. Спасибо, – снова сжал он мою руку, а я подумала: лишь бы с ним. И подальше от всех. Но, конечно же, так не получилось.

_____________

Ещё одна история нашего литмоба.

Виктория Вестич "Вернуть бывшую жену"

https://litnet.com/shrt/QqRr

Твой муж - отец моего ребенка. Ты не можешь ему родить, а без ребенка какая вы семья?

13

– Познакомились, значит? – мягко смотрела на меня Лиля Адамовна.

Они с Андреем Викторовичем вернулись из санатория и как-то очень легко восприняли моё обитание в своей квартире. Будто так и надо или словно так и было всегда.

Лёнька на дежурстве, а я пью чай с его бабушкой на уютной кухне и веду беседу.

– Тут важно понимать, чего хочешь ты, а не соответствовать ожиданиями окружающих. Я вон за Андрея замуж вышла – ни кола ни двора, нищета была жуткая. Но мы любили и верили друг в друга так, что, казалось, звёзды ярче светили. Но тогда и время другое было, конечно. И всё у нас было потом, позже.

Она тяжело вздохнула, посмотрела в окно. И я вдруг поняла, что сейчас она скажет что-то очень важное и сложное.

– Всё у нас было хорошо, только бог так и не дал детей. Луиза… что поделать – гены пальцем не раздавишь. Такой была её мать: красивой, но холодной. Сильной, очень глубоких каких-то страстей, что внутри, а не напоказ. Полина, моя лучшая подруга, умерла родами. Она никогда не рассказывала об отце своего ребёнка. Полагаю, он был из тех, кто на два фронта, и, наверное, имел семью. Мы с Андрюшей удочерили Луизу. Мы бы сделали это, даже если б у нас самих по лавкам было семеро, – невесело усмехнулась она, – но судьба распорядилась иначе. Я так и не смогла родить. Хочу, чтобы ты понимала: у меня язык никогда не повернётся назвать Лу неродной. И внуков тоже. Лёня и Мила – отрада нашего сердца. Но Лёня – это что-то свыше всего. Самое-самое, понимаешь?

Я понимала её лучше всех, потому что он именно таким был и для меня: самым-самым, лучшим, невероятным.

– Козырев… Аркадий – слишком властный, не признающий поражений или неповиновения. Лёнечка наш очень на него похож, и не только внешне. Он мягче, безусловно, но взрывной характер, упрямство, умение сметать всё на своём пути, если он видит цель, – это от отца. Горячие засранцы, – слабо улыбнулась Лиля Адамовна. – Не знаю уж, почему Аркадия выбрала Лу. Она несколько холодновата. Я вообще удивлена, что она решилась на двоих детей. Но материнство её не очень-то смягчило. Скупая на эмоции, но вроде бы любит и Лёню, и Милу. Ты привыкнешь к ним. А они привыкнут к тебе. На всё нужно время. Только оно примиряет всех.

Я кивнула, якобы соглашаясь. На самом деле, мне было без разницы, привыкнут или нет эти люди, смирятся с выбором Лео или нет. Мне важно было другое: чтобы Лёнька не поменял ко мне своего отношения и не стал прислушиваться к родным.

То, что я им не пришлась «ко двору», понимала. Не тот фасон. Не то происхождение. Хотя, наверное, можно было бы и поспорить, если мать моя говорила правду об отце, которого я не знала. Но на тот момент я не признавала всех этих условностей и не стремилась выпрыгнуть из кожи, чтобы понравиться людям, которые считали себя в чём-то там выше всех остальных. Мне достаточно было любви моего мужчины и его дедушки с бабушкой, к которым я чувствовала невыразимое душевное тепло и нежность и знала, что это взаимно.

Однако незадолго до свадьбы вторая половина семейства Козыревых во всей красе всё же показала условную пропасть между собой и мной.

_________

Ария Гесс "Фиктивные бывшие. Верну жену" - ещё одна книга нашего литмоба

https://litnet.com/shrt/LKoW

Пять лет назад он вычеркнул меня из своей жизни. А теперь он снова стоит передо мной, готовый присвоить всё, что считает своим. Мою работу. Мою свободу. Меня. Но сына — никогда!

14

Не знаю уж, какими судьбами Милена узнала мой телефон и начала названивать чуть ли не каждый день. Вела она себя дружелюбно. А потом однажды приехала в дом Добрыниных.

– Дедуля! Бабуля! – излучала она радушие, пахла дорогими духами и вся будто светилась. – Соскучилась-соскучилась! Как вы тут без меня?

Судя по всему, такие набеги случались нечасто.

– Приезжала бы почаще, знала бы, что и как, – добродушно ворчала Лиля Адамовна.

– Ой, – махала изящной лапкой Милена, – вся в делах, вся в заботах! Как замуж вышла, верите, некогда в гору глянуть.

– Да, в семье оно так, – соглашалась бабушка, – А Володя почему ж с тобой не приехал?

– Да какой там, – снова жонглировала руками Лёнькина сестрица, – Вольдемар вечно занят, в разъездах, сейчас за границей налаживает контакты. Машину мне подарил, – шептала доверительно. А ещё мы в Ниццу собрались в отпуск. Но не знаю, получится ли. До лета ещё далеко.

Она всё щебетала, щебетала, делая вид, что не замечает меня, но на самом деле – играла на публику, частью которой являлась и я.

– Ой, Лада, привет! – обратила Милена на меня царственный взор. – Ты такая тихая, не сразу и приметишь. Ты тут живёшь, что ли?

Я только мотнула головой. Да, оставалась иногда, но жить… нет, уходила домой. Мать ворчала и злилась, а я так и не сказала, что выхожу замуж. Да и хозяевам как-то надоедать не хотелось. Другое дело, когда Лёнька дома… Там уже он и сам меня не отпускал. Но нередко я всё же домой ночевать возвращалась.

– А я вот к дедушке с бабушкой пришла, – как ни в чём ни бывало заявила Милена. – В гости. Если не выгоните, и ночевать останусь.

– Кто ж тебя выгонит, птичка ты невеличка, пойдёмте лучше на кухню, буду вкусным угощать.

За всё то время, что мы общались с Лео, Милена не приходила сюда ни разу. По крайней мере, я не слышала об этом. И по всему выходило, что пришла она не просто так, а с определённой целью. Осталось лишь дождаться, когда наконец-то дело дойдёт до главного.

До главного дошло не сразу. Милена предпочитала тараторить, рассказывая очень важные новости собственной жизни, которые выливались в какую-то пустопорожнюю болтовню.

– Внуков-то хоть собираетесь нам с дедом рожать?

– Бабуль! – и снова взмах рукой. – Ну, какие внуки! Мы только-только жить начинаем! Это всё потом, попозже. Сейчас всё по-другому. Принято пожить для себя, а уж потом можно и потомством обзаводиться.

У меня даже голова разболелась, но я не собиралась уходить. Я ждала Лёню. И никакая Милена не могла заставить меня отказаться от моих планов.

Но, оказывается, Лёньку ждала и его сестра.

Пустопорожнее закончилось вместе с его приходом.

– Лео! – кинулась ему на шею Милена, опередив меня. А я стояла сзади, дожидаясь, пока пройдут бурное проявление чувств и поток слов, как она скучала.

– Ты, наверное, устал, голодный, – ворковала его сестра и уводила, уводила Лёньку от меня.

Но Лео всё же не телок, отстранил её от себя.

– Привет, Ладушка, – сказал он с особой интонацией, от которой у меня колени подкашивались, и обнял, в глаза посмотрел. И в этот миг ушёл на задний план и испорченный вечер, и головная боль от Милениной трескотни.

Уже за столом с ужином она наконец-то добралась до главной цели своего визита.

– Мы вот что с Вольдемаром подумали, Лео. Уж коль ты женишься, то нужно для тебя и Лады устроить вечеринку. Мы уже всё почти подготовили. Нужно лишь ваше согласие. Надеюсь, ты не хочешь огорчить сестру? – заглядывала она ему в глаза и корчила умильную рожицу.

Лео колебался. Посмотрел на меня. Я лишь плечами пожала. Всё же это его семья. Может, она действительно старалась. Насколько я поняла, у Лёньки с сестрой хорошие, тёплые отношения.

– Ну, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! – заканючила Мила. – Лада, хоть ты ему скажи! Это же праздник! Я на сто процентов уверена, что свадьбы как таковой у вас не будет, ну, такой, как положено: с лимузином, кучей народа, трёхъярусным тортом, голубями, кортежем из автомобилей и прочими мелочами, так согласитесь хоть на вечеринку в вашу честь!

– Лада? – спросил меня Лео.

– Ну, раз они так старались… – каркнула хрипло, ещё не понимая, чем нам всем этот невинный якобы праздник грозит.

_____________

Приглашаю вас в книгу Регины Янтарной "Вернуть жену. Ставка на семью"

https://litnet.com/shrt/ISaW

Я с тобой развожусь. Ты стала скучной. Муж уходит к другой. А спустя год хочет вернуть меня. Слишком поздно…

15

Милена, как говорится, ушла, а смуту посеяла и оставила.

Я видела, как невольно хмурится Лёнька.

– Лад, а ты правда такую свадьбу хочешь? – спросил он меня день спустя.

Мы лежали, обнявшись, на широком диване. Лёнькино дыхание шевелило волосы, а сердце, что размеренно билось у него в груди, убаюкивало, дарило спокойствие и надёжность.

– Какую – такую? – не сразу поняла я, о чём он.

– Ну, с лимузином, толпой гостей, голубями и трёхъярусным тортом?

– Боже ты мой, – закатила я глаза, – ты серьёзно думаешь, что я о таком мечтаю? Нет, наверное, такая девушка, как я, могла бы, наверное.

– Какая – такая? – спросил он меня с холодной интонацией. Ему, кажется, не понравились мои слова.

– Ты же понимаешь, как мы отличаемся? Не именно мы, конечно, а те условия, в которых мы родились и выросли. У меня почти не было отца. Мы с мамой всегда жили скромно, без излишеств. В очень глубоком детстве мне хотелось стать Золушкой с феей-крёстной. Чтобы и платье бальное, и туфельки хрустальные. И принц – добрый и влюблённый. Но мне тогда лет десять исполнилось. Так что все эти торты и автомобили – это ерунда. Понты, что ли.

– А какую свадьбы ты хочешь? – Лёнька сжал меня крепче, словно боялся, что я убегу.

– Весёлую. Чтобы все свои. А не куча малознакомых людей. Хотя, – тяжело вздохнула я, – для меня почти все будут чужими. Подруги – кто где. Только девочки из группы, с которыми я дружу.

– Платье и туфли у тебя точно будут. А ещё – фата. Я, конечно, не фея-крёстная…

– Не надо платье, – погладила я его по плечу, – я сошью сама. Я всё же дизайнер, хоть и игрушек. А девочки мне пообещали помочь. Такого платья, как у меня, не будет ни у кого. И те, кто на лимузинах, удавятся от зависти, – тихо рассмеялась, представив эту картину.

– По поводу вечеринки у Милены… – кажется, это мероприятие Лёньку всё же тревожило. Как и меня, впрочем. – Там вот точно для тебя все будут незнакомцы с понтами. Но я хочу, чтобы ты просто повеселилась. А я всё время буду рядом. Не дам никому тебя обидеть.

– Договорились, – снова погладила я его по плечу, успокаивая.

– К тому же, наряжаться не стоит. Загородный дом, не светский раут. Подойдут джинсы, свитер потеплее. Отдохнёшь, воздухом свежим подышишь. А то ты в последнее время слишком много учишься, бледная, похудела.

– Я не беременная, – толкнула локтем Лёньку в бок.

– А я ничего и не говорил, – поднял он руки вверх, сдаваясь.

Этот вечер закончился умиротворением. Кажется, мне удалось Лёньку успокоить. И до конца недели мы больше не вспоминали о вечеринке, хотя Милена продолжала названивать мне и, подозреваю, Лёньке тоже.

Суббота выдалась хмурой. Ветер гнал по небу тучи, срывались то дождь, то снег, а я вообще не представляла, как мы доберёмся за город. Но Лео всё продумал.

Он заехал за мной на машине.

– Дедушкин раритет, – довольно улыбнулся и похлопал ладонью по капоту. – Я решил, что нам нужно быть на колёсах. Если что-то тебе не понравится, не стесняйся, сразу говори. Уедем домой.

Я только кивнула. Очень хорошее решение.

Добрались мы без приключений, несмотря на не очень хорошую погоду.

– Это загородный дом родителей, – пояснил Лёнька, как только мы пересекли границу посёлка. – Не пугайся, – попытался он меня приободрить, когда мы подъехали ко… дворцу. По-другому эту домину и назвать нельзя.

Трёхэтажный особняк переливался разноцветными огнями и был виден издалека.

– Это Мила отрывается. Она… как ты говоришь, очень любит понты. Много всего и поярче. Но внутри там попроще. Никакого мрамора и золотых унитазов, – пошутил он, но я что-то сомневалась, что подобное здание может быть простым.

Музыка гремела вовсю. Ворота гостеприимно распахнуты. А от количества людей во дворе у меня зарябило в глазах.

Да уж. Не так я себе представляла загородную вечеринку.

__________________

Ещё одна новинка от Киры Кан " Бывшие. Реанимация"

https://litnet.com/shrt/azug

Общий сын. Общая боль. Общая ненависть. Выбор: дать умереть ребенку или попросить помощи у предателя?

16

– А вот и наши Лео и Лада! – кинулась нам навстречу Милена. – Прошу любить и жаловать, не обижать!

Она обняла нас обеими руками, а затем потащила к крыльцу, где толпился народ.

К счастью, в бальных платьях и в смокингах, как я невольно подумала о форме одежды, наблюдая за иллюминацией и движняком, людей не обнаружилось. Но, естественно, мои скромные вещи, старая куртка с капюшоном и в сравнении не шли на то брендовое изобилие, коим щеголяли Миленкины гости.

На правах «хозяйки» (я всё же предпочла называть её так с иронией, помня, что настоящие хозяева – Лёнькины родители), Милена протянула меня сквозь строй гостей, представляя каждому.

Естественно, я почти никого не запомнила, кроме Вольдемара – Миленкиного мужа и той самой Лики, о которую сестрёнка Лео стёрла язык.

Вольдемар был хорош. Высокий, темноволосый, темноглазый. На вид – постарше Лео. Вроде бы милый и улыбчивый, но что-то такое таилось на дне его зрачков, что заставляло делать шаг назад. Он чем-то напомнил мне отчима. Не внешне, конечно, а вот этим взглядом-пропастью.

Лика выглядела ослепительно. Тоже блондинка, но, подозреваю, крашеная. Красота её была кричащей и практически идеальной: копна волос почти до талии – роскошная и тяжёлая, аккуратный носик, пухлые губы, вызывающие изгибы тренированного тела и ноги, как говорят, от ушей. Алая помада и красная куртка выделяли её из толпы.

Она останавливала взгляд. На неё заглядывались, хоть – я уверена – незнакомцев и случайных людей в этой компании не предвиделось. И, естественно, всех их знал Лёнька.

Он никогда меня не прятал. Я была знакома с его сослуживцами – хорошими парнями, двое из которых не просто знакомые, а друзья, но вот этих в его окружении я не видела ни разу. Видимо, все эти люди – из его прошлого. Но встретили его радостно и хорошо. Да и мне немного досталось дружелюбия, хоть я явно выбивалась из картины их реальности. Я не заметила ни насмешек, ни брезгливости на лицах. Восторгов я и не ожидала, потому как явно проигрывала внешне всем здешним девушкам, а особенно Лике, что наблюдала с загадочной улыбкой на губах за моим Лео.

Мне тут же захотелось взять его за руку и утащить назад к машине. Сказать, что мне не нравится здесь и укатить куда подальше. Но я, конечно же, не посмела так поступить. Как бы там ни было, Милена старалась. И Лёнька точно не поймёт моих капризов. А в том, что я его дико приревновала к этой длинноногой кобылице, я ни за что не признаюсь.

– Лео, сколько лет, сколько зим, – протянула она влажно низким голосом, от которого даже у меня мурашки по коже пошли, – ты стал таким мужественным, выпятила она свои достоинства и снова загадочно улыбнулась, разглядывая моего Лёньку из-под полуопущенных длинных ресниц.

– Привет, Лика, – поздоровался с нею мой жених и тут же отвернулся, отвечая на чей-то вопрос. И мне стало легче. Он ничем её не выделил. Она для него будто ничего и не значила. А может, так и было. Я на это очень надеялась.

– Ну, и что мы застыли? – хлопнула в ладоши Милена, – веселимся! И жарим шашлыки! Мальчики, это ваш шанс показать, что вы чего-то да стоите!

И веселье покатилось широкой волной. Громко гремела музыка, от всей души смеялись парни, жеманно хихикали девицы. А Лёнька, как и обещал, не дал мне затеряться среди незнакомых людей. А поэтому я тоже расслабилась. Меня захватили всеобщее умопомешательство и веселье. Я даже танцевала, бодро притоптывая под музыку, потому что мёрзли ноги, но жаловаться не хотелось. Кажется, я даже начинала входить во вкус всей этой пасторальной элитной вечеринки.

– А теперь в дом! – снова скомандовала Милена, когда шашлыки приготовились, а народ уже и замёрз немного, и слегка подустал. – У нас ещё много всяких сюрпризов, игр и веселья!

И ни словом не солгала. Вечер, плавно перешедший в плотные сумерки, перестал быть томным, когда вся толпа перебралась в стены родового «замка» Козыревых.

____________________________

Сегодня я приглашаю вас в роман Ольги Гольдфайн "Бывшие. За пеленой обмана"

https://litnet.com/shrt/6DGf

Она сбежала от него беременной. Через шесть лет он вернулся, чтобы забрать всё – и её в том числе.

17

Во «дворце» не было колонн и мраморного пола – всё, как и говорил Лёнька. Зато было много благородного дерева и неприметной добротной роскоши. Не вазочки и всякие финтифлюшки, а хорошая дачная мебель, продуманный интерьер, большой настоящий камин, бархатные шторы и простор. Ничего лишнего, но очень располагающе. А ещё вкусно пахло смолой и стружкой. Хотя, наверное, деревом всё же, но я почему-то представляла светлые завитушки, напитанные теплом и источающие умопомрачительный дух.

В огромной комнате расставлены столы, но не в ряд, как на свадьбах, а отдельными островками. К уже приготовленным закускам присоседились истекающие соком куски шашлыка и печеные на гриле овощи.

Какое-то время проголодавшийся народ ел, разговоры слились в умиротворённый гул, разбавленный тихой ненавязчивой музыкой.

Я чувствовала, как пылают щёки и отогреваются ноги, как от сытости становится совсем хорошо.

Лёнька вытер мою испачканную щёку и украдкой поцеловал кончики моих пальцев.

– Какая ты у меня красавица, – прошептал восхищённо, и я утонула в его глазах, запахе, расплавилась от мгновенно острого счастья. Стало не важно, где и с кем мы, и как жаль, что наше единение не продлилось долго.

Милена, как и на улице, руководила всеми и упивалась собственной властью.

– Мы, конечно, собрались сегодня повеселиться и оторваться, но главное не это. Есть среди нас парочка, что решила связать себя узами брака. Проверим их на крепость чувств и готовность строить новую ячейку общества?

Предложение встретили с воодушевлением и подтвердили дружным рёвом. Откуда в этой девушке столько энергии – неизвестно, но всякие конкурсы и задачи сыпались из неё, как из рога изобилия.

В тот миг я ещё не поняла, что каждое слово Милены – с подвохом. Веселилась вместе со всеми, дурачилась. Лео, кажется, тоже вошёл во вкус.

Где-то через час я отправилась в поисках туалета. Лёнька хотел меня проводить, но Милена не дала, махнула ему раздражённо рукой.

– Ну, уж туда мы и без тебя прекрасно доберёмся! Разберёмся сами, между собой, девочками!

Она действительно отвела меня в уборную, как потом оказалось, не в самую ближнюю, но я, не зная дома, в котором три этажа насчитывалось, ничего такого не заподозрила.

За то время, пока я находилась в комнате уединения, Милена успела исчезнуть. Я не огорчилась и решила, что вполне могу самостоятельно найти дорогу назад.

Через пару минут я поняла, что запуталась в коридорах и даже посмеялась над своим «топографическим кретинизмом». А потом мне стало не до смеха.

– Браво, Лео, – увидела я, как эта идеальная Лика ведёт совершенным пальцем с маникюром по щеке моего жениха, – я восхищена, правда. Всё выглядит так естественно, что я даже на миг поверила в то, что ты действительно женишься на этой серой маленькой мышке. Но для достоверности ты мог бы выбрать кого-то поэффектнее. Но розыгрыш почти удался. Она блондинка, потому что ты до сих пор не можешь меня забыть, да? Ты ведь до сих пор помнишь всё? Это, – прикоснулась она губами к его щеке, – или это, – прильнула она к нему всем телом. – И, может, стоит забыть обо всём, что было? Ведь куда важнее, что будет. Я повзрослела, ты возмужал, – обвила она руками его шею и прижалась губами к его рту в поцелуе.

А Лёнька стоял, как истукан. Не проявлял инициативу, но и не отталкивал. И у меня в голове пусто-пусто.

Я была всего лишь разменной монетой?.. Способом позлить и задеть это развратное совершенство? И я уже сделала шаг, чтобы нарушить эту идиллию, задать вопросы, что копились во мне и рвались наружу, будто ядовитые скорпионы, как кто-то с силой перехватил меня за талию и, легко приподняв, оттащил в сторону.

____________

Приглашаю в книгу Ксении Хиж "Бывший. Мы больше не твои"

https://litnet.com/shrt/OIFZ

Когда-то он стал для меня спасением и первым мужчиной. Мы поженились, но он исчез, оставив меня с близняшками под сердцем. Пропал без вести, а спустя годы вернулся...И вот я в его доме с другим мужчиной, а предатель не сводит с меня глаз.

18

– Тш-ш-ш, – закрыл ладонью мне рот этот некто, – какая глупая девочка. Не стоит кричать, зачем? – дышал он мне горячо в ухо, оттаскивая всё дальше и дальше от Лео и Лики.

Я мычала и пыталась лягаться, и тогда он затащил меня в какую-то комнату и закрыл за собой дверь.

– Тихо, тихо, – сжал так, что выбил из лёгких воздух и дождался, пока я обмякну. – Успокоилась? – развернул он меня к себе, как куклу.

Муж Милены. Тот самый Вольдемар, от взгляда которого хочется забежать на Северный полюс или ещё куда подальше.

От страха у меня пропал голос. Я только открывала и закрывала рот и стояла, как парализованная: ни вперёд, ни назад шевельнуться не могла.

– Глупая малышка, – криво ухмыльнулся Вольдемар. – Им поговорить нужно, понимаешь?

Я не понимала. Зачем моему Лёньке разговаривать с какой-то там Ликой, пусть она трижды была его бывшей. А в том, что это так и было, я теперь не сомневалось.

– Они расстались нехорошо. Лео слишком гордый. Лика слегка палку перегнула. А в общем целом они были отличной парой.

Но теперь он моя пара! Не Лики! Зачем нужно было ворошить прошлое? Зачем было приглашать её сюда?

Впрочем, я где-то на краю сознания понимала: они здесь все свои, а я чужая. Естественно, им ближе судьбы Лики, прекрасной, с отличной будущей профессией, чем жизнь какой-то неизвестной Лады Савельевой, студентки, которая когда-то станет смешным дизайнером игрушек. В их понимании, я не достойна их сына, брата, друга.

Им кажется, что случилось недоразумение, и в их силах его поправить. Они не для нас старались, а пытались восстановить некую справедливость, равновесие в их понятном элитном мире.

Беда была в том, что я теперь тоже колебалась и не знала: может, и Лео всё показалось? Может, он и сам не понял, что всего лишь заполнил пустоту мной? А сейчас осознал, каковы его настоящие чувства? Сравнил и сделал выбор?..

– Выпусти меня отсюда, – наконец-то обрела я голос.

– Не так быстро, малышка, – стоял он, закрывая дверь широкой спиной. – Побудешь пока здесь, со мной.

И в этот миг в его глазах колыхнулось что-то такое тёмное и страшное, что я попятилась.

Вольдемар наклонил голову к плечу, разглядывая меня с каким-то жадным интересом, ощупывая липким взглядом с ног до головы.

– А тебе не хочется отомстить, а? – снова расплылась на его губах мерзкая ухмылка. – Самым прекрасным способом из возможных?

И он сделал шаг ко мне. Руки его сжали плечи, а губы впились в мои.

Страх и отвращение придали мне сил, я брыкалась, как дикая лошадь, и каким-то чудом мне удалось вырваться, укусив его за губу.

– Какая бешеная, – вытер он кровь и ухмыльнулся. – Темпераментная штучка! Что ты выделываешься, а? Иди сюда. Тебе будет хорошо, обещаю.

Но я метнулась в сторону и закричала так, что стёкла в окнах задрожали. Никогда не думала, что умею так орать.

По коридору раздался топот ног. Оказывается, люди были так близко.

В комнату ворвались Милена и Лео.

– Лада, – кинулся ко мне мой жених. Я попятилась. Показалось, что вот сейчас точно не вынесу никаких прикосновений.

Я второй раз попадала в подобную ситуацию. Тогда в подворотне. Сейчас – в комнате с Вольдемаром. Во мне видят жертву? Девочку, которую точно можно обидеть?

Меня трясло. Руки ходили ходуном. Я сама себе напоминала загнанную в угол крысу. И уж точно готова была кусаться, драться, биться, умереть, но не дать к себе прикоснуться.

– Не трогай меня! – вытянула я предупреждающе руки вперёд. Лео остановился. А затем метнул недобрый взгляд на моего мучителя.

Но там уже творилось «своё кино».

– Ты что, совсем с катушек съехал? – шипела Милена и кидалась на собственного мужа.

– Да ничего не было, успокойся! – лениво уворачивался он от её быстрых кулачков.

– Я тебе покажу: «ничего не было!», – толкала она его в грудь, выпихивая из комнаты.

– Лада, – обернулся ко мне Лёнька, – это я, Лад, – уговаривал, как взбесившуюся лошадь и делал маленькие шажочки в мою сторону. – Поехали домой. Я заберу тебя отсюда. Дурацкая была затея – приезжать. А я… не смог тебя защитить, хоть и обещал постоянно находиться рядом. Пошли. Я тебя не трону. Не прикоснусь.

Он поманил меня, и я пошла. Осторожно, вздрагивая, оглядываясь по сторонам. Но Лёнька вёл меня какими-то коридорами, где не было людей.

– Посиди здесь, я быстро. Заберу нашу одежду и вернусь, – указал он на табурет в каком-то углу.

Я кивнула. Дождалась, пока он скроется за поворотом, а потом вышла на улицу – дверь находилась слишком близко, а я не могла ждать. Мне срочно нужно было на воздух, чтобы не задохнуться.

Отличная вышла вечеринка. И я до сих пор не знаю, чем там закончился их разговор с Ликой.

_________________

Приглашаю в книгу Алекс Мара "Вернуть жену. Жизнь после любви"

https://litnet.com/shrt/l9zT

19

Лёнька вернулся быстро. Накинул на меня куртку, стараясь не прикасаться, но к тому времени я уже отошла, надышалась холодным воздухом и дрожала не от эмоций.

У Лёньки разбиты костяшки пальцев. Я это заметила. А ещё – взгляд, о который можно порезаться. Губы сжаты плотно, желваки играют.

– Всё, поехали! – потянул он меня за руку к машине, затем я почувствовала, как дрогнула его ладонь, и он отпустил меня.

В машине он пристегнул меня ремнём безопасности, и мы наконец-то медленно выехали за пределы дворца Козыревых.

Постепенно я согревалась. Лео молчал. А нам нужно поговорить.

– Ничего не хочешь мне рассказать? – наконец-то выдавила я из пересохшего горла.

Лео тряхнул головой. Губы его сжались ещё плотнее. Видимо, разговаривать он не собирался. А я не хотела молчать.

– Я видела. Тебя и Лику. Слышала, что она тебе говорила. И как целовала тебя, а ты стоял и не делал попыток освободиться – тоже видела.

– Это розыгрыш, Лад. Простое тупое разводилово. Между мной и Ликой давно ничего нет и быть не может. В своё время она сделала свой выбор. И я в него не попал. Разбежались, кто куда.

– И ты об этом жалеешь?

– Да нет же, нет! – досадливо тряхнул он головой и ударил ладонями по рулю. – Это случилось-то сто лет назад. Я в армию тогда ушёл, и вся дурь из башки выветрилась. Стало куда понятнее, что всё, что с Ликой было, – это путь в никуда, и если бы ты осталась и досмотрела этот спектакль в её исполнении до конца, то поняла бы: она – это прошлое, первые какие-то чувства, которые я толком не прожил. Там больше нижняя голова впечатлялась, чем мозг. Она для меня никто, Лад. Это Милена почему-то никак понять этого не может. Решили с Ликой разыграть меня. Да и тебя тоже. Устроить шоу, чтобы все похихикали. У сестры там тоже в голове, судя по всему, не слишком густо. Но ты… зачем ты с Вольдемаром ушла?

– Ушла?! Да он утащил меня оттуда буквально! – хрипло рассмеялась я. – Затянул в ту комнату. Начал рассказывать, что вы отличная пара, и вам поговорить надо. А затем полез ко мне, предлагая отомстить.

– Ну, он там заливался, что это ты его затащила. А он всего лишь решил проверить тебя на стойкость. Мол, так ли сильны твои чувства.

– И ты поверил? – сжала я кулаки.

– Нет, конечно. Я ему в зубы дал. Лад, я тебя люблю. Тебя. А всё вот это – дурацкий розыгрыш, подстроенный моей сестрой. Правда, она не думала, что наступит на свои же грабли. Вольдемар у неё неплохой, но бабник. Не пройдёт мимо ни одной юбки. Я её предупреждал, но кому это интересно? Он ей разве что звезду с неба не достаёт, а так… Всё остальное в нём её устраивает. Но это только её проблемы, и о них я говорить сейчас не хочу. Милена – моя сестра. Я, конечно же, люблю её и многое прощаю. И, честно говоря, не ожидал, что она вечеринку устраивает только с целью дичь какую-то инициировать. Я хочу, чтобы мы вычеркнули этот эпизод из нашей жизни и пошли дальше своей дорогой. Ты моя. Я твой. У нас скоро свадьба. Никакие Лики мне не нужны. Если б я мог, вычеркнул бы эту страницу из своей жизни. Но всё не так просто, это не тетрадь, откуда можно вырвать листы и переписать начисто прошлое.

Вроде бы убедительно. Но меня всё равно сомнения грызли.

– Я не запасной аэродром? Ты меня выбрал не потому, что я блондинка и напоминаю тебе о ней?

Лео разозлился. Ещё сильнее натянулась кожа на скулах, побелели пальцы, что слишком сильно сжимали руль авто.

– Нет и ещё раз нет. К тому же, Лика не блондинка. Эдак можно сказать, что она под тебя косит сейчас, а не наоборот. Перестань сомневаться. В семье очень важно доверие. Я тебе не лгу. И не собираюсь делать этого впредь.

Я помедлила, а затем положила голову ему на плечу и почувствовала, как мой Лёнька расслабляется, выдыхает шумно.

Это была наша первая… нет, не ссора. Первые разборки, наверное. И я очень надеялась, что больше никогда между нами не пробежит чёрная кошка.

_______________________

Приглашаю в книгу Аи Сашиной "После развода. Пожалеешь! Позовешь! Заплачешь!"

https://litnet.com/shrt/rsfM

Когда я застала мужа с любовницей, на его губах заиграла улыбка. Когда через несколько лет он увидел меня с детьми, в его глазах застыли слезы. Плачь, бывший – мы не твои!

20

Мы вернулись домой под ночь. Лиля Адамовна лишь глянула на наши лица и покачала головой.

– Видимо, перемудрила Милена со своим праздником.

Лео так посмотрел, что бабушка сочла за лучшее скрыться в своей комнате.

– Я похожа на жертву? – задала Лёньке мучающий меня вопрос.

– С чего ты взяла? – удивился он.

– Ну, там в подворотне ко мне тот тип пристал, и Вольдемар этот… Я чувствую себя такой беспомощной.

– Лад, ты красивая просто очень, – погладил Лео меня по руке. – Ты же как солнце. Мимо тебя сложно пройти. На тебя все оборачиваются.

Я лишь ресницами похлопала.

– Скажешь тоже… Вон, твои друзья меня серой мышью называли.

– Кто? Вольдемар этот? – невесело усмехнулся Лёнька. – Так это он специально, унижал. И Лика тоже. Женщинам вообще сложно осознавать, что кто-то их лучше. Ты бы слышала, о чём по углам шептались и как на тебя смотрели. Ты просто не замечаешь. Маленькая потому что ещё. И недолюбленная, к тому же. Вот чуть-чуть подрастёшь, расцветёшь, и буду я гонять всех подряд от своей жены. Я уже ревную, не представляю, как буду с этим справляться.

– Не ревнуй, – погладила его по предплечью, – мне никто, кроме тебя не нужен. Ты мой, а я твоя – помни об этом всегда.

– А самообороне я тебя научу. Завтра же и начнём, чтобы ты могла защищаться от всяких козлов и не чувствовала себя жертвой беспомощной, могла дать отпор, да так, чтоб больше лезть не захотелось. Ничего, это и мне урок тоже. Как бы я ни хотел, не могу находиться рядом с тобой постоянно и защитить. А раз не могу, значит должен сделать всё возможное, чтобы ты умела защищаться сама. Иди ко мне, моя маленькая девочка, – раскрыл он объятия, и я, не задумываясь, прильнула к нему.

Те поцелуи – горячие, отчаянные, исступлённые, залечили, избавили от горечи этого не очень удачного дня. Мы уснули в объятиях друг друга, удовлетворённые и умиротворённые.

У Лёньки никогда слова не расходились с делом.

– Пойдём, – потянул он меня за собой, поймав на крыльце института. – Я тебя познакомлю кое с кем.

Я уже и думать забыла о нашем ночном разговоре накануне: слишком много занятий, а ещё – подготовка к свадьбе. Я и в самом деле шила платье – немного сказочное, скорее – кукольное, чем пышное или богатое, хоть, наверное, в чём-то можно было назвать это воздушное совершенство произведением искусства.

Эскиз я создала сама, видела это платье перед глазами и пока что ожидание и реальность совпадали. К счастью, у меня были подружки – такие же творчески-вдохновлённые и замечательные. Новые люди в моей жизни, где я в связи с переездом растеряла почти всех, кто был мне дорог. Но свято место пусто не бывает. Татьяна и Наталья. Тата и Таша – так я их называла.

Тата – моя ровесница, пухленькая хохотушка, очень талантливая, в её руках всё горело, любую идею она встречала с восторгом. Таша – старше нас на три года, молчаливая и на вид холодная, сосредоточенная. Красивая очень, но словно хранящая какую-то одной ей известную тайну. Она чем-то напоминала мне Лёнькину мать, но я точно знала: Таша не такая. Просто сдержанная очень.

Что-то трагическое, наверное, случилось в её жизни, но своими личными секретами она никогда не делилась. Зато умела видеть и тонко чувствовать красоту. Именно ей досталась самая ответственная и кропотливая работа, как самой опытной.

У нас с Таткой энтузиазма – выше крыши, а во всём остальном – учиться и учиться ещё. Таша стала нашим негласным вождём и наставницей. Направляла и делилась секретами мастерства.

Сложно сказать, что нас свело вместе, но я уже и не представляла свою жизнь без них, таких разных, но таких прекрасных девчонок.

Лёнька привёл меня в Центр, где помогали женщинам, попавшим в беду. Я даже понятия не имела, что такие существуют.

– Знакомься: это мой лучший друг Павел, ведёт здесь курсы самообороны для женщин.

Я, наверное, стояла, открыв рот. Ещё ни у кого я не видела таких невероятно голубых глаз. Смуглый, черные волосы в синеву, и вот эти инфернальные глаза под мохнатыми ресницами.

Нет, не красавчик с обложки. Невысокого роста, но, видимо, невероятно гибкий и сильный, несмотря на худобу. Подбородок тяжёлый, черты лица словно рубленные, шрам через всю левую щёку.

– А это моя Лада, – представил меня Лёнька, и Павел лишь кивнул в ответ.

– Занятия дважды в неделю, по средам и пятницам. Иногда провожу дополнительные в субботу. Так что… добро пожаловать.

_______________

И ещё одна книга нашего моба. Аелла Мэл "Бывшие. Бой за семью"

https://litnet.com/shrt/q7jO

Десять лет назад он оставил меня после первой брачной ночи. Спустя месяц последовал развод. А теперь, узнав о сыне, которому уже девять лет, он требует, чтобы я вернулась к нему.

21

Там же, в Центре, меня и нашла Милена. Пришла на занятия, будто бы случайно, но я понимала: случайностями, если дело касалось Милены, и не пахло.

– Прости, – сложила она брови домиком. – Я пришла мириться.

Честно говоря, я ждала ещё какой-нибудь подставы, но Милена смотрела на меня честными глазами. В глазах её стояли слёзы.

– Конечно, это Вольдемар, скотина, должен перед тобой извиниться, но он такой, что его не переделать, а на такие глубокие чувства он и вовсе не способен. А я бы не хотела с тобой враждовать. Лео сказал, что ты для него всё. А если мой брат так решил, то горы скорее сдвинутся, чем он. Категоричный очень, как отец. Они так похожи, что даже страшно.

– А тебе, значит, извиняться не за что? – не спешила падать я в её объятия.

– Есть, конечно, – потупила она глазки, – но кто не ошибается? Они с Ликой были отличной парой. И что бы там Лео ни говорил, Лика до сих пор жалеет, что они расстались. Я должна была дать им шанс, понимаешь? Вдруг – знаешь, как это бывает? – озарение, вспышка, понимание, что всё не так, как ты себе напридумывал.

– Нет, я не знаю, – отрезала сухо.

– Вы пришли сюда разговоры беседовать? – жестко поинтересовался Павел.

Я его слегка побаивалась. Знала, что он хороший, мы встречались пару раз и в неофициальной обстановке. Он всё же был Лёнькиным другом. А со всеми своими друзьями и сослуживцами Лёнька меня знакомил постепенно. Правда, оставалось загадкой, почему с Павлом он познакомил меня чуть ли не в последнюю очередь.

Лео сам пояснил прямо в лоб, когда я его об этом спросила.

– Он умеет нравиться женщинам. И я до сих пор помню твои глаза, как ты на него смотрела при первой встрече.

Это была ревность. Глубоко спрятанная, но такая сильная, что я тогда испуганный смешок подавила.

– Глупый. Ну, да. Засмотрелась. Глаза у него необычные. Но это же как смотреть, затаив дыхание, на предметы искусства.

– Сердце замирает? – прищурился Лёнька, разглядывая меня так пристально, что хотелось куда-нибудь спрятаться.

– В зобу дыханье спирает, – буркнула я. – Сердце вообще ни при чём. У меня от тебя тахикардия. Я когда тебя вижу, всё кажется, что сердце не выдержит – разорвётся на части.

Взгляд его потеплел.

– Во-первых, если так уж переживал, почему привёл именно к нему? А во-вторых, если это была проверочка, то можешь не переживать: прошла успешно, меня не зацепило.

Лёнька расслабился ещё больше.

– Он лучший. И я точно знаю, что научит всему, как надо. Я как бы и в тебе уверен, и в нём, но не напрягаться не могу, – повинился он, притягивая меня к себе и целуя так жарко, что бедное моё сердце вновь подверглось нешуточным испытаниям.

А Павел… заслуживал звание лучшего друга. Ни одного неправильного жеста или взгляда. И этим он мне нравился и подкупал. Но когда дело касалось занятий, он вёл себя сурово и непредвзято. Поэтому нам с Миленой разговоры всё же свернуть пришлось.

– Я торжественно обещаю: больше ни с какими Ликами лезть не буду! – прилипла намертво ко мне Милена и продолжила каяться уже после того, как мы вышли на улицу. – Ну, пожалуйста-пожалуйста! – заглядывала она мне просительно в глаза, сложив руки в молитвенном жесте на груди. – Если я с тобой не помирюсь, то не буду видеть Лео! А это вообще не допустимо, мы ж с ним как близнецы. Он очень важен в моей жизни. Важнее отца с матерью, хоть это и святотатственные слова. Лео мне так прямо и сказал: если ты с Ладой не помиришься, если она тебя не простит, то общаться мы не будем.

Лео сказал… значит, это он её ко мне направил. И я дрогнула.

– Ладно. Не обещаю, что забуду обо всём сразу. Но уж если для тебя так важно не потерять брата, то, думаю, мы можем вполне сносно общаться.

Милена взвизгнула и повисла на моей шее. Ей куда легче давались выражения чувств после всего, что случилось. Видимо, боженька дал ей облегчённый вариант совести и умение легко обходить любые рифы, уж коль ей приспичило попасть в свободные воды.

22

С этого момента всё как-то выровнялось, устаканилось. А может, я просто не хотела замечать ничего плохого. Да и некогда мне было, если честно.

Я училась и шила свадебное платье с подругами. Ходила на занятия по самообороне, а вечера и ночи проводила с Лёнькой.

Виделись мы и с Миленой, но всё как-то по её личной инициативе. Подругой она мне так и не стала, но дружеские отношения мы поддерживали. Лёнька даже выдохнул с облегчением.

– Для меня это действительно важно, – однажды признался он. – Мила на два года меньше, и я не помню всех прелестей того, как она родилась, но мама говорила, что я жутко ревновал. Как ты понимаешь, это моё слабое место – ревность. Ничего не могу с собой поделать, хоть и борюсь с этим не очень хорошим чувством. Но я точно помню случай, когда Милка стала для меня сестрой, человечком, о котором я должен заботиться и которого обязан защищать. У неё всегда шило в заднице было. Непоседливая, вечно нос совала, куда не просят. Мне пять, ей три. Мальчишка во дворе, с которым я дружил и бегал от младшей надоедливой сестры, толкнул её. Милена упала, свезла ладошки и разбила коленку. Сильно. Плакала она так жалостливо, скулила, как щеночек, которого пнули. И вот тогда я почувствовал, что она моя, кровная. С Мишкой подрался, хоть до этого мы были не разлей вода. С тех пор много чего произошло. Не могу сказать, что с Миленой мы больше никогда не ссорились, всякое бывало, но… из всей семьи самые близкие – дед с бабушкой и она. Я не прошу её полюбить всей душой, но мне было бы приятно, если б самые дорогие мне девочки не враждовали.

– Не переживай, – успокоила я Лёньку, – я зла не держу, делить мне с Миленой нечего, и если она не будет вставать между нами, я вполне смогу общаться с ней почти по-дружески.

И как-то так оно и получилось: без лишних нервов и перепадов, с не слишком частыми встречами, на которые Милена, к счастью, приходила без мужа. Вольдемара словно и не существовало в природе. Я даже забывала, что он существует.

Зато на уроки самообороны Лёнькина сестра ходила исправно, ей там понравилось неожиданно.

– Это лучше фитнеса, – призналась однажды она. – Там всего лишь тело мучаешь, а здесь реальная польза для жизни. Мало ли что может случиться?

В конце марта я наконец-то рассказала матери о предстоящей свадьбе.

– Да ты с ума сошла! – орала она, и вены выступали на её худой шее. – Ну, ладно, живёшь ты со своим мажорчиком – живи, я уже плюнула и рукой махнула. Дело молодое. Но замуж за него зачем выходить?! Ведь разбежитесь дай бог, если через год. А то и нескольких месяцев не протянете! Или ты беременная? – окинула она с подозрением мою фигуру.

– Нет, мам. Мы просто друг друга любим. И никакой Лёня не мажор. Он полицейский, и ты это прекрасно знаешь.

– Дура ты дура, Лада, – покачала мать головой и устало опустилась на стул.

– Люся, пусть девочка выходит замуж, – внезапно встал на мою сторону отчим, – ну, что ты, в конце концов? Взрослая, совершеннолетняя. Её жизнь, её выбор, – ухмыльнулся он мрачно. – Дети вырастают, и с этим ничего не поделаешь. Не этот мент, так другой какой мужик будет. Какая разница?

Мать ещё повозмущалась, а потом расплакалась. Рыдала взахлёб так, что я и растерялась, и испугалась.

– Беременная я, гормоны, – вяло махнула она рукой и шумно высморкалась в бумажную салфетку. – Я б и не рожала, но Георгий настаивает. У него детей-то нет. А я… почти в тридцать восемь. И ты тут ещё нервы делаешь.

Это было… как удар громом, наверное. Её признание и её страх – я видела его так отчётливо, что даже задохнулась.

– Ну, раз такое дело, – засуетилась вдруг она, – надо ж к свадьбе готовиться, вечно у тебя не всё, как у людей!

– Не надо, мы сами, – попыталась я отказаться от её помощи.

– Ладно, сами они, знаем мы ваше сами! – не стала слушать меня мать. – Надо чтобы как у людей. Чтобы соседи мне в глаза потом не тыкали, что дочь из дома выжила и свадьбу нормальную не сыграли!

Она строила какие-то планы, перебирала хаотично рестораны, истово ковырялась в телефоне, разглядывая какие-то картинки и рекламы, скакала с одной мелочи на другую и никак не могла остановиться. Но у судьбы на наш счёт были свои соображения, которые перечеркнули многие благие намерения моей родительницы.

23

Тот день, наверное, навсегда останется в моей памяти и, наверное, я бы вычеркнула его без сожаления, забыла, чтобы больше не вспоминать никогда. Но как раз вот такие события отпечатываются на подсознании и становятся уроком.

В тот день Лёнька остался на дежурстве, а я – дома. Мать позвонила ещё днём и попросила побыть с ней. Изредка, но я всё же оставалась ночевать у них с отчимом, а в последнее время мать чувствовала себя не очень хорошо: поздняя беременность измотала её токсикозом, она похудела и подурнела, жаловалась на слабость и перепады давления. Естественно, я за неё переживала.

Мать рано легла спать, а я решила сделать уборку и приготовить еду, чтобы ей меньше хлопот хотя бы по дому доставалось. Провозилась допоздна, за полночь. Устала так, что мечтала только о душе и сне.

Там, в коридорчике, возле ванной комнаты, он меня и подловил. Отчим. Зажал в простенке. Наверное, от усталости я не сразу сообразила, чего он от меня хочет. А когда поняла, напал ступор. А затем я начала яростно сопротивляться, но боялась подать голос: в соседней комнате спала моя беременная от этого козла мать, и я не хотела, чтобы она увидела, узнала, расстроилась…

Это походило на какой-то повторяющийся кошмар. Подворотня и ухмылка подонка, что приставал тогда ко мне; комната в загородном доме Лёнькиных родителей и Вольдемар со своими приставаниями; а теперь отчим, что смотрел на меня своим фирменным тяжёлым взглядом, в котором змеилась похоть.

– Ну, что ты, как девочка ломаешься? – шипел он мне прямо в лицо. – Менту ж своему давала? Я буду лучше, – скалился он в мерзкой ухмылке.

И тогда в голове у меня что-то щёлкнуло. Я не жертва. Я умею постоять за себя и способна дать отпор.

Я ударила его со всей дури ладонями по ушам, и пока он, оглушённый, встряхивался, как шелудивый пёс, засадила коленом отчиму в пах.

– Ах ты, др-р-рянь! – взвыл он, разразился потоком брани, но мне уже было всё равно: я сумела вырваться.

Нужно бежать, пока не очухался. Он сильнее.

– Убивают! – внезапно закричала мать дурным голосом. Видимо, наша возня с отчимом в коридоре, всё же её разбудила. – Ты что с ним сделала, дрянь? – кинулась она к мужу, что корчился от боли.

– Он приставал ко мне, – меня трясло, но находилась я на безопасном расстоянии.

– Ты крутила перед ним задницей! – обвинила она меня, и я растерялась. Куда больше, чем когда этот скот начал меня домогаться. – Вон из моего дома, развратница! Дочь ещё называется! Гошенька! – гладила она отчима и помогала ему разогнуться.

Больше я ничего слушать не стала, схватила одежду в охапку и выскочила из дома пулей.

Уже возле подъезда, натягивая сапоги и куртку, стуча зубами от холода и отходняка, позвонила Лёньке.

Там он меня и забрал.

– Да я его засажу! – кипятился он.

– Не надо, – стучала зубами я. – Он всё же отец ребёнка моей матери. Да и свидетелей нет. А мать будет говорить, что это я на него напала, – почему-то вдруг стало смешно. Нервное это, наверное. – Но сюда я больше не вернусь.

– Да кто тебя сюда ещё пустит, – злился Лео. – Вот странный вы народ, женщины. Вас бьют, а вы всё сами с лестницы падаете. Вас насилуют, а вы всё сами виноваты – юбку короткую надели, спровоцировали.

– Вот такие мы дуры, Лёнь, – прижалась я к нему.

– Ты хоть по яйцам ему врезала? – проворчал он, успокаиваясь. Иногда я действовала на него, как микстура. Плечи расслаблялись, хоть я видела: ещё он сердится, глаза сверкают, желваки на щеках ходят ходуном.

– И по ушам – тоже, – потёрлась щекой о его куртку.

– Молодец, Пашка. Знает своё дело. И ты молодец – не растерялась.

– Я растерялась, Лёнь. Но смогла всё вспомнить.

Он поцеловал меня яростно и всё ещё зло. Но я знала: это потому что переживает. А потом мы уехали от дома, где жила моя мать.

– Больше ты сюда не вернёшься, Лад.

Я готова была забыть всё, что случилось. Лёнька, как оказалось, – нет. Не мог ни забыть, ни простить.

24

Поначалу было странно жить без звонков матери. Она всё же обо мне беспокоилась, а в последнее время, в связи с предстоящей свадьбой, временами на неё нападало суетливое состояние, когда она вновь и вновь перебирала рестораны, где-то о чём-то договаривалась, что-то покупала, чтобы не хуже, чем у людей и в грязь лицом не ударить.

Несмотря на случившееся, мне было её жаль. В последнее время она чувствовала себя плохо. Поздняя беременность, токсикоз, переживания – всё это сказывалось и на её состоянии, и на внешности. Отёки, скачки давления и все сопутствующие прелести, о которых я ещё никогда не задумывалась.

Вероятно, для отчима она стала нежеланной. Вполне допускаю, что ей запретили активную половую жизнь, а, возможно, она и сама в таком состоянии не могла полноценно исполнять супружеский долг. А отчим не из тех, кто чутко или внимательно к этому относится. Зато ему, жеребцу, ребёнка подавай.

Зачем таким дети? – не раз задумывалась я. Галочку поставить? Вряд ли он будет помогать жене. Скорее – ещё больше помыкать. А роды, судя по всему, предстоят нелёгкие, и матери будет тяжело справляться и с младенцем, и с хозяйственными хлопотами.

Во всём этом существовало одно большое «но»: она обо мне, наверное, не переживала. А если и да, то сделала свой выбор однозначно. Его, а не меня. И это убивало. Он мог со мной сотворить страшное, и она бы отчима оправдала? Сказала бы, что я сама виновата?

Я понимала её желание быть любимой, иметь мужа, семью. Но не такой же ценой? Или всё же свою любовь-ненависть она подспудно перенесла с моего отца на меня? По сути, я не видела от неё нежности или заботы, когда чувствуется тепло, радость, а не обязанность, повинность, которую нужно исполнить и постараться при этом лишнего не плеснуть.

Лёнька видел моё состояние, и о случившемся мы больше не говорили.

Вот кто оберегал меня и заботился. От этого сурового парня я получила куда больше душевного тепла, чем от родной матери.

Да и дедушка Андрей и бабушка Лиля относились ко мне, как к родной. Я не видела разницы между собой, Миленой и Лёней. Чужие люди любили меня больше, чем мама. Может, именно это немного привело меня в чувство.

Мы с Лёнькой вот-вот построим свою семью. Стоит ли убиваться из-за того, что я чего-то недополучила от родной матери? Ведь если разобраться, это не ледяной душ на разгорячённую кожу, когда оберегали, лелеяли, а потом внезапно поменяли отношение на противоположное.

Я в любом бы случае ушла. Просто вот это всё случилось резко. По живому, а не естественно и постепенно.

Я смогла выйти из режима самокопания, успокоиться и жить дальше с людьми, которые меня ценили, которым я стала дорога.

Общалась с подругами и дошивала платье. Готовилась к свадьбе, которую планировали скромную, но очень душевную, в кругу друзей.

Возможно, мы не дотягивали до понимания элитного шика, который так любила Милена, но мы во всём этом и не нуждались.

Я выходила замуж в восемнадцать. Лёньке исполнилось двадцать три.

Последние числа апреля ознаменовались ярким солнцем и прекрасной весенней погодой. Сама природа благоволила и благословляла нас.

В подружки невесты я взяла серьёзную Ташу. Со стороны жениха – Павел. И, конечно же, я была самой красивой в платье, которое произвело впечатление даже на Милену.

С моей стороны не пришёл никто, но это было и ожидаемо. Милена заявилась на свадьбу без мужа, за что я была ей благодарна. Пришли Лёнькины мать и отец.

Козырев-старший долго и пристально разглядывал нас, словно не верил, что его сын справился без их помощи и подсказок. Ему разве что не хватало лупы. Мама Лёнькина кривилась так, будто у неё болели все зубы, что неожиданно проклюнулись изо всех мест сразу. Мне казалось, что вместо того, чтобы радоваться, она ведёт себя, как на похоронах.

Но в общем целом, можно было на них не обращать внимания.

Как и планировалось, свадьба получилась весёлой, громкой, молодёжной. Смеялись, танцевали до упаду под одобрительные взгляды Лили Адамовны и чуть рассеянную улыбку Андрея Викторовича.

Вот кто радовался за всех, желал нам счастья и долгих лет жизни.

Свадьба – только миг. А всё остальное – обычная жизнь, которая не изменилась ни на миллиметр.

Я училась. Лёнька работал. Мы учились вести совместный быт и мечтали о многом. О своей собственной квартире, где мы могли бы жить отдельно от всех. О том, как я окончу институт и займусь очень-очень серьёзно делом, к которому лежала моя душа.

О детях мы тоже мечтали, но где-то там, в далёком будущем. Но судьба снова решила, что уж если испытания, то взрослые, без скидок на молодость, неопытность или неустроенный быт.

25

– Беременная? – Лёнька, кажется, растерялся. Волосы взъерошил, ресницами хлопнул.

А мне вдруг так обидно стало, что захотелось подпрыгнуть, кинуться на него и сделать больно. Видимо, излишек гормонов в крови давал о себе знать. Да что там, я готова была плакать, драться с ним, ругаться так, что небо потемнело бы, как перед бурей.

– Да, знаешь ли, когда двое спят в одной постели, иногда случаются дети, – не сдержавшись, съязвила я и уже готова была кинуться прочь, мчаться ланью, не замечая ничего вокруг.

Вот они, эти качели. То кинуться на Лёньку с кулаками, то умчаться в туман, лишь бы его не видеть.

– Тише, тише, – прижал он меня к себе и не дал вырваться, зарылся лицом в моих волосах. – Ну, что ты такая ранимая, моя Белоснежка? Это я от неожиданности. Вроде ж предохранялись, собирались чуть позже об этом подумать.

Я всхлипнула. Он ещё крепче меня к себе прижал.

– Может, аборт? – робко спросила я, зная, что ни за что в жизни не соглашусь. Но и Лёнька, как оказалось, тоже не собирался отказываться от ребёнка.

– Ты с ума сошла? – стиснул мои плечи так, что стало больно. А позже и синяки выступили. – Нет, нет и ещё раз нет! Это ж наш с тобой малыш, ну, что ты? Ну, прости меня, что я не так себя повёл сразу. Я рад. Правда, рад. Мы семья. И нас теперь трое.

– Мы ж планировали о жилье подумать, о перспективах, – снова всхлипнула я.

Меня несло не в ту сторону, наверное, но это была ещё стадия отрицания на грани принятия всей ситуации в целом, и возможность проверить на прочность моего мужа.

– Ну, значит, некоторым планам придётся подвинуться, – успокаивал меня Лёнька, поглаживая по спине, – ничего же не отменяется, трагедии нет. Наоборот, радость в дом пришла. С ума сойти, я отцом стану скоро. У нас появится малыш или малышка. Не переживай, Лад, я так вас люблю, что словами выразить сложно. И буду стараться ещё больше, чтобы вас не подвести и не разочаровать!

Всё это лило бальзам на душу, и я успокаивалась, проникаясь осознанием, что пройдёт несколько месяцев и на свет появится новый житель этой планеты. Не какой-нибудь абстрактный, а наш с Лёнькой!

Неожиданно решился и квартирный вопрос.

Никому из родных мы говорить о грядущем пополнении в семействе не стали. Решили, что не имеет никакого значения. С моей матерью я отношений не поддерживала, с Лёнькиными родителями всё так же существовал нейтралитет, когда вроде бы Лёнька им сын, но плывёт сам, без поддержки, без участия со стороны родных. Милена тоже не вписывалась в число тех, с кем бы я откровенничала. К тому же, она в это время отчалила за границу на отдых.

Но сложно утаить беременность, которая по утрам гнала меня в туалет с тошнотой, от тех, кто живёт с тобой бок-о-бок.

– Кажется, я скоро стану прабабушкой? – спросила меня Лиля Адамовна однажды.

Я только кивнула в ответ, а она меня обняла.

– Я так рада, Лада, это такое счастье, – шептала она, и я слышала слёзы в её голосе.

Вот же – человек широкой души и большого сердца. И вот кто ни секунды не сомневался, вовремя этот ребёнок или нет.

Через неделю Лиля Адамовна и Андрей Викторович за ужином собрали совет.

– Вот что мы решили, дети, – взяла слово наша бабушка. – Мы с Андреем Викторовичем переберёмся на дачу, а вы останетесь здесь. Или рассмотрим вариант размена квартиры. Для нас двоих эта квартира слишком большая, а для вас – в самый раз. К тому же, мы очень надеемся, что на одном ребёнке вы не остановитесь, и будем этому только рады. Но для всех вместе здесь всё же станет тесновато. К тому же, у молодой семьи должен быть шанс расти и развиваться самостоятельно.

– Да, – кивнул Андрей Викторович, когда Лиля Адамовна мягко на него посмотрела.

Я не помнила ни одного случая, когда бы он с ней не соглашался. В их паре она была всё же ведущей и многие вопросы решала самостоятельно, но неизменно спрашивала у мужа совета. И нельзя сказать, что деда был безвольным валенком или лютым подкаблучником. Просто его многие вопросы не тревожили, особенно, если дело касалось каких-то бытовых проблем или мелочей. В этом он во всём полагался на мнение жены. А когда назревало что-то глобальное, он высказывал собственное мнение, и они вместе принимали решение.

Думаю, и в этот раз они обговорили вопрос, прежде чем предлагать нам подобное.

– Это слишком щедро, – покачала я головой, когда голос ко мне вернулся. Поначалу я даже слова выдавить из себя не могла.

– Это правильно, – сжала мою ладонь Лиля Адамовна. – Соглашайтесь. К тому же, мы никуда не собираемся исчезать из вашей жизни. Я буду с удовольствием помогать с правнучком.

– Или с правнучкой, – вздохнула я.

– Думаю, у нас будет мальчик, – снисходительно похлопала она меня по руке и улыбнулась.

– Спасибо, – подал голос и Лёнька. – Мы подумаем.

По лицу я видела: для него это непростая дилемма. Но, в конце концов, решение всё же принимали не мы.

Тандем дедуля и бабуля решили всё же перебраться « в домик в деревне», но попозже, чтобы на первых порах помочь нам справляться с малышом, а квартиру полностью оставить нам.

26

На выписку из роддома собралось всё семейство Козыревых.

– Внук! – раздувался от гордости Лёнькин отец и первым принял свёрток в руки после сына. Никому не дал прикоснуться, хоть волновалась даже всегда отстранённо-холодная Лёнькина мать. – И имя какое дали, молодцы! Лев Леонидович Козырев – звучит как, а! Наша порода!

Я с тоской подумала, что, видимо, потом наступит разочарование: Лёвушка родился голубоглазым и светленьким. На мой взгляд, в меня пошёл. Козыревская порода там просматривалась пока что с трудом и то под мощным микроскопом.

Но пока что все шумели и радовались.

– Аркадий, ты неправильно ребёнка держишь, – суетилась Луиза Андреевна.

– Цыц! Я двоих детей вырастил! – прижимал к себе внука дед.

– Ничего, Андрюша, мы и потом посмотрим, – гладила спокойного, как дверь, мужа Лиля Адамовна. Она расстроилась, наверное, больше всех, но крепилась изо всех сил.

– Папа, ну, что ты в самом деле, – крутилась вокруг отца Милена, – можно подумать, ты родил. Что за собственнические замашки?

Мы с Лёнькой только переглядывались. Естественно, во мне росла тревожность матери, которая изо всех сил будет защищать своего детёныша от всего мира, но Козыревы вместе – это, оказывается, стихийное бедствие, масштабы которого я не представляла себе, пока они жили где-то там, подальше от нас.

К счастью, как любой катаклизм, они всё же пошумели и отчалили, а мы остались.

– На тебя похож, – сказала Лиля Адамовна, когда вечером мы все вместе принялись купать Льва Леонидовича. – Но Аркадию мы об этом, конечно же, не скажем, – счастливо хихикала она, помогая мне мыть малыша.

Это были счастливые дни, наполненные запахом и криком младенца. В институте я перевелась на индивидуальный график, против академического отпуска высказались все родные.

– Мы ж всегда на подхвате, поможем!

Цвела весна, мы слегка шатались от недосыпа: Лёва порой давал жару, но в общем целом – вполне спокойный ребёнок нам достался.

С матерью мы столкнулись неожиданно. Я с коляской, она – тоже. Немудрено: ведь дома наши рядом, но как-то до этого мы не пересекались, даже в поликлинике.

До этого дня я не знала даже, кого она родила.

Мать выглядела… плохо. Исхудавшая, чёрная, с разбитой губой и тщательно замазанным синяком под глазом. Её младенец орал на всю улицу, а она трясла коляску так, будто хотела вытрясти из ребёнка душу.

И не обойти, и не избежать встречи. Лоб в лоб буквально.

– Привет, Лада, – мать обозвалась первой. Смотрела на коляску, где спал Лёва. На воздухе он чувствовал себя прекрасно, и ничто ему не мешало смотреть самые лучшие сны.

– Кто у тебя?

– Сын, – ответила с задержкой. Не знала, как себя вести.

– И у меня мальчишка, – грустно улыбнулась она. Разбитая губа треснула, пошла кровь. Она быстро приложила платочек, продолжая другой рукой трясти коляску. Я бы уже ребёнка на руки взяла, чтобы успокоить. Но матери указывать не видела смысла. – Ты прости меня, Лад, – и опустила глаза.

А вот это было неожиданно.

– Прошлого не вернуть, да…

– Почему ты не уйдёшь от него? – невольно сорвалось с губ.

– А куда? – вяло пожала она плечами. – Да и… не справлюсь я одна.

А потом она схватила меня за руку. Сжала сильно и больно. Заглядывала лихорадочно в глаза.

– Пообещай мне. Пообещай. Если со мной что случится, ты позаботишься о брате. Он же твой брат, маленький и беспомощный. Ты теперь тоже мать, Лада. Пообещай, что не бросишь Виталика.

Я попыталась отпрянуть, но её горячая костлявая рука не дала. И эти страшные глаза умоляюще шарили по моему лицу.

– Это на всякий случай, вдруг…

– Обещаю, мам, – сказала, лишь бы она меня отпустила. Я была напугана очень. И её словами, и её видом, и всей ситуацией в целом.

Она вдруг успокоилась, кивнула, отпустила и пошла прочь. А я так и осталась стоять посреди аллеи. Меня била нервная дрожь, и я никак не могла отвести взгляд от её худой сутулой спины, от старой ветровки, что болталась на ней, как на вешалке.

27

Вечером я всё рассказала Лёньке. Время прошло, а меня до сих пор потряхивало нервно.

– Ну, что ты, тонкая моя, успокойся, пожалуйста. Она сама его выбрала, ты же помнишь.

– Но он никогда её не бил, – возразила. – Вообще не представляю, как она сейчас живёт. Там кожа да кости. А у неё грудной ребёнок. Может, малыш от голода орал, потому что мать ему ничего дать не может, – покосилась я на пухленького Лёву, что спал и пускал пузыри.

Уж у нас-то никаких проблем не было. Да при необходимости мне стоило только попросить. И бабушка на подхвате, и Милена по первому звонку мчалась, и даже оттаявшая почему-то Лёнькина мать, которая любила Лёву, кажется, больше своих детей.

Я уж молчу, что ребёнок получал полноценное питание. Даже, наверное, сверх нормы. А у меня до сих пор в ушах стоял квакающий от тряски ор моего брата.

– Выбрала она его, не выбрала, предала меня не предала, но я не могу это спокойно пережить, уйти в сторону и сделать вид, что ничего не видела и не знаю.

– В ту квартиру ты не пойдёшь, – ожесточился Лёня. – Да и… вообще.

По его сверкнувшим глазам я поняла, что он чего-то не договаривает, но расспрашивать мужа – всё равно что со стеной общаться, если он решил, что знать мне кое о чём не обязательно.

– Значит, мы подумаем, как ей помочь, не попадая в квартиру. В конце концов, не каменный век. Если она номер телефона не сменила, я могу позвонить, встретиться хоть в том же парке, где мы с Лёвой гуляем, передать продукты и молоко для Виталика.

– Лада, без самодеятельности, прошу тебя.

– Насколько я знаю, отчим днём работает, так что не пересечёмся.

– Да не работает он сейчас! – не выдержал Лёнька, а я только рот открыла и ресницами хлопала, пытаясь осознать: по всей видимости, мой муж всё это время то ли следил за ним, то ли приглядывал. По-другому – никак.

Мне даже по пальцам захотелось пересчитать, сколько прошло времени. Да что там считать-то – больше года.

– Лёня… – только и смогла я выдавить из себя поражённо.

Муж мой только головой дёрнул. Помолчал, а потом ладонями по коленям хлопнул и заговорил.

– Я не хотел тебя волновать. Ты беременная тогда… У матери твоей роды тяжёлые были очень. Бабушка Лиля помогала по моей просьбе. Ты же помнишь: она у меня светило, и сложные случаи – это про неё. К счастью, всё обошлось, но при таких родах нужен реабилитационный период, хорошее лечение, поберечься. А у неё ни денег, ни связей, ни возможностей. Мы её уговаривали с бабушкой вместе. Упёрлась, замкнулась, вернулась к этому дебилу. Я ей деньги давал. Этот забирал. Я ей продукты покупал и молоко пацану. Этот сжирал всё. Его с работы попёрли. Я просил её заявление написать, когда он начал её поколачивать. Но всё впустую. Я не могу пойти и дать ему в рожу. Да и не поможет. Жду, когда он наконец-то проколется и попадётся, чтобы я мог со спокойной совестью его прикрыть.

– Но это может быть моя мать или мой брат – тот самый случай, которого ты ждёшь! Нужно что-то делать!

– Ну, разве что-то в обход закона, – невесело усмехнулся Лёнька.

– Ты как хочешь, а я ждать не могу. Да я спать спокойно не стану, зная, что может произойти нечто ужасное. Да, я знаю и помню: она поступила со мной нехорошо. Но это не значит, что и я отвернусь или буду злорадничать, мол, так ей и надо. За что боролась – на то и напоролась. Это неправильно, Лёнь. И мне кажется, она уже получила сполна.

– Ладно, придумаем что-нибудь, – прижал он меня к себе, – успокойся.

Но я не собиралась успокаиваться. На следующий день я поделилась тревогами с Ташей. Та выслушала меня молча. Глаза только мрачно сверкнули.

– Пусть переезжает ко мне, – сказала она просто. – Места, конечно, мало, у меня однушка и далеко не самая лучшая, но в тесноте да не в обиде. С ребёнком ей помогу. А там… как-то оно выровняется. Ты главное уговори её. Я никогда не рассказывала. У меня отец… пил да бил всех смертным боем. Мать моя однажды так и не выкарабкалась. Всё терпела. Боялась. Как это – уйти от мужа. И всё равно ушла. Только на тот свет. Так что уговори.

– А если этот припрётся?..

– А пусть, – снова мрачно сверкнула глазами Таша, – будет повод его наконец-то прищучить. Лёнька ж ждёт? Так мы подтолкнём, случай этот, если звёзды сойдутся. Я Пашу приглашу с нами пожить, – по её губах скользнула слабая улыбка, а я с удивлением уставилась, словно впервые видела подругу.

– Кого? – переспросила глупо, но по-другому не получилось.

– Пашу. Свидетеля вашего со свадьбы. Мы… общаемся. Он как нельзя будет кстати.

Естественно, я ничего не стала скрывать от Лёньки. Да от него ещё попробуй что-нибудь утаить.

– А что? – сделал он несколько шагов по комнате. – Из этого что-то да может получиться.

Тон его был задумчивым, между бровей пролегла морщинка.

– Я с Пашкой сам поговорю. Тут в другом проблема: важно, чтобы мать твоя согласилась.

Но, видимо, мать моя дошла до точки невозврата, потому что когда я поймала её через несколько дней и предложила сбежать, она согласилась сразу же.

– Тогда прямо сейчас, – вцепилась она в ручку коляски так, что побелели выступающие костяшки пальцев. – Я бы давно. Да некуда. Сейчас, чтобы не нашёл. Иначе не вырвусь.

28

Он подловил меня на следующий день, когда я гуляла с малышом.

– Где она? – спросил без лишних рассусоливаний.

Рожа небритая, глаза кровью налиты, а сам – отожравшийся, плечи широкие жиром заросли.

– Кто? – не знаю, удалось ли мне изобразить удивление. Тут же начало потряхивать. Я ненавидела этого скота всей душой.

– Найду – убью. А потом и до тебя доберусь, недотрога. Все вы у меня попляшете, – погрозился он кулаком.

К счастью, вокруг были люди, и лезть ко мне он не посмел.

– С дому не выходи, – предупредил Лёнька, как только я позвонила и, захлёбываясь слезами, рассказала о «великой» встрече. – И дверь никому не открывай. Со всем остальным мы разберёмся сами.

Всё остальное я узнала уже постфактум через несколько дней, а всё остальное узнала из скупых рассказов очевидцев.

Все эти дни из дома меня не выпускали, рядом оказался очень мощный заслон из Добрыниных-Козыревых, которые верно несли «службу» и не оставляли нас с Лёвой ни на минуту одних.

Андрей Викторович и Лиля Адамовна, что к тому времени перебрались за город, но очень часто бывали у нас, вернулись домой и окружили меня с Лёвой гиперопекой.

Милена появлялась и болтала без умолку. От неё только башка трещала, но, с другой стороны, ей как-то удавалось меня отвлечь. Луиза Андреевна, свекровь моя, приезжала через день, чаще – под вечер.

Лёнька дома появлялся под ночь. Хмурый, сосредоточенный, немногословный.

С матерью я созванивалась ежедневно по нескольку раз. Та разговаривала тихо, устало, но в голосе её пропали звенящая напряжённость и горечь.

– Спасибо тебе за всё, – сказала она однажды. – Наверное, то, что сделала я, простить нельзя, но всё же… если когда-нибудь ты меня простишь, мне станет легче. И помни о своём обещании. Нет, я теперь всё же надеюсь на лучшее, но мне будет спокойнее, если я буду знать, что Виталик окажется в надёжных руках, а не брошенным забытым сиротой.

Этот разговор запускал по телу колкие мурашки. Я даже думать о таком не хотела, но как мать я её понимала. И – странное дело – немного завидовала. Мне казалось, что брата она любит куда больше, чем меня.

Но, с другой стороны, может, это и нормально: она доросла до такой любви, и это неплохо, что хоть одному из нас досталось чувство, которое по определению должна испытывать каждая нормальная женщина к своему ребёнку.

А события, между тем, разворачивались по хорошо продуманному сценарию. Лёнька услышал меня. Не стал ждать удобного случая. Отчим находился «под колпаком», и нужен был лишь повод его прижать.

Выбрали они, конечно, не самый лучший вариант, но все участники согласились с ним и действовали по плану.

Отчим был в ярости, заняться ему было нечем, а поэтому все силы он тратил на друзей, горячительные и поиски заблудшей овцы, что «украла» у него сына.

Видимо, жила в нём потребность издеваться и тиранить хоть кого-нибудь. Удивительно, что поначалу он сдерживался. С другой стороны, я всё время вспоминала его жуткие глаза и взгляды и предполагала, что я чего-то да не знаю. Не присматривалась, не обращала внимания.

Но мать казалась довольной своей новой семейной жизнью, видимых синяков не носила, а поэтому поводов для беспокойств вроде бы как не было.

А может, она его поначалу устраивала, а позже опостылела, стала раздражать и, возможно, он бы с ней рано или поздно расстался, но в какой-то момент оказался зависим: без работы, без заработка, клоп, сидевший на материной шее и позволяющий себе издеваться, как морально, так и физически.

Как бы там ни было, все эти догадки и умозаключения уже никакого значения не имели.

Естественно, сам он мать если и нашёл бы, то не так быстро. Её местонахождение ему «подсказали» добрые друзья, что за небольшое количество денег ещё б и не то сделали.

Пылающий праведным гневом и алкогольными парами отец семейства ломился в закрытую дверь, где жили Таша и мама с малышом.

Дверь он выломал – с такой-то силищей и дурью сделать это было легко.

Мать он протащил за волосы по квартире, ударил Ташу, что пыталась маму защитить, а потом пырнул ножом Павла, что поспешил на помощь.

– Ерунда, – цедил Лёнькин друг с каменным выражением лица. – Я знал, что делал. Вообще мог сразу его вырубить, но смысл всего этого был в другом. А так… одним шрамом меньше, одним больше. Женщинам больше досталось.

Как бы там ни было, отчим присел в места не столь отдалённые, а мы все вздохнули свободно.

Мать ещё какое-то время жила с Ташей, а потом вернулась домой. Там ей уже не угрожала опасность.

Шрамы и синяки заживают. Но отголоски подобных трагедий ещё долго дают о себе знать. И ничто, к сожалению, не проходит бесследно.

29

Друзья называли нас Триэльками: Лёня, Лада, Лёва Козыревы. Это было очень милое прозвище, которое, как мне казалось, отражало саму суть нашей семьи. Мы, по сути, были неразлучны, любили друг друга, и всё нам было нипочём.

С рождением Лёвушки семья Козыревых сплотилась, примирилась, хоть нет-нет да вылезали острые углы: свёкор и мой муж всё так же воевали время от времени, но уже больше из чистой вредности, наверное.

Лёвку обожали все, и я нередко думала, что избалуют. Милена так и не родила за все годы замужества, а племянника любила. Что и как в её семье, я не знала и не вмешивалась. Мы разговоры семейные не вели, как это принято обычно среди женщин.

Она о нас знала всё, а мы как-то не интересовались. Вольдемара я видела всего несколько раз. Совсем избежать встреч было нельзя: мы пересекались на семейных праздниках, когда вся семья Козыревых собиралась под крышей отчего дома.

Я обходила его по широкой дуге, а он всё так же мерзко улыбался и раздевал меня глазами. И стоило больших усилий делать вид, что я его не замечаю.

К счастью, никто не заставлял меня с ним общаться и не удивлялся тому, что мы практически не разговариваем. Но Лео мой всё замечал и бесился. Приходилось всеми возможными способами его сдерживать.

Мама моя уехала. В какой-то момент собралась после всей той истории и решилась на переезд.

– Не ищи и не спрашивай, куда, – сказала она мне, – лучше, если ты ничего не будешь знать. Мне всё равно неспокойно, жить в этой квартире не могу. А рано или поздно Георгий снова появится в этом городе, и неизвестно, что с нами будет. А так… страна большая, городов много, затеряюсь, спрячусь, буду работать, сына растить. Дай бог, чтобы в папу своего не пошёл. Так-то вроде бы в наш род пошёл, – посмотрела она на брата так нежно, что у меня снова сжалось сердце.

Я вроде бы радоваться должна. А всё равно нет-нет да становилось мне горько оттого, что на меня у неё любви не хватило.

– Вот же… – вздохнула она, – когда-то твой отец звал меня за собой, а я не согласилась. Возмутилась даже: что значит покинуть столицу и уехать неизвестно куда?!

У меня даже дыхание остановилось. Что значит звал? То есть он её не бросил, как она мне рассказывала, а просто уехал, а она не согласилась вместе с ним в другой город перебраться?..

– Злая я была, – повинилась мать, видя, что я стою столбом, – всё казалось: он меня предал. А мог бы остаться здесь, но нет, выбрал не нас с тобой. Умотал и с концами. Так что не сильно-то я против правды согрешила. Где он, что с ним – не знаю. А ты… не держи зла на меня. Как устроюсь, позвоню.

Так мы и расстались. С отчимом мать развелась, квартиру продала. Оборвала все концы, исчезла. Звонила мне пару раз в год, но толком ничего не рассказывала, говорила, что у неё всё хорошо, а как на самом дела обстояли, я не знала.

Годы летели, листали страницы жизни. Не могу сказать, что всё тишь да гладь у нас – всякое бывало. Но как вспыхивали ссоры, так и гасли. Единственное, что сильно нам мешало, так это Лёнькина ревность.

С годами я не преобразилась из гадкого утёнка в прекрасную лебедь, но расцвела, наверное. Была всё же разница между тощей угловатой восемнадцатилетней девочкой и двадцатипятилетней девушкой. У меня появились женственные линии, и мужчины начали сворачивать шеи, глядя мне вслед.

Всё это бесило Лёньку и выводило из равновесия. Никакие беседы и уверения, что никто, кроме него, мне не нужен, действовали лишь на время. А потом всё начиналось сначала.

Над ним подшучивали друзья и коллеги, он терпел и даже иногда у него получалось изображать снисходительное выражение лица, отвечать на шутки, но все знакомые знали: лучше не вести со мной долгие беседы и на танец не приглашать, иначе у Лёньки могли отказать тормоза, и тогда всё заканчивалось не мордобоем и громкими скандалами, но неизменными резкими словами и окончанием вечеринки для нас.

Я научилась относиться к этому философски. У кого-то, к примеру, муж козёл и бабник, как у Миленки, а у меня всего лишь ревнивец.

30

Я успешно завершила учёбу в институте и с подругами – Татой и Ташей – пыталась строить собственное дело. Мы шили игрушки. Эксклюзивные, необычные, потешные. Дело наше то взлетало вверх, то проваливалось, но мы не унывали: нам очень хотелось реализоваться.

Татка вышла замуж, родила ребёнка и как-то отошла от нашего тандема. А Таша, немногословная, красивая, упорно шла к цели вместе со мной. Всё такая же одинокая и гордая, она отшивала всех мужчин, что время от времени пытались за ней ухаживать.

После той истории мне казалось, что у них с Павлом что-то есть. Он периодически появлялся рядом, но редко и словно мимоходом.

Однажды я не выдержала и спросила. Таша лишь головой покачала.

– Всё сложно, Лад. Я его люблю, а он меня – нет. Вот поэтому. А разрываться на части и закрывать глаза на то, что ему нравится другая женщина, я не могу. Поэтому мы не совсем друзья и уже не любовники. Лучше никак, чем жить крохами. Это не для меня.

Я была с ней согласна, но всё же обидно: такая хорошая и одна. Может, потому что у меня всё хорошо, хотелось хоть немного счастья подруге, которая для меня очень много сделал добра и ни разу не отказала.

В последнее время вообще всё хорошо шло. И дело наше небольшое обороты набирало, и Лёнька немного успокоился, если можно так сказать, и Лёвушка радовал успехами.

«Слишком гладко», – думалось порой. Это какое-то извращённое чувство – ждать беды, когда у тебя жизнь льётся песней. Может, это предчувствие, а может, накликала, как в народе говорят, но однажды и мой мир перевернулся с ног на голову.

– Я развожусь с Вольдемаром, – стучала зубами Миленка.

Она приехала к нам внезапно, без предупреждения. Лёвка в детском саду, Лёня работает, а я отменила все дела – мне нездоровилось.

– Гад, сволочь, паразит! Я его с другой бабой застукала!

Новость она великую не сказала. К тому же, знала прекрасно, что он ходок. И не раз устраивала скандалы и грозилась развестись. Но потом они бурно мирились, и всё останавливалось, замирая. До следующего раза, естественно.

– В этот раз точно развожусь, – пила она воду мелкими глотками и стучала зубами по краю стеклянного стакана. – Мне нужно развеяться. Помоги мне, а, Лад?

– Да я как-то неважно себя чувствую, – мямлила я.

– Ну, пожалуйста, Лад! – катились по Миленкиным щекам крупные слёзы. – Поедем на дачу, я там всегда расслабляюсь. Там воздух, природа, дышать легче. Я Лёньке позвоню, договорюсь. Да он вечером сам приедет, тебя заберёт!

– Лёва в садике, – всё же пыталась сопротивляться я.

– Да мать заберёт, первый раз, что ли! – не слушала меня она и уже названивала и брату, и матери, развела бурную деятельность, у неё даже щёки порозовели. – Я всё уладила!

Слёзы высохли, Миленка стала похожа на саму себя: немного взбалмошную и прилично избалованную девицу, которая всегда добивалась своего.

Машину она водила сама, азартно. От её «горя» и следа не осталось. Всю дорогу она трещала, не умолкая. Я почти сразу пожалела, что поехала, но Лёнька дал добро, сказал, что отдохнуть не лишнее, а там всё же чудо как хорошо летом.

То, что не удастся полежать в гамаке и посчитать облака, я поняла, когда на дачу начали подтягиваться Миленкины друзья-подруги.

Это как попасть в капкан. Ни туда, ни сюда. Отвезти меня некому, Лёнька только вечером будет, а поэтому оставалось лишь терпеть знойное пати. Милена лечила печали шумно, щедро, с огоньком.

Полной неожиданностью для меня стало появление Пашки. Конечно же, они знакомы. Милена со мной вместе к нему на занятия ходила, да и Паша – Лёнькин друг, так что они нет-нет да пересекались. Но чтобы вот так? В круг её компании?..

– Привет, – поздоровался он со мной. – Скучаешь?

– Отвези меня домой, – попросила, потому что не хотела здесь находиться. – Я не очень хорошо себя чувствую, и не думала, что здесь будет настолько шумно.

– Извини, – покачал он головой и указал глазами на стакан в руке, – я уже расслабился. Да и не очень хорошая это идея, – улыбнулся краешком губ, – ты же знаешь, как Лео относится к мужчинам, что подходят к тебе ближе, чем на три метра. Потерпи, скоро твой Отелло примчится и заберёт тебя.

Пришлось терпеть. Я тихонько улизнула в одну из комнат, закрыла дверь, прилегла и задремала. С кровати меня стянула Милена.

– Вот ты где! А мы тебя обыскались! Пойдём веселиться! Жара в самом разгаре!

Не слушая возражений, она потащила меня за собой, заставила танцевать.

– Жарко! – обмахивалась она руками. – Во рту пересохло. Пойдём, там напитки, сок прохладненький есть!

Она, приплясывая, схватила графин, повернулась неловко, и вылила содержимое на меня. Кажется, это был апельсиновый сок – густой и липкий. Я только рот открывала. Показалось, что мне ледяной душ устроили.

– Ой, извини, извини! – залепетала Милена, – пойдём, нужно срочно переодеться!

Она тянула меня на буксире.

– Срочно в душ, а я поищу одежду для тебя другую!

Собственно, душ кстати. С меня текло.