Бывшие. Реанимация

Пролог 1

Да здравствует здоровый эгоизм. Это не диагноз, это мой стиль жизни. Любить себя – значит качать тело, качать мозги, качать счет.

Холодный блеск офиса. Моего офиса. Стекло, сталь, запах денег и власти.

Понедельник. Иду по коридору, телефон прилип к уху, в руках отчет за неделю. Просматриваю цифры, они радуют. Пытаюсь слушать, что там щебечет птичка.

— Сева, так что, красный или черный? Может оба? — Судя по тону, у Марины вопрос жизни и смерти, не иначе.

Смотрю на фото: примерочная, прогиб спины, попка оттопырена, грудь вперед. Сексуальная зараза.

— Черный.

Ненавижу красное белье, я уже говорил об этом девушке, но моя нынешняя блондинка не понимает с первого раза. Тяжело вздыхаю. Женщина – это тело плюс набор удобных функций. Ум? Приятный бонус, но не обязательный. Главное – чтоб не лезла в душу.

Душу я сдал в утиль после одной... Одного эксперимента.

— А еще вот это, посмотри?

Кричащее ярко—розовое платье с глубоким декольте.

— Платье — огонь. — цежу сквозь зубы, прокручивая картинку пальцем. Скука смертная. — Порадуй себя в пределах лимита.

— Ну, зай…

— Не ной. Вечером позвоню. — Вешаю трубку.

Ржу про себя. Легко. Просто. Никаких тебе драм. Женщины в моем мире – это четкие линии, понятные правила. Не нравится — на выход.

Толкаю тяжелую дверь в приемную. Бросаю секретарю на ходу:

— Лена, кофе. Без сахара. И чтобы меня…

Воздух вышибает из легких. Резко. Больно. Как удар под дых.

Сердце – бах! – проваливается куда-то в глубины ада.

На мгновение сомневаюсь в реальности. Но эту женщину я не спутаю ни с кем. Что она делает в моей приемной?

Весь шум офиса глохнет, остается только оглушительный звон в ушах и ледяная пустота под ребрами.

Катя.

Стоит посреди моей стерильной, вылизанной приемной. Как кошмар, материализовавшийся при дневном свете. Шесть лет? Прахом.

Она здесь. Реальная. Дышащая. В потертых джинсах и куртке, с взлохмаченными длинными волосами. Повзрослела. Выглядит чертовски хорошо, даже такая.

Ее лицо… Знакомое и чужое одновременно.

И смотрит на меня. Не тем взглядом, каким смотрела когда-то: страстным, дерзким. Нет. Ее глаза – два куска темного льда, полные угрюмой решительности. И в них еще… что-то другое, очень отчаянное.

Стоим. Молчим. Время трещит по швам.

Все мое спокойствие смывает неожиданно нагрянувшей волной, остается только дикая, первобытная злость. На нее. На себя. За то, что позволил этому призраку ворваться, на миг откинуть меня в прошлое.

Но я давно не мальчик и умею владеть собой.

— Чего тебе надо? — Голос рвется из горла сам, хриплый, резкий, не мой.

Вижу, как она вздрагивает. Ее губы сжимаются в белую нитку. Считываю импульс – развернуться, сбежать.

Но нет. Она вбирает воздух. Поднимает подбородок. И этот взгляд… Этот ненавидящий, испепеляющий взгляд бьет сильнее слов. Меня ошпаривает холодом ее ненависти.

Она никогда не была холодной. Она была огнем. Моим огнем. А теперь…

Какого хрена, ты разыгрываешь здесь, сука!

— Мне нужна помощь, — выдыхает она. — Мне нужна твоя помощь.

Листаем дальше ===>

Пролог 2

Хохочу. Резко, фальшиво. Никак не ожидая от себя такой реакции. Показываю ей и всей вселенной свое презрение.

Вижу краем глаза, как Елена замирает с чашкой, глаза – пятаки любопытства. Бесит. Все бесит.

Особенно нежданная гостья в моем офисе.

— Дай угадаю, – цежу сквозь зубы, нарочито медленно, язвительно, – тебе нужны деньги? На что в этот раз?

Она молчит. Кусает нижнюю губу. Хочет уйти, сбежать. Так какого ты приперлась ко мне?

Катя сжимает кулаки так, что костяшки белеют. Закрывает глаза. Открывает. Взгляд уже не яростный. Пустой. Бездонно уставший. Отчаянный.

Этот взгляд… он неожиданно проникает сквозь броню, как шило. Матерюсь про себя, наблюдая, как ее губы снова открываются, чтобы сказать слова.

— Твоему сыну, – говорит тихо, но так, что каждое слово вбивается гвоздем в сознание, — нужна операция. И да. На это нужны деньги. Срочно.

Мир качается.

Окидываю ее взглядом – стройная, женственная, чертовски привлекательная даже в этом состоянии и в этой злости. Что за бред она говорит?

Мы были женаты несколько недель, половину этого времени собачились. И если бы она тогда забеременела, то уж точно сказала бы. Не упустила бы возможности подсадить меня на такой крючок.

Актриса? Хитрая сука? Но этот ужас в глазах… Так похож на настоящий.

Дико злюсь на себя, резко распахивая дверь кабинета.

— Заходи, — бросаю бывшей жене.

Вижу, как она качнулась. Прикусила губу. Вижу борьбу в каждом мускуле. Бежать или шагнуть в ад? Если это игра, то на самом высоком уровне. Катины кулачки сжимаются еще крепче.

Какого хрена я все это подмечаю?

Она шагает. Мимо меня. В кабинет. Проходит, не задев, но от нее – волна ледяного сквозняка. Он обжигает. Потому что помню, какого пекла она была раньше. Мой личный вулкан. А сейчас – айсберг.

Бросаю Елене убийственный взгляд: "Молчи". Надеюсь, секретарю хватит ума это понять.

Захлопываю дверь.

Катя останавливается у моего стола. Разворачивается. Смотрит прямо в глаза.

Хочется придушить ее. Взять за шею вот этими руками и…

— Рассказывай.

Катя резко выдыхает и сглатывает. Горло дергается.

— Вчера поздно вечером мы попали в аварию. — Старается говорить ровно, но у нее плохо получается, голос проседает. — В нашу машину врезался большой джип. Сильный боковой удар в заднюю дверь. Илюшка… Детское кресло стояло как раз с той стороны.

Замолкает на секунду и дальше уже говорит все быстрее и быстрее.

— Скорая приехала сразу, нас забрали. Сейчас Илюша в клинике. Черепно—мозговая травма. Утром был консилиум, нужна операция на специальном оборудовании. Это только платно. У меня нет столько денег и мне неоткуда их взять!

Глаза Кати наполняются слезами. Запрещенный прием!

— Кораблев, я тебя умоляю. Слышишь? Если в тебе осталось хоть что—то человеческое, спаси своего ребенка!

— Сколько ему?

Она дергается и снова злится, метает глазами молнию в мою сторону.

— Ему пять лет! И его зовут Илья Всеволодович Кораблев. — Откуда столько обвинения в ее тоне?

Слова – дробь по черепу. Сын. Пять лет. Авария. Операция. Бред. Дичайший бред.

Чувствую, как лицо искажает злость. Пялюсь на нее. Ищу ложь.

И ненавижу себя за то, что не могу оторваться.

— Если бы была другая возможность… хоть одна!.. я бы НИ ЗА ЧТО! Ни за что не пришла к тебе, Сева! Но на счету каждый час.

Она передо мной. Дышит часто. Вся дрожит. Слезы текут по щекам.

У меня есть сын?

— Ладно, — говорю тихо, сам не веря. Хватаю пиджак с кресла. Накидываю. Голос звучит чужим, твердым. — Едем.
Она смотрит недоверчиво. Прищуривается, в глазах появляется слабая надежда.
— Куда?
— В больницу. — Командный тон. Мой тон. Я возвращаю себе себя. Я не собираюсь позволять этой женщине так на меня влиять. — Своими глазами увижу мальчика. Своими, Катя.

Ловлю взгляд. Сталь против стали.
— И тест ДНК. – Бросаю как пощечину. Вижу, как она сжимается.
Ничего. Переживешь. Если этот ребенок существует, и он в самом деле — мой сын, у меня к тебе будет очень много вопросов, Екатерина Кораблева, или какая сейчас у тебя фамилия.

***

Дорогие друзья!

Представляю вам непростую историю Всеволода Кораблева и Екатерины Катаевой.

Очень хочется получить вашу поддержку: добавляйте книгу в библиотеку, ставьте звезды, переживайте за наших героев и оставляйте комментарии!

Промики первую недею на мои книги.

Зверь возьмёт своё, Городское фэнтези, 18+

https://litnet.com/shrt/sBMN

reQcMtVu

UcX9J2Ek

— Стоять, я сказал! — Он хватает меня за руку и резко тянет на себя.
Носом уткнувшись ему в шею, задыхаюсь от своего негодования и его запаха: древесные ноты, чуть табака, кожа и что-то еще, очень-очень знакомое, что сейчас не могу вспомнить. От этого аромата мурашки бегут по моей коже.
— Отпустите! — Он не имеет никакого права так себя вести!
— Ты попалась злому волку, Красная шапочка, можешь выдохнуть и получить удовольствие.
Хватка железная, что же мне делать?
__________
Никогда не думала, что генеральный директор нашей компании окажется таким диким зверем, и случайное столкновение в дверях офиса расстроит мою свадьбу и сделает жизнь невыносимой!

Всем приятного чтения!

Глава 2.1

Полчаса спустя я стою у холодных, зеркальных дверей офисного центра, крепко сжимая теплую, потную ладошку Ильи. Он капризно теребит мой рукав.

— Мам, холодно… — жалобно хнычет сынишка.

Илья попросился со мной на улицу, я согласилась, а нужно было оставить его в машине. Неподъемная синяя папка неловко давит мне на ребра.

Максим вылетает из вращающихся дверей стремительно, как торнадо. Весь его вид — деловая сосредоточенность, в руках крутая дорожная сумка и портфель.

— Нормально доехала? — бросает он через плечо, выхватывая у меня злополучную папку и не сбавляя шага движется к своему блестящему, черному «ауди».

— Да. — Подстраиваюсь. Не стану же я ему сейчас жаловаться на свой мандраж перед плотным движением.

Максим резко кивает, щелкает ключом с брелоком, открывает машину.

— Я тебе такси вызвал, сейчас придет, спасибо за помощь! — Быстрое клюет в щеку.

Нет, я так не могу.

— Подожди, Максим, ты уедешь надолго, а нам нужно поговорить. — Кладу руку на его плечо. — Давай мы с тобой поедем? Хочу обсудить…

Он явно не понимает, но очень торопится.

— Ладно, такси отменим. Садитесь!

Я суетливо усаживаю хныкающего Илью в мягкое кресло, ловко пристегиваю пятиточечные ремни. Сама тяжело плюхаюсь на пассажирское кожаное сиденье. Максим уже настроил под себя сидение. Дверь захлопывается с глухим «чпоком». Двигатель сразу рычит и авто срывается с места, поддавая меня в спину, и лихо врезается в бурлящий поток машин.

Максим агрессивно перестраивается, его длинные пальцы нервно барабанят по прохладной коже руля. Гнетущее молчание в салоне давит сильнее, чем смог за окном.

— Отмени такси. — он протягивает мне телефон.

Нахожу приложение, снимаю заказ.

— Макс, насчет няни… — начинаю я разговор, который у нас почему-то не получался в эти дни. Заставляю голос звучать ровно. — Может, поискать кого-то через агентство? Рядом с домом? Чтобы я могла…

Телефон в моей руке вздрагивает и разрывается громкой трелью звонка. Макс бросает взгляд на абонента и тут же хватает аппарат.

Его внимательное лицо каменеет еще больше, он плотно сжимает губы.

— Да, слушаю… — его голос мгновенно становится гладким, профессиональным, ледяным. Он углубляется в разговор о «квартальных отчетах», «маржинальности» и «форс-мажорных оговорках». Я отворачиваюсь к окну, стискивая руки на коленях до побелевших костяшек.

Воскресенье же? Вечер…

За те почти полтора года, что мы встречались до его отъезда в Москву, я ни разу не видела такого Максима. Может… я поторопилась с решением о переезде?

За запотевшим стеклом мелькают серые громады домов, агрессивные вывески, усталые лица в чужих окнах. Мои слова, мои смутные планы, мои надежды — все бьется о гранитную скалу его деловых приоритетов. Папка важнее. Звонок важнее. Контракт важнее.

Все важнее нас с Ильей в этот проклятый момент.

И я тихо злюсь, понимая, что мы на дороге, водителя не сто́ит отвлекать.

Кажется, дорога до аэропорта, как и деловой звонок Максима длится бесконечно. Сначала мы стоим в плотной пробке, потом Макс гонит, крепко сжимая руль. И я опять молчу, а он не вспоминает, зачем я села снова к нему в машину.

Илья притих, утомленно уткнувшись в игрушечного динозавра. Я чувствую себя странно, не понимаю, как мы будем жить дальше, неужели так же?

Наконец, узнаваемые очертания терминалов Шереметьево. Машина резко, с визгом шин причаливает к зоне «высадки только».

— Кать, мы нормально все обсудим, когда я вернусь, хорошо? Я не вижу проблемы чтобы содержать тебя и ребенка. Занимайся домом.

Макс бросает на меня быстрой взгляд, встречается с моими поджатыми губами и отворачивается.

— Всё, — отщелкивает ремень Максим, его движения резкие, экономичные.

Он поворачивается. Его скользящий взгляд едва задерживается на моем лице, мыслями он уже явно не со мной, а в командировке.

Максим механически наклоняется. Его губы сухо, холодно касаются моей щеки — дежурный поцелуй для галочки.

— Спасибо. Выручила. Без тебя — полный провал. Домой — аккуратнее. Позвоню. — Он ловко выдергивает сумку и портфель из объемного багажника, фамильярно треплет Илью по вихрастой макушке — Крепись, боец! — и исчезает в зияющих стеклянных дверях терминала, не оглянувшись ни разу.

Я молча перебираюсь на водительское, все еще теплое место. Терпкий запах его дорогого одеколона въелся в кожу сидений. Чужой. Навязчивый. Как и эта роскошная машина. Как и вся эта жизнь, где мне, похоже, теперь отведена роль тихой домоправительницы. «Займись ребенком и домом».

Такой ты меня видишь, Максим Сергеевич Панин?

Нажимаю на педаль. Громкое рычание режет слух. Навигатор бесстрастно рисует кроваво-красную ленту МКАД. Илья вдруг заходится мучительным кашлем, и я ругаю себя за то, что поехала. Каждый хриплый звук — новый укол вины и глухого раздражения.

— Скоро будем дома, солнышко, — шепчу я, сжимая руль, больше для самоуспокоения. Выруливаю из зоны высадки, осторожно вливаюсь в несущийся навстречу вечерней Москве поток. Мысли путаются, накатывают волнами: колючая обида на Максима, липкий страх за Илью, тошнотворное ощущение потерянности в этом каменном, равнодушном гиганте. — Все наладится… — беспомощно пытаюсь загипнотизировать себя. — Просто надо…

Мысли обрубает дикий скрежет тормозов прямо передо мной!

Я инстинктивно вдавливаю педаль в пол что есть силы! Сердце выскакивает в горло!

Зад машины кренится, подпрыгивает. И тут — страшный, оглушительный УДАР сбоку!

***

Дорогие друзья!

❤️ Если вам нравится история, жмите на звездочки, добавляйте книгу в библиотеку и подписывайтесь на автора, чтобы не пропустить обновления! ❤️
Впереди много нервных моментов, готовы? поехали...

Глава 1

Днем ранее.

— Кать, привет! Ну, как ты, привыкаешь? — Бодрый голос подруги радует.
— Пока нормально, Свет. — Поднимаю с пола яркую машинку, на которую чуть не наступила и захожу в гостиную.

Я до сих пор не разложила все вещи, да и часть багажа, отправленная отдельно, придет только позже.

Семь дней. Ровно семь дней, как мы с Ильей дышим густым, чужим московским воздухом, таким непохожим на легкую, морозную уральскую свежесть.

Воздухом просторной, стильной, но холодноватой квартиры, которую снял Максим. Она кажется огромной и пустой. Совсем как мой мужчина.

Наши ровные, устраивающие обе стороны отношения в Екатеринбурге казалось завершились логичным финалом. Когда он получил заманчивое предложение о повышении и переехал в Москву, я искренне думала, что на этом все закончится.

Но Максим удивил: спустя месяц позвонил, сказал, что в новой, суматошной жизни ему очень не хватает меня и Илюшкиной улыбки, позвал переехать. И я, после мучительных раздумий, решилась.

Стою у широкого, холодного окна, наблюдая, как огромный город просыпается в промозглых, серых тонах. Илюшка устало копошится на мягком ковре, еще вялый, ослабленный после выходной простуды.

— Как наш зайка? — Заботливый голос Светы напоминает, что мы, вообще-то, разговариваем. Она искренне любит моего сына: мы часто гуляли вместе, у нее свой, озорной малыш, на год младше. Бесконечные обсуждения насущных мамочкиных тем нас и сблизили на работе, хотя знакомы мы давно, со студенческих времен.

— Жар спал, слава богу, но кашель остался – глухой, надсадный, — делюсь тревожными новостями. — Вместо запланированных познавательных прогулок по новому, незнакомому городу, выходные прошли в полумраке зашторенной спальни, под монотонный шум мультиков и мои извинения перед Максимом.

— В смысле? Что ты успела натворить, Кораблева? — искренне недоумевает Света.

На самом деле, ничего серьезных я давно не «творю». С рождением ребенка весь мой бунтарский подростковый максимализм бесследно испарился. Срочно пришлось повзрослеть и принимать мир со всем его непростым несовершенством.

— Макс очень загружен на работе, всего два месяца в новой, ответственной должности, возвращается поздно, вымотанный, — начинаю жаловаться на то, что меня в самом деле гложет. — За эту неделю мы почти не виделись. Он встретил нас в шумном аэропорту и тут же умчался в офис. Так что основные наши пересечения — короткие ночи.

— Надеюсь, жаркие? — подруга тут же ехидно хихикает.

— Перестань!

— А что? Я все еще надеюсь, что Максим Олегович только внешне такой степенный и серьезный. Никогда бы не подумала, что вы вообще будете вместе.

Я тоже, Света…

— В общем, мне велено терпеть и осваиваться пока одной. — Закрываю тему ночей.

— Так может, это к лучшему? Кредитку-то оставил? — Света заливается заразительным смехом. — Отдохни пока, насладись столичной жизнью, успеешь еще в эту трудовую кабалу вырваться.

— Обязательно попробую, — кривлюсь в слабую усмешку, зная, что подруга отлично видит мою насквозь фальшивую браваду.

Смотрю, как Илюшка сосредоточенно тянется за рассыпавшимся конструктором. Мелкие детали летят на темный паркет. Он видит, как зеленое колесико катится под глубокий диван, смешно падает на живот и старательно тянется за ним. Достает заветную деталь и, сияющий от победы, показывает мне. Наклоняюсь, нежно чмокаю его в теплую, пахнущую детством макушку.

— Максима в субботу пригласили на день рождения, его важный коллега, — продолжаю исповедь, тяжело вздыхая в трубку. — Он очень хотел, чтобы мы поехали вместе, представить меня, но Илюшка как раз разболелся, и мы остались дома. Макс уехал один, немного расстроенный, и вернулся поздно, но, к его чести, привез целую аптечку и тот самый сироп от кашля, которого не оказалось в аптеке по соседству.

— Это банальная акклиматизация плюс мерзкая осень! Пейте витамины! — авторитетно заявляет Света. — Раз наш богатырь идет на поправку, все веселые прогулки еще успеются. Сегодня же воскресенье!

— У Макса сегодня вечером рейс во Владивосток, он уже уехал в офис, что-то доделать, а вечером улетает в срочную командировку, так что… целую неделю будем без него.

Мне кажется неправильным, что за эту неделю мы с Максимом, так и не смогли толком поговорить, обсудить будущее, просто посидеть вместе. Потом уверял он меня, все потом.

Моя уверенность, что я сделала правильно, приехала, которой я еще неделю назад держалась как спасительным щитом, ощутимо пошатнулась. Не упрек, нет. Просто… тяжелый, необъяснимый осадок. Одиночество в совершенно чужом городе с заболевшим ребенком.

— Ладно, Свет, побежали, блины зовут! Обниму мысленно! — стараюсь вложить в голос бодрость, заканчивая разговор.

Хватит нытья и хандры! Встряхнулась!

— Илюш-солнышко, давай сделаем твои любимые тоненькие блинчики? С малиновым вареньем!

Мой маленький боец радостно кивает, сразу забыв про колесико, и мы бодро отправляемся на сверкающую новизной кухню. Долгий завтрак, титаническое строительство башни из конструктора, короткая, но бодрящая прогулка во двор (температуры-то нет!). К обеду окончательно выдыхаю и с наслаждением заваливаюсь на широкую кровать вместе с уже сопящим Илюшей — накопившаяся усталость берет свое.

Из сладостной, глубокой дремы меня резко, грубо выдергивает звонок телефона.

***

Спасибо всем, кто остается в истории с нашими героями!

Приглашаю самых быстрых за промо в остросюжетную историю

Миша ищет Машу 18+

-58BT1gn

https://litnet.com/shrt/Yyso

Маша
— А ну стой! Хуже будет, если побежишь!
Ну уж нет! Стоять сейчас — последнее дело. Оцениваю обстановку: в том парне за сто кг, не рискнет он по козырьку и трубе, значит, есть шанс обогнуть здание и сесть на свою Хондочку. Тело уже разворачивается в сторону намеченного маршрута, как вижу охранника, в его руке пистолет.
Я так не играю!

Миша
Я что, рыбка золотая?
Сходил к полковнику на разговор и теперь должен выполнить три его желания.
Первое. Найти некую Машу Быстрову, которая после мотогонки пропала и на связь не выходит.
Второе. Помочь местным спецам раскрыть зависшее дело об убийстве депутата.
И третье. Жениться до конца года, так как начальник-семьянин ясно дал понять, что не видать мне повышения, пока не остепенюсь.
Начнем с пункта один.
Ну что, Маша, я иду тебя искать!

Глава 2

Резкий, требовательный. Максим.

— Кать, – его голос, обычно такой ровный и контролируемый, сейчас звучит напряженно, но без истерики. – Как Илья? Дышит легче?

Я, еще не очнувшись от дремоты, машинально отвечаю: «Да, спит. Кашель есть, но в целом намного лучше…

Отлично. – он перебивает, сразу переходя к делу. – Слушай, форс-мажор. Стал собирать документы и понял, что папку с проектом забыл. Синюю, толстую, на рабочем столе дома. Жизненно важна для переговоров. Возвращаться в квартиру уже не успеваю. Давай в городе пересечемся.

Мое сердце сжимается. Я отчетливо вижу эту папку. Он вчера вечером листал какие-то графики, объяснял что-то сложное, от чего у меня слипались глаза.

— Привези мне папку до вылета, Кать? Так прокололся… — Он сокрушается, но я не буду пенять, что не стоило вчера ездить на день рождения.

— Максим, Илья… – начинаю я, чувствуя, как холодок пробегает по коже. Малыш еще нездоров в полной мере. Москва. Пробки.

Макс тяжело вздыхает.

— Я вписал тебя в страховку, она в бардачке. Ключи на тумбе у входа. Машина под окнами, я на такси уехал. — его тон не терпит возражений, но и не молит. Это приказ, смягченный обстоятельствами. — Возьми папку, привези ее ко мне в офис. Быстро. Я выйду, сам за руль сяду и рвану в аэропорт. Ты с Ильей сразу домой вернешься или оставь его в квартире на два-три часа.

Я молчу, переваривая все это.

— Кать? Выручай.

Не знаю, что меня толкает согласиться. Не вызвать такси, не отказать, а сделать так, как просит Максим. Может, желание помочь, быть благодарной, стать партнером в жизни.

Ему же нужна срочная помощь.

Я оглядываюсь на Илью. Он кряхтит во сне, его дыхание хрипловатое. Везти с собой? Оставить? Мысль оставить его одного в этой большой, чужой квартире леденит душу. Трогаю лоб — температуры нет. Сын открывает серые ясные глаза, хлопает ресницами.

— Поедем на машине, прокатимся? — спрашиваю, любуясь.

— Да! — Он сразу просыпается и садится на кровати.

Мы быстро собираемся, я хватаю несчастную забытую папку, закрываю квартиру и беру сына за руку.

— Ну, поехали.

Машина знакома, я несколько раз ездила на ней в родном городе, а вот московские дороги для меня дикий квест… Вбиваю в навигатор адрес, который скинул Максим и осторожно выезжаю со двора.

Глава 3

Тело дергается вперед, голова с тупым стуком бьется о дубовый подголовник. Воздух взрывается белыми призраками – подушки безопасности захлестывают салон едкой пылью и резиновым запахом.

Пронзительный визг Ильи сливается с жутким лязгом сминаемого металла. Мир схлопывается. Только непрерывный звон в ушах. Только ослепляющая белизна подушки перед лицом…

«Илюша!» – первая, единственная, кровавая мысль, когда сознание прорезает адскую завесу. Пальцы судорожно отшвыривают мешающую подушку. Поворачиваюсь назад – и внутри все обрывается.

Весь левый бок машины – сплошная гармошка из искореженного железа. Там, где секунду назад было детское кресло. Там, где сидел мой сын.

— МАМАААА! – его крик, хриплый, захлебывающийся, режет глубже стекла. Алая струйка крови стекает по его бледной щеке из-под спутанных волос у виска. Ударился! Господи…

Сердце в пятках. Паника бьет током. Руки трясутся так, что не расстегнуть проклятые ремни кресла. — Держись, солнышко! Мама здесь! – голос сорванный, чужой. Наконец-то щёлк замка. Рвусь к нему через узкий проем скошенных сидений. Коснуться боюсь. Кровь. Так много крови на его маленьком лице. — Дыши, зайка, дыши! Прижимаю ладонь к его холодному лбу – жив, дышит, стонет… Слава Богу, стонет!

Стук в стекло. Растерянные лица за треснувшим окном.

— Скорую! – выкрикиваю я, срываясь на визг.

Я точно выкрикиваю слова еще, мысли выстреливают в голове, люди вызывают службу спасения, а меня трясет так, что телефон, который все я же достаю в сумке, упавшей под сиденье, не слушается: пальцы не могут попасть на кнопки.

Толпа растет. Кто-то пытается приоткрыть вмятую дверь.

— Не трогайте его! – рычу я, прикрывая Илью собой, безумная от страха задеть шею, сместить что-то. — Ждите врачей!

Истерика поднимается комом в горле. Слезы текут ручьями по онемевшему лицу, смешиваясь с пылью подушек.

Сирены. Красные огни мигают сквозь запотевшее стекло. Мужики в форме с гидравлическими ножницами.

— Отойдите, мамаша! – звучит твердый голос.

Они аккуратно, как бомбу, вырезают дверь. Холодный ветер врывается в салон. Чужие руки осторожно вынимают Илью на жестких носилках. Его закрытое кровью лицо… Мое сердце рвется на части.

— Илюша! – рвусь к нему, но крепкая рука медбрата останавливает.

— Вам тоже в больницу. У вас шок, возможно сотрясение.

— Нет! Я с ним! – бьюсь как раненая птица, бегу за мужчиной.

Бью его? В моей голове взрывы и боль.

— Успокойтесь! – резкий укол в онемевшую руку. Холодная волна разливается по венам. Ненавистное спокойствие. Предательское умиротворение. «Нет… Илюша…» – мысль вялая, как в густом сиропе. Темнота…

Прихожу в себя на каталке в стерильном, ярком коридоре больницы. Голова – чугунная болванка. Рот – пересохший комок ваты.

— Где сын?! – хриплю, хватаясь за белый халат проходящей мимо медсестры.

— Успокойтесь, вас осмотрит врач…

— ГДЕ МОЙ СЫН?! – кричу я, вскакивая, — мир плывет. Сильные руки усаживают меня обратно на холодную скамью. — Илья Кораблев! Где он?!

— Его обследуют. Результатов пока нет. Ждите.

Время превращается в липкую, мучительную паузу. Каждая минута – вечность. Каждый шаг по коридору – удар по нервам.

Наконец, ко мне идет врач с усталым лицом и плохими новостями в глазах.

***

Дорогие друзья, книга участвует в литмобе "Бывшие. Вернуть семью"

Знакомлю вас с историями авторов литмоба.

Бывшие. Я тебя хочу

Анна Нест

Это он – моя первая любовь, мой первый мужчина, мой Стас. Я делаю шаг назад, потому что все внутри кричит: «Беги», но он уже увидел... мою дочь.

https://litnet.com/shrt/Omk_

Всем увлекательного чтения!
Ваша Кира Кан

Глава 3.1

— Вы — мама мальчика, авария на Ленинградке?

— Да! – вскакиваю, хватаю его за рукав. — Как Илья?

Перед глазами плывет.

— Черепно-мозговая травма, – говорит он тихо, четко. – Ушиб мозга, очаговый. Субдуральная гематома. Давление растет.

— Это… это опасно? – шепчу, чувствуя, как подкашиваются ноги.

— Нужна операция. Чем быстрее – тем лучше. Но… В вашем случае традиционная операция не даст высоких шансов на исход. Утром соберу консилиум, но не думаю, что скажут иначе. — он вздыхает и пожимает плечами извиняясь. – Мальчику нужна операция на… роботизированной системе… Это дорого. Счет нужно оплатить до начала. У нас есть максимум сутки.

Смотрю на врача и не могу ничего ответить: меня сковывает страх. Ужас возможной потери. Горло сковано, слов нет. Врач продолжает говорить.

— Решайте: я могу начать подготовку к обычной операции или сдвинуть плановую для нейрохирурга, работающего с роботом.

— Сколько это стоит?

Он называет сумму, и мне хочется упасть. У меня нет таких денег!

Хватаюсь за телефон. Дрожащие пальцы ищут номер Максима. «Абонент временно недоступен…» Вспоминаю: самолет, Владивосток. Он будет в воздухе до утра.

Кредит? Кто мне даст без работы здесь. Никто не даст столько и так быстро.

— Я найду деньги. — Поднимаю отчаянный взгляд на врача.

— Хорошо, операцию нужно сделать в эти сутки. Потом… последствия станут необратимы. Сожалею.

Он уходит. Ледяная пустота разливается внутри. Дорого. Сутки.

Ступор. Сижу на холодной скамье, уставившись в серый линолеум. Перед глазами картина — мой сын в перекореженной машине. Вижу только кровь на лице Ильи. Слышу только страшные слова врача. «Сутки… Необратимо…»

Максу лететь еще три часа. Я провожу их в больнице, Илья в реанимации, к нему нельзя. И я не знаю, как отреагирует Максим на мою просьбу.

Дико хочется отмотать время назад и все отменить: Макса, Москву, папку эту дурацкую. Зачем, ну зачем я потащила сына с собой?

Сажусь на скамейку у стены, потом ложусь на нее. Мне кажется: больше спать я не смогу никогда…

Но когда меня трогает за плечо медсестра, дергаюсь.

— Сколько времени?

Утро. Боже, я могла позвонить Максиму час назад.

— Алло?! — Выдыхаю в трубку, слыша его голос.

— Кать, у меня встреча через десять минут. — Строгий вчерашний Макс, меня резко ошпаривает его тоном. — Что ты хотела?

— Макс, мы попали в аварию! — мой голос — не мой.

— Машина где? — тут же давит мужчина, переставший меня радовать еще вчера.

— Я не знаю… — Какая машина, о чем он? — Максим, нужна твоя помощь!

— Что значит, ты не знаешь, где машина? — рычит на меня.

Кажется, Максим запнулся. Поперхнулся от неожиданности. А я теряюсь от продолжения.

— Катя, у меня очень важная встреча, я освобожусь часа через два и перезвоню тебе. Будь добра, к этому времени отвечать на мои вопросы внятно.

И отключается.

Смотрю на телефон, не веря, что…

Набираю номер еще раз, но отвечает мне автоответчик. Господи!

Я бьюсь затылком об стенку несколько раз: на Максима я не могу рассчитывать.

Мысль, что ввинчивается сейчас в меня, звенит глухой болью.

Потому что есть на свете человек.

Единственный. Единственный человек во всей этой огромной, равнодушной Москве, у кого есть эти деньги. Кто может их дать мгновенно. К кому я клялась никогда не обращаться.

Всеволод Кораблев.

Его имя жжет мозг. Стыд. Гордость. Ненависть. Море слез. И боль.

Сейчас это — пыль перед белым лицом моего сына.

Я готова… Готова попросить у него помощи.

***

Ух, пишу и сама на нерве от этих сцен.

Спасибо, что остаетесь с героиней, ей точно сейчас нужна поддержка.

Добавляйте книгу в библиотеку, делитесь впечатленниями в комментариях.

Спасибо!

Еще одна история нашего литмоба.

Фиктивный брак с бывшим мужем

Александра Багирова

https://litnet.com/shrt/1NzN

Муж ушел от меня в мир удовольствий и развлечений. А через пять лет появился на пороге:
- Лиль, выходи за меня замуж. Фиктивно. Мы же не чужие друг другу люди.

Увлекательного чтения!

Ваша Кира Кан

АРТЫ

Дорогие друзья!

Я подобрала арты для наших героев. И хочу вас познакомить с ними.

Итак, встречаем:

Екатерина Кораблева, 24 года

Временно без работы, в состоянии важных перемен в ее жизни.

Москва. Новая жизнь на новом месте началась не так, как бы хотелось.

Всеволод Игоревич Кораблев, 30 лет

Глава московского филиала компании его отца.

Жизнь подкинула ему новое "дано", придется адаптироваться.

Самым быстрым - промики!

Дорогие мои, забираете промики? Буду признательна вам за отзывы под прочитанной книгой.

Приятного чтения, ваша Кира Кан

***

Сердце Ангела городское фэнтези 18+

https://litnet.com/shrt/WCMf

_j5w2HOsНеиспользован18.08.2025

Мне страшно! Суровый взгляд мужчины прожигает насквозь.
— Каков твой выбор?
— Что?! — Я все еще не могу отойти от того, что успела скрыться от преследователя.
— Ангелина, все просто! Ты моя, и тогда никто тебя не смеет тронуть: ты работаешь на меня и спишь со мной. Ну а если нет...

Мое сердце сжимается, в груди холодеет, я не представляю себя с ним… Но Кирилл Яров сейчас единственный, кто может обеспечить защиту. А мне нужно время, чтобы во всем разобраться, чтобы научиться жить в мире, про который я все забыла, чтобы узнать в конце концов — кто я?

АРТЫ 2

Наши герои из своего прошлого.

Екатерина Катаева, 18 лет, студентка,

На арте то самое (не)счастливое лето, когда она узнала силу хватки Севы Кораблева

Сева Кораблев, 24 года, легко по жизни идущий молодой человек, только вернувшийся в родной город, знакомится с семейным бизнесом под присмотром деда.

***

Дорогие друзья!

Приглашаю СЕГОДНЯ на СКИДКИ!

https://litnet.com/shrt/wkA9

18+
До чего похожа, просто невероятно!
Вижу ее второй раз в жизни, а мысль возникает в голове та же, что и в первый: она реальная?
Девочка смогла устроить короткое замыкание в моих мозгах несколько месяцев назад, появившись на пороге гостиничного номера в загородном подмосковном отеле. Подарила очень яркую бурную ночь, которую я был готов продолжить, но поутру она просто исчезла.
А теперь выясняется, что эта блондинка…

https://litnet.com/shrt/aWU0

18+

Мне страшно! Суровый взгляд мужчины прожигает насквозь.
— Каков твой выбор?
— Что?! — Я все еще не могу отойти от того, что успела скрыться от преследователя.
— Ангелина, все просто! Ты моя, и тогда никто тебя не смеет тронуть: ты работаешь на меня и спишь со мной. Ну а если нет...

Мое сердце сжимается, в груди холодеет, я не представляю себя с ним… Но Кирилл Яров сейчас единственный, кто может обеспечить защиту. А мне нужно время, чтобы во всем разобраться, чтобы научиться жить в мире, про который я все забыла, чтобы узнать в конце концов — кто я?

Всем приятного чтения!

Ваша Кира Кан

Глава 4

Я иду к машине. Шаги жесткие, слишком резкие – ботинки врезаются в асфальт, будто хочу оставить следы. Жму на кнопку брелока, машина резво мигает фарами, подсвечивая мои внутренние взрывы.

Но я уже давно не тот, что был шесть лет назад. Сначала я удостоверюсь, что она говорит правду.
Версию Кати глотаю, как осколок – режет горло, но молчу.

Сын?

У меня есть сын?
Мозг – холодный мотор. Перемалывает цифры, даты, вероятность лжи.

Не понимаю, что чувствую по этому поводу. Чувства – роскошь. Или слабость.

Зато от близости бывшей меня выворачивает наизнанку. Каждый нерв оголен. Каждый вздох ее – игла под кожу.

Джип, черный, с засохшей грязью на колесах – вчера я ездил на подмосковную стройку, где ломали стены кувалдами. Утром забыл заехать на мойку.

Катя тенью идет за мной. Замирает у пассажирской двери, ее пальцы впиваются в сумку.

Джинсы, пуховик распахнут. Ее длинные волосы растрепаны. Сейчас она не похожа на бешеную сучку, которая меня зацепила в прошлом.

— Садись, — бросаю сквозь зубы. Дверь отрываю с металлическим скрежетом – петли кричат.

Катя шмыгает внутрь, садится с ровной спиной, словно боится коснуться кожаного сиденья.

Бросаю адрес в навигатор. Давлю на газ – двигатель рычит в ответ.

— Как давно в Москве? — Спрашиваю, чтобы просто спросить.

— Неделю. — не поворачивает головы.

— Мало. Но тебе хватило времени навести бардак, — давлю на газ сильнее, двигатель взвывает, шипы рвут асфальт.

Она отворачивается. Дальше молчим.

На светофоре снова смотрю на бывшую.

— Как ты меня нашла?

— Интернет — великая вещь.

Не поспоришь. Сжимаю руль – кожа скрипит под пальцами. На светофоре поворачиваю резко. Катя морщится, как от удара, но лишь плотнее сжимает свои пухлые от природы губы. Тени под глазами – фиолетовые. Пальцы голые – ни колец, ни следов от них.

— Твой старый номер не работает, — бросает она в тишину спустя еще один светофор. — Через шесть лет вытащила его из черного списка. Но позвонить не смогла.

Челюсть сводит – зубы скрипят. Я сменил номер сразу после развода. Выбросил симку в Москву-реку со всей ее историей.

---

Больница. Белый свет режет глаза. Запах антисептика и страха. Ненавижу эти стены. Помню мать: хрупкую, прозрачную под капельницами. Отец не отходил ни на шаг. Единственная слабость железного человека.

Перед Катей возникает заведующий отделением – костлявый дядька в очках. Папка прижата к груди, как щит. Он приглашает в кабинет, иду за ними.

— Операция через два часа, робот da Vinci. Будем надеяться на благоприятный исход. — Присаживайтесь, нужно оформить документы.

Катя подписывает согласие. Ручка дрожит в ее руке. Выдергиваю свидетельство о рождении из файла, который она достает. Читаю.

Илья Всеволодович Кораблев.
Дата.

Мозг мгновенно вычисляет: восемь месяцев после того, как я уехал. После того как вырвал из сердца невозможную занозу, не дающую спать и дышать.

Челюсть сводит. Зубы скрипят. Не гнев. Что-то острее. Как осколок под ребром.

— Можно увидеть… ребенка? — задаю вопрос хозяину белого кабинета.

Катя вздрагивает, бросая на меня тревожный взгляд.

— Мальчик в реанимации, туда нельзя. — Отвечает мне врач, вроде как сочувствующе. — После операции, как только состояние станет стабильным, разрешим посещение.

Не спорю.

Кораблев Илья Всеволодович.

Если отец не я, смысл было давать ее сыну мое отчество и фамилию. Или есть смысл?

Мне протягивают счет. Цифры холодят кровь. Полмиллиона. Мелочь. Вопрос не в деньгах.

Теперь я точно хочу знать: если это мой сын, какого черта она молчала все это время.

Душу из нее вытряхнуть хочу.

— Реквизиты, – спокойно говорит мужик в очках и протягивает мне бумажку.
Достаю телефон. Приложение банка. Вбиваю цифры. Подтверждаю отпечатком. Транзакция принята.

Катя не дышит. Смотрит на свидетельство о рождении в моих руках, будто видит его в последний раз.

— Все? – ее голос сорванный.
— Оплата прошла.

***

Книги литмоба "Бывшие. Вернуть семью." продолжают стартовать.

Приглашаю вас в новинку Бывший. (не) разведенка

Анастасия Максимова

https://litnet.com/shrt/GW4K

Бывший муж заявился ко мне спустя 5 лет с предложением, от которого я не могу отказаться. Я думала, он узнал о дочери, но, хвала небесам, нет. Только...

Ваша Кира Кан

Глава 4.1

Из кабинета выхожу первым. Подоконник, это хорошо. Хочется опереться. Вернуть уверенность, остановить раскачку.

В кабинете запах больницы не чувствовался. Здесь — бьет в нос. Ставлю бронированный барьер между собой и больничным адом. Жду и смотрю на бывшую.

Знаю – подойдет. Свидетельство в моей руке. Бумага специфическая, шершавая, как наше прошлое.

— Спасибо, — Катя подходит не спеша и говорит совсем тихо.

Ее благодарность звучит… Нет, не фальшиво. Слишком натянуто. Вынуждено, блять. Она и раньше не особо умела благодарить, «спасибо» от нее я не помню.

— На здоровье. В самом прямом смысле, Катя.

Хочу влезть в ее голову, вскрыть черепушку и понять, что там напихано, а не гадать.

Катя тяжело вздыхает и замирает рядом. Не касаясь меня. В целом метре от меня.

Нет, Катюша, теперь для тебя безопасного от меня расстояния. Нету его!

— Может, объяснишь… — тяну фразу, жду, когда она поднимает глаза, перехватываю взгляд. — почему у Ильи Всеволодовича Кораблева в графе «отец» стоит прочерк. М?

Голая черта в строчке режет глаза.

Вытягиваю документ и тыкаю пальцем в линию. Продолжаю следить за реакцией.

— Хотелось бы услышать твою версию, почему так вышло?

Но вместо вины, в глазах моей бывшей вспыхивает такой костер…

Детка, ты сжечь меня решила?

Так давно все уже выжжено. Тобой же!

Гореть нечему.

Ее взгляд – раскаленная сталь. Если б я был виноват – испепелился бы на месте.

Но ко мне никаких претензий быть не должно. Я чист.

В чем дело, Катя?

Отмечаю про себя: изменилась. Черты резче, взгляд глубже. Усталость въелась в кожу у глаз.

Но все такая же притягательная. Красивая. Формы более женственные. Без куртки отлично читаются.

Ведьма. Реальная ведьма. Только один своим появлением перемолола меня. Вспенила.

Удерживаюсь от порыва схватить ее за плечи и встряхнуть.

Подушечки пальцев покалывает. Держусь. Злюсь на себя.

— Екатерина Кораблева? — ее окликает появившийся неожиданно рядом мужик в белом халате.

— Да. — откликается, поворачиваясь всем корпусом к нему.

— Нужно обсудить детали наркоза, — улыбается вежливо, заглядывая моей бывшей в глаза. — Я анестезиолог.

Кораблева? Оставила, значит, фамилию.

Катя оглядывается на меня. Я пожимаю плечами и всем видом показываю, что от моих вопросов ей все равно не скрыться. Не надейся, что уйду.

Смотрю на врача. Спокойный. Уверенный. Возраст мой.

Отходят и тихо разговаривают у стойки.

Катя волнуется, прикусывает губу. Мужик берет своей лапой ее руку и аккуратно так похлопывает.

Успокаивает?

Меня вдруг накрывает так, что я хватаюсь за подоконник. А потом отталкиваюсь от него. Мужик, заметив мою реакцию тут же отпускает Катину руку.

Сердце бьется часто. Не нужно мне этого. Сжимаю челюсть. Смотрю на них и вижу...

Флэшбэки Севы...

Екатеринбург. Шесть лет назад.

Ночные гонки. Грохот моторов, бензин, пыль. Лето, духота, ветерок – обманка. Толпа кричит, пьянеет от скорости. Девчонки – яркие, дешевые мотыльки.

***

Следующая история литмоба, с которой я вас знакомлю:

Бывшие. За пеленой обмана

Ольга Гольдфайн

https://litnet.com/shrt/Mz-f

Она сбежала от него беременной. Через шесть лет он вернулся, чтобы забрать всё – и её в том числе.

Глава 4.2

Ночные гонки. Грохот моторов, бензин, пыль. Лето, духота, ветерок – обманка. Толпа кричит, пьянеет от скорости. Девчонки – пестрые, недорогие бабочки, мелькают в свете прожекторов.

— Смотри, Кораблев, как тут угарно! – Игорек Волков тычет мне в бок, размахивая бутылкой. Пиво пенится, льется на асфальт.

— Еб… твой… — бурчит он. Смеюсь. Да, драйв.

Вскакиваю на бетонный барьер. Старая взлетка. Народ – студенты в основном пестрота невменяемая. Прожектора рвут тьму. Две тачки выруливают на старт.

— Я тут на прошлой неделе девочку приметил… — Игорек озирается, слюнки чуть не текут. — Огонь просто… О, вон она!

Сразу понимаю. О, понимаю отлично.

Полчаса назад я с этой «огонь-девочкой» уже имел… удовольствие.

Паркуюсь. Втискиваю свой BMW в последнюю щель между ржавой «копейкой» и бетонной чушкой. Сдаю назад аккуратно. Глухой удар. Несильный, но ощутимый.

Маты вырываются непроизвольно. Выхожу. Бампер – царапина, как ножом. А под бампером… Фигурка в черном: рваные джоггеры, косуха нараспашку, мотошлем в руке. Каскад темных волос.

— Эй, куда прешь? — бросаю подходя. Не кричу, но голос – лед.

Она вскидывает голову. Волосы отлетают. И глаза… Серые. Холодные. Четкие. Как лезвия. Ни тени испуга. Только – дерзость.

— Сам слепой, что ли? — парирует, смахивая пыль с бедра. Голос звонкий, наглый. — Зеркала для красоты?

— Это ты из слепой зоны вынырнула, – говорю уже сквозь зубы.

Чувствую запах – дешевые духи, пыль, бензин. — Радуйся, что не размазал.

Взгляд ее скользит по машине, по моей новой рубашке. На губах – короткая, презрительная ухмылка.

— Радуюсь, мажорный придурок… – шипит она.

— Чо сказала? — офигеваю окончательно от такой наглости. — А ну, иди сюда.

Пытаюсь ухватить ее за рукав, но девица оказывается слишком быстрая. И борзая.

Вскакивает рядом увернувшись. Усмехается пухлыми губами.

Резко вскидывает руку. Средний палец. Четко. Аккуратно. Прямо мне в лицо.

— Отвали!

Не успеваю среагировать – она юркает между машинами, растворяется в толпе. Как тень.

Оставляет помятый бампер и… колкую занозу под кожей. Вот стерва!

Сейчас.

Прожектора выхватывают старт. Тачки рычат. И – она.

У линии. В джоггерах, белой короткой футболке. Волосы – черный водопад. Ноги – длинные. Губы – яркие. И глаза… Те самые серые лезвия.

Флажки в руках. Движется плавно, бедра качаются в такт какому-то своему биту.

«Внимание! На старт!» – орет через мегафон здоровенный лысый бугай рядом.

Взмах флажками – точный, грациозный. Балерина на бензине.

Машины рвутся с места. Она отскакивает, кружится, заливается звонким, дерзким смехом. Звук – как брызги шампанского.

К ней устремляется какой-то парень. Бугай одной лапой отпихивает его, как назойливую муху. Она только усмехается, встряхивает волосами. Играет. Дразнится.

— Вот она, красотка! – Игорек аж подпрыгивает рядом, слюной захлебывается. – Видал? Но лучше не лезть. Брат у нее – тот лысый гора – реальный зверюга.

Новый заезд. Она снова на линии. Поворачивает голову. Осматривается. Взгляд ее – серые лезвия – скользит по толпе… и останавливается на мне.

Узнает мгновенно.

Уголки ее губ ползут вверх. Едва. Насмешливо. Победно.

Лысый отходит к гонщикам, что-то орет в рацию. Мой шанс.

Спрыгиваю с барьера легко. Иду к ней. Не спеша. Вальяжно. Рассекая толпу как нож масло. Она видит. Не убегает. Стоит. Ждет. Подбоченясь. Вызов в каждом сантиметре.

Подхожу близко. В запахе что-то… дикое. Электризующее.

— Ну что, – начинаю, голос ровный, но, чтобы слышала сквозь гул. – Продолжаем наше милое знакомство? Или пальцем ограничимся?

Улыбаюсь чуть. Играю.

Она не моргает. Серые глаза сузились. Не страх. Азарт. Как у игрока.

— С чем знакомиться? – бросает она свое коронное. Подбородок – дерзко вверх. Губы – полуулыбка. — С твоей царапиной? Или с мажорским гонором?

— С хорошим человеком. — Ухмыляюсь. Плохим я себя точно не считаю.

Маршаллка облизывает нижнюю губу, цепляя зубами.

— Хороших людей не бывает. — Насмешливо. Медленно. — Бывают интересные или скучные. Ты кто?

— Тот, кто точно не любит скуку. — Подмигиваю. — И добивается своего.

Она вдруг смеется. Звонко. Искренне. Как колокольчик. В глазах – чистое веселье и вызов.

— Я практически на работе. И мне не разрешают здесь знакомиться. — Дергает подбородком в сторону закончившейся разборки.

Бычара, что идет в нам, не внушает оптимизма.

— Отойди, мне правда работать нужно! — резко разворачивается девчонка.

Сама движется к парню. Они разные. Ни одной черты. Точно брат?

Мой телефон оживает. Дед. Нужно ответить. Отхожу в сторону. Коротко объясняю, где провожу вечер. А когда возвращаюсь, ни бугая, ни девушки не вижу.

— Где она? — толкаю под локоть Игорька.

— Не знаю, я на тачки смотрел.

Ладно. В Екат я только вернулся. И эту фею ночных гонок еще найду.

Нескучная девочка. Вызов принят!

***

Книги литмоба. Вашему вниманию представляю

Вернуть бывшую жену

Виктория Вестич

https://litnet.com/shrt/JFo_

Твой муж - отец моего ребенка. Ты не можешь ему родить, а без ребенка какая вы семья?

Глава 5

Больничный коридор кажется бесконечным и ледяным. Освещение слишком яркое, давит на глаза, заставляя щуриться. Я нахожусь в состоянии внутреннего шторма: волна дикой паники чуть отступила, но стоящий у окна Всеволод Кораблев — это новый девятый вал, с которым тоже нужно справиться.

Воздух густо пахнет антисептиком и тревогой. Я машинально тру ладони, пытаясь согреть ледяные пальцы, и чувствую, как подкатывает тошнота. Илюшка… Где-то за этими стенами его готовят к операции, а я здесь, беспомощная, не могу даже увидеть его, не могу подержать за руку.

— Екатерина?

Голос незнакомый, спокойный, бархатисто-глубокий, звучит как спасательный круг. Высокий мужчина в идеально отглаженном белом халате с умными глазами смотрит на меня внимательно.

В его взгляде нет ни суеты, ни ложного сочувствия — только сосредоточенная, профессиональная собранность. «Соберись, Катя, это важно», — говорю себе.

— Таганов Сергей, — представляется анестезиолог, чуть заметно замявшись, будто отбросив какую-то привычную формальность. Эта мелкая деталь почему-то странно трогает меня, заставляет на секунду отвлечься от всепоглощающей паники.

— Здравствуйте, — мой голос звучит слабо и предательски дрожит.

Я растеряла всю свою уверенность.

— Расскажите мне о здоровье Ильи, — просит он мягко, но четко. В его руках планшет с анкетой, ручка наготове. — Были ли аллергии на что-либо? На лекарства, продукты, может, на латекс или йод?

Заставляю себя сосредоточиться, перебрать в памяти все детали, все мелочи.

— Нет, — качаю головой, стараясь говорить ровнее. — Ни на что никогда не было реакции. Ни на клубнику, ни на шоколад, ни на антибиотики. Вроде бы… вроде бы всё всегда было хорошо.

Он кивает, делая лаконичные пометки. Его движения выверенные, словно он тысячу раз проделывал это. И мне становится чуть спокойнее. Сейчас я могу надеяться только на врачей, на их знания и опыт. Отвечаю на вопросы, которых оказывается много.

Ответы заставляют думать, вспоминать. Уверенное спокойствие, исходящее от врача, охлаждает жар моей тревоги, если не смотреть на фигуру у окна.

— Общий наркоз раньше применялся? Даже кратковременный, у стоматолога, например?

— Нет, — снова качаю головой. — Только один раз «веселящий газ» в зубном кабинете, совсем чуть-чуть. Все прошло нормально.

— Хорошо, — его голос звучит обнадеживающе. — Мы будем использовать щадящие препараты, постоянно мониторить все жизненные показатели. Сразу предотвратим и боль, и послеоперационную тошноту. Какие-нибудь лекарства ребенок принимал в последние дни?

— Только сироп от кашля, — сердце снова болезненно сжимается от воспоминаний и чувства вины.

Сергей Таганов все также внимательно смотрит на меня, чуть кивает. — Мы сделаем всё, что в наших силах, Екатерина. Я буду рядом с вашим сыном всю операцию. У нас отличные специалисты, поверьте. — Анестезиолог убирает ручку в карман. — Как вы себя чувствуете? Может, нашатыря? Постарайтесь дышать глубже.

Неожиданно он кладет свою теплую, твердую руку мне на запястье. Этот простой, человеческий жест пробивает броню моего оцепенения. Оказывается, все это время я почти не дышала. Только сейчас у меня получается сделать глубокий, полноценный вздох. Смотрю на мужчину удивленно, распахнув глаза. И дышу.

В этот момент краем глаза я вижу Кораблева. Весь его вид — сжатые кулаки, напряженные скулы, темный взгляд — кричит о буре, бушующей внутри.

Он не имеет права злиться на меня, никакого права!

Анестезиолог, почувствовав мое напряжение, тоже поворачивает голову.

— Муж? — спрашивает нейтрально.

— Нет, — отвечаю быстро, и слово звучит как щелчок замка. — Бывший.

Мою руку отпускают. Я благодарна за этот жест поддержки: снова дышу и, кажется, готова послать Кораблева к черту еще раз.

Анестезиолог кивает мне на прощание и растворяется в белой двери операционного блока. Я медленно разворачиваюсь и делаю несколько шагов к отцу своего ребенка. Этого мужчины в моем пространстве сейчас слишком много — он как навязчивый звук, который не выключить.

Его присутствие — живое напоминание о наших бурных отношениях, оставшихся в прошлом. Я никогда не думала, что увижу Кораблева снова. Наши жизни разошлись по разным плоскостям, и того единственного пересечения шесть лет назад должно было хватить навсегда.

Но судьба распорядилась иначе: мы стоим в больничном коридоре, наш сын между жизнью и смертью в реанимации, а Сева своим темным, неотрывным взглядом буквально давит на меня.

— Все в порядке? — его голос хриплый, он делает шаг навстречу, сокращая и без того минимальную дистанцию между нами.

— Да, — отвечаю я, намеренно отводя взгляд в сторону, чтобы не видеть, как его зрачки сужаются от напряжения. — Илью готовят. Нужно ждать. У тебя наверняка куча дел — езжай.

Его время стоит бешеных денег, я прекрасно это знаю. Он оплатил операцию, для него это мелось. Больше мне от отца моего ребенка ничего не нужно.

Уезжай, уезжай! Умоляю про себя.

Но Кораблев, кажется, читает мои мысли и нарочно поступает наперекор.

— Вопросов у меня скопилось слишком много, чтобы просто взять и уехать, Катя, — выдыхает он, и в его голосе слышится железная решимость. — Сколько продлится операция?

Я бессильно пожимаю плечами.

— Не знаю.

— Есть хочешь? — его голос вдруг звучит абсолютно нормально, даже с нотой заботы.

Но нет, лично мне его забота не нужна.

— Я никуда отсюда не уйду.

— Хорошо, — он не отступает. — Тогда найдем место в больнице, где можно присесть и поговорить.

Меньше всего сейчас мне хочется быть рядом с ним. Я не собираюсь отвечать на его вопросы. Он когда-то сделал свой выбор, я — свой. К чему ворошить прошлое?

Подбираю слова, чтобы ответить все, что думаю. Отвлекает звонок телефона. Номер незнакомый.

— Да?

— Катя, что, черт возьми, происходит? — в трубке раздается раздраженный голос Макса. — Я не могу до тебя дозвониться!

Глава 5.1

Флэшбэк Кати

— Кать, отработай за меня смену, ну пожалуйста! — Голос Юльки в трубке выдергивает меня из сладкого забытья.

Мне снилось, что я мчусь на мотоцикле с незнакомцем по незнакомой дороге. Парень ведет так лихо, что меня бросает в виражах, а я вжимаюсь в его спину, чувствуя под пальцами упругие мышцы. Мы выруливаем на прямой участок, начинаем обгонять одну машину за другой, ветер бьет в лицо, а я визжу от восторга. Наконец он сворачивает на пустырь, глушит двигатель и начинает снимать шлем. Мне дико хочется разглядеть его лицо...

Именно в этот момент зазвонил телефон.

— Администратор меня тихо ненавидит, — ворчу я, потягиваясь в кровати. — Думаешь, обрадуется моей харизме?

Десять утра. Вчера мы с братом вернулись ночью, Антон иногда ходит играть в карты, а меня с собой берет, как талисман удачи. Просто я один раз с ним напросилась, и он выиграл приличную сумму. Больше моему брату так не везет, но зато и не проигрывается сильно. Зеваю.

— Кать, выручи, а? — вздыхает Юлька.

Ее парень приезжает на сутки в город, потом снова уедет в командировку, и я не могу отказать.

Моя задача сегодня: быть минимально заметной. Поэму никакой декоративной косметики на лице, волосы забраны в аккуратный лаконичный пучок. Белая рубашка застегнута на все пуговицы, а на ногах мокасины.

Приезжаю по указанному адресу — и тут же ловлю на себе ледяной взгляд администраторши Снежаны.

Ну вот, как я и предполагала.

Воздух в зале густой и сладкий — пахнет дорогими духами, сигарами и подогреваемыми закусками. Я жмусь к стене, стараюсь стать невидимой, пропускаю мимо вереницу нарядных гостей. Тяжелый поднос с пустыми бокалами впивается в ладонь.

И вдруг я вижу его. Вчерашнего наглеца с гоночной трассы. Теперь он в идеально сидящем деловом костюме, с уверенной улыбкой, в центре круга солидных мужчин.

Хотя, чему я удивляюсь?

Он из этой тусовки, сразу было понятно.

— Слово для поздравления предоставляется Кораблеву Всеволоду Игоревичу! — разносится по залу.

Под дружные аплодисменты тот самый мажор, который вчера чуть не сбил меня на трассе, а потом пытался познакомиться, поднимается на сцену. Сердце неприятно екает.

Прошлым вечером я его отшила, рядом был брат, а здесь он — хозяин положения. Я резко разворачиваюсь и ухожу вглубь зала, надеюсь, что он меня не заметит.

Поднос тяжелый, но я стою в коридоре за приоткрытой дверью и слушаю его речь. Голос звучит глубоко и уверенно, как у профессионального ведущего. И почему-то его действительно хочется слушать...

Нет, ни к чему это! Направляюсь на кухню, и буквально налетаю там на Снежану.

С грохотом ставлю поднос на стол.

— Екатерина, ты мне только разбей что-нибудь! — тут же набрасывается на меня администраторша. — Штраф я тебе обеспечу!

Я закатываю глаза и молча принимаюсь разгружать посуду. Беру освободившийся поднос и собираюсь возвращаться в зал.

— Чего она к тебе прицепилась? — тихо спрашивает меня новенькая официантка, догоняя на выходе из кухни.

— Да… была одна история. — мне не очень-то хочется рассказывать, но девочка с таким любопытством смотрит. — Время от времени в ресторан захаживает очень солидный и щедрый клиент. Девочки, которая обычно его столик обслуживает, не было. Снежана сама к нему подошла. А дядя этот, увидел меня и развернул ее. Она до сих пор видишь, как бесится?

Девочка кивает, но не понимает. Вздыхаю.

— Администраторша считает себя самой яркой звездой, а тут ее сияние не заметили. Ну и мне отсыпали королевские чаевые, а ей отказали. Снежана мне эту ситуацию никак простить не может. Я в другую смену попросилась. А сегодня корпоратив этот дурацкий...

Ладно, надо работать. Стараюсь только не попадаться на глаза тому мажору.

Но все идет наперекосяк.

Глава 5.2

Я стараюсь не смотреть по сторонам, не встречаться ни с кем взглядом — так проще оставаться невидимой. Несмотря на скромную униформу и строгий пучок, я чувствую на себе мужские взгляды, скользящие по фигуре. Игнорирую.

Хорошо, что тот мажор тусуется с самой верхушкой этого праздника — я обхожу его столик широкой дугой.

Черт!

Резко уворачиваюсь от гостя, неловко отшатнувшегося от стола с закусками, сама делаю шаг назад и натыкаюсь на кого-то.

— Смотри, куда прешь! — шипит на меня женский голос, острый и раздраженный.

Передо мной дама с холодными глазами. Несмотря на все ее возмущение, лоб остается идеально гладким — отличный ботокс. Спасая поднос от падения, я резко разворачиваюсь, и крайняя тарталетка с фуа-гра срывается и летит прямо на ее дорогое платье

Женщина с визгом отскакивает, успевает, тряся перед моим лицом руками. Я замечаю массивное кольцо с огромным зеленым камнем, болтающееся на ее тонком пальце. Мелькает мысль: как она его еще не потеряла?

— Если сели на диету, нечего к столу с закусками толкаться, — фраза вылетает раньше, чем я успеваю ее обдумать.

Стоящий рядом мужчина оборачивается, смотрит на нас с любопытством. А в глазах женщины — настоящая ненависть и презрение.

Вот сейчас, Катя, держи себя в руках. Скандал тебе противопоказан. Юльке потом тоже может прилететь.

— Извините, — сквозь зубы цежу я, делая шаг в сторону и ставя поднос на ближайший стол.

— Ты только подумай, какая наглая здесь обслуга! Возмутительное хамство! — дама ищет поддержки у мужчины, но тот лишь молча отходит, давая ей полный доступ к закускам. Его взгляд скользит по мне оценивающе.

Я быстро поднимаю упавшую тарталетку, салфеткой стираю жирное пятно с пола. К нам уже спешит Снежана.

Сдерживаюсь, хотя внутри всё закипает. Молча отхожу в сторону. Конфликт и штраф мне не нужны. В груди пышет огнем, но я опускаю глаза и снова, уже почти беззвучно, повторяю:

— Извините.

Снежана уже тут, улыбается гостье, осведомляется, все ли в порядке. Надзирательница. Оставляю их у стола, с облегчением замечая, что мажор даже не обратил внимания на эту мелкую стычку. Скорее бы этот бесконечный корпоратив закончился.

Но вечер продолжается и продолжается.

Мои надежды на спокойную работу рушатся, когда общий гул прорезает пронзительный, истеричный крик. Его слышат все.

— Не могу поверить! Оно просто исчезло! Прямо с моей руки!

Тот самый женский голос. Дама мечется у своего столика, размахивая руками, лицо искажено паникой. Ее взгляд выхватывает меня из толпы, и она мгновенно оказывается рядом. Оглядываюсь — Снежаны нигде не видно.

— Ты! — ее палец с длинным маникюром тычется мне в грудь, заставляя отшатнуться. — Быстро! Выворачивай карманы!

В ушах нарастает звон. По лицу растекается огненная волна стыда и несправедливости.

Гости смыкаются вокруг нас плотным, душным кольцом. Их взгляды — любопытные, осуждающие, голодные до зрелища — впиваются в меня со всех сторон.

— Я ничего не брала! — отвечаю я резко, голос дрожит от возмущения. Она что, серьезно?

Толпа расступается. Мое сердце проваливается в пропасть. Ну конечно же.

Он. Всеволод Кораблев. Я запомнила его имя. Мажор неспешно подходит к нам. Сначала его лицо лишь слегка хмурится, но, заметив меня, он замирает, и в его глазах вспыхивает наглое, узнающее веселье.

Его взгляд скользит по моему пылающему лицу, и в нем я читаю не удивление, а какую-то странную, почти игривую усмешку.

— В чем проблема? — а голос звучит спокойно, деловито.

— У меня украли кольцо! — дама трясет перед его лицом пустой рукой. — Она!

Ее тонкий палец снова тычется в мою сторону.

Мажор поворачивается ко мне. Его взгляд, скользнув с моих ног до головы, выражает не гнев, а насмешливую досаду, будто я — непослушный щенок, напачкавший на дорогом ковре.

— Ну что, карманница, — произносит он с притворным вздохом, нарочито громко, для публики. Куражится. Играет роль разочарованного хозяина. — Попалась?

От его наглости и голословного обвинения меня будто окатывают ледяной водой. Он решил вот так, на людях, поиграться?

— Не переживайте, госпожа Соколова, — обращается он к даме, и в его голосе появляются учтивые, миротворческие нотки. — Мы во всем разберемся.

Я чувствую, как земля уходит из-под ног. Вся ярость, вся гордость, которую я так старательно подавляла, рвутся наружу.

— Вы все тут просто... кучка снобов! — мой голос, низкий и дребезжащий от ярости, я бросаю эти слова прямо ему в лицо, этому конкретному человеку, который решил поддержать истеричку.

Руки сами, против воли, тянутся к кармашку на фартуке. Я выворачиваю его. Пыль. Ниточка. Пустота.

Я вне себя от злости, от обиды, меня захлестывают эмоции.

Резко поднимаю руки вверх и поворачиваюсь вокруг своей оси.

— Карманов больше нет! Что еще вы собираетесь обыскивать? — выплевываю я.

Срываю мокасины и трясу ими перед его лицом. Вижу, как его наглое веселье сменяется растерянным удивлением. Он явно не ожидал такой реакции.

Но меня уже не остановить. Резко развязываю фартук и с силой впихиваю ему в руки.

Краем глаза замечаю, как к нам пробивается тот самый мужчина, свидетель предыдущего инцидента. Я не хочу слышать, что он скажет. Меня бесит все, особенно этот мажор, который смотрит на меня теперь с какой-то ошеломленной заинтересованностью.

— Ищите виноватого без меня.

И прямо босиком, сжимая в руке мокасины, я быстро спешу к выходу, рассекая толпу опешивших гостей. В дверях я почти сталкиваюсь со Снежаной, она вцепляется в меня взглядом, чувствуя бурю. Но я лишь поджимаю губы и быстро иду дальше.

Глава 6

Больничный буфет. Пахнет дешевым кофе и чем-то безвременно-печеным. Катя сидит напротив, отгородившись скрещенными руками, и смотрит в окно. Смотрит так, словно за стеклом разворачивается самый захватывающий сериал в мире, а не возвышается серая стена соседнего корпуса.

— Спасибо за кофе, — бросает она в стекло, даже не глядя на меня.

Это единственное, что она сказала за все время, пока мы шли сюда по коридорам. Я взял себя в руки. Дышу ровнее. Пульс больше не колотится как сумасшедший.

Отхлебываю из своего стаканчика. Бодяга горькая и невкусная. Пытаюсь отломить кусок от резинового круассана. Опираюсь на столик — он мерзко качается на неровной ножке. Морщусь.

Разглядываю ее. Черты лица стали четче. Едва заметная вертикальная складка между бровей. Часто хмуришься, Катя? Губы все те же, полные, упрямо сжатые. И шея… та же длинная, гордая линия. Ее чуть вьющихся, непослушных волос почти не видно — собраны в простой лохматый хвост, несколько прядей выбились и упали на щеку. Она их нетерпеливо смахивает.

Ненавижу, что она все еще действует на меня. Что сижу тут, как на иголках, и пытаюсь общаться с этой статуей. Встряхнуть бы ее хорошенько.

— Катя, давай поговорим. — Призываю к диалогу еще раз, потому что мой мозг просто взрывается от вопросов.

А она, похоже, дала обет молчания прямо здесь, в больничном буфете.

В кармане жужжит телефон. Глушу его, не глядя. Черт. Жужжит снова.

Это Лена. Значит, дело срочное.

— Да?! — рычу в трубку, отворачиваясь.

Голос Лены, деловитый и спокойный: «Всеволод Игоревич, вы забыли? Встреча с корейцами на объекте на Тульской. Они уже в пути, но пробки. Будьте там через сорок минут».

Адреналин резко и четко вбрасывается в кровь. Эту сделку мы вели два месяца. Сдать наконец этот проклятый этаж — значит закрыть огромную проблему. Сорвать — отец не поймет. А господин Пак завтра улетает.

И раньше так было, что я забывал обо всем рядом с этой упрямой… Катей.

— Выезжаю, — коротко бросаю я. Вешаю трубку.

Смотрю на Катю. Она наблюдает за мной с холодным, почти презрительным любопытством.

— Дела? — бросает она. В одном этом слове — целая вселенная упрека. Заговорила.

— Катя, телефон, — требую я, показывая свой.

Она замирает, смотрит на мою руку, потом мне в глаза.

— С чего бы?

— Сейчас не время для игр. Дай номер.

Она не двигается. Я наклоняюсь, подхватываю ее сумочку со стула, открываю и достаю телефон. Она вздрагивает, бросает на меня обжигающий взгляд.

— Что ты делаешь?!

Пытаюсь разблокировать — стоит пароль. Протягиваю аппарат ей.

— Ты все равно от меня никуда не денешься. Но всем будет проще, если ты дашь номер и будешь брать трубку.

Борьба взглядов. Молчание. В ее глазах читаются вихри сомнений. Наконец она вытягивает свой телефон из моих рук, быстрыми движениями находит и набирает номер.

Телефон вибрирует. Неопознанный. Нажимаю «отбой».

— Я вернусь. Наш разговор не окончен.

Встаю. Столик болезненно качается. Она смотрит на меня снизу вверх, и в ее серых глазах я наконец вижу не лед, а огонь. Настоящий, живой. Узнаю свою девочку.

— Ты сделал доброе дело, Сева. На самом деле больше нам говорить не о чем.

— Мы это выясним, — обещаю я. — Жди.

Разворачиваюсь и иду быстрым шагом по коридору, уже на ходу открываю навигатор. До Тульской в пробках — тридцать пять минут. Успею только если повезет.

Машина буксует в бесконечном потоке. Давит на педаль, пытаюсь втиснуться в соседний ряд. В голове — Катя. Ее сжатые губы. Ее взгляд. Ее фраза: «Ты сделал доброе дело...» Мда…

Навигатор показывает красную линию до самого центра. Чертыхнусь, бью ладонью по рулю.

Нужно переключиться. Объект. Корейцы. Цифры. Отец. Сосредоточься!

Встречаю их у здания с опозданием в пять минут. Ноябрьский ветер гонит по асфальту жухлые листья и больно бьет в лицо колючей холодной сыростью. Господин Пак, невысокий, подтянутый, в идеальном пальто, пожимает мне руку в тонкой кожаной перчатке. Его переводчик и помощник — чуть позади, невозмутимые, как статуи.

Извиняюсь за задержку. Чувствуя, как ледяная влага проникает под воротник пальто.

Поднимаемся на лифте на восьмой этаж. Пустое, залитое искусственным светом бетонное пространство. Гулкий холод. Высокие потолки. Простор для планировщика.

Панорамные окна, за которыми Москва тонет в тяжелом, низком ноябрьском мареве.

Вожу их, показываю, рассказываю о коммуникациях, вентиляции, потенциальных затратах на перепланировку. Говорю четко, по делу. Господин Пак кивает, задает уточняющие вопросы через переводчика. Его лицо непроницаемо.

В голове — Катя. Как она смотрела в окно. Как смахнула прядь волос. Возмутилась на требование дать телефон.

— Всеволод Игоревич? — Переводчик смотрит на меня вопросительно. Я пропустил вопрос. Извиняюсь, прошу повторить.

Собираю волю в кулак. Возвращаюсь в переговоры. Час напряженного диалога. Цифры, условия, сроки. И наконец — кивок. Господин Пак протягивает руку.

— Договорились. — Договор на пять лет, надеюсь на надежное партнерство.

Мы пожимаем руки. Одна проблема решена. Выдыхаю. Одна.

В лифте, спускаясь вниз, ловлю свое отражение в полированных стенах. Всклокоченные волосы. Напряженные глаза.

Телефон вибрирует. Марина. Сбрасываю вызов. Она звонит снова. Беру трубку.

— Я занят, Марина.

— Сева, я на минуточку! Ты только одним глазом глянь...

— Забудь обо мне на неделю. Я перезвоню сам, когда разберусь с одним важным делом. — Завершаю звонок. Выключаю звук. Закидываю Маринке на карту денег в качестве извинения.

Сажусь в машину. Возвращаю в навигаторе адрес больницы. Снова пробки. Откидываюсь на сиденье, закрываю глаза.

И меня накрывает.

***

Дорогие мои, продолжаю вас знакомить с историями литмоба.

Фиктивные бывшие. Верну жену

Глава 7

Флешбек Севы

— Нашел себе девушку? — дед смотрит на меня с усмешкой. Я снова отказываюсь от ужина в его компании.

— Ищу! — бросаю через плечо, ставлю папку в шкаф и подхватываю ключи от машины. — Документы готовы. Когда будете подписывать?

— Через три недели. Борисов вернется — проведем сделку. — Дед прищуривается. — Не хочешь ждать — возвращайся в Москву. Скажу отцу, что справился.

— Нет. Останусь здесь. — Отец отправил меня поддержать деда, пока тот продает бизнес. Оказываю моральную поддержку. — Решил родным воздухом подышать.

Дед хмыкает, собирает бумаги в стопку. Набирает водителя.

— Семен, выезжаем.

Выходим из кабинета вместе.

Не соврал. Девушку ищу. Ту самую. Заразу, что в мозгу засела.

Уволилась. Обиделась — испарилась.

Уже неделю прочесываю все заведения в городе. Вчера на гонках — ни ее, ни того здоровяка-брата. Менеджер разводит руками. Информации ноль.

Завожу машину. Давлю на газ.

В районе — с десяток заведений и ночной клуб. Снова безрезультатно.

Служба безопасности компании деда могла бы найти ее. Но дед сразу узнает. Лишних вопросов не хочу.

Десять вечера. В Екатеринбурге еще светло — летние белые ночи. Воздух теплый. Торможу у очередного ресторана. Глушу мотор.

Место — серое, унылое. Задворки с помойными контейнерами.

Слышу перепалку. Резкий женский голос. Знакомый.

Оборачиваюсь. Переулок. Трое подвыпивших парней. И в центре — она.

В светлой юбке, белая блуза с пятном на плече. Испуганная, но держится. Один пытается схватить ее за локоть — она резко дергает рукой.

— Отвали! — голос режет воздух. Четко. Зло. — Руки убери, а то сама отломаю!

Парни хохочут. Другой лезет ближе.

— Поиграем, кисонька...

Она не ждет. Резко бьет каблуком по голени ближайшего. Тот орет, хватается за ногу.

— Сука!

Уже бегу. Не думаю. Перемахиваю через клумбу.

Второй парень пытается схватить ее сзади — но она выворачивается, бьет его сумкой по лицу.

На его скуле — царапина. Он шипит, видит кровь на пальцах.

— Ах ты... — вырывает сумку.

Врываюсь в круг. Без предупреждения. Отталкиваю того, что держится за голень. Встаю между ними и ею.

— Разборки? — голос тихий, но они замирают. — Вам помочь разойтись?

***

Первое сентября... его просто нужно пережить )) Продолжим ночью и догоним.

Дорогие друзья, завтра понедельник, пусть он будет легким!

Продолжаю вам рассказывать о книгах нашего литмоба!

Вернуть жену. Жизнь после любви

Алекс Мара

О том, что муж меня предал, я узнала из вечерних новостей. Он бросил меня, растоптал и женился на другой. А теперь моя дочь дружит с его сыном. Что смотришь, Ярослав? Сожалеешь? Уже поздно, я вырвала тебя из сердца.

https://litnet.com/shrt/nq57

Глава 7.1

Глаза мутные. Оценивают. Думают, связываться ли. Тот, что целый, сплевывает. Парень с царапиной замахивается.

Срабатывает спортивное прошлое. Через мгновение он лежит лицом в асфальте. Вторая его щека теперь тоже в царапинах.

— Бля... ты кто такой, — стонет.

Держу его руку, смотрю на остальных.

— Просто познакомиться хотели... — бурчит один.

— Знакомство окончено. Уходите. Сейчас.

Отпускаю. Поднимаю ее сумку. Делаю шаг в сторону.

Парни переглядываются. Отступают. Нехотя. Уходят в сумерках. Оглядываются.

Поворачиваюсь к ней.

Стоит. Дышит часто. Глаза горят. Волосы выбились из хвоста. На щеке — ссадина. В руке сжимает камень. Успела найти.

— Ты? — голос хриплый. Не от страха. От ярости. — Опять ты!

— Кажется, да. — Смотрю на ссадину. На огонь в глазах. — Вечно влипаешь в истории?

— Сама справлялась! — резко отворачивается, подбирает ключи. Руки дрожат, но держится.

— Вижу. — киваю. — Отлично справлялась. Еще секунда — и тебя бы увезли. Надолго.

Молчит. Спина прямая. Гордая.

Иду к машине. Слышу за собой шаги.

Правильно — ее сумка у меня. Открываю дверь.

— Садись.

— Нет.

— Садись. — уже жестче. — Вернутся. Уже не пьяные, а злые. И не втроем.

Закусывает губу. Смотрит туда, где скрылись те. Понимает. Медленно, словно через силу, садится в салон.

Пахнет от нее не страхом. Пахнет яростью. И пылью.

Завожусь.

— Здесь работаешь? — киваю на мерцающую вывеску. — Не нашла место получше?

Взрывается мгновенно. Будто ждала этого.

— Тебе какая разница? Решил добить? Чего тебе надо?

— Искал тебя! — бью ладонью по рулю. — С того дня, как фартук в меня швырнула!

— Какого дня? — смотрит с вызовом. — Когда карманницей назвал? Позабавиться за мой счет захотел?

Глаза сверкают, щеки горят, кулаки сжаты. Хорошо, камень выкинула.

Черт... С такой зажигалочкой сейчас бы совсем другим заняться.

Она, словно читая мысли, вспыхивает ярче.

Молчу. Смотрю.

— Пристегнись. — трогаюсь с места. — Прокатимся, успокоишься — поговорим.

***

Еще одна книга нашего литмоба

Бывший. Мы больше не твои

Ксения Хиж

Когда-то он стал для меня спасением и первым мужчиной. Мы поженились, но он исчез, оставив меня с близняшками под сердцем. Пропал без вести, а спустя годы вернулся...И вот я в его доме с другим мужчиной, а предатель не сводит с меня глаз.

https://litnet.com/shrt/K0Me

Глава 7.2

Не то, чтобы я испугался в переулке.

Ладно, вру. Сердце все еще колотится где-то в горле. Адреналин — сладкий и едкий — звенит в ушах. Нужно проветриться. Обоим.

Опускаю стекло. Теплый летний воздух врывается в салон, бьет в лицо.

Оттого что она вот здесь, рядом, наконец-то поймана, в груди разливается густое, пьянящее тепло.

На светофоре рассматриваю. Красивая зараза!

Поворачивается ко мне. Полные губы плотно сжаты. Вся — один сплошной нерв.

Смотрит так, будто хочет прожечь взглядом.

Гордо вскинутый подбородок. Заметно, как пульсирует жилка на шее.

Юбка задралась, открывая коленки. Ловит мой взгляд и резко ее одергивает. Пальцы белыми костяшками вцепились в сумку. А дурацкая металлическая звезда, что поцарапала урода, болтается на одном луче. Хочется ее оторвать и выбросить в окно.

Настроение у моей находки такое, что попади ей сейчас в руки меч — снесла бы пол—города. Валькирия гнева. Долго злится, пора уже выдыхать.

Поворачиваю руль, придумал, куда сейчас везу нас. Легкое удивление в ее позе. Молчит. Но я чувствую ее вопрос.

— Куда едем? — наконец вырывается у нее.

— К воде, — отвечаю не глядя. — Говорят, забирает лишнюю энергию. А ты сейчас, фурия. Еще чуть-чуть и вскипишь.

Она лишь дергает плечом, отворачиваясь к окну.

Снова притормаживаю на перекрестке, бросаю взгляд на пассажирку.

— Ты, правда, в том ресторане работаешь?

Валькирия фыркает. Зло. Понятная реакция.

— Работаю там, куда взяли, — бросает она в лобовое стекло.

Но уже без прежней силы. Устала. Адреналин отступает, оставляя пустоту.

Еду к пруду. Паркуюсь на смотровой площадке. Глушу двигатель. Тишину нарушает только стрекот кузнечиков и далекий гул города.

Поворачиваюсь к ней. Нет плана действий. С ней нет сценария. И заинтересованности во мне тоже нет. Не чувствую. Это сбивает.

Она все еще смотрит в окно, но в темном стекле вижу ее отражение — сжатые губы, тень испуга в глазах. Не такая уж ты и бесстрашная, девочка.

Рука сама тянется. Не сдерживаюсь. Не чтобы схватить, а... легонько щелкаю пальцем по ее вздернутому носу.

— Расслабься уже. Битва окончена. Твоя победа.

Она вздрагивает, как от ожога, отпрыгивая к двери. В глазах — вспышка.

— Не трогай меня!

— А что такого? — ухмыляюсь, откидываясь на сиденье.

Но игра не удалась — девушка не настроена на шутки. Пора переходить на другой язык.

Поднимаю вверх руки, медленно, ладонями вперед.

— Все. Не трогаю. Обещаю.

Протягиваю одну руку ей.

— Всеволод. Можно Сева.

Она смотрит на мою ладонь, будто это капкан.

— Я знаю, что ты Катя. — Имя узнал у администратора еще неделю назад.

Понятно, руку жать не станет. А очень хочется ее потрогать. Прям до зуда в кончиках пальцев.

Валькирия прикусывает губу. Колкий взгляд мечется по моему лицу.

Показательно вздыхаю и убираю руку.

Разворачиваюсь, тянусь между сидений. Достаю две небольшие бутылки воды с собой. Протягиваю одну.

— Будешь?

Катя берет. С громким щелчком откручивает крышку, делает несколько жадных глотков. Смотрит на меня поверх бутылки.

— Зачем ты меня искал? — в ее голосе не слышу претензии, просто вопрос.

— Во-первых, извиниться.

В глазах девушки — мгновенная искра недоверия. Брови взлетают вверх.

— Да ладно?

— Кольцо оказалось у администратора. Нашла его на подносе, ждала, когда хозяйка драгоценности объявится, чтобы отдать. Так что... обвинения в твой адрес были неуместными.

Лицо Кати становится каменным. Она все еще на взводе.

— И про «карманницу» я перегнул. Извини.

Я так был рад видеть девчонку, ляпнул первое, что пришло в голову. Сорвалось с языка. Потом пожалел, когда она обиделась и гордо удалилась из зала. Но бросить вопящую жену важного клиента не мог.

Когда разобрались, Катя уже скрылась.

— Снежана — стерва, отомстила, — выдает она резко, качая головой. — Но зачем было искать меня вот так? — кивает на руль. — Мог просто взять у нее телефон.

— Она сказала, что ты — подмена на один день. Что контактов нет. Только имя — Катя.

Девушка вдруг смеется. Громко, зло, откидываясь на сиденье.

— Тебя тоже обманули, Сева. — Ее взгляд насмешливый, в нем плавятся живые искры. — Мои данные в отделе кадров. Я еще даже расчет не получила.

Принимаю удар.

Да, поверил сразу администратору. Ринулся искать ногами. Сам виноват.

— Зато сегодня я тебя очень вовремя нашел. Принимается в качестве извинения?

И снова нижняя губа прикушена. Несколько секунд молча смотрим друг на друга. Напряжение понемногу тает.

Давай, уже, оттаивай совсем. Не собираюсь я на тебя нападать.

Если только так, играючи потискать.

Мне нравится эта девчонка. Бесит, выводит из себя, но черт возьми...

Она как дикий огонь. Такая живая и яркая. Настоящая. Возбуждает во всех смыслах.

Картинка перед глазами: Катя на старте двигается. Пластичная, как хищница. Каждый взмах флажком — вызов. Каждая улыбка — пощечина всем вокруг.

А сейчас сидит, вцепившись в бутылку, и пытается сохранить остатки своего достоинства. И получается. Чертовски получается.

— А во-вторых? — напоминает Катя. Смотрит прямо. Опять вызов. Все та же дерзость, но уже без прежней ненависти. Любопытством сквозит.

Глава 7.3

Мы идем вдоль воды. Молчим. Она чуть впереди. Я — сзади. Наблюдаю, как ветер с пруда играет ее распущенными волосами. Сняла резинку — и вот уже не официантка, а дикарка из неведомого племени. Прекрасная и неукротимая.

Из темноты выскакивает лохматый пес. Несется прямо на нас.

Я инстинктивно напрягаюсь. Но Валькирия не из робкого десятка. Пес тычет мокрым носом ей в ладонь — и она... смеется. По-настоящему. Звонко и легко, как тогда, на гонках.

Приседает, шепчет псу что-то на ухо. Тот виляет хвостом.
Везет же тебе, дружище. Я бы тоже не отказался от такого ее внимания.

Но сперва — придется приручить девушку.
Взять нахрапом не выйдет. Хотя черт, как хочется.

Появляется хозяин, пожилой мужчина, одергивает собаку.
— Извините, пес обожает красивых девушек.
— Ничего, — улыбается она в ответ.

Залипаю. Хочу видеть эту улыбку. Часто.

Подходим к самой воде. Снимаю пиджак — накидываю ей на плечи.
— Это что? — киваю на пятно на блузке. — Еще одна битва?
Моя оттаявшая валькирия секунду сомневается, а потом плотнее тянет пиджак на себя.
— Столкновение с подносом. Пострадала только одежда, — откидывает волосы со лба.— Не думай, что я все время такая…

— Какая?

Подбирает слово.

— Привлекающая проблемы. — Она морщится. — Просто черная полоса. Жду, когда пройдет.

Отворачивается к воде. Но не хмурится. Дышит ровно. Так — тоже хорошо.

Стою сзади. Смотрим в одну сторону.
Дикое желание — обнять. Прижать к себе. Уткнуться лицом в ее волосы.
И тихое, глупое удовлетворение от мысли: сейчас она пахнет мной.

Катя двигает плечами, укутывается в пиджак еще плотнее. Я улыбаюсь.
Не хочу говорить. Просто смотреть. Чувствовать ее рядом.

И еще много чего хочется с этой девушкой. Но точно не сегодня.

Везу ее домой. Она смотрит в окно, отвернувшись. У нее все красивое: тонкие пальцы, пышные длинные волосы, шея, высокая скула, идеально гладкая кожа - то, что мне сейчас хорошо видно.

Плаваю в странной волне около-эротичесикх фантазий, глядя на девушку, максимально закрытую одеждой. Даже юбка сейчас одернута так, что коленок почти не видно.

Включаю релакс-мелодию.

Адрес — на окраине. По пути торможу у яркой вывески.
— Одну минуту.
Возвращаюсь из круглосуточного супермаркета с двумя стаканчиками кофе и шоколадом.
— Держи.
Удивляется, принимает. Шуршит оберткой.
— Будешь? — предлагает, обнажив половину плитки.
— Нет, это тебе. Ешь всю. Научно доказано, какао-бобы содержат вещества, стимулирующие выработку гормонов счастья. - где-то я это вычитал - Не помню их сложные названия. Тебе сегодня они просто необходимы. Компенсировать неприятности.

Трогаюсь с места.

Конечно, есть получше способ получить удовольствие. Причем для двоих. И я бы с удовольствием его предложил.

Но что-то подсказывает: нужно подождать. Удерживаю себя, чтобы не форсировать события.

Смотрю, как девушка скрывается в подъезде пятиэтажки. Пообещала завтра ответить на звонок.

Уезжаю. Сам не понимаю зачем — делаю круг. Возвращаюсь обратно. Внутри не уходит возникший ком сомнений. Просто посмотрю, что где-то в доме зажегся свет.

Медленно проезжаю мимо ее дома. И резко жму на тормоз.Сдаю назад.

Катя сидит на скамейке. Перед подъездом.

Поджав ноги. Вцепившись в сумку. Смотрит в никуда. Одна. Совсем другая.

Выхожу из машины.

— Ключи потеряла?

— Нет, — даже не вздрагивает.

Поднимает глаза. В них — бездонная усталость. И океан тревоги.
И мое сердце сжимается до хруста.

— Та самая черная полоса продолжается? — спрашиваю тихо..

Уже понимаю. Пропал. Окончательно и бесповоротно. Тону в океане.

Она молча кивает.

Блять, как в одной женщине может быть столько разного? Нахалка на гонках, гордячка на банкете, вечером — бестрашная валькирия и сейчас — потерянная душа на скамейке.

Единственное, что чувствую в этот момент — идущую изнутри мощную потребность защитить. Забрать себе и никому не показывать. И да, спать с ней в одной кровати, потому что, когда оттает, какой бы бешенной она снова не оказалась, я не отпущу.

Так чувствую.

Рационального меня словно нет. Испарился.

— Расскажешь?

Качает головой. Нет.

— Считай, что началась белая полоса. — Голос звучит тверже, чем я реально себя ощущаю. Решение принято. Обжалованию не подлежит. — Встаем. Поехали.

— Куда? — настороженно.

— Я живу в центре, — говорю, подбирая слова, — едем ко мне. Квартира большая. Отдам тебе комнату. На время.

Сомнение в ее глазах.

— Не бойся, не трону. — Ложь. Сплошная и беспросветная ложь. Хочу тронуть. Каждый сантиметр.

Молчание. Тянется мучительно долго.

Беру ее за руки. Тяну.

Катины пальцы такие холодные, что я начинаю переживать. По моей холке неожиданно пробегают мурашки. А ты, Сева, обещал ее не трогать...

Встает неуверенно. Но не отводит взгляда. Серые глаза просверливают меня насквозь. Колдунья.

Сердце колотится где-то в горле.

Не мечтал даже затащить ее к себе на квартиру в ближайшие дни. А тут такая ситуация.

— Кать, мне завтра рано на работу. — стараюсь говорить спокойно и убедительно. — Я уеду. Ты можешь целый день сомневаться. Вечером расскажешь, что надумала.

И она не сопротивляется! Идет со мной.

Достаю с заднего сиденья пиджак. Накидываю на ее плечи.

Глава 8

Возвращаюсь в больницу, не зная, закончилась ли операция. Набираю Катю — трубку не берет. Зараза... Я вздыхаю: просто не будет, это я понял.

В буфете ее нет, иду по тем коридорам, где сегодня мы уже были.

Впереди длинный переход между корпусами, бетонные стены давят со всех сторон. И тут вижу ее. Стоит у окна, бледная, как тень. Прибавляю шаг.

С другой стороны распахивается стеклянная дверь. Мужик в белом халате. Снимает хирургическую маску — лицо усталое, чуть влажное от пота. Отчетливо это вижу.

Подходит к Кате. Говорит что-то тихо, чуть наклонившись к ней.

Это он. Тот самый анестезиолог. Серьезный, деловой.

Желудок тяжелеет, каменеет. Прибавляю шаг. Мне должно быть похуй на нее. Но… не похуй. И от этой мысли бешусь еще сильнее.

— Сутки в реанимации, понаблюдаем. Не переживайте, — слышу обрывок фразы врача.

Подхожу, встаю так, чтобы перекрыть им пространство. Молча. Давлю мужика взглядом.

— Добрый день, — наконец говорит он первым, оценивающе глянув на меня. Решил, видимо, не игнорировать.

Катя мечет в меня острый, колкий взгляд. Разворачивается ко мне плечом — стена. Но я и через ее голову могу разговаривать.

— Можно увидеть ребенка? — бью прямо в глаза врачу. Голос — бросок в цель.

Он замирает. Смотрит на Катю, потом на меня. Что-то читает в моем взгляде — вызов, требование, право, не знаю. Кивает коротко.
— Ладно. Пойдемте.

Катя идет по коридору неслышно, легко перебирая ногами в кроссовках. Я дышу ей в затылок, не отстаю ни на шаг. Чувствую запах ее шампуня — дешевый, фруктовый. И больничный антисептик.

— Подождите здесь, — мужик останавливает нас у тяжелой двери в нейрохирургию. На табличке — предупреждение о стерильности.

Катя смотрит на дверь, облизывает пересохшие губы. В упор не смотрит на меня. Стойкий оловянный солдатик. Чтоб тебя…

Воспоминания душат горло. Вопросы жгут изнутри. Но не сейчас. Не здесь же.

Выйдем отсюда — схвачу ее. Затолкаю в машину. И не выпущу, блять, пока не выложит все.

— Проходите. — Врач возвращается, протягивает два одноразовых халата, бахилы. — В палату нельзя. Только к смотровому окну. Пять минут.

Он отворачивается, отходит к двери. Катя нервно дергает халат, не попадает в рукав. Ее сумка падает на пол. Он наклоняется, чтобы поднять.

Вздыхаю сквозь зубы. Выдергиваю белую тряпку из ее дрожащих рук. Резко разворачиваю. Накидываю ей на плечи. Запах стерильного порошка и ее волос. Открываю дверь перед ней.

Мужик ведет нас по коридору. Мимо поста медсестры — та кивает ему, бросает на нас любопытный взгляд. Справа — стеклянная стена.

Останавливается у одного окна.
— Кораблев Илья, — произносит он, глядя на Катю. И отходит, давая нам место. — Пять минут.

Смотрю на нее. На женщину, в которую был когда-то дико влюблен. Лицо ее серое, под глазами — фиолетовые тени. За то время, что меня не было в больнице, она словно вымоталась еще сильнее. Губы плотно сжаты. Пальцы вцепились в рукава халата, костяшки белые. Она не плачет. Она просто замерла, закрылась со своей болью. И от этого — еще невыносимее.

Только потом смотрю туда, за стекло.

Сердце останавливается. Резко. Нервно. Сжимаю кулаки так, что ногти впиваются в ладони.

На больничной кровати, весь в трубках, проводах под монотонным миганием аппаратов, лежит мальчик. Маленький. Хрупкий.

С лицом… с лицом моего детского фото.

Точная копия.

Сын.

Дыхание перехватывает. Глотаю воздух, но он не идет.

Комок в горле — огромный, колючий.

Катина рука тянется к стеклу. Она не плачет. Она просто водит по холодному стеклу пальцем, словно гладит его по щеке. Ее спина вздрагивает разок. Только раз.

***

Продолжаем знакомиться с книгами литмоба.

Бывшие. Найду и обезврежу!

Лика Ланц

6 лет назад муж обвинил меня в измене, и я ушла, забрав сына и… тайну. Имя ей – Любовь. У неё кудряшки и задорный смех. И не удивительно, что он снова хочет присвоить нас себе!

https://litnet.com/shrt/wj7Q

Глава 8.1

У меня есть сын.

Вот он, за этим стеклом. Рядом со мной стоит женщина, которая оставила ему мою фамилию, дала мое отчество, но не сочла нужным сообщить мне. Его отцу.

Что ты сделала, Катя? Какого черта…

Моя реальность, уже напряженная до предела сегодняшним днем, с треском разваливается на осколки. По спине — легкая дрожь. Это я глушу ледяную волну ярости.

Сжимаю кулаки, глубже вбираю воздух, заставляя себя дышать ровно. Контроль. Только контроль.

Резко разворачиваюсь к врачу. Его коробит от моего взгляда — я вижу это по тому, как он чуть отстраняется. Молодец, сохраняет профессиональное спокойствие.

— Как прошла операция? — мой голос звучит низко и отчетливо, без дрожи.

— Все прошло в соответствии с планом, — врач говорит ровно, выверенными фразами. — Гематому устранили, костный фрагмент поставили на место. Давление на мозг сняли. Это главное.

— Что дальше? — продолжаю напирать, не могу по-другому сейчас.

— Сейчас самый критический период — первые-вторые сутки. Илья под наблюдением, пока все показатели в норме, — он делает паузу, видя, что мой взгляд не отпускает его, и продолжает, будто отвечая на мой еще не заданный вопрос. — Мозг — это не компьютер, который можно включить после ремонта. Это сложнейшая система, перенесшая травму и серьезное вмешательство. Сейчас развивается послеоперационный отек. Это ожидаемо. Мы контролируем ситуацию медикаментозно.

— Но с ним… — я киваю в сторону палаты, все еще не в силах выговорить слово «сын». — Точно все будет в порядке?

— Илья будет находиться в медикаментозном сне и на ИВЛ. Это необходимо, чтобы его мозг отдыхал и все силы тратил на восстановление. Мы постоянно мониторим внутричерепное давление, активность коры, все жизненные показатели.

— То есть прогноз хороший? — снова давлю я.

Врач вздыхает, его взгляд на мгновение переключается на Катю. Та, кажется, не слышит нас, все так же смотрит в окно, прижав ладонь к стеклу.

— О прогнозах сейчас говорить рано, — он снова обращается ко мне, стараясь выбрать точные слова. — Все будет зависеть от того, как мозг отреагирует, как спадет отек. Возможны последствия: от головных болей и головокружения в первое время до… более серьезных неврологических нарушений. Но мы сделали все возможное, чтобы их минимизировать. Наберитесь терпения. Сейчас ваша задача — ждать и надеяться.

Я окидываю взглядом бывшую жену. Четкий план действий выстраивается в голове, снимая остроту парализующего шока. Четко по пунктам:

1. ДНК-тест. Юридическое подтверждение отцовства для суда. В свидетельстве о рождении моего сына должен быть указан его отец.

2. Иск к Кате. Пока неясно с формулировкой, но возможность нужно проработать.

3. Реабилитация. Максимально полная, чтобы не осталось последствий ни от аварии, ни от этой операции. Нужно выяснить, где еще проконсультироваться.

4. Участие. Абсолютное и безусловное. Пусть бывшая даже не надеется, что мы не будем видеться.

***

Продолжим в ночи. А сейчас - еще одна история нашего литмоба.

Вернуть Жену. Двойня для Бывшего

Ольга Шо

https://litnet.com/shrt/iXZG

Муж обвинил Алису в измене и прогнал. Она ушла… не одна.
Спустя шесть лет пути бывших пересеклись.
Между ними - обиды, ложь, тайны и пропасть из обид и невысказанных слов.
Сможет ли правда, скрытая годами, пробиться через стену ненависти и гордости?
И что сделает Архип, когда узнает, что у него есть сын и дочь?

Глава 8.2

— Илья под наблюдением. С ним сейчас все в норме. Идемте, — нас вежливо, но настойчиво просят покинуть отделение.

Мы снова в коридоре. И тут я вижу его — заведующего отделением, костлявого мужчину в очках, выходящего из лифта. Не раздумывая, я догоняю врача и протягиваю свою визитку.

— Я — отец Ильи Кораблева. Отныне я — ваш прямой контакт по всем вопросам, связанным с лечением. Все решения — через меня. Все счета — ко мне. Мне нужна исчерпывающая консультация по реабилитации мальчика.

Заведующий поправляет очки, его взгляд неуверенно скользит к Кате, которая приближается к нам.

— Договор у больницы заключен с матерью ребенка, — осторожно начинает он.

— Если в результате ваших непрофессиональных действий или сокрытия от меня информации здоровью Ильи Кораблева будет нанесен ущерб, я вас затаскаю по судам, — мой голос тих и опасен. — Так что рекомендую переориентироваться и отнестись к моим словам со всей серьезностью: все — через меня. Вам понятно?

— Кораблев, что ты устраиваешь? — Катя хватает меня за руку.

Я резко освобождаюсь от ее хватки.

— С тобой у нас будет отдельный разговор! — тихо рычу я, глядя на нее в упор.

Она вскидывает на меня взгляд — острый, способный разрезать.

Я возвращаюсь к заведующему.

— Что будет дальше? Лечение, реабилитация? Какие сроки?

Мне нужно понимание. Мне нужны даты, суммы и план действий. Только тогда мир снова станет понятным.

Дядька, чуть запинаясь, выдает информацию:

— Палата интенсивной терапии — минимум неделя. Дальше… будет зависеть от состояния мальчика. Месяц он пробудет у нас в стационаре, это по условиям договора. Дальнейшую реабилитацию вы можете… выбирать, где проводить.

— Что это значит? — не отступаю я.

— Есть специализированные центры, где работают командой: реабилитолог, невролог, кинезиотерапевт, эрготерапевт, логопед, нейропсихолог. Сейчас сложно сказать, какая именно помощь потребуется.

Он осторожно смотрит на Катю. Я тоже поворачиваю голову.

Екатерина Кораблева. Ее большие глаза стали еще больше, в них читается шок и стремительное, пугающее осознание. Сейчас до нее доходит, что операция — это только начало. Что впереди долгий, сложный и, возможно, дорогой путь.

Она позвонила мне, потому что не могла быстро найти нужную сумму. Неужели она всерьез думала, что я дам денег и отойду в сторону?

Давай, Катя! Признай, что не справишься без меня.

Кайся и проси помощи.

***

В нашем литмобе открыты первые подписки.

Скидка 10% на историю

Бывшие. За пеленой обмана

Ольга Гольдфайн

https://litnet.com/shrt/jfFq

Глава 9

Я стремительно иду к выходу из больницы. Сегодня меня к Илюшке уже не пустят. Завтра — тоже. Только ждать. Просто ждать. И я приду завтра, обязательно приду, но сейчас мне позарез нужно выдохнуть, прийти в себя, рухнуть в кровать и на несколько часов отключиться.

Кораблев не отстает. Его шаги громко отдаются в пустом холле. Он опережает меня у самой двери, толкает ее своей уверенной рукой над моей головой, и мы вместе оказываемся на улице.

Вечерний воздух влажный и прохладный, моросит мелкий, почти невесомый дождик. Но меня бьет мелкая дрожь не из-за погоды. Из-за него. Из-за его голоса за спиной, на который я не могу обернуться. Потому что этот человек уже вломился в мою жизнь снова, сметая все на своем пути.

Я наивно думала, что Всеволод Кораблев просто поможет деньгами и исчезнет. Как исчез тогда.

Но его поведение… оно пугает своей решимостью, в которой я не могу разобраться.

Самое мерзкое, что его деньги мне действительно еще могут понадобиться. Но сначала надо понять, о каких суммах речь. А там… а там, возможно, я как-нибудь сама… Время еще есть.

— Катерина! — Его голос, жесткий и властный, выдергивает меня из роя тревожных мыслей.

— Что? — оборачиваюсь к нему, всем видом показывая, что разговор мне неприятен.

Смотрю на Севу и будто впервые замечаю, как он изменился. Из того лихого парня он превратился в мужчину. Стал еще шире в плечах, поднабрал массы. Дорогой костюм, безупречные туфли, крутая машина у тротуара — все это его мир. Мир прагматичный, уверенный в себе и чуждый нам с Ильей.

Так какого черта он устроил этот спектакль в больнице? Зачем ему это?

Да, я злюсь. Потому что не понимаю его мотивов. А еще я смертельно устала и не хочу тратить последние силы на выяснение отношений с бывшим мужем.

— Поехали. Нам нужно поговорить, — Кораблев продолжает напирать, словно бульдозер.

Смотрю в его серые глаза. Буря в них утихла, но они все еще неспокойны, в них читается какая-то сложная, непонятная мне решимость.

— Сева… — начинаю я, и голос чуть срывается.

Он смотрит на меня. И на секунду мне кажется, что он смотрит так же, как раньше… много лет назад. Я с силой прижимаю пальцы к вискам, пытаясь выдавить накатившую боль. Зажмуриваюсь, открываю глаза.

Все. Я готова его послать.

— Всеволод, у меня нет сил на этот разговор. Совсем. Я хочу только одного — добраться до квартиры и рухнуть без чувств. Ты это понимаешь?

Он хмурится, сжав губы в тонкую полоску, и выдает немыслимое:

— Поехали ко мне.

Я непроизвольно смеюсь, и этот смех звучит истерично и горько.

— Нет. К тебе я не поеду. И с тобой — тоже. До метро двести метров, я дойду. А разговаривать — сил нет.

Обхожу его и начинаю спускаться по мокрым ступеням.

Но Кораблев не сдается. Он легко догоняет меня, оказывается внизу и хватает за руку выше локтя.

— Стой!

— Сева, не надо, я тебя прошу… — мой голос неожиданно предательски дрожит.

Истерика, которую я давила в себе все эти часы, прорывается наружу. Я слышу свой собственный всхлип, и сама от него вздрагиваю.

Он тут же отпускает мою руку, будто обжегся.

— Ладно… — он делает шаг назад, сдаваясь. — Ладно. Давай я просто отвезу тебя. Где ты живешь?

— Нет, — качаю головой, и меня снова пробирает дрожь. — Больше я не сяду в твою машину. Я сама.

Он замирает, перегородив мне дорогу к воротам, и молча качает головой. Все такой же упрямый. Но бороться с ним у меня нет никаких ресурсов.

— Сева… отпусти. Обещаю, что отвечу на все твои вопросы. Но не сейчас. Пожалуйста.

Я вижу, как его буквально корежит от этого, но он делает еще один шаг назад, уступая дорогу.

Метро я нахожу быстро, на автомате. В вагоне падаю на сиденье, прикрываю глаза и сразу же вижу белую палату, мониторы и спокойное лицо моего мальчика за стеклом.

Держись, сынок. Ты должен справиться. Я сделаю всё, что нужно, я обещаю. Просто живи.

На своей станции выскакиваю в последний момент, расталкивая людей.

Поднимаюсь наверх, к своему временному пристанищу. Рука сама находит ключ в кармане, я вставляю его в замок.

И тут в кармане оживает телефон.

Толкаю дверь, достаю трубку. Незнакомый номер.

— Алло? — срываюсь я, входя в темную прихожую.

***

Дорогие друзья, еще одна книга нашего литмоба.

Бывшая жена. Я возьму тебя снова!

Мария Мендес

https://litnet.com/shrt/tNg0

Он забрал мою невинность и развелся на следующий день. Заставил пройти через ад, а спустя три года ведёт себя так, будто я всё ещё принадлежу ему. Какая наивность...

Глава 9.1

— Катя, не бросай трубку, дай мне минуту! — голос Максима непривычно напряженный, в нем слышится настоящее волнение.

Он не давит, а просит. И это меня обезоруживает. Я отступаю в коридор его безупречной квартиры, прислоняюсь спиной к прохладной стене и закрываю глаза, снова видя зажмуренными веками бледное лицо сына. Выдыхаю.

— Что ты хотел, Макс?

— Я поменял билет, вылетаю ближайшим рейсом. Буду в Москве утром, — он говорит это так, что я мгновенно узнаю в нем того самого Макса, с которым было легко и просто в Екатеринбурге. Того, кто еще не был поглощен столичной гонкой. Контраст между этим голосом и его холодной отстраненностью последних дней больно царапает изнутри. — Катюш, прости. Я виноват. Встретимся утром, все обсудим, и я сделаю все, что нужно. Как Илья?

Тяжелый, свинцовый вздох вырывается из груди. Мне кажется, на ней лежит огромный булыжник, не дающий вздохнуть полной грудью.

Я так бешено зла на Макса! Зла за то, что он выдернул нас из налаженной жизни, привез в этот чужой, давящий город и… исчез. Испарился в своем важном новом мире, оставив нас одних в этой стерильной, бездушной коробке. Зла на себя — за наивную веру, за готовность начать все сначала, которая снова оказалась предательской иллюзией.

Но тебе не привыкать обманываться в мужчинах, да, Катя?

Несколько раз стучу затылком о стену, пытаясь прогнать навязчивую мысль.

— Катя? — осторожно, почти неслышно, зовет меня Макс.

— Илья в реанимации. Спит под аппаратами. Сейчас ему ничего не нужно, кроме времени. Потом понадобится реабилитация… какая — пока не знаю.

— Понял, — он тяжело вздыхает. Слышно, как зашумел ветер в трубке — он на улице, идет куда—то. — Кать, отдохни. Никуда не уходи утром из дома, хорошо? Дождись меня.

— Ладно… — выдыхаю я и нажимаю отбой.

Раздеваюсь, бросаю вещи на пуф в прихожей и бреду по огромной, монохромной квартире. Не знаю, сколько Макс платит за нее, интерьер дорогой и статусный: хромированные поверхности, глянцевый потолок, дизайнерская мебель строгих геометрических форм. Все идеально, стерильно, кроме комнаты, где были мы с Илюшкой.

В остальной части квартиры нет ни одной лишней вещи, ни одной случайной детали, которая сделала бы это место хоть чуточку моим. Чужие квадратные метры. Чужая жизнь.

Захожу в душ, включаю воду погорячее и подставляю лицо под упругие струи, пытаясь смыть с себя весь этот ужасный день. Но калейдоскоп лиц и событий не отпускает: врачи, яркий свет ламп, гул аппаратуры и… он. Кораблев.

Его взгляд, в котором буря сменилась ледяной решимостью.

Поехали ко мне? Нет, Сева.

Повторять свои ошибки я не буду.

Я снова оказалась на чужой территории, с ноющим сердцем и разбитыми надеждами. И снова мне некуда идти.

Падаю в широкую, чужую кровать, уткнувшись лицом в холодную подушку. Сознание уплывает, унося меня в другое время, в другую квартиру.

...Тогда, шесть лет назад, я тоже доверилась мужчине. Впервые.

Его квартира в Екатеринбурге не была стерильной. Она была живой: книги вразнобой на полках, чашка с недопитым кофе на подоконнике, растянутый свитер, наброшенный на спинку стула. И он сам — Всеволод Кораблев — не был гладким и предсказуемым.

Он был бурей, ураганом, который ворвался в мою жизнь и на миг показал что-то очень настоящее, обжигающе искреннее под маской цинизма. Я пошла за ним, потому что в тот момент он оказался рядом и просто предложил руку. И я, затаив дыхание, поверила.

***

Дорогие мои, авторы нашего литмоба открывают подписки, приглашаю вас успеть на первые скидки.

У Арии Гесс сегодня огромная скидка! -20%!
https://litnet.com/shrt/1O7N

Пять лет назад он вычеркнул меня из своей жизни. А теперь он снова стоит передо мной, готовый присвоить всё, что считает своим. Мою работу. Мою свободу. Меня. Но сына — никогда!

Глава 10

Флэшбек Кати

Телефон разрывается от пронзительных, назойливых трелей. Я вздрагиваю, выдергиваясь из объятий тяжелого, беспокойного сна. Резкий солнечный луч бьет в глаза, заставляя щуриться. Чужой потолок. Чужая, непонятная комната.

Тянусь к тумбочке, слепо шаря рукой по столешнице, нащупываю свою сумку. Вчера я ее здесь бросила, точно.

Вытряхиваю содержимое на ослепительно белый, шелковистый пододеяльник, и вижу знакомое лицо на экране смартфона — улыбающаяся Юлька.

— Привет! Ты где пропадаешь? Я уже на работе, а тут такие новости! Ты уволилась? — голос подруги звенит, едва я успеваю поднести телефон к уху.

Юли не было неделю, вчера вернулась в город. Значит, ей уже в красках рассказали, как я отработала за нее смену на банкете.

Оглядываю огромное, залитое светом пространство спальни. Потолок — высокий, идеально ровный, белый-белый. Поворачиваю голову — кончиками пальцев касаюсь спинки кровати. Теплое, живое дерево, какая-то сложная резная «загогулина», похожая на морскую ракушку. Не пластик, не ДСП, настоящее, дышащее дороговизной дерево.

В большом зеркале шкафа отражается мое бледное, заспанное лицо с метелью растрепанных темных волос. Это отражение кажется чужим, призрачным. Или это все же я?

— Соколова? Ты меня слышишь? Ты дома? Давай я вечером к тебе приеду, поболтаем.

— Нет, — мой голос сиплый, еще не проснувшийся. — Я не дома.

— О, еще интереснее! — вскрикивает Юлька. — Давай, рассказывай! Не томи!

Вздыхаю, пальцами провожу по волосам. А расчески у меня с собой нет…

— Михаил твой опять чудит, да? — ее вопрос бьет прямо в больное место, в самую суть.

— Ага… — выдыхаю в трубку, морщась, словно от боли.

Брат вернулся в город в начале весны, и моя жизнь перевернулась с ног на голову. У него закончился контракт, и он уже несколько месяцев мечется, как акула в аквариуме, в поисках дела. Почти три года я жила одна, под крылом бабы Вари, нашей соседки, но зимой ее не стало, и ее дети быстро, без лишних сантиментов, продали квартиру и теперь там живет чужой человек.

Я тихо выла на ее похоронах, потеряв последнего по-настоящему родного человека.

Мне было пятнадцать, когда от воспаления легких угасла мама. У нас были сложные отношения, мама много работала. Она просто отказывалась идти ко врачу, твердя, что «некогда болеть», а когда совсем свалилась без сил и ее увезли на скорой, врачи могли лишь развести руками. Брат служил по контракту и приехать не смог. Даже на похороны не явился.

А вот когда в дом пришла опека, словно мрачные вороны, чтобы забрать меня в интернат, он все же вырвался на неделю и каким-то чудом договорился с бабой Варей, чтобы та стала моим опекуном. Строгие тетки из опеки согласились, пробурчав, что через год я могу написать заявление на эмансипацию и с шестнадцати жить самостоятельно, но я этого делать не стала.

Баба Варя... Это было спасительное решение. Она была золотым человеком, а в прошлом — учительницей математики. Решила, что обязана со мной заниматься, раз государство платит ей как опекуну. Только благодаря ее упрямству и доброте я хорошо закончила школу и поступила на бюджет в институт.

Второй полезный поступок в тот приезд Михаил совершил, когда приструнил младшего брата своего одноклассника Ваську Мазнова, разняв драку во дворе. И тот с важным видом пообещал «присмотреть за мной». Поэтому с приставаниями в школе было тихо. Вася пару раз показательно отделал самых назойливых, а потом просто заявил в школе: «девочку» трогать нельзя. Старшие классы прошли относительно спокойно, а все мои нерастраченные чувства мужской половине человечества достались Тору — большой постер Криса Хемсворта все так же гордо висит над моей кроватью и сейчас.

Рядом с таким богом ни один живой парень и близко не стоял. Так мне казалось в шестнадцать.

А сейчас… прямо сейчас мое предательское сердце колотится быстрее, вспоминая мужчину, что вчера так вовремя протянул руку. И не тронул меня, а в самом деле отправил спать.

Вот на эту белоснежную постель.

— Кать, может, в общагу попробовать съехать? — бросает Юлька вариант, я вздыхаю. потому что он не сработает.

— Нет, я местная и с городской пропиской, не дадут, я узнавала.

Не то чтобы мне было невыносимо жить с братом. Просто у него свои причуды, темные и непредсказуемые, и последние месяцы приходится круто под него подстраиваться, никогда точно не зная, какое настроение у него будет через минуту.

Вдобавок ко всему — финансовый вопрос. Раньше он просто перечислял нам с бабой Варей деньги на карточки, и нам вполне хватало. Не шиковали, но и не считали каждую копейку. А вернувшись, он перестал давать мне деньги. Вообще!

Сам все покупает, даже прокладки. Нет, мы, конечно, обсуждаем, что нужно, и мои «хотелки» иногда учитываются. Но я к такому не привыкла. Поэтому весной и пошла искать подработку. Вот тут-то как раз моя школьная подруга Юлька, с которой мы за год почти перестали общаться, снова появилась в моей жизни, будто никогда и не уходила.

— Опять тебе комендантский час устроил, а ты позже пришла? — пытается угадать Юля.

И такое было. Да. Сказал, что раз я опоздала, то могу ночевать на улице. Потом открыл, когда я в ярости стала колотить в дверь кулаками. Но… его лучше не злить, не будить в нем того зверя.

Это я уже усвоила.

— Нет, Юль, все куда страшнее, — решаю рассказать, потому что уже неделю нахожусь в состоянии дикого бешенства, и коплю это все в себе.

Хоть кому-то надо выговориться, иначе свихнусь.

— Миша... влез во что-то темное. Сказал — большое, денежное дело. Уехал на месяц. Пообещал решить все проблемы и бабла заработать, — Я смотрю на свои пальцы, отмечая, что на маникюр уже пора идти, а денег на него нет. — А перед отъездом... привел какого-то жуткого мужика в нашу квартиру. Взрослого. Сказал, тот будет жить в его комнате. Покупать еду на двоих. И за мной «присмотрит». Представляешь?

Глава 10.1

— Ага, — выдыхаю, и в этом звуке — вся безнадежность ситуации. — Крыша у братишки окончательно поехала, похоже.

— И что ты? — Юля вытягивает из меня историю, как занозу.

— Я, конечно, взорвалась. Мы даже поругались на кухне, пока тот тип за сигаретами выходил. —

Меня до сих пор передергивает от воспоминания о нашей «прощальной» ссоре. Странные у нас отношения с братом: он то меня сторожит как телохранитель, отгоняя всех вокруг, иногда специально с собой куда—то завет, чтобы «показать» сестричку, типа «посмотрели? теперь запомнили: трогать нельзя», то забывает обо мне на неделю и вообще не контролирует.

Но такого подлого удара я от него не ждала.

Голос срывается, и я шмыгаю носом. О нет, плакать я не буду.

Волна воспоминаний накатывает снова, горьких и колючих, как осколки разбитой бутылки.

— Кать… — в голосе Юли слышится готовность к сочувствию, но я ее останавливаю.
— Этот мужик… Сначала он просто молчал и пялился на меня, как удав на кролика. А позавчера я не выдержала, заявила, что холодильник пустой, а он обязан покупать еду. Эта сволочь… рассмеялась мне в лицо. Сказал: «Пойдем в ресторан, ужином угощу. Только смотри на меня приветливей. И тут же — полез обниматься. — Меня снова коробит от отвращения. — Я отпрыгнула, схватила пустую сковородку и замахнулась на него.

— Ого! — Юля присвистывает, представляя картину.

— Орала, что вызову полицию. А он… — закрываю глаза, снова вижу его жирную, пьяную ухмылку. — Он рассмеялся. Сказал: «Братец твой сказывал, что сестренка ласковая. А ты, выходит, не такая». А на следующий вечер он пришел пьяный в стельку. Мне пришлось запереться в комнате. Представляешь? Я сама днем прикрутила к двери щеколду, испортила косяк.
— Сама?
— А на кого мне было надеяться? Хорошо, инструменты дома были.

Мой взгляд скользит по прекрасной комнате, в которой проснулась. Такое ощущение, будто я попала в другой мир — такой чистый, светлый и безопасный, даже дышать здесь легче.

Насколько не похоже на мой дом… Я в такой красивой и дорогой квартире и не бывала никогда.

— А вчера утром он швырнул свою вонючую одежду мне в ноги в ванной и заявил, что я должна ее стирать.
— Вот сволочь… — Юля замирает.
— Я его послала. А он… толкнул меня. Сильно. Пытался схватить. Еле вырвалась.

Вдох. Пальцы сами сжимаются в кулаки.

Так что для этого урода мой отпор стал полной неожиданностью. Я вырвалась и убежала. А вдогонку мне неслись грязные ругательства и угрозы «разобраться», если вернусь.

— А еще вчера был мой первый день на новой работе. Стажировка в забегаловке, вечерняя смена за одни чаевые. Но я ушла раньше — место оказалось дрянное, а клиенты совсем не щедрые. Один придурок так хотел «познакомиться», что поджидал с дружками за углом. —

Выдаю Юле очень короткую, приглаженную версию вчерашнего кошмара, успокаивая, что неожидано нашелся тот, кто заступился за меня. Но возвращаться в квартиру мне было страшно.

— Кать, может в полицию обратиться? — спрашивает подруга. — А Михаил твой? Ты ему сказала о квартиранте? Он что говорит?

— Миша трубку не берет. Как уехал, так и отключил связь. — Вздыхаю. — Полиция… может и пойду, а может, Мишку дождусь, здесь пересижу.

Хоть мы и поругались знатно, но за брата я переживаю по-настоящему, как за единственного близкого родственника и подставлять его с этим непонятным мужиком тоже не хочется.

— Так что, укатила я от ресторана на крутой тачке с обалденным парнем. — Подвожу итог своего приключения.

— И сейчас ты у него в квартире?

— Ага. И он… в общем предложил пожить здесь. Просто так — пожить. Без всякого там…. — начинаю объяснять Юльке и чувствую, как вздрагивает телефон в моих пальцах.

Экран телефона вспыхивает, и мое сердце совершает сальто прямо в груди, замирая на самом краю. Дыхание сбивается.

На экране — имя. Всеволод Кораблев.

— Давай, Юль, перезвоню! — почти срываюсь, сбрасываю вызов.

Тишина. Гулкая и давящая. Смотрю на время. Ого, сколько я спала.

Глубоко вдыхаю, набираясь смелости. И нажимаю «Ответить».

— Да, — выдыхаю в трубку.

***

Дорогие друзья! Сегодня и еще несколько дней Скидки на подписку у Ольги Шо!

Вернуть Жену. Двойня для Бывшего

https://litnet.com/shrt/K6-A

Муж обвинил Алису в измене и прогнал. Она ушла… не одна.
Спустя шесть лет пути бывших пересеклись.
Между ними - обиды, ложь, тайны и пропасть из обид и невысказанных слов.
Сможет ли правда, скрытая годами, пробиться через стену ненависти и гордости?
И что сделает Архип, когда узнает, что у него есть сын и дочь?

Глава 11

Мой взгляд скользит по бежевым стенам, дорогой люстре c эмалевыми цветами и каплями хрусталя, идеальному паркету и дорогой мебели из дерева. По незнакомой, слишком роскошной красоте.

— Выспалась? Не сбежала? — спрашивает знакомый мужской голос, запуская волну мурашек по моему телу.

— Я еще даже из постели на вставала. — Отвечаю, как есть, а мой собеседник хмыкает и явно сбивается с мысли, но собирается и продолжает. — Кать, я сегодня часов в пять уже приеду, можем сходить куда-нибудь поужинать.

Тут же вспоминаю: единственная моя одежда — блузка с грязным пятном. Нужно стирать. А на мне сейчас длинная футболка, выданная хозяином квартиры, еще есть юбка, брошенная на деревянную вешалку на колесиках, и все.

— Если на твоей кухне есть продукты, я могу и сама приготовить. — Предлагаю.

И мне это кажется хорошей идеей. Если предложение хозяина квартиры все еще в силе, и я правда могу здесь жить, то стоит быть полезной.

— Интересный вариант… — в голосе Всеволода слышится удивление, — Давай, ты мне список продуктов напишешь, что купить нужно, а я закажу доставку.

— Хорошо.

Я просыпаюсь окончательно, вскакиваю с кровати и устремляюсь в ванную, дверь в которую прямо из спальни. Вчера я была такой уставшей, что, кажется, не до конца оценила в какое место попала.

Дверь открываю, и замираю на пороге. Это будуар из белого мрамора и матового хрома. В открытой стойке стопка полотенец, в кино так в хороших отелях бывает. В зеркальной тумбе открываю ящик и ахаю: целая коллекция миниатюрных флакончиков с шампунями, кондиционерами, лосьонами с приятными запахами. Смотрю, что еще есть, нахожу и новую зубную щетку и расческу в упаковке. Нюхаю миниатюрные мыла в вощеной бумаге, не в состоянии выбрать, какой запах мне больше нравится.

Вчера я заходила в другой санузел…

На всякий случай закрываю защелку, и одним движением снимаю с себя футболку.

С панелью душа приходится повоевать — она похожа на панель управления самолетом. Но когда случайно нажимаю на одну из кнопок, и мощные струи воды обрушиваются на меня буквально с потолка теплым мощным дождем, я закрываю глаза и откидываю голову, позволяя воде смыть весь вчерашний день и усталость.

Вот бы и в реальности была такая возможность: смыть прошлое и не вспоминать больше.

Выхожу из ванной комнаты, с полотенцем на голове и все той же футболке. Иду исследовать пространство квартиры. Огромная гостиная с кухонной зоной, дальше по коридору несколько дверей: спальни, еще один санузел. Удивляюсь, что Сева отдал мне самую большую спальню.

А толкнув последнюю дверь, останавливаюсь. Здесь что-то вроде хозяйственной: инвентарь для приборки, зачем-то две стиральных машинки, много пустых полок вдоль одной стены, раковина.

Разбираюсь с техникой, одна из них оказывается сушилкой. Только слышала о таких. Загружаю блузку в стиралку, наугад тыкаю кнопки и, затаив дыхание, слышу уверенный гул. Получилось!

Возвращаюсь на кухню.

Красиво и дорого, как и все в этом доме. Оглядываюсь еще раз.

Он разрешит мне здесь жить? В самом деле?

Глава 11.1

Холодильник, скрывающийся за панелью «под мебель», пуст и стерилен. Одна-единственная бутылка шампанского, несколько банок импортного пива и вода с пузырьками грустно стоят на стеклянных полках, подсвеченные мягким светом, как экспонаты в музее современного искусства. Он не готовит.

Проверив все полки кухонных шкафов, пишу список.

Доставка приезжает с пугающей скоростью. И вот я уже творю на его кухне. Шипение куриного филе на раскаленной сковороде, терпкий запах чеснока, томящегося в оливковом масле, нежный аромат сливок и пармезана… Это кулинарное волшебство, которое я не всегда могу себе позволить. Но за счет хозяина дома — почему бы и нет?

Я не суперхозяйка, но я точно знаю, как сделать так, чтобы человек почувствовал себя не в гостинице, а дома. Паста карбонара — просто, сытно, по-домашнему. Еще успеваю сделать салат.

Ключ щелкает в замке ровно тогда, когда я заканчиваю сервировать стол.

Мой вчерашний спаситель входит с розой в руке. Бардовый, тугой бутон на мощной, колючей ножке. Черные брюки, белая рубашка с расстегнутым воротом, наглый уверенный взгляд и невероятная роза.

Пора признаться самой себе — этот парень мне нравится. Он даже извинился за тот случай на банкете. Миша никогда и ни за что не извиняется.

Делаю вид, что такие цветы мне приносят каждый день.

— Спасибо!

— А поцелуй? — Он похож на хищного кота, который только что загнал мышку в угол и теперь играет с ней. — Хотя бы в щеку.

Чмокаю его и, смеясь, сбегаю с розой в руке, не давая поймать себя.

Мое настроение взлетает под самые небеса. Когда в последний раз мне дарили цветы?

Выпускной. Тот самый, нелепый и трогательный, когда мальчишки-одноклассники, краснея, вручали всем девочкам по одинаковой алой розе из тепличного комбината. Брат всегда ворчит: «Цветы? Выброшенные на ветер деньги. Все равно что в мусорку выкинуть». И я, в принципе, с ним согласна. Прагматизм — мой щит и кольчуга. Но сейчас, находя для розы тонкую хрустальную вазу, я чувствую, как эта кольчуга трещит по швам.

Ставлю вазу на стол. Взгляд Севы скользит по накрытой скатерти, по струйке пара, поднимающейся от пасты.

— Реально, ты приготовила ужин? — в его голосе неподдельное изумление.

— У тебя не было девушки, которая умеет готовить? — рискую спросить.

— Ну… — он уклончиво улыбается, и этот жест красноречивее любых слов.

— Мой руки.

— Вау, ты пока что только гостья, а уже командуешь мной? — вроде шутит, но его тон осаживает. Он не пушистый зайчик, это точно.

Сева исчезает в коридоре, а я провожу ладонью по глянцевой поверхности стола, сверяю расставленные тарелки и приборы. Весной на стажировке в ресторане мы с девчонками до полуночи зубрили сервировку по этикету, хохоча над количеством вилочек для вип-залов.

И когда я открыла выдвижной ящик и увидела приборы, аккуратно разложенные на бархате, рука сама потянулась устроить здесь полную красоту. Фарфор, серебро… Кто ты, Всеволод Кораблев? Тайный лорд? Или… Тор, спустившийся к нам с небес? Неожиданно этот образ кажется ему ужасно подходящим. Ну и что, что с Крисом Хемсвортом нет ничего общего.

— Скажи, это правда твоя квартира? — вырывается у меня вопрос, как только он садится за стол.

— Откуда сомнения?

— Просто она такая… обстоятельная, классическая. Не совсем твоя, — ловлю его взгляд, пытаюсь проверить свое ощущение.

Он хмыкает, отодвигая салатник.

— Квартира родителей. Я здесь вырос.

— А… — все встает на свои места. Эта почти музейная красота — не его выбор.

— Мама умерла десять лет назад, это она все обставляла. Мы жили здесь с отцом, а после школы уехали в Москву. Квартира просто стояла пустая.

— Прости.

— Да все нормально.

Он ест очень красиво. Ловко орудует вилкой, наматывает спагетти, и его глаза сначала расширяются от удивления, а потом прищуриваются от удовольствия.

— Вкусно! — говорит он, и мне хочется и подкалывать его, и любоваться им одновременно. Смотрю, как он держит приборы, как ест не торопясь, смакуя, и как он вдруг подмигивает мне. Я смеюсь.

— Расскажешь о себе? — спрашивает, притягивая салатницу

— Нет.

Зачем ему знать что-то обо мне? Моя жизнь так далека от всего этого великолепия.

— Ладно, тогда и я не буду, — он оглядывается. — Кальян хочешь?

Я не знаю. Но говорю:

— Хочу.

Мы вместе убираем со стола, сталкиваемся у плиты, у холодильника. Он почти не касается меня телом, но так сильно касается взглядом, что я вспыхиваю изнутри.

Он точно Тор. Горячий, могущественный. Как ты будешь здесь жить, Катя?

Кальян стоит на большой застекленной лоджии. Сева весьма умело его заправляет. Он снял свою офисную рубашку, и сейчас на нем только домашние брюки и черная борцовка. Я вижу красивый рельеф торса, обтянутый тканью. Тор…

— Иди ко мне! — он стучит по колену.

Кресло всего одно. Футболка, в которой я дефилирую весь день, конечно, длинная, но все же… Качаю головой.

— Нет.

И тогда он резко тянет меня за руку, и я заваливаюсь и лечу к нему в объятия. Вижу очень близко его довольное, немного хищное лицо.

— Не бойся. Пробуй, — протягивает он мундштук.

Я вдыхаю. Сначала закашливаюсь, потом делаю еще одну затяжку. Его пальцы скользят по моей руке. Ой, какой забористый табак… Голова слегка кружится, и все вокруг кажется приятным и легким. А может, дело не в табаке? Может, я просто наконец-то отпустила себя.

Смотрю на Севу, как на бога, вырвавшего меня из серой реальности и поместившего в другое измерение. Хочется его обнять и сказать спасибо за вчера. Я ведь так этого и не сделала.

— Ты… тебе хватит, — его голос становится тише, в нем появляется хрипотца.

Он прижимает меня ближе, поправляет сбившиеся волосы. Его пальцы обжигают кожу.

— Ты очень красивая, знаешь?

— Знаю, — почему-то шепчу я.

Он не дает мне опомниться. Его руки держат меня за скулы, не давая увернуться, а потом его губы впиваются в мои. Мир сужается до вкуса яблочного дыма, до тепла его рук и до безумного, головокружительного падения.