Бывшие. Соври, что любишь

Глава 1

Ульяна

Двенадцать лет назад

— Что происходит, Макс?!

— А ты не понимаешь? — голос безэмоциональный, отрешенный.

— Нет! — упорно продолжаю сопротивляться.

— Между нами все кончено, Уль, — произносит бесцветно.

— Ты обещал вернуться! — кричу в трубку. — Обещал, что все будет, как прежде.

— Врал… — просто отвечает он.

— Ты не можешь так со мной поступить! Я беременна!

В трубке слышится тихий мат.

— Ну ты-то хоть не начинай, Уль!

— Ты мне не веришь?

— Послушай, так бывает, когда люди встречаются, а потом расстаются. Удерживать меня мнимой беременностью, конечно, так себе решение. Я не люблю тебя, понимаешь? — его голос становится грубым и злым. — Это не изменит ничего! Ровным счетом. Невозможно удержать мужика ребенком, так что даже не начинай.

Пока я глотаю слезы, Максим вздыхает:

— У тебя все будет хорошо. С мужчиной, которому ты нужна.

— А… тебе?

— А мне ты не нужна, Ульяна. Будь счастлива.

Наши дни

— Уль, слышала, твой-то подрался!

Поднимаю голову от документов.

— Что?

Нет, ну правда, может, я ослышалась? Но моя подруга и по совместительству учительница математики Ольга продолжает смотреть на меня с тревогой в глазах.

— Да-да. Тебе еще Анна Сергеевна не звонила?

Немного подрагивающими руками беру телефон. Никаких пропущенных звонков или непрочитанных сообщений.

— С кем подрался? — я немного в шоке от услышанного. — Речь точно о моем Лешке?

— Да, точно. Ваша фамилия звучала.

Поднимаюсь со своего места, направляясь к двери, Ольга за мной.

Вообще мой Лешка неконфликтный. Да, он языкастый, но имеет авторитет среди одноклассников. Все знают, что его мать работает в школе, где он учится, однако Лешка никогда не наглеет. Прилежно занимается, своих не сдает, когда те косячат. Конфликты бывают и у него. И с учениками, и с учителями, но все решается быстро, и зачастую конфликты исчерпываются на начальной стадии.

Именно поэтому новость о том, что Лешка подрался, меня шокирует.

Дело еще в том, что вот уже три года как он ходит на вольную борьбу. Тренер очень хороший, и еще с первых тренировок доходчиво объяснил мальчишкам, что применять свои способности в реальной жизни — неправильно.

Точнее, Константин Олегович сказал, что, если узнает о чем-то таком, всем хана…

— С кем он подрался, Оль?

— С новеньким в их классе.

У нас хорошая школа. Лучшая в городе. Отдать сюда детей хотят многие, но места появляются редко, значит, новенький — чей-то сын. Какого-нибудь шишки или бизнесмена.

Родителей новенького мальчика я не видела.

— Ума не приложу, что могло случиться, — бормочу себе под нос, а сама спешу к кабинету директора.

— Да я тоже не понимаю, Уль. Лешка твой добряк. И тут подрался! Охренеть!

— Оля! — шикаю на нее.

— Пошли разбираться, — идет уверенной походкой.

Оля — классный руководитель Лешки, так что я очень надеюсь на ее поддержку.

Она стучится в кабинет Анны Сергеевны и заходит, я следом.

Здесь уже мой Лешка и второй мальчик. Оба взъерошенные, у мальчишки наливается синяк на скуле, у Леши порван воротник, но больше видимых повреждений нет.

— Ульяна Романовна, хорошо, что вы пришли, а то я собиралась вам звонить. У нас тут ЧП! — произносит директор торжественно, а я заливаюсь краской.

Бросаю быстрый взгляд на Лешку, но тот сидит спокойно, разглядывает кабинет. Второй мальчик сидит на стуле с противоположной стороны стола. Сложив руки, смотрит на потолок.

Оба спокойны, усиленно делают вид, что им абсолютно пофиг на происходящее.

В чертах мальчика я примечаю что-то неуловимо знакомое. Будто тень узнавания. Может, он учился у меня когда-то? В другой школе? Как его фамилия?

После первого сентября прошло всего несколько дней, у меня еще не было уроков с классом Лешки, а он вроде как не называл имен и фамилий новеньких.

Подхожу к сыну и сажусь рядом. Он не двигается.

— Кто зачинщик, Анна Сергеевна? — вмешивается Ольга.

Она остается стоять, как бы не принимая ничью сторону.

— Это нам еще предстоит выяснить, Ольга Михална. Вот сейчас дождемся родителей Глеба и приступим к выяснению.

Глеб… Глеб…

Был у меня как-то ученик с таким именем, но я его помню, и это точно не он.

Толкаю Лешку локтем:

— Лех? Ты как? Болит где-то? — шепчу едва слышно.

Сын сразу щетинится, делает морду кирпичом.

— Ну мам! Все классно.

— Я у тебя нормально спрашиваю, Леш, — произношу примирительно.

Леха закатывает глаза:

— Ничего не болит у меня, ма. Нормально все.

Отворачиваюсь и ловлю на себе взгляд Глеба. Колючий, знакомый…

— Здрасте… — говорит тихо.

— Здравствуй, — киваю.

Глеб отводит взгляд, а я не могу найти себе места. Что-то не так.

Но все становится на свои места, когда в кабинет директора входит мужчина.

— Здравствуйте. Меня зовут Никонов Максим Аристархович, я отец Глеба.

Кивает всем присутствующим, не акцентируя ни на ком внимания. Проходит мимо меня, даже не замечая.

Он изменился. Конечно. Черт возьми, двенадцать лет прошло, разумеется, он изменился. Максим по-прежнему статный, но юношеский огонь из глаз ушел, оставив после себя нечто более обжигающее, уничтожающее. Собран. Великолепен. Строг.

Я тоже уже другая, как минимум потому, что перестала быть наивной дурой. Может быть, оттого он и не узнал меня?

А я вот узнала бы его даже спустя восемьдесят лет… секунды бы хватило на узнавание. Только я даже и не думала, что когда-то еще его увижу, ведь, как мне известно, Никонов навсегда осел в Штатах.

Максим расстегивает пуговицу на шикарном пиджаке и садится рядом с сыном, бросает на меня еще один безэмоциональный взгляд, а я едва могу дышать.

Глава 2

Ульяна

— Итак, господа, нам нужно обсудить произошедший инцидент, — начинает Анна Сергеевна, глядя строго на ребят, а я каменею.

По ощущениям, у меня свело судорогой все тело. Руки не слушаются. Голова не варит.

Он тут. Моя первая любовь. Самая яркая, самая ценная. Самая болезненная, конечно же.

Максим меня не узнал.

Да, я изменилась за двенадцать лет.

Теперь мне тридцать три. У меня больше нет копны непослушных, пушащихся как одуванчик, волос. Сейчас все легко решается кератиновым выпрямлением. Теперь я блондинка с идеальными волосами.

От веснушек не осталось и следа. Пилинги, фото- и мезотерапия их убрали. Моя кожа идеальна. Плюс правильный макияж, форма бровей.

Когда он видел меня последний раз, я была студенткой в рваных джинсах и растянутой майке. Косметикой особо не пользовалась, за фигурой не следила. Сложно найти сходство между той девчонкой и учительницей собственного сына.

Наверное, я бы и сама себя не узнала. А может быть, я только ищу оправдания Максиму.

Максим же тогда был моим преподом. Молодой, интересный, яркий. Не влюбиться в него было нереально.

Никонов бросает на меня еще один взгляд, в котором читается интерес, но не более. Узнавания нет.

Он переводит взгляд на директрису, а та продолжает:

— Итак, мальчики, может быть, вы нам расскажете, что не поделили?

Лешка и Глеб переглядываются.

— Мы упали, — наконец выдает Лешка, а сын Максима кивает.

— Да, мы просто упали.

Анна Сергеевна снимает очки, бросает их на стол.

— Я правильно понимаю, Глеб, что ты упал на кулак Алексея? — она поворачивает к нам свой ноутбук, показывая стоп-кадр, где Лешка замахивается на одноклассника.

А у меня все внутри сжимается. Поправляю непослушными пальцами юбку.

— Я поскользнулся, — как ни в чем не бывало отвечает Глеб.

Возникает секундная пауза, и подключается Ольга.

— Анна Сергеевна, я не думаю, что у нас получится добиться ответа от ребят. Очевидно, между ними случился конфликт. Такое бывает, особенно когда появляется новый ученик в классе.

— Ольга Михална, ну давайте теперь бить всех новеньких! Так и запишем девиз школы: «Вместо пропуска бьем в нос!»

— Вы неправильно истолковали мои слова, Анна Сергеевна, — Ольга тут же начинает нервничать. — Я лишь хотела сказать, что это дети, такое бывает! Предлагаю провести беседу дома, я, со своей стороны, тоже поговорю с мальчиками.

— Не уверена, что одной беседой получится ограничиться, — директриса бросает на меня холодный взгляд. — Леша не в первый раз отличается.

Это она отыгрывает роль.

Ну вот такая она. Пока нет зрителей, общается нормально, но как только что, принимается отыгрывать роль. И видимо, Максим важная персона, раз она схватилась за моего Лешку.

Я выравниваю спину, выпячиваю грудь, нахожу яйца, которыми успела обзавестись за эти годы.

— Отличается, как и все дети, Анна Сергеевна, — говорю твердо. — Так бывает, когда дети бунтуют и конфликтуют. Наша задача, как педагогов и родителей, направить детей, особенно подростков, на правильный путь. Без нравоучений и агрессии.

На Максима не смотрю, хотя вижу, что он смотрит на меня.

— Я полностью согласен с матерью Алексея, — Никонов говорит спокойно и уверенно. — Мальчики дерутся, такое бывает. Тем более в их возрасте. Никакой катастрофы нет.

— Максим Аристархович, но тут, возможно, речь идет о буллинге!

Нихера себе. Вот, значит, как она заговорила.

— Какой буллинг! — повышаю голос. — Прекратите. Вы знаете Алексея четыре года. Он не будет заниматься подобным.

Максим откашливается:

— Анна Сергеевна и, прошу прощения, не знаю вашего имени… — смотрит на меня, — уверяю вас, что речи о буллинге нет. Мой сын не даст себя в обиду.

Макс смотрит на Глеба, а тот лишь хмыкает, и я понимаю, что да. Реально не даст. Мальчик не тихушник.

— Очевидно, у них какой-то личный конфликт. Возможно, из-за девочки или места лидера в отдельной группе людей. Все это нормально, — демонстративно смотрит на часы. — Предлагаю расходиться. С нашей стороны конфликт исчерпан.

— С нашей тоже, — спешу подтвердить слова Максима.

Никонов с сыном поднимаются, мы с Лешкой тоже.

Анна Сергеевна надевает очки и следует за нами:

— Что ж, тогда вы, Максим Аристархович, поговорите дома с Глебом. А вы, Ульяна Романовна, объясните Алексею, что драться, тем более в стенах школы, плохо.

— Хорошо, — отвечаю сдавленно, хватаю сына за руку и собираюсь сбежать.

Потому что едва директриса произнесла мое имя, как Максим тут же напрягся. Замер.

Да… и теперь буравит меня взглядом, разгоняясь в выражении лица от настороженности и недоверия к шоку и принятию.

— Всем спасибо и до свидания, — говорит директриса.

— До свидания.

Едва ли не бегу с Лешкой. Поворот. Вот он. Еще чуть-чуть.

— Ульяна Романовна! — прилетает мне в спину, и я непроизвольно торможу.

На высоких каблуках это сделать сложно, но у меня получается даже сохранить достоинство. Оборачиваюсь.

— Можно вас на пару слов? Ульяна… Романовна.

Узнал. Вспомнил.

Визуализация →

Глава 3

Ульяна

— Можно вас на пару слов? Ульяна… Романовна.

Голос звучит резко. Так, будто он зол из-за того, что я снова появилась в его жизни.

— Можно, — произношу строгим учительским тоном.

Директриса уже ушла, а Ольга смотрит на меня с жалостью.

— Леша, Глеб, пойдемте. Приведем вас в порядок и сходим к медсестре, — подруга уводит ребят, оставляя нас с Максимом в коридоре.

Тут никого. Еще идут уроки, а во время занятий у нас не особо принято ходить по коридорам.

— Мы можем поговорить где-нибудь в другом месте? — спрашивает Максим.

— Пойдем в учительскую.

Иду впереди него, чувствуя, как пылает все тело. Спина горит, кажется, сейчас там будет дыра.

Заглядываю в учительскую, там пусто: у всех уроки, занятия после каникул только начались, поэтому все пашут в усиленном режиме.

Никонов заходит, я закрываю за ним дверь, сама отхожу от мужчины подальше. Складываю руки под грудью, чтобы было не видно, как они трясутся у меня.

Иду к подоконнику, поворачиваюсь к нему спиной, опираюсь. Садится не хочу — иначе если Максим не сядет, то будет возвышаться надо мной, а стоять ровно под его давлением я не смогу.

— Что вы хотели, Максим Аристархович? — снова врубаю учительский тон.

Максим смотрит внимательно. Буквально впивается в меня взглядом, будто подмечает каждую изменившуюся деталь, убеждается, что да, это реально я.

Я тоже смотрю на него. Возмужал. Стал шире в плечах, классический костюм добавляет объема. В волосах появились седые волосы, голос стал грубее, более безжалостным.

— Изменилась, — выдает он, подытоживая.

Звучит так, будто я просила, практически вымаливала у него эту оценку.

Но теперь все по-другому.

И я больше не та влюбленная двадцатилетняя дура, которая заглядывала в рот Максиму и каталась по ромашковому полю на розовых пони, мечтая о его любви. Именно поэтому я вытаскиваю на свет старую добру стерву, которая успела за эти годы нарастить слой брони.

— Вы за этим меня сюда позвали, Максим Аристархович? — веду бровью.

На «ты» не перехожу. Специально выставляю границы. Я тут. И я учительница твоего сына.

А ты там.

С другой, к которой ушел, бросив меня с ребенком под сердцем.

— Я… — он делает паузу, будто вспоминает, зачем на самом деле он меня позвал, — хотел убедиться в том, что это действительно ты.

— Это действительно я. — И снова наша старая игра в повторение слов.

Хотя играла тогда я одна, ему не было до нее никакого дела двенадцать лет назад. Наверное, именно поэтому тогда на мои слова «Я тебя люблю» он никак не ответил.

Максим поправляет галстук, засовывает руки в карманы брюк.

— Уля…

— Ульяна Романовна, — поправляю его холодно.

— Да. Я хотел сказать еще кое-что. Твой сын попытался избить моего.

— Это не так. Вы же сами сказали, что между ними случился конфликт. Леша не стал бы бить, если бы его не спровоцировали, — заступаюсь за сына.

— Со своим ребенком я разберусь сам, — произносит твердо, чеканит каждое слово. — А ты разберись со своим.

Проглатываю. Все проглатываю, а в голове набатом:

«Твоим сыном! Твоим сыном».

Лешка и твой сын тоже, вообще-то. Но тебе ведь никакого дела до этого, да?

— Я не хочу, чтобы у моего ребенка были проблемы из-за твоего.

Нашего, Никонов… нашего….

— Не будет никаких проблем, Максим Аристархович. С Алексеем я поговорю, как и обещала.

Максим хмурится, словно размышляет, продолжать дальше или нет.

— Я не исключаю того, что Глеб мог действительно что-то сказать. У него сейчас сложный период. Мы уехали из его родной страны, тут все новое. Ему нелегко.

— Приму это к сведению, когда буду вести у него уроки. Все?

— Ты… его учительница? — смотрит на меня удивленно.

— Обществознания, да.

— Надо же… значит, добилась того, что хотела, — произносит отстраненно.

Я хотела семью с тобой, Максим. С тобой и нашим сыном. Это было главное мое желание.

Но у тебя были другие цели, да? Сдалась тебе безродная Улька.

— Между нами все кончено, Уль, — произносит он бесцветно.

— Ты не можешь так со мной поступить! Я беременна!

— Ну ты-то хоть не начинай, а?!

— Ты мне не веришь?

— Послушай, так бывает, когда люди встречаются, а потом расстаются. Удерживать меня мнимой беременностью, конечно, так себе решение. Я не люблю тебя, понимаешь?

Помню каждое слово, как будто это было вчера.

— Если это все, то я прошу тебя уйти. Мне нужно готовиться к уроку.

Он просто кивает и уходит. Даже не прощается.

Все ровно так же, как и тогда… двенадцать лет назад.

Девочки, огромное вам спасибо за комментарии и лайки 🩷
Если кто-то пропустил - у книги есть небольшая предыстория
Тут - https://litnet.com/shrt/tSxn

Глава 4

Ульяна

Естественно, весь день коту под хвост. Про подготовку к урокам — это я, конечно, мощно.

Но я бы сказала что угодно, лишь бы Максим ушел. Чтобы как можно скорее не видеть его, не слышать о нем ничего, не знать…

Уроки я отвела на автопилоте. Естественно, все мысли там, в кабинете директора и учительской. Слова Максима, жестокие, тяжелые — «твой сын» — до сих пор звенят в голове.

Закончив последний урок, направляюсь искать Ольгу, но нигде не могу найти. В ее классе пусто, в учительской ее тоже нет.

Достаю телефон.

— Оль, а ты сбежала, что ли?

В трубке слышится шум города.

— Уль, у меня так живот разболелся, что сил нет, понимаешь? Я забрала тетради и поехала домой. А ты хотела что-то? Конфликт обсудить?

— Да я так…

— Я с мальчишками поговорила, не знаю, конечно, насколько это поможет, — вздыхает удрученно. — Возраст, сама понимаешь. К ним обоим подход искать надо, короче. Так что, надеюсь, общими силами разберемся и конфликт будет исчерпан.

— Да, было бы здорово. До сих пор не понимаю, что же там у них такого случилось, что вывело Лешку из себя. Если дойдет до его тренера, Константина Олеговича, будет беда. Тот вообще не церемонится в таких случаях.

— Наверняка просто территорию метили, — усмехается. — Ты мне лучше скажи, что от тебя отец Глеба хотел?

Сердце тут же заходится в нервном ритме, голос моментально начинает дрожать, но я откашливаюсь и беру себя в руки.

— Ничего особенного, Оль. Попросил поговорить с сыном, да и все.

— Никаких угроз и прочего? — спрашивает настороженно.

— Нет, ты что!

— Хорошо. Кстати, ты обратила внимание, какой он крутой мужик? Я, когда впервые его увидела, еще перед началом учебного года, чуть язык не проглотила. Красавчик он, конечно.

Красавчик. Да. И в молодости был, и сейчас.

— Чем он занимается, Оль? — спрашиваю тихо.

— Говорят, он несколько лет жил в США, но сейчас вернулся. Бизнесмен он, короче.

— А почему пришел он, а не мать? — спрашиваю, а самой себе хочется дать подзатыльник за этот вопрос.

— Они в разводе, мать я вообще не видела. Контакт со школой держит только Максим Аристархович.

— Может, умерла? — бормочу едва слышно.

— Нет, ты что! Я так поняла, она в США осталась.

— А зовут ее как? — остановите меня кто-нибудь.

— Дай вспомнить… — задумчиво произносит Оля и начинает перебирать: — Мона, Ника…

— Моника?

— Да! — и тут же удивленно: — А ты откуда знаешь?

— Сложила Мона и Ника, — вру я.

— А-а-а, — тянет недоверчиво Ольга. — Ой, мой автобус подъехал, Уль. Я побежала, пока!

Ольга отключается, а я откидываюсь на стуле. Значит, все было именно так, как я и думала. Максим уехал в США к своей бывшей девушке. Уехал и зажил счастливо. Они поженились. Вот, ребенка родили.

Варюсь в жалости к себе за то, что, пока он там семью строил, я тут одна воспитывала его сына.

Вообще у нас с Максимом все получилось прозаично, конечно.

Он мой препод, я его студентка. Жаркий роман, который продлился аж целый семестр, а потом Никонов спокойно уехал из страны. Обещал, что вернется и все будет как прежде.

Врал.

Но что поделать, это в мужской немоногамной натуре.

Я честно рассказала Максиму о своей беременности, а он просто не поверил мне, подумав, что таким образом я пытаюсь его удержать.

Думаю, сейчас самое лучшее решение — пойти домой. Лешка должен быть на тренировке, обычно он возвращается вечером. Я выхожу на улицу, завожу свой старенький «Фольксваген Поло» и выезжаю на проспект, направляясь домой.

По дороге заезжаю в супермаркет, покупаю недостающие продукты на ужин и бутылку вина. Уже дома откупориваю ее, наливаю себе бокал и цежу потихоньку, пока готовлю ужин.

Сын приходит чуть позже обычного.

— Я дома, ма! — кричит из прихожей.

— Я на кухне! — кричу ему в ответ, и уже через минуту в дверях появляется Леша.

Ему только одиннадцать, но он уже ростом практически с меня. Невольно ищу сходство с Глебом. Общее что-то, конечно, есть. Но сходство неявное. На Максима Леша похож больше.

Сын тянет носом воздух.

— Вот это запахи! Что на ужин?

— Курочка с овощами, — улыбаюсь.

— Ням!

Растущему организму требуется еды больше, чем взрослому. Что поделать, учеба и тренировки очень энергозатратны.

— По какому поводу винишко? — кивает на полупустой бокал, а сам устало плюхается на стул. — Из-за меня, что ль?

Отчасти. Косвенно.

Объяснить сложно…

— Да так… Ты мне лучше расскажи, что у вас случилось с Глебом?

— Я знаю-знаю, — щетинится тут же. — Драться — плохо. Любой конфликт можно решить простым разговором. И бла-бла-бла.

Откладываю лопатку и поворачиваюсь к Леше лицом.

— Я спросила не об этом, — говорю тихо, мягко улыбаясь сыну.

— Ничего не случилось, — отворачивается.

Подхожу к Леше, сажусь рядом на стул, беру его руку в свою.

— Ты знаешь, что я люблю тебя? — спрашиваю мягко.

Сын удивленно смотрит на меня.

— Ты чего, мам?

— Знаешь?

— Знаю, — говорит тихо.

— Я всегда останусь на твоей стороне, чтобы ты ни сделал. Буду защищать тебя в любой ситуации. Даже если на тебе действительно будет лежать вина за что-то, я не перестану тебя любить.

— Мам, — Лешка едва сглатывает, глаза на мокром месте.

— Если тебя обижают, об этом нужно говорить. Если обижаешь ты, ты должен понимать, что это плохо. Обижать слабых — удел трусов. Если у тебя конфликт с другим мальчиком, равным тебе, можно постараться найти выход. Он всегда есть. Глеб не показался мне отморозком.

— Да там ничего не было, мам, — вздыхает Лешка. — Он мне мат, я ему. Ну и все. Никто не травил никого.

— Я понимаю, — глажу его по волосам. — И еще. Ты должен помнить, что всегда сможешь прийти ко мне с любым вопросом.

— Ну не прям с каждым! — Леша шмыгает носом. — Кое с чем я все-таки пойду к папе.

Глава 5

Максим

Барабаню пальцами по рулю, выглядывая Ульяну в дверях школы.

Она ожидаемо не выходит. Сейчас середина учебного дня, а она учительница. Черт, конечно, Уля не выйдет сейчас из школы. Наверняка у нее идет урок или она готовится к следующему.

Вообще мне нужно быть на стройке.

У нас идет строительство нового ЖК премиум-класса, и подрядчик должен презентовать первую очередь. По проекту там все мегасовременно. Умная система кондиционирования, умные окна, умные двери, умные лифты. Но на проект сейчас похер.

Я сижу в тачке и смотрю в лобовое стекло. В школьном дворе пусто, даже персонал школы здесь не ходит.

Завожу мотор и проезжаю квартал, останавливаюсь у панельной пятиэтажки, выхожу на улицу и иду к подъезду. Сажусь на низкую лавочку, закуриваю.

С ума сойти, это и вправду Ульяна.

Если бы не ее имя, произнесенное директрисой, я бы хрен узнал в этой холеной, ухоженной женщине ту самую Ульяну. Мурашкину Ульку. Дурочку, которая вылила на меня кофе за то, что я припарковался на месте для инвалидов.

Ее глаза, полные шока, когда она поняла, что я ее препод, я не забуду никогда.

Да и саму Ульяну я не забывал.

Прошло двенадцать лет, а я до сих пор помню, как у нас все начиналось. Помню, какими глазами она тогда на меня смотрела, как смело признавалась в любви. С отцом хотела познакомить. Но мне это знакомство было не нужно — я не понимал, к чему у нас все идет.

А потом и вовсе пришлось порвать с ней. Не сохранилось в памяти, что говорил, только ее слезы и шок. Херню сморозил, лишь бы отвадить ее, чтобы раз и навсегда.

Я не хотел делать ей больно… но судьба распорядилась так, что моя бывшая забеременела. И сказала она мне это на шестом месяце.

Я летел в Америку в надежде, что Моника все выдумала, лишь бы восстановить наши отношения. Думал, слетаю на пару дней и вернусь к Ульке. Встретим новый год вместе, а потом поедем в то самое место — на базу отдыха в сосновом лесу.

Но вернулся на Родину я лишь сейчас, спустя двенадцать лет.

Мои родители и родители Моники были категоричны. Брак. И никак иначе. Наплодили? Наплодили. Вот и расхлебывайте.

Я решил, что ради ребенка стоит попробовать. Только ради него.

Что из этого вышло? Да собственно, ничего хорошего.

К сожалению, мало иметь ребенка для того, чтобы построить нормальную полноценную семью. Должно быть что-то еще между людьми, а у нас этого с Моникой не было.

Об Ульяне же я думал часто. Через пару месяцев после того, как я сказал ей, что не вернусь, сорвался. Я полез по всем соцсетям, чтобы увидеть, чем же сейчас живет Ульяна Мурашкина. Успокоилась ли она? Переболела?

Но ее страницы зияли пустотой. Все фото снесены, информация удалена, диалоги также удалены. Она исчезла из сети, оставшись только на старых фото своих друзей, к которым я заходил на страницы, когда понял, что Ульяна больше не выложит ничего из своей жизни.

Новых фото с ней не было. Даже на странице ее лучшей подруги Насти. Ульяна будто провалилась сквозь землю.

Через полгода, когда я понял, что она так и не возобновила ведение своих страниц, мне снесло башню окончательно. Катастрофически необходимо было знать — что с ней, как она? Поэтому я пошел через знакомых.

Антон сказал, что у него нет никакой информации о подруге своей сестры, то бишь Ульяны. Якобы он ее сто лет не видел и не слышал ничего о ней, в гости к Насте та не приходит.

Звонок Насте тоже ничего не принес. Подруга Ули разговаривала привычно сухо, с нотками раздражения. Она лишь сказала, что у Ульяны все в порядке и попросила — цитата: «Свалить нахер из ее жизни».

Ясно. Понятно.

Последним был мой отец, ректор вуза, в котором училась Ульяна, где мы собственно и познакомились. Ему я сказал, что мне интересна судьба нерадивой студентки. На что батя лишь ответил, что Мурашкина Ульяна закончила вуз с красным дипломом. Все.

Примерно через год после отъезда я связал себя по рукам и ногам и заставил вырубить это неугомонное чувство и потребность в этой девчонке.

Тем более что у Глеба начались проблемы со здоровьем, а Монике… Монике, как оказалось, насрать на него. Ее больше интересовали собственные потребности, а до ребенка ей не было никакого дела.

Уля охренеть как изменилась. Просто другой человек. И по внешнему виду, и по поведению. Нет больше безбашенности, легкости, веселья. Нет бешеных кудрей, веснушек и лучезарной улыбки.

Теперь это потрясающая женщина. Такая, которой вслед открывают рты. Фигура подтянутая, осанка ровная, взгляд… стервы.

К намеченному времени возвращаюсь обратно в школу.

— Хай, па, — Глеб плюхается рядом.

Мельком бросаю взгляд на синяк на его скуле. Сын Ули неплохо приложил моего, надо сказать.

— Привет. Как дела? — спрашиваю сына.

— I’m fine, dad, — бросает мне нервно.

— Больше разборок не было?

— No.

Вздыхаю. Тянусь к кнопке старта и завожу тачку, выруливаю на дорогу, бросая последний взгляд на школу. Ули нет.

— Почему ты подрался с тем мальчиком? Как его… Леша, да?

— Because he is a dumb ass! — рычит зло.

— По-русски! — повышаю голос.

Глеб отлично знает два языка, но, когда нервничает, иногда их путает. У нас с ним уговор: когда мы на родине, он говорит на русском, вне ее пределов — на английском.

— Все нормально, пап. Подрался — и подрался.

— Причина будет?

— Это обычные мужские разборки! — произносит высокопарно.

А я невольно поджимаю губы, чтобы сдержать улыбку.

— Не сильно ли вы молоды для мужских разборок? — хмыкаю.

— В самый раз! — а сам лыбится, чертяка.

— Что не поделили?

— Честно, пап? — спрашивает устало. — Я и не помню уже. Я ему слово — он мне два. Я ему три, а он мне… во!

Показывает синяк и снова улыбается.

Понятно. Обычные пацанские разборки. В Америке за такое могли выгнать из школы, поэтому там дети вели себя спокойнее, но здесь все иначе. Меня радует лишь то, что Глеб спокойно отнесся к случившемуся. Стойко выдержал и драку, и последующие разборки.

Глава 6

Ульяна

Сегодня у меня впервые урок у класса Леши. Вообще в школе не приветствуется, когда родственники ведут уроки у своих детей, племянников или внуков, но я единственный учитель обществознания в школе, так что выбора не было.

Я бы и сама с радостью отказалась вести уроки у класса сына, да сделать это попросту нереально.

Теперь я немного нервничаю перед уроком, но беру себя в руки.

Захожу в класс за пару минут до звонка.

— Всем доброе утро! — приветствую ребят.

Собрались все, вот только сына Максима я не вижу.

— Здравствуйте! — летит со всех сторон.

Я располагаюсь за столом, тут же звенит звонок. Дети рассаживаются и постепенно успокаиваются.

Мой Лешка сидит в первом ряду на третьей парте, смотрит на меня серьезно и внимательно, никак не компрометирует меня. Дома мы с ним провели беседу, и я объяснила, что в школе я учитель и вести себя со мной нужно соответственно. Глеб так и не пришел… хотя я сегодня видела его в школе.

— Меня зовут Ульяна Романовна, и сегодня мы с вами начинаем новый для вас предмет — обществознание. Мы изучим элементарные научные представления об обществе, о социальном окружении. Обсудим с вами также развитие личности…

— Хеллоу, — открывается дверь и, вальяжно шатаясь, в класс входит Глеб.

Он выглядит расхлябанно: рубашка расстегнута на лишние пуговицы, выправлена из пояса брюк, волосы растрепаны.

— Здравствуй, Глеб, — киваю ему. — Почему ты опоздал?

— Эм… меня завуч вызвала к себе.

Завуч у нас сегодня уехала в департамент образования, значит, Глеб врет. Интересно.

— Что ж, проходи, присаживайся, — говорю спокойно и провожу рукой, предлагая мальчику занять место за партой.

Глеб подходит к третьему ряду и садится за самую последнюю парту. Мгновенно подмечаю, что Лешка оборачивается к нему и смотрит со злостью. Это плохо.

— Мы обсудим с вами развитие личности, найдем собственную позицию, оценим способность к самоопределению и самореализации…

Бух! С грохотом падает на пол учебник по обществознанию. Весь класс дергается, а Глеб поднимает его и, улыбаясь, смотрит на меня:

— Сорри, — звучит совершенно без раскаяния.

— Аккуратнее, — киваю ему.

Провоцируешь меня, да, мальчик? Понимаю. Мне бы тоже было не по себе в новой стране, новой школе, да еще и с новыми людьми.

У тебя там наверняка осталась вся жизнь и люди, которые стали тебе дороги.

— Узнаем цели и ценность человеческой жизни, семьи и семейных отношений…

В классе начинает громко играть мелодия. Какой-то рэп на английском.

— Еxcuse me, — абсолютно неискренне улыбается Глеб.

— Глеб, выключи, пожалуйста звук на телефоне, — прошу его мягко. — В школе у нас не принято оставлять звук включенным на уроках.

— Ага. Щас сделаю, — выключает, снова смотрит на меня.

А я продолжаю, хотя уже знаю, что будет дальше. Дальше он будет продолжать меня провоцировать, пока я не выгоню его или не разорусь. Он хочет конфликта. Что ж… он его не получит.

— Также мы обсудим роль школы в вашей жизни…

Сын Максима садится полубоком и складывает ноги на стол. Мысленно выдыхаю.

— Глеб, опусти пожалуйста, ноги на пол. У нас в школе не положено сидеть в такой позе.

— М-да? А в Америке нам разрешали.

Сомневаюсь…

— Хорошо, что мы больше не в Америке, правда?

— Да как сказать…

— Глеб, нужно опустить ноги.

— А если я не хочу? — дергает бровью и спрашивает с вызовом.

С детьми непросто. Позволишь вольность — сядут на голову. Перегнешь палку — будут ненавидеть всю оставшуюся жизнь и еще больше вредничать.

Неожиданно за меня вступается Люда, девочка, с которой сидит Лешка:

— У нас, у русских, есть примета для тех, кто кладет ноги на стол, — говорит по-деловому.

— Какая? — хмыкает Глеб.

Вместо Люды отвечает Лешка, при этом глядя на Глеба с оскалом:

— Если положить ноги на стол, то в доме в скором времени может появиться покойник.

Улыбка сходит с лица Глеба. Он опускает ноги и придвигает к себе учебник, прячется за него, а я бросаю взгляд на сына и Люду, которые улыбаются мне.

Заканчиваю урок спокойно, больше никто не мешает, не провоцирует меня. Глеб молчит.

После звонка я говорю:

— Ребята, всем спасибо за урок. Глеб Никонов, я попрошу тебя задержаться на минуту.

Мальчик закатывает глаза, но идет ко мне, садится напротив, на первую парту.

— Глеб, я хотела сказать, что мне неприятно видеть такое отношение к себе на уроках. Я тебя ничем не оскорбила, не обидела, чтобы ты саботировал мой урок таким поведением.

Он опускает глаза, а я продолжаю дальше спокойно:

— Я понимаю, что тебе нелегко. Все новое: место, люди, ты думаешь, что все настроены по отношению к тебе с негативом, но это не так. Мы всегда готовы прийти на помощь…

— Ага, особенно англичанка, — мальчик закатывает глаза, а я, не сдержавшись, прыскаю.

— Марта Леонидовна уже сорок лет преподает английский, просто прими как данность, что ей сложно противостоять.

Да, это специфическая дама. У Лешки тоже проблемы с ней, да и не только у него, еще у половины школы. Также она бегает ко мне каждую неделю, рассказывая, какой у меня сын лоботряс, что, конечно, не так.

— Ладно, Марту Леонидовну не берем в нашу команду, — киваю с улыбкой. — Но как минимум два человека на твоей стороне — Ольга Михайловна и я.

— Вы мама Леши, — произносит Глеб неуверенно.

— Мама Леши я дома, а тут я ваш учитель, который относится ко всем одинаково.

Молчит.

— Мы поняли друг друга, Глеб? — снова добавляю мягкости в голос.

— Поняли, — Глеб не смотрит на меня.

— Я рада. А теперь беги на следующий урок.

Мальчик уходит, а я продолжаю вести уроки, думая, как же все прекрасно решилось. Мы нашли общий язык и поговорили.

Когда звонит последний звонок, ко мне подходит взволнованная Оля.

Глава 7

Ульяна

— Ты в своем уме? — выдергиваю руку из хватки Максима. — Как ты вообще мог подумать?..

— Не стремно тебе к пацану цепляться, а, Ульяна Романовна? — Максим каменеет от злости, глаза мечут молнии ненависти.

Вот только при чем тут я?

— Я даже подумать не мог, что ты так грязно будешь мне мстить, — выдает, наконец.

— Я? Мстить? — поднимаю брови.

Это ж надо было такое придумать! Где там моя старая добрая стерва?

— Максим Аристархович, кто вы такой, чтобы вам мстить? — расправляю плечи. — Я и не вспоминала о вас все эти годы, о какой мести вы говорите?

Стараюсь говорить холодно, взглядом даю понять, что мне безразлично.

Это все круто, жаль, на деле я вспоминала Никонова едва ли не каждый день. А как возможно иное, когда ежедневно у тебя перед глазами маленькая копия мужчины, которого когда-то любила всем сердцем?

Максим отходит от меня на шаг, смотрит внимательно, пытаясь понять, вру я или нет.

Распахивается дверь, выходит Анна Сергеевна, окидывает нас хмурым взглядом. Видимо, мы выглядим не совсем спокойно, и ей это не нравится.

— Добрый день, Максим Аристархович. Ульяна Романовна, проходите.

Заходим внутрь. Тут уже сидит Глеб. Демонстративно отворачивается от меня.

Ясно, значит, виноватой во всем буду я.

Максим садится рядом с сыном, а подошедшая Ольга — рядом со мной.

— Итак, — начинает директриса, — у нас снова возникли сложности.

Она поджимает губы и постукивает ручкой по столу. Никонов колко смотрит на меня…

Выдыхаю и не даю директору сказать и слова.

— Анна Сергеевна, я сразу хочу обозначить, что конфликт исчерпан. Повода для сбора и обсуждения поведения Глеба нет.

Глеб смотрит на меня недоверчиво, Максим хмурится.

— Но позвольте, Ульяна Романовна! До меня дошло очень нелицеприятное видео, на котором ученик ведет себя неуважительно по отношению к вам. Видео, я попрошу заметить, разошлось по всей школе! — директриса кипит.

— Анна Сергеевна, это две разные проблемы, которые не имеют между собой ничего общего, — отстаиваю свою точку зрения. — Вопрос о телефонах на уроке уже поднимался неоднократно, но, опять же, обсуждать сейчас его при Максиме Аристарховиче и Глебе нет никакого смысла, он не имеет к ним отношения.

Директриса снимает очки и с шумом выдыхает.

— Как директор школы, я не могу игнорировать эту ситуацию, — бросает взгляд на Максима. — Был звоночек? Был. Значит, и школа должна применить соответствующие санкции к нарушителю. Иначе никак. А то потом начнется вседозволенность, и мы скатимся в хаос.

Я понимаю ее. Она хочет переложить ответственность на родителей и сказать: посмотрите, какой у вас сложный сын.

— О каких санкциях идет речь? — вступает Максим и переводит взгляд на меня: — Ульяна Романовна, я правильно понял, что претензий к моему ребенку у вас нет? Если так, тогда я не вижу смысла в наказаниях.

Максим — обычный любящий отец, который будет заступаться за своего ребенка, это нормально. Больно ли мне оттого, что он так никогда не будет вступаться за Лешку? Очень…

Вижу боковым зрением, как Анна Сергеевна готова снова возмутиться. Такая трактовка произошедшего ей не по душе, поэтому я перебиваю ее.

— Послушайте, на самом деле, ситуация яйца выеденного не стоит. Со стороны Глеба был небольшой протест, что, я хочу заметить, вполне нормально для ситуации, в которой он оказался. Мы с Глебом поговорили один на один и разобрались во всем. Да, Глеб? — спрашиваю мягко.

Мальчик кивает, моего взгляда не выдерживает, отворачивается.

— Конфликт исчерпан, — произношу твердо и смотрю на директрису, а потом Максима.

Звенит звонок, и Ольга выпроваживает Глеба на урок, мы остаемся одни, и я произношу уже другое:

— Анна Сергеевна, Максим Аристархович, Глебу трудно адаптироваться тут. Он привык к другому. Другой учебной программе, другим детям и другим правилам. Ему сложно. Мы должны это понять.

— Ульяна Романовна, есть правила! — начинает директор. — Они должны соблюдаться всеми без исключения!

— Конечно, — соглашаюсь, — но помочь ребенку адаптироваться — также наша обязанность!

На Максима я не смотрю, но боковым зрением вижу, как он смотрит на меня, а после просит:

— Могу я увидеть то видео? О чем вообще речь идет?

Ольга протягивает Максиму телефон, тот начинает просмотр. Я не вижу картинку, но слышу звук. Вот диалог с Глебом с момента, как он опоздал, до момента, когда я попросила его убрать ноги.

Никонов хмурится, на его скулах начинают ходить желваки от злости.

— Я поговорю с сыном, — отдает телефон и смотрит на всех присутствующих холодно.

Когда мы все расходимся, Никонов срывается прочь. Я едва успеваю догнать его в коридоре:

— Максим! Максим Аристархович! — Он резко останавливается, а я по инерции впечатываюсь в его спину. — Простите.

Бормочу растерянно, а Макс держит меня за локоть, смотрит в лицо. Отпускает не сразу и будто бы нехотя.

— Что ты хотела?

Успокаиваю бешеное биение сердца.

— Максим, не дави на Глеба, пожалуйста. Ему сейчас поддержка, а не критика нужна.

— Тебе-то откуда знать, что ему нужно? — дергает подбородком.

— Можешь просто поверить мне? Он у тебя хороший мальчик, понимающий и, как мне кажется, очень эмпатичный. Мы с ним поговорили, и он понял, что так себя вести нельзя. Я повторяю: у нас конфликта нет, значит, и ругать его не за что. А вот поддержка ему нужна…

— Будет лучше, если ты свои советы будешь применять к собственному ребенку, а не к моему, — бросает мне холодно. — И да, Ульяна… Романовна, проследи за своим сыном. Я отчетливо слышал комментарии, которые он бросал в адрес моего сына, и они мне не понравились. Повторяю: у моего ребенка из-за твоего не должно возникнуть проблем. Уяснила?

Не дожидаясь моего ответа, уходит.

Глава 8

Ульяна

Сегодня я прихожу домой позже сына. У него нет тренировки, так что он должен быть дома.

Стучусь в дверь его комнаты.

— Можно, ма! — кричит он мне.

— Как у тебя дела в школе, сынок? — заглядываю внутрь, но не захожу.

У Лехи тут беспорядок. Постель не убрана, кругом разбросаны вещи, куча проводов и прочего.

Я прекрасно понимаю, что у Леши сейчас сложный возраст, конфликты возникают на ровном месте, поэтому стараюсь на весь этот бардак смотреть сквозь пальцы.

Сын сидит перед телевизором на большой подушке и играет в стрелялку.

— Все хорошо, ма, — отвечает не отрываясь.

Я не люблю, когда он настолько погружен в игры. Я вообще считаю их злом, но, если заберу приставку, буду врагом номер один.

— Через двадцать минут приходи обедать.

— Ага.

Я не могу сказать, что мне легко. Мне не помешали бы помощь и поддержка, но я сама сделала свой выбор, поэтому на жизнь не злюсь.

Быстро готовлю обед, а сама не могу найти себе места.

И все из-за разговора с Максимом. Мне кажется, это не последний наш конфликт. Дети не могут найти общий язык, а мы не в состоянии адекватно разговаривать, потому что есть что припомнить друг другу. Мне так точно есть в чем обвинить Максима.

Я даже подумываю перевести Лешу в другую школу и уйти туда работать. Насколько это целесообразно и действительно нужно — вопрос. Пока что я решаю все пустить на самотек и смотреть за развитием ситуации.

Из размышлений меня вырывает звонок.

— Алло.

— Уль, привет, — звучит на том конце голос моего мужа.

Моего бывшего мужа…

— Привет.

— Как у вас дела?

— Все хорошо. А у вас как дела? Как Марина?

Слышится тяжелый вздох.

— Нормально.

Мой бывший муж женился во второй раз.

Марина специфичная женщина. А еще она очень любит своего мужа и грезит об общем ребенке, который никак у них не получается. Ее раздражает, что муж продолжает общаться, по сути, с чужим ребенком, поэтому спит и видит, как бы заделать собственного, чтобы все внимание было сконцентрировано на нем.

Не могу ее в этом винить.

Я не настаивала на том, чтобы мой бывший поддерживал связь с Лешей, — я понимаю: рано или поздно она оборвется.

Мой бывший сам принял решение сохранить дружеские отношения, и я благодарна ему за это. Все-таки мальчику нужен рядом мужчина.

— Ты хотел что-то?

— Я планировал на выходных прокатиться на великах. Как думаешь, Лешка поедет со мной? — спрашивает аккуратно.

— Конечно! Только ты уверен, что это будет уместно? Мне кажется, Марина будет не очень рада.

Следует небольшая пауза.

— Я хочу провести время с Лешкой, соскучился по нему, — звучит как-то уж очень грустно.

Откладываю лопатку и отхожу к окну.

— У тебя все хорошо?

— Насколько это вообще возможно…

В комнату входит Леша и смотрит на меня вопросительно.

— Сейчас я спрошу у Лешки, поедет ли он с тобой, — говорю в трубку.

— Давай я сам?

— Хорошо.

Передаю телефон сыну, тот разговаривает с моим бывшим мужем, договаривается о встрече и отдает мне трубку.

— В общем, Уль, я заеду в субботу за ним.

— Здорово.

Замолкаем. В этот момент вспоминаю, как все начиналось. Как парень пришел к нам в универ и начал оказывать мне знаки внимания. Практически одновременно с Максимом.

Я выбрала Никонова не задумываясь.

Со Стафеевым все закрутилось позже. И теперь между нами, несмотря на годы жизни порознь, все еще не просто…

— Я пойду, Лешка ждет.

— Пока, Уль, — выдыхает.

— Пока, Денис.

Глава 9

Максим

Глеб залипает в телефоне. До него сложно достучаться.

— Глеб, чем планировал заняться сегодня? Суббота как-никак.

— Ничем, пап, — даже глаз не отрывает от экрана.

Хочется вырвать трубку у него из рук и разбить нахер этот телефон, но я держусь как могу, хотя выдержка моя, надо сказать, трещит по швам.

Честно говоря, я не думал, что возвращение на родину окажется настолько проблемным. Оно и понятно: это для меня здесь родина, а Глеб рос и воспитывался в другой стране, она для него родная, а тут все и всё чужое.

— Хочешь, поедем дедушку с бабушкой навестим? — предлагаю ему.

— Они ж уезжают сегодня в отпуск, — сын впервые поднимает взгляд, отрываясь от телефона.

— Точно. Тогда, может, в парк?

— Какой? — спрашивает вроде без интереса, но это только видимость.

Заскучал мой сын в одиночестве. Еще бы. Друзья остались в другой стране, мать вообще кукушка, а я день и ночь на работе, вникая в дела нового филиала.

Значит, надо наверстать и, как советовала Ульяна, поддержать сына.

— Тут недалеко есть парк. Я, когда был в твоем возрасте, любил гулять там.

Глеб откладывает телефон, а я внутренне ликую.

— Погнали!

Быстро переодеваемся и выезжаем. Сегодня неплохая погода. Прохладно, сыро после недавнего дождя, но тепло и солнце все компенсируют.

Покупаем по стаканчику с чаем и идем гулять.

— Мама так и не звонила, — сын вздыхает.

— Точно? Я напишу ей сегодня, спрошу, записала ли она твой новый номер. Может, проблема в этом?

Сука Моника. Готов поклясться, что она просто забыла о том, что сыну надо позвонить.

— Да брось, пап. Я ж не дурак. И не маленький уже, — вздыхает устало. — У нее там дела поважнее меня. Ретриты, сходки йогов и так далее. Забей.

Решаю перевести тему на менее болезненную.

— А в школе как дела?

— Пойдет.

— С учителями больше проблем не было? — невольно вспоминаю Ульяну и то, как она переживала за, по сути, чужого ребенка — моего сына.

— Не-а. Даже наоборот, постоянно спрашивают у меня, все ли понятно. По русскому учительница сказала, что я могу по любому вопросу к ней обращаться. Англичанка только дура.

— Глеб! — торможу его.

— Да че Глеб, па? Я английский лучшее нее знаю, а она докапывается. Не так я слова произношу, видите ли! — Глеб пинает кучу листьев, и та распадается, листва подгоняется порывами ветра и летит по тротуару.

— Пожилая англичанка-то?

— Старее динозавра! — смеется сын, а я сам улыбку сдержать не могу.

Ситуация ясна, на самом деле. Вот эти «Я уважаемый педагог с сорокалетним стажем» — самые страшные люди.

— Значит, надо найти к ней подход, — поджимаю губы.

— Ульяна Романовна то же самое сказала.

— Ты обсуждал с ней это? — удивляюсь.

— Ну, — сразу же мнется Глеб, — было дело.

— Что еще она тебе сказала?

— Что воевать с англичанкой нет смысла, лучше просто игнорировать ее выпады и стараться не привлекать внимание. Тем более что знания по английскому мне не нужны, я и так все знаю. А в следующем году у нас будет уже другой педагог.

Я не успеваю обдумать эту мысль, как мимо нас проносится велосипедист, следом за ним второй. Из-под колес второго вылетают брызги — он въехал в лужу — и Глеба обдает грязной водой.

Глеб вскрикивает, оба велосипедиста тормозят.

Во втором я узнаю Лешу.

— Ой, здрасте, — он смотрит на меня испуганно. — Я не хотел. Извините.

— Что случилось? — подходит мужчина и оглядывает всех нас.

В его лице я смутно нахожу узнаваемые черты, но вспомнить, кто это, не могу.

— Па, я облил Глеба, — виновато выдыхает сын Ули.

Папа, значит?

— Вот, держи, — отец Леши достает из рюкзака упаковку салфеток и отдает Глебу.

— Сорян, Глеб, я правда не хотел, — произносит Леша уже спокойнее.

— Да забей, щас вытру, — замечаю, как ровно говорит Глеб. Он кивает на велик. — Слушай, это «Трек Марлин»?

— Ага! — довольный, кивает Леша.

— Вау!

— Это мне папа подарил! — с гордостью выдает Лешка и с обожанием смотрит на отца.

— А у меня в Америке «Гари Тернер» остался, — вздыхает Глеб обиженно.

— Прокатишься на моем? — неожиданно предлагает Лешка, а у меня внутри почему-то переворачивается все.

Не могу отвести взгляд от, в общем-то, чужого ребенка, нахожу в нем какие-то узнаваемые черты. А еще почему-то возникает гордость за то, что Уля воспитала такого сына.

— Можно, да? — Глеб оборачивается ко мне. — Пап, я прокачусь?

— Если только Леша с отцом никуда не торопятся.

— Мы не торопимся. — Отец Леши смотрит на меня вкрадчиво.

Не сводит взгляда, хмурится, переводит взгляд обратно на Лешку, хмурится еще больше. Потом закрывает глаза, выдыхает.

— Вы отец Алексея? — решаю развеять обстановку. — Я отец Глеба. Леша и Глеб учатся в одном классе, — протягиваю руку. — Меня зовут Максим Аристархович…

— Никонов, — заканчивает тот, руку мне не жмет. — Я знаю, кто вы.

Опускаю руку.

Интересно получается. Откуда он меня знает? Неужели Ульяна рассказала о том, какой у нее когда-то был херовый опыт в отношениях?

— Меня зовут Стафеев Денис.

Стафеев Денис… что-то знакомое. Вспомнить не могу никак.

— Вы вели пары у меня и Ульяны. Экономику.

— Да… Конечно, — произношу прохладно, а воспоминания догоняют.

Вот этот хлыщ подкатывает к моей Ульке. А меня просто выносит от ревности. Но я препод. Я должен держать лицо. Никаких конфликтов со студентами, хотя хочется вмазать этому гребаному Денису, который позарился на мое.

Недолго же ты, Уля, страдала по мне… А он молодец. В отличие от меня, своего не упустил…

Глава 10

Ульяна

После того как Максим благополучно исчез, я осталась одна.

У меня была жуткая депрессия, которая соединилась с токсикозом. Я не могла есть, не могла спать. Меня мутило от всего, даже от святой воды. Стало тяжело передвигаться, вставать с постели. Несколько раз я успела полежать в больнице на сохранении.

Я постоянно плакала. Мне было так плохо, так одиноко. Душа рвалась к Максиму, но я грубо обломала ей крылья. Хватит. Налеталась.

Хотелось узнать все о Максиме. Залезть в его соцсети, пройтись по страничкам друзей, но я и тут дала себе по рукам.

Хорошо, что сессию тогда я практически полностью закрыла автоматом. Был один экзамен, но преподаватель, пожилой профессор, глядя на зеленую меня, перекрестил и отправил с богом с пятеркой в кармане.

А потом я закрылась дома. Нужно было готовиться к госам.

Я понимала, что необходимо собраться и попытаться начать жить заново. Как-то двигаться дальше, несмотря на то что очень хочется залезть под одеяло и тупо скулить.

Папе я тогда честно сказала все как есть. Беременна. Рожать буду. Отца у ребенка нет и не будет.

Каково же было мое удивление, когда вместо нравоучений папа… заплакал. А я, конечно же, вместе с ним. Папа плакал и говорил о том, как рад, что станет дедом. Он очень хотел внука. И имя тоже придумал своему внуку сам. Назвать сына Лешкой — его идея. Имя мне понравилось, и я не стала сопротивляться.

Госы я сдала спокойно. Потом была подготовка к диплому. Диплом я защищала последней. Пришла в бесформенной одежде, чтобы не увидели пузо, и сдала все.

С подружками, Ленкой и Настей, на время беременности я перестала общаться. Так вышло.

Потом Ленка уехала в другую страну, а Настя, как мне кажется, так до конца и не смогла мне простить того, что я отказалась от нее. Она все видела, чувствовала и понимала. Осознавала, что ломает меня из-за Макса. Я никогда в открытую не говорила ей, что у меня отношения с Никоновым, но Макс был другом ее брата, и Настя, как мне кажется, многое видела и слышала. Она знала — у меня с нашим преподом тайная связь.

Однажды, когда я гуляла в парке с коляской, случайно встретила Настю. Я стыдливо хотела сбежать, но она не отпустила. Ругала меня за то, какая я дура, но больше не оставила. Стала Лешке названой тетей, а мне надежным тылом.

Тему Лешки мы не обсуждали, но, мне кажется, она поняла, кто его отец — как-никак мы учились в одной группе, и она, так же, как и я, ходила на пары к Максиму.

Помимо отца все это время рядом со мной был Денис. Если честно, тогда я плохо понимала его мотивы.

Я беременна. От другого. Ну зачем я ему была нужна?

Но Денис был рядом. Даже из роддома встречал. Акушерка торжественно, со словами: «Держите сына, папаша!» вручила сына Максима ему.

Иногда мне снится выражение лица Дениса в тот момент.

Там было столько боли и безысходности, что хотелось провалиться сквозь землю. Но Дэн принял сверток и растерянно глядя на меня, прижал моего сына к себе.

Денис не оставил меня и тогда. Я-то думала, что он увидит ребенка, все эти слезы, сопли, сыпи, бессонные ночи, поймет, как с ним тяжело и уйдет. А он…

Когда Лешке было полгода, Денис сделал мне предложение. А я согласилась, да. Наверное, это было эгоистично с моей стороны, ведь я его не любила.

Он всегда был для меня хорошим другом, хорошим мужчиной, тылом. А потом стал хорошим отцом Лешке, пусть и неродным.

Так как Леша родился до брака, в свидетельстве о рождении в графе «отец» пусто. От сына я никогда не скрывала, что Денис ему неродной. Кто настоящий папа, Лешке неинтересно, его устраивает Денис как отец. Все прочее его не интересует.

Мы прожили в браке три года. На большее нас не хватило. Или не нас, а меня?

Я перестала тешить себя пустой надеждой о том, что однажды полюблю его. Я видела, что Денису нужна женщина, которая его любит, а не та, которая лишь принимает помощь и, по сути, пользуется им.

Денис ушел, но с Лешкой продолжил общаться. И я искренне ему благодарна за это.

Максима я также вычеркнула безжалостно, хотя нет-нет, да Настя как бы невзначай говорила, что тот в Америке и возвращаться не собирается. Но вот он тут, и все идет по одному месту…

— Ма, мы дома! — кричит сын из коридора.

Выглядываю.

Денис тоже проходит в квартиру, смотрит как-то странно на меня.

— О, привет, Дэн! Будешь ужинать?

— Не откажусь.

— Тогда мойте руки — и за стол.

Едим под безостановочные рассказы Лешки. Он тараторит, говоря о том, как круто они покатались и что встретились с Глебом и хорошо провели время.

Я нервничаю, а Дэн все время безотрывно смотрит на меня.

Потом Лешка убегает, и Денис застает меня врасплох вопросом:

— Лешка — сын Никонова?

Как вам такой Денис?

Глава 11

Ульяна

— Его сын, Уль? — спрашивает у меня настойчиво.

А я тут же принимаюсь ковырять скатерть, пытаясь выровнять дыхание, потому что, кажется, сейчас у меня случится гипервентиляция легких.

— Значит, его, — констатирует факт.

— Ты доел? — поднимаюсь и забираю тарелку у Дениса.

Отхожу к столу, поворачиваюсь к бывшему мужу спиной, принимаюсь мыть посуду после ужина.

Денис встает из-за стола и подходит ко мне вплотную, бьет по крану. Вода перестает бежать.

— Он не знает, я правильно понял? — голос у Дениса странный. Отстраненный, осуждающий.

— С чего ты взял?

— Встретились в парке. Мы были с Лешкой, он со своим сыном. Лешка его копия.

— Дэн, не лезь в это дело, — снова включаю воду и продолжаю мыть тарелку.

Денис опять выключает воду, берет меня за плечи, больно впивая в кожу пальцы, и разворачивает к себе лицом, заглядывает в глаза.

— Знает или нет?

С силой дергаю плечами, выпутываясь и отхожу на шаг.

— Чего ты хочешь от меня, Дэн? Зачем вообще в это полез? Столько лет прошло, ты ни разу не задал мне вопроса об отце Леши, а тут накинулся…

— Не задавал, да. А что, если бы спросил, ты бы ответила мне? Вот прямо выложила все как на духу?!

Молчу, а потом и вовсе отворачиваюсь, не выдерживая взгляд бывшего мужа.

Конечно, я бы не рассказала ему тогда, кто отец Леши.

— Вот именно, Ульяна! А теперь все-таки ответь на вопрос. Я имею право знать, Уля. Никонов — отец Лешки?!

— Тише ты! — закрываю рот Денису, а потом и вовсе иду в спальню Леши.

Дверь прикрыта, и я заглядываю внутрь, вижу, что сын сидит в наушниках и играет в приставку. Закрываю дверь плотнее, возвращаюсь обратно на кухню.

Денис стоит на том же месте, ждет меня.

Прикрываю дверь и выдыхаю. Потом отхожу к окну, чтобы быть подальше от двери.

— Он отец, да, — киваю, роняя голову. — И да, он не знает.

Денис округляет глаза.

— Я догадывался. Когда мы учились, вы вели себя неоднозначно. Взгляды друг на друга странные бросали, но никакого подтверждения не было. Ходили слухи, что вы просто в одной компании вместе с Настей Смирновой тусите, поэтому сдружились. Конечно, обсуждали и роман, но все говорили, что он невозможен, потому как в Америке у Максима вроде бы невеста осталась.

Усмехаюсь и качаю головой. Взгляд опускаю в пол, не могу смотреть в лицо Дену.

— Осталась, да. Жаль только, что Максим говорил мне противоположное.

— Даже так…

— Угу. Для меня это были полноценные отношения. Ну да, не знает никто. Но мы-то знаем. И мы были вместе. Вот так я думала.

— Дай угадаю. А потом он уехал в Америку и вы порвали?

— Не совсем. Он сказал, что едет на несколько дней и вернется.

— Но не вернулся.

— Не вернулся. Более того, женился там, ребенка родил. Глеб, кстати старше Лешки на полгода. Возможно, Максим спал со мной зная, что в Америке его ждет беременная любимая.

Денис открывает рот от шока.

Вообще его сложно удивить, но, видимо, у меня получилось.

— А о своей беременности ты почему не сказала ему? — спрашивает после небольшой паузы.

— Отчего ты думаешь, что не говорила? Максим сменил телефон, я не могла выйти на него, а когда все-таки получилось, он мне не поверил. Сказал, что я пытаюсь его привязать несуществующим ребенком. А потом добавил, что я не нужна ему.

— Мудак.

— Да, наверное.

— Но сейчас-то ты планируешь сказать ему?

Молчу.

— Уля!

Снова молчу.

— Так нельзя, Ульяна, — говорит мне серьезно.

Денис всегда был правильным. Рассудительным и серьезным. Он всегда делал и говорил правильные вещи. Жаль, что я так и не смогла его полюбить. Это бы изменило мою жизнь.

Помимо хороших качеств, Денис ко всему прочему еще и безумно привлекательный мужчина. Высокий, красивый. Ухаживает за собой, ходит в зал. Да и финансово хорошо обеспечен.

Около шести лет назад он вложился в IT-компанию, и она выстрелила, стала приносить серьезную прибыль.

В общем, у Дэна много положительных сторон, жаль только, что сердцу до этого нет никакого дела.

— Как нельзя, Денис? — спрашиваю его с вызовом. — Нельзя бросать беременную двадцатилетнюю девчонку, у которой нет ничего! Нельзя говорить, что будешь рядом, а потом просто исчезать. Если бы не вы с отцом, где бы я была сейчас, Денис?

Последнее выкрикиваю практически надрывно.

— Отец брал больше смен, старался заработать, пока я сидела с новорожденным Лешкой. Пахал как проклятый, чтобы были деньги на подгузники и смеси. А потом ты. Ты же взял нас с Лешкой как балласт. Мы поженились, и ты взвалил на себя ответветственность за нас. Кормил, одевал. Помогал мне всем чем мог. По ночам вставал к нему, как к своему…

— Прекрати! — бьет по столу кулаком. — Вы никогда не были для меня обузой, Ульяна! Я любил тебя. А Лешку люблю и по сей день. Да, я прекрасно понимаю, что он не мой сын, но это не значит, что он мне чужой! И, как мужчина, я тебе обязан сказать: какой бы ни был мудак этот Никонов, он имеет право знать о том, что у него растет сын.

Всхлипываю. Сама не заметила, как расплакалась. Слова Дениса бьют по живому, задевают. Воспоминания душат.

Стафеев подходит ко мне и стирает слезы большими пальцами.

— Так будет правильно, Уль, — говорит уже мягче. — И для Лешки в первую очередь.

— Он не имеет никаких прав на моего сына, — говорю хрипло. — И мне плевать, что правильно, а что нет. Об этом никто не думал, когда оставлял меня одну, бросив холодное: «Не нужна». Тогда была не нужна я. А теперь не нужен он нам.

Денис отходит от меня, становится у окна. Опускает задумчивый взгляд на свое обручальное кольцо, крутит его.

— В тебе говорит обиженная женщина, которую оставили одну в трудное время. Но теперь ты, ко всему прочему, еще и мать. Ты должна думать об интересах ребенка.

— Да перестань же ты быть таким правильным! — вырываются слова со злостью.

Глава 12

Ульяна

Несколько недель стояло затишье.

Лешка, кажется, наладил контакт с сыном Максима.

Мне не нравится это. И дело не в самих мальчиках, а в их отце. По-хорошему, нужно разорвать этот круг, и если я приняла решение не говорить о сыне, то исключать возможные варианты наших встреч.

Рубить соединяющий нас канат. Новая школа для меня и Леши.

Поступать так я не хочу, в нашей школе хороший педагогический состав, сама школа новая, много спонсоров, которые нас снабжают всем необходимым. Помимо этого, у Леши здесь друзья, с которыми он с первого класса.

По сути, переводить Лешу в другую школу — бред.

Да и я менять работу не хочу.

Я все чаще думаю, что рассказать Максиму о ребенке было бы верным решением.

Сегодня я попросила отгул. Уроков у меня нет — класс, который стоял в расписании, увезли на экскурсию, так что я решила сходить на плановый осмотр к гинекологу.

Уже после приема мне позвонила Настя. Она по специальности экономист, так же, как и я, предпочла иное.

Настя помогла организовать поисковой отряд и теперь активно участвует в его жизни. График у нее очень плотный, она постоянно занята. Мы договариваемся встретиться в нашей любимой кондитерской.

Помимо этого, Настя вышла замуж, а еще у нее появился пасынок. Он ровесник Лешки, но учится в другой школе.

— Привет, Уль, — чмокает меня в щеку и садится рядом.

— Выглядишь уставшей. Все хорошо? — спрашиваю подругу.

Не для того, чтобы ее задеть, просто она и вправду выглядит болезненно.

— Все супер, — кривится. — Просто мой босс — тот еще тиран. Находит мне тысячу и одну задачу, а я ношусь по всему городу, как конь. Но ты не думай, я не жалуюсь! Все ради благого дела.

— Сочувствую, — вздыхаю. — Помочь могу чем-то?

— Нет, — подруга подбирается, бросает на меня быстрый взгляд. — Я хотела сказать тебе кое-что.

Начинаю нервничать.

— Что случилось, Насть?

Подруга отпивает чай, который ей принес официант, облизывает губы и произносит виновато:

— Уль, Максим вернулся. Я узнала вчера от Тохи.

— Я знаю, — выдаю спокойно.

— Как? Откуда? — всегда собранная Настя округляет глаза и открывает рот от шока.

— Его сын и мой учатся в одном классе.

Подруга несколько секунд смотрит на меня, а потом откашливается и спрашивает:

— То есть оба сына Максима учатся в одном классе?

Я не удивляюсь ее вопросу, Настя всегда была очень проницательна.

— Ты знала? — спрашиваю ее.

Настя потирает виски и хмурится.

— Догадывалась. А потом Лешка стал все больше и больше походить на Никонова.

— Понятно, — опускаю глаза и смотрю на пирожное, к которому не могу прикоснуться.

— Уль, что делать будешь? — аккуратно интересуется подруга.

— Не знаю. Все сложно.

— У тебя никогда не было просто.

— Угу. Лешка и сын Максима, Глеб, подрались. Максим велел, чтобы держала Лешу подальше от его сына.

— Не верю!

— Якобы ему не нужны проблемы.

— Кошмар, — качает головой подруга. — Уль, он же не знает?

Коротко пересказываю Насте наш разговор с Максимом. И момент когда я сказала, что беременна, и момент, когда он произнес: «Ты не нужна мне, Ульяна».

— Понимаешь, я больше чем уверена, что он не поверил в твою беременность и знать не знает, как все было на самом деле. Я… — мнется. — Я никогда не рассказывала тебе, но много лет назад, когда ты уже родила Лешу, Никонов звонил по знакомым и узнавал про тебя. И мне звонил.

Информация шокирует. Зачем он это делал?

— Что ты ему сказала? — спрашиваю хрипло.

— Послала. Лесом, — нервно усмехается Настя.

— Правильно, Насть, — шмыгаю носом. — Вот и ответ на твой вопрос: я не собираюсь ничего делать. Есть Максим и его семья. Его сын. А есть я. И мой сын.

— Уль, это неправильно. Он имеет право знать. Максим хороший отец, он будет рад Лешке.

— Я исхожу из интересов своего сына. Я не уверена, что Максим нужен ему. У него есть отец.

— Денис через год заведет своего ребенка и забудет о Лешке, — больно бьет словами Настя. — Пойми и прости, Настя, но это факт. Дэн, конечно, молодец, и все такое, но, когда у него появится собственный ребенок, постепенно общение с Лешкой сойдет на нет. Поначалу, в силу правильного характера, Дэн, конечно же, будет пытаться поддерживать связь с ним. С каждым месяцем общения будет становиться все меньше и меньше. В конце концов, все сведется к тому, что, дай бог, Денис будет поздравлять Лешу с днем рождения.

Настя говорит, говорит, а мне становится только хуже, потому что она озвучивает все мои страхи.

— Леша не был нужен Максиму, как и я, — вытираю слезы. — Я не хочу ничего говорить Никонову. Тогда он сделал свой выбор. А сейчас выбор делаю я.

— Тогда он сделал неверный выбор, а сейчас его делаешь ты.

— Почему же неверный, Насть? Он уехал к беременной девушке.

— Оставив беременную тебя, — заканчивает подруга.

— Вот именно.

— Уль, пора забывать обиды. Нужно делать все правильно, — Настя протягивает мне салфетки и я вытираю ими лицо.

— Он может отнять у меня сына, — говорю наконец тихо. — Он бизнесмен с кучей денег и связей, а кто я? Училка с ипотекой и болеющим отцом.

— Перестань. Максим не тиран, чтобы так поступить. Ну поругаетесь вы, отношения выясните. Может, вообще это сблизит вас и вы сойдетесь снова!

— Вот уж точно нет, — нервно смеюсь. — Хватит с меня. Наелась.

Разговариваем с Настей. Она бесконечно сыплет доводами, уговаривает, чтобы я рассказала о сыне, а после раздается звонок.

На экране — номер директрисы. Уже в этот момент я понимаю, что случилось что-то нехорошее.

— Здравствуйте, Анна Сергеевна.

— Здравствуйте, Ульяна Романовна, — мое имя из ее уст звучит тяжело, дальше следует вздох. — Ваш сын Алексей украл деньги у ученика. Вам нужно подъехать в школу. Сейчас же.

— У кого украл? — спрашиваю сбивчиво, отказываясь верить в происходящее.

Глава 13

Ульяна

Я вхожу в кабинет директора без стука. Обстановка здесь напряженная. Едва увидев меня, Лешка подается вперед.

Без промедления подхожу ближе, сажусь рядом и он тут же утыкается лбом мне в плечо.

Несмотря на кажущуюся взрослость, мой сын, по сути, еще ребенок, которому сложно сталкиваться со взрослыми проблемами. А обвинение в воровстве, безусловно, проблема недетская.

Помимо нас с сыном в кабинете те же, что и совсем недавно. Директриса, которая буравит глазами Лешу, и Ольга, которая выглядит непривычно несобранной и растерянно водит взглядом по полу.

Напротив нас с Лешкой сидит Глеб. Он растерян не меньше своей учительницы, ни на кого не смотрит. Единственный человек, ярко демонстрирующий свои эмоции, — Максим Аристархович, который готов испепелить меня, с такой ненавистью он глядит мне в глаза.

— Мам, — беспомощно зовет Лешка.

— Все хорошо. Я рядом, — произношу уверенно и даже улыбаюсь сыну.

Анна Сергеевна откашливается и поправляет очки на носу.

— Вам не кажется, уважаемые родители, что мы слишком часто стали встречаться в моем кабинете? — укоризненно смотрит на меня. — В наше время даже за небольшую провинность могло так влететь, что мало не покажется…

— Анна Сергеевна, это же дети, — вяло мямлит Оля, а мне хочется дать ей подзатыльник, чтобы собралась. — Они растут, ошибаются, бунтуют…

— Ольга Михална, бунт — это отказ от молочной каши, — произносит как ни в чем ни бывало директриса. — А воровство попахивает ПДН.

— Анна Михайловна! — восклицает Оля.

— Да-да, уважаемые родители. По-хорошему, нужно вызывать инспектора, потому что кража дело серьезное…

— Прежде чем обвинять кого-то, нужны доказательства, что кража совершена именно этим человеком, — я стараюсь говорить спокойно.

Максим откашливается, откидывается на спинку стула.

— Анна Сергеевна, будет здорово, если вы посвятите нас во все подробности. Что же произошло на самом деле? Время не резиновое, мы не можем сидеть тут до вечера и рассуждать о былых временах. — И вроде говорит спокойно, по-деловому, но злость явно ощущается в воздухе.

— Да-да, конечно, — директриса сразу же подбирается. — Итак, как нам стало известно, Глеб Никонов принес в школу крупную сумму денег в валюте.

— Зачем, Глеб? — спрашивает Максим твердо, но без осуждения.

Глеб впервые поднимает взгляд и смотрит на отца виновато:

— Пап, да я просто баксы показать им хотел. Они ж наверняка не видели… Вот я и принес свои сбережения.

— Что было дальше? — спрашивает Максим у сына, а Лешка сильнее прижимается ко мне.

— Я показывал их ребятам, а после перемены увидел, что денег нет. Я испугался и сказал Ольге Михайловне, а она заставила учеников открыть рюкзаки.

Бросаю взгляд на Олю, но она не смотрит мне в глаза, отворачивается.

— Да, Максим Аристархович, — подключается директриса, — Ольга Михайловна проверила личные вещи учеников и в рюкзаке Леши нашла деньги.

— Я не брал! — выпаливает звонко сын.

— Кто тогда положил тебе деньги в рюкзак? — холодно спрашивает она.

— Тот, кто их украл! Узнав, что будет шмон, вор подбросил мне деньги! — Леша плачет, а я молча прижимаю его к себе, не зная, как защитить сына.

Сейчас бы мне не помешало плечо, на которое можно опереться. Вот только где его взять? Плечо напротив явно не нацелено на поддержку моего-своего сына.

— Мне кажется, произошло какое-то недоразумение. Леша не нуждается в деньгах, у него есть свои средства на карманные расходы, — начинаю я, уверенная в своей правоте, но Анна Сергеевна меня перебивает:

— Недоразумение — это то, что Леша ударил Глеба в первую же неделю учебы, а случившееся сегодня, моя дорогая Ульяна Романовна, не недоразумение, а преступление!

Говорит это нравоучительно, с долей превосходства.

— Подождите, — грубо обрубает Максим и обращается к сыну: — Глеб, кто брал в руки деньги?

Сын Никонова сам шмыгает носом. Мы прекрасно понимаем, что ситуация очень серьезная.

— Я всем одноклассникам показывал, пап. Все брали.

Максим тяжело вздыхает и зажимает пальцами переносицу.

— Сколько там было?

— Я взял из дома все свои сбережения. Там было около штуки баксов, — опускает взгляд.

— Какой кошмар! Такая сумма — карманные деньги? — ахает Анна Сергеевна, а Максим поднимает бровь.

— Это должно вас волновать? Сколько денег у моего сына?

— Простите, я не то хотела сказать, — тут же краснеет директриса.

— Я копил на новый байк и экипировку, — говорит Глеб.

— Байк у несовершеннолетнего! Возмутительно! — вопит Анна Сергеевна, а Максим несдержанно закатывает глаза.

— В Америке велосипед называют байком, успокойтесь. Мой сын копил на велосипед.

Женщина заметно расслабляется, обмахивается тетрадью.

— Это еще не все, уважаемые родители. — Ну давай, добей меня. — В рюкзаке у Леши нашли четыреста долларов, значит, шестьсот он перепрятал.

— Это бездоказательно, Анна Сергеевна! — не сдерживаюсь. — Неужели вы не рассматриваете вариант, что кто-то действительно украл деньги, а узнав, что будут смотреть вещи, засунул часть денег Леше? Он. Не. Вор. Ему не нужно чужого, Анна Сергеевна. Лешка четыре года отучился в вашей школе, и подобных прецедентов никогда не было!

— Все когда-то случается в первый раз, — назидательно говорит та.

Ситуация мерзкая. Кроме веры собственному сыну, у меня нет ничего, чтобы защитить его. Леша льет слезы не переставая, ему тяжело. Хуже всего, когда тебе не верят. Мне ли не знать, каково это.

Для меня ситуация усугубляется еще и тем, что тут снова замешаны брат Леши и его отец. И сейчас очень важно, какое решение будет принято именно Максимом.

— Итак, — подытоживает он, — я предлагаю поступить следующим образом: со своей стороны, мы забудем о том, что было. Ульяна Романовна, а вы, будьте добры, держите Алексея подальше от Глеба. Может быть, стоит перевести Алексея в другой класс? Или в другую школу?

Глава 14

Ульяна

Я внаглую забрала Лешу. Речи о том, чтобы он продолжил обучение сегодня, и быть не могло. Он морально раздавлен, я тоже в мясо.

Там, в кабинете директора, мне впервые захотелось, чтобы Максим узнал правду о Лешке. Чтобы не смел так смотреть на него, чтобы встал на другую сторону.

Хотя где гарантия, что именно так и произойдет? Леша для него, по сути, чужой…

В машине едем молча. Лешка шмыгает носом. У него пошел откат, слезы льются потоком, а я даже не уговариваю его успокоиться, пусть. Слезы, как и негатив, должны найти выход.

Недалеко от дома супермаркет, я заезжаю в МакАвто и набираю кучу запрещенки. Вообще я стараюсь готовить для сына полезную еду, но не сегодня.

Леша перестает плакать, только смотрит на меня удивленно, наверняка думает, что у меня поехала крыша.

Дома мы моем руки и сразу же идем есть вредности. Я хочу накормить сына досыта, сложные разговоры нельзя вести на голодный желудок. Тем более с мужчиной, даром что еще маленьким.

Мне хватает гамбургера и картошки, а Леха, как маленький сомик, подчищает все, даже соль из картонной коробки.

Насытившись, он поднимает на меня взгляд.

— Это не я, — говорит уже уверенно и, самое главное, спокойно.

— Расскажешь? — прошу его мягко.

И Леха рассказывает все. Как после второй пары Глеб достал из сумки деньги, показывал банкноты, называл имена и фамилии президентов США, годы их правления и какими по счету они были.

Все без исключения дети брали в руки бумажки, а потом возвращали Глебу. На следующей перемене это повторилось. Лешка уже не рассматривал деньги — интерес свой он утолил — и ушел в туалет.

Вернулся по звонку и сидел слушал урок. Ему все время мешал Олег Резник. Олег Резник — двоечник, но в журнале у него тройки и четверки, потому что, на радость Олегу, родители его богаты и отстегивают школе нехилую спонсорскую помощь.

Олег был очень возбужден, учитель даже делал ему замечания. Это очень отвлекало Лешку, потому что Олег сидит прямо за спиной моего сына и Лешке интуитивно казалось, что ругают его.

На следующей перемене Глеб понял, что деньги пропали. Леша помогал искать их, но безрезультатно. Тогда он предложил Глебу сходить к классной руководительнице, что они и сделали. Вместе.

Лешка очень переживал за новенького.

Следующий урок начался в напряженной обстановке, а потом пришла Ольга Михайловна. Леша с готовностью открыл рюкзак, чтобы показать, что у него ничего нет.

Но у него в рюкзаке лежали деньги Глеба…

— Я не брал, мам, — Леша устал, вымотан этим днем.

Я подсаживаюсь к нему и обнимаю.

— Я знаю, Лех. Ты бы не стал. Если бы тебе нужны были деньги, ты бы пришел ко мне или Денису.

— Мам, у меня же есть деньги! Я тоже собираю. У меня около пятнадцати тысяч, — снова глаза на мокром месте. — Мне не нужны его баксы. Да и что бы я с ними сделал? Я бы за них тут ничего не купил, а в банке кто бы мне их обменял? Я школьник!

Леша рассуждает здраво, вот только учителя все равно не поверят.

Мы долго сидим с Лешей. Тихо в уголке нашей скромной кухни пьем чай с конфетами и разговариваем. Сначала говорим про конфликт, потом про одноклассников, а там и про лето, про поселок, где живет дед. Про море, которое Лешка видел лишь раз в жизни, про шум прибоя и крики чаек.

А дальше сын нокаутирует меня:

— Жаль, что у меня нет отца. Тебе бы не пришлось вывозить все в одиночку, мам.

На моем лице будто ослабевают все мышцы, голос пропадает. Сын уходит в свою комнату, включает молодежный сериал. Я его не тюкаю, понимаю, как ему тяжело.

Мне и самой нелегко. Опустошенная, смотрю в одну точку, с трудом понимая, что делать дальше.

Вечером в чате класса разгорается скандал.

«Леша Стафеев в последнее время распоясался! Мальчик хочет показать свое превосходство, опираясь на авторитет матери, а школа закрывает глаза на то, что в одном классе с нами растет будущий преступник!» — пишет одна мамочка.

«Перестаньте! Леша учится с нашими детьми с первого класса, и никогда не было подобных проблем!»

«Вот именно, даже если он и вправду украл, мальчику нужна поддержка — и от друзей в том числе!»

«Какая поддержка?! Я запретила своей дочери общаться с Алексеем!»

«И я! Ульяна Романовна, вы не думали отдать сына в спецшколу?»

«Прекратите балаган! — вмешивается глава родительского комитета. — Ульяна Романовна, я приду завтра в школу, нам нужно обсудить, что делать дальше в этой ситуации. Вполне возможно, что для мальчика единственное правильное решение — другая школа».

Переворачиваю телефон экраном вниз и судорожно выдыхаю, а потом иду к сыну и сажусь рядом с ним, обнимаю.

Я справлюсь со всем. Я защищу своего сына.

Глава 15

Ульяна

На следующий день ситуация только усугубляется.

Лешу игнорируют. Для всех одноклассников он изгой.

— Уль, я не знаю, что делать. Пойми, в моей практике это впервые. — Ольга разводит руками.

— Что там сейчас происходит?

— Лешке устроили бойкот. Все, кроме…

— Кроме?.. — удивляюсь.

Детям их возраста не свойственно выделяться из толпы. Мне очень интересно, кто отличился.

— Ты не поверишь, это Глеб. — Ольга нерешительно улыбается. — Сел рядом с ним. Они о чем-то шушукаются. Остальные активно не гнобят, но присматриваются.

— Почему Глеб это делает? — сказать, что я удивлена — ничего не сказать.

— Думаю, Глеб что-то знает или догадывается, что это не Леша.

— Удивительно, — выдавливаю из себя.

— Уль, ты прости меня. Но я не могла поступить по-другому, понимаешь? Да и, честно говоря, я не ожидала, что деньги будут в рюкзаке Лешки.

— Закрыли тему, Ольга.

— Сегодня мне позвонила одна из родительниц, попросила отсадить ее дочь от Леши. — Ольга опускает глаза. — Сказала, боится, вдруг Лешка сорвется и ударит ее. Я попыталась уговорить эту мамашу, объяснить, что Леша уже два года сидит с его дочерью и все было в порядке, но без толку.

— Ясно. Она одна звонила или был кто-то еще?

Оля отворачивается.

— Другие тоже звонили. Ситуация неважная, Уль.

День я отрабатываю плохо. Несобранная, растерянная. Да и дети будто потеряли авторитет в моем лице.

После уроков отдаю Леше ключи от машины и прошу подождать меня. Обычно он сам идет домой, но сейчас я почему-то боюсь, что ему могут навредить. Дети жестоки…

— Ульяна Романовна, зайдите ко мне, — зовет меня директриса.

А я уже знаю, о чем она будет говорить со мной.

Я сажусь напротив нее и смотрю прямо в глаза.

— Ульяна, я хочу сейчас побеседовать с тобой не как начальница, а просто по-человечески, — начинает устало. — Очевидно же, что Леше тут не дадут спокойно учиться. Начнут гнобить, не дай бог, дойдет до буллинга и драк. Это никому не нужно — ни вам, ни школе.

— Что вы предлагаете? — спрашиваю холодно.

— Раз Максим Аристархович не имеет к вам претензий, то мы отдадим тебе чистое дело сына. На его репутации эта ситуация никак не отразится. В новой школе вас должны принять, оценки у Алексея неплохие. Насчет твоей работы, — закусывает губу. — Слава, как ты понимаешь, бежит впереди тебя. Я поговорила со своей подругой из пятнадцатой школы. Они готовы принять тебя на работу на ту же должность с нового года, там как раз педагог в декрет уходит.

— Пятнадцатая школа на другом конце города, — замечаю хрипло.

— Чем дальше, тем лучше.

— Значит, гоните нас? — усмехаюсь.

— Ты что! Ни в коем роде. Ищу пути решения проблемы, Ульяна.

— Я подумаю. Это будет стресс для Леши. Он привык к этой школе, тут у него друзья… — осекаюсь.

— Ты же знаешь, что дети жестоки, Ульян. Они не простят Леше такого. Драки, баловство — все это мелочи по сравнению с кражей. Родители начали беспокоиться, что, я хочу заметить, вполне ожидаемо. Ульяна, вам просто жизни не дадут в этой школе, пойми. И я никак не смогу защитить вас.

— Вы же директор…

— Но не господь бог, Ульяна Романовна! И помимо вас у меня каждый день на ковре оказывается кто-то, получает по шапке за провинности. И вообще — скажи спасибо, что получилось отделаться малой кровью. Был бы кто другой из родителей, вполне вероятно, настояли бы на полиции, а я не смогла бы отказать.

— Хорошо, Анна Сергеевна. Я подумаю обо всем, что вы сказали.

— Подумайте, Ульяна Романовна, подумайте.

Я поднимаюсь, намереваясь уйти, но директриса говорит мне вслед:

— И кстати, Ульяна Романовна, насчет денег… Неплохо было бы не затягивать и вернуть их как можно скорее.

Словно плевок в спину.

Не оборачиваясь, прошу женщину:

— Скиньте мне, пожалуйста, адрес офиса, где работает Максим Аристархович, я завезу ему деньги сегодня же.

Лишь бы только они отвалили все от нас.

— Конечно.

Из школы вылетаю, ничего не видя перед собой. Разреветься хочется нестерпимо. Но нельзя даже виду подать.

В машине Лешка, увидев меня, опускает красные глаза.

— Как ты, Леш?

— Плохо, ма. Со мной никто не разговаривал. А на большой перемене десятиклассник в спину толкнул, обозвал домушником.

Все плохо. Настольно, что я готова завтра же забрать документы, и гори оно все синим пламенем.

Но для начала гребаные деньги, которые я намерена отвезти Никонову сейчас же.

Глава 16

Ульяна

Лешку высаживаю около дома, а затем разворачиваюсь и еду в банк. Деньги у меня хранятся на карте, я планирую снять их и тут же обменять на баксы.

Как назло, в банке очередь. Чем больше проходит времени, тем сильнее я себя накручиваю. Мне тошно от самой мысли о том, в какую ситуацию мы попали, а также что теперь на нашу семью незаслуженно ляжет клеймо.

Проблема в том, что можно много и подолгу сетовать на то, какая сука жизнь, что ставит нас в такое положение, но ты никуда не денешься — проблему нужно решать.

Когда через полчаса меня все-таки принимают, я немного выдыхаю. Убираю в сумочку шестьсот долларов и выхожу из банка, сажусь в машину и завожу ее, но трогаться не спешу. Меня колбасит.

Звоню Насте, молясь, чтобы та смогла мне ответить. Настя — кремень. Она всегда рационально смотрит на вещи, паника ей незнакома. А мне сейчас очень нужна спокойная гавань, чтобы если не прибиться к ней, то хотя бы перевести дух.

— Насть… — произношу сдавленно, когда та отвечает.

— Что случилось, Уль? Максим, да? Он узнал?

— Нет, но…

Пересказываю Насте все, что произошло.

— Я не знаю, что делать, Насть.

— Знаешь. Просто такой выход тебе не нравится, — объясняет серьезно. — Ты и сама наверняка понимаешь, что, расскажи ты сейчас правду Максиму, он защитит.

— Да с чего ты взяла?! — с силой сжимаю трубку.

Чем сильнее я завожусь, тем спокойнее говорит Настя.

— С того, что Максим, хоть и мудак, бросивший тебя, но он не отморозок, которому плевать на собственного ребенка. Конечно, сначала он воспримет все в штыки, будет злиться, возможно, даже не поверит. Но когда он поймет, что Лешка — его, он защитит. Менять школу посреди учебного года, да еще и в такой ситуации — фактически признать, что вина за Лешей есть, это значит спрятать голову в песок. Не позволяй им растоптать себя и сына!

— Я так устала, Насть, — признаюсь честно.

— Я понимаю, Уль. Соберись, — подруга говорит бодро. — Ты нужна сыну. Я вообще не понимаю, как ты согласилась на такое решение проблемы?

— А что ты предлагаешь, Насть?

— Надо было вызвать полицейских, пусть бы работали!

— И что ты думаешь они бы сделали? Приехали бы в школу и закрыли всех? Начали рыскать каждую сумку и личные вещи учителей? Ты серьезно в это веришь? Свидетели — весь класс, который видел, как учительница достает деньги из рюкзака Леши. Отпечатки пальцев есть? Есть. Мотив тоже есть — личная неприязнь. Сюда обязательно приплетут их драку, — фыркаю и начинаю заводиться. — Да и растерялась я, Насть. Глаза испуганные Лешкины никогда не забуду. Мне хотелось как можно скорее его забрать оттуда.

— Я понимаю, Уль. Правда, даже не представляю, что сделала бы на твоем месте. Но, может, все-таки ты попросишь помощи у Макса? Отец как-никак.

— Насть, я не готова говорить ему правду. А вдруг он отнимет у меня сына?!

— Никонов? Уль, ну ты чего?! На каком основании? Ты мать, любой суд будет на твоей стороне. Да и не пойдет Макс в суд. Только если ты будешь препятствовать их встречам.

Подруга помогает мне успокоиться, благодаря ей я прихожу в себя и уже гораздо более собранной отправляюсь в офис к Никонову.

В воздухе осталось звенящим напряжение и вопрос без ответа: говорить или нет?

Глава 17

Ульяна

Здание офиса компании Максима трехэтажное, интерьер оформлен в стиле лофт. Все выглядит очень стильно и минималистично.

— Здравствуйте, вы к кому? У вас есть пропуск? — спрашивает охрана на входе.

Подхожу к мужчинам и отвечаю:

— Нет, пропуска у меня нет. Я к Максиму Аристарховичу. По личному вопросу.

— Сейчас узнаем. Как вы сказали ваша фамилия?

Скорее всего, охранник звонит секретарю, мы ждем ответа. Минуту, вторую, пока в конце концов меня не пропускают через турникет и не объясняют, куда подняться.

Пока иду, по спине ползут огромные щупальца страха. Коленки дрожат, во рту пересыхает. Надо собраться! Мне срочно нужно взять себя в руки.

Секретарь, женщина лет сорока, встречает меня и говорит, куда пройти. Все очень нейтрально, никаких эмоциональных намеков и косых взглядов.

Захожу в кабинет, за мной закрывается дверь.

Максим отрывается от компьютера и пристально смотрит на меня.

— Привет. Проходи, — указывает рукой на кресло для посетителей напротив себя.

Я послушно прохожу и сажусь.

— Что привело тебя ко мне? — спрашивает по-деловому и заглядывает в глаза.

— Хотела отдать тебе деньги, — достаю из сумочки шестьсот долларов и кладу на стол, толкаю пальцами шесть купюр.

Максим смотрит на деньги и поджимает губы.

— Что это? — спрашивает, глядя прямо мне в лицо.

— Шестьсот долларов, — поднимаю подбородок.

— Забери деньги, Ульяна, — от Никонова веет холодом.

— Нет. Ты сам сказал, что нужно вернуть деньги. Вот они. Забирай, — сжимаю зубы с такой силой, что того и гляди раскрошатся.

Максим прикрывает глаза, тянет носом воздух. Выглядит все так, будто я страшно раздражаю его.

— Ульяна, — он распахивает глаза, — мне не нужны эти деньги.

— Да? — выгибаю бровь и кривлю рот в ухмылке. — А в кабинете директора ты говорил другое. Помнится мне, что конфликт будет исчерпан, когда мы вернем недостающие деньги. Вот. Забери эти сраные шестьсот баксов и закрой конфликт!

Последнее я выкрикиваю, подрываюсь со своего места, намереваясь сбежать, но Максим, обогнувший за считаные секунды стол, хватает меня за локоть и тянет вниз.

— Сядь! — рявкает на меня, и я послушно сажусь.

Губы позорно трясутся, из глаз вот-вот польются слезы. Все, что мне остается, это дышать. Дышать и надеяться, что я не сорвусь на глазах у Никонова.

Слава богу, он отходит от меня. Я слышу треск крышки открываемой бутылки. Краем глаза вижу, что он наливает воду в стакан, а затем протягивает мне.

Я принимаю его безмолвно, тут же большими глотками начинаю пить. Максим тем временем собирает со стола деньги и бесцеремонно засовывает их мне в сумочку.

Допиваю воду и ставлю стакан на стол.

— Еще? — спрашивает Максим уже мягче.

— Нет, спасибо, — выговариваю хрипло.

— Легче?

— Да.

Он обходит меня и возвращается за свое место, ставит локти на стол и растирает лоб.

— Ульяна, мне не нужны твои деньги. Мне кажется, что Леша не виноват в краже.

Смотрю на Максима и поверить не могу в его слова.

— Зачем… тогда ты… в кабинете директора? — я не могу задать нормально вопрос, мысли путаются.

— Уль, она бы не отстала. Ты сама видела, как она была настроена. Да и я исходил из интересов своего сына — нужно было закрыть тему недостающих средств как можно скорее, вот я и сказал это, лишь бы Анна Сергеевна успокоилась и перестала дергать твоего и моего сына. Уже дома, после разговора с сыном понял, что ошибся. Хотела она ПДН позвать? Вот надо было соглашаться, только звать не ПДН, а полицию. Хрен его знает, чем бы обернулось это всё…

— Леша не мог взять деньги, — почему-то хочу оправдаться.

Максим оттягивает галстук, откидывается на спинку стула и устало смотрит мне в глаза.

— Уль, я не знаю твоего сына… — режет.. ох как больно режет слух эта фраза, — но я знаю своего и склонен верить ему. Глеб не верит в то, что вор Леша. Я не думаю, что мы узнаем, кто это сделал, так что предлагаю просто закрыть эту тему, и все.

Просто закрыть.

Да.

Легко сказать. Особенно когда ты не считаешь чужого мальчика своим и, по сути, тебе плевать на то, как с ним поступают сверстники и школа.

Для Максима тема исчерпала себя, и требовать от него чего-то еще я не хочу.

Сказать о сыне… нет… не сейчас, не сегодня…

— Хорошо. Значит, закрыли тему, — поднимаюсь и выпрямляю спину. — Спасибо, что принял меня.

Никонов тоже поднимается, обходит стол.

— Ульяна, было бы правильнее, если такие вопросы решала не ты, а отец Леши.

— Отец Леши у нас решает проблемы только своего сына, — выпаливаю не подумав.

И тут же закрываю рукой рот. Максим и сам дергается от моего выпада.

— Прости, мне пора, — бормочу себе под нос и спешно покидаю офис Максима.

Глава 18

Ульяна

Казалось бы: да забудьте вы уже про эту историю!

Но как назло, ничего не затухает.

Дети продолжают демонстративный игнор. Родители беснуются в чатах. Одна мамашка пришла ко мне прямо в разгар урока и в приказном тоне сказала выйти для диалога.

Хорошо, что у нас в школе есть охрана и даму быстро выпроводили в кабинет завуча, где с женщиной была проведена беседа.

Я так и не узнала, что именно она хотела мне сказать.

На моих уроках дети ведут себя относительно нормально, но не переставая бросают косые взгляды и шушукаются.

На одном из уроков я не выдержала и отпустила детей раньше, хотя делать это запрещено.

Так продолжалось неделю. Сын за это время сильно скатился по учебе, закрылся в себе, поник. В борьбе показатели тоже упали. С тренером я поговорила, объяснила все как есть.

Он тоже был шокирован и не поверил в то, что Лешка способен на воровство.

Я не знаю почему, но Глеб — чуть ли не единственный человек в стенах школы, который рядом с Лешей, на его стороне.

Он окончательно пересел к нему, выказывая незримую поддержку, всюду ходит за Лешей.

— Ульяна Романовна, зайдите к Анне Сергеевне, — говорит одна из учительниц, окидывая меня высокомерным взглядом.

Да, педагогический состав очень жесток, хотя, наоборот, должны оказывать поддержку ученикам. Про себя я вообще молчу, на себя плевать.

Поднимаюсь и иду к директрисе. По дороге нервное напряжение усиливается до предела. Неужели случилось что-то еще?!

Стучусь, прохожу в кабинет.

— Садитесь, Ульяна Романовна.

Опускаюсь на стул, выдерживаю тяжелый взгляд Анны Сергеевны.

— Вы подумали над моим предложением касательно смены школы?

Так вот оно что. Значит, директриса нацелена выпроводить нас отсюда как можно скорее.

— Подумала. Вынуждена отказаться.

Анна Сергеевна снимает очки и бросает их на стол. Нервничает, мой ответ ей не нравится.

— Ульяна, ты же понимаешь, что жизни тебе и твоему сыну тут не дадут! Его просто начнут травить, не дай бог, дело дойдет до членовредительства.

Она просто хочет переложить ответственность. Ведь если что-то действительно случится, на школу можно и в суд подать, и тогда все эти спонсоры уйдут в закат, а бюджет перестанет распределяться в пользу школы с идеальной репутацией.

— За сына не боишься, Ульяна? — буравит меня взглядом, давит на больное.

Боюсь. Очень.

Но тут несколько иное. Уйди мы сейчас — слава об этой грязи дойдет до новой школы. Не сразу, так через месяц или год. Там может повториться то же самое, но теперь люди будут на сто процентов уверены, что Лешка виноват.

Нельзя поддаваться, мы гнемся, но не ломаемся под давлением общественности.

— Анна Сергеевна, мой сын благоразумный и замечательный мальчик, спокойный и добрый. Мы не будем покидать стены этой школы. За моим сыном нет вины, а уходить просто потому что он стал неугоден педагогическому составу, мы не намерены. А вам, вместо того чтобы давить на нас, неплохо было бы устроить служебное расследование и поднять данные с камер. В классах их нет, но в коридорах есть. Камера как раз направлена на вход, часть класса видна. Вы запросили видео с камер? Сделали хоть, что-то чтобы разобраться?

Директриса быстро собирается, надевает очки.

— Нет, но...

Грубо перебиваю ее:

— Также, вместо того, чтобы выгонять нас, неплохо было бы провести с детьми беседу. На тему травли и воровства. Вы что-то предприняли?

— Как раз планировала.

Планировала она, ага. Как же.

Вытурить она нас планировала, вот и все.

— Мы с Лешей не уйдем. Школа близко к дому, ему тут все знакомо. Так что хватит манипулировать нами, Анна Сергеевна. Лучше заняться делами школы и воспитанием детей.

Я знаю, что рискую. Сильно. Но меня все достало! Я заколебалась получать только упреки. Поддержка, помощь?! Нет, не слышала.

Даже если Леша и украл, почему никто не провел с ним беседу, не спросил, почему он это сделал? Где психолог? Участие директора?

— У вас все? — спрашиваю холодно.

Директриса хмыкает, явно неприятно шокированная моим отпором.

— У меня все, Ульяна Романовна, — цедит.

Я уже собираюсь уйти, даже поднимаюсь с места, как дверь распахивается и входит Максим.

— Анна Сергеевна, вы просили заехать, — говорит, не отрывая взгляда от телефона.

— Добрый день, — здороваюсь первая.

Максим поднимает взгляд, замирает, увидев меня.

— Добрый, — произносит уже не так строго.

Мы не двигаемся, смотрим друг на друга, но длится это недолго, потому что с улицы слышен крик и возня.

Директриса спешит к окну, мы с Максимом тоже.

В школьном дворе драка. Человек пять, мальчишки. Среди дерущихся я узнаю Лешку и Глеба…

— Спокойный и добрый мальчик, да, Ульяна Романовна? — чуть ли не выплевывает директриса.

Глава 19

Ульяна

Втроем мы спешим вниз, к выходу на задний двор школы. Максим первый, я за ним, в самом конце болтается Анна Сергеевна, которая, очевидно, не привыкла к подобным марафонам.

Во дворе уже собралась толпа, все школьники. Из учителей или охраны не видно никого.

Потасовка нешуточная. По ощущения, пока мы бежали, к драке присоединились еще парочка мальчишек. Среди них я по-прежнему не могу разобрать никого, кроме собственного сына и Глеба. Они страшно всклокочены, одежда порвана.

— Разошлись, пацаны! — громко кричит Никонов, но там такая заварушка, что никто не слышит и внимания не обращает.

Максим без раздумий врезается в эту гущу, принимается оттягивать мальчишек друг от друга. Я тоже спешу туда, расталкиваю детей плечами.

Хотя какие они дети?! Маленькие мужики.

Толпа что-то кричит, тут же верещит директриса, наконец появляется охрана.

По ощущениям, за какую-то секунду во дворе собралась едва не вся школа.

Охранник кидается на помощь — мальчишки продолжают драться и толкать друг друга, а вдвоем с Максимом эту потасовку остановить мы не можем, ребята попросту нас не видят.

Несколько раз мне чувствительно прилетает локтями в ребра, на ноги больно наступают.

В какой-то момент меня грубо толкают. Олег Резник. Я узнаю его. Делает он это не специально — я стояла у него за спиной, и он меня не видел.

Я лечу вниз, на асфальт. Вскрикиваю, потому что от удара о землю разливается тупая боль по бедру и локтю. Юбка трещит по швам и расходится, благо ничего критичного не видно, но оголена я достаточно.

Драка прекращается, все замирают и поворачивают голову в мою сторону. Шок. Ученик ударил училку прилюдно.

Максим выпускает какого-то школьника и спешит ко мне на помощь.

— Ты как? — спрашивает тихо и ставит на ноги, как куклу.

Кривлюсь, не могу выпрямиться, потому что все болит.

— Все в порядке, — выдавливаю из себя я.

Кажется, что наконец все закончилось, но тут слышится вой. Мой сын. Смотрит на еле стоящую меня, а потом с диким ревом несется на Олега и толкает его. Жестко.

Олег прикладывается об асфальт, но быстро собирается и встает. Драка теперь уже конкретно двух ребят. Присоединяется Глеб, который хочет разнять пацанов. Он тянет Олега за рюкзак.

Неожиданно молния трескается, и все содержимое рюкзака вываливается на асфальт.

Книги, ручки, тетради, и… баксы…

Воцаряется тишина, снова.

Олег зажмуривается, а Глеб поднимает на него злобный взгляд.

Медленно, нерешительно нарастает волна из разных голосов:

— Резник украл…. Не Стафеев…. Жесть… Олегу пиз… Значит, это был не он….

— Стоп! — орет Анна Сергеевна. — Все участники драки немедленно в кабинет к медсестре, а после в мой кабинет. Классные руководители, проследите! Максим Аристархович, Ульяна Романовна, тоже не расходимся, где мой кабинет, помним? Остальные — быстро на урок!

Она проходит между участниками драки, цокая каблуками, опускается на корточки, собирает деньги и кладет их обратно в рюкзак Олега, оборачивается на него.

— Олег, твоим родителям я позвоню сейчас же.

Максим наклоняется ко мне:

— Сама идти можешь?

— Конечно.

Забираем своих детей. Я — Лешку, Максим Глеба.

У обоих одинаковый вид. Ссадины, порвана одежда, лицо раскрасневшееся, волосы всклокочены. Вопросов о том, что случилось, я не задаю, сейчас это будет выясняться в кабинете у директора, поэтому спрашиваю только:

— Леша, Глеб, вы как? Нужно показаться медсестре? Что-то болит?

— Ничего, — отвечают хором.

— Мам, мы в порядке, — уверяет меня Лешка и косится на Глеба.

Они переглядываются, кивают друг другу. Немой диалог.

— Пойдемте, — говорит Максим и подталкивает нас с Лешей.

Я делаю несколько шагов. Далеко уйти не получается, потому что боль простреливает бедро. Чувствую, как по колготкам ползет стрелка. Отворачиваюсь от детей и отвожу полу юбки.

Синяк уже наливается, из царапин проступила кровь, а колготки вообще выглядят ужасно. Надо бы их снять, потому что стрелка дошла до колена.

Я чувствую, как со спины ко мне подходит Максим. Заглядывает мне через плечо, но я тут же прикрываюсь.

— Нормально, говоришь? — спрашивает хмуро. — Пойдем.

Берет меня под талию, другой рукой машет детям.

Я благодарна Никонову, потому что сама вряд ли поднялась бы по лестнице. Помощь мне точно нужна.

В кабинете директора Максим сажает меня на стул, а я тут же хватаюсь за порванную ткань, чтобы нога не оголилась до неприличия. Никонов видит это, снимает с себя пиджак и набрасывает мне на ноги.

Садимся в один ряд. Я с Лешкой, а рядом Максим с Глебом. Напротив рассаживаются три других мальчика, потом присоединяется Олег. У него заплаканное лицо.

Анна Сергеевна изучает нас всех пристально. На меня уже не смотрит свысока, лишь бросает короткий взгляд.

А у меня за спиной словно поднимается стена. Ощущение, что я больше не одна и вывезу все — и даже больше.

Глава 20

Ульяна

— Я просто хотел себе новый айфон! — ревет Олег и смотрит на родителей. — Вы отказали мне! Сказали, чтобы ходил со старым! А я хотел новый!

Мальчик кричит на весь кабинет. Родители Олега краснеют. Мать от стыда, отец от злости.

Резники — достаточно обеспеченная семья, и я думаю, что деньги на телефон у них точно есть. Почему ребенку не покупают последний айфон, я понимаю прекрасно. Не слишком ли дорогая игрушка для пятиклассника?

— Мы купили тебе телефон в начале года! — выкрикивает Резник-старший. — Но ты через месяц разбил его к хренам!

— Я же нечаянно! — Олег уже икать начал от истерики, а его отец кричит все громче и громче.

Мне жаль в этой ситуации всех: и Олега, и Лешку, и даже Глеба, ведь я уверена, что Максим провел с ним беседу.

— Ты че вообще с баксами делать собирался?! Спекулянт! — Олегу прилетает подзатыльник.

— Я-я-я думал, получится купить!

Сердце обливается кровью. Мне больно за всех детей, присутствующих тут.

— Я предлагаю успокоиться, — выдает Максим. — Хорошо, что правда выяснилась, так что я думаю, Олегу стоит извиниться перед Лешей. Судя по тому, что мне рассказывал Глеб, мальчик столкнулся с травлей не только со стороны одноклассников и старших школьников, но и преподавательского состава.

Резко поворачиваюсь в сторону директрисы — та выглядит удивленной. Опускаю взгляд на Лешу. Он прячет глаза.

А мне не говорил… Как же так?

— Я впервые слышу об этом! — шокированно произносит Анна Сергеевна.

Максим продолжает невозмутимо:

— Насколько я понял, речь идет об учительнице английского языка.

— Но что она сделала?

Воцаряется тишина. Леша опускает голову.

— Она сказала, что Леше место в тюрьме, — говорит уверенно Глеб.

— Да, она так говорила, — кивает Олег, подтверждая слова одноклассника.

— Леша, это правда? — спрашиваю у сына.

— Да, мам, — отвечает тихо.

— Что же это делается такое! — возмущается директриса.

— Анна Сергеевна, уже понятно, что у вас бардак в школе. Какая-то работа по воспитанию детей вообще проводится? Сколько мы здесь собираемся, я ни разу не видел психолога. Такое ощущение, что в вашей школе никому нет дела до психологического состояния детей. — Максим давит взглядом на директрису.

Та бледнеет, тут же принимаясь нервничать. Конечно, я более чем уверена, что она в курсе, кто отец Максима и какую должность он занимает в министерстве образования. Ее можно размазать после одного звонка Максима.

— Что вы, что вы! Максим Аристархович, я обещаю вам, в ближайшее время разберусь во всем. По поводу драки — мне нужно понимать, что произошло, — тут же подбирается и берется за дело.

Мальчики снова опускают взгляд. Никому не хочется быть доносчиком.

— Алексей? — директриса дает слово моему сыну.

Лешка вздыхает.

— Олег обозвал меня бедняком, — начинает говорить тихо. — А еще сказал, мол, папа от нас ушел, потому что я воровал у него деньги. А это не так!

Сжимаю руку сына, давая понять, что я рядом.

— Он еще обзывал его матом, — вступает Глеб и упрямо смотрит на Олега.

Битый час мы сидим у директора. Все вымотаны, дети дико устали, да и взрослые устали, всем хочется разойтись по домам.

После долгой беседы, нравоучений и лекции о том, что ни воровать, ни драться нельзя, Олег сквозь зубы просит прощения у Леши и Глеба. Анна Сергеевна сообщает, что с завтрашнего дня со всеми присутствующими будет работать психолог.

К Олегу вообще особое отношение. Еще один косяк — и его переведут в спецучреждение. Об этом заявил отец мальчика, потому что устал краснеть в кабинете директора.

Расходимся спешно, все хотят покинуть стены школы как можно быстрее. В коридоре, пока Леша и Глеб разговаривают, я отдаю Максиму пиджак, придерживая при этом ткань на юбке.

— Спасибо.

Он забирает вещь и смотрит на меня устало:

— Подвезти вас?

— Не нужно. Я на машине.

Кивает. Бросает взгляд на мальчишек.

— Они сдружились вроде?

— Возможно, — отвечаю нейтрально. — Мы поедем, Максим Аристархович. Леш, идем!

— Пока, — говорит мне вслед.

Я забираю свои вещи из учительской, мы с Лешей шагаем к парковке. Садимся в машину, и я спрашиваю сына:

— Почему ты не сказал мне, что тебя начали травить? Да еще и учителя?

Он пожимает плечами:

— Не хотел доставлять тебе проблем, мам. Вот был бы у меня папа, он бы защитил нас.

Произносит это, отстраненно глядя в окно, а я сжимаю руль, пытаясь унять боль в груди.

Глава 21

Максим

Глеба сегодня забрали мои родители. Они хотели провести время с внуком и показать ему свою любимую картинную галерею.

Мой сын с охотой согласился — с русскими дедом и бабушкой у него прекрасные отношения.

Отец по работе не имел возможности выезжать к нам, поэтому виделись мы нечасто. Мать навещала нас стабильно несколько раз в год. В Россию мы с Глебом ездили максимум раз пять. Так получалось.

Теперь же, когда мы с сыном окончательно перебрались сюда, мои родители постоянно проявляют инициативу и забирают Глеба. Я не препятствую. Пусть. Это будет полезно не только родителям, но и моему сыну.

В связи с этим возникает вопрос.

Какого хрена я сижу в тачке на парковке школы, если моего сына тут нет уже два часа как?

Их уроки закончились два часа назад — кажется, мне нечего тут делать, да?

Да…

Но я сижу и жду, когда выйдет Ульяна. Я изучил расписание и теперь знаю, сколько у нее каждый день уроков. Раздобыть ее расписание заняло время, но ожидание того стоило.

И вот теперь, вместо того чтобы спокойно поехать на работу и разгрести завалы, которые копятся в геометрической прогрессии, я сижу в тачке у школы и курю.

Одну за одной, вдыхая в легкие дым.

Я сам не понимаю своей цели. Чего я добиваюсь? Просто поговорить с Ульяной? О чем? Зачем? Двенадцать лет прошло, как мы не общались, разговоры сейчас бессмысленны.

Та неприятная ситуация с пацанами разрешилась, конфликтов между ними нет, все устаканилось.

Я был неправ в отношении Леши. Особенно когда просил сына быть осторожнее с новым одноклассником. Лешка неплохой пацан, точно. Чем-то напоминает меня в детстве. И внешне, и по характеру. Но все дети похожи в детстве, не так ли?

После той драки картинка лежащей на земле Ульяны — растерянной, уязвленной — все время стоит перед глазами.

Заканчивается последний урок, школьники спешно покидают территорию школы. Проходит минут двадцать, и уходить начинают учителя.

Ульяна выходит из здания вместе с классной Глеба, Ольгой Михайловной. Судя по их манере общения, они подруги или что-то вроде этого.

Уля машет ей рукой и идет по парковке. Проходит мимо моей машины, не замечая меня, и отходит куда-то назад. На какое-то время я ее теряю из виду, а потом дергаюсь от громкого и настойчивого стука в стекло.

— Ты обалдел, Никонов?! — ну прямо настоящая училка.

Строгая, собранная, в очках. Возникают неожиданные и непрошеные сексуальные фантазии, от которых я сам оказываюсь в шоке.

— Что такое, Ульяна? — открываю дверь машины и выхожу.

Она сегодня в бежевом приталенном костюме. Юбка длиной до колен, блузка застегнута на все пуговицы. Волосы собраны в аккуратный пучок, глаза… единственное, что не поменялось в ней. Взгляд цепкий, пристальный. А еще очень живой. Я ни у кого не видел такого взгляда.

Ульяна ставит руки в бока и топает ногой.

— Я не знаю, может, в своей Америке ты привык мусорить везде, но у нас так не принято! Ты вообще в себе, Максим Аристархович? Курить на территории школы строго запрещено!

И указывает подбородком на несколько окурков на асфальте у моей машины.

— Грешен. Каюсь.

— А то я не знаю! — фыркает и серьезнеет. — Надо убрать.

— Уверена?

— Да!

Вот же сучка… А внутри у меня аж загорается что-то. Старый, можно сказать, почти погасший огонь. Чувства, про которые я и думать забыл.

— У вас же наверняка есть дворники, — делаю попытку съехать с темы.

— Дворник у нас — семидесятилетний Пал Палыч. Не стыдно тебе, Никонов, заставлять дедулю убирать за тобой срач?

Расплываюсь в улыбке и улыбаюсь уже во весь рот.

— Уль, ты самая настоящая училка. Это прям твое.

— Какой проницательный, — закатывает глаза и отходит назад на несколько шагов.

Подходит к белому старенькому «Поло» и лезет в бардачок. Достает оттуда пакет и приносит его мне.

— Вот, держи. Можешь собрать этим.

— Спасибо, — принимаю его и тут же быстро собираю окурки.

Отношу мусор в ближайшую урну, возвращаюсь.

— Твоя тачка? — спрашиваю у Ульяны, кивая на ее транспорт.

— Моя! — отвечает с вызовом. — А что?

— Да так. Удивительно просто. — Молчи, Никонов, блять, молчи. — Муж у тебя на самой дорогой «Тесле» ездит, а ты катаешься на тачке таксистов.

Ох, зря… Зря я сказал это.

— Да пошел ты, Максим Аристархович! Не твоего ума дело, на чем мы ездим и сколько этот транспорт стоит.

Как и было ожидаемо, она разворачивается и собирается уйти, но я перехватываю ее. Притягиваю к себе непроизвольно.

— Ну прости, — говорю тихо. — Мне не стоило говорить все это. Просто для меня странно, что мужчина в семье ездит на тачке, которая десять миллионов стоит, а женщина — на старом корыте.

Уля дергает рукой, вырывается.

— Все это, — она обводит пальцем себя и свой автомобиль, — не твоего ума дело. Тебя не должно касаться, на чем я езжу, во что одеваюсь и как все это выглядит со стороны. И вообще — что ты делаешь тут? Уроки у Глеба закончились давным-давно.

Я молчу, потому что четкого ответа не могу дать. Я и сам не понимаю, зачем я тут. Просто осознаю, что хотел увидеть Ульяну и поговорить с ней.

— Максим?

— Я приехал к тебе, — говорю честно.

— Зачем? — она округляет глаза. — С Глебом все в порядке, конфликтов не было. Он хорошо адаптируется.

— Я хотел спросить, как ты себя чувствуешь. Мне показалось, ты не очень удачно упала.

— Уже все хорошо, спасибо, — отвечает вежливо.

— Еще я хотел извиниться за то, что сделал неправильные выводы касаемо тебя. Когда директор во второй раз за одну неделю вызвала меня на ковер и там фигурировало твое имя, я сорвался. Подумал, что ты сейчас будет играть нечестно.

Ульяна хмурится.

— Играть? Это дети, Максим Аристархович, а не шахматные фигуры. А я не настолько мелочна, чтобы отыгрываться на них, — это во-первых. Во-вторых, у меня нет к тебе ни единого чувства. Чтобы говорить о ненависти, нужно любить. А во мне нет по отношению к тебе ни того ни другого.

Глава 22

Ульяна

— Мам, мы сегодня после уроков хотели с Глебом пойти на тренировку по борьбе, — заявляет мне прямо с самого утра Леша.

Кружка из-под кофе едва не падает из моих рук. Я быстро мою ее и отставляю в сторону.

Лешка заходит в кухню, уже готовый к учебному дню.

— Как это, Леш? — спрашиваю удивленно, до конца не понимая, что происходит.

Сын поправляет рюкзак на плече.

— Ну… вот так, — мнется. — Мы тут с ним пообщались, и я сказал, что хожу на вольную борьбу. Глеб тоже заинтересовался.

Моргаю несколько раз, пытаясь пережить шок от услышанного.

— Подожди, Леш. Вы что, теперь с Глебом лучшие друзья?

Сын смотрит на меня с неменьшим удивлением.

— Ну да. Мы ж в одном классе учимся.

— Ну да, — повторяю за сыном.

Действительно, что тут такого? Глеб и Лешка лишь одноклассники, у них много общих тем и интересов. Это нормально, что мальчики сдружились. Даже хорошо… Наверное…

Ничего, что они кровные братья. Вообще ничего.

— Глеб тебе не нравится? — сын спрашивает чуть ли не с вызовом.

— Нет-нет, о чем ты! Просто как-то неожиданно все.

В том, что ребята подружились, на самом деле, нет ничего удивительного. Они ровесники как минимум. Но черт возьми, чем дальше все это заходит, тем я больше страшусь будущего. Может быть, Денис был прав и мне стоит рассказать обо всем Максиму? А потом и Лешке…

— Ма, он практически единственный, кто поддерживал меня, когда все отвернулись, — тихо говорит сын.

— Здорово, что он был рядом, — улыбаюсь сыну. — Как сейчас дела обстоят в классе?

— Со мной общаются так, будто ничего не было, — Леша вздыхает. — Но я-то все помню, мам. В общем, никто меня больше не трогает.

— Я рада, сынок. Но ты же мне расскажешь, если что-то или кто-то обидит тебя?

— Конечно.

Ага. Как же. Расскажет он.

— Слушай, Лех, а разве Глебу можно вот так прийти на тренировку? Наверняка нужно согласие родителей? — не хватало потом выслушивать от Максима о том, что я пагубно влияю на его сына, или еще какой-нибудь бред.

— Это же простое посещение, ма, — сын пожимает плечами. — Глеб придет, посидит на скамье, посмотрит. Если ему понравится, скажет отцу, и тот запишет его на тренировки.

— То есть отец Глеба не знает о ваших планах?

— Глеб должен был ему сказать.

— Хорошо бы так, а то потом возмутятся, что ты подбил Глеба на все это, и выставят крайним.

Лешка беспечно отмахивается.

— Не будет такого, ма. У Глеба знаешь, какой классный папа? Мы когда встретились в парке, классно пообщались.

Дыхание спирает от этих слов.

Денис честно пытался стать отцом Лешке, но это все равно не то. А когда женился на Марине, стало в разы хуже. Сейчас Стафеев гораздо реже общается с Лешкой, и сыну не хватает мужского плеча рядом.

Я понимаю, что не имею права указывать Денису, как поступать, и упрекать в чем-то. На самом деле, я ему благодарна за то, что он пытается поддерживать сына и дальше. Пусть совсем не часто, но общается.

— Классный, понятно. Ладно, Лех, поехали в школу.

В школе дела обстоят спокойно. Я провожу несколько уроков, готовлю документацию, болтаю с Ольгой, которая как на духу мне выкладывает, что мамки ее чад помешались на Никонове.

— Нет, я еще могу понять одиночек. Мамы Артамонова и Шевелева стали чересчур активничать. То встреча родительского комитета им нужна, то класс в порядок привести. Хотя мы летом все делали! Но вот кого не могу понять, так это замужних матерей. Тебе показать переписку с Ибрагимовой и Савченко? Ну эти-то куда прут?! У них же мужья, а они задолбали меня тем, что надо детей и родителей сводить в музеи.

— Если честно, я ничего не понимаю, Оль, — улыбаюсь подруге.

— Да что тебе непонятно, Уль? Мамашки помешались на Никонове. Постоянно придумывают поводы к сбору, лишь бы только он пришел.

— А он?

— А он даже чат наш не читает! Ему это все вообще не сдалось. От него только одно сообщение в чате было: «Скажите, куда и сколько сдать», да и все!

— Понимаю его, — стараюсь улыбаться.

В том, что в адрес Максима столько внимания, нет ничего удивительного. Он хорошо выглядит, холост и притягателен.

— Короче, достали меня эти родительницы.

— Как же хорошо, что у меня нет своего класса, — хихикаю тихонько, а Оля вскрикивает.

— Точно! Организую им какое-нибудь социальное мероприятие. Пусть походят по городу, мусор соберут. Готова поклясться, Максим Аристархович на такое не подпишется. А эти кумушки лишний раз убедятся, что все их планы — бредовые.

Улыбка на моем лице трещит по швам. Воспоминания догоняют очень быстро, я ничего не успеваю с ними сделать.

Вспоминаю, как давным-давно меня отправили убирать мусор в универе. Все отказались. Пришел только Максим. Помогал мне, не брезговал, а после… после целовал меня очень долго в своей квартире. До немых губ и кружащейся головы.

— Уль? — Оля замирает, глядя на меня. — Ты плачешь?

Отворачиваюсь, беру сумочку, быстро смахивая с ресниц невесть откуда набежавшие слезы.

— В глаз что-то попало, Оль.

Ага, попало. Прошлое. Такое жи-и-ирное, огромное бревно, которое ни достать, ни игнорировать невозможно.

Глава 23

Ульяна

Пока Лешка на тренировке, я навожу порядок в нашей двушке.

Когда Лешка родился, мы жили с отцом. В однушке было тесно и неуютно. Папа много работал, а Леха по ночам страдал — то живот, то зубы, то просто играл, полуночник.

В итоге папа не высыпался. Как-то незаметно он переехал на кухню и обосновался там на маленьком диванчике.

Потом я вышла замуж, мы с сыном переехали к Денису, а папа снова стал полноправным хозяином в доме.

Развод с Денисом был сложным. Не потому что кто-то сопротивлялся, нет. Совместно нажитое имущество я даже не собиралась делить, оно было заслугой Дениса. Общих детей у нас не случилось, Лешка как был без отца, так и остался. Денис не поднимал тему его усыновления, а я тем более.

Решение о разводе приняла я. Так не могло длиться дальше. Денис отдавал всего себя, а я ни принять, ни отдать себя не могла. Три года я честно пыталась полюбить мужа, забыть эту сволочь Максима, но сердцу не прикажешь.

Можно было бы и дальше паразитировать на чувствах Дениса, но я не смогла. Это нечестно и низко.

Во время развода камнем преткновения стало содержание. Я отказывалась от денег Дениса, а он категорически на нем настаивал.

Я не знаю, почему бог послал меня Денису. Очевидно же, что он достоин лучшего.

По итогу развода я отстояла свое право на отказ от денежного содержания. Забрала вещи и вернулась с Лешкой к отцу в однушку.

На тот момент папа уже вышел на пенсию, а я начала работать.

Однушку мы продали. Часть денег пустили на первоначальный взнос на квартиру, где живем сейчас с Лешкой, остальное добрали ипотекой, бремя которой я несу по сей день.

Оставшиеся от продажи квартиры средства мы пустили на ремонт дачи. Долгое время она была заброшена, но неожиданно за поселок взялись, его привели в порядок и начали строить там крутые коттеджи.

В общем, дачу мы отреставрировали, и отец теперь занимается там хозяйством, сажает огород и тусит с местными вдовами.

Когда в квартире прибрано, я решаю испечь пирог из творога и груш. Леша как раз должен прийти, когда он будет готов, так что я завариваю себе чай, включаю сериал на планшете и впервые за целый день выдыхаю.

Через час слышу возню у двери и иду встречать сына.

А он не один…

В коридоре Лешка и Глеб, толкаясь плечами, пытаются снять куртки и разуться.

— Ма, я Глеба позвал к нам в гости, — оправдывается Лешка, увидев меня. — Мы на улицу вышли, а там дождь хлынул. Папа Глеба где-то в пробке застрял, ну я и решил пригласить его. Тем более мы совсем рядом со спорткомплексом живем. Не мокнуть же ему под дождем?

— Конечно, — улыбаюсь вежливо.

— Здрасти, Ульяна Романовна.

— Здравствуй, Глеб. Кто тебя заберет? Или тебе потом такси вызвать?

— За мной папа приедет, — Глеб отряхивает куртку от капель. — Только он был не в городе, когда я позвонил. Ему ехать часа два, не меньше.

Супер. Значит, Максим приедет за своим сыном. Сюда. В мой дом. Лучше просто и не придумаешь.

Но мальчика я выгнать не могу, это совершенно точно. Что ж, будет как будет. Когда Максим приедет, пусть остается внизу, в машине, а Глеб просто спустится к нему. Вот и все.

— Ладно, ребят, проходите, мойте руки и садитесь ужинать.

— Мы голодные капец вообще! — выдает Лешка и хватает со стола булочку.

— Алексей, не кусочничай! — бью его по руке.

— Ну ма!

— Что «ма»? Иди за другом и мой руки.

Ужинаем втроем, я расспрашиваю ребят, как прошла тренировка.

— Глеб в восторге! — говорит Лешка с набитым ртом.

— Ага! Я папе обязательно скажу, что тоже хочу ходить! — рассказывает Глеб в запале.

— Конечно, скажи, если действительно чувствуешь, что такой вид спорта тебе по душе, — киваю мальчику.

— Я с кайфом хожу, хотя тренер иногда звереет, — рассказывает Леша. — Вот каникулы скоро, жаль, что тренировок не будет.

— А вы на каникулы уезжаете? — неожиданно спрашивает Глеб.

— Ага. Мы к деду в деревню поедем, да, ма?

— Да, Леш. План был такой.

— Круто, — Глеб грустнеет на глазах, видимо осознавая, что останется в городе без друга.

После ужина ребята убегают в комнату Леши, а я убираю со стола и поглядываю в окно. Буря поднялась не на шутку. Ветер сгибает деревья, обрывает последнюю листву.

Я иду к себе и накидываю на плечи теплый кардиган. Отопление в доме все никак не включат, хотя в помещении находиться дико некомфортно.

Проходит час, потом второй. Уже почти девять вечера, а отец за Глебом так и не приезжает.

Стучусь в комнату к Леше. Мальчишки играют в приставку, но, услышав меня, ставят игру на паузу и поворачиваются.

— Глеб, папа не звонил?

— Не-а. Там на въезде пробка. Опору повалило.

— Вот это да.

Ухожу к себе, начинаю переживать.

В половине десятого у меня звонит телефон.

— Алло.

— Уль, это Максим, — говорит Никонов.

— Откуда у тебя мой номер?

— В школьном чате взял.

— Ясно.

— Ты против? — звучит настороженное.

У половины родителей моих учеников есть мой номер телефона, так что я не вижу в этом ничего критичного, но сам факт, что у Никонова есть мой номер, заставляет напрячься.

— Если будешь звонить только по делу, то я не против.

Слышу тихий усталый смех в трубке.

— Уль, я в заднице стою. В навигаторе все красное. Я доеду до вас часа через два в лучшем случае.

— Не переживай, мальчики играют в приставку. Я их накормила, все хорошо.

— Спасибо тебе, Уль.

— Ну пока.

— До встречи.

Сердце больно бьется о ребра, того и гляди выскочит наружу. Прижимаю к себе телефон, прерывисто выдыхаю.

Весь вечер как на иголках. Мальчишки дуреют, дорвавшись друг до друга. А я жду Максима, как собственного мужчину.

Потом раздается трель дверного звонка, и я с дрожащими руками иду открывать.

Как насчет истории Насти (подруги Ули)?
Приходите в новинку, очень жду вас там❤️

Глава 24

Максим

К дому Ульяны я приезжаю уставший вкрай. Пробки вымотали меня, выжали до последней капли. Маршрут, который можно было проехать за час, я преодолевал почти пять часов.

Голодный, уставший, в помятом костюме завалился прямо к ней в дом.

Она больше не живет по старому адресу.

Новый адрес мне скинул Глеб в сообщении.

Этот дом значительно более современный, но видно, что все-таки эконом жилье. У меня вообще ничего не сходится. Денис выглядит достаточно обеспеченным человеком, даже велосипед, который он купил сыну, стоит прилично. Цена на него значительно выше среднестатистической.

Я знаю точно, потому что несколько лет назад выбирал сыну велосипед в подарок и в курсе расценок.

И вот это все у меня не складывается в единую картину.

Ульяна не приглашала меня в гости, но я наглею. Мне интересно посмотреть, как она живет и общается с мужем в домашней обстановке.

Захожу в подъезд с какой-то женщиной. Никакого намека на консьержа, максимум видеонаблюдение. Поднимаюсь на этаж, у нужной двери замираю.

Дверь ничем не отличается от других дверей на лестничной площадке. Нажимаю на кнопку звонка, и мне почти сразу открывают.

Ульяна смотрит на меня удивленно, даже испуганно. На ней широкие домашние брюки, а сверху теплая кофта, в которую она кутается. Волосы собраны в хвост, несколько прядей выбилось из прически и лежат на лице.

— Максим? — спрашивает удивленно.

— Я.

— Я думала, ты скажешь, что приехал, и я выведу Глеба.

— Какие-то проблемы в том, что я поднялся? — стараюсь говорить спокойно, ведь меня реально никто не звал, и, по сути, я непрошеный гость. — Я могу все объяснить твоему мужу.

— Не нужно никому ничего объяснять, — нервно поджимает пухлые губы и отходит вглубь квартиры. — Проходи, я позову Глеба.

Ульяна скрывается за поворотом, а захожу в тесный коридор, разуваюсь и иду по квартире, рассматривая ее с интересом.

Все достаточно просто, планировка стандартная. Слева кухня, дальше ванная. А здесь, по всей видимости, две жилые комнаты друг напротив друга. Замечаю Ульяну, которая стоит в дверях. Пацаны лежат на полу и рубятся в приставку.

— Глеб, там папа приехал.

— Да, Ульяна Романовна, сейчас мы только уровень пройдем! — кричит тот, не отрываясь от монитора.

Леша тоже увлеченно играет, улыбается во весь рот, а я невольно сравниваю пацанов, неожиданно осознавая, что они похожи чем-то между собой. Цвет волос, отдельные черты лица, рост и сложение. Но это, наверное, нормально в их возрасте?

Уля разворачивается и едва не врезается в меня, шипит:

— Под «проходи» я имела в виду: «Постой в коридоре», Никонов.

— Поздно.

Сын замечает меня и кричит:

— Па, я щас!

— Давай, Глеб. Леша, привет!

Сын Ули лишь на секунду отвлекается на меня:

— Здрасьте!

И все, нас для них больше нет.

— Давно они играют? — спрашиваю Ульяну.

— Давно. Но делали перерыв, я заставила их выучить уроки на завтра, — она ежится, будто ей некомфортно.

— Училка, — улыбаюсь широко, а Уля закатывает глаза и уходит на кухню.

Я бросаю взгляд во вторую комнату. Там стоит двуспальная кровать, по бокам прикроватные тумбы, шкаф. В квартире больше никого нет. Иду за хозяйкой на кухню.

— Где твой муж, Уль? — спрашиваю ее.

— Тебе какое дело, Максим? — Ульяна наливает стакан воды.

— Просто удивляюсь. Одиннадцать ночи, а муж неизвестно где.

— Отчего же, — хмыкает она. — Известно где. Но тебе до этого не должно быть никакого дела.

— У вас холодно в квартире.

— Отопительный сезон еще не начался. Добро пожаловать в реальность.

— Какая же ты язва, Ульяна, — улыбка не сходит с лица.

От этой перебранки на душе становится тепло.

Веду носом, принюхиваясь.

— Чем это пахнет?

— Моей неприязнью, — буркает и отворачивается.

— М-м-м, какая вкусная у тебя неприязнь. Угостишь? — смеюсь.

— Навалять могу. Хочешь? — бросает на меня короткий взгляд.

— Из твоих рук — хоть яд. Так что это за запах?

— О, па, вот ты где! — Глеб прижимается ко мне. — А это Ульяна Романовна вкусный пирог с грушами приготовила.

— Угостите, Ульяна Романовна? — дергаю бровью.

Уля резко оборачивается, нацепляет на лицо приторно-вежливую улыбку:

— Конечно. Я вам с собой положу. Поздно уже чаевничать, сами понимаете.

— В другой раз, да? — криво улыбаюсь.

Мне кажется, от моего вопроса у Ули дергается глаз.

— Да, — насилу выдавливает из себя.

Через несколько минут мы с Глебом оказываемся на лестничной площадке. У меня в руках контейнер с пирогом, Уля в дверях.

— Всего хорошего, — произносит нейтрально.

Пока Глеб не видит, перехватываю ее руку и сокращаю между нами расстояние, произношу тихо, заглядывая ей в глаза:

— Спасибо за сына, Уль, — выражение ее лица меня пугает. Ульяна бледнеет, глаза становятся огромными, она начинает быстро дышать. — И за пирог тоже спасибо.

Последнее произношу уже мягче. Она кивает, что-то бормочет и резко захлопывает дверь.

В машине Глеб сонно спрашивает меня:

— Па, Леха с Ульяной Романовной на каникулах уезжают в деревню к деду. Может, мы тоже поедем на дачу?

— Можно конечно, Глеб. А что, они вдвоем поедут? Как же отец Леши?

— Так он не живет с ними, — отвечает сын сонно. — Они в разводе, как и ты с мамой.

Значит, Ульяна одна… Очень интересно.

Глава 25

Ульяна

— Как это в ближайшие недели не ждать отопления? Они с ума там посходили? Да на улице вот-вот минусовая температура будет!

— Ульяна, а я что могу? Я лишь старшая по дому, а не ремонтник! Полетела наша котельная, а диспетчерская ЖК даже не чешется!

С силой сжимаю трубку.

— Значит, надо писать в прокуратуру!

— Я как раз сейчас консультируюсь с юристом по этому поводу. Надеюсь, в ближайшее время так и сделаем.

— Думаешь, поможет? — спрашиваю с надеждой, но старшая по дому расстраивает меня:

— Не знаю. Денег в управляющей нет, а ремонт там дорогостоящий. Я боюсь, что сейчас они вообще объявят себя банкротами и свалят в туман, а мы как мерзли, так и будем мерзнуть.

— Вот ужас, — тяжело выдыхаю.

Еще какое-то время обсуждаем со старшей по дому ситуацию, в которую попали. Уже не первый год управляющая компания устраивает нам такие сюрпризы. Дела ведутся из рук вон плохо, оборудование не проходит должных проверок, а потом ломается в самый неудобный момент.

Хорошо, что сегодня последний учебный день и следом начинаются каникулы. Я как учитель должна буду кое-что сделать за это время, но Анна Сергеевна разрешила не торопиться, так что я, счастливая и спокойная, с веселым Лешкой отправлюсь сегодня на дачу к папе.

Выезжаем в пятницу. Я не успела накупить папе вкусностей, поэтому останавливаемся в супермаркете, который находится в поселке.

Берем с Лешкой тележку и идем между прилавков, набираем еды.

— О, Ульяна, привет! — Влад Котов машет мне рукой.

Когда-то давно, я была еще маленькой, мы с папой частенько сюда приезжали. А пока была жива бабушка, я целое лето жила в поселке. Гуляла с местными, мы купались в речке и пекли картошку на костре.

— Привет, Владик! — быстро обнимаемся.

— Сын твой? — кивает на Лешку.

— Да. Алексей.

— Похож, — произносит Влад скорее из вежливости. — Уль, мы завтра с женой собираем друзей на шашлык, приходи и ты. Там будут почти все, с кем мы гуляли в детстве.

— Не знаю, Влад. Подумать надо.

— Ты подумай, подумай. А номерок мой все-таки запиши.

После короткого разговора со старым другом расплачиваемся и едем к папе.

Тот встречает нас, как всегда, тепло, за накрытым столом.

— Леха, ты куда так быстро растешь? — папа по-доброму щелкает сына по носу. — Скоро выше меня будешь!

— Оно само, дед, — смеется сын.

Ужинаем с папой, разговариваем о том о сем. Лешка уходит спать, а мы остаемся за столом.

— Как Денис?

Папа всегда с симпатией относился к Стафееву. На самом деле, Дениса сложно не любить. Он заботливый и правильный. Идеальный.

— Пап, я не особо в курсе, — отвечаю туманно. — Денис не делится со мной личным, а я и не лезу. Вроде как у них с Мариной все неплохо.

Про нашу последнюю встречу я молчу. Тогда Денис вел себя странно, будто сорвался. А потом он просто ушел, ничего не объясняя.

— Хороший он парень, Уль, — вздыхает папа и наливает себе еще одну рюмашку. — Жаль, что тогда так вышло у вас.

— Мне тоже жаль, что ничего не вышло, пап, — говорю искренне.

— И отцом Лешке он был хорошим, не то что настоящий отец, — бросает быстрый взгляд на меня.

Мы иногда обсуждаем с папой тему настоящего отца Лешки, но я очень быстро ее сворачиваю. Ни к чему бередить все это.

— Пап, меня Влад Котов позвал на шашлыки завтра.

— Это ж хорошо, Уль. И сходи, развейся.

Вот так с позволения отца на следующий день я написала Владу и сказала, что буду.

В восемь вечера я уже звонила в звонок на их доме.

Меня выходит встречать жена Влада, Юля.

— О, Ульяш! Сто лет не виделись! Ты вовремя, все уже собрались. Мужики шашлыки жарят, а девочки внутри салатики режут.

Заходим во двор и шагаем мимо мангалов.

Взгляд сразу подмечает знакомую фигуру. Мужчина разговаривает с другими гостями, активно обсуждает что-то.

— Он-то что тут делает? — бормочу себе под нос.

— А это наш богач местный. Прикупил участок размером с футбольное поле и отгрохал себе особняк. Вернее, отец его. Владик решил пригласить из вежливости, а он и пришел. Никонов его фамилия, может, знаешь такого?

Еще бы мне не знать.

Глава 26

Ульяна

— Скажи, что ты не следишь за мной? — шиплю в лицо Никонову.

Он потягивает пиво из бутылки и ведет себя как ни в чем не бывало. Так, будто это вообще норма в сложившейся ситуации.

— Я сосед Влада и Юли. Вон мой дом, — указывает рукой в сторону последнего дома на улице.

— С каких это пор?

— Лет семь как. Лучше у отца спросить, это он покупал землю и затевал стройку.

Борюсь с желанием поругаться.

— Стечение обстоятельств прямо, да? — не могу удержаться от колкости.

— Конечно, — произносит он, спокойный, как удав.

— С трудом верится, — фыркаю я и отхожу от Максима.

Нет, ну правда — какова вероятность встретиться за пятьдесят километров от города в небольшом поселке?

Весь вечер мы то и дело цепляемся взглядами с Максимом. Вообще это удивительно, потому что одинокие дамочки налетели на Никонова, как…

Ну ладно, хорошо. Он красивый, богатый и одинокий, грех не налететь. Тем более когда ты одинокая и живешь в поселке, в котором любая мелочь, считай, событие вселенского масштаба. А тут целый холостяк на горизонте появился. Причем завидный жених.

Максим, будто привыкший к вниманию, чувствует себя легко. Отпускает ответные комментарии, купая женщин в лести, шутит. При этом периодически подключается к мужскому обществу и поддерживает диалог там.

Большинство присутствующих я знаю, поэтому мне легко находить с ними общий язык, а вот с какой радости Максим, который видит этих людей впервые, так легко влился в компанию — вопрос.

Я злюсь. Закипаю, да.

И ревную.

Вот ты дура, Ульяна. Взрослая же женщина! Состоявшаяся, умная, уважаемая. Ну о чем ты думаешь? Забыла, как с пузом ревела в подушку? Как словно помешанная вызванивала Никонова? А он там в своей Америке, на минуточку, женился и ребенка родил!

— Максим, а у вас свой бизнес, да? Знаете, я тут недавно тоже решила в бизнес уйти.

— Ой, Надька, ты трусами на маркетплейсе торгуешь. Бизнесменша!

— Максим, а у вас сынок есть, да? Так здорово, я обожаю детей!

— То-то ты, Элька, скинула свою дочку бабке на воспитание!

— Максим, а вы же недавно ремонт в доме делали? Можете посоветовать, где сейчас стройматериалы лучше закупать?

— Не смеши мои тапочки, Линка, у тебя дом еще первую революцию застал, дешевле его снести, чем ремонтировать!

И так по кругу. Одна пытается выделиться, остальные ее осаживают. Какая-то ерунда происходит, не иначе.

Алкоголя на столе прибавляется, градус настроения тоже меняется. Влад включает караоке, и народ начинает сходить с ума под Анечку Асти.

Дамы уже чуть ли не прыгают на Максима, а тот явно в шоке от происходящего, все давно перестало напоминать наивный флирт. Никонов пытается успокоить разбушевавшихся шальных императриц и свалить от греха подальше, но не получается, потому что местные тигрицы вцепились в него как клешнями.

Мои нервы заканчиваются под гогот и неумелое пение, и я решаю ретироваться на кухню и найти хозяйку. По-хорошему, надо валить отсюда. Хватит, нагулялась. Попрощаюсь и уйду домой. Конечно, было бы здорово вызвать такси, но его тут не дождешься ночью, а моя машина осталась дома, так как я планировала выпивать. Но ничего, пройдусь.

Юлю нахожу на кухне моющей посуду.

— Юль… — зову ее с порога.

— Ой, Улька, как хорошо, что ты заглянула. Можешь принести из сарая огурцы соленые? А то мужики смели все, я не ожидала.

— Да, конечно, — принесу ей банку, попрощаюсь и уйду.

Больше мне тут делать нечего. На брачные игры бегемотов я насмотрелась вдоволь.

Участок Котовых я помню — провела тут много времени в подростковом возрасте. Глобально тут ничего не поменялось, так что иду к четко намеченной цели, периодически спотыкаясь о неровности тротуарной плитки. В сарае включаю свет, который тут же тускло освещает пространство, и осматриваюсь, ища, где хранятся закрутки.

Почти ничего не вижу, света откровенно не хватает, чтобы осветить всю площадь сарая.

Когда открывается, а затем с шумом захлопывается дверь, я дергаюсь и выпрямляюсь, пытаясь присмотреться к человеку, который зашел внутрь.

— Кто тут? — спрашиваю дрожащим голосом, потому что вижу, что это крупная, явно мужская фигура.

Глава 27

Ульяна

— Привет, Уль, — звучит усталое, а я, расслабившись, выдыхаю.

Хорошо, что это Максим, а не какой-нибудь пьяный друг Влада.

— Как у тебя получилось сбежать от них? — намекаю на дам, которые весь вечер вертелись вокруг моего бывшего.

— Не без труда, — тихо посмеивается Никонов.

— Понятно. Сюда зачем пришел? — переминаюсь с ноги на ногу.

— Поговорить хотел.

Закатываю глаза и отворачиваюсь, снова возвращаясь к поиску солений, но огурцы все никак не находятся.

— Не о чем нам с тобой разговаривать, Максим, — произношу это совершенно спокойно, без каких-либо намеков на скандал.

Слышу шорох и вижу, что Никонов подходит ближе.

— Есть, Ульяна, — настаивает на своем.

— О чем? О том, как ты наплел мне с три короба, навешал лапши на уши, а сам уехал из страны на двенадцать лет? К другой?

— А говоришь, не о чем. — Никто из нас не усмехается, разговор серьезный.

Но я устала за сегодняшний день. Мне не хочется ворошить прошлое. Пустое все это.

Плюнув на злосчастные огурцы, отодвигаюсь от стеллажей и поворачиваюсь к Никонову. В сарае места совсем немного, так что мы оказываемся достаточно близко, лицом к лицу.

— Ты опоздал с этим разговором на двенадцать лет, Максим, — произношу на выдохе. — Тогда, много лет назад, я бы послушала тебя. Узнала бы твою версию событий. Может прониклась бы даже. А сейчас твоя правда не нужна мне. У меня своя жизнь, семья, дом, работа. Совершенно не до тебя и твоего покаяния.

— Какая семья, Уль? Думаешь, я не знаю, что нет никакой семьи? — он не издевается надо мной, в вопросе ни грамма сарказма.

— На что ты намекаешь?

— На то, что развелась ты со своим мужем, — говорит уверенно.

— Откуда узнал? Разнюхивал, выспрашивал обо мне? — заглядываю Максиму в лицо, но оно непроницаемо.

— Нет. Глеб сказал, а ему Лешка.

Так, ладно, спокойно. Такое вполне возможно.

— Моя семья — это мой сын, Максим. И то, что у меня нет мужа, вовсе не значит, что я одна.

Вообще-то, ухажер есть — отец моего бывшего ученика, который периодически напоминает о себе и зовет на свидание. Правда, я так ни разу на него и не сходила.

— И где он, твой мужчина? — Максим потирает бровь.

— Я не обязана отчитываться перед тобой.

Прохожу мимо него, но Никонов не пускает. Обхватывает меня за талию, разворачивает лицом к себе.

— Я скучал по тебе, Уль, — выдыхает мне в волосы.

Во рту мгновенно пересыхает, а сердце начинает учащенно биться. Я не ожидала услышать эти слова. Что угодно, но точно не их.

— Прекрати! — пытаюсь выпутаться, но Никонов впивается пальцами в талию еще сильнее.

Я хватаюсь за руки Максима, не давая ему ничего сделать, отталкиваюсь от него, чтобы не притянул меня к себе ближе.

— Я уехал, потому что моя бывшая девушка сказала о своей беременности. Мне нужно было убедиться в том, что она врет. Но когда я приехал в Америку, она уже была на шестом месяце.

— Значит, ты сделал выбор в пользу беременной бывшей? — говорить тяжело.

— Я сделал выбор в пользу своего ребенка, Ульяна.

А мой ребенок? Наш?! Как же Лешка? Ведь он твой! Черт возьми, да он даже похож на тебя! Пройдет еще несколько лет, и он станет твоей маленькой копией. Но тебе до этого нет никакого дела, да, Максим?

— Ты должна меня понять. У тебя у самой сын.

Твой сын, черт бы тебя побрал! Твой!

— Как ты мне тогда сказал, Максим? Не нужна, да? А сейчас к чему это все? Резко нужна стала? Чего ты добиваешься?

— Я хочу, чтобы ты поняла мои мотивы.

— Я поняла. Окей. Дальше что? — внутри меня все кровоточит от боли.

Воспоминания не свежи, но они живы, до сих пор причиняют боль.

Максим по-прежнему не отпускает меня, но и не делает еще больших попыток к сближению.

— Чего ты ждал от меня? Сочувствия? Пожалеть тебя?

— Ты поступил со мной некрасиво, Максим. Сначала соврал, а потом отмахнулся от меня. Знаешь, через что я прошла? Знаешь, сколько слез выплакала? Нет, конечно, не знаешь. Ведь ты сделал выбор в пользу другой.

Убираю руки с предплечий Максима и грубо стираю слезы со своих щек.

— Прости меня, Уля. Но по-другому я не могу. Глеб мой сын, понимаешь?

Тихо выдыхаю, губы дрожат.

— Понимаю. Ты даже себе не представляешь, насколько я понимаю. Все? Этого ты хотел? Прощения? Прощаю, Макс. Зла не держу. Теперь точно все?

— Нет, не все, Уля, — произносит резко. — Я хочу, чтобы мы…

— Нет никаких «мы», Никонов. Есть ты и твой сын. А есть я и мой сын. «Нас» не существует.

— Уля, — у него заканчивается терпение, но мне вообще-то наплевать.

— Я ухожу, дальнейший разговор не имеет смысла. Мы все друг другу сказали.

Разворачиваюсь, намереваясь уйти, но слышу, как Максим идет за мной.

Украдкой я вытираю щеки, которые стали мокрыми.

Заходить в дом не собираюсь. Пусть Юля сама разбирается со своими банками и склянками. Не прощаясь, выхожу на улицу, иду по грунтовой дороге.

Ночью в поселке очень тихо, слышно буквально каждый шорох, поэтому я оборачиваюсь, когда до меня доносится шум позади.

Максим. Идет за мной и курит.

— Не нужно, Никонов, — бросаю ему через спину.

— Иди домой, Уля, — отвечает мне хрипло.

Злюсь, но иду. Слезы высохли, осталась одна усталость. И отражение звука шагов позади.

— Твой дом в другой стороне.

— Я в курсе, где мой дом.

Продолжаем в том же духе. Я иду впереди, он отстает на несколько метров.

— Я почти пришла. Уходи.

Но он не уходит. Продолжает идти следом за мной, не прекращая курить.

— Ты слышишь меня?

— Слышу.

Когда я дохожу до калитки, опускаю ручку и оборачиваюсь.

Максим не подходит ближе, стоит и ждет, когда я войду внутрь.

— Все это не имеет смысла. Больше нет ничего, — говорю тихо.

— Значит нет, — отвечает мне так же тихо.

Глава 28

Максим

То, что дача и дом отца Ульяны находятся в одном и том же коттеджном поселке, действительно стечение обстоятельств. А вот то, что мы оказались здесь в то же время, что и Стафеевы, — нет.

Глеб с Лешей сдружились. Именно поэтому Глеб в курсе всех передвижений своего друга и его матери. Он уговорил меня приехать сюда, а я и не был особо против.

— Па, мы с Лешкой и его дедом договорились в лес пойти, за грибами. Можно?

— Там будут только Леша и его дед? — спрашиваю аккуратно.

Мне надо знать, идет ли с ними Ульяна. Потому что мне кажется, вот увидит она меня в компании своей семьи, и снова случится ссора.

— Да, мама Леши остается дома.

— Можно. Только я с вами пойду. — Вдруг получится у отца Ульяны узнать что-то о его дочери?

Мне нужно найти к ней подход, подобраться ближе.

Выдвигаемся в лес вчетвером.

— Максим, — протягиваю руку отцу Ули, и тот пожимает ее.

— Роман Сергеевич, — кивает мне.

Отцу Ули около шестидесяти, но он выглядит очень бодрым.

— Куда направимся Роман Сергеевич? Я эти места совсем не знаю.

— Туда пойдем, — ведет рукой. — Там поляна есть, я прошлой осенью грибов насобирал, мама дорогая! И засолил, и насушил, и с картошечкой нажарил.

Мальчишки убегают вперед, но нам по-прежнему их видно.

— А ты, Максим, с Ульяной знаком, да? Лешка вроде говорил.

— Да, Леша и Глеб в одном классе учатся, а Ульяна ведет у них обществознание.

Про наше более близкое знакомство не говорю. Я не знаю, называла ли Ульяна мое имя, когда мы встречались, но ее отец выглядит так, будто он не в курсе.

— Это с Глебом они что-то не поделили? — смеется по-доброму.

— Только в самом начале, а потом сами видите — подружились.

— Лешка вообще спокойный. Я был удивлен, когда дочка сказала мне, что он подрался.

— Наверное, в отца пошел. Денис, насколько я помню, всегда спокойный был.

Наступаю на ветку, и она хрустит под ногами.

— Денис? — настороженно спрашивает Роман Сергеевич.

— Ну да, Денис. Он же отец Леши?

Бросаю взгляд на мужчину и вижу, что он хмурится. Что? Не жалует своего зятя, пусть и бывшего? Не совсем понимаю.

— А ты сам-то откуда про Дениса знаешь?

— Когда-то давно я преподавал у Дениса и Ули экономику.

— Неужто? — Рома Сергеевич выглядит удивленным. — Кто бы мог подумать! А Улька-то мне ничего не говорила.

— Забыла, наверное, — высказываю предположение, но на самом деле ясно понимаю, почему она ничего не сказала.

— Действительно, земля круглая, — хмыкает озадаченно.

— А вы тут давно живете? Места у вас красивые, — обходными путями принимаюсь интересоваться жизнью Ульяны.

— Сразу и не вспомню. Лет пять или около того. Переехал сюда, как Уля с Денисом развелась. А места тут и вправду хорошие. Приезжайте как-нибудь, на рыбалку сходим. Знаете, Максим, какую я щуку в прошлом году поймал! Сейчас фотографию покажу.

К нам подбегают мальчишки и наперебой рассказывают о том, сколько у них получилось найти грибов.

— Максим, смотрите, сплошных белых набрал! — Леша с азартом показывает полное лукошко грибов.

— Вот это да!

— Пап, а у меня глянь, полная корзина! — кричит Глеб, перебивая Лешу.

— Да вы оба молодцы!

За несколько часов, проведенных с отцом Ульяны, информации получается раздобыть мало, но самое главное — то, что Ульяна давно не живет с Денисом, — я все же узнаю.

Ближе к вечеру, когда пакеты и корзины были забиты под завязку, мы с Глебом хотели отправиться домой, но после слов Романа Сергеевича: «За такой улов надо по рюмашке пропустить!», круто изменили свой маршрут.

Когда подъехали к дому отца Ули, в глаза сразу бросилась «Тесла» Дениса. Значит, приехал.

— О-о, — тянет довольный Роман Сергеевич, — и Дениска тут! Пойдем-пойдем, Максим, не стесняйся.

Интересно, что он тут делает? Развелись, а приезжает как к себе домой. Идем с Глебом за отцом Ули и Лешкой, а внутри застаем странную картину.

Денис держит Улю за плечо, а та уперла ему руки в грудь, будто отталкивает его.

Я не знаю, что у них произошло, но эта картина вызывает у меня приступ гнева. Возникает ощущение, что Денис хотел чего-то добиться от Ули.

Увидев меня, он опускает руку и хмыкает:

— Что, все семейство в сборе?

Глава 29

Ульяна

Денис нагрянул словно гром среди ясного неба. Расхристанный, глаза безумные. Стоит на пороге и дышит так, будто бежал от самого города.

— Дэн? Как ты тут оказался? Что-то случилось?

Он проходит в дом, наступает на меня. Шаги тяжелые, голос хриплый:

— Не могу я так больше, Ульяна.

— Что не можешь? Я не понимаю. С МариноНа работе неприятности? — перебираю в голове первые попавшиеся варианты.

Я дохожу до холодильника и упираюсь в него спиной. Денис замирает посреди кухни — взгляд темный, непривычно злой. Грешным делом думаю, не принял ли он какой-то наркотик? Уж больно неадекватное поведение у всегда спокойного Дениса.

Его грудная клетка быстро поднимается и опускается от тяжелого дыхания, а затем он выдает:

— Я больше так не могу, — произносит на одном выдохе.

Плечи у него опускаются. Такое ощущение, что все проблемы мира легли на них и они вот-вот сломается. Раз и навсегда.

— Ты как кислота, выжгла все внутри. Ни есть нормально, ни спать, ни жить, — закрываю рот ладонью, когда слышу это. — Скажи, что мне сделать, чтобы больше не болело? Смотрю на жену, а вижу тебя. Называю ее твоим именем. Прикасаться к ней не могу, потому что она не ты.

Я не могу вдохнуть. В груди все сковывает свинцом, горячие слезы застилают глаза. Теперь я чувствую его боль и безумие, словно свое. Вижу, как Денис иссыхается прямо на моих глазах, открываясь мне…

— Денис, не знаю, что сказать тебе, — шепчу сухими губами. — Я еще тогда тебе сказала, что не люблю. Ты замечательный, самый лучший…

— Замолчи! — грубо обрывает меня. — Не смей. Ни слова о любви и о том, какой я хороший. Я не хочу быть хорошим для тебя. Пусть лучше буду мудаком, может, хоть так у тебя появятся какие-то чувства ко мне?

Я быстро моргаю, пытаясь переварить все, что только что услышала.

— Зачем ты это мне говоришь?

— Столько лет прошло, а ты до сих пор ждешь его.

— Я не жду никого.

— Он променял тебя на другую, а ты продолжаешь любить его.

— Перестань.

— Как мне урвать хоть каплю твоей любви, Ульяна? Самую малость? Мне хватит и ее. Я буду это чувство хранить, как самую большую ценность. Сберегу, никому не отдам.

Роняю лицо в ладони, пытаюсь прийти в себя, а когда поднимаю голову, Денис стоит еще ближе.

— Денис, мы говорили об этом много раз. Если бы все зависело от моего выбора, я бы хотела полюбить тебя, но разве на чувства можно повлиять?

— Уж мне ли не знать, что нельзя, — слова даются ему с трудом.

— Тебе лучше уехать. Наверняка Марина переживает за тебя.

— Я хочу развестись с ней, Ульяна.

Закусываю губу и виновато опускаю глаза, чувствуя, что ответственна и за чужой брак.

— Прости, — снова плачу.

— Не надо… Тут только моя вина. Поступаю с Мариной так же, как ты со мной.

— Прости… — что мне еще сказать?

Я никогда не лезла в их брак, не навязывалась сама и не навязывала Лешку Денису. После развода ушла из его жизни, ведь прекрасно понимала, что ему надо жить дальше.

Дэн подходит вплотную, берет меня за руку, так, чтобы я встала лицом к лицу с ним.

— Давай попробуем начать все заново? — обдает горячим дыханием лицо.

Я не верю. Попросту не могу поверить в то, что он серьезно.

— Денис, ты сошел с ума?

— Да.

— У нас и в первый раз не вышло ничего. Во второй будет еще хуже. Да и я не пойду на это. Я не люблю тебя, Дэн!

Пытаюсь выпутаться из его хватки, и как раз в это время открывается дверь. На пороге появляются мой отец с Лешкой. И Максим с Глебом.

Дэн отпускает меня и говорит:

— Что, все семейство в сборе?

Я понимаю: бывший муж сейчас в таком состоянии, что может полезть в драку.

— Папа! — выкрикивает Лешка, ставит корзину с грибами и бежит к Денису.

Слава богу, что он переключается в этот момент. Переводит взгляд на моего сына и распахивает объятия.

— Привет, Лех, — произносит сдавленно.

А мне хочется провалиться сквозь землю, потому настоящий отец Леши рядом. Все видит, но правды не знает.

Максим тяжелым взглядом смотрит на меня, а я быстро нацепляю маску беззаботности, улыбаюсь, надеясь, что за улыбкой не будет видно, что я плакала.

— Здравствуй, Денис, — мой отец протягивает руку.

Денис пожимает ее и переводит взгляд на Максима.

— Пойдем выйдем, — бросает ему.

— Что происходит? — отец вмешивается, когда замечает, что происходит что-то не то.

Денис и Максим выходят на улицу, оставляя в доме тягостное ощущение.

— Пап! — выкрикивает Глеб.

Мальчики ничего не понимают, папа тоже в шоке, а я срываюсь и бегу за мужчинами. Они отошли от дома, вижу, что Денис со злостью что-то выговаривает Максиму, толкает его. Тот толкается в ответ.

— Эй! — бегу к ним. — Перестаньте немедленно! Денис!

Врезаюсь в мужчин, и тут же мне прилетает удар локтем в живот. Я вскрикиваю.

— Ульяна!

— Уля!

Вдвоем подаются ко мне, подхватывают с двух сторон, а я сгибаюсь пополам. Перед глазами пляшут мушки от боли, сразу же подкатывает тошнота.

В этот момент выходит из дома отец.

В руках ружье. Смотрит на всех строго. Понятно, что отец никогда не поднимет оружие на человека, оно нужно больше для того, чтобы осадить мужчин.

— Денис, тебе пора, — говорит твердо.

Бывший муж не уходит, держит меня.

— Уходи, Денис. Уходи, — молю его.

Стафеев наконец отступает и спиной вперед идет к калитке.

Растрепанный, с красными глазами, он смотрит на меня, а кажется, что прожигает взглядом.

В этот момент из дома выбегает Лешка и бежит к нему, но Дэн выставляет руку, останавливая моего сына.

— Пап! — Лешка тормозит и медлит, растерянно переводит взгляд с него на меня.

Денис смотрит на Лешку с болезненным выражением лица, качает головой.

— Пап! — надрывно кричит мой сын.

Я перестаю чувствовать свою боль. Теперь красным пульсирует острая боль моего сына. Я знаю это ощущение. Когда тебя оставляют и ты не видишь больше смысла в своей жизни.

Глава 30

Ульяна

— Мне Максим сразу показался знакомым, но я не мог понять, откуда знаю его. А вот сейчас, видя вас рядом, вспомнил.

Папа сидит со мной на крыльце и смотрит на наш небольшой яблоневый сад. Листва опала, деревья стоят голые, будто мертвые. Мне кажется, когда-то и моя душа была такой.

— Что ты вспомнил, пап? — спрашиваю едва слышно.

— Я ведь видел вас вместе. Тогда, много лет назад. Я шел со смены, а вы гуляли в парке, за руки держались, он украдкой целовал тебя. Ты вся светилась и смеялась так громко, что звенело в ушах. Это Максим был тогда с тобой.

Да, наверное. Кроме него больше и некому.

— Леша похож на него, — говорит тихо. — Максим не знает?

— Нет.

— Надо сказать, Уль, — вздыхает. — Какой бы Денис ни был хороший отчим, он не отец. И сегодня мы ясно увидели это.

— Надо, пап, — соглашаюсь после небольшой паузы.

Нас с Максимом затягивает в воронку. С каждым днем становится слишком много общего, возникает все больше точек соприкосновения. Дальше просто нет смысла молчать.

— Я расскажу, пап. Как только соберусь с силами — расскажу. Пойду к Леше, проверю его.

— Давай, Уль. Иди, конечно.

Захожу в дом и направляюсь в спальню к сыну, открываю дверь. Лешка лежит на кровати, лицом к стене, всхлипывает.

Сажусь рядом с ним, кладу руку ему на голову, принимаясь гладить мягкие волосы.

— Денис теперь больше не приедет ко мне? — спрашивает, задыхаясь.

— Приедет, Леш. Ты дорог Денису. Понимаешь, у нас с ним все непросто, и это отразилось на тебе.

Леша садится, оперевшись о спинку кровати.

— Нет, мам. Будь он моим настоящим отцом, он бы не уехал.

Ох, сынок, иногда и родные отцы бросают безжалостно.

— Мам, а ты знаешь, где сейчас мой папа? — спрашивает неожиданно.

В голосе звучит робкая надежда, у меня сразу слова застревают в горле. Врать нельзя. Сказать правду рано, для начала следует поговорить с Максимом.

— Знаю, Леш, — выдаю через силу.

— А почему он меня тогда не захотел?

Снова мысленно натыкаюсь на стену. Подобрать правильные слова практически невозможно, но я делаю что могу.

— Нет, не совсем так. Просто он уехал… далеко, а потом я узнала, что жду тебя.

— И ты не рассказала ему?

— Рассказала, просто он не поверил…

Вряд ли Леша понял что-то, но вопросов он больше не задает, только думает о чем-то своем.

Я невольно подмечаю, какой взрослый сын у меня. Больше не малыш. И близко нет. Смотрит так пристально, словно читает мысли.

— Значит, мне не нужен такой отец, который не поверил…

Леша выдает это очень решительно, даже, я бы сказала, по-взрослому. Мне хочется отшатнуться от этих слов, хотя они обращены вовсе не ко мне.

— Ты иди, мам, — говорит уже спокойно, слезы высохли.

— Леш, я люблю тебя.

— И я тебя, — ложится и отворачивается лицом к стене.

Я медленно выхожу из комнаты сына и иду на кухню. Тут сидит папа, перед ним пустая стопка.

Я сажусь напротив, вздыхаю.

— Пап, мы, наверное, поедем завтра в город.

— Хорошо, Уль. Как знаешь. Отопление включили у вас?

— В чате пишут, что нет. Сплитом будем топить.

— Так себе идея.

— Может, обогреватель куплю.

— Опасно…

Разговариваем с отцом на отвлеченные темы, постепенно день близится к завершению. Леша выходит, ужинает с нами, общается с дедом. На новость о том, что уезжаем, реагирует спокойно.

Поутру, когда все котомки и соленья отца загружены в автомобиль, я сажусь, чтобы прогреть двигатель.

Вставляю ключ, но машина не реагирует, попросту не заводится.

Ко мне спешит отец, лезет под капот.

— Аккумулятор сел. Я давно тебе говорил: менять его надо! — выкрикивает. — Иди к Котову, пусть пригонит свою машину, прикурим.

— Уже бегу.

Спешу к старому знакомому, но еще издалека вижу, что двери в гараж открыты. Сам Влад ковыряется в яме.

— Привет!

— Ой! Привет, Ульян! — выныривает из ямы и вытирает руки.

— Сломалась машина? — киваю на белую «Шкоду».

— Барахлит. Вот, разбираюсь.

— Понятно, — вздыхаю понуро.

— Случилось чего, Уль? — спрашивает участливо.

Слышу шорох позади себя и оборачиваюсь.

Максим.

Здоровается с Владом, мне кивает.

— Так что случилось, Уль?

— Аккумулятор сел. Вот, хотела попросить прикурить.

— Я не могу, сорри, — Котов разводит руками. — У самого тачка сломалась. Макс, может, ты?

— Я помогу, — выдает Максим. — Поехали.

Прощаюсь с Владом и иду за Никоновым.

Его машина тоже стоит на улице. Багажник открыт, в нем чемоданы.

— И вы в город собираетесь?

— Да, появились кое-какие дела, — отвечает обтекаемо, открывает мне дверь и помогает сесть.

— Как ты? Как Леша? — спрашивает по дороге.

— Мы в порядке. Хотели в город вернуться, но аккумулятор сдох.

— Сейчас исправим.

Полчаса пытаемся завести машину, и наконец получается.

— Уль, если ты не против, давай вместе в город вернемся? Ты будешь ехать впереди, а мы за тобой.

— Зачем это?

— А вдруг случится что-то на трассе?

Раздумываю я недолго, в целом в его словах логика есть.

— Хорошо.

— И надо бы сразу в магазин за новым аккумулятором, Уль. Этому кранты.

После обеда выдвигаемся. Едем спокойно, я не лихачу, никуда не тороплюсь — после дождя дорога скользкая, ни к чему это.

Постоянно вижу черный внедорожник позади. От этого становится спокойнее, ведь я понимаю, что мы не одни, и, случись что, Максим поможет.

Я не успеваю среагировать.

На встречку вылетает машина. Я жму на тормоз и чувствую, как «Поло» начинает закручивать.

Последнее, что я слышу, — крик собственного сына…

Глава 31

Максим

Все происходит на моих глазах.

Авария страшная.

Машину Ули закручивает, вторая тачка сразу летит в кювет, переворачивается на крышу. Это какая-то старая китайская малолитражка, которую и от порыва ветра сдует, а тут такой удар.

Дальше все как в тумане. Мы с Глебом останавливаемся, спешим к «Поло».

И Уля, и Лешка без сознания, у обоих на лице кровь.

Я тяну руки к Леше, его вытащить проще всего.

— Не трогайте! — кричит какой-то мужик, который на бегу надевает латексные перчатки и спешит к «Поло». — Я врач. Их нельзя трогать, может быть сломан позвоночник. Вызывайте скорую.

Скорая приезжает очень быстро. Врачи проводят какие-то манипуляции и перекладывают Лешку и Улю на носилки.

— Знаете, где их документы? — спрашивает фельдшер.

— Сейчас.

Лезу в покореженную машину, забираю с заднего сиденья сумки и ноутбук, открываю молнию. Свидетельство о рождении Леши нахожу в большой папке. В сумке Ули — паспорт.

— Вы родственник? — спрашивает врач.

— Да! — решительно выдаем мы с Глебом, я даже оборачиваюсь на него.

Сын бледный, испуганный.

— Мы везем их в Первую больницу, можете ехать за нами, — сообщает врач, забирает документы и закрывает дверь.

За это время успевает прибыть полиция. Я даю им свои координаты и объясняю, что остаться на месте происшествия некому.

Мы с сыном торопимся в тачку, чтобы успеть за скорой.

— Пап, я их вещи из багажника к нам переложил, — сообщает Глеб.

Перевожу удивленный взгляд на него.

— Вот это да. А я и не подумал. Молодец, сынок, — кладу руку ему на плечо.

От скорой не отстаю, нарушаю правила дорожного движения, но до этого сейчас мне нет никакого дела.

Мне дико страшно за Улю и ее сына. Больше всего пугает то, что они так и не пришли в сознание.

По дороге связываюсь со знакомым из министерства здравоохранения, коротко описываю ситуацию.

— Макс, все нормально будет. Первая больница хорошая. Ее недавно оснастили новым оборудованием. Я сейчас позвоню главврачу, расскажу, что произошло. Не беспокойся, спасут твою знакомую и ее сына.

На подъезде к городу я слышу незнакомый сигнал телефона.

Глеб оборачивается назад и достает с заднего сиденья сумку Ульяны.

— Пап, это телефон Ульяны Романовны звонит.

— Давай сюда, — протягиваю руку.

На дисплее высвечивается имя: Настя.

Я знаю только одну Настю в окружении Ули. Нажимаю на кнопку и принимаю вызов.

— Смирнова? — спрашиваю вместо приветствия.

На том конце заминка.

— Это кто? — спрашивает знакомый голос.

— Никонов.

— Э-э… я ничего не понимаю.Что делает у тебя телефон Ульяны? — спрашивает нервно.

Быстро пересказываю, что произошло, и называю больницу, куда везут Лешу и Ульяну.

— Буду через десять минут! — выкрикивает Настя.

Слышно, что она очень испугалась за подругу. Думаю, будет лучше, если она приедет, вдруг Настя знает что-нибудь важное, что пригодится врачам. Возможно, про аллергию или что-то в этом роде.

У въезда в больницу мы с машиной скорой разделяемся, так как нас не пускают даже за ворота.

Бросаю тачку криво посреди тротуара, и за руку с Глебом мы летим в приемный покой.

Здесь нам говорят, что обоих увезли на обследование. И у Лешки, и Ульяны подозрение на ЧМТ. Показывают, где можно подождать.

Снова бежим с Глебом под неодобрительными взгляды медперсонала.

— Куда! — кричит медсестра, когда мы вступаем на запретную территорию. — Не видишь, написано: «Посторонним вход запрещен!» Садитесь тут!

— Мне нужно узнать, что с женщиной и ребенком. Их только что привезли на скорой после аварии.

— Фамилия?

— Стафеевы они. Мать и сын.

— Садись, — говорит более снисходительно. — Сейчас узнаем.

Ее нет страшно долго, кажется целую вечность. За это время я прокручиваю в голове сценарии один страшнее другого.

Злюсь на себя, что отпустил их на неисправной машине, на Улю за то, что дохера самостоятельна. На судьбу за то, что когда-то развела нас.

«Спаси их, пожалуйста… спаси!» — в голове мой немой крик.

До боли сжимаю руки, но не чувствую ничего. Голова гудит. Они должны жить. Должны. А со всем остальным я разберусь. Найду лучших врачей, поставлю на ноги обоих!

— Пап, я пить хочу, — жалобно говорит Глеб.

— Сам сможешь купить? — протягиваю ему карточку.

— Конечно.

Сын убегает, а спустя несколько минут выходит та же медсестра, подходит ко мне.

— Ну что там?

— Да не переживайте вы так, — говорит до бешенства спокойно. — Оба пришли в сознание, ими занимаются. Мальчика сильнее приложило, ему ставят среднюю степень тяжести. Руки-ноги тоже пострадали. В общем, ждите, врач выйдет — все расскажет. И вот еще, заберите документы.

Отдает мне свидетельство Лешки и паспорт Ули.

— Спасибо вам.

Женщина улыбается:

— Не переживайте, правда. Их смотрят лучшие врачи.

Киваю ей, а сам возвращаюсь на стул. Верчу в руках документы, не сразу обращая внимание на одну важную деталь.

В свидетельстве у Леши в графе «отец» прочерк.

Почему Ульяна не вписала Дениса?

Смотрю на день рождения Леши. К горлу подкатывает ком. Цифры прыгают перед глазами.

Пытаюсь посчитать. Когда мы были вместе? Когда был последний секс? Башка не варит. Все это очень сложно вспоминать, потому что прошло тринадцать лет. Зима была. Перед новым годом где-то.

— Привет, Максим. Как они? — появляется Настя.

Она тяжело дышит, видимо, тоже бежала. Взмыленная, испуганная.

— Их осматривают.

Коротко пересказываю то, что знаю, а потом снова опускаю взгляд в документ.

Пытаюсь вспомнить наш последний разговор с Улей, который состоялся, когда я уже уехал в США, но ничего не выходит. Что она мне говорила? Не помню, хоть убей. Плакала, помню. Не верила. А я что сказал?

Ни черта не могу вспомнить.