Бывшие. Теперь я (не) твоя

1

– Привет, – голос дрожит, я чувствую какое-то напряжение в воздухе.

Впервые дверь открывает горничная, а не Артём. Она проводит меня в кабинет. Но Артём словно и не ждёт меня вовсе: даже когда я вхожу, он продолжает стоять спиной ко мне и глядеть куда-то в окно.

Мне так неловко, мурашки бегут по коже от такого холодного приёма, а ведь ещё вчера он сделал мне предложение и был так рад услышать мой положительный ответ.

Нервно покусываю губу, ожидая хоть какой-то реакции от своего жениха, тереблю колечко на безымянном пальце.

– Артём? – неуверенно делаю шаг вперёд. Жених наконец поворачивается ко мне, но его взгляд… он суровый, надменный, нет ни грамма нежности и любви. Артём никогда так не смотрит на меня; я замираю.

Он делает шаг в мою сторону. Кажется, что кровь застывает в венах от этого взгляда. Он медленно подходит к столу и выдвигает верхний ящик, иногда поглядывая на меня, чтобы убедиться, что я всё ещё здесь и смотрю на него.

– Может, ты мне объяснишь это? – он достаёт из коричневого бумажного пакета какие-то снимки и швыряет их на стол.

Непонимающе улыбаюсь и быстрым шагом подхожу, беру один снимок, затем другой. На каждой фотографии изображены я и Виталий Игоревич. Вчера меня пригласили на собеседование, но встречу неожиданно перенесли в ресторан. Меня это настораживает, но выбирать не приходится: я только оканчиваю местный колледж, а тут такая крупная компания. Думаю, что это будет обычное собеседование, но мужчина ведёт себя слишком вульгарно, постоянно делает комплименты, почти не задаёт вопросов о моём образовании – его куда больше интересует моя личная жизнь. Он часто касается моей руки, а когда мы уходим, внезапно целует меня прямо в губы. Я ошарашена, даже не сразу понимаю, что происходит, но очнувшись, влепляю ему пощёчину и убегаю. Однако на фотографиях есть всё, кроме этого момента. Снимки словно специально показывают только те кадры, где Виталий Игоревич прикасается ко мне и где зафиксирован поцелуй.

– Артём, это… это недоразумение, – я улыбаюсь, откладываю фотографии в сторону и иду к своему жениху, уверенная, что сейчас всё расскажу и он поймёт. – Я всё могу объяснить.

Артём делает шаг назад, и его холодный взгляд, полный недоверия, останавливает меня.

– Если бы это было недоразумение, ты бы рассказала мне.

– Я хотела! Но было как-то не до этого.

– Это платье было на тебе вчера, когда я делал тебе предложение, – произносит он с отвращением. – Ты даже переодеться не соизволила после другого мужика.

– Нет! Артём, это не так! Ты всё неправильно понял.

– Радует, что ты хотя бы не отрицаешь подлинность этих фотографий.

– Я действительно была в ресторане с этим мужчиной, но всё подано не так, как было на самом деле. Это директор фирмы, в которую…

– Директор, – усмехается мой жених и качает головой. – Не хочешь ждать, когда я стану директором? Конечно, зачем тебе это, когда можно сразу прыгнуть в койку к директору. А моё предложение ты приняла для чего? Как запасной вариант?

Мне противно от слов Артёма, его поведение оскорбляет меня, я не понимаю, почему он не верит. Да как он вообще может думать обо мне такое?

– Артём! – вскрикиваю я, не хочу слышать оскорблений в свою сторону.

Хотя я его понимаю: если бы увидела такие фотографии с ним, то тоже закатила бы истерику. У Артёма есть репутация бабника; я до сих пор не понимаю, как он обратил на меня внимание. Серая заучка, сутками сидящая в библиотеке, ведь стипендия для меня всё: снимать комнату, платить за учёбу, еду и учебники – родители бы не потянули. А Артём… он звезда, все девочки без ума от него; даже не хочу представлять, сколько у него было девушек до меня. Поэтому мои обвинения могли бы быть хоть как-то обоснованы, но обвинять меня в подобном?

– Что не так? Или у тебя фетиш на стариков? Может, он тебе платит? – Артём берёт фотографии, бросает беглый взгляд и швыряет обратно на стол. – Сказала бы, сколько – я бы дал тебе денег.

– Артём, ты ведь знаешь, что ты у меня был первым!

– Первым, – усмехается он. – Но не последним. А может, ты делала операцию или что там ещё делают? Как я мог повестись? Тебе надо было не на экономиста учиться, а в театральное поступать.

Меня начинает трясти от злости, его слова словно хлыстом бьют по лицу. Если Артём может подумать обо мне такое, то есть ли смысл оставаться вместе? Но я и так знаю ответ. Смысл есть, и он растёт у меня в животе.

Слёзы наворачиваются на глаза, мне так больно внутри, но я держусь. Смотрю на колечко на безымянном пальце.

– Артём, дай мне всё объяснить, – пытаюсь улыбнуться, но боль внутри так велика, что губы дрожат.

Артём отворачивается и тяжело вздыхает.

– Думаю, мне всё и так понятно, – тихо, без эмоций произносит он. – Я больше не желаю тебя видеть.

– Что? – я с силой зажмуриваю глаза. Мне ведь это кажется, я ослышалась? Но когда открываю их, понимаю, что всё происходит на самом деле.

– Уходи, я больше никогда не хочу тебя видеть.

Его слова эхом звучат у меня в голове, перед глазами всё плывёт, это словно удар под дых. Слёзы катятся по щекам, и в этот момент я рада, что Артём стоит спиной ко мне и не видит этого.

Руки дрожат, я пытаюсь стянуть кольцо с безымянного пальца, но оно не поддаётся. Я царапаю кожу ногтями, но всё же снимаю его, аккуратно кладу на стол и смотрю на Артёма. Как же я хочу, чтобы он сейчас повернулся и поговорил со мной, попробовал услышать, но этого не происходит.

Медленно, не чувствуя собственных ног, выхожу из кабинета; слёзы крупными каплями катятся по щекам. Кажется, моё сердце больше не бьётся. Артём – моя первая и единственная любовь. Я не знаю, как жить без него. Он ведь знает меня, знает, что я бы никогда не предала его. Как он мог поверить этим фотографиям?

2

Я долго ждала, что Артём появится, поймёт, что я бы не поступила так. Он ведь меня знает, я была для него как открытая книга, он сам так говорил. Но этого не происходит.

Моя гордость не позволяет мне позвонить первой, Артём оскорбил меня своими обвинениями и должен сам сделать первый шаг, а если нет… То может и правильно, что он принял такое решение.

Прошло две недели, я не могу заставить себя жить дальше все мои мысли только об Артёме. На работу я так и не устроилась, лежу целыми днями и смотрю на мобильный. Наконец, я дождалась звонка, только не от Артёма, а от его матери, но и этому я рада. Она пригласила меня в кафе на разговор.

Приведя себя в порядок, я летела на эту встречу. Ведь Мария Михайловна всегда относилась ко мне очень хорошо, мы сразу поладили с ней, и возможно, она как-то посодействует нашему воссоединению с Артёмом, сможет объяснить ему, что он не прав и заблуждается, думая обо мне такое.

Я вбегаю в кафе на набережной и сразу же нахожу маму Артёма, улыбаюсь и подхожу к столику.

– Здравствуйте, – сажусь на свободный стул напротив Марии Михайловны, ставлю сумку к себе на колени.

Но она не сразу смотрит на меня, делает глоток чая и после этого поднимает глаза.

– Добрый день, Анна, – её тон официальный, словно мы не знакомы. Моя улыбка дрогнула, но я продолжаю себя убеждать, что всё хорошо и Мария Михайловна пришла сюда, чтобы во всём разобраться и помочь наладить наши с Артёмом отношения. – До меня тут дошли слухи…

– Это всё неправда, – я не даю ей договорить, даже слышать не хочу об этом. – Меня кто-то подставил. Я звонила в ту фирму, ну от которой мне поступило приглашение на собеседование, и оказалось, что…

– Меня это не интересует, – она холодно останавливает меня, и я растерянно поджимаю губы, мне становится как-то не по себе, ёжусь, меня словно обдало холодом. – Я тут услышала, что ты ждёшь ребёнка.

– Да, – смущённо улыбаюсь и опускаю голову, прикасаюсь ладонью к плоскому животу. Когда я думаю о своём ребёнке, внутри появляется какое-то тепло.

– Это ребёнок моего сына?

– Конечно, – я искренне смотрю на Марию Михайловну и продолжаю улыбаться. – Вы ведь не верите этим фотографиям.

– Неважно верю я или нет, – её губы как-то странно искривляться. – Сколько ты хочешь?

– Что? Простите, не поняла.

– Сколько ты хочешь, зато чтобы избавиться от этого ребёнка.

Я не верю своим ушам. Она ведь шутит? Но по надменному и холодному взгляду я понимаю, что она говорит серьезно.

– Это ведь ваш внук? – в шоке, медленно произношу я.

– Будут ещё, – с ухмылкой произносит она. – Ты не последняя женщина на земле. Будут ещё и от более подходящий женщин.

– Что?

– Хватит прикидываться дурочкой, – Мария Михайловна достаёт кошелёк, открывает его и пересчитывает купюры. – Я знаю твою ситуацию, только закончила колледж, работу не можешь найти, мама — продавец в супермаркете, отец на пенсии работает… напомни. А, охранником на заводе. Я понимаю, что тебе нужны деньги, и готова пойти тебе навстречу. Этот ребёнок никому не нужен.

– Он нужен мне! – часто дышу.

– И чем ты его планируешь кормить? Ты даже себя прокормить не в состоянии, а работу в нашем городе тебе не найти. С моего сына ты ничего не получишь, он ведь не работает. Тебе нужна эта головная боль? Да и твои родители не будут рады ещё одному рту. Так что назови сумму, и мы покончим с этим.

2.1

Она смотрит на меня таким взглядом — я не узнаю её. Обычно Мария Михайловна радостно приветствует меня в своём доме, обнимает. Она мне кажется очень обаятельной и доброй женщиной. Но теперь с неё словно содрали маску: передо мной расчётливая, высокомерная особа.

— Вы сами себя слышите? Вы мне предлагаете убить ребёнка?

— Что там убивать? — она хмыкает. — Какой срок? Четыре, пять недель? Это ещё всего лишь зародыш. Я договорюсь с клиникой в Москве: тебе обеспечат лучший уход, все затраты я беру на себя, и ты получишь хорошее вознаграждение.

Я даже ничего не могу ответить, в шоке смотрю на мать Артёма с открытым ртом. Она достаёт из кошелька деньги и швыряет их на стол.

— Здесь пятьдесят тысяч, на билет хватит. Обо всём остальном я позабочусь. Дай мне свои реквизиты, и завтра тебе переведут… ну, предположим, полмиллиона.

— Что? — я начинаю кашлять, словно весь воздух вышел из груди. — Вы в такую сумму оцениваете жизнь вашего внука?

— Хорошо, — она улыбается и пожимает плечами. — Один миллион.

— Вы больная, — я качаю головой.

— Поаккуратней с выражениями. Я ведь могу и передумать. Тогда тебе вообще ничего не достанется. А так ты сможешь начать новую жизнь. Может, даже останешься в Москве. Я предлагаю тебе светлое будущее.

Я смотрю на Марию Михайловну, у меня голова идёт кругом. Как можно предлагать такое? Как можно оценивать жизнь ребёнка деньгами? Это ведь её внук или внучка!

— Артём знает о вашем предложении?

— Нет, конечно, — она возмущённо вытаращивает на меня глаза. — Он о тебе и слышать не желает! У него уже другая девушка и, кажется, в этот раз всё серьёзно, — она двигает деньги ближе ко мне. — А это мой жест доброй воли. Я ведь хочу тебе помочь.

Сглатываю огромный ком в горле; больно слышать такое. Я думала, что Артём переживает из-за нашего расставания. Хотя чего я ожидала — любая готова утешить его.

— Мне не нужны ваши деньги, — с отвращением смотрю на купюры. — Если этот ребёнок не нужен Артёму, то он никогда его и не увидит.

Я резко поднимаюсь и разворачиваюсь, чтобы уйти, но Мария Михайловна встаёт следом и хватает меня за запястье, с силой дёргает ближе к себе.

— Послушай меня, девочка, ты думаешь шантажировать нашу семью этим отпрыском? Бери деньги и проваливай из нашей жизни! Ты никому не нужна, вместе со своим приплодом. Даже не смей появляться у нас на пороге.

Я дёргаю руку и гордо смотрю на мать Артёма. Может, мы и бедные, но у нас тоже есть чувство достоинства, и я не собираюсь унижаться перед ней, как и перед её драгоценным сыночком. Может, мой ребёнок сейчас не больше чем горошина, но он уже есть, он начал свою жизнь внутри меня. Я его чувствую. Ему не нужна семья, которая не хочет его появления.

— Можете не переживать об этом, — я смотрю на деньги. — А, это можете оставить себе. Они вам дороже человеческой жизни.

Я разворачиваюсь и твёрдой походкой иду к выходу, хотя внутри всё дрожит. Не знаю, что я буду делать. Наверное, вернусь домой, мама и папа помогут мне вырастить ребёнка. Я знаю, что справлюсь, как бы ни было сложно. Мой малыш ни в чём не будет нуждаться, я сделаю для этого всё, что нужно, но никогда не попрошу помощи у этой семьи. Они никогда не увидят моего ребёнка.

Плевать на Артёма: если он уже завёл новые отношения, значит, я ему с самого начала не была нужна, и я должна забыть о нём.

Через неделю я собираю вещи и возвращаюсь домой. Мама и папа рады мне, а когда узнают, что я беременна, начинают поздравлять. Конечно, их расстроило, что я ничего не рассказала об отце ребёнка, но они ни разу не заикнулись об аборте. Меняю номер телефона, оборвала все старые связи, чтобы никогда не слышать об Артёме и его семье.

Я знаю, что поступаю правильно. И это мой выбор.

3

Пять лет спустя…

Артём

– Здорово, – я хлопаю по спине старого знакомого Серёгу. Он сразу после школы уехал учиться в Москву, а мой отец захотел, чтобы я был под боком, под присмотром и перенимал его опыт.

Садимся за столик в крафтовом кафе.

– Ну рассказывай, как дела в нашей деревни?

– О-о, – тяну я. – Уже совсем стал москвичом? Не такая уж у нас и деревня, девки ни чуть не хуже.

– Не знаю, – он как-то загадочно улыбается и пожимает плечами. – Не замечаю уже.

Удивлённо поднимаю брови, явно здесь не просто привычка к красивым девушкам.

– Появилась особенная?

Серёга двигается вперёд, словно хочет поделиться чем-то важным и тайным.

– Встретил тут одну, – он с придыханием качает головой и закатывает глаза. – Вот знаешь, вот щёлкнуло что-то внутри. Одна встреча, а я прям уже вижу наших будущих детей. Ты понимаешь меня?

Блин, внутри сразу появляется этот камень, он всё сдавливает, становится тяжело дышать. Сколько я пытаюсь не думать о ней, но Аня так плотно засела в моём мозгу. Пять лет прошло, а я всё ещё думаю о ней. Девки меняются одна за другой, но никто не может заткнуть эту зудящую дыру внутри. Мне кажется, своим предательством Аня, что-то уничтожила во мне.

– Понимаю, – выдыхаю я неохотно. Лучше бы не понимал.

– Я короче, пропал, – Серёга так улыбается, думая об этой девушке, и я понимаю это у него серьёзно. – Мы познакомились всего месяц назад, но блин… Я уже готов женится.

– Ну, поздравляю тебя, – протягиваю руку, и Серёга хлопком отвечает мне на рукопожатие. Я ведь помню, как я был счастлив, когда встретил Аню, и всё ещё помню её предательство. – Но ты уверен в ней?

– Конечно, таких девушек я ещё не встречал, она… Она такая… Я даже не могу объяснить. Но ты сейчас сам с ней познакомишься. У неё обед вот-вот должен начаться, и я пригласил её пообедать с нами, – Серёга смотрит на часы. – Она подойдёт с минуты на минуту. Ты ведь не против?

– Конечно, – усмехаюсь я. – Мне интересно, кто смог так покорить сердце моего друга.

– Она чудо, – он мечтательно улыбается. – Правда, у неё есть дочь, но, я думаю, я смогу найти с ней общий язык.

– Ты решил связаться с РСПешкой? Ты серьёзно?

– Не говори так, – мои слова обижают Серёгу, он смотрит на меня серьёзно.

– Ладно, брать, прости, – я выставляю руки вперёд, показывая, что больше такого не повторится.

– А вот и она, – выдыхает Серёга, быстро взглянув в окно, резко встаёт и смотрит куда-то вперёд, весь светиться, улыбается во все зубы, нервно дёргает, поправляет поло, приводит себя в порядок.

Смотрю на старого друга и узнаю себя, я ведь также нервничать, когда встречался с Аней. Одевался полчаса, переживал, что она подумает, если я приду в этом, и боялся перестараться. Я так рад за друга, нет ничего лучше этих чувств, что он сейчас испытывает. Серёга забыл обо всём, он ещё не знает, как эти девушки могут предавать. Хорошо, что он представит свою возлюбленную мне, я хоть немного научился разбираться в корыстности женщин и смогу, если что открыть глаза другу.

Медленно поворачиваюсь на стуле, улыбаясь, смотрю в сторону двери. Она должна быть настоящей моделью, чтобы свести с ума моего друга.

3.1

Дверной колокольчик звенит, и в заведение входит девушка. Начинаю изучать её снизу вверх. Красивые ноги, аппетитные округлые бёдра в строгом белом платье, тонкая талия, грудь — тоже не подкачала, а походка… Она не идёт, а парит на высоких каблуках. У Серёги отличный вкус! Даже у меня дыхание перехватывает, сердце бьётся быстрее.

Поднимаю глаза на лицо — и словно падаю в бездну: сердце замерло, кровь застывает в венах. Это она! Аня! Зажмуриваю глаза до боли. Этого не может быть, я сошёл с ума! Я видел её сотни раз в толпе, но никогда не так чётко, как сейчас.

Отворачиваюсь, опираюсь локтями о стол, открываю глаза и смотрю на руки. Пытаюсь дышать. Нет, это не она! Мне показалось! Сделать глубокий вдох не получается — делаю быстрые частые вдохи. В ушах звенит. Приступ паники? Серёгины эмоции похожи на те, что испытываю я, и во мне что-то встрепенулось. Это не она. Я всё придумал.

— Эй! — голос друга звучит словно издалека. — Тёмыч, ты здесь?

Сглатываю, натягиваю улыбку, поднимаю голову, рассчитывая увидеть обычную девушку, а не свои галлюцинации. Но передо мной всё та же Аня, та, что разбила мне сердце.

Мы встречаемся взглядами. С лица Ани медленно сходит улыбка, в глазах появляется шок или испуг. Не знаю, что она чувствует, но я… Я заколдованно смотрю на её губы, и во мне рождается непреодолимое желание поцеловать её. Внутри жар, ладони потеют, сердце больно колотится.

Серёга что-то говорит, но я не слышу.

— Тёмыч, блин! — вскрикивает он, и я вздрагиваю, как и Аня.

— Что? — оглядываюсь, часто моргаю, руки дрожат, прячу их под стол, нервно дергаю ногой.

— Это моя девушка — Аня, — друг произносит это так, будто в первый раз.

Я киваю, не знаю, почему решаю сделать вид, что мы не знакомы. Как сказать школьному другу, что это та, кто разбила моё сердце, вытащила его из груди и проехалась по нему? Я вижу, как он о ней говорит, понимаю, что чувствует.

— А это мой невоспитанный школьный друг Артём.

Аня кивает, делает вид, что не знакома со мной. Меня это оскорбляет. Она делает вид, что не узнала или действительно не помнит меня? Я помню всё: каждый её взгляд, каждое движение — так чётко, словно это вчера.

— Садимся? У Ани обед нерезиновый, — усмехается Серёга, делая жест к столу.

Я киваю и сажусь, Аня идёт к окну, я слежу за ней взглядом, не поворачивая головы. Нога дергается под столом, пытаюсь придавить её рукой, но становится только хуже.

— Что будешь? — Серёга смотрит на неё с нежностью, ещё не знает, с какой тварью связался.

— Наверно бизнес-ланч. У меня мало времени, — отвечает Аня, не глядя на меня, уткнувшись в меню.

— Конечно, — кивает друг, поднимает руку, чтобы подозвать официанта, но зал полный. — Я пойду закажу на стойке, так быстрей будет.

Он целует Аню в щёку и уходит. Я сжимаю челюсть, как противно видеть, как перед ней стелется мой старый друг, точно так же, как я когда-то.

— Что, не узнала? Настолько мало я для тебя значил? — тяжело дышу, кровь закипает, сжимаю кулаки.

— Узнала, — она не смотрит на меня, отворачивается к окну, голос равнодушный, высокомерный. — Не ожидала тебя здесь увидеть.

— Я тоже не ожидал, думал, встречу где-нибудь случайно, а ты… — хмыкаю с отвращением. — Поднялась, запудрила мозги очередному бедолаге.

— Часто пользуешься услугами проституток? — с издёвкой смотрит на меня, прямо в глаза. — Не умерла без ваших денег?

— Со сколькими пришлось переспать, чтобы переехать в Москву? Уже насосала на квартиру или с кого-то ещё собираешься? — я задел её, вижу, как она сжимает челюсть, начинает дрожать от злости. — Думаешь, я не открою глаза другу? Не скажу, с кем он связался?

— Да пожалуйста! — резко встаёт Аня.

— Что произошло? — Серёга словно появляется из воздуха и тут же приобнимает её. Меня выворачивает изнутри, когда вижу его руку на талии Ани.

— Мне… — она сглатывает. — Мне позвонили. Нужно срочно вернуться на работу. Клиент пришёл, очень торопится…

— Клиент, — тихо повторяю я с усмешкой.

— Прости, — она целует Серёгу в щёку. — Мне пора.

— Хорошо, — кивает Серёга. — Я завезу тебя в офис на обед.

— Не нужно.

— Ты должна есть. Не хочу, чтобы упала в голодный обморок!

— Хорошо, спасибо.

Она выходит из-за стола. Серёга провожает её взглядом, пока Аня не выходит из кафе. Он словно под гипнозом, как и я когда-то. Теперь я знаю, кто она на самом деле, и не позволю ей испортить ещё одну жизнь.

4

Сосредоточенно смотрю на стол. Сказать Серёге прямо сейчас? Он ведь не поверит моим словам. Я, как никто другой, знаю, как эта тварь может затуманить разум. Пять лет! Пять грёбаных лет я не могу забыть её! От злости я до боли сжимаю кулаки, стискиваю зубы. Ненавижу себя за эти эмоции, но меня всё ещё тянет к ней, я хочу её. Если бы Аня сейчас упала на колени и попросила прощения, я бы без раздумий бросился к ней. Даже зная, кто она на самом деле, я бы целовал её и прижимал к себе. Как обычная девка может так сильно залезть в голову? Тварь! Сука! Ненавижу!

— Тёмыч? — С трудом поднимаю взгляд на Серёгу. Он сидит напротив, наклонив голову, настороженно смотрит на меня. — С тобой всё нормально?

Я должен сказать ему правду. Лучше эта адская боль внутри, чем прожить всю жизнь с человеком, который только пользуется тобой и может предать в любой момент.

— Ты знаешь, кто она? — язык едва ворочается, слова застревают во рту.

— Ну… — он улыбается и пожимает плечами. — Анна Владимировна Ситникова, двадцать шесть лет, работает в банке, снимает однокомнатную квартиру. А! — вскрикивает, словно что-то вспомнил. — Вы наверняка учились вместе! Точно, она говорила, что окончила местный колледж в нашем городе. Мы все земляки. Учились в одной школе, только она младше на три года, соплячка, поэтому и не помню её! Но в колледже она наверняка была первой красавицей. Расскажи! А то Аня не любит вспоминать и всё время съезжает с темы.

Серёга опирается на стол, наклоняется вперёд, готов слушать каждое слово. Его глаза светятся счастьем, улыбается, как влюблённый придурок. Хотя… он и есть сейчас влюблённый придурок. Я словно смотрю на себя пять лет назад.

— Я… — ком в горле поднимается. Напрягаюсь. — Я не помню её, — выдыхаю, тело расслабляется. Не могу говорить о ней плохо, не получается. Нужно аккуратно намекнуть Серёге. А лучше поговорить с Аней! Пусть сама отстанет от моего друга, не портит ему мозги. Пусть ищет другого лоха!

— Да этого не может быть! — усмехается друг. — Такую девушку не запомнить? У вас что, модельное агентство было?

— Ну… — пожимаю плечами. Мысли крутятся совсем о другом. Я почти и не соврал: думал, что знаю её, даже сделал предложение, а она оказалась тварью. А как она изменилась… от той скромняжки не осталось следа. Москва. Здесь конкуренция выше, за красивые глазки никто платить не будет.

Снова в голове возникают её изгибы: бёдра, тонкая талия. Лёгкое покалывание в ладонях, они чешутся, хотят прикоснуться к её телу, рот наполняется слюной, губы сохнут. Раньше она не была такой аппетитной, наверно после родов… Ребёнок!

— У неё есть ребёнок? — напрягаюсь, замерев, смотрю на Серёгу.

— Да, — он радостно кивает. — И не скажешь. Молодая, красивая, а уже есть ребёнок. Знаешь, это даже хорошо. В моём возрасте девки каждая норовит забеременеть. А Ане это уже не надо: у неё есть ребёнок, и со вторым мы можем не спешить, пожить для себя, посмотреть мир. Её дочь уже большая, не совсем, но всё равно проще, чем с малышом, наверное.

— Сколько ей? — удивляюсь. Если верить Ане, я был у неё первым, и ребёнка быть не могло. У меня диссонанс в голове.

— Чуть больше четырёх, — отмахивается друг, явно не питая любви к ребёнку Ани.

Холодок пробегает по спине, волосы встают дыбом. Судорожно считаю. Я видел Аню последний раз чуть больше пяти лет назад. Если она забеременела тогда… Девять месяцев плюс чуть больше четырёх… Нет! Если бы это был мой ребёнок, она бы пришла требовать денег. Теперь ясно, как она смогла перебраться с ребёнком в Москву, найти работу и снять квартиру. Не случайно, даже квартиру сама не смогла купить! Злорадство внутри — приятно, что она так лоханулась. Если бы не тратилась на кого попало, могла бы выйти за меня и жить спокойно… Может, даже ребёнок уже был бы у нас… Блядь! Не думай об этом! У нас не было бы будущего! Она не достойна быть рядом со мной!

Чуть больше четырёх… А если всё-таки… Нет! Меня бросает в жар, эта мысль беспрестанно влазит в голову. Пытаюсь отрицать, но возвращаюсь к одному вопросу: «А что если?»

— Где она работает? — сам не знаю, зачем мне эта информация.

— Там, — кивает Серёга в сторону окна. — Через дом, на противоположной стороне.

Трясу головой, надо взять себя в руки и не думать об этой… Ане. Нужно как-то показать Серёге, с кем он связался.

— Ваш бизнес-ланч с собой? — подходит официантка, протягивает пакет с контейнерами.

— Спасибо, — Серёга встаёт, берёт еду. — Слушай, давай я быстро отнесу Ане обед…

— Я с тобой, — резко встаю. — Мне просто в ту же сторону. Ещё дела есть.

— Я думал, ты приехал отдыхать и тусить?

— Ну да-а-а, только папе этого не объяснишь. Закидал своими поручениями.

— Понятно, — усмехается Серёга, хлопает по спине. — Ладно, пошли. Аня сегодня на работе до закрытия, можем посидеть где-нибудь, нормально пообщаемся. А то встретились как-то всмятку.

— Да, — киваю, мысли крутятся вокруг Ани. — Отлично. Я с радостью.

Мы доходим до банка.

— Ну тогда на созвоне, — протягивает мне руку, я пожимаю её, растерянно оглядываюсь. Замечаю вывеску с режимом работы. — Ну? — смотрит, чтобы я отпустил руку. Вздрагиваю и отступаю.

— Да, да, — резко отвечаю. — Созвонимся.

Разворачиваюсь, разум в тумане, плохо соображаю, даже не понимаю, куда иду. Аня, ребёнок, Серёга — всё смешивается в кучу.

5

Анна

Сижу за столом, невидящим взглядом смотрю в монитор компьютера, не могу сосредоточиться на работе. Перед глазами Артём. Он сильно изменился, возмужал, прошло пять лет, а он словно стал старше на все десять. Взгляд стал тяжёлым, исчезла задорность и беззаботность, но, может, мне это показалось.

Как можно было встретить из пяти миллионов мужчин именно того, кто дружит и знаком с Артёмом? Какие были шансы встретиться нам вновь, за сотни километров от родного города?

Всё ещё кожа покрыта мурашками. Прошло пять лет, а я как сейчас помню надменный взгляд его матери в кафе, в голове всё ещё звучит её голос. Да и Артём был не лучше — его слова так больно ранили меня, но даже спустя время он всё ещё верит этим фотографиям. Почему мне всё ещё обидно? Почему всё ещё хочется доказать свою невиновность?

Как же мне было сложно забыть Артёма, начать новую жизнь. Как так получилось? Серёжа – замечательный мужчина, и мне с ним очень хорошо. Это первый мужчина, с которым я начала встречаться после разрыва с Артёмом. Всё было как-то не до любви. Я не могла больше доверять мужчинам, но Серёжа оказался другим. Он так красиво ухаживал, встречал после работы с цветами, заботился, дарил подарки. Даже этот пакет с обедом, который стоит нетронутый у меня на столе, говорит о многом.

Что мне делать? Расстаться с Серёжей? Артём пять лет назад разрушил мою жизнь, но теперь я этого не позволю! Я ни в чём не виновата, и мне нечего бояться или стыдиться. А для Серёжи будет прекрасная проверка: если он так же, как Артём, поверит чьим-то словам, а не мне, то нам нет смысла продолжать отношения. Даже хорошо, что Артём появился именно сейчас, пока наши отношения не зашли так далеко и я не познакомила его со своей дочерью.

– Ань? Ты идёшь?

Я вздрагиваю и поднимаю голову, моя коллега Ирина, улыбаясь, смотрит на меня. Обычно я первая бегу домой, мою дочь Милу забирает старенькая соседка Вера Степановна. Она говорит, что ей в радость проводить время с моей дочерью, ведь её собственные дети почти не навещают. Вера Степановна не берёт с меня ни копейки, и поэтому мне неудобно задерживаться на работе.

Смотрю на часы и в ужасе хватаю сумку: уже пять минут как я должна была бежать на остановку. Следующий автобус только через двадцать минут. Я должна успеть.

– Забылась, – вскакиваю с места и бегу к выходу. – До завтра!

Как я могла забыть про время? На ходу прощаюсь с охраной и выбегаю из банка. До остановки шагом десять минут, если я побегу… На каблуках в двенадцать сантиметров… Может, всё-таки успею.

Не сводя с остановки взгляда, поворачиваюсь и тут же врезаюсь в мужскую грудь. У меня нет времени рассматривать, кто это, не отвожу взгляд от своей цели, огибаю прохожего и начинаю движение дальше.

– Извините, – кричу на ходу, но тут меня резко отбрасывает назад, кто-то дёрнул за локоть. Жгучая боль в руке.

От возмущения набираю полную грудь воздуха. Если я сейчас опоздаю из-за этого, я его убью. Дёргаю локоть, но мужчина не отпускает.

– Да вы что, тво… – поднимаю взгляд и каменею. Прямо передо мной стоит Артём, челюсть сжата, сверлит меня гневным взглядом, нахмурив брови. В горле образуется ком, я не могу говорить. Артём тоже молчит, только пристально смотрит, его взгляд медленно проходит по моему лицу и останавливается на губах. Внутри появляется жар, дыхание обжигает и сушит губы.

– Что тебе надо? – я не слышу собственного голоса, всё тело покрывается мурашками.

Артём медленно наклоняется ко мне, я чувствую его запах, тепло кожи. Меня бьёт нервная, лёгкая дрожь, как в тот день, когда мы впервые поцеловались. Тогда я так нервничала, что чуть не упала в обморок. Сейчас я тоже не чувствую собственных ног.

Он останавливается в нескольких сантиметрах от моего лица. Я не могу себя контролировать, взгляд сам опускается на его губы. Мне кажется, я всё ещё помню, как сладко и страстно он целуется. Сколько лет прошло, а я всё так же беззащитна перед Артёмом. Всё моё нутро жаждет, чтобы он прикоснулся к моим губам, я хочу вновь ощутить его поцелуй.

– Чтобы ты исчезла из моей жизни, – цедит он и словно окатывает меня ледяной водой. Весь дурман спадает с меня в одну секунду. Как я вообще могла поддаться воспоминаниям? Это какое-то помутнение! Дёргаю рукой, но Артём удерживает меня на месте, так близко, что я чувствую тепло его тела, его запах, но теперь меня воротит от него. – Чтобы ты исчезла с лица земли. Чтобы больше не портила никому жизнь.

– Что? – дыхание перехватывает от возмущения. Со всей силы толкаю его в грудь, и Артём отшатывается на пару шагов. – Это ты появился в моей жизни! Я уехала! Сбежала, бросив всё, оставив тебя далеко в прошлом! Но ты здесь! Ты припёрся в этот город! Встретился с другом, с которым не общался сколько? Год? Два? Три? Для чего? Чтобы найти меня? Что тебе надо?

– Не льсти себе, – усмехается он и осматривает меня с ног до головы. – Ты думаешь, ты особенная?

– Нет! Я обычная! Такая же, как все для тебя, просто проходная девка: переспал и забыл! Выкинул и пошёл к следующей.

Говорю, и самой больно от этих слов, нос предательски щиплет. Я хотела задеть чувства Артёма, ведь я видела, как он относился ко мне и думала, что он любит, но, похоже, сделала больно только себе.

Артём сжимает челюсть, опускает голову, часто дышит, словно пытается подавить в себе какие-то сильные эмоции. Но вдруг резко хватает меня за оба локтя и притягивает к себе.

– Я любил тебя! Сука! Я любил тебя! – кричит он мне в лицо, весь красный от злости. Я в шоке смотрю на него, и он резко прижимается к моим губам своими.

5.1

Эта секунда блаженства, словно весь мир исчезает, в теле появляется лёгкость, я как будто парю далеко над своим телом, а потом, словно камень, падаю и возвращаюсь в реальность. Вся напрягаюсь, сжимаю губы и толкаю Артёма в грудь.
Он отстраняется от меня, смотрит затуманенным взглядом. Плюю, вытираю губы, хочу избавиться от его вкуса.

– Придурок! Ты что делаешь? – воплю, делаю шаг и влепляю ему пощёчину. Голова Артёма дёргается в сторону, и он не торопится её возвращать, принял мой удар и никакой реакции. Во мне кипит такой сильный гнев, я хочу так много высказать этому маменькиному сыночку, но слов так много, что они смешиваются в кучу. – Ты… Ты…

Часто дышу, не могу подобрать подходящее слово, зажмуриваюсь на секунду и, открыв глаза, прохожу мимо Артёма. Меня всю трясёт, так и хочется развернуться и сказать ему что-то колкое, мерзкое, такое, чтобы он даже не думал приближаться ко мне.

Стою на светофоре, прилагаю все силы, чтобы не повернуться и не посмотреть на бывшего. Считаю секунды, и тут подъезжает мой автобус. Ещё пятнадцать секунд. Я осматриваюсь по сторонам, замечаю краем глаза Артёма – он быстрым шагом идёт в мою сторону. Сердце начинает бешено колотиться, цифры на светофоре меняются крайне медленно, время словно останавливается. Часто дышу, загорается красный для машин, мой автобус как раз останавливается перед пешеходом. Делаю вдох свободы, чувство облегчения, всего несколько секунд – и я буду в безопасности.

Вместе со всеми людьми начинаю движение, но меня резко отбрасывает назад. Я даже опомниться не успеваю, как вновь вижу лицо Артёма перед собой. Он держит меня за предплечья.

– Да что тебе надо? – воплю я, быстро бросая взгляд на светофор, всего десять секунд – и мой автобус уедет. Кручу плечами, пытаясь высвободиться. – Ты же хотел избавиться от меня! Вот он шанс! Отпусти меня! Мне надо домой!

– К дочке торопишься?

Всё тело парализует, каждая мышца защитно напрягается, пальцы на руках немеют. Ошарашенно смотрю на Артёма. Он знает, что я родила от него дочь? Поэтому он вернулся? Хочет забрать её? Но как? Серёжа… Нет, он не знает, кто отец моей дочери, и вообще не знает, что я знакома с Артёмом. Может, и Артём не догадывается? Но я понимаю, что скрыть дочь не получится.

– Не твоё дело, – фыркаю я, но больше не дёргаюсь, стою, смотря в глаза Артёму, и слышу среди шума от машин, как проезжает автобус. – Да блин! – я с силой дёргаюсь от Артёма. Теперь я опоздаю домой, если повезёт, то приеду прямо перед тем, как Миле надо будет ложиться спать. – Всё из-за тебя! Какого хрена ты припёрся? Из-за тебя я опоздала на автобус! Да что тебе надо? Приехал защитить Серёжу от меня? Так иди и расскажи ему всё о нас! Расскажи, как твоя мать… – я затыкаюсь, чуть сгоряча не проговорившись о её предложении взять деньги и сделать аборт. – Тебя не должно волновать, куда я тороплюсь и к кому! Но если для тебя это так важно, то из-за тебя я опоздала на автобус и теперь вернусь чёрт знает во сколько домой! А там ждёт МОЯ дочь! – я кричу, внутри появляется отчаяние. Вспоминаю, как Артём стоит передо мной с этими фотографиями, как его мать кидает деньги на стол. Я не жалею, что родила дочь, но мне было очень сложно, даже несмотря на поддержку родителей. Все мои мечты были выброшены в мусорку, а теперь, когда я начала восстанавливаться и идти дальше, вновь появляется Артём. – Всё из-за тебя! Ты разрушил мою жизнь! Всего несколько часов, а ты уже успел испортить мне день.

Мне так хочется заплакать, чувствую своё бессилие перед всей этой ситуацией. Отворачиваюсь, часто моргаю и смотрю, как вдалеке едет мой автобус.

Прикладываю руку ко лбу и выдыхаю. Успокаиваюсь, несмотря на Артёма. Чего я так разнервничалась? Вызову такси и доеду до дома. Вера Степановна с Милой, если бы что-то случилось, она бы позвонила мне и предупредила.

Но словно кто-то услышал мои мысли, мой телефон звонит, на экране имя соседки.

– Да, Вера Степановна, – какое-то нехорошее предчувствие появляется внутри, и тут слышу всхлипывания. – Что случилось?
– Анечка, милая. Прости меня, пожалуйста… – пока она это говорит, у меня перед глазами проносятся различные события, воображение рисует такие страшные кадры, что кожа покрывается мурашками, а по спине пробегает холодок. – Мы после садика зашли в парк, который возле дома. Мила пошла играть на площадку…
– Что случилось? – я уже с трудом дышу, у меня паника.
– Мила, кажется, сломала руку. Мы едем в девятую больницу…
– Мамочка, – на заднем фоне появляется жалобный стон дочери. – Больно.

Я в ужасе представляю свою дочь, её заплаканное личико, а меня нет рядом. Слышу, что Вера Степановна даёт трубку Миле.

– Зайчик, я скоро буду. Ты приедешь, а я уже там.
– Быстрее, – я с трудом разбираю, что она говорит из-за всхлипов, Мила вновь начинает реветь в голос.
– Всё будет хорошо. Я сейчас приеду, не плачь, моя хорошая. Мамочка скоро будет, – внутри всё сжимается, я сейчас сама заплачу вместе с дочерью.
– Хорошо-о-о, – она отдаёт телефон обратно Вере Степановне.
– Прости, я не знаю, как так получилось…
– Успокойтесь, – произношу я, не хочу, чтобы Вера Степановна винила себя. Это ребёнок. Мила очень активная и лезет, куда не надо. Не хватало ещё, чтобы с Верой Степановной сейчас что-то случилось из-за переживаний. – Я скоро приеду, и вы ни в чём не виноваты.
– Прости меня, Анечка.
– Всё нормально. Мне надо такси вызвать.
– Хорошо, – она скидывает вызов, и я начинаю тыкать в телефоне дрожащими пальцами, открываю приложение. Время ожидания такси – двадцать минут.

– Чёрт, – я осматриваюсь по сторонам. Думаю, что делать.
– Куда тебе? – удивлённо смотрю на Артёма, я вообще забыла, что он здесь. – Я отвезу.

Я мнусь, кусаю губу. Такси приедет нескоро, до метро бежать два квартала, на автобусе долго. Артём – это лучший вариант сейчас, но принимать его помощь совсем не хочется.

6

Может быть, есть ещё какой-то способ? Дышу часто, мысли в голове путаются. Мне кажется, может случиться что-то страшное, если я сейчас же не окажусь рядом с дочерью.

— Ну? — Артём равнодушно смотрит на меня, словно мы просто старые знакомые и он как будто только что не обвинял меня во всех смертных грехах. — Я как понял, тебе срочно куда-то нужно? А ты стоишь и тратишь время впустую? Не набивай себе цену. Я второй раз предлагать не стану.

Он разворачивается и уходит. Я растерянно смотрю ему вслед, испытывая гнев и ненависть. Меня злит, что даже, предлагая помощь, Артём не упускает случая поддеть и оскорбить меня.

— Стой! — крик сам вырывается из меня. Артём останавливается, но даже не оборачивается. Я быстрым шагом подхожу к нему. — Извини. Мне срочно нужно в девятую больницу.

На секунду лицо Артёма меняется: появляется какая-то тревога, озабоченность, а затем оно вновь становится равнодушным.

— Что там? — он даже не смотрит на меня.

— Моя дочь сейчас едет туда, — я сглатываю, слова даются с трудом. — Я должна быть там как можно скорее.

— Сколько ей?

— Что? Какое это сейчас имеет значение? — я нервно смотрю на Артёма, но он всё ещё словно не замечает меня.

— Сколько ей? — с нажимом повторяет он и поворачивается ко мне, смотрит свысока, пряча за равнодушием что-то другое.

— Недавно исполнилось четыре, — врать и увиливать нет смысла: Артём может всё узнать у Серёжи, если захочет. С опаской смотрю на бывшего, уверена, он догадается. Что тогда будет?

— Кто её отец?

От его вопроса холод пробегает по спине, кожа покрывается мурашками. Я не хочу говорить Артёму, что он — отец моей дочери.

— Это не важно, — отворачиваю голову, не могу смотреть ему в глаза. — Просто помоги мне, пожалуйста.

Но он дёргает меня за локоть и разворачивает к себе: моё лицо оказывается в неприличной близости от его.

— Её отец — я?! — кричит Артём, и моё сердце замирает; становится жарко, дышать сложно.

— Нет! — также криком отвечаю я и уверенно смотрю ему в глаза. Артём несколько секунд изучает моё лицо, пока не убеждается, что я говорю правду, и только после этого отпускает локоть.

Он выдыхает и вновь принимает невозмутимый вид.

— Поехали, — говорит Артём, кажется довольный моим ответом, уверен, что я не солгала. Хотя я действительно сказала правду: у моей дочери нет отца.

Артём нажимает на брелок, и в нескольких метрах от нас отзывается чёрный гелендваген.

— Спасибо, — я с облегчением выдыхаю, хотя понимаю, что это не конец: Артём просто так от меня не отстанет и дорога будет долгой.

Мы подходим к машине; Артём даже не пытается быть галантным, сразу садится за руль. Я обречённо вздыхаю и, открыв дверь, сажусь рядом с ним.

Артём поворачивает ко мне мобильник: на нём открыты карты, и введён адрес девятой больницы.

— Эта? — спрашивает он.

Я киваю. Он заводит машину, и мы отъезжаем. Я смотрю в окно, обняв себя руками; мне неуютно рядом с бывшим. Воздух в машине какой-то колючий. Мне кажется, мы едем очень медленно: время тянется, часто останавливаемся на светофорах, и движение плотное.

— Значит, ты была беременна, когда встречалась со мной? — задумчиво произносит Артём, словно говорит вслух свои мысли, а не спрашивает меня, и я решаю молчать. Не поворачиваюсь, лишь сильнее сдавливаю предплечья. — Или сразу после залетела? А? Отвечай! Что сказать нечего?

— Не твоё дело, — отрезаю я.

— Отец тот, что на фотографиях? Ты ведь говорила, что он директор крупной фирмы? Не смог купить тебе даже квартиру в Москве? Приходится снимать?

— А я смотрю, ты уже в курсе всей моей жизни, — резко поворачиваюсь и смотрю на Артёма, сжав челюсть. Лучше бы мы ехали в неловком молчании, чем он открыл свой поганый рот.

— Серёгу не заткнуть, когда он говорит о тебе, — усмехается он с отвращением. — И что он нашёл в респешке? Может, ты уже отточила навыки в постели? Со мной-то была неповоротливым бревном. Хотя ты пыталась строить из себя мисс-невинность.

Злобно сверлю его взглядом. Как хочется ударить его чем-то тяжёлым, чтобы он замолчал и исчез из моей жизни навсегда. Это была ошибка садиться в машину вместе с ним. Было глупо думать, что он может вести себя нормально. Слушать всю дорогу его оскорбления я не намерена.

— Останови машину, — сдержанно произношу я и отворачиваюсь от Артёма, хватаюсь за ручку двери, чтобы выскочить, как только он затормозит.

— И не подумаю, — отрезает он.

— Что? — дёргаю ручку, чтобы открыть дверь. Скорость небольшая, движение плотное. Я уверена: Артём сразу остановит машину, как только увидит, что я настроена решительно. Но слышу щелчок замка — он заблокировал дверь.

— Ты никуда не пойдёшь, пока мне всё не объяснишь! Я любил тебя! Любил как умалишённый! Ты для меня была всем, а ты… — он морщится, сглатывает. — Я был для тебя запасным вариантом или тот мужик был запасным? Ты вообще ко мне хоть что-то испытывала? Я тебе хоть немного нравился? — в ярости бьёт он по рулю. — Блядь! Я ведь реально думал, что нашёл особенную, ту, которой нет дела до денег и статуса! Ты так хорошо играла! Зачем, блядь, ты всё это делала? Зачем?

Я уже вижу больницу; слушать крики Артёма невыносимо. Его слова рвут душу на части, бьют по ушам. Кажется, ещё секунда — и я зареву. Мне так больно слышать каждое его слово — это оскорбление. Я любила его и была искренняя, а он так пренебрежительно относится к моим чувствам.

Закрываю уши, опускаю голову и зажмуриваю глаза.

— Останови машину! — из меня вырывается такой сильный крик, что я не узнаю собственный голос.

Артём выворачивает руль; машина резко дёргается в сторону, и я чуть не бьюсь головой о стекло. Но тут же он нажимает на тормоз, и я подаюсь вперёд — ударяюсь лбом о панель.

7

Артём

— Аня, — вскрикиваю я, от ужаса перестаю дышать, секунда превращается в целую вечность, на автомате рука дёргается к ней, но я замираю, одёрнув себя.

Аня поднимает голову, со стоном трёт место удара.

Обратно откидываюсь на спинку сиденья, двумя руками сжимаю руль, стискиваю челюсть, смотрю прямо перед собой. Всё тело напряжено, делаю всё, лишь бы не посмотреть на Аню.

Чувствую её взгляд на себе. Знаю, как она сейчас смотрит: её глаза полны осуждения и презрения.

— Чей это ребёнок? — это не тот вопрос, который сейчас меня волнует.

— Ты чуть не убил меня. — Я вижу её лишь краем глаза, не хочу, чтобы Аня поняла, что я беспокоюсь о ней. Но я больше не могу держать себя. Вдруг ей нужна помощь? Всё из-за меня… Она заслужила это! Удар по голове — даже не половина той боли, что она причинила мне!

Я всё же быстро бросаю на неё взгляд. Мельком, лишь на секунду. Но этого достаточно, чтобы моё сердце сжалось, и меня всего начинает трясти. Под кожей словно сотни иголок. Слова прощения застывают на губах, опускаю голову, чувство вины жрёт изнутри.

— Прости… — тихо выдыхаю я себе под нос.

— Что? Прости? — она усмехается. — Серьёзно?

Резко поворачиваюсь к ней. Чёрт! Что со мной происходит, когда я смотрю на неё? Эта буря эмоций, одна сменяет другую. Кажется, ещё секунду назад я полыхал от гнева на неё, она растоптала меня, уничтожила, а теперь смотрю на неё и сгораю от желания поцеловать, словно что-то невидимое тянет меня к ней. Не могу оторвать взгляд от её губ. Во рту появляется сухость.

Опускаю взгляд на её грудь — Аня тяжело и часто дышит. Сжимаю ещё крепче руль, кажется, что я вот-вот сломаю его. Я должен… должен. Чувствую, как моё дыхание становится горячее.

Отворачиваюсь, меня трясёт от дикого желания. С трудом отпускаю руль и нажимаю на кнопку. Щелчок — и дверь разблокирована. Кладу руки обратно на руль, фокусируюсь только на своих действиях.

— Проваливай, — отворачиваюсь от Ани, что угодно, лишь бы больше не видеть её.

Но Аня не выходит, даже не шевелится. Ощущаю её взгляд на своём затылке.

— Что? — я не отвечаю, тяжело дышу, чувствую её запах, он проникает глубоко в меня. Голова начинает кружиться. Задерживаю дыхание. Я бы заткнул себе уши, чтобы не слышать её, но боюсь отпустить руль. Я сам себя уже не контролирую. Что она со мной сделала?

— Ты больной! — Аня дёргается, борется с ремнём безопасности.

Время тянется. Как же я хочу, чтобы она свалила, оставила меня навсегда. Зря я вообще решил встретиться с ней и поговорить. Столько времени прошло. Ребёнок явно не от меня, и почему-то от этого понимания внутри появляется какая-то грусть. Нет, я бы не хотел ребёнка от шлюхи, но что это за чувство? Мне нужно уехать, свалить из этого города и больше никогда её не вспоминать. Я смогу жить дальше.

Больше не могу находиться с ней в одной машине. Поворачиваюсь к Ане, кладу руку на её плечо и прижимаю к креслу. Не смотрю на неё, даже не дышу, просто делаю то, что должен: отстёгиваю её и, вернувшись на своё место, отворачиваюсь.

Аня тут же открывает дверь.

— Я уезжаю сегодня, — произношу я с болью внутри. Меня всего передёргивает от этих слов. — Ты больше меня не увидишь.

Поворачиваюсь, смотрю на Аню. Она замерла с открытой дверью, сглатывает. Я так пристально смотрю на неё, что мне кажется, я вижу все изменения в ней, даже как кровь пульсирует по её венам.

— Я очень рада, — произносит она и выходит из машины, хлопает дверью.

Смотрю ей вслед. Она забыла меня. Живёт дальше. Ребёнок, новый мужчина, работа. Уехала из нашего города и устроила новую жизнь. Живёт так, словно у неё не было прошлого, словно меня не существовало в её жизни. Меня злит, что у неё всё хорошо, пока я сгораю от ненависти, пока ищу её в каждой женщине, что встречаю. Она так изменилась… Может, теперь у нас бы всё получилось? Ведь ей больше не нужен спонсор, она не гонится за деньгами. Это понятно, ведь Серёга не так богат, обеспечен, но небогат. Не сможет дать ей то, что могу я. Наверное, теперь она поняла, что рядом должен быть не мешок с деньгами, а просто хороший и верный мужчина.

В голове тут же появляются картинки: как мы гуляем по парку, едим мороженое, я держу за руку нашего ребёнка, а впереди бегает её дочь... Даже не смей думать об этом! Я останавливаю разбушевавшуюся фантазию, завожу мотор, и машина срывается с места.

Я научусь жить. Женюсь на первой встречной и начну новую жизнь. Без неё! Она больше не будет мне мешать!

Я не разбираю, куда еду, просто давлю педаль газа в пол, а в голову продолжают лезть всякие мысли вперемешку с воспоминаниями.

8

Анна

Козёл! Мерзавец!
Меня переполняет злость, я даже не могу определить, на что конкретно злюсь. На его нахальное появление, на его обвинения или… на то, какие эмоции он во мне пробуждает. Столько лет не видеть его, но вот он здесь, и я забыла обо всём, даже о дочери, которая сейчас нуждается во мне.

Бегу в больницу сломя голову, по пути звоню Вере Степановне, она сказала, что они только прошли рентген и теперь ждут у травматолога.

Я поднимаюсь на четвёртый этаж и сразу вижу Милу, все остальные люди в коридоре словно исчезают. Улыбаюсь и хочу заплакать одновременно. Она — моё сокровище, самое дорогое в жизни. Только благодаря ей я не сдалась и смогла вновь встать на ноги, несмотря на предательство её отца.

Подхожу к Миле и сажусь перед ней на колени. Дочь опустила голову, показывая всем своим видом, как сильно обижена.

— Как ты? — целую её, слёзы наворачиваются на глаза, чувствую её боль. Но Мила обиженно даже не смотрит на меня.

— У Милы небольшая трещина, — виновато произносит Вера Степановна. — Сейчас скоро наша очередь на гипс.

Я киваю, мельком посмотрев на женщину. Я не виню её в произошедшем, но сейчас меня интересует только моя дочь.

— Почему ты так долго? — Мила смотрит на меня, не поднимая головы.

— Прости, — прикасаюсь к её щеке и поднимаю её голову. — Меня немного задержали, но я очень старалась успеть.

— Ты обещала, — губы дочери начинают дрожать, она рывком обнимает меня, но тут же вскрикивает от боли и прижимает руку к себе. У меня сердце сжимается, всё тело словно пронизывают сотни иголок.

— Ситникова?

— Да, — я встаю на ноги и беру дочь за здоровую руку, веду её к кабинету. — Это мы!

Миле накладывают гипс. Вера Степановна, из-за чувства вины за то, что меня не было рядом, отказалась от больничного.

— Ну, Анечка, я же на пенсии. Мне только в радость будет, да и ты сможешь работать спокойно. Я обещаю, что такого больше не повторится. Не хочу, чтобы вы из-за меня…

— Вы не виноваты ни в чём. Это могло произойти и когда Мила гуляла бы со мной. Я ведь знаю, как за ней сложно уследить. Но я должна быть рядом…

— Ну что ты! Ну пожалуйста. Милочка же не заболела. Она спокойно может гулять и играть, просто немного с ограничениями. Нет необходимости тебе сидеть возле неё. Лучше брать больничные, когда ты нужна ей.

Да, Вера Степановна права в чём-то, но так не хочется оставлять дочь. Она впервые будет ходить в гипсе. Мила часто болеет в весенний и осенний период, в прошлом году у меня даже ушли все оплачиваемые дни, и пришлось брать без содержания. Начальство недовольно моим постоянным отсутствием.

— Ладно, — выдыхаю я. — Только если что — сразу звоните мне!

— Конечно, — Вера Степановна так обрадована моим ответом, улыбается, берёт Милу за руку и смотрит на неё. — Давно хотели в планетарий сходить. Теперь у нас будет много времени.

— Ура!

Мила уже совсем забыла о своей руке. Она довольно скачет и радуется незапланированным каникулам.

Вера Степановна берёт руку Милы и смотрит на гипс.

— Нужно будет нарисовать что-нибудь красивое.

Мила кивает, похоже, ей вообще нравится то, что произошло. Мы выходим из больницы, и я почему-то оглядываюсь в поисках машины Артёма, чувствую какое-то огорчение, когда не нахожу её.

Вздыхаю и натянуто улыбаюсь. Пусть катится ко всем чертям! Только настроение испортил своим появлением.

Мы направляемся к остановке, и тут же звонит телефон. Серёжа. Мне неохота отвечать, есть какое-то опасение, что Артём мог что-то наговорить ему. Наверное, будет лучше, если я расстанусь с Серёжей, вечно так нервничать из-за Артёма я не могу.

Скидываю, но Серёжа тут же звонит заново.

— Ответь, ты чего, — Вера Степановна с непониманием смотрит на меня. — Хороший же парень.

— Да-а-а, там всё сложно.

— Он тебя обидел?

— Нет, просто… — не знаю, как объяснить всё, что произошло. Да и сейчас не совсем подходящее время. Вздыхаю и принимаю вызов. Всё равно нужно поговорить с Серёжей, нельзя же просто бегать. — Да.

— Ань, привет. Ты занята?

— Ну-у-у так, — пожимаю плечами.

— Слушай, я тут забронировал домик на выходные…

— Серёж, я не…

— Да ты послушай! Домик за городом, есть бассейн с подогревом, детская площадка. Я уверен, что Миле очень понравится. Да и мне уже пора познакомиться с ней. Я думаю, это будет очень хороший вариант. Ты где-то отдохнёшь, пока я поиграю с ней, поспишь подольше. Погоду обещают хорошую. Нельзя упускать такую возможность!

До слёз приятно чувствовать такую заботу. Серёжа быстро говорит, чувствуется его заинтересованность, он доволен своей задумкой.

— Серёж, Мила сегодня повредила руку, и ей наложили гипс.

— Как она? С ней всё нормально? Может, мне приехать? Что-то нужно? Вы где? Почему не позвонила?

Серёжа такой заботливый, внимательный, и мне так неудобно перед ним за свои чувства к Артёму, за то, что я готова бросить его, только чтобы больше не видеть Артёма.

— Всё не так плохо.

— Так, я вроде слышал, что есть какие-то штуки, чтобы не мочить гипс. Я проконсультируюсь со знакомым, и вообще лучше показать Милу моему знакомому врачу!

— Не нужно…

— Я договорюсь, ты ни о чём не переживай. Давай проверим, можно ли Миле ехать и как-то защитить гипс, а потом решим с поездкой.

— Хорошо, — я улыбаюсь. Мне повезло встретить Серёжу. Но как воспримет его Мила, да ещё и с гипсом на руке?

8.1

По дороге до дома мы купили мороженое. Мила довольна, даже не чувствует дискомфорта, только сильно расстроилась, когда вместо ванной ей пришлось принять душ и лечь спать.

Я сидела на кухне, когда послышался тихий стук в дверь. Настороженно я подошла к двери и посмотрела в глазок.

– Вера Степановна? – я удивлённо открываю дверь. – Что-то случилось? Почему так поздно?

Соседка проходит ко мне в квартиру и протягивает ещё тёплый пирог.

– Мне показалось, тебя что-то тревожит, – Вера Степановна внимательно заглядывает мне в глаза, и я киваю. – Может, поделишься? Я прожила много лет, может, и смогу чем помочь.

Я вздыхаю и грустно улыбаюсь.

– Давайте попьём чай.

Мы проходим на кухню. Ставлю чайник и разливаю кипяток по кружкам, пока Вера Степановна разрезает пирог с клубничным джемом.

Мы садимся за стол и делаем пару глотков чая в тишине.

– Я заметила, что ты как-то насторожилась к Серёже?

Я вздыхаю. Мне даже самой себе стыдно признаться в своих чувствах к Артёму, а уж рассказать об этом… Словно признаться в страшном преступлении.

– Серёжа оказался другом, – я замолкаю, поджимаю губы. Я не рассказывала Вере Степановне об Артёме, мы как-то обходили эту тему стороной, она видела, что мне неприятно, и не задавала вопросов. Вздыхаю: раз уж начала, то нужно продолжать. – Другом отца Милы.

Глаза Веры Степановны округляются и будто в два раза увеличиваются. Она сглатывает, успокаивается.

– Ну и что тут такого? Вы встречались, затем расстались… – тут её словно осеняет, Вера Степановна замирает. – А он знает о Миле? – Качаю головой, поджав губы, мне отчего-то становится стыдно. – Это как? Ты ему не сказала? Почему? Так ведь нельзя!

– Всё сложно… – я опускаю голову и начинаю рассказывать нашу историю с Артёмом, даже сама не понимаю, как погружаюсь в воспоминания о нашем нелепом знакомстве.

Помню, как я, стесняясь, шла по территории университета, вглядывалась в названия корпусов и сверяла их с расписанием. У меня осталось совсем мало времени, наконец я разобралась и, развернувшись, хотела бежать, но врезалась в какого-то парня. Я так торопилась, что даже не взглянула на него, быстро собрала рассыпанные бумаги и учебники и побежала в корпус.

– Ещё увидимся, красотка! – крикнул мне парень, чем даже разозлил меня и заставил мои щёки гореть румянцем.

С того момента Артём не давал мне прохода. А мне казалось, что он просто подшучивает надо мной, ходит по пятам как призрак, постоянно приглашает на свидания. Но я всегда отказывала ему, мне нужно было учиться, и отношения не входили в мои планы, тем более со звездой универа.

Я устроилась работать в кафе возле университета, так, подработка на несколько часов в день, чтобы были хоть какие-то деньги. И в один из вечеров ко мне прицепилась сильно выпившая компания парней, они не давали мне прохода, приставали и позволяли себе вольности. Когда после смены я вышла из кафе, они окружили меня, я вся сжалась, понимая, какой будет исход, но тут услышала голос Артёма. В тот момент он был единственной надеждой на спасение. Он ввязался в драку ради меня и сильно пострадал в этот вечер, но его противникам досталось куда сильнее.

Артём проводил меня до общаги, я прижималась к нему, рядом с ним чувствовала себя под защитой. А когда на следующий день увидела его разбитую губу и огромный синяк под глазом, просто не могла отказать в свидании. Тогда я стала узнавать его и позволила себе влюбиться.

Когда я вспоминаю наши отношения, то не жалею ни о чём. Если повернуть время вспять, я бы с радостью ответила на первое его приглашение согласием, чтобы провести чуть больше времени вместе. Даже зная, чем наши отношения закончатся, я бы всё повторила.

Я любила Артёма и чувствую, что моя любовь всё ещё живёт внутри меня, хоть и спрятана под болью и обидой.

– Ты должна была ему рассказать, – Вера Степановна строго смотрит на меня. – Отец должен знать, что у него есть ребёнок. Неважно, какие у вас отношения...

– Никогда! – слишком громко вскрикиваю я и прикрываю рот рукой, вслушиваюсь в тишину. Мила вроде не проснулась. – Он обвинил меня в предательстве. Да он бы не поверил, что это его дочь. Даже сейчас, когда приехал, когда мы встретились спустя столько лет, он всё ещё верит в ту ложь, что он узнал. Вы бы видели, как он смотрит на меня... С презрением, словно я продажная девушка.

– Ты ему изменила?

– Нет! Я бы никогда. Вы ведь меня знаете… – мне становится обидно слышать, что Вера Степановна тоже сомневается.

– Анют, чужая душа – потёмки, мы не можем слепо доверять. А если сильно любишь, то иногда веришь во всякую ерунду, только из-за страха, что тебе сделают больно или ты можешь потерять любимого. Нужно всё рассказать. Пусть он сам решает, верить тебе или нет, быть рядом с дочерью или нет.

– Его мать всё равно всё решит за него, – я усмехаюсь, вспомнив, как доверяла ей, как считала её второй мамой. – Она мне предложила деньги, чтобы я избавилась от ребёнка и больше никогда не появлялась в жизни её сыночка.

– Ну такое часто бывает, – усмехается Вера Степановна. – Только часто сыночки даже не знают, что их мать опекает и за них всё решает, пока им кто-нибудь глаза не откроет. Почему ты не пришла к нему?

– Вот ещё! – я обиженно скрещиваю руки на груди и отворачиваю голову к окну, хотя внутри зарождается какое-то сомнение. Может, мне и вправду нужно было поговорить с Артёмом и решить с ним этот вопрос. Артём появился спустя столько лет, если бы он узнал о моей беременности, сразу бы пришёл, чтобы убедиться, что это не его ребёнок. Но теперь для разговора время упущено. Мне больше никто не нужен.

– Поговорила бы ты с ним.

– И не подумаю! И к тому же он уехал.

– Ну раз уехал, – я кошусь на Веру Степановну, и она пожимает плечами. – То что тебе тогда отношения с Серёжей портить, парень неплохой. Познакомь его уже с Милой и попробуй жить дальше. И расскажи ему о вас с Артёмом, он уж должен знать! – Я сижу, отвернувшись, не знаю, что ответить, от воспоминаний во мне вновь закипел гнев. Вера Степановна поднимается из-за стола и кладёт мне руку на плечо. – Ладно, пойду я. Поздно уже. А ты подумай, чего ты хочешь от Серёжи, да и от бывшего тоже.

9

Я сомневалась, всю ночь боролась с разными желаниями. А под утро поняла одно: я не позволю Артёму вновь повлиять на мою жизнь! В этот раз я не собираюсь бежать. Если я сейчас расстанусь с Серёжей, то покажу свою слабость.

У меня нет сильных чувств к Серёже. Мне кажется, я очерствела после расставания с Артёмом и теперь никогда не смогу любить мужчину так же сильно, как когда-то Артёма. Вся моя любовь направлена на мою дочь, вообще вся моя жизнь крутится только вокруг неё и ради неё.

После разговора с Верой Степановной я задумалась. Мне стоило сразу попытаться поговорить с Артёмом, да хоть письмо ему написать. Если бы я это сделала, то сейчас бы не чувствовала такую тяжесть на душе. Тогда бы я точно знала, что он отказался от меня и от дочери, и не представляла бы по ночам, как он узнаёт о ребёнке, каким он мог стать отцом. Но время упущено, и я надеюсь, что Артём уехал и больше никогда не появится в моей жизни.

На следующий день я настороженно встретилась с Серёжей. Или надеялась, или боялась увидеть рядом с ним Артёма, но его не было. Смешанные чувства… моя жизнь превратилась в какой-то комок эмоций, они меняются с такой скоростью, что я даже не успеваю понять, что чувствую.

Я познакомила Серёжу с Милой, и дочь отнеслась к нему настороженно, крепко сжимала мою руку и пряталась за меня. Наверное, не лучшее решение — знакомить их прямо перед походом к врачу.

Как ни пытался Серёжа, ему не удалось разговорить Милу, и он решил больше не мучить ребёнка. Сразу после врача он отвёз нас в кафе и уехал, сославшись на неотложные дела.

Но даже когда мы остались наедине, Мила молча ковыряла мороженое, погружённая в свои мысли, не желая со мной разговаривать.

– Что-то случилось? – я даже ёжусь: впервые от дочери исходит такой холод.

– Он теперь будет моим папой? – Мила не поднимает глаза.

Смотрю на неё с открытым ртом и не могу ничего ответить. Настолько далеко я не думала: в мои планы входило только познакомить, а там уж как получится. Да и разве я могу знать, сможет ли Серёжа стать отцом для Милы? Это ведь серьёзная работа двоих.

– Почему у всех есть папа, а у меня нет? – Мила поднимает на меня полный слёз взгляд.

Этими словами она словно бьёт меня ножом в сердце. Мне хотелось оттянуть этот разговор. Хотелось, чтобы она ещё немного подросла.

– Мила, у тебя тоже есть папа, – я пытаюсь улыбаться и говорить спокойно, но внутри меня всё дрожит.

– Тогда где он? Почему он не с нами? Он меня не любит? – в её голосе я слышу сильную обиду и понимаю, как любое моё неверное слово может ранить её.

– Конечно, он тебя любит! – вырывается из меня, и тут же я одумываюсь. Как сказать так, чтобы она не сомневалась, не травмировать её и в то же время, чтобы она не ждала своего отца? – Просто иногда… людям приходится быть не вместе. Так получается. Это не значит, что он тебя не любит. Разве нам с тобой плохо вдвоём? – Улыбаясь, смотрю на дочь, беру её за руку и подмигиваю. – Мы можем делать всё, что захотим!

– Хорошо вдвоём, – Мила давит в себе улыбку, пытается сохранить обиженный вид. Понимаю, что осталось совсем немного, и дочь засмеётся и забудет о своём вопросе. Встаю и подхожу к Миле, присаживаюсь рядом с ней и обнимаю.

– Мы всегда будем вместе?

– Я всегда буду рядом с тобой и любить тебя за двоих.

– Тогда можно мне ещё мороженого! – Мила тут же цепляется за слова. Отстраняюсь от неё и удивлённо смотрю на неё. Дочь невинно хлопает глазами, радостно улыбаясь. – Ты же за двоих меня любишь!

– Ах ты! – начинаю её щекотать. Мила хохочет, гнётся, все вокруг смотрят на нас. Дочь быстро забывает о своих печалях, а я понимаю, что чем старше она будет становиться, тем чаще будет интересоваться своим отцом, и рано или поздно мне придётся рассказать ей правду. Будет ли она винить меня или поймёт мой поступок?

На следующий день Миле наложили новый полимерный гипс, с которым она сможет спокойно принимать душ и купаться, не боясь замочить его. Мила выбрала розовый цвет и была счастлива, ведь он оказался намного легче. Она даже стала забывать, что у неё повязка на руке, и чувствовала себя комфортно.

Знакомство с Серёжей не задалось, и я сильно сомневалась насчёт поездки, но всё же решилась дать ещё один шанс Миле и Серёже найти общий язык. Мила ведь не сказала, что он ей не понравился. Может, она была сильно напряжена из-за похода к врачу или испугалась чего-то.

Когда я предложила дочери съездить загород на выходные и показала фотографии домика, она с радостью согласилась и с нетерпением ждала субботы.

9.1

В субботу утром мы стояли возле подъезда и ждали Серёжу. Мила прыгала вокруг меня, словно мячик. Наверное, мысленно она уже была в бассейне.

Но когда перед нами остановилась чёрная машина и Мила увидела Серёжу, то сразу успокоилась. Схватила меня за руку и прижалась к моей ноге.

– Он какой-то странный, – Мила выглядывает из-за меня и смотрит, как к нам идёт Серёжа.

Присаживаюсь на корточки и улыбаюсь дочери.

– Он неплохой человек, – мельком смотрю на Серёжу и понимаю, почему Мила считает его странным: эта натянутая улыбка, он кажется таким неестественным, словно манекен какой-то. Понимаю, что Серёжа лишь хочет понравиться Миле, но он слишком старается, и дочь это чувствует. – Дай ему шанс.

Мила щурится в раздумьях.

– Привет. Вы готовы?

Я встаю, держа Милу за руку, и смотрю на неё.

– Ну как? Готова? – Дочь настороженно кивает, поджав губы, мысли о бассейне перевешивают все её опасения. – Мы готовы!

Замечаю, что Серёжа нервничает, садится перед Милой и протягивает ей киндер-сюрприз.

– Это тебе. А в машине есть ещё подарочки.

Мила настороженно смотрит на меня, ждёт одобрения, и я киваю. Только после этого дочь берёт сладость из рук Серёжи, и мы все вместе идём в машину.

Серёжа подготовился, купил две куклы и две мягкие игрушки. Мила увлеклась рассматриванием новых игрушек и расслабилась.

– Я что-то делаю не так? – Серёжа нервничает, крепко сжимает руль. – Я стараюсь, но…

– Ты всё делаешь правильно, – я успокаивающе прикасаюсь к его руке и улыбаюсь. Мне приятно, что Серёжа так старается понравиться Миле. – Ей нужно немного времени, – он выдыхает и, кажется, расслабляется. – Будь собой, и ты ей обязательно понравишься.

– Я постараюсь. Просто у меня нет большого опыта общения с детьми.

– Я тебе помогу, – улыбаюсь. – И больше не покупай столько подарков.

Стараюсь не думать об Артёме, но как только смотрю на Серёжу, сразу вспоминаю о бывшем. Повторяю себе: «Всё будет хорошо!».

Смотрю в зеркало заднего вида на дочь, как она довольная играет с новыми игрушками. Может, всё получится? Если в таком возрасте рядом с нами появится такой мужчина, как Серёжа, и останется навсегда, то Мила и не вспомнит о том, что он её неродной отец, и, возможно, мне удастся избежать неприятного разговора. Это был бы лучший исход.

Мы быстро добрались до домика, большие деревянные ворота отъехали в сторону, и мы заехали на территорию. Всё выглядит словно в сказке: ровно подстриженный газон, кусты роз вокруг двухэтажного дома из тёмно-коричневого бруса.

– А где бассейн?

Я усмехаюсь и откидываюсь на сиденье. Кто о чём, а Мила только о бассейне думает. Поворачиваю голову и замечаю припаркованную машину с другой стороны дома.

– Здесь есть кто-то ещё?

– А! Да! Совсем вылетело из головы, – Серёжа виновато качает головой. – Помнишь, несколько дней назад я тебя познакомил со своим бывшим одноклассником?

– Да, – уже понимаю, к чему клонит Серёжа, но мозг отрицает эту информацию.

– Во-о-от, – чувствуется неуверенность Серёжи, он вновь стал нервничать. – Он позвонил, и я не смог ему отказать. Я надеюсь, ты не против? Прости, я совсем забыл предупредить. Блин, как так-то… – у меня часто стучит сердце, внутри всё дрожит, меня бросает в пот, я часто дышу. Серёжа кладёт руку на мою. – Если хочешь…

– Нет, нет, всё нормально, – я трясу головой.

Серёжа добрый, и я понимаю, почему он не смог отказать старому другу, но зачем это Артёму? Он ведь сказал, что уезжает. Что ему опять надо?

Серёжа выходит из машины, обходит её и открывает для меня дверь. Протягивает руку, а я словно вросла в кресло, не могу пошевелиться. Чего я боюсь? Он сам приехал, после того как сказал, что уезжает! Это он вторгается в мою жизнь, и только Артём здесь лишний! Всё понимаю, но всё равно хочу сбежать и спрятаться.

– Точно всё нормально? – Серёжа заглядывает мне в глаза.

Смотрю на дом и вижу его. Артём выходит на лужайку: светлое поло, тёмные джинсы, убирает руки в карманы и подставляет лицо солнцу. Ведёт себя словно хозяин этой жизни. Но это моя жизнь! Мои выходные!

Беру руку Серёжи и выхожу из машины. Не свожу взгляд с Артёма, пока Серёжа помогает Миле выбраться из машины. Как же мне хочется прямо сейчас подойти к нему и закричать, чтобы он убирался! Часто дышу, кажется, весь мир исчезает, когда я смотрю на Артёма. Есть только он, я и моя ненависть.

10

К моей руке прикасается ладонь дочери, я вздрагиваю и смотрю на Милу.

– Красиво, – она улыбается, осматривается, крутит головой. – Как у бабушки.

Усмехаюсь. Иногда Мила меня удивляет: мы уехали больше года назад от моих родителей, а ездить в гости у меня нет возможности. Мила всё переспрашивает, по сто раз задаёт один и тот же вопрос, забыв, что я отвечала. Но вот как дома у бабушки она всё ещё помнит.

Чириканье птиц, свежий влажный воздух, запах свежескошенной травы. Я уже забыла, каково быть в тишине. Закрываю глаза и глубоко выдыхаю. С улыбкой открываю глаза и смотрю на верхушки деревьев, на чистое голубое небо. Умиротворение…

– Артём! – вскрикивает рядом Серёжа, и я вздрагиваю.

Секунда забвения и удовольствия заканчивается. Опускаю взгляд, вижу, как к нам большими шагами приближается Артём. Он смотрит прямо на меня, и я инстинктивно завожу Милу за спину.

– А где бассейн? Я хочу купаться!

– Сейчас покажу, – Серёжа садится на корточки возле Милы, а я не могу отвести взгляд от Артёма, все мои мышцы напряжены. – Тут ещё недалеко есть озеро. Мне сказали, что там живёт целая семья уток. Хочешь посмотреть?

– Да!

Серёжа изо всех сил пытается наладить контакт с Милой, но я не могу ему помочь.

Артём подходит к нам совсем близко, бросает на меня последний равнодушный взгляд и обращается к Серёже.

– Здорово, – они пожимают друг другу руки.

– Поможешь разгрузиться? – Артём кивает. Серёжа достаёт мою сумку из багажника и протягивает её другу.

– Я сама, – вырываю сумку из рук Артёма.

Серёжа непонимающе улыбается, смотря на меня.

– Идёмте на озеро! Я хочу уток! – Мила дёргает меня за руку.

– Сейчас, подожди немного.

– Ну мам…

– Я разберу вещи, и мы пойдём.

– Если хочешь, я могу сходить? – Серёжа настороженно смотрит на меня. Он видит возможность таким образом наладить контакт с Милой, но мне как-то не по себе.

– Ну-у… – сомневаюсь, бросаю быстрый взгляд на Артёма, он достаёт пакет с продуктами и направляется в дом.

– Мам, ну пожалуйста! – Мила в нетерпении прыгает с ноги на ногу с щенячьими глазками и сложив мольбы ладошки перед собой.

– Прошу…

– Мам, я пойду с Серёжей!

– Ань, вещи подождут, давай сходим все вместе? – предлагает Серёжа, и Мила тут же поддерживает его, схватив за руку.

Понимаю, что выхода у меня нет, и киваю.

– Артём, ты разберёшься?

– Конечно, – отвечает Артём и бросает на меня усмехающийся взгляд.

Всё-таки это была плохая идея остаться, несмотря на Артёма. Сглатываю и беру за руку Милу. Всего один день… Мы же не убьём друг друга.

Когда мы подходим к озеру, Милу не удержать, и Серёжа бежит вместе с ней. А я прогуливаюсь неторопливо, смотря на них со стороны. Мне кажется, Серёжа мог бы стать хорошим отцом, и, кажется, Мила дала слабину и поладила с ним. Они кидают хлеб в пруд, прикормив пару уток. Мила прыгает от радости, и я улыбаюсь. Пытаюсь отвлечься и не думать об Артёме, но мысли постоянно возвращаются к нему.

Зачем вернулся Артём? Что ему нужно? Всё-таки решил испортить мне жизнь?

Мне не казалась моя жизнь лёгкой, но теперь, когда в ней ещё и появился Артём, внутри меня настоящий ад. Я мучаю сама себя воспоминаниями, страхами. Я хочу избавиться хоть от одного опасения.

Подхожу к Миле и Серёже.

– Я хотела поговорить с тобой, – тихо произношу я, опустив голову. Мне стыдно посмотреть в глаза Серёже, зря я сделала вид, что не знакома с Артёмом.

– Что-то случилось? – Серёжа встревоженно берёт меня за руки и смотрит в глаза. Мила пробегает мимо нас, следуя по краю озера за утятами. – Мила, осторожнее там.

Я так сильно нервничаю, не знаю, с чего начать. Мне стыдно.

– Серёж… – я замолкаю, как же сложно такое говорить. Я боюсь реакции Серёжи: вдруг он разозлится и решит уехать. Как я тогда всё объясню Миле? Но держать это в себе и постоянно опасаться тоже нельзя. Лучше, чтобы он узнал это от меня.

– Мне кажется, мы поладили.

– Что? – я растерянно смотрю на Серёжу.

– Ну, с Милой. Наша первая встреча не задалась, но сейчас… Мне кажется, она довольна.

– Да, да, – я часто киваю. – Но я не…

– Может, тогда следует поговорить о следующем шаге? Я бы хотел, чтобы ты переехала ко мне. Может, я тороплюсь, но мне хорошо с тобой, и твоя дочь чудесна. Я уверен, что это будет правильный шаг.

– Что? – я морщусь, Серёжа сбивает меня с толку. Я долго пыталась сосредоточиться на словах, что должна сказать ему, и теперь не могу разобраться в своей голове. – Нет, я бы хотела сначала тебе кое-что рассказать.

– Ну хорошо, я тебя слушаю.

Набираю полную грудь воздуха и не нахожу лучшего способа, чем вывалить на Серёжу сразу всю правду без подготовки.

– Артём, он… – меня обрывает всплеск воды. Мы с Серёжей одновременно поворачиваемся на звук. Быстро пробегаюсь взглядом по берегу в поисках дочери. Уже всем нутром понимаю, что произошло. – Мила…

10.1

Я дёргаюсь в сторону, но даже не понимаю, куда бежать. Бросаюсь к берегу, Серёжа следует за мной. Мы подбегаем к краю озера, я смотрю по сторонам, но ничего не вижу, обзор закрывают обильные растения вокруг, и тут я слышу вновь частые всплески.

– Мама… – крик дочери разрывает сердце, но хотя бы теперь я знаю, куда бежать. Она очень близко. Нужно обойти несколько кустов, и наверняка она там.

Не раздумывая, бросаюсь туда, откуда доносятся звуки. Мы с Серёжей обегаем кусты, и едва успеваю остановиться у обрыва. Всё внутри меня сжимается, оглядываюсь, смотрю на гладь воды, но не вижу дочери. Я не дышу, не чувствую, как бьётся моё сердце, руки начинают холодеть. Её нигде нет.

– Мила! – воплю я во весь голос. Хочу прыгнуть вниз, но Серёжа меня останавливает и сам спрыгивает в воду.

– Мы здесь, – слышу голос Артёма, поворачиваюсь, вглядываюсь через листву и вижу его сидящего, обняв Милу.

Тут же бросаюсь к нему через кусты, ветки царапают кожу, трава режет ноги, но я не обращаю внимание ни на что. Вижу, что Мила шевелится и что-то говорит Артёму, мне становится легче, но всё равно нужно самой удостовериться.

– Милая, как ты? – обхватываю личико дочери руками, быстро осматриваю её на видимые повреждения. Замечаю, что дочь сильно напугана, но всё равно пытается выглядеть спокойной. Не вижу никаких травм и прижимаю дочь к себе. Часто дышу, сердце колотится с бешеной скоростью.

– Надо лучше следить за ребёнком, – делает замечание Артём, бросая недовольный взгляд.

– Как она? – слышу Серёжу позади себя, и он садится рядом. – Мила, ты как?

Дочка прижимается ко мне, утыкается в грудь. Я встаю, держа её на руках.

– Надо отнести её домой и согреть, – мне неловко смотреть на Артёма, должна поблагодарить его, но не могу. Чувствую себя виноватой перед дочерью и перед Артёмом.

– Спасибо, брат, – благодарит за меня Серёжа.

– Да, – я оборачиваюсь, мельком бросаю взгляд на Артёма и тут же отворачиваюсь, целую дочь в плечо и быстро направляюсь к дому.

Иду так быстро, как могу, виню себя за всё. Дом я даже не осмотрела, но сразу поднимаюсь наверх, заношу Милу в ванную, накидываю на неё полотенце и включаю тёплую воду. Пока ванна набирается, раздеваю Милу. Она всё это время молчит, у меня слёзы на глазах. Я ведь могла её потерять.

Только когда сажу дочь в ванну, она оттаивает и начинает плескаться, улыбаться. Я немного успокаиваюсь, целую её в голову.

– Я люблю тебя. Прости меня, – шепчу я.

– И я тебя люблю, – кажется, что Мила уже забыла о недавних событиях.

– Милая, как так произошло, что ты упала?

– Я бежала за утятами, они были так близко и… – она поджимает губы и виновато опускает глаза. – Я думала, я достану. Прости, мамочка.

– Всё хорошо. Я не ругаюсь. Я рада, что с тобой ничего не случилось. Но больше не убегай от меня. Ты ведь могла и потеряться, это же лес, нужно всегда быть рядом.

– Да, хорошо, что Артём был рядом!

– Ага, – выдыхаю я. Я благодарна ему за спасение Милы, но и недовольна одновременно, не хочу его здесь видеть. Быть с ним рядом все выходные. – Может, поедем домой?

– Нет! – у Милы начинает дрожать нижняя губа, она жалобно смотрит на меня. – Я не буду больше. Обещаю!

– Ладно, – выдыхаю и улыбаюсь дочери.

После ванной я хорошенько вытираю дочь, надеваю на неё пижаму и сушу светлые длинные волосы феном.

– А его Артём зовут! – гордо произносит дочь, когда я выключаю фен, и я вздрагиваю.

– Что?

– Дядю, что помог мне, когда я упала.

Я пытаюсь улыбнуться, но уголки губ опускаются.

– Да, я знаю.

– Он клёвый и плавает хорошо.

– Наверное, – я не хочу разговаривать о нём и пытаюсь отвечать односложно. – Давай поспим немного.

Мила падает на подушку и с улыбкой смотрит в потолок.

– Поспим, и он меня научит плавать.

– Конечно, – ложусь рядом и обнимаю Милу. – Спи давай.

Дочка улыбается, поворачивается ко мне, ложится так, чтобы прикасаться к моему лицу носом, и закрывает глаза. Я смотрю на неё и не могу перестать себя винить за то, что она упала. Я недосмотрела. Это я во всём виновата. Я всегда была внимательна, но теперь всё изменилось. Я больше нервничаю и переживаю, и из-за чего? Из-за бывшего, который сам от меня отказался? Боюсь, что он узнает правду, чья Мила дочь на самом деле. Если я буду продолжать переживать из-за этого, то до добра точно не дойдёт. Я скажу ему, как только мы останемся наедине!

11

Артём

– Эта девка ни о чём не думает, – я беру два стакана и разливаю виски, тело всё трясёт. Испытал такой стресс, когда увидел её в воде. Она такая маленькая, хрупкая. Стискиваю зубы от злости. – Как можно оставить без присмотра свою дочь? Она что, головой долбанулась?

– Перестань, – Серёжа развалился в кресле, закинув ногу на ногу. Ведёт себя так, словно ничего не произошло. – Ну подумаешь, упала в воду. Что тут такого?

– Вода ещё холодная! Она могла простудиться! – меня потряхивает, злюсь на всех. – Чем ты вообще думал, когда потащил её к озеру?! Они оба чуть не угробили ребёнка. Ладно Серёжа, он не отец и не думает о девочке, но эта… кукушка. Наверняка мечтает избавиться от дочки. Мешает ей устроить личную жизнь, даже опустилась до Серёжи.

– Ты-то чего так разнервничался? – друг подходит ко мне, не дождавшись стакана. Забирает свой и делает глоток, подняв брови.

– Я? – из меня вырывается нервный смешок. – Я не нервничаю! Просто… ну… а если бы меня рядом не было.

– Ну вот, я ты что-то мялся: ехать или нет, – Серёжа смеётся, вливая остатки виски и наливая ещё. – Жесть, вода вообще ледяная, – его всего передёргивает, и он выпивает ещё один стакан. – А тебе, похоже, всё ни по чём, – кивает на мой стакан.

И вправду, я не чувствовал воду, ни о чём не думал, нырнул на порыве, а потом ничего не помню. Только девочка и её голубые глаза — она так смотрела на меня. Сердце сжалось.

Подношу стакан к губам, но запах вызывает тошноту. Ставлю его обратно. Пить при ребёнке? С такой матерью надо быть начеку. Должен быть кто-то, кто присмотрит за девочкой, пока эта кукушка устраивает личную жизнь. Таким нельзя доверять детей.

– Интересно, как там Мила? – такое странное имя, но оно тепло отзывается внутри.

– Нормально, что с ней будет? Искупалась и хорошо. Мы в это время уже во всю плавали, и не в озере, а в речке.

– Ага, а потом лежали с пневмонией, – усмехаюсь, но внутри сжимается ком, горло перехватывает.

Появляется непреодолимое желание подняться и узнать, как там Мила. Смотрю на лестницу, жду, когда спустится Аня, чтобы узнать о состоянии дочери. Какое мне дело? Это не мой ребёнок.

– Да что с тобой? Ты весь на нервах.

– Выпей, успокойся, – делаю шаг к лестнице. – Ты куда?

– Я пойду проверю, как она там.

– Не страдай ерундой. Пусть они поспят, а мы посидим нормально.

Но я не слушаю. Медленно поднимаюсь по лестнице, стараясь заметить Аню раньше, чем она меня. Второй этаж, дверь немного приоткрыта. Ступаю тихо, боюсь потревожить их сон.

Заглядываю в комнату. Обзор небольшой, видно лишь лицо Милы и спину Ани. Мила крепко спит, Аня гладит её по волосам. Хочется увидеть лицо Ани, как она выглядит рядом с дочерью. Уже представляю лёгкую улыбку, светящиеся глаза. Так подделывать влюблённость никто не умеет, кроме неё. Сколько после этого встречал девушек — ни одна не смогла так посмотреть на меня.

Приоткрываю дверь, скрип едва слышен. Я съёживаюсь. Аня вздрагивает, резко поворачивается ко мне.

– Серёжа? – она замерла, не веря своим глазам.

Бежать поздно. Сердце бьётся чаще, не могу отвести взгляд от её губ. Я открываю дверь полностью. Аня медленно спускает ноги с кровати. Кровь закипает от вида стройных ног в коротких шортах, кожа словно шелк.

Волосы на затылке встают дыбом. Мы смотрим друг на друга, и мир исчезает. Я помню каждую секунду, что мы были вместе.

Делаю шаг к ней, словно под гипнозом.

– Что ты тут делаешь? – Аня хлопает ресницами, растерянно смотрит с приоткрытым ртом. – Где Серёжа?

– Как она? – отвожу взгляд, но краем глаза слежу за ней. Противно слышать, как она произносит имя моего друга. Хочу слышать только своё имя с её губ.

– Всё нормально, – улыбается, бросает быстрый взгляд, полный нежности, на дочь. – Где Серёжа? – и снова не моё имя. Больно. Я спасла её дочь, а она думает о нём? Сжимаю кулаки, готов уйти.

– Артём, – её голос растекается теплом по всему телу. Мягко и нежно. Я поворачиваюсь. Сердце пропускает удары. Я ненавижу себя за эти чувства… Нет, я ничего не испытываю. Дрожь в руках — от холода, которого не чувствую. Она превратила меня в камень.

Аня стоит передо мной в белой обтягивающей майке, через которую видны очертания груди. Волосы в хвосте, выглядит по-домашнему сексуально.

– Что тебе? – горло пересохло, задерживаю дыхание, чтобы совладать с эмоциями.

– Я… Мне… Нам надо поговорить, – произносит она, опустив голову.

11.1

Мне сложно говорить, я не могу смотреть на неё.
– Нам не о чём разговаривать, – я отворачиваюсь и выхожу из комнаты, но Аня следует за мной.
Ловит меня за руку и прикрывает дверь за собой. Я могу легко скинуть её руку, но мне нравится её прикосновение, и я останавливаюсь.
– Зачем тогда ты приехал? – шепчет она.
Сжимаю губы. Если бы я знал, зачем я приехал… Приехал как дебил, только чтобы её увидеть. Не могу сопротивляться себе.
– Видимо, чтобы присмотреть за ребёнком, до которого тебе нет дела, – я разворачиваюсь и с вызовом смотрю на Аню. Замечаю, как мои слова отзываются в ней болью.
Она опускает голову, поджимает губы. Всегда так делает, когда нервничает. Борюсь с желанием прикоснуться к её подбородку и поднять голову, провести большим пальцем по её губам — так я делал раньше, но не теперь. Теперь она не моя, да и была ли когда-то моей.
– Спасибо, – шепчет Аня и украдкой смотрит на меня. – Я очень тебе благодарна.
– Не повезло же девочке, досталась такая бестолковая мать, – я хочу, чтобы ей было больно, хочу видеть это. – Тебе даже котёнка доверять нельзя.
Аня отводит взгляд, сдерживает эмоции. Она чувствует свою вину… Уже сожалею, что сказал это.
– Я отвлеклась всего лишь на секунду и… Я знаю, что виновата. Спасибо тебе, что оказался рядом.
Выдыхаю, смиряю свой гнев, не могу смотреть, как Аня мучает себя изнутри.
– Ладно, проехали. Она смелая, – я усмехаюсь. – И трещит без умолку.
Аня с нежностью улыбается.
– Когда нервничает, начинает много говорить. Я иногда даже слова разобрать не могу, что-то несвязное щебечет на своём языке.
– Прямо как ты, – я усмехаюсь и опускаю голову. – Прости, что сказал такое. Я не знаю, что на меня нашло.
Аня понимающе кивает и смотрит мне в глаза. На секунду мне кажется, что этих пяти лет не существовало, нет никакого предательства и расставания. Мы не шевелимся, но между нами словно сокращается расстояние, мы будто становимся ближе с каждой секундой.
– Эй! – шёпотом окрикивает нас Серёжа. Аня делает шаг назад от меня. – Вы чего тут? Идёмте вниз? Разбудите же.
Разворачиваюсь и быстро спускаюсь по лестнице, голова начинает трещать, руки дрожат. Вновь начинаю злиться. Серёжа делает при Ане вид, будто его заботит состояние этой девочки. Да ему вообще плевать на неё.
Дохожу до столика, хватаю стакан с виски и уже хочу поднести к губам, как меня что-то останавливает, словно блок. Ставлю стакан на место, отхожу и сажусь в кресло, нервно покачиваюсь, дёргаю ногой. Как успокоить то, что происходит внутри? Я даже сам не понимаю, что со мной.
Поднимаю голову и вижу, как Аня садится напротив меня на диван.
– Может, вина? – спрашивает Серёжа.
– Нет, – тихо отвечает Аня, покачивая опущенной головой.
– Ты так перенервничала, – он прикасается к её спине. Оторвать бы ему эту руку. – Тебе нужно расслабиться.
– Нет. Я не хочу.
– Ань, ну…
– Она же сказала, что не хочет! – рявкаю я, злобно смотря на друга. Тот немного растерянно хмурит брови, поражённый моей реакцией.
– Ну ладно, – Серёжа пожимает плечами, смотрит на меня. – Ты что-то будешь? – я качаю головой. – Ну хорошо, – он садится рядом с Аней на диван и кладёт руку на спинку, приобнимая её. – Значит, у нас трезвая вечеринка. И та-а-ак… – тянет он, осматриваясь по сторонам. В комнате возникает неловкое молчание, тишина звенит в ушах, я чувствую, как кровь пульсирует по венам. – Чем тогда займёмся?
Уголки губ Ани едва заметно дёргаются в улыбке, но тут же опускаются, она вся напряжена.
Все молчат. Серёжа сильно нервничает, не может усидеть на месте, трёт джинсы рукой.
– Ну вы чего такие кислые? Всё же хорошо, ничего страшного не случилось! Нам всем явно нужно выпить и расслабиться, – он встаёт и направляется к столу, разливает напитки.
Я слышу какой-то звук. Оглядываюсь, не понимаю, откуда он идёт.
– Папа, – совсем тихо, едва удаётся разобрать этот звук. Мне кажется, он идёт от Ани. Резко поворачиваюсь к ней.
– Что ты сказала? – смотрю на неё, не моргая. Я точно что-то слышал.
– Я? – Аня растерянно смотрит на меня, открыв рот.
– Меня… Ты слышала? Я что-то слышал. Ты сказала… – я сам не понимаю, что точно услышал.
– Что? – Аня усмехается. – Нет, конечно.
Хмурюсь, ещё раз осматриваюсь. Я точно что-то слышал. У меня начинаются глюки из-за сегодняшних событий.
Аня встаёт с дивана и направляется наверх.
– Ты куда? – Серёжа возвращается, держа в руках напитки.
– Кажется, Мила проснулась, – произносит Аня и уходит.
Я трясу головой, похоже, у меня реально начались глюки.

12

Аня

Вхожу в комнату к дочери, она уже сидит на кровати и крутит головой, осматриваясь сонными глазками. Как только замечает меня, сразу улыбается, но тут же обидчиво опускает глаза.
– Я тебя потеряла.
– Ну, милая, я уже здесь, – я сажусь рядом с ней и обнимаю. – Проснулась? – она кивает. – Выспалась? – она вновь кивает. – Как ты себя чувствуешь? – прикладываю ладонь ко лбу дочери, вроде температуры нет, но всё же мне кажется, она какой-то бледненькая.
– Всё хорошо, – шепчет Мила и прижимается ко мне, закрывает глаза. – Может, попьём чай?
Мила кивает, мы встаём, умываем личико и потихоньку спускаемся. Мила выглядит вялой, ручки кажутся слишком горячими.
– Ты точно хорошо себя чувствуешь? – ещё раз проверяю температуру. Пока всё в норме. Ничего не болит?
Мила качает головой и тут резко вздрагивает и улыбается.
– Артём! – Она отпускает мою руку и быстро спускается по ступеням.
– Мила, не беги так! – я хочу броситься за ней следом, но поднимаю голову и вижу, как дочь спрыгивает с последней ступени и падает прямо в руки Артёму. – Ты соскучился?
Секунда, не понимая, я как будто оказалась в своём самом прекрасном сне. Да, о таком я мечтала, когда узнала, что беременна. Представляла такие картины до того, как встретилась с матерью Артёма.
– Конечно, – Артём улыбается Милу, смотрит на неё такими любящими глазами. – Как ты себя чувствуешь? – он прикасается губами к её лбу, и моё сердце сжимается до боли. Кажется, я вот-вот расплачусь.
– Ну хватит! – Мила, смеясь, отталкивает Артёма. – Я не болею!
Вздрагиваю, смотрю на Артёма и Милу ещё раз, и меня наполняет злость. Он не заслуживает, чтобы моя дочь его обнимала! Это моя дочь! Только моя! Быстро спускаюсь и, обняв дочь, пытаюсь утащить её с рук Артёма.
– Дай мне.
Но он удерживает её, странно смотря на меня.
– Что такого? Мы просто разговариваем.
Мила немного напугана моей реакцией, отпускает Артёма и обнимает меня. Крепко прижимаю её к себе, моё сердце так часто стучит. Когда я увидела, как он её обнимает, как они смотрят друг на друга, я ощутила, словно теряю свою дочь. Она моя! У меня начинает щипать в носу, слёзы выступают. Прижимаю Милу ещё сильней, поглаживаю по спине и целую в плечо.
Я не переживу, если Артём решит забрать её у меня после того, как узнает, что она его дочь. Мила – это всё, что у меня есть в жизни, самое ценное.
– Нам… нам лучше уехать, – я отхожу от Артёма, в страхе смотря на него. Поворачиваюсь к Серёже, он стоит возле стола и допивает виски из стакана. – Серёжа, можешь нас увезти?
Он растерянно смотрит на меня.
– А-э… Прости, я так замёрз после всего этого и переживал за Милу, – показывает мне пустой стакан. – Выпил немного лишку и… Ну сама понимаешь, мне за руль никак нельзя. Да и к тому же мы только приехали. С Милой всё нормально, больше мы не пойдём к озеру и проведём остаток дня в доме.
Только сейчас замечаю его затуманенный взгляд и растерянные движения. Я так разочарована, время только пятый час, а Серёжа уже напился.
– Я могу отвезти, – сухо произносит Артём.
– Да брось ты, – Серёжа подходит к Артёму, хлопает его по спине с такой силой, что Артём немного подаётся вперёд. – Всё нормально же. Никому никуда не надо ехать. Сегодня отдохнём, а завтра, как проснёмся, сразу поедем.
Артём не смотрит на Серёжу, только на меня. От его взгляда я ёжусь, не хочу с ним находиться в одной машине.
– Я не хочу уезжать, – стонет Мила, отстраняясь от меня.
Меня словно разрывает на части: хочу уехать отсюда, но не хочу ехать в одной машине с Артёмом. Боюсь себя, боюсь этого странного притяжения между ним и Милой.
– Ладно, поедем завтра, – безысходно выдыхаю я, чувствуя слабость во всём теле.
– Ура! – Мила начинает ёрзать у меня на руках, и я отпускаю её. Она тут же поворачивается к Артёму и протягивает ему руку. – Пойдём играть!
Артём растерянно смотрит на мою дочь, а затем улыбается и протягивает руку. Мила радостно хватается за неё.
– Ей надо поесть, – я хватаю дочь за другую руку.
Артём садится на корточки и берёт Мину за предплечья.
– Покушаем и пойдём, – он улыбается ей, Мила кивает и смотрит на меня.
– Хорошо.
Для ребёнка почти ничего не купили, только фрукты, печенье, йогурт и немного овощей. Приходится сделать пару бутербродов и чай. Зря я понадеялась на Серёжу и не стала брать с собой ничего из еды. Мясо и рыбу Мила есть не будет, она постоянно привередничает в еде.
– Так, предлагаю вместо игры на улице съездить в магазин и купить чего-нибудь съестного? – Артём смотрит на Милу, и она кивает. – Я видел магазин в начале посёлка. Купим что пожелаешь.
– Я поеду с вами! – не думая, выпаливаю я, не хочу, чтобы Артём и Мила были наедине.
– Я справлюсь сам. Оставайся со своим… – он морщит нос, смотря на Серёжу, стоящего возле окна и медленно потягивающего очередной стакан с виски. – Ты ведь ради него сюда приехала.
Часто дышу, как же меня злит его поведение. Ведёт себя так, словно он тут хозяин.
– Да, мам, мы сами! – гордо произносит Мила.
– Конечно, – Серёжа подходит ко мне и кладёт руку на талию. Я немного отступаю, не хочу, чтобы Мила такое видела. – Мы вас тут подождём. Можете не торопиться.
– Поехали! – Мила спрыгивает со стула и бежит к двери.
– Мила, не бегай! – успеваю крикнуть я, и дочь замирает возле самой двери, поворачивается к нам и улыбается.
– Ладно, скоро будем, – цедит Артём сквозь зубы, смотря на Серёжу. – Тебе, наверное, уже хватит.
Он встаёт и подходит к Миле, а у меня какой-то ступор, не знаю, что делать. Борюсь с желанием броситься за ними. Но Серёжа обнимает меня и поворачивает к себе. Слышу за своей спиной, как входная дверь открывается и закрывается за Артёмом и Милой.
– Ну вот мы и вдвоём, – произносит Серёжа и наклоняется, чтобы меня поцеловать.

12.1

Упираюсь руками в грудь Сережи и тихо отталкиваю его. Он отпускает меня, и я быстро подхожу к окну. Смотрю, как Артём и Мила садятся в машину. Мила сияет от счастья, скачет вокруг Артёма, улыбается ему.

Нет! Не могу на это смотреть!

Разворачиваюсь, хочу бежать к ним, но упираюсь в грудь Сережи. Пытаюсь обойти его, но он не позволяет.

– Ань, да что, черт возьми, происходит? – его руки поднимают моё подбородок, заставляя взглянуть ему в глаза. – Мы и так редко бываем наедине, – запах алкоголя шибает в нос. – Ты ведь понимаешь, что я мужчина?

– Да, да… – отвечаю, не понимая, что именно он имел в виду. Смотрю в окно, надеясь успеть догнать их. Артём уже за рулём, Мила рядом. Если потороплюсь… Но Серёжа держит меня, прижимает к себе.

– Вот и отлично, – наседает он, наклоняется и целует шею, руки скользят ниже.

Упираюсь плечами, пытаюсь оттолкнуть, но Серёжа поглощён, словно не замечает сопротивления. Поцелуи становятся настойчивее, прикосновения грубыми. Я сопротивляюсь сильнее – он сжимает меня крепче.

– Сережа, перестань! – шепчу. Не понимаю, что с ним происходит. – Что ты делаешь?! Я не хочу!

– Да ладно тебе, – он продолжает, рука забирается под футболку. Я пытаюсь оттолкнуть её, но он резко прижимает к стене. – Хватит ломаться. Я хочу тебя, – говорит с придыханием. Наклоняется, целует щеку, шею, удерживает руки над головой. Я кручусь, извиваюсь, но он слишком силен.

Сердце колотится. Мне противны его прикосновения, паника растёт. Взгляд падает на окно – машины Артёма уже нет. Нужно бежать, но Серёжа всё ещё рядом.

– Аня! – слышу голос и срываюсь с места, бегу наверх, не разбирая дороги.

Дверь влетает за мной, я защёлкиваю её и подпираю спиной. Сердце бешено колотится, мысли путаются. Шагов не слышно. Я выдыхаю, пытаюсь успокоиться, прижимаю руку к груди.

Что произошло? Что это было? Я дрожу. Сережа… он не мог так… но это был он!

Медленно отхожу от двери, подхожу к окну. Смотрю на ворота – машины уже нет. Надежды мало, вернутся не скоро.

Проходит час. Артёма и Милы всё ещё нет. Тишина в доме давит. Я не выхожу, стою возле окна, жду, когда они вернутся.

И тут раздаются шаги по лестнице. Паника снова накрывает. Я прижимаюсь к двери спиной. Слабая защита, но больше ничего. Сердце стучит как бешеное. Что делать? Где Артём?

Раздаётся тихий стук в дверь, и я замираю, даже дышать перестаю.

13

– Ань? – Серёжа ещё раз тихонько стучит в дверь, слышу, как он опускает голову на неё и тяжело вздыхает. – Ань, ты меня слышишь?

Поджимаю губы, его голос звучит так виновато, он кажется спокойным. Сглатываю.

– Что тебе надо? – во рту пересохло.

– Ань, прости. Я… Я не знаю, что на меня нашло… Это алкоголь, наверное. Прости, я не хотел. Этого больше не повторится. Я клянусь. Прости.

Грудь что-то сдавливает, мне неприятно вспоминать произошедшее, и я не понимаю, как теперь смотреть на Серёжу.

– Уходи, – мне обидно. Это всё произошло после того, как я познакомила его с Милой. Мы с Серёжей спали всего два раза, и он был обходительный и внимательный. Я понимаю, что любому нормальному мужчине этого мало, но… это не значит, что он может принуждать меня к сексу.

– Аль, пусти меня. Давай поговорим. Мне так мерзко от всего этого. Я клянусь, этого больше не повторится. Поверь мне. Я люблю тебя и… Прости, я не знаю, что ещё сказать.

Слышу, что Серёжа правда раскаивается в том, что попытался сделать, но это не уменьшает то, что я чувствую после произошедшего. Выдыхаю. Серёжа неплохой человек, раньше я никогда не видела его пьяным. Возможно, это действительно произошло под действием алкоголя, но я понимаю, что строить семью с таким человеком невозможно. Что может произойти в следующий раз? Я несу ответственность не только за себя, но и за Милу. Я не могу впустить человека в нашу семью, которому не доверяю.

Всё же я открываю дверь. Серёжа стоит, виновато опустив голову.

– Я хочу уехать домой, – меня всю колотит изнутри, мне страшно, что Серёжа вновь может накинуться, не отпускаю ручку двери, держусь наготове, чтобы в любую секунду закрыть дверь.

– Да, я понимаю. Но я перебрал с алкоголем и прямо сейчас не могу тебя отвезти. Обещаю, завтра утром я отвезу тебя и Милу домой.

Я не хочу ехать с Артёмом, но и оставаться в этом доме у меня тоже нет желания.

– Меня Артём увезёт, – сухо произношу я и хочу закрыть дверь обратно, но Серёжа выставляет руку. Я вся напрягаюсь.

– Ань, я клянусь, – он падает на колени, на его глазах появляются слёзы. Я в шоке, замираю, смотрю на него, не понимая, что происходит. Серёжа подползает ко мне и обнимает за бёдра, кладёт голову на низ живота. – Ань, прости. Молю, прости меня. Я не хочу тебя потерять. Я не знаю, как это произошло, прости меня. Прости, – я хочу оттолкнуть его, но, мне кажется, я слышу дрожь в голосе Серёжи. Он плачет? Опускаю голову, смотрю на его лицо: действительно, на глазах Серёжи выступили слёзы. Я словно немею, растерянно смотрю на него. – Ань, Анечка, прости меня, – он целует мой живот.

Серёжа искренне раскаивается, но я не могу всё просто так взять и забыть. Медленно убираю его руки, но Серёжа вновь вцепляется и крепко сжимает меня. Просит прощения, всё одно и то же, его невозможно отцепить от меня. Он словно на повторе шепчет «прости».

– Ладно, ладно, – произношу я, только ради того, чтобы он, наконец, отпустил меня и ушёл.

Серёжа рад услышать, что я простила его, тут же отпускает меня, встаёт на ноги и обхватывает моё лицо ладонями, смотрит в глаза, а мне хочется сбежать как можно скорее.

– Ты не пожалеешь. Вот увидишь, такого больше никогда не повторится. Я тебе обещаю. Я стану лучшим для тебя.

Он медленно наклоняется ко мне, чтобы поцеловать, и я делаю шаг назад.

– Не надо, – шепчу я, несмотря на Серёжу, мне неприятно его видеть.

Он шумно сглатывает. Я напрягаюсь, ведь после прошлого отказа он набросился на меня.

– Я понимаю, – произносит Серёжа и кивает. – Я сам себя простить не могу.

Повисает неловкое молчание. Серёжа не уходит, а я ищу повод, чтобы сбежать, но куда? И тут я замечаю, как по стене пробегает свет от фар подъезжающей машины.

– Мила, – выдыхаю с облегчением я, и в эту же секунду забываю обо всём. Проношусь мимо Серёжи, задев его плечом, но не останавливаюсь, быстро спускаюсь и выбегаю на улицу.

Первым вижу Артёма: он выходит из машины, смотрит на меня. Замираю, у меня на душе становится так светло и тепло. Я счастлива, видя его, хочется броситься к нему в объятия, рассказать всё, что произошло.

Артём обходит машину и открывает заднюю пассажирскую дверь, на руках достаёт Милу. Она, словно маленькая обезьяна, обхватывает его руками и ногами.

– Мама! – дочь замечает меня и машет ручкой в повязке.

Я улыбаюсь, быстрым шагом иду к ним. Мила крутится на руках у Артёма, и он опускает её на землю. Я почти дохожу до них, и Мила врезается в меня, крепко обнимает.

– Мы столько всего купили! – её большие глаза горят.

– Отлично, я проголодалась.

Смотрю, как Артём достаёт два пакета из багажника машины. Из него получился бы отличный отец, если бы не то, что произошло между нами в прошлом… Мечтательно смотрю на Артёма: как бы всё было? Мы бы были счастливой семьёй?

Он подходит ближе ко мне, а Мила тут же начинает тянуть меня в дом. Артём останавливается возле меня. Я так рада его видеть, мне хочется его обнять, но он смиряет меня холодным, наполненным отвращением взглядом.

– Смотрю, вы хорошо провели время, – фыркает он, словно обливая меня ледяной водой.

Прикасаюсь к волосам дрожащей рукой, быстро приглаживаю их. Артём усмехается и идёт вперёд.

13.1

Я стою и смотрю, как Артём быстрым шагом идёт к дому.

– Мам, – Мила дёргает меня за руку вперёд. – Ну идём!

Улыбаюсь и следую за дочерью, она очень торопится, я даже не успеваю за ней. Видимо, поездка принесла ей кучу впечатлений, ведь она трещит без умолку, пытается всё рассказать, но я и половины слов не могу разобрать.

Она затаскивает меня в дом. Войдя, я сразу вижу Серёжу. Он стоит на последней ступени и настороженно смотрит на меня.

– Привет! – бросает Мила и, отпустив мою руку, бежит к кухне.

Серёжа делает шаг ко мне, набирает полную грудь воздуха, чтобы что-то сказать.

– Я пойду посмотрю, что они купили, – тут же сбегаю к Артёму и Миле. Мне неприятно находиться рядом с Серёжей, не хочу, чтобы он подходил ни ко мне, ни к Миле.

Мила достаёт продукты из пакета и протягивает их Артёму, а тот складывает их в холодильник. Подхожу к столу и открываю один пакет — он почти полностью забит разными вкусняшками.

– Что это? – в шоке смотрю и не верю своим глазам, такое ощущение, что Артём скупил весь прилавок возле кассы.

– Ну мам!

– Мила! Ты ведь знаешь, что много сладкого нельзя! – перебираю весь пакет. – Ещё и мороженое!

– Это тебе, – она улыбается и хлопает глазками. – Я не буду есть всё.

– Ладно, – соглашаюсь я и глажу дочь по волосам. – И так? Что помимо конфет вы купили? Что мы сегодня будем есть?

Подхожу ближе к Артёму.

– Раз вы ездили в магазин, значит, нам с Аней придётся готовить, – раздаётся голос Серёжи у меня за спиной. Я замираю, слышу, как его шаги становятся ближе, он останавливается рядом и кладёт мне руку на талию.

Не хочу, чтобы дочь заметила мою неприязнь к Серёже и испугалась, поэтому не сразу отпрыгиваю в сторону, как мне хочется, а медленно убираю его руку.

Артём поворачивается, тут же замечает Серёжу рядом со мной и с отвращением отворачивается, сжимает ладони в кулаки.

– Мам, ты обещала, что мы будем купаться!

– Солнце, уже поздно, скоро станет прохладно. И ты сегодня упала в воду, я не хочу, чтобы ты простудилась.

– Ну мам! – Мила надувает губы и скрещивает руки на груди. Я и так вся напряжена, а маленькая каприза дочери выбивает меня из колеи.

– Я сказала «нет»! – слишком грубо произношу я и уже через секунду понимаю, что переборщила, но у Милы уже глаза наполняются слезами, губы дрожат, она резко разворачивается и убегает. Тут же бросаюсь за ней. – Мила, подожди! Осторожно на лестнице.

Вбегаю следом за Милой в комнату. Дочка сидит на кровати, отвернувшись к окну и обняв себя руками. Она уже ловко обращается со своим фиксатором, он ей совсем не мешает.

– Мила, прости, – я сажусь на край кровати и прикасаюсь к спине дочери. Она дёргается, но уже через секунду поворачивается ко мне, чтобы я видела, насколько сильно она обижена. – Пойми, я не хочу, чтобы ты заболела. Мы можем сходить с тобой в любой другой день. Если хочешь, съездим сразу, как только твоя рука заживёт?

Мила с подозрением смотрит на меня, терпит, не хочет так быстро прощать меня, но её губы уже начинают подрагивать в улыбке. Она не сдерживается и рывком обнимает меня.

– Честно?

– Конечно, – я выдыхаю и обнимаю дочь. – А сейчас нам надо собраться и поехать домой.

– Но мам! – Мила отстраняется от меня.

– Мила, так надо. Просто давай сделаем так, как я говорю.

– Я хочу кушать, – Мила поджимает губы, ей не хочется уезжать.

– Покушаем и попросим Артёма нас отвезти домой.

– Артёма? – Мила улыбается, и я киваю. Хоть какой-то плюс от их необъяснимой дружбы. – Поехали, поехали! – Мила начинает скакать на кровати.

Улыбаюсь, вот бы мне научиться также быстро переключаться.

– Ладно, – встаю и скидываю вещи, что успела достать в сумку. – Не прыгай так. У тебя всего две руки.

Мила с прыжка падает на кровать и приземляется на попу, а затем спрыгивает на пол.

– Идём! – Мила протягивает мне руку. Я засовываю влажные вещи сверху и беру дочь за руку.

На секунду замираю: мне понадобятся все мои силы, чтобы сидеть за одним столом с Серёжей и делать вид, что ничего не произошло.

14

– Что за траву ты купил? – Серёга кидает упаковку с зеленью для салата. – Ананасы?

– Для Ани, ей это нравится, – на автомате отвечаю я.

Я не хотел покупать для неё ничего, но руки сами собой тянулись к продуктам, которые ей нравятся. Даже не замечал этого, пока они не заглянули в корзину.

– Вы уже так близко познакомились?

Прокашливаюсь, понимаю, что сморозил что-то не то.

– Это Мила, – нервно посмеиваюсь, ком встаёт поперёк горла.

Серёга недовольно качает головой.

– Как же достал этот ребёнок, – стараюсь даже не поворачиваться к Серёге, чтобы выглядеть равнодушным. Занимаюсь приготовлением пасты.

– Ты же вроде хотел с прицепом, – усмехаюсь, хотя внутри всего передёргивает.

Серёга стоит, оперевшись на кухонный гарнитур, и потягивает виски. Мой стакан опять стоит нетронутый.

– Да, блин, вот вроде есть плюсы, но ты понимаешь, нормально не потрахаться, – я замираю, стискиваю зубы. Не могу это слушать, отворачиваюсь, достаю сливки из холодильника. – Я с ней бегаю уже столько времени, а спали мы всего два раза. У меня уже скоро пар из ушей пойдёт. Нормально нигде не посидеть, вечно бежит к своей дочурке: то она болеет, то соскучилась. Постоянные телефонные звонки. Бесит! Нашла мужика, держись, отодвинь своё дитя немного. Кому кроме меня она будет нужна?

– Ну Аня достаточно симпатичная, не думаю, что она долго горевать будет, – как же хочется дать по роже Серёге.

– Да какая разница, симпатичная или нет? Если рядом такой демон. Она же неугомонная, бегает, везде лезет. Невозможно.

– Обычный ребёнок, и мне она понравилась, хотя я не очень отношусь к детям, – вспоминаю улыбку Милы, она какая-то другая, не такая, как у всех остальных, есть что-то волшебное. Когда она улыбается, внутри что-то происходит, что-то меняется.

– Обычный, – усмехается Серёга. – Надо будет посмотреть какой-нибудь интернат.

Мне становится тяжело дышать, я злюсь, мне неприятно, как он говорит о Миле.

– Не проще расстаться с Аней?

– Нет, – он, улыбаясь, качает головой. – Ну ты же не слепой. Ты видел, какая у неё фигура? Лицо? У меня член колом встаёт, когда она рядом. Ну и так, – он пожимает плечами. – Девочка не испорченная, самостоятельная, умная. Залетела по глупости, рядом просто не оказалось никого, кто объяснит ей, что ребёнок для неё будет обузой. Если бы сделала аборт, сейчас бы за ней очередь стояла. А так пусть радуется, что хоть я на неё посмотрел.

Со психа бросаю деревянную лопатку в сковородку и разворачиваюсь к Серёге, у меня кровь закипает.

– Послушай, – сквозь зубы цежу я, сжимая кулаки. – Это тебе повезло, что она посмотрела на тебя.

Серёга усмехается и удивлённо хмурит брови.

– Ты чего?

Я тяжело дышу, отворачиваюсь, чтобы не врезать Серёге, и продолжаю готовить. Вообще, какое мне дело до всего этого? Это не моё дело… Обидно за Милу, она прикольная, смешная, говорит, что думает. Хотя я не особо общался с другими детьми, может, они все такие.

– Мне кажется, тебе хватит на сегодня. В доме ребёнок.

– Чего? Виски? – он смотрит на стакан, а затем на меня. – Да ну тебя, вечер только начинается. Когда ты стал таким скучным? – он хлопает меня по спине. – Расслабься. Пусть Аня следит за своим ребёнком, а мы нормально отдохнём. А то ты превратился в настоящего папашу.

– Что? Всё со мной нормально, – я выдыхаю, хватаю стакан с виски и хочу замахнуться его залпом.

– Артём! – взвизгивает Мила, и я останавливаюсь. Она в одну секунду оказывается рядом со мной, подвигает стул и залазит. – Что кушать? – заглядывает в сковородку. – Давай кушаем и поедем.

– Куда? – я зажмуриваюсь. Мне нравится эта девочка, но иногда она говорит что-то вообще ни с чем не связное, просто выкрикивает то, что приходит ей в голову.

– Мама сказала, что ты нас отвезёшь домой.

– Да, Артём, – Аня входит на кухню, мнётся возле холодильника. – Я хотела тебя попросить…

– Что? Никаких «домой»! – Серёжа подходит к Ане и кладёт ей руку на плечо, отводит в сторону. – Ань, ну мы же поговорили. Дай мне ещё один шанс… – он начинает что-то шептать, Аня отвечает, но я не могу разобрать ничего. Мне до жути интересно, но я не умею читать по губам, да и Милу не оставить рядом с горячей сковородкой.

– Он какой-то странный.

– Кто? – я поворачиваюсь к Миле.

– А ты похож на моего папу, – она смотрит на меня и улыбается.

– А где твой папа?

14.1

Я с замиранием сердца смотрю на Милу. Напряжение во всём теле. Такое ощущение, словно от её ответа зависит вся моя жизнь.

– Не знаю, – она безразлично пожимает плечами. – Работает.

– В смысле работает? Он живёт где-то рядом? Вы встречаетесь?

– Нет, – Мила спокойна, никак не реагирует на мой вопрос, она даже о погоде говорит с большим энтузиазмом. – Только карточку-картинку видела у мамы.

– Где? – не дышу, сердце громкими ударами отдаётся в ушах. Мила с непониманием смотрит на меня. – Ну где ты видела эту карточку?

– У мамы в сумке. Я спросила её, а она сказала, что там папа и мама.

– Ты можешь мне показать эту карточку?

– Не знаю, надо спросить у мамы, – она поворачивается к Ане. – Мама!

– Тише, – но Аня уже идёт к нам. – Не надо ничего говорить маме.

– Маме всё надо говорить. Так, мама сказала.

– Но секреты же не надо? – Мила задумывается и медленно, неуверенно кивает. – Пусть это будет наш секрет.

– Что, Мила? – Аня останавливается возле нас и, приобняв Милу, улыбается ей.

– Ничего, – задорно отвечает она и, улыбаясь, смотрит на меня.

– А чего звала?

– Уже всё готово, – вмешиваюсь я, понимая, что Мила не выстоит и всё расскажет Ане. – Садитесь за стол.

– Да! Мы сейчас будем ставить тарелки.

– Хорошо, – Аня кивает и целует Милу в висок. Девочка вся светится, улыбается, видно, что, несмотря на горе матери, она счастлива. – Мне садиться за стол?

– Да, – отвечаем мы с Милой в один голос.

Аня отходит, я достаю тарелки и наклоняюсь к Миле.

– Мы сейчас поедим, а потом ты сбегаешь наверх и принесёшь мне карточку. Идёт?

Мила кивает. Я даю ей одну тарелку и помогаю спуститься со стула. Она аккуратно несёт порцию к столу и ставит перед Аней. Они о чём-то разговаривают несколько минут. Меня подбрасывает, вдруг Мила уже всё разболтала, хватаю тарелки и подхожу к столу. Чувствую себя гребённым официантом.

– О чём шепчетесь? – стараюсь выглядеть непринуждённо. Аня смеётся, но, посмотрев на меня, замолкает и садится прямо.

– Да, так ни о чём.

– А где моя порция? – Серёга подходит к столу и вопросительно осматривается.

– Да, возьми на кухне, – не хватало мне ещё его обслуживать. Я никак не могу преодолеть агрессию в сторону Серёги, она вырывается из меня в самый неподходящий момент.

Серёга направляется на кухню, а Аня наклоняется чуть ближе ко мне.

– Артём, ты можешь увезти нас сразу после ужина? – заговорщически шепчет Аня. Я слышу в её голосе мольбу.

– А что случилось? – во мне появляется какая-то уверенность, мне нравится, что ей нужна моя помощь. – Что-то не устроило?

– Нет, – она нервно оглядывается. – Просто Серёжа перепил и мне… ну… – она тяжело дышит, явно случилось что-то нехорошее, но Аня решает это утаить от меня. Я не собираюсь играть в её игры: либо пусть всё говорит, либо пусть сама выбирается отсюда. – Я не хочу, чтобы он находился в таком состоянии рядом с моей дочерью.

Чёрт! Вот откуда она знает, на что надавить? Да, мне тоже не нравится, что Серёга расхаживает по дому, потягивая виски. Своего ребёнка я бы близко к такому человеку не подпустил!

– Посмотрим, – фыркаю я и отворачиваюсь.

Серёга возвращается с тарелкой и садится рядом с Аней, пытается взять её за руку, но та отдёргивает ладонь. Что это? Она хочет так произвести на меня впечатление? Поняла, что Серёга проигрывает мне по всем фронтам? Но тут я замечаю напряжение в Ане: она сидит как на иголках, даже к еде не притронулась. Здесь явно что-то не так.

– Слушай, ты обалденно готовишь! Ань, ты попробуй, – Серёга говорит с набитым ртом, он уже испачкал белую футболку, ведёт себя как свинья за столом. Даже Мила пытается быть аккуратной, она ловко справляется одной рукой и всё ещё чистая.

– Мне тоже нравится! Вкусно.

Аня улыбается, посмотрев на дочь, и берёт вилку, неохотно пробует совсем немного.

– Очень вкусно, – она кладёт вилку на место. – Я что-то ещё не голодна.

– Мама, надо покушать. Так сил не будет, – Мила пытается показать себя важной и взрослой. Наверное, так ей говорит Аня.

– Хорошо, милая, – Аня улыбается и всё же берёт вилку и приступает к еде.

– Ой, я забыла пушистика! – вскрикивает Мила и, спрыгнув со стула, бежит по лестнице.

– Мила, ты куда?

– Я сейчас! Пушистик тоже должен попробовать!

Аня усмехается и качает головой, а через пару минут Мила спускается, держа в руках потрёпанного белого кролика, а через плечо надета маленькая розовая сумочка. Она усаживает игрушку на стол и только после этого садится сама.

– Теперь можно кушать! Попробуй, – она подносит к игрушке вилку с пастой и марает её белым соусом, берёт салфетку и заботливо вытирает. Это меня умиляет: вообще мне нравится, как она себя ведёт, в меру взрослая, рассудительная и в то же время ещё такой ребёнок, совсем не думает, что говорит, вываливает всё и сразу.

Если бы не Мила, за столом было бы невозможно сидеть, летает такое сильное напряжение. Что-то явно случилось, пока меня не было.

Все заканчивают ужин, Аня убирает тарелки со стола и сразу же направляется на кухню мыть посуду, а Серёга опять вьётся возле неё.

Мы с Милой садимся на диван.

– Я нашла, – она роется в маленькой сумочке, а я вопросительно смотрю на неё, не понимая, о чём она говорит. Но тут Мила протягивает мне согнутую фотографию, и я вспоминаю про наш с ней договор. Хитрая же она девчонка.

Беру фотографию и медленно разгибаю. Мне не надо смотреть, чтобы знать, кто там изображён. Всё тело напряглось, я словно впадаю в какой-то транс, опускаю взгляд на фотографию и вижу там себя вместе с Аней. Этот снимок мы сделали на нашем первом свидании на набережной. Я хорошо помню этот день, Аня так не хотела фотографироваться, и я практически заставил её, но не снял солнцезащитные очки. Аню раздражало это фото.

– Правда, вы похожи?

– Мила… – голос Ани. Я медленно поднимаю глаза и смотрю на неё. Аня стоит прямо передо мной и испуганно смотрит на фотографию в моих руках.

15

Аня

– Я… Я могу всё объяснить, – смотрю на фото, кровь в венах стынет. Что теперь будет? Нужно что-то придумать… И очень быстро. – Это… Это… – я, кажется, забыла все слова, во рту пересохло, говорить сложно.

Артём медленно поднимается, не сводя с меня взгляд. Мне страшно, меня всю колотит, сердце часто стучит, в глазах всё плывёт. Он поднимает фото, я мельком бросаю на него взгляд, вновь смотрю на Артёма и отступаю. Его глаза полны злости и ненависти.

– Она… Мила… – он так сильно сжимает челюсть, что не может закончить.

– Артём? – голос дочери дрожит, она в страхе прижимается ко мне, обняв за бёдра.

Сажусь к ней на корточки, смотрю в глаза и глажу по голове.

– Всё хорошо, – я пытаюсь улыбнуться, но меня всю трясёт. – Иди пока в комнату наверху. Я сейчас подойду.

– Нет, стой! Мы уезжаем, – на выдохе произносит Артём, пытаясь выглядеть спокойным для Милы.

– Что? – в комнату входит Серёжа. – Ну что вы опять начинаете? Ну зачем нам ехать домой? Нам тут и так весело! – он подхватывает Милу и начинает крутить её. Она визжит, но не от радости, а от испуга.

– Серёжа! Хватит! Поставь её! – но он не слышит, продолжает крутить Милу, а я не знаю, как к ним подойти.

Серёжа и так пьяный, ещё и крутится, запинается о стол и падает вместе с Милой на пол.

– Мила! – взвизгиваем мы с Артёмом в один голос. Мила кричит от боли, держась за руку в фиксаторе.

Я подскакиваю к ней, хватаю на руки и усаживаю на диван. Начинаю осматривать. Мила плачет, ей очень больно.

– Так, мы сейчас поедем к врачу. Обещаю, всё будет хорошо, – обнимаю её и прижимаю к себе.

– Больно, – Мила немного успокаивается и отстраняется от меня, жалобно смотрит на свою руку.

Чувствую толчок в плечо, падаю на пол.

– Что за мать ты такая? – Артём хватает Милу на руки. – Нормального ты папашу ей выбрала! Он за день чуть дважды не угробил ребёнка!

Он разворачивается и направляется к выходу. Я спешу за ними. Сейчас Артём может говорить что угодно, для меня важно только состояние Милы.

– Всё хорошо. Всё хорошо. Сейчас мы поедем в больничку.

Мы подходим к двери. Хочу открыть её, но Артём меня отталкивает, открывает и выходит. Я замираю.

– Мне нужна сумка, – в панике произношу я, мне страшно, что Артём сейчас уедет и увезёт Милу, если я отлучусь хоть на секунду. – Там все документы.

Артём мельком поворачивается, бросает на меня недовольный взгляд и продолжает идти.

– Иди! Чего встала?

Я разрываюсь, смотрю на Артёма, то на лестницу в доме. Всё же решаюсь и быстро бегу наверх. На одном дыхании поднимаюсь, забегаю в комнату, хватаю сумку. За окном раздаётся сигнал автомобиля.

Разворачиваюсь, но выход мне преграждает Серёжа. Отступаю, но за спиной раздаётся ещё один сигнал, и Артём нажимает на педаль, газует на месте, словно говоря мне, что ждать не будет.

– Пусти, – шепчу я, смотря на Серёжу. – Мне надо идти.

– Ань, подожди, – он подходит ко мне. – Я лишь хочу извиниться.

Оборачиваюсь, вновь слышу, как Артём газует: у меня совсем нет времени на раскаянье Серёжи. Я верю, что Артём может в любую секунду уехать без меня.

– Ладно, давай быстрей, – я паникую, но понимаю, что чем больше буду сопротивляться, тем дольше задержусь.

– Ань, прости. Я хотел, чтобы эти выходные объединили нас, но всё как-то пошло не по плану с первой минуты, – я нервно вновь смотрю на окно. – Да ещё и этот Артём увязался с нами. Прости, я бы хотел как-нибудь загладить свою вину.

– Я тебя прощаю, – я дёргаюсь, мне нужно бежать. – Давай… Это… Потом поговорим!

Вновь раздаётся сигнал, и Серёжа отвлекается на него.

– Да что ему надо? – вопит раздражённо он, и я в этот момент пробегаю мимо него. – Аня!

Быстро спускаюсь по лестнице, распахиваю дверь, но вижу, как Артём уже развернулся и подъезжает к воротам.

Машу руками и бегу за машиной.

– Артём! Стой! Подожди меня! – у меня сердце сжимается. Артём выезжает за ворота, но я не останавливаюсь, продолжаю бежать, пока есть силы. Пока ещё дышу, слёзы текут из глаз. Дорога разбита, и он не может ехать быстро, но ещё немного — и он будет на нормальной дороге. Из последних сил делаю рывок, но не догоняю машину. Лёгкие горят, я задыхаюсь, останавливаюсь и упираюсь руками в колени, тяжело дышу, кажется, я сейчас выплюну лёгкие, кашляю. – Прошу, остановись, – шепчу уже не в силах на крик.

Смотрю на машину, как она выезжает на дорогу.

16

Артём

– Мамочка! – слышу позади голос Милы, она перевернулась и смотрит в заднее окно. – Там мама! Там мама!

– Она потом приедет, – я тяжело дышу, грудную клетку сжимает злость и ненависть. Стараюсь не смотреть назад. Пошла она! Не может нормально смотреть за ребёнком, ну и нахер такая мать нужна! А если Мила моя дочь… я… я… Как только начинаю об этом думать, глаза застилает пелена ярости.

– Она там! – Мила начинает тарабанить по окну и хныкать. – Мама! Мамочка! Мама!

– Блядь, – я зажмуриваюсь, осталось только повернуть, и я бы уехал. Ещё чуть-чуть, но я не могу слышать, как вопит Мила. Мне больно от этого, и я останавливаю машину. Не оборачиваюсь, смотрю прямо перед собой, сжимаю руль.

Задняя дверь открывается.

– Мама! – Мила выпрыгивает прямо на шею Ане, она обнимает её и плачет.

– Я здесь, милая. Я здесь, – шепчет Аня, крепко прижимая дочь.

На мгновение бросаю взгляд на Аню: она выглядит напуганной. Если бы я не видел, как она халатно относится к собственному ребёнку, то решил бы, что она заботливая мать.

– Мы едем или как? – но Аня явно не торопится, не реагирует на мои слова. – Ты совсем не думаешь о ребёнке? Боишься оставить своего любовника?

Аня мнётся несколько секунд, но всё же садит Милу в машину и сама садится рядом с ней. Я тут же срываюсь с места, крепко сжимаю руль, сконцентрированный на дороге, стараюсь не отвлекаться. Думаю, как поступить дальше. Что делать? Для начала нужно точно узнать, я ли отец Милы. Нужно официальное подтверждение, я не могу рассчитывать только на фотографию и слова Ани. Она могла наговорить Миле что угодно. Значит, нужен тест ДНК. Они продаются в аптеках? Как и где их делать? Хотя я уже не сомневаюсь, что Мила моя дочь. Есть в ней что-то от меня. Я чувствую, что в ней течёт моя кровь, как иначе объяснить, что меня так тянет к ней?

Как только я получу результаты, сразу заберу свою дочь. Аня никогда не увидит Милу!

– Можно помедленней, – слышу голос Ани и опускаю взгляд на спидометр. Машина разогналась уже до ста пятидесяти. Немного сбавляю скорость, смотрю, как Аня прижимает Милу к груди и гладит её по волосам. Мила закрыла глаза, возможно, задремала. Ещё бы такой стресс для ребёнка — и всё из-за мамаши.

Мы доезжаем до больницы, Аня осторожно будит Милу. Я хочу взять её на руки, но Мила боится меня и прижимается к Ане. От её взгляда сердце сжимается, я отступаю. После такого даже нет сил идти за ними.

Смотрю, как Аня направляется в больницу, держа на руках Милу.

Ладно, мне надо просто успокоиться. Чёрт, это невозможно! Я не знаю до конца, моя она дочь или нет! А если моя? То какого хрена я об этом не знал? Почему моя дочь всё это время росла без отца?

Хожу возле машины кругами, пытаюсь придумать план, гуглю, как сделать тест ДНК. Слишком много информации, думать не могу, мысли перескакивают с одной на другую. Мне неохота ждать даже девять часов. Если Мила моя дочь, то она не должна лишнюю минуту находиться рядом с Аней.

Со всеми тонкостями я сам не справлюсь. Единственный вариант – звонить юристу. Набираю его номер.

– Артём? Что-то случилось? – Борис Игнатович удивлён моим звонком. В последние годы я не ввязываюсь в неприятности и даже не помню, когда звонил ему в последний раз.

– Нет… То есть да, – я прокашливаюсь. – С чего мне начать? – Та-а-ак, я короче… Кажется, у меня есть ребёнок.

– Кажется?

– Да. Я не знаю… То есть догадываюсь… Там фото и девушка, с которой я встречался, и по срокам всё сходится… Короче, я должен забрать свою дочь как можно скорее! Пока та её не угробила!

– Подожди, – Борис Игнатович не может разобрать мой поток бессвязной речи. – Девушка сама признаёт тебя отцом? Если нет, придётся обращаться в суд и делать тест ДНК. Процесс это не быстрый…

– Я уже нашёл клинику рядом, там делают экспресс-тесты: восемь-девять часов, и результат будет у меня. Я буду точно знать и смогу забрать свою дочь! Из-за этой твари я лишился четырёх лет жизни со своей дочерью!

– Успокойся! – рявкает он. – Ты никого не заберёшь! Даже если тест подтвердит, что ты отец. Ты меня понял?

– Нет! Если я отец, то я должен защищать и оберегать своего ребёнка! А это… Да я даже котёнка ей не доверю!

– Как я понял, девочке четыре года. Ты подумал, как она отреагирует, узнав, что ты её отец? А если в этот момент мать заберёт её? Ты хочешь всю психику ребёнку сломать? Если ты заберёшь ребёнка без решения суда, это будет похищением. Если мать напишет заявление, добиться полной опеки, даже после установления отцовства, будет проблематично, да ещё и на статью нарвёшься. Так что не делай ничего! Ты сейчас где? Я приеду, и мы разработаем план действий.

– Я в Москве… – вздыхаю, опускаю голову и массирую виски. Я не могу ждать так долго. Нужно действовать сейчас. – А если у меня будет подтверждение? Я буду считаться её отцом?

– Суд не примет такие тесты, он сам назначает процедуру в своих клиниках. Ты вообще звонил родителям? Что они сказали? В таких делах не нужно торопиться. Может, это ещё и не твой ребёнок, ты ведь не уверен на сто процентов. Если это твой ребёнок, почему девушка так долго молчала?

– Я не знаю! – ору, меня раздражают вопросы Бориса Игнатовича. – Она звонила, но… Блядь, да какая разница, почему она молчала? Я не могу залезть в её башку!

– Сейчас ты выдохнешь и успокоишься. Ты не будешь принимать поспешных решений. Я проконсультируюсь с более квалифицированными юристами в этой сфере и составлю план действий. Но пообещай, что не станешь предпринимать ничего без моего ведома.

– Я должен её забрать!

– Если эта девочка действительно твой ребёнок, я приложу все усилия. Но помни: нужно действовать так, чтобы не навредить ребёнку.

Я понимаю, что Борис Игнатович говорит правильно, я могу сделать только хуже, но эмоции сейчас зашкаливают.

16.1

– Эта девочка чуть дважды не погибла на моих глазах. Она упала в холодное озеро со сломанной рукой, потом её уронил пьяный урод! И всё это произошло прямо на глазах её матери! Для девочки опасно находиться рядом с такой матерью!

– Вот и запомни всё, что случилось. Это может нам пригодиться, а сейчас сделай тест и присматривай за девочкой. Если она твоя дочь, постарайся наладить контакт с ней. Сделай так, чтобы она сама захотела поехать с тобой.

Я часто дышу, не хочу, чтобы Мила оставалась с Аней. Но Борис Игнатович прав: я могу навредить Миле. Она не знает меня и привыкла к своей мамаше.

– Ладно, я попытаюсь.

– Лучше постарайся наладить контакт с матерью ребёнка. Будь рядом, нам может пригодиться любая мелочь, чтобы получить опеку. Не торопись, я прошу тебя. Я знаю, что ты бываешь вспыльчивым, но помни: ты будешь иметь дело с неокрепшей психикой. Ребёнок – это не игрушка, дай себе время понять, сможешь ли потянуть его. Девочке нужна любовь, забота, безопасность.

– Как я могу не потянуть своего ребёнка! – вновь срываюсь. – Я могу дать в сотню раз больше, чем её мамаша!

– Дело не в деньгах. Пойми это. Пообщайся с девочкой, и сам всё поймёшь.

– Я не маленький мальчик, я всё прекрасно понимаю!

Я скидываю звонок. Больше нет сил с ним разговаривать. Он всё ещё смотрит на меня, как на взбалмошного подростка, а я давно вырос. Неужели я не смогу справиться с ребёнком? Словно я никогда не был ребёнком и не понимаю их!

Глубоко дышу, успокаиваюсь. Борис Игнатович прав: я должен наладить контакт с Милой. Вспоминаю, как она смотрела на меня, сидя в машине, и прижималась к Ане. Я напугал её своим неоправданным срывом. Что бы я сделал, привезя её в больницу? Я ведь ей никто, у меня нет официального подтверждения.

Ладно, я должен постараться сделать всё правильно. У меня нет шанса на ошибку. Пока нужно удостовериться, что Мила моя дочь, и попытаться вернуть её расположение.

Я уточняю на ресепшене, где находится детский травматолог, и подхожу к кабинету. Аня с Милой сидят в очереди и весело о чём-то разговаривают. Мила улыбается и выглядит счастливой, но, заметив меня, прижимается к Ане и смотрит с какой-то опаской. У меня всё сжимается внутри. Кажется, я начинаю понимать, о чём говорил Борис Игнатович. Одно неверное движение — и я потерял доверие девочки. Ещё недавно она прилипала ко мне как банный лист, а теперь смотрит настороженно.

Сажусь на корточки рядом с Милой и протягиваю ей руку.

– Прости, я напугал тебя. Я немного перенервничал, испугался за тебя. Прости. Больше такого не повторится.

Мила медленно улыбается и резко бросается мне на шею. По телу расползается приятное тепло, я словно на седьмом небе от счастья. С улыбкой смотрю на Аню, но она отворачивается.

– Я тебя прощаю, – Мила отстраняется от меня.

– Спасибо. Ты не против, если мы с твоей мамой поговорим две минутки? – Мила кивает, и я смотрю на Аню, киваю в сторону, чтобы мы отошли.

Аня целует Милу в висок.

– Я быстро, – мы встаём и отходим на пару метров.

Не хочу травмировать Милу. С детьми я почти не общался и не знаю, что может им навредить. Лучше пока держать всё в тайне. Мне нужно ещё многое узнать, подготовиться к появлению дочери в моей жизни.

– Что ты хотел? – Аня стоит со скрещёнными руками на груди, отвернувшись от меня и раздражённо поддёргивая ногой.

– Мила моя дочь? – прямо спрашиваю я.

– Даже если твоя, что это меняет? Я её мать и прекрасно справляюсь с воспитанием дочери одна!

– Я видел, как ты справляешься, – я начинаю злиться, но вспоминаю слова Бориса Игнатовича: нужно быть рядом и неважно какими методами, грубая сила тут явно не поможет. – Послушай, я всего лишь хочу знать. Если это так, ты можешь рассчитывать на мою помощь. Я не претендую на твоё место. Просто хочу знать. И пока ты не ответила, хочу сразу предупредить: вне зависимости от твоего ответа я буду делать тест ДНК через суд или по твоему согласию — решать только тебе, – говорю спокойно, смотрю в глаза Ане, чтобы она поняла, что я настроен серьёзно и не смеет мне врать.

Жду ответа. Аня смотрит на меня с открытым ртом. Что-то пытается сказать, но тут же замолкает.

17

Я сглатываю. После всего произошедшего я не хочу разговаривать с Артёмом на эту тему. Слишком много событий за этот день. Нервничаю. Что будет, если он узнает, что Мила его дочь? Он захочет забрать её? А если он расскажет Миле, что он её отец, она привыкнет, а он исчезнет? Голова разрывается от мыслей.

– Давай поговорим об этом в другой раз, – меня начинает потряхивать.

– Сразу после приёма мы едем в больницу делать тест. Я хочу всё сделать тихо и без шума, чтобы не тревожить Милу, – он говорит тихо и медленно, но давление ощущается.

Я удивлённо смотрю на Артёма. Он думает о Миле? Боится потревожить её чувства? Неужели он и вправду изменился? Может… Я часто дышу, мне страшно. Мила моя дочь, и я не могу её лишиться, но и отец ей тоже нужен.

– Артём, сейчас не время. Мила столько всего пережила. Ты действительно думаешь, что ей пойдёт на пользу, если мы после одной больницы поедем в другую?

Я немного в шоке, мне нужно время, чтобы всё взвесить, и я прячусь за дочерью.

– Хорошо, – он набирает полную грудь воздуха и медленно выдыхает. – Тогда я куплю набор, и мы сделаем домашний тест, а после этого я лично отвезу всё в клинику.

– Артём… – я не могу придумать, что ответить.

– Следующий, заходим, – громко объявляет медсестра.

Я вздрагиваю.

– Наша очередь, – подбегаю к Миле, беру её на руки и забегаю в кабинет.

Минутная передышка, но подумать мне всё равно не удаётся. Я слушаю, как врач отчитывает меня за снятие гипса. Я чувствую себя такой виноватой перед Милой. Зря я на всё это согласилась, подождала бы две недели, и всё бы было хорошо. Но по снимку оказывается, что трещина срастается, и врач разрешает оставить повязку.

Я немного успокаиваюсь, и мы выходим из кабинета. Артём ждёт нас в коридоре, сразу замечаю в его руках какую-то коробочку и начинаю нервничать.

– Ну что сказал врач? – он смотрит на Милу, словно меня и не существует.

– Всё нормально, – сухо отвечаю я. – Ничего не повредили, трещина срастается.

– Это тебе, – он протягивает Миле коробочку. – Тут всякие бусинки, сплетёшь мне браслетик, как поправишься?

Мила, улыбаясь, кивает.

– Ты же мальчик!

– Ну и что? Мальчики тоже носят браслеты.

– Ладно, но сначала маме.

Артём недовольно поднимает взгляд на меня.

– Ну тогда поехали, я отвезу вас домой…

– Мы доедем на такси, – обрываю его я, не хочу, чтобы он знал, где я живу. Хотя что это может изменить? Если он захочет, узнает у Серёжи.

Но Артём берёт Милу за руку, и они направляются к выходу. Я быстро догоняю их. Мне неловко рядом с Артёмом, а вот Мила чувствует себя комфортно, ей нравится Артём, и я ревную.

Мы доезжаем до дома, Артём поворачивается к нам.

– Мила, мне кое-что нужно от тебя…

Я замечаю в его руках набор для сбора материалов.

– Прости, но нам нужно идти, – я начинаю двигаться к двери, но Мила смотрит на Артёма словно заворожённая, а он никак не реагирует на мои слова.

– Мне нужно вот этой палочкой провести у тебя по щечке. Это не больно, даже, наверное, щекотно.

Мила непонимающе хлопает глазками, смотрит на меня, затем на Артёма. Она растерянно, опасливо сжимается.

– Слушай, Артём, ты пугаешь её, – возмущаюсь я и двигаю Милу к двери, достаю её из машины. – Я тебе уже сказала, чтобы ты потерпел хоть немного.

Захлопываю дверь, и Артём тут же выходит из машины. Я быстро направляюсь к подъезду.

– Ань, вечно бегать не получится! – кричит он мне вслед. Я не поворачиваюсь, быстро открываю дверь и прячусь в доме.

У меня часто стучит сердце. Хочу ещё хотя бы денёчек, чтобы разобраться со своей жизнью, понять, как быть дальше.

– Мам, а может, Артём будет моим папой? Они ведь похожи, – спрашивает Мила, пока я укладываю её спать.

– Не знаю, милая, – качаю головой.

– Он хороший.

– Может быть.

– А мы с ним ещё увидимся?

Я вздыхаю. Мне тяжело слышать такое от своей дочери. Я не знаю, на что способен Артём, и не хочу её обнадёживать. Он легко выкинул меня из жизни, а я не требовала столько внимания, сколько нужно ребёнку. Мне страшно, что он может наиграться и исчезнуть, оставив на маленьком сердечке шрам.

– Спи давай. Уже поздно, – ложусь рядом с дочерью и закрываю глаза. Всё думаю о произошедшем, у меня двоякие ощущения: мне страшно, и в то же время я вижу, как Артём относится к Миле, он защищает и заботится о ней, словно отец.

Звонок в дверь меня пугает. Я резко подпрыгиваю с кровати, выбегаю из комнаты и закрываю дверь плотнее, чтобы не разбудить Милу. Я даже не понимаю, сколько времени, но явно меньше восьми, иначе Мила бы уже проснулась. Даже не узнав, кто там, торопливо открываю дверь и получаю звонкую пощёчину.

17.1

Моя щека горит, прикладываю к ней холодную ладонь, в шоке смотрю на Марию Владимировну.

– Что ты, сука, задумала? – орёт мать Артёма. – Решила всё же повесить своего отпрыска на моего сына?

– Да что вы… – я оглядываюсь. Дочь вроде не проснулась, но не стоит искушать судьбу. Не хватало, чтобы она это увидела или услышала что-то лишнее. Надеваю тапочки, накидываю кофту и выхожу в подъезд, прикрыв за собой дверь. – Что вам нужно?

– Это мне что нужно? – усмехается она. Мария Владимировна смотрит на меня надменно, не скрывая брезгливости, словно я какая-то грязь. Она, как обычно, одета с иголочки: зелёная шелковая блузка, тёмно-серый шерстяной пиджак, идеальная укладка и красная помада. – Это ты пристала к моему сыночку! Я предлагала тебе деньги, если тебе было мало – надо было сразу сказать! Сколько тебе нужно?

– Мне не нужны ваши деньги, – мой разум немного затуманен сном, я даже не могу соображать нормально. – Что вы тут делаете? Как смеете меня бить? Вы вообще в своём уме?

– При мне можешь не притворяться. Вижу, что у тебя денег нет, – она брезгливо осматривает подъезд. – Живёшь в каком-то клоповнике. Сколько тебе нужно? Передо мной можешь не гнуться, мне ты мозги не запудришь! Я таких, как ты, насквозь вижу.

– Убирайтесь отсюда! Как вы вообще узнали, где я живу?

– У меня есть ещё друзья в Москве, – гордо произносит она. – Тебе лучше назвать свою сумму и убраться отсюда.

– Это вам лучше убраться отсюда, пока я полицию не вызвала, – я разворачиваюсь и хочу зайти обратно в квартиру, но Мария Владимировна хватает меня за руку и резко разворачивается.

– Послушай меня, если ты не сделаешь так, как я скажу, я испорчу тебе всю жизнь. Поверь, связей мне хватит! А если продолжишь пудрить моему сыну мозги, пожалеешь сильно, – она угрожающе тыкает пальцем перед моим лицом.

Она смотрит на меня такими бешеными, злыми глазами, что становится страшно. Но я больше не девочка и не позволю себя запугивать.

– Что здесь происходит? – поворачиваюсь и вижу Веру Степановну в бигудях. Она запахивает цветной халат и всматривается в лицо Марии Владимировны. – Вы кто такая? И почему кричите в шесть утра в подъезде? Все нормальные люди ещё спят, вообще-то!

– Вы живёте рядом с потаскухой, она спит с кем попало, а потом пытается повесить нагулянного ребёнка на моего сына! Да как вы вообще можете терпеть таких соседей?

– Женщина, успокойтесь, – Вера Степановна подходит к нам, встаёт передо мной, закрывая меня спиной. – Вы ведёте себя как сумасшедшая. Вашему сыночку что, нет восемнадцати? Поэтому и прибежали сюда?

– Что за глупости вы говорите?

– А тогда объясните мне, что вы здесь устроили. Я не знаю, отец он или нет. Но они с Аней взрослые люди, умеют говорить и смогут сами разобраться, без вашего участия.

Мария Владимировна меняется в лице, она часто и глубоко дышит, берёт себя в руки и гордо смотрит на Веру Степановну.

– То, что здесь происходит, не ваше дело!

– Моё! Если меня разбудили крики в подъезде, то это моё дело! И я хочу, чтобы вы сейчас же убрались отсюда! Иначе вызываю полицию, пусть она разбирается! – Вера Степановна достаёт мобильник и начинает набирать номер.

Мария Владимировна не теряет лица, но заметно, что она занервничала.

– Думаю, ты меня услышала, – она достаёт визитку и протягивает её мне, но берёт Вера Степановна. – Жду звонка до конца дня. Иначе пеняй на себя!

Она разворачивается и с горделивой осанкой медленно уходит, а Вера Степановна запихивает меня обратно в квартиру.

– Мила спит, – шёпотом произношу я, и мы прокрадываемся на кухню. После такого “доброго” утра меня всю потряхивает.

– Ну и что это за пигалица? – Веру Степановну тоже передёргивает от злости. – Возомнила о себе, чёрт знает что! Думает, что она пуп земли!

– Ну в городе, где я училась, она такой и была, – усмехаюсь я, вид взъерепененной Веры Степановны забавляет меня. Халат, бигуди, ей бы ещё сковородку в руки – и была бы похожа на женщину из анекдота. Вера Степановна словно слышит меня, берёт сковородку, ставит на плиту и на нерве начинает замешивать тесто на блины.

– Ну это она у себя там, а тут она никто! Припёрлась, поставила всех на уши. Сегодня у всех соседей будет повод для сплетен. Чего она хотела от тебя? Это та мамаша твоего бывшего?

– Да, она сама.

– Чего хотела? Ох, я бы ей сковородкой по гладкой физиономии зарядилa!

– Опять денег предлагала, чтобы я от её сыночка отстала. А я к нему и не пристаю, моя жизнь была прекрасной до его появления. А теперь… всё не пойми куда катится. Серёжа напился, приставал ко мне, затем… – я вываливаю на Веру Степановну всё, что произошло. Слова льются из меня, я не могу остановиться. Мне нужно с кем-то поделиться. – И вот теперь я не знаю, рассказать всё Артёму или нет?

– А Серёжа казался мне хорошим парнем, – заключает Вера Степановна. – Не ожидала такого. А вот Артём, с такой властной мамкой… Ну такое… Ой, Анюта, попала ты.

– А всё так хорошо было… – вздыхаю я.

– Но поговори с Артёмом, выясните уже всё раз и навсегда. Только хуже делаешь, бегая от него.

Мила просыпается и приходит к нам на кухню, приходится завершить разговор. Вера Степановна остаётся с нами на завтрак, а затем забирает Милу на прогулку.

18

Серёжа и Артём звонят наперебой, но у меня нет желания ни с кем из них разговаривать. Серёжу видеть после вчерашнего я не могу, даже не знаю, как находиться с ним рядом. А Артём… Он может и мог бы стать для Милы хорошим отцом, но его мать… Раз она приехала так быстро, значит, всё ещё имеет большое влияние на своего сына. Мне просто нужно немного подождать, и Мария Владимировна заберёт своего сыночка с собой, а меня оставят в покое.

Может, меня кто-то наверху всё же услышал, и к вечеру звонки прекратились. Я осталась наедине с дочерью, и мы остаток дня провели вместе. Всё произошедшее я почти забыла как страшный сон. Но когда Мила спрашивает про Артёма, у меня сердце сжимается — чувствуется, что он запал ей в душу.

На следующий день соседка пришла к нам утром, чтобы сидеть с Милой, а я отправилась на работу. Всё происходит так, словно Артём и не появлялся в нашей жизни, и я даже испытываю какую-то печаль от этого. Артём мог бы стать прекрасным отцом для Милы, так мне кажется после всего одного дня их общения. Он заботился о ней и переживал, как умеет, немного переусердствовал, но мы все иногда стараемся больше, чем следует.

Я вышла заранее, и автобус прибыл чуть раньше. Прогулочным шагом направляюсь в офис, как дорогу мне преграждает чёрный внедорожник. Я едва успеваю отпрыгнуть в сторону, чтобы он не проехал по моим ногам.

– Какого хрена, ты не отвечаешь на мои звонки? – вопит Артём, открыв окно со стороны пассажира.

Сердце стучит, я сильно испугалась, даже не сразу понимаю, что происходит. Но ругаться я не намерена сегодня. Всё же думаю, что Мария Владимировна придумает что-то, чтобы Артём уехал. От меня только требуется не вызывать лишних эмоций, чтобы он был спокоен и не думал ни обо мне, ни о Миле.

– Мне нужно было время отдохнуть. Слишком много событий для меня и для Милы.

– Отдохнула? – я неуверенно киваю. – Садись в машину, поехали!

– Куда? – удивлённо поднимаю брови.

– Ты тупая? Мы едем к Миле, мне нужно убедиться, что она моя дочь!

– Так, успокойся. Сейчас я не могу никуда поехать, мне нужно работать, чтобы обеспечивать себя и дочь. Я понимаю, что ты возник неоткуда, и у тебя вдруг заиграли какие-то отцовские чувства, но не нужно ломать нашу жизнь. Мы жили до тебя и планируем это делать дальше так же, как раньше. Если тебе так срочно нужно убедиться в чём-то, придётся подождать конца моего рабочего дня, а уж потом я подумаю.

– Подумаю? – усмехаясь, переспрашивает он. – Ты, кажется, не поняла, с кем связалась? Я не собираюсь подстраиваться под тебя…

– А придётся! Ведь тебе заняться нечем, можешь стоять здесь сутки напролёт, а мне нужно работать. Представляешь, многим людям нужно работать, чтобы обеспечивать себе жизнь! – я начинаю раздражаться, меня злит, что Артём ведёт себя так нахально, не думая ни о ком, кроме себя.

– Хорошо, – он выходит из машины и встаёт напротив меня, скрестив руки на груди. – Тогда я подожду тебя здесь.

– Артём, я позвоню, как освобожусь.

– Мне всё равно заняться нечем, могу простоять здесь весь день.

Я недовольно качаю головой. Артём ведёт себя как ребёнок, но я не собираюсь в этом участвовать. Хочет стоять — пусть стоит.

– Ладно, – равнодушно пожимаю плечами, хотя внутри есть злость. Прохожу мимо и захожу в офис.

Полдня я то и дело смотрю в окно — Артём словно приклеился к своему месту. Он правда собрался стоять здесь весь день?

Рабочий телефон звонит, отвлекая меня от мыслей.

– Добрый день, слушаю вас, – отвечаю на автомате.

– Анна Владимировна, вас Наталья Сергеевна вызывает к себе в кабинет, – быстро произносит секретарша.

– Что? Но… Зачем?

– Я не знаю, мне сказали пригласить вас.

– Хорошо, уже иду, – я кладу телефон и замираю. У нас редко кого-то вызывают в кабинет начальницы, обычно если совершён серьёзный проступок или поступила жалоба от клиентов, но я не работаю с людьми, да и проступков не было.

Неуверенно направляюсь в кабинет, сердце пропускает удары, ноги словно свинцовые, предчувствую что-то нехорошее.

Стучу в дверь и захожу, услышав разрешение.

– Присаживайся, – Наталья Сергеевна дружелюбно улыбается.

– Добрый день.

– Анечка, – тяжело выдыхает она, и меня настораживает её тон — слишком мягкий, да и по имени она никого не называет. – Ты великолепный сотрудник. Даже несмотря на твои постоянные больничные ты всё успеваешь и выполняешь план.

– Спасибо, – мне даже становится легче, я улыбаюсь. Приятно слышать такие слова. Я ведь и вправду стараюсь, для меня очень важна эта работа.

– Но понимаешь ли… – она закусывает губу. – Нам придётся расстаться.

– Что? – от шока я даже вскакиваю с места. – Но… Но как?

– Я не могу тебе всё рассказать. Такой приказ поступил сверху, – она мнётся, но тут же резко добавляет. – Не переживай, я напишу тебе самую лучшую характеристику. Я действительно считаю, что ты отличный сотрудник. Так что можешь не переживать за это. Ещё выплатят компенсацию в размере трёх окладов!

В размере трёх окладов… Только мой оклад — это совсем маленькая часть от зарплаты. Почти триста процентов составляют различные премии и надбавки. Так что этих денег мне едва хватит на месяц.

– Но объясните мне, почему меня увольняют так внезапно, без предупреждений.

– Тебя не увольняют, а предлагают написать заявление по собственному желанию. Ты ведь понимаешь, что мы не можем тебя уволить. Но если начальство решило с тобой попрощаться, всё равно найдут повод. Тем более твой договор истекает через полгода. При других обстоятельствах я бы продлила его, но… Ты сама понимаешь. Так что лучше согласиться с этим предложением.

У меня слёзы наворачиваются на глаза. Я переехала сюда из-за этой работы. С такой зарплатой я могла позволить нам с Милой жить в Москве и достойно нас содержать. Как я найду другую работу с такой же зарплатой? Что мне теперь делать?

– Наталья Сергеевна… – мой голос дрожит, я в панике. – Но ведь так нельзя.

18.1

Сердце громкими ударами отзывается в висках, я словно выпадаю из реальности. Ирина Степановна ещё что-то говорит, но я не слышу её.

– Мне… мне нужно идти, – я задыхаюсь от приливающего гнева, мне хочется разодрать эту семейку, ничего хорошего от них нельзя ждать. Все выжигают на корню своим появлением.

– Анют, если что, не стесняйся, обращайся… – кричит мне вслед Ирина Степановна.

Я подбегаю к своему месту под вопросительные взгляды коллег, сгребаю свои вещи в сумку, переодеваю обувь и выбегаю из кабинета. Слёзы обиды застилают глаза. Я всего добилась сама, потихоньку, маленькими шагами. Не просила помощи, не лезла к Артёму. Почти забыла про его существование. Мне было нелегко, но всё же я справилась. А что теперь? Чего они хотят от меня?

Выбегаю на улицу — Артём всё так же стоит в нескольких метрах от офиса. Заметив меня, разворачивается и пристально смотрит. Быстрым, разъярённым шагом направляюсь к нему. Сейчас я выскажу ему всё!

– Готова ехать? – усмехается он с какой-то растерянностью.

Я делаю последний шаг и, замахнувшись, бью его сумкой по плечу.

– Да что вам от меня надо? Что вы мне жизнь портите? Я ушла, не звонила, не писала, растила твоего ребёнка одна! Никогда не просила помощи! Ни копейки у вас не взяла! Ничего не просила, только чтобы вы оставили меня в покое! – я продолжаю бить Артёма, он защищается как может. Слёзы всё же вырываются наружу, силы покидают меня, мои удары с каждым разом становятся всё слабее. – Да что же вам надо? Что нужно от меня?

Артём хватает меня, разворачивает и сзади заключает в кольцо из своих рук, удерживая за кисти. Я пытаюсь дёрнуться, но уже сильно ослабела — эмоции, что вырвались из меня, забрали почти все силы.

– Тише, тише, успокойся, – шепчет он мне на ухо.

– Успокойся? Я не взяла денег, когда твоя мать предлагала мне исчезнуть из твоей жизни! Уехала, вырастила ребёнка, работала как могла, уехала в Москву, работала и полностью обеспечивала себя. Теперь что вам от меня надо? Зачем ты появился? Чего вы хотите от меня? Чтобы я приползла за помощью? Чтобы я взяла деньги и уехала? Я сама готова платить, лишь бы вы оставили меня в покое!

– Какие деньги? – хватка Артёма ослабевает, и я отпрыгиваю, поворачиваюсь и толкаю его в грудь.

– А ты не знал? Весь из себя такой папаша появился. Я хочу знать! Я хочу знать! Я приходила, писала, звонила, даже с твоей матерью встречалась! А вы мне деньги за аборт предложили! А теперь хочешь знать, твоя ли Мила дочь? Да! Она твоя дочь! Только ты ей никогда не станешь отцом! Лучше быть сиротой, чем иметь таких родственников!

– Что ты сказала? – слышу дрожащий голос Серёжи позади себя. Бросаю на него быстрый взгляд и вновь смотрю на Артёма. – Артём отец Милы? Что… что это значит? Вы знакомы?

– Лучше бы не были никогда знакомы. Но это уже несбыточная мечта, – произношу я, смотря на Артёма. Он наклонился, тяжело дышит, смотрит на асфальт. Он не реагирует ни на меня, ни на Серёжу, словно ушёл глубоко в себя. – Из-за тебя я лишилась всего, но что бы ты ни делал, ты никогда не приблизишься к моей дочери! Запомни, она только моя! Можешь так и передать своей матери! Мне не нужны ваши сраные деньги, можете подавиться ими. Мне достаточно больше никогда вас не видеть!

– Ну уж нет! – Артём выпрямляется, делает шаг ко мне, но между нами встаёт Серёжа. – Мне плевать, что там делает моя мать! Если Мила моя дочь, я заберу её! Ты поняла меня? – он дёргается ко мне, но Серёжа его удерживает, толкает, и Артём отступает на пару шагов.

– Ты подонок! Я, конечно, всегда догадывалась, но что до такой степени… Это уже перебор.

– Что решил из себя порядочного состроить? – усмехается Артём. – Как обычно, только перед Аней! Тебе же плевать на её ребёнка, ты бы избавилась от неё при первой возможности. Спрашивал меня про интернат!

– Ань, это… он всё придумывает! – Серёжа испуганно смотрит на меня. – Это всё неправда. Я бы никогда! Ты ведь знаешь это!

– Да мне плевать, – качаю головой и отступаю назад. – Я не хочу больше никого из вас видеть! Никогда! Можете передать своей матери — она получила, что хотела!

Выбегаю на дорогу и быстро торможу проезжающее такси, сажусь и уезжаю от всего этого. В голове каша. Таксист пытается начать разговор, но быстро понимает, что я не настроена общаться, и замолкает.

– Анют, что-то ты рано сегодня. Мила только уснула, – встречает меня Вера Степановна и сразу понимает, что я на взводе. – Что-то случилось?

– Мы уезжаем домой к моим родителям, – хочу прямо сейчас начать собирать вещи, но Мила спит, и я просто кручуся на месте, подмечая, что нужно взять.

– Ань, что случилось? Давай поговорим.

– Нет, я это решила! Мне больше незачем здесь оставаться. Меня уволили с работы из-за той женщины, что вчера приходила. Квартиру я не потяну и неизвестно, когда найду работу и с какой зарплатой.

– Жить вы можете и у меня, комната есть.

– Нет, завтра заберу свои документы с работы и возвращаюсь домой, к маме. Глупая была затея переезжать в Москву. Начну всё с самого начала.

19

Артём

– Какого хрена? – орёт Серёга. – Ты же сказал, что не знаком с ней! А теперь оказывается, что ты заделал ей ребёнка? – Я оглядываюсь по сторонам, мозг словно атрофировался, нахожусь в каком-то нереальном мире, плохо соображаю, слабое восприятие звуков. – Эй! Какого хрена? Ты меня слышишь? – Серёга дёргает меня за плечи, и я словно только что его замечаю, фокусирую взгляд на его лице. – Объясни мне! Какого хрена ты мне соврал?

– Я… – вообще не могу сосредоточиться на Серёге, голова забита другими мыслями. О чём говорила Аня? Какие деньги? И при чём здесь моя мать? Аборт? У меня настоящая каша в голове, и я знаю, кто сможет ответить на всё. Скидываю руки Серёги со своих плеч одним движением. – Не твоё дело!

Резко разворачиваюсь и сажусь в машину. Вижу, что Серёга что-то продолжает орать, но не слышу его, завожу мотор и уезжаю.

По дороге набираю номер матери.

– Ты где?

– И тебе добрый день, любимый сын, – обиженно отвечает она.

– Добрый день. Ты где?

– Я в гостинице, собираюсь пообедать и встретиться с подругами, раз уж приехала.

– Надо поговорить, – бросаю взгляд на навигатор. – Буду примерно через час.

– Давай встретимся в ресторане напротив отеля, мне его очень хвалили, и я уже зарезервировала столик.

Сжимаю челюсть и выдыхаю, чтобы успокоиться. Меня раздражает весёлый голос матери. То, что говорила Аня, нереально: моя мать никогда бы так не поступила. Семья для неё святое, и если бы она узнала, что Аня беременна, женить бы меня против нашей воли. Она бы не позволила расти ребёнку без отца, а аборт вообще считает страшным грехом. Но Аня была в таком состоянии… у неё были такие глаза… я почему-то ей верю.

– Нет, дождись меня, – сбрасываю вызов и прибавляю скорость.

Меньше чем через час добираюсь до гостиницы и поднимаюсь в номер. Мама открывает дверь и пропускает меня внутрь.

– Что за срочность такая?

– Это правда? – по дороге придумал сотню вариантов, как начать разговор и аккуратно узнать правду, чтобы мама не поняла, что я её подозреваю, но, увидев её, забыл всё.

– О чём ты, милый? – улыбается, протягивает руки, чтобы обнять, но я нахожусь на пределе, все мышцы напряжены. Я запутался и не знаю, кому верить. Отхожу от мамы.

– Аня приходила к тебе? Она говорила тебе, что беременна? – мама сбита с толку, стоит с открытым ртом, молчит. – Отвечай.

– Ну-у… – заметно нервничает, дёргает плечами. – Она приходила… Но ты ведь сам сказал, что она тебе изменяет, и неизвестно, сколько раз это было. Я предложила ей сделать тест ДНК, прежде чем говорить тебе. Ты понимаешь, мне тяжело далось расставание с этой… Аней, и я просто не хотела, чтобы ты проходил через это. Не хотела давать надежду, что вы можете быть вместе, – она подходит ко мне, прикасается к щеке, с любовью заглядывает в глаза. – Я заботилась о тебе и не стала рассказывать.

– Расскажи теперь, – мне тяжело говорить, я словно между двух огней. Аня говорить о моей матери как о дьяволе, а мама говорит об Ане как о гадюке — ни то ни другое не вяжется с тем, что вижу я.

– Я не хотела тебе говорить, – сомневается, поджимает губы и отходит. – Но вижу, что по-другому нельзя. Четыре года назад она не смогла получить от меня денег, но теперь нашла способ, как это сделать через тебя.

– О чём ты? Мам, хватит загадками! Я с ума сойду!

– Она пришла ко мне четыре года назад, заявила, что беременна, и потребовала денег! Я, конечно, сразу предложила сделать тест, ведь если это твой ребёнок, он достоин только лучшего и должен расти в нормальных условиях в полной семье. Но Аня была категорически против, – мама нервно отворачивается, машет руками, ей неприятно рассказывать. – Она только повторяла: «Дайте мне денег! Дайте мне денег…» – замолкает, запрокидывает голову, пытается сдержать слёзы. – А затем сказала, что сделает аборт!

Я подхожу к маме и обнимаю за плечи. Она резко поворачивается, крепко прижимается к груди, плачет, а затем заглядывает мне в глаза.

– Ты ведь знаешь, что для меня это значит. Я потеряла двух детей, и когда слышу, что кто-то сам, добровольно… – её истерика не даёт говорить дальше. – Это неправильно.

– Тише, – глажу её по спине. Мама схватила меня за футболку и уткнулась в грудь. Ей так больно, мне становится неловко, что я засомневался в маме. – Ты не виновата.

– Я ведь даже пообещала ей, что если ребёнок не твой, всё равно помогу. Буду присылать деньги, только молила, чтобы не делала аборт!

У меня какой-то диссонанс в голове. Мама начинает путаться, её слова плохо вяжутся с реальностью.

– И она согласилась? Ты всё это время ей присылала деньги? Значит, ты делала тест и знаешь, мой это ребёнок или нет? Ты всё это время знала, где находится Аня и что она родила?

– Нет… то есть да… – мама отходит и отворачивается. – Аня говорила, что сделает аборт… Сбежала… Я звонила, но она не отвечала, телефон был отключён… Пыталась её найти… Даже к её родителям ездила, но они сказали, что не знают, где Аня… – поворачивается ко мне, смотрит в глаза. – Я бы не позволила девочке взять на душу такой грех! Я хотела помочь, но не всё в нашей власти.

– Но Аня всё это время жила у родителей… – я опускаю голову, всё не складывается. Вопросов становится ещё больше. – Если бы ты хотела найти её, для тебя бы не составило труда…

– Значит, они мне соврали! – мама подходит ко мне, прикасается к подбородку, поднимает голову и смотрит в глаза. – Сынок, если бы это был твой ребёнок, Аня бы уже давно стояла возле наших дверей. Она алчная девушка. Да, признаюсь, я тоже не сразу это поняла. Я к ней как к дочери относилась.

– То есть Аня отказалась от твоей помощи, даже если ребёнок не мой, но не стала делать аборт и теперь одна растит ребёнка? Ты понимаешь, что это бред? Если Аня, такая алчная, как ты говоришь, то она должна была согласиться на твоё предложение.

Отхожу, на виски давит, голова гудит. Мне нужно успокоиться и спокойно подумать или наоборот — не думать больше об этом. Я пришёл к маме, чтобы получить ответы, но запутался ещё сильнее.