Бывшие Возвращение в любовь

Глава 1

Глава 1

Пролог

– Твоего видела, – Ленка швырнула сумку на стул, поставила передо мной кофе. Обеденный перерыв заканчивался, народ подтягивался.

– Ты обозналась, – не отводя глаза от монитора, я искала ошибку в переводном документе. Не глядя протянула руку за стаканчиком.

– Может и обозналась, только там ещё стоял ваш внедорожник.

– Где? – я вынырнула из отчёта, уставилась на Ленку.

– На Димитрова. А твой муж, про которого я обозналась, заходил в “ Ольшанки” с дамочкой вполне себе на “миллион долларов”. Прям за руку волок, так торопился.

Я попыталась отпить кофе, но после слов Лены закашлялась, подавившись напитком. Ничего не понимала, “Ольшанки” это ресторанный комплекс моего мужа, но с утра Роман отправился в командировку, распрощавшись со мной на три дня.

Я сунула кофе Ленке в руки, схватила сумку и понеслась к лифту.

Лифт заезженной пластинкой застревал то на одном этаже, то на другом, я помчалась по ступеням, прыгая чуть ли не через одну.

Выскочила на стоянку, сердце бухало так, что не сразу сообразила где бросила машину.

От подозрений буквально ослепла, ядовитая паутина ревности сжимала всё сильнее.

Чтоб Ольшанский кого то тащил за руку? Мой муж жёсткий, молчаливый и неулыбчивый. Ему не надо много говорить, он убеждал молча, взглядом, вместо ответа часто хватало его кивка и никому никогда не пришло бы в голову переспросить Ольшанского. Что касается дел, он был просто лютый.

И вот чтоб Ольшанский кого-то волок за руку – это нонсенс. Одна и та же мысль дятлом долбила в висок.

Судорожно разыскивая ключ к машине, я вдруг зависла. А может, Ленка ошиблась. Ольшанский, конечно, редкой стати мужик, шикарный и себя ценит – мама не горюй, но, может, по свету ходит его копия?

Адреналин скачками бухал в кровь. Фигня это всё. Лена видела его средь бела дня и, если у мужа есть двойник, то редчайшей марки его машина точно в одном экземпляре в городе.

Выворачивая руль к ресторану, затормозила подальше. На ватных ногах шла к дверям, уже успела увидеть и Роллс Ройс Ромы, и машину его охраны.

Вошла в фойе, сразу свернула к лифтам на гостиничные этажи. Из за стойки ресепшн вылетела Людочка:

– Ольга Владимировна, я могу быть вам полезна?

Не обращая на неё внимания, я вошла в лифт, смотрела на растерянное лицо администратора. Девушка заметно нервничала и даже попыталась удержать закрывающиеся дверцы лифта. Ясно, меня пытались остановить…

– Брысь отсюда, – так я раньше не разговаривала, но я раньше не приезжала сюда в таком раздрае. Оцепеневшими от предчувствия пальцами нажала на кнопку 3 этажа. Кабинет мужа в этом здании там, под номером 313. Впрочем, всюду на его предприятиях его личные офисы и кабинеты были под этим номером. Заблудиться было бы невозможно.

Двери лифта бесшумно раскрылись, выплюнув меня в ту правду, которая вот вот уничтожит мою жизнь. Я всё должна была увидеть собственными глазами.

А мне бы так хотелось, чтоб никогда не видеть того, что я предполагала – меня ждёт.

В пустом коридоре на ковровой дорожке мои шаги были не слышны.

Перед номером 313 я стояла собираясь с духом. Там, за дверью был слышен женский голос. Я похолодевшей ладонью толкнула дверь…

Листаем дальше…

Глава 2

Глава 2

Пролог

продолжение

Мой муж стоял ко мне лицом, засунув руки в карманы брюк, откинув полы пиджака.

Как Ленка сказала? Женщина на миллион долларов? Может быть… Мне удалось разглядеть её только сзади. Она стояла перед моим мужем на коленях хватаясь за его ноги руками. Копна мелированных волос, неловко разъехавшиеся пятки в босоножках на высоченной шпильке. Узкий зад в чёрной юбке.

И я … как дура в дверном проёме.

Мы встретились с мужем глазами, он даже не моргнул. Смотрел на меня, как на прилетевшую муху. С эдаким еле заметным раздражением холодных глаз.

Я отступила назад, в коридор, прижалась к стене ловя ртом воздух. Услышала шаги мужа – твёрдые, жёсткие, быстрые. Нет, нет, я не хотела с ним встречаться, мне бы бежать, а я скирдой соломы вросла в пол кусая кулак и давясь собственными рыданиями. Если бы не стена за спиной, я бы просто свалилась, у меня подкосились ноги.

Муж стоял напротив меня, говорил, а я уставилась на пуговицы его рубашки, которые сегодня с такой любовью застёгивала на его груди. Муж всё говорил, а я всё смотрела, как натягивается ткань при каждом его движении, играет, ползает по накаченным мышцам. И, кстати, почему Ольшанский без галстука. А, ну да, они же там…

Откуда- то издалека принеслось как сквозь подушку:

– Ольга, то, что тут произошло, не имеет к тебе отношения. Эта сторона моей жизни тебя не касается. Иди домой.

В этом весь Ольшанский. Этот хозяин жизни и не думал оправдываться. Командир чёртов. Следом за ним выскочила та, на шпильках. Смазала по мне взглядом, полным превосходства, какой то шальной наглости. Она повисла на плече Романа, тут же превратившись в блеющую овцу.

Голосок у неё был просительный, лисий:

– Миленький, Ромашечка, хочешь, я ей скажу, что ничего не было? Я ей скажу так, как ты захочешь.

– Пошла вон! – рявкнул Ольшанский и я в первую секунду даже не понимала, к кому это относилось, к той женщине или ко мне. Его мадам на шпильках оказалась сообразительнее меня. Быстро смылась за дверь внутрь номера и плотно закрыла дверь. Мы с мужем остались одни в пустом длинном коридоре. И всё же его пассия успела бросить на меня взгляд, полный стервозного превосходства!

У меня в мозгах противно ползало какое-то несуразное “Ромашечка”. Это Ольшанский “Ромашечка”?

Муж по хозяйски обнял меня за талию, другой рукой взял за подбородок. Заставил смотреть ему в глаза. Я дёргалась, пытаясь вырваться из его захвата, руки Романа налились сталью:

– Ты сейчас пойдёшь домой, Ольга, приведёшь себя в порядок и встретишь меня дома. Там сможешь задать свой вопрос.

Он наклонилсяко мне, я в брезгливом ужасе со всех сил отпихнула его. Он что, надумал поцеловать меня? Совсем сдурел? Это после всего, что сейчас было?!

– Не прикасайся ко мне, Ольшанский.

– Почему? Ты моя жена, хочу и прикасаюсь.

– Я видела достаточно, чтоб больше не быть твоей женой.

Он большим пальцем руки обвёл мою скулу, чуть оттянул уголок нижней губы:

– Никогда не спорь со мной, ты знаешь, я не позволяю этого. То, что происходит в моей жизни тебя не касается, Ольга. Я делаю твою жизнь сказочной, ты не лезешь в мою. Причём, говорю это раз и навсегда, повторять не буду: я тебя ничем не обидел и не обижу.

Да он вправду настолько циничен, ожидает, что я буду терпеть все его случки? Он случайно берега не попутал? Я себя, между прочим, не на помойке нашла.

Ольшанский чуть сощурился, всматриваясь в меня:

– Поняла?

Похотливая зараза! Он ещё смеет учить меня как мне быть.

Я уже вырвалась из его захвата, отскочила на шаг, поправляя на себе одежду, набрала воздуха, задышала, вернулась к жизни. Слюна горькая, вязкая, как кисель забила горло, я еле выдавила из себя:

– Я подам на развод.

– Гордая? Смотри, не приползи потом на гордых коленях ко мне за помощью.

– Не приползу, не рассчитывай.

Себе поклялась – умирать буду, не попрошу его ни о чём никогда в жизни.

Из номера показалась любопытная физиономия его “подружки”. Наглая, бессовестная, она улыбалась! Смотрела на меня и весело скалилась.

Ольшанский внезапно изменился. Стал чужим, холодным, глаза подёрнулись раздражением. Он вдруг потерял ко мне интерес:

– Развод? Подавай, Ольга. Мне не нужна жена, которая не верит моему слову.

Я подняла на него глаза: как он смеет! Просипела:

– Я видела всё своими глазами, чему мне надо верить…

Ольшанский больше не сказал ни слова. Не отвёл от меня взгляда. Между нами повисла тишина и вот она-то была самой страшной.

Роман отвернулся от меня, впихнул свою на шпильке в номер 313 и закрыл перед моим носом дверь. А я, оплёванная, стояла в коридоре и не понимала, что сейчас было. Смотрела на дверь, что захлопнулась перед моим носом. Слышала, как рявкал муж, его бабенцию не было слышно.

Медленно пошла к лифту, невидящими глазами смотрела на себя в зеркало внутри тесной кабины спускаясь с третьего этажа. Меня трясло, я, пошатываясь, дошла до машины.

Долго сидела сцепив пальцы на руле уставившись на обручальное кольцо на безымянном пальце. Вот и всё.

Развели нас буквально в первом заседании, Ольшанского я не видела, вместо него прибыл адвокат.

Муж с барского плеча купил мне двухкомнатную квартиру и машину. Я пришла в брак вообще с пустыми руками, так что, это был щедрый подарок. Его адвокат сообщил, что моё появление в конторе мужа, где я работала переводчиком нежелательно. Добавил: “Так как решение я приняла самостоятельно, теперь и управлять дальнейшими событиями своей жизни я буду самостоятельно”.

Моему браку было всего полгода. Какая то я соломенная жена-невеста. Странное знакомство, огненная страсть ночью, холодная мужская сдержанность днём. Горячие, по звериному голодные и нежные ночи, безумная страсть и абсолютный ледяной игнор днями напролёт, дали результат: я беременна, но теперь мой бывший муж – этот двухметровый осколок льда никогда не узнает об этом.

Глава 3

Глава 3

Пять лет спустя…

“На улице Ермоловой грузовик въехал в автобусную остановку… Есть жертвы.”

Новость стрекотала из всех местных сми, и меня эта новость не могла оставить равнодушной. Потому, что жертвой была я.

Как описать ощущение, когда тебя железным боком нечто чёрное и большое сметает на асфальт. Вероятно, боль была настолько сильная, что поначалу я ничего не чувствовала. Лежала, смотрела в грозовое небо, совсем рядом лежал апельсин, выкатившийся из моей авоськи.

Обычный такой апельсин, каких я сегодня продала немало, можно даже сказать, перевыполнила план по продажам. Правда, тяжеленные ящики разгружала тоже сама, что ж тут поделать. Работа продавцом в частном магазинчике, да когда хозяин скряга это квест на покорность. Зато он мне график хороший дал, по вечерам свободна, успевала Мишку забрать из садика.

Всё это искрой пронеслось в голове, мысли рассыпались, как апельсины. Я вдруг почувствовала, как во мне разливается что то горячее в области поясницы, ног. А потом… Жгучая, невыносимо выламывающая, заставляющая выть и часто дышать боль как по промокашке влезла ко мне во внутренности, когтистой пятернёй сжимала так, что пульсировали виски. Воздух застревал в горле, я не могла протолкнуть воздух в себя, дышала как рыба на берегу.

Повернула голову, рядом корчились люди, кто-то кричал. Ротозеи с удовольствием снимали на телефоны кино с потерпевшими в главной роли, я стонала, выла, стараясь не орать.

Скорая приехала, мне что то говорили, трогали, спрашивали. Сделали укол и всё. Я с облегчением закрыла глаза, проваливаясь в тишину. Не слышала, как меня грузили в машину, как поехали. Я очнулась, наверняка мне вкололи мощное обезболивающее, я была как в тумане. И вдруг меня развернуло пружиной. Кажется, я даже подскочила, на самом деле просто дёрнулась. Умные добрые глаза врача внимательно наклонились ко мне:

– Что сказать хочешь?

– Моя сумка, там телефон.

– Милая, там куча сумок была, уже потом полиция разберётся, вернут тебе. Много людей пострадало.

– Мне сына из садика надо забрать.

– Говори, кому позвонить, передам. Муж есть?

– Нет. Только тётка.

– Горемычная ты моя. Не переживай, сейчас позвоню, диктуй номер.

Она позвонила, я взяла трубку, тётка долго кашляла, прежде чем собралась слушать: обычный её спектакль. Вся планета должна была знать, что тётка просто жертвует собой, преодолевая египетские муки, чтоб говорить с вами.

– Дарья Андреевна, я в аварию попала, заберите Мишу из садика, пожалуйста.

– Как в аварию, – ЧП вывело тётку из притворства: – Что с тобой, Ольга?

– Я не знаю, сейчас в больницу везут. Заберите, пожалуйста, Мишу. Я из больницы вам позвоню.

– Оля, как ты могла, ты же знаешь, я старая женщина. В мои годы остаться с твоим ребёнком на руках. Не пойду в садик. Я не хочу! Я больная и несчастная! О чём ты думала?

Врач, что всё это слышала, выхватила у меня трубку:

– Да ты в себе, нет? Твою Олю с переломами везут с аварии. Дуй за мелким. Что? Это врач с тобой говорит.

Женщина положила телефон в карман:

– А тётка у тебя дрянь, да?

– Какая есть.

Я отвернулась. Что тут скажешь. Когда Мишка родился, она единственная моя родственница приехала помогать мне, да и осталась в моей квартире. Потом сказала, что в Калуге продала свою. Теперь жила у меня день и ночь попрекая, что тратит последние годы жизни, помогая мне с Мишей. К слову сказать, Мишу она не любила, фактически с малышом не общалась и ничем не помогала.

Уже в больнице мне сделали снимки, к счастью, я была вся целая, отделалась серьёзными ушибами. К сожалению, встать я не могла. Мне объяснили, что дня три-четыре придётся полежать, дообследоваться, а уж потом на длительный больничный.

Добрые люди в белых халатах нашпиговали меня уколами, обложили холодными компрессами, покатали на каталке, вытрясли из меня остатки души – каталка это такой транспорт, что придаёт вашим ушибам все неровности пола – это особенное удовольствие вынырнуть из забытья и не терять сознание.

Положили в многоместную палату, я оказалась у окна.

Женщины в палате переговаривались, все слышали про мою аварию. Я постоянно проваливалась в сон. Но одна мысль бегала потерявшейся собачкой в голове: как там мой сынишка. 4 годика, совсем ещё малыш.

Пришли врач и медсестра с капельницей наперевес. Я буквально взмолилась:

– Пожалуйста, отпустите меня, мне домой надо.

– А потом на кладбище похромаешь?

– Нет, почему вы так говорите. Я ведь просто ударилась. Переломов нет.

– Потому что у тебя ушиб мягких тканей бедра, отёк может быть сильный. Гематома. Ты встать пару дней точно не сможешь. Скажи спасибо, что не произошло кровоизлияния в суставную сумку. Так что, угомонись. Дня через три встанешь и похромаешь к себе домой. Наверное.

Три дня?! Мишенька, сынок…– я беззвучно захлёбывалась слезами от беспомощности.

Наконец, мне вернули сумку. Тут же схватила телефон, позвонила тётке, та передала трубку Мишутке. Услышала родной голосок, постаралась сама говорить спокойно:

– Миша, ты взрослый парень. Завтра я не приеду домой.

Говорила, успокаивала, сама кусала щёку изнутри, чтоб не плакать.

Потом позвонила сменщице в магазин, попросила заменить меня на пару дней.

На утро пыталась встать, ничего не выходило, я даже не знала, что бывает такая боль. Я просто не могла пошевелить ногой. Повернуться на бок не могла, не то что встать. Зазвонил телефон, о! Хозяин магазинчика:

–Оля, ну ты как?

– Спасибо, извините, так получилось, что подвела вас. Я на несколько дней попрошу у вас отпуск за свой счёт, можно?

– Оля, ты меня должна понять. Вот когда выздоровеешь совсем, тогда и приходи. А пока я на твоё место другую девочку взял. Торговля дело такое, простаивать не может.

Глава 4

Глава 4

– Не ори! Разоралась! Я твоего Мишку твоему бывшему мужу сдала, Ольшанскому. – тётка снова делано закашляла.

– Что? – у меня потемнело в глазах, – Кто вам позволил, что вы наделали?

– А что такого? Ты его бывшая жена, ну и что, пусть поможет, приглядит за мальчишкой, не обеднеет. Миллионер, сколько у него всего.

– Что вы ему сказали про Мишу?

– Если ты намекаешь, сказала ли я ему, что Мишка его сын? Пока не сказала. А вот будешь вести себя как свинья со мной, так сразу скажу. Неблагодарная!

Тётка бросила трубку, я смотрела в чёрный экран. Я столько лет не произносила даже имя бывшего мужа, чтоб только не напоминать себе о прошлом и вдруг такой удар! Сумасшедшая старая интриганка спровадила моего сына в логово папаши, а я и не знаю, что за гиены там мечутся у него в спальне. Что, если новая жена Ольшанского просто выставит ребёнка в соцопеку или, того хуже, начнёт обижать моего мальчика.

Неизвестно ещё что сам Ольшанский сделает, как отреагирует. Он итак человек жёсткий, а тут чужой ребёнок, да ещё от бывшей жены, с которой он расстался в контрах! Счастье, что тётка не просветила его об отцовстве. И я валяюсь медузой и не могу ногами пошевелить. Божечки, что же делать! И тут меня накрыла истерика.

Чтоб не мешать людям в палате, пыталась закрыть себе рот одеялом, давилась слезами. То, что теперь я связана с тенью своего прошлого, с мужчиной, от которого родила ребёнка и скрыла это, однако малыш теперь у него под опекой – как такое пережить. Тревога и ужас накатывали волнами.

Роман – мужчина, который в своё время заменил мне всё: он был моей жизнью, радостью. Ему я отдала свою девственность, с ним впервые улетела в небеса от страсти, он отец моего малыша. После развода у меня не было никого. Сначала беременность, потом сумасшедший год над кроваткой ребёнка в полной нищите.

Потом работа до изнеможения с тяжёлыми ящиками и коробками, да и покупатели тоже разными бывали. Уставала так, словами не передать. Какой там мужчина, я еле ноги домой приносила. Вот тогда помощь тётки была неоценима. Нет, нет. Никакие новые отношения мне не нужны были. И долго ещё будут не нужны. Что же тётка натворила!

Женщина, тётя Валя, что в больничной палате лежала рядом со мной, подскочила, присела возле меня, гладила, вытирала слёзы:

– Слышала я всё, бедная ты бедная. Оль, так может оно и ничего, что ребёнок у отца?

– Он ничего не знает о Мише и не должен узнать, как вы не понимаете.

– Да я то понимаю, что тут теперь. Давай-ка, успокаивайся. Мы с тобой сейчас вот что сделаем. Вызовем сюда нотариуса, сделаем доверенность на мою дочку, она и заберёт твоего сыночка у мужика твоего. Ну всё, всё, не плачь.

Женщина тут же стала звонить дочке, нотариусу, всё оказалось не так просто, дочка там тоже заупрямилась: кому нужна ответственность за чужого ребёнка.

Вдруг двери в палату открылись, громко прозвучало:

– Волкова где?

Я вытянула шею, не понимая, кому понадобилась.

За мной приехала каталка. Как то всё внезапно изменилось. Каталка приехала не та, что была вчера – резина натянутая на железные обода, а новомодная и переложили меня на неё четыре человека сразу. Я ошарашено смотрела, не могла и подумать куда меня повезут в таком сопровождении.

Меня везли на мрт, потом два врача щупали мои синяки, цокали языками, а потом …

Меня отвезли в платную одноместную палату.

Выдраенные окна, кровать, похожая на космическую со всякими приспособлениями. Тумбочка, банкетка. Пришла молоденькая медсестричка с рыжими волосами, надо мной буквально хлопотали всей больницей.

Да что происходит то? Ровно через 15 минут стало всё ясно. В палату вошёл молодой человек в наброшенном на плечи халате, с огромным букетом цветов, с коробкой конфет. Игнат. Я сразу его узнала. Помощник моего бывшего, его правая рука в быту.

Рыженькая медсестра тут же притащила вазу, строила глазки парню, а тот доложил мне:

– Здравствуйте, Ольга Владимировна. Роман Яковлевич приедет позже, как освободится.

Мой муж? Ольшанский приедет сюда? Кошмар какой, зачем, я не хочу…

Куталась в простыню от озноба, то и дело накрывающего плечи. Я ничего не соображала, на меня напала паника. Как я с ним встречусь после такой долгой разлуки.

Образ бывшего мужа вырос перед глазами, внезапно, наотмашь выбив дверь в дальнем углу моей памяти... Грубая красота, твёрдая, могучая, рубленная и в то же время безумно порочная, стоило луне войти в свои права в нашей спальне. Страсть обуревала Романом, делала его голодным, ненасытным в постели. На утро он снова становился собранным, холодным, отчуждённым.

После развода я всё думала, как я тогда пропустила момент того, что муж загулял? Ведь должны же были быть звоночки. Может быть и были, да я, ослеплённая любовью дура ничего не замечала? Да и как их заметишь? Одетая, обласканная деньгами, на престижной работе, куда приезжала на дорогущей иномарке – муж с утра до вечера на работе и в нечастых командировках.

Сдержанный до холодности, неулыбчивый. Однако, с ним очень интересно было говорить, когда у него было хорошее настроение. Не было темы, в которой бы Роман был дилетантом. Умница, с отличным чувством юмора, (в те редкие минуты счастья, когда он расслаблялся) – но абсолютно лишённый компромиссности. Волевой, напористый, сказал – отрезал. Никаких возражений.

Я по молодости думала что он исправиться, станет другим, размякнет от моей нежности. Но, мужчины никогда не меняются. Это я поняла очень поздно. Сколько раз я спрашивала себя, случись всё снова, вышла бы я за него замуж? Честно отвечала себе: да! Я была влюблена первой, сумасшедшей любовью. Роман был первым мужчиной, очень страстным, нежным и физически сильным.

А потом нас связывало самое большое женское таинство: у меня от него сын.

Глава 5

Глава 5

Роман

Спускался с трапа своего джета, дочь плелась где-то сзади. Кивнул помощнику на салон самолёта:

– Видишь исчадие, что спускается из самолёта? Глаз с Эвелины не спускать. Хлопнешь глазами, Игнат, отвлечёшься на минуту, она успеет добежать до Канадской границы. Головой отвечаешь.

Краем глаза засёк, как Эвелина спускается с трапа. Злая, встормошенная. Плевать. Теперь эта мелкая дрянь под моей ответственностью, рад, что моё путешествие за ней в немецкий интернат закончилось.

Пошёл к своей машине, на лётном поле стояло их две. Одна моя и вторая для дочери, вон той красотки, что специально еле переставляла ноги, считала каждую ступеньку мне на зло, демонстрируя свою элитную значимость. Несносная, упрямая, вся в мать: конфликтная и злющая, как собачонка. Девочке 11 лет, а я охрану к ней приставил. Чтоб не сбежала, до компании своих ошалелых друзей-подружек не добралась.

– Пап, – Эвелина манерно протянула,: – А я что, не с тобой поеду.

Отвернулся. Хватит того, что я съездил в Германию, договаривался во всех инстанциях, оплатил задолженности, позорился, выслушивая очень неприятные вещи. (Я ведь передавал деньги Марине, мамаше Эвелины в полном объёме для оплаты).

Оказалось, в интернате с Эвелиной не было никакого сладу, дралась она как обозлённая пантера, хамила и того крепче. Ещё и сбегала регулярно. Правда, к удивлению, училась замечательно. Но даже это не перевесило решение педагогов исключить её из заведения.

Всё, теперь всё.

Будет жить тут, у меня, под охраной, ровно до тех пор, пока не мутирует в человека. Вплоть до тех пор, пока замуж не выйдет. Никаких интернатов за рубежом, никаких встреч с мамашей здесь, в Мытищах. Учиться будет в обычной школе.

– Шеф!

По глазам Игната видел, что-то случилось. Мой верный помощник придерживал дверь машины, ветер на лётном поле бил в грудь, в нос, мешал говорить. Не лучшее место для переговоров:

– Слушаю, – сощурившись, вслушивался в долетающие до меня обрывки слов помощника:

– Ваша жен…женщина, Марина, мать Эвелины находится в зале ожидания аэропорта.

– Марина? – у меня раздражение сорвалось сжатой пружиной: – Что она там делает?

– Шеф, она вот вот устроит истерику. Ходит с плакатом на картонке: “ Доченька, мама ждёт тебя”. На неё обращают внимание люди и полиция тоже.

– Она пьяна?

Игнат кивнул.

– Едем. Машину с Эвелиной протяните вперёд. Дочь не должна встретиться с мамашей.

Сел в салон, дал команду Кириллу, водителю:

– Подвези меня к терминалу, к зоне встречающих.

Зашёл в шумный зал, Марину заметил сразу. Худая, длинная, она нетвёрдо бродила в толпе, то и дело натыкаясь на людей, размахивая картонкой с намалёванными сердечками. Вот же…

Строит из себя святую, хотя к ребёнку не приехала ни разу за три года. Только на летних каникулах встречалась, когда интернат высылал учеников по домам. Правда, я тоже хорош. Тоже не видел ребёнка все эти годы, надеясь, что это дело матери смотреть за девочкой. Платил то я! Марина, Эвелина – всё это меня не касалось. Я о них не знал толком, не интересовался.

Иногда Марина вползала нетрезвой гадюкой ко мне в кабинет, просила денег, орала,визжала, обвиняла во всех грехах… Выныривала из чёрной дыры моего прошлого, измарав и испаганив моё будущее. Из-за неё я развёлся с Ольгой 5 лет назад и после не нашёл никого, чтоб забыть бывшую жену навсегда. Лучше об этом не вспоминать, иначе я придушу вон ту ведьму, что тычется во всех со своей картонкой.

Подошёл, взял Маринку под локоть, потащил за собой к машине.

– Ромашечка, это ты? – залебезила елейным голосом.

Убил бы за это “Ромашечка”, как же она меня вымораживала этим словом. Молча тащил её к своей машине, Кирилл, водитель, выскочил, открыл перед ней дверь. Я зыркнул на него глазами:

– Дама с нами не поедет, – захлопнул дверью, Кирилл исчез.

– Ты тут зачем?

Смотрел в глаза Марины, раздражение только крепло. Она пила и, как видно, всё больше. На лице уже проявились припухлости треугольниками под глазами, там, где позже появится отёчность. Что она с собой делала.

Я никогда не был холостым. В том смысле, что всегда женщины проживали со мной в качестве подруг, но женат я был только один раз, по настоящей любви, по страсти. Это была Ольга… Нет, только не об этом сейчас. Единственная вина, которую я себе простить не смогу. Женщина, которую потерял вот из за этой самой Марины, чёрт бы её побрал.

Познакомился с Мариной на заре молодости. До сих пор не мог понять, как такое могло случиться. Молодость, юность, мне за двадцать, чужой корпоратив, пара встреч без обязательств с девушкой, которую даже не помнил. А через год у меня в офисе оказалась лохматая старуха с визгами и угрозами сообщившая, что я счастливый отец девочки Эвелины.

Встреча с Мариной, мамашей моей дочери до сих пор стоит перед глазами. Марина скулила на все лады, что она не хотела мне говорить про беременность, что её мать без её согласия, по собственной инициативе добралась до меня. Я смотрел на свёрток с розовым бантиком в её руках и ничего, ну вот совсем ничего не чувствовал. Зато я чувствовал раздражение и злость на ту, что держала ребёнка на руках.

Во-первых, меня никто не спрашивал нужен ли мне ребёнок. Но тут дело чести и честь для меня, как для мужчины всегда впереди. Родил – получи. Финансово помогать я не отказывался, но быть папой… В лучшем случае воскресным, ещё куда не шло. Причём, потом, когда ребёнок подрастёт. Что тут трудного, пришёл, подарил куклу, погладил по голове, вышел из квартиры и забыл.

Да не тут то было.

Мамаша Марины называла себя не иначе как “ тёща”. Мерзкая, базарная баба, горластая и хитрая. Мы с ней быстро установили границы, договорившись о деньгах. Она не появлялась у меня до тех пор, пока с Эвелиной лет с шести не начали происходить странные вещи. Девчонка стала убегать из дома, драться, как злая кошка, со сверстниками и просто вела себя не нормально. Мне бы сразу забрать ребёнка и заняться им, я ведь слышал от знакомых, что Марина пьёт.