Бывшие. За пеленой обмана

Пролог

Все события и персонажи являются вымышленными.

Любые совпадения с реальными людьми, компаниями или ситуациями случайны.

***

Июль. Понедельник. Москва задыхается в пробках, воняет раскалённым бензином и плавит асфальт, как пластилин.

Как бы рано я ни выехала из своего Митино – всё равно застряну в этом чёртовом потоке на полчаса, а то и на час. Когда-то я возмущалась. Теперь смирилась. Сижу, крашусь в зеркальце, слушаю новости, прячу зевок.

В общем, не страдаю.

Но сегодня пробка растянулась на несколько километров, и я опоздала на утреннюю летучку, где генеральный директор должен представить нам своего приемника, а сам уйти на повышение. Георгия Валерьевича Рузаева пригласили на работу в департамент здравоохранения Москвы.

Захожу в переговорную злая, взмокшая, растрёпанная. Каблуки звенят, сердце стучит, волосы липнут к вискам. Места на корпоративной парковке не было, пришлось бросить машину у торгового центра и бежать, утопая шпильками в расплавленном месиве раскалённого полотна.

– Простите, – выдыхаю и прохожу мимо Рузаева, который сидит во главе стола и что-то вещает.

– А вот и наша Вероника Сергеевна, – тянет он, улыбаясь так, будто сейчас вручит меня в качестве подарка. Все оборачиваются.

Я лихорадочно проверяю чулки: нет ли стрелки? Зацепилась, когда выползала из машины…

– Она заведует отделом продаж, – продолжает директор. – Исполнительный, ответственный, надёжный руководитель. Уверен, вы сработаетесь.

Я уже тянусь к стулу в углу, мечтая скинуть эти проклятые шпильки…

И в этот момент слышу голос.

Голос, который узнаю даже во сне.

– Я тоже думаю, что с Вероникой Сергеевной мы найдём общий язык.

Поднимаю глаза и открываю рот от шока.

Внутри всё сжимается, тело отзывается каким-то нервным возбуждением, а кожа вспоминает его прикосновения, похожие на ожоги.

Назар Прокудин.

Мой бывший муж.

Мужчина, который разбил мне сердце в кровь и выжег дотла веру в любовь.

Я потратила шесть лет, чтобы собрать себя по кусочкам. Построила жизнь, в которой ему нет места.

И вот он сидит напротив. Холодный. Уверенный. Чужой.

Я не знаю, зачем он здесь.

Не знаю, чего он хочет.

Но знаю одно: всё, что я так тщательно берегла, с сегодняшнего дня под угрозой…

***

Дорогие читатели, рада видеть вас в своей новинке.

Обязательно добавьте книгу в библиотеку и поставите роману звёздочку, это поднимет рейтинг и порадует Автора.

Проды первую неделю каждый день, затем – через день.

Готовы?

Поехали!

Глава 1.

Шесть лет назад.

Я взяла на работе недельный отпуск. Назару сказала, что хочу устроить дома генеральную уборку перед годовщиной нашей свадьбы, а на самом деле моталась по врачам.

Сегодня ровно год нашего брака – ситцевая свадьба. Купила в подарок мужу белоснежную рубашку из тончайшего египетского хлопка. Упаковывала её с особенным трепетом: сверху, под крышку коробки, положила тест на беременность. С двумя жирными полосками.

Надеюсь, этот сюрприз понравится Назару.

Не хотела говорить раньше, ждала результатов анализа крови. Но сейчас уверена на сто процентов: внутри меня зародилась новая жизнь.

Я так хочу этого малыша! Сын или дочка – неважно. Думаю, на одном ребёнке мы не остановимся.

Но первенец… Это так радостно и волнительно.

Муж работает заместителем директора в фармацевтической компании «ЯрФармГрупп». Мы оба заканчивали фармфак МГУ, только в разное время. В стенах университета и встретились…

После окончания универа Назар пристроил меня к себе, где уже начал путь вверх по карьерной лестнице. Я тружусь менеджером в отделе реализации. Мы работаем в разных зданиях, но на одном предприятии и нам всегда есть что обсудить.

Запах запечённой утки с яблоками тянет меня на кухню. Приоткрываю духовку: утка румяная, а яблоки в карамели блестят, как янтарь. Слюна моментально заполняет рот. Прикрываю фольгой своё коронное блюдо, выключаю температуру и бросаю взгляд на часы: до прихода Назара сорок минут. У меня всё готово. Остаётся накраситься и надеть красивое платье.

Иду в спальню, но приходится вернуться за телефоном: он звонит, как сумасшедший. На экране фото моей подруги Насти. Она была свидетельницей на свадьбе. Неужели вспомнила про годовщину?

– Вероника, ты уже видела?! – в голосе читается тревога.

– Что видела? – машинально улыбаюсь, ещё не чувствуя подвоха.

– Значит, ещё не в курсе… Почитай в интернете «PROЯр»! Полчаса назад выложили новость: твоего Назара обвинили в харассменте.

– В чём?! – трубка дрожит в пальцах.

– В домогательствах. К сотруднице приставал. И, прости, но… там сказано, что есть аудиозапись.

Слова летят мимо сознания. Я сбрасываю звонок, даже не прощаясь.
Открываю новостной канал. Первое, что вижу – фото Назара: он выходит из здания компании, прикрывая лицо рукой, защищаясь от камер.
Текст под ним бьёт, как удар в живот:

«Заместитель директора компании «ЯрФармГрупп» Назар Прокудин обвинён в харассменте. Женщина подала заявление в полицию и предоставила аудиозапись. Имя пострадавшей не разглашается. Генеральный директор Леонид Сапегин сообщил, что Прокудин отстранён от работы на неопределённый срок».

Буквы плывут. Сердце колотится в горле.

Не может быть. Только не мой муж.

Это ошибка. Назар привлекательный, да. Но чтобы он…

Мне нужны факты.

Я хватаюсь за спасительную соломинку: звоню Марине Берсеневой, секретарю генерального.

– Марин, привет! Ты ещё на работе? – мой голос предательски дрожит. – Можешь поговорить минуту?

– Могу, – вздыхает она. – Ты ведь по поводу мужа?

От этого «по поводу мужа» меня пронзает ледяная дрожь.

– Скажи… только правду. Мне нужно знать всё.

Я опускаюсь на стул, слабость накатывает неожиданно.

Ощущение, что земля уходит из-под ног, и не за что зацепиться.

Глава 1.1

Марина вздыхает:

– Разговоры ходили давно. Удивительно, что ты не знала… Оксана Шубина из отдела контроля качества. Перед Новым годом они в командировку ездили вместе, после этого и понеслось.

Было там что-то или нет – не знаю, но Шубина как с цепи сорвалась: за Назаром бегала, можно сказать, на шею вешалась. Мы думали, она так себе повышение выбивает.

Я молчу, пытаясь проглотить сухой царапающий ком в горле.

– А пару дней назад, – продолжает Марина, – Шубина ворвалась к нему в кабинет. Он её не вызывал. Орала там, стучала чем-то по столу, вазу разбила вдребезги... А потом вылетела с оторванными пуговицами на блузке, в туалет забежала, плакала, всем жаловалась, что Назар на неё накинулся.

Марина берёт паузу.

– Это мне Люда, его секретарь, рассказала. Только Прокудин потом спокойно вышел, положил ей на стол эти самые пуговки и сказал: «Передайте Оксане Анатольевне, она кое-что забыла».

Я прикусываю согнутый палец, чтобы не застонать от боли. Слёзы жгут кожу.

– Спасибо, Марин, – выдавливаю.

Но она не останавливается, будто давно в себе держала тайну, которая её тяготит:

– И ещё… были слухи про Ирку Татаринову. Ну, ты её знаешь. После корпоратива твой муж её вроде как домой отвёз… Она сказала, что у них всё было. Хотя, может, врут обе. Шубина и Татаринова друг друга ненавидят, корону делят, могли и подставить. Ника, я тебя прошу, не руби с плеча, разберись сначала.

– Да, – тихо говорю. – Конечно.

Но я уже знаю: рубить буду. И рубить – по самому живому.

Вечер.

Я сижу за праздничным столом, накрашенная ярче обычного, чтобы скрыть бледность и припухшие глаза. Смотрю на часы: восемь, девять, десять.

Звоню мужу. Телефон выключен.

Может, он сейчас уговаривает Оксану забрать заявление? Или у Ирки Татариновой… зализывает раны?

Одиннадцать. Двенадцать. Час.

Раздеваюсь и ложусь в постель. Похоже, ночевать сегодня Прокудин не придёт.

В три часа раздаётся звонок в дверь.

Открываю. На пороге стоит Алексей Старицкий, одноклассник и друг Назара.

Мой муж буквально висит на нём пьяный, практически в бессознательном состоянии. Рубашка порвана, галстука нет, лицо расцарапано. Подозреваю, женскими ногтями.

– Проходи, – отступаю на шаг в сторону.

Лёша тащит Назара в спальню и тяжёлым картофельным мешком сваливает на кровать. Смотрит на меня с сочувствием:

– Ничего у меня не спрашивай. Утром сама с ним поговоришь…

И уходит, не попрощавшись.

А я смотрю на это пьяное тело и понимаю, что не хочу никаких разговоров, объяснений, оправданий.

Ничего не хо-чу…

Только покоя для себя и своего ребёнка.

Под аккомпанемент храпа Прокудина достаю чемодан и собираю вещи.

Одежда, косметика, документы, украшения. Забираю всё, что смогу унести. Не хочу оставлять в этой квартире ни одной своей вещи. Кто знает, возможно, завтра сюда явится новая хозяйка и спустит в мусоропровод моё добро.

Назару оставлю только запах остывшей утки и несколько слов, которые, надеюсь, он не забудет никогда.

В центре праздничного стола тарелка, где должна была лежать утка. Кладу на неё обручальное кольцо, а рядом оставляю записку:

«Назар, у меня нет ни желания, ни сил слушать твои оправдания. Я знаю достаточно, чтобы никогда больше не смотреть в твои глаза.

Ненавижу тебя, Прокудин! Надеюсь, мы больше никогда не увидимся.

P.S. На развод подам сама».

Вызываю такси до железнодорожного вокзала, одеваюсь и выхожу в ночь.

Сердце болит, будто его исполосовали острым клинком. Надеюсь, время когда-нибудь залечит эти раны.

А пока я уезжаю из этого города туда, где меня ждут и где меня любят…

***

Книга участвует в литмобе

«Бывшие. Вернуть семью» https://litnet.com/shrt/jlJb

Визуалы. Назар Сергеевич Прокудин

Назар Сергеевич Прокудин

35 лет. Новый генеральный директор фармацевтической дистрибьюторской компании «Провиз».

Целеустремлённый, амбиционный, уверенный в себе мужчина. Перспективно мыслящий руководитель, довольно жёсткий управленец, карьерист.

Визуалы. Вероника Андреевна Прокудина

Вероника Андреевна Прокудина

31 год. Заведующая отделом продаж компании «Провиз». Исполнительная, инициативная, умеющая держать себя в руках.

Разведена, воспитывает пятилетнюю дочь Надю.

Шесть лет отсекала малейшие попытки мужчин поухаживать за ней, испытывая страх перед близкими отношениями.

Визуалы. Оксана Шубина

Оксана Шубина

28 лет. Работала менеджером отдела контроля качества в фармацевтической компании «ЯрФармГрупп». Мечтала занять место заведующей.

Считает себя красивой, умной и сексуальной. Не терпит отказов от мужчин.

После скандала с Прокудиным переехала из Ярославля в Санкт-Петербург.

Глава 2.

Вероника

Раннее утро. Москва ещё сонная, редкие машины лениво катаются по пустым улицам. Такси сворачивает в знакомый двор, и я впервые за эти часы чувствую что-то похожее на облегчение.

Родительская дверь открывается почти сразу – будто мама ждала меня у окна.

– Ника… – шепчет она и обнимает так крепко, что у меня перехватывает дыхание.

Из глубины квартиры несётся визг:

– Ниииика! – и на меня буквально падает Алиса, младшая сестра-студентка. Худая, как тростинка, пахнет шампунем и шоколадом. Она вешается на шею и смеётся сквозь полусон. – Ты правда приехала? Вот это да!

Они ничего не спрашивают. Но я вижу, как мамины глаза чуть сужаются, скользя по моему усталому лицу, и как папин взгляд становится внимательным и тяжёлым, будто он уже что-то подозревает.

Мы садимся завтракать. Запах маминых сырников и свежего хлеба наполняет кухню. Хлебопечка, которую подарила родителям, исправно работает, и мама постоянно экспериментирует с рецептами.

Я пью горячий чай и стараюсь не показывать, как расстроена. Но мой папа – бывший следователь, его не проведёшь.

Он молчит ровно до тех пор, пока перед ним на столе не появляется вторая чашка кофе. И тогда он спокойно, но как-то уж очень по-деловому спрашивает:

– Ты к нам надолго?

Я кладу вилку и смотрю на него.

– Не знаю, пап. Может, навсегда. Я развожусь с Назаром, – говорю это уверенным тоном, чтобы у родителей даже мысли не возникло меня отговаривать.

В его глазах что-то щёлкает, как затвор.

– Из-за чего сыр-бор? Ссора? Измена? Что-то не поделили? – начинает допрос с пристрастием.

Я делаю глубокий вдох, будто собираюсь нырнуть с головой в ледяную воду:

– Его обвинили в харассменте. Есть аудиозапись и заявление в полиции. И… есть ещё одна девушка, с которой у него… была связь.

Над столом повисает тишина. Мама и Алиса переглядываются и с тревогой смотрят на меня. Держу лицо. Точнее, маску равнодушия на нём, хотя внутри меня разрывает на части от злости и обиды.

Ставлю точку, чтобы не началась полемика:

– Думаю, этого достаточно для развода.

Папа коротко кивает, но не собирается принимать на веру мои слова:

– Я ему позвоню.

Обидно, что он так и не научился мне доверять. До сих пор считает маленькой девочкой, которую он должен наставлять, защищать, направлять в правильное русло.

Вскакиваю, стул падает на линолеум:

– Не надо! Пожалуйста, папа! Хотя бы раз не вмешивайся в мою жизнь!

Слёзы уже близко, в горле снова колючий ком, но я запретила себе плакать. Прокудин не стоит ни одной моей слезинки!

– Вероника, – голос отца становится жёстче, – я не могу сидеть и смотреть, как кто-то позорит честь моей дочери.

– А я не хочу никаких разборок, никаких скандалов! – перебиваю и чувствую, как подступает тошнота. Только токсикоза мне не хватало…

– Я… Мне нельзя нервничать… Я беременна.

У Алиски выпадает из руки чашка. Блюдце разбивается вдребезги, фарфоровая ручка отлетает к стене.

Мама спокойно встаёт, достаёт совок и подметает упавшие на пол осколки:

– Посуда бьётся к счастью. Ника, мы рады, что у нас будет внук.

Она улыбается, но тревога из глаз не уходит. Улыбка какая-то вымученная. Натянутая. Я знаю, как мама умеет радоваться по-настоящему. Но сейчас она изображает то, чего нет…

– Назар не знает о моей беременности, – говорю уже тише. – И я прошу вас не говорить ему.

Папа откидывается на спинку стула, его лицо каменеет. Мама отворачивается к плите, чтобы я не увидела блеск в её глазах. А я сижу и понимаю: не факт, что родители поддержат мой развод. Мама – воспитательница в детском саду. И она всегда говорила: «Ребёнок должен расти в полной семье».

Насмотрелась на работе на матерей-одиночек и деток без отцов…

Ближе к вечеру на телефон приходит сообщение от Прокудина:

«Значит, сбежала с тонущего корабля? Если не веришь, значит, и не любишь. Горько, что ошибся в тебе».

Посмотрите, как пафосно!

Отвечаю:

«А я-то как ошиблась, Прокудин! Не звони и не пиши больше, ненавижу тебя!»

Глава 2.1

Я наивно полагала, что отец отложил разговор. Принял мою просьбу и решил не вмешиваться.

Но забыла, с кем имею дело.

Вечером, когда мы с мамой на кухне убираем со стола, я слышу глухой, низкий голос из кабинета. Дверь приоткрыта, и слова просачиваются в коридор.

– Леонид Михайлович, добрый вечер. Это Андрей Семёнович.

Выхожу в коридор и замираю. Отец звонит нашему генеральному.

– Я понимаю, что у вас там всё непросто. Я звоню не для того, чтобы мешать… Хочу знать, что именно было. Не слухи, не домыслы, а доказательства, факты.

Пауза. Отец слушает, едва заметно постукивая пальцами по столу: старый жест, я его с детства помню.

– Запись, говорите? И заявление уже в полиции… Ясно.

Я стою в темноте, сжимая руки в кулаки. Хочу ворваться, но не могу. Папа сразу поймёт, что я подслушивала.

– Хорошо, – соглашается тихо, – я не буду вмешиваться в официальное расследование. Но если он сунется к моей дочери…

Я быстро ухожу в свою комнату, не дослушав разговор. Сажусь на кровать, прижимая подушку к животу.

Малыш внутри сидит тихо, пока не толкается, но я очень жду этого момента, всё время прислушиваюсь к себе.

И я понимаю: защищать ребёнка придётся самой.

Даже от тех, кто любит меня больше всего.

Я долго верчу телефон в руках, но всё-таки нажимаю на знакомый номер.
Марина берёт трубку сразу, будто ждала моего звонка.

– Марина, добрый вечер! Прости, что так поздно звоню… – голос предательски дрожит. – Мне нужно уволиться. Быстро.

– Ты точно решила? – в её тоне слышна осторожность.

– Да. Не смогу смотреть в глаза коллективу. И… встречаться с ним тоже не хочу. Совсем, – я сглатываю, чтобы не сорваться, не начать плакать, жалея себя. – Можно как-то без отработки?

Марина берёт паузу, а потом говорит:

– Можно. Я всё улажу, не волнуйся. Завтра позвоню.

***

В десять утра от Марины поступает звонок:

– Договорилась с Леонидом Михайловичем. Оформим отпуск с последующим увольнением. Так будет без лишних визитов и разговоров.

– Спасибо… – шепчу.

– И ещё, – добавляет, – я сама напишу тебе характеристику. Это ведь твоё первое место работы, документ может пригодиться при поиске вакансий. Сделаю так, что придраться будет не к чему.

Боженька, спасибо тебе за эту добрую фею!

– Марин, я твоя должница.

На следующий день секретарь генерального снова звонит:

– Всё готово. Характеристика подписана. Подлинники трудовой и всех бумаг отправлю тебе почтой. Диктуй адрес.

– Марин… ты просто… – я замолкаю, потому что голос срывается.

Сглатываю, едва сдерживая слёзы.

Нельзя себя жалеть! Нельзя! Я должна быть сильной ради ребёнка!

– Держись, Ника, – её голос становится мягким, почти дружеским. – Я сделала что могла. Надеюсь, ты быстро найдёшь другую работу с достойной зарплатой.

Мы прощаемся, и я долго сижу, уставившись в телефон. В голове вертится только одна мысль: дверь в прошлое захлопнулась. Теперь нужно понять, куда идти дальше.

И первое, что нужно сделать – найти новую работу. Уже в Москве.

Глава 2.2

Ноутбук и телефон работают в круглосуточном режиме. На самом деле, вакансий достаточно, но я ищу работу по специальности. Не хочу в другую сферу.

«Требуется менеджер в отдел продаж. Фармацевтика».

Кажется, это то, что нужно!

Пишу резюме, прикрепляю характеристику, которую сделала Марина. Читаю её по диагонали и благодарю про себя: получилось так, будто я была чуть ли не лучшим сотрудником компании.

На третий день приходит письмо: «Приглашаем на собеседование в дистрибьюторскую фармацевтическую компанию «Провиз». Я выдыхаю и иду готовиться.

Светло-серая блузка, без лишних деталей. Юбка-карандаш, чулки, туфли на небольшом каблуке. Волосы убираю в аккуратный пучок, чтобы ни один выбившийся локон не дал понять, что у меня в жизни творится бардак.
Из зеркала на меня смотрит серьёзная девушка, которая решила сама строить своё будущее. Надеюсь, ей это удастся.

Офис «Провиз» находится в старом административном здании. Чисто, но без шика. Секретарь вежливо предлагает чай, и через пару минут меня приглашают в кабинет.

За столом сидит мужчина лет пятидесяти с чуть усталыми глазами и густыми, аккуратно подстриженными усами.

Представляется:

– Рузаев Георгий Валерьевич, генеральный директор. Присаживайтесь.

Я сажусь, аккуратно складывая руки на коленях.

Он перебирает мои документы, шевелит губами.

– Опыт в отделе продаж… немаленький. Почему ушли?

Я делаю вдох, подбираю слова, чтобы не испортить о себе впечатление.

– Развод. Вернулась к родителям в Москву.

– Понятно, – он кивает, а взгляд становится чуть теплее. – Личное – личным, но работа требует отдачи. Сможете включиться сразу?

– Смогу, – отвечаю без паузы.

– Хорошо. А как у вас с аналитикой?

Я рассказываю про отчёты, про формирование прогнозов по продажам, про взаимодействие с маркетингом. В какой-то момент замечаю, что он перестал смотреть на бумаги и просто слушает.

– Думаю, мы возьмём вас на испытательный срок, – наконец говорит он. – Три месяца. Если справитесь, оформим штатно.

– Справлюсь, – отвечаю спокойно, но внутри чувствую дискомфорт оттого, что не договариваю.

Совесть настаивает, чтобы рассказала о своей беременности. Не стоит начинать работу в новой компании с обмана.

– Георгий Валерьевич, есть один нюанс. Я беременна, но в декретный отпуск не собираюсь. На время родов возьму пару недель, а потом с ребёнком будет сидеть няня или моя мама. Но вы, конечно, можете мне отказать.

Мужчина хмурит брови, буравит меня взглядом и о чём-то думает. Затем выносит вердикт:

– Вероника Андреевна, мне импонирует ваша честность. И я всё-таки возьму вас на работу. Интуиция подсказывает, что это правильное решение, а я привык ей доверять.

– Спасибо. Обещаю, я вас не подведу, – встаю, первая протягиваю руку Рузаеву, он её пожимает, и мы расстаёмся, довольные друг другом.

А через неделю я уже живу в новом ритме. Утро – отчёты, днём звонки клиентам, вечером встречи с поставщиками. Планы, таблицы, графики. Рабочий день растягивается, но это даже хорошо – дома меньше времени на воспоминания.

И всё же вечером, вернувшись домой, я нахожу в почтовом ящике конверт из загса. Внутри лежит уведомление о разводе.

Я сажусь прямо в прихожей, держа в руках этот официальный лист. Он пахнет бумагой и чем-то холодным, как зимний воздух.

Вот и всё. Я теперь свободная женщина. Но почему-то радости новый статус мне не приносит.

Наоборот, в сердце словно всадили ледяной кол, и оно теперь бьётся через раз, судорожно толкая кровь по сосудам.

Понимаю: я до сих пор люблю Прокудина.

И вылечить эту рану сможет только время.

Если сможет вообще…

Глава 3.

Вероника

Я обрываю все контакты с Ярославлем так, будто вырываю страницу из книги. Ни звонков, ни переписок, даже фотографии в телефоне стёрла.

Эта глава моей жизни закончена.

Но за пару дней до Нового года судьба решает подшутить. Брожу по торговому центру, выбираю подарки родным, и у входа в отдел игрушек вижу знакомое лицо.

– Вероника! – Лена Дмитриева машет рукой, удерживая другой маленькую девочку в розовом пуховике.

Я невольно выпрямляюсь. На мне свободная светлая шубка, и я инстинктивно придвигаю сумку-шопер к животу, прикрывая округлость.
Может, не заметит.

– Лена, привет, – улыбаюсь. Хвалю себя за то, что в моём голосе нет паники. – Какая у тебя дочь уже взрослая!

– Да, растёт, – Лена смеётся. – Вот, выбрались в Москву по магазинам. А ты как? В столице теперь? Устроилась?

– Да, работаю. А что нового в компании? – спрашиваю, будто между прочим.

Лена мнётся какое-то время, словно решает, рассказывать мне или нет. Но потом выдавливает из себя:

– Оксана Шубина уволилась. И… Назар тоже.

Стараюсь не показать, как меня задело за живое, изображаю равнодушие:

– Оба?

– Ага. Оба уехали из Ярославля. Но вместе или нет, и куда – никто не знает.

– Понятно… – отвечаю, но внутри уже звучит холодный смешок: что и требовалось доказать.

Мы прощаемся. Лена уводит дочку в сторону эскалатора, я делаю круг по этажу, больше нет желания что-то покупать, спускаюсь на лифте, иду к стоянке.

Морозный воздух обжигает лицо. Сажусь в машину, бросаю сумку на пассажирское сиденье.

И вдруг чувствую, как что-то внутри надламывается. Пальцы дрожат на руле.
Слёзы катятся по щекам, горячие, жгучие. Я плачу впервые с того дня, как сбежала из Ярославля.

Реву долго, с надрывом, выплёскиваю всю горечь, что накопилась внутри. И принимаю одно очень важное решение.

Дома долго хожу вокруг да около, но всё-таки вечером, когда мы с мамой убираем со стола, осторожно спрашиваю:

– Мам… если я возьму ипотеку, ты сможешь помогать мне с малышом?

Она поворачивается, держит в руках чашку, и брови сразу поднимаются.

– Ипотеку? – в её голосе и удивление, и что-то вроде обиды. – Неужели тебе у нас плохо?

– Мам, дело не в этом, – тороплюсь объяснить. – Я привыкла сама вести дом, пока жила с Назаром. Да и тесно здесь. Алиске нужна своя комната, а не место на диване в гостиной.

Мама молчит секунду, потом тихо кивает.

– Конечно, помогу. И деньгами тоже. У нас с папой есть немного на счёте. Добавим на первый взнос.

Я выдыхаю.

– Спасибо. Это для меня очень важно.

Два месяца я ищу квартиру. Хожу по показам, торгуюсь, фотографирую, потом дома изучаю снимки, как будто это карты сокровищ.

Мне нужен район рядом с родителями, чтобы мама не тратила много времени на дорогу, и чтобы садик был в шаговой доступности.

В конце концов, нахожу её – приличную двушку с окнами на тихий двор, где качели скрипят так же, как в моём детстве. Цена кусается, но я понимаю: ждать бессмысленно.

Сижу за кухонным столом с калькулятором и цифрами в блокноте. Моя зарплата тянет этот кредит, но придётся отказаться от декретного отпуска.

Страшно? Да. За моей спиной нет надёжного мужчины, который возьмёт всё на себя. Я сама должна позаботиться о себе и о будущем ребёнке.

Хвалю себя за смелость. За то, что не жду чудес, а сама их создаю.

И да, у меня будет дочь.

Я назову её Надя.

Надежда… чтобы это слово всегда жило в нашем доме, даже когда будет трудно.

Глава 4.

Назар

Я вижу её сразу. Всей кожей чувствую вибрации бывшей жены.

Даже если бы в переговорной сидело сто человек – я бы всё равно заметил.

Вероника.

Она входит быстро. Так ходят женщины, которые знают, что за ними следят.

Высокие шпильки стучат по полу, бёдра двигаются в том ритме, от которого у мужчин в зале непроизвольно напрягаются челюсти.

Она стала ещё красивее. Чёрт… гораздо красивее, чем в моих воспоминаниях.

Огромные синие глаза, в которых всегда было столько жизни, что я мог утонуть. Волосы пшеничного цвета, густые, собраны в высокий хвост. Судя по длине, они уже ниже пояса.

Я их запах, помню, как пальцы утопают в тяжёлых прядях, и как она тихо вздыхает, когда я зарываюсь лицом в этот тёплый, живой шёлк.

Сказать, что я удивлён её появлением? Нет.

Это она должна удивиться.

Потому что я пришёл сюда не случайно.

Работал как проклятый, в Москве. Пахал по шестнадцать часов, поднимал провальные проекты, шёл в самые грязные сделки, где нужно было не просто продавать, а отрывать куски от конкурентов зубами.

Я привык побеждать и шёл по головам, когда это было нужно.

Выбил себе чистое имя, новые связи, большие деньги.

А потом увидел на сайте этой компании её фотографию.

Заведующая отделом продаж. Холодная, деловая, в костюме…

Но я видел по глазам – это всё та же Вероника. Моя Вероника.

Я устроился сюда целенаправленно. Не потому, что нуждался в этой должности, а потому что мне нужно вернуть то, что моё.

Если у неё кто-то есть, я заберу её у этого мудака. Я не спрошу разрешения, потому что это МОЯ женщина.

Она думает, что перестала ею быть, но это не так. Ни на день я не выпускал Нику из своих мыслей. Ждал этого часа: когда смогу снова похитить её сердце, сломать защиту, забрать тело.

Знаю, ей понравится, даже если она будет это отрицать.

Да, я женат. И что? Этот брак – сделка. Мы оба знали, для чего заключаем союз.

Жанна обеспечила мне нужные знакомства и толкнула вверх по карьерной лестнице. Я был для неё приятным спутником для выхода на светские рауты.

Но мы давно ненавидим друг друга. Развод будет актом милосердия. Для неё.

Я иду вперёд, когда другие пятятся.

Я забираю то, что мне принадлежит.

И Вероника снова будет моей.

Как бы она ни сопротивлялась.

А наш развод…

Я её отпустил, потому что надо было разобраться с теми, кто посмел разрушить мою карьеру и семью.

Эта тварь Оксана Шубина не понимала, с кем связалась. А я ведь был терпеливым…

Толерантным…

Думал, что ей хватит ума остановиться и понять, что между нами не может быть ничего серьёзного.

Да и несерьёзного тоже.

Но я совершил ошибку.

Тогда, в командировке, она пришла ко мне в номер в одном халате на голое тело и открыто предложила себя.

Я рассмеялся и сказал, что у меня есть умница и красавица жена, и на других женщин я не размениваюсь.

Шлюха только сверкнула глазами и пообещала, что я ещё пожалею.

Пожалел. Что не выгнал пинком в коридор голую. И не снял на телефон её визит ко мне в номер.

Когда вернулись, она поставила себе цель скомпрометировать меня.

Цеплялась, откровенно флиртовала, на людях делала вид, что между нами близкие отношения.

Задавала идиотские вопросы, вызывала откровенные разговоры. Посылал её пару раз культурно, но эта тварь делала вид, что не понимает намёков.

Однажды ворвалась в кабинет и начала орать, что я импотент и только прикрываюсь женой. А на самом деле не мужик.

Мужчины мимо такой, как она, не проходят.

Я посоветовал Шубиной обратиться к врачу и полечить бешенство матки.

Эта сука в бешенстве сбросила со стола вазу, разорвала на себе блузку и в слезах выскочила из кабинета.

После того как подала заявление в полицию, приехал к ней домой и высказал всё, что думаю. Не выбирая выражений.

Бить не стал. Я женщин не бью, так меня воспитал отец. Хотя не скрою: очень хотелось.

Но она расцарапала мне лицо.

Тварь…

Пришлось найти специалиста, заплатить немало денег, чтобы он вычислил, через кого Шубина подделала аудиозапись, нарезав мои реплики и ответы на её тупые вопросы.

Затем шантаж, угроза привлечь её за клевету. Стерва забрала заявление и гордо свалила в закат.

Мне тоже пришлось уехать и начать всё с нуля.

Но больше я таких ошибок не допускал. Женщины шарахались от одного моего взгляда, а я изредка выбирал себе тех, что понравились. Для удовлетворения физических потребностей, только для этого.

В сердце по-прежнему жила только одна – Вероника.

И я знал, чувствовал, что мы скоро встретимся.

Только я буду уже другим. Не тем верным и трепетным Назаром, с которым она прожила год.

Не факт, что она будет рада моей новой версии, но прости, милая, ты сама сделала меня таким циничным ублюдком…

***

Дорогие читатели, этот роман

выходит в рамках литмоба «Бывшие. Вернуть семью».

Хочу познакомить вас с историями других участников.

Книга Анны Нест

"Бывшие. Я тебя хочу" https://litnet.com/shrt/UMrb

Это он – моя первая любовь, мой первый мужчина, мой Стас. Я делаю шаг назад, потому что все внутри кричит: «Беги», но он уже увидел... мою дочь.

Глава 4.1

С утра я уже в офисе.

Не потому, что работы много. А потому, что хочу увидеть её как можно скорее.

Восьмой час, пустые коридоры, секретарша с кофе ещё толком не проснулась. Сидит, зевает, моргает рыбьими глазками.

Похоже, мне досталась «рыбка Глуппи». Жаль. Придётся сменить.

– Пригласи ко мне Веронику Сергеевну, – бросаю, холодно глядя на помощницу.

Через несколько минут дверь открывается.

Она входит – деловая, собранная, в хорошо сидящем приталенном костюме. Волосы снова в хвосте.

Я чувствую, как что-то внутри меня сжимается от этого вида.

Хочу эту заразу ещё сильнее, чем прежде. Парень в штанах согласно кивает головой.

Разложить бы сейчас на столе, раздвинуть ноги, задрать юбку и слушать её стоны. Сцеловывать своё имя с её губ, как делал когда-то…

Но нет, пока не время. Пугливая лань не готова сдаться на милость хищнику.

– Присаживайтесь, – указываю на кресло напротив, сам остаюсь стоять.

Делаю медленный круг по кабинету, беру Веронику в кольцо.

Мой взгляд держит её, как силовой захват. Она чуть напрягается, но не опускает глаз. Плечи расправлены, спина прямая.

Хорошо. Я люблю, когда в женщине есть стержень. А в Нике он стал за эти годы ещё крепче. Жёнушка нарастила броню от таких мудаков, как я.

Похвально, что не прыгает по койкам начальников.

– Ну что, расскажите, Вероника Сергеевна, – говорю ровно, почти лениво, – как вам здесь? Нравится работа?

– Да, всё устраивает, – отвечает коротко, не дрогнув и не моргнув.

– Рад слышать, – киваю. Останавливаюсь прямо за её креслом, и она чуть сжимается, как будто ощущает моё тепло. – Замуж так и не вышли?

Вижу, как её пальцы на коленях напрягаются. Сжимает кулаки, костяшки становятся белыми.

– Да, я свободна.

– Понятно… – нарочито растягиваю слова. – Знаете, я читал ваше личное дело. У вас, оказывается, есть дочь?

Она чуть кивает, и я улавливаю в глазах испуг.

Что, детка, поймал я тебя?

Думала, только я подлец и развратник, изменял направо и налево?

А оказалось, что и у тебя рыльце в пушку, судя по возрасту девочки.

– Да, – в голосе проскальзывает страх.

– Похвально, – говорю с лёгкой усмешкой. – Быстро вы после развода нашли новую любовь… и даже завели ребёнка.

Я вижу, как она застывает. Как тень раздражения мелькает в её глазах.

– Наверное, мужа вы не любили, – добавляю тихо, но отчётливо. – Раз так стремительно сбежали. Даже не соизволили поговорить, обсудить ситуацию. А ему ведь было что вам сказать…

Между нами повисает густая тишина. Я знаю, что перегибаю. Но я всегда давлю на самые больные точки. Так быстрее узнаёшь правду.

Она поднимает на меня взгляд – острый как нож. И именно в этот момент я понимаю: игра началась.

Моя бывшая не сдастся так быстро. Станет бороться за свою свободу, бегать от меня, не давать сократить дистанцию.

Но я уже опытный хищник.

Так и быть, я подожду…

Всё равно моя добыча от меня не уйдёт…

***

Ещё один роман, участвующий в литмобе «Бывшие. Вернуть семью»:

«Фиктивный брак с бывшим мужем» Александры Багировой

https://litnet.com/shrt/Gq3g

Муж ушел от меня в мир удовольствий и развлечений. А через пять лет появился на пороге:

- Лиль, выходи за меня замуж. Фиктивно. Мы же не чужие друг другу люди.

Глава 5.

Вероника

Выхожу из его кабинета медленно, будто боюсь, что ноги подведут.

На каждом шаге чувствую, как сердце бьётся слишком громко, как будто его слышит весь коридор.

Закрываю за собой дверь, выпрямляю спину. На лице маска спокойствия, а внутри буря.

«Замужем или свободна?»

«Быстро нашли новую любовь».

«Не любили мужа».

Каждое его слово как укол в старую, едва затянувшуюся рану.

Я же столько лет зашивала её нитка за ниткой, а он… просто разорвал всё одним движением.

И самое мерзкое: я чувствую, что он это делал специально. Давил. Проверял. Лез туда, куда не имеет права.

Останавливаюсь у окна в коридоре, делаю глубокий вдох.

Нет. Я не дам ему снова влезть в мою жизнь. Не дам поставить себя в позицию той, кем можно манипулировать.

Но, чёрт, я ненавижу себя за то, что где-то глубоко, за слоями обиды, злости и страха, есть другое чувство.

Тепло, которое я помню. Прикосновения, которые мой организм узнал бы даже во сне. Его запах. Его голос.

Оказывается, я так скучала по нему…

Сжимаю кулаки и иду в свой кабинет.

Надо взять себя в руки. Сжать зубы и выставить железобетонные личные границы. Построить каменную стену между мной и Прокудиным.

Отныне он просто генеральный директор.

Просто человек, с которым я вынуждена работать.

И если Назар думает, что сможет снова пробить мою защиту, он сильно ошибается.

Хотя… почему-то мне не до конца в это верится.

***

А дальше…

А дальше работа превращается в настоящий ад. Каждое моё утро начинается с вызова в кабинет Прокудина.

– Принесите отчёт за неделю.

– Где статистика по новым клиентам?

– Это не цифры, это отписка, переделайте.

Он трясёт документацию так, будто я вчера устроилась сюда стажёром. Вечно недоволен, вечно под лупой проверяет каждую мелочь. И, кажется, в этой компании нет других отделов – только мой.

Гоняю менеджеров, превратившись в мегеру. Ищу новых клиентов так, будто от этого зависит спасение человечества. При этом мне нужно и план выполнить, и на его придирки отвечать.

Я вся в мыле, злая, вымотанная и выпитая до донышка.

Ненавижу Прокудина!

Жалею, что после развода не вернула девичью фамилию – тогда бы хотя бы не приходилось объяснять, почему мы однофамильцы.

Но народ уже всё понял. Перешёптываются в курилке: «Да они же бывшие!»
Слышу обрывки разговоров, насмешливые взгляды в свой адрес и делаю вид, что мне плевать.

В какой-то момент понимаю: ещё чуть-чуть, и я взорвусь.

И взрываюсь, когда он очередным недобрым утром вызывает меня к себе.

– Что тебе нужно? – влетаю в его кабинет без стука. – Что тебе, чёрт возьми, от меня нужно?!

Прокудин откидывается в кресле, медленно поднимает взгляд, и я вижу в его глазах торжество. Кажется, он добился того, чего хотел.

– Мне нужно, чтобы ты признала свою ошибку и вернулась ко мне.

– Ошибку?! – у меня почти срывается голос. – Ты называешь этим всё то, через что мне пришлось пройти?

– Тогда ничего не было, – его голос становится низким, глухим, опасным. – Зарвавшаяся сука, которую я не оттолкнул вовремя, решила поиграть на нервах и испортить мне карьеру. И ты, Вероника, на это повелась. Глупо. По-детски.

– По-детски?! – я чувствую, как кровь стучит в висках. – Это твои женщины бегают с оторванными пуговицами по коридорам и плачутся в туалетах, как инфантильные подростки. А я тогда поступила по-взрослому: ушла оттуда, где мне было плохо.

– Я хочу вернуть потерянные годы. И тебя, – он встаёт, подходит ближе.

Мы почти сталкиваемся лицами. Я слышу его дыхание, вижу, как ноздри раздуваются, как в глазах горит этот дикий, хищный свет.

– Никогда, – шиплю. Шея, по которой он шарит взглядом, горит. В голове красный густой туман ярости путает мысли, обволакивается готовые вырваться слова.

– Посмотрим, – он пожирает меня взглядом так, что по коже бегут мурашки.

И в этот момент между нами что-то трещит в воздухе.

Искры. Страсть. Злость.

Любовь и ненависть сплетаются в одну рвущую на части петлю.

Я его ненавижу. Всеми фибрами души. За то, через что мне пришлось пройти, и за то, что он снова рушит мою спокойную жизнь.

И люблю… тело пытает под его взглядом, и волоски встают дыбом, умоляя пригладить, приласкать их сильной, горячей, пытающей страстью рукой…

***

Друзья, пока пишется прода, представляю вам очередной роман, участвующий в литмобе «Бывшие. Вернуть семью»:

Анастасия Максимова «Бывший. (Не) разведенка»

https://litnet.com/shrt/5qGv

Бывший муж заявился ко мне спустя 5 лет с предложением, от которого я не могу отказаться. Я думала, он узнал о дочери, но, хвала небесам, нет. Только...

Глава 5.1

Коридор офиса тянется, как дорога на эшафот. Стены давят серыми панелями, лампы режут глаза, а внутри у меня гул мыслей и эмоций – злой, обиженный, почти невыносимый. В висках стучит кровь, будто вот-вот прорвёт сосуды.

Я почти бегу, сжимаю кулаки так, что ногти впиваются в кожу ладони.

В горле ком, в глазах предательские слёзы, но я не позволю им упасть. Не здесь. Не при нём.

И вдруг впереди знакомая широкая фигура. Леонид Астахов.

Системный администратор, мой вечный спасатель по презентациям и программам, по смесителям и дверным замкам.

Высокий, крепкий, тридцать лет, и всё ещё с той наивной надеждой в глазах, когда смотрит на меня. Знаю, что нравлюсь парню, но взаимностью ответить не могу. Сразу сказала, что между нами возможна только дружба.

Он загораживает мне путь, ладонью мягко касается локтя.

– Ника, – его голос низкий, спокойный, но с оттенком тревоги. – Что нужно генеральному от тебя?

Я замираю. Горячий клубок подступает к горлу. Вскидываю глаза, и Астахов сразу видит в них слёзы, злые и жгучие.

– Вернуть. – Я почти шиплю. – Он хочет вернуть меня назад.

Слово «назад» звучит как приговор. Леонид напрягается, его пальцы чуть сильнее сжимают мой локоть, как будто хочет удержать, не дать упасть.

Лёня знает, что Назар – мой бывший муж. Я ещё в первый день появления нового генерального директора рассказала об этом сисадмину.

– А ты? – тихо спрашивает и смотрит с обидой во взгляде. Моё взвинченное состояние наглядно демонстрирует, как я бурно реагирую на Назара.

– А я хочу, чтобы он исчез, – выплёвываю я и отвожу взгляд, чтобы не задохнуться от этой боли.

Лёня качает головой, шаг ближе, запах его геля после бритья перемешивается с моей дрожью.

– Хочешь, я помогу? – спрашивает.

Я хмурюсь. Не совсем понимаю, что мы можем предпринять:

– Как?

– Давай сыграем. – В его голосе решимость, в глазах огонь. – Я буду твоим парнем. Пусть Прокудин увидит: у тебя всё хорошо, его место занято.

Я дёргаюсь:

– Лёнь, ты с ума сошёл?

– Нет, – его губы растягиваются в жёсткой усмешке. – Я серьёзно. Хочешь, я даже в соцсетях выставлю фото? С Надей у меня отличные отношения, это прокатит.

Я смотрю на него: высокий, плечи под серой рубашкой расправлены, глаза честные до боли. Он действительно готов ради меня влезть в эту игру.

– Лёня… – шепчу я.

– Ника, – Астахов наклоняется ближе, его ладонь осторожно касается моей. – Я не дам ему снова разрушить твою жизнь. Доверься.

Сердце срывается в галоп. Я чувствую, как всё тело откликается на его тепло. Страх и надежда борются во мне. Так соблазнительно разрешить этому парню спасти меня, спрятаться за его широкую спину.

– Хорошо, – выдыхаю, почти не веря, что соглашаюсь. – Пусть будет так.

Мы стоим слишком близко. Его пальцы обнимают мои, и мне впервые за долгое время хочется не выдернуть руку, а оставить.

И в этот момент позади раздаются тяжёлые шаги. Я оборачиваюсь и вижу Прокудина.

Это как удар током – знакомый, болезненный, такой, от которого кровь становится ледяной. Он стоит в коридоре, высокий, холодный, уверенный, и смотрит прямо на нас. На наши переплетённые пальцы.

Я не выдерживаю. Резко хватаю Астахова за руку:

– Пойдём!

Он послушно идёт за мной, не задавая вопросов. Его ладонь горячая, крепкая, будто он удерживает меня от падения. Но в голове только одно: «Назар видел. Он видел нас вместе».

Дверь моего кабинета хлопает за спиной. Я быстро поворачиваю ключ в замке, спиной прижимаюсь к стене. Сердце бьётся так, что в ушах грохочет.

Лёня смотрит на меня нахмурившись.

– Ты как будто привидение увидела, Ника. Неужели так его боишься?

Я прикрываю глаза. Привидение? Нет. Это хуже. Это прошлое, которое возвращается, чтобы стереть меня в пыль.

– Лёнь, я зря тебя втянула… – выдыхаю, чувствуя, как горло сдавливает. – Назар… он может…

– Что он может? – Астахов делает шаг ближе.

– Уволить тебя!

Слова срываются почти шёпотом.

– Если он решит, что ты… что мы… – я спотыкаюсь на словах, взгляд невольно скользит к нашим рукам, которые до сих пор связаны, – он просто вышвырнет тебя.

Лёня усмехается, но усмешка жёсткая. После такой хочется сбежать подальше.

– И ты думаешь, я испугаюсь?

Я поднимаю на него глаза. Вижу спокойную решимость, силу, которая меня и спасает, и пугает одновременно.

– Ты не понимаешь, – шепчу, делая шаг назад, к стене. – Он ревнивый. Всегда был. Ревновал без повода. А сейчас… он уверен, что я родила ребёнка от другого мужчины.

Лёня замирает, будто я ударила его, влепила пощёчину. В глазах смешались боль и злость.

– Твоего ребёнка он считает не своим?

– Да, – я киваю, и в груди рвётся что-то хрупкое. – И если увидит тебя рядом со мной… он тебя уничтожит.

Тишина становится невыносимой. Я слышу только свой тяжёлый, сбивчивый вдох. Лёня медленно приближается. Так, что я чувствую тепло его тела. Его пальцы почти касаются моей щеки.

– Пусть попробует, – произносит он глухо. – ты же знаешь…

Закрываю ему рот своей ладонью.

Да, я всё знаю. Он любит меня, но я не могу ему ответить тем же…

Закрываю глаза, в висках стучит: «Зря… зря я это допустила.
Прокудин уже начал ревновать. Я знаю этот взгляд. Он не отступит».

И дверь кабинета в этот момент резко дёргают снаружи.

***

Дорогие читатели,

Представляю вам ещё один роман,

участвующий в литмобе «Бывшие. Вернуть семью»:

Виктория Вестич «Вернуть бывшую жену»

Твой муж - отец моего ребенка. Ты не можешь ему родить, а без ребенка какая вы семья?

Глава 6.

Прокудин

Вываливаюсь в коридор, и мир вмиг становится узким тоннелем.

Шум офисных кондиционеров, шелест бумаги за дверями – всё исчезает.

Есть только она. Вероника. Моя бывшая жена. Моя женщина.

Та, которую я, идиот, потерял…

А рядом с ней какой-то рыжий ублюдок. Высокий, сутулый, в серой рубашке. И главное – он держит её за руку.

Он держит её!

Она не вырывается!

Стоит, будто так и надо.

Чёрт! Я задыхаюсь. Внутри меня что-то взрывается, разносит грудь осколками.

Неужели он?

Неужели этот клоун и есть ответ на мучивший меня вопрос: от кого она родила ребёнка?

Господи, у меня руки дрожат. В висках молотит, будто кто-то вбивает гвозди.
Картинка вспыхивает в голове: Вероника в чужой постели, раскинувшись на шёлковых простынях, выгибается, кусает губы, стонет, зовёт его.

Я помню его. Леонид… Астахов. Системный администратор.

Подключал мне этот долбанный корпоративный чат. Вечно с ноутбуком, вечно с проводами, в наушниках.

Жалкий айтишник, который не знает, как галстук правильно завязать.

Я готов свернуть ему шею.

Вероника поворачивает голову, видит меня, и я читаю в её глазах панику.

Бывшая пугается, будто увидела монстра.

Она дёргает этого идиота за руку и стремительно уводит за собой.

Как любовника.

Какого чёрта, Ника?!

В горле встаёт ком. В животе пустота, будто ножом все кишки вырезали.

Я глотаю воздух рвано, не хватает кислорода. На автопилоте возвращаюсь в свой кабинет, захлопываю дверь, и всё рушится.

Сажусь в кресло, локти на стол, пальцы в волосы.

Сердце бьётся, как пойманный зверь, рвётся наружу. К ней! К моей бывшей жене! Которая нашла себе рыжего патлатого мужика и родила от него дочь!

Ревность рвёт меня на части.

Ярость жжёт, прожигает мышцы и связки. Каждая клетка тела требует только одного: найти рыжего ублюдка и размазать по стенке, как таракана.

Дышу глубоко. Считаю вдохи, выдохи. Берусь за мышку. Экран оживает, курсор скачет, а руки дрожат, не слушаются.

Не могу.

Не хочу.

– Да пошло оно всё! – рычу и вскакиваю.

Хлопаю дверью так, что звенят стёкла. Рыбка Глуппи, секретарша, дёргается и роняет ручку. Она катится по полу, звучит, как выстрел в мёртвой тишине.

Я иду. Нет, лечу по коридору. К ней. К её кабинету.

Рывок. Заперто.

Заперто?!

Они что, трахаются там?! На рабочем месте?!

У меня перед глазами вспыхивает картина, от которой крышу рвёт: Ника лежит животом на своём рабочем столе, юбка задрана, рыжий вжимается в неё сзади, держит за талию, а она стонет…

Я взвываю. Рычу. Из глаз буквально сыплются искры.

Нога сама взлетает и врезается в дверь.

Грохот. Замок вылетает, дверь врезается в стену, коридор содрогается.

И я вижу то, чего не должен был видеть.

Она.

Моя Вероника.

Стоит рядом с ним. Слишком близко. Слишком доверчиво.

Их лица почти соприкасаются.

Сантиметр до поцелуя.

Вероника закрывает ладонью ему рот.

Ярость обрушивается на меня лавиной. В груди разлетается на куски всё: сердце, лёгкие, гордость.

Я чувствую ярость, обиду и… унижение.

С губ рвётся, пропитанное ненавистью и болью:

– Сука! Гулящая сука!

***

Пока пишется прода,

загляните в роман

Арии Гесс «Фиктивные бывшие. Верну жену»

Пять лет назад он вычеркнул меня из своей жизни. А теперь он снова стоит передо мной, готовый присвоить всё, что считает своим. Мою работу. Мою свободу. Меня. Но сына — никогда!

Читаем здесь: https://litnet.com/shrt/w2HS

Глава 6.1

Я стою в дверях, и в голове звенит пустота. Эти двое замерли, как школьники, которых застукали за поцелуем.

Её ладонь всё ещё прижимается к его рту. Его руки держат её за талию.
Их взгляды сталкиваются, и у меня в глазах темнеет.

– Ты, – я выплёвываю слова, глядя на этого рыжего придурка, – убери свои грязные лапы от моей жены!

Астахов моргает, но не отходит. Только движение челюсти показывает, как сжимает зубы под её ладонью.

Я делаю шаг вперёд. Злость накатывает, волной ломает грудь. Я не думаю. Я сейчас зверь. Хищник, который готовится к броску.

– Убери. Свои. Руки! – рявкаю так, что стекло в окне дрожит.

Вероника вскидывает глаза.

– Назар, перестань! Это не то, что ты…

– Замолчи! – я срываюсь. Голос низкий, сиплый, чужой. – Тебя вообще не спрашивают!

Я смотрю на неё и хочу убить.

За эти секунды, за её взгляд, за эту сцену, которая врезалась в мозг как клеймо.

Она стоит передо мной, красивая до безумия: волосы спутаны, глаза горят, губы приоткрыты.

И всё это – рядом с другим. Для него. Не для меня.

Не я зажёг в ней этот огонь!

– Он тебе кто? – я рычу и делаю ещё шаг. – Кто он тебе, Ника?

Астахов выпрямляется, обнимает её взглядом, и от этого я взрываюсь ещё сильнее.

– Я её друг, – произносит спокойно, но слишком уверенно. – И не позволю вам так с ней обращаться.

У меня окончательно срывает крышу:

– Друг?! Ты держал её за руку, …! Как свою бабу!

Вероника делает шаг ко мне, будто хочет встать между нами.

Я чувствую её запах: этот запах когда-то принадлежал только мне. А сейчас он перемешан с присутствием Астахова, и это добивает.

– Назар, хватит! – она почти кричит. – Ты не имеешь права…

– Не имею права?! – я хватаю её за запястье, резко, сильно, так что она вздрагивает. – Я твой муж!

– Бывший, – шепчет она, и это слово пронзает меня ножом.

Жутко, хрипло смеюсь.

– Думаешь, бывший? – мой взгляд испепеляет Астахова. – Да я этого рыжего к стенке прибью. Запомни: ты никогда не будешь принадлежать другому, пока я рядом!

Она пытается вырваться, а я держу крепче. Смотрю ей в глаза и вижу слёзы.

И ненавижу её за них. И себя. И этого клоуна, который стоит и не двигается, но его в глазах слишком много дерзости.

– Отпусти её, – орёт придурок.

Я резко оборачиваюсь.

– Повтори, – шиплю, и пальцы сами сжимаются в кулак.

Внутри всё рвётся наружу: ревность, ярость, желание ударить, стереть его с лица земли.

Я делаю шаг к нему. И в этот момент Вероника встаёт между нами. Прижимает ладони к моей груди, не даёт двинуться вперёд. Маленькие, горячие, дрожащие.

– Хватит! – её голос срывается. – Если хоть пальцем тронешь его, Назар, ты потеряешь меня окончательно.

Я замираю. Дышу ей в лицо, чувствую её тепло, её дрожь. Понимаю: она сейчас говорит серьёзно.

Но не могу остановиться. Отталкиваю её в сторону. Не сильно, но так, что она теряет равновесие, хватается за край стола. А я уже перед Астаховым.

Рыжий выпрямляется. Урод слишком высокий. Слишком уверенный в себе. Пора сбить с него спесь.

У парня в глазах огонь, будто он вправе защищать Веронику.

Мою жену.

– Отпусти её жизнь, Назар, – говорит он тихо, почти спокойно. – Она не твоя больше.

Эти слова ломают меня окончательно, и я бью.

Кулак врезается в его челюсть с такой силой, что Леонид отлетает к шкафу.

Полки дрожат, папки сыплются на пол.

Он стирает кровь с губы, поднимает глаза. И кидается на меня.

Мы сталкиваемся, падаем на стол, бумаги взлетают в воздух, кружатся, словно белые птицы.

Он пытается ударить, но я сильнее. Делаю подсечку, роняю его на пол, колено прижимаю к груди.

Его дыхание хриплое, горячее, в лицо мне летят проклятия.

А я только усмехаюсь.

– Думал, потянешь? – шиплю, вжимая кулак ему в скулу. – Думал, вырвешь у меня то, что моё?

Он пытается сопротивляться, но я снова бью.

И снова.

Пока его голова не ударяется об пол, а глаза не мутнеют.

– Хватит! – Вероника кричит, бросается к нам, хватает меня за плечи, тянет назад. – Назар, ты его убьёшь!

Я поднимаюсь, тяжело дыша. Пальцы липкие от чужой крови.

Ника стоит перед Астаховым на коленях. Её руки дрожат, трогает его лицо, гладит по щеке.

– Лёня… Господи, Лёня… – голос жены ломается. В нём слёзы, паника, забота.

И меня накрывает отчаяние: она выбирает его, несмотря на то, что я выиграл этот бой.

Несмотря на то, что я сильнее.

Несмотря на то, что он лежит в крови и едва дышит.

Она всё равно остаётся с ним.

Я отступаю.

Медленно, шаг за шагом, пячусь к двери. В груди пустота, в голове шум.
Злость, боль, ревность – всё смешивается и уничтожает меня изнутри.

Я победил в этой драке.

Но эта победа оказалась самой горькой в моей жизни...

***

Дорогие читатели,

Глава 7.

Вероника

Господи, как мы до этого дошли?..

Я дрожу. Каждая клетка во мне вибрирует, словно в тело вогнали ток и теперь не знают, как его выключить.

Сердце колотится – быстро, рвано, больно.

Я даже не понимаю, как дышу. Воздух будто разрезает горло острым ножом.

Передо мной Назар, мой муж.

Нет… мой бывший муж.

И я его не узнаю.

Того, кого я любила, больше нет.

Неужели можно так измениться за шесть лет? Тогда он был другим: улыбка тёплая, руки надёжные, голос низкий, чуть хриплый, но спокойный, уверенный.

За ним я готова была идти в огонь и воду. Знала, что он защитит. Что он за спиной скала, оберегающая меня от дождя и ветра.

А сейчас передо мной чужой мужчина. Хищный, злой, в глазах горит дикое пламя. Он смотрит на меня так, что в животе всё сворачивается в тугой болезненный ком, и застывает бетонным сгустком.

Это не мой Назар.

Куда делся тот человек?

Когда он успел превратиться в зверя?

Кто сделал его таким?

Или он всегда был хищником, а я просто не хотела этого видеть?

Я боюсь. Понимаю, что он опасен. Чувствую это каждой клеткой кожи.

Опасен для меня. Для окружающих. Для Нади.

Господи… Если Прокудин узнает, что я скрыла беременность, что утаила от него самое главное…

Что он сделает со мной, с неё, с нами?..

Я пытаюсь даже не думать, но мысли сами всплывают, лезут, грызут.

Назар способен на многое. Желание отомстить сделает его безжалостным, и тогда...

Он может меня уволить. Может начать преследовать. Может забрать ребёнка.

Просто взять и забрать, как вещь…

Я сжимаю пальцы в кулаки, ногти впиваются в ладони, но даже эта боль не отвлекает.

Смотрю на него – и не знаю, что в этих глазах страшнее: ненависть или ревность.

Лоб нахмурен, уголки губ подёргиваются, будто он сдерживает ещё одну вспышку ярости. Ноздри раздуваются, дыхание громкое, рваное.
Передо мной не мужчина, а жестокий, безумный зверь, которого держат на цепи – и он вот-вот сорвётся...

Мне страшно оттого, что я не понимаю его больше.

Каждый жест – угроза. Каждое слово – нож. Каждый взгляд – удар прямо в моё сердце.

Я стараюсь что-то сказать, но горло сжимает, будто петлю накинули. Губы дрожат, язык словно распух, слова не идут.

В голове один сплошной хаос.

Что, если он выкинет меня из компании?

Что, если он начнёт следить?

Что, если дойдёт до Нади?

Я должна быть сильной, ради дочери. Должна защитить её.
Но рядом с ним я снова чувствую себя той молоденькой, наивной, слабой Никой, которую Назар держал в ладонях, и которой казалось, что весь мир крутится только вокруг него.

Я боюсь, что он заберёт у меня малышку.

Боюсь, что ему придёт в голову, что имеет на это право.

И я ничего не смогу сделать.

Секунды тянутся, как вечность. Я ловлю его взгляд – и замираю. В этих глазах слишком много боли, злости, ревности.

И ни капли того, что когда-то держало нас вместе...

Мне хочется закричать, накинуться на него с кулаками, а потом сбежать прочь, прижимая к груди Надю. Скрыться за тысячей дверей, только бы не видеть его больше.

Но я не могу. Я связана с ним невидимой цепью.

И этот зверь держит ключ.

***

Дорогие читатели,

представляю вам ещё один роман,

участвующий в литмобе «Бывшие. Вернуть семью».

Алекс Мара

«Вернуть жену. Жизнь после любви»

https://litnet.com/shrt/HCmg

О том, что муж меня предал, я узнала из вечерних новостей. Он бросил меня, растоптал и женился на другой. А теперь моя дочь дружит с его сыном. Что смотришь, Ярослав? Сожалеешь? Уже поздно, я вырвала тебя из сердца.

Глава 7.1

Я не дышу, пока Назар не разворачивается и не уходит.

Дверь хлопает так, что стекло в раме звенит, и только тогда я отпускаю себя и делаю выдох. Тело обмякло, руки трясутся, ноги подгибаются.

Я его не узнаю. Это не мой Назар.

Мой Прокудин никогда не смотрел на меня с такой ненавистью. Никогда не бил так по живому. Никогда не был зверем.

Что случилось с ним за эти годы? Кто вылепил из него чудовище?

Я разворачиваюсь – и сердце разрывается второй раз за день.

Лёня.

Он стоит, едва держась на ногах, глаза мутные, в них туман. Кровь по лицу, по подбородку, костяшки рук разбиты в мясо.

Я срываюсь с места, голос срывается в панике:

– Лёня, я вызову скорую! Тебе нужна помощь!

Руки трясутся, но я уже достаю из кармана телефон, набираю 112.

И вдруг – резкий рывок. Его ладонь, вся в крови, грубо, почти отчаянно выхватывает у меня трубку и кладёт её на стол.

– Не позорь меня, – хрипло выдыхает, глядя прямо в глаза. – Не надо. Мне и так на всю жизнь хватит воспоминаний, как я валялся на полу, а противник молотил меня кулаками. Не добавляй стыда, Ника.

Я застываю, не в силах пошевелиться.

Он кряхтит, сжимает зубы, делает шаг к двери. Я бросаюсь к нему, подставляю плечо, но он отталкивает – держится за край стола, мотает головой, словно выгоняя из неё туман.

– У тебя… есть салфетки? – голос глухой, низкий, будто из глубины. – Не хочу людей в коридоре пугать, пока до туалета тащусь.

– Да-да, сейчас, – я почти бегу к сумке, вырываю пачку влажных салфеток, возвращаюсь.

Он садится на край стола, тяжело дышит.

Я осторожно протираю его лицо, стираю кровь с губ, с подбородка, с виска.

Один глаз уже заплыл, на скуле проступает багровый синяк, пальцы на руке едва разгибаются.

Виду, что каждое моё прикосновение отзывается в нём болью, но он не жалуется. Только втягивает воздух сквозь зубы и молчит.

– Спасибо, – роняет, наконец, поднимается и идёт к двери.

Я бросаю салфетки, бегу за ним:

– Лёнь, давай я отвезу тебя в травмпункт. Вдруг сотрясение?

Он резко оборачивается.

И я застываю.

Его взгляд обжигает не хуже, чем Назара. В этих глазах светится решимость.

Твёрдая, жёсткая, неотвратимая.

И ещё жажда мести…

Она пульсирует в каждом движении, в каждой жилке на его лице.

– Вероника, остановись, – говорит спокойно, но так, что я внимаю каждому слову. – Я сам могу решить свои проблемы. Я мужик. И твоего бывшего я урою другими методами. Он вылетит из компании, как пробка из бутылки, это я тебе обещаю.

Лёня щурится, и уголки губ искривляются в болезненной усмешке.

– И тебя он не получит.

Я не нахожу слов.

Смотрю на него и чувствую, как холод разливается по коже.

Это больше не просто системный администратор, тихий, надёжный друг.

Это мужчина, которого Назар превратил в коварного врага.

Сейчас они оба одинаково опасны: один – для меня, другой – для него.

И я не знаю, кого бояться больше.

Дверь захлопывается за Астаховым, и в кабинете воцаряется тишина. Я делаю пару шагов, чтобы пойти за ним, но останавливаюсь, прижимаюсь спиной к стене, ища опору.

Тишина не приносит облегчения. Она звенит, как натянутая струна, и от каждого моего вдоха кажется, что вот-вот лопнет.

Стою, прижав ладони к щекам, и только сейчас понимаю, что пальцы дрожат. Меня бросает то в жар, то в холод.

Я вся мокрая, как после лихорадки, сердце колотится в горле, и в голове только один вопрос:

Что я наделала?

Я впустила их обоих в свою жизнь.

Двоих мужчин.

И теперь они будут рвать её на куски.

Обхватываю себя руками, как будто пытаюсь удержать расползающуюся по швам душу. Внутри паника, страх, стыд, вина.

Я не хочу этой войны. Но она уже началась.

Я вижу картину, как Назар идёт к Астахову с тем же звериным прищуром.
Как рыжая кровь на костяшках перемешивается с его смехом.
Как Леонид, упрямо сжав зубы, готовится отвечать.

Два мужчины.

Оба сильные. Оба не уступят. Оба опасны.

А я посередине. Разорвана, растоптана, в ловушке.

Слёзы катятся по щекам. Прикрываю рот ладонью, чтобы никто не услышал мой сдавленный всхлип. Не дай Бог, кто-то зайдёт сейчас и увидит меня такой.

Я должна держаться. Должна быть сильной ради Нади. Но внутри я маленькая, испуганная, потерянная.

Что будет дальше? Если Назар узнает правду, что у него есть дочь, о которой я молчала все эти годы?

Он может уволить меня. Начать преследовать. А самое страшное – забрать Надю.

Он способен. Я знаю.

И от этой мысли темнеет в глазах, земля уходит из-под ног.

Я скольжу по стене вниз, сжимаюсь в комок, уткнувшись лицом в колени.
Пытаюсь отдышаться.

Но воздух рвётся в грудь так же, как рвётся моё сердце – на куски.

Я не знаю, кому доверять. Не знаю, кто из них страшнее. Не знаю, сколько у меня времени до того, как всё рухнет окончательно.

И страшнее всего то, что война уже началась.

А поле битвы – это я...

Глава 8.

Прокудин

Я иду по коридору быстрым шагом, будто за мной гонится стая бешеных псов. Ботинки стучат, и каждый удар отзывается внутри черепа гулким эхом.Вены на висках пульсируют, кулаки всё ещё липкие от чужой крови.

В глазах красная пелена. Я почти не вижу людей вокруг.

Только замечаю, как кто-то жмётся к стене, кто-то кивает мне, но всё это размытое, ненастоящее.

Мир сжимается в узкий тоннель. В нём только я и моя ярость.

Прохожу мимо подскочившей секретарши в кабинет. Захлопываю за собой дверь так, что стекло в раме звенит и трещит. Звук гулко отдаётся в груди.

Это теперь моя территория, и мне нужно несколько минут одиночества, чтобы прийти в себя.

Стол тёмный, массивный, будто гроб для всех моих слабостей. На нём идеально выстроенные стопки бумаг, ноутбук, мышка.

Я с силой ставлю ладони на поверхность и склоняюсь вперёд. Чувствую, как кровь Астахова оставляет липкие отметины на столешнице. Следы моей победы и поражения.

Тишина настолько плотная, что я слышу собственное дыхание. Смотрю в отражение на чёрном, спящем экране. Лоб нахмурен, брови сведены к переносице, скулы острые, в глазах хищный блеск. Сжатые губы, кадык дёргается при каждом вдохе.

Я сам себе чужой. Зверь. Хищник, готовый рвать глотки.

Внутренний голос буквально орёт:

– Она с ним! С другим! Когда ты рядом!

Картина снова врезается в мозг: Вероника слишком близко к этому рыжему. Её рука на его лице, будто она его защищает от меня. Меня!

Защищает его, а не себя.

Меня просто выворачивает наизнанку от этих воспоминаний. Хватаюсь за голову. Ногти впиваются в кожу, будто этим можно выгнать из памяти ненавистное изображение. Но оно только становится ярче.

Она под ним. Шепчет его имя. Выгибается от удовольствия. Кусает губы.
И это не мои руки держат её, не мой голос заставляет её стонать.

Я рву воздух ртом, как утопающий. Грудь сжимает, в животе пустота.

Ненавижу её за это! Ненавижу до боли! До дрожи в руках!

Но, чёрт возьми, я всё равно хочу её!

Люблю её…

Эта ненависть перемешивается с безумным, болезненным влечением.
Я сам себе отвратителен, но ничего не могу с этим поделать.

Пинаю ногой кресло. Оно падает, грохот помогает скинуть агрессию.

– Чёртова сучка! – вырывается из груди сипло, с надрывом.

Но стоило ли орать на неё? Она ли виновата? Или этот рыжий ублюдок, который слишком быстро решил, что может претендовать на моё?

Я вижу его лицо, когда он лежал на полу: разбитая скула, заплывший глаз.
И всё равно в глазах читается наглая дерзость. Решимость.

Будто он готов продолжить войну. Думает, что у него есть шанс.

Прищуриваюсь, – кривая, хищная ухмылка растягивает губы.

Хорошо, пусть попробует. Я не мальчик из офиса. Не жалкий сисадмин.

Я вырос среди таких боёв, где ломали не только кости, но и судьбы.
И если он хочет войны – он её получит.

Я уничтожу его. Размажу в грязь.

В голове рождается новый план: мне нужно увидеть ребёнка Вероники. Если у девочки рыжие волосы, значит, эта мерзавка давно с Астаховым и он отец. А если нет...

Лихорадочно вспоминаю, сколько лет малышке. Хватаюсь за мышку, нахожу папку с фамилией Прокудина. Из личного дела на меня вываливается информация: дата рождения дочки. Вспоминаю, когда случилась вся эта хрень с Шубиной и понимаю, что ребёнок вполне может быть моим.

Вот идиот... Почему сразу не посчитал.

Если девочка от меня, то это меняет всё: я имею право воспитывать дочь. И никуда Вероника от меня не денется.

Торжествующе улыбаюсь и готовлюсь поехать за бывшей после работы. Она наверняка отправится забирать дочь из детского сада, тут-то я и увижу, какого цвета волосы у малышки.

***

Ещё один роман нашего литмоба «Бывшие. Вернуть семью»

Аелла Мэл «Бывшие. Бой за семью»

Десять лет назад он оставил меня после первой брачной ночи. Спустя месяц последовал развод. А теперь, узнав о сыне, которому уже девять лет, он требует, чтобы я вернулась к нему.

Читаем здесь: https://litnet.com/shrt/k2mW

Глава 8.1

Сумерки густеют, тянут на город вязкой серой пеленой. Я сижу в своём «Фольксвагене» на стоянке, двигатель заглушен, только стрелка тахометра лениво дёргается от редких вздохов машины. Руки на руле, ладони влажные.

Бесит.

Не люблю ждать, терпеть не умею, но сегодня будто прикован к этому месту.

Выходи же, Вероника…

Двери здания хлопают одна за другой, мимо проходят десятки людей, но её всё нет. В горле нарастает злость, перемешанная с ожиданием.

И вот она. Наконец-то!

Тонкая фигура в плаще, быстрый шаг, почти бег. Лицо напряжённое, волосы скользят по щеке. Спешит.

Ника бросается к своему маленькому красненькому «Дэу Матиз». Смешная, нелепая тачка. В Ярославле у неё остался «Хендай Солярис», который я ей купил.

Не забрала. Отогнал в гараж к своим родителям. Продать не решился.

Так и стоит там, бедная машинка, гниёт без хозяйки…

Вероника открывает дверь дрожащими руками, садится, мотор взвывает, и она, не глядя по сторонам, выруливает со стоянки. Я тут же завожу двигатель и, выдержав паузу, пристраиваюсь следом.

На дороге держусь грамотно: то отстаю, то подрезаю чужую машину, скрываюсь за маршруткой. Она не должна почувствовать хвост.

Шесть лет прошло, но я её знаю – у Ники чутьё, мгновенно заподозрит неладное.

Через двадцать минут она резко тормозит около детского сада. И что делает? Паркуется прямо под знаком «Стоянка запрещена», включает «аварийку» и, захлопнув дверь, бежит внутрь.

Я давлю мат сквозь зубы.

– Вот же дурочка… – стучу кулаком по рулю. – Ничего не изменилось. Вспоминаю, как постоянно ругал её за невнимание на дороге, неграмотную парковку, игнорирование дорожных знаков.

Вспышка злости режет внутри: могла бы подумать головой, но нет. Всегда вот так: сначала сделать глупость, потом разгребай последствия. Оставь она машину так минут на десять – и всё, прощай «Матиз», ищи его на штрафстоянке.

И, конечно, не проходит и пары минут, как рядом притормаживает патруль ДПС. Два инспектора неторопливо выходят, скользят глазами по красной мигающей машине. Один уже тянется за рацией.

Чёрт, ну не хватало ещё этого!

Я открываю дверь и выхожу к ним. Сдерживаю злость, надеваю маску спокойного представительного мужика.

– Здорово, парни. Не забирайте, а? Жена моя, растяпа, – киваю на малолитражку. – Забыла, что сегодня её очередь за ребёнком, и опоздала. Я подъехал вторым, а машина уже стоит. Сейчас она в садике, через пару минут вернётся. Сам ей дома устрою трёпку.

Парни переглянулись, один ухмыльнулся:

– Ну смотри, командир. Чтобы в первый и последний раз.

– Конечно, – отвечаю коротко, сталью в голосе.– На лбу ей фломастером знак «Стоянка запрещена» нарисую.

Они смеются, садятся в свою машину и уезжают. Я выдыхаю сквозь зубы. Чёртова женщина. Всё как всегда: накосячила, а я за ней разгребай.

Уже поворачиваюсь к своему «Фольксвагену», собираюсь уйти, но что-то заставляет обернуться.

И замираю.

Вероника стоит в десяти шагах. Лицо белое, глаза расширены, будто земля разломилась у неё под ногами.

А рядом с ней девочка. Маленькая, с хвостиками, в розовой курточке. Держит Нику за руку и смотрит прямо на меня.

Глаза огромные, ресницы густые, щёки пухлые. Как будто я пятилетний сошёл с детской фотографии, и мама мне хвостики заплела. На подбородке у малышки ямочка.

Моя ямочка.

Воздух вылетает из лёгких. Сердце падает куда-то вниз, а потом рвётся вверх, бьётся так, что я едва не хватаюсь за грудь.

– Что ты здесь делаешь? – голос Ники дрожит, срывается. В нём и страх, и отчаяние.

Я выпрямляюсь, откидываю плечи назад. Спокойно, будто так и должно быть.

– Вас жду, – криво усмехаюсь. – Кстати, можешь меня поблагодарить: отмазал тебя от штрафа. Твою тачку уже собирались эвакуировать.

Девочка моргает и вдруг звонко спрашивает:

– Дядя, а вы кто?

Слова обжигают меня. Я делаю шаг вперёд, приседаю, оказываюсь напротив её взгляда.

Она смотрит на меня доверчиво и широко распахнутыми глазами, в которых будто тонет мой собственный отражённый мир.

Голос хрипнет, когда протягиваю руку:

– А я, похоже, твой папа, малышка.

В груди всё крошится.

Волнение, злость, нежность, жгучая боль от этих пропущенных шести лет…

И вопрос, который прожигает мозг: что эта горе-мать ей обо мне наплела?

Надя смело укладывает свою маленькую ручку на мою ладонь. Чуть наклоняет голову, и я вижу родинку около уха: ещё одно доказательство, что это мой ребёнок.

– А что тебе мама про меня рассказывала?..

– Что ты умер, – наивно отвечает дочь.

В груди что-то рвётся.

Мир вокруг перестаёт существовать – только её глаза, мои глаза и Вероника, бледная как смерть.

И тишина становится громче выстрела…

***

Дорогие читатели,

рада представить вам роман талантливого автора

Лики Ланц

«Бывшие. Найду и обезврежу!»

6 лет назад муж обвинил меня в измене, и я ушла, забрав сына и… тайну. Имя ей – Любовь. У неё кудряшки и задорный смех. И не удивительно, что он снова хочет присвоить нас себе!

https://litnet.com/shrt/SzVY

Глава 9.

Вероника

Сижу за компьютером, пальцы уже ноют от клавиатуры. Последние цифры в отчёте, пара графиков, сводка по итогам месяца.

Я знаю, завтра Прокудин непременно спросит этот документ. Он всегда следит за сроками, всегда! Ему важно видеть, что отдел работает, что всё под контролем.

Щёлкаю «сохранить», протираю глаза. Взгляд падает на часы в правом нижнем углу монитора.

Меня будто током бьёт:

– Господи… Надя! – выдыхаю шёпотом и хватаю сумку.

Сердце колотится так, что тяжело дышать. Садик до семи. Она там одна.

Опять! Опять я подвела. Клялась же, что если задерживаюсь на работе, то буду просить бабушку её забрать. Но в этот раз потеряла счёт времени…

Бегу по коридору на каблуках. Жму на кнопку лифта. Он поднимается бесконечно медленно, поэтому срываюсь по лестнице.

У входа в здание почти сбиваю с ног уборщицу, торопливо извиняюсь и лечу к стоянке.

Двадцать минут – и я возле сада. Запыхавшаяся, красная.

В группе действительно пусто. Игрушки на местах, детей нет, только моя Надя сидит в углу. Маленькая, с растрёпанными хвостиками, и вертит в руках свою куклу. Она делает вид, что ей всё равно, но я знаю – ей больно.

А напротив, развалившись в кресле, восседает молодая воспитательница, Милена Александровна. Уткнулась в телефон, скроллит ленту. Длинные наращённые ногти блестят при каждом движении. На меня даже не смотрит.

– Извините, пожалуйста, – выдыхаю, стараясь улыбнуться. – Задержали на работе…

Она кривит пухлые губы, скользит взглядом по мне. Ясно читаю в её глазах презрение: «Ну да, конечно! На работе! Небось, с мужиком кувыркалась и про ребёнка забыла». Воспитательница знает, что у Нади нет отца.

– Мам, ну ты же обещала! – голос дочки дрожит. Она подскакивает, обнимает меня, но не прижимается крепко, как всегда, а будто сдерживается.

Я задыхаюсь от вины. Глажу её волосы, целую в макушку.

– Прости, родная. В следующий раз я обязательно попрошу бабушку забрать тебя, если сама задержусь. Не уследила за временем…

Она молчит, губы поджаты. Моя девочка обижается. И возразить нечего: я заслужила.

Мы быстро одеваемся, выходим. Воздух холодный, пахнет мокрым асфальтом и сыростью. Надя молчит, идёт рядом, держит меня за руку – её ладошка маленькая, горячая.

Поднимаю глаза и замечаю: у моего «Матиза» стоит машина ДПС. Двое инспекторов сидят внутри, но, завидев нас, они неожиданно трогаются с места и уезжают. Странно.

Стараюсь не придавать этому значения, но взгляд цепляется за другое: около моей красной машинки стоит мужчина. Высокий, в чёрном пальто, спиной ко мне. Он явно кого-то ждёт.

Мы приближаемся, и он поворачивается.

Мир вокруг замирает.

Ноги наливаются свинцом, сердце срывается в пропасть.

Я останавливаюсь посреди двора, едва не теряя равновесие.

Прокудин.

Мой бывший муж.

Мой кошмар и моя слабость.

Человек, от которого я сбежала шесть лет назад. Прятала дочь, выстраивала новую жизнь. И теперь он здесь.

Глаза у Назара холодные, тёмные. Он буквально впитывает меня взглядом, и я не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Чувствую себя словно во сне. Тело помнит каждое его прикосновение, мозг кричит: «Беги!», а сердце колотится в груди так, будто вот-вот разорвётся.

Что он здесь делает?

Почему именно сейчас?

Он опасен. Для меня, для Нади.

Я крепче прижимаю ладонь дочери к себе.

В голове только одна мысль: «Только бы он не догадался… Только бы не понял, чья она…»

***

Друзья, ещё одна книга, участвующая в литмобе:

«Вернуть Жену. Двойня для Бывшего» Ольга Шо

https://litnet.com/shrt/UFFu

Муж обвинил Алису в измене и прогнал. Она ушла… не одна.
Спустя шесть лет пути бывших пересеклись.
Между ними - обиды, ложь, тайны и пропасть из обид и невысказанных слов.
Сможет ли правда, скрытая годами, пробиться через стену ненависти и гордости?
И что сделает Архип, когда узнает, что у него есть сын и дочь?

Глава 9.1

Глупо было надеяться, что он не пойдёт за нами. Глупо, наивно и по-детски.

Я ведь знала: если Назар что-то заподозрит, он вывернет всю жизнь наизнанку, но докопается до правды. И сейчас, когда его глаза впились в мою девочку, я понимаю: всё кончено.

Только идиот не увидел бы этого сходства. Надя – его дочь. Его отражение.

Такие же тёмные, чуть вьющиеся волосы, которые ни одна резинка не удержит. Такой же прямой нос, и эта чёртова родинка у самого ушка, словно метка. А ямочка на подбородке, как контрольный выстрел в висок.

Моё сердце бьётся заполошно, пытается вырваться из груди, а мозг кричит: «Беги! Прячься! Спаси её!»

Но я не могу. Я словно приросла к земле.

Мой бывший – не идиот. Он увидел и моментально вычислил, чья кровь течёт в этом ребёнке. Тут и в зеркало смотреть не нужно.

Я замираю от ужаса. Хочется схватить Надю, прижать к себе, заслонить от его взгляда, но ноги будто налились свинцом.

Назар уже тянет руку к дочке, и его огромная ладонь берёт её маленькую ручку. Контраст обжигает. Сердце делает кувырок и болезненно сжимается.

– Назар, – голос мой срывается, он звучит чужим, хриплым. – Мы торопимся. Давай завтра поговорим. На работе.

Я пытаюсь удержаться на ногах, хотя всё внутри трясётся от паники. Только бы он отпустил нас, только бы дал время...

Но он и не думает отступать.

– Умер, значит, папа… Рановато ты меня похоронила.

– Не надо, Назар… Отпусти нас.

– Нет уж, дорогая, – его тон спокоен, но в нём сталь. – Я провожу вас до дома. Безголовая мать, которая бросает машину на проезжей части и забирает ребёнка последним из сада, доверия у меня не вызывает.

Его слова бьют по щекам сильнее пощёчины. Я знаю этот голос. Этот тон. Приказ без права на возражение. Раньше, в нашей семейной жизни он редко позволял себе такое. Чаще журил меня, как ребёнка. А сейчас решил не церемониться.

Он берёт Надю под локоть, и я вижу, как аккуратно, но уверенно усаживает её в кресло. С таким вниманием, словно всегда был рядом. Проверяет ремень, защёлку, подтягивает лямку. Даже курточку поправляет.

От этого зрелища у меня подгибаются колени. Моё место рядом с дочкой украдено. Он врывается в мою жизнь и сразу действует так, будто имеет право.

Щёлкает замок двери. Потом открывает водительскую. Смотрит прямо в глаза, и от его взгляда у меня перехватывает дыхание.

– Ника, садись. Едешь очень осторожно. У тебя в машине ребёнок и муж на хвосте. Не делай глупостей… а то накажу.

Втягиваю голову в плечи. «Муж»... Знакомое, но уже ставшее чужим слово в его устах оно звучит как приговор.

Послушно опускаюсь на сиденье. Руки дрожат, пальцы едва слушаются, когда вставляю ключ в замок зажигания. Хочется закричать, сорваться, но горло сжато, во рту сухо.

Закрываю глаза на мгновение, чтобы не расплакаться. Вдох. Выдох.

Сзади тихо поскрипывает ремень. И вдруг – детский голос, такой доверчивый, чистый:

– Мама, а у меня теперь правда есть папа? Самый настоящий?

Вжимаюсь в спинку кресла. Слова дочери пронзают меня насквозь.

Судорожно сглатываю, сжимаю руль так, что костяшки пальцев белеют.

– Есть, детка, – шепчу, почти не слыша себя. – Самый настоящий. Нарисовался… не сотрёшь.

Губы дрожат, в груди поднимается крик, но я не даю ему прорваться.

Мотор оживает низким гулом. Машина трогается.

Я чувствую, как за спиной, тенью, едет он. Назар.

Мой бывший.

Моя ошибка или… моя судьба?

***

Дорогие читатели,

представляю вашему вниманию следующий роман,

участвующий в литмобе «Бывшие. Вернуть семью».

Мария Мендес
«Бывшая жена. Я возьму тебя снова»

https://litnet.com/shrt/QO6x

Он забрал мою невинность и развелся на следующий день. Заставил пройти через ад, а спустя три года ведёт себя так, будто я всё ещё принадлежу ему. Какая наивность...

Глава 10.

Прокудин.

Я держусь на хвосте её «Матиза». Этот маленький гроб на колёсах маячит впереди, как красная тряпка для быка.

Ноги сами давят газ, руки сжимают руль так, что костяшки белеют. Если бы можно было взглядом прожечь металл – давно бы спалил её жестянку дотла.

Светофор. Жёлтый.

И что делает эта идиотка? Правильно – летит вперёд, как будто у неё девять жизней.

– Чёрт! – срываюсь в полный голос, чувствуя, как внутри всё закипает. – Надо было ребёнка сразу посадить ко мне в машину! Эта клуша так и не научилась ездить по правилам.

Сердце бухает в груди тяжёлым молотом, по венам горячая злость гонит кровь. В висках стучит, будто сейчас разорвёт череп. Ногу бросаю на газ – и сам пролетаю на жёлтый. Хрен с ним, заплачу штраф, зато не потеряю из виду.

Проклятая Ника! Она меня похоронила. Живого.

Просто взяла и сказала дочери: «Твой отец умер». Не особо заморачиваясь с легендой про космонавта или лётчика.

И ведь даже совесть не шевельнулась. Похоже, в её башке вакуум вместо мозгов.

Челюсти сводит так, что зубы скрипят. Хочется рявкнуть, выбить эту дурь из неё, встряхнуть, чтобы поняла, КАК она меня предала.

Но вместо этого я хватаюсь за руль сильнее. Гнев жжёт изнутри, как будто проглотил порцию раскалённого железа.

Наконец, её ведро сворачивает к дому. Паркуется, как обычно, «абы как»: раскорячилась, встала наискосок, будто это танцпол, а не парковка. Даже не выровняла машину по зеркалам.

Господи, соседям наверняка хочется кирпичами её закидАть!

Нахожу себе место, аккуратно ставлю машину и выбираюсь из «Фольксвагена». Подхожу к её «Матизу». Она уже вытащила дочку, возится с сумкой на переднем сиденье, готова поставить на сигнализацию.

Когда выныривает, протягиваю ладонь:
– Дай ключ, переставлю, чтобы соседи не проклинали. Колёса ещё не прокалывали?

Она удивлённо поднимает глаза, ресницы дрожат.

– Один раз спустило два передних… Наверное, сама где-то проколола.

Криво усмехаюсь, в голосе сарказм режет острее ножа:

– Ага. Сразу оба. Головой думай. Кто-то не поленился ночью устроить тебе весёлый квест с шиномонтажкой, чтобы парковаться научилась.

– Думаешь? – её голос звучит тихо, чуть виновато.

– Знаю, – отрезаю я и забираю ключ.

Сажусь за руль её жестянки. Салон такой маленький, что ощущаю себя слоном в посудной лавке. Выдвигаюсь вперёд, выравниваю. Теперь место хватит ещё на одну машину. Чисто, ровно, как должно быть.

Она стоит, ждёт, пока я верну ключи. Но я, вместо этого нажимаю на кнопку сигналки, прячу ключ себе в карман и, не спрашивая разрешения, подхватываю дочь на руки. Девочка охает от восторга и машинально обнимает меня за шею. В этот момент гнев чуть отпускает.

Малышка лёгкая и тёплая. Моя. Родная.

– Ну, пошли. Чего встала? – командую бывшей жене.

Ника передёргивает плечами, будто хочет сбросить с них тяжёлый груз.

– Вообще-то, я тебя в гости не приглашала.

Я смотрю на неё холодно, с прищуром.

– Вообще-то, я и не спрашивал приглашения. Должен же увидеть, в каких условиях живёт мой ребёнок.

Она вздыхает, губы поджаты, взгляд уходит в землю. Подчиняется.

Медленно, неохотно идёт к подъезду, словно приговорённая. На лице – смесь обиды и усталости, но спорить не решается.

А я шагаю следом, с ребёнком на руках, и внутри растёт твёрдая уверенность:

Теперь они от меня никуда не денутся.

Ни за что…

***

Ещё одна книга литмоба

«Бывшие. Я вас верну» Рина Беж

https://litnet.com/shrt/ZCXM

«Позаботься о Снежке. Скажи ей, что мама ее любит».

Мы развелись по обоюдному согласию. Я отпустила мужа к той, кого он всегда любил. Только жизнь всё перетасовала и расставила по местам.

Глава 10.1

Мы поднимаемся на четвёртый этаж. Я несу на руках это чудо с хвостиками, как самую большую драгоценность. Вероника идёт впереди. Переступив порог квартиры, опускаю Надю на пол:

– Приехали, принцесса.

Она тут же принимается снимать обувь. Сосредоточенно, быстро, будто это её любимая игра. Аккуратно ставит кроссовки у стены. Я стою, смотрю на неё и ловлю себя на том, что улыбка сама рвётся на губы.

Скидываю свои ботинки, снимаю пальто.

– Пойдём, папа! – Надя хватает меня за ладонь и тащит вперёд.

На секунду замираю. Перекрещиваем с Вероникой взгляды. У неё глаза расширяются – в них растерянность и шок. Явно не ожидала, что дочь так быстро примет меня. А я транслирую триумф: «Вот видишь, Надя меня уже признала!»

Комната у Надюши – сказка в розовых тонах. Светлые стены с нежным принтом, полки с куклами, каждая в своём наряде, кровать застелена покрывалом с сердечками, а на ней плюшевая армия – кот, пёс, енот и ещё с десяток мелких зверей. Видно, что Вероника постаралась, построила для дочки целый мир. Может, даже для себя – будто отыгрывает то, чего недополучила в детстве.

– Это Мила, – Надя берёт куклу в блестящем платье. – А это Соня. А вот Ксюша.

– Очень милые дамы, – я серьёзно киваю, будто речь идёт о бизнес-партнёрах. – А этот красавец? – указываю на кота.

– Барсик! – гордо отвечает она. – А это Джек. А вот Енот… просто Енот.

– Тогда, может, назовём его енот Еня, Веня или Женя? Негоже парню без имени.

– Малышка от радости распахивает глаза, начинает прыгать на месте и хлопать в ладоши:

– Да! Да! Еня! Енот Еня!

Я смеюсь тихо, а сердце предательски сжимается. Какая же она родная.

Чувствую взгляд за спиной. Оборачиваюсь. В дверях стоит Вероника, руки скрестила, наблюдает. В её глазах смесь растерянности и тревоги.

– Может, чаем меня напоишь? – обращаюсь к ней.

Она чуть дёргается, но кивает.

Мы идём на кухню. Здесь всё другое – новая квартира, чужая для меня территория. Нет ни знакомой мебели, ни посуды. Всё новое, чужое: простые светлые шкафчики, кружки с милыми рисунками, на подоконнике горшки с цветами.

Живёт здесь без меня…

Ника ставит чайник, достаёт банку с пуэром. Руки дрожат. Я замечаю: она старается отмерить чай точно, но пальцы выдают напряжение.

Сажусь за стол, смотрю, как она двигается. И сердце ноет, будто его сжимают железные тиски. Я помню, как мы когда-то вечерами сидели вместе, пробовали новые сорта, устраивали целые чайные церемонии. И теперь сидим снова. Только тогда была семья, а сейчас – чужие люди в чужой кухне.

– Объясни мне, – мой голос холоден, обида в каждом слове, – какого чёрта ты сбежала, не сказав, что беременна? Как крыса с тонущего корабля. Даже не разобралась, просто исчезла. Лишила меня дочери. Лишила её отца. Ты хоть понимаешь, что натворила?

Она опускает глаза, пальцы вцепились в чайник.

– Всё получилось случайно… – тихо, почти шёпотом. – Надя увидела по телевизору похороны. Спросила: «Мой папа умер?» Я сказала «Да». Машинально, не вдаваясь в подробности. Она приняла это и больше не спрашивала.

Я смотрю на неё и не верю.

– Гениально, Ника. Просто блеск! Вместо правды – удобная ложь, чтобы ребёнок считал отца покойником. Так же легче, да? И объяснять ничего не надо?

– Назар… – её голос ломается, словно тонкий осенний лёд на реке. – Пожалуйста, давай не будем на эту тему.

– Тогда поведай, почему ты так быстро посчитала меня предателем? Не выслушала, не разобралась, а свалила подальше и даже мой номер заблокировала?

Ника мечется взглядом по кухне, не знает, куда деть глаза.

– Тебя пьяного домой привели, с расцарапанным лицом. Шубина заявление в полицию написала. Девочки сказали, что она из твоего кабинета в расстёгнутой блузке выскочила и всем говорила, что вы вместе. Как я могла не поверить?

От «железной логики» этой альтернативно одарённой меня просто бомбит.

– Ника, я… тебе… никогда… не изменял. Пока мы были женаты, – цежу сквозь зубы. – Шубина забрала заявление, потому что аудиозапись была фейковая, и этот факт раскрыли. Её саму могли посадить за клевету.

– Ну тогда прости меня, что поверила своим ушам, а не прочитала твои чистые мысли, – пытается язвить жена, но выходит откровенно хреново.

Протест так и рвётся из меня. Хочется поднять за шкирку эту дуру и тряхнуть как следует, чтобы опомнилась. Но я сдерживаюсь, проявляю снисходительность:

– Пока ты не заслуживаешь прощения, но обещаю подумать над этим. Будем считать, что я воскрес и вернулся с того света. Готовься, мы станем жить вместе.

Бывшая вскидывает возмущённый взгляд. С языка слетает острое:

– Прокудин, с ума сошёл?! Вообще-то, ты женат!

Стоп! Об этом я как-то позабыл…

Терпеливо объясняю:

– У нас с Жанной фиктивный брак. Можно сказать, что развод – дело решённое.

Вероника молчит. Я вижу – слова застряли в горле, но не смеет возразить после того, что натворила.

А я, наивный чукотский мальчик, уже предвкушаю второе свидетельство о разводе и третий поход в загс.

Но Жанна преподносит мне такой сюрприз, от которого впору утопиться…

Или её утопить…

***

Ещё одна новинка литмоба «Бывшие. Вернуть семью».

Роман «Вернуть жену. Ставка на семью» Регина Янтарная

https://litnet.com/shrt/Xlqi

Глава 11.

Когда входная дверь закрывается за Прокудиным, вместе с ним из квартиры будто уходит кислород.

Я сижу на краю стула, и воздух в груди ходит рваными рывками, словно застревает где-то между горлом и лёгкими. Тишина давит. Даже тиканье кухонных часов ощущается как удары молота по вискам.

Шесть лет я строила жизнь, слой за слоем, словно выплетала хрупкую паутину. И вот сейчас одно неловкое движение, – и она рвётся, осыпаясь липкими нитями мне на плечи. Всё, что казалось прочным, оказывается иллюзией.

Верить Назару или нет? Головой я должна отталкивать его, отрезать, поставить железный щит. Но сердце – предатель, оно бьётся так быстро, будто узнало правду ещё до меня.

Вспоминаю: тот день, когда он впервые вошёл в наш офис как генеральный. «Женат», – с разочарованием шепнула Маша Летова. Девчонки уже всё выяснили про личную жизнь нового начальника.

Я улыбнулась, сделала вид, что это меня не касается, но внутри разлилась боль как от ожога. А когда выяснилось, что жена всё-таки не Оксана Шубина, будто легче стало дышать. Но неприятный зуд остался, как заноза под кожей.

Не удержалась, рылась в сети, разглядывала фотографии. Жанна. Старше Назара на четыре года, ухоженная, с отполированной косметологами кожей. Но в глазах её проступал возраст: его скальпелем хирурга не отрежешь.

И у них не было детей. Это стало моим спасением. Я жила этой мыслью: Назар не стал отцом с ней. Значит, может быть, страдал. А я… справлялась сама.

А теперь? Теперь у него есть дочь. И вопрос: впустить ли его в нашу жизнь? Или выдворить снова, пока не поздно?

***

Мы ужинаем. На столе куриные котлеты, макароны, огурцы, но для меня вся эта еда словно пластмассовая. Куски комком встают в горле. Я жую, глотаю воду, а она будто превращается в песок и царапает.

Надя возбуждённая, болтает ногами под столом как маятником. Её счастливый смех разрывает тишину.

– Мама, а можно я завтра всем в садике скажу, что ко мне папа приехал? – голос как колокольчик, ясный, звонкий.

Роняю вилку. Металл ударяется о тарелку, и звон отдаётся в голове.

– Надя… – слова рвутся наружу, но тут же ломаются, становятся хрипом. – Давай пока… не будем никому рассказывать, ладно?

Она удивлённо моргает, хмурит брови.

– Почему? Я же хочу! У меня теперь есть папа, как у других ребят!

Моё сердце падает куда-то в живот. Она так легко, так безоговорочно приняла его.

А я… я чувствую ревность, липкую и горькую, как недоваренный кофе.

Разве справедливо? Шесть лет я одна поднимала её, ночами сидела у кровати с градусником, отпаивала чаем при кашле, рассказывала сказки, когда она боялась темноты. А он появился – и сразу папа.

– Он же хороший, да, мама? – глаза ребёнка сияют.

Слишком больно смотреть в эту безобидную веру. Кажется, что Прокудин играет. Наиграется в отца, исчезнет, а Надя останется с дырой в груди вместо сердца…

– Он твой папа, – шепчу, и голос дрожит. – Но нужно время…

– Время для чего? – дочка искренне недоумевает. Для неё всё просто: папа приехал – значит, навсегда.

А я знаю: может быть хуже. Гораздо хуже.

Не факт, что Назар разведётся. Помня фотографии его жены, я понимаю, что она может заартачиться с разводом.

Жанна не та женщина, которая позволит себя унизить быстрым разрывом отношений. Прокудину придётся жить на две семьи. И это раздавит нас обеих.

– Мам, – Надя наклоняется ближе, глаза горят, щёки пылают. – Ну, пожалуйста! Я хочу! У меня тоже папа есть! Почему нельзя?

Она хлопает ладошками, как птичка, собирающаяся взлететь.

А я чувствую, как внутри что-то рвётся. Невидимая струна.

Её радость для меня – нож. Я хочу сказать «да», но язык не слушается. Вместо этого разрастается отчаяние.

Смотрю на дочь и понимаю: я не могу защитить её от будущей боли. Он уже здесь, он уже коснулся её сердца. И если уйдёт – унесёт его с собой.

Грудь сжимает так, что становится трудно дышать. Я улыбаюсь сквозь слёзы, обнимаю Надю и шепчу в волосы:

– Доченька… не спеши. Пожалуйста, не спеши.

Но она смеётся, дёргает ножками и повторяет:

– Всем завтра расскажу! У меня есть папа! Настоящий! Живой!

И я знаю: остановить её я уже не смогу.

***

Дорогие читатели,

Пока пишется прода, предлагаю окунуться в потрясающий

роман Киры Кан «Бывшие. Реанимация»

https://litnet.com/shrt/Wfjy

Общий сын. Общая боль. Общая ненависть. Выбор: дать умереть ребенку или попросить помощи у предателя?

Глава 11.1

Утро начинается с тяжести в груди. Я выхожу из машины, и холодное дыхание асфальта тянется от земли, пробирая через тонкие каблуки.

Иду к офису, как к виселице. Кажется, что каждый шаг отдаётся в рёбрах глухим звуком.

В голове только одна мысль: Назар не остановится. Сегодня он непременно продолжит разговор. Может, вечером и вовсе появится у моей двери с вещами, как будто всё решено. И от этого внутри у меня всё сжимается: сердце, лёгкие, даже кожа превращается в шагреневую...

В кабинете открываю ноутбук, заставляю себя смотреть на таблицы. Цифры сливаются, текут, как чернила на мокрой бумаге. Я щурюсь, моргаю, но перед глазами снова и снова вспыхивает лицо Назара.

И страх перемен, к которым я не готова.

Уже почти перестаю дышать, когда дверь открывается без стука.

Леонид Астахов.

Он заходит уверенной походкой, словно хозяин. Рыжие волосы блестят в солнечном луче, прорезавшем жалюзи. В руке кружка с кофе, он её любезно ставит передо мной, как делал много раз.

– Привет, – произносит слишком бодро после вчерашнего, под глазом и на скуле синяки. Не спрашивая разрешения, придвигает кресло и садится рядом.

Я напрягаюсь, отодвигаюсь чуть в сторону, но он сокращает дистанцию. Его колено почти касается моего. А потом неожиданно, тяжело его ладонь накрывает мою.

Вздрагиваю. Кожа мгновенно становится чужой под его пальцами. Сухо, жарко, хочется выдернуть руку. Но он улыбается, будто ничего особенного не произошло.

– Ника, я всё продумал, – голос друга звучит глухо, как будто он боится, что кто-то подслушает. – Тебе нужно написать на Прокудина заявление.

– Какое заявление? – меня едва слышно.

Он чуть сильнее сжимает мою руку, и я не могу её выдернуть – слишком резким получится жест, Астахова это обидит.

– В полицию. О домогательствах, – жёстко выговаривает. Смотрит при прямо, глаза блестят опасным азартом. – Никто особо копаться не станет. Секретарь подтвердит, что он тебя часто вызывает. Все видят, что выходишь от него на нервах. Назара вышибут. А может и посадят, если нам повезёт.

Я чувствую, как леденеет спина. Кажется, кресло подо мной тоже холодеет, будто оно из металла и кабинет вдруг превратился в морозильную камеру.

– Лёня, – шепчу. – Ты в своём уме?

Мне и правда кажется, что Астахов слегка не в себе. Последствия сотрясения мозга? Бессонная ночь? Как в его голову могли прийти подобные мысли?

– Вполне, – его пальцы ещё раз едва ощутимо поглаживают мою ладонь. – Это наш шанс. Только представь: ты избавишься от бывшего мужа навсегда.

Я смотрю на него и понимаю: всё это время он носил маску. Друг, помощник, человек, которому можно доверить мелочи жизни. А сейчас – чужой.

Чужой и жадный до чужого краха.

Резко вытаскиваю руку из захвата.

– Нет. Я на это не пойду.

На его лице что-то дёргается. Желваки ходят, губы превращаются в прямую узкую полоску.

– Жалеешь его? – почти рычит. – А он тебя пожалел, когда бегал по бабам?

Сглатываю, сердце обрывается, но голос ровный:

– Он не бегал.

– Это он тебе сказал? – Леонид наклоняется ближе, его лицо в паре сантиметров от моего. – Ты и поверила? Дыма без огня не бывает. Не будь дурочкой, Ника. У нас есть возможность вышибить его из кресла и из твоей жизни. Подумай о дочери. Нужен ли Наде такой отец?

Я смотрю в его глаза и впервые вижу там не заботу, а грязное торжество и какую-то незнакомую жажду.

Он наслаждается этим. И от этого внутри меня поднимается тошнота.

– Лёня… – почти шепчу. – Я не буду лгать. Пусть он враг, пусть мне больно и страшно, но я не опущусь до такого.

Он резко встаёт, кресло отъезжает с противным скрипом, и я чувствую облегчение.

Кровь приливает обратно к моим пальцам. Понимаю, что всё это время они были онемевшими.

– Ты дура, – бросает зло Астахов.

И в следующее мгновение дверь хлопает так, что стекло в шкафу звенит.

Я остаюсь одна. Лучи солнца скользят по столу, и мне кажется: его рыжие волосы ещё горят за дверью, пылают гневом в этом свете.

А у меня дрожат руки. И я впервые понимаю: я боюсь не только Назара.

Я боюсь и тех, кто рядом. Вот таких волков в масках «друзей», готовых рвать врагов на части, чтобы получить меня в качестве трофея…

Глава 12.

Прокудин

Вечер. Еду домой в хорошем настроении, несмотря на то, что предстоит непростой разговор с женой.

Поднимаюсь в лифте, вставляю ключ в замок, толкаю дверь и вдыхаю привычный запах дорогих свечей, смешанный с едва уловимым ароматом «Диптик», который Жанна любит распылять по квартире, словно метит территорию.

Гостиная встречает холодным блеском. Высокий потолок, молочно-белые стены, панорамные окна, за которыми шумит центр Москвы.

На полу мягкий бежевый ковёр, на нём журнальный столик с гладкой, как зеркало, поверхностью. На стене висит картина современного художника, больше похожая на пятна краски, чем на искусство, но стоила, наверное, как хорошая машина.

Жанна сидит на диване в бархатном халате винного цвета. Босые ноги перекинуты через подлокотник, в руках глянцевый журнал «Богема Москвы». Я замечаю её фото на развороте: смеётся, глядя в камеру, держит бокал шампанского, рядом трётся какой-то известный галерист.

Прохожу мимо, снимаю пиджак, бросаю его на спинку стула, ослабляю галстук. Пальцы автоматически растирают виски – голова гудит после драки. Этот Астахов оказался неробкого десятка.

– Жанна, нам нужно поговорить, – голос звучит хрипло, но твёрдо.

Она отрывает взгляд от журнала, медленно закрывает его и кладёт рядом.

– Что за срочность? – в её голосе ленивое любопытство, будто я отвлёк жену от чего-то действительно важного.

Смотрю прямо в её идеально подкрашенные глаза и говорю:

– Я хочу развода.

Она усмехается, уголки губ поднимаются, но в глазах вспыхивает острый блеск.

– С какой радости?

Делаю глубокий вдох, чувствую, как грудь сжимает. Но слова вылетают сами:

– Я нашёл Веронику. И узнал, что у меня есть дочь. Понимаешь? Как две капли на меня похожа. Наде пять лет, и я хочу быть рядом с ней.

Внутри всё горит – радость, боль, надежда. Чувствую, как сердце бьётся быстрее.

Жанна же кривится. Смотрит куда-то в сторону, будто раздумывает.

Хотя о чём тут думать? Наш брак – это договорной, взаимовыгодный союз. Ей был нужен симпатичный представительный спутник, мне – поддержка в верхах. Владимир Борисович Липатов, отец Жанны, мне её обеспечил, расчистив путь по карьерной лестнице.

– Дочь… – протягивает светская львица, словно пробует слово на вкус. – Какая трогательная история. Но знаешь, Прокудин, у меня для тебя свой сюрприз.

Она делает паузу, смотрит прямо в глаза, и я уже заранее ощущаю, как с треском рушится мой безупречный план.

– Я беременна.

Мир застывает в одно мгновение. На секунду я перестаю слышать шум машин за окном.

– Что? – голос срывается. – Какое, к чёрту, беременна? Ты же сама говорила, что не хочешь детей! Что у тебя нет материнского инстинкта, что пьёшь таблетки. Мы оба понимали: наш брак временный!

Она наклоняется вперёд, и свет из окна падает на её лицо, выделяя жёсткие скулы.

– Временное часто становится постоянным, Назар. Я передумала. Женщина без ребёнка – неполноценна. А теперь у меня будет малыш. И ему нужен отец.

Я смотрю на неё и не узнаю. Передо мной не та светская дива, которая всегда говорила: «Дети портят фигуру». Сейчас она хищница.

Глаза прищурены, полные искусственные губы растянуты в издевательской улыбке, брови приподняты несмотря на ботокс.

– Раз твоя дочь прожила без отца столько лет, – продолжает холодно, – проживёт и дальше. А мой ребёнок будет расти в полной семье. С рождения.

Слова хлещут меня по лицу, как сырые осенние ветви деревьев в ветреный день.

Я стою, сжимаю кулаки и чувствую, как злость поднимается до самого горла.

Всё, что я распланировал, летит в тартарары. Все планы – к чертям. Я только позволил себе поверить, что могу вернуть Веронику и Надю. Только ощутил вкус этой надежды.

И теперь – это…

– Если ты бросишь меня в таком положении, отец тебя лишит всего: денег, карьеры, честного имени. А может, и свободы…

Перед глазами вспыхивает лицо тестя. Липатов и правда может уничтожить мою карьеру. Одним звонком. Одной бумажкой. Я знаю, как это работает. Вылечу из обоймы, и никто не возьмёт даже простым менеджером в захудалую компанию.

Я сглатываю. Внутри буря эмоций: злость, растерянность, шок.

«Как? Как она могла? Столько лет говорила – никаких детей. А теперь… ребёнок как цепь. Как кандалы».

Смотрю на Жанну. Она спокойна, уверена в себе.

Знает, что прижала к стенке и мне не дёрнуться.

А я… чувствую себя загнанным зверем.

***

Дорогие читатели,

открываю подписку на книгу. Буду благодарна всем, кто сможет вознаградить меня за ежедневный труд.

Постараюсь и дальше выкладывать проду каждый день с одним выходным в неделю.