Бывший. Любовь оправдывает всё?

Глава 1

Почему я так хорошо, в деталях, запомнила тот день, который был почти два года назад?

Может, потому что утром, после выпускного, тяжело простилась со своим любимым классом?

Или потому, что муж вдруг начал твердить, как мантру, постулат о желании понянчить ещё одного ребёнка, лучше сына – продолжателя рода, ибо наша дочь перешла в одиннадцатый класс, стала совсем взрослой и уже бегает на свидания. А ради чего тогда жить, если не ради детей?

– Так и живи ради Таи, кто же тебе запрещает? Родители ей всегда будут нужны. – Я удивлённо посмотрела на мужа. – А ещё один ребёнок… Ты же знаешь, мне уже сорок, а тебе ещё больше. Хочешь в шестьдесят бегать на собрания в школу? Да и опасен такой эксперимент как для ребёнка, так для матери. Потому что мне со-ро-ок. Ты же сам медик, должен это понимать. Дочь бы до ума довести при нашей занятости.

Конечно, Слава – неплохой отец, о Тае всегда заботился, увлёк медициной, она даже несколько раз бывала в его операционной и уже умела отличать пупочную грыжу от паховой.

Но ситуация какая-то была непонятная: почти семнадцать лет муж молчал, не заговаривал о детях, и вот ему ужас как захотелось сына. Что это за странный спич? Первые звоночки старости? Желание доказать себе и другим, что ещё молод и полон сил?

И всё-таки предполагаю, что запомнила я тот день не только из-за странного поведения Славы или прощания с любимым классом, а потому что вечером пришёл мой двадцатитрёхлетний брат Игорь и, обнимая в прихожей высокую, яркую, очень красивую брюнетку с короткой стрижкой, неожиданно с порога объявил о решении жениться.

– Моя Алиса, – проговорил он срывающимся от счастья и волнения голосом. – Знакомьтесь. Она студентка, культуролог в будущем.

Именно с появления будущего культуролога всё завертелось и встало с ног на голову.

Но тогда я ещё не предполагала, что эта девушка пришла не для того, чтобы стать частью нашей семьи, а для того, чтобы разрушить, растерзать, уничтожить её.

Спустя полгода после знакомства, дочь, очень быстро подружившаяся с Алисой, решила сделать новой родственнице сюрприз, поздравив её с днём рождения весьма оригинальным способом, и пригласила меня поучаствовать в розыгрыше, который заключался в том, что мы с Таей должны прийти в съёмную квартиру брата в шесть утра с тортом и шампанским.

Я поперхнулась чаем, а потом, прокашлявшись, с интересом посмотрела на дочь и улыбнулась:

– Но ведь Алиса всех приглашала к шести вечера, потому что к этому времени из командировки вернётся Игорь.

– Во-от! А мы явимся в шесть утра! В том-то и прикол! – Потирая от нетерпения ладони, проговорила Тая: – Скажем, перепутали время. Представь, как будет весело: начнём праздновать день рождения с раннего утра. Алиса недавно говорила, что родилась как раз в шесть утра.

– Ну не знаю, ей этот сюрприз может не понравиться. Да и твоему дяде тоже.

– Ну что ты? У неё отличное чувство юмора. Вот посмотришь, она оценит! А с Игорем этот вопрос уже согласован, он – за!

Я поставила на журнальный столик недопитый чай.

– Мне не нравится эта идея в принципе, как-то всё выглядит… неэтично. А отцу говорила?

– Зачем? Он же всё равно на дежурстве. И с юмором у папы сложно, не поймёт. Ну, мамочка, пожалуйста, соглашайся! – Тая сложила ладони домиком и умоляюще протянула: – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Всё получится клёво, вот посмотришь.

Вот и посмотрела! В деталях! Удивляюсь, как меня не хватил инсульт или инфаркт прямо там, у квартиры Игоря.

– Кто? – донесся из прихожей заспанный голос Алисы после того, как Тая нажала на звонок.

– Buongiorno! * Пиццу заказывала, сara mia **? – проговорила дочь с характерным итальянским акцентом. Тая не была полиглотом, просто знала по нескольку фраз из разных языков, чтобы иногда удивлять ровесников. Не сомневаюсь, дочь специально упомянула о пицце, ибо жена брата её очень любит, хоть и ест крайне редко, чтобы не испортить фигуру.

Видимо, спросонья не узнав голос Таи, Алиса, громко зевнув, проговорила:

– Ничего мы не заказывали.

– Пожалуйста, Cara mia **, забери заказ.

На некоторое время воцарилась тишина.

– А, это, наверное, друзья заказали! – сказала неизвестно кому Алиса и распахнула дверь. Девушка стояла такая красивая в длинном красном пеньюаре – хрупкая и беззащитная, а за мамзелькой в одних трусах переминался с ноги на ногу заспанный муж.

Мой муж, который в это время должен героически сражаться с разными тяжёлыми болезнями на нелёгком поприще медицины.

– Слава?!

– Папа?!

Чёрт! Что происходит?

Сноха, наконец проснувшись и бросив на меня незамутнённый своим поступком честный взгляд, призналась:

– Может, это и хорошо, что вы здесь, Дарья Александровна. – Эта дрянь нисколько не смутилась, я даже заподозрила, что она сама же и провернула операцию, рассказав наивной Тае, как было весело, когда подобным образом разыграли кого-то из многочисленных подружек. – Да, я давно влюблена в Славика. Давно и взаимно. – О, да, целых полгода – это, конечно, срок. А когда-то будущий муж крутился возле меня пару лет, чтобы обратить на себя внимание.

Глава 2

Я наконец нашла кнопку выхода и выбралась из слабоосвещённого подъезда, в дверях столкнувшись с дочерью и другом Славы Владом, всю жизнь кружившимся возле нашей семьи.

Привыкшая всё продумывать до мелочей, Тая привлекла и его для своей поздравительной миссии, ибо автомобиль я не водила, а ожидать общественный транспорт в столь раннее и холодное утро – так себе удовольствие.

Я укоризненно посмотрела на Круглова и перевела взгляд на дочь:

– Тая, просила ведь ждать меня в машине.

– Мамочка, пожалуйста, не ругайся, мы боялись за тебя, вот и решили... – Тая пыталась подобрать нужное слово.

– Прийти мне на помощь? – подсказала я.

– Да, – за двоих ответил Влад.

– Напрасно, бояться надо за этих двух: с совестью у них не всё благополучно, – нашла в себе силы усмехнуться. – А скажи-ка, друг мой, ты знал об этом? – Я кивнула на дом, где оставалась бывшая родственница и, видимо, уже бывший муж. По тому, как Влад скривился, поняла: знал. – Знал и молчал?

– Я знал, что у Славки кто-то есть, но не думал, что это Алиса. Много раз пытался объяснить ему, с тобой так поступать нельзя, но кого Полежаев слушает? Это же Слава!

– Хороший друг, повезло мужу!

Влад качнул головой и хмурым, как это утро, голосом, прокашлявшись, просипел:

– Я – хороший друг, потому что не лезу в чужие дела. Это ваши личные отношения. Сами разбирайтесь. Но за тебя обидно!

Действительно, зачем сорвалась на него? Ведь так же поступила бы в подобной ситуации.

– Прости, не сдержалась. Нервы ни к чёрту.

Он кивнул:

– Всё нормально.

Я расстегнула куртку: боль в груди не унималась. Пожар внутри был хлеще, чем в Калифорнии.

Не проходило это состояние и тогда, когда минут через двадцать, молча добравшись до дома, сухо простились с Владом, он что-то сказал вслед, вроде бы слова утешения, но я махнула рукой и как-то незаметно оказалась с Таей в нашей квартире.

Окинула её взглядом, пройдясь по комнатам, и, оказавшись в спальне, подумала: как было бы хорошо, если бы мы пришли к Алисе, а она дома преданно и верно ждёт из командировки мужа.

Поздравили бы тепло девушку, выпили с ней по кружечке кофе, закусили бы тортиком и вернулись бы домой, ожидая с дежурства мужа и отца.

Но нет, всё пошло по другому сценарию.

Я достала из аптечки валидол, повертела в руках и прикинула: теперь сердечные препараты придётся носить с собой постоянно, ибо прозвонили первые звоночки то ли болезни, то ли надвигающегося прекрасного возраста – как бы дело не закончилось совсем отвратно. «Надо пройти обследование, – решила сразу, – ибо у меня несовершеннолетняя дочь. Муж, похоже, уже не помощник. – И снова накатила волна злобы: – Дурак. Слабак членистоногий». Я распылялась всё сильнее: подлец, гад, предатель …

Кто там повторял как мантру нетленные слова утешения из известного фильма: в сорок лет жизнь только начинается?

Я? Я!

И, главное, верила, когда дело касалось подруги Сашки и вообще посторонних людей. Нет, это слабое утешение, и оно точно не для меня и не про меня.

– Мама, может, приляжешь? – Тая зашла в нашу спальню и присела рядом со мной на кровать – Или скорую вызвать? Мама?!

– А? Нет, солнышко, спасибо, всё нормально.

– Что же теперь будет? С нами? С папой? С Игорем? – у Таи снова на глазах показались слёзы.

Я обняла её и крепко прижала к себе, а в голове молоточками стучало по-прежнему: «Предатель. Предатель. Предатель». Глаза защипало, но я сдержалась. Никогда не прощу его за дочь, за себя, за брата!

Захотелось немедленно собрать многочисленные трусы мужа, носки, рубашки, джинсы и раскидать по сумкам, чемоданам, а потом весь этот хлам выбросить в тамбур.

Пусть приходит, забирает и на глаза мне не показывается. Не то что разговаривать, видеть его не хочу.

Появилась цель, и я немедленно приступила к делу.

– Мама, может, не надо рубить так сразу? – Дочь подошла ко мне сзади и обняла. – Он сказал, объяснит позже. Говорят же, что не всё так, как кажется. Может, Алиска всё придумала про любовь? Может, не было ничего?

Ага, а он забежал к ней на минутку засвидетельствовать своё почтение, или, как мы, поздравить с днём рождения, или просто принять душ. И ни в чём не виноват, чист аки агнец.

Или эта крашеная проблема Алиска накачала его какими-то психотропными препаратами, опоила, приворожила, о чём там ещё пишут в книгах и показывают в мелодрамках, чтобы оправдать подлецов?

И его слипы белого цвета в красные сердечки, которые выглядели бы забавно в другой ситуации, а сейчас вызывали просто ироничные или инвективные комментарии, эта дрянь прикупила, а потом тоже заставила надеть насильно, под гипнозом?

Я бы точно такую модель слипов не купила, ибо муж предпочитал исключительно семейные трусы. Других никогда не носил – свободу любит. Но теперь-то, общаясь с молодухой, нужно соответствовать современной моде.

Глава 3

Слава

Утром, после неожиданной и ненужной встречи с семьёй в квартире любимой, я выезжал с больничной территории, потому что вчера вечером оставил здесь, на парковке, машину, а потом, пройдя сто метров, оказался у дома Алисы. Очень удобно.

На тот момент у нас с ней оставалось очень мало времени, ибо уже следующим днём из командировки должен был вернуться Игорь – муж Алисы и брат Даши.

А до этого мы, встречаясь урывками, прожили почти месяц в счастливом угаре…

Никогда раньше подобного я не испытывал, а, может, уже забыл, потому что моя прежняя жизнь – бесконечный, не заканчивающийся уже года три день сурка. Думал, впереди ничего не осталось, только финальные титры, ан нет, судьба подарила встречу с потрясающей девушкой.

Как же не хотелось расставаться с ней! За эти недели она стала настолько родной и близкой, что я удивлялся: как раньше жил без неё?

Она – будто я: разбирается в музыке, зарубежной литературе, фанатеет от творчества Рэя Брэдбери, Генри Каттера, Стивенга Кинга, любит секс и, в отличие от жены, постоянно готова к любовным экспериментам.

Удивительно, но с Алисой моё либидо значительно повысилось, сам себя не узнаю, будто помолодел на двадцать лет – активность как у подростка в пубертатном периоде. Энергия её, что ли, передалась мне?

Но я не наивный двадцатилетний пацан, и отлично понимаю свои возможности, знаю, что нужно молодым, красивым девушкам от тех, кто им годится в отцы, но здесь тот самый исключительный случай, когда со стороны Алисы нет абсолютно никаких требований и притязаний. Никаких! Ни материальных, ни любых иных.

Я не из клана Рокфеллеров или Родшильдов - Морганов и не воротила бизнеса с Лондон - Сити, чтобы поблизости роились стаи иждивенцев. Даже не депутат. Так что с меня – обычного хирурга, хоть и талантливого, как считают коллеги, взять? Ни-че-го!

Алиса говорит, что любит бескорыстно, таким, какой я есть, со всеми недостатками, тараканами и прочим. Просто любит. Ни за что, а вопреки.

А вот Даша… Не знаю. Не помню. Наверное, тоже любила когда-то.

Мы с ней так давно вместе, столько пережили, столько вынесли тяжёлого и сложного, что мне кажется, я знаю её всю: от пяток до кончиков волос.

Мы друг для друга – открытая книга.

Иногда кажется, в разговорах вообще нет необходимости: она знает о том, что думаю я, а я – о том, что думает она. Для нас молчание уже – норма жизни, и в этом нет ничего хорошего.

Однако за потоком школьных дел жена не успела понять, что мозги мои заняты совсем не диссертацией, над которой работаю полтора года.

Конечно, сейчас в глазах Даши я гад и сволочь, подлец и ничтожество. Понимаю. Может, она и права. Но у меня есть оправдание: я влюбился. Безумно!

Однако ни в коем случае не хотел бы уйти из семьи, ибо семья – это малая родина, надёжный тыл, налаженный быт, любимая дочь, умница жена.

Хоть мы с Дашей в последние годы немного отдалились друг от друга, всё равно я знаю, чего от неё ждать сейчас и в будущем. Да, с ней непросто, но всё равно уютно и тепло. И я её тоже по-своему люблю.

А что меня ждёт, если всё начать сначала? Снова привыкание к новой среде обитания, неустроенность, бег по кругу, как в молодости? Вечная нехватка денег и времени?

Это сейчас всё кажется подёрнутым розовой пеленой, в которой время от времени мелькают, переливаясь то золотом, то серебром, сказочные единорожки. А потом что? Любовная лодка разбилась о быт, как у Маяковского?

Конечно, можно продать дачу, квартиру, поделить деньги на троих – у дочери тоже доля, и что останется в сухом остатке? Какая-нибудь однушка-двушка в хрущовке, где клопы и тараканы? Нет, это не для меня. Не для того вкалывал всю жизнь, надрывался, чтобы остаться в сорок с лишним лет, как говорит Алиса, при пиковом интересе.

Вот машина – моя и только моя, потому что это родительский подарок, и его я ни с кем делить не намерен, ибо это память о брате, который год назад ушёл в мир иной.

Есть ещё несколько карточек с мелочью и довольно крупный счёт в банке – деньги, которые мы копим на квартиру дочери и её образование – так сказать, подъёмные Таи.

Основная часть средств моя – там соль земли, кровь и пот, ибо я зарабатываю больше жены.

Однако на эти деньги мы с женой сразу наложили табу, договорились их не трогать, они только для дочери.

Ах, как не вовремя Даша влезла в нашу с Алисой историю! Да ещё притащила с собой Таю – вот перед кем по-настоящему стыдно. Может, дочь поймёт меня потом, когда повзрослеет, но не сейчас. Не знаю даже, как ей смотреть в глаза.

Так всё было замечательно, впервые почувствовал жизнь во всём её разноцветии: с удовольствием приходил домой, с радостью встречался с любимой девушкой. Наслаждение!

Большинство мужиков могут только мечтать о такой жизни.

Да, мне по-своему дороги обе женщины – разве это какой-то редкий случай? Однажды приятель обмолвился, что был бы счастлив, если бы с ним по одну сторону стола сидела жена, а по другую – любовница.

Тогда я над этим только посмеялся, но сейчас…

Глава 4

При виде Славы я заволновалась, снова в груди начало закипать, в горле появился ком, который с трудом проглатывался, а потом снова вырастал будто из неоткуда.

Я поставила блюдце с недоеденным кусочком кекса на журнальный столик, откинулась на спинку дивана, немного расстегнув на трикотажном логсливе замок, и приготовилась ждать, что будет дальше.

Полежаев прошёл мимо меня и замершей в одной позе Таи, молча снял куртку, небрежно кинув её на кресло, а сам уселся на диван, но не рядом с нами, а с другой стороны и облокотился на подлокотник, уставившись мимо нас в одну точку.

Я прокашлялась и, стараясь казаться абсолютно спокойной, посмотрела на мужа:

– Зря разделся. Вещи там, – взглядом показала на прихожую.

Наверное, он надеялся увидеть меня зарёванной и беспомощной в своём горе, чтобы легче манипулировать, но напоролся на безразличную интонацию голоса и холодный взгляд.

Слава поморщился:

– Почему-то я не удивлён. Не хочешь поговорить? Спокойно, без нервов?

– Не имею желания разговаривать вообще. Ни с нервами, ни без нервов. Ты всё сказал своим поступком. Слова не нужны.

Тая, сидевшая напротив меня в кресле, взглянула умоляюще:

– Мамочка, пожалуйста, поговори с ним. – Я покачала головой: нет. Дочь, будто не замечая моих телодвижений, продолжила без остановки, на одном дыхании: – А я уйду в свою комнату и надену наушники. Кричите, ругайтесь, но только поговорите. Подумайте друг о друге, обо мне подумайте. Ведь у нас хорошая семья. Хорошая, – повторила дочь тише срывающимся голосом, встала и, вытирая слёзы, вышла из гостиной.

Я почувствовала, что снова начала звереть. Было огромное желание схватить чугунную сковороду и огреть мужа: или убью его, или Славкины мозги встанут на место.

Когда-то я дала себе клятву: простить ему любой поступок. Любой, кроме предательства.

Потому что он в разное время оперировал моих родителей. Обоих. Он же позже ампутировал маме ногу, когда на фоне сахарного диабета у неё развилась гангрена.

И Слава носил маму, как маленькую, по даче в баню, даже помогал мыть, приговаривая: «Не надо стесняться, Ольга Владимировна, во-первых, я вас всякой видел, во-вторых, врачи – существа бесполые.

А папа в это время доживал последние месяцы, страдая от онкологии, и почти не вставал.

Слава и его выносил на улицу, худенького и беспомощного, усаживал в кресло-качалку, чтобы папа дышал чистым ночным воздухом, любовался на звёзды.

Как я была благодарно мужу за его участие в жизни стариков, за беспрецедентную помощь! Среди моих знакомых другого такого, как Слава, не было.

После смерти родителей, ушедших почти разом вместе со своей преданной друг другу галактической любовью, мы оформили опеку над младшим братом, которому тогда было всего-то четырнадцать. Самый поганый возраст.

Мама родила Игоря в сорок два, когда я поступила на первый курс университета, а когда приехала домой за тёплыми вещами, она сказала: «Скоро ты, занятая учёбой, новыми друзьями, отношениями, большим городом со всеми его соблазнами, отдалишься от родного дома, а потом выйдешь замуж. А нам с папой на старости лет будет утешением сын. Дашенька, если с нами что-то случится, не бросай Игорька. Прошу тебя». Как будто знала наперёд, что так всё получится.

Иногда мне казалось, что брат мне не брат, а старший сын – любимый, заботливый и внимательный.

У Игоря есть хорошая квартира, оставшаяся от родителей, но в родном городке, из которого когда-то приехала поступать в областной центр. Я предлагала продать её, чтобы здесь купить ему что-нибудь подходящее, но брат всегда мечтал о новостройке, потому копил средства.

Лишь в двадцать два года Игорь решил жить самостоятельно, когда начал работать и снял квартиру, когда начали появляться девушки.

Разве всё это можно забыть? Для меня – нет, для мужа, выходит, вполне. Не думала, что Полежаев когда-нибудь превратится в рыбку Дори…

Между нами звенела гулкая тишина, сквозь которую были слышны едва различимые звуки открывающихся и закрывающихся в подъезде дверей. Я молчала, не собираясь облегчать мужу существование.

Он повернул голову, и мы наконец встретились глазами.

– Я дурак, прости, – обречённо проговорил он.

– Дурак – это не преступление. Это проклятье на всю жизнь. Всё? Излил душу? Тогда можешь проваливать.

Я закрыла лицо, скрывая закипающие слёзы – хоть бы достойно выдержать эту экзекуцию и не разреветься.

– И подлец, – продолжил Полежаев. Я молчала: зачем переливать из пустого в порожнее? Все слова, что он сейчас скажет, мне известны: «это не то, что ты думаешь», или «это было ошибкой», или «я не знаю, как это случилось, бес попутал», или «мне что теперь, из окна выброситься из-за мимолётной интрижки?»… И еже с ними. – Я не знаю, как это произошло. Будто глаза затмила пелена, будто какая-то неизвестная магия растворила мозг. Не знаю.

– Какое пошлое сравнение! В общем, что с тобой произошло, я уже поняла. Если бы рассказал о том, как «глаза затмила пелена» ранее, поняла бы и простила, ибо в жизни всё бывает. Но ты врал. – Я развела руками и повторила: – Да, врал. Нагло. Долго. Мерзко.

Глава 5

– Вот и поговорили, – резко оборвал Слава, и, вздохнув, продолжил уже мягче, заметив, что у меня подрагивают плечи: – Даша, прости, но ты тоже не контролируешь себя. Зачем так говорить?

– Как? – спросила срывающимся осипшим голосом и вытерла слёзы. «Всё. Хватит, довольно киснуть, – приказала себе. Разговор ещё не окончен».

– Безапелляционно и грубо.

– А ты, конечно, хотел, чтобы я после предательства припала к твоим ногам и завыла: «Не бросай! Я всё прощу!» и «Гуляй дальше». Так?

– Нет! Нет! – Слава подошёл ко мне и присел на корточки, поднеся мою ладонь к губам. – Пойми, люблю тебя и Таю больше жизни! И никогда не думал уходить из семьи. – Я не на шутку заинтересовалась этими заявлениями и, резко развернувшись, заглянула в его глаза. – Но и Алиса для меня не чужая – скажу честно, однако обещаю, больше никаких встреч. Ни с ней, ни с кем. Клянусь! Ты знаешь, обещания свои выполняю.

– Какое самопожертвование! Предлагаешь мир через силу? Мужественный поступок, я оценила. А зачем мне это надо? Ты будешь спать со мной и думать, как прекрасно было с сексуальной Алисой, способной на любой эротический подвиг, будешь разговаривать со мной о какой-нибудь симфонии Шнитке, а сам думать, что жена в музыке ничего не понимает и засыпает от усталости, как только услышит первые аккорды «Сюиты в старинном стиле». Не то что замечательная собеседница Алиса. Так зачем мене это надо? – снова повторила я.

– Потому что я тебя люблю, между нами прошлое, которое не выбросишь на помойку. И у нас несовершеннолетняя дочь, – уныло проговорил Полежаев.

– Что же ты не вспоминал о прошлом, несовершеннолетней дочери, безмерной любви ко мне, когда бегал на... – я с трудом подобрала нейтральное слово, – свидания к молодой непорочной нимфе?

– Если бы ты знала, какой трудный вопрос задаёшь, – вздохнул муж и покраснел.

– Так ответь на него, прежде всего, себе.

Мне не нужны интимные подробности их адюльтера, однако хотелось знать, что произошло между невинными ангелочками, что их так быстро притянуло друг к другу, иначе моя буйная фантазия никогда не уймётся, а будет снова и снова с параноидальной настойчивостью рисовать «весёлые» картинки.

– У нас в больнице после двух трудных операций был небольшой междусобойчик – праздновали юбилей сотрудника. Ты знаешь, я почти не пью, а тут принял не в меру много – из-за усталости и напряжения. Домой идти не хотелось, что там делать одному? Ты в это время была на родительском собрании, а Тая – в студии. В общем, вспомнил, что в ста метрах от больницы живут Игорь и Алиса, решил заглянуть к ним, ибо душа требовала продолжения банкета. Однако не знал, что твой брат несколькими днями раньше улетел в Питер. Выпили с Алисой, поговорили, а потом сам не знаю, как всё произошло: почему-то рядом оказались её губы, податливое тело. Вот и понеслось… Бес попутал, одним словом.

– Меня не интересуют эти подробности.

Я вырвала ладонь из его руки.

Слава подсел ко мне на диван и рывком притянул к себе. Я ощущала, как его потряхивало, как гулко стучало сердце – волновался. Но ничего, кроме презрения, не чувствовала.

– Вспомни о дочери, не руби так сразу. Давай, я уйду, а ты подумаешь, всё взвесишь… – Полежаев упрямо вскинул подбородок и заглянул в мои глаза. – Прошу тебя, прими верное решение, ведь мы вместе почти двадцать лет. Сколько тебе нужно времени? Сутки двое, неделю…

Самоуверенный у нас с Алисой мужчина. Он так ничего и не понял.

Как Слава теперь представляет наши отношения? Я всё забыла, дочь всё забыла, Игорь всё забыл – у всех нас коллективная амнезия, и понеслась жизнь с чистого листа?

Я зажмурилась, чтобы снова не разреветься, и, освобождаясь из его рук, которые когда-то были такими ласковыми и родными, криво усмехнулась:

– Мне нечего добавить к тому, что сказала раньше. Так что, забирай вещи и уходи. Всю недвижимость разделим по закону, не беспокойся, без жилья не останешься, а пока можешь пожить на даче – один или с культурологом уже неважно. Десять минут езды от города, и ты там.

Я подошла к шкафу и достала ключи.

– Вот. А теперь уходи. И задай себе вопрос: для чего ты на самом деле нужен хитросделанной Алисе? Слова о её неземной любви отмети сразу, и тогда всё поймёшь.

Полежаев встал, небрежно подхватив куртку, и, забрав у меня ключи, направился к выходу. Тая, заплаканная и несчастная, вышла из своей комнаты и тихо просипела:

– Вернёшься к Алиске, знай: ты мне не отец.

Слава повернул к ней голову и убитым голосом ответил:

– Прости меня, дочь. Обещаю: не вернусь.

Он стоял и молчал, наклонив голову. Смотреть на Полежаева было невыносимо, потому что казался таким жалким, измученным и затравленным.

А разве мы с Таей не такие? Это пока Игорь ничего не знает, потому ещё счастлив.

Когда хлопнула входная дверь, Тая подошла ко мне и обняла:

– Мама, Алиске-то что от отца нужно?

– Что? – перепросила я, ибо мысленно выходила в тот момент из подъезда вместе с Полежаевым.

Всё думала: когда же он успел свернуть на другую дорогу?

Глава 6

Слава

Я колесил по городу, ощущая, как непрерывно молоточками в голове стучат слова дочери:

– Вернёшься к Алиске, знай: ты мне не отец.

После небрежно брошенной фразы Таи на душе стало пакостно.

После разговора с женой и её прощального холодного взгляда хотелось набрать скорость и врубиться в какой-нибудь столб, да так, чтобы ни одного шанса не оставалось на эту поганую жизнь.

Не то чтобы я умирал от угрызений совести, ибо нравственный закон, как у старика Канта, живёт во мне, я его определяю сам.

Обиднее было другое: иные всю жизнь гуляют от жён – и ничего, всё сходит с рук. А я единственный раз завёл отношения на стороне и попал: будто и вправду бог шельму метит.

Как мерзко!

Да ещё Даша влезла со своим психоанализом: для чего я нужен Алисе?

Как будто сам не задумывался об этом.

Согласен, у Алисы молодость – её главный актив, а на моей чаше весов – опыт. Вот дилемма – что важнее? На самом деле, нет никакой дилеммы, потому что мы просто идеально дополняем друг друга, будто винтики в одном часовом механизме.

Разве внешне приятного мужчину в расцвете сил, крепкого телом, регулярно занимающегося в тренажёрном зале, умного и перспективного, доброго и тонко чувствующего душу женщины, умелого и страстного любовника невозможно полюбить по-настоящему?

Можно – именно так бы ответил любой психоаналитик, даже не беря в расчёт, что я не какой-то забулдыжка - слесарь из ЖКХ, а известный в медицинских кругах врач.

Алиса как-то обмолвилась, что вышла замуж за Игоря не по великой любви или какой-то корысти – что взять с недавнего студента, а исключительно в благодарность за тот мужественный поступок, когда парень спас её от ограбления и изнасилования несколькими отморозками.

Брак молодых изначально был несостоятелен, всё равно бы со временем распался, ибо в паре невозможно любить одному, а другому благосклонно принимать эту любовь.

Когда-нибудь у Игоря наступило бы отрезвление, и он бы, не добившись ответных чувств, всё равно бы ушёл из семьи. Знаю его, так бы и было. Это сейчас молодость, амбиции, а потом сплошное разочарование.

Ой, как тяжело на душе!

Я понимаю, возвращаться к Алисе нельзя, ибо это окончательно разрушит нашу семью и разведёт меня по разные стороны не только с женой, но и с дочерью, и до основания подорвёт тот привычный, уютный мирок, в котором я существовал все эти годы.

Повертел в руках ключи от дачи: нет, туда не поеду – что мне одному делать в огромном, холодном доме?

Пришлось звонить другу, у которого всегда находил нужные слова поддержки, с которым было надёжно, легко, и напросился в квартиранты.

Влад ответил сразу, будто держал смартфон в руках и ожидал моего звонка:

– Приезжай, конечно, места всем хватит. Комната в твоём распоряжении.

С другом я был знаком ещё с юности. Мы тогда жили в студенческом городке, в девятиэтажках, стоявших друг против друга. Одно общежитие было от государственного университета, где учились Влад и Даша, другое – от медицинской академии.

После первого курса меня призвали в армию, и два года я прослужил в спортивной роте, ибо имел разряд кандидата мастера спорта по лыжным гонкам и одно время увлекался модным тогда каратэ.

Когда вернулся домой и огляделся по сторонам, заметил не то чтобы красивую девушку, а очень миленькую: миниатюрную, будто фарфоровую куколку-балерину из бабушкиного серванта.

К такой подойти просто так страшно, окинет взглядом снизу вверх, презрительно ухмыльнётся и пойдёт дальше. Знал эту категорию девушек, потому подобрался с тыла: сначала подружился на стадионе, где проходила физкультура сразу для трёх вузов, с Владом – студентом спортфака, заметив, что «фарфоровая куколка» часто бывает в его обществе, а потом Круглов познакомил с ней, Дашей Полетаевой. Я сразу заметил похожесть наших фамилий «Полежаев – Полетаева» и окончательно решил, это судьба.

Останавливало одно: казалось, Влад тоже неравнодушен к Даше, но потом понял, что ошибся, ибо вели они себя только по-дружески.

Иногда я брал армейский бинокль и наводил его на окна комнаты, где жила Полетаева. Если бы она тогда узнала о моём невинном хобби, устроила бы грандиозный скандал – строгая-я! Ужас!

Я усмехнулся, вспоминая былое.

Она вообще избегала моего общества, где бы мы ни находились. Позже Даша ответила прямо на мой вопрос: «Почему так?»

– А что, твоя пробная версия супружеской жизни уже завершена?

В общем, Полетаева объяснила, что не заводит романов с женатыми.

Помню, это насмешило, ибо легенда, что я женат, была придумана мной, чтобы отделаться от предложения одной неприятной особы.

Это странно, но ко мне часто липли именно страшные тёти. Может, потому что я со всеми женщинами всегда был мил и галантен, и неликвидные дамочки принимали это как сигнал к действию.

Однако почему-то нравившиеся мне девчонки отвечали взаимностью не всегда, исключением не стала и прелестная милота Полетаева, которая сопротивлялась почти два года, почему-то мне не доверяя. Я молча сходил по ней с ума, забросив в топку все свои немногочисленные прежние романы.

Глава 7

– Да, – резко отозвалась она, – слушаю.

Нервничает девочка, ибо уехал в полдень и пропал. Я понимал её обиду: скоро должен вернуться из аэропорта Игорь, а она ещё сидит с узлами в его квартире и ждёт меня.

– Лисёнок, не волнуйся, через четверть часа приедут грузчики и помогут тебе перевезти вещи.

– А ты?

– А я не приеду, потому что остаюсь с женой и дочерью. Так надо – я тебе всё объяснил ранее. Пойми и прости меня.

– Уже как-то сказала: приму любое твоё решение. Прошу об одном: не звони мне, не пиши и не приезжай. Всё кончено. Я тоже приняла решение.

– Хорошо. – Ничего хорошего в этом не было, потому что я снова чувствовал смятение, ибо на том конце провода послышались всхлипывания. – Будь счаст… – Я не договорил, потому что Алиса резко отключилась, не дождавшись окончания фразы. Ответом мне была тяжёлая, гнетущая тишина, разъедающая душу и сердце.

Я вспомнил, как впервые увидел Алису, такую красивую, гордую, неприступную. Казалось, это не она пришла знакомиться с родственниками будущего мужа, это мы пришли во дворец к светлейшей особе, а она нас благосклонно приняла.

Однако временами ловил на себе заинтересованные взгляды, почувствовав на каком-то подсознательном уровне незримую связь с ней.

Отрадой для меня стала наша общность интересов и взглядов, ибо искусством в моей семье совершенно не интересовались, а любимую мной научную фантастику как жанр литературы обходили стороной.

Когда я, осмелевший и самоуверенный, ввалился в тот памятный декабрьский вечер в квартиру Игоря, ибо захотелось приключений, драйва, изменения обстановки, что ли, понял, Алиса смотрит на меня не как гордая красавица, у которой не гнётся шея, а как очарованная мной, раскованная и абсолютно доступная девушка – доступная именно для меня, стоит только протянуть к ней руку.

Поначалу всё было безобидно: намёки, игра слов, случайные прикосновения, а потом почувствовал, что напряжение нарастает, и очень захотелось его сбросить, прямо до дрожи как захотелось.

И я поддался, лелея надежду, что Даша ни о чём не узнает.

Напряжение сбросил, но на душе стало гадко, раскаялся тут же, как только всё завершилось и я оказался дома.

Сразу лёг спать, чтобы жена ничего не заподозрила, по глазам не прочла об измене. А паника на пару с виной всё подбирались и подбирались к сердцу, не давая спокойно уснуть.

Проворочавшись всю ночь, я дал себе слово: этого больше не повторится, никаких измен, даже взглядов в другую сторону.

Но через пару дней позвонила Алиса и пригласила к себе домой, чтобы показать один из первых номеров журнала «Футуриа фантазия», который выпускал сам Рэй Брэдбери. А это, на минуточку, 1939 год. Я даже не спросил, откуда у неё такой раритет и, заполнив после операций листы назначения, побежал к Алисе.

И понеслось. Встречались почти каждый день, как получится: урывками во время дежурства, после работы, и не только для того, чтобы поговорить об искусстве, литературе. Но нам и этого времени не хватало.

Новый год тоже провели вместе, я для семейства в это время был будто бы на дежурстве. Жена поверила сразу, ибо такое уже однажды случалось, да и работа в праздники оплачивается совсем по иному тарифу.

Мы с Алисой держались за руки, будто маленькие дети, поверить не могли, что целые сутки будем вместе, и впрок, с запасом, напитывались общением друг с другом.

Потому решил сделать Алисе такой же подарок накануне дня рождения. Договорился с приятелем, чтобы он позвонил мне, обратившись с просьбой подменить на ночном дежурстве. Разговор слышала Даша, потому снова поверила и без лишних вопросов отпустила.

А я целую ночь провёл в раю, как мантру, повторяя себе: всё обойдётся, всё обойдётся. Не обошлось.

Чёрт… Как всё нелепо и абсурдно.

Однако дело нужно было доводить до конца, и я позвонил Игорю.

Он ответил резко, сказал, что обо всём знает от Алисы, потому в душещипательных разговорах не нуждается.

– Ты дома? Или с ней? – помолчав, спросил Игорь.

– Нет, – ответил одним словом на все вопросы.

– Где?

Я понимал парня, его желание дать мне в морду, сам бы так же поступил. Ну что ж, за свои поступки надо отвечать, пусть приезжает, поговорим по-мужски.

– У Влада.

Игорь ушёл со связи так же внезапно, как и Алиса.

– Долго же ты добирался, – упрекнул Влад, когда я позвонил в домофон.

Зайдя к нему в кухню, показал бутылку Hennessy:

– Заезжал в магазин, не с пустыми же руками к тебе ехать.

– О, – присвистнул друг. – Что празднуем?

– Мою холостяцкую жизнь и в будущем одинокую старость. Эти … бабы весь мозг вынесли.

Влад с интересом взглянул на меня:

– Я в курсе. Сегодня стал очевидцем твоего разоблачения.

– Так это ты подвозил моё семейство? – Друг кивнул. – Понимаешь, когда-то в молодости казалось, женился с вечной гарантией брака, так долго добивался Даши, так сильно её любил… А тут такое. Ошибся, выходит.

Глава 8

– В общем, выразил свою озабоченность и поклялся оставить пассию раз и навсегда, – усмехнулась я, включая в гостиной иллюминацию, ещё не снятую с окна после Нового года. Захотелось хоть немного поднять настроение, если ни себе, так верной Саше.

Подруга, видимо, нервничая, вытащила из сумки сигарету и зажигалку.

– Да, кринжовая ситуация. А ты что ответила?

– А я сказала: «Не клянись, козлёночком станешь». Самое печальное, ничего необычного в его поведении не замечала. Ни-че-го! Дура!

– Не замечала потому, что замечать было нечего, ибо всё несерьёзно.

– Серьёзно! Сказал, Алиска – для него тоже не чужой человек.

– Вот ведь гад. – Саша покачала головой. – Так прямо и сказал? – Я усмехнулась и аккуратно промокнула слёзы бумажной салфеткой, потому что глаза уже превратились в узкие щёлки и болели. – Не понимаю, что ему ещё нужно? Остроты в отношениях захотелось, всплеска адреналина, новых раздражителей?

Я подёрнула плечами:

– Не знаю, понимаешь, его претензии какие-то мелочные: секса недостаточно, увлечения его не разделяю, внимания должного не проявляю.

– Разнежила ты его своей любовью и бесконечной признательностью за минувшие подвиги – вот что скажу. А новых-то нет. Всё на себе тащишь, весь быт на твоих плечах. О каком внимании может идти речь, если едва ноги домой приносишь, да и там нужно работать: готовить ужин, писать планы, проверять тетради. Да много чего ещё. Одно мне неясно, – Саша наморщила лоб, призадумавшись: – Зачем Алиска вышла замуж за Игоря, если не любила? И как его можно не любить? Он ведь красивый, молодой, умный, добрый.

– Человека вообще тянет к добру, часто к чужому, – невесело усмехнулась я. – Увидела более удобного и выгодного для себя. Чего же не взять? Заверните – вместе с положением в обществе, финансами, недвижимостью. Её я как раз понимаю, а вот Полежаева... Неужели не догадывается, что очаровательная нимфа его просто использует?

– Лишать надо всего имущества таких, как твой Полежаев и мой бывший супруг, в пользу жён и детей. Пусть голяком мчатся к новым пассиям на планету розовых пони. А то возомнили себя плейбоями. Хрычи старые.

– Сурово. Это мы для них старые, а себя они считают себя юношами бледными со взорами горящими в самом расцвете сил.

Подруга заходила по комнате, нервно сминая так и не зажжённую сигарету.

– А что ты вообще знаешь об этой лиске Алиске?

– То же, что и ты! – Я медленно помешивала остывший чай.

– И всё-таки?

– Ни-че-го! Кроме того, что приехала на учёбу из соседнего региона, жила в общежитии университета на стипендию и деньги от мелкой подработки официанткой в какой-то кафешке. Родители почему-то не помогали. То ли в ссоре с ней, то ли сами в сложной финансовой ситуации – не поняла. От свадьбы отказалась, предпочла ей свадебное путешествие, потому была только регистрация, но даже на неё родители не приехали, передали через родственницу в качестве подарка чайный сервиз и всё. Мы знакомы-то всего полгода, так что... Барышня, видимо, умная, эрудированная, сессии сдаёт на одни пятёрки. Вообще, я с ней редко встречалась, обычно брат приезжал к нам без жены, говорил, что Алиса занята: то у неё учёба, то практика, то дела по дому.

– Понятно. А на Славку, значит, время нашла? – Я пожала плечами. – И что ты собираешься делать? – Подруга резко остановилась напротив меня.

– Сашка, не мельтеши, – сказала и взглядом указала на место рядом с собой. – Присядь. Если бы ты знала, какой трудный задаёшь вопрос. На эту минуту нет ни одного безболезненного решения для меня и Таи. В голове хаос и бардак. А ещё страшно за брата. Я очень хорошо знаю Игоря, в бешенстве он неуправляем, как сейчас. Попросила его ограничиться только разговором со Славой, но…

Прервал мою фразу внезапно раздавшийся резкий звук рингтона. Я специально поставила его на незнакомые номера.

С опаской взяла смартфон, потому что боялась, когда звонили неизвестные мне люди. Что там: рекламное предложение или страшная новость, связанная с моими родными?

– Слушаю, – насторожилась я.

– Дарья Александровна?

– Что случилось? – ответила вопросом на вопрос.

– Ничего страшного, вас беспокоит приятель вашего брата Дэн, мы вместе учились в вузе. А сейчас я работаю в строительной фирме и подрабатываю в баре «Вильгельм» барменом…

– Молодой человек, ближе к теме, – прервала словоохотливого бармена. – Что с Игорем? – я уже догадалась, у него какие-то проблемы.

– Он мертвецки пьян, без денег, сам идти не может, потому прошу забрать его из бара, мы скоро закрываемся. Вот и телефон потерял где-то. Еле-еле выбил из него ваш номер.

– Спасибо, Дэн. Сейчас приеду. – Я опустила руку и молча швырнула на диван сотовый.

Саша, слышавшая разговор, с сочувствием посмотрела на меня:

– Я на машине. Поехали?

– Поехали.

Дочь вышла из своей комнаты, когда мы в прихожей застёгивали сапоги.

– Вы куда?

– Тая, приготовь комнату Игоря, – сказала, не отвечая на вопрос. Смешно и грустно: только вчера это был кабинет Славы, где он ваял свою диссертацию, а теперь снова будет комнатой брата, как полтора года назад. – Не уверена, что согласится, но предложу Игорю пожить здесь. – Я поцеловала дочь: – Скоро вернёмся.

Глава 9

Жизнь непредсказуема.

Если бы двадцать лет назад мне сказали, что когда-то в далёком будущем Полежаев мне изменит, я бы сильно удивилась, а если бы десять лет назад – поверила бы скорее в существование параллельных миров, о которых так любит читать Слава.

Самое главное, нигде не найти дельного совета, как достойно выйти из такой ситуации – ни у подруг, оставленных мужьями, ни в романах с подобными сюжетами, ибо всё сугубо индивидуально.

Один из классиков по этому поводу писал, что все несчастные семьи несчастны по-своему.

А другой классик давал ценный совет, как раз будто бы для меня: по капле выдавливать из себя раба.

Прислушавшись, я организовала рабочий день так, чтобы оставался час-другой для свободного времяпровождения, и, как могла, глушила негатив, заполняя освободившуюся нишу позитивом, потому улыбалась всем встречным, временами ловя на лицах незнакомых и знакомых людей сначала недоумение, потом – заинтересованность и ответную улыбку.

Наверное, со стороны всё выглядело глупо, но, главное, мне это помогало бороться с избыточным напряжением.

А ещё я в эти дни много читала и смотрела исключительно ванильно - романтические комедии.

Однако мысли всё равно периодично возвращалась в сегодняшнюю реальность.

«Мы ведь очень давно вместе, неужели вот так запросто можно скомкать прошлое и вышвырнуть его из своей души? У вас, видите ли, любовь! А у нас, что, не было любви?» – вела молчаливые диалоги со Славой.

Ответить на мои вопросы было некому, ибо муж не искал со мной встреч, а я тем более не порывалась звонить ему или писать.

Прошла почти неделя после ухода Полежаева, но я не знала, где он сегодня и с кем.

Не интересовалась не потому, что было неинтересно, просто берегла свою подвижную нервную систему, ибо здоровье значительно пошатнулось в результате этой ли ситуации или общей усталости – не знаю. Потому прежде чем предпринимать следующие шаги, решила осмотреться и заняться здоровьем, ибо впереди предполагались жаркие арьергардные бои.

Слава объявился неожиданно в конце недели.

В этот день после посещения кардиолога я решила пригласить Сашу и Таю в развлекательный центр, ибо, доктор, как и подруга, сказал, мне нужны положительные эмоции.

– А эти лекарства будете принимать в дополнение к хорошему настроению, – добавил врач, протягивая рецепт. – Если положительной динамики не случится, придётся вам, Дарья Александровна, некоторое время провести в стационаре.

– Всё будет хорошо. Я согласна на пилюли и положительные эмоции, – заставила себя улыбнуться.

– Вот и славно. И долой чёрные мысли, чрезмерную физическую нагрузку. Новую кардиограмму сделаете через… – врач заглянул в ноутбук, – через месяц. И сразу ко мне.

– Хорошо.

Эту же фразу я повторила Саше, когда мы, стоя в холле кинотеатра, рассматривали афиши с различными фильмами, и подруга предложила пойти на какой-нибудь мультик.

– Хотя через два часа можно посмотреть комедию о сорокалетней попаданке, – добавила она, засмеявшись.

– Да? И куда же она попала?

– В свои семнадцать лет.

– Нет, лучше купим билеты на мультфильм. Боюсь, дочь некстати задаст вопрос: «А если бы ты вернулась в пору своей юности, выбрала бы папу?»

– И что бы ты ответила? – Саша повернулась в сторону Таи, покупавшей поп-корм.

– В том-то и дело: не знаю. Я все годы с ним прожила счастливо, у нас прекрасная дочь, однако, как вспомню о печальном итоге наших отношений… не знаю. И, вообще, Чернецкая, хватит философии. – Это была старая привычка, подтрунивая, называть друг друга по фамилии. – Доктор рекомендовал мне что-то лёгкое, чтобы все мысли вон из головы. – Я покрутила рукой возле виска.

– Тогда, Полетаева, идём на мультфильм.

Я кивнула и направилась к кассам. Можно было заказать билеты онлайн, но почему-то очень захотелось, как в пору моей юности, проникнуться духом прошлого и, стоя в очереди, поглазеть по сторонам. Удивительно, но людей было много. Надо же, оказывается, народ ещё ходит в кино, как я отстала от жизни.

– О, наша любимая учительница тоже посещает кинотеатры?

Я повернула голову на звук красивого голоса и упёрлась взглядом в мужчину, стоявшего немного в стороне. Он показался смутно знакомым. Так, военная выправка, добродушный взгляд, пронзительные голубые глаза… Где-то видела, но где?

– Не узнали, Дарья Александровна? Я папа Димы Лопахина, вашего выпускника. – Голос мужчины, вибрирующий на чувственной частоте, бархатный и густой, волной прокатился по нервным клеткам. Слушала бы его и слушала! Наконец спохватилась:

– О, простите, сразу не сообразила, вы очень изменились. Да и все изменились, ибо времени прошло немало, – исправила неловкую ситуацию из-за случайно выскочившей фривольной фразы «вы очень изменились».

– Так и есть, – хохотнул он, – прошло больше десяти лет после выпускного. А я вас сразу узнал, вот вы точно мало изменились – ещё больше похорошели! Для женщин десять лет вообще не срок.

– Срок, ещё какой, – засмеялась я, вспоминая между делом, как зовут отца ученика. Кажется, как Пушкина. Я обычно на ассоциативном уровне запоминала имена-отчества: Владимир Семёнович, Анна Андреевна, Михаил Афанасьевич, Александр Сергеевич. – Как поживает Дима?

Глава 10

– Вкусное, клубничное, – хвастался Коля, уминая мороженое.

– Осторожнее, куда торопишься? – Лопахин погладил внука по спине. Тот дёрнулся от неожиданности – и содержимое ложки с подтаявшим мороженым вмиг оказалось на белой водолазке.

– Ну, деда, из-за тебя теперь придётся покупать новую.

– Ничего страшного, приедете домой, бабушка всё приведёт в должное состояние, – улыбнулась Саша и аккуратно салфеткой промокнула пятно на груди мальчика.

Я понимала её желание узнать о семейном положении Лопахина, но не настолько же грубо. Наверняка подруга сканировала Александра Сергеевича на предмет потенциального жениха, не увидев на руке заветного обручального колечка. Однако отсутствие кольца ни о чём не говорило.

И мне добавить было нечего, ибо почти ничего не знала о семье Лопахиных, поскольку не была классным руководителем Димы, просто дополнительно занималась с парнем английской фонетикой и грамматикой, понимая его интерес к предмету.

Так рассуждая, поймала себя на странной мысли, что думаю уже не как замужняя женщина. В пору совместной жизни с Полежаевым вряд ли бы рефлексировала, используя такие категории: женат Лопахин или нет, а вот теперь...

– Нет у него бабушки, умерла семь месяцев назад и двенадцать дней. – Александр Сергеевич на некоторое время застыл в одной позе, уставившись на крохотную чашечку с кофе.

– Простите, – извинилась Саша и со значением посмотрела на меня.

Я покачала головой: ах, как неудобно получилось:

– Примите наши искренние соболезнования.

– Ничего, надо привыкать к новой жизни. – «Вот и Лопахину надо привыкать к новой жизни, как в этом мире всё зыбко», – подумала я. – У меня идея, – улыбнулся Александр Сергеевич и внимательно посмотрел на меня: – А, может, как-нибудь снова повторим культурно-развлекательную вылазку?

Я подёрнула плечами, ибо не знала, что ответить, и зачем-то полезла в сумку, пряча глаза.

За моим жестом проследила Сашка и часто закивала, поддерживая Лопахина:

– Это было бы замечательно, Александр Сергеевич, надо почаще совершать такие вылазки – столько положительных эмоций и новых впечатлений! – сделала Саша акцент на фразе «положительные эмоции». – Предлагаю через неделю сходить на выставку «Экспрессионизм в русском искусстве». Давно мечтала. Даша тоже. – Я с удивлением посмотрела на подругу: что она несёт? Такого искусства я точно не пойму и не приму. – Да-да, – с нажимом на слове повторила Чернецкая, – нужно расти в плане культуры. Я не призываю всех становиться культурологами, но разбираться в разных направлениях искусства надо хотя бы на дилетантском уровне.

Я подняла подбородок и нервно моргнула: ну Сашка, чертовка, нашла способ поддеть, упомянув культурологов.

– Прекрасное предложение, – подхватил Лопахин. – Я только за.

Вечер заканчивался, и Александр Сергеевич предложил подвезти нас до дома, взяв обещание обязательно встретиться через неделю.

Только добрались до подъезда, и Лопахин – истинный джентльмен – подав руку, помог нам с Таей выбраться из машины, как из темноты внезапно появился Полежаев, встав на пути идущей впереди меня дочери.

Выглядел он неважно: казалось, осунулся, сморщился, даже будто бы стал ниже ростом

– Ты почему не отвечаешь на мои телефонные звонки? – рявкнул Слава, пронзив злым взглядом дочь. О как! Я и не знала, что Слава звонит Тае!

– Нужна помощь? – Рядом с нами внезапно оказался Лопахин.

– Нет-нет, спасибо, подвезите, пожалуйста, до дома Сашу, – попросила я. – Здесь недалеко. – Ещё мне боя быков не хватало.

– Точно всё нормально? – напирал Лопахин.

– Точно.

Он кивнул и вернулся в машину.

– Спокойно, – проговорила я с металлической интонацией в голосе, обращаясь к Полежаеву. – Что за тон?

– А ты вообще помолчи. Я разговариваю с дочерью. Вижу, кот из дома, мыши пляс.

Стоп. Никаких истерик! Никаких скандалов, нужно поберечь Таю и себя!

– Ты не разговариваешь с дочерью, ты на неё орёшь, как и на меня.

– Имею право! Я её отец и пока ещё твой муж. – У отца и пока ещё мужа, кажется, в тот момент побелели губы то ли от холода, то ли от злобы.

– Я… – смотрела в его глаза и кипела: ещё смеет называться моим мужем. «Так… – приказала себе, – тише тон и спокойнее»: – Я помню о своих ошибках.

Слава помрачнел, поняв намёк, и сказал уже менее уверенно:

– Рассекаете на машине чёрт - те с кем. Мало ли что! – кивнул он на отъехавший автомобиль.

– Мало ли что? – И тут же сама ответила: – Больше, чем ты, нас никто ещё не обидел.

Слава недовольно поджал губы, а потом проговорил не очень уверенно:

– Простите. Кто это был? Я о том мужике, который к нам подходил.

– Отец моего ученика. Просто подвёз нас до дома. Холодно.

О том, что мы весь вечер провели с Лопахиным, я промолчала. Зачем Полежаеву об этом знать? Пусть интересуется своей мамзелькой.

Глава 11

Слава

Раннее зимнее утро понедельника окутало сизым туманом всё пространство, превращая привычные дороги в лабиринт с призрачными очертаниями.

«Прямо-таки апокалипсическое утро!» – усмехнулся я, разглядывая через лобовое стекло расплывчатые силуэты домов и деревьев.

С трудом добравшись до работы, огляделся: на парковке стояло всего-то семь автомобилей. Но не только ради свободного места приехал в такую рань.

У меня всегда по понедельникам - пятницам такой график, ибо дел много: нужно подготовиться к предстоящим плановым операциям, побывать на планёрке и провести обход.

Я, оставив машину на стоянке, пошёл через больничный парк по знакомой, слабо освещённой дорожке, желая сократить путь к своему отделению.

Шёл быстро, в такт ударам сердца и думал: надо бы снова походить в тренажёрный зал, что-то начал терять форму. Расслабился совсем с этой дурацкой историей, ибо всё свободное время у Кругловых провожу либо за телевизором, либо за ноутбуком. А чем ещё заниматься? Не пиво же пить!

Нет, расслабляться нельзя, а то так быстро обретёшь одутловатое пузичко. Даша расплывчатых мужчин не любит. И Алиса, наверное, тоже.

Алиса… Из-за событий, связанных с непрерывной войной совести и чувств, желанием вернуть жену и дочь, было не до неё.

Семья всё же в приоритете.

Я не посещал в соцсетях страничку Алисы, не потому что боялся смятения чувств и желания немедленно всё бросить и бежать к ней.

А потому, что так решил: семья и устоявшаяся жизнь дороже минутного увлечения.

«Вооот, уже достижение, стал избегать слова любовь, – невесело ухмыльнулся я, – волшебный пендель жены и мой недельный аутотренинг сделали своё изумительное дело.

Может, оно и к лучшему. Нервы будут целее, да и здоровье крепче. А то от бесконечного напряжения, страха разоблачения, нескончаемой работы, где часто бывает не до сна, всё может закончиться инсультом или инфарктом».

Так рассуждая, я ускорил шаг и не заметил появления непонятной троицы, вынырнувшей из ниоткуда. Немудрено: всякие звуки тонули, всякие силуэты растворялись в густом тумане.

Лишь когда неизвестные оказалась на расстоянии чуть дальше, чем вытянутой руки, я смог рассмотреть их: все в масках, двое моего роста, крепкие, один немного ниже. Он, который невысокий, резко развернувшись, зашёл сзади.

Дальше последовал неожиданный глухой удар – хрясь, звук тут же растворился в воздухе, и я почувствовал острую боль в спине, сбившую дыхание. Всё произошло молниеносно, даже не успел ничего понять.

Попытка увернуться от второго удара оказалась бесполезной: железный прут хлестнул по ногам, заставив рухнуть на землю – спортивные рефлексы, приобретённые ещё в молодые годы, оказались бесполезны против грубой силы холодного металла.

Я, оглушенный болью, лишь инстинктивно успел накрыть голову руками.

«Что же я такой самоуверенный, – пронеслась в голове запоздалая мысль. – Надо было хоть перцовый баллончик взять с собой».

Третий удар был слабее предыдущих и прошёл по касательной, слегка захватив плечо и голову.

«Всё. Хватит! – прохрипел один из нападавших. – Надеюсь, он понял, за что получил. Пусть впредь думает».

Перед глазами уже плясали и кружились разные геометрические фигуры, состоявшие из точек, звёздочек, кружочков – как стёклышки в разноцветном калейдоскопе, который мне однажды в детстве купила мама.

А после этого многоцветья так захотелось спать, просто нестерпимо.

Через мгновение я уже ничего не чувствовал и не слышал.

Когда сознание вернулось, не сразу понял, что лежу, уткнувшись лицом в промёрзлую землю, подёрнутую снежной паутиной. Однако тут же всё вспомнил. Попытка пошевелиться отозвалась жгучей болью в ребрах и голове.

«Помогите…» – прохрипел я, но парк молчал, будто сговорившись с теми, кто меня здесь бросил.

Я понимал, что сейчас пойдут на смену врачи, медсёстры, на приём поспешат больные – всё равно кто-нибудь меня найдёт, не дадут умереть.

Беспокоило другое: нестерпимо болела голова, ощущение было такое, что черепушка разломана на две части…

Вскоре действительно возле меня оказалась пожилая женщина – медсестра из соседнего отделения.

Позже, просвечивая снимки, сделанные почти сразу, как только санитары на носилках доставили меня в больницу, и, просматривая результаты КТ, сквозь сон будто бы услышал, как Иван Николаевич, пожилой нейрохирург, пошептавшись с травматологом, вслух сказал единственную фразу: «Повезло, что живой». Коллега, не помню, как его зовут, добавил: «Хорошо, что это произошло зимой – одежда смягчила удары».

А, может, всё просто приснилось? Не знаю.

Я постепенно приходил в себя, с трудом шевелясь и поворачивая голову.

Чёрт с этим, если не ослеп, не потерял речевые навыки, память, могу шевелиться и мыслить, значит, ничего страшного.

В голове под звон колоколов и противные режущие звуки бензопилы или чего-то ещё сформировалось понимание: главное, жив, а сотрясение мозга переживу, как и переломы рёбер, коленного сустава.

Глава 12

Вечером за окном гуляла метель, стучала по откосам, однако позже моё внимание привлекли другие звуки, потому что к палате приближались шаги.

Я узнал их, даже не видя, кто там за скрипящей дверью, просто слыша лёгкий стук каблуков, прерывистый, осторожный, словно через силу.

Она замерла у порога, прижимая сумку и пакет.

– Даша… как я рад… – Вдруг поймал себя на мысли, что голос хриплый, будто переломали и его. – Спасибо… Что пришла… Я не надеялся… Но всё равно позвонил.

Жена молча села у тумбочки, не касаясь моей койки.

– Прости меня, – это прозвучало тихо и неясно, как сквозь пелену коротких снов, которые мучили меня всё это время, пока жил у Кругловых, пока лежал здесь, в палате. В этих снах были дочь и жена, их полные удивления, а потом боли глаза, когда Даша и Тая увидели меня в дурацких трусах на пороге чужой квартиры. – Я… все понял. Эти дни без вас – ад. Мы же… никогда так надолго не расставались. Максимум на сутки. – Я попытался дотронуться до её руки, но она отодвинулась. – Если бы мог вернуть время…

– Не надо, – резко прервала Даша. Голос у неё дрожал, но в нем звучала сталь. – Ты думал, раны в душе заживут, если тысячу один раз произнести прости?

В горле застрял ком. Я закрыл глаза, ощущая физическую боль, будто каждое слово било по живому.

– Знаю… не заслужил прощения. Но умоляю… Дай шанс начать… все сначала.

Её ладонь дрогнула, едва не коснувшись моих спутанных волос на затылке.

– Ты прав, – жена внимательно посмотрела мне в глаза, и я замер. – Простить – не заслужил. Но… – Взгляд её смягчился. – Тае нужен отец. – А я не хочу учить ее ненавидеть.

Я резко вдохнул, словно впервые за эти дни:

– Значит, я могу… вернуться домой… После выписки? – Даша молчала. – Чужие стены… – Я мягко ударил по матрасу. – Они так давят на мозги.

– А ты не думал, как они давят на меня? Что некогда родные стены стали чужими после того, как ты ушёл, поменяв счастливую жизнь на сомнительное удовольствие от трусливых встреч с талантливым культурологом. Кстати, не она ли тебе отомстила за то, что не побежал за ней вприпрыжку?

Я на секунду опешил, потому что такая мысль тоже временами зудела, не давая покоя, но я, во-первых, не хотел обсуждать это с Дашей, во-вторых, гнал от себя подобные мысли, ибо милая, добрая, тургеневская девушка с огромными лучистыми глазами, всем сердцем любящая классическую музыку, литературу, не способна на подлость... Нет, только не она. Это то же самое, что подозревать жену.

– Чёрт… Она… Алиса не могла так поступить.

Даша удивлённо вскинула брови и хмыкнула в задумчивости:

– Хм… Почему же?

– Потому что она согласилась… с моим предложением расстаться. Потому что сама сказала, чтобы… я ей не звонил… не писал… вообще не появлялся рядом с ней. Она тоже поставила точку в наших отношениях.

– И что ты ей предложил? Наивное желание мира, дружбы? – Я молчал, не зная, как ответить. – Слава, это всего-то хитрый ход, чтобы задеть твоё самолюбие, чтобы ты поступил методом от противного. А когда поняла, не собираешься резво прыгать на лошадь, чтобы совершать ради неё подвиги, решила таким образом напомнить о себе. Если кратко: ты нанёс травмы, не совместимые с её высокой самооценкой. Так ясно?

– Грубо и нелогично… если бы хотела отомстить… нападавшие бы били по рукам… – убеждал Дашу и себя, – чтобы испортить карьеру практикующего хирурга. Или вообще бы убили, а так… Только погладили, можно сказать. – Я вздохнул и с трудом повернул голову, ибо устал лежать в одном положении. По-прежнему в висках стучали молоточки, но уже многим тише, чем утром.

– У тебя загипсована нога, долго стоять после травмы у операционного стола тоже не сможешь, так что это меняет: повреждены руки или ноги?

– Здесь проблем… гораздо меньше, чем если бы повредили лучезапястный сустав… или фаланги пальцев. Я думаю, это сделали другие.

– Уже приходил следователь?

– Да, был кто-то из полиции… не запомнил фамилию.

– И кого же ты подозреваешь?

– Прости, я устал… Голова… ужасно болит, – перевёл я разговор на другое, чувствуя, на самом деле устал от напряжения. Кто на меня напал, почему? Я решил ещё днём: не буду спешить с аккузацией, ибо нельзя кого-то обвинять голословно, надо во всём разобраться. И без Алисы были желающие со мной свести счёты. – Ты… придёшь завтра?

– Придём вечером с дочерью. Она хотела сегодня, но я отговорила: не знала, в каком ты состоянии.

– Я правда… могу вернуться домой после выписки? – наконец-то Даша позволила мне взять её ладонь в руку.

– Можешь. Я уже сказала: иду на этот шаг ради дочери, она просила. Да и не скитаться же тебе по друзьям с такой травмой. Но как я могу поверить, что это не повторится снова? Что через месяц ты не назовёшь меня «надоедливой» и «неинтересной» и не побежишь если ни к Алисе, то к другой мамзельке, которая младше меня и интересней?

– Потому что… я там, в парке, думал, умираю… А оказавшись здесь, понял: если ты не простишь, это и будет настоящая смерть… Хочешь, я передам свою долю от недвижимости тебе или Тае, чтобы поверила. Только разреши… мне начать с нуля… Пусть пока как соседу. – Последние фразы я, обессиленный, уже шептал.