Бывший муж. Мы не закончили

Глава 1

Подбираю подходящий пиджак к элегантному платью, что выбрала для сегодняшнего мероприятия. Раздумываю, глядя на своё отражение в зеркале. Наверное, светлый будет смотреться выигрышно с цветом горького шоколада, и нарядно заодно. Да, сочетание вполне себе…

Да и сколько можно уже на спортивном, как говорит моя коллега Лена.

Работа тренером по художественной гимнастике предполагает, конечно, периодические выходы, но в большинстве своём, ты в форме занимаешься своими подопечными. Причём львиную долю своего времени. В собственном отражении проскальзывает нотка грусти. Но это скорее по нереализованным мечтам и планам, которым не было суждено случиться.

Когда-то я была частным тренером и занималась лишь с несколькими девочками. Жизненная ситуация, да и вообще собственные мысли тогда были другими.

Тогда ещё был человек рядом, которого я ошибочно считала своей родственной душой, опорой и любовью всей своей жизни. Однако все мы имеем вероятность обжечься. И я в своё время, сильно ошиблась.

Теперь же, уже как четыре года я в разводе и три из них работаю в популярном спортивном клубе города, взращивая настоящих профессионалов и болеющих своим делом, ребят. Их рвение и энтузиазм порой поражают и восхищают. Не всем взрослым дано так идти к своей цели. И да, этот обмен с молодым поколением, он многому учит и нас, тренеров.

Поправляю строгую юбку от платья, рассматривая своё отражение. Волосы привычно убраны, хотя, вероятно, сегодня стоит себе позволить их распустить.

Освобождаюсь от заколки, рассыпая русые локоны по плечам. Я порой даже забываю, насколько они стали длинные. Лёгкие волны, благодаря пучку смотрятся вполне себе неплохо, поэтому, чуть зачесав их, я оставляю причёску такой.

Убеждена, через час обратно заплету, потому что привыкла смолоду, чтобы не мешались, когда ещё и сама занималась гимнастикой. Беру сумочку в тон пиджаку, и наконец, выхожу из своей квартиры.

Такси уже внизу, и я надеюсь, что доеду быстро.

С погодой сегодня точно повезло, светит яркое солнце. И выйдя на улицу, я невольно улыбаюсь ему.

Времени свободного сейчас у меня не так много. В выходные хоть я и прогуливаюсь, но как назло, когда ты свободен — либо пасмурно, либо облачно. Правда, вроде бы обещают аномально жаркое лето. И так как клуб в связи с новым владельцем и явными перестройками, которые последуют после, наверняка возьмёт отсрочку, можно будет понежиться на солнышке. А заодно и посвятить время для реализации своих мыслей.

Сколько бы мы, сотрудники, не пытались выяснить у коммерческого директора о новом учредителе, всё в строжайшем секрете. Будто, не знаю, этот кто-то - высокая шишка.

Откровенно, мы ставим ставки на то, насколько новому владельцу будет интересно заниматься делами клуба.

Когда три года назад я устроилась сюда, от текущего хозяина были и есть только ФИО на документах, которые подписывают другие люди. Поэтому, я думаю, сейчас ситуация не сильно изменится. Главное, чтобы не было тонны нежелательных нововведений, потому что работа и условия очень комфортны. А если уж такие люди, которые выкупают спортивные клубы, задумывают играть с «новыми игрушками» и строить важных знающих начальников, обычно к хорошему это не приводит.

Спустя полтора часа моих размышлений такси, в конце концов, довозит меня до места назначения. Поблагодарив водителя, я выбираюсь из машины. Когда вхожу внутрь, вижу наших тренеров и Лену, в том числе.

— Привет, — машет она мне и подзывает к их компании.

— Какие все красивые, — подхожу я ближе.

Так как в клубе несколько видов спорта, то и здесь у нас: я с гимнастикой, Лена с акробатикой, мужская половина с плаванием, самбо и карате.

— Ты себя видела, Леонова? — тут же вторит мне Лена.

— Гончарова я, — поправляю её.

Сколько лет уже общаемся, а она всё ещё называет меня фамилией бывшего мужа. На мои слова отмахивается рукой, как делает всегда, а я качаю головой.

— Выглядишь и правда, шикарно, Вась, — повторяет за ней Роман, наш тренер по самбо.

Улыбаюсь ему, благодарно принимая комплимент.

В то время, как я только пришла сюда работать, он пытался ухаживать за мной. Однако это было спустя год после тяжёлых событий и болезненного развода. Я, признаться, на тот момент ещё не оправилась. Откровенно, работу искала, чтобы отвлечься и встать на ноги, а не ради новых отношений.

Роман попыток не оставляет, хоть и делает это очень ненавязчиво. Да и я, в какой-то степени оттаяла, и даже пару раз мы встретились вне работы.

Но, мужчина для меня сейчас абсолютно не главное в жизни. Ну и, будем честны, позволять ухаживать за собой только ради того, чтобы не обидеть - это уж совсем не в моём стиле. Я сразу высказала свою позицию, полагаю, он её принял и понял.

— Слушайте, я краем уха слышала, что наш новый, говорят, настоящий бизнесмен… далёк от спорта совсем, — шёпотом говорит Лена.

— А ты думаешь, что в спорт вкладываются только спортсмены? — со скепсисом я смотрю на подругу.

— Ну, он же должен любить его, — резонно замечает подруга.

На что мужская половина нашей компании пытается ей объяснить, что это совсем не так.

Замечаю, что все, кто стоит в холле, начинают движение в сторону входа в один из залов и указываю нашим.

Мы тоже потихоньку шагаем вслед за всеми, Лена пытается всё рассмотреть, вставая на носочки, но обзор ей закрывает количество людей, что двигаются плотной массой внутрь.

Улыбаюсь, глядя на неё. Всегда такая, немного шебутная, громкая, но очень добрая, и невероятно хороший человек. Она поддерживала меня, как никто в тот момент, когда я осталась на дне разбитых мечт. Не давала мне забывать кто я, какая я, и чего стою. Не у всех есть такие друзья.

Наконец, входим в зону фуршета, где стоит множество высоких столиков, обтянутых синей и белой тканью, а на них вазоны с цветами. Смотрится эффектно.

Негромко играет модная, популярная попса, которая трубит из всех динамиков, и в целом обстановка довольно торжественная.

Глава 2

Леонов Марк Викторович. Так его представляют нам…

А мне это имя знакомо. Когда-то его фамилия была и моей. Когда-то этот мужчина называл меня самой любимой женщиной, обнимал, целовал… А потом всё закончилось. Мне показалось, что закончилось словно за секунду, я даже осознать не успела, а на руках уже было свидетельство о разводе.

Было чертовски больно. Хотя Марк и уверял, развод — это бред, и я совершаю ошибку. Но тогда я посчитала правильным уйти, мне было невыносимо больно рядом с ним. Предательство было не самым болезненным, суть была в том, что он предал меня в самый тяжёлый момент в нашей жизни.

Я отгоняю от себя прошлое, чтобы не окунаться в ту боль, не проживать её вновь. Бывший муж начинает вещать со сцены в микрофон, как он рад всех приветствовать, что он обязательно поможет процветанию нашего клуба.

— Васюш, у тебя такая же фамилия была. Это же не…? — Лена обеспокоенно оборачивается на меня. Она за секунду по моему взгляду понимает, что да, это он.

— Я Гончарова, — пожимаю плечами, вновь повторяя, а она благо теперь понимает и больше эту тему не поднимает. За что я, безусловно, ей благодарна.

Так много пафоса, громких слов звучит в его речи. Он мажет ленивым взглядом по всем присутствующим, не замечая меня. Я не хочу его видеть. Я не хочу, чтобы он видел меня. Жмусь ближе к Лене, чтобы спрятаться за её спиной.

— Я благодарен каждому из вас, за ваш неизмеримый вклад и отдачу. За то, что вы тренируете наших будущих чемпионов, — Леонов поднимает бокал вверх, — Дальше только больше!

Он салютует всем бокалом, а зал наполняется возгласами и овациями.

Я не знаю, где нахожу силы, чтобы просто стоять. Меня шатает, а пульс предательски только больше разгоняется.

Та спутница, что пришла с ним, аккуратно касается его пиджака, что-то шепчет ему на ухо, из-за чего он расплывается в улыбке, а после опускает свою ладонь ей на талию.

Василиса…

Тебе не больно. Не больно, слышишь? Ты просто не ожидала его увидеть.

Но тебе не больно!

Его спутница запрокидывает голову назад, а после начинает весело хохотать. Он поднимает глаза вверх, делает это как-то резко и неожиданно.

Ловит мой взгляд, мы смотрим друг на друга, и всё вокруг начинает замедляться, словно в фильме.

— Лен, — хриплю, чувствуя, как горит моё лицо, — Я пойду в уборную отойду.

— Давай, Васюш, беги.

И я сбега́ю. Потому что это просто невозможно.

Мне казалось, что жизнь начала налаживаться. Я наконец-то почувствовала её вкус. Я стала радоваться, как и раньше, обычным житейским мелочам. Я перестала болезненно воспринимать мамочек с колясками и счастливых жён.

Я с трудом поставила себя на ноги, активно занялась тренерством, и дала себе возможность просто жить… А теперь, он вновь появляется на горизонте, как царь и Бог, как вершитель.

Я молила небеса, чтобы он исчез. Чтобы наши пути больше никогда не пересеклись, так почему же это случилось? Я недостаточно настрадалась?

Ополаскиваю лицо прохладной водой, внимательно смотрю на себя в зеркало.

Вась, нужно собраться!

Он не должен понять, как внутри тебя всё рвётся и ломается только от одного взгляда. Ты больше не позволишь ему сделать больно, ты больше не дашь ему возможности издеваться.

Я произношу эти слова как мантру в голове, плотно укореняя мысли, чтобы они засели там.

Когда дёргаю ручку уборной и выхожу в холл, тут же вижу перед собой Марка. Он лениво опирается спиной о колонну, руки сложены на груди, а взгляд бегает по моему лицу.

Я не вижу смысла в разговоре, даже в мимолётном приветствии.

Ничего не говоря, я даже не смотрю в его сторону, делаю уверенные шаги прочь.

Мне на минуту кажется, что он следует за мной, потому что его парфюм плотно забивается в ноздри.

— Василиса, — окликает, но я не торможу, — Даже не поздороваешься?

Нет, даже не поздороваюсь. Потому что я хочу, чтобы ты исчез. Чтобы тебя рядом со мной не было.

— Ясно, — усмехается в спину, — Тебя так задевает, что я сюда пришёл с другой бабой, да? Показываешь характер?

От наглости я приоткрываю рот, делая глубокий вдох.

Так ты думаешь, что я ревную, Леонов? Какой же ты самовлюблённый идиот…

Визуализация

Леонова Василиса Дмитриевна, 41 год

Визуализация 2

Леонов Марк Викторович, 43 года

Глава 3

Единственная реакция, какую я выдаю, это оборачиваюсь на него и усмехаюсь.

А внутри боже, внутри рвётся каждая артерия. Потому что увидеть его сейчас так близко, это снова перенести ту боль. Каждую секунду потери, к которой я не была готова. Я бы не хотела винить только его, но я виню.

Он прожигает взглядом, видит мою усмешку, и она ему не нравится.

Марк никогда не отличался покладистым характером. Что уж говорить, мы оба. Я из спорта, закалка гимнастки, ох, что она делает. А он, человек, который вырос в многодетной семье. Который вырывал каждый кусок для себя и доказывал миру, что он достоин большего. Это никак не стереть, и возможно, эти черты, которые, казалось бы, делали нас сильными, стали началом нашего конца.

Ничего не ответив, я ухожу и слышу, как он позади чертыхается. В горле сухо, в груди пусто, а перед глазами снова то время, когда у меня не было желания открывать их. Когда мне хотелось, чтобы муж был рядом, но его волновали только вечера в обществе дешёвых эскортниц. Что уж говорить, и не только вечера…

Возвращаюсь в зал, Лена с беспокойством смотрит на меня. Делаю вид, что всё в порядке. Хотя едва ли. Но он не получит и сотой доли моих эмоций. Ни единой. Больше никогда.

— Ну ты как? — шепчет мне подруга, хватая мою ледяную ладонь.

— Нормально…

— Он сразу после речи пошёл за тобой, — явно шокированная, она рассказывает.

Киваю ей, не желая сейчас это обсуждать. На сцене идёт какая-то программа, а я намерена исчезнуть отсюда. И главное — сделать это как можно незаметнее.

— Лен, прикроешь меня перед Михайловым?

Это наш главный массовик-затейник в лице коммерческого директора. Я ничего не имею против тимбилдингов и прочего, раз в пятилетку. Но не в таких, для себя, условиях.

— Конечно, — кивает подруга.

— У тебя всё в порядке? — чувствую, как на талию ложится крепкая ладонь, и от неожиданности подскакиваю.

— Ром, напугал, — нервно улыбаюсь я.

Он не сильно выше, поэтому наши лица практически на одном уровне.

— Извини, — так и не убирая руки с талии, отвечает: — Точно всё хорошо?

Киваю ему, наконец, отвечая на вопрос. И в этот момент краем глаза вижу, как в сторону сцены двигается Леонов.

С бокалом в руках и прищуренным взглядом, он буквально пригвождает к месту своей энергетикой издалека.

Повыше вздёргиваю подбородок, делая вид, что не замечаю.

— Я пораньше уеду, — озвучиваю Роману: — Знаю, мы договаривались после где-нибудь посидеть нашей компанией, но неважно себя чувствую.

Знаю, что мужчина расстроится. Я часто не посещаю подобные посиделки, а он как раз настаивает на том, чтобы немного расслабляться. В том и разница, что для меня расслабление — это совсем иные способы.

Не шумные вечера в барах или ресторанах, не активности, которых мне хватает по долгу моей карьеры, а напротив, спокойствие, музыка, которая позволяет расслабить не только мышцы, но и голову, или йога.

— Опять динамо? — видимо, мою речь услышал наш каратист: — Ай-яй, Вася! — качает он головой в шутку, а я пожимаю плечами.

В этот момент меня будто обдаёт ледяным потоком воздуха, и я чувствую древесный аромат, с которым связаны не самые лучшие воспоминания.

— Доброго вечера, как вам отдых? — нарочито приветливо звучит баритон Леонова, а я на секунду прикрываю глаза и делаю глубокий вдох.

Лена ошарашенно смотрит на него, как собственно, и мужская половина нашего стола.

— Мы, бесспорно, ещё успеем познакомиться, но почему бы не начать сразу — Марк Викторович, а вы, я так понимаю, тренерский состав, верно? — переводит он взгляды с каждого и переходит ко мне.

Не смотрю на него, найдя точку на рубашке Романа, который стоит ближе всего.

— Роман Алексеевич Буднев, — он первым тянет ему руку: — Тренер по самбо.

— Ого, — прямо чувствую на себе взгляд Леонова и хочу провалиться сквозь землю.

Кожа вся будто покрыта чем-то вязким и липким оттого, что призрак стоит так близко. Мгновенно хочется снять с себя одежду и встать под контрастный душ, чтобы избавиться от этих ощущений.

— Игнатова Елена Васильевна, — как издалека слышу подругу, а Леонов продолжает играть свой спектакль, пожимая её ладонь.

Дальше представляются тренера по карате и плаванию. А в конце Леонов встаёт практически чётко напротив меня, чем внаглую отодвигает Романа.

— А вы? — не сводит ледяных голубых глаз и даже не моргает.

Незаметно вдыхаю носом, и глядя в его глаза, скрывая своё презрение и тошноту, которая подступает к горлу от его присутствия, отвечаю.

— Гончарова Василиса Дмитриевна.

Вижу, как он тянет уголок губ, и вздёргивает бровь. Ощущение, что сейчас где-то между нами в невидимом поле происходит настоящая битва. Вот он полоснул остриём своих глаз мою кожу, а вот я вонзаю в его грудь кол.

— Приятно познакомиться, Васили…

— Родной, вот ты где! — вдруг раздаётся около столика неизвестный голос.

Но мне даже оборачиваться не нужно, чтобы понять, кто это может быть. Тяну губы в улыбке, пряча руки, чтобы не показать, как на самом деле меня трясёт.

— Кажется, вам пора, Марк Викторович. Не смеем больше отвлекать, — елейным голосом озвучиваю и наблюдаю, как он языком проводит по своим верхним зубам, прежде чем опрокинуть бокал в себя и с грохотом оставить его на нашем столе.

Глава 4

Дома я всё-таки юркаю под кипяток, растирая тело мочалкой до красноты. Он почти меня не касался, но я словно ощущаю его руки на своём теле, желая как можно скорее избавиться от этого ощущения.

То, как вальяжно та девушка висла на нём, как целовала его щёку, не стесняясь посторонних взглядов.

Я честно этого не понимаю. Эта излишняя демонстрация, заявка на то, что этот мужчина — её… Это выглядит так дёшево, так пошло и так странно для него. Он никогда не был тем мужчиной, кому нравились такие женщины. Потому что, как минимум, мы были в браке много лет, а я совсем другая.

И пускай конец нашего брака был грязным, болезненным и слишком язвительным по отношению друг к другу, всё же я помню, как оно было до. Я помню каждое слово любви, каждый поступок в мою сторону. А ведь Марк был заботливым мужем, пусть вспыльчивым и даже в какой-то степени несдержанным, но он заботился обо мне.

Он варил мне кофе по утрам, даже когда спешил на работу, он приносил дорогущие букеты, когда у него были кризисные моменты в бизнесе. Он был ласков и нежен в постели, когда я хотела этого. А когда между нами кипело, нас рвало на части.

А потом… Мне просто стоило забеременеть, и между нами появилась стена. Преграда немыслимой силы. Мы не справились. Я не простила ему безразличие, а он мне то, что я так легко порвала.

Теперь мы чужие друг другу люди. Четыре года — это приличный срок, чтобы поставить точку окончательно.

И я ведь думала, что точка стоит. И с моей стороны, и с его. Мы не общались, мы не виделись, мы не пересекались даже ни разу за это время.

А сегодня… Почему меня задело его присутствие? Почему я побоялась само́й себе признаться в этом? И почему он так много внимания уделял моей персоне, когда рядом была с ним его женщина?

Так не должно быть. Я не хочу терять эту работу, не хочу уходить из центра, когда только собрала таких классных девчонок. Мы стали добиваться успеха, вышли на международный уровень.

Чтобы что? Чтобы моё прошлое всё разрушило? Ненавижу…

Я бью кулаком по смесителю, вода резко обрушивается ледяным потоком, но я даже не чувствую эти струи, что как иглы пронзают нежную кожу. Задираю голову вверх, чтобы поток лил на моё лицо.

И я плачу. Даю себе возможность пролить слёзы, не держать в себе. Лучше сейчас выплакать, чем дать шанс ему довести меня вновь.

Выхожу из душа, плотно укутавшись в махровый халат лавандового цвета. Включаю колонку Алису, прошу её настроить волну для поднятия настроения. Она тут же с первой попытки подбирает нужный трек, а я завариваю себе ароматный чай, который привезла Лена с Кавказа, где была в отпуске.

Только вспоминаю подругу, и она тут же даёт знать о себе.

— Ты ушла на самом интересном месте, Васюш.

— Что у вас там произошло? — усаживаюсь поудобнее на стуле с мягкой обивкой изумрудного оттенка. Я за этими стульями гналась три месяца, и наконец-то купила. Подтягиваю ноги к груди и делаю глоток обжигающего чая, — Неужели Михайлов переусердствовал с конкурсами, и все сбежали с вечеринки?

Вспоминаю с ужасом тот новогодний корпоратив, когда наш коммерческий директор решил, что конкурс «карандаш и бутылочка» очень интересны для тренерского состава.

— Нет, он вообще сегодня какой-то суетной. Стелился перед твоим этим, как красная ковровая дорожка.

— Он не мой, Лен. Не надо, пожалуйста.

— Да, прости, — она виновато вздыхает, — Вырвалось. Буднев, кстати, очень расстроился, что ты в очередной раз дала заднюю. Хороший же мужик, Вась. Детей нет, бывших жён нет. Чист, как белый лист. Бери и лепи.

Рома и правда хороший, но какой-то он… Ох. Не моё просто. Ничего не екает. А может это и к лучшему. Один раз уже ёкнуло, спасибо, до сих пор шрамы остались.

— Лен, я обязательно займусь личной жизнью, как только почувствую в этом потребность. А пока у меня другие планы.

— Ладно-ладно, всё. Я молчу. Но вообще всё-таки кое-что интересное было… Его баба нажралась так, что он попросил охранника её отнести в подсобное помещение. Как тебе такое, Вась? Это он после тебя вот на такое позарился? Дно.

Я прикрываю глаза. Как же я хочу быть подальше от всего этого.

— Ленусь, я понимаю, что ты хочешь меня поддержать. Но я правда не желаю ничего знать о нём, а уж тем более о его спутнице.

— И зря Васюш, — у неё что-то падает, потому что я слышу звон посуды. Ленка чертыхается, а потом снова продолжает, — Обида обидой, но иногда можно и косточки перемыть. Знаешь, в терапевтических целях, чтобы легче стало.

— А мне станет, Ленок. Как только он исчезнет, словно его и не существовало. Что у тебя там происходит?

— Да ничего, сковородку с котлетами уронила на ногу. Капец, больно жесть.

— Аккуратней, подруга. Тебе сейчас переломы не нужны, скоро отборочные.

— Ладно, пойду приложу лёд. А ты там не грусти, люблю тебя.

Я не успеваю ей сказать, что я тоже, но она тут же отключается.

Значит… Его женщина решила пойти во все тяжкие… Что ж. Может, это будет для него бумерангом, наказанием за то, что он сделал с нами.

Всё, Вась. Отбрось это всё подальше.

Я только настраиваюсь на музыкальную волну, которую Алиса наколдовала, как мой телефон вновь оживает.

Руки подрагивают, потому что я хоть и удалила этот номер из контактов, но я знаю его наизусть.

СМС короткое, но ёмкое. Заставляет сердце биться чаще, а в голове тут же множество вопросов.

Что надо? Как узнал, где живу? Зачем пришёл сейчас?

«Выйди, пожалуйста. Я внизу».

Тут же бросаюсь к окну, аккуратно отдёрнув штору. Он стоит у машины, одна рука прячется в кармане брюк, а второй он смахивает пепел на асфальт.

Куришь? Раньше не курил.

Глава 5

Он не смотрит на окна, не выискивает нужные. Он просто одиноко подпирает свою машину. И хоть, его взгляд не направлен на меня, внутри стойкое ощущение, он знает, что сейчас смотрю я.

Снова бросаю взгляд на сообщение. Его тотальная уверенность в том, что я спущусь, буквально бесит. Однако я и не согласиться с ним не могу, потому что это моя карьера и моя налаженная жизнь.

Отхожу от окна, нервно стуча пальцами по столу.

Нет, Леонов. Вот сейчас я не буду сдержанной в выражениях.

Решительно двигаюсь в сторону прихожей и накидываю лёгкую куртку.

Я даже в зеркало не смотрю, потому что мне откровенно всё равно, какой он меня увидит.

Спускаюсь на лифте, нервно дёргая ногой, и круговыми движениями разминаю шею. Привычка ещё с далёкого прошлого, как ритуал перед соревнованиями.

Когда лифт останавливается, а двери разъезжаются, то я ещё несколько секунд просто стою.

А затем, резко вдохнув, уверенно шагаю на выход из подъезда. На улице не реагирую на то, что холодный воздух пробирается к коже под куртку, и не мешкая, иду в его сторону.

Останавливаюсь напротив, наблюдая уже несколько окурков у его ног, и, наконец, смотрю в его глаза.

— Зачем ты здесь? — вглядываюсь в невозмутимое лицо в поисках ответов.

— Из всех клубов города… — начинает он, прищуривая глаза: — Я купил именно тот, в котором работаешь ты.

Усмешка на его лице выглядит горькой.

— Вероятно, это должны были быть мои слова, Леонов, — даю такую же реакцию: — Ведь четыре года…

— Не кажется, что это совпадение — неслучайно?! — отталкивается он от машины, вставая ближе ко мне.

Машинально делаю шаг назад.

— Нет, — чётко проговариваю: — Потому что мы окончательно умерли друг для друга четыре года назад. Сейчас, если ты не растерял свои навыки бизнесмена, о которых я когда-то знала, то ты даже и не будешь замечать то, что мы работаем в одном учреждении.

Спокойно рассуждаю, давая ему понять, что необязательно, а точнее, абсолютно не нужно даже общаться.

— Полагаю, и коллегам не сто́ит знать о нашем забытом совместном прошлом.

Он вдруг хрипло посмеивается и достаёт пачку парламента из кармана. Выуживает двумя пальцами сигарету, прикуривает, при этом качая головой, будто я сказала что-то не то.

— Это к тому коротышке накачанному относится, да?! — выдувая дым, цедит он недовольным тоном.

Тяну губы в искусственной улыбке.

— А это, Марк, тебя не касается.

Он кивает прищуриваясь. И снова выпускает струю дыма в небо.

— Это ты, значит, с ним решилась на усыновление, так?! — мгновенно становится тяжело дышать, и я хватаюсь за горло, растирая его.

Не должна показывать реакцию. Но его взгляд, который сейчас смотрит с настоящей ненавистью или презрением, буквально вытаскивает мои эмоции наружу.

— О чём ты? — спрашиваю, стараясь взять себя в руки.

Как, чёрт возьми, он узнал?!

— Не прикидывайся дурой, Васенька, — тянет он ехидно: — Пташки напели. Да и тебе ли не знать, что я всегда осведомлен больше, чем может казаться…

Ага, осведомленный тоже мне нашёлся. Знает он, тогда бы и про Буднева знал.

Так и хочется ткнуть его упрямый подбородок в это, но я, сцепив руки на груди, киваю, мол, верю в его слова.

Пусть чувствует свою важность. Пусть считает себя королём. Мне плевать.

— Мои дела тебя уже очень давно не касаются, — наконец, моя способность говорить возвращается: -- Мы больше не связаны друг с другом.

— Правда?! — вновь он наступает на меня: — Когда ты одна решила завести ребёнка, помнишь? Тогда тоже не касались?! — зло рычит он мне в лицо.

Качаю головой. Судорожно мотаю ей из стороны в сторону.

— Не надо, Марк. Не надо! — сглатываю отсутствующую слюну в пересохшем горле и пытаюсь дать понять, что сейчас это минное поле взорвётся к чертям собачьим.

Он издаёт недовольный рык, и отвернувшись, оставляет удар на двери своей машины.

— Твою мать, Василиса! — орёт он, а я всхлипываю.

Сейчас он делает вид, будто ему есть дело, будто ему всё это важно. А меня вмиг будто кидают в то время четыре года назад.

— Марк, скажи хоть что-нибудь… — реву, глядя на мужа: — Почему ты молчишь, почему тебе всё равно? Почему… — шепчу, теряя голос.

Во мне уже просто не осталось сил. Я не знаю, как повлиять на него. Как включить его эмоции. Как ещё дать понять, что сейчас он мне очень нужен. Как никогда. Что его поддержка и участие единственное, что поможет мне удержаться на плаву и не потонуть.

— У меня встреча, Василиса, — сухо чеканит, забирая свою папку с документами.

Затем будто робот, механически подходит ко мне, оставляет равнодушное касание жёстких губ на моём лбу и молча выходит из квартиры.

Сползаю по стене, пытаясь удержать рвущиеся навзрыд слёзы. Но в этот момент слышу, что где-то в стороне кухни пиликает телефон.

И это абсолютно точно не мой.

Звук отвлекает от боли, и раз он забыл, он сейчас вернётся. Может быть, мне удастся получить хоть толику тепла с его стороны.

Я не спорю, каждый переживает горе, как умеет. Но если вы одной фамилии, если вы поклялись быть вместе, невзирая на беды, то вы должны лишь крепче взяться за руки. Разве, нет?

А у нас наоборот. Мы стали так далеки, как не были никогда. А между тем, за спиной пятнадцать лет брака.

Шаркающими шагами иду в сторону кухни. Нахожу его телефон, стирая пелену из слёз в глазах, и замечаю уведомление, которое горит на экране.

Некая Эльвира пишет моему мужу, что всё в силе, и она с нетерпением ждёт его в назначенное время.

Первая мысль — ну и ладно ведь, да? Потому что мало ли это…коллега.

С силой зажимаю глаза, дабы развидеть сообщение. Но конечно же, ни черта не выходит.

Пытаюсь открыть сообщение, чтобы увидеть всю переписку. Только у меня ничего не выходит, на телефоне мужа стоит пароль. Ввожу нашу дату, потому что это единственный пароль, который он когда-либо устанавливал за все время нашей совместной жизни. Но и здесь тщетно.

Глава 6

— Давыдов сегодня опять беснует, — я даже не успеваю зайти в центр, как Ленка тут же меня перехватывает за руку и тащит в столовую.

У нас с ней сложилась довольно милая традиция. Мы приходим пораньше перед всеми тренировками и пьём кофе, поедая вкусную выпечку, которую приносим по очереди.

Обычно, так мы настраиваемся на новый рабочий день и обсуждаем какие-то женские сплетни.

Сегодня моя очередь приносить сладенькое, но из-за вчерашнего приезда бывшего мужа, я сегодня совершенно сбита с толку. И конечно же, забыла заскочить в булочную.

Об этом сразу же уведомляю подругу, притормозив у входа в столовую.

— Васюш, ты бы мне позвонила, я бы примчалась к тебе сразу. Побыла бы рядом. А ты всё одна пытаешься проживать тяжёлые моменты… Так же нельзя.

Она успокаивающе поглаживает меня за плечо, даже как-то по-матерински убаюкивает голосом. Она права, я привыкла со всем справляться сама, хотя так было не всегда.

Раньше я могла во всём положиться на Марка, могла прийти за любым советом, попросить о помощи. И ведь он всегда мчался по первому зову, говорил, что я его маленькая любимая девочка.

Потом эта маленькая любимая девочка забеременела и, видимо, перестала быть таковой. Любое воспоминание о том периоде даёт зажившим ранам снова кровоточить, поэтому я стараюсь не думать… Хоть это и тяжело.

— Я почти сразу вырубилась, — пожимаю плечами, улыбаясь краешками губ, — Не переживай, Ленок. Правда. Всё хорошо. Ему скоро наскучит.

Я действительно в это верю. Что ему наскучит и он отстанет. У него уже давно другая женщина, с которой ему должно быть хорошо. Поэтому я просто надеюсь, что это было помутнение рассудка и толика ностальгии. Не больше.

— Как твоя нога? — тут же перевожу тему.

Мы все же заходим в столовую. Можно ведь и без сладкого попить кофе.

Лена берёт себе капучино, а я американо с холодным молоком. Нам везёт, потому что в столовой кто-то оставил десерты со вчерашнего мероприятия. Ленка вооружает на тарелку тарталетки с клубникой и сливочным кремом, с чуть отломанным по краям тестом. А я кладу два маленьких эклера и остаток чизкейка.

Мы садимся за наш любимый столик у окна, где видна парковка. Я тут же замечаю его машину, припаркованную у левого края.

Значит, уже здесь… Это плохо.

Я надеялась, что он не будет частым гостем в нашем центре. Деньги вложил и уехал. Но нет же. Он почему-то в восемь утра уже на месте.

Отгоняю от себя любимые мысли о нём. Мало ли… Что у него там за дела. Меня это не волнует.

— На ноге синяк, — Ленка хмурится, погружая чайную ложечку в клубничную начинку. Крупная ягода сочится, отчего в ноздри бьёт сладкий аромат. Рот тут же наполняется слюной, и я, повторяя за подругой, тоже пробую лакомство.

— Ну как так, дорогая? — качаю головой, — Давай зайдём в медпункт. Тебе там заморозку хотя бы поставят.

— Да ладно, — машет рукой, — Само пройдёт. Не впервой же.

И то, правда. Мы, как тренеры, тоже не бережём себя. Бывает, что страхуешь своих подопечных, и случайно можешь ногу подвернуть или потянуть мышцу.

Так что не только спортсмены подвержены травмам. Тренеры тоже.

— А что там с Давыдовым-то?

Давыдов — неприятный тип. Весь тренерский состав его не любит, но терпят. Он брюзга, не выбирает выражения, да и вообще особо нелюдимый человек. Но спортсмены у него занимают первые места. Почти всегда.

Он высококлассный тренер, у которого лучшие результаты. Поэтому, разумеется, жаловаться бесполезно на хамское обращение. Его никто не уволит.

— Наехал на меня, мол, я не так свою машину припарковала, — Лена тут же начинает закипать, — Понимаешь ли, я могла задеть его ласточку. Ну не задела же, Вась!

Ленка очень эмоционально начинает размахивать руками.

— Он меня, как малолетку стоял и отчитывал минут десять. Идиот… Я просто не могу. У него вообще бывает хорошее настроение? Бедные его ребята.

Я пожимаю плечами. Ответа на её вполне себе риторический вопрос у меня нет. Я никогда не видела его в хорошем настроении.

— Забудь, — похлопываю её по ладони, — Ты же понимаешь. Дело не в тебе.

Лена супится, но успокаивается. Потому что мы обе знаем, сколько ни обсуждай, а ничего не изменится.

Я доедаю свой маленький кусочек чизкейка, который идеально ложится в полупустой желудок, завершая утренний завтрак.

Мои красавицы придут через двадцать минут, пока переоденутся, у меня в запасе полчаса. Нужно ещё раз просмотреть все записи, прогнать программы в голове. Сегодня будет отработка.

Я встаю с места, иду к мусорному баку и выкидываю пустую картонную тарелку.

Дверь в столовую резко распахивается, я даже не обращаю внимание на вошедшего, потому что тренерский состав потихоньку приходит на работу.

И взгляд странный тоже не замечаю, пока не делаю шаг в сторону, попадая в кольцо рук. Знакомых, сильных, тёплых рук.

От испуга отшатываюсь, поднимаю голову вверх, встречаясь глазами с изучающим и слегка насмешливым взглядом.

Я словно в западне. Марк смотрит внимательно, руки от моего тела не убирает, жаля и оставляя ожоги.

Больно.

Сердце тут же кровоточит, напоминая о прошлом. Я сглатываю вязкую слюну, прежде чем сказать ему хоть что-то, но он опережает.

— Что, Вась? — изгибает бровь, — Подумала о нашем разговоре?

И своим вопросом сбивает меня с ног. Словно делает нокдаун прямо в сердце.

Я вообще не думала, как минимум, это и разговором не назвать. Как максимум, мы все решили тогда.

Зачем же он так со мной? Мстит? Тогда за что… Я ведь сразу его отпустила к другой. Ушла спокойно, без истерик и скандалов.

Не понимаю...

Глава 7

— Что ты делаешь?!

Пытаюсь освободиться, а тело рябью будто идёт, как разводы на воде. И почему-то, мне кажется, он чувствует.

Смотрит жадно, даже, не обращая внимания на то, что вокруг становится всё больше людей.

— Отпусти, — касаюсь его кожи и цежу сквозь зубы.

Марк, наконец, кивает, но вместо этого хватает меня за ладонь и тащит из столовой. Посылаю взгляд на Лену, которая сидит с открытым ртом, а сама медленно, но верно закипаю.

Безропотно молчать я не стану, кем бы он там ни был. И реагировать тоже не буду. То, что в душе — останется там. Боль, с которой я смирилась и живу. Та потеря, от которой меня не спасёт ничего, потому что ежесекундно я помню о ней. Ведь тогда я лишилась буквально всего.

— Вчерашний разговор по твоей инициативе — не имеет смысла и бесполезен, — начинаю, выдернув руку, как только мы сворачиваем за угол от столовой: — И сегодняшний финт, — указываю рукой в сторону столовой: — Это абсолютно неуместно и более того, противно! Соблюдай субординацию и забудь о том, что когда-то мы были женаты!

Тычу в него пальцем, высказывая то, что думаю. Я чувствую внутри эту разрушительную злость. Мне не хочется испытывать таких эмоций, но чёрт, это сильнее меня. Меня даже трясёт, но не от адреналина, а от желания ткнуть этого человека, сбить эту наглую надменную спесь.

И мне удаётся, я ведь помню эти глаза в момент его поднимающегося негодования. Вот и сейчас они слегка темнеют, становясь более синими. Щурятся, демонстрируя морщины на его лице, а его пальцы медленно и красноречиво почёсывают отросшую щетину, которую он раньше не носил.

— Поэтому не нужно меня спрашивать, я не хочу ни думать, ни знать тебя, Леонов! И если ты продолжишь…

— Хватит! — резко он перебивает, хватая меня за талию и убирая руку, которой я в него тычу за спину: — Ты слишком много говоришь и позволяешь себе, Василёк.

От его высокомерия у меня даже воздуха в лёгких не хватает.

— Хватит. Меня. Трогать. — цежу я вновь сквозь зубы.

Он смотрит на меня, крепче сжимая запястье и талию. Причиняя боль и зная это. Как и тогда, бесконечные переписки и имена в телефонной книжке, полночные уходы, а я одна наедине со своим горем. Он отчётливо понимал, что делал. Однако нещадно мстил, потому что ребёнок стал для меня важнее него.

Смотрим друг на друга, не моргая. Напряжение вокруг и во мне только усиливается. Будто кто-то намеренно поддаёт, как пар в бане.

И теперь, он видит, что я не сдамся. Теперь я не буду той молчаливой неживой куклой в его жизни.

Я другая. И он больше мне не нужен.

— Вась? — слышу голос Буднева и прищуриваюсь, глядя на Марка.

— Давай, покажи своё правление в первый день, — замечаю я с расползающейся ухмылкой: — Чтобы никто тебя здесь даже за человека не считал…

Леонов цокает, качая головой, и облизывает свои губы.

— Угрожаешь? Ты — мне? — выдаёт со скепсисом, наконец, резко отпуская меня.

Тру запястье, пытаясь убрать красноту и спрятать её за рукавом, но ничего не отвечаю.

— Доброе утро, Ром, — вместо этого говорю, приветствуя коллегу: — Ты как раз вовремя, Марк Викторович очень хотел сегодня понаблюдать за работой тренерского состава…

Я говорю это всё уверенно и с вызовом, не сводя взгляда с Леонова. А он тем временем, засунув руки в карманы, стоит, ухмыляясь.

— Вы правы, Василиса Дмитриевна, — тянет он в ответ: — Будете первой в списке…

И после, резко развернувшись на пятках, он уходит прочь, а Буднев в замешательстве останавливается рядом со мной.

Смотрю вслед бывшему и только сейчас понимаю, что всё это время толком и не дышала. А ещё понимаю одну вещь: он не даст спокойной жизни. По крайней мере, пока снова не увидит, как ломает меня, он не успокоится.

Прикрываю глаза, пытаясь не нагнетать ещё больше и, главное, не думать об этом.

— Василис, — Роман встаёт напротив: — Он к тебе пристаёт? — с шоком в глазах он спрашивает.

Смотрю на Рому и осознаю, что рано или поздно узнаю́т все. Но пока, вскрывать эту чёртову правду я не намерена.

— Нет, это, видимо, обоюдная неприязнь на интуитивном уровне, — объясняю ему, играя бровями.

Роман хмурится, но вопросов больше не задаёт, за что огромное спасибо. А я натягиваю олимпийку на пальцы и пытаюсь согреться, потому что с момента появления этого человека из прошлого мне хронически холодно.

Дорогие читатели!

Рекомендуем вам еще одну новинку нашего литмоба «Пепел измен»!

https://litnet.com/shrt/9l9u

Глава 8. Марк

— Как долго будет проходить реализация проекта?

Отвожу глаза от широкого стекла, за которым виден холл и снующие туда-сюда по нему люди. В теле усталость, голова гудит, а работы впереди уйма. Нужно как-то собраться, взять себя в руки и вернуться к рабочим вопросам, но не получается.

Из-за неё не получается. Она словно обнажает все мои скверные черты характера, которые другим людям не видны. Она действует на меня, как спусковой крючок. Сто́ит задеть — и меня уже несёт. Не остановить.

На кой чёрт я цепляюсь к ней? Почему хочу задеть побольнее?

Ответы есть. Но те, в которых самому себе признаться страшно.

Не отпустил её. За эти четыре года ничего не отболело и не прошло. Есть тип отношений, когда вы рядом, вам спокойно, хорошо и уютно. Нет страсти, нет бури, нет ничего, что могло бы тебя держать рядом, но ты держишься. А если приходит время расставаться, ты просто молча уходишь.

С Василисой было всё совсем не так… Молча ушла она, когда я даже не осознал, что мы больше никто друг другу. Она держала меня в игноре, избегала, демонстрировала неприязнь. Делала всё, чтобы я возненавидел эту хрупкую фигуру, эти тонкие запястья, эту шелковистую кожу…

И я правда убеждал себя в том, что даже после стольких лет брака, возможно, не по пути.

И стоило увидеть её, как все мои убеждения рассы́пались… Я захотел вновь коснуться её, увидеть пусть и гнев, но хоть какие-то эмоции в её глазах.

Почему она так легко отказалась от нас? Из-за ребёнка, который так и не родился? Или из-за моей слабости?

Я, блядь, не понимаю…

— Марк Викторович, — коммерческий директор вытаскивает меня из пучины болезненных размышлений. Я поднимаю голову, откладывая бумаги в сторону, и внимательно смотрю на мужчину перед собой, — Давайте возьмём фигурально месяцев шесть, но постараемся уложиться за четыре.

— Меня это не устраивает, — качаю голову, нервно постукивая пальцами по деревянному столу, — Я не люблю, когда мне что-то обещают просто на словах. Деньги вложен немаленькие, поэтому в течение недели я хочу увидеть конкретный план, где будут расписаны все этапы реализации с конкретными сроками и подрядчиками.

Коммерческий директор начинает нервно бегать глазами по помещению, избегая зрительного контакта. Достаёт из нагрудного кармана пиджака носовой платок и вытирает им шею, на которой появились испарины пота.

Я хорошо понимаю язык тела, хорошо вижу, где и как меня хотят нае… Обмануть. Поэтому эти все фразочки по типу «фигурально» вызывают лишь тошноту и неприязнь.

Я привык работать так, чтобы совесть была чиста. Если другие не умеют, то нам просто не по пути.

— Недели может не хватить… — отвечает уклончиво.

Я встаю со стула, глухо ударяя ладонью по столу. Подхожу к тому большому стеклу, за которым кипит жизнь, а у меня ощущение, словно я в аквариуме, как рыба бьюсь об стекло.

Дети, тренеры, родители суетятся, активно жестикулируют. Они все живые, их жизнь не на паузе.

— Я уверен, вы справитесь, — говорю таким тоном, чтобы собеседник понял, что предмета для спора здесь нет. Это окончательное решение.

Слышу его пыхтение за спиной, как он нервно начинает перебирать бумаги, но на уступки не иду. Не в моём стиле.

Уже хочу отойти от стекла, как мельком замечаю знакомую фигуру. Василёк в тёмно-синем спортивном костюме идёт вдоль холла, собрана, спина прямая, походка уверенная. Она никого не замечает вокруг, полностью погруженная в свои мысли, а я провожаю взглядом каждый её шаг, не желая отрываться от точёной, идеальной, по моим меркам, фигуры.

— Я бы хотел уточнить по тренерскому составу, — не оборачиваясь, говорю.

Прячу руки в карманах брюк, замечая, как тот коренастый мужик ловит на пути Васю. Она не ожидает его, но мило улыбается, обнажая ровные зубы.

Стискиваю руки в кулаки, отчего ткань брюк натягивается. Челюсти сводит.

Ревность есть, всегда была. И четыре года никак не помогли с ней справиться.

— Вас кто-то не устраивает, Марк Викторович? Мы тщательно отбирали каждого, все большие профессионалы, нареканий и претензий нет…

— Нет, — туманно отвечаю, потому что мой взгляд тут же цепляется за движение рукой Романа… Как его там?

Он приподнимает руку в районе её талии, аккуратно кладёт ладонь на поясницу, где виден оголённый участок кожи. Я тут же представляю, как его кости хрустят от удара. Хочется крикнуть с высоты, чтобы он убрал руки, чтобы не трогал её, чтобы не смотрел в её сторону.

Но я же прекрасно вижу, как Вася избегает своего прошлого. Как она делает вид, что мы не знакомы. И пока я ей подыгрываю. Пока…

— Меня интересует Василиса Гончарова, — девичья фамилия ей не идёт. С моей она смотрелась куда лучше.

— Она вас как-то обидела? — брови коммерческого директора удивлённо взлетают вверх, — Прекрасная женщина, очень сдержанная. Дети её любят, родители обожают. Проблем с ней никогда не было.

— Нет, не обидела. Напротив. Заинтересовала.

Его губы приобретают форму буквы «о».

— Не могу сказать, что я в курсе её личной жизни. Но она точно в хороших отношениях с Будневым и её лучшая подруга Елена тоже работает у нас тренером по акробатике. На этом всё, Марк Викторович.

— Это я и так знаю, — а чего я собственно ожидал?

Вася не из тех, кто демонстрирует свою личную жизнь. Она точно не будет трепаться о том, что у нее происходит.

Но я знаю, что она хочет усыновить ребёнка. И это ещё одна из причин, почему я здесь.

Кажется, нет… Не кажется. Мы не закрыли с ней вопрос с ребёнком. Это то, что нас разрушило.

Теперь нам нужно ещё раз обсудить. Может, мы в прошлый раз не так друг друга поняли.

Глава 9

— Мира, носок тяни! — наблюдаю за своей подопечной: — Выше голову! Стоп! — хлопаю в ладоши.

Подхожу ближе и вижу, как она вся переживает, но мы уже третий раз прогоняем, и третий раз она не ловит обруч… а это сразу в конец списка.

— Если не получается так, то сделай иначе, — беру у неё обруч и медленно показываю, как можно поймать его из положения лёжа и не руками, а ногами.

Другие ребята тут же начинают аплодировать. Это стандартная ситуация, когда тренер что-то показывает, потому как мы всё-таки редко демонстрируем свои навыки в таком амплуа.

Улыбаюсь им, качая головой, а Мирославе говорю.

— Давай ещё раз сама, — считаю, чтобы ей было легче сориентироваться.

Со второй попытки у неё выходит, и она довольная кивает.

— Тогда ещё раз сначала, — командую хлопком, давая команду девчонкам, чтобы включили колонку.

Поворачиваюсь, чтобы встать на своё место, и только сейчас замечаю его взгляд.

Он стоит в проёме, приоткрыв дверь. Прислонился к косяку. Разглядывает без стеснения и слишком навязчиво, чёрт возьми.

Прикрываю глаза и отворачиваюсь, делая вид, что даже и не заметила. Пусть, что хочет, то и делает. Но работе моей он не помешает.

— Поехали! — командую и, скрестив руки на груди, обхожу наш палас, просматривая, как Мира выполняет все элементы.

Она у нас претендент на первое место. Их таких несколько, но вторая девочка сегодня отсутствует. Потому, учитывая серьёзность сборов, да и тех, кто будет в жюри, у меня остаётся только Мирослава.

— Отлично, — подбадриваю её, и всё равно для себя акцентирую внимание на носках.

Дальше остаётся несколько прогонов с остальными, и, в конце концов, около восьми я освобождаюсь. Переодеваю спортивный костюм на свою одежду и выхожу из центра.

— Давно ждёшь? — подхожу к Роме.

— Нет, сам только вышел, — он и правда стоит со своей спортивной сумкой, а его волосы ещё влажные после душа: — Едем? — кивает он в сторону своей машины.

Киваю и ему в ответ.

— Как твои подопечные? — пока мы медленным шагом идём к автомобилю, спрашивает он.

— Ну, — тяну я, засовывая руки в карманы плаща: — Мирослава очень талантливая девочка. Ставлю на то, что ей откроется много дорог, если она возьмёт первенство на этих сборах. У остальных есть недочёты, но они все умнички. Твои как?

— У меня пара несносных драчунов, что между собой не могут поделить места, — усмехается Буднев.

Смеюсь на его досадное лицо.

— Ну такой уж вы спорт выбрали, Роман Сергеевич.

— Смейся, смейся, Вась, — поворачивается он в мою сторону.

Подходим к пассажирской двери, и он, качая головой с мнимым упрёком, открывает её.

Всё ещё посмеиваясь, я сажусь в салон, однако взгляд случайно ведёт в сторону, пока Рома обходит машину.

И я вижу чёрный джип, который стоит заведённым и светит фарами. Только вот движение не начинает.

Что за…?!

Смех сходит на нет, да и настроение тоже портится.

Он теперь решил преследовать?! Серьёзно?! Спустя четыре года…совсем свихнулся?

Отворачиваюсь от его машины, но замечаю, как опускается водительское окно, и из салона тянется струя дыма.

— Но, откровенно, мои способны, только дисциплина страдает. Надеюсь на то, что из Аквамарина никого не будет. Сама знаешь о нашем противостоянии…

Когда Рома садится в машину, заводит еёи объясняет. Да, с Аквамарином у нас, у всех сложности. Очень серьёзная школа подготовки, а ещё крайне скверные характеры, что у тренеров, что у подопечных.

— Я уже жду этот обмен любезностями с Кондратьевой, — усмехаюсь я, называя основного тренера Аквамарина по художественной гимнастике.

Рома тоже кивает, и мы, наконец, выезжаем с парковки. Намеренно смотрю в боковое зеркало. И когда я вижу машину, следующую за нами хочется материться на весь салон.

Это уже ни в какие ворота…

— Я забронировал стол, как и договаривались в нашем месте, — переводит тему Рома.

Рассеянно киваю, потому что Буднев лавирует в потоке машин, а я наблюдаю за чёрным внедорожником, что едет аккурат за нами.

До чего же Леонов, ты изменился… Раньше бы, он посмеялся на подобные жесты. Пусть и был мужчиной, который ревновал — это не отнять. Но, чтобы буквально следить, не пойму, что я такого сделала, что заслужила это навязчивое внимание. И едва ли мне это нравится.

Жить под прицелом вдруг объявившегося бывшего, из-за которого я лишилась главной мечты своей жизни — стать мамой, уж явно не об этом я мечтала.

— За тобой завтра заехать? Забрать? — вдруг спрашивает Рома, вырывая меня из потока мыслей.

— Я доберусь сама, спасибо.

— Василис, — я уже даже по тону понимаю, что продолжение фразы мне не понравится: — Просто чтобы ты понимала, мой интерес не утих, — бросает он секундный взгляд в мою сторону: — И если ты скажешь «отвалить» — я спокойно приму, но до тех пор…

— Ты ведь знаешь, — отвечаю Роману с глубоким вдохом.

— Я тебе могу помочь, могу просто быть рядом, как друг…пока, — озвучивает он уверенно: — В конце концов, тебе нужно будет ездить по детским центрам и опекам, почему бы не принять помощь.

Поджимаю губы, потому что отчасти он прав. Но я опять же не хочу давать эти наивные надежды, которые ник чему не приводят. По своему опыту знаю, что это тебя разрушает изнутри. А я бы не хотела причинять боль, он её не заслужил.

— Ладно, — киваю я глухо, на что вижу, как Рома тянет уголок губ в полуулыбке.

Сама же отключившись от наблюдений, вновь смотрю в боковое зеркало.

Едет, чёрт возьми.

И как только наглости хватает?

Для чего этот цирк?!

Разве не понимает, что все его действия в прошлом — это результат того, что он меня тогда уже отпустил. Задолго до того, как лёг с кем-то в постель. Ведь измена — это не только физический акт, это в голове.

Марк выдавал себя не доказательствами, которые я искала или находила. Нет, отнюдь. Это были его же жесты, холодность и отстранённость, задержки, вечерние собрания и пароль на телефоне. Изменяющий ведь никогда не выдержит вопрос «а хотелось ли ему быть с кем-то другим?». Тот, кому есть что скрывать, всё покажет, даже не заметив.

Глава 10

Двигаемся к крыльцу ресторана, а в сторону известной мне машины не смотрю.

— Ты подарок взял? — спрашиваю у Буднева, который в ответ кивает.

Наш Арсений, тренер по плаванию, можно сказать, проставляется сегодня по случаю своего дня рождения. А мы подготовили небольшой презент, чтобы порадовать друга.

— Да, на месте.

Подходим уже ко входу, и Роман тянется к ручке.

— Василиса! — слышу, как меня окликает грозный баритон Леонова.

Прикрываю глаза с глубоким вздохом. Успеваю заметить замешательство Романа, но с этим разберусь позже.

— Вась? — слышу, как он обескураженно шепчет: — Что ему опять от тебя надо?

Рома хмурится и явно чувствует, что здесь что-то не так.

Вздыхаю, открывая глаза, и смотрю на него.

— Мы развелись четыре года назад, — озвучиваю я, качая головой: — И по случайности или нет, он вдруг купил центр, — Буднев усмехается, вскидывая брови.

— То-то мне ещё на вечере показалось, нечисто здесь, — озвучивает он с ощутимым осадком.

— Не хотела афишировать эту связь, — отвечаю ему: — Чтобы меня вообще не ассоциировали с этим человеком… — добавляю многозначительно и слышу позади нас шаги.

Рома смотрит за моё плечо, а потом тихо спрашивает.

— Мне остаться? — очень мне импонирует в нём эта тактичность и понимание.

Качаю головой в ответ, но спешу добавить.

— Я, если что обращусь за помощью, Ром, — обещаю ему, потому что даже сама уже об этом думала: — Спасибо.

Он подмигивает в ответ и, наконец, открывает дверь. А Леонов тем временем останавливается рядом со мной на крыльце. Спиной его ощущаю, да и шаги элементарно прекратились.

— Что тебе опять нужно, Марк? — оборачиваюсь, глядя на него прищуренным взглядом: — Ты совсем сбрендил? Будешь следить за мной? — не делаю даже паузы между вопросами: — Не поздновато спохватился? Может, надо было следить в другое время, нет?

Вижу, как проявляются желваки на щеках, и он прекрасно знает, о чём я. Буквально в его глазах вижу, как отчётливо он помнит те события.

В момент, как он хочет открыть свой рот, его телефон разрывает напряжение между нами звонком.

— Я хочу поговорить, Вася, — озвучивает он, не обращая внимания на стандартную мелодию известной всем марки смартфона.

— Я не хочу, представляешь? Ты всё ещё считаешь, что мне может быть интересен диалог с тобой? И это, после того, как уничтожил мою жизнь?

Отчего-то его желание говорить внутренне вызывает у меня смех. Открыто я не смеюсь, однажды, он уже назвал меня сумасшедшей, и не ради красного словца.

Я действительно не понимаю смысла в беседе, и главное, не вижу ни единого предлога…а для чего же, собственно, это делать?!

Звук его телефона замолкает.

— Тон, Васенька, следи за тоном. — прищуривает он глаза.

Ох, это нам ещё не нравится, когда его языком говоришь… Ухмыляюсь и кривлю рот в мнимом замешательстве. Но как только я хочу ответить, айфон вновь сходит с ума.

— Да ответь ты ей, — качаю головой.

Я ведь по-женски чувствую, кто это может быть. Тем более так настырно. Просто-напросто на своём опыте прекрасно ощутила.

— Время позднее, с работы ты уже должен был вернуться, а она с остывшим ужином, небось, ждёт, — продолжаю, а ему определённо не нравится то, что я говорю: — Я ведь была на её месте, знаю, что это такое, Леонов, — с тихим смехом добавляю и двигаюсь к двери ресторана.

— Мы должны обсудить то, что случилось между нами, — чеканит он по слогам, дёргая меня за руку, на что я мгновенно закипая, вскидываю бровь.

— Достаточно. — хочу освободиться от хватки, но он лишь крепче сжимает локоть.

— Мы развелись из-за тебя, Василиса, — глухо сквозь зубы цедит: — Не из-за меня…

От шока глаза лезут из орбит, и резко дёрнув рукой на себя, я тычу в его грудь пальцем.

— Ещё раз коснёшься меня, получишь иск, Марк. И пару синяков в придачу — это первое. А второе, — театрально на секунду замолкаю: — Хочешь узнать, что сказала мне твоя Элечка, когда позвонила посочувствовать насчёт потери ребёнка?!

Дорогие читатели!
История, завершающая наш литмоб "Пепел измен" от Оксаны Барских!

"После измены.Одна прописка на троих"

https://litnet.com/shrt/9Urm

Глава 11

Марк делает вид, что не слышит меня. Для него это норма. То, что говорю я, — не имеет значения, зато важно, что он хочет сказать.

Я уже успеваю войти в ресторан, а он бесцеремонно выводит меня. Я лишь мельком замечаю, как часть коллег оборачиваются в нашу сторону. Рома обеспокоенно проводит взглядом, пытается встать с места, но я успеваю поднять руку, чтобы одним жестом ладони остановить его.

Не хочу всей этой грязи и позора… Ничего не хочу.

— Садись в машину, Вась. Я не займу много твоего времени, — Леонов открывает дверь, выжидая, пока я добровольно не заберусь в его гроб на колесах.

Параллельно другой рукой он выуживает из кармана брюк пачку сигарет, тут же начинаю смолить. От запаха никотина начинает неприятно щекотать ноздри, я морщу нос, оставаясь стоять на месте, почти прижатая его телом к кожаной обивке открытой дверцы.

— Характер показываешь?

Он скалится, делает глубокий затяг, после чего выпускает дым прямо на меня. Я начинаю активно махать рукой перед лицом, чтобы рассеять клубы табачного дыма, от которого тут же начинаю кашлять.

— Нет, — пожимаю плечами. Глаза слезятся от едкости дымового полотна. Мне неприятно сейчас абсолютно всё: ветер, который заставляет подрагивать плечи, запах никотина, который я терпеть не могу… И мужчину, что стоит напротив, тоже неприятен до омерзения, — Я не вижу смысла в нашем разговоре, Марк. Может, тебя так задело, что я ушла, оставив записку, что хочу развода. Но ведь это уже была последняя капля, я пыталась до тебя достучаться, сказать, как мне плохо! Напомнить, что говорил мне ты на все мои истерики?

— Я помню.

Он докуривает сигарету почти до фильтра, бросая её на асфальт. Бычок катится вниз и тут же исчезает в сливной яме.

Леонов достает вторую сигарету, вновь начиная курить. Делаю попытку обойти, вырваться из его оков, но он одним движением, довольно ощутимо схватив меня за локоть, возвращает на место.

— Я, кстати, Вась, курить из-за тебя начал. Примерно в тот же день, когда вернулся домой и не нашел вещей жены… Собственно, как и её саму. Сел и закурил.

— Пожалеть тебя? — обнажая ряд идеально ровных зубов. Помню, как я в двадцать лет поставила брекеты, мне казалось, это таким уродством, но красота требовала жертв. Марк же наоборот говорил, что я довольно мило выгляжу и напоминаю ему юную школьницу, — Ты хочешь потешить своё самолюбие, Марк? Доказать мне, что в том, что развалился наш брак, виновата я? Ну, окей, давай я тогда соглашусь. Ты облегчённо вздохнёшь и отпустишь меня?

— Нет, блядь, диалога у нас не выходит…

Он прикрывает глаза. А я устало выдыхаю.

Смотрю на панорамные окна ресторана, где коллеги разливают бутылку вина. Мне хочется к ним, туда, в тепло. Хочется вновь вернуться, пусть, в свою скучную, но спокойную жизнь.

Где Леонов — это лишь прошлое. Да, мы сильно любили друг друга, но, как оказалось, одной любви недостаточно, чтобы сохранить брак. Должны быть общие цели, общие желания, чтобы двигаться дальше. У нас была только любовь, а ещё было моё, как я потом узнала, только моё желание родить малыша. И было желание Леонова — чтобы этого малыша не было.

Его не стало. Потом и я ушла.

Всё. Сказки закончились, а кто слушал — молодец. Именно так наша история и должна была закончиться, но ведь он стоит сейчас здесь, рядом со мной. Треплет мне нервы и не даёт двигаться дальше. Вновь и вновь напоминая мне, какой же он гребанный эгоист.

— Вась, выдохни. Я не хочу войны, я хочу поговорить со своей женой о том, почему она решила взять и уйти. Вот так нелепо оставив гребанный клочок бумаги, начирикав на нём какую-то хуйню.

— Ты мог спросить об этом меня четыре года назад, когда я ещё была согласна на какой-либо диалог, Марк! Ты мне надоел! — я неосознанно повышаю голос, — Я бывшая жена! Слышишь? Бывшая! Я хочу жить дальше! Без тебя! Хочу встретить человека, построить с ним семью и завести ребёнка. Всё! Исчезни!

Я огибаю его тело, пользуясь заминкой. Он в шоке опускает руки вдоль тела, сигарету падает к ногам, вновь катится по траектории предыдущей, исчезая всё в том же сливе для воды.

— Я не дам тебе спокойной жизни…

В спину летят слова, от которых я торможу. Они словно пуля пронзают меня где-то между лопаток, просматривая сердце насквозь и вылетая в районе груди.

Ком в горле застревает плотной вязкой слюной, перекрывая кислород. Без возможности сделать полноценный вдох.

Это такая месть? Это очень жестоко.

— Василиса, — Буднев появляется из ниоткуда. Он хватает меня за плечи, слегка встряхивая, чтобы привести в чувства, — Ты в порядке? Нужна помощь?

— Исчезни отсюда по-хорошему! — Марк бросает с презрением Будневу.

Рома вскидывает взгляд куда-то за мою спину, явно смотрит прямо на Леонова, чьи шаги приближаются.

— Василиса, иди в ресторан, — Рома ободряюще улыбается, — я поговорю… по-мужски.

Я ненавижу драки! Я ненавижу, когда люди так себя ведут. Когда начинают махать кулаками, решать не ртом, а своей самцовостью.

Это только в книжках романтично, когда морды друг другу бьют. А в жизни — это запах крови, от которого тошнит, это сломанная психика, кости и ничего хорошего.

Как бы ни хотелось, чтобы Леонов за всё получил, я не хочу быть причиной этого абсурда!

Дорогие читатели!

Первая история нашего литмоба к рекомендации!

Алекс Мара «РАЗВОД. МНЕ Б ТАКОГО МУЖИКА!»

https://litnet.com/shrt/9ol2

Глава 12. Марк

Васька словно инстинктивно прячется за широкую спину этого смельчака, что пышет своим гневом сейчас, сжимая грубые широкие ладони в кулаки.

Наверно, я не должен веселиться, потому что от его удара моё лицо точно где-то хрустнет, но я на диком азарте, чтобы наброситься первым. Правда, торможу себя, всё время обращая внимание на испуганные глаза бывшей жены.

Она ненавидит меня, она сама об этом мне сказала… Но я только что впервые почувствовал волны ненависти. Они сдавили моё горло, как удавка, и мне показалось, что я на некоторое время потерял контроль.

У нас многое с ней было, особенно была бешеная любовь. О такой, кстати, пишут в книгах, правда, там хеппи-энд, а у нас хрень полная вышла.

До гроба не получилось, потому что… Много причин было. Но то, что жену я любил, это сто процентов. По-особенному любил. Как любят всего раз.

Если я сейчас ввяжусь в драку с этим самоуверенным тренером, то упаду в её глазах окончательно. А ещё могу потерять ещё не укрепившиеся лидерские позиции в центре. Всё-таки человек я там новый, а уже шуму навёл.

Это всё Васька… Четыре года я уверял себя, что она недостойна, чтобы я пришёл и поговорил. Ведь это она сбежала! Не я.

Одного раза увидеть было достаточно для того, чтобы понять, что диалог я хочу. Но у нас не выходит.

— Потише будь, — я выставляю руку вперёд, чтобы сразу очертить границы дозволенного, — Я могу и не посмотреть на то, что ты высококлассный тренер, вылетишь как пробка из центра.

Глаза этого Буднева становятся круглыми, похожими на пуговицы, но не маленькие, а приличного размера. Вася шокировано открывает рот, не веря, что я действительно угрожаю.

Разумеется, увольнять этого придурка я не стану, но припугнуть можно. Просто хочу сразу обозначить наши с ним социальные роли.

— Обделался, да? — но, видимо, до спортсменов не всё так легко доходит, как до людей бизнеса, поэтому этот смельчак всё же делает ещё один шаг в мою сторону.

Как же хочется вступить с ним в драку, чтобы сбросить весь пыл, но держусь. Из последних сил держусь.

Краем взгляда ловлю, как часть тренерского состава выходят на улицу, якобы покурить, но смотрят все в нашу сторону. Вася сокрушённо опускает голову вниз: я знаю, о чём она думает, что это позор.

Но она не понимает и не видит и процента происходящего. Я просто не хочу видеть рядом с ней никого из мужского пола. Жену я не отпустил…

— Не обделался, берегу твои кости и нервы.

Выплёвываю слова с ядом. Василиса поднимает обе руки и кладёт свои изящные ладони на широкие плечи Буднева. Она что-то шепчет ему на уху, вижу, как одинокая слеза скатывается всё же с её глаза, и внутри ёкает.

Никогда не любил её слёзы, они губительны. От них самому тошно.

— Пожалуйста, поехали, — обрывки её фраз доносятся до меня глухим эхом.

Роман Буднев поднимает один свой кулак, расправляя короткие пальцы, и кладёт их поверх ладони Василисы. Я дёргаюсь, но останавливаю себя от порыва.

Не время… Нужно придержать коней.

— Поехали, — он кивает ей, разворачиваясь ко мне спиной. Я не вижу из-за его широкой спины, что ему говорит Василиса, что он делает там с её руками. Только лишь замечаю, как он медленно начинает отводить её в сторону своей машины.

Открывает дверь, сажает её аккуратно, словно фарфоровую куклу. Трепетно и нежно.

Я прикрываю глаза, чтобы не видеть всего этого. Бешусь от самого себя, потому что я не думал, что настолько будут обострены все чувства спустя четыре года!

Это приличный срок, чтобы вычеркнуть прошлое… Но я почему-то не смог этого сделать.

Он прикрывает дверь своей машины, сам подходит к тренерскому составу и что-то им объясняет. Я не отвожу взгляд от окна его тачки, где вижу профиль Васи.

Она понуро опустила голову вниз и слово не шевелиться.

Ладно, окей, я понял. Я позже с тобой поговорю, когда ты успокоишься!

Машина скрывается из виду с визгом шин, любопытные зеваки тоже расходятся, отправляя обратно в ресторан.

Мой телефон оживает, а я не хочу брать трубку, прекрасно зная, кто на том конце провода.

— Ты опять не дома, — пьяный голос доносится до моих ушей, — Леонов, я тебя ненавижу!

О! Где-то я уже это слышал!

— Приезжай, — она всхлипывает, истерит, — Я же без тебя не могу, — тянет протяжно последний слог, — Я хочу, чтобы ты был рядом. Приезжай… Любимый мой, слышишь?

Глава 13

Трясёт до сих пор, хотя мы уже едем минут двадцать. В салоне стоит гробовая тишина, но исходящие пары злости от Ромы я всё равно чувствую.

Не знаю, что сказать. Не знаю, надо ли объяснять. Не знаю, почему и зачем он это делает… Едва ли стоит думать о его чувствах. Этот человек доказал, что то, что было девятнадцать лет назад между нами и то, чем закончились пятнадцать лет брака, — абсолютно разная, более того, изжившая себя любовь.

И сейчас в голове я сама задаю себе вопрос: что он хочет показать этим разговором? Просто понять причину ухода? Разве я не говорила ему? Разве не кричала в спину о том, что я переживу трагедию только с его помощью… Разве я недостаточно сделала шагов, чтобы постараться наладить нашу жизнь? Но только что сделал он? Нашёл себе более лёгкий и доступный вариант? Утешал себя ночами в объятиях другой, пока я умирала изнутри.

Да, та потеря сломала меня. Окончательно и бесповоротно. Потому что после того, как ты лишился единственного, к чему стремился и с трепетом готовился, услышать слова о том, что больше у тебя не получится забеременеть — это дико больно.

Так больно, что будто сначала отмирают твои конечности, затем органы отключаются по одному, потом леденеет душа, а после уже останавливается твоё сердце.

И вместо поддержки мужа в такой период получить известие о его увлечении в лице какой-то шлюхи — это даже не вишенка на торте из того дерьма, в котором я оказалась. Это тот битый пиксель, который как игла лопнул пузырь моего терпения. Он и так был мыльный, очень хрупкий и едва держался, но это стало концом всего.

Мой психотерапевт говорил мне, что я должна простить… но вот кто-то, кто был в подобной ситуации, простил?! Смог?! Удалось вспоминать без боли, без тех отголосков эмоций, что рвали душу и сердце в мелкую труху тогда, когда я убивалась слезами, а он не возвращался ночами…

Я не знаю, как после подобного можно легко встать, отряхнуться и пойти дальше. Надо быть поистине бездушным роботом, как сейчас модно стать искусственным интеллектом, чтобы всё это не оставило след в тебе, в твоей жизни и характере.

— Ром, — тянусь рукой к его напряжённому плечу: — извини за этот цирк.

Он не смотрит на меня. Только прямо перед собой. Уже зная его достаточно хорошо, несмотря на свой безупречный контроль, характер у Буднева есть. Не скажу, что мне доводилось видеть, как он выходит из себя, но историй я слышала много.

— Ты не виновата, — наконец озвучивает он глухо: — Просто этот… — он замолкает, а я усмехаюсь.

— Можешь не подбирать слова, а говорить как думаешь, — с некой горечью улыбаюсь я.

— Что между вами случилось? — наконец, он посылает в меня секундный взгляд.

Тяжёлый вздох сам собой слетает с губ, и я думаю, как бы обернуть всё то, что было и то, что в мыслях, в слова.

— Тяжёлый развод, — придумываю я, как обозначить: — Я задела его самолюбие, уйдя практически по-английски. Он даже оформлял всё через адвоката и побыстрее, не желая меня видеть. Теперь же это, вероятно, как незакрытый гештальт.

— Почему ты ушла? — хмуро спрашивает он: — Если, конечно, ты гот…

— Он изменил, — перебиваю я его, а затем, спустя паузу, делаю вдох поглубже: — А перед этим я потеряла ребёнка.

— Вот чёрт! — Роман даже притормаживает и практически намеренно дожидается красного сигнала светофора.

Оборачивается ко мне, а я киваю, поджав губы.

— Если емко, такая история…

Я уже не плачу по этому поводу. Я просто чувствую внутри себя незаполненную пустоту, которая теперь навсегда со мной.

— Вась, мне очень жаль, — сипит Рома, касаясь моей холодной ладони своей горячей рукой.

— Да, мне тоже… Давай только больше не будем об этом, ладно? — прошу его с лёгкой улыбкой.

Он тут же принимает мою просьбу и вновь возобновляет движение. Я рада, что удалось отвлечь его от той агрессии, которая копилась в нём после инцидента у ресторана. Но сейчас я бы просто хотела оказаться дома, в своей постели, ощущать свою безопасность и спокойствие.

Однако, вспоминая слова Леонова, я прекрасно осознаю, что теперь едва ли это будет возможно.

Роман довозит меня до дома за полчаса. Больше мы не говорим, каждый утопает в своих мыслях. Но когда машина останавливается, я вдруг слышу.

— Если тебе нужна будет помощь, не знаю, — он жмёт плечами, и в глазах то ли сомнение, то ли что-то ещё: — дать ему по лицу. Или, как вариант, показать, что ты не одна…

Хмурюсь и не понимаю.

— Что ты имеешь в виду?

Рома наклоняется чуть ближе и жмёт плечами.

— Ну, например, дать ему понять, что у тебя есть любимый человек…

Нервно усмехаюсь и тут же снова хмурюсь. Леонов и так считает, что мы с Ромой в отношениях…

— Это же ложь.

— Да, но ведь он о ней не узнает, верно? — усмехается этот боец, а я ушам не верю.

Вскинув брови, смотрю на него с шоком.

— И ты на это пойдёшь?! — с очевидным неверием я спрашиваю.

— А почему нет? — тут же реагирует он, посылая в меня серьёзный взгляд: — Возможно, это станет нашим началом…

Последняя фраза мгновенно стирает едва уловимый флер комичности его предложения.

— Шучу, — добавляет он, то ли заметив мой скепсис, то ли осознавая, что мы обсуждали эту тему: — На самом деле, если это поможет тебе спокойно работать и жить, я на полном серьёзе, Вась, — добавляет он.

Я даже не знаю, что для меня наиболее фантастично: то, что Леонов спустя четыре года тишины хочет какого-то нелепого разговора, или тот факт, что Буднев предлагает мне фиктивные отношения, чтобы Марк как мой бывший исчез с горизонта.

Дорогие читатели!
Рекомендуем эмоциональную историю нашего литмоба от Регины Янтарной!

"Развод. Буду сильной" 18+

https://litnet.com/shrt/97P8

Глава 14. Марк

В коридоре, как только открываю дверь, тут же носком ботинка задеваю пустую бутылку из-под красного вина. Она со звоном катится по плитке, ударяясь об угол комода, и меняет траекторию.

С раздражением задираю голову вверх, выдувая воздух из лёгких. Слышу тихие шаги, которые всё ближе ко мне из гостиной. Шлёпание босых стоп всё по тому же полу.

Слежу, как барышня опускается и подбирает пустую бутылку. Она в моей рубашке синего цвета и трусиках, еле скрывающих пятую точку.

Глаза в кучу, лицо измазано тушью, да и в целом, выглядит потрёпано.

— Убери здесь всё, — осматриваю бардак вокруг себя, — И приведи себя в порядок. У тебя пять минут. Жду на кухне.

Даже обувь не снимаю, не хочу пачкать носки в том дерьме, что она здесь устроила. Только кидаю пиджак на пуфик, закатывая рукава рубашки.

Я ещё не отошёл от встречи с Васей, а у меня здесь новые сюрпризы. Чертовски устал, мне бы принять тёплый душ, выпить чая с лимоном и лечь спать. Завтра встать в шесть утра: пробежка, контрастный душ и выезд в соседний город на совещание с партнёрами.

А в голове полная каша, которую я, как человек бизнеса, пытаюсь структурировать и привести в порядок, но ничего не выходит совершенно. Беспросветная тьма.

Рита приходит через четыре минуты и тридцать шесть секунд. Да, я настолько бываю педантичен в определённых вопросах. А вообще, жизнь с Васей научила меня пунктуальности, потому что она как спортсменка была максимально точной. По ней время сверять можно было.

Нашего брака нет уже четыре года, но некоторые привычки у меня остались. Хотя я лукавлю… Остались почти все привычки.

— Ты обещал приехать ещё вчера, — разумеется, тактика любой обиженной женщины — это упрёк. Но, девочки, вам сразу на заметку, нас обычно это только ещё больше раздражает.

— Я не обещал, — опрокидываю стакан минеральной прохладной воды внутрь себя, — Я сказал, что если будет время, то я заеду. Но трахать пьяное тело, Рит, никакого желания нет. Завязывать планируешь?

Она ещё пьяна. Уже не так сильно, как была, когда позвонила мне и устроила истерику, но и до трезвости ей далеко.

— Вообще-то, я из-за тебя пью, Леонов! — кидает с шипящей ненавистью в мою сторону, — Это ты виноват во всём!

— Не помню, чтобы насильно вливал в тебя алкоголь.

Нужно это всё заканчивать. Как только женщина становится проблемой — нужно избавляться. Потому что дальше — только геморрой будет.

Правда, так работает не со всеми женщинами. Это чтобы вы не думали, что мы, мужики, совсем конченные уроды. Конечно, если дело касается твоей любимой женщины, то тут всё по-другому. Ты вовлекаешься в её проблемы, хочешь решить, помочь, унять её боль и сделать её вновь счастливой.

Есть нюанс. Это не всегда срабатывает. У меня была одна женщина, которую я любил. Но сделать её счастливой у меня не вышло.

Итог один — развод. И вот такие вот Риты каждые полгода. Потому что я искренне не могу оставаться долго с одной и той же женщиной, не сравнивая её с бывшей женой. Они все не дотягивают, они все не она.

Но и её простить не могу… За то, что так легко покончила с нами.

— Не делай вид, что не понимаешь, о чём я! — взвизгивает так, что приходится прикрывать ладонями уши. Оглохнуть не хотелось бы, — Ты стал избегать меня, не отвечаешь на звонки, не пишешь, не приезжаешь… А я жду, как дура! Жду, понимаешь. Марк, я люблю тебя… Ну, почему ты такой жестокий?

Сейчас будет истерика, сцена номер пятьдесят шесть. Это если я не сбился со счёта. Да я терпила. Смешно.

Вообще, Рита задержалась рядом со мной дольше, чем остальные. Но только потому, что в сексе есть куда разбежаться. Но вот эти сопли, слюни… Словно я и правда что-то обещал.

Но ведь не было такого. Ни разу. Никому ничего не обещаю больше.

Однажды в день собственной свадьбы я сказал одной, что клянусь до конца жизни… И после этого больше ничего никому не обещаю.

— Я понимаю только одно, Рита. Что мы заканчиваем. С квартиры можешь съехать не сразу, недели две ещё пожить. Дальше давай сама, окей?

— Что?

Она резко затыкается, и вся её демонстративная истерика сходит на нет.

— Ты слышала прекрасно. Я прекращаю с тобой какие-либо отношения.

— А разве они были? Эти отношения…

Она оседает на пол, вновь отыгрывая какую-то пьесу. Бог знает почему я это терплю! Дёшево, провинциально и невкусно.

— Не было. Поэтому я и не понимаю, чего так убиваться.

Обхожу её тело, сидящее на полу. Рубашку оставлю в подарок. Ну или может сжечь, когда с подружками будет перемывать мне кости и говорить, какое я говно.

Меня давно не интересует, что обо мне думают другие.

Но я чертовски сильно хочу залезть в голову Василисы и узнать, настолько ли она меня сильно ненавидит, как яростно заявляет об этом…

Продолжаем знакомить вас с нашим литмобом «Пепел измен»!
Эмоциональная история от Марины Мартовой!

“Развод. Бывшая жена мэра”

https://litnet.com/shrt/9BrL

Глава 15

На дворе поздняя ночь, в спальне одиноко горит ночник, оставляя на стене небольшую тень.

Просматриваю различные вкладыши и буклеты с информацией о детских домах. Эта мысль, она крутилась в моей голове с момента, как я узнала, что у меня больше никогда не получится. Не сразу, разумеется, сначала были все стадии психологической реакции на свою неполноценность. Только позже я вернулась к тому, чтобы изучить этот вопрос, даже съездить в несколько домов малюток, чтобы пообщаться и вообще узнать, как это происходит.

Процедура муторная с точки зрения бюрократии и проверки органов опеки, но вполне реальная и является спасением для тех, кто хотел бы, но не выходит.

Я оказалась в их числе. Ещё только на периферии своего сознательного возраста я уже понимала последствия того спорта, который выбрала. Проблемы по-женски преследовали каждую, то цикл, то его отсутствие, то, напротив, раннее половое созревание, бесконечные обмороки… Если сейчас вернуть меня назад, я бы отказалась от спорта ради того, чтобы иметь хотя бы мизерный шанс родить своего малыша. Но перемотать не получится.

Возможно, кому это не нужно, не так близко к сердцу воспринимают такую реальность. Однако мне было крайне сложно смириться с тем исходом, который меня ждал.

Складываю в стопку все бумаги и откидываюсь на спинку стула, протирая глаза.

Давно пора ложиться, завтра рано вставать на работу, но мысли скачут с потери на развод, потому что всё это выпало на один период. А с развода на настоящее, в котором Леонов вихрем появился и теперь вокруг как будто разруха после этого урагана.

Я, если честно, в какой-то степени осознавала, что мой способ ухода заденет его. И откровенно, я не могу сказать, что не хотела этого. То время было как будто под чем-то, я была не я. Разобранная на части, с предложением мужа полечиться, вместо того, чтобы сжать в своих объятиях и сказать, что всё будет хорошо.

Вероятно, мой затуманенный мозг и сознание желали ему такой же боли, не от злорадства или злости, а обиды, потери, разочарования, которые заполонили вены и душу.

Я просто коротко написала, что больше так не могу, что не готова жить с тем, кто лжёт и вместо жены выбирает шлюх. Потом спокойно собрала вещи и ушла. В никуда, в пустоту, которая потом сопровождала меня и внутри, и снаружи.

По правде, я ненадолго уехала из Москвы, чтобы Марк не нашёл. Это была небольшая деревня, скорее даже посёлок городского типа. Неподалёку речка, много зелени, отсутствие огромных высоток, и два магазина на всё поселение. Там я пыталась найти спокойствие для души, старалась избегать суеты и скопления людей. Была нелюдимой и отстранённой, лишь с соседкой спустя время я начала общение.

Одинокая женщина, которая в какой-то степени мне помогла. Её жизнь сложилась трагично, супруг рано умер, детей нет, и, глядя на неё, я вдруг поняла, что не хочу так. Не готова и не смогу.

Я должна выкарабкаться из этой ямы, должна стать сильнее. Должна пережить и начать улыбаться.

Громкий звонок телефона выводит меня из картинок моего прошлого, и, нахмурившись, я озираюсь в его поисках. Замечаю его на кровати, и, закутавшись в лёгкий шелковый халат, подхожу.

Время два часа ночи, зачем ты снова лезешь ко мне. Именно это крутится в голове. Но отчего-то кажется, что если я не отвечу, то он может приехать. Или ещё круче решить поговорить снова в центре. Потому резко смахиваю экран и отвечаю.

— Марк…

— Не клади трубку, прошу, — тут же звучит хрипло в ответ: — Вася, объясни…я свихнусь от этих голосов в голове.

Усмехаюсь на его слова, потому что когда я их слышала, он-то и предложил обратиться к доктору.

— Что объяснить?! Почему не осталась терпеть твои измены? Или твоё безразличие по отношению к ребёнку и тому, что я больше не смогу? — бросаю вопросы: — Марк, правда, оставь меня в покое.

— Почему не сказала в лицо? — сипит он глухо в ответ.

— Потому что Леонов, я узнала, что на протяжении семи месяцев ты вёл отношения со своей Элей… — в трубке молчание и тотальная тишина: — Напомнить, на каком сроке я потеряла ребёнка?!

— Я помню, — чеканит грубо он в ответ: — Двадцать три.

— Удивил, — вторю ему: — На этом твои вопросы закончены? Я дала все ответы? Теперь, наконец, можно сделать вид, что мы не знакомы? — на полном серьёзе спрашиваю.

— Нет, Василиса! — тут же рявкает он: — У нас никогда не получится сделать вид, что мы не знакомы, — уже спокойнее, но явно цедит он.

Если признаться, я воспринимаю эту его упёртость, как натуральную угрозу. Потому что он будто намеренно гадит мою жизнь, мою работу. Появляется из ниоткуда, и чего-то требует.

Пары собственного раздражения поднимаются, и я закусываю губу.

С пару секунд раздумываю и, прикрыв глаза, решаю воспользоваться предложением Романа. До последнего думала, что откажусь, но Леонов, даже получив желаемое, не хочет и, видимо, не может услышать меня.

— У меня мужчина, Марк, которого напрягает твоё поведение, — сглатываю я: — У меня планы на жизнь, из которых я вычеркнула тебя четыре года назад. Будь добр, не унижайся больше. — это точно должно повлиять на него: — Это ведь совсем не в твоём духе, правда?!

— Что?

— Ты прекрасно слышал, Леонов. У меня отношения с Ромой, а ты лезешь туда, где тебе больше нет места.

***

Наши дорогие читатели, ещё одна волнительная история нашего литмоба «Перел измен»!

Милана Лотос

“Измена. Я больше не у твоих ног”

https://litnet.com/shrt/9Dno

Глава 16

— Вась, — Ленка забегает в тренерскую вся запыханная, словно только что бежала стометровку. Она поправляет волосы, делает глубокий вдох, потом медленный выдох, чтобы выровнять дыхание. Я с интересом смотрю на взъерошенную подругу, откладывая ручку от рисунка, на которым сижу уже часа три.

Кстати, из работы тренера я больше всего люблю рисовать номера, которые готовлю для девочек. Просто невероятно увлекает работа, когда ты включаешь фантазию и переносишь её на бумагу, прорисовывая схемы, которые потом воплощаешь в жизнь.

Работать с девочками я тоже очень люблю, но бывает, что иногда устаю от суеты и шума, а вот так, закрывшись в тренерской, спрятавшись подальше ото всех, получается расслабиться. Забыться. И ни о чём не думать, кроме бумаги, карандаша и творчества.

— За тобой гнались, и ты смогла оторваться? — усмехаюсь.

— Я бежала к тебе, вообще-то, — цокает Ленка, падая половинкой пятой точки на мой стол. Она похлопывает по карманам своей спортивной кофты, пытаясь что-то найти. Потом достаёт бумажку… Хотя нет, это не бумажка, а какой-то потрёпанный словно многовековой, мятый клочок. Протягивает его мне и, складывая руки на груди, ждёт.

Чего ждёт непонятно.

— Что это? — кидаю взгляд на начирканные гелевой чёрной ручке номер и имя, — Ты обменялась с кем-то телефонами и тебя пригласили на свидание?

— Не смешно, — фыркает, отчего я улыбаюсь, — Это тебе. Звони и записывайся на приём.

— Лен, — я становлюсь чуть более серьёзной, — Давай по порядку. Пока я ничего не понимаю.

— Это номер гениального врача. Я ,не побоюсь этого слова, именно так мне и сказали. Она долгое время работала в Израиле, сейчас вернулась вот в родной город. Уже начала принимать пациентов, правда, запись плотная, поэтому звони!

Лена округляет глаза и давит голосом. Комок какого-то забытого страха тут же подбирается к горлу. В ноздри ударяет фантомный запах больницы. Я ёжусь, словно от холодна, натягивая рукава по ладони.

— Васюш, она реально помогает женщинам уже больше двадцати пяти лет. Берётся даже за самые запущенные случаи, понятно, что гарантии никто не даст, но отзывы восторженные. У моей знакомой есть сестра, они не могли забеременеть семнадцать лет… Вась, семнадцать. А сейчас у неё сын.

Я встаю со стула, отходя к окну. Озноб бьёт крупной дрожью по всему телу. Мысленно я уже там, в том времени четыре года назад, когда казалось, что счастье совсем рядом. Что я буду держать свою дочь на руках, шептать ей самые глупые нежности на свете, а она будет смотреть на меня глазами Марка и улыбаться.

И каждый раз, когда я себе хоть на секунду позволяю помечтать о собственном ребёнке, меня скручивает. Тревога, паника, страх… Там ядерная смесь.

Мне сказали, чтобы я забыла. Одна неприятная акушерка дала мне понять, что я могу смело ставить на себе крест.

Господи, она прям так и сказал, в конце добавив, что в материнстве я не смогу себя реализовать.

По-хорошему бы в суд подать за такое нужно было, ну или хотя бы рассказать Марку, через какие унижения я прошла. Но в тот момент я просто проглотила.

Я проглотила всё дерьмо, что тогда со мной случилось.

И сейчас Ленка даёт мне эту надежду, которой я боюсь. Это дикий, необузданный страх.

— Васюш, — голос подруги становится чуточку теплее, даже с ноткой чего-то родного, словно мама тебя на ручках укачивает. Она подходит со спины и обнимает меня за плечи, — Хочешь, я с тобой пойду?

— Не нужно, Лен. Я уже решила брать малыша из детдома. А это, — оборачиваюсь к столу, кидая взгляд на бумажку, — Это не поможет.

— Ну как не поможет? — всплёскивает руками, — Гончарова! Ты же спортсменка, ты сильная, смелая! Да, я даже представить не могу, как тебе было больно. Да и не хочу даже примерять на себя твою боль… Но, Вась. Если бы твоих девчонок сняли с Олимпийских за якобы допинг, вы бы не стали во второй раз биться в закрытые двери?

Стали бы. Это мечта любого профессионального спортсмена. Олимпийские игры — это как признание самому себе в том, что ты достоин. Это высшая степень награды.

— Спорт и дети — разные вещи, Лен.

— Бред! Если есть шанс, хоть пускай на один процент, нужно бороться. Я больше тебе ничего по этому поводу не скажу, клянусь. Но я ведь вижу… Что это не просто твоя мечта, Вась. Это твоя жизненная необходимость.

Глава 17. Марк

Отношения у неё… А мне плевать.

Смотрю в монитор рабочего гаджета, а мысли всё ещё крутятся вокруг ночного звонка. И да, это всё лишний бокал янтарного напитка, который я позволил себе, когда доехал от Риты.

Внутри полная неразбериха. И да, она на вопросы ответила. Но я не такого разговора хочу. Я хочу по существу, то, что прячет внутри, то, что заморозила навеки. Я ведь мать его, чувствую.

Тогда те дни казались сущим адом, домой абсолютно не хотелось, я уже тогда, вероятно, на подкорке понимал, что потерял жену. А что, чёрт возьми, делать с этим, не представлял?! Как мог ей помочь, если я один раз сказал, что я не готов к пополнению в семье, хочу ещё побыть просто нами, а не родителями…

И сейчас вспоминая то прошлое, кажется, что это не было грубо, это же моя точка зрения. Но она всё решила сама. И получила не тот ответ, на который рассчитывала.

Кто, блядь, виноват?! Мы! Я не один грешник…

Прикрываю глаза и с силой тру их. Спать хочется как никогда. А ещё отключить чёртов мозг. Чем больше думаю, тем сильнее, хочется запереть её здесь, посадить напротив и не выпускать до тех пор, пока она не выльет всё, что там внутри…

А ненавистный шёпот в собственной голове медленно и вкрадчиво тянет, а есть ли там что-то внутри?

Четыре года бессмысленных связей. Четыре года упорного трудоголизма, на грани идиотизма. Четыре года вопросов, которые я задавал себе.

Когда я не нашёл её после ухода, злость кипела в каждой клетке. Это было время сплошного пребывания в тренажёрном зале, чтобы убить себя нагрузкой и не думать о том, где я её ещё не искал.

Но в один день меня замкнуло. Отвернуло.

Обида это или нечто иное, типа задетого самолюбия, я не знаю. Но я плюнул, пошёл в стриптиз бар и пялился всю ночь на полураздетых баб, накидываясь виски. Сделал примитивнее некуда, но это был эмоциональный пик, потому что именно тогда я понял ей просто плевать. На брак, на меня. Единственное, что её волновало — потеря ребёнка.

Я никогда не смогу её понять в полной мере. Но я даже мать его, читал в интернете и всё равно не могу это прочувствовать.

Боялся ли я за неё в то время? Безусловно. Если признаться, то и в мыслях было, что с момента, как она исчезла, Василисы уже просто нет в живых. Хотел ли помочь, пока всё не пошло крахом? Да.

Однако кроме врачей, я не знал, как это сделать. А моё предложение было расценено иначе.

И сейчас спустя время, я даже не знаю, что, чёрт возьми, было началом конца. А главное, что конец так и не настал. И это гарантировано.

Если она считает иначе, то ей придётся доказать это.

Посылаю взгляд в сторону стёкол кабинета, глядя, как там снуют сотрудники центра.

Замечаю её подружку, что несётся куда-то. Администрация в лицах управляющих и отвечающих за разные аспекты что-то говорят друг друга и работают.

А я наблюдаю словно из вакуума за этой жизнью и всё равно вспоминаю её.

Как познакомился с этой неприступной девушкой. Сосредоточенной только на спорте и карьере. Уже тогда было ясно, что другая. Её не интересовало ничего, что было бы важно для сверстников. Это и укоренилось. Такая далёкая и другая, она должна была стать моей.

Помню и её первое выступление, которое увидел. Непрофессиональное, потому что это было уже после травмы, о которой я узнал позже. Любительское, но от этого не менее эффектное.

Из моего вакуума воспоминаний о бывшей вырывает стук по стеклу.

Наблюдаю этого её шкафа в спортивном костюме, и мгновенно в крови разгоняется адреналин.

Движением руки позволяю ему войти, расслабленно откидываясь на спинку кресла.

— Какие-то вопросы? — нагло тяну я, глядя на него.

А он тем временем подходит к столу и вальяжно садится на стул.

— Разговор есть… По поводу моей женщины, — желваки сами собой проявляются, когда он это говорит.

— Для начала, Роман Сергеевич, — не желая выдавать больше эмоций, растягиваю слова я: — Я бы рекомендовал сменить тон. А уже потом, напомню вам, я с этой женщиной был пятнадцать лет, — прищуриваю глаза.

Он усмехается, вскинув бровь.

— Ключевое, в этом случае — был.

— А кто сказал, что мы закончили? И я не намерен остаться?! — бросаю вызов намеренно, следя за каждым его мускулом.

Вижу, как напрягаются руки, вены вздуты и без того, но сразу чувствуешь, что перекачанные руки тренера сейчас отчаянно хотят размяться.

***

История о предателе в рамках нашего литмоба от Ирины Манаевой!

Бесплатно в процессе

РАЗВОД. НАЧАЛЬНИЦА МОЕГО МУЖА

https://litnet.com/shrt/9WlL

Глава 18

— Кипелова, стопа! Стопа ужасная! — я хлопаю в ладоши, чтобы остановить музыку.

Нет, с такими темпами мы до региональных не доберёмся. Я вымотана за последние дни, потому что количество тренировок увеличилось. Перед соревнованиями — это нормальная практика ставить по две тренировки в день. Утренняя и вечерняя.

Но только в этом же должен быть толк!

— Василиса Дмитриевна, — она опускает голову, словно извиняется, — Я стараюсь. Правда.

— Милена, ты способная девочка. И знаешь это сама, но в последнее время тебя словно подменили. Скажи мне, у тебя что-то случилось? — я аккуратно кладу ладонь ей между лопаток и подталкиваю в сторону тренерской.

Любые личные разговоры должны быть тет-а-тет.

— Девочки, — оборачиваюсь к остальным, — Отрабатывает обруч и мяч. Не забываем про счёт. Маслова, ты отвечаешь за правильный такт, следи!

Девчонки у меня во многом самостоятельные, поэтому мы даже не успевает выйти из зала, как я слышу чёткое выполнение моих распоряжений.

— Ну что? — открываю ключом тренерскую, пропуская Милену вперёд, — Расскажешь мне?

— Да нечего рассказывать, — она выдыхает упрямо. Вообще, характер у неё оторви и выбрось, такое стремление и упорство очень важный для спортсменов, только если направлять их в нужное русло. — Мать опять наказала меня. Грозиться тем, что если я закончу хоть с одной тройкой год, то заберёт меня из спорта.

Ну вот это новости! Мамочка у неё, конечно, скандальная дама. И если бы не способности её ребёнка, я бы не стала терпеть весь этот гонор и фарс. Однако новость о том, что Милена может покинуть центр, меня ошарашивает.

Региональные… Будь они неладны. На Кипелову возлагаются большие надежды.

— И с какими предметами у тебя проблемы?

— История и английский. Но Василиса Дмитриевна, училка по инглишу просто язва. Она называет гимнастику танцульками. Я ей пару раз ответила, и всё, она свой рот теперь в мою сторону не закрывает. А история… Ну там цифры не запоминаются.

— Милеш, — я присаживаюсь на край стола, складывая руки на груди, — Я понимаю, что ты у нас бойкая девочка. Но во взрослой жизни иногда приходится мириться с тем, что тебе не нравится. Ты вроде как наступаешь себе на горло, но только потому, что это рывок вперёд. Ты окончишь школу и больше никогда не увидишь этих людей, но зато карьера будет построена. Пусть у нас, у спортсменов, карьера короткая, но она яркая и наполненная событиями. Подумай сама, что сейчас важно? Доказать какой-то женщине, что она не права и дальше получать от неё двойки? Или перестать с ней вступать в конфронтацию и доказать своими успехами?

— Второй вариант, конечно, — она пожимает плечами, — А что делать с историей? Я вообще не понимаю, как эти даты запомнить. Ужасно.

— Зубрить, моя хорошая. Знаешь, однажды я завалила контрольную по математике. И меня перед всем классом унизила математичка, сказав, что ничего страшного, спортсмены якобы и так тупые, зачем им цифры. Но ведь я не была никогда глупой, просто в тот период у меня болела мать, и я не могла уделять внимание учёбе в полной мере. Каждый судит по себе.

— Я поняла. Приду после тренировки и обязательно всё выучу.

— Молодец! — поддерживающе поглаживаю её по плечу, — Можешь возвращаться в зал, отрабатывай с девчонками обруч и мяч. Я приду через две минуты.

Она убегает, а я даю себе время на передышку, невольно окунаясь в то время, когда была беззащитной девочкой-подростком, мечтающей об Олимпийских играх. А потом болезнь матери, травма… Казалось, что жизнь встала на паузу. Или вообще закончилась. Пока не случился Марк. Он забрал все мои хмурые дни, окрасив их любовью.

А теперь и этого нет. Потому что всё хорошее непременно когда-то заканчивается, оставляя после себя пустоту.

Прежде чем выйти из тренерской, я невольно бросаю взгляд в угол стола, где лежит скомканный клочок бумаги с номером телефона. Руки словно фантомно обжигает от желания взять его в руки.

Страх окутывает, я не хочу вновь услышать, что не смогу сама… Но та маленькая надежда, тот один процент, а вдруг…

Я комкаю листок в руке, пряча в кармане.

Оставшаяся часть тренировки проходит куда лучше, чем начало. Милена подсобралась, стопа вытянулась, а я осталась довольной.

Пока убираю весь инвентарь, подпеваю себе песню под нос. Двери резко распахиваются, и на пороге зала возникает Буднев. Он уверенным шагом двигается в мою сторону, и когда уже почти равняется со мной, я замечаю, что у него разбита губа.

— Вась, думаю, ты должна узнать это от меня. Мы с твоим бывшим подрались. Его увезли на скорой. Мне жаль, я перестарался.

Липкий пот тут же испариной проходится по спине. Я даже роняю обруч из рук.

— Ты его избил?

— Нет, — качает головой, — Он первый налетел. Я же не имею право, как тренер, применять силу за пределами зала. Я просто пытался его сдержать, а он… В общем, это несчастный случай. Я увернулся, а он головой влетел в стену.

Дорогие читатели, волнующая история Чарли Ви в рамках литмоба «Пепел измен»!

https://litnet.com/shrt/PmqR

РАЗВОД. ВСЁ НАЧАЛОСЬ С ИЗМЕНЫ

Глава 19

Несколько секунд после слов Буднева я ловлю ступор. Просто таращусь на него, будто вижу впервые.

— Вась? — я вижу раскаяние на его лице, он всё-таки мастер в таком виде спорта, что к нему лучше даже и не подходить.

Но разве Леонов способен на подобное? Разве способен признать, что кто-то лучше него, плевать в чём...

— Я в порядке, — наконец, оживаю и в полной прострации поднимаю обруч с пола.

Я откровенно даже не понимаю, что делать с этой информацией.

— Там всё сильно плохо? — вновь интересуюсь я у Ромы.

Он корчит лицо в гримасе.

— Амплитуду я, конечно, не рассчитаю, но сознание он потерял секунд через…одну после удара…

Тру лоб, пытаясь уложить это в своей голове.

— Ром, прошу тебя, я просто не переношу все эти разборки, тем более с начальством… Что теперь будет, когда он выйдет из больницы?

Он ведь из принципа действительно может испортить карьеру Ромы.

— Я знаю, — Буднев подходит ближе, смягчая тон и аккуратно берёт мою ладонь: — Но это будет только, если он выйдет…

Распахиваю глаза в ужасе.

— Ром, ты пугаешь меня, — дёргаю рукой.

И дело не в переживаниях за бывшего. Хотя я как человек сострадательный, даже за него могу переживать, но здесь всё-таки немного иные эмоции.

— Может, позвонить в больницу? — предлагает Буднев.

— Ты знаешь, куда его повезли? — спрашиваю я, зажимая переносицу.

— Нет, всё так быстро случилось, Маринка вызывала.

— Вот она-то и выяснит, — мгновенно цепляюсь за то, что секретарь участвовала.

Внутренние ощущения сложные и сумбурные. Я, с одной стороны, очень собрана и спокойна. Вероятно, потому, что это Леонов. А, как говорится, с таким, как он, ничего не произойдёт. А с другой, конечно, я бы не хотела, чтобы это было что-то серьёзное.

Однако вот это «не хотела», что конкретно оно может значить…

Рома уходит к секретарю, оставив меня одну с новостями и с чёртовым клочком бумаги, что жжёт карман.

С полным ощущением, что весь этот бардак высасывает мои силы. До появления Леонова было всё стабильно, и я любила свою стабильность. Я сама к этому пришла, безусловно, с помощью, но пришла. Я создала этот свой мир. А этого человека вдруг слишком много в моей маленькой вселенной.

К тому же если подумать о том, как было раньше, то смело можно сказать, что Марк часто дистанцировался от меня, будто проверял на прочность. Или не знаю, с чем это было связано. Может быть, хотел понимать достойна я его или нет. А сейчас его словно подменили.

Как понять, что у мужчин в голове? Одни бесконечно любят выбранных женщин и счастливы долгие годы. У других дилемма и поиск того, что будет интереснее, зажигательнее, ярче…что это? Почему так?

Как-то Леонов мне заявил, что многие знаки, которые женщины сами посылают, провоцируют их, мужчин, как охотников. Но почему, добившись той, которая вызвала в тебе эмоции и чувства, ты снова становишься охотником… ответ был очевиден: "Это заложено генетически, Вася."

Тогда я хмыкнула, и лишь позже вспоминала эти слова, уже в полной мере осознавая их смысл и посыл.

Очевидно, что какие-то его проверки я не прошла.

Убираю обручи и выключаю свет в зале, чтобы пойти в столовую на перекус. Когда уже иду по холлу, на меня буквально налетает женщина…

Я не видела её здесь раньше, но определённо лицо знакомое.

— Где Марк? — в панике кричит она в фойе: — Точнее, где ваше руководство?! Кто-нибудь здесь может объяснить…

— Простите, — понимаю, что из сотрудников тут я, гардеробщик и пара тренеров мимоходом: — Его здесь сейчас нет.

Вглядываюсь в идеально накрашенное лицо и блестящие локоны, и понимаю, где я видела её.

— Да знаю я, что его нет! — верещит она, как сигнализация: — Где он и что здесь произошло?! — смотрит на меня покрасневшими глазами.

— Успокойтесь, пожалуйста, — прошу её всё же сбавить тон: — Здесь дети занимаются. Секретарь руководителя на другом этаже, вас туда не пустят…

— Слушай, — она вытягивает свой длинный, острый ноготь цвета воронова крыла: — Веди меня к его секретарю сейчас же! Иначе, когда Марк будет здесь, не будет тебя!

Хочется фыркнуть и засмеяться на угрозу, но я этого не делаю. Да и в принципе, разве сто́ит ввязываться в полемику с больными людьми.

— Сомневаюсь, что вопрос будет решён настолько кардинально, — спокойно отвечаю ей, на что вижу, как сверкают её глаза: — Но раз вы так переживаете, лифт в той стороне.

Пропускаю её вперёд, пряча лёгкую улыбку. Она, взмахнув своими волосами, от которых мне удаётся увернуться, щеголяет на шпильках к лифту, а я глубоко вздыхаю.

Вот оно то самое ярче. Очень похоже на ту из прошлого, которая когда-то с нетерпением ждала моего мужа, только она была блондинкой.

Прохожу вместе с ней, нажимаю кнопку нужного этажа, и мы мгновенно оказываемся в администрации.

Вижу секретаря Марину, около которой как раз стоит Буднев. Довольно хмурый, что в ту же минуту заставляет меня напрячься.

Девушка, заметив, сотрудников, тут же устремляется к ним.

— Я невеста Марка Викторовича, что тут произошло и где он?! — заявляет она на всё пространство.

Роман вскидывает бровь, глядя на неё, я позади чуть притормаживаю, потому что со своим сталкерством и желанием поговорить, Леонов умолчал о главном. А наша Марина резко замолкает, прекращая разговор по телефону.

Глава 20. Марк

По ощущениям внутри моей головы сейчас в прямом смысле оркестровая яма, правда бьют они и играют у меня на нервах. Я с силой зажмуриваю глаза, а потом зачем-то допускаю ошибку, резко их распахнув.

Яркий свет бьёт с такой силой, что я даже вскрикиваю, прикладывая ладони к векам.

— Спокойно, — голос уверенный и ровный, — Дышим глубоко и медленно открываем глаза. Только очень медленно.

Я делаю так, как мне говорят. Еле могу различить лицо, что свисает сейчас надо мной, но точно могу сказать, по очертаниям оно мне не знакомо.

— Марк Викторович, сколько вы видите пальцев?

Я прищуриваюсь, пытаясь сконцентрироваться на фалангах, которые тычут мне прямо в лицо. Два или четыре? Не понимаю.

— Два.

— Отлично, — судя по всему, это доктор. Он выпрямляется, складывая руки за спиной, — Меня зовут Руслан Ахмедович, ваш лечащий врач. У вас черепно-мозговая травма, сотрясение средней тяжести. В остальном жить будете, но нужно понаблюдать вас.

Поднимаю руку и прикладываю к своему виску, где сосредоточена вся боль.

Чувствую какую-то ткань, по ощущениям как марля.

— У вас рассечение височной доли. Но оно неглубокое, вам повезло. Наложили швы, сделали перевязку. Болеть будет, пока заживает. Медсестра вам поставит обезболивающее, если будет совсем нестерпимо, мы добавим дозу. Забыл представиться. Меня зовут Руслан Ахмедович, я на время ваш лечащий врач. Большая просьба не саботировать лечение и прислушиваться к рекомендациям. И будет всё хорошо.

— Принято, — сухо отвечаю я.

За спиной врача вижу еле уловимое движение, потом из-за его плеча появляется знакомая макушка и лицо.

— Я могу с ним поговорить?

Коммерческий директор выглядит жутко взволнованным. Он внимательно осматривает всё моё тело, вижу, как дёргается его кадык, а глаза сужаются до размера маленьких пуговок.

— Не больше пяти минут. Ему нужен покой.

Руслан Ахмедович выходит из палаты, предупредив меня, что медсестра придёт с уколом минут через десять. Я благодарю его, переводя всё своё внимание на коммерческого директора.

Он неуверенно шагает к светло-зелёной стене, у которой стоит стул, берёт его и подставляет к моей койке. Садится и молчит.

Тут же раздражает меня. Не люблю я все эти театральные паузы и ненужные миноры.

Должно быть всё чётко и по делу. Мы же не сиськи мнём.

— Будневу сделали выговор, — наконец, начинает он, — Фактически его вины нет, Марк Викторович. Камеры показали, что он просто увернулся. Но…

Я усмехаюсь. Будь это не ухажёр Василисы, я честно закрыл бы глаза. Вообще похуй, всякое бывало, особенно по молодости, когда кулаками махал во дворе. Травмы и похлеще случались.

Но осознание того из-за чего вообще это случилось, накрывает с головой… Дело в ней. Я попросил его угомониться и держаться от Васи подальше, причём попросил более менее корректно. Хотя бы постарался.

Но он не понял. Любит её, жениться хочет. Детей, блядь…

Сука… Зря он это сказал. Во мне проснулись те чувства, о которых я даже не догадывался. Просто поднялись и с рыком из глотки вырвались.

— Есть на примете хорошие тренеры, кто сможет заменить его в ближайшее время?

— Марк Викторович, на носу соревнования… Это очень плохая идея.

Я скалюсь. Как бы сказать ему так мягко, что соревнования сейчас — это последнее, что меня волнует.

— И что, другие с подготовкой не справятся? нужен именно он?

— Таких тренеров, как Буднев найти будет непросто. Он олимпийский призёр, трёхкратный чемпион мира… Я думаю, не сто́ит продолжать.

То, что этот сукин сын имеет медали, меня не волнует. Но поступать с центром и с его подопечными, как мразь я не стану. Даже если руки чешутся его карьеру к херам развалить.

Так поступают слабаки, я не из них. Мстить не стану, но урок преподам.

— Ладно, расслабьтесь, — ударяю ладонью по матрасу, — У меня будет к вам просьба. Будневу сделайте наказание, приличное такое. И попросите Гончарову Василису навестить меня. Если откажется, то дайте знать, что разговор будет про Буднева.

— Марк Викторович…

Коммдир теряется от моего приказа. Явно не хочет втягиваться в чужое личное.

Но одного моего взгляда достаточно для того, чтобы он согласился. Кивает, прощаясь со мной, и желает скорейшего выздоровления.

Шарю рукой по рядом стоя́щей тумбе, где нахожу свой телефон.

Тысяча пропущенных от Риты… На хера? Я же точку чёткую поставил.

И одна скромная СМС Василисы, от которой у меня тут же подпрыгивает в грудине сердце.

Я жду от неё тёплые слова, хотя бы обычное и скупое: выздоравливай.

Но стоит мне увидеть написанное, гнев поднимается к самому верху, ослепляя меня.

«Не трогай Рому, пожалуйста. Он не виноват».

***

Наши дорогие, мы с Асей спешим пригласить вас в нашу пронзительную новинку!❤️

Бесконечно ценим ваш отклик и поддержку, и будем благодарны за активность и ⭐️❤️

Вернуть жену. Дай мне шанс

https://litnet.com/shrt/PuuE

Аннотация

За последние полгода бывший муж, подобно буре, разметавшей всё на своем пути, дважды ворвался в мою жизнь.

В первый раз — когда мне пришлось принимать экстренные роды у его новой жены. Во второй — когда он принес мне своего шестимесячного сына…

— Варь…помоги. Прошу, — его слова звучат хрипло, с пронзающим отчаянием как крик о помощи из бездны.

Тогда, глядя в некогда любимые глаза, вспоминая боль предательства и разрушенные надежды, я и представить не могла, к чему это приведет, а главное, чем всё закончится.

Глава 21

Получив новости о том, где Леонов, и отправив туда его невесту, мы дружно выдыхаем. Однако на следующий день, казалось бы, для меня ничего не предвещает беды.

Но Леонов и из больницы умудряется доставать меня.

— Вы серьёзно?! — смотрю на нашего Михайлова.

— Серьёзнее некуда, Василиса Дмитриевна… — кивает он деловито.

— Я не поеду в больницу… — упрямо заявляю, скрещивая руки на груди.

Я никогда не была капризной, но сейчас мне абсолютно плевать, что подумает он или сам Леонов.

— Разговор будет касаться Буднева, а я, насколько знаю, вы плотно общаетесь, — даже с долей какого-то высокомерия, присущего нашему новому начальству, — озвучивает Михайлов.

Глубоко вдыхаю, не сводя с него взгляда. Раздражение только растёт, но я осознаю, что этот человек всего лишь выполняет приказы. Однако это не успокаивает растущую бурю.

— Региональные…

— Василиса Дмитриевна — это можно сделать на обеде или вне тренировочного времени…

Прикрыв глаза, искусственно улыбаюсь и без слов разворачиваюсь, выхожу из кабинета, даже не придержав дверь от громкого хлопка.

Как же мне осточертело его присутствие.

В голове проносится мысль о смене работы, но это совершенно точно не сейчас, и это не так просто, к сожалению, как кажется.

Тренерство — это не менеджер, который может пойти хоть во все компании. Ты берёшь подопечных на года и ведёшь своих до конца, до победы. Оставить их на полпути, когда мы уже проделали такой пласт работы… да мне совесть просто-напросто не позволит.

Ну и капитуляция, не в моём характере. Даже тогда, четыре года назад, я ведь не ушла сразу после её звонка. Я ждала, смотрела в его глаза, искала что-то, что может остановить меня.

Хотя это было по меньшей мере глупо, что могло остановить, если я уже знала об измене. Что в такой ситуации, в принципе, способно удержать женщину рядом?

Качаю головой, входя в зал. Вижу, как мои разминаются, и включаюсь в работу.

А спустя несколько часов, выпив кофе вместо полноценного обеда, я еду на такси в сторону больницы.

Ума не приложу, что он скажет? Чтобы умоляла его не увольнять Рому? Или ещё круче попросит что-то взамен за это? Вполне в духе Леонова, ведь он уже полностью пропитан предпринимательством, а выгода - его второе имя, что раньше, что, убеждена, и сейчас.

Учитывая, что он в детстве жил плохо, основой для подобного рвения было не допустить подобного. И достойно уважения, он справился. Однако всё остальное, увы…

Смотрю через окно на пасмурное небо Москвы, оно отлично передаёт сейчас моё состояние. Имея невесту, докучать мне, зачем? Песенка ведь спета, или это развлечения перед свадьбой?

Усмехаюсь собственным мыслям и качаю головой.

Наконец, такси останавливается у больницы. Благодарю таксиста, и глубоко вдохнув, двигаюсь в сторону входа. Там стандартная процедура, вещи в гардероб, бахилы, потом выясняю, где лежит Леонов.

Прежде чем постучаться в палату, собираюсь с духом и всё ещё не верю в то, что делаю это.

— Входите, — слышу его голос, и даже здесь он умудряется вести себя словно король.

Открываю дверь и смотрю на него. Полулёжа он с заклеенным виском просматривает что-то в телефоне. Но отвлекается, и наконец, переводит взгляд на меня.

— Вася, — откладывает гаджет и чуть приподнимается.

Я же безэмоционально и молча вхожу в палату, прикрывая дверь.

— Ты что-то хотел? — оборачиваюсь, глядя на него и всячески демонстрируя, что я далека от того, чтобы вести вежливые беседы.

— Даже не поинтересуешься, как я? — бросает он в ответ.

— Учитывая то, что я вижу, всё в порядке…

Он усмехается и указывает головой на небольшое кресло.

— Присядь.

— Спасибо, мне и так комфортно, — парирую в ответ, соблюдая достаточное расстояние и ожидая, когда наконец он перейдёт к делу: — Ты ведь понимаешь, что у меня мало времени, так?

— Какая же ты чёрствая, Вась, — вдруг хрипит Марк, чуть нахмурив брови.

Смотрю на него, желание закрыться появляется молниеносно. И я обхватываю себя руками.

— Ты постарался, — отвечаю я коротко спустя паузу.

Он ловит мой взгляд и вздыхает.

— Что по поводу Ромы? — не даю больше перейти на те темы, которые нам нет смысла обсуждать.

Злобный оскал Леонову не удаётся скрыть, и я сразу понимаю, что он что-то задумал. Это настораживает, и моё волнение за Буднева только растёт.

— Родной, я тут тебе кое-что привезла… — с улыбкой и громким возгласом в палате появляется женщина.

Оборачиваюсь на неё, узнавая его невесту, а она замирает на полуслове, разглядывая меня. Явно вспоминает наш короткий диалог, потому что её взгляд стрелой летит в Леонова, а потом снова на меня. Напряжение и так трещало искрами в этой палате, теперь и вовсе ощущение, будто здесь щиток взрывается.

Глава 22

Я ощущаю себя не в своей тарелке. И последнее, что мне хочется, это участвовать в дешевой семейной драме.

Плотно сжимаю губы, бросая взгляд на наручные часы. Сегодня все не вовремя. Все не к месту.

Зачем я вообще записалась на прием к той женщине, если я до жути боюсь туда идти? Такого страха, патологического, пронзающего до костей, я не испытывала никогда.

— Я вижу, Марк Викторович, что вам уже лучше, — натягиваю дружелюбную улыбку, демонстрируя его невесте, что мы просто коллеги с ее женихом, — Мы всем тренерским составом желае вам скорейшего выздоравления. И просим вас еще раз обдумать решение по ситуации с Романов Будневым.

Я огибаю девушку, протискиваясь к двери. Жму на ручку, слыша, как мне в спину летят слова:

— Вася! Не смей убегать!

Он рычит, он зол и явно недоволен тем, что наш разговор прервали.

Я же наоборот испытываю радость и облегчение. Потому что находится с ним в одной палате — это мука. Да вообще в целом находится с ним рядом, словно каждый раз окунаться в болезненное прошлое.

Говорят, что молчание — это проявление гордости. А гордыня — смертный грех.

Но если мне так проще жить на земле, греша, то пусть это будет самым страшным, что я сделаю за всю свою жизнь. Обнажаться душой перед ним я совершенно не хочу. Показать ему, как же было мне чертовски больно, когда в момент своей уязвимости я узнала, что он трахает другую…

Нет. Ни одна женщина не сможет простить такое. Потому что ты не сможешь забыть, не сможешь понять и принять.

Вы же только потеряли вашего ребеночка… У вас траур, горе. Ты оплакиваешь малыша, а он свой член в это время в друю вставляет.

И как после этого оставаться мудрой и искать в себе прощение и понимание? Нет этого и не будет.

Я выхожу из палаты, так и не посмотрев на него. Он что-то еще кричит, но я словно отключаю свой слух, чтобы не слышать его.

Единственное, что я делаю, это уточняю у врача, насколько серьезная травма и все ли хорошо с его здоровьем. Потому что я не тварь, которая после тяжелого расставания проклинает и желает смерти.

Узнав, что у него все в порядке и все обошлось, я расслабляюсь. Жить будет и слава богу!

До приема врача не нахожу себе места, такси как-то слишком быстро доезжает до нужной клиники, словно все светофоры разом загораются зеленым, освобождая дорогу. Потом также молниеносно милая девушка в регистратуре оформлет мой прием, заключая договор на предоставление медицинских услуг.

И чем ближе прием… Тем сильнее колотится мое сердце.

Не нужно было этого делать, это лишние. Мне же четко врачи дали понять, чтобы я похоронила идею материнства.

Хочешь ребеночка? Усыновляй. И за четыре года я свыклась с этой мыслью, нашла отличный дом малютки.

Я финансово готова, морально тоже.

И черт Ленку дернул мне сказать об этой чудо-женщине, у которой все поголовно рожают…

— Гончарова Василиса, — из-за двери выглядывает юная медсестра, улыбаясь мне, — Проходите.

Я даже не сразу встаю с места, на секунду забыв как дышать.

— Вам нехорошо? — обеспокоенно смотрит на меня.

— Можно воды? — хриплю.

Я хочу сбежать.

— Конечно, — она отходит к кулеру с водой и набирает мне пластиковый стакан, который я осушаю за полсекунды.

Девушка оказывается очень проницательной и довольно эмпатичной. Она с поддержкой смотрит на меня.

— Не переживайте. Уверяю, все будет хорошо. Клара Абрамовна врач от Бога. Такие рождаются раз в сто лет. Она поможет, всегда помогает.

Ее слова вселяют в меня надежду, которая может стать как моим спасением, так и большим разрушением.

Но я все же нахожу в себе силы, очень медленно встаю, также еле передвигая ногами подхожу к кабинет. Рука медсестры аккуратно опускается на мое плечо, сжимая его.

Киваю ей, натягивая испуганную улыбку.

Я захожу, и на меня тут же обрушивается взгляд карих больших глаз в стильных очках.

— Добрый день! — она смотрит на карточку на своем столе, читая мое имя, — Василиса Дмитриевна. Проходите. Вижу в вас сомнения и даже панику. Я не кусаюсь.

Глава 23

Разъярённым взглядом смотрю на Риту и, откровенно говоря, даже не знаю, что конкретно хочу с ней сейчас сделать.

— Скажи мне, — начинаю я угрожающе спокойно и тихо: — Ты идиоткой прикидываешься? Или просто неплохо скрывала всё это время?

Она хлопает глазами, но прежде чем ответить, подходит ближе, проверяя взглядом, закрыта ли дверь в палату.

— Я волнуюсь за тебя, — озвучивает она упрямо, —. В отличие от тебя, я не такая бездушная…

Ставит на тумбу пакеты, а её слова заставляют меня с оскалом усмехнуться.

— Тебя сюда не звали.

— Вот именно об этом я и говорю, — тычет в меня своим маникюром, а потом на долю секунды прищуривается и наклоняется ближе: — А её, значит, звал, Марк? Кто эта простушка? Она ведь просто сотрудник…

Вижу, как шестерёнки в голове брюнетки только сильнее крутятся, а сам зажимаю переносицу.

— Всё, Рит, кончай играть спектакль, иди уже. Я тебе всё сказал.

Хватаю телефон, чтобы позвонить Василисе, мы даже разговор толком не начали.

Чёрт, а был такой идеальный план удержать её здесь подольше. И всё коту насмарку.

— Здесь еда, — указывает она: — Взяла твоё любимое в нашем ресторане. Предметы гигиены, полотенце, всё, что нашла в квартире…

Я, безусловно, должен быть благодарен. Только вот эта глупая упёртость и навязчивость, она отталкивает и вызывает тошноту.

— Рит, давай сейчас серьёзно, — смотрю на женщину: — Я не собираюсь продлевать наше общение, твоя забота мне неприятна, но я благодарен тебе за неё. — стараюсь говорить мягко, однако удерживать её фокус конкретно на том, что я как никогда серьёзен.

Одно время она была лёгкой и непринуждённой. С ней было весело, как сейчас модно говорить у молодых по фану. До этого были лишь так, непонятные знакомства ради тупого секса. С ней же показалось комфортно, вот и затянул, идиот.

Перов и так уже ржёт надо мной, что суюсь вечно туда, куда не надо. Он знает всю историю с Василисой, да и её саму знает. Дружим мы уже лет двадцать точно, и когда Ваську только увидел, отговаривал, мол, вляпаешься. Не в плохом смысле, а именно в том, что она отличалась.

Вляпался конкретно. До сих пор штормит.

— Ты слышала, что я больше не хочу…

— Марк, — останавливает она, — Я изменюсь. Я понимаю, что в последнее время была зациклена на обиде, и это привело к разрушению наших отношений…

Блядь. Прикрываю глаза, а башка, и так не отошедшая от травмы, начинает ещё больше гудеть.

— Не было никаких отношений, Рит! Окстись! Мы тупо трахались и выходили в свет, я по факту платил тебе долбанными подарками. Отношения, это когда вы душу делите на двоих, а здесь был остервенелый секс, алкоголь, жратва и снова секс! Чувствуешь разницу?!

И всё-таки взрываюсь, обесценивая вообще всё, что для неё казалось любовью! Но если, мать её, иначе не понимает, как объяснить?! А потом говорят мужики жестокие, да нихрена.

В палате внезапно появляется сначала медсестра, а затем и врач.

— Доброго дня, время посещений подходит к концу, — строго он говорит, и я послушно киваю и безмолвно благодарю его.

Рита, не скрывая шока и утирая слёзы, даже не глядя на меня, пулей вылетает из палаты. Надеюсь, что это её, наконец, остановит.

— Спасибо, вы очень вовремя…

— А у вас я смотрю был эмоциональный визит, — озвучивает он, глядя в мою карту: — Анализы в норме, гематома есть, но это вполне нормально при такой травме головы. Главное, что нет внутренних кровоизлияний и это не повредило жизненно важные участки головного мозга. — я киваю на каждое слово, потому что откровенно лежать здесь нет ни желания, ни времени.

А то сочувствие, которое я хотел увидеть в глазах Васи — его просто не оказалось. Увы.

— Когда я буду свободен? — хмуро спрашиваю у врача.

Он смотрит на время задумавшись.

— Если очень постараться, то можно успеть и сегодня.

Хочется издать победный клич. Но я молчу.

— Однако повязка останется с вами ещё на несколько дней.

— Без проблем, — киваю я: — В долгу за оперативность не останусь.

Добавляю, но доктор смотрит прищуренным взглядом несколько секунд.

— Это не нужно вознаграждать, уважаемый, знаете почему? — закрывает мои документы, а я отрицательно качаю головой: — Потому что призвание и клятвы, что принимает и даёт человек, выбирая эту профессию, гораздо выше ваших бумажек.

Вот теперь я лежу и смотрю на него с ещё бо́льшим уважением, чем было до. Крайне редко в наши дни можно встретить людей с подобными принципами. Тут же в голове стреляет воспоминание, когда нам сообщили, что ребёнка не будет.

Я не был настроен быть отцом, мне нужна была лишь она. Быть с ней, чувствовать её, касаться и оставаться единым целым. Но когда я увидел её лицо в тот момент, я на хрен готов был разнести всю больницу к чертям. Слушая её вой и непрекращающийся скулёж, наблюдая безразличие, с которым к ней относились врачи, я готов был закидать их исками.

И даже через своих юристов подготовил, но она всё затормозила. Сказала, что её предупреждали, а я до сих пор считаю, что там есть их вина. И ничто не сможет меня переубедить.

— Спасибо вам, — искренне благодарю доктора, стирая налёт прошлого.

Он, поджав губы, кивает и оставляет меня одного. А мои мысли вновь возвращаются к нерожденному ребёнку, горечь потери которого я пережил задолго после случившейся трагедии и уже будучи без Василисы.

Однако осознавая, что она всё же хочет реализовать свою идею, которая ещё появилась четыре года назад. И реализовать её не со мной, а с этим перекачанным карликом, то не вмешаться, я физически не смогу… Это должен быть мой ребёнок. Это со мной она этого хотела.

Глава 24

— Случай у вас нетипичный, — звучат слова доктора. А для меня это в ту же секунду звучит как приговор, что мой случай настолько нетипичный, что уже ничего не поможет.

Я ёрзаю на стуле, в желании убежать как можно дальше отсюда. Не нужно было приходить и тешить себя этими иллюзиями.

Комок горечи и боли медленно поднимается к горлу, застревая там плотно. По телу пробегает жар, заставляя меня лихорадочно трястись.

Зажмуриваю глаза ровно на секунду, чтобы снизить давление. По ощущениям, оно сейчас сто пятьдесят на сто. Не менее. А пульс шкалит где-то на ста двадцати.

— Чего же вы так разволновались, Василиса Дмитриевна, — доктор как-то деликатно, но словно по-свойски опускает свою ладонь на мою, похлопывая и поглаживая. Этот её жест мог бы показаться совершенно неуместным, но меня спасает, — Я же не говорю, что не стану вам помогать. Я лишь обозначаю то, что будет трудно.

— Подождите… У меня есть шанс? Вы это хотите сказать?

— Ну, разумеется, у вас есть шанс. Анализы хорошие в вашей ситуации, есть над чем поработать. Не скажу, что зачатие будет лёгким, да и беременность возможна с рисками. Однако если вы готовы, то я возьму вас.

— Я готова.

Даже ни секунды не раздумываю, а в груди тут же поднимается маленький огонь надежды. Неужели, я смогу стать мамой?

Я тут же осекаю себя, не разрешая так активно радоваться, но и скрыть глупую улыбку тоже не получается.

— Есть нюансы. Я не стану предлагать вам ЭКО, в вашем случае, как бы странно это не казалось, естественное зачатие, куда лучше скажется на организме. Придётся попотеть, но зато какой результат будет. И важно, чтобы ваш партнёр сдал анализы, вы должны совпадать по нескольким параметрам.

Мой партнёр… Я застреваю где-то между реальностью и своими мыслями.

К этому я была не готова.

— У меня нет партнёра, — честно выдаю ей, желая, чтобы Клара Абрамовна тут же придумала новый способ зачатия. Понятно, что все мои мысли за гранью адекватности, но я еле держусь на плаву.

Словно мне только дали надежду, а потом жестоко её отобрали.

— Василиса Дмитриевна, — она приспускает свои очки, внимательно глядя на меня, — На планете Земля семь миллиардов человек, да уже и больше. Нужно очень постараться найти вам партнёра. Это важно. Понимаю, что не каждый мужчина на такое согласится, но у меня есть пациентки, кто на форумах искал себе мужчину под конкретный запрос. Не бесплатно, конечно.

Я киваю, как болванчик, пытаясь упорядочить мысли в голове. Но пока выходит совсем плохо.

— Мы совсем не рассматриваем ЭКО?

— Мы можем его рассмотреть, но риски очень высокие. У вас не самый большой возраст, но с каждый годом риск увеличивается. ЭКО оставляет большие отпечатки на жизни женщины, а про недавние случаи со звёздами… Я врач, моя задача помочь пациенту. Но я не хочу, чтобы мои пациенты потом страдали. Василиса Дмитриевна, не знаю, говорил ли вам тот, кто дал мой контакт, но я работаю исключительно естественными методами. Искусственное оплодотворение не то, что нужно.

— Хорошо. Я вас услышала.

Мне нужно всё обдумать. Переваривать.

Поэтому, когда я выхожу из клиники, то даже не замечаю, как бездумно стою посреди парковки, не двигаясь с места.

Уши закладывает от сложившейся ситуации.

Есть шанс. Он есть. Я цепляюсь за эти слова, как за спасательный жилет.

— Ну что, сходила? — Лена, наконец, дозванивается до меня, потому что за последние десять минут я игнорирую все попытки до меня.

— Сходила.

— Ну и что сказали, Вась? Не томи!

— Сказали, что шанс есть.

Подруга взвизгивает от радости, тут же шумно выдыхая.

— А чего ты-то нерадостная, Васюш? Это же замечательная новость!

— Лен, врач сказала, что в моём случае нужно естественное оплодотворение путём многократных попыток… С кем, Лен? Также мой партнёр должен сдать все необходимые анализы, чтобы проверить нашу совместимость или что-то там. Это крах.

— Ничего не крах! Попроси Буднева. Он будет на седьмом небе от счастья.

— С ума сошла?

— Нет, Вась. Это ты с ума сошла. Многие также живут. Не всегда по любви получается, зато Ромка тебя на руках носить будет всю жизнь и ноги целовать. Он по уши в тебя влюблён. И сделает всё, что ты попросишь.

— Это абсурд, Лен. Он заслуживает любви и семьи. А я ему что? Ром, трахни меня много раз, чтобы я залетела. Так?

Ленка тихо смеётся, потому что я редко употребляю грубые слова.

— Ну можно не так грубо, Вась, чуть помягче. Ты подумай.

Подумай… Мне кажется, мой мозг в ближайшее время только и будет делать, что думать. Нужно переспать с этой мыслью. Пока я соображаю совсем плохо.

Глава 25

Следующие несколько дней проходят в полном хаосе собственных мыслей. Лена не отстаёт с кандидатурой Буднева, а на мой скепсис и вовсе предлагает устроить а-ля кастинг.

Первый раз, когда услышала, смеялась на всю нашу столовую. Давно я так не хохотала. Ровно с момента появления здесь Леонова.

К слову о нём, пока он не появлялся, хотя, по слухам, из больницы его уже выписали. С одной стороны, рада, что обошлось. Исключительно по-человечески. С другой, мы все переживаем за Рому, потому что, прекрасно зная характер Марка, едва ли он даст спокойной жизни. А так как в этом всем замешана я, то полагаю, моя и без того неспокойная жизнь, превратится в настоящий кошмар, благодаря Леонову.

В центре сейчас значительно меньше народа, часть уже уехала на сборы и соревнования. Нас это ждёт лишь на следующей неделе, поэтому мы упорно тренируемся. Благо, что у меня есть несколько мамочек, которые отвечают за подобные мероприятия, и они очень помогают девчонкам и мне, соответственно, в таких поездках.

Допиваю свой кофе и тороплюсь в зал, но сначала надо забежать на ресепшен, вчера не сработала моя карточка.

Когда оказываюсь в фойе, то сразу замечаю фигуру, которую узнаю́, даже если он сделает пластику. Это какой-то отдельный вид памяти, что ли.

Статная фигура удаляется к лифтам. Возле уха телефон, и я будто экстрасенс готова зуб дать, что он явно в плохом настроении.

Денёк точно обещает быть весёлым.

Выдыхаю, обращая внимание, наконец, на нашего администратора. Пока мы проверяем мою карту на вход, отвлекаюсь от всех мыслей.

Но когда уже возвращаюсь к залам, то на телефон приходит уведомление. Результаты анализов, не всех, конечно, но часть уже готова.

Закусив губу, смотрю на них и боюсь открывать. Там ничего не будет понятно человеку, который не делал это десятки раз. А я, кажется, выучила уже каждое значение.

Замерев, стою посередине коридора со страхом открыть их. Решаю, что я не должна настолько сейчас погружаться в процесс. Потому что шанс хоть и есть, для этого мне надо заняться сексом без обязательств… а это абсолютно не вяжется с моим миром. Хоть Клара Абрамовна и говорит, что так делают многие.

Может, если бы у меня не было брака за спиной, я бы была проще к подобному. Но он у меня был. Продолжительный и, в общем, даже счастливый до какой-то поры.

— Василиса Дмитриевна, — слышу, как меня окликает один из тренеров: — Вас там секретарь вызывает, новые регламенты подписать…

О боже, не успел появиться, уже и регламенты внедрил!

Убираю свой телефон, и вздохнув, благодарю коллегу, прежде чем идти к лестнице на второй этаж. Я ещё даже переодеться не успела в форму, а девчонки будут уже через полчаса.

Ладно, сейчас быстро всё подпишу, почитаю потом и мигом к себе. Всё равно от одного моего мнения ничего не изменится.

— Привет, Марин, что за новшества? — подхожу к девушке, а в сторону стекла стараюсь не смотреть.

— Ох, Василиса Дмитриевна, — тянет она: — Дурдом…

Это мне знакомо.

— Ну что там подписать, давай уже расквитаемся, — она кивает и тут же отправляет на принтер печать.

— Вы пока присядьте, сейчас я, — судорожно кивает.

Сажусь на диваны, что спрятаны за зеленью растущих комнатных цветов. Рассматриваю яркие лепестки разных оттенков зелёного, а взгляд невольно ловит движение в кабинете Леонова.

Он всё ещё говорит по телефону, стоя спиной. Пиджак скинут, рукава закатаны, а одна рука в кармане брюк. От него буквально исходит напряжение, которое достигает холла. Полотном укрывает весь этаж, потому что это заметно по позе. По тому, как он держит спину.

Не моё всё это дело, потому я отворачиваюсь и снова подхожу к Марине.

— Готово? — она замыкает листы степлером и кивает.

— В двух экземплярах, — озвучивает она.

— В чём суть? — пробегаюсь всё же глазами по первой странице.

— Новые правила, как поведения, так и ведения самой работы. — хмурюсь, когда она это озвучивает: — В основном касается тренеров и другого персонала, — Марина наклоняется чуть ближе к столу и шёпотом добавляет: — Говорят, это после случившегося с Будневым.

Вскидываю брови, и теперь мне уже не кажется, что я должна подписать и только потом это читать.

— Там один пункт про личную жизнь, — продолжает она, а я вскидываю брови: — Запрещено иметь какие-либо отношения между коллегами. Вплоть до увольнения, представляете?!

— Даже так? — наигранно удивляюсь и бросаю взгляд на кабинет Леонова.

— Причём именно тренерскому составу…

Скрежет собственных зубов слышит, кажется, даже Марина, а я от шока, вскинув брови, смотрю на неё с наигранной улыбкой.

— Хм, как интересно, — тяну я, а затем хватаю эти бумажки и стремительно иду в его кабинет: — Не предупреждай, он уже увидел…

Бросаю ей, потому что вижу, что Леонов смотрит чётко на меня.

Глава 26

— Это очень грязные методы, Марк.

Я прикрываю за собой дверь и опираюсь спиной о стену. На самом деле в последнее время, как только в моей жизни снова появился Леонов, я стала испытывать жуткую усталость. Даже если я ложусь вовремя, сплю положенные восемь часов и не перегружаю свой организм, ему всё равно не очень хорошо. Кости ломит, мышцы тянет.

И я, сопоставив все факты, понимаю, что так моя нервная система реагирует на бывшего мужа.

— Не понимаю, о чём ты.

Он хмыкает, словно я дурочка, которая всё придумала в своей голове. Смотрит внимательно, пытаясь считать мою реакцию на его же слова, а потом слегка вальяжным шагом идёт к столу и садится за него.

Игнорирует моё присутствие, перебирая бумаги. Но я-то вижу эти дёрганные, немного агрессивные движения, тут же считывая злость.

— Если нужно будет, я уволюсь и найду работу в другом центре, Марк. Ты не сможешь контролировать меня и мою жизнь, потому что в ней тебе места больше нет. Уже как четыре года. Я могла выйти замуж за Рому ещё два года назад, когда ты не был в моём поле зрения. И ничего бы уже исправить не смог. Так откуда взялась эта ревность и желание всё держать под контролем? Что за игру ты затеял? Или подожди… — я всё же отталкиваюсь от стены и делаю шаги в его сторону, — Это месть за то, что такого крутого мужика бросили?

Он резко встаёт, ударяя ладонью по столу. Испепеляет меня взглядом, как коршун перед своей добычей. Крылья его носа раздуваются, он чуть ли не пышет гневом, пытаясь спалить здесь всё дотла.

Я всегда была осторожна, когда Марк злился подобным образом. Это не было частым явлением, обычно он приходил с работы уже заведённый, и я старалась его не трогать. Он никогда не выливал свой яд в мою сторону, наоборот, оберегая от внешнего злого мира.

Только сейчас между нами пропасть, и те Марк и Вася, которые безумно любили друг друга, кажутся чем-то нереальным. Словно их никогда и не существовало.

— Увольняйся, — рычит, продолжая заводиться, — Прямо сейчас подписать заявление?

— Так просто?

Хмыкаю. Уверена, что положи я сейчас на стол заявление об увольнении, он бы за секунду раскромсал листок бумаги на мелкие кусочки.

— Да, Вась. Но на моих глазах обжиматься с этим уёбком, и уж тем более строить отношения, ты не будешь. Считай, что я самодур и устанавливаю свои правила в центре, который купил. Не нравится — скатертью дорожка.

— Хорошо. Тогда после того, как мои девочки возьмут медали, я сразу же займусь вопросом о переводе. Ничего, мы с Ромой потерпим всего-то месяц. И да, Марк Викторович, с вами ужасно неприятно работать.

Двигаюсь к двери. Саму всю трясёт от злости и негодования.

— Остановилась! — летит мне вслед, — Остановись, я сказал! Василиса Дмитриевна, начальство вам приказало остановиться.

И я торможу, надевая на лицо самую неискреннюю улыбку, на которую способна.

— А разве крепостное право не отменили в девятнадцатом веке? Что значит приказ? Мы не на службе. Я наёмный сотрудник, а не твой раб.

— Ты моя бывшая жена, — кидает с вызовом, — Я устал, Вась, бороться. Ты от меня бегаешь, как от огня. Кривишь нос, словно я куча дерьма, а не живой человек. Я прошу тебя об одном. Один адекватный разговор без претензий. Скажи мне, почему ты ушла? Что я сделал не так? Потому что не хотел ребёнка?

Он, словно пулемёт, выстреливает прямо в меня свои вопросы. Мне приходится найти в себе хоть какие-то силы, чтобы собраться с мыслями.

Нет, Марк. Я просто знаю про твою измену. Когда я задыхалась от боли, твоя Эля мне присылала фотографии вашей интимной связи. А потом ещё в красках рассказала, как хорошо вам было.

И странно, что ты думаешь, что я полная дура, которая не осведомлена о твоих похождениях налево.

У вас бывает такое, что вы вспоминаете резко человека, которого не видели очень долго, у вас не было контактов с ним, и вы вообще почти не пересекались долгие годы? А потом резко на улице его встречаете, словно силой мысли притянули.

Сейчас происходит именно такое.

И я даже не до конца верю, когда дверь распахивается, и словно в замедленной съёмке в кабинет входит та самая Эльвира.

Что она здесь забыла? У Марка другая невеста… Я схожу с ума и может это вообще галлюцинации… Нервная система явно сбоит.

— Варюша, проходи, — в её руке такая же ладонь, только в несколько раз меньше.

Очень красивая девчушка заходит следом, она осторожничает и испуганно смотрит по сторонам.

— Ох, вся семья в сборе! — женщина откидывает пышную копну волос за спину, машет руками у лица, демонстрируя, что ей душно, — Я думала, вы развелись... Ну да ладно. Так даже лучше.

Она всё продолжает что-то говорить, а мы с Марком оба словно в прострации. Он явно не ожидал её здесь увидеть.

— Я больше молчать не буду. По телефону тебе сказала, что разговор важный... Варя твоя дочь, Марк. Поэтому ты должен, наконец, узнать и хоть как-то участвовать в её жизни.

Я отмираю, сглатываю тугой и вязкий ком в горле. Сердце на секунду от боли перестаёт биться, умирая здесь и прямо сейчас.

Тогда была не просто измена… У него ребёнок. Нашего с ним ребёнка нет, он умер. А этот ребёнок жив.

— Ты хотел разговора, но думаю, здесь и так всё ясно. Вот главная причина, — киваю на дочку с мамой, — Почему я ушла.

Наконец, мне удаётся покинуть это помещение и сбежать. От боли, конечно, убежать не получается. Но скрыться в тренерской вполне.

Благо тренировка не так скоро, и есть ещё время, чтобы привести себя в чувства.