Бывший. Мы больше не твои

1

Собираясь на пляж, я надеваю девочкам на голову панамки. Дочки у меня близняшки, но вкусы во всем разные. Замираю, предвкушая конфуз. И так и есть!

- Я не хочу розовую! – кричит с возмущением Томочка.

- А я желтую хочу! – дуется Катюша.

Смотрю, поджимая губы на две панамы ярко зеленого цвета и вздохнув, говорю:

- Ладно, снимайте. Дуйте тогда в комнату и берите в шкафу старые белые кепки и сразу в машину! Ехать пора!

Девочки задорно скидывают непонравившуюся вещь и бегут к витой лестнице.

Кручу в руке панамки, ладно, потом пригодятся.

Девчонки убегают в свою комнату, топая по мраморному полу белоснежной гостиной. Она огромная, с окнами от потолка до пола. В ней много света. И это меня радует. После темных дней в моем прошлом, и после безвременной кончины тетки, я полностью перестроила дом, нарядив его и внутри, и снаружи в светлые оттенки. От мрачного почти готического теткиного замка не осталось и следа. Даже вспоминать не хочу, какой ужас я пережила здесь когда-то…

- Ты слишком добра с ними, - вздыхает Михаил, мой молодой человек. – Ремня им не хватает!

- Ага ремня! Скажешь тоже! Детей бить нельзя!

Он закатывает глаза и идет на улицу, игнорируя мое замечание.

Мы с ним встречаемся полтора года.

Он меня на год младше.

Любит меня, но не принимает девочек. Точнее дружит с ними, пытается, но они ему иногда как будто поперек горла, как кость. Вижу это и мое материнское сердце бунтует.

Что может быть дороже дочек? Кто?

Конечно же, я всегда выбираю их. Всегда защищаю.

Но раненое в прошлое женское сердце греется в его внимании, и я пока что молчу. Обижать их ему не позволяю, но и терять его не хочу.

Устала быть одна без мужской поддержки, энергии, заботы.

Когда все в сборе, завожу машину и мы едем на озеро, на пляж. Давно собирались, а сегодня погода шикарная.

Пока веду машину, девочки на заднем сиденье о чем-то спорят, и бойкая Томочка, как обычно, клюет тихую Катю. На Томе даже сарафан ярко синий, она любит все яркое, а на тихой Кате сарафан нежно-лиловый. Они уже сами выбирают наряды по своему вкусу.

- Можете потише! – гаркает Миша и мы все вздрагиваем. – Голова уже от вас, трещоток болит!

- Ну Миш! – одергиваю его. – Они же еще малышки!

- Да это понятно! Но шуму от них двоих, как от целого табора!

Смотрю в зеркало заднего вида на дочек, посылаю им поцелуй.

Они нахохлились как два воробышка. Молчат.

Громко вздыхаю, само так получается. Кусаю губы. Не люблю быть между ними, когда не знаешь кого успокаивать. Рвусь тогда на части, ощущая боль физически.

- Скоро приедем, - меняю тему. – Отдохнем! Мы же так давно об этом мечтали.

- Угу, - хмыкает он, демонстративно отворачиваясь к окну.

По радио играет песня из детского мультика, который обожают дочки. Девочки на заднем сиденье вошкаются, подтанцовывая и наверняка начнут подпевать, но Миша протягивает руку к магнитоле и переключает на другую волну.

Слышу вздох детей. Расстроенный. Но не перечат.

Снова закусываю губы. Ну вот зачем он так?!

Но выходной портить не хочется. Я много работаю – от тетки мне достались магазины антиквариата, ими я и управляю. Дочки в саду, видимся только по вечерам, в то-время как Миша работает фитнес-тренером и дома бывает чаще – ведет онлайн тренировки. У него свой блог и много подписчиц.

А вот так, выбраться куда-то вчетвером получается крайне редко.

_____

Книга участвует в литмобе "Бывшие. Вернуть семью" https://litnet.com/shrt/NcYK

*Ставьте звездочку/нравится, добавляйте в библиотеку!

Подписывайтесь на автора! https://litnet.com/shrt/utM7

1.1

‍❤️‍‍❤️‍‍❤️‍Друзья, добро пожаловать в историю о первой и единственной любви!‍❤️‍‍❤️‍‍❤️‍

О прощении. О ценности семьи.

О предательстве и жизненном выборе, когда разрываешься между любовью и долгом.

Будет эмоционально, но нас обязательно ждет хэппи энд!

- Ну что, пожила в браке? Бессовестная, бесстыжая, а я тебе говорила! И к чему пришла? Забеременела и с плодом все равно ко мне в дом явилась. А он и исчез...

Всё это я выслушивала от тёти, обнимая живот с двойняшками.

Мне пришлось приползти в её дом, умоляя приютить обратно, потому что муж исчез, оставив нас без денег в съёмной квартире. Просто вышел и пропал.

Прошло 6 лет.

Тётка умерла, оставив мне наследство с шестью нулями, дочкам уже пять, я больше не плачу. Я снова счастлива, у меня появился мужчина.

Но вспоминаю о нем, о своем первом мужчине и отце моих дочек, ночами, когда обида все ещё гложет.

Но в один вечер все меняется.

- Я видела твоего мужа, - говорит подруга. – Того, первого.

Три года назад его объявили пропавшим без вести. И я расторгла брак.

- Может быть показалось? – спрашиваю, а у самой все внутри холодеет.

- Да нет же, поезжай сюда и сама всё увидишь. – В её руках листок с адресом. – Я записала номер его дома. Он жив-здоров, а ты оплакивала!

‍❤️‍Нас ждет: #предательство и встреча через время, #любовь и страсть,. #общие дети, #второй шанс

Бесплатная предыстория здесь‍❤️‍: https://litnet.com/shrt/3isC

После смерти родителей опеку надо мной взяла тетя, и я переехала к ней.

Мне 18, но она до сих пор спит со мной в одной постели, боясь, что ее девочка выросла.

Все меняется на еще больший ужас, когда она вдруг выходит замуж за богатого старика, которому, как оказалось, нужна я. Моя жизнь превращается в ад.

И когда на пороге нашего дома появляются грабители – я только рада.

Я знаю, кто он. Хулиган и темная личность – Руслан Бароев.

Старше меня на два года, высокий, симпатичный, в отличной физической форме, всегда светится и улыбается.

Я узнала его под черной маской вора. Но никому не скажу…

Потому что он мне нравится, и только ОН сможет забрать меня от него…

2

- Отбивай, Миха! – кричат моему парню, и он в прыжке принимает пас.

Такой загорелый уже. Такой мощный. Такой любимый.

Тяну ледяной мохито из трубочки и наблюдаю, как поодаль Миша со знакомыми играет в пляжный волейбол. Перевожу взгляд на дочек – они в слитных одинаковых желтых купальниках играют на детской территории, строят с другими детьми из песка замок. С ними аниматор, которого пригласили знакомые и девочки выглядят довольными.

Усаживаюсь удобней на барном стуле, поправляю шляпку.

И наслаждаюсь каждым мгновением, предвкушая вечер на двоих – вино и свечи. Дочки за день наиграются и устанут, и я уложу их пораньше…По такому поводу даже купила новый комплект белья, на что Миша с довольной улыбкой сказал, что я шалунья.

Шалунья, хех.

Полгода назад мы начали жить вместе и как-то быстро повязли в быту. И хоть я, по мнению окружающих не работаю, а владею бизнесом, лично у меня нескончаемый день сурка. Это выматывает хуже пятидневной рабочей недели. Там хоть выходные имеются! А собственный бизнес надо держать крепко, не рассыпать его по ветру, ведь тетка моя покойная всю жизнь его создавала. А конкуренты не дремлют. Так и получается, что работаю сутками и днем, и вечерами. А еще готовка, уборка, всех порадуй, Миша еще массаж перед сном любит…

В том году у меня была няня и помощница по дому, но Миша выгнал их, не сойдясь характером. Теперь всё сама.

- Красивый, да? – слышу женский голос справа от себя и удивленно поворачиваю голову. Рядом со мной стоит незнакомая мне девушка. Рядом никого нет и обращается она точно ко мне.

- Вы мне? Извините? – выгибаю бровь.

- Красивый мужик, говорю, - тянет уголки губ в улыбке. Она смотрит на моего Мишу, и я тоже перевожу на него взгляд.

- Красивый! – выдыхаю.

Его знакомые парни смотрят на него снизу вверх – он под метр девяносто. И на их фоне – худых и щуплых, смотрится как медведь – широкий в плечах, с сильными руками, с небольшим животиком, совсем малость. Скольжу взглядом по коротким шортам – ноги и попка у него зачетные.

Улыбаюсь. Я по сравнению с ним совсем мелкая – во мне роста метр шестьдесят. Хрупкая, как соломинка, и мне безумно приятно его отношение ко мне, не меняющееся вот уже второй год – он обращается со мной как с фарфоровой куколкой: нежно, бережно, осторожно. Еще бы с дочками так…повнимательней…

Присутствие незнакомки, что пялится на моего Мишу, мне неприятно. На подкорке сознания чувствую холод, скользящий под кожей, хотя на улице почти тридцать. Солнце слепит нещадно. Поправляю соломенную шляпку. И снова слышу ее голос:

- Хорош! Такой крепкий и статный. И особенно приятно вспоминать, как содрогаешься в его сильных руках. Обожаю, когда он на мне, со мной, чувствовать его мощь – блаженство! И люблю, когда он имеет меня сзади.

Несколько раз недоуменно моргаю.

Снова смотрю на нее.

На ее глазах уже черные солнцезащитные очки.

Длинные белокурые волосы струятся по плечам.

Ярко красный купальник режет глаза.

- Что? – выдыхаю сипло.

Она ненормальная? Она перегрелась?

- Что вы сказали?

- Ты же всё слышала! – Снисходительно улыбается.

- Но…

- Я сказала ровным счетом то, что ты слышала. – Повторяет резче. – Я О-БО-ЖАЮ, когда Миша, берет меня своими ручищами сзади, давя на поясницу ладонью, чтобы я обязательно прогнулась в спинке. Близость с ним всегда потрясающая! А ты – жалкая. И выродки твои – тоже.

Визуал

Наши герои!

Алена, 24 года

Мама двух дочек-близняшек, которые родились в первом браке, когда она сбежала из дома от тетки и ее мужа на съёмную квартиру к парню, в которого была влюблена.

Расписались, но спустя месяц он пропал. А она с дочками под сердцем вернулась в дом тетушки, который был для нее тюрьмой.

Унаследовав состояние, выдохнула и зажила свободной жизнью.

А потом встретила Михаила, и он очаровал ее комплиментами, вниманием, которого так не хватало. Влюбил в себя.

И она, как и каждая влюбленная женщина начала невольно строить планы на совместное счастливое будущее.

Но первый муж все еще сидит в голове.

И скоро она о нем узнает…

Тамара и Екатерина

Дочки, 4.5 года

Михаил, 23 года

Фитнес-тренер, блогер, ведет себя как альфонс. А еще нарцисс, ой как себя любит!

Алену любит, но ее дети мешают. Чужие. А чужие дети никому не нужны. И он их вряд ли примет, хоть и старается временами. Но главное, что Аленка в его власти.

Ему нравится, что она молодая, красивая, богатая. Дом – потрясающий. Машина у нее люксовая. Фигурка – сойдет! Послушная.

В общем-то, он хорошо устроился.

А то, что он общительный и у него много женщин, так это издержки профессии и его красоты. Он ведь с ней, с Аленой! Пусть радуется!

3

Меня ранит не столько та грязь, которую она собирает, сколько это слово в адрес моих дочерей.

Вмиг прихожу в бешенство, глаза наливаются кровью. После пережитого в юности, я больше никому не позволяю себя обижать! А своих детей тем более!

Не удержавшись, хватаю эту куклу за волосы и от души треплю. Толкаю торопливо за барную стойку, шикая на бармена. Здесь островок, типа киоска, рядом огромный пляжный зонт и девочки мои, слава богу, не видят, как я выхожу из себя.

- Ты дура?! – орет губастая шлёндра.

- Ты у меня сейчас дурой станешь! – цежу.

Не удержавшись, бью ее по губам.

- Не смей гавкать в сторону моих детей!

- Дура! – отмахивается та. В ее глазах растерянность и испуг, в моих – ярость.

- Если это правда, то что ты сказала про Мишу, я с ним разберусь. Держать не буду. Только слабая идиотка может бегать и держаться за мужика. А сейчас пошла вон с моих глаз! Быстро! – ору.

И она отмахивается, подпрыгивая на месте, и отбегает в сторону. Кричит мне уже на приличном расстоянии:

- Он все равно мой! А ты исчезни, уродина!

Бармен шмыгает носом справа от меня. Перевожу на него взгляд и выдыхаю. Он делает вид, что ничего не видел и не слышал, протирает бокал, а я прошу еще безалкогольного мохито и взяв стакан, спешу через песочное поле к дочкам.

Михаила видеть желания нет.

Спустя минут десять, когда в объятиях дочерей окончательно прихожу в себя, бросаю на него взгляд. Он пьет пиво у того бара и смеется с друзьями. На меня даже не смотрит. Наверное, даже не знает, где я…

Вот и съездили на семейный выходной – ему до меня и дела нет. Что ж…

А если то, что сказала эта ехидна, правда…

Вздыхаю. Это уже не первый раз. В начале отношений мне часто писали с незнакомых номеров – просили отдать его, не лезть, уйти. Я нервничала и даже плакала, но он всегда меня утешал. Но на личную встречу пришли впервые.

Кто эта девка?

Его любовница? Фанатка? Ненормальная? Вопрос остается открытым, и я его непременно решу, найду ответ и может даже, поставлю точку. Издеваться над собой, обманывать – не позволю!

Отворачиваюсь. Не хочу его видеть.

Дочки бегут с няней-аниматором за мороженым, а я к воде. Прохожу по её кромке, улыбаюсь, когда волны лижут мне стопы. Удивленно моргаю, когда на звонящем телефоне высвечивается имя подруги юности Ани, с которой видимся теперь от силы раз в год. А раньше постоянно вместе гуляли, отмечали день рождения и даже попадали впросак, когда меня чуть не изнасиловали на квартире друзья ее парня, а ее саму не грохнули. Вспомнив, вздрагиваю. Какая юность у нас была…У меня…

И спас меня только Руслан, мой первый мужчина и отец моих дочерей. Защитил от подонков, от тетки, от ее мужа-варвара…

Мой Руслан…

Сердце от мысли о нем отзывается болью. Обидой. Тревогой. Ведь я до сих пор не знаю почему он ушел. Бросил, оставил, почему так поступил с нами.

Год я страдала, ревела в подушку, девочки из-за этого маленькими родились, недоношенными. А потом осмелилась и пришла к его матери. И меня ждал удар: она тоже не знала, где ее сын. Как канул в воду…

- Да, Анютка, привет! – улыбаюсь, словно она меня видеть может.

- Аленка, привет! У меня новость! – выдыхает и ее волнения я ощущаю на расстоянии.

- Выходишь замуж? – выгибаю бровь. Смотрю на Мишу – берет второе уже пиво. Воркует со всеми.

- Нет.

- Тогда не знаю, - смеюсь.

Зная ее маниакальное желание разбогатеть за счет мужа, у меня это был единственный вариант ее новости.

- Ну говори уже, не томи! – тороплю её.

- Я видела твоего мужа, - говорит подруга. – Того, первого. Русика!

Три года назад его все-таки объявили пропавшим без вести. И я расторгла брак.

Спина холодеет. Ноги становятся ватными. Голос сел.

- Как это? – хриплю. Прокашливаюсь. – Может быть показалось? Может, просто похож?

- Нет, Алена, это точно он. Он же меня увидел и кивнул мне.

- Да ладно? – оседаю прямо на мокрый песок у воды.

Вижу, как девочки бегут ко мне с рожками мороженого. И несут третий – для меня, их любимой мамочки.

- Ань, если ты так шутишь, то…

- Ты где? – перебивает она. – Приеду расскажу подробности и адрес у меня есть. Той многоэтажки, куда он зашел. Знаю дом и подъезд. Мне ехать?

- Едь…

4

Мороженое тает в моих руках, слизываю его шапку без охоты, кусаю вафельный стаканчик. Вкус пломбира не ощущаю, во рту все пересохло и горит. Но знаю, что это горит внутри, там на пепелище событий давних дней, снова искра провоцирует пламя.

А я не хочу возвращаться в прошлое.

Не хочу вспоминать. Так старалась забыть и свыкнуться с мыслью, что:

Не нужна.

Противна.

Все было обманом…

Я сижу на коленях в песке у воды. Одной рукой придерживаю Тамару, которая ловко орудует лопаткой, второй держу мороженое, прижимая к себе Катюшку. Она, в отличие от сестры, сидит смирно, опираясь на меня и ест мороженое, причмокивая с удовольствием.

- Ну вот, аппетит перебили, значит, обед немного откладывается, - улыбаюсь. Почти сквозь силу. Но мои девочки действительно живительная влага для моей души.

- Ладно, - отзывается Томочка, занятая своим делом. Ее рожок давно извалян в песке и растёкся. Надо будет его убрать.

Прижимаю Катюшку сильней. Кусаю губы. В голове звучат слова подруги: «Я его видела», тут же перебиваются фразами той другой – «Он был со мной, твой Миша…».

И меня разрывает на части. Изнутри, потому что снаружи я почти спокойна. С маской невозмутимости жую вафлю.

Волны накатывают на песок, слизывая наши следы и оставляя поверхность песка бархатной подушкой и Катя шевелит ножкой, вжимая пальчики во влажную гладь. Но спустя несколько секунд, отпечатки ее пальчиков снова слизывает вода. Она тихо смеётся. Ее это забавляет. Тамара же недовольно визжит, все ее старания и труды – коту, а точнее волне, под хвост.

Мои девочки. Два моих счастья. Господи, да я счастлива!

С ними, с моими девочками, без лишних людей.

И разве нужны нам еще кто-то? Нужно ли тратить на тех других слезы и нервы? Ответ очевиден – нет!

Подруга со своей информацией сейчас лишняя. Я погорячилась, согласившись выслушать речи о нем: Руслан исчез, возможно, и, скорее всего, так и есть – намеренно, потому что мысль о том, что ему придётся заботиться не только обо мне, но и еще о двух детях – его просто испугала. Он оказался совершенно не готов к семейной жизни и тем более к отцовству.

Хмыкаю. Убираю Тамарин рожок в пакет из-под формочек, который принесла няня. Позже выкину.

Смотрю на Мишу. Он смеется счастливо. Там, без меня. И у меня к нему сейчас отвращение до тошноты в горле.

И он тоже в нашей жизни, как ни крути, лишний.

Девочек моих он не принимает, а времени было предостаточно, чтобы наладить связь.

Думаю об этом, и моя женская сущность бунтует, а материнское сердце напротив – просит всё прекратить. Да к тому же эта девица…

- Дядя Миша с нами не играет! – словно прочитав мои мысли изрекает вдруг Катя.

- Точно! – подхватывает Тома. – Он злой!

Поджимаю губы.

- Согласна, - киваю. Поднимаюсь на ноги и беру дочек за руки. – Пойдемте все-таки перекусим, и вместе подумаем, как нам быть.

Девочки воодушевляются.

Семенят рядом к беседке с лавочками, у нас собой целый обед с собой из дома собран. А пикники мы любим.

Когда чай из термоса разлит по маленьким кружкам, а на столе в тарелках лежат бутерброды с листом салата, ветчиной, сыром и огурцом, а на тарелочке дольками морковка и яблоко, вздрагиваю от голоса, что звучит за спиной:

- А руки помыли? Вон у вас на локтях песок! Ну, свинули-грязнули!

Оборачиваюсь. Миша смеется и сам весь в песке. А еще взмыленный, и на футболке проступили пятна от пота.

- Не говори им такие вещи.

Он хмурится, усаживаясь на лавку, берет бутерброд и кусает его. Треплет Тамарку по волосам, что сидит по правую руку от него.

- Чего это? – прожевывает. – Детская травма будет? И ведь ты даже не допускаешь мысли, что я могу быть прав!

Смеется хрипло. Кивает Кате, сидящей напротив, пока я, замерев с ножом в руке, перевариваю услышанное:

- Катюх, ну скажи своей матери, что все норм? А то мать ваша опять выдумывает! А дядя Миша всегда прав!

Катюшка грызет морковку и смотрит на него хмуро. Бровки сведены к переносице.

Медленно опускаю нож на стол.

Встряхиваю ладони.

Делаю медленный вдох-выдох.

А потом говорю:

- Будь добр оставить нас.

Он замирает на мгновение, а потом ухмыльнувшись, продолжает жевать. Смотрит на меня насмешливо.

Я повторяю:

- Миша. Встань и уйди, прошу тебя. Мы с девочками отобедаем без тебя. У тебя поведение…В общем, давай поговорим потом.

- Прикол! – хмыкает, качая головой. Тычет локтем в бок Тамарку. Та айкает, шипит от неприятия. Меня уже трясет.

- Ты меня слышишь? Уйди, прошу тебя! – не выдерживаю, повышая голос.

И это наконец срабатывает. Он зло смотрит на девочек, сдерживая себя, чтобы при них не высказать мне все что думает, а потом встает на ноги. Отбрасывает на стол бутерброд и еле слышно шипит:

5

Этот день, который мы так долго ждали, всё больше и больше похож на кошмар.

Смотрю, как девочки едят, и желаю поскорее уехать домой, но мои принцессы уже собираются на детский батут, который надут неподалеку.

- Вы идете? – спрашивает няня-аниматор, ведя за руку дочку нашей знакомой.

- Идем! – подскакивают близняшки, и я едва успеваю перехватить каждую из них, чтобы протереть лицо и руки.

Дочки уходят, а я пока помню, перевожу аниматору Алле деньги за её работу.

На горизонте тут же появляется Михаил.

- Ну в чем дело, лапуль? – спрашивает елейным голосом.

- Ко мне тут дамочка подходила, - выпаливаю в лоб. Смотрю на него. В глаза. Бессовестные.

- Кто? – хмурится он. Но напрягается.

Перебирает, наверное, в уме всех своих баб.

- Какая дамочка, я не понял?

- Высокая такая, в шляпке. Сказала, что она твоя любовница.

- Ой! – морщится. – Ты же знаешь сколько повернутых вокруг!

- На тебе? – ухмыляюсь.

- И на мне в том числе. – Разводит руками в стороны. – На всех обращать внимание? Я только твой, тысячу раз уже тебе говорил! Кстати, у меня для тебя подарок!

Сижу, сжавшись. Обхватываю себя руками.

Снова хочется ему поверить. Очень!

Но как будто бы не могу. Слишком много всего, что мешает мне это сделать.

Может, он и прав, это дура просто, дура, его фанатка, не знаю – соцсети пестрят его фотками. А может, и нет…

- Подарок? – удивляюсь.

Обычно подарки ему делаю я.

Ну у меня и возможностей больше. И желания, видимо. А мне не жалко средств, чтобы порадовать близких мне людей.

- Конечно, - выпячивает вперед грудь. – Чему ты удивляешься?

По его лицу вижу, что ему обидно. Задела его.

Хочется по привычке извиниться, но я молчу.

Действительно, чего я так. Он же работает, деньги ест мне на подарок, дождалась, как говорится. Я ведь тоже белье дорогое купила, французское кружево, чтобы его порадовать.

Хотя вчера он просил у меня на бензин, а за два дня до этого я сама оплачивала покупки в супермаркете, он поистратился. На рекламу его соцсетей у него уходит много денег.

- И что там? – делаю заинтересованный взгляд.

Он роется в рюкзаке и наконец найдя то, что искал, протягивает мне футляр. Большой. Предназначенный для драгоценностей.

- О, боже, Миш! – выдыхаю удивленно. – Это же, наверное, дорого!

- Немало! – улыбается. – Чуть больше ста тысяч.

- Ого! – даже по моим меркам это многовато.

- Но… - заикаюсь. Протягиваю руки и беру.

- Хотел вечером подарить под блеск свечей и шампанское, да ванна с пеной, - тянет мечтательно. – Но ты такая нервная сейчас, что…

- Спасибо.

- Да открывай давай! – торопит меня властным тоном.

Открываю.

На красном бархате сережки с бриллиантами и кулон на леске.

Выдыхаю.

- Красиво! – шепчу, а меня этот подарок переносит в прошлое.

… Мой первый мужчина, мой Руслан, смотрел на меня с таким восхищением, что я терялась. Моментально. Бесконечно. Растворялась в эмоциях.

На моем обнаженном теле были лишь бриллианты, которые подарил мне старик, муж моей тетки на мое совершеннолетие.

Тетка обиделась жутко, за то, что я его посадила его за решетку за домогания, и еще пуще за то, что сбежала с Русланом в неизвестность. И теперь этот драгоценный гарнитур давил на меня тяжестью могильной плиты. Мне нужно было сбежать от них еще тогда, когда только начались малейшие поползновения в мою сторону…

…В ювелирном салоне я чувствовала себя максимально неуютно. Меня смущали и порядком нервировали огромные люстры под потолком, мраморные колонны с золотыми прожилками, искрящиеся светом витрины с дорогими украшениями.

Тетушка толкнула меня, застывшую посреди зала, в бок и велела идти за ней.

Мы прошли мимо витрины изделий с бриллиантами, сапфирами и рубинами и остановились у прилавка со стеклом, в котором размещались гарнитуры.

- Вот, Алёна, выбирай, - велела тетушка и указала рукой на наборы – сережки с кольцами.

- Красиво, - вымолвила я, в восхищении глядя на украшения. У меня еще не было ни одного кольца, а в ушах я носила скромные металлические гвоздики. – Но это ни к чему, правда.

С одной стороны, в подарке нет ничего ТАКОГО, а с другой – ощущение, словно я буду ЕМУ должна.

Тетушка ухмыльнулась. Старик снисходительно потрепал меня по волосам как маленькую собачонку.

Я медленно выдохнула. Мысленно досчитала до десяти и снова посмотрела на витрину.

- Вот этот наборчик выглядит шикарно! – заявила консультант, и покрутила в руке подставку с серьгами и кольцом.

6

Закрываю крышку футляра.

Мои воспоминания рассыпаются на осколки, кружат прахом вокруг лица, и я мотаю головой. Я постаралась закрыть это прошлое на крепкие замки, спрятать в укромных уголках памяти, но, всплывая, эти мысли все еще остры и ранят.

Мотаю головой, сбрасывая наваждение.

- Не нужно было. – Говорю хрипло.

- Да брось! – отзывается Михаил нежно. – Ты совсем себя не ценишь! А ты ведь достойна самого лучшего!

Обнимает меня. Целует в висок.

Смотрит, приподнимая бровь. Он намекает не только на эти драгоценности, говоря о лучшем, но и на себя.

Ждет объятий и поцелуев в ответ, но я не могу. Перевожу взгляд на спешащую к нам Аню, мою подругу, которая спешит к нашему столику.

Миша морщится. Почему-то он терпеть ее не может. И очень ревностно относится к тому, что мы иногда созваниваемся, а о личных встречах и речи идти не может.

Иногда мне кажется, что он желает, чтобы я всецело принадлежала лишь ему одному. Чтобы его мнение и мысли были авторитарны. Чтобы я перестала быть сильной.

Да он и не скрывает этого, сколько раз ронял фразы:

- Женщина должна ходить по струнке;

- Я жду твоей покорности;

- Есть только мое мнение, остальное не важно;

- Я всегда прав, а ты будь добра – слушайся;

И все в таком роде.

Отчего-то облегченно выдыхаю, завидев подругу. Она с восхищением бросает взгляд на моего парня, она всегда им восхищается, а то, что он говорит и как себя ведет, ее вообще в восторг приводит. Считает его властным, доминантам, альфа-самцом.

А мне смешно от этого, да и только.

- Привет! – обнимаемся.

Миша кивает ей, бросает парочку ничего не значащих фраз и уходит. Недовольно смотрит на меня перед этим, колит взглядом, чтобы я наверняка почувствовала свою вину.

Отмахиваюсь, убирая футляр с драгоценностями в сумку. Довольно небрежно смахиваю со стола и его передергивает.

- Рассказывай, - выдыхаю.

Она садится напротив меня. Ее руки чуть дрожат. Мои так вообще онемели.

- Я видела Руслана! – выпаливает, и глаза ее горят неистовым огнем.

Мне хочется торопливо спросить: где, как, когда, откуда, почему? Но я лишь хриплю:

- Он?

- Он! – качает головой. – Точно он!

- Почему?

- Сама в шоке была! Но видела вот как тебя, на расстоянии нескольких метров. Он шел по улице навстречу. А потом свернул во двор.

Сглатываю горький ком слюны. Опускаю глаза в стол и нервно сжимаю пальцы. Облизываю в миг пересохшие губы. Чувствую и слышу, как сильно стучит сердце.

Он спас меня от старика, не позволил ему сделать со мной ужасные вещи, ведь дед хотел, чтобы я была его наложницей при моей тетке, живой жене. Спас от тетки, забрав меня из ее дома. Потому что тетя сама придумала эту схему. Она сама меня ему предложила.

Увез. Укутал теплом и любовью, лаской и заботой, которых у меня никогда не было.

Всю жизнь я не жила до него, а принадлежала тетушке как вещь. Она играла со мной словно с куклой.

Спала со мной в одной постели до дня пока я не сбежала, а мне шел девятнадцатый год!

Наряжала как ей нравится.

Говорила, как жить и что делать.

Пыталась полностью меня сломить и подчинить. И ей это почти удалось.

А потом мой мир рухнул, когда он исчез.

И вот теперь я слышу, что он жив, здоров, что он не погиб, как я уже много лет считала.

- И как он выглядел? – спрашиваю севшим голосом.

- Отлично! – хмыкает Аня. – Изменился конечно, но узнаваем.

- Он тебя видел?

- Нет. Не видел.

- Не верю! – сжимаю рукой грудь со стороны сердца. Ноющая боль разливается по телу.

- Да ты сама поезжай и всё увидишь. – В её руках листок с адресом. – Я записала номер его дома.
____________

Еще одна книга нашего литмоба:

Аелла Мэл "Бывшие. Бой за семью"

Десять лет назад он оставил меня после первой брачной ночи. Спустя месяц последовал развод. А теперь, узнав о сыне, которому уже девять лет, он требует, чтобы я вернулась к нему.

читать: https://litnet.com/shrt/J_kh

7

Девочки с визгом скачут по кровати, пока я раскладываю на постели их пижамки – Тамаре розовую с котятами, а Катюше желтую в мелкий цветочек. Вижу, что Миша недоволен, он жаждет поскорее уединиться, но у меня дела. Да и что говорить, я намеренно оттягиваю время. Не хочу оставаться с ним наедине. У меня нет никакого настроения на романтическую ночь, о которой так долго мечтала.

- Перестань так громко фыркать! – говорю ему с усмешкой, когда он проходится по спальне и недовольно смотрит, как я занимаюсь детьми.

- Сколько можно прыгать! – гаркает он на детей, игнорируя мою реплику. – Быстро спать!

Девчонки затихают, но лишь на мгновение, а потом как специально с еще большим визгом принимаются кружить по комнате. Хватают его за руки, и я немею, когда с уст Катюши слетает: «Папа!»

Замираем все. Я моргаю в изумлении – они так часто спрашивали, где их папа, смотрели на фотографию Руслана, а я как обычно придумывала небылицы. И «папа» они не произносили никогда, точнее никого так не называли. И вот теперь одна из дочерей обратилась к Мише именно так.

Катюша смотрит на него выжидающе, хлопает ресничками, Томочка за ее спиной хитро щурится.

Миша бросает на меня смущенный, как мне кажется, взгляд, а потом садится перед Катей на колени и говорит:

- Ты решила называть меня папой?

А у меня земля из-под ног уходит.

В голове проносят мысли: как долго мы еще будем вместе? Почему-то после сегодняшних всех событий вдруг кажется, что осталось нам быть вместе совсем недолго. А ведь еще вчера я мечтала об обратном…

- Да! – говорит дочь.

- Ну что ж, - он выдыхает. – Называй меня папой. Я не против.

Делаю медленный глубокий вдох, натянуто улыбаюсь.

- Папа! Папочка, папуля! – кричат обе и повисают у него на шее.

Он обнимает их, подмигивая мне. А я не знаю радоваться или плакать.

- Все, девочки, в кроватку! – громко хлопаю в ладони и ловлю каждую за руку и помогаю переодеться в пижамы.

Машу ему рукой, чтобы он вышел, и укладываю девчонок в постель. Они просят почитать им сказку, и я не могу отказать им в этом. Ложусь между ними и погасив свет, рассказываю одну из сказок про медвежонка, которые мы втроем уже знаем наизусть.

Миша цокает, заглядывая в спальню, громко хлопает дверью.

- Злой! – заключает Тамара и жмется ко мне. Целую ее в лоб, никак не комментируя.

- Но он же папа! – парирует Катя. – Все папы строгие. А мамочки добрые!

Прокашливаюсь. Говорю про приключения медвежонка на автомате, обнимаю дочек, а сама мыслями с их родным настоящим отцом.

Он жив.

Он здоров.

Он о нас и не вспоминал, получается?

YaBmfJfg

Несмотря на столько прошедших лет, обида все же обжигает нутро. И невыносимая мысль узнать почему он так со мной, с нами поступил побуждает меня к действию. Жду пока девчонки уснут, и как только спальня погружается в ровное сопение, аккуратно высвобождаюсь и на цыпочках иду к двери. Листок с адресом, что дала мне Аня жжет карман и я достаю его, когда выхожу за дверь.

Но пробежать глазами по строчке с адресом не успеваю, натыкаюсь взглядом на Михаила, что стоит посреди коридора.

Он тут же подается вперед.

- Ты так долго, малышка! – бурчит недовольно. – Я запарился тебя ждать! Они уже большие коровки, сами уснуть могут, что ты с ними всё нянчишься?

Обхватывает меня руками, прижимает к себе.

- Они не коровки, - пытаюсь вырваться. Все-таки отстраняюсь.

Думаю, мимолетно о том, что полюбила Мишу за его внимание и ласку, за нежность, которой нам троим, не хватало.

Он опаляет меня жаром своего дыхания, а меня морозит. И мне, возможно, впервые за весь срок наших с ним отношений – противно.

- Называй так, пожалуйста, своих девок. – выдаю первое, что приходит на ум.

- Ой, да каких девок? – вспыхивает он тут же. – Мы же уже всё обсудили! Ты лучше заметь, девочки назвали меня отцом!

- Ну да, - пожимаю плечами. – Назвали.

- Пора бы значит и пожениться, - мурлыкает вдруг на ухо, снова прижимая меня к себе.

- Ты что, делаешь мне предложение? – выгибаю насмешливо бровь.

- Делаю, - улыбается. И вдруг опускается на колени. Но вместо кольца на алой подушке, берет мою руку и целует каждый пальчик. Ведет губами по моей руке, переключается на ноги. Целует колени, опускаясь ниже. Поднимает мою ногу и целует мне пяточку.

- Миша, прекрати! – вдыхаю. Мне стыдно за происходящее. Даже не знаю почему…

- Ты прекрати, - замечает строго. – Расслабься уже и просто получай удовольствие.

____

Промо на «Развод в 45. Найду моложе!» https://litnet.com/shrt/L_NY

Представляю вам еще одну книгу нашего литмоба:

Лика Ланц "Бывшие. Найду и обезврежу!"

8

Он целует мои ноги, как делал и всякий раз до этого. Но сейчас я не наслаждаюсь его ласками, которые так любила, не отключаюсь послушно, как он велит, а думаю. В моей голове сотни мыслительных процессов и одна мысль бредовее и больнее другой.

Я думаю о Руслане, вспоминаю нашу с ним короткую совместную жизнь.

Он тоже целовал мне ноги.

Оба моих мужчины делают это, а потом доставляют боль. Руслан исчез, этот – изменщик?

Перед глазами всплывает лицо девицы в шляпе – довольное, смазливое, высокомерное. И я хватаю задерневшими пальцами Мишу за волосы. Тяну, желая, чтобы он прекратил, но он с силой хватает мои пальцы и держит. Его губы же продолжают свой ритуал.

- Ты, наверное, мне изменяешь! – шепчу с надрывом. – Не хочу, пусти!

- Я люблю только тебя! – гремит его голос.

И ведь он даже не отнекивается. Либо надоело, либо…

Припадаю спиной к стене, вжимаюсь в нее.

Его губы блуждают по моим ногам, поднимаясь выше. Лижет меня языком по ляжкам, бедрам, покусывает. Рычит.

Раньше я бы промурлыкала что-то в ответ с улыбкой, возбудилась, загорелась желанием, а сейчас…

- Люблю тебя, моя девочка. Какая же ты сладкая и красивая! – шепчет, ползая передо мной на коленях.

Отталкиваюсь от стены.

- Перестань, девочки услышат. Пойдем в спальню хотя бы! – говорю, упираясь руками в его плечи.

Он поднимается на ноги и не дает мне больше произнести ни слова. Подхватывает на руки, несет в постель, опускает на мягкий шелк простыни и сразу же ложится на меня сверху.

Он тяжелый. С надрывом вздыхаю, упираясь в него ладонями.

В голове туман.

- Моя девочка, моя сладкая девочка, - продолжает шептать, покрывая мое лицо и шею поцелуями. – Ну что с тобой? Почему ты такая сегодня? Ну расслабься же, родная!

Его голос укутывает меня в томительную нежность. И тело против разума начинает поддаваться. Отзывается на его ласки и прикосновения, но в голове все еще рой мыслей.

Он жив.

Он даже не искал меня?

Как я могла ему когда-то поверить?

Миша торопливо, тяжело дыша, протискивает свои руки мне под резинку трусиков, тянет их на себя, срывает безумно. Халат распахивает остервенело, и я слышу треск ткани. Жалко, он был дорогой.

И все же я не могу включиться в процесс.

Я словно неживая.

Кукла, у которой вдруг сломался механизм, отвечающий за движения.

- Ну же, давай, оживай, - словно прочитав мои мысли шепчет он.

Я выдыхаю.

- Не мокрая даже, - бурчит.

А я мотаю головой, закрывая глаза.

Перед глазами девка в шляпе.

Руслан.

Старик – муж моей тетушки.

Все смешалось в адское месиво.

- Нет, остановись, я не хочу! – верещу, решая прекратить этот ужас. Зачем все это, если так…

- Да брось ты, - хрипит он. – Тише, родная, успокойся! Не нужно кричать! Это же я, я рядом. – Говорит Миша, а в голове голос старика из прошлого.

Меня натуральным образом начинает мутить.

Все мои попытки он пресекает. Он так возбужден, что его взгляд в поволоке. Разводит мои ноги в стороны и нетерпеливо погружается без какой-либо дальнейшей прелюдии, просто жестко имеет.

Крутит меня спустя несколько минут, пристраивается сзади.

Обхватывает руками мои бедра и вбивается неистово.

С моего рта вырываются глухие стоны, и я кусаю губы. Больно. Очень больно. До искр из глаз.

Он бурно завершает, а я слышу слова девки в шляпе: «Я обожаю, когда он со мной».

Миша засыпает быстро. А я притворяюсь спящей. И когда дом погружается в тишину, сползаю как змея с кровати и на носочках иду к креслу. На нем валяется его телефон и там же в кармане разорванного халата листок с адресом. Сегодня ночью я хочу узнать больше об обоих моих мужчинах – бывшем и пока еще нынешнем.

__________

Еще одна книга литмоба:

Ольга Шо "Вернуть Жену. Двойня для Бывшего"

https://litnet.com/shrt/an_I

Муж обвинил Алису в измене и прогнал. Она ушла… не одна.
Спустя шесть лет пути бывших пересеклись.
Между ними - обиды, ложь, тайны и пропасть из обид и невысказанных слов.
Сможет ли правда, скрытая годами, пробиться через стену ненависти и гордости?
И что сделает Архип, когда узнает, что у него есть сын и дочь?

9

Никогда и в мыслях не было проверять телефон Миши, но сейчас меня коробит наличие его фанаток. И эта девица в шляпе не выходит у меня из головы.

Разворачиваю целую шпионскую операцию, сгорая от стыда за свое поведение. Подношу его палец к дисплею и разблокировав телефон по отпечатку, стою не шелохнувшись еще с минуту, потому что Миша ворочается. Жду пока он сонный уляжется на другой бок и только потом на цыпочках выхожу из спальни.

На балконе сажусь в плетеное ротанговое кресло и открываю его мессенджеры. Там сотни чатов, но почти все рабочие – тренировки, спортивное питание, спортивные паблики на которые он подписан.

Листаю каждый и вдруг немею. Прилетает сообщение в чат под названием «Шиномонтаж».

«Ты не спишь? Позвони, если сможешь!».

На аватарке ничего не значащая картинка. Но не может же ему какой-то автомеханик писать в два часа ночи?

Или может?

Делаю сама из себя дуру.

Конечно же нет! Исключено.

«В чем дело?» - пишу ответ в его манере. Он постоянно задает мне такой вопрос.

Он узнает – убьет меня!

Кусаю губы. Сообщение прочитано. Мне пишут ответ.

И пока я жду его, понимаю – у него есть другая.

«Просто. Соскучилась». И далее прилетает фото обнаженной девушки. Она призывно кусает губы, сминая руками грудь.

Вот и все. Действительно – просто.

Нажимаю удалить чат и отбрасываю телефон в сторону. Не хочу знать ничего больше. Противно.

Перед глазами проносятся сцены ревности. Представляю, как залетаю в комнату и бужу его нападками. Как он сонный хмурится. Как врет, оправдываясь.

И ведь потратился, подарил мне дорогой подарок. Чтобы что?

Смутные сомнения будоражат душу и я, повинуясь внутреннему зову, захожу в банковское приложение, проверяя счет. У Миши есть моя карта – так…на всякий случай. Смотрю списания по ней и у меня волосы на голове встают дыбом.

Он купил мне украшение…за мой счет. Вот списание несколько дней назад.

Истерично смеюсь, потирая лицо ладонями.

Он всё делает за мой счет. Даже развлекается с любовницами. И эта девка, в отличие от меня – сочная, грудасто-жопастая. Смазливая, хоть и я не уродина, но до ее тюнинга мне далеко.

Меня трясет изнутри. Мне так противно.

Моя принцесса. Ты только моя. Обожаю!

Проносится в голове его лилейный голос. Предатель!

Хорошо устроился, мерзавец! С одной стороны я – удобная во всех отношениях, разве что мои дети его тригерят, но это он терпит, потому что я молода, богата, послушна и покорна, как он и хотел. А с другой стороны, развратные шлюхи, которых он имеет ровно так, как говорила та шалава в шляпе, теперь я уверена в этом точно. Легко само обманываться, когда хочется любви и заботы, но у всего есть предел.

Хочу. Люблю!

Снова слышу на повторе. Он говорил мне это час назад, когда трахал меня без презерватива – ему нравится ощущать меня кожа к коже.

Морщусь. На глаза накатываются слезы.

Но я держусь, не позволяя себе плакать. Больше никогда. А поэтому кусаю губы и держусь. Часто-часто моргаю, прогоняя град из болючих слез.

Но мне мало этой боли и я, смотрю на листок с адресом. А потом захожу в приложение онлайн карт России, нахожу этот дом в режиме реального времени и долго смотрю на его двор. На подъезды. На дорожки. На редких прохожих, что появляются в объективе камеры. Я пытаюсь там увидеть его. Своего первого и единственного бывшего мужа.

И меня снова и снова возвращает в прошлое…

_____________

Представляю вашему вниманию еще один роман из нашего литмоба:

Мария Мендес "Бывшая жена. Я возьму тебя снова!"

Он забрал мою невинность и развелся на следующий день. Заставил пройти через ад, а спустя три года ведёт себя так, будто я всё ещё принадлежу ему. Какая наивность...

https://litnet.com/shrt/z5In

10

Всё позади…

Всё позади…

Всё прошло!

Успокаиваю сама себя.

Верю и не верю своему счастью.

Не знаю долго ли бы это длилось и как далеко зашло, но тетка вдруг заступается за меня, когда старик, ее муж и мой «типа» отчим перестает меня лапать. Они вновь напали на меня как два съехавших с катушек неадеквата – одной кажется, что меня обязательно за воротами дома испортят и сломают жизнь, а второму просто молодого тела хочется. Снова подсыпали мне что-то в чай. Они реально считают, что я соглашусь жить со стариком? Тетка искренне верит, что да. Он же богат. А мне молодой, это все пригодится.

Тетка хрипит сдавленно, словно ей нечем дышать:

- Хватит, Василий Семёнович, достаточно, слышишь?! Отпусти ее, не пугай. Девочка все поняла, а ты вкусил молодого тела, как и хотел. Теперь дело времени. На море отдохнем, свыкнемся с мыслью что все неизбежно и будет всем счастье. Я уже стара, а ты еще полон сил. А племянница моя все равно без меня жить не сможет, мир нынче жесток, пусть лучше под твоим присмотром будет. Чай, не обидишь.

Старик икает и как завороженный смотрит на меня. Резко отдергивает руку и нехотя поднимается.

Скрещиваю ноги, сжимаясь, прикрываюсь руками. На мне разорванное белье. Дышать нечем, сипло тяну носом воздух, дрожащие губы сухие и потрескавшиеся болят.

Они уходят, хлопает дверь, слышны их голоса в коридоре, обсуждения.

А я, наконец, поднимаюсь и бегу в туалет, и меня еще долго выворачивает наизнанку.

А потом тетка не выпускает меня из дома. Все боится, что я вновь сбегу к сверстникам в свободную жизнь. А там и первая любовь, там соблазны и она меня потеряет. А без меня она не может. Я для нее всё. Она обезумела уже со своей опекой.

- На море я еду одна, - говорит тетка после полудня второго дня моего заточения в доме. Дом наш с виду как средневековый замок. И нравы здесь царят соответствующие. Вот только я не принцесса в башне и меня навряд ли кто-либо спасет. Но я все еще надеюсь на чудо. И имя ему Руслан – парень, с которым я познакомилась недавно и с мыслью о котором засыпаю какой месяц подряд. Я верю, что небезразлична ему. Верю!

Вспоминаю наше знакомство и у меня живот сводит от спазма. Не от омерзения, как в этом доме, а от любви. Первой!

Пожалуй, единственное яркое пятно моего существование — это ОН – Руслан Бароев.

Старше меня всего на два года, но выглядит как взрослый парень, как мужчина он выглядит! Высокий, симпатичный, в отличной физической форме, всегда светится и улыбается. Вот только занимается непонятно чем. Недавно его старшего брата упекли за решетку, и теперь Руслан, поговаривают, единственный кормилец в большой многодетной семье. У их мамы девять детей, и все они еще маленькие.

Как обычно, по уже сложившейся привычке смотрела на него в тот день как воришка – украдкой, из-под ресниц, мельком, чтобы не быть замеченной.

И все равно наткнулась на его пристальный взгляд.

Короткостриженый затылок, чуть отросшая челка, торчащая хаотично, черные татуировки по шее и рукам, весь в черном. Он улыбнулся тогда мне впервые, бросил хмурый взгляд на сопровождавших меня старика и тетку, и мне показалось, что он понимает, что за законы царят в нашей «семье». Открыл дверь машины, и до нас донеслась музыка – оры, стоны под оглушающие биты, все похабное, как любит сейчас молодежь.

Фыркнула тогда, поймав себя на мысли что в свои юные годы олицетворяю себя со старухой. Потому что живу с ней. Сплю в одной кровати. Слушаю наставления. Вот и эффект.

Я покраснела. Но взгляд не отвела. А у тетки от его вида и музыки чуть инфаркт не случился.

А потом он ко мне подошел.

А потом украл с выпускного.

А потом сорвал мой первый поцелуй. И все закружилось у нас с ним в небывалом вихре эмоций.

Ах…

Мотаю головой, возвращаясь в реальность.

Вчера я весь день проспала после ночи блевания. Я натуральным образом отравилась. От них, от нее и от него, от этой семейки. Даже сейчас, вспоминаю прикосновения и весь этот ужас – меня тошнит. Морозит. Плохо. Спазмы выкручивают изнутри. Ужасное чувство, ужасное!

Сегодня сносно, если не вспоминать, но находиться среди этих людей противно. И я не ем, лишь пью воду, сидя за столом и не поднимаю глаз.

Их голоса шумом. Просто белый шум. Я вас не слышу, не знаю, хочу забыть…Тетка моя миллионерша, старик ее и подавно – у него и заводы и пароходы, а они из ума выжили…

- Алена! – рявкает тетка, сидя за столом в столовой. Она вся увешана бриллиантами, изумрудами, сапфирами – глаза режет. На ее грузном теле платье из шелка, что обтягивает сотни складок в области живота, но ее это ничуть не смущает. Она королева своей жизни. – Ты меня слышишь?

- Слышу, хорошо, - отвечаю все же, потому что она ждет моей реакции, стуча ложкой по столу. И этот звук долбит по вискам, нагоняя страхи.

- Отлично. – Выдыхает довольно. – Алена пойми, мне важно твоё мнение и одобрение. Так для всех и главное для тебя будет лучше.

Молчу.

11

- Вишневого, я сказала! – стоит на своём. Голос властный. Скрипучий. Сильный. – Мне всегда этот цвет нравился.

У нее раздвоение личности, не иначе. Потому что мое платье винного, почти вишневого оттенка, она еще недавно ругала.

Упрямо молчу.

Радуюсь, что старик молчит тоже и ко мне не лезет. Вспоминаю о том, что было и меня вновь тошнит.

Мне не нужны их подарки.

Это и собираюсь сказать, но передумываю. Спорить с ней – себе дороже. С языка слетает хриплое:

- Да, хорошо. Будет, как ты решишь.

Пусть дарят, а я продам потом и на вырученные деньги сбегу.

- Дарите. Много хочу всего.

Тетка замирает на мгновение, а потом хлопает в ладоши, и я подпрыгиваю на месте. Дед ерзает на стуле, беснуется от моей благосклонности.

Радуйся, старый хлыщ, недолго осталось!

- А к подруге мне можно?

- К Аньке что ли? – кривится родственница.

- К ней. У меня одна подруга.

- Забудь её. Точка! – хрипит, роняя на стол тяжелую ладонь.

И вот финал моей истории пред глазами алыми пятнами. Смутно помню тот вечер, мое сознание постаралось забыть. Иначе бы я с катушек съехала.

Тетка, как и обещала укатила на море, оставив меня в доме наедине с ее мужем. Они предусмотрительно поставили на все двери кодовые замки, и я оказалась в самой настоящей что ни есть ловушке. Не предусмотрела тетка только одного – ее такую умную и богатую решили ограбить.

- Не ломайся, раздвинь ноги шире…

…Хапаю ртом воздух – он густой и вязкий и мои легкие никак не могут расшириться от кислорода.

Всё, что было тогда в тот вечер снова проносится перед глазами. Как наяву, словно не прошло этих лет.

Мотаю головой, выдыхая.

Всё бы случилось, если бы не они, грабители. Он ворвался в спальню и застыл на пороге. Я вскинула затуманенную голову и сразу же увидела его глаза. Под маской вора. И не могла не узнать.

Старик испуганно соскочил, а я лишь прикрылась ладошками.

- Что он сделал? – спросил Руслан, а потом припечатал старого носком ботинка, еще и еще. И тот упал на пол, захлебываясь кровью.

- Уходим! – Орут его пацаны, сделав свое дело. Мы оба замираем – я от страха, что он меня бросит, он в нерешительности.

И мы смотрим друг другу в глаза и перед глазами проносятся наши с ним вечера, проведенные вместе. Первая встреча, первое свидание, первый поцелуй…

Не бросай меня! – хочется крикнуть, но я лишь мычу, роняя слезы.

- Я остаюсь! – кричит он своим подельникам, сдергивая маску.

Делаю вздох облегчения.

- Ты что, спятил, Рус? Ты идиот? Валим, живо! – орет его друг, расстреливая меня глазами.

- Иди! – хрипит он в ответ.

Старик у его ног стонет от боли, кашляет кровью. Я жмусь к стене, натягивая на себя одеяло. Глаза у него полоумные от злости, от ярости…- Валите, я сказал, живо!

- А ты?

- Я остаюсь. Все нормально будет. Дед вам сейчас всё простит…

Старикан хрипит что-то, и он снова бьет его ботинком по ребрам.

Парни уходят. Слышится через мгновение рев двигателя.

- Полицию вызываем? – спрашивает у меня. Садится рядом на постель и притягивает меня к себе. Обнимает. Гладит по голове, целует.

- Руслан! – я прижимаюсь к нему, реву. – Прости меня! Они не выпускали меня из дома, я не могла тебе написать!

- Он не успел? – спрашивает меня.

- Нет, - шепчу хрипло и срываюсь на судорожные всхлипы.

- Хорошо. Но заявление напишешь, пусть сдохнет в тюряге, урод! Я вызываю полицию.

А потом мы уехали. Я просто сбежала, и тетка не смогла меня найти. Или не пыталась, а просто ждала, зная, что я приползу в слезах. И я приползла, когда он исчез.

- Чего ты тут? – над головой как гром его голос.

Вздрагиваю всем телом, подскакиваю.

- Миша! Напугал! – выдыхаю.

- Ты меня, Аленчик! Телефон мой где? – он выходит на балкон и в глазах его ни капельки сна. Словно он и не спал вовсе – только ясность и лютая злость.

- Я…эм… - мотаю головой. – Да вон он лежит, - киваю на пол. – Я…

- Зачем? – гремит его голос. Звонко, грубо, агрессивно. Бьет меня интонацией, как пощечиной. – Зачем, я тебя спрашиваю?! А?! Отвечай!

И мне страшно становится.

Обхватываю себя руками.

- Хотела знать…

- Что? – рычит максимально громко.

- Не кричи!

- Отвечай! Отвечай, я сказал! – замахивается и я зажмуриваюсь.

_____________

Еще одна история нашего литмоба:

12

- Отвечай! Отвечай, я сказал! – замахивается Миша, и я зажмуриваюсь, ожидая удара, который, слава господу, не приходит. Вместо этого слышу его хриплое дыхание, срывающееся на шепот. – Ты… ты думаешь, я идиот? Проверяешь меня, следишь, в то время как сама! Сама стала лгуньей! Твоя Анька никогда не приходит просто так! Она твое гнилое прошлое и, если она появилась с таким безумием в глазах, значит ситуация, стоящая внимания. Не делай из меня придурка, Алена!

Мои веки трепещут, но я не смею открыть глаза.

Он давит меня своей бешеной энергией. И я против воли ощущаю себя виноватой.

Но в чем?

Чувствую, как его взгляд прожигает меня насквозь, словно он пытается проникнуть в самые темные уголки моей души. Страх, который до этого сжимал грудь ледяной хваткой, теперь сменяется новой волной, более острой и болезненной – отчаянием.

- Миша! – выдыхаю. – Всё не так!

- А как? Говори! Что она тебе сказала?

Открываю наконец глаза, часто-часто моргая. Облизываю пересохшие от волнения губы.

Нападать на него должна я. Ведь это он подлый обманщик, но он давит, требуя:

- Что за листок в твоей руке? Говори уже, ну-у?!

- Ты…Знаешь, что, Миша…ты для начала мне за себя сажи…

- Алена! – хватает меня за край сорочки, встряхивает.

Вскакиваю на ноги за секунду. Словно я пушинка. Теряюсь в его руках, утыкаясь в его грудь носом.

Он сдавливает меня с такой силой, что я не могу вдохнуть.

- Он вернулся, скажи?!

- Миша! Отпусти, мне больно! – хриплю.

Он давит сильней. Пятерней мою голову сжимает. Задыхаюсь в темных волосах на его груди. Дышу запахом его тела – тяжелым – пота и одеколона.

- Я знал, знал… - хрипит отчаянно. И в его стоне столько боли, что я на мгновение верю его словам…

Когда мы познакомились, он долго допытывал меня о судьбе Руслана. Все никак не мог понять, почему тот ушел, оставив меня такую ладную одну, почему бросил. Он даже вместе со мной в последний раз обзванивал морги и ходил в полицию. Он желал знать куда делся мой первый муж. И хоть я к тому времени уже свое отревела, свыклась с мыслью что он, наверное, погиб, растила детей и занималась своим делом, Мишу эта тема не отпускала. Он словно ревновал меня к мёртвому прошлому, он изводил себя мыслью, что когда-нибудь это прошлое возвратится. Что пепел вновь соберется в горстку, и превратится во что-то более настоящее. Что Руслан, возродится из мертвого в себя живого.

Я не верила. А Миша верил.

- Ты решила меня бросить, скажи? – перескакивает вдруг на другую тему.

Оттягивает меня за волосы назад и заглядывает в глаза. Испытующе.

- Нет… Миша, я… я не думала так, – мой голос дрожит, едва слышимый. Я наконец открываю глаза и вижу его лицо, искаженное гневом, но… в глубине этих глаз, за пеленой ярости, я вижу его.

Того Мишу, которого я полюбила.

Ту боль, которую он испытывает, видя, как я сомневаюсь. Ведь такое невозможно сыграть?

- Что это за адрес? Его? – его голос как свист. Хрипящий. Челюсть сведена. Он скрежет зубами.

- Там похожий мужчина…

- Сука! – вдруг орет мне в лицо.

Зажмуриваюсь. Первая мысль – не разбудить бы девочек. Вторая – мне страшно.

- Зачем брала мой телефон? – снова меняет тему, сводя меня с ума.

- Я просто… я хотела понять, – продолжаю, собирая последние силы. – Я не хотела тебя обидеть. Я не хотела думать… плохо о тебе. Просто… произошли такие моменты, когда… когда я не понимаю, что происходит. У тебя другая и ты даришь подарки мне же за мой счет!

Он резко отталкивает меня от себя, и я ударяюсь спиной о перила. Моргаю растеряно, дышу хрипло.

Он отступает на шаг, словно я обожгла его. В его глазах мелькает удивление, смешанное с той самой лютой злостью, которая так меня напугала.

- Моменты? – его голос уже не крик, но напряжен до предела. – Какие, Аленчик? Какие моменты, которые заставили тебя рыться в моем телефоне? Отвечай! А к твоему мертвому муженьку мы еще вернемся! Разговор будет долгим.

Мне холодно. Обхватываю себя руками. В ночи наши голоса звенят, наверное, на всю улицу.

- Зайдем в комнату? – прошу.

- Нет, - он хмыкает, улыбаясь. – Нет. Отвечай здесь и сейчас.

_________

Следующая книга нашего литмоба от замечательной Александры Багировой

"Фиктивный брак с бывшим мужем"

https://litnet.com/shrt/LozZ

Муж ушел от меня в мир удовольствий и развлечений. А через пять лет появился на пороге:
- Лиль, выходи за меня замуж. Фиктивно. Мы же не чужие друг другу люди.

13

Я делаю глубокий вдох.

Сейчас или никогда.

Сказать всё, что думаю, не боясь. В лицо. Глядя в глаза.

Он должен знать, что я не верю и не хочу пока его видеть.

Нам нужна пауза! Которая, возможно – даже скорее всего! – станет точкой. Как бы мне ни было больно это осознавать.

- Ты знаешь, я ведь работаю. – Захожу издалека.

Я, возможно, впервые признаюсь себе, что испытываю к нему не только теплые чувства, но еще и страх. Я боюсь его! Его гнева, его реакции. Потому говорю тихо, завуалированно, медленно крадучись к главному:

- Я много работаю, стараюсь. И когда я вижу, как легко тебе даются траты моих денег, как ты умеешь жить на полную катушку, не зная нужды, – я запинаюсь, боясь, что мои слова прозвучат как обвинение. – Я… мне страшно, что я не знаю тебя до конца. Ты как будто живешь лишь в свое удовольствие, мне не жалко, нет, но это не по-семейному. И потом, ты купил мне подарок с моих денег! Ты тратишь куда попало, но не даешь ничего мне взамен. Тебя ведь даже дома не застать, ты весь в разъездах! А раньше такого не было.

Он хмыкает, скалясь.

Вижу, его реакцию и на мгновение замолкаю. Но потом, сжав пальцы в кулачки все же доношу до него свою мысль:

- Мне страшно от твоего вранья. От твоего потребительского ко мне отношения. И эта девка в шляпе, она лишь рычаг, который ты сам нажал, спусковой крючок, чтобы я начала сомневаться, чтобы желала понять нас лучше. Я не искала ничего специально в твоем телефоне, но ведь нашла. И это всё отвратительно, Миша!

- Как дерзко, Ален! – он улыбается. А меня разбирает морозной дрожью.

На его смазливом и бесстыжем лице улыбка.

И меня добивает это.

Со стоном опускаю лицо в ладони и остервенело его тру. Мне хочется рвать на себе волосы от беспомощности.

Я – неглупая, с деньгами, с амбициями стою перед ним в одних трусах на ночном холоде и оправдываюсь.

Перед ним! С одной стороны – все еще любимом, с другой – мерзком лжеце. Проходимце, альфонсе, который прилип ко мне отвратительно мерзкой паутиной. У меня ведь даже сомнений теперь в этом нет.

- Ты предъявляешь мне за деньги, которых у тебя полно. – Выплевывает, усмехаясь. Свистит под нос. – Ты жалкая сейчас, Ален!

- Что? – вскидываюсь, пораженная его бессовестностью.

Бесстыдством.

Наглостью и хамством.

- А что-то другое ты можешь сказать? Не переходя на личности?! Не задевая меня и мое прошлое?! Не трогая Руслана, а отвечая исключительно за себя и свои поступки?!

Голос мой резок и силен. Не знаю зачем сама ляпнула про бывшего мужа, но слово не воробей.

Он смотрит на меня, и в его глазах появляется что-то новое.

- Ах, опять мы о прошлом? – скалится, взвизгнув. Хрипло смеется, а в глазах…Боль, да. Но теперь она кажется не такой всепоглощающей. Есть и… понимание? Или, может быть, отчаяние, что я не понимаю его?

- Миша…

- Аленчик… – он делает шаг ко мне.

Между нами, снова расстояние считаные сантиметры.

На мгновение ловлю себя на ужасной мысли – он может просто протянуть руку и подтолкнуть меня, и я тотчас полечу вниз.

Мотаю головой.

- Алена-а… - его голос становится мягче, но все еще хриплым. Он протягивает руку, но замирает, не решаясь коснуться меня. – Ты же знаешь! Ты знаешь, что я люблю тебя. Больше всего на свете. Все, что я делаю… я делаю для нас. Для нашего будущего. А деньги – это вода. Сегодня богата ты, завтра я. Но мы же вместе, мы целое и у нас все общее должно быть, слышишь. Ведь мы семья!

Снова его слова-заморочки, которым верила весь этот год. На эти его красивые песни я и повелась, потому что устала жить одна без мужского внимания. Оно конечно было. Но я после Руслана никого к себе не подпускала, занималась только детьми. А Миша влез в мою жизнь сам. Протиснулся. Ворвался, особо не спрашивая. И я поверила, что значит это судьба…

- Ты вспомни, меня девочки папкой признали!

Вздрагиваю. Мотаю головой.

- Я не могу тебе верить, Миша, - шепчу я, и мой голос предательски дрожит. – Когда мы познакомились, ты был другой. Ты был всегда рядом. Ты не скрывал от меня своих увлечений, и я всегда знала, чем ты занят. Ты старался. И я помню, как все начиналось, как ты рассказывал мне о своем детстве… о том, что тебе было тяжело…Как мало ты ел, как плохо жил с родителями алкоголиками, и я давала тебе все самое лучшее, относилась в какой-то степени как к своему третьему ребенку, но видела при этом в тебе мужчину, на которого всегда могу положиться. Но ты изменился! Ты привык к роскошной беззаботной жизни! Ты начал мне врать и жить в свое удовольствие. Один. Но за мой счет и в моем доме. Ты обманываешь меня. Всегда. Всегда, получается! Я не верю больше в твою любовь!

- И что, ты думаешь, я сейчас другой? – его тон снова становится острым, но не так, как раньше. В нем больше обиды, чем агрессии. – Что я предал себя? Что я стал подлецом, подонком, тем, кого ты не хочешь видеть? Что я разлюбил?

14

Он касается моей щеки, его пальцы теплые и немного шершавые.

- Я знаю, я не всегда говорю то, что тебе хочется слышать. Я не всегда веду себя так, как ты ожидаешь. Может быть, я слишком… прямолинеен. Может быть, я слишком… страстный. Но я люблю тебя, Аленчик. Люблю так, как никогда никого не любил. И если тебе меня не хватает… если ты сомневаешься… мы все исправим. Пауза не выход.

- Я так хочу…

- Нет, это не выход, повторяю тебе. – Повышает он голос, сжимая пальцы на моих скулах. Мне больно. Всхлипываю. – Ведь ты обещала мне любить меня, а я люблю в ответ. Очень сильно. Люблю!

По сути, его слова – набор фраз. Но я не могу здраво мыслить.

Он вдруг целует мне руку. Пальцы. Каждый ноготок.

Щурюсь, кусая губы. Противно!

Он падает на колени, обхватывает мои ноги руками.

Поджимаю замерзшие на ногах пальцы. Жмурюсь до рези в глазах.

Он упирается лбом мне в пах, бодает меня, бьется об меня головой, стонет. А потом наклоняется и целует колени. Скользит ладонями и губами выше, останавливаясь в районе моих бёдер и вдруг кусает меня. Оттягивает мои трусики зубами, рычит. Беснуется – по-другому я и сказать не могу.

- Не надо, перестань, слышишь? – скрещиваю ноги. Меня натуральным образом тошнит. - К чему это все?! – мне нестерпимо сильно хочется сбежать от него. В дом. К девочкам. Дергаюсь в сторону комнаты, но он грубым жестом возвращает меня обратно.

– Хватит! – прошу его хрипло.

Он поднимается, внезапно хватая меня за шею. Сдавливает на мгновение, а я испуганно замираю. Часто-часто моргаю.

А на его глазах слезы. Ручейки из слез. Мокрые дорожки!

Он, такой мощный, высокий, огромный – плачет?

Смотрю в его глаза, пытаясь разглядеть истину. Страсть, которая раньше пугала, теперь кажется защитой. Его агрессия – скорее попытка отгородиться от моих сомнений, чем желание нанести удар.

Театр абсурда. Он манипулирует. Он играет! Или…?

- Милая, давай попробуем еще раз?

И в его мольбе я слышу ту же любовь, которую чувствовала раньше.

Ведь после трагедий в моей жизни, именно с ним появился свет. Он озарил мою тьму.

- Ты все для меня! Вы! Ты и девочки, Алена-а-а! – тянет трагически. – Я же ради вас всё, за вас! Как ты можешь во мне сомневаться? Как можешь вспоминать другого, этого у@бка из прошлого?!

- Да причем здесь он? Миша!

- Притом! Не делай из меня идиота, ты же призналась уже!

- Он ни при чем, я просто…Я… я боюсь, Миша, – признаюсь я, и слезы текут свободнее. – Я боюсь и потерять тебя, и жить с таким, как ты, теряя себя. Боюсь, что ты – это всего лишь образ. А настоящий ты… ты другой.

- Настоящий я – это тот, кто любит тебя, – шепчет он, притягивая меня к себе.

Его объятия сильные, но не удушающие.

Его сердце бьется в унисон с моим.

- Аленчик, я не альфонс. Я… я просто люблю жить. И люблю делать так, чтобы ты тоже жила счастливо. Но если моя жизнь… пугает тебя… если я пугаю тебя… тогда я не знаю, что мне делать.

Он отстраняется, и в его глазах снова появляется тень той самой злости, но теперь она направлена на себя.

- Может быть, ты права. Может быть, я… я не тот, кого ты заслуживаешь. Но я единственный в твоей жизни мужчина. А все прошлое должно остаться в прошлом, даже если его тень опять накрывает твой мир.

Мой страх побеждает сомнения. Киваю, делая вид, что верю.

Но я больше не верю.

И его слова, которые он повторяет как робот, не имеют ничего общего с реальностью.

- Прошлого нет. И я… хочу понимать тебя, Миша, – проговариваю, глядя ему прямо в глаза. – И верить тебе.

Он смотрит на меня, и в его глазах медленно гаснет огонь гнева, уступая место облегчению. Он гладит мои волосы, его прикосновение теперь нежное и успокаивающее.

- Я люблю тебя, Алена, – тихо говорит он. – Больше всего на свете. И больше никакого телефона. Только мы. И наше будущее. Ты веришь мне?

Я киваю, слабо улыбаясь сквозь слезы.

- Верю. – Чуть отстраняюсь. – Я замерзла, можно я пойду? Утром решим все, ладно?

- Хорошо, утром обсудим. – Говорит, резко отстраняясь. Выпускает меня из рук.

Торопливо проскальзываю мимо него и со всех ног несусь к дочкам. Мне нестерпимо хочется увидеть их, обнять и почувствовать тепло родных сердец.

И только устроившись рядом с девочками на кровати, немного выдыхаю, опуская напряженные плечи. Мои пальцы дрожат, пульс учащен. Пытаюсь мыслить здраво, анализировать, но…

Это что же получается?

Бизнес, который мне достался от почившей тетки стабилен. Но он особо не развивается, я не успеваю все сама. А Миша помогает лишь словами, поддакивая. И тратой денег.

Два месяца назад я заняла ему миллион рублей на развитие его бизнеса – он тренер и блогер. Но дивидендов нет. И, видимо, не будет. Он ведь даже не отчитался, как все прошло, лишь отмахнулся. А я не стала давить на нервы. Куда на самом деле он потратил эти деньги, остается лишь гадать.

15

За час до завтрака я нервно ворочаюсь в тысячный раз и наконец проваливаюсь в поверхностный сон. Неглубокий, на самом краю сознания. Мне снится, что нас больше нет. Потому что Миша не прощает предательства. А мое желание его оставить, бросить, и есть предательство.

«Ты хуже врага! – шелестит в голове его голос. – Я так просто тебя не оставлю. Я вообще не разрешаю тебе уходить! Ты моя, и это не обсуждается. Просто принимай как данность. И если хочешь, а ты захочешь – смирись!».

И я распахиваю глаза, пораженная его словами.

Резко сажусь. Мой лоб покрыт испариной. Сердце отчаянно стучит. Сорочка прилипла к телу.

Машинально нахожу на груди крестик, сжимаю его и перекрещиваюсь, сама не зная зачем, а потом уже, вздохнув, начинаю новый день.

…Воздух на кухне, обычно уютной и наполненной ароматом свежесваренного кофе, сегодня кажется ядовито-тяжелым. Мои пальцы нервно сжимают прохладную чашку, а взгляд блуждает по стене, пытаясь ухватиться за что-то, кроме мелькающих в голове образов. Образов, которые отказываются покидать меня, несмотря на все мои усилия.

Мои мысли черные, как его слова в голове.

Смотрю на него внимательно.

Он сидит напротив, его черты, знакомые до боли, сейчас кажутся чужими, напряженными. Миша. Мой молодой человек. Моя тихая гавань – до этого, моя поддержка – казалось бы, моя… ловушка.

И я вдруг думаю, что сон у меня вполне себе может стать пророческим. Мне себя не жаль, сама виновата, но мои девочки... Мне жалко их. Не дай бог они пострадают из-за меня, их отвратительной матери, которая совсем не умеет выбирать мужчин.

- Ты совсем отключилась, – его голос, обычно такой мягкий, сейчас звучит с упреком, с едва скрываемой обидой. И затаившейся злостью.

Вздрагиваю, возвращаясь в реальность.

- Прости. Задумалась.

- О нас? Или о нем… – не вопрос, а утверждение.

Миша откидывается на спинку стула, его глаза, обычно наполненные теплом, сейчас смотрят на меня с холодной горечью. – Ты думаешь о нем. И я не могу это игнорировать, Алёна.

Его слова, как ледяные иглы, впиваются в мое сердце.

Хмыкаю, мотнув головой. Крепче сжимаю кружку. Девочки еще спят, я не стала их будить. На кухне только мы и наши треснутые отношения. И в какой-то степени он прав. Вся моя жизнь, которая так старательно выстраивалась после исчезновения Руслана, вдруг пошатнулась. За эти сутки, в которые я узнала о нем, и даже мельком увидела, мой мир как будто перевернулся.

Руслан. Моя первая любовь и мой муж. Муж, который растворился в воздухе шесть лет назад, оставив меня с призраком прошлого и разбитыми надеждами. Без объяснений, без прощания, без следа. Просто пустота.

И вот теперь, когда я наконец-то научилась дышать этой пустотой, когда моя жизнь обрела новый смысл, новое, казалось бы, тепло в лице Миши, он вернулся. И я, словно одержимая, преследую мысль его увидеть и задать вопрос, мучивший меня все эти годы – «где ты был?!».

- Я… я не знаю, что думать, – шепчу, чувствуя, как щеки заливает краска. – То, что сказала Аня...Это так неожиданно. За столько лет вдруг первая новость…

- Неожиданно! – хмыкая, повторяет Миша. Его губы кривятся в горькой усмешке. – Но ты же рада, правда? Возможно, увидеть его снова. После того, как он бросил тебя. Бросил без объяснений, словно мусор.

Его прямолинейность больно бьет меня. Но он прав.

- И кто из нас говорит о предательстве? – он склоняет голову и смотрит на меня с прищуром.

И обстановка, тяжелая атмосфера, его тон, располагают к тому, что я чувствую себя преступницей на допросе.

Ощущаю укол вины.

Но как можно не думать, когда человек, который был частью твоей души, вдруг материализуется из ниоткуда?

- Миша, это всё…не просто, – пытаюсь оправдаться, но слова застревают в горле.

- А я и не говорю, что просто, – перебивает он. – Я говорю, что ты не можешь продолжать жить прошлым. – Он делает паузу, словно взвешивая каждое свое слово, прежде чем продолжить. И наконец говорит: - У меня сейчас наконец дела идут в гору. Я иду к вершине карьеры, у меня много клиентов, реклама. Тот миллион в деле, ты же помнишь?

Киваю.

- Так вот…Завтра у нас встреча с одним очень влиятельным человеком, и это знакомство мне может открыть многие двери. Ты же не думаешь, что я вечно буду фитнес-тренером? Я хочу не онлайн тренировки, а свой огромный фитнес-центр! Я же говорил, ты забыла?

- Помню.

- Не уж-то! У него завтра вечер, соберется небольшая компания, только свои люди. Мы приглашены.

- Мы?

- Мы! Он же знает, что я серьезный семейный человек.

- Но…

- Ты идешь туда со мной.

Я удивленно моргаю.

- Зачем?

- Чтобы ты увидела, что есть другая жизнь, Алена. Жизнь, где есть нормальные люди, нормальные отношения. Там будут все с женами. – Его взгляд пронзает меня. – И главное… чтобы ты не позорила меня. Не появляйся там, словно призрак, потерянный в своих мыслях о том, кого давно нет. Мы вместе, и мы едины.

16

- Разъедемся? – сердце заколотилось быстрее в радости, и одновременно предчувствуя нечто плохое.

- Да. Ты улетишь на море, или куда угодно. Выдохнешь, отдохнешь, а я останусь здесь.

- Как это здесь? – из меня вышибает воздух.

Он, игнорируя мою реплику, продолжает:

- И ты поймешь, – он наклоняется вперед, его глаза горят решительностью. – Как тебе будет плохо без меня. Как будет пусто. Как ты зависишь от меня, Алёна. Даже если ты сейчас этого не осознаешь.

Его слова повисают в воздухе, тяжелые и пропитанные манипуляцией.

Он не предлагает мне паузу, чтобы разобраться в себе. Он предлагает мне испытание, которое должно доказать ему мою преданность. Он хочет, чтобы я почувствовала потерю, чтобы осознала свою «зависимость», и чтобы это вернуло меня к нему, испуганную и благодарную.

Я смотрю на него, и вдруг четко вижу не любящего мужчину, а хищника, который играет со своей добычей. Он знает мои слабости. Он знает, как сильно я боюсь одиночества, как мне нужен якорь после бури, которую мне устроили в прошлом родная тетка и Руслан. И он использует это.

Но это глупо. Он идиот?

Неужели он думает, что я поведусь на такое?

- Миша, это уже слишком, – шепчу, чувствуя, как наворачиваются слезы. – Я не уеду никуда из своего дома. Это мой дом. Мой и моих девочек. Ты меня слышишь? Уйдешь ты! И желательно прямо сейчас.

Решительно поднимаюсь с места. Упираю руки в бока. Смотрю на него с нескрываемой брезгливостью.

Внутри меня рвется наружу зверек, пока еще маленький, но сильный. И я помню его. Он жил во мне в юности, когда я вот также была связана путами, которые набросила на меня моя тетя. Я не могла сказать и слова против. Я не могла делать то, что хочется. Она сломила меня и подчинила себе. Полностью. И теперь история повторялась, словно судьба-злодейка надо мной насмехалась.

Как же получается у меня так, что любимые и в моменте единственно близкие люди на проверку оказываются лжецами и мерзавцами?

Тетка вытащила меня из интерната, когда я потеряла родителей, окружила мнимой любовью, заставила поверить, что она искренне, расслабиться и когда я была готова к любви, но не к предательству – нанесла удар.

Миша сделал все то же самое.

Наивная дура. Ждущая от людей ласки.

Проснись!

- Уйдешь ты, а не мы! – мой голос звенит, когда я бросаю ему эту фразу.

- Ты что тупая? – рявкает он, со всей силы ударив по столу кулаком.

Чашки подскакивают, звеня от страха. Дрожу и я, обхватывая себя в защитном жесте руками.

- Девочки не твои. – Он замолкает на мгновение, жуя губы. – Мои тоже. Они называют меня папой! – рычит, краснея. Его лицо бордовое, на скулах проступают желваки, а на висках испарина.

Таким отвратительным я его еще никогда не видела.

- Ты ненормальный! – выкрикиваю. Меня всю трясет. Сжимаю кулаки, уже не боясь его гнева. – Собирай вещи и уходи! Иначе я позвоню в полицию! Немедленно! Немедленно, прошу тебя!

- Ты не понимаешь, Алёна! Это наш единственный путь к спасению, – его голос смягчается, но в нем нет ни капли сомнения. – Ты должна увидеть, что потеряешь, если продолжишь цепляться за прошлое. Я люблю тебя. И я не хочу тебя терять. Но я не могу жить с тенью другого мужчины в нашей жизни.

Я ищу взглядом свой телефон, но его нет на столешнице, хотя я точно положила его туда.

Он следит за моим взглядом и усмехается. А потом показывает мне мой гаджет.

- Расслабься, моя хорошая. – Он протягивает руку и осторожно касается моей щеки.

Отшатываюсь.

Его прикосновение, которое обычно приносило утешение, теперь кажется удушающим.

- Ты пойдешь со мной завтра на встречу, – произносит он. – Ты должна почувствовать наше единство. И ты поймешь, что ты потеряешь. И тогда ты вернешься ко мне. И больше никогда не будешь думать о нем. И о побеге, который не совершить. О какой-то глупой паузе!

Его взгляд умоляет, но его слова звучат приговором.

Я в западне.

Между призраком прошлого, который неожиданно вторгся в мою жизнь, и настоящим, которое теперь пытается управлять моим будущим. И я чувствую, что каждое мое движение, каждый мой вздох, теперь будет подвергаться его тщательному контролю…Если я прямо сейчас не обрублю это все на корню.

- Ма-ам! – на кухню залетает Катюша. Розовощекая, сонная и растрёпанная ото сна. Следом с криком вбегает Тамара.

Сажусь перед ними на колени и прижимаю своих девочек к себе.

Ваша мама перед вами так виновата! – прошу у них прощения мысленно, а вслух же произношу ровным голосом – старательно ровным и спокойным, словно ничего и не произошло:

- Кашу будем? Садитесь за стол, сейчас позавтракаем. Или блинчики?

Катюша голосует за блинчики, а Тамарка вдруг вскидывается и смотрит за мою спину.

Ледяной пот тут же прошибает спину.

17

Уходить он никуда не собирается.

Напротив, ведет себя как хозяин дома. Раздает указания, заказывает продукты и даже ремонтирует капающий на кухне кран, хотя до этого у него руки на это дело «не доходили».

Мой телефон все так же остается у него, а входная дверь оказывается заблокированной системой «умный дом», которую я отключала. Но он снова ее активировал. Все это я обнаруживаю, когда одетые с девочками после завтрака на прогулку, мы стоим в коридоре.

Оборачиваюсь. Он стоит в проходе и улыбается.

- Открой дверь, - прошу.

В моей голове все происходит по плану: мы уходим с дочками из дома и обращаемся в полицию.

- Нет, - отвечает с улыбкой.

- Миша, не смешно, - хмыкаю. – Что за дела? Открой нам дверь!

- Открывай! Гулять хочу-у! – капризничает Тамарка, снова дергаясь в его сторону. Перехватываю ее на бегу. Ловлю и держу крепко за руку.

Он продолжает улыбаться, подперев плечом косяк. И улыбка у него ледяная, отполированная до блеска маской полного контроля. В его глазах нет ни капли тепла, только удовлетворение хищника, загнавшего добычу в угол.

- Я же сказал, Аленчик, - его голос мягкий, почти ласковый, и от этого по спине ползет ледяной холод. – У нас планы. Ты мне нужна. Красивая, ухоженная, счастливая жена. А не испуганная беглянка с двумя плачущими детьми на руках. У нас впереди целый вечер, за который мы обсудим твое поведение на завтрашний прием, ну и поведение в целом. Оставь детей в покое, пусть поиграют. Я им на вечер вызвал няню.

- Кого? – Выдыхаю с шумом. Меня снова трясет. – Какой к черту вечер? – голос мой предательски дрожит. Я чувствую, как мелкая дрожь сковывает руки, и сжимаю ладони девочек крепче. – Миша, я не шучу. Открой дверь.

- Продукты заказал, шампанское лучшее привезут, - перечисляет он, будто не слыша меня вовсе, будто мы просто обсуждаем меню на ужин. – Кран, кстати, починил. Видишь, руки дошли. Всегда доходят, когда я этого захочу. И сейчас я хочу, чтобы ты осталась. Поняла?

В горле встаёт ком.

План, такой ясный и четкий у меня в голове – собрать документы, детей, выйти и поехать в полицию – рассыпается в прах.

Миша оказывается на два шага впереди. Он забрал телефон, отрезал путь к отступлению. Этот чертов «умный дом» … Он снова его включил. И теперь мы в клетке с электронным замком.

- Я обращусь в полицию, - выдыхаю, пытаясь вложить в слова всю твердость, на какую способна. – Они взломают дверь.

Он снова смеется. Коротко, презрительно.

- С чего вызовешь? Покричишь в окно на смех соседям? Даже если докричишься, что ты им скажешь? Что муж не пускает тебя гулять с детьми? Так у нас ссора, Алена. Семейная сцена. Они приедут, поговорят с нами – с тобой, со мной, увидят прекрасно обставленную квартиру, полный холодильник и мужа, который чинит краны. И уедут. А потом… — он делает шаг, и его глаза сужаются. – Потом мы поговорим с тобой серьезно. И с детьми тоже. Ты же не хочешь, чтобы у нас с девочками были… проблемы?

Обмираю.

- Мама, вы что поссорились? – спрашивает Тамара, дергая меня за край кофты. – Чего Миша фигню несет?

Обнимаю дочку.

Смотрю на него.

Прямая угроза. Голая, неприкрытая.

Сердце падает куда-то в пятки и бьется там, судорожно и часто. Он играет на самом главном, на самом больном. Он знает, что для меня нет ничего важнее их.

- Что ты хочешь? Конкретнее? – спрашиваю севшим голосом.

- Мамочка, мы идем гулять? – тихо спрашивает Катя, прижимаясь ко мне. Она безусловно чувствует напряжение, видит эту жуткую, незнакомую улыбку на лице отчима.

- Сейчас, солнышко, - шепчу, не отрывая от него взгляда.

Он смотрит на Катюшу, которая начинает капризничать из-за того, что ей жарко. И вдруг приказывает:

- Катя, замолчи, пожалуйста! Слышишь меня? Хватит! Тихо, я сказал! – последнее громко орет.

Девочки замолкают и испуганно хлопают ресницами. А потом одновременно как по команде плачут.

- Успокой их! – приказывает он

- Крошки мои, - шепчу дрожащим голосом. – Подождите меня в комнате. Я сейчас. Не плачьте, Миша шутит. Все хорошо…

Смотрю как две их маленькие фигурки идут по коридору в комнату и перевожу на него взгляд. Мне нужно сделать так, чтобы он отвлекся, и мы уйдем через черный ход, о котором даже он не знает.

- Переоденься во что-то получше. Синее платье, то, что я подарил. И сделай макияж. Ты будешь прекрасно выглядеть за ужином.

- Я не хочу с тобой ужинать, я не буду, я…

- Будешь, - уверенно перебивает. – Потому что иначе твоим девочкам будет очень неуютно в своей комнате. Очень долго. Поняла? Тебе нужен скандал? Нет. Мне — тоже. Мне нужна идеальная вечерняя картинка. А потом… потом мы во всем разберемся.

- Чертов психопат! – мои нервы сдают, и я набрасываюсь на него с кулаками. Бью его наотмашь, вкладывая в каждый удар всю силу.

Попадаю по лицу. Много-много раз, а потом он одним ловким движением скручивает меня как куклу и со всей силы толкает. Ударяюсь головой, а он пальцами прижимает мое лицо к стене и навалившись на меня всем телом, шепчет на ухо:

18

- Приехала няня и аниматор! – говорит он, врываясь в детскую комнату. – Девочки, пойдемте в игровую! Там для вас шоу и мыльные пузыри!

- Ура! – реагирует бодро Тамара.

- Катя! Тома! – цепляю их за руки, не желая отпускать от себя ни на шаг.

Мы два часа просидели в комнате, ожидая, когда он уйдёт из гостиной, чтобы пройти к черному выходу. Но он сидел на диване, как приколоченный. И успел заказать с телефона ужин. И открыть вино. И разжечь огонь в камине.

- Мама! – Тамарка вырывается, а Катюша тоже хороша – тянет её за край кофты, вырывая из моих рук. – Мы играть пойдем, нам скучно!

Спускаюсь вместе с ними на первый этаж, оценивая критическим взглядом происходящее – с виду, несмотря на мою тревожность, все нормально.

- Пойдем, посидим, - Миша кивает мне на гостиную, где накрыт стол.

Воздух густой, словно сироп, сладкий и удушающий.

Аромат дорогого стейка, который я когда-то любила, смешивается с запахом красного вина и воска от свечей. Свечи… Он зажег свечи. Это было самое жуткое – видеть, как пламя отражается в его холодных глазах.

- Кушай, Аленчик, - его голос ласковый, бархатный, но за каждым словом скрывается стальная нить приказа. – Я постарался.

Сажусь, лишь бы притупить его бдительность.

Слушаю доносящийся из игровой смех детей. И радуюсь, что хотя бы моим девочкам сейчас спокойно.

- Ешь, дорогая! – приказывает с улыбкой. – Я действительно искренне. Как раньше ведь все. Мы же часто так ужинали. Только всегда старалась ты для меня, ты все готовила и накрывала стол. А сегодня я. И мне было приятно это сделать для тебя, для нас.

Киваю, выдавливая улыбку. Механически ковыряю вилкой. Маленький кусочек мяса, который пытаюсь проглотить, встаёт в горле комом.

Дочки смеются, веселясь с новой няней – его подарок к этому «празднику». Он выписал ее из агентства, элитного, с безупречной репутацией. А счет пришлют мне.

- Зачем это все? – дергаю плечом.

- Чтобы ты могла отдохнуть, моя уставшая птичка.

Киваю, отодвигая от себя тарелку.

- Я не голодна, Миш.

- Это потому, что ты нервничаешь. Напрасно. Все хорошо. Все будет так, как я хочу. Как мы хотим.

Он протягивает руку через стол, чтобы коснуться моих пальцев.

Я инстинктивно отдергиваю кисть, как от огня. Бархат в его глазах исчезает, сменяясь вспышкой молнии. Быстро, но я ее поймала.

- Давай без рук, - шепчу.

- Я твой. Ты моя. Имею право.

Он отпивает вина, не сводя с меня взгляда.

- Ты знаешь, почему все это? – он обводит рукой стол, свечи, роскошную сервировку. – Чтобы ты поняла, что у тебя есть все. И что этой свободы, которую ты ищешь – её не существует. Это иллюзия для дурочек.

- Мне нужен воздух, Миша, чтобы разобраться в себе.

- Окна открыты, - улыбается он. – Видишь? Я же не монстр.

Он поднимается и подходит к буфету – его тетка когда-то выписывала из Парижа, - будто за чем-то. Я закрываю глаза, пытаясь загнать обратно слезы. Я не должна плакать. Не перед ним. Но мои руки дрожат под столом, а нервная система расшатана.

Он движется ко мне. Не быстро, а уверенно, как хищник, знающий, что добыча в ловушке.

- Отстань от меня. Не подходи! Позволь уйти. А завтра сходим с тобой на вечер, как ты и просил. Но эту ночь я хочу провести не здесь.

- И куда ты пойдешь? К тетке? На кладбище? Я ее уже предупредил, что у тебя нервный срыв. Она готова принять тебя.

- Что? Что ты несешь?!

Всхлипываю. Это уже не просто угроза…

- К подругам? Я всем им уже позвонил. Рассказал, как ты мучаешься от беспричинной тоски. Они такие сочувствующие.

- У меня нет подруг.

- И не будет. Я твой лучший друг.

- Я тебя ненавижу! – срывается с моих губ.

Его лицо искажается. Ласковость исчезла без следа. Он хватает меня за подбородок, сжимает так, что мне больно.

- Ненавидь. Лишь бы оставалась здесь.

Выдыхаю.

Во мне животный ужас, инстинкт самосохранения, кричащий, что следующий раз он может сжать мое горло крепче.

Я дергаюсь, ударяя его ладонью в грудь.

И это ошибка.

Его ярость, которую он так тщательно скрывает, вырывается наружу.

Одним движением он срывает со стола скатерть вместе с посудой, хрусталем, едой. Грохот битой посуды оглушает дом. Девочки в игровой затихают.

- Вот твой романтический вечер! – Кричит он, и его лицо чужое, перекошенное злобой. – Вот чего ты хотела? Драмы? Получи!

Он размашистым движением сгребает со столика у камина хрустальную вазу с розами и швыряет ее в огонь. Хруст оглушительно-звонкий.

19

- Мама, а куда мы пойдем? – спрашивает сонно Катюша, едва поспевая за мной, когда мы выходим из кабинета и идем по коридору.

- Спать поедем, вы же сонные уже, - крепче сжимаю ручки дочерей.

- Я дома спать хочу! – куксится Катя.

- И я дома, - кивает Тамарочка. – А ты зачем на папу жаловалась?

- На Мишу! – поправляю дочку и с выдохом останавливаюсь. Делаю несколько глотков воздуха, пытаюсь успокоиться, а потом сажусь перед девочками на колени.

Меньше всего на свете я хочу, чтобы они запомнили этот день...

- Доченьки, ягодки мои сладкие, мои принцессы, - смотрю на каждую поочерёдно. – Вы два моих маленьких больших счастья. И меньше всего на свете я хочу, чтобы вы волновались. Я не жаловалась на Мишу, мы просто кое-что решали. Вам не о чем волноваться, и даже не думайте ни о чем. Ваша мамочка рядом с вами, а значит, все хорошо! Люблю вас!

- И мы тебя! – дочки обнимают меня за шею. А я думаю куда нам ехать.

Вернуться домой? Так он пришибет меня. Я уже ничему не удивлюсь…

Вернуться все-таки домой, но не заходить в ограду и попытаться его выгнать?

Да девочек только пугать. И он не уйдет. Он вцепился в меня как клещ.

Но не ночевать же на улице…

Варианта два: либо гостиница, либо ко мне на работу, но там диван в офисе всего один. Да и что позориться? Я все-таки директор, а не пойми кто. И хоть бизнес, доставшийся мне от тетки давно налажен, в директорское кресло я все же несколько раз в неделю сажусь. Держу руку на пульсе.

- Едем в гостиницу! Самую лучшую! – улыбаюсь, преподнося девочкам эту информацию как праздник. – Мягкая постель, вид на весь город, вкусный завтрак с утра! Как вам?

Девчонки дуются. Домой хотят.

- Вам понравится! – заключаю, пытаясь их убедить и толкаю дверь на улицу.

Замираю на пороге полицейского участка. Из меня воздух весь вышибает, и почва уходит из-под ног. Влажный ночной воздух ударяет в лицо, когда я пытаюсь глотнуть воздуха, но леденящее чувство ужаса сильнее. И я не могу вздохнуть.

Миша стоит, прислонившись к моему внедорожнику, курит и смотрит на меня с усмешкой.

Какого черта?!

Господи, за что ты так со мной?!

Он выглядит умиротворенно, словно ждал всего несколько минут, а не полчаса, пока я изливала душу равнодушному участковому.

- Что ты здесь делаешь? Как ты тут оказался? – мой голос срывается на шепот, предательски дрожа.

Но он ВСЁ слышит.

- Папа! – кричит упрямо Тамара и вырывается. Приходится с силой сжать ее ручку, но она визжит. Визжит так сильно, что кровь холодеет.

- Тома! Тамара! – шепчу с надрывом. – Да погоди ты!

Но она вырывается и несется к нему по лужам. Миша медленно выпрямляется.

- Какого лешего? Как ты узнал? – шепчу, направляясь в его сторону. Веду Катюшу, а Тамара уже на его руках.

И у меня сердце от этого немеет! Когда она успела так к нему проникнуться? Еще недавно она его недолюбливала! Но он успел заговорить ее, уговорить, заставил поверить!

- Что ты здесь делаешь?! – вырывается у меня, и мой голос предательски дребезжит, выдавая весь ужас, который я пытаюсь скрыть.

Он улыбается своей новой, но уже знакомой мне сладковатой улыбкой, которую он надевает как маску для посторонних.

И тут мне все становится понятно. Земля снова норовит уйти из-под моих ног и меня даже шатает.

- Не при детях! – выкрикиваю, почти срываясь на плач.

На его руках Томочка. Ковыряется в его волосах. Играет с черными завитушками, улыбается, что-то ему говоря.

Он что приворожил мне ребенка?!

Меня разбивает внутри истерика.

Или я такая плохая мать, что девочкам не хватает тепла и они тянутся к тому циркачу? К этому актеру, играющему в любовь?

Он обнимает ее правой рукой, держа крепко, а левой вдруг поглаживает бедро этой няньки-аниматора, которая с наглой смеющейся рожей подходит к нему и останавливается рядом.

- Няня! – вскрикивает Катя. – Давай играть!

Но я держу дочь крепче.

mpIpAYMK

- Тетя уже уезжает, - роняю громко.

Она усмехается, качая головой.

- Я остаюсь! – выплевывает, глядя мне прямо в глаза.

Не верю ни глазам. Ни ушам. Перевожу на него взгляд. На его лице нет ни злости, ни торжества. Только усталая, почти отеческая снисходительность, от которой кровь стынет в жилах.

- Крошки мои, все улажено, - Миша гладит Тамару по голове и обнимает. – Просто маленькое недоразумение. Садитесь в машину, поедем домой.

Я чувствую, как подкашиваются ноги.

Домой?

В мой дом, где несколько часов назад он все громил? В дом, который он у нас отнял своими угрозами? Где его крик все еще висит в воздухе?

20

- Твои девочки самое дорогое что у тебя есть? – спрашивает, вставляя в рот зубочистку. Цокает, хрипит, ковыряется.

Меня передергивает от этого звука, от каждого его движения. И от вопроса, что он задал, по спине ледяной пот струится.

Хмыкаю нервно.

Господи, он идиот? Ещё спрашивает такое!

- Естественно! – выдыхаю. – Не говори ерунды! Что за вопросы?

- Тогда вообще странно, - пожимает плечами. – Ты едешь с нами за город, боясь меня. Я же вижу, как ты трясешься. Я думал истерику устроишь на весь район, а все прошло легко и гладко.

- Не боюсь! С чего вдруг? Ты просто был неадекватен и мне это надоело.

Вру. От страха у меня и вправду онемели ноги.

- Да нормальный я был! И мне очень жаль, что я довел тебя почти до нервного срыва. – Он хмыкает. – Надо же, в полицию побежала! Как будто я тебе зла желаю! Алена! Это скверно, скверное поведение, понимаешь?

В ответ я молчу. Мне не хочется с ним разговаривать.

- Но ты едешь! – выдыхает самодовольно. – А ведь мало ли что там может случиться.

- Все уже случилось, куда уж хуже, - хмыкаю испугано, и мой голос дрожит, выдавая меня с потрохами.

Хотя, какие к черту, потроха, оно и так все понятно. Он видит мой страх, и упивается им.

- Я просто все еще надеюсь на твое благоразумие, ты ведь сам говоришь, что любишь нас, - отворачиваюсь и смотрю на мелькающий за окном лес. – Поэтому я спокойна.

- Да, не волнуйся! Порешаем все полюбовно! - он улыбается и закидывает свою тяжелую лапу мне на плечо, треплет за шею, как собаку, а потом его ладонь ложится на мое колено, сжимает его.

Сижу смиренно. Внутри же все закипает.

- Идеальная ты, как ни крути, Аленка, такая знаешь - дура для жизни, - шепчет. - Секс с тобой пресный всегда был, зажатая ты, бревно, но другим цепляешь. Добрая ты! Наивная! Недолюбленая! За то и люблю.

- И что нам даст эта поездка? – поджимаю губы, стараясь отодвинуть его руку, но он лишь сильнее впивается пальцами в мою ногу. - Зачем эти нервы? На встречу я сходила бы…

Замолкаю, обрывая себя на полуслове. Тамара с Катюшей смеются на заднем сиденье. Им весело. Они не видят подвоха, для них эта поездка как приключение.

- Погуляем с утра, - тянет он, - сосновый бор это тебе не пыль городская.

- С няней погуляешь?

- Не-е-е-ет, - смеется. – С ней я решу вопрос. К тому же я не зря ее вызвал, пока мы будем на встрече, она посидит с детьми.

- Я вообще-то здесь, не надо говорить обо мне, как о предмете, - прорезается писклявый голос няни.

- Заткнись там! – отбивает Миша. – Девочками занимайся. Малышки, вам не скучно?

- Нет! – отвечают хором дочки.

Выдыхаю, роняя лицо в ладони. Мои пальцы дрожат.

- Я не оставлю своих детей с ней наедине!

- Дорогая Аленчик, у тебя нет выбора, - усмехается, бросая на меня быстрый взгляд.

Дача недалеко от города, а потому спустя тридцать минут мы уже сворачиваем с асфальта на грунтовку, уходящую вглубь леса. Вскоре взору предстают высокие кованые ворота, забор со зловещими острыми шпилями, темный дом, утопающий в соснах, и темные же окна с закрытыми ставнями.

Осматриваюсь по сторонам на возможные пути отступления и мысленно прокладываю маршрут. И понимаю, что не вариант – в ночь по лесу нам не сбежать, придется дожидаться утра.

Дети, ошалев от простора и воздуха, бросаются собирать шишки у крыльца и громко визжат. Миша на удивление ведет себя по-хозяйски сдержанно и спокойно – открывает ставни, тут же набирает в сарае дров и несет их в баню.

- В баню сходим! – говорит с придыханием, кружась по двору. – Ну чего стоишь как неродная? – подталкивает меня к дому. – Давай, чай попьем с дороги, накрой на стол. Или лучше вина, что-то я с такими нервами совсем протрезвел!

- Не хочу, - мотаю головой, не в силах оторвать взгляд от дочек. Каждая клеточка моего тела кричит, чтобы я хватала их и снова бежала.

- А чего так? Настроения нет? – улыбается.

- Ты знаешь. – Выдыхаю нервно, слежу взглядом за детьми.

- Ты знаешь! – Передразнивает меня. – Пьем чай, потом баня и спать, а завтра мы на встречу. Я все сказал.

- Девочки, пойдемте в дом! – зову дочек и протягиваю руки. Катюша бросается ко мне сразу же, а Тамара, поджав губки, не желает расставаться с красивыми шишками. – То-ом?

- Иду, иду! – бурчит наконец дочь и берет за руку няню, которая с улыбкой на пол-лица первой спешит в дом.

- Спасибо, дальше я сама, - я буквально выдергиваю из ее ладони руку Томы и захожу в дом, хлопая перед ее носом дверью.

- Она тебе не нравится? – удивляется Катя искренне. – Она веселая тетя, смешная.

- Ага, смешная. – Вздыхаю, осматриваясь. – Будем чай сейчас пить, а потом спать, втроем на одной кровати, ладно? С вами хочу! – выдавливаю из себя улыбку. – Хорошо?

- Ладно, - Катюша уже кружится по гостиной с интересом все изучая – старая мебель в советском стиле, куча, просто горы макулатуры на столике у окна. Катя берет журнал «Мурзилка», и я удивленно вскидываю брови.

21

Дверь из спальни отворилась с тихим скрипом, выпуская в гостиную удушающее облако парфюма и запах чужого тела.

Миша выходит, потягиваясь, с блаженной ухмылкой, он даже не сразу замечает меня, сидящую в кресле, пока я не нарушаю тишину своим голосом:

- У тебя мой телефон и паспорт. Верни.

Миша замирает, а потом разворачивается. Его улыбка становится шире, слащавой и ядовитой.

- Ах, это ты, птичка моя! – губы его растягиваются. – А ты чего не спишь? Ждала меня?

- Вещи мои верни. – Я поднимаюсь с места, сжимая в дрожащей руке нож. Рукоятка впивается в ладонь. Ярость, обида, ненависть, все это клокочет во мне, как адский котел, затмевая разум.

Он удивленно вздергивает брови.

- Ой, Аленчик, ты что обиделась? – спрашивает бодро, но в его голосе проскальзывает первая трещина, легкая дрожь. – Ну же, не истери и дай мне ножик. Ты с ума сошла, скажи на милость?

- Вещи мои, быстро!

- И зачем они тебе? Куда поедешь? Зарежешь меня? - он делает шаг вперед, и его глаза сужаются. – А потом тюрьма и небо в клеточку. И девки твои в детский дом. Так хочешь?

Закусываю губы, останавливаясь в метре от него. Меня колбасит так, что стоять не могу. И его видеть тоже.

- Ненавижу тебя! – вырывается у меня сдавленный, надорванный всхлип.

- Да брось ты, - он делает шаг ко мне, снисходительный, как к капризному ребенку, чья истерика его забавляет. – Ну не смог я устоять перед ней, она же всегда согласна, а ты же не даешь мне, а там такая... - он кивает на дверь, - с огоньком!

- Ненавижу!

- Говорила люблю, а сама с ножом, - он ухмыляется. – Вот так и происходят убийства на почве ревности, бытовухи! Но мы же не такие, правда?

Он окидывает меня с головы до ног цепким взглядом.

- Ну ты либо нападай, либо отдай. Ну? – он внезапно ревет, и его голос грохочет в тишине дома. – Ревнуешь? Милая, это просто секс. Ничего личного.

И я взрываюсь. С диким, животным ревом я делаю выпад вперед, пытаясь уничтожить его, стереть с лица земли, чтобы больше никогда не видеть эту ухмылку.

Он уворачивается, ухмылка наконец сползает с его лица, сменяясь изумлением и злостью.

- Ах ты ж, гадина! Ты спятила?! Сейчас же брось эту хрень!

А потом он резко дергается вперед и лезвие ножа, словно в замедленной съемке, проходится по его плечу. Я визжу, когда кровь брызгает по коже, и перед моими глазами все плывет.

Вижу, как ботинок Руслана оттачивает удары по старику, мужу тетки.

Как брызги крови летят на стены и на мое лицо.

Миг, и я уже лежу на полу, а Миша садится на меня и его шепот, как яд сочится мне в ухо:

- Либо ты мне всё отдаешь завтра при свидетелях, либо я забираю девок.

- Что-о?

- Ага! И это только начало, сечешь? – его пальцы впиваются в мои волосы, заламывая голову назад. – Вон крюк видишь? – он заставляет меня поднять голову.

Под потолком гостиной торчит крюк от боксерской груши, на которой он когда-то тренировался.

- А теперь представь, Томка будет висеть там, если противиться станешь. Ее тоненькая шейка хрустнет почти неслышно. – Он делает щелкающий звук языком.

От ужаса у меня перехватывает дыхание. Беспомощный вопль застывает в горле комом. Я пытаюсь вырваться, но он слишком силен.

- Ты сумасшедший! - хриплю я.

- Именно! Считай так! - он шипит, и его слюна брызгает мне в лицо. - А ты дура, набитая дура, идиотка, которую облапошить раз плюнуть! И мне это удавалось почти год! Ты меня содержала, безмозглая, и всего-то за секс. За фальшивую нежность, которую я тебе давал, ведь ты так настрадалась в детском доме, потом с теткой садисткой и ее извращенцем муженьком, а потом твой Русланчик, который бросил! Бедная, жалкая моя дура! Я встретил тебя, узнал про это дерьмо в твоей жизни и понял, что ты мое золотое яичко. Ты мой путь к жизни, о которой я мечтал. И все бабки до тебя, которых я трахал за машины и денежки, испарились. Осталась ты одна – молодая, красивая и несчастная. Моя идиотка!

- Я тебе отомщу, слышишь! За все!

- Ага, уже отомстила! Поцарапала, как кошка, - он презрительно фыркает. – А теперь слушай внимательно: завтра на встрече с партнерами подпишешь договор на двадцать миллионов. Если нет, - он вынимает из кармана телефон и тычет мне в лицо экран.

На нем в реальном времени видна спальня, дочки спят в кровати, а рядом в кресле сидит няня, и улыбаясь смотрит в камеру.

- Если нет, то наша няня знает, что делать. Одно мое сообщение и дочек у тебя больше нет.

Я замираю, парализованная леденящим ужасом. Это не шантаж, это конец!

Альфонс, сволочь, альфонс! Как я могла ему поверить?!

- Подпишешь, деньги переведёшь и свободна, - он поднимается, больно ударяя меня ногой. Я, пошатываясь и давясь воздухом, оборачиваюсь.

- Я всё сказал, а сейчас пошла вон! Иди к девкам своим, а мы присмотрим за вами! Иди! – он громко кричит, и в его голосе слышится ненависть и презрение. – И кстати, в сексе ты бревно! Мне приходилось дергать, чтобы хоть как-то на тебя стояло. Пошла отсюда, овца!

22

Коттедж оказывается воплощением роскоши и одновременного безвкусия, как это обычно и бывает у богатых толстосумов.

Я выхожу из автомобиля вслед за Михаилом. Иду по тропинке из брусчатки между еловых ветвей, поднимаюсь по лестнице в дом, словно на эшафот. Внутри дома холодный мрамор, яркий хрусталь, громкие голоса. Внутри меня – страх.

- Веди себя прилично! – цедит Миша на ухо, крепко сжимая моё плечо и сразу же меняется в лице. На нем маска – он улыбается самой широкой и добродушной своей улыбкой.

Тянет меня ко столу. Повинуюсь, осматривая гостей. Мое сердце трепещет от известия, и я ищу глазами лишь одного человека. Но не вижу никого, напоминающего даже примерно Руслана.

Звон хрустальных бокалов, притворный смех, густой табачный дым. Я сижу за огромным столом, словно пригвожденная к своему стулу. Рядом Миша, мой сегодняшний палач.

Он сияет, а мне тошно от всего этого притворства. Но он чувствует себя королем этого вечера – золотые часы, которые всем каждую минуту демонстрирует, это я ему дарила на день рождения, ухмылка на всё лицо, громкий голос, заглушающий остальных. Он рассказывает анекдоты, хлопает по плечам партнеров, пьет дорогой коньяк, как воду. Он ведет себя как бог, сошедший с Олимпа, чтобы удостоить этих смертных своим присутствием. И все ему подыгрывают. Все смотрят на него с обожанием. Они слепы, так же, как и я когда-то.

Мотаю головой, снова бросаю взгляды по сторонам.

Мне так душно здесь, так плохо, что держусь из последних сил. Он толкает меня в бок, вздрагиваю и улыбаюсь натянуто и неестественно. Уголки моих губ дрожат от напряжения, внутри все вывернуто наизнанку, сжато в один тугой, болезненный комок отчаяния и страха.

- А где Руслан? – спрашивает вдруг Миша, и я застываю, немею, превращаюсь в слух.

- На подъезде, - отвечает ему толстый бородатый мужик. – А вы знакомы разве? – он хмурится.

Сглатываю колючий ком.

Я не видела его шесть лет. Я его хоронила. А теперь он едет сюда?

Меня уже потряхивает. Каждая секунда кажется вечностью. Миша заглядывает в мое лицо и смеется, что-то говоря, но я ни черта не слышу, лишь бешеный стук своего сердца. Им не пло-о-о-хо!

Мамочки!

Всхлипываю, кусаю нижнюю губу, хватаю со стола салфетку и зачем-то тру рот, потом дрожащие пальцы. У меня почти истерика!

Такое состояние было лишь трижды, в те моменты, когда меня ломали: в детском доме, когда меня забирала к себе тетка и я из упрямой и злой за полгода превратилась в зашуганную и забитую, пожив с ней. Потом меня трясло перед участковым и детским психологом, которые пришли по вызову от соседей. Отчим ругал меня, поднимал руку, а тетка спокойно щелкала семечки под мои крики.

Третий раз я так тряслась, когда Руслан ушел и больше не вернулся.

И вот снова…

Вздыхаю, мне тяжко дышать и когда я пью из стакана воду, дверь в обеденный зал распахивается.

И я вижу его поверх стеклянного стакана.

- М-м, - издаю громкий стон.

Он почти не изменился. Он не изменился! Почти! – визжит все внутри, и новая волна дрожи сотрясает тело.

Он должен был измениться! Он ушел! Он исчез! Он умер! И оправдание только такое!

Но он улыбается.

Высокий.

Темноволосый.

В идеально сидящем костюме.

Лицо знакомое до боли и одновременно чуждое, как воспоминание из другой жизни. Сердце падает куда-то в пятки, замирает. Стакан вылетает из моих пальцев.

А потом взгляд скользит ниже. На его руку. На тонкие, изящные пальцы девушки, которая держится за его локоть. Молодая, красивая, с беззаботной улыбкой. Она что-то шепчет ему на ухо, и он наклоняется к ней с такой мягкостью, которой я у него никогда не видела. Он жесткий и беспринципный раньше, теперь как котенок.

Мир переворачивается. Звуки становятся оглушительными, потом пропадают вовсе. Перед глазами плывут черные пятна. Я судорожно сглатываю, впиваюсь ногтями в бархат обивки стула, заставляю себя смотреть в стол, но изнутри подступают слезы горячие, предательские, обжигающие мои веки.

Он жив. Здоров. У него новая жизнь. Новая женщина. А я здесь в аду.

И Миша тянет меня, словно ждал этого удара и этого момента.

- Идем. Нужно все подписать, мои документы готовы! Здесь юрист, мой компаньон и нотариус. Тебе не отвертеться, слышишь?! – шипит на ухо.

А я вскидываю голову и вновь смотрю на Руслана. Я хочу, чтобы он увидел меня.

- Рус! – окликаю его хриплым голосом.

____

Дорогие читатели!

Приглашаю Вас в новинку 16+

https://litnet.com/shrt/u03v

- Рита, твой муж играл с тетей, - улыбается мне маленькая племянница.