Бывший: все сложно

Глава 1. Бывший. Призрак

Ольга Тимофеева "Бывший. Все сложно"

бывшие, общий ребенок, встреча через время

– Только не волнуйтесь, Кира Владимировна, – я еще не встаю, но голос воспитательницы сына уже напрягает спину, – Боря засунул голову между прутьями ограды. И застрял… С ним все в порядке. МЧС уже вызвали.

Спокойствие. Главное – спокойствие.

– Возле вашей площадки?

– Да.

– Буду через две минуты.

Ключи. Телефон. Кабинет на замок.

Пока бегу по двору, внутри уже клокочет смесь стыда, тревоги и привычного: "Опять Боря… Конечно, Боря… А сегодня еще и Боря…"

Боря – главный экспериментатор в этом саду. И по совместительству мой сын.

Выбегаю на улицу, к площадке десятой группы.

Узнать, где ЧП, несложно – вся группа уже столпилась у места происшествия.

Помощник воспитателя пытается построить остальных детей, которые по очереди просят: "А можно я тоже голову засуну?"

Борька стоит с торчащей из ограды головой.

Обхожу забор, иду к воспитательнице. Та, вся бледная.

– Кира Владимировна… – воспитательница только кивает в сторону забора.

Следую ее взглядом – и застываю.

Руками, вцепившись, держится за прутья, лицо абсолютно серьезное.

Выражение такое, словно это не он застрял, а он тут на дежурстве – наблюдает за территорией снаружи.

Остальное тело – внутри. Голова – снаружи.

На секунду он похож на шпионский перископ, который по ошибке вынырнул не в океане, а в детском саду.

Я выдыхаю.

Почти комично. Почти привычно. Почти не ору.

– Борь…

– Привет, мам. Ты не волнуйся. Все под контролем.

– Ага. Вижу.

– Я просто проверял теорию. Если голова пролезла вперед – должна пролезть и назад.

– Ну и как?

– Ошибка расчетов. Уши подвели.

Он говорит это так спокойно, как будто не застрял в заборе, а читает сводку новостей.

Сама пробую раздвинуть, ну куда мне…

– Анна Анатольевна, уводите детей в группу. Я останусь и все урегулирую с МЧС.

– Конечно.

Дети строятся, но идут нехотя – всем хочется досмотреть шоу.

Во двор уже заезжает красная машина со спасателями.

Гудок, блеск фар, важность момента – и у меня, если честно, начинает дергаться глаз.

– Вот сейчас тебе дяди спасатели уши и отрежут. А ты – экспериментируй дальше, – бормочу себе под нос, глядя на Борьку, все так же торчащего из забора.

Поспешили воспитатели, конечно. Можно было по-тихому. Я бы позвонила мужу подруги – он бы приехал, вытащил, и все.

Никто бы и не заметил.

А теперь? Теперь пиши объяснительную на вызов, подставь себя и садик, и все ради ушей сына.

Если только договориться…

Из машины выпрыгивают трое, но ко мне идут двое. Уже настраиваюсь объясняться, как узнаю знакомых. Тот самый муж подруги Алексей и его друг Иван.

– Кира, привет.

– Привет, у нас тут проблемка, – показываю рукой на Борьку. – Можете помочь? Засунул голову между прутьями. Назад – никак. Уши мешают. Сам в порядке, но плотник у нас в отпуске, а других мужчин в штате нет. Поэтому вызвали вас.

Иван кивает коротко, профессионально, но тень улыбки проскальзывает. Будто по десять таких Борь в день вытаскивает.

Хорошо, что “свои”, а так бы, наверное, сгорела прямо тут со стыда, что это еще и мой сын.

– Боряяянн! Ты, что ли, застрял? – смеется Алексей и присаживается напротив него.

– Привет, дядь Леш. Я не застрял, уши застряли.

– Все будет хорошо, Кира. Не волнуйся, – успокаивает меня Иван.

И в этом голосе – такая уверенность, будто он не ребенка спасать пришел, а мировой пожар тушить.

– Дядя пожарный, – зовет Борька спокойно и деловито, – я уже пробовал сам – и поворотом, и обратно, и на вдохе. Не работает. Тут нужен специальный инструмент.

Я только прижимаю пальцы к переносице.

Гордиться им? Или сделать вид, что это не мой?

– Раз уже диагностировал – будем доставать аккуратно.

– Тут забор старый, советский еще. Толстые металлические прутья. Руками ничего не смогли сделать, – объясняю, стараясь держать голос ровным.

– Не волнуйтесь. Сейчас освободим. Никита! – Иван оборачивается и машет рукой. – Возьми с собой гидравлику и болгарку. Если что, решим на месте.

Я вздрагиваю.

Имя режет по памяти, будто кто-то вскрыл старую коробку с болью. Мой Никита меня бросил беременную, а потом и вообще погиб.

И это имя теперь всегда звучит как отголосок.

– Мам, – Боря хмурится и говорит чуть тише, отвлекая меня от спасателей и прошлого, – а болгаркой будут резать… забор? Или уши?

Пауза. Тишина.

Кто-то из спасателей прыскает за спиной.

Я только закрываю глаза. Господи. Теперь все, даже посторонние знают, что это мое такое чудо.

– Просто, если уши… Не тратьте на меня наркоз, я потерплю.

– Достаточно будет одно ухо отрезать, боец, – басит рядом один из спасателей.

А я замираю от этого голоса.

– Нет уж, – добавляет Борька с важным видом, – режьте два, пусть будет симметрично, а то мама расстроится.

Грудная клетка будто захлопнулась изнутри.

Сердце на доли секунды будто перестает качать кровь. По венам холодок.

– Нет, пацан, ушей сегодня в списке на демонтаж нет. Только металл.

Этот голос низкий. Своеобразный тембр.

До боли знакомый. До безумия невозможный.

Я не могу повернуться.

Потому что, если это он, значит, я схожу с ума и слышу призраков.

А если это не он, то… я ничего не понимаю.

Глава 2. Сложно. Не упасть в обморок

– Кир, немного придется деформировать решетку.

– Хорошо, – автомате и поворачиваюсь.

Мажу взглядом по широким плечам, чуть заросшему лицу того, кого боялась увидеть.

Мужчина-призрак тоже, на автомате дергает головой, реагируя на мое имя.

Он изменился, но не для меня только.

Тяжелый и прямой взгляд Никиты упирается в меня.

Внутри как будто кто-то нажал на паузу.

Мир медленно сходит с орбиты.

Птицы перестают петь.

Ветер затихает.

Голоса приглушаются.

Как будто все вокруг перестает дышать и жить.

Солнце гаснет. А меня будто утягивает под землю.

Он.

Никита.

Живой.

– Эй, Кир…

– Мама!

Фоном где-то далеко в темноте…

Сначала просто темно. Внутри меня кто-то отключил звук, свет и даже гравитацию.

Потом резко – вспышка. Как будто мне в мозг льют кипяток.

Резкий запах бьет в нос. Такой едкий, как удар.

Я отдергиваю голову, но запах уже внутри.

Горит все.

Нос. Горло. Глаза.

Кажется, даже мысли обжигает.

Судорожно втягиваю воздух, как будто тонула. Уворачиваюсь.

Сердце вроде запускается. Жива.

Распахиваю глаза. Вверху небо. Я лежу на траве.

– Мамочка, со мной все хорошо, ты не переживай. Меня уже спасли, – рядом Боря осторожно гладит меня по голове. – И уши не отрезали.

Я улыбаюсь сквозь головокружение. Он такой серьезный, мой маленький защитник.

– Кир, ты как? – рядом сидит Леша, держит в стороне салфетку с нашатырем.

Запах все еще щиплет нос.

– Нормально, – хриплю, откашливаясь.

– А ты чего рухнула-то? Давление?

Я молчу. Взгляд сам собой снова поднимается на Никиту.

И тут же уходит в сторону. Так и мечется, на Лешу – на Никиту – на Борьку.

Никита у забора, чуть поодаль. Собирает инструменты. Но наблюдает за мной.

Тем взглядом, от которого все внутри ноет.

Теперь уже определенно точно. Это он. И он жив.

Но как?

Алексей следит за моим взглядом, а я не хочу давать лишних поводов.

– Переволновалась, Леш.

Упираясь в землю руками, поднимаюсь.

– Вот так. Потихоньку… – помогает Алексей. – Или ты беременна?

Я захлебываюсь воздухом.

Щека горит от взгляда Никиты.

– Олег знает?

Титов со своим языком…

– Не беременна я, Леш!

Мельком на Никиту.

Там лицо как камень.

– Просто переволновалась!

– Ясно, к врачу лучше все равно. С таким не шутят. Так, мы прутья чуть раздвинули. Металл уже вернули на место. Все в порядке. Теперь даже таракан не пролезет, хотя... кого я обманываю. Ваши дети – они и сквозь бетон найдут проход.

– Лучше бы ты сказал: "Боря не проскочит". Тогда я бы поверила.

Алексей улыбается.

– Да Борька уже в мировом списке объектов, для которых нужен отдельный план эвакуации. Я бы на месте МЧС давно утвердил инструкцию спасения "АнтиБоря".

Смешно, если бы не было грустно.

– Леш, а можно как-то не оформлять этот вызов? А то мне объяснительную писать, что из-за ребенка… а тут вроде как ничего страшного.

– Хорошо, запишем, что на площадке обнаружена треснувшая потенциально опасная ветка над игровой зоной. Мы ее спилили. Все – по инструкции.

– Спасибо.

– Дядя пожарный, – Боря подходит вплотную к Никите, – а можно я вам помогу?

– Ну давай, бери вот это, неси.

– А это что?

– Борь… – пытаюсь его забрать.

– Пусть помогает, Кир, – придерживает за руку Алексей.

– Это гидравлический разжим, – отвечает серьезно Никита. –Инструмент, который работает на давлении.

– Это как домкрат? – Боря важно идет рядом и, запрокив голову, смотрит на Никиту.

– Ну да. Только у домкрата одна задача – вверх. А этот может и вбок, и разжать, и даже сдавить, если надо.

Борька у меня конечно, компанейский парень, но вот эта химия мгновенная между ним и Никитой…

– Эх, если бы у меня была такая штуковина…

– Чтоб ты сделал?

– Я бы поставил между стенами два огнетушителя… и надавил бы этой штукой, чтобы они жахнули! – он аж подпрыгивает. – Пшшшш! Пенная вечеринка была бы.

– Если надумаешь, то спроси меня сначала, как это сделать безопасно, чтобы спасателей не надо было вызывать.

– Хорошо. А вас как зовут?

– Никита.

– Борис, – важно протягивает мелкую ручку.

Ник жмет своей лапищей.

Идут вдвоем к машине, как будто сто лет друг друга знают, а не полчаса.

И ни один из них не догадывается, что они сын и отец.

И не из-за меня. Никита сам отказался от нас, бросив меня беременной.

Глава 3. Сложно. Понять мальчишек

– Дядь Леш, а можно в машине посидеть? – заглядывает в глаза Борька

– Можно.

Я только открываю рот.

– Все нормально, Кир.

Алексей подсаживает Борьку. Я отхожу в сторону. Наблюдаю.

И только вижу движение в мою сторону. Поворачиваю голову.

– Привет, – Никита.

Подходит ближе.

Привет. Просто привет.

Как будто все нормально.

А я… я похоронила его.

Рыдала, пока не пересыхали слезы.

Стирала его запах с подушек.

Забывала номер.

Жила.

Без него.

Он стоит передо мной, как ни в чем не бывало.

Живой. Целый. В форме.

Работает. Дышит.

Может, даже любит кого-то.

А все мои годы боли, бессонницы, всех этих "отпусти", "забудь", "живи" – они теперь что, пыль?

Как будто кто-то взял и сдул.

"Не в счет".

"Неважно".

Зря страдала?

Я все это выкрикиваю ему без слов. Глазами. Молча.

Не знаю, видит ли.

И плевать.

Потому что стоять передо мной так – спокойно, нагло, живым – это предательство само по себе.

– Твой сын? – кивает на Борьку. – Классный парень.

И твой тоже.

Хочется добавить. Но есть но…

– Я на твою могилу цветы три года носила. Так что для меня ты умер. Даже имя твое воскрешать не хочу.

Его глаза мгновенно становятся ледяными и пустыми.

– А ты для меня умерла пять лет назад, когда предала.

Усмехаюсь на выдохе, лишая легкие кислорода.

– Предала? Я. Тебя. Предала? Как, интересно?

– Мы оба знаем, как.

– Я наверное тебя беременная под капельницей предавала, когда лежала с угрозой выкидыша, потому что тебе важней была твоя служба?

– Нет, Кира, дело не в службе, предавала раньше, когда изменяла мне.

– Изменяла? Ты даже знаешь с кем?

– Ну, наверное с тем, чье кольцо носишь на пальце. – Касаюсь пальцем помолвочного кольца. – Тебе лучше знать.

– Надеюсь, больше не увидимся.

Я молча разворачиваюсь и иду за сыном.

– Леш, Вань, спасибо.

Беру за руку Борю, обхожу машину и возвращаюсь в сад.

Не тяну, но он чувствует, что шаг у меня быстрый и злой.

Он посматривает снизу вверх, виновато, но не раскаянно.

– Ты хоть понимаешь, что мне теперь говорить? Весь сад сбежался. Спасатели. Пресс-службу, может, еще вызвать?

– Я же проверял, мам! – могло сработать, могло нет. – Ну это эксперимент!

– Эксперимент?! – останавливаюсь, разворачиваюсь к нему. – Боря, у тебя что, уши – лабораторный материал?

– А знаешь, как Ксюша за меня переживала… Мне кажется, она меня любит.

– Нет, Ксюша выберет себе кого-то более практичного и с ушами.

– Ну мам, один ученый тоже все на себе проверял, – говорит он. – На себе! Потом ему дали премию. По-настоящему.

– И тебе тоже премию надо? – бурчу я и сжимаю кулак. – Ремня тебе не хватает. У Олега попрошу.

– Мам, ой, не надо Олега. С ним экспериментов не сваришь.

– Боря! Хватит нам экспериментов!

Я вздыхаю. Дышу глубоко, чтобы не сорваться.

– Мам, теперь все будет безопасно. Честно.

– В смысле? Теперь безопасно? Не будет больше никаких экспериментов.

– Мам… Мне Никита сказал, что знает, как сделать все безопасно, чтобы спасателей не надо было вызывать.

Никита?! Сказал?! Знает?!

Как магниты, блин, притянулись.

– Нет. Забудь его…

– Эх… был бы у меня такой папка… – бормочет себе под нос. – Мы бы с ним жахнули огнетушителями.

– Чем бы ты жахнул?

– Тебе не понять… женщина.

Глава 4. Бывший. Опять он

– Привет, – Олег наклоняется ко мне и целует в щеку. – Как прошел день?

Я машинально оборачиваюсь на Борю, который сидит сзади.

– Опять что-то отчебучил? – заводит машину Олег.

Вздыхаю, когда отъезжаем от детского сада.

– Боря засунул голову между прутьями, пришлось вызвать МЧС, чтобы его достали.

Олег сжимает мою руку. Помолвочное кольцо, которое подарил мне месяц назад, врезается в кожу.

– Я уже не знаю, как ему объяснять, что можно делать, а что нет. Он что ни сделает, Олег, все не так, как у всех. Как специально.

Тормозим на светофоре и резко оборачивается к Боре.

– Тебе маму не жалко? Она все для тебя делает, старается, а ты так себя ведешь! Тебе нравится маму расстраивать? Она и так работает много. Еще и из-за твоих выходок теперь объяснительные писать!

Боря молчит, сжимает губы.

– У нас зеленый, Олег, – киваю на светофор.

Едем дальше.

– Не ребенок, а наказание какое-то! – бубнит Олег. – Ты когда уже взрослеть будешь, а? – ищет взгляд моего проказника в зеркале заднего вида. – На меня посмотри, – ждет терпеливо. – Я спрашиваю, ты когда маму расстраивать перестанешь?

– Я больше не буду, – сопит Боря.

Если бы это было правдой…

Я уже этих “извини” и “не буду” миллион раз слышала.

Хоть бы кто на него повлиял.

Я украдкой смотрю на Борю. Он не спорит, не защищается. Голову вжимает в плечи и притихает.

– Слушай, у нас в больнице врач есть, детский психиатр. Может, правда, проблема какая. В его возрасте дети должны в машинки играть, мультики смотреть, а не головы в заборы засовывать, как малыши, – снова в зеркало на Борю.

Будто проверяет, слышит он его или нет.

Я не знаю, с одной стороны, хорошо, что он такой любознательный, с другой – я устала. Постоянно в стрессе, что с ним что-то произойдет или он куда-то влезет. Или это накопительный страх, что я боюсь его потерять, как когда-то Никиту.

Мы тормозим возле моего дома.

– Мам, а можно на качели?

– Нет, идем домой. Ты сегодня наказан, – отвечает за меня Олег.

– Олег, подожди, – беру его за руку, – пусть погуляет, я хочу поговорить.

– О чем?

– Наедине.

– Что-то еще случилось?

Киваю.

– Ладно… дуй на качели, – кивает Борьке, – но чтобы там, только сидя, держась руками крепко и никаких выкрутасов и экспериментов.

Борька довольно улыбается и убегает. Уже и забыл, что его ругали десять минут назад. Но также быстро он забывает свои обещания вести себя хорошо.

– Что, Кир?

– Это же ты тогда мне показал похоронку на Никиту.

– Да, – лицо Олега меняется, черты заостряются, губы сжимаются. А что?

– Откуда ты ее взял?

– Так… в почтовом ящике была. Бросили. С документами. А что?

– Никита жив.

– Как – жив?

– Я сама не понимаю, – пожимаю плечами. – У тебя хотела спросить. Может, ты что-то знаешь…

– Да не может быть, – опускает голову и растирает рукой лицо. – Мы же похоронили его.

– Не мы, а ты.

– Ну, в смысле я.

– А кого ты хоронил?

– Гроб был закрытый, Кир. Где ты его видела? Это точно он был?

– Я не знаю, чему я больше была бы рада, что это правда или нет.

– Так может, это не он? – как будто с надеждой спрашивает он.

– Это он. Мы разговаривали. Как с тобой сейчас.

– И что?

– Ничего. Он думает, что я его предала, а я не стала переубеждать.

Олег отводит взгляд, смотрит в сторону качелей, где играют дети. Молчит пару секунд.

– Ну и пусть дальше так думает.

– Я, собственно, тоже хотела тебя об этом попросить. Если вы вдруг встретитесь, не надо ему ничего рассказывать.

– Я с тобой, Кир, помни об этом. И никогда тебя не предам так, как он.

– Я только не понимаю, как так можно хладнокровно сказать всем, что ты умер. Есть же люди, которые по тебе переживают, плачут… я не понимаю.

– Это надо у него спрашивать, но что это даст, кроме очередной боли. Ну что изменится, если ты узнаешь, что он специально это сделал, что не пожалел твоих чувств?

Олег делает шаг ко мне и обнимает.

– Он, он же знал, как ты переживать будешь. Мог тысячу раз приехать или написать, чтобы тебя успокоить.

У него в кармане играет телефон, но Олег сбрасывает.

– Ему не нужен никто, кроме него самого. Ну и очередных звездочек на погонах.

– Может, ты и прав.

– Посмотри на сына, – отпускает меня и разворачивает к качелям, где Боря пока прилежно катается. – Ник бросил ребенка. Еще не родившегося, ради чего? Кто он там уже, капитан? Генерал?

– Не знаю, – снова пожимаю плечами.

– По мне, тебе вообще лучше с ним не общаться и держаться подальше.

Я вздыхаю. У него опять звонок.

– Минуту подожди, отвечу. Да, Пал Палыч, что случилось? Сегодня… Как? Больше никого нет?... Я понял… Ну, хорошо… Скоро буду.

Отключается и убирает телефон.

– Что случилось?

– Вызвали назад. Дежурный врач сегодня сломал ногу на даче. Некого поставить, поеду я.

– Не поужинал же.

– В буфете перекушу. До завтра, любимая, – наклоняется и целует меня в губы. – Я тебя люблю.

– И я тебя.

Олег подмигивает, быстро садится в машину и уезжает.

А я стою и смотрю в никуда. До сих пор не верится ,что Никита жив. Вернулся тогда, когда я собралась замуж за его друга.

Больше пяти лет прошло, как он меня бросил и уехал. Сколько можно ждать? Тем более теперь, когда вроде как дождалась… только теперь не нужно это. Лучше бы я и дальше думала, что он умер.

– Кто не трус – тот прыгает!

Я поворачиваю голову – и даже крикнуть не успеваю.

Боря уже в воздухе.

Спрыгивает с качелей на полном ходу.

Он, конечно, не трус.

Прыжок выходит неуклюжим – нога скользит по траве, Борька приземляется неровно, съезжает вбок, и правым плечом с хрустом врезается в бетонный бордюр у края площадки.

Глава 5. Сложно. Отказать больному ребенку

Проходит минут десять. Тут душно. Пахнет антисептиком, усталостью, потом. Очередь не двигается.

Боря тяжело дышит, говорит, что "почти не больно". Даже предлагает пойти домой, а вдруг как-то само пройдет.

Дверь от врача открывается и выходит Никита. Один, уже без ребенка. Сразу выделяется – высоким ростом, формой, уверенностью.

Я отворачиваюсь, делаю вид, что смотрю в пол и не замечаю его.

Просто жду, когда он пройдет и скрещиваю пальцы, только бы не узнал. С ним я хочу меньше всего сегодня разговаривать. И не только сегодня.

– Никита! – кричит Борька.

Черт!

Поднимаю глаза. Замечает и, резко повернувшись, идет к нам.

– А вы что тут делаете? – присаживается на корточки.

– Сидим.

Ник с меня переводит взгляд на Борю.

– Опять эксперименты? Что с плечом? – кивает сыну туда, где Боря держится.

– Упал… – выдыхает экспериментатор.

– А чего в очереди сидите? – уже мне. – Детей пропускают.

– Никит, тебя ждут там, наверное, – киваю на дверь. – Мы сами разберемся.

Ухмыляется и поднимается. Но, вместо того, что пойти на выход, опять идет к врачу. Открывает дверь резко, почти плечом, говорит что-то вполголоса. Чем поднимает опять шум в коридоре.

– Кир, заходите, – кивает нам с Борей.

Неловко осматриваю очередь, но… будь такое со мной, не пошла бы. Ради сына прикусываю гордость и поднимаюсь.

– А мы тут час сидим!

– Все, понятно… знакомые пожарные – сразу заходи!

– Сейчас все так начнут, да?

Я краснею. Ненавижу эти взгляды. Хочется исчезнуть.

Мне их всех жаль, но… сына тоже.

Никита пропускает и окидывает толпу взглядом.

– Ребенок – это не сломанный палец у взрослого. Он не может терпеть час. Малыш в шоке. Ему больно. Хотите спорить – езжайте в другую больницу. Я мальчишку только что привез из пожара, у него ноги обгорели. Тоже скажете ему ждать?

Все затихают. Ник закрывает за нами дверь.

Я слышу как в соседнем боксе плачет от боли тот мальчик, которого только что привез Никита и хочется простить Борьке все, лишь бы только ему не было больно.

– Так, молодой человек, что случилось? – врач надевает перчатки.

– Здравствуйте, он упал с качелей, – говорю я. – Неудачно. На бетонный бордюр приземлился.

– Как парашютист хотел? – врач осторожно прощупывая Борькино плечо.

– Хотел как с трамплина прыгают, но неудачно приземлился.

За спиной тихий смешок Никиты.

– Понятно… – кивает доктор, снова осторожно ощупывая плечо и грудную клетку. – Предварительно похоже на перелом ключицы. Сейчас сделаем рентген и посмотрим точнее.

У меня холодеет в груди.

– Как перелом? – хриплю, потому что мгновенно все пересыхает в горле.

– Не волнуйтесь. Наложим гипс, а может повязкой отделаемся, месяц походит, все срастется.

– Это что у меня настоящий гипс будет? – распахивает глаза Борька. – Как в “Бриллиантовой руке”?

Я закатываю глаза, стараясь не заплакать. Не представляю егозу-Борю с гипсом.

– Да.

– Борян, – присаживается рядом Никита, – его еще можно использовать, как тайник.

– Да ладно…

Подмигивает ему.

– А снимать можно будет, как терминатор? Руку открутил и прикрутил назад.

– Так нет.

– Так, фамилия, имя, отчество ребенка, – и смотрит на меня.

Я только открываю рот, чтобы попросить Никиту выйти. Персональные данные, все дела. И я просто не хочу, чтобы он что-то знал о Боре.

– Попов Борис, – сын опережает.

– Сколько лет?

– Пять.

– Ну, если терминатор готов, пойдем на рентген. Только аккуратно, без геройства.

Боря поднимается.

Никита сжимает кулак и протягивает Боре. Тот в ответ стучит.

Я не смотрю на него.

– Идемте за мной, – зовет нас медсестра.

Идем по коридорам больницы делать рентген.

Какие-то странные совпадения. Два раза за день встретиться с прошлым. И оба раза спас и помог.

Врач смотрит на снимок. Я держу Борю за здоровую руку, он тихий, будто сдулся. Только глаза чуть блестят – от боли или страха, не пойму.

Никита ушел. И я даже выдохнула. Без него спокойней.

– Перелом ключицы. Левый край, без смещения, – говорит врач. – Слава богу, обошлось без осколков и вывиха. Кость ровно треснула – значит, срастется хорошо.

Я киваю, будто это обычные слова. Хотя внутри все падает куда-то вниз. Поломался мой терминатор.

– Мы наложим фиксирующую повязку – восьмерку, – продолжает врач. – Это такая, что удерживает плечи в раздвинутом положении. Чтоб не срослось криво.

– А гипс?

– Не нужен. Только повязка и покой. Две недели минимум без активной нагрузки. Качели, беготня, падения – исключены. Потом контрольный рентген. Если все хорошо – реабилитация и потихоньку в строй.

Я киваю еще раз.

– А на компьютере можно? – интересуется Борька.

– Можно все, что исключает движения рукой, – улыбается врач. – Хотя это, я понимаю, сложнее всего.

Я молча киваю. Да он и сам все понимает.

Боря сидит на кушетке, слегка сутулится, смирно ждет, пока медсестра распаковывает повязку. Не плачет, не хнычет – держится, как взрослый. Только глаза бегают: на меня, на врача, на потолок.

Когда ему заводят руки за спину и начинают затягивать ту самую "восьмерку", он чуть дергается. – Дыши. Сейчас будет неудобно, но нужно потерпеть.

И он терпит. Сжимает зубы и терпит, но не плачет.

Тонкие лопатки, плечи сдавлены ремнями.

Похож на маленького парашютиста, готового к прыжку с высоты.

– Вот вам заключение, завтра с ним к участковому, вам дадут больничный. Повязку не трогать, спать на спине, руку не поднимать. Через две недели – на контрольный рентген.

Я киваю.

Боря слезает с кушетки осторожно, будто боится развалиться пополам.

Но идет гордо, как будто не повязка, а орден.

Я беру его за здоровую руку.

Глава 6. Сложно. Не вспоминать прошлое

Никита аккуратно поднимает Борю и подсаживает его на переднее сидение. А тот сияет, будто не руку повредил, а выиграл джекпот.

– Ух тыыыы… – тянет, оглядывая салон. – Здравствуйте, – здоровается с водителем.

– Привет, как уши?

Понятно, тот уже тоже в курсе или вообще приезжал. Я его и не помню.

Никита спрыгивает ко мне. В обычную машину и сама бы села, к этому пожарному танку не знаю, как и подступиться.

– А это что за кнопка? А вот это?

– Можно только смотреть, – предупреждает водитель.

– Смотрю, смотрю, я просто глазами…

– Как себя чувствуешь? Больше в обморок не падала? – Открывает заднюю дверь.

– Нет.

Я уже собираюсь залезть сама. Берусь за ручки и ставлю ногу на подножку, как Никита делает шаг и оказывается сзади.

Быстрее подтягиваюсь, но поздно…

Чувствую его теплые, уверенные руки на моей талии. Как поднимает меня, придавая сил и одновременно поддерживая.

– Я сама, – бурчу через плечо.

Усаживаюсь на сиденье.

Он поднимается за мной, тянется через меня и берет свою объемную пожарную куртку.

– Держи, – и, не спрашивая, накидывает мне на плечи. – А то замерзнешь.

Он замирает на секунду, глядя мне в глаза.

Я поднимаю взгляд.

И нас будто сшибает.

Все годы. Все слова. Все молчание.

Внутри все клокочет. Вулкан. Смесь обиды, желания, тоски и гнева.

Вот он. Бросил. Предал. А теперь тут рядом. Дышит. Заботится.

– Спасибо, – выдавливаю, но голос будто чужой.

И не дышу, пока он от меня не отстраняется, из-за злости на саму себя. За то, что сердце дрогнуло.

Никита выпрыгивает и захлопывает мою дверь.

Куртка тяжелая.

Огромная. Утопаю в ней, как в одеяле.

Грубая ткань пахнет гарью, жаром, металлом. Но под этим – слабый, почти ускользающий запах его самого.

Мужской. Резкий. Узнаваемый до дрожи.

Садится впереди, рядом с Борей, пристегивает его.

– Готов?

– Я родился готовым! – заявляет сын, сияя до ушей.

Мы отъезжаем.

– Кир, у тебя какой адрес?

– Тот же, – отвечаю на автомате. – Кос…

– Космонавтов, 18.

Одновременно с Ником.

Помнит…

– А сирена работает? – ерзает Борька в ремне безопасности.

– Работает, – хмыкает водитель, парень лет тридцати с густой щетиной. – Вот этой кнопкой включается.

– Мама, – кричит Боря, – а ты знала, что тут кнопка, которая включает сирену?!

– Борь, не трогай только ничего.

– Я не трогаю. Я просто узнал, что она есть! А можно включить?

– Можно, только если включу – оглохнем все втроем.

– А можно потом, чуть-чуть? На минуточку?

– Спроси у мамы.

– Не-е-е, – протягивает Боря, – мама после забора теперь вообще против всего, что весело.

Я поджимаю губы, сдерживая улыбку, но молчу.

– Ну ты даешь, пацан, – покачивает головой водитель. – Голову засунуть в забор – это надо постараться.

– Так главное, понимаете, уши подвели, – важно добавляет Боря. – Если бы не они – я бы уже в книгу рекордов попал.

– Рекордов по глупостям, Боря, – подсказываю из-за спины.

– Обижается на меня, – вздыхает в ответ и жалуется на меня водителю слева и Никите справа.

– Слушай, мамы… они такие, – Никита. – Снаружи могут ругаться, ворчать, кричать. А внутри просто волнуются за тебя.

– Вот, давай представим, у тебя есть велик, классный.

– Ага.

– Ты за него волнуешься.

– Ну, как…

– Придет пацан с соседнего двора и сломает ему руль. Нормально это?

– Он если так сделает, то получит у меня.

– Получит, это понятно, но ты волноваться будешь?

– Ну, да.

– А почему?

– Потому что руля не будет.

– Да. Тебе надо будет тратить свои деньги, идти искать этот руль, потом чинить, или искать того, кто может это сделать. Понимаешь?

– Да.

– Вот и мама волнуется за тебя. Ты ее велосипед, и сегодня лишился руля. Как с тобой теперь ездить? Ждать, когда срастется и чинить.

– А можно побыстрее починиться?

– Вот тут и проблема. Что если велик можно починить за час, то человека нет. Это живой организм, он лечит себя сам, но ему необходимо время.

– Ааа…

– Поэтому мама и волнуется за тебя, чтобы ты больше играл и отдыхал, а не лечился постоянно. Я был чуть старше тебя, лет, может, десять. Однажды с пацанами решили попрыгать с крыши гаража на матрас.

– И?

– Промахнулся.

– Ого!

– Вот тебе ого. Ногу не сломал, но подвернул сильно, связки порвал. Ходить нельзя было. Трындец был. Так мама, помню, подошла и говорит: Ты мне теперь лет на десять жизнь укоротил".

– А она жива еще?

– К сожалению, нет. Поэтому, я часто думаю, глядишь, тогда не прыгнул бы, еще лет десять со мной была бы.

– Мамочка, – оборачивается ко мне Боря, – это пустяки. Ты, пожалуйста, жизнь не укорачивай. Хорошо?

– Хорошо, – киваю Борьке и цепляю взглядом Никиту.

Может, я бы даже ему спасибо сказала за эти слова. Я знаю его эту боль, мы были еще тогда вместе, когда не стало его мамы, потом папы.

– Ренат, – Никита кивает водителю, – давай тут свернем, по объездной, сирену заодно проверим.

Водитель усмехается.

– Ух ты! Вот это сейчас жахнем! – снова разворачивается к окну Боря.

– А вы кого чаще спасаете? Людей или котов? – не унимается мой боец.

– Людей, – вздыхает водитель. – Но котов тоже часто.

– А я бы всех спасал. Даже ос, если что, – важно заявляет Боря.

– Вырастешь, придешь к нам, будешь спасать.

Чуть отворачиваю голову вбок.

Пальцами сжимаю ворот куртки. Подношу ближе к лицу.

Запах все еще едва уловим, но есть. И этот запах – как капля на раскаленную сковороду. Шипит. И не испаряется.

Мне и плохо. И хорошо. И подташнивает. И хочется провалиться. И снова быть в его руках. И убежать как можно дальше.

Что теперь делать с этим всем, я не знаю.

Глава 7. Сложно. У каждого давно своя жизнь 

Естественно, я категорически против пожаров. Потому что потом насмотрится и будет мне дома показывать, как он тушит.

На улице уже полумрак, в салоне машины еще темнее. Натягиваю на себя побольше его куртку, чтобы не замерзнуть.

В сумке тихо вибрирует телефон. Заглядываю.

Олег.

Я могу, конечно, ответить. Но это надо будет объяснять, куда я еду, с кем, почему, как вообще я на это согласилась после всего.

А я устала и не хочу говорить.

Их голоса – из одного прошлого. Два друга. Два совершенно разных выбора. Один бросил. Второй подобрал.

А между ними – я. И мой сын.

Убираю телефон назад в сумку. Молча еду. Боря все терроризирует Рената и Никиту, высправшивая по машину. Как будто себе такую присматривает, ей Богу.

Сворачиваем наконец в наш квартал. Скоро будем дома. Как теперь с этим терминатором жить? Ни покупать, ни переодеть толком.

Теперь еще у кого-то раздается звонок в машине.

– Да, – отвечает Никита. – Привет, Маш.

У него нет ни братьев, ни сестер, мамы, отца, никого, значит…

Мне все равно.

– Да, взял. Завтра со смены поеду, заеду, распишусь.

Но я прям замираю вся, впитывая каждое слово. Как будто жизненно важно знать хоть чуть-чуть больше о его жизни. Потому что пока вопросов больше, чем ответов.

– Не надо сантехника, я гляну у тебя кран сам. Ты утром будешь дома? Хорошо. Все, целую. Давай.

Я молчу. Даже дышать стараюсь тише. Кто такая Маша – мне все равно. Не мое дело. У него теперь своя жизнь, быт, капающий кран, Санька какой-то. И он ее целует.

А все равно царапает.

Не потому что ревную. А потому что я до сих пор не понимаю, что случилось между нами. Почему он просто исчез. Почему так просто похоронил и меня, и сына, и себя.

Украдкой смотрю на Никиту. На короткую стрижку. Ежик на затылке, по которому любила водить кончиками пальцев. На знакомую линию шеи. Она стала массивней, накачанней.

Внутри снова нарастает этот бессовестный, подлый вулкан. Из обиды, злости, тоски. Хочется вывалить все это на него.

Будь мы где-то наедине. И подальше от посторонних.

Но при сыне не могу.

Машина останавливается прямо у подъезда. Я торопливо снимаю куртку Никиты, неуклюже пытаюсь выбраться сама, но он уже открывает мне дверь.

– Давай помогу, – протягивает руки.

– Я сама, – берусь за поручни и ставлю ногу на ступеньку.

Но ему будто все равно.

Тут же уверенно, почти властно перехватывает меня за талию и тянет вниз. Плавно опускает вниз, будто я ничего не вешу.

Приземляюсь совсем близко, слишком близко. Носок туфель едва касается асфальта. Я по инерции чуть подаюсь вперед, и в моменте щекой касаюсь его грубой, колючей и одновременно теплой щетины.

Вдыхаю запах дыма и ментола. И улавливаю едва заметный, но такой болезненно знакомый аромат. Все то, что я старалась забыть.

И эти руки. Которые уже обнимают не меня.

Сердце громко разбивается в лохмотья где-то под ребрами.

Застываем одновременно на доли секунды, лица оказываются в паре сантиметров друг от друга.

И я резко отстраняюсь.

Смущенно поправляю волосы. Щеки горят.

На лице у него как маска, не понять, чем дышит, что думает, что чувствует.

– Спасибо, дальше я справлюсь сама.

Уворачиваюсь.

– Конечно, – откашливается хрипло.

Только Борька, которого уже высадил водитель, не замечает нашего напряжения.

– Спасибо, что подвезли, – улыбаюсь водителю. – До свидания.

– Эй, стальное плечо, – смеется Ренат, – поправляйся.

– Борь, давай, – присаживается к нему Никита. – Помни, про родителей.

Он кивает.

– Про каких родителей?

– Маму и папу.

– А…

– Все, нам пора, – перебиваю Борьку, и так наговорил уже сегодня. – Пока, – быстро киваю Никите.

Забираю Борю и идем домой. Когда поднимаемся к себе, пока заходим в квартиру, Боря к окну, чтобы проводить и помахать, но красная машина уже уехала.

Переодеваю сына, он сам включает передачу про перелом ключицы. Звоню Олегу.

– Где пропала?

– Мы были в травмпункте.

– Зачем?

– Боря сломал ключицу.

– Твою…

– Пока посидели в очереди, пока рентген, перевязка…

– Очередь? А чего мне не позвонила? Я бы договорился.

– Я… не подумала. Разволновалась.

– Кир…

– Ну, извини.

– Как он?

– Как робот. Перевязали, стянули его, сказали так ходить.

– Ясно. Ну, этим должно было закончиться когда-то!

– Это случайно.

– А что у него не случайно, Кир? Говоришь-говоришь! Я подойду завтра к врачу, спрошу, можно ли показать.

– Ты про психиатра?

– Это детский, не волнуйся.

– Олег, у меня нормальный ребенок.

– Нормальный – да, но ему нужна коррекция поведения.

– Коррекция? Ты серьезно?

– Кира, я не говорю про лекарства в тяжелой форме. Есть мягкие, растительные успокоительные. Они хорошо работают.

– Не буду я его ничем пичкать.

– Это только начало, Кира, цветочки. Потом такие дети становятся неуправляемыми, гиперактивными, это целая проблема и в школе, и в жизни. Хорошо, не хочешь давать таблетки, никто тебя не заставит, но просто на консультацию сходить надо.

Не хочу я ни по каким врачам Борю водить.

Но так страшно, а если Олег прав? Если что-то не так с ним?

Глава 8. Сложно быть  папой, когда ты мама

– Через двести метров поверните направо, – предупреждает водителя такси навигатор.

Еще минут пять и доедем наконец до детской поликлиники.

– Мам, – дергает за рукав Боря, – а у меня же там поломалась рука?

Взглядом показывает на плечо.

– Да.

– А она уже срослась?

– Еще нет.

– А когда срастется?

– Вот врач нам и скажет.

– А точно еще не срослось?

Вот этот повышенный интерес уже пугает.

– Рассказывай, что придумал уже.

– А может, пока не срослось, вставим туда что-нибудь?

– Что? – закатываю глаза.

– Джипиэс. Чтобы ты знала, где я.

– Удобно, – смеется таксист, – был бы у меня в детстве такой чип, отец бы точно спал спокойно, а не искал меня по стройкам.

– А зачем вас искать по стройкам? – Боря просовывает голову между передними сидениями?

– Так с мальцами забрались, хотели подняться по крану и сесть в кабину, покрутить рычаги… поднять целый дом.

– И что получилось?

У Бори уже в глазах план выстраивается.

– Не-а. Охранник прогнал. Родителям рассказали все равно, ох... получили тогда все. А ты где так? – кивает на Борино плечо.

– С качелей прыгнулл. Хотел показать, что я дальше всех спрыгиваю.

– Ну ясно… Мы так тоже с мальчишками играли. Я всегда победителем, кстати, был. Но как-то проносило, не ломался.

Сворачивает во двор.

– Ну вот, приехали, давай, малец, выздоравливай, – подмигивает Боре.

Поднимаемся в кабинет травматолога на втором этаже.

Врач лет под пятьдесят, в очках, открывает карточку.

– Что у вас?

Рассказываю, что случилось, передаю бумаги из травмы.

– Сильно болит?

– Не очень, – морщится Боря.

– Молодец.

Он аккуратно осматривает повязку, хмыкает, чуть её подтягивает.

– Всё хорошо сидит. Повязку не трогаем. Не мочим. И без резких движений. Не бегаем, не скачем, не качаемся на качелях, если захочется всё это нарушить – спрашиваем у родителей. Понятно?

– Понятно… – вздыхает Борька. – А долго мне так?

– А что, уже хочется?

– Ага.

– Месяц минимум.

Выходим из поликлиники, я беру Борю за руку, ждем Олега. Должен забрать нас с минуты на минуту.

– Мам, смотри, – кивает в сторону Боря, – это Никита?

Показывает на черный высокий джип, возле которого стоит Ник.

– Нет, тебе показалось, Борь, – отвожу его подальше.

– Да это Никита, мам.

– Нас Олег уже ждет, Борь, пойдем.

– Ты учила, что надо здороваться.

– Надо здороваться, если встретил, а если тебя не видят, то через всю улицу можно не кричать.

– Так я позову. Поехали с ним лучше!

– Борь… у него свои дела. Он не может постоянно только тебя спасать и развозить.

Дела… Какие интересно у него дела возле детской поликлиники? Борю веду к въезду на парковку с другой стороны. Сама оборачиваюсь.

Ник открывает машину.

– Олег… – выдыхает Боря.

Отвлекаюсь и замечаю его машину, которая подъезжает к нам.

Машу Олегу. Усаживаю Борю на заднее сидение, помогаю пристегнуться.

Захлопываю дверь и на автомате оборачиваюсь на Никиту.

Он… ведет маленькую девочку, по возрасту младше Бори, за руку в сторону поликлиники.

Внутри сердце будто воздушный шар сдувается и обмякает.

У него есть дочка. А та Маша, с которой вчера говорил, – скорее всего жена или невеста.

Вот зачем он вернулся…?! Лучше бы я думала, что он умер.

– Привет, – сажусь на переднее сиденье рядом с Олегом.

– Привет, – наклоняется, я целую его в щеку. – Как дела? Что врач сказал?

– Пока на больничном.

– Ясно, снова подставил тебя? – кивает назад.

– Это случайно вышло.

– А что у него не случайно? Есть что-то, что он запланировал?

Олег трогается, увозя нас отсюда.

– Олег, давай не будем.

– Я с врачом поговорил. Это тебя ни к чему не обязывает. Тем более что-то пить. Просто консультация.

Вздыхаю. Не отстанет же.

– Хорошо. Если только консультация.

– Завтра или послезавтра, потом скажу точнее. Но раз вы на больничном, значит, без разницы. Вас куда, домой?

– Отвези в сад.

– Зачем?

– Я ушла, дела не все завершила. Надо доделать, а то объяснять дольше.

– Пусть пришлют, дома сделаешь.

– Там нужны данные из компьютера и личные дела. Проще на месте.

– А Бориса куда? Опять в сад? Чтобы еще что-то себе повредил?

– Я не буду, – бурчит сын.

– Ты всегда говоришь, что не будешь? – бурчит в ответ Олег. – А потом мама расстраивается. Ну мы же вчера говорили. Ты обещал. Вот тут сидел и обещал!

– Олег…

– Что Олег?

– Не надо.

– То есть, я не прав сейчас?

– Он ребенок.

– Он непослушный, маленький ребенок, по которому скучает ремень. Кир, ты сама говорила, что ему не хватает отца, ты слишком мягкая, но при этом ты не даешь мне ничего сказать.

– Говори, но не так.

– А как? Сю-сю-сю, Боречка. Не надо головку просовывать в заборчик. Потом будет больно. Так, да?

– Нет. Просто… можно сказать по-другому. Без унижений.

– Я не унижаю и не обзываю его. Я просто говорю по-взрослому, как с мужиком. Или ты, – ловит мой взгляд, – до сих пор надеешься, что он сам всё поймёт? Перерастет? Кир, он не поймёт. Он не боится. Потому что никто и никогда его не остановил. Он всё делает, как хочет. Как и…

Олег обрывает фразу.

– Как и кто?

– Как и его отец.

– Причем тут это?

– Кир, он бросил тебя беременную. Исчез. Ни слова. Ни извинений. Ни ответственности. Ты хочешь, чтобы сын поступал также?

Мельком на Борю. Тот сидит затаившись.

– Кир… – протягивает руку и переплетает наши пальцы. – Послушай, – сжимает пальцы. – Я тебя очень люблю. И я не хочу, чтобы ты расстраивалась и переживала постоянно. Ты напряжена все время и постоянно ждешь, что с ним случится в следующую минуту. Не так разве?

Глава 9. Сложно. Встречаться с другом бывшего 

Я же понимаю, про кого он говорит, но специально делаю вид, что нет.

– В ком, в нем?

– В Нике?

–Причем тут он, Олег? Он умер для меня. И воскрешать его я не собираюсь.

– Тогда не понимаю, почему мы не можем расписаться уже и жить вместе? Если ты думаешь, что ситуация с Борей рассосется сама, то – нет.

Я и сама не понимаю. Хватаюсь за спасательный круг, чтобы не остаться одной. Чтобы рядом был мужчина, к которому можно обратиться, если что. И брак скорее способ узаконить этот договор.

Я и к Никите уже не испытываю того, что было раньше, но и к Олегу не порхают бабочки. Да, с ним удобно, комфортно, есть ощущение безопасности и заботы.

Может же так быть, что я никогда и не встречу другого мужчину, которого полюблю. Буду старость потом встречать одна.

– Тогда переезжайте ко мне, будем вместе жить, Кир.

Вроде все так, но много “но”.

– Олег, обсуждали же уже это. Мне от тебя далеко до работы, Боре в сад.

– Но у меня квартира лучше, чем твоя, если ты про то, чтобы переехать к тебе. И в моем районе тоже много садов, переведетесь туда.

– Борю, допустим, можно перевести, а где мне дадут такую должность, как сейчас?

– Можешь вообще не работать. Или… а давай ребенка родим, в декретный уйдешь.

Ребенка? Еще одного?

Нет, я не против детей. Но заводить ребенка ради каких-то выгод…

– О, мам, это Никита едет? – Боря тычет пальцем вперед на проезжающую мимо пожарную машину.

Мое сердце как схлопывается. Теряет чувствительность и ничего не хочет сейчас говорить.

Черт.

– Какой Никита, Борь? – уточняет у него Олег, а смотрит на меня.

– Пожарный.

– Я же тебе говорила, что встретила его, когда он Борю приезжал доставать из забора, – вмешиваюсь я, чтобы Боря не наговорил лишнего.

– Ты не говорила, что они знакомы.

– Ну, ты Борю не знаешь? Сам подошел и познакомился.

– Что ты еще мне не рассказала?

– Я ничего не скрываю.

– Борь, и как тебе Никита? – бросает ему назад.

– Олег, перестань.

– Он добрый и смелый, – отвечает сын, не чувствуя, что кидает меня под поезд. – И еще он не ругается!

– Хороший какой, – ерничает Олег, но Боря не считывает эту эмоцию правильно.

– И он разрешил мне посидеть спереди. И показал, как работают кнопки. Там столько всего! Еще он сказал, что меня тоже возьмут пожарным, когда я вырасту.

Я закрываю глаза.

– Ты что, позволила ему возить Борю?

– Он просто подвез нас из больницы, – отрезаю. – Боря был в гипсе, такси не было.

– То есть я ничего не должен знать, да? – Олег резко жмет на тормоз.

– Давай прекратим этот разговор.

– Ты вообще понимаешь, что скрываешь от меня какие-то встречи с бывшим? И все втихаря?

Едем дальше.

– Я ничего не скрываю и давай не при ребенке.

– Я был в той же больнице, куда ты приезжала! Ты должна была меня позвать. А не его.

– Я его не звала, Олег! Мы случайно там встретились. Даже не разговаривали толком. Он предложил подвезти. Я не хотела, но такси никак не приезжало…

– Если бы не хотела, то и не было бы ничего. Почему мне не позвонила?

Забыла потому что про тебя.

– Когда скрывать нечего, то и говорят все начистоту. Ты боишься чего? Что я узнаю, что ты все еще живешь этим? Что в твоей голове все еще он?

– Олег, хватит. Это прошлое. Пять лет прошло. Нет уже ничего, давно все мертвое.

– Мертвое? А твои реакции какие-то живые слишком. Каждый раз, когда мы приближаемся к чему-то серьезному, ты отстраняешься. Как будто не со мной живешь, а с его тенью. Все, что я делаю – все не то, все не так. Потому что ты сравниваешь.

– Я не сравниваю. А ты давишь, хотя обещал, что будешь ждать столько, сколько надо.

– Я жду, только мне не приятно, что когда сложности возникают, то обращаешься к нему, а не ко мне.

– Я ни разу его ни о чем не просила. Он случайно оказывался рядом.

– Случайно?

– Олег, хватит, пожалуйста. Ты не понимаешь меня, что ли?

– Нет.

– У него сейчас другая семья, ребенок, все закончилось еще тогда. Но я пережила похороны, я оплакивала человека, а теперь оказывается, что он жив! Лучше ты мне объясни, как так получилось? Ты же был там!

– Тшшш, – протягивает руку и берет мои ледяные пальцы, – ты права, ладно, мы должны доверять друг другу. И я подожду, столько сколько надо.

Подъезжаем к моему дому, Олег паркуется.

– Он выбрал другую жизнь, где нет вас. Но это не значит, что ты теперь должна страдать из-за этого. Я рядом и так, как он, не поступлю.

На экране у Олега высвечивается входящий от “Алиев”, но Олег сразу сбрасывает.

– Потом перезвоню.

Отстегивает ремень и наклоняется ко мне.

– Я люблю тебя, – целует мягко в губы. – Не буду заходить, с ночи, поеду отдыхать.

– Хорошо.

– И подумай над моим предложением спокойно. Над всеми моими предложениями.

– Хорошо.

– Борь, пока, – машет сыну.

Выхожу из машины, помогаю выйти Боре.

Уже возле подъезда разворачиваюсь, чтобы еще раз помахать Олегу, но он уже не смотрит, говорит с кем-то по телефону.

Глава 10. Сложно. Но прошлое тоже можно изменить

– Сонь, привет, – набираю подружку.

Друзья, правда, познаются в беде.

Она пережила со мной период, когда Ник меня бросил. Токсикоз, беременность, депрессию, сложные роды, воспитание одной ребенка, похороны.

Иногда мне кажется, что я ужасная подруга. На меня постоянно так много наваливается, что я только и успеваю свое разгребать. И так мало получается отдавать.

– Привет, Кир, ну как там Борька? Уши целы? – смеется Сонька с ходу. – Леша мне утром уже рассказал.

– Уши – это уже цветочки, Сонь, – улыбаюсь сама себе, уже перейдя в стадию принятия.

– Уже? За ночь что-то поменялось?

– Ягодки выросли.

– Это как?

– Он вчера спрыгнул с качелей неудачно и сломал ключицу.

– Боже… Ну как так…

– Ну вот… и я рядом стояла, а ничего сделать не успела.

– Бедняга.

– Ну. Спрыгнул, как супергерой, а приземлился… как кабачок.

– Не Борька, катастрофа. Ты как себя чувствуешь, Кир?

– Нормально. А что?

– Ты… там часом не беременна? – аккуратно уточняет.

– Ну, какое беременна, Сонь…

– Леша рассказал просто, что ты в обморок упала вчера.

– Ааа… А больше ничего не рассказывал?

– Нет.

– А ты знаешь, с кем он работает? Ты же тоже собеседование с ними проводишь.

– Да, провожу, только сейчас я на больничном. Что там без меня творится не знаю.

– Ясно… Значит, не знаешь.

– Что не знаю, Кир?

– Ты сидишь или стоишь?

– Лежу.

– Вот и лежи.

– Так что такое?

– Призрака вчера увидела.

– Какого?

– Вот такого. Борька, когда в заборе застрял, вызвали МЧС, приехал Алексей, Иван и… Никита.

– Никита? Какой… Никита?

Я иду в спальню и ложусь на кровать. Прикрываю глаза. Вспоминаю вчерашний вечер.

– Леша говорил, что Никита какой-то к ним пришел, но я не успела познакомиться, потому что в больницу попала.

– Я уж подумала, что ты решила не рассказывать мне.

– Кир, что случилось?

– Никита жив и работает сейчас с твоим мужем. А вчера приезжал с ними и помогал вытаскивать Борьку.

Выдаю на одном дыхании.

– Подожди… как жив? Твой Никита… Борин отец жив?

– Да.

– Так ты же… хоронили же его.

– Хоронили. Ну, как хоронили… Я-то на похоронах не была. Только похоронку видела.

– Вот черт. Я бы, наверное, тоже грохнулась в обморок. А Лешка шутил, что ты беременна.

– Шутил… При Никите так шутил.

– Блин… Кир…

– Да ладно, он же не знал. А ты говорила с Никитой?

– Нет. И не собираюсь.

– Кир… Тебе что, не интересно, что случилось? Как он выжил? Может, ранен?

– Пожалеть его? Что бросил меня беременную. Что не понятно кого послушал и поверил, что я изменила. И меня не стал слушать, потому что я отказалась делать тест ДНК беременной, чтобы не навредить ребенку. А теперь мне его слушать, что у него там случилось? Я и так знаю, что у него там случилось. У него там девушка и ребенок. Другая семья.

– Да уж… Я теперь не усну. Мне тоже призраки будут сниться.

– Ходячие мертвецы восстали из могил, – говорю низким замогильным голосом, – и ездят на пожарных машинах. А ночью…

– Мам, с тобой все нормально? – шепчет так же низко кто-то, что я аж подпрыгиваю на кровати и оборачиваюсь. – Боря! Ты чего меня пугаешь!

– А ты кому про мертвецов рассказываешь? – укладывается рядом.

Включаю громкую связь.

– Тете Соне. Сонь, тут Боря пришел уши греть и ты на громкой.

– Поняла. Привет, Борь. Ну ты как?

– Мама говорит, как мумия.

– Ой, Боря-Боря… что теперь только лежать можно?

– Можно все, но только чтобы не шевелить руками.

– Сонь, ты как там, не надоело в больнице?

– Надоело. На выходных у Леши день рождения. Он договорился, чтобы меня отпустили. Так что приезжайте к нам на шашлыки. Увидимся хоть.

Я бы с удовольствием, но…

– Кто еще будет?

– Да как обычно, Кир. Мы, его родители. Ваню с Машей, может, позовем.

– А Никита?

– Леша сказал, что не хочет посторонних. Поэтому своим кружком.

– Мы посмотрим.

– Нечего смотреть, приезжайте и все. Можно без подарка. Ой, все, ребят, мне на капельницу пора. Не скучайте.

– Пока.

У нас тут даже, если захочешь, то не соскучишься.

– Мам, а дядя Олег говорил “распишемся”, а это что значит?

– Это значит… что поставим такие штампы в паспорте специальные и будем жить вместе.

– А если я не хочу с ним жить? Можно не буду?

– Борь… Почему?

– Не знаю. Просто мне с тобой хорошо, а с ним…не хочется.

– Борь, он просто хочет тебя чему-то научить. И он не ругается, а разговаривает.

– А мы когда будем с ним жить, к нему переедем?

– Наверное, да… У него квартира лучше и район.

– И сад другой.

– Борь, ну тебе в саду-то еще год и потом в школу пойдешь.

– А вы когда другого ребенка родите, я не буду нужен?

– Боря… – поворачиваюсь к нему, – ну что ты такое говоришь?! Ты мне всегда нужен будешь. Ты же мой сын.

– А ему – нет. У него другой родится. Он его любить будет, как ты меня, а меня – нет.

– Нет, ты не прав, мы всех наших детей будем любить одинаково, – улыбаюсь ему и глажу по голове. – И у тебя будет папа. Ты же хотел папу?

– Хотел. Мамочка, а может, ты другого папу поищешь?

– Ты что, зайка? Мы же не просто так пап выбираем, как игрушки в магазине.

– А почему нет? – поднимает на меня глаза. – Если игрушка не подходит, ее же можно обменять?

– Боря… Папа это не игрушка.

– А кто мой папа? Ну, он же есть где-то?

Есть…

– Борь, иногда так получается, что мама с папой рожают ребенка. А потом, ну вот, поссорились и больше не дружат. И папа не хочет жить с мамой. И с ребенком тоже.

– Это как я с Ксюшей поссорился зимой из-за Викули и она обиделась.

– Ну да.

– И детей у нас с ней уже не будет?

– Рано тебе еще про детей думать.

Глава 11. Сложно. Когда на тебя давят

Олег открывает перед нами дверь, пропуская в отдельно стоящее одноэтажное здание, где принимает детский психиатр.

В коридоре опережает и кивает идти за ним. Борька идет передо мной в своей фиксирующей повязке, важный такой. Как будто мы на вручение Нобелевской, а не к врачу.

В кабинете нас встречает мужчина лет сорока, худой, высокий, острые черты лица.

– Саш, – улыбается и пожимает ему по-дружески руку Олег. – Это Кира и Боря, про которых я говорил посмотреть.

Так говорит, будто меня тоже надо смотреть.

– Так, Борис… – что-то в компьютере смотрит.

– На учете не состоит. Что вас беспокоит?

– Только отвернешься – уже что-то открутил, разобрал, куда-то влез. В саду жалуются, что не может сидеть спокойно, болтает без остановки.

Врач спокойно кивает, не перебивая.

– Отвечает, не дослушав, перебивает взрослых, не ждет своей очереди. У меня ощущение, что он вообще не понимает, что так нельзя. Как будто нет тормозов. Он... он хороший мальчик, правда, но, честно, я иногда не знаю, как с ним...

– Подождите, – вклиниваюсь я, – да это есть, но у Бори очень много положительных качеств. Он увлекается разными передачами с научными открытиями и фактами. С ним интересно поговорить на разные темы.

– В отличие от чтения или социальных взаимодействий, телевизор и игры не требуют больших волевых затрат, поэтому дети с СДВГ им подвержены больше.

– Подождите, какое чтение? Ему пять лет. Он еще только буквы учит.

– А вы ему не читаете?

– Читаю.

– Но больше он смотрит телевизор да?

– Я не могу читать ему целый вечер, у меня и другие дела есть.

– Как прошли последние несколько дней?

Я только рот успеваю открыть.

– Борис засунул голову в забор. Упал с качелей, сломал ключицу. Вот из последнего, причем это было в один день.

– Понятно. Так, Борис, теперь немного поиграем, – врач достает фигурки, бумагу, карандаши, странные карточки. – Родители, вы вон там посидите.

– Я буду рассказывать тебе сказку, но… с ошибками. Если услышишь глупость – хлопаешь в ладоши. Понял?

Борька уже оживляется. Кивает, усаживается на краешек кресла.

– Жила-была девочка по имени Кот, – начинает врач.

Хлоп!

– У нее была зеленая шуба и хвост.

Хлоп!

Олег сжимает мою руку. Мол, все хорошо будет. Этому врачу можно доверять.

– Каждое утро она садилась на трактор и летела на Луну…

Наклоняюсь к Олегу.

– Зачем ты столько наговаривал? – шепчу, глядя на него исподлобья и высвобождаю руку.

– Затем, чтобы врач понял, с чем работает, – смотрит в глаза, – чтобы поставить диагноз, ему нужна вся картина, а лучше всего она видна со стороны.

– Ты Борю видишь десять минут в день, какую ты картину видишь лучше, чем я? Я сама могу рассказать. Ты мне слова даже не дал вставить.

– Кир, я вам помогаю.

– А теперь вторая игра, – продолжает врач. – Слушай внимательно. Я буду называть животных. Если дикое – хлопаешь. Если домашнее – молчишь. Поехали. Волк!

Хлоп!

– Собака!

Молчит.

– Тигр!

Хлоп.

– Кошка!

…Хлоп. И тут же осекается.

– Ошибочка, но ничего. Ты быстро сообразил.

Врач делает какую-то пометку. Снова наблюдает за Борей.

Борька старается, отвечает все, да и вообще ведет себя хорошо. мне кажется, это уже снимает все диагнозы. Ребенок понимает, что сейчас не надо баловаться и не балуется.

– Подойдите, – подзывает нас.

– Я одна пойду, – поворачиваюсь к Олегу. – Побудь лучше с Борей на коридоре.

– Нет, я без пяти минут его отец. И я волнуюсь за него не меньше, чем ты. И без меня бы ты очередь сюда месяц ждала.

Кивает и идет к врачу. Я поднимаюсь, за ним.

Без тебя бы я вообще сюда не пошла.

Врач отправляет Борю поиграть с игрушками чуть в стороне, сам негромко обращается к нам.

– По первичным данным у Бориса выраженная импульсивность, высокая тревожная любознательность. Это не патология, но и не совсем норма – скорее, пограничное состояние, – врач складывает руки на столе. – Я бы осторожно обозначил: легкая форма СДВГ, требующая коррекции.

– То есть… лечить? – тихо переспрашиваю.

– Медикаментозно – пока не вижу оснований. Такие дети хорошо идут на когнитивно-поведенческую терапию. Добавьте занятия с нейропсихологом, больше структурированных активностей. Сенсорная коррекция – по необходимости. Главное – стабильность, ритм, физическая активность. И, конечно, терпение.

Слова умные, но вроде как все в порядке.

– Если в течение полугода будет положительная динамика – отлично. Если нет – тогда можно рассматривать мягкие растительные препараты. Но только под наблюдением.

– А если уже сейчас бывает, что он совсем неконтролируемый? – встревает Олег.

Какой?! Я только рот открываю и поворачиваюсь к Олегу, как врач меня опережает.

– Это и есть проявления импульсивности. Да, в острые моменты можно использовать мягкие корректоры поведения, но не спешите с таблетками. Вам важно сейчас научиться быть в команде – не против него, а вместе.

– Я поняла.

Ничего не поняла, кроме того, что спешить с таблетками не надо.

Выдыхаю и расслабляюсь, оборачиваюсь на сына. Улыбаюсь, замечая, как он что-то складывает из букв.

– Александр, вы понимаете, что мы это все и так уже проходили, – давит на врача Олег, – мы с ним и говорим, и объясняем, а он все равно это продолжает. “Просто научиться” это уже не работает. Как научиться?

– Что вы хотите?

– Мы хотим, – отвечает Олег за нас, – какие-нибудь конкретные препараты. Нам надо лечение, а то следующей к вашему коллеге придет моя жена.

Чего?! Смотрю на Олега и не верю, что он это говорит. Врач же сказал, что можно без лекарств, а он как специально.

– Я понимаю вашу обеспокоенность. Но давайте уточним, – врач уже ко мне, – назначение медикаментозной терапии возможно только после тщательного динамического наблюдения. Это минимум два-три месяца под контролем психиатра или невролога. Плюс тесты. А главное – постановка на диспансерный учет.

Глава 12. Сложно, когда мама не поддерживает

Пока доходим до дома, уже чуть-чуть успокаиваюсь.

– Борь, запомни, это очень важно. Ты у дяди Олега и вообще у незнакомых не берешь никакие конфеты, продукты, таблетки.

– Мам… ну я знаю. Что ты, как маленькому.

– Да… вот ты знаешь, а потом оказывается, что нет. Ладно не знакомые, но дядя Олег тоже. Вот чтобы тебе вкусное-превкусное не предложил, а я запрещаю – не ешь и не бери.

– А что дядя Олег плохой?

Такие он вопросы задает. Неудобные.

– Мы с тобой ярлыки людям вешать не будем…

– А что такое ярлыки?

– В общем…

– Дядя Олег нам не подходит и мы его вычеркиваем из кандидатов?

– Да! Вычеркиваем.

В точку.

Сегодня, правда, уже была последняя капля.

– Но! – поднимаю указательный палец вверх. Если что-то у него возьмешь и съешь, то впишу назад.

Манипулирую в обратную сторону. Борька ведется и машет головой.

– Ни за что. Лучше манку с комочками буду есть три раза в день.

Ой… Боря такой Боря.

В витрине одного из киосков высматривает журнал с заданиями. Раз бегать ему нельзя, покупаю для разнообразия: "Следопыт-исследователь".

– Я такой в саду у Глеба видел, – тараторит Боря, – тут надо искать, и что нашел приклеивать! Пойдем в парк!

Через пять минут мы уже в сквере. Боря усаживает меня на скамейку, рядом раскладывает журнал.

Берет наклейки, внимательно изучает.

– Тут надо найти такое же как на картинке и потом приклеить наклейку.

– Только если без фанатизма, Борь, и без беготни, у тебя ключица.

– Понял.

Кивает коротко, отрывисто. Почти по-военному. И убегает.

А я замираю.

Этот кивок.

Так, будто не маленький мальчик передо мной, а взрослый мужчина в форме.

Никита.

Я не хочу ничего о нем вспоминать, но старое черно-белое кино включается само.

Мы тогда собирали деньги на квартиру. Я просила не покупать мне ничего, денег было впритык. Вот так же посмотрел на меня, молча кивнул. Понял.

Но на мой день рождения принес мне те самые кеды, в которые я влюбилась еще весной. Сделал по-своему. Но кеды эти такие удачные оказались, что я ношу их до сих пор.

Сердце сжимается и будто прокручивается в центрифуге. Так болезненно видеть жест взрослого мужчины в своем пятилетнем сыне. Понимать, откуда он.

В сумке звонит мобильный и кино выключается.

Мама.

– Ну, как? Сходили?

– Да, все нормально, мам. Живой, активный мальчишка. Немного импульсивный, но ничего страшного. Просто нужно терпение.

– Ну, слава богу… – мамин голос смягчается. – Может, и лучше, что сводила. Зато спокойна теперь будешь. Спасибо Олежику.

Олежику.

Как так получилось вообще, что все его любят?

Мама нарадоваться не может. Ей то цветочки, то конфетки, папе постоянно какие-то приспособы, один Боря всегда насторожен по отношению к нему.

– Мам, Олег как-то странно себя повел. Начал требовать у врача таблетки, хотя тот прямо сказал, что все нормально.

– Он же врач, Кира, – осторожно говорит мама.

– Мам, я нашел муравья, – бежит ко мне Боря.

– Молодец, приклеивай, только не бегай Борь.

Опять кивает, приклеивает наклейку с муравьем и идет искать дальше.

– Мам, ты серьезно? – возвращаюсь к разговору. – Ты забыла, что он лечит? Это вообще никак не относится к детской психологии . Врач четко мне сказал, что никакие лекарства не нужны. А Олег наоборот давил, лишь бы все под контроль загнать.

– Он, может, просто переживает, – раскачивет меня мама.

Как сговорились!

– Ему Боря не чужой. Он вам помогает… Это мы многого не понимаем, а врачам виднее.

– Помогает? Он чуть сегодня не сделал моего сына "психом на бумажке"! – голос срывается. – Ему виднее? Мне не виднее! Я ребенка своего знаю лучше.

– Кира, не кипятись… я же не против тебя. Просто… может, ты иногда слишком мягкая. А Боря – активный мальчик, мне тоже за ним сложно усмотреть.

– Да, сложно. Но что, лучше напичкать его таблетками, чтобы лежал, как овощ?

– Зачем в крайности?

– Все, мам. Пока. А то поругаемся.

– Кира…

– Пока, мам, – нажимаю на сброс.

Руки дрожат. Хочется одновременно кричать и молчать. Мама, как те весы. Сегодня одно думает, завтра другое. Потом еще отрицать будет, что вообще такое говорила.

– Мам, я нашел шишку, – кричит Боря.

– Молодец, – жду когда подойдет, – покажи. Ого, ее белка что ли грызла?

– А что тут и белки есть? Мне надо найти.

– В парках обычно есть. Но они спят. Ищи вот лучше подорожник. Смотри, вот такой.

Он носом почти в журнал, с серьезным видом выслеживает "врагов" и уходит опять.

Я набираю подругу.

– Привет, Кир, только не говори, что с Борей опять что-то приключилось?

– Нет, – выдыхаю.

– Отлично, тогда на выходные к нам. Это не обсуждается.

– Никиты же не будет?

Глава 13. Сложно, когда бывший никак не хочет становится бывшим

– Я в подробности не вдавалась, Кир, но Лешу предупредила, что вы не хотите встречаться. А ты с Олегом будешь?

– Нет. Мы расстались.

– Расстались? Когда? Почему?

– Кир, мы сегодня ходили к врачу.

– И?

– К детскому психиатру.

– С кем? С Борей, что ли? Зачем…?

– Борька вечно куда-то лезет, Олег меня накрутил, что надо показать врачу, типа он очень уж активный. Надо исключить патологии. Есть же разные СДВГ и… В общем, мы сходили. Врач сказал, что ничего критичного.

– Ну и хорошо.

– А Олег… он как вцепился в этого врача, чтобы нам выписали таблетки. Борю чуть на учет не поставили.

– Зачем, если все нормально?

– Я не знаю. Он как специально, Кир.

– Да ладно. Он всегда вроде нормальным был. Сдержанный. Спокойный. Рассудительный.

– Вот и мне казалось. Он же помогал мне. Да, где-то с Борей строго поговорит. Борьке, конечно, надо порой притушить пожар в попе, но вот с таблетками… Я боюсь, чтобы он вообще к Боре приближался. Мне теперь вообще кажется, что он без моего участия может его чем-то накормить.

– И что теперь?

– Я вернула ему кольцо, сказала, что все кончено между нами. Хотя… там толком и не было ничего. Так… пару раз поцеловались.

– А секс?

– Ну, как-то… не было.

– Ты интересная. А если бы женились, а тебе не понравилось?

– А что там, не как у всех что-то?

– Ну… вообще да. Есть моментики. Тут дело не в процессе даже. А задолго до него. Вообще что-то вспыхивает внутри, когда мужчина рядом или все поросло травой. У тебя походу второе.

– Сложно, после того как тебя предали, опять к кому-то вспыхнуть и довериться. Поэтому я искала другого в отношениях.

– Странно конечно все. Вообще на него не похоже.

– Вот именно, что не похоже. Он так долго был просто другом, помогал всегда, ждал, когда я отойду от прошлого. А теперь мне страшно рядом с ним. Олег взял полностью инициативу на себя. Он уже себя считает без пяти минут отцом. Какие-то решения за нас принимает.

– Ну его в баню, Кир. Все. На выходных ты наша. Пицца, сок, Борьке мультики и подружек, а нам релакс с шашлыками.

Боря не подвел. Может же, когда хочет.

Никуда не влез, никому и себе не навредил. Увлечен был найти все эти наклейки так, что мы в парке еще два часа провели. Но всех нашли, даже белку.

Проверяю, что не раскрылся и прикрываю дверь в его комнату. Только ставлю чайник, чтобы сделать чай, как звонит Олег.

Все внутри сжимается. Говорить с ним желания нет, но не брать трубку как-то по-детски. Если он не все понял, то надо еще раз сказать.

– Да.

– Кира… – голос тихий, мягкий, почти ласковый. – Прости. Пожалуйста. Я был неправ.

– Олег, – выдыхаю, – не надо.

– Надо, – быстро отвечает он. – Ты же знаешь, я не хотел зла. Просто испугался за Борю. За тебя. Мне не все равно.

Включаю газ.

– Я не буду больше настаивать, если ты не хочешь.

– Я не хочу, я тебе сразу это сказала.

– Кир, послушай, давай не будем сразу рубить с плеча. Если при каждой ссоре разбрасываться кольцами…

– Олег, это была не каждая ссора. Это была последняя ссора между нами.

– Кир, ну, что ты начинаешь! Я хотел как лучше. Мы же собирались. Моя мама готовится.

– Я из-за твоей мамы должна выходить за тебя?

– Нет. Но ты сегодня так решила, завтра по-другому решишь. А я что, должен маму волновать?

– Олег, ты не понял? Я не передумаю, ни завтра, ни потом. Ты думаешь, я тебе могу доверять после того, как ты у врача вытягивал названия таблеток? Чтобы ты потом так же за спиной Борю подкармливал.

– Ты дура?

– Если для тебя "дура" – это та, кто не дает собой командовать, тогда да.

– Да кто тобой командует?! Тебе совет дают. Ты ведь знаешь, что одной будет тяжело. Он растет. Школа, друзья, переходный возраст. Ты справишься одна? Кому ты позвонишь, если случится что-то серьезное?

Как знает, куда надо надавить, чтобы все возможные сомнения во мне раскачать.

– Кир, не играй в героиню. Ты не железная. Все эти матери-одиночки… Ломаются и спиваются в итоге.

– Ты сейчас серьезно?

– Я не нападаю. Я просто… – срывается, – я хочу, чтобы ты поняла, я рядом. И хочу быть рядом с вами.

– А я – не хочу.

– Я люблю тебя. Люблю Борю. Кир, ну правда… прости… я обещаю, больше не буду про эти таблетки говорить. Бумажку эту выкину. Забудем про них. Если для тебя это так принципиально.

– Ммм… а как же ты без них собираешься справляться с ребенком? Ты же других методов не знаешь.

Глава 14. Сложно. Оказаться в одной компании с бывшим.

В частном доме у Алексея и Сони тепло и шумно. Просторный участок, в центре – круглая беседка с мангалом, на ветру колышется флажок МЧС, во дворе бегают дети.

Много детей.

Я как коршун слежу за Борей, чтобы только он не упал никуда и не влез. Но дочки Ивана и Марьи смотрят за ним как маленькие надзирательницы. А он им что-то так заливает, что девчонки не отлипают от него. Хотя в два раза его старше.

Пахнет шашлыком, дымком и свежескошенной травой.

– Что Олег? – тихо спрашивает Соня в легком развевающемся платье.

– Звонил, просил прощения, звал вернуться.

Раскладываю на тарелке овощи.

– А что случилось? – переспрашивает Маша.

Вкратце рассказываю ей все.

– У меня такой бывший муж был. Даже, когда развелись, он спокойно жить не давал. Мои дети подожгли квартиру случайно, так он начал давить, что я плохая мать и детей надо забрать. Поэтому будь осторожна.

От истории Маши озноб проскальзывает между лопаток.

– Так я кольцо вернула и сказала, что все кончено, а он все равно давить продолжает.

– Будет названивать, блокируй его.

– Слушай, – шепчет Соня, – может, Лешку с Ваней попросить, чтобы поговорили с ним, чтоб отстал от тебя.

– Да не надо. Думаю, больше не будет лезть. Я там ему прямо сказала, что нет.

– Хорошо, что расписаться не успели и он проявил себя раньше, – Маша расставляет тарелки и раскладывает вилки. – Но странно, что до этого ничего не замечала.

Я поднимаю глаза на Соню. Она на меня. Мы обе думаем об одном и том же сейчас. Об одном и том же человеке. Он появился и Олег активизировался.

– Борька, если так дальше пойдет, – шутит возле мангала Алексей, – мы тебя в МЧС по блату возьмем. – Будешь рассказывать на своем примере, как это и что лучше не делать.

– Я согласен!

Еще бы.

Боря умеет развеселить и отвлечь, когда вообще на душе не спокойно.

– Дядь Леш, а ты с Никитой дружишь?

– Дружу.

Боря… Вот привязался.

Поглядываю мельком на них. И подслушиваю.

Надо же было именно им приехать на вызов тогда. Хотя сад наш прикрыли без проблем, а то получили бы за такое ЧП в саду.

– А почему ты его не позвал на праздник?

Вот не хватало сейчас еще уговорить Алексея позвать Никиту. Хотя вряд ли они будут это делать. Как это будет выглядеть?

– Позвал, чего не позвал… задерживается.

Как позвал?!

Я на Соню смотрю. Она на меня, тоже ничего не понимает.

И одновременно с ней поворачиваемся к Алексею.

– Ура!! – радуется Боря, хлопает криво, как позволяет повязка, в ладоши.

Как будто для него праздник уже удался.

– Леш… можешь подойти? – Соня зовет к нам.

– Давай, крути шампур, смотри, чтобы не сгорело, – Алексей передает эстафету, сам идет к нам.

– Леш, подожди, что значит, Никита приедет? Мы же говорили.

– Они мои друзья, – на ходу закидывает в рот огурец и кусок колбасы. – Как я Ваню позову, а их – нет?

– Я же тебе говорила, что Кира не хочет с ним встречаться.

– Нет, ты сказала, что у них в прошлом что-то было и это может быть проблемой. Я спросил у Ника, он сказал, что Кира – не проблема и не повод, чтобы нам не встречаться.

– Ты серьезно? Ты так и спросил прямо?! – закатывает глаза Соня.

– А я должен был юлить? – руками имитирует движения змеи и обнимает жену в итоге.

– Леш… ну ты как этот… можно же как-то было спросить по-другому.

– По другому я не умею. Как понял так и спросил. Да ладно, что вы. Ник нормальный мужик. Кирюх, ты же не будешь ему глаза выцарапывать. Ну было и было у вас.

Натягиваю улыбку. Не буду, конечно.

Смотрю на Борю. Будь я одна, собралась бы и уехала.

Алексей целует Соню в висок, еще крадет огурец со стола и уходит.

– А что у тебя с Никитой-то случилось? – заглядывает в глаза Маша. – Я что-то все пропустила. Ваня ничего не рассказывал.

– Встречались мы давно. Потом он меня беременную бросил и уехал служить, – рассказываю, как есть, мне тут стыдится нечего.

– Бросил?

Киваю.

Марья как-то задумывается, потом переводит взгляд на Борю.

– Похож…

Я грустно усмехаюсь. Тут люди без тестов видят их сходство.

– Только, Маш, он не знает, Боря – тоже. И не надо, – она кивает, но явно считает иначе. – Никита все знает, это его выбор. А для Борьки это будет травма.

– Я поняла.

Горло драть начинает. Я уже не хочу ни праздника, ни шашлыков. Потому что то, зачем я сюда приехала, скоро исчезнет.

– Кирюш, прости, – подходит и обнимает Соня. – Ну вот он такой у меня. Что решил, то и спросил. Ноль какого-то подтекста. Я ему сказала, что ты не хочешь, но он видишь, не стал там юлить и врать, а как есть…

– Да ладно, Сонь. Это его праздник. Может, мы с Борей поедем лучше?

– Ну нет… я не хочу, чтобы вы уезжали. Я потом опять в больницу потом, когда еще выпустят.

– Можем, в дом пойти… – предлагает Маша.

– Что это за праздник будет по группировкам?

Горло так саднит, что хочется прокричаться и выпустить это куда-то. Но я даже рот не успеваю открыть, и сбежать, как звонок в ворота.

Сердцу как ускорение придали.

Я уже знаю, что это он там. Чувствую. Вдыхаю. Представляю.

Дверь открывается. Сначала заходит Ренат, их водитель, поздравляет Алексея, хлопает по плечу.

А затем Никита. Не один.

И все внутри обрывается.

Глава 15. Еще сложнее. Оказаться в одной компании с бывшим и его девушкой

Рядом с Ником девушка. Не какая-то там эффектная дама, а простая девчонка. Ни попы, ни сисек. Хвостик, джинсы, толстовка. Открытая улыбка, рыжеватый пучок на голове.

И от этого только хуже. Значит, не ради постели с ней, а любит.

Воздух становится плотным.

– Ооо, надо еще тарелок и стаканов принести, нам не хватит, – вздыхает Соня.

Я еще жду, что сейчас сюда зайдет их ребенок, но его нет.

Боря рвется вперед, чуть не сбивая Марьиного Мишку, и буквально влетает в Никиту. Обнимает одной рукой.

– Пошли, поздороваемся, – Соня кивает в их сторону.

– Иди, я пойду в дом, еще тарелки принесу тогда.

– Хорошо, – та понимающе кивает.

Разворачиваюсь и взглядом цепляю их. Ник знакомит их со своей девушкой.

Знал, что я буду, и специально ее привел. Чтобы что показать? Как у него все классно? Девушка и ребенок.

– Знакомьтесь, это Яна, – говорит он.

Просто Яна. Без "моя", без уточнений. Хочет оставить пространство для фантазии?

– Очень рада, – улыбается Яна, расправляя плечи. Ее вообще ничего не смущает. Ни я, ни ситуация, ни то, как смотрю на нее.

А ему медали не хватает на груди. От собственного сына отказался, а тут герой, конечно… к врачу возит, сказки на ночь читает.

И, пока рассматриваю их, случайно пересекаюсь взглядом с девушкой.

Она прищуривается, когда понимает, что я смотрела на него. Наверное, даже не просто смотрела, а пялилась. Черт. Не хватало еще, чтобы они потом это обсуждали.

Я натягиваю улыбку, киваю ей, приветствую и скрываюсь в доме.

Выдыхаю, потому что до этого забыла, что надо дышать. Прислоняюсь спиной к стене, откидываю голову и прикрываю глаза.

Вот зачем мне это все?! Спокойно же жила. Работала, растила сына.

Может, повод какой-то найти и уехать отсюда? Ну, правда. Ему, может, и ничего, но я не могу оставаться спокойной. Я не представляю, как мне сидеть напротив них и делать вид, что все окей и мы можем спокойно общаться как просто знакомые.

Ищу в шкафах, где у Титовых еще есть тарелки. Подглядываю заодно в окно за всеми. Девушка эта уже подошла к столу с Соней. Что-то обсуждают.

Я чувствую себя уже лишней там. Трое друзей. С ними их девушки, жены, дети. А я вроде как лишнее звено.

Хотя нет. Еще водитель бесхозный.

Если только с ним подружиться.

Алексей, Иван и Ренат возле мангала. А мой Боря и Машины Виолка, Милка и Мишка крутятся вокруг Никиты.

– Дядь Никит, – подслушиваю через открытое окно, – а покажи, как сделать, чтобы бахнуло! – просит Борька.

– Ну хоть что-нибудь взорви! – поддакивает Мишка.

– Только чтобы не больно! – пищат девчонки.

Никита смеется.

Я нахожу тарелки и вилки. Надо еще пару стаканов или кружек, поэтому продолжаю дальше открывать и закрывать шкафчики.

– Ура! – дети взрываются криком.

Кидаюсь к окну.

Ника уже нет. А дети все стоят довольные, будто им тут сказали, что сейчас будет нечто.

Пусть бы у меня трубу дома прорвало. Или меня затопили. Я бы с удовольствием уехала. Нашла бы официальный повод сбежать. Боря только… мне кажется, для него уже праздник удался. А если заберу, то, как говорит Соня, травма на всю жизнь, а детские травмы самые сложные.

Нахожу пару свободных стаканов на самой верхней полке в шкафу. Стулья все уже унесли на улицу, поэтому забираюсь на столешницу сначала коленями, потом становлюсь на ноги и достаю стаканы.

– Аккуратно, – знакомый голос за спиной заставляет вздрогнуть.

Оборачиваюсь. Никита.

– Привет, – хмыкает и проходит по кухне с пластиковой бутылкой.

– Я надеялась, что тебя не пригласят.

Приседаю и ставлю стаканы на стол, снова поднимаюсь, чтобы достать еще и кружки.

– Сам надеялся, – хмыкает, – но, увы, не повезло. Где у вас тут сода, не в курсе?

– Нет, – отзываюсь сухо, даже не оборачиваясь.

Он начинает открывать ящики один за другим. Шарит как у себя дома.

Я хватаю кружки и собираюсь спрыгнуть, но не успеваю.

– Подвинься-ка.

И тут же – обеими ладонями хватается за мои бедра.

Все. Я мгновенно понимаю, на каком уровне у него сейчас лицо. А я, между прочим, в джинсах, но ощущение, будто он дышит прямо в кожу.

– Руки убрал! – резко дергаюсь, забывая, что в руках у меня керамика.

Кружка срывается и со всего маха прилетает куда-то в район лица.

– Бл... твою мать! – выдыхает Ник сквозь сжатые зубы, резко отшатнувшись.

Я оборачиваюсь и замираю.

У него из носа течет кровь. Не тоненькая струйка, а конкретно хлещет – каплями на пол, на футболку, на тумбу.

Он затыкает нос пальцами, пытаясь остановить поток, но лучше не становится.

Быстро ставлю кружки и спрыгиваю.

– Да зажми повыше, у переносицы, – бросаю ему первое попавшееся кухонное полотенце.

– А ты, я смотрю, прямо профи по домашнему насилию, – гнусавит он, ловко подхватывая ткань.

– Тебе еще в глаз дать – для симметрии? – отшучиваюсь, а у самой сердце колотится как бешеное. Я же правда попала...

– Сядь, – беру его за руку и подталкиваю к стулу.

Никита оглядывается, проверяет и опускается.

– Сейчас, – лезу в морозилку и достаю попавшуюся под руку рыбину. Оборачиваю ее в полотенцем и прикладываю к переносице.

– Не запрокидывай голову! – На автомате касаюсь пальцами затылка, – вперед наклони, вот так, – и проезжаюсь кончиками пальцев по короткому ежику.

Бррр…

Отдергиваю руку.

Его бы оставить тут истекать кровью, но совесть не позволяет. Чтоб ее…

– Ммм… вперед наклони…

– Заткнись, Самсонов, – Касаюсь кончиками пальцев колючей бороды и поднимаю его подбородок. Кровь все еще идет.

– Дыши ртом.

В гостиной нахожу свою сумку и достаю оттуда косметичку. Ну как косметичку… там лекарств больше, чем косметики сейчас.

Сосудосуживающими каплями пшикаю в пострадавшую ноздрю, затем скручиваю ватный тампон и вставляю ему в нос, чтобы притормозить этот потоп.

Глава 16. Сложно. Удержаться и не врезать бывшему за все

Возвращаюсь к девочкам с подносом. Ставлю на стол, натягивая на лицо миролюбивую маску.

– Ага, вот и наша беглянка, – улыбается Маша.

Соня подается вперед, полушепотом.

– А что вы там с Ником так долго делали, а? Я только увидела, как он зашел, – хмыкает, – и заговорила Яну, чтобы за ним не пошла. Думала, мало ли… вдруг встреча века!

Я ставлю поднос на стол и медленно расставляю посуду.

– Да ничего такого. Просто заехала ему кружкой по носу, – протираю полотенцем вилку и кладу аккуратно рядом с тарелкой, – потом следы пришлось убрать, кровь вытереть. Как стемнеет – закопаем.

Девчонки на секунду замолкают, переглядываются.

– Дети, готовьтесь! Бахнем на заднем дворе, но только по моей команде!

В этот момент из дома выходит Никита. Лицо чуть припухшее. Но, в принципе, ничего страшного.

В руках несет какую-то бутылку.

– Ожил. Бессмертный, как таракан.

– Кира, – прыскает со смеху Соня, – блин, ты, как скажешь.

Я вроде улыбаюсь, но взгляд держу на подносе. Салатик поправляю. Вилки разложить надо.

– Что, правда, кружкой по носу?

Киваю.

– Кира у нас бьет не в бровь, а в нос.

– Я говорила, плохая идея, чтобы мы вместе что-то праздновали.

Тут подходит Иван с дымящимися шампурами.

– Все готово, можно за стол, – мурлычет и целует Машу в щеку.

Она сияет. Он кладет мясо на блюдо, приобнимает ее за талию.

Вот они – старше нас лет на десять, но такие… домашние. Теплые. Уверена, еще и страстные. Смотрю на них и понимаю, что у меня еще тоже время есть. Они, вон во сколько нашли друг друга. Я тоже еще могу кого-то встретить приличного.

И невольно оборачиваюсь назад, на Никиту.

Усмехаюсь сама себе и снова к девочкам.

– Девчонки, не пугаемся, – предупреждает Алексей. И следом бах, хлопок, пена, летящая крышка.

– Класс!

– А у меня еще есть порох, если добавить…

– Костя! – окликает Марья старшего сына. – Ты забыл про правила? Порох только в лаборатории.

– Да помню я, ма.

– У вас лаборатория?

– Ага. После того как он спалил нашу квартиру, Ваня ему сарай свой отдал под лабораторию и опыты. Оборудовал там все, чтоб безопасно было.

– Не страшно, что покалечится?

– Ну… знаешь, Кир, если суждено, то суждено. Мы со своей стороны полностью все обезопасили. Ваня постоянно ему проводит инструктажи по технике безопасности. Но если это его. Он этим горит. Спит с учебниками по химии, все лучше, чем ерундой какой бы занимался. А так, может, будущий Менделеев.

– У меня Борька… шило в попе, но пока не знаю, куда это шило направить.

– В спорт направь.

– С его рукой?

– Ну, рука же заживет. Ты понаблюдай, чем интересуется, и отдай.

Мы собираемся за длинным деревянным столом. Кто в креслах, кто на лавках, кто на стульях.

Ник с Яной садятся рядом. Но ведут себя странно. Не понимаю.

Вроде вместе, но не касаются друг друга, не обнимаются. Может, просто не хотят делать это напоказ?

Боря, естественно, плюхается рядом с Никитой. Улыбается, весь светится.

Свободных стульев не хватает. Смотрю по сторонам.

– Иди ко мне, – возьму тебя на руки.

– Мам, а давай ты тут со мной сядешь, ну, пожалуйста.

– Борь…

– Ну, мамочка…

Мне уступают место рядом с сыном, приходится сесть рядом с Никитой, а Борю взять на руки.

Алексей разливает по бокалам “компот”.

– Спасибо, что вы все собрались сегодня, давайте первый тост за мир. Чтобы никто никого сегодня больше не бил.

Все смеются и смотрят на меня.

Я закатываю глаза и чувствую, но боковым зрением ощущаю, как Никита поворачивает ко мне голову, чтобы тоже глянуть. Ждет, что я тоже на него посмотрю, но я не оборачиваюсь.

Вон, пусть в другую сторону голову повернет и туда улыбается.

Глава 17. Бывший. Лучше бы Борька так к нему не тянулся

– Если бы я знала, что здесь столько детей, взяла бы с собой дочку, – наивно пожимает плечами Яна.

– У вас есть дочка? – переспрашивает Соня, смотрит на них обоих, я делаю вид, что меня не касается. – А сколько ей?

– Два года. Осталась с бабушкой и дедушкой.

Два…

Мы с Соней переглядываемся.

Значит, вместе они как минимум три года.

Я тянусь за хлебом, но кошусь на ее пальцы, на его. Колец нет. Значит, не женаты. Свободные отношения? На Никиту не похоже. Хотя… я и раньше считала, что на него многое не похоже, но ошибалась.

– Я пару слов тоже хочу сказать, – берет свой стакан Никита, – знаете, я ведь тут совсем недавно. Пару месяцев всего. Но за это время было ощущение, будто я не пришел в новое место – а просто вернулся к старым знакомым. Каждый готов подставить плечо, а потом – вместе же посмеяться над чем-нибудь глупым.

Накладываю себе салат. Как будто это все меня особо не касается. Не ко мне он вернулся точно.

– Так что спасибо вам. За то, что у вас дома, как у себя. Тепло, шумно, по-семейному. За то, что даже чужой человек может вдруг почувствовать себя своим. Ну и именинника с днем рождения.

– Кто с нами в пожаре был – тот уже как брат, – поднимает шампур Алексей.

Смех за столом. Никита кивает, усмехаясь в ответ, а Борька ко мне поворачивается.

– Мам, а давай ты подожжешь что-то, а мы затушим. Я тоже хочу стать братом с пожарным.

Все прыскают со смеху, кроме меня. Мало того что у него вообще эта мысль пришла в голову. Так он больше даже, чем брат. Он сын.

– Есть и другие способы стать героем, – наклоняется к нему Никита. – Без поджогов…

– А как? – разворачивается к нему Боря.

– Сейчас поедим, расскажу.

– Никита, а вы откуда? – как бы между прочим интересуется Марья, – где раньше работали?

– Служил. Контрактником. Дальневосточный округ. Потом перешел в спецподразделение. Но решил завязать, уволился по собственному. Хотелось чего-то другого, более… спокойного, что ли.

– Ну да, на пожарах очень спокойно…

Каждое слово звенит у меня в голове. А на кончике языка повисает вопрос: “как так получилось, что ты погиб”? Но заводить эту тему, значит, ворошить прошлое. Точно не тут разворачивать драму, не при свидетелях. Но мне хочется, чтобы когда-то он узнал правду, чтобы пожалел и чтобы поздно уже было.

– Лех, побывав там, поверь, тут спокойно. И бывшие сослуживцы предложили хороший формат удаленной работы, зарабатывать можно и там, а хочется еще и силу куда-то в нужное русло применять.

– Ну да, без подработки у нас платят маловато, но график сказка – удобный вариант можно найти, – подмигивает Иван.

– Да, деньги деньгами, но тут хоть понимаешь, зачем просыпаешься.

Яна гладит его по плечу.

Я вдыхаю через нос.

Вроде обычная беседа. Но внутри – будто наждаком. Потому что когда-то я точно так же смотрела на него. Когда верила, что вместе – на всю жизнь.

– Никита, а что ты хотел рассказать? Ну, как стать пожарным быстро? – не отстает от него Борька.

Он делает серьезное лицо и оглядывает всех детей.

– Ну что, народ. Кто хочет пройти посвящение в пожарные?

– Я! – визжат Милка и Виолка хором.

– Я тоже! – подпрыгивает Мишка. – И форму хочу.

Детям постарше это уже неинтересно.

– О! Здорово! - поддерживает Леша. – Форму позже, – важно кивает Алексей, уже поднимаясь. – Сейчас главное – испытание.

– Какое? – тянет Виолка, глаза горят.

– Сейчас все будет, – подключается Иван. – У нас тут целая команда спасателей. Примем экзамен как положено.

– Мам, а я смогу с рукой этой спасать мир?

– Борь, давай ты в другой раз пройдешь посвящение.

– Ну, мам… я аккуратно-аккуратно, обещаю.

Глаза горят, откажи ему, так трагедия будет. Нет, истерики устраивать не будет и голосить тоже. Мужественно примет, но взгляд потухнет. Тут или никому, или со всеми.

– Так! – поднимает руку Алексей. – Всем – на задний двор. Сейчас там будет посвящение в пожарные. Мамы и гости могут тоже присутствовать.

– Иди уже, – хлопаю слегка по попе.

– Ура!

– Ребят, – кидаю мужчинам, – только помните, что у Борьки рука.

– Все ок будет, Кирюх, – складывает указательный и большой колечком Леша.

Борька же догоняет Ника, ненавязчиво так его берет за руку и что-то спрашивает. Разговора не слышу, а Никита улыбается ему, что-то отвечая.

Он и вправду тут как свой. В этом дворе. В этом кругу. Среди этих детей. И среди моих мыслей.

– Ползком, бойцы! Ни шагу назад! – грозно командует Алексей, ставя швабру между двумя табуретками. – Завал, задымление, задача – выбраться и не сгореть!

– Мы не сгорим! – пищит Милка, залезая первой.

Следом Миша. Боря на карачках перебирается. Они ползут по земле, стараясь не задеть швабру, будто это лазерный луч. Вся компания хихикает и сопит от напряжения.

– Пройдены все ловушки! – гордо рапортует Боря, вылезая из-под "завала".

– Молодцы, – кивает Никита.

– У вас тут все так… просто, – слышу сзади голос Яны.

Чуть оборачиваюсь. Она подходит ко мне, в руке тарелка с закуской.

– Просто? – переспрашиваю, не понимая, о чем она.

– В смысле – легко, интересно. Никита с детьми как свой. Это так красиво. Он бы, наверное, хорошим отцом был. – Подержи, – протягивает мне свою тарелку, – хочу это снять.

Был бы? Отцом? Наверное?

– А теперь – огонь! – командует Никита.

На металлических ведрах поджигают деревяшки с бумагой. Рядом – детские бутылки с водой и пульверизаторы.

– Задача – потушить, кто справится и первым потушит, тот командир смены!

– Я!

– Я!

Начинается водяное сражение. Струи во все стороны.

– Вань, ну мокрые сейчас все будут, – окликает Марья мужа.

– Ничего, высохнут. Пусть привыкают.

– Я все! Ура! – орет Боря. – Я командир!

– Осталось принять клятву, выстраиваемся в ряд, – Никита выпрямляется и с пафосом продолжает, – Повторяем за мной! Клянусь спасать!

 Глава 18. Сложно. Отказаться от бесплатного такси

Отдохнуть толком не дают. Сначала звонит заведующая. Дел по горло, отчеты сами не делаются, никто меня заменить не может. Просит выйти на работу.

Да я и сама понимаю, но Боре рано еще в сад. Тут только если родители его возьмут к себе. А с его рукой… и способностями…

Отхожу в сторону и набираю маму.

– Мамуль, привет, меня тут на работу просят выйти. Может, вы возьмете Борю? Хоть на пару дней?

– Мы на дачу с отцом собрались, завтра поедем на неделю. А то жарко в городе. Хочешь, заберем?

– Берите.

– А как его рука-то?

Ищу взглядом сына. Он бегает, хотя нельзя, играет даже во что-то. Там хоть под присмотром будет.

– Заживает.

– А ты еще у Сони?

– Да, скоро домой поедем.

– Приезжай к нам сразу.

– Так я вещи его не брала.

– Да там есть вещи его. Не надо ничего.

– Хорошо.

Вечер катится к завершению.

У взрослых мясная кома и “компот” в крови. Соня зевает, Марья потягивается и непринужденно собирает со стола грязную посуду, мужчины обсуждают какую-то машину, у детей сели батарейки, и они заряжаются от гаджетов.

Вечер удался.

– Давайте я помогу тоже что-то убрать и надо уже ехать, а то поздно будет.

Составляю грязные тарелки.

– Хочешь, оставайся у нас, Кир, – предлагает Соня.

И я бы не отказалась, но уже обещала маме, да и Титовы явно хотят побыть наедине.

– Спасибо, но нас уже мама ждет.

– А вы на чем, Кир? – рядом Яна составляет грязные стаканы на поднос.

– На такси.

– А вам куда ехать? – невзначай спрашивает, будто мимоходом. –– Может, мы рядом, подвезем?

Я на нее. Потом на Никиту. Он ловит мой взгляд, но молчит. И это уже ответ.

Но Борька решает за все.

– Ура! Ура! С Никитой поеду! А мы на пожарной машине?

Пытаюсь вставить хоть слово. Поздно.

– Хорошо, подвезем, – улыбается ему Никита, даже не спрашивает, где я живу. Хотя мог бы. Для приличия. – Нет, Борь, сегодня не на пожарной.

– Мне надо к родителям, а это далековато отсюда.

– А мы к бабушке с дедушкой поедем?

– Да, Боря.

На Никиту смотрю.

– У меня все еще тоже дела, надо в пару мест заехать, поэтому не страшно.

Ну ладно…

У Никиты в машине установлено детское автокресло. Для той девочки… Туда сажаем Борю. Ренат садится впереди, мы с Яной сзади по краям, Борька в центре.

Сначала отвозит Яну.

– Спасибо, – улыбается она и благодарит Никиту, – рада была познакомиться, – улыбается мне.

От нее не ревностью веет, а теплой какой-то, грустью, может, надеждой. Влюблена, что ли, безответно в него?

– Счастливо, – машу в ответ.

Женскую эту любознательность никак не изжить из себя. Что между ними? Как вот узнать? Не в подружки же набиваться.

Друзья? Какого черта тогда ее сюда притянул? Тут близкие только, она вообще никого не знает, как и ее.

Потом отвозит Рената.

– Тебя куда?

– Район Рязаново.

Вбивает в навигаторе, смотрит маршрут.

– Садись вперед.

– Мне и тут хорошо.

– Еще лучше будет. Адрес какой точно?

– Школьная, тридцать два.

– Садись, будешь дорогу показывать. Что-то тут сеть плохо ловит.

Боря уже начинает клевать носом, на улице темнеет. Заблудимся еще. Ладно, пересаживаюсь вперед.

Никита заводит машину, отъезжаем. Кошусь на его телефон, установленный в держатель на панели. Все там прекрасно показывается. И с приемом сигнала тоже.

Ехать тридцать минут. За это время можно о-го-го что сделать, что обсудить.

Но мы едем молча.

Глава 19. Сложно. Узнавать правду

Никита смотрит в зеркало заднего вида.

– Уснул, – кивает на Борю.

Я машинально оборачиваюсь. Спит, да.

Я снова в окно, хотя там темно уже, ничего не видно. Мы в этой неловкой тишине. Будто кто-то включил вентилятор, а он гоняет тяжелый, спертый воздух.

– Расскажешь что-нибудь? – ведет машину, вгрызаясь взглядом в асфальт.

Что-нибудь…?

– Новый закон приняли по дошкольному образованию...

– Я не об этом.

– Ты сказал что-нибудь, я тебе что-нибудь и рассказываю.

Вздыхает, усмехаясь.

– У нас общие друзья, нам придется иногда встречаться.

– Если бы я знала, что ты придешь, меня бы там не было.

Хмыкает в ответ.

– Да ладно. Проехали.

– Что проехали?

– Прошлое.

– Легко у тебя все, – тереблю ручку сумочки.

– А у тебя нет?

Мы с ним будто к одному пруду подошли. И там глубоко в нем сундук с правдой, но чтобы достать, надо набрать побольше воздуха и нырнуть. И не факт, что хватит и не придется еще не раз всплывать потом.

– Если ты считаешь, что бросить беременную девушку одну, а потом еще прислать похоронку на себя, это легко пережить, то я тебе желаю такого же удовольствия. А потом мы будем говорить о том, кому легко, а кому нет.

– Давай без драмы. Я к твоей беременности отношения не имел, и ты оставалась не одна. А что у вас там дальше произошло, это уже меня не касается. А по поводу похоронки… так надо было.

– Кому надо было?

– Мне.

– Ты знаешь, кто?

На секунду отрывается от дороги, смотрит на меня.

– Эгоист.

– Давай без этого всего.

Меня внутри распирает взять что-нибудь и дать ему по голове упрямой. Зачем только? Да, я что-то докажу. Да пусть он даже раскается. Только уже то, что было, не вернуть. Доверие не вернуть. И следы предательства с сердца тоже.

Я смотрю в боковое окно. Лесополоса. Темнота. Мелькают фонари.

– И кто интересно даже имел отношение к моей беременности, если не ты.

О моем? Супер! Мы как будто говорим об одном и том же. Но с разных углов. И я смотрю и вижу круг, а он – прямоугольник. А на самом деле это вообще цилиндр.

В сумке у меня играет телефон. Мама, наверное, уже нас разыскивает. Я быстро его достаю, чтобы не разбудить Борю.

Незнакомый номер. Кто еще?!

Смахиваю и отвечаю.

– Кира, привет, это Олег, – голос уже поплывший.

И говорит он так громко, что Ник, думаю, тоже слышит.

Я сбиваю громкость на минимум.

– Кирюш, ты где? Я хотел встретиться и поговорить. Приехал к тебе. Я просто хотел сказать… что люблю тебя. Ты скоро будешь дома?

Сбрасываю. Выключаю звук вообще.

– Ну вот… легок на помине. Надо было говорить. Я же сказал, что проехали.

– Я сама решу, хорошо, с кем мне говорить, а с кем нет?

Выключаю звук, но телефон оживает снова.

Сбрасываю и новый его номер блокирую.

Никита бросает на меня взгляд, но снова следит за дорогой. Выворачивает своим молчанием наизнанку.

Глубоко дышит. Сглатывает.

– Я только не пойму… почему за столько лет, вы не расписались?

– С кем?

– С Олегом.

– А по-твоему я должна была с твоих похорон сразу на свадьбу бежать?

– Да перестань, прямо драма такая. Ты мне когда изменила, вот тогда уже и похоронила все.

Оборачиваюсь назад. Если бы не Боря, я бы вот тут вышла из машины, и пешком пошла дальше.

Но тогда не узнаю ничего, а хотелось бы уже. Так что такого случилось? Когда еще такой шанс выпадет. Хуже уже все равно не будет.

– И откуда ты узнал, что изменила? Кто такой добренький?

Если отрицать, так может и не скажет. А если предположить, что прав, может, и расскажет.

– Да сам все понял.

Зашибись.

– А если не правильно понял?

– Я опираюсь на лабораторные исследования. То, что видел сам. Ну и на твое поведение.

– Лабораторные?

Он что ДНК сделал? Когда? Почему без меня?

А нет, фигушки. Тогда бы не говорил про измену.

– Да. Анализы сдал.

– А чего ты сразу тест ДНК не провел.

– Помниться мне, ты сама была против этого.

– Во время беременности, да. Тебе поласкать свое эго, а мне риск не выносить ребенка.

Сейчас делай! Так и хочется ляпнуть, но я молчу. Теперь я не хочу только.

– И интересно, что ты такое видел?

– В магазине вас видел. Ходили, выбирали что-то в детском отделе с Олегом.

– Я не помню такого даже.

– Я зато помню. Случайно вас там увидел. А я в больнице лежал, меня отпустили, хотел сюрприз тебе сделать. Ну, вот и сделал.

Убей Бог, не помню, чтобы мы с Олегом где-то в детском магазине ходили. Специально точно нет, а если где-то встретились, ну мало ли, где мы встретились там с ним.

– А что за лабораторные исследования?

– Не важно.

– Нет, важно, – голос срывается, потому что еле сдерживаю слезы.

– Сына разбудишь.

– Это же не твой сын! Чего ты переживаешь за него?

– Не хочу, чтобы думал, что обижаю тебя.

– Ах, не хочешь, – теперь пробирает на смех, но скорее чтобы хоть как-то защититься от этого, потому что слезы уже не остановить. – За его спиной значит можно меня обижать, а при нем весь хорошенький.

– Где я тебя обижаю?

– А бросить беременной, по твоему, это норма? Боря конечно, маленький еще, не поймет, но ты со своей совестью договорись сначала.

– А изменять мне норма?

Олег, ДНК, анализы… Анализы и не ДНК. Ааа…

– Ты по анализам, понял, что я изменила? А может это ты где-то подхватил спид, хламидии или что там у тебя нашли? А? Это, да? Может, это ты где-то налево сходил?

Сжимает руль крепче, А потом включает поворотник и съезжает с дороги. Глушит машину и выходит.

В полумраке виден только его силуэт. Как ходит из стороны в сторону.

На Борю оборачиваюсь. Спит.

Права что ли?

Отстегиваю ремень, бросаю сумку на сидение и выхожу.