Царевна

Регентша

На Москве раздался тревожный набат колокола Успенского собора. Толпа сгрудившаяся у стен Кремля, охала и крестилась.

—Царь умер! — пронес над ней ветер обрывки слов патриарха.

Меж ног толпы просунулась голова юродивого: — Царь православный умер, а царевич Петр с еритиками дружбу водит. Латинские обычаи привечает. Антихрист. Стрелец сдерживающий толпу, покосился на юродивого и загнутым носком кожаного сапога пнул того в морду: — Чего несешь сучий сын. Царскую особу хаешь. Юродивый завопил и ткнулся лицом в талый снег. Из его головы с темным проплешинами, потянулись  на утоптанный ногами посадских снег, тонкие струйки алой крови

Бабы протянули  к служивому руки, стремясь ухватить стрельца за уши, щеки, и губы словно гуси-щипуны.

— Ты пошто святого человека изобидел? — заорало мужичье из толпы.

— Креста на тебе нет лиходей. Стрелец отшатнулся. Толпа наступала на него стремясь ухватить, сгрести и кинув под ноги затоптать.

— Ну, назад все псы! — к стрельцу на помощь подскочили еще несколько служивых. Царскую персону хаять смели. Стрельцы стали оттеснять толпу к избам Посадской Ямской слободы.

— Дави их братцы, — разносилось средь стрелецкого строя.

Стрельцы выдавливали посадских с площади широкой грудью и черенками бердышей. Из Спасской башни по мосту к Лобному месту спустился  боярин в соболиной шубе и бобровой шапке.

Развернув грамоту, он обвел площадь и прочел первый строк: — Государь наш Феодор Алексеич почил волею Господа и нарек наследниками царства своего: царевича Петра Лексееча от матери его Натальи Нарышкиной и царевича Ивана Лексеича от матери ево царевны Марии Милославской. На то воля царская и сие завещание. Народ охнул и замолчал.

Боярин харкнул на снег кровавой соплей  и продолжил: — А кто сие завещание не примет, тот волею Государей Московских  будет обезглавлен. Соправителем сих государей державы нашей в виду их малых лет Господь дал в соизволение царице Софье Алексеевне Милославской, сестре их.

На том целуйте крест и идите с Богом. Но толпа не желала расходиться. В сторону стрельцов полетели проклятья и комья смерзшейся земли.

— Ироды! — голосили бабы.

— Каина дети, — вторили им мужичье в драных зипунах. Толпа бесновалась, распыляясь все больше. Она уже не обращала внимания на замершее тело юродивого на почерневшем от копоти снегу. У одноглазого мужичонки с жидкой бороденкой в заиндевевших от холода руках, блеснуло точеное лезвие ножа. Он прильнул к толстой бабе в разноцветном платке и тут же отпрянул, пытаясь скрыться в  толпе.

— Убили. Убили царица небесная, — заверещали в бабы в толпе. Одноглазого мужичонку тут же споймали за рукав драного кафтана, и кинув на снег, принялись изуверски топтать ногами. Стрельцы бросились на место свалки, пытаясь прорезать толпу и вытащить убийцу на площадь.

Боярин мерзко хмыкнул и развернулся к стрелецкому старшине: — Утихомирь тут все.

— Я ко дворцу: царево завещание исполнять, чай дума уже вся в сборе, а я тут мужицкие дрязги смотрю. Старшина кивнул: — будет сделано боярин.

Он махнул рукой и из ворот вышел еще один стрелецкий полк. Стрельцы в зеленых кафтанах с пищалями наперевес сделали первый шаг в сторону беснующейся толпы.

— С плеча снять, — звонко рявкнул стрелецкий старшина.

— Без команды с патроном заряжай! Стрельцы скинули ружья и высыпали в замок порох.

— Первый выстрел в воздух! — скомандовал старшина.

— Первый выстрел в воздух, — эхом пронеслось по строю.

Толпа испуганно шарахнулась назад.

— Пли. Пли. Глухой раскат выстрела сотен пищалей, словно весенняя гроза пронесся над Лобным местом, сорвал с колокольни Ивана Великого десятки ворон и галок. Заставил испуганно дернуться родовитых бояр в Думской палате. Опрокинуть чернильницу на лист царского указа в Посольском приказе. Толпа бросилась наутек, оставив на таящем апрельском снегу тело юродивого и окровавленное тело одноглазого мужичонки, что  еще недавно так ловко орудовал в толпе острым ножом, срезая у посадских кошельки с пояса. Толпа рассеялась.

Казацкий старшина довольно крякнул: — Так-то лучше, а  то ишь чего удумали, бунт учинять.

— Сенька? Перед старшиной тотчас возник стрелец:— Слушаю господин урядник.

Старшина покачал головой и плюнул на подтаявший снег.

— Убери этих двоих, — он указал тела на площади. И кровушку соскребите. Он повернулся в сторону Ивана Великого и перекрестился.

— Чует мое сердце, еще немало здесь кровушки православной прольется, — с досадой заметил он рядовому.

—  На все Божья Воля! — равнодушно ответил стрелец.

— Ну, ты иди уже исполняй, — старшина ласково хлопнул его по плечу.

— Исполнишь: доложишь. Я покудова в казармы. Старшина развернулся и широким шагом зашагал в сторону ворот Кремля.

Толпа тем временем рассыпалась по узким улочкам многочисленных слободок Москвы. Стеленные деревянными досками тротуары меж рядов посадских  изб и каменных палатей бояр, не выдерживали такого количества бегущего народа и люди падали в непролазную весеннюю грязь улиц.

Думской палате было тихо. Бояре в высоких шапках и пестрых кафтанах с меховыми воротниками испуганно переглядывались между собой.

— Ну, чья взяла-то? — скривился боярин Голицин. — Так сейчас царевна Софья нам все и поведает, — усмехнулся думный дьяк Шакловитый.

— А ты  али куда спешишь батюшка?

 Голицин тяжело вздохнул: — Куды мне теперь спешить-то  Федор Леонтич.

— Ну так и потерпи немного, чай не похоту сеять.

Голицин покосился на остальных бояр. В глазах Нарышкиных читался страх. Причина его была видна издалека. Место на котором стоял трон московских государей было пусто. Стоило ли думать об обезглавленной России. Нет Государя-нет и трона. Вместо него стояла маленькая резная табуретка, притащенная кем-то из слуг.

— Не бывало такого! — шептались бояре. Что  удумали Милославские. Князь Василий Голицин ликовал: — Нарышкиным конец. Вернут имения и вотчины отнятые прежним царем Федором Алексеевичем. Но патриарх Иоаким еще в силе, и не отдаст Нарышкиных, за спасибо живешь. Патриарха нужно переизбрать. Кандидаты есть. У в хода в думские палаты послышался шум. Из дверей появился глашатый и зычным голосом прокричал: — царевна Софья Алексеевна Романова, Соправительница Государей Московских. Софья прошла в думу и присела на табурет, что стоял за место трона. Поправив платье, она посмотрела на собравшихся в Думе бояр. Царевна догадалась, о чем шепчутся эти доротные обрюзгшие  от обильной жратвы морды, с посохами в руках и высокими меховыми шапками.

Преображенские коллизии

Преображенское одело шапку тугих, косматых облаков готовых вот-вот пролиться первым летним дождем. Где-то на опушке леса куковала кукушка. Кузнечик примостившись в щели бревен покатых сельских изб, издавал радостные трели, радуясь теплу и летнему солнцу. На лугу за селом сидела девчушка в венке из ромашек и мать и мачехи, глядя на старшего брата закинувшего удилище из сосны в яму у изгиба реки.

Единственные звуки, что нарушали эту райскую сельскую пастораль, был бой пехотного барабана, да стук десятков плотницких топоров.

Юный царь строил свою первую крепость Престбург.

Потешные гренадеры, пока еще просто бывшие деревенские холопы, упражнялись с деревянными мушкетами в штыковой атаке и строевых маршах.

— На плечо взять, шагом арш. Бывшие холопы тупили, рушили строй, запинались о переднюю шеренгу. Франц Лефорт бегал по  полю, где еще несколько лет назад крепостные сажали овес и орал на будущих солдат

— О, майн гот.

—Ты есть, тупая русский скотина, — брызгал он слюной выхватив,  очередного провинившегося  из строя.

—Питер это очень, очень сложно их обучать. Высокий юноша, стоящий у деревянных наспех сколоченных ворот крепости, улыбался глядя на его потуги. Он хлопал широкой ладонью немца по плечу, приговаривая: — Ты уж постарайся Франц.

Немец вскидывал руки в стороны и плелся обратно к строю. Так повторялось каждый день, пока бывшие холопы не стали похожи наподобие солдат. Но и на этом их беды не закончились. В крепость притащили пушки и будущие гренадеры пытались взять крепость штурмом. Над деревянным Престбургом стоял стон и проклятия. После очередного штурма,  бывшие холопы выплевывали на траву зубы, и утирали разбитые морды.

— Петруша развлекается, — глядя в окно деревянного дворца, шептала прислуге Наталья Кирилловна Нарышкина. Она выпивала  свой чай и садилась за новую вышивку. Но ее Петруша вовсе не развлекался.

Численность потешного войска достигла двух полков. Такую ораву нужно было кормить. И Петруша постоянно клянчил у маменьки деньги. Но денег в казне не было. Нарышкины  брали деньги у своих сторонников, в надежде, когда Петруша достигнет совершеннолетия и сам примет личное участие в управлении державой  деньги найдутся. Но на пути его полного воцарения стояла всесильная сестра Софья.

Но сейчас Софья была в Москве, а Петруша здесь в Преображенском устраивал очередные маневры своих потешных полков.

— Ваше царское величество прибыл голландец Карш..штен Брант, — Меньшиков запнулся. Да что ж у этих иноземцев имена такие корявые.

— Прибыл  таки, голубчик, — Петр улыбнулся и обнял Алексашку. Ну, веди меня к нему. Петр огромной ручищей схватился за деревянную ручку двери. Его глаза сияли. В горнице сидел низкорослый человек в голландской треуголке, держа в руках кружку. Рядом с ним суетилась девка-челядинка, выкладывая на стол разные тарелки и кувшины с едой. Заметив царя в распахнутых дверях, человек в треуголке поднялся и поклонился.

— Ну, накормили тебя? — щурясь, спросил он у иностранца. Иностранец закивал головой:— да герр Питер, премного благодарен. Я привез из Голландия немного инструмент.

Тут он смутился: —  и свой жена. Петр раскрыл глаза. Иностранец попытался оправдаться: — Она много болеть без меня. Нужен уход.

Петр поняв в чем дело, улыбнулся: — За этим дело не встанет.

— Питер инструмент лежит в сундуке, — добавил голландец, — нужно занести его под крышу.

Петр повернулся к двери и громко крикнул: — Алексашка, поди-ка сюда. Через мгновение в дверь просунулась голова Меньшикова.

— Слушаю мин херц, — протянул он. Петр указал головой во двор: — Поди собери сундуки с инструментом и пристрой надежно.

— Сделаю мин херц, — кивнул головой Меньшиков и тотчас исчез.

— Ну, герр Брант, — Петр уставился на голландца, — с чего начнем?

 Голландец отложил жареную курицу обратно на тарелку и вытер платком рот.

— А с чего государь желает начать? —  поинтересовался он.

— Конечно же с кораблей! —  рванулся с места Петр. Дерево привезли, пеньку и смолу тоже доставили. Завтре пушечный заряд привезут и пушки.

— Что бы строить хороший корабль герр Питер, нужен хороший вода. Здесь мелкий вода. Корабль мелкий будет.

— Будет тебе Брант:— большая вода. Петр стукнул кулаком по столу. На Плещеево озеро поедем. Там флот наш первый строить будем.

—Потешный? —  переспросил голландец.

— Зачем же потешный, настоящий! — рявкнул Петр. Что бы пушки палили, что бы абордаж ходить можно было. Все как в Голландии.

Брант закивал головой: — Понимаю герр Питер. Хорошо, будем строить настоящие корабли.

— Только денег нужно будет очень много, — печально произнес голландец.

— А уж это не твоя забота! — усмехнулся Петр. Я здесь царь и деньги мои. Будут тебе деньги Брант. Петр выскочил во двор и широким шагом направился к терему царицы. По пути он движением руки сорвал с амурных дел Меньшикова, который пристроившись  на деревянных перильцах, нашептывал что-то приятное дворовой девке.

— Бегу  майн херц, — кричал вдогонку Алексашка, пытаясь догнать Петра.

—Матушка ты указ  мой в казенный приказ отсылала? — Петр ворвался в горницу Натальи Кирилловны словно ураган. Деревянная дверь чуть не соскочила с петель.

—Да тише ты оглашенный, — царица всплеснула руками. Дворец так по бревнышку разнесешь. Отсылала указ. Намедни, дворянин наш Суконцев в Москву отправился.

—Ну и что? — Петр буквально высверливал глазами мать.

—Привез деньги Суконцев Петруша, привез.

Петр облегченно выдохнул.

—Правда не всю сумму дали, — добавила царица. Дьяк казенного приказа говорит в казне денег нет.

—Ну, сколько дали-то, не тяни.

—Тыщу  рублев в приказе наскребли, — царица достала со шкатулки грамоту.

—Наскребли они, — злобно прошипел царевич, — на свои дела  царевна Софья деньги находит, стрельцам жалование увеличила. А на царев флот, деньги они по сусекам скребут.

Лавра.

Возок царевны остановился у ворот монастыря. Кучер спрыгнул с возка и открыл двери. Софья огляделась. Ворота заскрипели, и показалась голова инока.

Он решительно направился к царевне и склонил голову: — Матушка патриарх в Лавре. Софья улыбнулась: — Вот уж не ожидала, но коли так разговору быть.

На колокольне загремел колокол, возвещая о прибытии царской персоны в Лавру. Иоаким встретил ее у входа в храм.

— Все-таки старик переступил через себя, — думала она, ступая по каменным дорожкам монастыря. Ему пришлось смириться и дело тут не в том, что она стала чеканить собственную монету и не успехах Крымской компании князя Голицина. Она нужна ему бороться с ересью, пока братец Петруша занят постройкой своих корабликов. Ересь Авакумова захлестывает государство. Докатилась до Москвы, куда там Дон и Тобольская губерния. Под носом у нее в Москве еретики шастают.

Патриарх протянул руку: — Здорова ли матушка царевна?

Софья поморщилась, но постаралась скрыть это. Ей не нужен сейчас враг, когда Нарышкины с приближением совершеннолетия Петра вновь почувствовали свою силу.

Софья подняла голову на колокольню собора

Перекрестившись, она взяла патриарха за руку  и потянула в храм.

— Помолимся вместе Владыко, а после дела наши мирские обсудим. Владыко согласно кивнул и добавил: — Вот не ожидал тебя здесь увидеть царевна. Словно кошка черная меж нами пробежала. А вере с того разорение. Софья склонила голову и лукаво улыбнулась: — Я тебя тоже не ожидала увидеть Владыко. Про веру верно сказал. Только сколько пожарищ огненных  народ наш одурманенный еретиками еще примет. Сколько душ невинных сгорят в сатанинских ладьях.

Иоаким перекрестился: — Согласен и я с тобой матушка царевна. Много ереси в нашей земле.

— Вот взять Тобольский уезд, так почитай, сколько душ монах-раскольник Даниил на реке Березовке в небо увел. Не успели стрельцы до пустоши добраться. Предупредили раскольников. Везде у них свои люди, как паутиной державу нашу опутали. Воевода-губернатор не углядел. А куда смотрел воевода. За карманом своим смотрел.

Патриарх скривился: — Моя б воля, самово бы его в тот корабль огненный запихал.

—Да что такое говоришь Владыко, — Софья с ужасом посмотрела на патриарха.

—А что я говорю такого, — патриарх стукнул железным концом посоха о каменную плиту под ногами. Пора бы скиты все затворнические извести царевна.

На колокольне заиграл Благовест. В монастырском саду распустилась яблоня и пахло липой.

Софья втянула святое благоухание носом: — Хорошо здесь Владыко. И пахнет хорошо и сердцу приятно. Патриарх посмотрел на пустившие цвет яблони и цокнул языком: — А душе то как. Сколь езжу в Троицу на богомолье, завсегда этим садом дивным не перестаю удивляться.

—А там что Владыка? — Софья указала на небольшие темные ящики под деревьями.

—То улей царевна, — ответил патриарх. Монахи медоносных пчел разводят. Я тебе пришлю медку здешнего матушка. Пчела божье создание. При упоминании меда и пчел сердце Иоакима смягчилось, и его речь сделалась такой же тягучей, как этот мед.

—Есть ли вести от царевичей матушка? — спросил патриарх.

Софья кивнула: — есть Владыко. Петруша корабли свои строит на Плещееве озере, а Иван опять занемог.

Софья вспомнила, как намедни Царевич Иван вновь сраженный болезнью забился в припадке у трона перед самым заседанием Думы. Лекари тот час же скрутили припадошного царевича и унесли прочь в его покои. Три дня его отпаивали разными отварами. Лекари немецкие всякие мази иноземные прикладывали. Встал царевич. Но не с лекарств и снадобий, а с Божьего промысла. И вот опять болезнь протянула к Ивану свои костлявые руки. Помолись Владыко сегодня за брата нашего. И я помолюсь.

— Да трудно ему на царствие, — согласился патриарх, — однако не он себя выбрал. Господь ему ношу такую дал.

— Ну да ладно, — патриарх оттолкнул концом жезла камушек с плиты.

Царевич Петр недавно денег на корабли свои просил.

—Дала ли матушка? — вопросительно уставился на Софью патриарх.

— В казенном приказе пусто было. Вся казна ушла на войну с турками. Наскребли по сусекам тыщу рублев, то и ссудили.

— Это хорошо? — глаза патриарха заблестели, не время сейчас государям ссориться. Другие вопросы решать надо.

— Слыхала ли матушка царевна про Симеонову  пустошь? — патриарх остановился.

Софья остановилась рядом: — Не слыхала пока Владыка. Ты сказал.

Иоаким набрал в легкие воздух. Софье сначала показалось, что патриарх задыхается, но он остановил ее мягким движением руки.

—Был в таком-то монастыре под Торжком-градом старец. Симеоном звали. И с виду кроткий, и умом не обделен.

Ну, почитай святой царевна. Патриарх замолчал. Царевна уставилась на патриарха, ожидая, когда тот вновь начнет говорить.

Патриарх опустил глаза на каменную плиту, на которой сейчас стоял и добавил: — В раскол Симеон ударился. Собрал вокруг себя таких же овц заблудших  и давай проповедовать. А коли  стрельцы нагрянут, грозится всем скитом с бабами да детьми малыми: сжечься.

Софья удивленно посмотрела на патриарха: — Так они и раньше Владыко себя сжигали. Послать роту стрельцов, некоторых переодеть, да скрутить зачинщика.

— Нет матушка, — патриарх отрицательно покачал головой, как со всеми нельзя. Другом мне был тот старец, вразумить хочу.

Софья вздохнула: — ну коли так,то отправлю кого надо, приведут тебе твоего старца владыко.

Патриарх перекрестился и спросил: — Молиться со мной пойдешь царевна?

Софья склонила голову: — Одна сегодня владыка. Прости.

Патриарх улыбнулся: — Тут не за что прощать. Ступай молись.

Софья была довольна беседой с патриархом. Первый раз со дня ее воцарения, владыко не  смотрит на нее волком.

Полуденное солнце окрасило золотом купола Троицкого собора. Ему под стать взлетели в небо маковки Успенского собора. За толстой крепостной стеной, уже не раз выдерживавшей осаду неприятельских войск, было тихо и

Потаенный скит

В тяжелую деревянную сшитую из ладных досок дверь тихо постучали.

—Кого еще леший принес, — ругаясь, соскользнул с печи хозяин дома. Обув ноги в чуньи, он поплелся к двери. Померещилось, али нет? Он зачерпнул из деревянной кадки ковш воды и почти залпом опрокинул его. Протерев от испарины ладонью руки шею, он сел на лавку. Псы во дворе не брехали: откуда стук.

— Допился, царица небесная, — он поднял глаза на киот и перекрестился. Тихий стук вновь повторился.

— Иду, — хозяин дома, кряхтя поднялся с лавки у двери и откинул щеколду. В сенях было прохладно.

— Кто там кликнул он, — беря в руку кистень стоявший у косяка.

— Прокофий Федорыч, — из-за двери раздался тихий голос. Это я. Хозяин дом сразу узнал его.

— Сапыга? И чего тебя леший в такую пору принес. Хозяин был не рад такому гостю.

— Отвори, — жалобно проскулил тот же голос.

Хозяин отложил кистень на лавку в сенях и открыл большой деревянный запор. В дверную щель тут же просунулась взъерошенная голова Сапыги.

— Схорониться мне надо, — начал он прямо с порога.

— Чаго это вдруг? — возразил недовольный хозяин.

— Стрельцы меня по слободам ищут. Ей богу на дыбу отправят, — Сапыга сел на скамейку в сенях и прислонился спиной к стене.

— Натворил-то чего, — спросил хозяин.

— Дай водицы напиться, — неожиданно  попросил Сапыга. Апосля расскажу.

 Хозяин вынес ковш с водой: — Ну и на кой ляд, ты сюды тогда приперся, коли тебя стрельцы ищут. Себя подвел, и меня под монастырь подставить хочешь?

—Ей Богу не хотел Прокофий Федорыч, — начал оправдываться Сапыга. Не к кому мне в Москве пойти. Схорониться мне надо.

—Сколь хорониться-то будешь? — недовольно спросил хозяин.

—А как утихнет в слободках так, ты мне весточку и дашь. Сапыга отложил ковш.

— Тьфу ты принесла нечистая, — выругался хозяин. Ну, пойдем коли так.

Сапыга перекрестившись, осторожно вошел в избу.

— Может пожрать чего? — предложил хозяин.

— Да не откажусь, — кивнул Сапыга. Он еще раз перекрестился и сел за стол. Прокофий Федорович поковылял к печи. Поковырявшись в ней, он вытащил на стол чугунок с еще теплой кашей и краюху черного хлеба. Усевшись напротив гостя, он стал смотреть, как тот ловко орудует деревянной ложкой в чугунке с кашей. Наконец он не выдержал и спросил: — Чего стрельцы-то взгоношились так, вроде утихло все.

— Все, да не все, — Сапыга отложил ложку. Емельян Федотыч старшина из Стрелецкого приказа лютует.

— А чего ему лютовать? — спросил хозяин.

— Ересь раскольничью старшина на Москве увидел, — опустив голову, ответил Сапыга.

— Так вроде извели всю. И в церкву к ихним попам ходим причащаться. Смирился уж народ православный. Жить хочет: не по лесам, да скитам бродяжничать.

— То верно, — заметил Сапыга. Только знается тот старшина с думским боярином Шакловитым, и подручным его боярином Широковатым. А тем везде измена супратив царевны Софьи мерещится. Были мы на днях в трактире, сижывали, о вере говорили. Затесался в наши ряды бешенный какой-то парень. Ну и поспорили, как водится. Семка водовоз, его на место хотел поставить, а тот его ножом. Ну а дальше стрелецкий караул налетел, всех скрутили, допрос, как водится учинили. Кабатчик что ли сдал, не пойму. Сапыга замолчал. Просижу три дня и уйду в дальний скит.

—Уйдешь ли? — усомнился хозяин, — если Шакловитый тут интерес имеет, то стрельцы все слободки перепашут, а найдут. Опасно мне тебя у себя держать. Да и семья у меня.

— Что же делать батюшко? — Сапыга уставился на хозяина.

— Медлить не будем, — изрек Прокофий Федорыч. Был у меня рупь в заначке на черный день. Так вот видно пришел этот день с тобой. Полезай сегодня на сеновал. А завтре я подводу с сеном найму. В сене в том и схоронишься. Так и вывезем тебя с Москвы, а там сам решай: куды тебе на Вятку, на Дон, али далее в Сибирь. Кончилось былое. Нужно думать, как с изнова жить, али ты в корабль огненный хочешь. Прокофий Федорыч так посмотрел на одноглазого Сапыгу, что в душе у того похолодело словно в самый лютый мороз.

— Да видать по другому никак Прокофий Федорыч. Утром к дому Прокофий Федорыча подкатила телега груженая сеном.

— Ну, куды сено выгружать? — крикнул мужичонка с подводы.

— Никуды не выгружай, — откликнулся хозяин. Иди покамест в дом. Чаю попей. Крикну потом.

— Благодарствую хозяин, — мужичонко ловко спрыгнул с телеги и направился в сторону избы. Сапыга тем временем юркнул в стог и затаился. Заметив, что ночной незваный гость уже в стогу Прокофий Федорыч перекрестился и крикнул кучера: — Чаго расселся там, али чаю не пил давно? Мужик выскочил из дома и направился к телеге.

— Поезжай, давай родимый, вот тебе полтина за  работу, —   Прокофий Федорыч смотрел, как кобыла с телегой ковыляет по грязной мостовой, удаляясь от его дома.

                          *****

Стрелецкий старшина Емельян Федотович Басаргин сидел за столом в своем доме в благостном расположении духа. Царевна добавила к жалованию еще 5 рублев. Можно подумать, как расширить двор и пристроить еще один сруб. Конюшня, али подклет про то потом думать можно. Сейчас можно скопить деньжат и откупить у Андрюшки Косого левый угол, в половину десятины выходящий к Яузе. Настасья жена стрелецкого старшины Емельяна сняла с огня самовар и разлила по чашкам. При виде связки баранок с маком к горлу у Емельяна Федотыча подступила слюна.

— Подожди оглашенный, — укорила его жена, — горячее.

— Чего годить-то? —  огрызнулся старшина. Сейчас набегут с делами казенными, опять почитай голодным останусь. Придется пирогами с лотков, прости Господи питаться.

— Чем тебе опять пироги-то с лотков не угодили? — откликнулась жена, продолжая возиться у печи.

— А то, что не могу я в сухомятину питаться, — буркнул Емельян. Тащи скорее на стол.

За оградой раздалось ржание лошадей и громкие крики. Емельян Федотыч со злостью отбросил пирог на стол и крикнул жене: — Иди, глянь-ка, кого леший опять принес. Настасья выскочила во двор. Через некоторое время она вернулась.

Огненные корабли

Дионисий вышел из лесной избы. Дерн с крыши почти весь съехал на землю, и перед маленьким оконцем лежала куча земли. Бревна потемнели от времени, и маленькую дощатую дверь уже затягивало кустами дикой малины.

Ему и не надо было больше. Здесь, в лесной чаще отгороженной от ближайшего поселения, ему никто не указывал сколькими перстами креститься, какие поклоны бить, как читать молитву. Вокруг его избушки, словно грибы подосиновики выросли такие же избы новой раскольничьей братии.

Мужики стучали топорами вырубая деляны под новые хижины, детишки бегали меж деревьев, собирая ягоды и грибы. Бабы стирали у речки белье. Скит жил, жил своей непонятной и таинственной жизнью. По сути она и не отличалась от той прежней жизни за исключением различий в обрядах, да поведению людей.

В скиту никто не пил хмельного. Все были заняты делом и молитвой. Новый Вятский воевода Андрей Иванович Леонтьев знал старца Симеона и по старой памяти не стал препятствовать, тому, что тот устроит скит на берегах Вятки.

От властей это скрыли, да и воевода на своей земле сам себе власть, лишь бы народ раскольничеством не прельщали, да в мирские дела не совались. Так и рос скит год за годом. Беглые колодочники скитаясь по Вятским лесам, рано или поздно обретали в ските тихую гавань. Слышал про то и Прокопий от учителей бывших.

Сейчас его путь лежал через Хлынов, где в придорожном трактире разместился на постой его старый знакомый по Разбойному приказу стрелецкий старшина, а по возвращению уже полковник Емельян Федотович Басаргин с сотней стрельцов. Емельян Федотыч с тоской взирал на провинциальное устройство трактира.

Стены заведения ему показались грязными и немытыми. Столы  и скамьи качающимися, жратва воняющая не понятно чем. Сам трактирщик показался худосочным обрюзглым пьяницей, а его жена женщина в самом соку: жирной бабищей, таскавшей девок при трактире за косы.

Воевода в Хлынове отсутствовал. Поехал в гости родственнику на именины. А без ведома воеводы никаких военных экспедиций не полагалось. К воеводе отправили гонца с грамотой от Шакловитого за печатью царевны. Басаргину оставалось только ждать.

Но ждать, смотря, как косятся местные на чужаков, да еще военных Басаргину не было резона. Нужно было узнать, где примерно находится скит, пока гонец воротится. Емельян Федотыч скосился на трактирщика.

— Поди сюда человече, надменно растянул он. Трактирщик бросил посуду на полке и склонив голову подошел к старшине. Басаргин еще раз обвел его взглядом, пытаясь выхватить деталь из его облика, которая непременно даст ему железную зацепку для задушевной беседы в пользу самого Басаргина.

—Сапоги у него конечно не ахти, — подумал про себя Емельян Федотыч. Но то может не с нужды. Работа такая, пока набегаешься, все каблуки стопчешь.

Но вот одна штанина явно штопана. Беден трактирщик, раз на портки новые барышей жалко. Басаргин принял позу благодетеля и достал из-за пояса тугой кожаный кошель.

— Знаешь, что тут? — хитро прищурившись, спросил старшина. Трактирщик кивнул головой: — Как не знать, ваше благородие.

—Да ты садись, в ногах правды нет, — старшина рукой указал трактирщику на табурет рядом с собой. Басаргин вывалил на стол еще один мешок, от которого пахло табаком. Трактирщик поморщился. В провинции еще не знали вкуса табака.

—Знаю братец, — начал Басаргин, — терпишь нужду. Народишку мало и доход не велик. Трактирщик согласно закивал: — Верно батюшко.

—Царевна наша Софья Алексеевна. Басаргин перекрестился: — Да будет здрава матушка.

Так вот царевна наша, хочет сыскать человека одного. Можно сказать святого. При словах “Святой” Басаргин нелепо поморщился. За помощь в деле грошей много ссулила. Емельян Федотыч поднял кошель со стола и бросил. Монеты звонко брякнули. Тут на пять твоих трактиров хватит, — довольный собой заключил он.

—Поможешь братец скит мне раскольничий отыскать. Народ к тебе разный ходит, ты прислушайся к разговорам-то пьяным.

Где и за так винишка-то налей, угости, да поспрошай поподробнее в какую сторону идти нам. Может, на место сразу выведут.

Трактирщик мотнул головой.

—Вот и хорошо, — старшина поднялся с табурета, расправив  плечи. Поправив поясной ремень что б не так сдавливал брюхо, он прищурившись, посмотрел на трактирщика.

—Деньги пока себе оставлю. Открыв двери, он ненадолго застыл в проеме словно, что-то еще забыл сказать, но потом решительно шагнул за порог, бросив напоследок: — Я на неделе зайду. Не забудь.

Через три дня вернулся гонец от воеводы с разрешением на экспедицию против раскольничего скита. При всей своей власти над здешним краем воевода не мог пойти против воли царевны.

Трактирщик за эти три дня разузнал, что идти надо 50 верст на северо-восток  к деревне Матреново, далее через лес верст 20.Или же идти 70 верст, вдоль берега реки.

Басаргин, довольный удачным стечением обстоятельств распоряжался закупкой провизии на рынке в Хлынове. За ним наблюдали десятки любопытных глаз, готовых в любой момент сорваться на лошадь и гнать во весь опор, что бы предупредить скитников.

Но Басаргин не просто так был выбран в эту экспедицию и подобную выходку от местных людишек ждал, потому еще до того, как отправиться в путь выставил на северной дороге караул из стрельцов. Всех кто без его личного распоряжения появлялся на ней, тут же останавливали и запирали под замок в одном из дворов.

Скит продолжал жить обычной жизнью.

На песчаной отмели в берег уткнулись стволы сплавленных по реке деревьев. Скитники, закинув вокруг стволов петлю, вытаскивали их на берег.

Маленькая церквушка  уже обросла десятью рядами бревен. Некоторые из стволов уже затащили на козлы и большой двуручной пилой распускали их на доски. Лики святых для нового храма, Симеон тайком привез из Хлынова.

Пока церковь не достроили, богослужения проводили в избе хромого раскольника Мирона.

В пятистенный сруб умещались все обитатели скита. Оконца в срубе были прорезаны совсем небольшие, что делало их больше похожими на бойницы, за которыми успешно можно

Встреча с Петром.

Петр был зол. Получил письмо от царевича Ивана. Приехали шведские послы, Софья распорядилась, что юному царевичу Петру не с руки принимать посольство, оставив свои корабли без присмотра. Петр кипел. В просторной горнице летала посуда, скулили дворовые мужики получившие пинка, ревели дефки челядинки. Даже Алексашка Меньшиков забился в угол и молчаливо наблюдал за погромом, боясь проронить слово. Наконец Петр успокоился и сел за стол. Меньшиков закусил кулак и перекрестившись, выдохнул понимая, что буря закончилась. Он осторожно выглянул из-за печи. Петр сидел, подперев подбородок правой рукой, и смотрел на окно.

В дверь раздался тихий, робкий стук.

В щель просунулась голова Франца: — Питер я могу заходить?

Петр повернул голову в его сторону и махнул рукой. Лефорт осторожно ступая по половицам, подошел к столу и сел рядом с царем.

Он тихо положил руку ему на плечо и негромко произнес: — Поезжай в Москву Питер.

Шведы приехали не к царевне Софье.

Они хотят посмотреть на царя, который строит корабли.

Никто без их дозволения и науки не мог строить корабли Питер.

Лицо Петра стало принимать прежнее выражение. Он успокоился.

— Алексашка подавай карету, — резко крикнул он Меньшикову. В Москву едем.

—Мин херц.

Меньшиков подскочил к царю: — А как же царевна?

Петр встал: — Я царь и брат мой Иван Государь.

А послы, не бабье это дело царствовать. Собирайтесь.

— Франц, — Петр взял Лефорта за руку. Поедем со мной. Шведы зело хитры, неспроста на Москву приехали.

Лефорт кивнул головой: — Немного минут ваше величество.

Карета юного царя ехала по ухабам и загибам  Ярославской дороги. В карете сидели трое.

Сам царь Петр, Меньшиков и Лефорт.

— Состояние вашего царственного брата совсем плохо.

Лефорт покосился на Меньшикова.

— Ваш друг Александр заметил, что в подписи царя Ивана вновь пляшут буквы, очевидно, это обострение. Царь должен, как можно быстрее сам начинать править.

Меньшиков подмигнул царю: — Вот видишь мин херц, ваша матушка права. Нужно жениться.

— И ты об этом! —  вскипел Петр.

Он с прищуром посмотрел на Меньшикова. Алексашка поднял руки к груди: — Молчу мин херц. Но видит бог, о державе заботимся.

— Знаю, — буркнул Петр.

Сестрица сама править хочет после Ивана.

Карету тряхнуло.

— Дороги у нас никудышны мин херц, — с сожалением произнес Меньшиков.

— Это правда, Петер. Очень плохие дороги, — подтвердил Лефорт, ухватившись за ушибленный недавно бок.

Ежели дороги строить, то и денег на флот не будет. Петр выглянул в окно.

Скоро Москва уже. Потерпите.

— А дороги, как в Швеции и Ливонии строить, —усмехнулся Петр. Так в России столько камня нет. Да и что там Швеция, там земли то: — Тьфу с вошь. Армия и флот, правда первые в Европе.

— И у нас такие будут мин херц, —  осклабился Меньшиков. Сам править будешь. Все деньги твои. Хочешь у бояр забери, а хочешь заводы новые ставь. Все твоей воле подвластно будет.

Петр улыбнулся: — Хорошо бы Алексашка.

Такую державу построим. Шведам нос утрем. Лефорт утер платком нос. Этот царь сможет.

Построит верфи, фактории. Тесно ему станет на Руси. К морю пойдет. Шведы  предвидели это.

Не зря посольство отправили. По их уразумению лучшим правителем для Московии была бы царевна Софья хранительница старого заскорузлого образа жизни. Дремучего народа московитов, алчных бояр. Петр же полная противоположность. Скорее всего шведский король тайно поддержал притязания Софьи на московский престол. Европе не нужен Петр, даже опасен.

Вдали показались стены белого города и слободок. Покосившиеся крыши посадских изб, и грязь на улицах, навевали на Петра дурное настроение.

— Не хочу в Москве царствовать! — неожиданно для всех произнес Петр. Меньшиков и Лефорт открыли рот от изумления.

Новый город поставлю. Краше Москвы, дороги из камня. Дворцы, как в Европе.

Меньшиков отмахнулся рукой: — Это ты мин херц загнул. Чем же тебе Москва не угодила?

— Замшелая она какая-то, — громко произнес Петр. Паутиной поросла. Нет тут свежего воздуха.

Лефорт кивнул головой, соглашаясь с царем.

Ему и самому не нравилась тесная, приземленная столица.

Столица должна быть как фрегат, как паруса на корабле. Свободная, чистая, быстрая и в тоже время мощная, как пушки на галеоне.

—Все так мин херц, —  согласился Меньшиков.

—  Да где такие деньжище-то возьмем?

— На Урале, в Сибири, ну и бояр наших потрясем немного, — усмехнулся царь.

Хватит жировать, да мошну набивать толстопузым.

Карета въехала в Кремль через Спасские ворота.

Софья встретила брата холодно. Нет, она не была надменной холодной, она просто на время отрешилась от борьбы за трон. За ее спиной жался к стенке думский боярин Шакловитый, которого Петр считал чуть ли не самой большой проблемой к своему полному воцарению. Шакловитый завидев молодого царя, заскрипел зубами, но поклонился, как требовал этикет.

Князь Голицин, хоть и тоже был не очень рад встрече, но решил не накалять обстановку, проявив интерес к постройке флота и справившись о нужде Петра в средствах.

Это как-то немного рассеяло враждебную холодность между Петром и Софьей и они обнявшись, поцеловались.

Петр шел широким шагом по тесным расписным залам  .... дворца, следом за ним и Софьей шоркали каблуками сапог Голицын и Шакловитый.

Лефорт и Меньшиков семенили чуть позади.

— Слышала Петруша, ты корабли строишь?  — невзначай спросила царевна. И в имении своем крепость возвел. От кого обороняться собрался? Ты же царь.

Петр поморщился: — Нет боязни никакой сестрица. А крепость-та Престбург: для обучения солдат.

Софья одела маску непонимания: — Так стрельцы наши осадным маневрам обучены.

— То стрельцы сестрица, —  отрезал Петр. А я хочу новое войско и что бы на судах и на земле воевать могло. Как в Европе.