Царь мира-2. Вавилонская башня

Глава 1

Казалось, ночную тишину нарушал только шелест листьев на кустах и низкорослых деревьях. Однако, высокий худой человек, нёсший на плече убитую им дикую свинью, остановился и прислушался.

- Лучше выходите! – крикнул он во тьму на том языке, который много позже учёные станут называть аккадским, надеясь, что его поймут. – Если выйдете сейчас, я не причиню вам зла. Если нет, то лучше бегите.

- Нас здесь трое! – услышал он ответ на том же языке, пусть и с довольно непривычным его уху произношением. - Ты так уверен в себе, что грозишь нам смертью?

Голос явно принадлежал весьма молодому человеку.

- Да, я так уверен в себе, - усмехнулся охотник. – Хотите испытать мои боевые умения на себе?

- Мы хотим только кусок мяса, которое ты добыл, - ответил тот же голос. – Больше нам ничего не нужно.

Охотник усмехнулся.

- Выходите, - вполне мирно позвал он. – Может и договоримся.

Из расщелины у дороги показались две тёмные фигуры. Охотник, прекрасно видевший в темноте, сразу определил, что они были почти такими же высокими, как и он сам, только ещё более худыми и одетыми в лохмотья. Оба были молоды, ещё совсем мальчишки.

Тот, кто ранее отвечал на его вопросы, шагнул вперёд, подняв руки, чтобы продемонстрировать отсутствие в них оружия. Охотник, однако, заметил в темноте, что к его поясу был привязан кинжал, плохо скрываемый верхней одеждой.

- Клянусь, мы просто хотим есть! – сказал переговорщик.

- Тогда почему сами не охотитесь? В этих предгорьях полно вепрей и прочей живности!

- Мы – не слишком хорошие охотники, - признался всё тот же незадачливый разбойник. – Но мы не собирались тебя убивать или грабить. Мы бы просто заставили тебя поделиться. У нас, кстати, есть соль и некоторые травы.

- Соль? – охотник приподнял бровь.

У него самого соль не так давно закончилась, а пополнить запасы пока ещё не представилось возможности.

- Так может всё же поделишься с нами? – спросил его странный собеседник. – Если у тебя даже соли нет, зачем тебе целая свинья? Ты ведь столько не съешь, а взять с собой много не сможешь.

Охотник понимал, что этот оборванный бродяга прав.

- А ещё у нас есть пиво! – внезапно добавил тот.

- Пиво? В такой глуши??

Бродяги стояли молча, не объясняя. Охотник предпочёл не расспрашивать, откуда они взяли хмельной напиток.

- Ладно, - согласился он. – С вас – соль, с меня – мясо. Но после ужина я уйду, и вы за мной не пойдёте. Не имею ни малейшего желания спать вблизи от вас.

Двое бродяг дружно согласились и сообщили, что неподалёку есть поляна, где они ночуют уже несколько дней, а потому там есть дрова и место для костра. Охотник последовал за ними, отметив про себя, что их довольно поношенная одежда была чистой. Следовательно, эти незадачливые парни её регулярно стирали, а потому вряд ли промышляли то ли разбоем, то ли попрошайничеством всю свою жизнь. Он успел повидать немало таких потерянных душ в своих бесконечных странствиях, и мало кого беспокоило, насколько хорошо от них пахнет.

Бродяги вели его по тёмной тропе привычным шагом.

- Давно вы здесь промышляете? – спросил охотник.

- Несколько недель, - ответил тот, кто говорил больше всех. Очевидно, он был среди них главным.

- А до этого где жили?

- Где мы только не жили!

- Но откуда-то же начали.

Ответ на вопрос внезапно дал второй бродяга, до сих пор молчавший.

- Мы – из Аккада, - сказал он резко.

- Откуда? – удивился охотник.

Тот парень, который говорил с ним до сих пор, и, судя по всему, был немного старше, одарил своего спутника быстрым взглядом, полным гневом. Тот, однако, вряд ли видел в темноте так хорошо, как охотник. Потому просто не понял, что разозлил старшего товарища, и не впечатлился.

- Из Аккада, - сквозь зубы процедил старший.

- Не знаю такого, - охотник пожал плечами. Вернее, левым плечом, поскольку на правом у него лежала туша вепря.

- Ты же говоришь на нашем языке, - не без удивления отметил собеседник. – Как ты можешь не знать Аккад?

- Это такой город, как я понимаю? – предположил охотник.

- Да. Не такой древний, как Киш или Ур, но всё же уже создавший свою историю. Там правил Шаруккен, первый правитель всего Полумесяца.

- Всего Полумесяца? – удивился охотник. – Надо же, сколько интересного случилось с тех пор, как я в последний раз бывал в землях между Тигром и Евфратом!

Бродяги обернулись и посмотрели на него с явным недоверием.

- Что ты такое говоришь? Зима сменила лето бесчётное количество раз с тех пор, как Шаруккен сделал Аккад своим городом. Как ты можешь помнить полумесяц до этого? Ты – бог что ли?

Охотник усмехнулся одним лишь уголком губ.

- Как ваши имена? – спросил он. – Раз уж мы действительно собрались разделить еду, было бы неплохо их назвать.

Глава 2

Братья ничего подобного себе не позволяли. Они старательно исполняли всё, что приказывал им Нимрод.

Терах и Эмори были ловкими и сильными. В течение нескольких недель путешествия с новым товарищем они перестали быть такими худыми и показали себя настоящими сыновьями воина, занимавшего важное место при правителе Аккада. Аран сильно отличался от братьев. Нимрод узнал, что отец серьёзно подумывал отдать сына в храм, и это решение наверняка было бы правильным. Мальчик умудрился потерять сознание в первый же день, когда охотник в его присутствии решил разделать убитую им косулю.

Дикую свинью он до этого разделывал в темноте. К тому же, Аран, как стало позже понятно, был способен настолько сосредотачиваться на чём-то одном, что ничего вокруг не видел. Очевидно, что и мёртвый вепрь тогда прошёл мимо его внимания, поскольку Аран был весьма увлечён самим Нимродом. В целом же убийства, даже животных, были не для него. Зато он с готовностью собирал хворост, разводил костёр и готовил для всех место для ночлега. А ещё он отлично умел находить грибы и съедобные ягоды. Лучше него это умел делать только Нимрод, благодаря своей способности видеть ауры всего живого. Но даже охотника удивляло то, что мальчишка ни разу не принёс к ужину ничего ядовитого, хотя вырос далеко на юге, и местные растения были ему незнакомы. Он очень внимательно изучил ауру Арана, жалея, что не может делать этого так, как боги. Ксенор или Анкель с лёгкостью определили бы уровень вибраций младшего брата. Нимроду было видно лишь то, что эти вибрации отличаются по природе своей от присущей большей части людей. Но ненамного. Едва заметно.

Аран был самым тихим из братьев. Его присутствие было практически незаметным. Эмори, освоившись, начал говорить гораздо больше, чем в первые дни. И Нимрод не мог сказать, что был этому рад. Терах и средний брат не слишком ладили, что часто выливалось в достаточно раздражающие охотника ссоры по пустякам. Постепенно он понял, что было главной причиной разногласий. Эмори злился, что Терах увёл их всех из Аккада и, тем самым, обрёк практически на голодную смерть. Не встреть они Нимрода, такой исход событий был вполне себе вероятным.

- Если б даже мы попали в рабство Лугальзагеси, то нас бы кормили и учили, - признался он как-то охотнику в своих чувствах, когда никто из братьев его не слышал. – Почему было не сбежать позже, когда мы уже могли бы хотя бы добыть себе пропитание?

- Привыкнув быть рабом, не так легко потом снова вспомнить вкус свободы, - обронил Нимрод. – А уж заставить себя пожертвовать ради неё сытой жизнью – так и почти невозможно. Может твой брат понял, что потом вы уже никуда не сбежите?

Эмори ничего не ответил, лишь обиженно сопел.

Они двигались на Север. Спустя несколько дней после встречи они вышли к реке, которую Нимрод назвал Марассантией. Он показал своим спутникам, как сделать плот. Затем они плыли. В основном, по ночам. По берегам реки жили племена, называвшие себя то ли хетты, то ли хатты. Охотник говорил на их языке. Ближе к утру они причаливали к земле, где Нимрод говорил с местными. Обычно, после недолгих переговоров те соглашались его пропустить. Временами им даже разрешали остановиться в поселениях на отдых. Потом они плыли до границ владений племени, и переговоры начинались снова. Если же путешествие проходило под покровом ночи, Нимрод ни у кого разрешения не просил, но заботился, чтобы их плот никому не попался на глаза.

Братьев всё это поначалу удивляло. Путешествия по Тигру и Евфрату подобными сложностями не отличались. Нимрод объяснил своим спутникам, что в Плодородном Полумесяце, несмотря на всё его плодородие, практически не росли деревья, что делало войны довольно специфичными – был возможен только ближний бой. Именно поэтому по широкой реке можно было плыть относительно безопасно. Единственной угрозой могли быть воины из прибрежной зоны, которые бы сели в лодки и попытались бы атаковать тебя на твоём судне. Но подобные сражения были весьма сложны, и для нападающих редко заканчивались хорошо, потому их мало кто вёл. Зато высадиться на берег было не так просто, если местные не хотели, чтобы ты высаживался.

Всё это привело к тому, что первые контакты между кочевниками, заполонившими Междуречье в своё время и теми, кто жил в его южной части, были, в основном, мирными. И лишь уже потом, построив на севере свои города, окружённые стенами, кочевники начали набеги на южан.

У хеттов же ситуация была иной. Они жили в лесистой местности, и лук был для них обычным оружием. Поэтому любых путешественников, рискнувших плыть по Марассантии без предварительного разрешения могли запросто обстрелять с берегов и убить.

Нимрод путешествовал здесь далеко не в первый раз. Большинство племён его знали или слышали о нём. Иногда, конечно, происходили случаи, когда Нимроду приходилось устроить маленькое сражение. Тогда-то братья увидели, что охотник не лгал им. Он действительно был больше, чем обычный человек. Например, он умел делать так, что стрелы не долетали до него и его спутников, падая на небольшом расстоянии от их тел. В то же время, охотник никогда никого не убивал. Потому, в итоге, его признавали аннунаком и пропускали дальше.

Терах и Эмори, глядя на всё это, были полны желания научиться от своего удивительного спутника всему, что только позволяла их человеческая природа. Нимрод не учил их охоте на крупную дичь, где важна была физическая сила. Зато очень скоро мальчишки стали искусно ставить ловушки на зайцев и прочих мелких животных и птиц. А ещё – стрелять из луков, да и сами луки со стрелами делать научились. На некоторых стоянках Нимрод также учил их сражаться деревянными мечами.

Глава 3

Ночь опустилась на Уасет, когда две фигуры, завёрнутые в широкие льняные одежды, вышли с постоялого двора для торговцев и направились, вслед за стражником, отправленному, чтобы сопроводить их, к одному из дворцов. В руках они несли свёртки тканей и сумки, очевидно, с какими-то другими ценными товарами.

- Думаешь, мы не привлекаем внимания? – спросил один из торговцев второго на вавилонском наречии аккадского.

Тот молча пожал плечами.

Их одежды напоминали египетские. Однако, любой, кто взглянул бы на их лица, сразу понял бы, что торговцы прибыли издалека. Оба выглядели, как жители Плодородного Полумесяца, с типичными для того региона причёсками и бородами. При этом, один из них имел весьма тёмный оттенок кожи, как у жителя южной части Верхнего Египта, или даже Нубии. На вид они были примерно одного возраста – взрослые зрелые мужчины, обладавшие телосложением, больше подобающим воинам, чем торговцам. Однако, если всмотреться, то начинало казаться, что светлокожий – гораздо старше, пусть на лице его и не было морщин. Глаза его смотрели на мир словно из глубины тысячелетий, а держался он настолько уверенно, словно под небом не осталось совершенно ничего, что могло бы его удивить.

Торговцы проследовали до дворца. Однако, сопровождавший их воин, провёл их не к центральному входу, а к маленькой дверце. Настолько невзрачной, что даже заметить её в тени между двух массивных колонн было сложно.

Воин постучал условленным способом. Дверцу открыла молоденькая служанка, завёрнутая в одеяние из тончайшего льна и с тщательно уложенными волосами. Судя по внешнему виду, она служила знатной и богатой даме. Служанка легко кивнула торговцам и пригласила следовать за ней.

- Кто та знатная дама, для которой мы привезли товары? – спросил темнокожий своего спутника, явно бывшего в их паре главным. – Любовница того, кто нам нужен?

- Дочь, - ответил тот негромко.

Служанка быстро обернулась на них. Судя по возмущённому лицу, она понимала аккадский.

- Из того, что я слышал о ней, это весьма умная женщина, - сказал светлокожий. – И, кажется, это правда. Видишь, даже её служанки понимают язык Плодородного Полумесяца.

Девушка ничего не ответила. Лишь прибавила шагу, чтобы быстрее избавиться от неприятной компании тех, кого она считала дикарями. Для всех египтян пришельцы из других стран были именно дикарями, пусть даже они и приезжали из Вавилона, за последние десятилетия возвысившегося настолько, чтобы даже завоевать древние города в южном Плодородном Полумесяце и сооружать здания, с масштабами которых нынешнему Египту тягаться было тяжело.

- Хенджер боится шпионов своего брата, - ещё более понизив голос, сообщил светлокожий своему спутнику. – Но он уверен, что в окружении его дочери шпионов нет. Потому и хочет, чтобы наш разговор состоялся в том месте, относительно безопасности которого она уверена.

Служанка подвела их к небольшой двустворчатой двери, обитой металлом, около которой стояло двое стражников, одетых подобно тому, который привел сюда вавилонян. Те сразу же открыли двери, пропуская гостей внутрь. Их жесты были выверены, как и поклон служанки, вошедшей в комнату первой. Эти движения явно оттачивались годами упражнений.

Темнокожий вавилонянин войдя в помещение, отвесил лёгкий поклон той, которая сидела здесь на роскошной резной скамье. Она даже не попыталась встать, чтобы препятствовать гостей. Очевидно, церемониал египетской знати ничего подобного не предусматривал.

Светлокожий же даже слегка кланяться не стал, всем своим видом демонстрируя уверенность, что его положение в обществе не предусматривает выказывание подобных знаков уважения. Он просто осмотрел египтянку.

Как и все жительницы этой страны, она была изящна, с томным взглядом миндалевидных глаз. Всё в ней было безупречно – от снежно-белых одеяний и золотых украшений, до причёски, из которой не выбивался ни один волосок. А кожа её была такой бархатистой, что так и тянуло прикоснуться, чтобы убедиться – это всё же человек из плоти и крови. Вавилонянин, тем не менее, отметил некоторые черты внешности, которые выдавали в ней присутствие иной крови, чем египетская. Губы девушки были несколько более пухлыми, чем у её соотечественниц. Также, несмотря на то, что все египтянки являлись обладательницами смуглой кожи оливкового оттенка, кожа дочери Хенджера была несколько темнее. Совсем немного.

- Надеюсь, госпожа простит мне отсутствие поклона, - произнёс светлокожий, глядя на египтянку сверху вниз.

- Конечно, - ответила та низким голосом, таким же бархатистым, как и её кожа. – Вы всё же великий царь. А я – всего лишь племянница фараона.

Вавилонянин усмехнулся.

- Ваш спутник, судя по глубине его поклона, тоже царских кровей, - продолжила египтянка, слегка кивнув в сторону темнокожего.

- Вы угадали, - ответил тот, кого она назвала царём. – Это мой сын Элулим.

- Сын? – удивилась девушка.

- Да. Знаю, он не слишком на меня похож. Но в своём отцовстве я уверен. Его мать была из Керма, и цвет кожи он унаследовал от неё. Теперь, когда все места в иерархии выяснены, вы позволите нам сесть, госпожа? Надеюсь, египетский этикет подразумевает для вавилонских царей право сидеть в присутствии знати страны на Ниле?

- Ах, простите меня, - девушка закинула ногу на ногу и слегка махнула рукой в сторону стоящих напротив неё скамей. – Прошу садиться.

Глава 4

Под бдительным взором Элулима Меретсегер быстро собрала вещи, которіе считала самыми необходимыми. Немного смягчающего масла для кожи, косметика, некоторые драгоценности и два тончайших калазириса, занимавших в сумке весьма мало места. И немного еды. После этого она завернулась в льняной плащ. Элулим оказался настолько воспитан, что даже не позволил ей нести сумку самой, повесив её на своё плечо.

Затем они вышли из дворца и по узким улочкам сын Хаммурапи с какой-то невероятной лёгкостью вывел их из Уасета. Меретсегер подозрительно посмотрела на него.

- Ты слишком хорошо знаешь дорогу, - произнесла она негромко. – Особенно, учитывая, что сейчас - безлунная ночь. Ты уже бывал здесь?

- Доводилось, - ответил тот тихо.

Египтянка нахмурилась. Ей совершенно не нравилось, что вавилонянин, а возможно и будущий царь Керма, чувствует себя в Египте, как дома.

- Так куда ты должен меня доставить? – спросила она, когда Элулим, вновь взявший её за плечо, повёл её прямо к песчаным дюнам.

- В Абджу, - ответил вавилонянин кратко.

- В Абджу?! – воскликнула девушка. – Но это ведь безумно далеко! Нам придётся идти три дня по пустыне! По владениям Сета!!!

- Тихо, не кричи! – резко оборвал её Элулим. – Кем бы мы были с отцом, если б решили, что принцесса должна проделать такое путешествие пешком?

У ближайшей дюны он негромко свистнул. Спустя недолгое время из темноты появился человек, ведущий за собой двух животных. Меретсегер не поверила своим глазам. Это были те самые хека-хасут, говорившие на языке, близком аккадскому, поселившиеся в дельте Нила и назвавшиеся подданными фараона, не спросив ничьего разрешения. Правители Египта не были этому рады, однако после нескольких мелких стычек поняли, что так просто изгнать чужаков не получится, а потому решили принять их клятву о верности. Чего стоила такая клятва, конечно, оставалось большим вопросом. Хека-хасут молились своим богам и блюли лишь свои интересы. А ещё держали животных, внушая тем самым к себе отвращение всех коренных жителей. Оставалось только радоваться, что из дельты они высовывались редко.

Сейчас же один из них оказался не то что не в дельте – в окрестностях Уасета! Да ещё и с тремя теми животными, которых они называли… Ослы, кажется.

Житель дельты протянул часть сбруи, позволявшей управлять двумя ослами, Элулиму. Сам же уселся на третьего. Вавилонянин последовал его примеру, в одно движение оказавшись сверху на втором животном.

Меретсегер с открытым ртом стояла посреди пустыни.

Элулим направился к ней. Третий осёл послушно следовал за ним.

- Не подходи! – потребовала девушка.

Сын Хаммурапи усмехнулся, заставил ослов сделать ещё один шаг. Затем легко соскочил на землю и, сама не понимая как, Меретсегер оказалась сверху на третьем животном. Дыхание у неё перехватило так, что она даже не смогла выразить свои возражения. Египтянка вцепилась в седло, опасаясь попросту свалиться прямо на песок.

Представитель хека-хасут рассмеялся и произнёс что-то. Девушка не поняла всех слов, но смысл был в том, что того развеселило, насколько близко знатная египтянка, избегавшая домашних животных, оказалась к этим животным так близко.

- Сет точно вас накажет, - только и смогла пробормотать она.

- Пока что египтяне наказывают себя сами, - усмехнулся Элулим. – Потому что с ослами жители дельты – более манёвренны. Им легче передвигаться по пустынне, чем египетским вельможам на носилках и с целой толпой слуг, которые бы эти носилки несли. Не говоря уже о том, что у хека-хасут есть колесницы и луки. А у вашего войска – только пехота и топоры.

Он направил своего осла прямо вглубь песков, ведя за уздечку животное, на котором сидела перепуганная Меретсегер.

- К утру мы будем в укрытии, - сказал он ей. – А вечером, когда зной спадёт, и ослы отдохнут, выдвинемся снова. И – к следующей ночи – будем уже в Абджу.

Египтянка молчала, практически его не слушая. Ощущение того, что она сидит сверху на животном, и то под ней двигается, было настолько непривычным, что на глаза девушки наворачивались слёзы от испуга и унижения.

- Я упаду, - прошептала она.

- Ни в коем случае, - усмехнулся Элулим. – Я ни за что этого не позволю.

Какое-то время, показавшееся Меретсегер бесконечностью, они ехали сквозь ночную пустыню, и каждое движение мускулов осла грозило ей падением. Однако, ничего подобного не происходило. Постепенно, девушка даже привыкла к происходящему и – к своему ужасу – поняла, что происходящее начинает ей нравиться. Животное под ней было очень спокойным, а равномерность его движений действовала прямо-таки успокаивающе. Она осмотрелась вокруг. Спереди неуклонно приближались каменные холмы, которые она иногда видела издалека во время прогулок, но никогда не бывала к ним так близко. Ей вообще никогда не доводилось раньше бывать так далеко в пустыне. Египтяне для путешествий использовали рабов-носильщиков, а для дальних - лодки и воды Нила, а песков, считавшихся владениями злого Сета, избегали. Её спутников же окружающий ландшафт нисколько не пугал. Они чувствовали себя здесь уверенно и спокойно. Меретсегер вдруг задумалась, что возможность путешествовать по Египту так, что этого не могли контролировать коренные египтяне, действительно была преимуществом. Единственным неудобством был запах пота ослов. Меретсегер поморщилась, думая, что этим запахом пропитывается её одежда.

Глава 5

Несколько кораблей, роскошно украшенных, медленно направлялись в верховья Нила, выходя из дельты. Довольно долго они простояли там у Хут-Варета, где Таби-утул-Энлиль много времени провёл, общаясь со старейшинами племён кочевников, рассказывавших ему о Египте и его коренных обитателях.

Корабли, на самом деле, принадлежали Угариту, а потому многие гребцы на них были из этого города. Хаммурапи отдал много серебра их хозяину, чтобы тот уступил ему это средство передвижения для путешествия в Нубию.

За время пребывания вавилонян в Хут-Варете их посланник успел добраться до фараона Сехемра Хуитауи с дарами, испросить разрешения царю Хаммурапи со свитой проплыть по Нилу до царства Керма и вернуться назад. Выждав ещё несколько дней до срока, который указал ему отец, Таби-утул-Энлиль отдал приказ выдвигаться. Плыть против течения было не так легко. К тому же, никто и так никуда не спешил. Потому пирамиды Инбу-Хеджа показались слева лишь ближе к ночи того дня, когда они выдвинулись из Хут-Варета.

Аврам, в этот раз находившийся на одном корабле с Таби-утул-Энлилем и Сивепалар-Хухпаком, буквально прилип к левому борту, пожирая великие пирамиды глазами.

- Они, должно быть, огромные! – почти выкрикнул он. – Больше даже зиккуратов в Уре и Вавилоне!

Старший сын Хаммурапи и его лучший друг переглянулись с насмешливыми усмешками.

- Мы скоро причалим, - сказал Таби-утул-Энлиль. – И завтра ты сможешь лично их осмотреть.

Аврам словно его не слышал, всё так же всматриваясь в очертания грандиозных сооружений, освещённых лучами заходящего солнца.

- Не могу поверить, что кто-то действительно считает его твоим братом, - тихо проговорил Сивепалар-Хухпак, глядя на Таби-утул-Энлиля из-под густых тёмных бровей.

Бывшего правителя Элама, несколько лет тому назад увезённого Хаммурапи в Вавилон, называли огненноглазым. Его взгляд действительно буквально прожигал собеседника насквозь. Это пугало. Особенно тех, кто встречал его впервые. Таби-утул-Энлиль, однако, этой черты своего друга никогда не замечал. Собственно, с того их дружба и началась. Когда Сивепалар-Хухпак, побеждённый и униженный, лишённый оружия, только появился в Вавилоне, все его сторонились, как дикаря. И только старшего сына Хаммурапи совершенно не смутил ореол злобы и ненависти, окружавший поверженного царя. Таби-утул-Энлиль лишь спросил Сивепалара-Хухпака, почему он вечно один, и, не дожидаясь ответа, пригласил на пирушку в свой дворец. После этого их начали часто видеть вдвоём. А после того, как во время одного из многочисленных мелких завоевательных походов бывший царь Элама спас старшему сыну своего главного врага жизнь, он перестал быть в Вавилоне чужаком. Правда, иных друзей, кроме Таби-утул-Энлиля, Сивепалар-Хухпак так и не завёл. Не считая ещё своей собственной сестры, которую Хаммурапи взял к себе наложницей, сменив её имя на Ураш.

- Меня самого это удивляет, - ответил наследник вавилонского трона, так же тихо. – Как по мне, этот Аврам – такой же простак, как и его папаша Терах. Только тот всё же умнее. Думаю, мой отец взял его в это путешествие, чтобы самому проверить слухи. И, кажется, пришёл к тем же выводам, что и ты.

- А мы не можем плыть немного быстрее? – спросил Аврам.

- Нет, - снисходительно ответил Таби-утул-Энлиль. – Нам нужно причалить затемно.

Сын Тераха был явно разочарован. Однако, спорить со старшим сыном Хаммурапи было запрещено правилами церемониала. Собственно, даже просто обращаться к нему Аврам не мог. Но, приехав из Ура совсем недавно, он оказался настолько странным, что некоторые отступления от правил ему прощались. Даже сам царь, кажется, решил, что Аврам – слабоумный, а потому просто не обращал внимания на чудачества старшего сына своего верного военачальника. Ну, или своего собственного, о чём в Вавилоне ходили весьма упорные слухи.

Хаммурапи и Элулим покинули вавилонскую флотилию в тот же день, когда корабли вошли в дельту Нила. Где они сейчас находились, и чем занимались, Таби-утул-Энлиль не имел ни малейшего понятия. Отец дал ему чёткие указания, как долго находиться в Хут-Варете и что делать, чтобы распространялись слухи о том, что Хаммурапи – тоже там. Сейчас же флотилия плыла к Инбу-Хеджу, чтобы, наконец, показаться и представителям власти коренных египтян. Царь Вавилона должен был присоединиться к ним в сумерках до того, как корабли причалят. Чтобы египтяне посчитали, будто всё это время он тоже находился в дельте, терпеливо ожидая, пока ему и его спутникам позволят появиться на территории великого государства.

Солнце ещё не окончательно исчезло за пирамидами, когда одна из лодок, сопровождавших большие корабли, приблизилась к судну, где находился Таби-утул-Энлиль, и Хаммурапи легко перепрыгнул через борт. Его длинные волосы были мокрыми. Каким-то образом он умудрился незаметно проплыть по реке до той самой лодки, которая его привезла уже на корабль.

- Моё царское одеяние готово? – спросил он у прислужника, даже не взглянув в сторону старшего сына и его спутников.

- Да, мой царь, - поклонился тот.

Нимрод обернулся к Таби-утул-Энлилю, усталым взглядом пробежав по лицам Сивепалара-Хухпака и Аврама.

- Моя лодка переправит вас на ваш корабль, - бросил он.

Эламит и сын Тераха быстро поднялись со своих мест. Сивепалар-Хухпак спрыгнул в лодку с лёгкостью. Аврам перелез через борт с некоторой неуклюжестью, однако всё же вполне успешно. Нимрод махнул головой, приглашая сына под полотняный навес, устроенный на палубе, где царь спал и хранил вещи, когда приходилось ночевать на воде.

Глава 6

Аврам плыл на собственном небольшом корабле, который, по сути, был просто большой лодкой. Поскольку он остался в Абджу, его место досталось Меретсегер. Несмотря на начинающийся дневной зной, принцесса решила не укрываться под навесом, сооружённым на палубе, а сидела на корме, осматривая их небольшую флотилию. Наиболее впечатляющим, конечно же, был корабль Хаммурапи. Примерно одинаковыми по размеру, хоть и менее украшенными, были корабли Элулима и Таби-утул-Энлиля, который наследник трона делил с Сивепалар-Хухпаком. А в кораблях-лодках, соразмерных с её собственной, плыли сопровождавшие их воины. Также воины находились и на кораблях царственных особ, выполняя там роль гребцов. К удивлению Меретсегер сами царственные особы вскоре после отплытия из Абджу сбросили большую часть своих массивных драгоценных украшений и роскошные верхние одежды, а затем взяли вёсла и стали помогать гребцам, которым приходилось бороться с течением реки, поскольку корабли двигались вверх по её течению.

К ещё большему удивлению девушки в какой-то момент Хаммурапи подозвал небольшую лодку, пересел в неё и приказал гребцам переправить его к кораблю дочери фараона. Никто ничего не сказал, но Элулим и Таби-утул-Энлиль внимательно следили за происходящим со своих суден.

- Надеюсь, ты позволишь мне? – спросил Нимрод, берясь рукой за борт корабля Меретсегер.

- Вы скоро станете моим тестем и царём, - ответила девушка. – Я уже привыкаю подчиняться.

Нимрод улыбнулся и ловко вскочил на её корабль. Ему передали весло. Которое он привёз с собой.

- Ваше судно немного отстаёт, - пояснил он. – На царских кораблях гребцов больше. Так что я решил помочь.

Устроившись достаточно близко от будущей невестки, одним мощным движением он тут же заставил лодку двинуться вперёд немного быстрее. Меретсегер окинула его быстрым взглядом. Он был одет в рубаху, похожую на те, которые носили купцы из Плодородного Полумесяца, привозившие в Египет свои товары. В землях между Тигром и Евфратом не было принято открывать тело так, как это привыкли делать египтяне, живущие в более жарком климате. Рубаха почти не скрывала несколько худощавое сложение вавилонского царя, как и то, что каждое его движение было полно силы. Меретсегер сглотнула и постаралась сосредоточиться на окружающем ландшафте.

- Также хочу извиниться за своего старшего сына, - сказал Нимрод так, чтобы только Меретсегер его слышала. – Он действительно ведёт себя, как варвар.

Египтянка украдкой бросила взгляд на корабль жениха. Таби-утул-Энлиль ответил ей внимательным изучающим взглядом, лишённым, тем не менее, неприязни.

- Кажется, я пришлась ему не слишком по вкусу, - грустно ответила девушка царю.

- У него всегда гордость начинает работать раньше, чем мозги, - спокойно сказал Нимрод. – Он совершенно не ожидал, что придётся жениться. Дай ему несколько дней. Таби-утул-Энлиль успокоится, потом рассмотрит тебя лучше, а потом ты начнёшь как бы случайно встречать его в неожиданных местах с дорогими подарками.

- Думаете?

- Уверен, девочка. Он, конечно, норовистый, как необъезженный скакун. Но и ты ведь – красавица, около которой сложно дышать.

Нимрод улыбнулся и посмотрел на Меретсегер так, что ей самой стало сложно дышать. Она несмело улыбнулась в ответ.

- Я был немного груб во время нашей первой встречи, - очень мягко сказал Хаммурапи. – Но тогда так было нужно. Иначе всё могло бы очень сильно затянуться, и кто-то успел бы вскочить на трон фараона раньше, чем твой отец решился бы. Я постараюсь, чтобы тебе больше никогда не пришлось видеть ничего подобного. Всё же не лучшее зрелище для женских глаз.

- Египет – не самое безопасное место, - пожала плечами Меретсегер. – Мне многое доводилось видеть и раньше. А… можно мне спросить?

- Спрашивай.

- Вы запланировали мой брак ещё до того, как впервые увидели?

Нимрод обернулся и вновь смерил её изучающим взглядом, от которого кровь прилила девушке к щекам.

- Нет. Я знал, конечно же, что у Хенджера есть дочери, и одна из них – его любимица. И мне нужен был заложник, который заставил бы его быстрее думать над моим предложением. Но я не думал о том, в каком именно статусе этот заложник будет находиться. Если говорить честно, то когда увидел тебя впервые, то подумывал забрать себе.

Меретсегер ощутила, что во рту у неё всё пересохло.

- Но когда ты набросилась на меня, защищая отца, словно дикая кошка, - продолжал Нимрод, глядя на воду, а не на неё, - я подумал, что ты достойна большего, чем быть обычной наложницей. Так себя ведут царицы, а не женщины, которых используют лишь для удовольствия.

- А у вас есть царица? Я никогда не слышала…

Нимрод молчал, всё так же глядя на воду, которая расходилась волнами под мощными гребками его весла.

- Да, - произнёс он, наконец, хрипло. – У меня есть царица.

Меретсегер хотела спросить, не Ураш ли это. Но ведь Элулим называл её наложницей…

Нимрод же думал о том, сколько лет он уже вот так просто не говорил с женщиной. Да, очень многих из них он пускал к себе в спальню, но вот душу не открывал ни перед кем из них. Но сейчас ему вдруг захотелось выговориться. Рассказать Меретсегер о том, что когда-то давно он посмел любить богиню и смог пробудить в ней ответные чувства. Что боролся за неё с существами гораздо более сильными и победил. Но когда вкус победы ещё не исчез с его губ, судьба украла у него самое любимое существо во Вселенной. И сейчас он воистину сломал весь уклад жизни во всех царствах, до которых смог дотянуться, чтобы из обломков построить башню, которая вернёт ему его единственную.