Цена любви и мести

Глава 1. Неудачная шутка

– Соболезную, – просияла улыбкой она и насмешливо глянула в его наливающиеся золотом глаза, – мне так жаль, Ваша Светлость! Я буду очень рыдать по ночам. Обещаю.

Разряженные в различные оттенки траура придворные захихикали за их спинами.

– И́рис, – вмешался король и устало потёр виски, – я не вижу здесь повода для шуток. Лилиан мертва. Герцог, ты должен понять нас. Это вынужденный шаг, и будь у меня третья дочь, я непременно отдал бы её тебе в жёны. Сейчас всем тяжело: Лили была общей любимицей, ты это знаешь. И всё же, принц Кьярваль согласился, преодолев естественное горе, жениться на нашей второй дочери, что делает честь его рассудительности. Тебе не хуже моего известно, насколько союз с Барсовым королевством нам сейчас необходим. Тьма наступает, Жалящие пламенем наступают.

Герцог скривил резко очерченные губы.

– Я полагал, что слово короля нерушимо. Простите, Ваше Величество, видимо, я ошибся.

Он с издевательской почтительностью склонил голову. Королева – высокая, прямая, словно копьё – гневно сдвинула золотисто-русые брови:

– Как вы смеете, герцог Ширан?! Перед вами – ваш повелитель. Его воля отдать или нет свою дочь. И кому отдать. Ваша – смиренно принять решение своего короля.

– Вилиан… – Кальдер Четвёртый снова тяжело вздохнул.

Посмотрел на лицо герцога, едва не ставшего зятем: скуластое, жёстко слепленное, на перекатывающие желваки, на залом густых бровей, на шрам, рассёкший лоб над и скулу под левым глазом. И сам себе показался расплывшимся рохлей в белом с золотом мундире, ещё сильнее полнящем и без того не мускулистую фигуру. Короткая светлая борода почти не скрывала второй подбородок Кальдера Четвёртого. Что ж, когда семь лет назад королю было тридцать восемь, он был не менее скульптурен, чем герцог ныне. Как знать, не потеряет ли через семь-то лет и Ширан атлетичность воина? Эта мысль утешила монарха.

– Ширан… пока я мог держать саблю в руках, мы были боевыми товарищами. Ты всегда был верным стражем Ядовитого моря, моим другом и братом, не побоюсь этого слова. Не будь я королём, лучшего зятя мне не стоило и желать. Но, увы, я – король. Благо королевства для меня превыше всего. И для тебя, я верю… Друг мой…

– Слишком много чести, Ваше Величество, – процедил герцог, – называться вашим другом.

– Ну-ну… уверен, ты успокоишься и всё поймёшь…

Вилиан резко вскинула голову, хлопнула веером по своему запястью в кружевной манжете:

– Супруг мой, к чему столько любезности? Ваш вассал переходит грань приличий!

– Дорогая, – Кальдер мягко посмотрел на супругу круглыми серыми глазами, – прошу вас, помолчите… Нам всем надо успокоиться. Мы все должны понять друг друга…

Герцог внезапно сделал шаг вперёд, полы его тяжёлого тёмно-синего плаща взметнулись крыльями и хлопнули от резкого движения. Ширан сорвал с плеча серебряную фибулу в виде совы, держащей в когтях меч – символ восьми хранителей королевства – и бросил под ноги сюзерену. Бляха зазвенела о мрамор.

– Там, где женщинам позволено говорить, мужчины превращаются в болтунов.

Круто развернулся и зашагал прочь из роскошного зала. Его свита, похожая на крыс из-за графитово-серых мундиров, двинулась следом.

– Стража! – вскрикнула королева, заливаясь краской до самого лба, отчего её припудренное лицо стало пятнистым.

Король примиряюще поднял руку, дёрнувшаяся было стража замерла. Король подёргал себя за короткую белесую бородку.

– Ему нужно время, чтобы остыть. Герцог девятнадцать лет воевал в Ядовитом море. У того, кто побеждал демонов, характер не может быть лёгким.

И́рис вспыхнула от обиды за отца. Ну почему он такой мягкий? Произнесла громко, ни к кому не обращаясь, небрежно обмахиваясь кружевным чёрным веером:

– Зато королю любимая жена родила пятерых детей. А кто-то так боится женских речей, что не знает даже с какой стороны подступить к дамам.

– Ирис! – гневно выдохнул король.

– Ирис! – возмутилась мать.

Герцог остановился, медленно-медленно обернулся на каблуках и вонзил в принцессу металлический взгляд. Он уже справился с эмоциями, вернув лицу маску бесстрастия. Ирис стало совсем неуютно под этим сгибающим взглядом. Принцесса гордо расправила плечи и упрямо вздёрнула подбородок, постаравшись максимально отобразить высокомерие. Насмешливое такое, с издёвочкой.

Ширан чуть поклонился:

– Поздравляю, моя принцесса, с удачной помолвкой. Надеюсь, у безутешного мальчика получится обрести утешение в ваших объятьях.

– Непременно, – отчеканила Ирис. – И вам не грустить. Конечно, вы уже стары, мой герцог, но уверена, рабыни вас утешат. Ну, постараются. Тут уж каждому своё: кому-то – прекрасный принц, а кому-то – невольницы.

– Замолчи сейчас же, – прошептал король.

Принцесса прикусила дерзкий язычок, мило улыбнулась и присела в реверансе, не сводя надменного взгляда с лица противника. Герцог выгнул уголки губ, ещё раз наклонил голову:

– Благодарю за совет. Вы очень добры, Ваше Высочество. Мне действительно стоит поискать объятий наложницы.

Отвернулся и вышел. Ирис перевела дыхание. Её колотила дрожь. Ну что за омерзительный тип! И какое счастье, что она больше не является его невестой! Хотя… счастье ли? Нет, ну то есть, что помолвка разорвана – да, но… Лилиан. Единственная любимая старшая сестра. Воистину, чахотка не щадит даже королей!

– Вы показали свою глупость, дочь моя, – сердито выдохнул король и снова щипнул редкую бородку, – и показали публично. Я разгневан. Не желаю вас видеть. Три дня. Подите прочь.

Да ещё и маменька посмотрела так, что Ирис поняла: вечерних нотаций сегодня ничто не сможет отменить. Присела в реверансе и покинула королевский зал. И едва миновав пажеские комнаты, бросилась бегом, подхватив чёрные шёлковые юбки.

Их помолвка состоялась, когда принцессе было чуть более шести лет. В храме, перед лицом бесстрастного бритоголового жреца с мечтательными выпуклыми глазами Ирис позорно разревелась, напуганная огромным тёмным женихом, его неподвижным давящим взглядом и низким ледяным голосом. Вечером маменька наказала дочь за неподобающее поведение, лишив сладкого на целую неделю. Это было первое наказание в жизни принцессы, и хотя за все минувшие с того дня двенадцать лет ей из-за дерзкого нрава редко приходилось лакомиться десертом, сладкоежка до сих пор не простила того случая бывшему жениху.

Глава 2. Принцессы больше нет

Ирис подскочила, обернулась и увидела в распахнутых дверях Астора. Кто-то уже выкручивал принцу пистолет из правой руки, кто-то заламывал левую руку за спину, но принцесса этого почти не замечала. Лишь глаза брата – потемневшие от гнева, огромные, бешеные. И пылающие торчащие уши. Астор всегда был богом уравновешенности. Казалось, он родился без эмоций, но сейчас его узкое лицо было искажено яростью, серые глаза налились кровью.

– Отпустите его немедленно! – закричала королева. – Кальдер, сделай что-нибудь!

– Ширан, – медленно заговорил король, – я понимаю, ты зол, но это уже чересчур. Ты давал клятву…

Герцог провёл пальцем по виску, посмотрел на пятнышко крови на перчатке, усмехнулся. Кивнул гвардейцам. Ирис, остолбенев, увидела, как кто-то из солдат молча и безучастно ударил короля под дых. Отец захрипел, задохнулся, пытаясь глотнуть воздух. Колени Кальдера подогнулись, и он грузно упал на паркетный пол.

– Мразь! – крикнула королева. – Какая ты мразь! Плебей! Бастард! Мерзавец…

Астор рванул, пытаясь выкрутиться из крепких рук. Его резко нагнули и ударили в спину замком из сплетённых кулаков. Юный защитник рухнул на колени. Дайн заревел от страха.

Ребёнок… он тоже здесь?!

– Никогда, – прошептала Ирис плохо двигающимися губами, кашлянула, обернулась к герцогу и, задрожав от ярости почти выплюнула: – никогда я не буду ни вашей рабыней, ни наложницей, ни женой!

Он снова небрежно усмехнулся, кивнул офицеру, который привёл принцессу. Тот подал герцогу заряженный пистолет.

– Смотри, – жёстко приказал Ширан девушке.

Шагнул к ней, она попятилась, и тогда мужчина грубо схватил принцессу правой рукой за волосы под самым затылком, больно дёрнул, поворачивая лицом к поднимающемуся с колен брату, зафиксировал её голову, навёл пистолет левой рукой…

– Нет! Вы не посме…

Грохнул выстрел.

«Это сон», – мелькнула в голове одинокая мысль.

Ирис широко распахнутыми глазами смотрела, как дёргается тело Астора, как заваливается на руки мятежников, как принц сучит ногами в мучительной агонии, как по белой рубахе расползается алое пятно.

Девушка не слышала истошного крика матери. Не слышала, как отец что-то пытается сказать, но голос его жалко рвётся. Рёв Дайна тоже не проникал в сознание. Исчезла пальба, весь мир исчез. Стало тихо-тихо, и в этой тишине отчётливо слышался неприятный звук елозящих по паркету каблуков брата. И среди рож и серых тел ярким пятном было видно его лицо с закатывающимися, стекленеющими глазами, с капелькой кровавой пены, показавшейся в уголке мучительно распахнутых губ.

Первым, что проникло в сознание, была боль в затылке, острая, раскалывающая череп. Ирис попыталась коснуться источника боли, машинально, не думая, и её пальцы наткнулись на грубые, железные пальцы в кожаных перчатках.

– Смотри и запоминай, – прошептал герцог на пленнице ухо, хрипло, страстно, – и запомни, что бывает с теми, кто переходит мне дорогу.

– Тебя повесят! – кричала королева. – После того как четвертуют…

Ширан сухо рассмеялся:

– Вижу, вам понравилось зрелище, Ваше Величество. Но это ещё не конец пьесы.

Он с силой толкнул принцессу, и девушка упала на пол. Резкая боль пронзила коленки. Ирис охнула, попыталась вскочить, и тогда герцог… наступил на её спину. Сапогом. Вдавливая девушку в паркет. Попирая её достоинство.

Мать вдруг закричала жалобно:

– Нет… нет, пожалуйста… Ширан… ради всех Забытых!

Ирис дёрнулась. Сапог исчез, но почти тут же жёсткие пальцы вновь стиснули волосы у затылка, зафиксировав её голову.

Что он собирается делать?!

И тут она поняла – что. Вторая рука мужчины вздёрнула подол её сорочки, обнажив ягодицы, и принцесса вспомнила, что, собираясь впопыхах, не надела ни панталон, ни трусов, ничего и… Это была совершенно дурацкая мысль, и дурацкий стыд, но почему-то всё остальное разом исчезло. Она рванулась, едва не вырвав волосы и отчаянно не сознавая, что именно сейчас произойдёт. Мать завыла, потеряв всё королевское достоинство разом. Отец зарычал, но Ирис было не до того.

– Нет, нет… пожалуйста, нет! – закричала она, пытаясь извернуться, обернуться к насильнику, но герцог рванул девушку за волосы на себя, сапогом ударил по ногам, заставляя их раздвинуться.

А затем обеими руками больно схватил за бёдра, придвигая к себе, и обезумевшая от стыда и страха Ирис почувствовала, что между её ягодиц упёрся горячий и твёрдый кол. Она схватила герцога за руки, пытаясь разжать безжалостные пальцы, попыталась выпрямиться, но мужчина навалился, его рука снова вжала её голову щекой в пол. Твёрдое и горячее скользнуло ниже, меж ног, скользко коснулось половых губ, раздвигая их, и тело разом пронзила резкая боль.

Мир помутился. Ирис закричала, жалобно, а потом вонзила зубы в собственную руку, захлёбываясь в судорожных рыданиях и забыв обо всех. Про родных, про то, что её позор видят десятки глаз.

Орудие пыток вышло, и девушка смогла глотнуть воздух, но тут же последовал новый толчок, и новая вспышка боли, и воздух весь закончился. Ирис дёрнулась вперёд, пытаясь вырваться, уйти или хотя бы просто отодвинуться, хоть чуть-чуть, вцепилась ногтями в пол, но жёсткие словно когти пальцы потянули обратно, вжимая ягодицами в себя, снова и снова насаживая на орудие муки. Мужчина сгрёб волосы девушки на затылке, потянул вверх, запрокидывая её голову и заставляя выгнуться. И снова вышел, и снова толкнулся вперёд, а затем принялся двигаться, равномерно ускоряясь, каждым движением словно разрывая её внутренности.

– Не надо… пожалуйста… не надо!

Она кусала губы, захлёбывалась, задыхалась от слёз. Не чувствуя, как прокусывает до крови. Пыталась уползти, вжаться в пол, умереть.

Как сквозь подушку услышала, что мать уже не воет – скулит. Жалобно, как побитая собака. Отец хрипит и рвётся, выкрикивает дикие ругательства и проклятья, но слов Ирис не различала.

Мир сузился, мир перестал быть. Только рвущая её тело боль, только жар, только его пальцы, вдавливающиеся в кожу, и боль в коленях, ёрзающих по полу, сдирая кожу. Его движения становились всё более грубыми, жёсткими. Он брал её властно, как берут рабыню, как объезжают норовистую молодую кобылку. Без жалости.

Глава 3. Рыжая неприятность

Несколько часов назад

Расставшись с сестрёнкой, Эйв лично проверил подготовку к отъезду, совершающуюся в полной тайне. Убедился, что карета смазана, все болты подкручены, подушки на сиденьях выбиты, лошадям задали отборного овса и вдоволь напоили. Что слуги преисполнены трепета и осознания важности королевского секрета. Что вестовой во дворец Белой волчицы отправлен.

– Чушь какая-то это бегство, – проворчал наследник вслух.

Принцу было жаль Ирис – она стала его любимицей в семье ещё с той поры, когда повитуха вынесла старшим братьям и маленькой Лили показать жёлто-красную рыдающую малявку. Ирис показалась ему похожей на натужного пупса. Косоглазая, смешная и ужасно миленькая в кружевных пелёнках. И такая крохотная, что шестилетний Эйв впервые в жизни почувствовал себя взрослым. Потом он частенько прибегал посмотреть, как Ри-ри спит. Когда девочка начала ползать, шёл по коврам впереди неё, заботясь о том, чтобы вокруг не было ничего опасного – не доверял нянькам. Когда ходить – лично водил на эластичных помочах.

Однажды наследник подслушал, как отец с изумлением признался матери, что не понимает, откуда у них такой непохожий на других ребёнок. Ирис била и крушила всё вокруг, закатывалась рёвом, когда что-то было не по ней, лазила по деревьям, пугала голубей, вредничала и вообще, казалось, даже не осознавала, что она – принцесса. К тому же была маленькой тощей брюнеткой, а не статной блондинкой, как другие члены семьи.

– Ну… глаза-то у неё синие, – растерянно пробормотала мать в ответ. – У Эйва, между прочим, тоже волосы тёмно-русые…

И тогда наследник понял, почему младшую сестрёнку любит больше старшей.

Особенно он любил дразнить её до бешенства, до состояния, когда Ирис, забыв наставления гувернантки, бросалась на старшего брата с кулаками.

– Болотная ведьма! – язвил он. – Тебя матери подложила болотная ведьма.

Ирис зверела, забавно тряся губками и надувая побагровевшие щёчки.

Но сестра довольно быстро разобралась, что невыносимый брат покрывает любые её проказы, порой берёт вину на себя, склеивает куклам фарфоровые ручки, ножки, и даже научился зашивать им платьица. А всё лишь ради того, чтобы мать пореже читала нравоучительные нотации неугомонной озорнице.

– Это для её же блага, – Астор вырвал брата из воспоминаний.

Братья стояли на террасе дворца, любуясь на Нижний парк, окутанный вечерним сумраком, и на жёлтые звёздочки загорающихся газовых фонарей.

Эйв поморщился:

– Да знаю я! Но можно ж было подождать день-два и подготовить Ирис? Ну не нападёт же герцог вот прям завтра к обеду. Бред какой-то.

Вообще, опасения отца казались Эйву странными. «Старик» обиделся – понятное дело. Вообще, лучше было бы, если бы разрыв многолетней помолвки король предварительно обсудил со своим полководцем наедине, но… что сделано, то сделано.

Наследнику довелось послужить под началом герцога в Ядовитом море, поэтому принц был уверен: на такое безумие, как похищение бывшей невесты, гордый, но разумный Ширан не пойдёт. Во-первых, с юга – угроза демонов, и даже если оскорбление настолько велико, что герцог согласен швырнуть под их копыта всё королевство, то не настолько же, чтобы отдать тварям огня собственные земли? Во-вторых: а что потом? Взойти на виселицу или прямиком в кипящее масло, если Кальдер IV не помилует и древний закон будет применён?

– Слушай, Аст, у меня тут дела кое-какие… Вроде к отъезду Ириски всё готово, но не мог бы ты доделать? Ну там… с кухней разобраться, например? Раз уж отец считает, что всё должно быть сделано в величайшей тайне и сбор провианта никому, кроме принцев крови, нельзя поручить.

Астор словно лимон проглотил.

– Вообще-то, это твоя ответственность… Я в город собирался.

– Ночью?

Узкие губы брата дёрнулись, как будто Аст хотел послать наследника к демонам, но чуть поколебавшись, средний принц всё же пояснил:

– Мне книгу отдать нужно сегодня, я обещал.

Эйв недоверчиво рассмеялся:

– Тебе мало королевской библиотеки, что ты книги у кого-то берёшь?

И тут же понял, что такое прямоугольное брат прижимает к груди. Ловко выхватил и сразу отскочил.

– Эйв! – не на шутку рассердился Астор, не двигаясь. – Верни!

– Отними!

Эйв поднял руку вверх, дразнясь, как в детстве. Средний принц заскрипел зубами.

– Перестань. Это глупо. Отдай немедленно…

– … а то я папе скажу, – гоготнул старший, вскочил на перила мраморной террасы, двумя уступами спускающейся в парк. Вздёрнул книгу над головой.

– Скотина! – выдохнул Астор.

«Ничего себе, эмоции! – изумился беспутный наследник. – Чего это Аст так бесится? Порнушка там, что ли? Наш правильный малыш решил украдкой поизучать, наконец, процесс размножения?» Наследник опустил поднятую руку, взглянул на обложку и хмыкнул. Прочитал с пафосом:

– «Три теории воздушных потоков. Управляемый аэростат. Пособие для инженеров». Ты серьёзно? Древние! Астор, ты решил отречься от престола и примкнуть к почтенным седобородым стариканам?

– Я не наследник, чтобы отрекаться…

– Второй в очереди.

Астор глубоко вдохнул, с видимым усилием беря эмоции под контроль. Удивительно, что рассудительный брат вообще вышел из себя.

– Не всем же пить с гвардейцами, носиться по болотам и…

Он споткнулся. Эйв поднял брови и широко ухмыльнулся.

– И? – спросил провокационно.

– … и путаться с женщинами, – зло выдохнул брат.

– Это называется трахаться, Ваше Высочество, – рассмеялся Эйв и открыл книгу, держа её на весу на расстоянии локтя от глаз. И тут же присвистнул. – О! А вот это уже интереснее….

Астор рванул старшего брата за лодыжки, попытавшись скинуть на террасу, но наследник отшатнулся, взмахнул руками и полетел спиной вниз, на скошенную траву. Раздался странный хруст.

– Эйв! – вскрикнул испуганно Астор, перемахнул через перила и бросился к пострадавшему, неподвижно застывшему на покатом склоне.

Глава 4. Будь по твоему

«Эйв жив. Он спасся. Он отомстит за нас» – это была первая мысль, которая пришла девушке в голову, когда туда смогла прийти мысль.

Между ног всё саднило, болело. Голова гудела, как колокол. Живот ужасно ныл. И зубы. А щека раздулась и занемела.

Ирис приподнялась на локте, распахнула глаза. Красный свет. Или нет? Поморгала. Багровый туман немного рассеялся перед взглядом. Комната. Узкая: четыре шага длиной, два – шириной. Тёмная: сквозь окошко-бойницу из-за широкой – метра три – стены дневной свет практически не попадал. Каменная. Отделки нет. Очень холодная.

Девушка села и невольно отдёрнула ступни от ледяного пола. Ледяного, несмотря на тапочки, которые по-прежнему согревали её ступни. Поправила заляпанную сорочку. Бёдра слипались и чесались просто ужасно. Никогда в жизни принцесса не была настолько грязной.

Узкая лежанка. Деревянная. Просто полка, без всяких удобств. На ней – тощий матрасик и грубое шерстяное одеяло. Это даже не унижение, это жестокость. Спать на таком – проснуться в синяках. Ирис коротко всхлипнула. Она бы и не вставала – завернулась гусеничкой в убогое бурое одеяло и спала бы, спала, не просыпаясь, но очень хотелось в туалет. Мочевой пузырь был переполнен.

Бывшая принцесса встала, морщась от холода, подошла к двери, дощатой, выкрашенной в тёмно-синий цвет. Постучала. Ей не ответили.

– Эй! – крикнула она, брызгая слюной из-за онемевшего уголка губы. – Кто-нибудь!

Но не будешь же кричать во весь голос о таких интимных вещах? Наверняка в коридоре мужчины. Не может же она…

«Они видели, как он берёт меня, словно… кобель суку, – мучительно краснея, подумала Ирис. – А я стесняюсь при них сказать слово «туалет», как будто могу ещё чего-то стесняться». Живот резанула острая боль. Писать! Ирис закусила губу и с отчаянием огляделась. И только тогда заметила в углу два ведра. В одном оказалась вода, другое было пустым.

Живот снова скрутило, и принцесса, проклиная герцога и его грубость, вынуждена была присесть на корточки над вторым. Тугая струя ударила в дно, брызги испачкали промежность. И всё же… Какое это облегчение!

Пописав, Ирис поднялась, отодвинула ведро с чистой водой как можно дальше и огляделась внимательнее, но никакого места для слива нечистот не нашла.

– Будь ты проклят, ублюдок! – прошептала, села на постель и расплакалась, закрыв лицо руками.

Как же это всё было унизительно!

Она плакала так сильно, что слёзы побежали между пальцами. Навзрыд, в голос, трясясь всем телом. Лучше бы он убил её там, в тронном зале Большого дворца. Вместе с отцом, с мамой, с Астором и Дайном…

Дайн…

Девушка вздрогнула, замерла. Где-то здесь – младший братик. Что с ним? Куда его бросили? В камеру? В подвал? Или… ещё чего-нибудь похуже? Что они сейчас с ним делают? Он сейчас боится, плачет? Ей показалось, что она услышала отголоски знакомого рёва.

Ирис вскочила в ужасе, бросилась к двери, заколотила в неё руками и ногами:

– Откройте! Сейчас же! Слышите, мерзавцы?! Скоты! Предатели! Откройте немедленно!

Она орала так, что быстро охрипла. Горло запершило, полоснуло резкой болью.

– Охолонись, – внезапно ответил глухой густой голос. – Не велено никуда выпущать.

– Кем не велено? – глупый вопрос вырвался раньше, чем Ирис успела подумать.

И тут же её скрючил сильный кашель.

– Герцог велел вам оставаться здесь, – счёл нужным пояснить охранник.

– Да что ты с ней разговариваешь? – возмутился крикливый женский. – Его светлость не похвалит…

Ирис подошла к ведру с чистой водой, присела, зачерпнула ладонью воду. Выпила. Затем ещё и ещё. Вода была холодной, но пить хотелось просто страшно. Удовлетворив жажду, девушка задрала сорочку и тщательно смыла пятна крови, смазки и спермы. Ирис замутило и едва не вытошнило от осознания, как это всё мерзко. Но стало легче. Тут же она поняла: надо было сначала умыть лицо…

Ну и ладно.

Девушка взяла с постели ленту, свалившуюся с волос, попыталась соорудить что-то вроде простой причёски, заплести хотя бы косу. Морщилась, разделяя волосы, сбившиеся в колтуны, на пряди. Дёргала, рвала безжалостно. А потом, дрожа от внутреннего напряжения, снова подошла к двери, ударила в неё кулаком и сухо велела:

– Немедленно отведите меня к герцогу Ширану.

Ей отозвались не сразу. Всё тот же мужской голос раздражённо возразил:

– Его Светлость…

– Его Светлость будет доволен, – рявкнула Ирис. – У меня есть для него секретные сведения.

Охранник заколебался.

– Я спрошу, – наконец согласился он, спустя несколько минут.

«Дайн, Дайн», – мысленно твердила Ирис, мечась по комнате, пока ждала ответ. Вредный, толстый, отвратительный мальчишка, но… он её брат. Её брат. Он маленький, с ним можно сделать всё, что хочешь… Беззащитный, без… «Дайн, Дайн, Дайн»… Ирис грызла ногти – вредная привычка, за которую гувернантка шлёпала принцессу по пальцам, и которую та смогла преодолеть лишь к четырнадцати годам.

Дверь распахнулась.

– Его Светлость согласились вас принять, – оповестил средних лет мужчина, чьё помятое лицо почти до самых глаз заросло тёмной бородой.

Согласился…

Ирис подавила злобу и страх. Это всё неважно. Дайн. Она должна узнать, где брат и что с ним. Даже если об этом пришлось бы спрашивать самих огненных демонов.

– Ведите, – сухо велела принцесса.

Гвардеец в сером мундире, простой солдат, располневший, грузный, пошёл вперёд по узкому каменному коридору. Она, едва поспевая – за ним. Идти было больно. Истерзанная плоть внутри отзывалась на каждый шаг. И всё равно, несмотря на боль, так было легче. Всегда легче действовать, чем пребывать в неизвестности.

Что там положено по закону за попытку вооружённого мятежа? Виселица? Нет, вроде было что-то поужаснее… Точно! Кипящее масло. Ирис попыталась представить огромный котёл, булькающий зеленовато-жёлтой жидкостью. И герцога, связанного по рукам и ногам, стоящего на… трамплине. Ирис никогда не видела, как в реальности происходит казнь. Даже повешение и расстрел. А уж те, древние… Как вот человека бросают в масло? Он по лесенке всходит или с трамплина прыгает? Или его на руках подкидывают? Девушка не знала.

Глава 5. Зелёное пламя

Горло и ноздри обожгло. Тьма, казалось, хлынула в глаза. Ирис схватилась за его руку, забила ногами по воде. Оттолкнуть, разжать пальцы, вырваться… Но рука мужчины не позволила. Ирис попыталась уйти на дно, но вниз её тоже не отпустили. Тело выгнулось, ноги засучили по дну, сбивая простыню, путаясь в ней.

Внезапно тяжёлая рука потянула наверх, Ирис вынырнула, вдохнула, кашель разодрал горло, лёгкие, мозги. Из носа и рта хлынула вода. Герцог наклонился, схватил девушку под мышки, вытащил, перекинул животом через колено. Ирис рвало, выкручивало. Из глаз хлынули слёзы. Из носа потекли сопли. Она судорожно вдыхала обжигающий воздух.

Ширан подхватил девушку на руки, обернул широким полотенцем, посадил на колено. Осторожно, почти бережно. Вот только, когда заговорил, в его голосе не было ни намёка на мягкость:

– Решила – делай. Не решила – не трепись.

Ирис ткнулась лицом в его широкую шею, судорожно всхлипывая. Это был безжалостный враг и убийца, но слёзы требовали выхода, а колотящееся сердце – хотя бы иллюзии защиты. От пережитого ужаса смерти её трясло, и девушка ничего не соображала. Жалась к теплу и силе.

Её мокрых волос коснулась тяжёлая рука в перчатке.

Он что… погладил её? Пожалел, как хозяин – наказанную собаку? Ирис разревелась в голос. Ей было настолько страшно и плохо, что даже такое проявление хоть чего-то, отдалённо напоминающего жалость, согрело истерзанную душу. Сейчас девушка была всего лишь маленьким, насмерть перепуганным зверьком.

Когда рыдания стихли, и дрожь перестала сотрясать её тело, Ширан тут же снял девушку с колен, посадил на лавку и встал.

– Позаботься о ней, – бросил холодно и вышел, хлопнув дверью.

Ирис снова всхлипнула, икнула. Нутро жгло, плавило. Грудь болела. Аарха, стоявшая в нескольких шагах и потрясённо таращившая единственный зрячий глаз, подошла.

– Девонька, – прошептала и погладила её склонённую макушку, – он же так убьёт тебя… Что ж ты делаешь?

А что она может сделать? Он сильнее, он ужасен, он… он шаг за шагом вытаптывает в ней смелость, гордость, уничтожает её, подчиняя, ломая и лишая воли. Ирис расплакалась. Снова. Сколько ж за сегодня она пролила слёз?

– Ч-что м-мне делать? – прорыдала бессильно.

Она ненавидела бессилие. Презирала слабость и нерешительность. А сейчас… сейчас презирала сама себя.

– Эх, девонька-девонька, – тяжело вздохнула Аарха, – нельзя так. Против рожна не попрёшь. Его светлость – потомок Забытых королей, древних демонов. Раздавит тебя, как мотылька. И ничего ты не можешь с ним сделать. Неровня вы, милая.

– П-почему он н-не убил меня?

Ирис всхлипнула. Умирать страшно. Умирать больно, но… сейчас бы она уже не боялась. Лишь бы сразу, не мучаясь. И не болело бы так тело, не терзалась бы душа.

– Ты хочешь умереть? – усмехнулась старуха.

Девушка упрямо замотала головой:

– Я хочу, чтобы умер он. Чтобы он сполна получил за всё! Ненавижу! Ненавижу. О, Древние, как я его ненавижу!

Она кричала, плача. Как так можно? Меньше чем за сутки разорвать её душу в клочки. Сломать её волю, превратить в скулящую зверюшку, ищущую утешение у обидчика.

– Тише-тише, – зашептала старуха. – Ты что? А если услышит? Эх, девонька. Гордость тебя погубит. Есть мужская сила. Сминающая преграду, уничтожающая врагов. Пожар, охвативший мир. Чума, истребляющая города. А есть женская. Чтобы победить, нам нужно покоряться, милая. Или ты не видишь, как он смотрит на тебя? Не понимаешь? Я наполовину слепа, но чувствую, как бешено он тебя хочет. Ненавидит, потому что желает. Так подчинись его желанию, смирись. Покорись своей судьбе, девонька. Будь с ним мягче. Будь нежной, кроткой.

Она с ума сошла? Ирис вздрогнула, отстранилась от старухи и гневно уставилась в морщинистое лицо:

– Он убил моих родителей.

Аарха пожевала дряблыми губами.

– Убийства – это дела мужчин. Они постоянно убивают друг друга, с этим ничего не поделаешь. А женщина…

– Он убил мою мать! Он… он обесчестил меня на их глазах, а потом убил их! А ты говоришь мне быть нежной с ним? Принять свою участь? Покориться?!

Старуха усмехнулась, отчего пористый сизоватый нос сполз к самому подбородку:

– А у тебя есть выбор, милая? Он всё равно будет брать своё, пока ему не надоест. Я вижу на твоих бёдрах синяки. И половина твоего лица обезображена. У тебя влагалище до сих пор кровит. Ты вот так хочешь жить дальше? Предположим, это всё я исцелю. Боль пройдёт. Но ты хочешь вот так? На что ты надеешься?

Девушка стиснула зубы. Поднялась, прошла и снова шагнула в ванную. Намылила волосы мыльным раствором. Ожесточённо натёрла тело пенистой губкой. Легла, подрагивая от эмоций.

– Что ты предлагаешь? – спросила сухо. Зубы её всё ещё стучали.

– Ты – женщина. Сдайся. Покори его своей нежностью. Своей страстью. И тогда ты победишь. Преврати пытку в наслаждение.

Старуха присела рядом и принялась расчёсывать её волосы гребнем.

– Женское сердце мягкое. Оно умеет прощать самые страшные вещи. Глупо бросать вызов разъярённому быку: он растопчет тебя. Покорись и победишь. Полюби того, кого ненавидишь. Дай ему то, чего он так жаждет. У тебя нет выбора, пойми, милая. Полюби, и он будет счастлив выполнить любое твоё желание. Перевернёт весь мир, вернёт тебе брата и всё королевство…

Ирис слушала её, закрыв глаза. Она тяжело дышала. Горло и нос неприятно жгло. Эмоции словно выгорели. «Покориться, чтобы победить, – бесчувственно размышляла пленница, – а потом ударить в спину. Аарха права: у меня нет выбора. Надо опуститься на колени и признать его власть».

Сегодня детство кончилось. И жизнь – кончилась. Ирис перестала быть собой – язвительной и весёлой, избалованной, но в целом доброй принцессой. Всё это осталось в прошлом. Он убил в ней её саму. Отныне единственный смысл жизни бывшей принцессы – месть. Да, она унизится до самой преисподней, преклонит колени, поцелует его руку и даст любую клятву, если понадобится. И потом… потом, когда враг будет уверен в её любви и преданности…

Глава 6. Продажа

– Что ты здесь забыла? – холодно уточнил Ширан, глядя на девушку сверху вниз.

Но Ирис не могла ответить. Он пытал его. Пытал! Славного паренька Крога, офицера Морских сил, друга Эйва… Он ищет Эйва. Значит, брат жив, но… Надолго ли? Он пытал и сломал Крога, так же как и её, только по-другому.

Сутки, прошли всего лишь сутки, а Ирис выплакала столько слёз, сколько не было за все её восемнадцать лет!

Не дождавшись ответа, герцог наклонился, подхватил девушку за талию, забросил на плечо и пошёл обратно к лестнице. Из камеры доносились стоны боли и бессильные всхлипы. Принцесса догадалась, что это уже не пытки. Как Крог сможет жить дальше? Обесчещенный предательством товарища…

Ирис судорожно всхлипнула.

– Я вас ненавижу, – прошептала бессильно. – Как же я вас ненавижу!

Ширан не ответил.

– Вы сами как демон: разрушаете всё, чего коснётесь, – продолжала она в беспамятстве лихорадки. – Вас оскорбили мои слова, шутка глупой девчонки, и вы из-за этого разрушили всё королевство. Вы убили боевого друга, его жену, его детей… Вы лишили страну её монарха. Вы… разрушитель. Вы разрушаете меня, Крога, Дайна, всего, чего коснётесь. И себя…

Ширан ногой открыл двери на второй этаж. Прошёл в кабинет, сбросил девушку с плеча на стул перед столом.

– Достаточно, – оборвал равнодушно. – Я жду ответ на мой вопрос.

Присел рядом, на край стола. Ирис снова судорожно всхлипнула. Надо успокоиться. Надо взять себя в руки. Но в её ушах всё ещё звучали крики несчастного.

– Я задал вопрос: что ты забыла в подвалах замка. Я жду ответ. Или мне не ждать? – почти мягко переспросил Ширан.

Почти дружелюбно. Почти. Как тогда, когда пожелал ей утешить принца. Но теперь в его голосе Ирис уже услышала зловещее предупреждение. Она подняла взгляд и увидела, как в чёрных глазах вспыхивают золотые искорки.

– Я искала Дайна, – ответила прямо и честно.

Сил изворачиваться не было. Душу затопила безнадёжность. «Отчаяние, ненависть, разочарование». Так, кажется, сказал тот, кого лучше не вспоминать?

Ширан коснулся указательным пальцем подбородка пленницы, провёл вдоль челюсти. Больши́м пальцем очертил девичьи губы.

– Разве я не запретил тебе помнить о нём? – спросил хрипло.

– Как можно запретить помнить о брате?

– У вещи нет братьев.

Ей хотелось ударить по его руке. Или по щеке. Или… Лишь бы ударить. Гордо выпрямиться и бросить что-нибудь оскорбительное в бесстрастное лицо. И, казалось, герцог этого ждал. Его палец продолжал обводить её губы, и надо было…

Вот только Ирис знала уже, что будет дальше. В её мыслях зазвучали слова старухи: «Я наполовину слепа, но чувствую, как бешено он тебя хочет. Ненавидит, потому что желает. Подчинись, смирись. Покорись своей судьбе, девонька». Как долго принцесса сможет выдерживать насилие? В животе будто заворочался скользкий узел.

Она закрыла глаза, набираясь смелости.

– Я оскорбила вас, – прошептала, чувствуя, как его палец замер во впадинке нижней губы. – Вас оскорбила я. Пожалуйста, отомстите мне. Мне, а не… Не Эйву. Не Дайну. Не тем, кто ни в чём не виноват.

Герцог чуть придавил губку девушки, оттягивая вниз.

– Я не мщу, – ответил мягко. – Уже нет. Твои братья стали для меня угрозой. Ирис, ты действительно глупая девочка.

Она с ужасом осознала, что Ширан прав: Эйв непременно будет мстить. Умолять оставить брата в живых бессмысленно, ведь для герцога это уже не вопрос гнева, а вопрос безопасности. Ирис снова беззвучно всхлипнула. Заморгала мокрыми ресницами.

– Пожалуйста, позвольте мне увидеть Дайна. Он ведь просто маленький мальчик… Всего лишь ребёнок…

– Который вырастет.

– Ему девять лет. Только девять лет, – Ирис открыла глаза и посмотрела в лицо мучителя. – Он слишком мал, чтобы стать для вас угрозой.

– Нет.

Герцог убрал руку с её пылающих губ. Встал. Прямо перед глазами девушки блеснула серебряная пряжка кожаного ремня, а под ней зримо вздыбился бугор. Ирис почувствовала, что краснеет. «Дай ему то, чего он так жаждет. У тебя нет выбора, пойми. Полюби, и он будет счастлив выполнить любое твоё желание»…

Она схватила мучителя за руку, прижалась щекой к тыльной стороне ладони.

– Ширан, – прошептала, с трудом заставив себя выговорить его ужасное имя, – прошу вас. Дайте мне увидеть брата. Всего лишь поговорить, и я…

Его рука напряглась, герцог потянул её, отнимая, но Ирис удержала:

– Я сделаю всё, что вы захотите, – с отчаянием прошептала она.

– Я и без того получу всё, чего захочу, – ответил он резко.

И снова попытался убрать руку, но девушка вцепилась в неё так, словно его ладонь была залогом её жизни. Потёрлась щекой, поцеловала, скользнула губами к впадинкам между пальцами, покрывая грубую кожу дорожкой лёгких поцелуев. Услышала, как сбилось его дыхание, став тяжёлым и хриплым. Почувствовала, как вздрогнула рука. На затылок Ирис легла вторая, тяжёлая, погладила волосы. Как будто, возражая, герцог всё же поощрял девушку.

– Да, – прошептала Ирис, – вы получите от меня то, что хотите. Силой. Но никогда я не дам вам этого сама. Позвольте мне поговорить с Дайном, и я… я сама… добровольно.

Он рвано выдохнул. Надавил на её затылок, втиснул лицом в пах, где раздувшимся голодным питоном выпирал орган его похоти. Ирис вдохнула запах зверя, пряный, дразнящий обоняние, и замерла пойманной мышкой. Она не осмеливалась ни отодвинуться, ни упереться в его тело руками, позволяя мужчине получать странное удовольствие так, как тот хотел.

Ширан застыл на несколько мгновений, затем взлохматил её волосы, судорожно вдохнул воздух сквозь зубы. Отпустил девушку и шагнул назад. Но, когда заговорил, его голос, кроме лёгкой хрипотцы, ничем не выдавал эмоций:

– Хорошо. Ты придёшь ко мне этим вечером. Когда я позову. И сделаешь всё – Ирис, ты услышала? – всё, что я скажу. Сама. Без слёз, нытья и возражений. Каким бы унизительным тебе ни показался мой приказ.