Цена молчания

Глава 1.

Старый Матиа всматривался в сгущающиеся сумерки, даже не пытаясь понукать лошадку. Сама шла. Вожжи и вовсе были намотаны на колышек – старая Юхе была с лекарем так давно, что он уже и не помнил, когда именно излеченный после раны рыцарь пожаловал ему такую же раненую животину. Её Матиа тоже выходил, и не мог нарадоваться потом на умную лошадь. Вот и сейчас, она мерным шагом катила старенькую, но крепкую ещё повозку, через лес, прислушиваясь к вечерним звукам. Лекарь знал, что, встреться им разбойники, Юхе первая ему о том сообщит. У неё просто поразительное чутьё на людей.

В повозке, крытой парусиной, Ханна баюкала внучку. Так вот вышло у них, внучка есть, а дочки нет. И дома нет. Но зато живы. Отчего умерла Ана? Лекарь и сам не мог разобрать. И рожала не так тяжело, и родильной горячки не было, а видно, сама жить не захотела и тихо угасла, даже имя малышке не дала. А вот Ханна убивалась по ней. Она даже не лукавила, скорее, принимала желаемое за действительное, когда говорила, что со смертью Алианы они лишились надежды на будущее. Потому что особых надежд Ана не подавала уже давно, с тех пор, как повзрослела. Едва она вошла в пору, как лекарское и травничье дело вылетели у неё из головы, а поселились в ней только наряды да мужчины. Сколько раз пытались её вразумить - без толку, только злилась. Матиа с Ханной так устали бороться с гулящей дочерью, что даже не удивились, узнав о том, что она в тягости. Не особо удивились и когда сынок губернаторский вышвырнул её за порог, прознав про то – к чему ему дочка лекаря, да с приплодом, когда сам из высокой семьи? Но вслед швырнул и кошель с серебром, на том спасибо. Так не успокаивалась же, дура, ходила за ним, пороги обивала: это его дитя, его кровиночка... Наверное, даже хорошо в чём-то, что ушла она к отцам. Матиа постоянно корил себя за эти мысли, но они возвращались. Тяжко, конечно, им теперь с младенцем. Но с дурной девкой было бы много хуже, особенно когда сам губернатор прознал про всё. Ему сына женить надо, а тут такой позор, ребёнок нагулянный. Знающие люди быстро бы нашли применение и знанию этому, и малышке. Хорошо, ценили лекаря в городе, предупредили. Успели ноги унести. Тут и серебро то сгодится на новом месте. Лишь бы на лиходеев не наехать...

Вдруг Юхе насторожилась, зафыркала, давая хозяину понять, что впереди кто-то есть. Не плохой, не опасный – просто чужой. Подъехав ближе, Матиа присмотрелся и увидел в корнях старого дерева светлое пятно. Он подумал, что, раз Юхе не видит опасности, то опасности тут и нет. Но подходил всё равно осторожно. Вблизи пятно оказалось молоденькой девушкой, наверно, почти ровесницей Аны. Светлое платье было порвано во многих местах и запачкано, но следов насилия лекарь не увидел – скорее всего, глупышка просто не знает леса. Да и ран никаких он не нашёл, но девушка была так изнурена, что её лихорадило. Посоветовавшись с супругой, Матиа поднял незнакомку на руки и удивился тому, какая она лёгкая. Тонкая, чистая – явно из благородных. Только как оказалась в ночном неспокойном лесу? Он уложил девушку на тюфяк и начал хлопотать вокруг неё, ощутив только, как слабо качнулась повозка – это умница Юхе продолжила движение по ночной дороге.

Ближе к утру она очнулась. Смотрела голубыми глазищами, в которых было больше боли, чем страха. На все вопросы она сначала отмалчивалась, потом заговорила негромко – на непонятном языке. Единственное, что удалось узнать, так что зовут её Али. Алента. Услышав имя находки, Ханна всхлипнула. После недолгих, но очень горячих споров, было решено оставить девушку при себе, а по приезде на новое место – выдать за дочь. Благо, и бумаги имелись, на имена Матиа, Ханны и Алианы. Обычное дело, родила, слегла в горячке, да молоко и присохло.

Надо сказать, что ни Матиа, ни его супруга до конца своих дней ни разу не пожалели о своём решении. Девушка оказалась покладистой, уравновешенной, но с очень сильным стержнем. Она упрямо учила их язык, и довольно скоро начала довольно сносно разговаривать. Конечно, говорила она пока только дома, с новой своей семьёй, и даже на рынок вышла только через несколько месяцев.

Но до того маленькому семейству Линнот предстояло пройти немало испытаний. После бессонной ночи в лесу, Юхе выкатила повозку на пыльную дорогу, вскоре влившуюся в широкий тракт. От людей, встречавшихся на дороге, Матиа узнал, что на много миль вокруг впереди стоит только один город. Выросший на перекрёстке множества дорог, у широкой судоходной реки, он и назывался гордо и незатейливо – Окрест. Обсудив это, старые Линноты решили добраться до города, а там уже решать по ситуации. Али же пока в обсуждениях не участвовала, лежала на своём тюфяке и вслушивалась в речь своих внезапных благодетелей и в звуки за стенами повозки. Она была настолько измотана предыдущим днём, что почти постоянно находилась в каком-то мутном полузабытьи. Лишь ближе к вечеру она смогла сесть и изучить содержимое сумки. «Это сумка Оты. Как она у меня оказалась? Она же для себя собирала. – Думала она, выкладывая фляжку и продукты – Вот и осталась ни с чем. Это ей за то, как она со мной поступила!». Внезапно на дне сумки она нашла два простых мешочка – кожаный без знаков с серебром и холщовый с медью. Али высыпала на ладонь красноватые кругляши и удивилась: знаки на них были затёрты до неузнаваемости. Такие деньги можно использовать где угодно. На дороге послышались шаги, и девушка заметалась, не зная, отдать эти деньги Ханне или приберечь для себя. В конце концов, она вынула пару серебряных и несколько медных монет, а остальное кинула обратно в сумку, как и флягу с зельем – пусть пока полежат, по обстоятельствам видно будет.

Забравшись в повозку, Ханна обрадовалась, увидев, что Али поднялась. Она несколько раз спросила, не надо ли той в кусты, неуклюже сопровождая слова жестами. И тут Алента поняла, что – надо. Конечно, справиться сама она не могла, но Ханна помогла и выбраться из повозки, и дойти до кустов, у которых была натянута холстина, и вернуться в повозку. Постоялого двора здесь по непонятной причине не было, но место для ночлега путников оказалось обустроено вполне неплохо. А жители деревеньки, стоявшей неподалёку, продавали продукты, чинили повозки и телеги и даже ковали лошадей, зарабатывая тем, наверно, неплохие деньги.

Глава 2.

И потекли дни, такие одинаковые и такие разные. Они обживали дом – и, в первую очередь, лекарскую комнату. Сосед с готовностью мастерил нужную мебель за смешную плату, а больше – за добрососедское отношение и помощь профессионала. Жена у него болела, чахла день ото дня. Матиа вместе с Али готовил снадобья для первого своего больного в этом краю. От того, сможет ли он вылечить Ису, зависело, насколько будут доверять сельчане своему лекарю.

( - Али, я говорил с мудрецами разных миров, с протекторами и с Троими. Они утверждают, что открыть портал на несколько секунд для одного человека реально. Хоть и непросто.)

Женщины собирали урожай, благодаря того, кто позаботился о ничейном доме летом. Что успевали, сушили, парили, укладывали в погреб. Али зачастила в лес и возвращалась оттуда то с грибами, то с ягодами, то с травами. Она же на ещё куцем аптекарском огородике посадила рябинку. И лесную смородину. И ещё какие-то непонятные корешки, найденные в непролазной чаще. Матиа не спорил: у девушки обнаружилось удивительное чутьё на травы и снадобья.

( - Нужно собрать сорок трав, я скажу, каких, мне всё объяснили. А что не поймём с тобой, спрошу ещё раз.)

Люди шли к лекарю со своими болями – с любопытством, с опаской, с надеждой. А по первому морозу через забор их окликнула Иса, похудевшая и осунувшаяся, но весёлая и явно идущая на поправку. И поток страждущих сменился полноводной рекой. Всем было нужно от лекаря что-нибудь. Средство от поноса, от запора, от чирьев, от тошноты или голода, для беременности или чтобы её и не было вовсе. К нему шли с переломами двухгодичной давности, врожденным горбом и жалобами на неудойную корову. Матиа разрывался, но не мог справиться со всеми сразу. Али, всё время споро готовившая по его слову (а иногда по своему усмотрению) сборы и мази, начала перехватывать несложные случаи у отца.

( - Вот этот голубой мох нужно собрать завтра в полночь и выдержать семь лет. Это самое трудное. Семь лет, малыш. Придётся терпеть. А я постараюсь быть с тобой, моя родная.)

В благодарность люди несли разное. Кто деньги. Конечно, у каждой услуги была своя цена, но не всем она бывала под силу. И тогда несли, что было в хозяйстве. Ткань, пряжу, масло, сыр, мёд, мясо... Матиа, как честный человек, узнавал на базаре цену всему и записывал, кто сколько заплатил в пересчёте на деньги. Так, за большой тканый половик ему выходило лечить мастерицу и её домашних несколько месяцев. Али уже настолько освоилась с местным языком, что стала выходить на базар с отцом или Ханной. И наконец-то купила себе платье, какое ей хотелось купить самой.

( - Вот давай, ты не будешь мне сейчас устраивать истерик, а? Я тоже устал, Али. Ты даже не представляешь, насколько. Прежде чем что-то говорить, подумай, нет ли и твоей вины в этой идиотской истории...)

А потом Исана снова занедужила. Только округлившиеся щёки снова опали, потому что женщину рвало нещадно. У Тонаса от переживаний за жену валился из рук топор. Матиа не было дома, когда перепуганный плотник примчался к ним, попросту перемахнув через забор. Ханна начала что-то объяснять, но Али молча вручила ей внучку и накинула полушубок. Иса оказалась всего лишь беременна. Неконтролируемый страх Тонаса перешёл в столь же неконтролируемую радость.

( - А вот эти корешки надо копать в самую тёмную ночь. Справишься? Какая ты умница, Али! Мне кажется, я бы там устроился намного хуже, чем ты сейчас!)

С этого дня её стали звать на роды. На имянаречение. На любые детские болезни и родительские страхи. Лекарь? Нет, что вы! Только лекарская дочка! Лима, понимая, что такие знакомства надо поддерживать добром, зачастила с визитами в дом лекаря. Сами они вырывались в гости к кому-нибудь нечасто: Ручейки было очень большим селом с жизнью активной и интересной.

( - Вот этот вот цветок надо будет найти, когда снег сойдёт. И всё до лета. Как не растёт такой? Я всё узнаю, Али! Через пару дней найдём, чем заменить!)

Весна и лето промчались в домашних хлопотах и труде. За землёй хоть и следили, не давая участку зарасти, но отдохнуть она успела, и теперь давала такой урожай, что женщинам становилось страшновато. Любопытная Лита лезла под каждый куст и в каждую кадку, облизывала камушки и ловила стрекоз и бабочек. Ребёнку в Ручейках было явно хорошо. Али свыклась с тем, что этот трогательный тёплый комочек полностью зависим от неё и давно уже полюбила её. Эти серые озорные глазки. Эти русые косички. Этот острый любопытный носик.

( - Ты помнишь, что тебе ещё рожать наследника Д’Жайно? Вот и не забывай! Кроме тебя, у меня всё равно пары не будет. Потому что мне просто никто, кроме тебя, не нужен, Али...)

А осенью Иса родила.

Начала рожать она, как положено, среди ночи. Всполошившийся Тонас привычно махнул через забор и едва не вынес кулаком дверь дома Линнотов. Али отмахнулась от Матиаса, предложившего помощь: он и сам спал не каждую ночь, так пусть хоть на это не отвлекается. Ну неужели же Али не справится с родами? Разумеется, она справилась. И Исана справилась, хоть и страшно ей было, первый раз всё же. А когда Али взяла на руки мокрое и красное орущее тельце, в её груди заворочалось какое-то странное неприятно-колючее чувство. Но она привычными движениями завернула его в подготовленный отрез ткани и вручила усталой матери: «Дочка у тебя».

Али даже не удивилась, когда Тонас пришёл, исключения ради, через ворота и, помявшись на пороге, пригласил всё семейство Линнотов на имянаречение малютки.

- Если ты не против, госпожа, мы бы назвали её Алесой...

Глава 3.

- Зюлир, дорогая! Отец зовёт тебя! Одевайся скорее! – матушка нечасто посещала девичьи комнаты, но если это случалось, то напоминало больше нашествие врага или буйство стихии. С её появлением немедленно прерывались все текущие занятия, и маленький мирок юных красавиц начинал жить по её правилам.

Так произошло и сейчас. Кроме двух, всегда бывших здесь, служанок, с матушкой пришли ещё три. Они споро сняли с Зулир все одежды, обтёрли её тело тканью, смоченной душистой водой, а матушка в это время выбирала наряд, достойный глаз Второго Советника Великого Визиря - именно эту должность занимал отец, да благословит Небо его дни. Затем они начали аккуратно, но быстро надевать на неё новые одежды, начиная с коротенькой рубашки и тончайших шароваров, будто она сама не способна одеться! Старшая дочь Второго Советника Великого Визиря была своенравной и вспыльчивой, но умела усмирять свой нрав, когда того требовала ситуация. Например, как сейчас. Служанки уже надевали на неё верхнее платье, расшитое драгоценной нитью, из разрезов которого виднелось нижнее, манящее своей нежностью. Безусловно, мужчинам этого не покажут – только тому, кто станет супругом и господином, - но даже сейчас, видя её завёрнутую в драгоценные покрывала фигуру, любой муж будет мечтать об этом. О красоте Зулир слагали песни, о её прекрасных глазах, белой коже и светлых локонах. Её бабку прадед привёз вместе с трофеями откуда-то из-за моря. Белокожая, светлоглазая, золотокосая девушка стала драгоценным подарком для его сына. Она родила нескольких детей, в частности, единственного сына своего господина. И теперь он ожидал, когда же Зулир явится пред его очи. Стоило поспешить, отец не станет звать по пустякам, у него нет для этого времени.

- Вы желали видеть меня? – вопрос прозвучал чуть приглушённо из-под покрывала, закрывавшего всё, кроме ярких глаз, умело подведённых сурьмой и от того казавшихся огромными. Девушка застыла у двери, не смея двинуться дальше без позволения отца. Сопровождавшие её служанки и вовсе остались в коридоре.

- Да, дорогая моя, я звал тебя, чтобы ты первой узнала радостную новость: почтенный Камал, да благословит Небо его дни, пожелал взять тебя третьей женой! – пожилой мужчина сиял, будто дитя, получившее подарок. – Пусть третьей, это ничего не значит, мы знаем, что и наложница может править гаремом и разумом мужчины!

- К-кто? Казначей?! Но, отец, он же старик! – прекрасные глаза Зулир наполнились слезами. Но отец был непреклонен.

- Муж должен быть старше жены и опытнее. Одумайся, глупая! Нам не найти жениха достойнее. Я не спрашивал тебя, я сообщил тебе. А ты, вместо благодарности, слёзы мне льёшь! - Зулир он любил больше остальных своих детей, но и ей не мог позволить такой вольности, как замужество не по сговору с достойным человеком. Если он породнится через дочку с Камалом, для него самого и его семьи откроются небывалые возможности! – Иди готовься! И не опозорь меня.

Зулир прекрасно понимала, что отец желает ей добра. Но не могла понять, как этим добром оказался казначей! Обрюзгший, расплывшийся от неподвижности и обильной еды, с болезненной желтоватой кожей и старше самого отца! Когда он смотрел на Зулир, ей хотелось укрыться ещё десятком покрывал – таким осязаемым был его взгляд, будто мужчина уже раздевал и трогал её... Девушка передёрнула плечами от отвращения. Нет, стать его женой решительно невозможно. Но, если отец что-то решил, он уже не передумает... Что же делать? Бежать?

Отец настолько любил свою старшую дочь, что потакал почти всем её прихотям. В частности, она была обучена верховой езде. В конюшне стояла её личная кобылка, грациозная и легконогая золотая красавица. Приказать конюху заседлать её к вечеру... Куда бежать? Для начала за город, там в деревушке живёт внук её деда – сын сестры отца Зулир. В его доме ей найдётся место. А дальше она что-нибудь придумает.

Так она и сделала. И вышло всё настолько просто, что девушка засмеялась расслабленно, сидя под деревом во дворе родственника и не услышала, как подъехали всадники к ограде. Её нашли слишком быстро, и где – в доме мужчины. Пусть и был этот мужчина родственником, но слишком дальним, чтобы избежать позора. И смывался этот позор только смертью. После короткого суда их обоих, и Зулир, и ни в чём не повинного родича, приговорили к забитию камнями.

Ночь перед казнью она провела в темнице. Узкое зарешёченное окно показывало ей закат над городом, где прошла вся короткая жизнь. Вдруг ей показалось, что она услышала своё имя.

- Кто здесь?

- Это Алир, сестра!

- Ох, сестрёнка... – приникнув к решётке, Зулир увидела в наступающих сумерках силуэт сестры. Алир, дочь второй жены, была младше всего на полгода, и девушки были очень близки. Бабку Алир так же привезли из далёких земель, вместе с бабкой Зулир. Двум друзьям достались дивные трофеи – золотоволосая и огненноволосая девы. Не раз роднились их семьи, и то в этой семье рождались рыжие дети, то в той светловолосые. Алир была меднокосой.

- Что же ты наделала, сестра! Почтенный Камал был в ярости. Он согласился не отвергать нашу семью, и теперь его женой стану я. Мы избежим позора. О чём ты думала, Зулир?! Моя глупая горячая сестра... Завтра тебя ждёт страшная смерть.

- Для меня лучше смерть, чем руки этого мерзкого старика! – воскликнула девушка.

- Вот именно, он уже стар! Я потерплю его потные руки. И сделаю так, чтобы терпеть их пришлось недолго. Сестра! Я поняла, что могу помочь тебе избежать мучений! Ты же знаешь, что я метко бросаю камни!..

***

Глава 4

Вся – как наотмашь, вволю, нараспашку,
Открыта книга – на чужом наречье
Вся будто с вами, только вот – не ваша,
Как крылья лука развернулись плечи.
Вся – словно на изломе, на излете,
Упругой тетивой темнеют вены…
Ну, где еще такую вы найдете?
Таких на свете больше нет, наверно.

2008г.

Юльке снилось, что она безумно спешит. Хватает старинный ключ, которого никогда прежде и не видела, но точно знает, что должна успеть принести его... Куда? Кому? Не важно. Она засовывает ключ в карман, выбегает из квартиры, не запирая дверь. Чтобы сберечь время, ложится животом на перила лестницы и съезжает вниз, потом так же на следующем пролёте и на следующем. Чуть не кубарем выкатывается из подъезда и бежит. Туда, в сторону леса, темнеющего вдали. По бревну через канаву. По тропинке, чуть раскисшей после недавнего дождя. Через густой осинник, оставляя клочки уже не белой рубашки на хлёстких ветвях. Спотыкается о какую-то корягу и растягивается, прокатившись по земле ещё чуть не метр. Поднимается, сокрушённо оглядывает себя – мама расстроится – и срывается на бег снова. Она бежит на пределе возможности, сердце давно уже трепыхается в горле и не даёт дышать. Она почти успевает. В тот момент, когда Юлька выскакивает на поляну, стоящая на ней башня начинает медленно уходить под землю. Медленно и неумолимо. Замочная скважина уходит вместе с дверью, и ключ становится бесполезен. Юлька стоит, тяжело дыша, и бессильно сжимает его в кулаке. Потом поднимает глаза и видит, что в башне у окна стоит молодой мужчина в какой-то старинной одежде. Его голубые глаза грустны, лицо бледно, как если он давно не был на солнце. Мужчина пытается сказать Юльке что-то. Но земля, поглощающая башню, гудит и трясётся так, что не слышно ничего. По движениям его губ, девочка догадывается: «Ты ни в чём не виновата». Тогда Юлька отступает к самым деревьям, разбегается и подпрыгивает до самого окна, которое всё ещё довольно высоко над землёй. Одной рукой она держится за фигурную решётку, а другой швыряет ключ внутрь, надеясь только, что у пленника будет возможность этим ключом воспользоваться. Башня движется, вибрирует, держаться одной рукой за решётку практически невозможно, и девочка машинально хватается второй рукой за соседний прут. И встречается глазами с незнакомцем. Что-то странное происходит в её душе, необъяснимое чувство узнавания, будто когда-то давно они были знакомы и даже близки. Но память не приходит на помощь, кроме узнавания и симпатии к этому странному мужчине, у Юльки ничего нет. Она отталкивается ногами от дрожащей стены, разжимает руки и плашмя падает на траву. Удар выбивает остатки воздуха, пока она восстанавливает дыхание и приходит в себя, башня погружается в землю полностью, оставив после себя большое пятно рыхлой земли посреди густой травы...

Проснувшись, Юля долго лежала, глядя на косые лучи солнца на стене. Как же хорошо, что лето, и не нужно никуда спешить, можно просто полежать и подумать. Уже не в первый раз ей снилось, что она должна куда-то успеть, кому-то помочь, кого-то спасти... Кого может спасти тринадцатилетняя девочка? И всё бы ничего, но даже дети знают, что именно так проявляют себя Лабиринты снов. Бывает, что люди из этих лабиринтов не выходят и не просыпаются. Юлька не могла себе позволить не проснуться: что же станет с мамой без неё? У них с мамой кроме друг друга никого и нет. Где-то там, почти в другом мире, есть отец, но что с него толку. Нет-нет, Юльке никак нельзя затеряться в лабиринте. Кажется, сегодня она сделала то, что от неё и требовалось: отдала ключ тому, кому он предназначался. Значит, есть шанс научиться выходить из любого сна. И не оставить маму одну.

Другой вопрос: кто этот человек? Это странное ощущение абсолютно выбило её из колеи: будто ей показали недостающий кусочек её самой же, но тут же спрятали. Девочка ещё долго лежала бы и размышляла, но тут в комнату заглянула мама.

- О! Проснулась, Юльчонок?! Мне пора бежать на работу, завтрак на столе. Не забудь, что ты обещала помыть полы! – мама звонко чмокнула Юльку в щёку, пригладила тёплой рукой растрепавшиеся пряди и вышла. Через минуту хлопнула дверь и щёлкнул замок.

Мама всегда была такой, сколько Юлька её помнила – стремительной, порывистой, яркой. Она притягивала людей, по счастью, в основном, хороших, и чаще всего, таких же ярких, как она сама. Так что детство девочки было очень интересным.

Работала Юлькина мама в местном ДК. Её должность звучала скучно и обычно – методист. На деле же Наталья Владимировна работала так, будто у неё было не меньше десяти рук. И десяти голов. Она организовывала всевозможные мероприятия – от банальных чаепитий местечковых поэтов до невероятных рок-фестивалей, от детских конкурсов театралов-любителей до гастролей местного любительского театра вплоть до столицы. А свободное время, если оно случалось, проводила с дочерью.

Собственно, с Юлькиным отцом она познакомилась как раз на таких гастролях. Высоченный красавец-блондин с яркими зелёными глазами украл её сердце при первой же встрече. Сам он говорил, что, едва увидел эту хрупкую девушку, руководящую большим коллективом, был сражён наповал. Как бы то ни было, цветы после спектакля он подарил не актёрам и не режиссёру, а именно ей.

Сам Радомил приехал учиться и находился в стране по студенческой визе, но это не мешало ему ездить по окрестным городам в поисках всякого интересного. Тем забавнее было то, что самое интересное оказалось родом из того же города, где юноша учился. Несколько месяцев он красиво ухаживал за Наташей, после чего обосновался уже не только в её сердце, но и в её квартирке. А спустя какое-то время вдруг выяснилось, что она беременна. Сама Наташа хотела просто здорового ребёнка и шоколада. Радомил же мечтал о дочке. «Давай назовём её Джулия», - говорил он. В конце концов, она предложила ему интересный способ выбрать имя для ребёнка. Каждый из них написал по пять женских имён на отдельных бумажках, эти бумажки они сложили в шляпу, перемешали, и он вытащил одну. На бумажке было написано: «ЮЛЯ». На случай, если родится мальчик, та же процедура была проведена для мужских имён.