Цепеш. Часть 2

Глава 1. Жар и холод

Прошло три месяца с её ухода. Три долгих месяца, за которые случилось так много и одновременно — ничего. Он полностью погрузился в военную подготовку, в осуществление своего плана. Жажда мести поглощала его дни и ночи, и сейчас он был ближе к цели, чем когда-либо прежде. Тайные собрания, подпольная вербовка людей, недовольных гнётом иностранных завоевателей — всё это требовало постоянного внимания и осторожности.

Каждый день приносил новые лица, новые имена, новые возможности. Крестьяне, потерявшие земли. Ремесленники, разорённые непосильными налогами. Дворяне, униженные необходимостью кланяться чужим господам. Все они приходили к нему с одинаковым взглядом — смесью отчаяния и надежды. Он видел в их глазах веру в то, что именно он способен изменить их жизнь к лучшему.

Несмотря на постоянную загруженность, время словно застыло в густой смоле. Особенно в те моменты, когда он оставался в полном одиночестве. Где-то в глубине сознания он понимал: так было правильнее. Она стала его слабостью, которой у него не должно было быть... но одновременно превратилась в главный стимул... в того, кто его ждёт, к кому можно вернуться после всех испытаний. Как оказалось, так думал только он.

А она предала. Не дождалась. Не поняла его замыслов. Он страдал от этого противоречивого чувства. С одной стороны — гнев от предательства, с другой — тоска и пустота, которую нечем заполнить.

Время продолжало идти своим чередом. Элен так и не вернулась. Он больше не ждал её появления. Перестал искать, перестал расспрашивать. Не было ни писем, ни слухов, ни случайных вестей о ней. Иногда, сам того не замечая, он задерживал взгляд на дороге за окном кабинета — хотя прекрасно знал, что она не появится на горизонте.

Он помнил каждую деталь того дня. Как стоял перед ней на коленях, как просил прощения, произносил слова, которые не сказал бы больше никому на свете. Это было унизительно. В те минуты он впервые почувствовал себя уязвимым, обычным человеком, а не правителем с тяжёлым грузом ответственности на плечах. Теперь всё это не имело значения. Если бы она тогда прямо сказала: «Отпусти меня», — он бы отпустил, помог исчезнуть незаметно, обеспечил безопасность. Но она обняла его, сделала вид, что приняла извинения, а потом просто исчезла, оставив лишь короткое, холодное письмо.

Ведунья Филиция пояснила истинную причину: дело было в другом мужчине, в ребёнке, которого Элен носила под сердцем. Это стало ударом, которого он не смог вынести достойно.

Хотя в глубине души он признавал: возможно, сам всё понимал, просто отказывался верить очевидному. Взгляд Элен, когда он внезапно вернулся из длительного похода, был не взглядом женщины, с нетерпением ожидавшей возлюбленного, а взглядом испуганного, загнанного в угол существа. Воспоминания всплывали болезненными обрывками: её измождённый вид, дрожащие пальцы, странная осторожность в движениях, попытки избегать его прикосновений. Он снова и снова прокручивал в памяти тот проклятый день, пока не осталась только глухая усталость и всепоглощающая пустота.

Теперь он сидел в своём кабинете и приказал убрать все портреты — включая её изображение. Не из злости или желания стереть память, а потому что больше не мог смотреть на прошлое, которое казалось чужим и далёким. Портреты лежали где-то в тёмной кладовке под пыльными полотнами, и никто больше к ним не прикасался.

И всё же она сделала правильный выбор. У него действительно не было будущего.

Он бросил открытый вызов самому Мехмеду, перестал платить унизительную дань. Всё предстоящее было предельно ясно: война, кровь, полная неопределённость исхода сражений. Армия Мехмеда превосходила его войско численностью, опытом, вооружением. Его собственная армия собиралась в тайне, но скоро всё станет слишком очевидным для вражеских лазутчиков. Он прекрасно понимал, чем рискует — не только собственной жизнью, но и судьбами всех, кто ему доверился. Но по-другому уже не мог существовать. Время для сомнений и колебаний безвозвратно ушло в прошлое.

И всё же одна навязчивая мысль не отпускала его сознание: мысль о женщине, с которой он хотел провести остаток дней, которую мечтал защитить, ради которой был готов изменить привычный ход вещей. Он не мог дать ей ребёнка, не мог пообещать безмятежного счастья прямо сейчас — только призрачное «когда-нибудь», которое могло не наступить никогда.

Теперь у него осталась только месть... месть за отца, месть за каждого ребёнка, чьим пыткам и смерти он был свидетелем. Всё остальное померкло.

Но и эта цель не была прямой дорогой — на пути стоял Янош, когда-то друг его отца, теперь же предатель и убийца.

Влад прекрасно помнил своё детство и этого великого человека. Он подражал Яношу, считал его героем, образцом для подражания. Янош учил его держать меч, рассказывал военные истории, смеялся над его детскими шалостями. Влад помнил, как тянулся к нему, как жаждал одобрения этого могучего воина. Отец доверял Яношу больше, чем кому-либо другому, называл его братом. И этот самый человек теперь стал одним из главных врагов.

У предателя была власть, поддержка венгров, деньги и влияние. Теперь он жаждал окончательно лишить Влада трона, довершить то, что начал убийством его отца.

Пока верные соратники набирают силы , Владу нужно было просто выжить. Противостоять Яношу сейчас всеми теми силами, что он втайне успел собрать, означало раскрыть карты слишком рано. Его армия была недостаточно обученой, чтобы открыто сражаться с опытными венгерскими войсками. Оставалось лишь одно — побег.

Это заставило господаря попросить помощи у своего дяди. Решение далось нелегко — не из гордости, а потому что невыносимо было снова зависеть от чьей-то воли, ждать чужого решения о собственной судьбе. Он долго сидел за письменным столом, подбирая нужные слова. Долго смотрел на готовое письмо, прежде чем поставить подпись и опустить печать.