Цепная реакция

Глава 1

Утро вовсю сияло сквозь окно яркими лучами солнца. Юркие, они пробирались во все укромные уголки, разгоняя ночной сумрак, светили в окна домов, прошмыгнув через неплотно задернутые занавески, оповещая о том, что наступил новый день.
В небольшой уютной спальне туда-сюда сновала молодая женщина и, судя по ее суетливым движениям, куда-то жутко опаздывала. Она то хваталась за расческу в попытке привести в порядок копну непослушных каштановых локонов, которые за ночь спутались так, что распутать их казалось невозможным, то принималась упаковывать в небольшую сумочку все то, что, по ее мнению, могло понадобиться там, куда она направлялась. Если прислушаться, можно было услышать ее негромкое бормотание, хотя никого больше в комнате видно не было.
— Как же мы умудрились так проспать? Нам давно следовало быть в госпитале.
Она протопала в ванную и, остановившись перед зеркалом, сосредоточенно нахмурилась, стараясь вспомнить, что она здесь забыла. Ведь секунду назад она точно знала, зачем ей сюда понадобилось. Так и не вспомнив, она вернулась в комнату и, взяв с комода волшебную палочку, сделала несколько быстрых, хорошо заученных пасов в сторону кровати и ночного столика. Тут же легкий плед, сбившийся у ног во сне, встрепенулся и поднялся в воздух. Вслед за ним взлетела пара подушек, простыня волшебным образом разгладилась так, что ни одной складки на ее поверхности не осталось. Только после этого подушки вновь приземлились на место, а большой плед, словно огромная птица, завершил композицию, накрыв кровать пестрыми крыльями. Пустые пузырьки из-под зелий, беспорядочно разбросанные по ночному столику, белые салфетки, этикетки от шоколадных конфет и пара грязных бокалов также поднялись в воздух и поплыли через приоткрытую дверь в сторону кухни.
— Ну вот, кажется, все, — проговорила женщина, убирая палочку в сумку.
Еще раз посмотрев в зеркало, она поправила волосы в безуспешной попытке придать им хоть какое-то подобие порядка. Оставив наконец эту безумную затею, она достала из той же сумочки заколку и собрала их в пучок на затылке, закрепив так, чтобы не растрепались хотя бы по дороге до госпиталя. Критично осмотрев себя в который раз, она явно осталась довольна. Взгляд ее скользнул ниже, и она сложила руки на заметно округлившемся животе. На губах заиграла легкая улыбка, а глаза засияли нежностью.
— Ну вот, теперь мы можем отправляться, — проговорила женщина, любовно поглаживая ладонями живот. — Доктор Ньюмен уже ждет нас на плановый осмотр.
С этими словами она вышла из комнаты и, спустившись по лестнице, вышла на улицу. Вдохнув свежего утреннего воздуха и улыбнувшись солнцу, она пошла по проселочной дороге, удаляясь все дальше от дома, и вскоре вышла на мостовую, выбрав одной ей известный маршрут. Некоторое время спустя она увидела вдалеке здание, заброшенное, казалось, вот уже много-много лет. Подойдя поближе, можно было разглядеть выцветшую вывеску, гласившую: «Чист & Лозоход лимитед». Когда-то давно здание принадлежало мелкому предпринимателю и использовалось как универмаг. По крайней мере, так гласила городская легенда. Но женщине, как, впрочем, и другим живущим среди магглов волшебникам, было отлично известно, что это старое обшарпанное здание с пыльной табличкой с надписью: «Закрыто на ремонт» являлось не чем иным, как входом в единственный госпиталь для волшебников, располагавшийся на территории Магической Британии.
Подойдя к большому витражному окну, она заглянула внутрь, словно в поисках кого-то или чего-то, рассматривая покореженных от времени, грязи и мелких грызунов манекенов. Наконец будто из ниоткуда прямо перед ней возник еще один, ранее незамеченный, и взглянул на нее своими пустыми глазницами.
— Мне нужно к доктору Ньюмену, — громко и четко проговорила женщина и добавила уже несколько тише: — У меня назначено.
Сквозь блики, что бросали солнечные лучи, преломляясь через стекло, случайному прохожему, по ошибке забредшему на эту улицу, могло показаться, что манекен вдруг едва заметно кивнул и протянул к женщине свою пластиковую руку ладонью вверх, будто приглашая войти. Но благодаря магглоотталкивающим чарам, с лихвой наложенным на это место, все случайные свидетели обходили здание стороной. И не могли наблюдать, как женщина, увидев протянутую руку манекена, шагнула сквозь стекло и исчезла с улицы Лондона, словно ее там и не было.
В вестибюле госпиталя как обычно творился переполох. Туда-сюда ходили колдомедики в лимонного цвета мантиях с вышитыми эмблемами на груди. У входа в кабинеты толпились волшебники. Некоторые из них, не желая ждать своей очереди, громко требовали пропустить их, мотивируя это тем, что их случай особенный, тяжелый и требующий немедленного вмешательства профессионала. Возле стойки, за которой находилась привет-ведьма, тоже стояли волшебники с различными жалобами, а некоторые пришли, чтобы навестить родных, хотя всем было известно про не приемные часы. Молодая ведьма, сидевшая за стойкой, с помощью зачарованного пера быстро записывала все жалобы и направляла пациентов в нужные им кабинеты, в то время как навещающим родственникам попросту указывала на время и отправляла домой. Женщина встала в конец очереди и приготовилась ждать, не обращая внимания на украдкой брошенные любопытствующие, а некоторые — откровенно осуждающие взгляды. За столько лет она успела к ним привыкнуть. Ждать ей пришлось недолго. Уже спустя несколько минут она оказалась перед стойкой нос к носу с миловидной ведьмой с короткими светлыми волосами, торчащими во все стороны как иглы ежика. На груди ее красовался бейдж, на котором было выведено ее имя.
«Элис», — прочла мысленно женщина.
— Добрый день, — в который раз повторила дежурное приветствие Элис, приготовившись записывать, и подняла взгляд на посетителя. — О, миссис Снейп, — в глазах промелькнуло узнавание, и она, порывшись в одном из отсеков огромной картотеки, выудила какие-то бумаги и протянула миссис Снейп. — Вот, проходите на второй этаж. Доктор Ньюмен примет вас.
Поблагодарив Элис, она направилась в сторону лестницы, мельком отметив толпу волшебников, что ожидала лифт.
Гермиона Джин Снейп. Именно так звучало ее полное имя вот уже добрых восемь лет. Как ей удалось обнаружить, что у бессердечного Северуса Снейпа все-таки есть сердце? На этот вопрос ответа она не знала и впервые в жизни не пыталась отыскать. Она любила и была любима, а значит, вполне счастлива. Их странные на первый взгляд взаимоотношения начались в тот момент, когда она, окончив Хогвартс и полгода проучившись в высшей школе авроров, в конце концов поняла, что гонять по лесам преступников и сутками сидеть в засаде — занятие не для нее. Теплым весенним утром, таким как сегодня, она пришла в его дом проситься в ученицы, мысленно молясь всем святым, каких только могла вспомнить, чтобы он не прогнал ее, перед этим унизив и отчитав за дерзость и бестактность. Стоило ему открыть дверь, как все доводы и аргументы в пользу ученичества, подготовленные заранее, разом вылетели из ее головы. Но, к счастью, они и не потребовались. Как потом рассказывал ей Северус: неожиданно для самого себя, под влиянием какого-то импульса он согласился на ее тихую неуверенную просьбу взять ее в ученицы. Позже он добавил, что просто соскучился по преподаванию, а затворническая жизнь дала свои плоды, заставив ухватиться даже за такую призрачную возможность, лишь бы не быть одному. Так началось ее ученичество у бывшего грозы подземелий. Со временем она совсем перестала его побаиваться, а он больше не воспринимал ее как школьницу. Их беседы стали куда приятнее, в их дискуссиях зачастую находились разгадки, недостающие звенья для решения тех задач, которые оба любили перед собой ставить.
Жила Гермиона, с тех пор как бросила учебу в школе авроров, в Норе. Кроме Молли и Артура нечастыми гостями были Перси, вместе с Одри перебравшийся в квартиру поближе к Министерству магии, да Джордж, который после войны также съехал от родителей в апартаменты над магазином Ультрафокусов Уизли — дело, которое он продолжил после смерти Фреда в память о нем. Гарри и Рон на правах обучающихся в школе авроров жили там же, в общежитии, и лишь изредка могли вырваться оттуда в выходные, если не намечалось учебных рейдов или каких-то других заданий.
Джинни, как и ожидалось, решила посвятить жизнь игре в квиддич. К тому же у нее довольно хорошо выходило, и после окончания школы ей пришло сразу несколько приглашений от знаменитых женских команд, в том числе и от Холихедских гарпий, за которых она теперь и играла. Вот и выходило так, что кроме Молли в доме целый день не было никого, и Гермиона, не будучи обремененной семьей или какой-то работой, почти целый день проводила в лаборатории Снейпа, которую он оборудовал в подвале своего старого дома. Новые знания, исследования, опыты — все это затягивало, все ее мысли и разговоры сводились к зельям даже в те редкие моменты, когда большая часть домочадцев собиралась за одним столом. А книги… Библиотеке Снейпа мог позавидовать любой коллекционер редких изданий. Казалось, там можно было найти абсолютно любую интересующую книгу, будь то маггловская классика или же новейшее дополненное с учетом всех современных требований переиздание книги «Чары и заклинания». Стоило Гермионе впервые мельком увидеть этот рай для книголюба, когда она шла вслед за Северусом к лестнице, ведущей в подвал, как она застыла на месте, не в силах отвести горящего взгляда. Снейп тогда усмехнулся и без обычного яда в голосе хрипло сказал:
— Идемте, мисс Грейнджер. Еще успеете насмотреться.
Поначалу ей не верилось, что он действительно впустит ее в святая святых. Сперва он и не впускал, хотя она просила. Но со временем, когда их взаимоотношения вышли далеко за рамки профессора, хоть и бывшего, и ученицы, а стали скорее приятельскими, Гермиона, уже не спрашивая разрешения, могла брать с полки любую понравившуюся книгу. А Северус, в свою очередь, не опасался, что она будет утеряна или вернется к нему в ненадлежащем виде. А еще ему нравилось смотреть на то, как загорались предвкушением глаза Грейнджер, а на щеках, когда она улыбалась, играли ямочки. Хотя если бы кто-то поймал его долгий задумчивый взгляд, направленный на нее, и уличил, такой наглец рискнул бы немедленно получить Аваду.
Отношения с Роном пока складывались не так удачно, как хотелось бы того Гермионе. Однако она списывала все на его долгое отсутствие. В тех случаях, когда им с Гарри все же удавалось вырваться домой, хотя бы на день, между Роном и Гермионой случались перепалки, грозившие перерасти в скандал. Но все заканчивалось относительно мирно, и в какой-то момент домочадцы перестали обращать на них внимание и придавать им большое значение.
В первое время после начала учебы мальчишки были в полном восторге и наперебой рассказывали Молли и Артуру обо всем, что творилось в стенах новой школы. Гермиона поначалу тоже была впечатлена уровнем подготовки преподавательского состава. Но так безоблачно было ровно до тех пор, пока не начались практические задания. Тут однозначно лучшим был Гарри, хотя Рон и другие студенты не сильно от него отставали, ведь войну прошли все. Именно она и стала отправной точкой в решении многих служить закону, находясь на передовой. Но постепенно Гермиона все больше и больше убеждалась в том, что, пойдя на поводу у друзей, совершила ошибку, грозившую поставить крест на ее академических планах на собственную жизнь. Проведя долгие бессонные ночи за раздумьями, она наконец приняла решение уйти из школы авроров и посвятить себя чему-то более спокойному, тому, от чего она будет получать такое же удовлетворение, какое получала от учебы еще в бытность свою ученицей Хогвартса.
Первым об этом узнал Гарри и, как ни странно, полностью поддержал и даже выразил готовность помочь ей на новом поприще по мере возможностей, чем бы она ни решила заниматься в дальнейшем. Относительно реакции Рона она нисколько не сомневалась в своих предположениях. Он отреагировал предсказуемо бурно. Он кричал что-то о том, что Гермиона все решила без его участия, о том, что они договорились все вместе стать аврорами, чтобы не допустить повторения тех печальных событий, участниками которых им довелось стать; а теперь он чувствовал себя так, будто его предала любимая девушка, которая априори должна смотреть с ним в одном направлении.
Однако каким бы вспыльчивым ни был Рон, он никогда подолгу не обижался, был отходчивым и незлопамятным. А спустя еще несколько месяцев после ухода Гермионы из школы и сам стал поговаривать о том, что хотел бы помогать Джорджу в его магазине: дело явно прибыльное, а Джорджу не хватало рабочих рук, с тех пор как он стал единственным владельцем лавки Ультрафокусов. Глупо нанимать кого-то со стороны, если он, Рон, готов взять часть работы на себя. И не дотянув месяц до летних экзаменов, он тоже ушел из школы авроров, оставив Гарри одного бороться с потенциальным злом.
Лишь вернувшись из общежития для студентов в Нору, Рон самолично увидел, что Гермиона только что не ночует в лаборатории Снейпа. Она уходила рано утром, когда все еще спали, а приходила, когда на Магическую Британию уже спускались первые сумерки. Это послужило очередным поводом для выяснения отношений, тотального недоверия и подозрительности. Их и без того нередкие ссоры стали повторяться на ежедневной основе, после чего Рон, по обыкновению, громко хлопал дверью и уходил в ближайший бар, где жаловался всем желающим его выслушать на свою нелегкую жизнь, полную непонимания, а параллельно накачивался спиртным. Возвращался он под утро, плюхался прямо в одежде на кровать позади Гермионы и тут же засыпал мертвецким сном.
Со временем к наставлениям нерадивой будущей невестки подключилась и Молли. Она уговаривала, увещевала, приводила доводы в пользу прекрасной жизни домохозяйки и всячески пыталась оправдать поведение сына. Гермиона в такие моменты лишь молча кивала, глотая обиду вместе с непролитыми слезами. После, заручившись очередным молчаливым кивком Гермионы, Молли с чувством выполненного долга покидала ее комнату. А Гермиона ложилась на кровать и, накрывшись одеялом с головой, давала, наконец, волю эмоциям, поливая подушку слезами.
Все чаще стала она задумываться, а нужны ли ей такие отношения. Все чаще приходила она к выводу, что нет. И однажды после очередного скандала, не сказав никому ни слова, она собрала вещи и поздней летней ночью, когда все крепко спали, покинула Нору, оставив на ночном столике короткое письмо для Рона.
На деньги, что выплатило ей Министерство как героине войны, она сняла маленькую квартирку в не самом благополучном районе Лондона. Долгие месяцы ей периодически прилетали громовещатели от Молли и Джинни, вернувшейся домой после тяжелой травмы, полученной на матче. А по ночам комната озарялась ярким серебряным светом, и возникший в ее центре олень с ветвистыми рогами принимался увещевать голосом Гарри, пытаясь наставить на путь истинный и вернуть домой. Но решение Гермионы было твердым, и с тех пор она ни разу о нем не пожалела.
Ее ученичество у Снейпа шло полным ходом, и иногда ей удавалось получить его хоть и мимолетную, но все же похвалу. А это дорогого стоило. Вместе они усовершенствовали не одно известное зелье, довели их эффективность до абсолюта. Ведя неспешные разговоры во время ланча, она все чаще говорила Снейпу о том, что такому непревзойденному зельевару просто необходимо иметь собственную аптеку. Волшебники должны по достоинству оценить силу настоящих зелий, а не того, что им предлагают мелкие предприниматели, считающие себя экспертами в такой тонкой науке, как зельеварение. Она так умело играла на струнах его тщеславия, что спустя некоторое время Снейп и сам стал задумываться об открытии аптеки. Даже нашел в газете несколько объявлений о сдаче помещений в аренду. Но пока не решался на столь масштабное, по его меркам, предприятие.
К концу весны он заметил, что с Грейнджер творится что-то странное. Ее обычный запал куда-то исчез, она стала молчаливой и задумчивой, украдкой вздыхала, когда думала, что он не видит. А несколько раз приходила с покрасневшими и припухшими то ли от слез, то ли от недосыпа глазами. Но она молчала, а он не имел привычки лезть в душу с расспросами. Ситуация прояснилась лишь в конце лета. Заработавшись и совершенно забыв о времени, они дожидались завершения финального этапа в приготовлении зелья, теоретически способного принести облегчение магам, пострадавшим от пыточного проклятия, и, возможно, полностью избавить их от всех физических симптомов, таких как тремор, онемение пальцев и периодические судороги. Лаборатория озарилась ярким светом, и вокруг рабочего стола весело запрыгал серебристый джек-рассел-терьер. Он остановился в центре помещения и запинающимся спьяну голосом Рона Уизли невнятно проговорил:
— Гермиона… Если ты немедленно вернешься, то я прощу… тебя. — Пес громко икнул и продолжил: — Обещаю… У нас все будет… как раньше.
Гермиона неверяще уставилась на собаку, а когда патронус рассеялся в воздухе, украдкой посмотрела на Снейпа, ожидая ядовитых насмешек. Но и тут он ее удивил. Продолжая помешивать зелье, будто и не было здесь никакого патронуса, он заметил:
— Это, на мой взгляд, самое разумное решение, пришедшее вам в голову, — он посмотрел на нее серьезным взглядом, заметив, как вспыхнули щеки, и списал это на стыд. — Не считая того факта, что вы решили посвятить себя чему-то стоящему, тому, в чем сможете добиться невероятных успехов, мисс Грейнджер.
Она робко кивнула, пытаясь переварить услышанное, а Снейп вернулся к своему занятию. Больше к этой теме они не возвращались, но с того момента отношения между ними вышли на какой-то новый уровень, стали более неформальными.
Ожидаемо зелье получилось выше всех похвал, и Северус запатентовал его, указав в бумагах и ее фамилию в качестве подмастерья. Это стало наивысшей похвалой для нее. А некоторое время спустя в свой выходной вечер Гермиона получила небольшую записку, написанную до боли знакомым острым почерком, в которой были указаны координаты для аппарации. Наскоро собравшись, она переместилась по указанным координатам и оказалась недалеко от двухэтажного коттеджа. На крыльце она увидела высокую знакомую фигуру. И в то же время было в ней что-то новое, непривычное. Гермиона, прищурившись, попыталась понять, что же ее удивило и вместе с тем взбудоражило. В сгущающихся сумерках Северус стоял, оперевшись на перила. Волосы его были собраны у основания шеи в низкий хвост, а одет он был в обычные маггловские джинсы темно-синего цвета и такую же темную рубашку в длинными рукавами и воротником-стойкой. Меж пальцев правой руки светился красноватый огонек, от которого вверх поднималась тонкая струйка белого дыма. Гермиона и представить себе не могла, что когда-нибудь увидит неприступного грозу подземелий таким земным, обычным. А еще для нее оказалось в новинку, что и у него могут быть маггловские вредные привычки. Вспомнив, что рос он среди магглов и в далеко не самом благополучном районе, все как будто встало на свои места. Но увиденный образ отпечатался в памяти навсегда. Так и застыв в нерешительности, она не сводила с него глаз.
Услышав тихий хлопок аппарации, Северус, как заправский фокусник, заставил окурок исчезнуть и спустился с крыльца ей навстречу.
— Я хотел показать вам кое-что, — не тратя времени на приветствие, начал Северус. — Надеюсь, я не отвлек вас от каких-то важных дел?
Гермиона наконец пришла в себя и прошла через невысокую ограду.
— Нет, все свои выходные я обычно посвящаю ничегонеделанию, — с улыбкой ответила она, поравнявшись с ним.
Северус кивнул и сделал приглашающий жест.
— Я решил прислушаться к вашему совету. — Он обвел рукой коттедж. — Это здание прекрасно подойдет для наших целей.
Гермиона отдаленно представляла себе, к какому решению он пришел и для чего конкретно приобрел этот дом, но была приятно удивлена тем, что он сказал «наших». Она последовала за ним внутрь.
— Первый этаж этого дома можно оборудовать под аптеку, — продолжил Северус, — а подвал — под лабораторию. На втором этаже располагаются три жилые комнаты. Их можно…
Гермиона слушала его, затаив дыхание, и удивлялась тому, каким азартом светились его глаза, как преобразилось лицо, как на его губах то и дело играла довольная улыбка, делающая его почти красивым.
— …В свете этого я предлагаю вам стать моим компаньоном, — закончил он, внимательно глядя в ее задумчивое лицо. — Вы меня слышите?
Гермиона несколько раз моргнула, пытаясь сориентироваться и вспомнить, о чем речь, но выходило из рук вон плохо. Северус усмехнулся, но, как ни странно, и тут не стал язвить, а просто пришел к ней на помощь.
— Последние несколько минут я говорил о том, что ваше ученичество через несколько месяцев подходит к концу. После окончания я напишу вам рекомендательное письмо, на основании которого вы сможете получить сертификат зельевара и работать в любой понравившейся вам лаборатории, мисс Грейнджер. — Он подошел ближе и остановился перед ней, не спуская с нее внимательного взгляда. — Со своей же стороны я хочу предложить вам место моего компаньона. Прибыль пятьдесят на пятьдесят. Конечно, до того момента, когда можно будет считать дивиденды, пройдет немало времени, но, думаю, с вашей помощью дело пойдет в гору гораздо быстрее.
Гермиона вдруг почувствовала, как земля буквально уходит из-под ног. Иметь собственную лабораторию и аптеку, пусть даже пополам со Снейпом — о таком она и помыслить не могла. Это намного лучше, чем прозябать рядовым министерским клерком, разгребая завалы бумаг в одном из пыльных маленьких кабинетов. Северус наблюдал за ней, подмечая, как меняется выражение ее лица по мере того, как к ней приходило осознание, и боялся признаться самому себе, как нравится ему быть причастным к чьей-то радости.
— И, если бы вы... — продолжил Северус после недолгой паузы, но тут же замолчал, потому что, не помня себя от радости, действуя на одних лишь переполняющих душу эмоциях, Гермиона в один шаг преодолела разделявшее их и без того небольшое расстояние и порывисто обняла его за торс, уткнувшись лбом в грудь. Он замер и на короткое мгновение, казалось, забыл, как дышать. Не часто молодые девы бросались на него с объятиями. Прикрыв глаза, он осторожно тронул ее за плечо.

Глава 2

Гермиона зашевелилась, приходя в себя, и попробовала повернуться на бок, размять затекшие плечи, которые сковало болезненной судорогой. Но ничего не вышло, а запястья тотчас обожгло огнем от невидимых пут. Она медленно открыла глаза и попыталась осмотреться. К давящей головной боли, которую она почувствовала, едва придя в себя, теперь примешивались тошнота и головокружение. Здорово же ее огрели вчера.
«Вчера?, — подумала она, осматриваясь. — Интересно, сколько я уже здесь нахожусь».
Помещение было незнакомым. Маленькая комната, освещенная лишь мерцающим светом одной-единственной свечи, скорее напоминала погреб. Низко нависал дощатый потолок, а маленькое квадратное окно было наглухо заколочено. В воздухе витал гнилостный запах сырости. Гермиона попробовала пошевелить ногами, но почувствовала сопротивление: их тоже сковывали невидимые оковы. К горлу подступил ком, ладони покрылись липким потом. В попытке подавить приступ паники, она сосредоточилась на воспоминаниях. Последнее, что она помнила, — это путь домой и чьи-то шаги позади нее, а потом острая боль в затылке и спасительная тьма. Очевидно, ее похитили, но кто и с какой целью? В голове не было ни одного предположения. Всех беглых Упивающихся смертью давно поймали и многих из них приговорили к поцелую дементора. Остальные же доживали свой век в Азкабане. О новых диверсиях она не знала, но если бы они были, слухи давно просочились бы в прессу.
Она покрутила головой, увеличивая угол обзора, насколько это было возможно. Рядом со старой деревянной кроватью, рассчитанной на одного человека, на которой она лежала, стояла обшарпанная тумба. Больше в комнатушке ничего не было. Мысленно увещевая себя, что паниковать не время, Гермиона прислушалась. Откуда-то сверху доносились шаги и приглушенные голоса. Чьи они, было не разобрать, хотя один из них явно принадлежал мужчине, а второй — женщине. Их было только двое. Казалось, они о чем-то спорили, но о чем именно — непонятно. Гермиона провела языком по пересохшим губам и попробовала позвать на помощь, но не смогла вымолвить ни слова, сколько бы ни старалась.
«Силенцио», — догадалась она.
Она снова покрутила головой, пытаясь отыскать свою сумочку, хотя четко понимала, что злоумышленники скорее всего ее спрятали или вовсе выкинули. Тогда, превозмогая режущую боль в запястьях, Гермиона вытянула руку насколько это было возможно и, почувствовав пальцами стену, попыталась стукнуть по ней, чтобы привлечь внимание тех, кто находился наверху. С первого раза вышло только тихое царапанье: пальцы, едва коснувшись стены подушечками, лишь слегка погладили ее поверхность. Но Гермиона не была бы гриффиндоркой, если бы не предприняла еще попытку, а потом еще и еще. Упершись пятками в противоположный борт кровати, она попробовала подтянуться выше, и наконец у нее получилось поскрести и негромко постучать. Этого, казалось бы, тихого звука хватило, чтобы голоса и шаги наверху стихли, а некоторое время спустя раздался хлопок, и прямо перед кроватью возник незнакомый домовой эльф. В руках он держал поднос, на котором стоял стакан воды и тарелка с овсяной кашей, от которой вверх поднимался пар, распространяя вокруг запах съестного. В животе предательски заурчало, а рот наполнился вязкой слюной, стоило Гермионе втянуть носом восхитительный аромат. Только теперь она поняла, как проголодалась. Это и неудивительно, ведь кроме бутербродов на скорую руку, шоколадных конфет и нескольких чашек чая, которым ее угощали подмастерья в лаборатории, она со вчерашнего дня ничего не ела. А поужинать ей так и не удалось. Домовой эльф, не глядя на нее, молча подошел к тумбе. Водрузив на нее поднос, он зачерпнул ложкой кашу и поднес к лицу Гермионы. От шока она лишь покорно открыла рот, действуя на одних инстинктах. А самым доминирующим сейчас было чувство голода. Но прожевав несколько ложек с кашей и увидев перед своим лицом новую, которую наполнил и услужливо поднес к губам домовик, внутри нее как будто что-то щелкнуло, и она яростно замотала головой, плотно сжав губы в тонкую линию.
Домовик убрал ложку обратно в тарелку и несколько мгновений смотрел на нее большими круглыми глазами, не выражавшими совершенно никаких эмоций в отношении происходящего, кроме некоторой снисходительности, словно ему каждый день приходилось кормить с ложки плененных капризных ведьм.
Почувствовав, что у нее начинает кружиться голова, Гермиона замерла, сфокусировав взгляд на эльфе, который снова взялся за ложку. Она нахмурилась и отвернулась, больше не обращая на него внимания. Некоторое время тот топтался на месте, а затем послышался хлопок. Она повернулась, но его уже не было. Поднос с завтраком также исчез.
Гермиона снова напрягла слух, но гул голосов наверху не возобновился. Лишь изредка слышались тихие шаги, вероятно принадлежавшие женщине. Время от времени она что-то говорила, и Гермиона сделала вывод, судя по командному тону, что та давала какие-то распоряжения домовику. Она еще раз внимательно осмотрела стены и потолок — ту часть, что попадала в поле зрения. Они не казались ей слишком звуконепроницаемыми, наоборот, все выглядело настолько хлипко, что было удивительно, почему сюда почти не долетают звуки. Гермиона предположила, что на помещение наложены какие-то чары. Но для чего? Похититель боится быть узнанным? Не станет же злоумышленник, кем бы он ни был, держать ее здесь вечно и контролировать ее состояние с помощью домового эльфа. Северус наверняка уже вернулся и обнаружил, что домой вчера она так и не вернулась. Должно быть, ее уже ищут, и это лишь вопрос времени, когда сюда нагрянет отряд авроров во главе с… Конечно, во главе с Гарри. Ведь нельзя же носить в себе обиду так долго только из-за того, что она не стала частью той большой и дружной семьи, которая теперь есть у него. Гермиона отчаянно не хотела верить в свои самые худшие предположения, красочные картинки которых услужливо подбрасывало разыгравшееся воображение. Северус и сам в состоянии ее найти, его знания и навыки в боевой магии стоят половины отряда молодых авроров, коих сейчас в избытке в Отделе магического правопорядка. Он перевернет весь город, если потребуется, но обязательно ее отыщет, чего бы это ни стоило. Хоть он и никогда об этом не говорил, но Гермиона знала, что дорога ему: чувствовала в мимолетных взглядах, которые он украдкой бросал на нее, думая, что она не видит, в прикосновениях, в той заботе, которая лишь усилилась с наступлением беременности. Словно чувствуя ее нерадостные мысли, ребенок зашевелился, ткнув ее под ребра. Гермиона усилием воли подавила готовые пролиться слезы и вновь начала анализировать ситуацию, пытаясь угадать мотив преступника. Это выходило из рук вон плохо, потому что к разыгравшемуся с новой силой чувству голода прибавилось еще одно не менее сильное — ее мочевой пузырь просто вопил о том, что надо бы опорожниться. И с каждым толчком маленьких ножек и ручек о брюшину чувство это все усиливалось. Гермиона с ужасом представила, что же будет, когда она не сможет больше терпеть, а позвать на помощь возможности нет. Паника снова расправила свои липкие щупальца, грозя поглотить все связные мысли.
«Не время паниковать», — мысленно уговаривала она себя.
Она закрыла глаза, сконцентрировавшись, подумала о своем еще не рожденном ребенке и попыталась дотянуться до него своей магией. Но от внутреннего напряжения ничего не вышло. Несколько раз глубоко вздохнув, Гермиона представила, что оказалась в густом лесу. Вокруг ни души. Как наяву она услышала тихий шелест листвы и щебетание птиц. Сконцентрировавшись на самых теплых и счастливых моментах своей жизни, она почувствовала, как от тела исходит свет, озаряя серебристым свечением тропинку, ведущую в самую глубь леса, и стволы деревьев вокруг. Спустя несколько мгновений из-за деревьев со всех сторон несмело показались тонкие лучики желтого цвета. Поначалу словно осторожно выглядывая из своих укрытий, они медленно подбирались ближе, их становилось все больше и больше, и наконец они слились в единый поток и устремились навстречу к другому, серебряному свету.
Когда они слились воедино, Гермиона почувствовала, как через все ее тело прошло тепло, такое родное, что от эмоций на глаза навернулись слезы. Поток желтоватого света, пройдя через нее насквозь, снова скрылся за деревьями, распавшись на мириады тоненьких лучиков. Гермиона открыла глаза и прислушалась к собственным ощущениям. Малыш в последний раз повернулся, будто устраиваясь поудобней, и затих. В туалет меньше не хотелось, но теперь не было толчков, приносивших особенный дискомфорт.
«Спасибо», — подумала Гермиона, вновь возвращаясь к своим рассуждениям.
Если ее хотят убить, то почему не сделали этого до сих пор? Зачем домовик накормил ее завтраком? Значит, похитителю нужно что-то другое. Но что? Деньги? Тогда они уже должны были связаться с Северусом и обсудить условия выкупа.
Ближе к обеду она снова увидела уже знакомого молчаливого домового эльфа. В его ручонках был круглый начищенный до блеска поднос на этот раз с обедом. От него также поднимался пар и распространялся восхитительный запах, заставляя уставший мозг думать лишь о еде. Утренняя ситуация повторилась. Съев несколько ложек божественно вкусного чечевичного супа, Гермиона отвернулась, всем своим видом показывая, что больше ни за что не откроет рот. Так же как и утром, домовик, ни слова не говоря, взял поднос и исчез, оставив ее одну.
Снова потекли долгие часы тяжелых мыслей, невероятных предположений и безумных предчувствий. Часы ожидания своей участи или хотя бы того, что ее похититель все-таки соизволит выйти на контакт и озвучить, с какой целью совершил то, за что грозит немалый срок в Азкабане.
Кажется, она задремала и проснулась оттого, что кто-то легонько тронул ее за плечо. Гермиона закрутила головой из стороны в сторону, пытаясь в тусклом свете разглядеть визитера или удостовериться, что все произошедшее за последние сутки было лишь страшным сном. Но возле кровати снова увидела домового эльфа. Она сосредоточила взгляд на белоснежной наволочке, завязанной на тонких костлявых плечиках на манер тоги, пытаясь найти хоть какие-то опознавательные знаки, например, эмблему Хогвартса или фамильный герб, которые помогли бы ей определить, кому он принадлежит. Но ничего не нашла.
Когда эльф взялся за ложку, она нахмурилась и принялась поджимать колени, насколько позволяли путы, яростно указывая носом в сторону ног. Эльф положил ложку и замер, будто задумавшись и не понимая, что она хочет этим сказать. Затем кончики его ушей распрямились, а в больших водянистых глазах отразилось понимание. Он щелкнул длинными тонкими, похожими на паучьи лапки, пальцами, и Гермиона по внутренним ощущениям поняла, что он решил ее маленькую проблему. Почувствовав себя гораздо лучше, она благодарно кивнула, но потом, опомнившись, вновь нахмурилась и отвернулась, плотно сжав губы.
— Мисс Гермиона, — тихо залепетал эльф, убирая ложку, словно боялся, что его могут услышать, — если вы не будете есть, то хозяйка грозится накормить вас силой.
«Ах, значит, хозяйка», — подумала Гермиона, убеждаясь в собственной правоте относительно шагов наверху. Но на этот раз это осознание не принесло ей удовлетворения.
Она медленно повернулась. Домовик не спускал с нее печального и немного напуганного взгляда.
«Развяжи меня», — не издав ни звука, одними губами произнесла Гермиона.
Но домовик прекрасно ее понял.
— Хозяйка не велела развязывать мисс Гермиону, — оглядевшись по сторонам, все так же тихо проговорил он.
«Тогда отмени Силенцио», — продолжила она, начиная испытывать раздражение от ощущения того, что ее словно насекомое накололи иголками на полотно, прежде чем засушить.
— Мисс… — домовик запнулся. Очевидно, он не желал ей зла и лишь выполнял приказы своей безумной хозяйки. Но в силу того, что находился у нее в служении, не мог оказывать сопротивления. Однако искренне хотел помочь. Поэтому после недолгой паузы продолжил уговоры: — Мисс должна хорошо питаться, иначе это может привести к плохому. Малыш может умереть.
Гермиона яростно тряхнула головой, и он замолчал. Но спустя несколько мгновений заговорил вновь:
— Прошу вас, мисс Гермиона. Вам нужно поесть.
Она снова отвернулась, показывая, что разговор окончен. Никакие уговоры и убеждения со стороны маленького и без того напуганного существа не смогли подорвать ее решительность. Домовику ничего другого не оставалось, кроме как оставить Гермиону одну. Час за часом она ждала, что он появится вновь или его хозяйка наконец соизволит побеседовать с пленницей. Но никто не приходил. Наверху снова раздались голоса мужчины и женщины, слов было не разобрать, как, впрочем, и кому они принадлежали. Топот ног, звон посуды, разговоры — все слилось в единую какофонию.
Волна страха и паника от ожидания неизвестности затопили ее сознание. Кровь застучала в ушах в такт бешеным ударам сердца. Лицо горело огнем, а ладони и стопы стали липкими от пота. Во рту появился металлический вкус. Повернув голову набок, она наконец позволила эмоциям прорваться наружу и беззвучно заплакала.
Ее вдруг пронзило осознание, самое невероятное из всех: если до сих пор ее никто не нашел, то, возможно, похититель как-то связан с Министерством или Авроратом. И злоумышленник сделает все, чтобы поиски начались как можно позже или не начались совсем.