Цепной страж вечного города

Глава 1

Говорят, магия умерла. В мире, где правят сталь, стекло и поток бинарного кода, в этом утверждении не было ничего странного. Оно было таким же устоявшимся, как и сам мегаполис, чьи небоскребы пронзали дымчатое небо, а по улицам бесконечной рекой текли люди и транспорт. Магия осталась в пыльных учебниках по истории, в детских сказках на ночь и в суевериях старушек, перешептывающихся у подъездов.

Дианта этой мёртвой магии дышала каждый день с девяти до шести. Воздух в Хранилище городского архива был её стихией – густой, прохладный и пропахший сладковатым запахом тления бумаги, с едва уловимыми нотами старой кожи переплетов и металлических стеллажей. Здесь, в подвальных этажах Музея городской истории, время текло иначе. Оно замедлялось, застревало в корешках фолиантов и выцветших свитков, и Дианта была его смотрительницей. Её мир состоял из тишины, аккуратных каталожных карточек и счастливого трепета, который она испытывала, находя нужный документ.

Именно этот трепет она ощутила, когда её пальцы наткнулись на узкую металлическую капсулу, запрятанную за папкой с чертежами первой очереди метро. Капсула не значилась ни в одном каталоге. С виду – обычный отрезок трубы с запаянными концами, но сердце Дианты учащенно забилось. Она аккуратно, с помощью специального инструмента, вскрыла её, и на свет божий, впервые за века, явился сверток из замши, внутри которого лежал свиток, написанный на странной пергаментной бумаге, не тронутой временем.

Почерк был старинным, витиеватым, но Дианта, чья феноменальная память поглотила не один десяток древних манускриптов, без труда его прочла. Это был отчёт, или скорее дневник, некоего алхимика Элиаса, одного из основателей города. Он писал о первых днях, о трудностях, о необходимости дать городу крепкий фундамент не только в камне, но и в духе.

И тогда она прочла ключевые строки: «…и дабы дети наши не знали голода, а стены – разрушения, мы заключили Договор. Мы сковали ярость Великого Стража, Лютого духа сего места, что являлся нам в облике кота величиной с холм, из плоти тени и камня. Имя его – Бастур. Сердце его бьётся в самом сердце города, в каменном склепе под фундаментом Центральной гидростанции, и сила его питает удачу нашу и стабильность. Цепи ритуальные смиряют его гнев, но не умаляют его силу. Да спит он вечным сном, а город наш процветает…»

Дианта оторвалась от текста, и её взгляд упал на современную карту мегаполиса, висевшую на стене. Центральная гидростанция. Теперь на её месте высился ультрасовременный деловой центр «Омнибус-Плаза», штаб-квартира могущественной одноимённой корпорации. Ледяная струйка пробежала по её спине. Это была просто легенда, красивая метафора. Не более.

Но в тот же миг лёгкая дрожь пробежала по полу. Стеллажи мелко задрожали, и с верхней полки посыпалась пыль. Небольшой толчок, обычное для города явление – где-то прошёл поезд, или велись работы. Но Дианта, воспитанная на архивах, знала: толчки в этом районе не фиксировались никогда. Город стоял на твёрдой, непоколебимой скале.

Суеверный страх заставил её быстро свернуть свиток. Она спрятала его в потайной карман своего скромного кардигана, инстинктивно понимая, что эту информацию нельзя никому показывать. Выйдя из хранилища, она попыталась утолить внезапную жажду у кулера в коридоре и застыла с бумажным стаканчиком в руке.

На огромном плазменном экране, висевшем в фойе, шёл новостной канал. Улыбающийся диктор рассказывал о новой благотворительной инициативе корпорации «Омнибус», а затем картинка сменилась на репортаж с места событий.

«…а тем временем, в центре города произошёл очередной непонятный всплеск агрессии», – вещал голос за кадром. На экране мелькали кадры: две машины смяты в гармошку посреди белого дня, их водители в ярости таскали друг друга за шиворот, прохожие не разнимали, а снимали на телефоны. «Эксперты связывают это с возросшим уровнем стресса мегаполиса…»

Но Дианта смотрела не на драку. Она смотрела на фон, на величественное здание «Омнибус-Плазы», и на его стене, у самого основания, её цепкий глаз архивиста заметил едва видимую трещину.

Говорят, магия умерла. Но город помнил всё. И теперь, казалось, он просыпался. И это пробуждение было отнюдь не мирным.

Бумажный стаканчик выпал из её ослабевших пальцев и, ударившись о полированный пол, оставил мокрое, расползающееся пятно, похожее на призрака былой ясности. Вода обожгла ей пальцы ледяным холодом, хотя секунду назад была прохладной.

— Опять эти варвары из «Омнибуса» что-то роют без согласования, — проворчал усталый голос за её спиной.

Дианта вздрогнула и резко обернулась. На пороге своего кабинета стоял старый сторож, Неван, протирая запотевшие очки краем жилетки. Он проработал в музее дольше, чем все нынешние директора вместе взятые.

— Что… что вы имеете в виду, Неван? — голос Дианты прозвучал сдавленно, будто её горло сжала та же невидимая рука, что сотрясла пол.

— Да вон, — он мотнул головой в сторону экрана, где уже шла реклама нового смартфона. — Эти ребята в костюмах. Уже неделю, как под «Плазой» копают. Говорят, систему водоотведения модернизируют. Только зачем это делать среди бела дня, да с такой техникой, что весь район ходуном ходит? Вчера аж стекла в витринах дрожали. Будто не трубы менять, а до преисподней докопаться собрались.

Слово «докопаться» отозвалось в Дианте зловещим эхом. Она машинально потрогала сквозь ткань кардигана твёрдый цилиндр свитка.

— Под фундаментом? — прошептала она, больше для себя, чем для сторожа.

— Ага, — Неван водрузил очки на нос и уставился на неё с внезапной проницательностью. — Ты чего вся белая, девочка? Архивы не кусаются, я проверял.

Он шутил, но шутка не дошла до её сознания. Все части мозаики с ужасающей скоростью складывались в единую картину: древний свиток, дух-хранитель, усмиренный под фундаментом, корпорация, копающая именно там, и город, отвечающий на это непонятной яростью и толчками.

— Мне… мне просто нехорошо, — соврала она, сжимая руки в замок, чтобы скрыть дрожь. — Голова кружится. От толчка, наверное.

Глава 2

Она сделала этот шаг, и толпа, будто по мановению невидимой руки, расступилась, образовав между ними короткий, пустой коридор. Её ноги двигались сами, ведомые не волей, а тем гипнотическим, всевидящим взглядом. Он не шелохнулся, продолжая стоять у колонны, словно скала в бурлящем потоке людей.

Когда между ними осталось всего несколько метров, он, наконец, пошевелился. Негромко, но так, что его слова были идеально слышны сквозь городской гул, он произнес:

— Не останавливайтесь. Проходите внутрь, поверните налево, к лифтам у кинотеатра. Я следую за вами.

Голос был ровным, низким, без единой ноты угрозы или приказа. В нем была лишь абсолютная, неопровержимая уверенность. Дианта молча кивнула, прошла мимо него, уловив запах старой кожи, холодного металла и чего-то ещё — горького, как полынь. Она не оглядывалась, но кожей спины чувствовала его присутствие где-то сзади, на почтительной, но неотступной дистанции.

Лифты у кинотеатра были пустынны. Он вошёл следом, нажал кнопку не верхних этажей с бутиками, а «B2» — уровень парковки. Двери закрылись, заглушая шум торгового центра. В тесной, зеркальной кабине повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь мягким гулом механизма.

— Покажите, — сказал он, не глядя на неё, уставившись на меняющиеся цифры над дверью.

— Что? — растерялась Дианта.

— То, из-за чего вы позвонили. То, что заставило вас поверить в «исторические аномалии». Не заставляйте меня повторять.

Его тон был не грубым, но настолько лишённым всяких сантиментов, что у неё не возникло и мысли возразить. Дрожащими пальцами она расстегнула сумку, извлекла металлический футляр и вынула свёрток. Она развернула его прямо в лифте, протягивая хрупкий пергамент.

Он взял его удивительно аккуратно, почти с благоговением, контрастирующим с его суровым видом. Его глаза пробежали по строчкам, и Дианта увидела, как мышцы на его скулах напряглись. Он не выразил ни удивления, ни страха. Лишь его веки на мгновение сомкнулись, будто он прочитал своё собственное, давно известное ему смертный приговор.

— Элиас, — произнёс он имя алхимика с лёгким презрительным шипением. — Сентиментальный старый дурак. Думал, что запереть ярость — всё равно, что приручить её.

Лифт с лёгким толчком остановился. Двери открылись, открыв вид на полупустую бетонную парковку, залитую резким светом люминесцентных ламп.

— Откуда вы… — начала Дианта, но он резко поднял руку, заставив её замолчать.

Он замер, его голова была слегка наклонена, будто он прислушивался к чему-то далёкому. Его взгляд стал острым, цепким, как у хищника, уловившего запах крови.

— Они уже здесь, — тихо, почти шёпотом, сказал он. Его рука исчезла в складках кожаного пальто и вынырнула с чем-то, от чего у Дианты похолодело внутри. Это был не пистолет. Это был странный, изогнутый клинок, похожий на ритуальный нож, с лезвием из тёмного, матового металла, испещрённым мелкими серебристыми насечками. — Два человека у чёрного внедорожника в пятидесяти метрах справа. Третий — за колонной прямо по курсу. Не смотрите на них прямо.

Дианта инстинктивно рванулась было оглянуться, но его ледяной взгляд остановил её.

— Что им нужно? — прошептала она, чувствуя, как парализующий страх сковывает её ноги.

— Вас. Или то, что у вас в руках. Или и то, и другое, — его ответ был безжалостно честен. Он медленно, плавно двинулся вперёд, заслоняя её собой. — Идите за мной. Не бегите. Ровным шагом. Как будто мы просто идём к машине.

— Кто вы такой? — вырвалось у неё, пока они шли по холодному бетону, и эхо гулко отдавалось под низкими сводами.

Он на мгновение обернулся, и в его глазах мелькнула тень чего-то похожего на усталую иронию.

— Каспий. Тот, кто ходит меж миров. А теперь идите. Нам нужно быть далеко отсюда, пока «Омнибус» не прислал кого-то посерьёзнее.

Они двинулись вглубь парковки, и каждый их шаг гулко отдавался под низкими потолками, словно похоронный барабанный бой. Каспий шёл чуть впереди, его спина была прямой, а голова неподвижна, но Дианта видела, как его глаза, эти глаза цвета старого льда, непрерывно сканируют пространство — отражающиеся в боковых зеркалах припаркованных машин, тени между бетонными колоннами, мерцание ламп дневного света.

— Не сбавляй шаг, — его голос донёсся до неё ровным, низким тоном, без намёка на панику. — Они идут параллельным курсом, стараясь зайти с флангов. Профессионалы.

Дианта сглотнула комок в горле, её пальцы бессознательно вцепились в грубую ткань его кожаного пальто, ища хоть какой-то опоры.
— Что мы будем делать?

— То, что должны. Выживать, — он кратко бросил через плечо. — Видишь серый седан в трёх рядах слева? С пустым багажником на крыше?

Она кивнула, не в силах вымолвить слова.

— Это наша цель. Как только я скажу «беги» — беги к нему. Не оглядывайся. Открывай заднюю дверь и падай на пол. Поняла?

— Поняла, — её собственный голос прозвучал чужим и слабым.

Внезапно Каспий резко остановился, развернулся к ней и, схватив за плечи, грубо прижал к холодному бетону колонны. Его лицо было всего в сантиметрах от её, и она увидела в его глазах не страх, а холодную, выверенную расчётливость.

— Слушай меня внимательно, архивистка, — его шёпот был обжигающе тихим и чётким. — Ты веришь в магию? В настоящую, не в сказки из твоих свитков?

— Я… я не знаю… — запинаясь, прошептала она.

— Поверь сейчас. Или умрёшь. Тот нож, что они используют… он не для плоти. Он для памяти. Для души. Они не убьют тебя. Они сотрут тебя, как испорченную кассету, и оставят пустую оболочку, которая забудет даже своё имя. Ты хочешь этого?

Ужас, леденящий и абсолютный, сковал её. Она лишь мотала головой, глаза её были широко раскрыты.

— Хорошо, — он отпустил её. — Тогда запомни ещё одно. Что бы ты ни увидела дальше — не кричи. Крик привлечёт внимание других. Много чего ненужного.

Из-за угла ряда машин, плавно, почти бесшумно, вышли двое мужчин в тёмных, идеально сидящих технических костюмах без каких-либо опознавательных знаков. Их лица были пустыми, лишёнными эмоций масками. В руках у каждого был странный предмет — не пистолет, а нечто, напоминающее короткий посох из чёрного полированного дерева с блестящим наконечником.

Глава 3

Они стояли в холодном, тесном переулке, и слова Лигеи эхом отдавались в сознании Дианты, сталкиваясь с обломками её прежней реальности. Тёплый, наполненный жизнью и магией дом старой женщины остался за неприметной дверью, а снаружи был только сырой ветер, пахнущий озоном безумия, и безжалостный взгляд Каспия.

— Колыбельная? — её голос прозвучал тонко, срывающе, почти как визг. Она зажала свиток так сильно, что костяшки пальцев побелели. — Я… я должна найти колыбельную? Для гигантского каменного кота, который… который видает мне сны и насылает на город безумие?

Она засмеялась, и этот звук был горьким и истеричным.

— Каспий, вы слышали её? Это же абсурд! Я архивист! Я создаю каталоги книг, я разношу документы по полкам! Я не… не пою колыбельные древним духам!

Она отступила на шаг, прижимаясь спиной к холодной кирпичной стене.

— Я не могу этого сделать. Я не хочу. Я хочу домой. К маме. Я хочу проснуться за своим столом и понять, что всё это — кошмар из-за переутомления. Я хочу, чтобы всё было как раньше!

Слёзы, которые она сдерживала всё это время, наконец хлынули из её глаз, горячие и беспомощные. Она опустилась на корточки, съёжившись в комок, её плечи тряслись от рыданий.

— Я не могу… это слишком… я просто хочу домой…

Каспий не двигался. Он не попытался её утешить, не заговорил с ней успокаивающим тоном. Он просто стоял и смотрел на неё, на эту сжавшуюся от страха и отчаяния фигурку в слишком лёгком пальто. Его лицо не выражало ни жалости, ни раздражения. Лишь холодное, безжалостное понимание.

Он подождал, пока её рыдания немного поутихнут, перейдя в судорожные всхлипывания. Затем он медленно опустился на корточки перед ней, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Его движение было не резким, но и не мягким. Это был расчётливый, точный жест.

— Домой? — его голос прозвучал тихо, но с такой ледяной ясностью, что её всхлипывания замерли. — Хорошая идея. Поезжай, садись на автобус. Позвони маме по дороге. Расскажи ей, как твой день.

Он сделал паузу, давая ей представить эту картину.

— А потом, когда ты будешь пить с ней чай, к вам в дверь постучатся. Не грабители. Не сумасшедшие. Вежливые мужчины в хороших костюмах. Они попросят тебя пройти с ними. Вежливо. Они скажут, что это ненадолго. И ты больше никогда не увидишь ни свой дом, ни маму. Потому что они не будут тебя убивать. Они сотрут тебя. Сотрут всё, что ты есть. Твои воспоминания, твой страх, твою любовь. Оставят пустое место в форме Дианты. И твоя мама будет держать за руку это пустое место и не будет понимать, почему у её дочери такие стеклянные глаза.

Он говорил ровно, без эмоций, просто констатируя факты, как читал бы прогноз погоды. И от этого его слова были в тысячу раз ужаснее.

— Или, — он продолжил, — «Омнибус» доберётся до Бастура раньше, чем ты успеешь допить свой чай. И тогда город, который ты знаешь, перестанет существовать. Не сразу. Он будет медленно угасать. Удача покинет его. Нестабильность и хаос станут его законом. Твоя мама, может, и не попадёт под колёса машины сошедшего с ума водителя. Может, и не забудет, кто она, от пси-эха разбуженного духа. Но её жизнь, жизнь всех, кого ты знаешь, превратится в ад. Медленный, безрадостный и безнадёжный.

Он замолчал, давая ей впитать каждый ужасающий образ.

— Так что да, Дианта. Ты можешь пойти домой. Это твой выбор. — Он встал, глядя на неё сверху вниз. — Или ты можешь сделать то, что у тебя лучше всего получается. Ты можешь копаться в пыли. Искать ответы. Собирать истории. Ты — архивист. Ты — память этого города. И сейчас его память — это единственное, что может его спасти. Не я. Не мои ножи, а ты.

Он протянул ей руку. Не для поддержки. Для решения.

— Так что выбирай. Или дом, чай и пустота. Или грязь, страх и шанс всё исправить.

Истерика внутри Дианты улеглась, смытая ледяной волной правды, которую он обрушил на неё. Она смотрела на его протянутую руку, потом на своё собственное, испачканное слезами и пылью переулка лицо, отражавшееся в луже у её ног.

Она глубоко, с судорожным всхлипом, вдохнула и вытерла лицо рукавом. Дрожь в руках не утихла, но теперь это была дрожь не страха, а ярости. Ярости на «Омнибус», на всю эту несправедливость, и… на саму себя за свою слабость.

Она подняла на него глаза. В них уже не было прежнего ужаса. В них тлела решимость, выкованная в горниле отчаяния.

— Они… они не имеют права, — прошептала она хрипло. — Не имеют права стирать людей. Как… как испорченные кассеты.

Она потянулась и взяла его руку. Её пальцы были холодными, но хватка — твёрдой.

— Я ненавижу тебя за то, что ты сказал, — выдохнула она, поднимаясь на ноги. — Но ты прав. Так с чего мы начнём? Где ищут… колыбельные?

Её рука в его была холодной и хрупкой, но хватка — твёрдой, как сталь. Каспий почувствовал это и коротко, почти незаметно кивнул, не выражая ни одобрения, ни облегчения. Просто констатацию факта. Выбор сделан.

Он отпустил её руку и шагнул к машине, его взгляд снова стал острым, аналитическим, сканирующим переулок.
— Колыбельные, — произнёс он, открывая ей дверь пассажира, — ищут там, где поют. Только певцы давно мертвы, а песни забыты.

Он сел за руль, и двигатель заурчал тихим, готовым к действию зверем.
— Твои архивы — это одно. Сухие отчёты. Нам нужно другое. Фольклор. Устные предания. Детские страшилки. Обрывки, которые передаются шёпотом и которые не доверят бумаге.

— Детские страшилки? — недоверчиво переспросила Дианта, пристёгиваясь. Её голос всё ещё дрожал, но в нём уже была твёрдая нота. — Вы серьёзно? Мы ищем ритуал спасения города в сказках для малышей?

— Самые древние истины всегда прячутся в самых невинных местах, — он тронул с места, и машина плавно выкатилась из переулка. — «Омнибус» будет рыться в официальных отчётах, в чертежах метро, в энергетических схемах. Они мыслят категориями силы и контроля. Они не станут искать магию в считалках, которые дети шепчут друг другу в темноте, чтобы не бояться.

Глава 4

Тишина в подземной библиотеке была оглушительной. Даже коты, рассредоточившиеся по стеллажам, затихли, наблюдая за людьми своими светящимися в полумраке глазами. Двое агентов «Омнибуса» спали неестественным, свинцовым сном, их устройства лежали мёртвыми грудами пластика и металла у их ног.

— Туда, где спит сам Бастур, — повторил Каспий её слова, и в его голосе не было ни страха, ни сомнения, лишь холодная, взвешивающая оценка. — Это самоубийство. Его пси-поле на таком расстоянии разорвёт разум на части. Даже его сердцебиение… это не колыбельная, архивистка. Это ударная волна.

— Но это единственный способ! — в голосе Дианты зазвучала отчаянная убеждённость, рождённая недавней победой. — Мы не соберём песню по обрывкам! Мы должны услышать оригинал! Услышать его ритм, его… его музыку! Иначе мы просто будем гадать, как слепые котята!

Она показала ему тетрадь докера.
— Здесь есть ритм! «Тук-тук». Но это всего лишь отголосок, эхо! Мне нужно услышать само сердце!

Каспий молча смотрел на неё, его лицо было каменной маской. Затем его взгляд скользнул к Эразму, который бесстрастно наблюдал за ними, поправляя свои огромные очки.

— Хранитель? — бросил он короткий вопрос.

Эразм медленно покачал головой, и его костлявые пальцы провели по корешку древнего фолианта на полке рядом.
— Она права в своей безрассудности, стрелок. Песня Успокоения — это не набор слов. Это резонанс. Чтобы его создать, нужно услышать исходную частоту. Ту, что бьётся в самом сердце города. Без этого… вы будете пытаться настроить скрипку, будучи глухим.

— И как ты предлагаешь нам не сойти с ума по дороге? — спросил Каспий, и в его вопросе сквозила не надежда, а требование практического решения.

— Защиты не существует, — ответил Эразм с ледяной прямотой. — Только воля. И якорь. — Он посмотрел на Дианту. — Её якорь — это обрывки песни, что она уже держит в голове. Они могут… направить её восприятие, стать фильтром. А твой… — он перевёл свой взгляд на Каспия, — твой якорь — это она. Ты должен быть её щитом. Не от пси-волн. От них не защитишь. От физических угроз. Чтобы её разум мог сосредоточиться на звуке, а не на выживании.

Каспий несколько секунд молча смотрел в пустоту, переваривая сказанное. Потом резко кивнул.
— Ладно. Так и быть. Где вход?

Эразм протянул длинную, костлявую руку и указал в самый тёмный угол зала, где тени, казалось, сливались в непроглядную густую муть.
— Там лестница, которую не стоит искать. Она ведёт в старые водоотводные тоннели. Они приведут вас к основанию гидростанции. К склепу. Но будьте осторожны. «Омнибус» уже там. Они бурят. И их деятельность будит не только ярость Бастура. Она будит… других стражей. Тех, что постарше и потемнее.

Каспий без лишних слов направился к указанному месту. Дианта последовала за ним, её сердце бешено колотилось, но теперь уже не только от страха, но и от жгучего, почти научного любопытства. Она шла услышать сердцебиение истории. Сердцебиение мифа.

За грубой каменной кладкой оказался узкий, сырой проход, ведущий вниз. Воздух стал ещё холоднее и гуще, пахнул ржавчиной, стоячей водой и чем-то животным, мускусным. Свет от ламп Эразма остался позади, и их скоро поглотила тьма, нарушаемая лишь лучом фонаря, который Каспий извлёк из-под пальто.

Они шли молча, и с каждым шагом давление на сознание усиливалось. Это было не физическое давление, а нечто иное. Словно из толщи камня на них давили тысячи взглядов, тысячи воспоминаний, не предназначенных для человеческого мозга. Дианте начало казаться, что она слышит шёпот, обрывки разговоров, детский смех, плач, скрежет металла, гул давно ушедших поездов.

— Держись, — сквозь зубы процедил Каспий, идя впереди и освещая путь. Его собственный голос звучал напряжённо. — Не вслушивайся. Это не для тебя. Ищи свой ритм. Свой якорь.

Дианта закрыла глаза на секунду, пытаясь отгородиться от навязчивого хаоса. Она начала тихо, едва слышно напевать тот самый обрывок: «…Слушай, как сердце его стучит: тук-тук, тук-тук…»

И — о, чудо! — шёпот в её сознании немного отступил, уступая место простому, почти гипнотическому ритму. Она открыла глаза, чувствуя прилив уверенности.

— Работает, — прошептала она. — Мой якорь… он работает.

— Не обольщайся, — сурово ответил Каспий. — Это только начало. Чем ближе мы подберёмся…

Его слова оборвал глухой, мощный удар, от которого содрогнулись стены тоннеля. С потолка посыпалась пыль и мелкие камешки. Где-то впереди, в темноте, послышался отдалённый, металлический скрежет — звук бурильной техники.

— Они здесь, — сказал Каспий, гася фонарь и прижимаясь к стене. — Пригнись и не шуми.

Они продвигались вперёд на ощупь, и вскоре впереди забрезжил искусственный свет — холодный, электрический. Тоннель расширялся, переходя в огромное подземное пространство. И посреди него, под рёв мощных генераторов, работала бурильная установка «Омнибуса». Она вгрызалась в древнюю каменную кладку, за которой угадывалась массивная металлическая дверь, покрытая сложными, стилизованными под паутину узорами — ритуальными цепями из свитка Элиаса.

Вокруг суетились инженеры в касках, но их охраняли не обычные охранники. Четверо агентов в тех же тёмных костюмах стояли по периметру, их устройства были активны, и от них расходилась едва заметная дрожь в воздухе — поле подавления, гораздо более мощное, чем то, что они видели раньше.

— Видишь? — тихо прошептал Каспий, указывая на дверь. — Склеп. Они почти добрались до него. Ещё несколько часов…

— Но его сердцебиение… — прошептала Дианта. — Я почти не слышу его из-за этой техники!

— Значит, придётся подойти ближе, — его голос прозвучал мрачно. — И отвлечь их.

— Как? Их же четверо! И с такими же… штуками!

Каспий посмотрел на неё, и в его глазах в свете от буровой установки вспыхнула опасная искра.
— Ты сказала, что твоя песня усыпила их, потому что в них осталась толика человечности. — Он вытащил тот самый маленький флакон, что дала ему Лигея. — Эти… могут оказаться сложнее. Но мы должны попробовать. Ты запомнила ритм? Тот, что в тетради?

Глава 5

Свет уличного фонаря, пробивавшийся сквозь кружевные занавески, казался неестественно ярким и мирным после подземного мрака. Дианта остановилась у неприметной двери в одном из старых, но ухоженных кирпичных домов в тихом районе, не тронутом безумием последних дней. Ключ в её руке дрожал.

— Ты уверена, что хочешь остаться одна? — голос Каспия прозвучал с неожиданной, скупой на заботу, но всё же заботой. Он стоял в тени, его фигура почти сливалась с тёмным подъездом.

Она кивнула, всё ещё не в силах развернуться и посмотреть на него.
— Да. Мне нужно… прийти в себя. Побыть в тишине. В своей тишине.

— Хорошо. — Он сделал паузу. — Я буду рядом. Они могут вернуться. Не за тобой. За знанием в твоей голове.

— Я знаю, — прошептала она. И почему-то это знание не пугало её, а, наоборот, давало странное чувство защищённости.

Она вставила ключ в замок, повернула его. Скрип двери был до боли знакомым, уютным звуком. Она переступила порог своего дома.

Запах. Первое, что ударило в нос — не запах пыли и древних свитков, а аромат лавандового саше, которое её бабушка всегда клала в бельё, и едва уловимый сладковатый дух засохшей герани на подоконнике. Воздух был тёплым, неподвижным, застоявшимся за время её отсутствия.

Она жила одна. Небольшая двухкомнатная квартирка в наследство от той самой бабушки, которая и привила ей любовь к историям и старым вещам. Прихожая была узкой. На вешалке — её же пальто, оставленное перед тем роковым рабочим днём, и шарф, связанный мамой. На тумбе — старая фотография: она, лет десяти, с родителями на морском побережье. Они улыбались, не зная, что через год их не станет в простой, глупой аварии, оставив дочь на попечение старой бабушки, которая и сама вскоре последовала за ними.

Это место было её крепостью. Её архивом не городской, а личной истории. Книги везде, на полках, на столе, даже на полу аккуратными стопками. Засушенные цветы в рамочках. Коллекция странных камешков и ракушек с того самого моря. Всё было просто, немного старомодно и дышало таким покоем, что у Дианты вдруг предательски задрожали поджилки. Она прислонилась к закрытой двери, закрыла глаза и позволила себе, наконец, расплакаться. Тихо, без рыданий. Просто слёзы облегчения, боли, страха и неподдельного ужаса от всего пережитого текли по её щекам и капали на старый паркет.

Она не знала, сколько простояла так. Минуту? Пять? Но когда она открыла глаза, мир внутри квартиры снова обрёл чёткость. Она скинула пальто, повесила его на вешалку рядом со своим старым, прошла в гостиную.

Всё было на своих местах. Плед, аккуратно сложенный на спинке дивана. Чашка с недопитым чаем, оставленная на журнальном столике. Но теперь всё это виделось ей в новом свете. Каждая вещь была не просто вещью. Она была якорем. Частью того мира, который она только что спасла. Мира, где есть пледы на диванах и недопитый чай.

Она подошла к окну и осторожно раздвинула занавеску. Напротив, в тени дерева у фонаря, стояла неподвижная фигура в кожаном пальто. Каспий. Он не смотрел на её окно. Он смотрел на улицу, оценивая подъезды, тени, потенциальные угрозы. Его поза была прямой, собранной, готовой к действию. Он был живым щитом между её миром покоя и тем хаосом, что всё ещё бушевал где-то там, за углом.

И вид его, такого неуместного в её тихом переулке, почему-то снова вызвал у неё слёзы. Но на этот раз совсем другие. Она чувствовала себя не одинокой. За её спиной спал древний дух, охраняемый стаей котов и старой колдуньей. А под её окном стоял её личный, циничный и бесстрашный страж.

Она отпустила занавеску и пошла на кухню. Механическими движениями поставила чайник, насыпала заварку в любимую бабушкину чашку с тюльпанами. Руки всё ещё дрожали. Звук кипящей воды был самым прекрасным звуком на свете.

Она взяла чашку, вернулась в гостиную и села в кресло у окна, завернувшись в плед. Она не включала свет. Она сидела в темноте, пила горячий, горький чай и смотрела на тень под деревом. На свою тень.

Он не уйдёт. Она знала это. Он будет стоять там всю ночь. А может, и не одну. Пока не будет уверен, что ей ничего не угрожает.

И впервые за долгие годы, прожитые в одиночестве после смерти бабушки, её маленькая, наполненная памятью квартира не казалась ей такой пустой.

Тишина в квартире была густой, сладкой и абсолютной. После рёва буровых установок, шипения подавителей и всепроникающего биения гигантского сердца эта тишина казалась самым драгоценным сокровищем. Дианта сидела в кресле, закутавшись в плед, и медленно, крошечными глотками, пила чай. Каждый глоток обжигал губы и согревал изнутри, возвращая ощущение реальности, нормальности.

За окном, в синеве наступающих сумерек, неподвижно стояла тень Каспия. Он не делал резких движений, не курил, не пытался куда-то звонить. Он просто был. Сторожевая скала в ночном море её переулка. Иногда он медленно проходил от одного конца улицы до другого, его взгляд методично сканировал окна, подъезды, крыши. Затем возвращался на свой пост под раскидистым клёном.

Прошёл час, чай был допит. Дрожь в руках окончательно утихла, сменилась приятной, тяжёлой усталостью, и тонкой ниточкой тянущейся от переутомлённых мышц к сознанию. Дианта отставила чашку и, не вставая с кресла, потянулась к старенькому радиоприёмнику на подоконнике. Она щёлкнула выключателем.

Тихий, бархатный голос диктора вёл вечернюю программу, рассказывая о возобновлении работы метро и успокоении транспортной ситуации. Ни слова о вспышках насилия, о странных толчках. Мир словно выдохнул и вернулся к своей обычной, размеренной жизни.

Она сидела так ещё долго, почти не думая, просто растворяясь в этом покое. Глаза начали слипаться. Она боролась со сном, боясь, что за ним опять придут кошмары о каменных лапах и фиолетовых лучах. Но когда сон окончательно настиг её, он был глубоким, без сновидений, как погружение в тёплую, тёмную воду.

Её разбудил утренний свет, пробивавшийся сквозь занавески, и… тишина. Не тревожная, а мирная. Она потянулась, её кости затрещали. Она провела ночь в кресле. Подошла к окну и осторожно выглянула.

Глава 6

Утро началось не с щебетания птиц, а с тихого, но настойчивого скрежета ключа в замке. Дианта, уже одетая в практичные штаны и толстовку, с рюкзаком за спиной, вздрогнула. Она не ждала его внутри.

Дверь открылась, и на пороге возник Каспий. В одной руке он держал два бумажных стаканчика с дымящимся кофе, в другой — бумажный пакет, от которого пахло свежей выпечкой. Он был одет не в своё привычное пальто, а в тёмную, поношенную спецовку с нашивками какой-то коммунальной службы. На голове столь же потрёпанная кепка.

— Моргнул фарами у подъезда, — буркнул он, протягивая ей один из стаканчиков. — Не ответила. Решил, что проспала. Завтрак. Есть пять минут, пока машину не приметили.

Дианта, ошеломлённо приняв горячий стакан, просто смотрела на него.
— Вы… вы как… откуда ключ?

— Лигея, — он вошёл, закрыл дверь и поставил пакет на её журнальный столик. — Сказала, что если ты проспишь наше первое официальное исследование, она меня в лужу превратит. В смысле, ещё в большую. — Он снял кепку, провел рукой по волосам. — Ешь. Пока горячие.

В пакете оказались два аппетитных, румяных бельгийских вафля с корицей.

— А это… что за образ? — с улыбкой спросила Дианта, откусывая хрустящую вафлю. Сахарная пудра осыпалась на пол.

— Камуфляж, — он отхлебнул кофе. — Мы не пойдём через библиотеку. Слишком заметно. Я «одолжил» служебный люк в паре кварталов отсюда. А два работника «Горводоканала», спускающиеся в колодец, никому не интересны. Особенно если они несут с собой не мечи, а… — он потянулся к своему рюкзаку, стоявшему у двери, и достал оттуда два жёлтых каски и пару мощных фонарей, — …это.

Он протянул ей одну из касок. Она была тяжёлой и пахла пластиком и чужим потом.

— Экипировка, — сказал Каспий с лёгкой усмешкой. — Придётся потерпеть. Надень тёмную куртку. Внизу сыро.

Через десять минут они вышли из подъезда. У тротуара действительно стояла унылая, серая микроавтобус с логотипом «Горводоканал». Каспий открыл заднюю дверь, кивнул ей залезать, сел за руль. Двигатель завёлся с утробным рычанием.

Они ехали в тишине, изредка прерываемой его короткими комментариями.
— Поворачиваем здесь. Держи карту. Тот переулок, что помечен крестиком. Да, вот этот.

Он заглушил мотор в узком, глухом переулке, заставленном мусорными баками. Вылез, огляделся, затем открыл люк в асфальте с помощью большого железного крюка. Чёрная, пахнущая сыростью и тайнами дыра смотрела на них.

— Лестница крутая, — предупредил он, включая фонарь на каске. — Я впереди, держись крепко.

Спуск был не таким долгим, как в библиотеку, но более опасным. Ржавые скобы вместо ступеней, капающая со стен влага. Но вот их ноги коснулись твёрдого, покрытого илом пола. Они стояли в узком кирпичном тоннеле. Воздух был прохладным и спёртым, но свежим по сравнению с тем, что был у склепа Бастура.

— По карте, — Каспий высветил фонарём кожаную полоску, которую она протянула ему, — источник должен быть в двухстах метрах на восток. В месте слияния двух коллекторов.

Они двинулись в путь. Их шаги гулко отдавались под низкими сводами. Вода где-то тихо журчала. В свете фонарей мелькали надписи на стенах, оставленные прошлыми исследователями этих подземелий — не архивистами, а диггерами и граффитистами.

— Стой, — внезапно скомандовал Каспий, замирая. Он приглушил свет фонаря. — Впереди. Движение.

Дианта затаила дыхание, вглядываясь в темноту. Из бокового тоннеля на их дорогу вышла… крыса. Огромная, размером с небольшую кошку. Она остановилась, посмотрела на них своими блестящими бусинками-глазами, обнюхала воздух и не спеша продолжила свой путь, скрывшись в дренажной решётке.

Они оба выдохли.
— Страж местного значения, — прокомментировал Каспий без тени улыбки, снова включая фонарь на полную мощность.

Через несколько минут тоннель расширился, превратившись в небольшой зал, где сходились три трубы. И тут они услышали это. Не громкое журчание, а тихий, мелодичный, почти поющий звон падающих капель. В самом центре зала, из расщелины в камне, бил небольшой источник. Вода стекала в природную каменную чашу, выточенную веками, и оттуда в дренажную решётку.

Воздух вокруг источника был чище, свежее. И пах… озоном после грозы и… чем-то медвяным, древним.

— Вот он, — прошептала Дианта, подходя ближе. Она сняла перчатку и опустила руку в воду. Она была ледяной и… странной на ощупь. Более плотной, упругой, словно жидкий шёлк. — Каспий, посмотри!

Он подошёл, наклонился, зачерпнул воду ладонями и понюхал.
— Чистая. И… необычная. Чувствуешь? В ней есть энергия. Очень старая. Очень спокойная.

Она достала из рюкзака небольшую стеклянную колбу, припасённую с вечера.
— Нужно взять пробу. Лигея сможет её проанализировать.

Пока она набирала воду, Каспий осматривал стены. Его фонарь выхватил из темноты нечто интересное.
— Дианта. Иди сюда.

На стене, скрытая наплывом минералов, была высечена надпись. Не граффити, а аккуратные, старинные буквы.
«Silentium est aureum».

— «Молчание — золото», — перевела Дианта.

— Смотри ниже, — он провёл рукой по камню, счищая грязь.

Под латинской пословицей был вырезан простой рисунок: чаша, из которой поднимались волнистые линии, и рядом — стилизованное изображение открытого рта, из которого тоже исходили линии. И между ними — знак равенства.

— Чаша и голос, — прошептала Дианта, её глаза загорелись. — Вода… её нужно было пить перед пением! Чтобы очистить голос, чтобы он приобрёл нужные свойства! Я была права!

Она повернулась к нему, сияя от восторга открытия.
— Мы нашли! Мы нашли недостающий элемент!

Каспий смотрел на её сияющее лицо, озарённое лучом фонаря в полумраке подземелья, и снова на его лице появилось то самое редкое, почти невидимое смягчение.
— Да, — просто сказал он. — Похоже, что так. Теперь мы знаем больше, чем «Омнибус».

Он посмотрел на свои часы.
— Нам пора. Прежде чем настоящие работники «Водоканала» решат проверить свой «угнанный» автомобиль.

Глава 7

Тишина в квартире после возвращения из парка была иной. Она не была пассивной, пустой. Она была насыщенной, вибрирующей, словно эхо от только что отзвучавшей ноты. Дианта стояла посреди гостиной, прислушиваясь к собственному телу. Не было изнеможения, как после битвы у склепа. Была приятная, счастливая усталость, будто после долгой и продуктивной прогулки. Сила настойки ещё пела в её крови, но уже затихая, превращаясь в тёплое, ровное свечение.

Она подошла к окну. В сквере напротив уже собралась небольшая толпа. Люди показывали телефоны друг другу, обсуждая чудо-родник, внезапно забивший в парке. Новость, как лесной пожар, распространялся по городу. Она улыбнулась. Они защитили не просто точку на карте. Они подарили городу новую легенду.

Её взгляд упал на Каспия. Он стоял под своим деревом, но теперь не смотрел в сторону парка. Он смотрел на её окно. И когда их взгляды встретились, он не кивнул, как обычно. Он поднял руку и сделал ей знак: большой палец вверх. Короткий, ясный, почти мальчишеский жест. Затем он достал телефон и начал что-то печатать.

Через секунду на столе у Дианты завибрировал её собственный телефон. Сообщение от неизвестного номера.
«Операция «Концерт в парке» завершена. Успех. Противник отступил с потерями (одна буровая установка, одно промокшее эго). Отчёт приложен.»

К сообщению было прикреплено… фото. Снятое издалека, на телефон, но чёткое. Она стояла на краю оврага, глаза закрыты, лицо обращено к солнцу, а на заднем плане бил тот самый фонтан воды, и рабочие «Омнибуса» в панике разбегались. Она выглядела на фото не испуганной девушкой, а… жрицей. Хранительницей. Сильной.

Она рассмеялась, громко и радостно, и отправила в ответ:
«Архивариус подтверждает получение отчёта. В качестве бонуса прилагаю фото противника в момент капитуляции.»
И прикрепила селфи, которое сделала утром, она корчит рожицу в каске «Горводоканала».

Он ответил почти мгновенно:
«Доказательства приняты. Передаю старой ведьме. Она оценит.»

Она положила телефон, всё ещё улыбаясь, и её взгляд упал на блокнот с обрывками песни. Эйфория постепенно уступала место спокойной, профессиональной удовлетворённости. Да, она смогла. Но это был лишь первый, импровизированный опыт. Песня была сырой, собранной на скорую руку. Чтобы по-настоящему помогать Бастуру, чтобы быть готовой к следующей атаке «Омнибуса», нужна была система. Настоящее, выверенное знание.

Она села за стол, достала блокнот и включила диктофон на телефоне, чтобы записать свои ощущения, пока они свежи.
— Ритм… нужно начинать на выдохе, синхронизируясь с собственным сердцебиением… — она бормотала себе под нос, делая пометки. — А этот переход… здесь нужна пауза, чтобы дать силе воды проявиться…

Она погрузилась в работу. Вечер пролетел незаметно. Она не пела, она анализировала, структурировала, выстраивала свою «операционную систему» — последовательность звуков, их силу, длительность, связь с дыханием.

Внезапно в её размышления вмешался тихий, но настойчивый звук. Не стук. Скорее, царапанье по стеклу. Она подошла к окну. На подоконнике снаружи сидел тот самый рыжий кот. В его зубах был не свёрток, а… свежий, только что пойманный голубь. Кот гордо посмотрел на неё, положил добычу на камень и, громко мурлыкая, принялся умываться.

Дианта закатила глаза, но улыбка не сходила с её лица.
— Спасибо за подношение, но я уже поужинала, — прошептала она в стекло.

Кот, словно поняв, флегматично взял голуба в зубы, спрыгнул с подоконника и унёс свою добычу в темноту.

Она снова села за работу, но теперь уже не одна. Она чувствовала себя частью огромной, живой сети. Где-то Лигея варила свои зелья, Каспий стоял на страже, коты ловили голубей в её честь, а под городом спал великий дух, и его сны теперь, она была уверена, стали немного спокойнее.

Раздался стук в дверь. На этот раз твёрдый, уверенный. Его стук.

Она открыла. Он стоял на пороге, но не заходил. В руках он держал два стаканчика от её любимой кофейни.
— Поздний ужин, — сказал он просто. — И обсуждение произошедшего — Он произнёс последнее слово по-китайски, и в его глазах мелькнула искорка насмешки над самим собой.

— Обсуждение? — переспросила она, пропуская его.

— Тактика, — перевёл он, ставя пакеты на стол. — Твой сегодняшний выпад был эффективен, но не системен. Нам нужно формализовать твои… способности. Создать протоколы. На разные случаи.

Они сели за стол. Он разложил контейнеры с пастой, салатом. Достал два пластиковых стаканчика с капучино.
— Итак, — он открыл свой блокнот, где рядом с её нотными записями были нарисованы схемы и стрелочки. — Твой «базовый набор». Три основных «мелодии». Первая — «Успокоение», как сегодня. Вторая — «Маскировка» — чтобы скрыть источник или себя от их сканеров. Третья — «Тревога» — чтобы позвать на помощь. У каждой должен быть свой триггер, своя длительность, свои «ингредиенты». — Он кивнул в сторону пустой бутылочки от настойки.

Они говорили часами. Он задавал чёткие, военные вопросы. Она, воодушевлённая, объясняла нюансы звука, резонанса, чувств. Это был странный: половина терминов из арсенала спецназа, половина — из древней магии и музыковедения.

— Хорошо, — в конце концов сказал он, закрывая блокнот. — Завтра начнём полевые испытания. В более контролируемой обстановке.

— В смысле? — насторожилась она.

— В подвале, — уточнил он. — У Лигеи. Там можно шуметь, не привлекая внимания «Омнибуса». И есть… испытуемые. — Он многозначительно посмотрел на подоконник, где уже сидел, свернувшись калачиком и наблюдая за ними, рыжий кот.

Дианта снова рассмеялась.
— Бедный котяра. Ладно, я готова.

Он собрался уходить. У двери он остановился.
— И, Дианта?
— Да?
— Сегодня… ты была великолепна, — произнёс он это тихо, но очень чётко, посмотрев ей прямо в глаза. И, не дожидаясь ответа, вышел, закрыв за собой дверь.

Она осталась стоять с пустыми контейнерами от еды, с блокнотом, полным тактических схем и нот, и с тёплым, счастливым чувством где-то под сердцем. Её жизнь превратилась в странный, удивительный коктейль из древней магии, шпионских игр и… заботы о большом, одиноком коте под землёй.