Чары крови и роз. Другая история Белль

ЧАСТЬ I. СИМВОЛ ЭЛФИНА

Главные герои романа"Чары крови и роз. Другая история Белль"

Аннабелль Грейс Тэйлор – последняя фейри.

Арт: Дарья Боброва

Адам Бартоломью Морган Спенсер – герцог Ланкаширский, альфа варгисов

Арт: Li`naru | Lina Kellerman

Фредерик Уильям Уайт - альпинист, мастер спорта по скалолазанию, программист

Арт: Lotur Norn

Глава 1. Роза

Аннабелль Грейс Тэйлор была последней фейри и самой красивой девушкой на свете, поэтому легко могла позволить себе опоздать. Будь Белль иного склада характера, она бы ни в чём не нуждалась, играя на вожделении богатых мужчин и манипулируя их волей. Но Белль не желала пользоваться чарами фейри ради денег и старалась держаться правил, установленных для всех. И сейчас ей не хотелось подводить хозяина кафе, у которого она работала официанткой.

Укорив себя, что не вызвала такси десять минут назад, Белль свернула в квартал Пророчеств, который обычно обходила стороной. Минув улицу Ясеней, ведущую к готическому особняку Адер де Виль, где сто шестьдесят пять лет назад жила печально знаменитая ведьма Айрин Бёрд, Аннабелль вышла на широкую улицу Бражников. Дедушка рассказывал: раньше здесь жили банши. А лет сто назад квартал Пророчеств заселили цыгане, и теперь улица Бражников пестрела красными крышами домов, жёлтой штукатуркой стен, и мелькающими то здесь, то там полосатыми юбками и цветастыми платками. Завидев Белль, несколько молодых цыганок, звеня монистами, стали радостно зазывать её к себе. Аннабелль со смешком подумала, что среди них она вполне могла бы сойти за свою: спасибо бабушке-итальянке за тёмно-каштановые кудри, на которых бы так хорошо смотрелся узорчатый платок, и большие карие глаза – их можно было бы подвести чёрным карандашом. Лёгкий загар вполне сошёл бы за цыганскую смуглость, оставалось добавить золотые серьги-кольца, браслеты и мониста – и образ готов. А уж со своими чарами фейри Белль могла бы внушить людям что угодно. Усмехнувшись перспективе сделать карьеру цыганской пророчицы, Аннабелль ускорила шаг.

– Яхонтовая моя! – Цыганка средних лет преградила Белль дорогу и радостно затараторила, широко улыбаясь. – Перемены ждут тебя, бриллиантовая! Большие перемены!

– Дай ручку, нагадаю тебе жениха, красивого да богатого! – пообещала вторая, помоложе.

«Мне имеющихся женихов некуда сбыть, куда мне ещё один», – подумала Аннабелль, резко сворачивая в сторону. Женщины дружным табором последовали за ней.

Белль ещё раз свернула направо и вниз, к ручью, и, когда уже поднималась на мостик, едва не столкнулась со старой цыганкой в чёрно-зелёном залатанном платье и хитро скрученной на голове чалме, из-под которой выбивались тёмные с сединой пряди.

Аннабелль отшатнулась. В руке у старухи была красная роза, а белёсые мутные глаза не мигая смотрели вперёд.

– Предначертанное – да свершится, – глухо и скрипуче проговорила она. – Прими свою судьбу, последняя фейри.

Белль стало не по себе, и она попыталась обойти старуху. Но та вновь преградила дорогу и, вцепившись Аннабелль в запястье ледяной рукой, заговорила:

– Сладкая, сладкая кровь! Создания тьмы придут, они близко! Маленькая фейри в опасности! Пусть роза укажет путь!! – старуха казалась не в своём уме, её голос звучал надсадно и хрипло, как несмазанное колесо или карканье вороны в зимнее студёное утро, и под конец фразы сорвался почти на визг. Потом безумная пророчица вложила в ладонь Белль розу и наконец отпустила её руку.

Аннабелль отшатнулась и опрометью бросилась через мост в сторону кафе «Клевер и фиалка». Она торопилась и не сразу заметила, что по-прежнему сжимает в ладони стебель розы, да так сильно, что шипы расцарапали ей кожу до крови. Белль разжала пальцы, и маленькие ранки стали затягиваться, оставляя на коже лишь пятнышки крови, тонко пахнущей фиалками. В руке Белль красная роза расправила лепестки и её аромат стал выразительнее. Аннабелль вспомнились алые розы, прорастающие сквозь могилу её друга, погибшего полгода назад в горах…

На работу Белль всё же опоздала, но лишь на семь минут. Серебристые колокольчики на входе в «Клевер и фиалку» мелодично прозвенели, впуская в кафе. Мистера Льюиса не было видно, Роберт вышел из-за бара и принял у Белль её молочно-белое пальто и розу. Поставив цветок в вазу, Роб приготовил для Белль чашечку её любимого лавандового рафа. Она присела за барную стойку, наблюдая за спорой работой парня. Вскоре напиток был готов, и Роб поставил кружку перед Белль.

– Красивая, – произнёс он, глядя на розу. Потом перевёл взгляд на Аннабелль и, как всегда, смутился, густо покраснев.

Белль задумчиво коснулась пальцем стебля розы, провела перламутрово-розовым ноготком по одному из шипов, чувствуя взгляд Роберта, зачарованно следившего за её движениями.

– Откуда она?.. – смущённо спросил он.

– Цыганка дала. – Белль не спеша сделала глоток рафа. – Сказала, эта роза укажет мне путь.

– Укажет путь?.. – переспросил Роб, быстро взглянув на Белль.

– Да, – ответила она, улыбнувшись.

Роберт кивнул. Помолчав, он заметил:

– На гербе Спенсера красная роза.

– Ага, и волчья голова, – отозвалась Белль. – Повезло, что пророчица не вручила мне отрубленную волчью голову.

Роберт издал неловкий смешок, смутился и вновь робко посмотрел на Белль.

Минувшим летом Белль едва ли не прописалась в замке Спенсера: большинство заказов из «Розы ветров», туристического агентства, в котором Белль работала гидом в летний сезон, были экскурсиями в Волчий Клык – некогда элфинскую резиденцию герцога Спенсера, а теперь памятник уолтерианской[1] эпохи, построенный, как и многие здания того времени по типу средневековых замков. Аннабелль любила маршрут в долину Ришты, и ей за него хорошо платили (больше, чем другим гидам). И, хоть двадцать девять раз за сезон – это всё-таки перебор, она бы не отказалась сводить туда ещё раз. Может, и найдутся желающие посетить замок, пока не выпал снег и не закрыл Волчий перевал.

Глава 2. Пикник

День выдался погожим и на редкость тёплым. У залива святого Элреда было полно отдыхающих, и Уайты поехали дальше на запад, к своему любимому месту для пикников.

Генри остановил машину у пляжа с видом на скалу Парус, вынес корзину с едой и пошёл с Марком и Алексом запускать воздушного змея, а Вики и Аннабелль в это время расстелили покрывала, достали бутылки с лимонадом и сидром, контейнеры с фруктами и разными закусками.

Море шипело, разбиваясь о галечный берег, солнце блестело на подвижных волнах, а вокруг Паруса с криками носились чайки. Ветер подхватывал воздушного змея в виде белого дракона, развевая его длинный хвост. Аннабелль вспомнила рассказ дедушки о белоснежной драконице Эйсузе, погибшей вместе со своим возлюбленным во чреве Драконьей горы почти пятьсот лет назад. Последние драконы Элфина… Они прожили вместе немногим больше века – ничтожно мало по меркам драконов.

«Каждый, кто отважится ответить взаимностью на любовь дракона, – услышала Белль певучий голос дедушки, – сам станет драконом…»

– Да, мы к Парусу поехали, – вставив наушник в ухо, сказала Вики, и Белль вернулась в реальность. – Да ничего не надо, Кам, мы всё взяли… Нет, довольно тепло, только ветер. Хорошо, ждём.

Вики стала расставлять стаканы на покрывале.

– О чём задумалась, Фиалка? – спросила она.

Белль улыбнулась: ярко-голубые глаза и каштановые волосы старшей сестры всегда напоминали Белль дедушку. Вики стригла волосы под каре, носила чёлку и очки. У неё было отличное зрение, и это были очки для работы на компьютере: за годы учёбы в колледже она так привыкла к ним, что они стали частью её имиджа.

– Как ты думаешь, – задумчиво проговорила Белль, глядя на извивающегося в небе белого дракона, – создатели этого воздушного змея вдохновились образом Эйсузы?

Вики обернулась и посмотрела на мужа, поднимающего в воздух змея, и сыновей, радостно бегающих вокруг, задрав головы. Двухлетний Алекс споткнулся, потерял равновесие и растеряно сел на гальку. К нему тотчас подбежал Марк. Он был старше брата на три года и всегда чувствовал ответственность за младшего.

– Не знаю, – ответила Вики, с любовью глядя на своих мужчин. – Но мне кажется, белый дракон давно стал негласным символом Элфина. Кстати, – она повернулась к сестре, – Фредерик не приедет. Нужно срочно доделать какие-то дела.

Аннабелль отвернулась к морю. Она не видела Фредерика полтора месяца, с десятого сентября – дня рождения Генри. Да и летом они почти не общались. После июньской поминальной мессы по погибшим альпинистам они встретились всего несколько раз – на семейных обедах у Генри и Вики. Фредерик много работал: взял несколько новых проектов, а Белль почти всё время была в походах.

«А весной я уеду в Нью-Йорк, и мы совсем перестанем общаться», – с грустью подумала Белль. Она не питала иллюзий, что они будут созваниваться и переписываться: два года назад, когда он уехал с Камиллой в Лондон, их общение практически прекратилось.

«Наверное, оно и к лучшему», – подумала Белль. Давно пора уже принять, что он любит Камиллу, и двигаться дальше.

– Крёстная! – подбежал Марк к Белль, вырвав её из задумчивости. – Смотри! – он указал на силуэт парящего в ста метрах от берега альбатроса. – Ты можешь его позвать?

– Марк! – одёрнула сына Вики. – Это большая и очень опасная птица. Не надо её сюда звать.

– Твоя мама права, – улыбнувшись племяннику, ответила Белль. – К тому же он слишком далеко и не услышит меня.

– Ладно, – расстроенно кивнул Марк и побежал обратно к отцу.

– А если между нами, – заговорщицки шепнула Вики, придвинувшись к сестре, – ты смогла бы его позвать?

– Позвать – да, – ответила Белль. – Но получилось бы у меня его прогнать –другой вопрос.

Сёстры рассмеялись. Некоторое время они просто сидели, прикрыв глаза и подставляя лица нежаркому октябрьскому солнышку. А потом Белль услышала далёкий рёв мотора.

– Кажется, Кам скоро будет здесь, – сказала она.

Вскоре Камилла в развевающемся на ветру бежевом тренче и с небольшой плетёной корзинкой в руке спустилась по тропинке на пляж. Вики и Белль пошли ей навстречу.

– Как доехала? – спросила Вики, забирая у Камиллы корзинку. – Какая тяжёлая! – удивилась она. – Я же попросила ничего не брать, – с мягким упрёком произнесла она.

– Фред в последнее время слишком много всего готовит, – ответила Камилла, повернув голову к морю и поправляя солнцезащитные очки.

– Так это же хорошо, – улыбнулась Вики. – Ты же сама только на прошлой неделе жаловалась, что он со своими проектами совсем забросил готовку.

Вики приоткрыла крышку корзинки и заглянула внутрь. Аннабелль уловила аромат шоколадного теста с вишнёвой пропиткой, ванильного творожного крема, миндального печенья: с малиной и фисташками.

– Ого, сколько тут всего! Круассаны, эклеры, сконы, маффины, макаруны… Когда он успевает?

– А он больше ничего и не делает, – раздражённо ответила Камилла. – Да, погода сегодня отличная, – произнесла она, видимо желая переключить тему, и сняла тренч.

Уайты, Белль и Камилла расселись на покрывалах с видом на скалу Парус. Алекс устроился возле матери, а Марк – около Белль. Некоторое время взрослые перебрасывались фразами вроде: «Попробуй вот этот макарун», или «Отличный лимонад, Генри. Это из новой линейки?», или «Сегодня тепло, как летом», или «Подай мне, пожалуйста, бутылку ежевичного сидра», или «Очень вкусный маффин». А дети торопливо ели положенный им на ланч суп и с завистью смотрели на старших, уплетающих сладости. Потом Вики выдала сыновьям по персиковому скону[1] и разрешила поиграть у воды, после чего мальчики убежали.

Глава 3. Кладбище

Проснувшись утром двадцать седьмого октября, Аннабелль отдёрнула плотные светло-лавандовые портьеры и увидела сквозь белый тюль низкое серое небо и кренящиеся от ветра полуобнажённые деревья. Кое-где возле домов и вдоль улиц люди уже развесили праздничные гирлянды, паутину и тыквенных Джеков, которые как будто кивали, раскачиваясь на ветру.

Позавтракав ягодным чизкейком и неизменным в эти октябрьские дни вербеновым чаем, Аннабелль вернулась в спальню и долго стояла перед платяным шкафом, глядя на висящее среди светлой одежды единственное обсидианово-чёрное платье. Она надевала его лишь трижды: на похороны матери Генри, на Совет Основателей, на котором отменили Молочный бал, и на прощание с погибшими альпинистами на следующий день.

Ей вспомнился тот ясный вечер пятнадцатого июня, когда она вернулась после Совета Основателей и визита к принцу Эллиоту и неожиданно застала во дворе у дома Уайтов лучших друзей Фредерика – Джеймса Ли и Аарона Крейга. Все трое больше двух суток считались пропавшими без вести, и, возможно, погибшими под лавиной, сошедшей на базовый лагерь тринадцатого июня. Белль до саднящей боли в сердце боялась поверить и обмануться: значит, и Фредерик вернулся?..

– Знаешь, Аннабелль, ты выглядишь как всегда та-ак красиво, – заметил Аарон, взяв её под локоть. – Даже и не верится, что ты столько слёз пролила, беспокоясь о нас, – он хитро улыбнулся.

– Не слушай этого недостойного, Белль, – взяв её под другой локоть, доверительно произнёс Джеймс. – Лучше выходи за меня замуж – станешь прямо как героиня стихотворения Эдгара Алана По. Аннабелль Ли. Звучит ведь?

– А если ты выйдешь за меня, – подхватил их любимую шутку Аарон, – то я возьму твою фамилию, прямо как твой отец, когда женился на твоей маме.

– Так, парни, – открывая дверь, усмехнулся Генри. Пропустил Белль вперёд и обернулся на Аарона и Джеймса, – если хотите жениться на Аннабелль, то становитесь в очередь: будете примерно двухсотыми.

– Если только ваши девушки вас раньше не убьют, – со смехом сказала Вики, вышедшая встретить гостей. – Привет, ребят, проходите, – она обняла обоих. – Аннабелль, не хочешь переодеться? – оглядев сестру, спросила Вики, едва они зашли в дом. – Сегодня у нас радостное событие. Горевать по погибшим будем завтра.

– Хорошо, – кивнула Белль.

«Только сначала я одним глазком взгляну на Фредерика. Мне надо знать: с ним точно всё в порядке», – подумала она, хотя уже отсюда слышала воркующий голос Камиллы и поняла: точно вернулся. Однако Белль было важно увидеть его своими глазами.

Дождавшись, когда старшая сестра исчезнет за поворотом коридора, ведущего в кухню, Белль тихонько прошла к гостиной и остановилась в дверном проёме. Здесь собрались все, кроме Вики. Аарон и Джеймс, забавно перебивая друг друга, рассказывали про поход, Генри слушал их, покачивая Алекса на коленях; Марк бегал по ковру с игрушечным вертолётиком в руках. Фредерика Белль увидела не сразу: он сидел на диване в глубине гостиной, а у него коленях расположилась Камилла.

«Отчего каждый раз так больно?..» – подумала Белль и отступила назад, в коридор.

Но вдруг замерла, услышав своё имя.

– Аннабелль, – раздался негромкий голос Фредерика. Он заметил её?..

Она шагнула вперёд и остановилась.

– Неужели ты хотела уйти, не поздоровавшись? – спросил Фредерик, и в голосе его звучал мягкий упрёк. Взгляд Камиллы свирепо сверкнул, но Белль было всё равно.

– Я… – медленно начала она, – очень рада, что ты вернулся, – и быстро вышла из гостиной.

Прислонившись спиной к стене, она закрыла лицо ладонями. Щёки её пылали. «Как подросток!.. – думала она, стыдясь саму себя. – Сбежала как подросток!.. А что будет на ужине? Я просто не выдержу!..»

Вдруг в шуме голосов, доносившихся из гостиной, она услышала негромкий голос Фредерика:

– Почему Аннабелль в чёрном? У неё что-то случилось?..

– Она вроде помогала мэру в каком-то деле, – ответил Джеймс Ли.

– Её друг погиб, – сказал Генри. – Калеб Каппер.

– Капкейк? – переспросил Аарон.

– Да, – подтвердил Генри. – Он был в лагере вместе со своими туристами, когда сошла лавина.

– А мы с ним там не пересеклись… – растерянно проговорил Аарон. – Надо будет к его матери зайти…

– Они поднялись тринадцатого в полдень, когда вы были на восхождении, – ответил Генри.

– Ты никуда не пойдёшь! – раздался возмущённый голос Камиллы.

– Я всего лишь хочу выразить ей свои соболезнования, – возразил Фредерик.

– Это просто маскарад, они даже не дружили! Вот смотри! Это фотка из Мэрии. Это просто постановка!

Белль отогнала воспоминание и сняла платье с вешалки. Сегодня подходящий для него день. Для многих двадцать седьмое октября ничего не значит, но для неё это трагическая годовщина дня, когда она потеряла почти всех своих родственников-фейри, даже не успев познакомиться с ними.

Глава 4. Золото Элфина

Аннабелль любила белый дом Уайтов, построенный в конце пятидесятых годов девятнадцатого века в стиле александрийского[1] рококо. Хотя сам стиль ей был не близок: она предпочитала более простые формы, ей нравились классицизм и эклектика, а особую любовь Белль питала к колониальному стилю, с его лёгкими конструкциями из дерева и камня, этническими орнаментами и обилием света.

Снаружи особняк Уайтов (именно так он и обозначался в туристических путеводителях) выглядел, как и подобает дому своей эпохи: ассиметричная композиция и ломанная линия фронтонов с вазами и скульптурами, роскошная лепнина с мифологическими мотивами; полуциркульные окна, украшенные наличниками; опоясанная балюстрадами крыша, арочные проёмы дверей. По семейному преданию Герберт Уайт, активно занимавшийся тогда развитием винодельного бизнеса на Элфине, дал денег Жану Гийому, знаменитому французскому архитектору тех лет, чтобы тот построил ему дом. Гийом и построил самый модный на Элфине дом в стиле господствовавшего тогда рококо. Герберту дом не очень понравился, но его жена пришла в восторг, поэтому Уайты поселились там. Но уже сын Герберта избавился от роскошных фресок, тяжёлых люстр и громоздкой лепнины внутри дома. Сейчас интерьер особняка Уайтов совершенно не напоминал роскошество александрийского рококо – всё было минималистично, современно и практично.

Вернувшись с кладбища, Аннабелль пошла переодеться в комнату, в которой жила, когда переехала из Линденшира в Торнфилд. Да и теперь Белль нередко ночевала тут, когда засиживалась у Уайтов.

Игнорируя голоса из кухни, она расстегнула и сняла платье. Переодевшись в любимый сарафан из лавандового льна с белой батистовой рубашкой, Белль уже хотела выйти из комнаты, как вдруг услышала голос Камиллы:

– Я честно пыталась быть милой с ней, раз уж Фред попросил. И я правда сочувствую ей. Такой день… Но зачем он пошёл на могилу Калеба? С ней!

– Капкейк вообще-то был другом и Фредерику, – напомнила Вики. – Они вместе ходили на сборы.

– Всё равно, он мог бы пойти туда позже, а не вместе с ней! – раздражённо не согласилась Камилла. – И почему они оба пришли в чёрном? Как ты это объяснишь? Они как будто договорились! Фред не мог так поступить за моей спиной!

– Я уверена, что они на договаривались, Кам, – негромко возразила Вики. – Просто Фредерик решил её поддержать.

– Поддержать? – переспросила Камилла. – А почему мне не сказал? Я бы тоже поддержала, тоже надела чёрное платье!

– Или это случайность, – аккуратно предположила Вики.

– Какая случайность, если у Фреда и чёрной одежды-то почти нет, – возразила Камилла. – Рубашку он точно купил недавно.

– Прости, Кам, но я не понимаю, к чему ты клонишь.

– К тому, что… – Камилла смолкла на секунду. – Генри ведь так не поддерживает её?

– Кого? – послышался голос Генри.

– Белль, – ответила Вики.

– Почему это я не поддерживаю? – удивился Генри. – Семья ведь для этого и нужна.

– Но ты не пришёл сегодня в чёрном костюме, – сказала Камилла.

– Да, – расстроенно ответил Генри. – Мы с Вики что-то не догадались.

Белль вздохнула и, толкнув дверь, вышла из комнаты. Какой хороший вечер получился бы, если бы не Камилла…

Пока Вики и Камилла раскладывали тарелки в гостиной, Аннабелль зашла в кухню взять бокалы. Вдруг её внимание привлёк тонкий аромат яблок. Белль подошла к столу и увидела блюдо, наполненное канареечно-жёлтыми маленькими яблочками. Она взяла одно, вдыхая нежный медовый дух. Наверное, в этом году уже не удастся испечь пирог… Не успела она подумать об этом, как послышались шаги Фредерика.

– «Золото Элфина», – сказал он, подойдя ближе.

Белль кивнула.

– Можно приготовить пирог, – в задумчивости произнёс Фредерик, словно размышляя вслух.

– Пирог? – обрадованно переспросил Генри, входя в кухню. Он взял штопор из ящика стола. – Я б не отказался.

Фредерик и Аннабелль переглянулись.

– Давай, – улыбнувшись, сказала Белль.

Фредерик подал ей фартук, снял запонки и закатал рукава рубашки. Белль подумала, до чего же ей непривычно видеть его в чёрном, но как приятно знать: он оделся так, чтобы поддержать её – теперь она в этом не сомневалась. Пряча улыбку, Белль надела фартук и, завязав тесёмки, по привычке опустила руку в карман.

Когда ей было девять лет, она вместе с мамой сшила свой первый фартук. И для кармашка она выбрала ткань, гладкую с одной стороны и мягкую и пушистую – с другой. Мама считала, эта ткань не подходит для хлопкового фартука, но дедушка, как всегда, поддержал любимую внучку. Белль пришила кармашек пушистой стороной внутрь, и ей очень нравилось засовывать в него руку – зажмурившись, она представляла, будто гладит котёнка. Потом, конечно, Белль выросла из того фартука, но привычка осталась. Когда ей было шестнадцать, и она только начала готовить с Фредериком, он заметил эту привычку и стал прятать в кармашек её фартука конфеты. Белль каждый раз была в восторге и, нащупав конфету, пыталась угадать, с чем она будет.

В этот раз карман был, конечно, пуст, но Белль улыбнулась, вспоминая о беззаботном прошлом.

Глава 5. День с Кевином

Наутро ожог почти перестал болеть и опухоль спала. Белль заново смазала руку мазью и сменила повязку. На завтрак без аппетита съела полпорции овсянки, оделась и пошла пешком на работу. Прогулка на свежем воздухе взбодрила её, и боль от ожога совсем стихла.

Подходя к «Клеверу и фиалке», Белль издалека неожиданно услышала знакомый мужской голос:

– Здесь работает самая красивая девушка Элфина? Роскошные каштановые кудри до поясницы, большие карие глаза, ресницы на полщеки. Носит лавандовое – безупречный вкус! Не видели?

Белль вбежала в кафе и бросилась навстречу стоявшему у барной стойки парню в светло-голубом джемпере.

– Кевин! – радостно воскликнула она.

Тот сгрёб её в объятья и приподнял над полом.

– Прелестно выглядишь, Бэмби, – сказал он. – И пахнешь, – добавил он, утыкаясь носом ей в шею и вдыхая фиалковый аромат.

– Спасибо, – хихикнула Белль. – Когда ты приехал? Откуда узнал, что я буду здесь? – Она взъерошила его подстриженные ёжиком рыжие волосы.

– Час назад, – ответил тот, жмурясь от удовольствия как кот. – Вики мне сказала. Решил сделать тебе сюрприз.

– У тебя получилось, Мушу, – не переставая улыбаться, произнесла Белль и коснулась россыпи веснушек на его щеках и носу. – Я ужасно рада тебя видеть! Ты надолго в Торнфилд?

– Завтра утром уже паро́м, – погрустнев, ответил Кевин. – Я приехал забрать руку. Нашёлся покупатель, представляешь?

– Та, шестипалая? – вспомнила Белль с восторгом.

– Да, представь! Она ему так понравилась! Сказал, что она будет отлично смотреться у него в вестибюле.

– Как ты будешь её перевозить? Она же гигантская.

– Заказчик оплатил грузчиков.

– Я очень рада за тебя, Кевин! – Белль улыбнулась и вновь обняла друга. – Я всегда говорила, что ты талантливый скульптор и тебя обязательно оценят по достоинству.

– Твоя вера в меня оказалась ужасно заразительной, Бэмби, – стискивая Белль в объятьях, ответил Кевин. – Я даже сам в себя поверил!

Белль засмеялась. Потом, услышав голос Джозефа Льюиса, вспомнила, что пришла на работу, и сказала:

– У меня смена начинается. Ты пока садись за наш столик, я скоро подойду и принесу твой любимый латте макиато.

Смена в компании Кевина пролетела незаметно. Пользуясь любой свободной минуткой (которых на самом деле было немного), Белль подсаживалась к другу за стол, и бывшие одноклассники болтали обо всём на свете как раньше. Для начала Белль, конечно же, расспросила Кевина об Элвисе. Это был пушистый рыжий и весьма самодовольный кот, которого Кевин завёл в выпускном классе. Элвис обожал Белль и за год очень к ней привязался, поэтому Кевин перед отъездом в Лондон предлагал оставить кота Белль. Но та с сожалением отказалась, так как летом и зимой почти не жила дома, да и вдобавок ко всему собиралась переезжать в Нью-Йорк. Элвис тяжело пережил расставание с Белль, хандрил полгода, и она невольно чувствовала за это вину: ведь все животные быстро привязываются к фейри. Но теперь кот оправился и даже немного раздобрел, став ещё более мягким и пушистым.

Аннабелль любила животных и мечтала однажды завести кошку или собаку, а может, сразу обоих. Но пока что она довольствовалась тем, что помогала торнфилдскому приюту для животных: ежемесячно Белль перечисляла небольшую сумму на его содержание и помогала обрести кошкам и собакам новый дом: для неё было важно, чтобы каждое животное попало к хорошим людям.

Тем временем Кевин продолжил делиться новостями: он по-прежнему подрабатывал экскурсоводом для детей в «Лондонской галерее искусств», одна из его новых скульптур попала на крупную междугороднюю выставку в Лондоне, а Джош после десятка прослушиваний наконец устроился в оркестр при капелле. Виолончелисту найти место в оркестре всегда было трудно, и Джош немало времени и сил потратил на поиски, но теперь был совершенно счастлив.

– Я же на прошлой неделе был на модном показе в Лондоне, – вспомнил вдруг Кевин. – Roxanne's снова блистали, – он вытащил телефон и показал Белль фото моделей на подиуме. – Эстетствующие критики были довольны коллекцией.

– Ещё бы, – согласилась Белль, рассматривая снимки. – Очень красиво.

– Роксана передавала тебе привет. Всё повторяла, что ты спасла их.

– Она преувеличивает, – улыбнулась Белль. – Но я рада, что смогла помочь.

Кевин ещё в выпускных классах с восторгом рассказывал Белль о Roxanne's и их дизайнах начала десятых и всегда сетовал, что к середине двадцатых о них почти забыли. Дизайнеры и швеи уходили один за другим, больше не было никаких приглашений на недели моды даже внутри страны, кампания была разорена и увязла в долгах. Когда Кевин показал Белль старые работы Роксаны Уолт, основательницы бренда, Белль понравились природные мотивы коллекции, особенно тёмно-изумрудное платье, вдохновлённое урманом[1]. Позже друзья познакомились с Роксаной и даже созвонились с ней по видеосвязи. И вот год назад, в марте, Roxanne's приехали на Элфин за вдохновением, и Белль лично встретилась с Роксаной и её дочерью, которая тоже стала дизайнером одежды. Аннабелль так понравилась новая коллекция Roxanne's, созданная на Элфине, что она даже согласилась на фотосессию для продвижения бренда, чего никогда до этого не делала. В результате к Roxanne's вернулись слава и деньги (ещё бы – в их нарядах снялась последняя фейри!), и, конечно, миссис Уолт сполна заплатила Белль.

Глава 6. Два свидания

Смена у Аннабелль начиналась в десять утра, так что, проводив Кевина, она пошла пешком к сестре. Вики пообещала много кофе, свежие круассаны из пекарни и шоколадные шарики с молоком.

Тёмное осеннее утро ещё горело фонарями вдоль дорог, низкое небо нависало над домами, а холодный ветер срывал одинокие листы с деревьев. Улицы, украшенные к Хэллоуину, зловеще и таинственно улыбались зубастыми ртами тыквенных Джеков, мерцали огоньками гирлянд, махали простынями приведений и паучьими тенётами. Сердце у Белль ёкнуло от сладостного и жуткого чувства предвкушения, как бывало в детстве, когда дедушка читал страшную сказку и главного героя ждала встреча с ужасным злом или пугающим чудовищем: ты боишься за героя, но одновременно очень хочешь узнать, что же дальше, и второе желание пересиливает страх. Белль улыбнулась и зашагала быстрее, а вскоре показался белый дом Уайтов.

Сестра сидела с чашкой чая у окна, Алекс играл с паровозиком у её ног, Марк вероятно ещё спал. В кухне стоял запах вербены и мяты, крови и земли: Белль увидела взрыхлённую почву в горшках с фиалками и фикусом.

– Доброе утро, Вики, – поздоровалась Белль и, присев на колени рядом с сестрой, положила ей руку на живот. – Сегодня первый день?

– Да, – ответила Вики, взглянув на младшую сестру. – Я бы не выжила с таким острым обонянием.

– Я привыкла, – ответила Белль. Несколько лет назад она научилась фильтровать звуки и запахи, иногда вообще будто бы выключая обоняние и слух. Это было гораздо легче, чем перестать считывать людские эмоции.

– Я всегда говорила маме, что не завидую тебе, и это правда, – сказала Вики, улыбнувшись. – Но всё-таки в кое-чём тебе повезло больше чем мне. Лунные дни.

Белль кивнула. У первородных фейри их вообще не было, а у полукровок они наступали раз в полгода и продолжались всего один или два дня. И живот никогда не болел.

– Зато у тебя может быть много детей, – улыбнулась Белль, вставая с колен.

Вики кивнула. Раньше они с Генри мечтали о пятерых детях, но потом решили остановиться на троих – Вики очень хотела девочку.

Белль ощутила ладонью: тянущая боль внизу живота сестры отступила, и отняла руку.

– Спасибо, – сказала Вики, поднявшись с кресла. – Что бы я без тебя делала, сестрёнка, – улыбнулась она.

Сёстры выпили в гостиной кофе под стук начинающегося дождя, обсудили подарки на Хэллоуин для мальчиков и основные блюда, решив бо́льшую часть еды заказать в «Королевской пристани», а потом посмотрели новую серию сериала. Это была историческая драма от ВВС про возвращение Артура Пендрагона из Авалона. Когда серия закончилась, Вики вышла на кухню, а Белль осталась сидеть, глядя, как под знакомую песню плывут строчки титров среди шпилей Камелота, развевающихся стягов бесконечного войска и пиков заснеженных гор. Старинная английская баллада «Герой вернётся домой» была написана много веков назад как предсказание о возвращении короля Артура, но на Элфине уже полтора века её пели об Адаме Спенсере.

Из старых легенд и забытых историй

Он возвратится вновь.

Сквозь шторм и туман – его путь не скорый,

Но ты жди, храня в сердце любовь.

Белль часто спрашивала дедушку, а где Адам Спенсер сейчас? Дедушка предпочитал уклоняться от ответа, и Белль боялась, вдруг альфа варгисов давно умер, и злые чары Айрин Бёрд никогда не будут разрушены?.. Но маленькая Белль не верила в это. Она часами рассматривала в «Энциклопедии Элфина для детей» знаменитый портрет герцога Спенсера 1862 года и с замиранием сердца представляла: Адам скрывается ото всех в своём замке и ждёт, когда найдётся тот, кто снимет проклятие.

На Элфине говорили, что Верховная ковена Волчьей Звезды совсем помешалась после смерти Уолтера, их общего с Адамом сына, и превратила своего бывшего возлюбленного в уродливое чудовище. Другие говорили: она сделала это в отместку за то, что Адам отверг её. Кто-то время от времени распространял слухи, будто видел в замке или неподалёку от него страшного зверя, огромного, косматого, клыкастого, и слышал жуткий оглушительный рёв, разносящийся по долине Ришты. Показания очевидцев сильно разнились: одни говорили, будто чудовище размером с дом, другие, что не больше быка; третьи твердили о когтистых лапах, четвёртые утверждали, что видели копыта. В детстве Белль думала: страшный монстр умеет менять внешность, желая сильнее напугать нежеланных гостей. Сейчас же она полагала: никто из рассказчиков, вероятно, не рассмотрел толком проклятого герцога или вовсе не видел его. Аннабелль всегда было до жути любопытно, как на самом деле выглядел лорд Спенсер в про́клятом облике. Когда она стала постарше, ей нравилось мечтать, что именно она рассеет тёмное колдовство. Это была её единственная тайна от старшей сестры – Вики считала Адама Спенсера главным виновником всех бед на острове и неоднократно повторяла: освобождать его от проклятия не нужно – заслужил.

Когда Белль стала работать гидом, она много раз бывала в Волчьем Клыке и ни разу не заметила ничего, что могло бы намекать на пребывание в замке монстра. Возможно, конечно, он прятался в обветшавшем Восточном крыле, много лет назад закрытом на реставрацию и выглядевшем совершенно нежилым. Насколько Белль знала, в Волчьем Клыке жило лишь трое варгисов и трое слуг – они поддерживали порядок в замке.

Глава 7. Волчий Клык

Когда в девять утра Аннабелль подошла к «Клеверу и фиалке», Колдер и Сильви уже ждали её.

Осеннее солнце медленно поднималось из-за вершины Джоэля; украшенный к Хэллоуину Торнфилд потихоньку просыпался. Лёгкий ветерок шевелил длинные простыни приведений и широкие сети паучьих паутин, раскачивал гирлянды, задувал в зубастые улыбки тыквенных Джеков. Белль могла бы любить канун Дня Всех Святых, если бы не чувство тревоги и ощущение подкрадывающейся беды, которые поселялись в душе незадолго перед каждым Хэллоуином. Вместе с весельем горожан Белль будто ощущала злую ухмылку Х’гивхаты, наблюдавшей за нарядившимся Торнфилдом.

Аннабелль, Сильви и Колдер шагали по улице Кентавров, огибающей справа квартал Пророчеств и ведущей к подножию Маунт-Белл.

– Скажите, вы уже знаете что-нибудь об истории Элфина? – спросила Белль, повернувшись к близнецам.

– Что-то знаем, – ответил Колдер с сомнением.

– Но лучше расскажите нам всё с самого начала, – улыбнулась Сильви.

Белль тоже улыбнулась:

– Значит, с самого начала?

Близнецы синхронно, как это умеют делать близнецы, кивнули.

И Аннабелль начала свой рассказ:

– В день шестой сотворил Господь Адама из глины, а Лилит – из сияния звёзд, дуновения ветра, аромата цветов и лёгкости полёта бабочки. Невесомая, светлая, нежная, она была весёлой, любознательной и немного капризной как ребёнок. Адама она едва заметила и улетела исследовать райский сад. Тогда сотворил Господь Еву из ребра Адама, чтобы та понимала мужчину. Как бы ни была любознательна Лилит, а к древу познания добра и зла она даже не приближалась: ведь повсюду и без этого было столько всего интересного! Вскоре соблазнённые Змеем и нарушившие Господень запрет Адам и Ева были изгнаны из райского сада. Лилит с болью в сердце наблюдала за наполненной страданиями земной жизнью детей Адама и Евы. Особенно она сочувствовала тяжёлой женской доле.

Земные столетия сменяли друг друга, и однажды настала пора Лилит узнать радость творения. Сошла она на Землю и создала морских дев с прекрасными голосами, лукавых детей цветов, хранительниц лесов, озёр и полей, мудрых и могучих полулюдей-полуконей, сильных и яростных людей-волков и извергающих пламя летающих ящеров. Вернулась Лилит в райский сад отдохнуть от трудов. Но время на Земле летело так быстро, и когда взглянула Лилит на детей своих, то увидела, что люди убили почти их всех, принеся в жертву во славу своим богам или чтобы забрать у них магическую силу.

Надолго тогда отвернулась от Земли Лилит. И лишь спустя тысячу лет после наступления эры христианства решилась вновь творить. В этот раз она поступила мудрее. Создала остров, защищённый от людских взглядов, а вместо Авалона, куда могли попасть не только её создания, но и люди, сотворила место, куда не сможет войти ни один человек. Так появились Элфин и Лэите́ль, который люди называют Заповедником. Лет через двести человечество всё-таки узнало о магическом острове, но сирены – морские девы с прелестными голосами и острыми зубами – подпускали к берегам земли Лилит лишь чистых помыслами людей. На суше варгисы и драконы всегда были готовы защитить своих братьев и сестёр, а единороги могли исцелить любые раны и даже смертельную болезнь. Фейри и нимфы заботились о том, чтобы на острове всё цвело и плодоносило. Банши предсказывали будущее, кентавры толковали их пророчества и читали о судьбах вселенной на языке звёзд и планет.

Люди никогда не задерживались на острове дольше нескольких лет. Если одному из варгисов или фейри случалось полюбить человека, то влюблённые уезжали на большую землю вместе. Другие дети Лилит не решались на подобное, да и к людям относились более настороженно.

Близнецы слушали с большим вниманием и искренним увлечением, хоть Белль и ощущала их тревожное напряжение, причину которого она не могла пока понять.

– В конце восемнадцатого века, – продолжила Белль, – на остров приехал Уильям Тэйлор. Он и первородная фейри Амире́ль полюбили друг друга. Но вместо того, чтоб увезти возлюбленную с острова, Уильям попросил у остальных фейри позволения остаться на острове, и те, видя счастье сестры, разрешили.

– Уильям Тэйлор – ваш предок? – спросил Колдер.

– Да, – ответила Белль. – Поэтому в том, что люди вытеснили детей Лилит с Элфина, есть вина моего предка. Думаю, если бы он знал, что почти всех его потомков люди отравят спустя двести лет, он бы хорошо подумал прежде чем основывать Линденшир.

– А Торнфилд появился позже, – задумчиво произнёс Колдер.

– Да, в 1801 году. Сначала это была рыбацкая деревушка. У неё не было даже названия. К 1803 году в деревне уже жило девять семей. Люди сдружились с варгисами, ведь территория нынешнего Торнфилда – это охотничьи угодья потомков Грегора Ришты.

– Вы знаете про Грегора Ришту? – искренне восхитилась Сильви.

Брат незаметно пихнул её локтем в бок, хотя сам (Белль это почувствовала) был удивлён не меньше.

– Я удивлена, что вы знаете о нём, – улыбнулась Белль. – Мне кажется, за пределами Элфина мало кто помнит о прародителе варгисов. Сейчас даже святого Элреда не все знают, – с грустью добавила она. – А ведь благодаря ему люди выжили на острове. В конце весны 1803 года нимфы устроили на Элфине засуху, в начале июня вся скотина полегла от рутовой лихорадки, а сирены отозвали всех рыб в море, сломали лодки и устроили такой шторм, что с острова было невозможно уехать. Людям было нечего есть, и они приготовились к смерти. Тогда святой Элред вышел к деревне с чашей молока. Вы видели когда-нибудь его изображение? – спросила Белль.

Глава 8. Хэллоуинский бал

Приземлившись на вертолётной площадке «Эдельвейса», Белль сердечно распрощалась с Сильви и Колдером, пообещавшими не теряться, отдала мистеру Чейзу свой рюкзак, и пока водитель грузил его в багажник, забралась на заднее сидение, обдумывая список дел, которые нужно успеть сделать до бала.

Когда Аннабелль почти досушила волосы, приехала миссис Марч с платьем – помочь одеться и сделать причёску. Заодно она захватила с собой воодушевление по поводу бала и хорошее настроение, поэтому Белль, всегда нервничающая из-за необходимости быть среди большого скопления людей, заметно повеселела с приездом старушки.

Миссис Марч ловко плела косички и скручивала пряди в жгуты, составляя из них сложную причёску в стиле эпохи Ренессанса и украшая её нитями из мелкого жемчуга. Ей действительно удавалось делать красивые причёски, и старушка испытывала огромное удовольствие, возясь с волосами Белль.

– Ничего нигде не тянет? – спросила миссис Марч, поправляя тёмные прядки, которые волнистыми завитками обрамляли лицо Аннабелль.

– Нет, всё чудесно! – ответила Белль. И, встав с кресла, чмокнула старушку в щёку. – Спасибо вам большое, что помогаете, миссис Марч.

– Мне только в радость, детка, – расцвела в улыбке та и, взяв с трюмо свой телефон, набрала номер Энтони.

Когда роллс-ройс подъехал к Мэрии, Белль ахнула от восхищения: огромная арка высотой больше шести с половиной и длиной около тридцати футов[1] сияла оранжевыми огоньками тыкв самых разных размеров.

– У нас есть несколько минут? – спросила Белль у миссис Марч. – Я хочу посмотреть инсталляцию.

– Думаю, есть, – улыбнулась старушка.

– Я провожу, – взглянув на пассажирок в зеркало дальнего вида, сказал мистер Чейз.

Едва машина остановилась, Белль выпорхнула на улицу, не обращая внимания на холодный ветер и шумную толпу людей, любовавшихся инсталляцией, а теперь переключивших внимание на Белль. Она и последовавший за ней мистер Чейз оказались под аркой, украшенной со всех сторон тыквами, внутри которых мерцали живые огоньки. Тыквы зубасто улыбались, горели буквами, составляющими фразы: «Счастливого Хэллоуина», «Сладость или гадость!», «Упыри просто хотят повеселиться», «Ведьм можно попробовать подкупить шоколадом» и «Сохраняйте спокойствие и пугайте дальше!». Надписи чередовались с вырезанными на тыквах силуэтами приведений, вампиров, ведьм в шляпах, летучих мышей, кошек и осенних листьев. И всё это составляло пёстрый и яркий ансамбль, который хотелось рассматривать и рассматривать.

Аннабелль очнулась, когда её плотно обступила толпа. «Мисс Тэйлор, можно фото?», «Белль, сними пальто», «Дайте автограф», «Как записаться к вам на экскурсию?» – понеслось со всех сторон. К счастью, мистер Чейз сумел немного оттеснить толпу и, сказав: «Мисс Тэйлор пора на бал, прошу её извинить», увёл Белль в Мэрию.

Едва они ушли с площади, Белль ощутила облегчение мистера Чейза и подумала, что, пойдя смотреть инсталляцию, когда там столько людей, поступила безрассудно. Ведь многие в толпе успели немного выпить и неизвестно, чем могла обернуться её прогулка под тыквами. Но аллея была прекрасна, несмотря на то, что Белль знала: живые огоньки лампад Джека могут провести на Элфин зло. От этой мысли ей стало немного не по себе.

Мэрия сияла огнями, шумела голосами всё прибывающих гостей, издалека доносилось, как в разнобой настраивается оркестр. Миссис Марч, мистер Чейз и Белль поднялись на второй этаж, чтобы оставить вещи, и затем спустились в бальную залу. Там царила суета последних приготовлений: официанты сновали туда-сюда, заполняя фуршетные столы закусками и бутылками игристого, а музыканты разыгрывались. С хрустальных люстр свисали крохотные чёрные летучие мышки и белые приведения; вся зала была оплетена гирляндами в форме маленьких тыковок, а резные рамы зеркал были опутаны вуалью паутины. Гостей пока не пускали, и это радовало Белль. Она прислушалась и огляделась: мэра ещё не было, зато был мистер Джонсон, который стоял возле камер в глубине залы, наблюдая, как штатный фотограф «Торнфилд ньюз» настраивал свет.

«Пусть сегодня всё пройдёт благополучно», – подумала Белль с лёгким волнением и, услышав голос мистера Купера, пошла к выходу, чтобы вместе с ним встречать гостей.

Ровно в восемь вечера начался бал. Первым танцевали полонез, и Белль уже в третий раз открывала Хэллоуинский бал вместе с мэром. Мужчины были в тёмных фраках, а женщины – в светлых платьях пастельных оттенков осени. Белль увидела Гастона, выделяющегося среди других джентльменов вишнёво-красным фраком и особенной элегантностью движений. Гастон танцевал с дочерью судьи Моргана. Заметив Белль, он подмигнул, а она улыбнулась в ответ.

В перерывах между танцами Белль разговаривала с гостями, давала автографы и фотографировалась со всеми желающими, несколько раз разговаривала с Гастоном, вокруг которого собрались поклонницы, которые ахали и смеялись над каждой его шуткой. Гастон расточал обаяние, улыбался и обнимал льнущих к нему девушек – кажется, он давно привык к такому вниманию и наслаждался им. Аннабелль отошла к миссис Марч обсудить незнакомые имена двух её будущих партнёров в списке танцев. Белль не знала ни господина Корби, который купил у Гидеона франсез, ни господина Вильсона, чьё имя значилось напротив вальса.

– Господин Корби как раз просил, чтобы тебе его представили, детка, – улыбнувшись, ответила миссис Марч. – И я только что его видела, – она огляделась. – А вот и он.