Чары любви

Пролог

В далёком мире, где реальность переплеталась с волшебством, а законы природы подчинялись не только физике, но и древней магии, раскинулись земли, полные чудес. Здесь, среди изумрудных долин, неприступных горных хребтов и таинственных лесов, бок о бок с людьми жили создания, о которых в иных мирах слагали лишь легенды.
Гномы, искусные мастера и неутомимые рудокопы, возводили под землёй целые города лабиринты, где в плавильных печах вечно пылал магический огонь, а молоты выбивали ритм вековых традиций. Их бороды украшали серебряные нити мудрости, а глаза светились от знания сокровенных тайн камня и металла.
Эльфы, стройные и изящные, словно сотканные из лунного света, обитали в зачарованных рощах. Их города из живого дерева и хрусталя сливались с природой, а песни могли заставить цветы распускаться в полночь. Они хранили древние знания о звёздах и травах, передавая их из поколения в поколение.
Тролли, могучие и суровые, сторожили горные перевалы и дремучие чащи. Их каменная кожа выдерживала удары самых прочных мечей, а сила позволяла переворачивать валуны одной рукой. Хотя многие считали их грубыми и невежественными, среди троллей встречались мудрецы, помнившие времена, когда мир был ещё юным.
Великаны, чьи шаги сотрясали землю, жили обособленно — то на вершинах неприступных пиков, то у берегов бушующих морей. Они не стремились к общению с мелкими народами, но порой, в минуты великодушия, помогали строить мосты через пропасти или поднимали затонувшие корабли.
Феи, крошечные и сверкающие, как капли росы на солнце, населяли поляны и ручьи. Их смех звучал, словно перезвон хрустальных колокольчиков, а шалости порой доставляли хлопоты, но в душе они были добры и любили дарить удачу тем, кто относился к природе с почтением.
Волшебники, люди с врождённым даром, изучали потоки магии, плетя заклинания из слов, жестов и редких ингредиентов. Их башни, устремлённые в небеса, служили обсерваториями для наблюдения за звёздами и лабораториями для алхимических опытов. Они знали, как вызвать дождь, заговорить меч или прочесть мысли, но их сила требовала великой ответственности.
Духи лесов, невидимые стражи природы, следили за равновесием. Они могли явиться в облике зверя, вихря или мерцающего света, чтобы напомнить: мир — это единый организм, и любое нарушение гармонии несёт последствия.
В небесах этого мира парили величественные драконы — древние хранители стихий. Огнедышащие владыки южных пустошей извергали пламя, способное расплавить скалы, а ледяные стражи северных вершин дышали морозным туманом, замораживая всё на своём пути. Морские драконы, скользя над волнами, вызывали штормы и оберегали подводные сокровища, а воздушные духи высот могли становиться невидимыми, сливаясь с потоками ветра. Их чешуя переливалась всеми оттенками радуги, а крылья, раскинувшиеся подобно парусам, отбрасывали гигантские тени на землю. Драконы редко вступали в контакт с другими народами, храня мудрость веков и наблюдая за ходом событий с недосягаемых высот.
Над горными кряжами и дремучими лесами кружили грифоны — гордые создания с телом льва и головой орла. Их зоркие глаза замечали малейшее движение на земле, а мощные когти могли поднять даже взрослого воина. Грифоны служили верными стражами древних святынь и нередко становились спутниками отважных героев, готовых пройти испытания ради высшей цели. Их гортанные крики разносились на многие лиги, предупреждая о приближении опасности или возвещая о великих переменах.
А в самых высоких слоях атмосферы, где воздух становился разрежённым, обитали крылатые кони — грациозные создания с шелковистой гривой и переливающимися крыльями. Они появлялись лишь перед избранными, даруя им возможность преодолеть огромные расстояния за считанные мгновения. Легенды гласили, что эти кони — посланники небесных сил, и встреча с ними сулила великие свершения или судьбоносные открытия.
В глубинах озёр, в скрытых лагунах и у подводных гротов жили русалки — загадочные дочери вод. Их длинные волосы струились, подобно морским водорослям, а переливчатые хвосты сверкали в лунном свете всеми оттенками аквамарина и лазурита. Голоса русалок обладали магической силой: их песни могли успокоить разбушевавшуюся стихию, исцелить израненную душу или, напротив, заворожить неосторожного путника, уведя его в пучину.
Одни русалки предпочитали уединённую жизнь среди коралловых рифов и подводных пещер, оберегая древние сокровища и тайны океанских глубин. Другие же, более общительные, иногда выходили на берег в безлунные ночи, чтобы танцевать на влажных песках и наблюдать за миром сухопутных существ. Они умели разговаривать с рыбами и морскими тварями, знали пути подводных течений и могли предсказывать штормы по движению планктона. Хотя многие боялись русалок из‑за их непредсказуемого нрава, те нередко помогали морякам, указывая безопасный путь среди рифов или спасая утопающих. Но всякий, кто пытался насильно удержать русалку или осквернить её водное царство, испытывал на себе гнев дочерей океана — их проклятия обращали пресную воду в соль, а колодцы — в бездонные пучины.
Так в этом мире, полном чудес, каждое существо — от крошечной феи до исполинского дракона и таинственной русалки — занимало своё место в великой симфонии жизни, поддерживая хрупкое равновесие между магией и природой.
Веками народы сосуществовали в относительном мире. Торговля связывала подземные кузницы гномов с эльфийскими рынками, где за артефакты из звёздного металла предлагали эликсиры долголетия. Великаны обменивали редкие минералы на заклинания, усиливающие их природную стойкость. Даже тролли, несмотря на свою замкнутость, время от времени принимали участие в общих советах, если речь шла о защите границ от внешних угроз.
Но в этом гармоничном мире жил человек по имени Дэмион. Он родился в небольшом поселении у подножия Серебряных холмов, где его семья занималась выращиванием целебных трав. С детства Дэмион отличался острым умом и ненасытной любознательностью, но вместе с тем в его сердце зрело нечто тёмное — жажда власти, которую он сам не до конца осознавал. Он изучал книги по истории, зачитываясь рассказами о древних завоевателях, чьи имена гремели на весь мир. Он наблюдал за волшебниками, пытаясь понять, как они управляют стихиями, и за завистью смотрел на гномов, чьи кладовые ломились от сокровищ.
— Почему одни рождены править, а другие — служить? — спрашивал он себя, и ответ, который он находил, всё больше разъедал его душу.
Со временем Дэмион начал путешествовать, проникая в святилища, куда простым людям вход был запрещён. Он выменивал, выпрашивал и даже крал знания, собирая обрывки заклинаний, карты забытых рудников и рецепты зелий, способных подчинять волю. Его глаза, некогда полные любопытства, теперь горели холодным огнём амбиций.
Однажды, в глубине заброшенной пещеры, он нашёл древний артефакт — чёрный кристалл, пульсирующий, словно живое сердце. В его гранях отражались тысячи образов: короны, пылающие города, коленопреклонённые народы. Голос, шедший будто из самой бездны, прошептал ему:
— Возьми. И мир станет твоим.
Чёрный кристалл, пульсирующий в руках Дэмиона, оказался не просто безмолвным свидетелем древних тайн — он стал источником невиданной силы. В первую ночь после обретения артефакта Дэмион провёл ритуал, о котором едва догадывался, следуя смутным намёкам, мерцавшим в гранях камня. Когда последний слог заклинания сорвался с его губ, воздух наполнился шипением, а из тьмы выступили фигуры — не люди, не звери, не духи, а нечто среднее: создания из сгущённой тени и холодного пламени, покорные его воле.
— Это… моя армия, — прошептал Дэмион, и в голосе его звучала не радость, а голодная жажда большего.
С каждым днём войско росло. Кристалл впитывал энергию разрушенных святилищ, опустошённых рощ, убитых духов. Твари, рождённые из мрака, множились, словно плесень на заброшенном хлебе. Дэмион не щадил никого: деревни, где когда то торговали эльфийскими тканями и гномьими клинками, превращались в пепел; тролли, пытавшиеся встать на защиту перевалов, падали, сокрушённые волной теневой нечисти; феи, чьи песни могли исцелять раны, теперь кричали в агонии, растворяясь в чёрном дыму.
— Владыка, — склонился перед ним один из генералов, облачённый в доспехи, выкованные из костей поверженных магов. — Мы взяли Восточные луга. Там не осталось ни души.
— Хорошо, — холодно ответил Дэмион, разглядывая карту, где уже половина континента была закрашена чернильной тьмой. — Но этого мало.
— Мало?! — генерал невольно отступил. — Мы сокрушили три королевства, подчинили долины… Что ещё вам нужно?
— Всё, — глаза Дэмиона вспыхнули багровым светом. — Я стану владыкой этого мира. Каждый камень, каждое дерево, каждая душа — всё будет моим.
Он уже носил титул лорда — лорда Тьмы, как его шептались выжившие. Но титул был лишь тенью того, чего он желал. Ему нужны были не земли, а абсолютная власть, не богатства, а возможность перекроить реальность по своему замыслу. И тогда кристалл заговорил снова:
— Ты силён, но не всесилен. Есть артефакт, что сделает тебя богом. Железные башмаки. Их ковали гномы в глубинах Забытой кузницы, вкладывая в металл силу древних гор. Тот, кто наденет их, станет неудержимым — его шаг будет сотрясать миры, а воля — гнуть реальность.
Голос кристалла проникал в сознание, обволакивая разум сладкой пеленой всемогущества. Дэмион сжал кулаки. Он знал: Забытая кузница лежит в сердце гномьих пещер, куда не ступала нога чужака уже тысячелетия. Но это не имело значения. У него была армия. У него был голод. Он развернулся к генералу, чьи глаза уже начали тускнеть под грузом беспрерывных битв.
— Собирай армаду. Мы идём в горы.
— Владыка… — генерал сглотнул. — Гномы — не просто враги. Они хранители глубин. Их кузницы защищены заклятьями, их туннели — ловушки. Мы потеряем тысячи.
— Потеряем? — Дэмион усмехнулся, и улыбка его была острее клинка. — Мы создадим новых. Кристалл не оскудеет, пока есть, кого поглотить.
Генерал опустил голову, понимая: спорить бесполезно. Владыка Тьмы уже не слышал возражений. Его разум был оплетён обещаниями кристалла, а сердце — выжжено жаждой безграничной власти.
В тот же час гонцы помчались во все концы захваченных земель, собирая остатки покорённых племён и свежие отряды теневой нечисти. Дэмион лично следил за подготовкой: он велел выковать знамёна из кожи поверженных фей, а штандарты — из костей эльфийских воинов. Каждый элемент его армии должен был напоминать миру: сопротивление бессмысленно. Когда армада собралась, горизонт почернел от множества фигур. Тысячи, десятки тысяч существ, некогда бывших людьми, эльфами, троллями, теперь обращённых в послушных марионеток. В воздухе висел запах гари и железа, а земля дрожала от топота бесчисленных ног.
— Вперёд, — произнёс Дэмион, поднимая кристалл, чей свет теперь затмевал солнце. — Пусть горы падут. Пусть гномы узнают, что значит встать на пути у того, кто желает всего.
И армада двинулась — лавина тьмы, готовая поглотить последние оплоты свободы. Где то в глубинах пещер гномы уже били в тревожные колокола, чувствуя, как дрожит камень под натиском приближающейся бури. Но Дэмион не думал о них. Он думал лишь о башмаках, о мощи, о том мгновении, когда весь мир склонится перед ним — окончательно и бесповоротно.
Армия Дэмиона продвигалась сквозь горные хребты, словно чёрная волна, сметающая всё на своём пути. Огненные снаряды, заряженные тёмной энергией кристалла, рушили древние гномьи бастионы, превращая в щебень стены, которые веками считались неприступными. Леса вокруг пылали — не от обычного пламени, а от зловещего фиолетового огня, пожирающего даже камень. Каждый шаг армады сопровождался грохотом обрушающихся скал и воплями поверженных защитников.
Дэмион шёл впереди, не замечая жара и дыма. Его глаза, отсвечивающие багровым, были прикованы к горной гряде, где, по слухам, скрывалась Забытая кузница. Чёрный кристалл в его руке пульсировал всё сильнее, будто чувствуя близость великой силы.
— «Железные башмаки… Они станут ключом. Когда я надену их, сам мир содрогнётся под моей поступью», — думал он, и эта мысль наполняла его ледяной радостью.
Наконец, после трёх дней непрекращающегося штурма, передовые отряды ворвались в главный зал гномьей цитадели. Здесь, среди расплавленного металла и разбитых станков, стоял король гномов — Торгримм Каменнобород, его седая борода была перепачкана кровью, а в руках он сжимал боевой молот, уже потрескавшийся от ударов. Вокруг него лежали тела последних защитников — гордых, непокорённых.
— Ты проиграл, гном, — произнёс Дэмион, поднимая кристалл. Тени его воинов сомкнулись вокруг короля.
Торгримм усмехнулся, несмотря на рану в плече:
— Проиграл? Нет. Я лишь задержал тебя. Но ты никогда не найдёшь то, что ищешь.
— Где Железные башмаки? — голос Дэмиона прозвучал как удар кнута.
— В святилище глубин, — ответил Торгримм, гордо вскинув голову. — Но я лучше умру, чем укажу тебе путь.
Дэмион медленно кивнул. Без слов он махнул рукой, и из тьмы вывели двоих: жену Торгримма, Лирису, с лицом, залитым слезами, но не сломленным, и его сына, юного кузнеца Браги, чьи руки ещё не знали мозолей от молота, но уже умели ковать сталь.
— Последний шанс, король, — прошептал Дэмион, и в его тоне не было угрозы — лишь холодная уверенность. — Скажи, где башмаки, или твои родные станут лишь первыми в длинной череде жертв.
Торгримм побледнел. Он посмотрел на жену, на сына, затем на своих павших воинов. Молчание длилось долго, пока наконец он не опустил молот.
— Они в Сердце Горы, — выдохнул он. — В тайной камере, куда ведёт путь через лабиринт расплавленного камня. Но знай: эта сила не для тебя. Ты не сможешь удержать её. Она разорвёт тебя изнутри.
Дэмион лишь усмехнулся. В этот момент один из его генералов, облачённый в доспехи из спрессованной тени, приблизился и протянул ему чёрный кристалл. Камень вдруг засиял ярче, будто торжествуя.
— Ещё как смогу, — произнёс Дэмион, сжимая кристалл в ладони. — Потому что теперь у меня есть всё.
Торгримм Каменнобород, с потухшим взглядом и сгорбленными плечами, повёл захватчиков вглубь горы. Путь к Сердцу Горы оказался не просто дорогой — это была извилистая череда испытаний, словно сама гора сопротивлялась вторжению. Сначала они спустились по узкой винтовой лестнице, высеченной в базальте. Ступени были настолько стёрты веками, что каждый шаг требовал осторожности. Воздух становился всё горячее, а из глубин доносился гул расплавленной породы. Факелы в руках воинов мерцали, отбрасывая причудливые тени на стены, испещрённые древними руническими письменами — предостережениями, которые теперь никто не мог прочесть. Затем путь преградил мост из чёрного камня, перекинутый над пропастью, где бурлила магма. Мост был настолько узким, что идти приходилось по одному, а под ногами клубился ядовитый пар. Торгримм шёл первым, не оборачиваясь, хотя Дэмион чувствовал, как в каждом его движении сквозит ненависть.
— Ты ведёшь нас в ловушку, гном? — прошипел один из генералов, хватая Торгримма за плечо.
— Если бы я хотел вашей смерти, — холодно ответил король, — вы уже лежали бы в расплавленном камне. Но я дал слово. И я его сдержу. Даже ценой своей жизни.
После моста они попали в лабиринт туннелей, где стены светились от вкраплений самоцветов. Здесь царила странная тишина — ни звука, ни эха, только тяжёлое дыхание воинов и шорох их доспехов. Торгримм безошибочно выбирал путь, иногда прикасаясь к стенам, словно читая их пальцами.
Наконец, они оказались перед массивной дверью из сплава мифрила и обсидиана. На ней были выгравированы сцены древних битв и символы, охраняющие святилище. Торгримм достал из за пазухи маленький кристалл — ключ, хранившийся в его роду тысячелетиями. Дверь с грохотом распахнулась, открывая взгляду зал, где в центре на пьедестале покоились Железные башмаки. Они казались простыми — тяжёлые, из тёмного металла, с руническими узорами, пульсирующими тусклым светом. Но даже на расстоянии Дэмион ощутил их мощь — она вибрировала в воздухе, заставляя кровь бежать быстрее.
— Вот они, — прошептал он, делая шаг вперёд. — Моё величие.
— Остановись, человек, — голос Торгримма прозвучал твёрдо. — Ты не понимаешь, что берёшь. Эти башмаки — не просто сила. Они — испытание. Лишь тот, кто достоин, сможет их носить. Остальные… превращаются в пепел.
Дэмион лишь рассмеялся:
— Достоинство? Его определяет власть. А власть будет моей.
Он обернулся к своим воинам:
— Схватить короля.
Гномские стражи попытались сопротивляться, но тени Дэмиона обрушились на них, словно вихрь. Торгримма скрутили, прижав к земле.
— Уговор был! Я веду вас, а ты оставишь мою семью в живых! — прорычал Торгримм, пытаясь вырваться.
— О, я помню уговор, — усмехнулся Дэмион. — Жена останется в живых. А ты… и твой сын… вы — лишняя память.
Прежде чем Торгримм успел что либо сказать, меч одного из воинов пронзил его грудь. Король упал, но взгляд его остался ясным, полным не страха, а гнева. Рядом с ним, не успев даже вскрикнуть, пал и юный Браги. Лириса, стоявшая в стороне, закричала. Звук её голоса эхом разнёсся по залу, отразившись от стен, словно стон самой горы. Воины отпустили её, и она рухнула на колени перед телами мужа и сына, обхватив их, словно пытаясь согреть. Дэмион подошёл ближе, глядя на неё сверху вниз.
— Ты ещё поблагодаришь меня, королева. Ведь я оставил тебе жизнь.
Лириса подняла взгляд. Её глаза, полные слёз, горели такой ненавистью, что даже Дэмион на миг замер.
— Ты… — её голос дрожал, но звучал отчётливо. — Ты думаешь, что сила этих башмаков сделает тебя богом? Нет. Она сделает тебя проклятым. И я клянусь: пока в этом мире есть хоть капля справедливости, твоё имя будет звучать как предупреждение. Ты будешь проклят навечно.
Её слова повисли в воздухе, а где то в глубине горы раздался глухой раскат, словно сама земля согласилась с её клятвой.
Лириса, всё ещё стоя на коленях перед телами мужа и сына, подняла голову. Её глаза, полные невыплаканных слёз, горели нестерпимой яростью. Она выпрямилась — не как сломленная королева, а как пророчица грядущей кары.
— Ты думаешь, что стал богом? — её голос прозвучал тихо, но каждое слово било, словно молот по наковальне. — Боги стихий покарают тебя, Дэмион. Ты — не владыка. Ты — лишь глупец, осмелившийся бросить вызов силам, которые старше самого времени.
Дэмион расхохотался. Его смех эхом разнёсся по залу, отразившись от стен, покрытых руническими письменами. Он сделал шаг к Лирисе, и каждый удар его башмаков отзывался глухим звоном, будто колокол, возвещающий о конце времён.
— Боги? — он скривил губы в презрительной усмешке. — Эти «боги» — не более чем старые маразматики, дремлющие в своих небесных чертогах. Они как супружеская чета, которая уже сто лет не может решить, кто из них главнее: она — потому что он ничего не может без её воды, он — потому что она без его огня — просто холодная лужа. Ха! Они не боги — они просто шуты, играющие в величие.
Его слова повисли в воздухе, и в тот же миг зал содрогнулся. Ветер, которого только что не было, взвыл с такой силой, что камни задрожали. Яркий свет, ослепительный, как вспышка сверхновой, залил пространство. Когда зрение вернулось, перед Дэмионом стояли четыре фигуры — воплощения стихий.
Бог огня, пылающий, как само солнце, с волосами из языков пламени и глазами, полными раскалённой ярости.
Богиня воды, чья фигура переливалась, словно океан под луной, а голос звучал, как прибой.
Бог земли, массивный, как гора, с кожей из гранита и голосом, подобным грохоту обвала.
Богиня ветра, лёгкая и неуловимая, чьи очертания менялись с каждым порывом воздуха, а смех был подобен завыванию бури.
— Ты, смертный, — прогремел бог огня, и его слова опалили Дэмиона жаром, — осмелился насмехаться над нами?
— Ты назвал нас шутами, — прошелестела богиня ветра, и её голос пронзил разум, как ледяной клинок. — Но шутом оказался ты.
— Твои деяния — оскорбление мироздания, — произнёс бог земли, и каждый слог его речи заставлял пол дрожать. — Ты разрушал, убивал, попирал священные законы.
— А твоё высокомерие — последний грех, который мы не можем оставить безнаказанным, — добавила богиня воды, и её взгляд пронзил Дэмиона, как ледяная стрела.
Четверо богов шагнули вперёд, и их голоса слились в единый приговор:
— За твои преступления и за твоё надругательство над священным ты будешь наказан. Железные башмаки, которые ты возжелал как символ власти, станут твоей тюрьмой. Отныне ты — дух Железных башмаков, Джинн, обязанный являться по первому стуку их подошв. Ты будешь служить любому, кто владеет ими, исполняя его желания. Ты не сможешь навредить хозяину, не сможешь противиться его воле. Если хозяин погибнет или утратит башмаки — ты будешь ждать нового. И так — вечно, до скончания времён. Лишь одно может освободить тебя: если хозяин пожертвует своим желанием и пожелает твоей свободы. Но знай — такого не случится.
Сияние стало невыносимым. Ветер взвыл с новой силой, превращаясь в ураган, который сметал всё на своём пути. Армия Дэмиона, его тени, его создания — всё обратилось в прах, развеянный невидимой силой. Сам Дэмион почувствовал, как его тело растворяется, втягивается в металл башмаков. Он хотел закричать, но голос пропал. Он хотел сопротивляться, но сила богов была абсолютна. Последнее, что он ощутил, — холод железа, поглотивший его целиком.
Лириса стояла посреди опустошённого святилища, где ещё дрожали отзвуки божественного гнева. Воздух был пропитан запахом озона и расплавленного камня, а где то вдали слышались приглушённые стоны выживших — тех немногих, кто пережил падение Дэмиона и исчезновение его армии. Она медленно подошла к пьедесталу. Железные башмаки лежали там, словно остывшие угли после пожара. Металл больше не светился, не пульсировал силой — теперь это были просто тяжёлые, зловещие артефакты, хранящие в себе душу Джина. Лириса подняла их, и холод железа пронзил её пальцы, но она не дрогнула.
Выйдя из святилища, королева двинулась по извилистым туннелям гномьего города. Вокруг царила странная тишина — не мёртвая, а скорее настороженная, как после бури. В некоторых залах уже горели факелы, и Лириса видела, как гномы, уцелевшие в битве, помогают раненым, разбирают завалы, переговариваются тихими, хриплыми голосами. Кто то поднимал глаза на королеву, и в их взглядах читалось не только горе, но и робкая надежда.
— Ваше величество… — прошептал один из старейшин, увидев её.
Лириса лишь кивнула, не останавливаясь. Ей нужно было завершить то, что началось здесь, в глубинах горы. То, что должно было положить конец проклятию.
Она шла долго, спускаясь всё ниже, пока не достигла обрыва над подземной рекой. Вода здесь бурлила, неслась с такой скоростью, что камни на дне казались размытыми тенями. Река уходила в тёмный туннель, откуда доносился гул — будто сама земля стонала, переваривая случившееся. Лириса остановилась у края, глядя на стремительный поток. В её руках башмаки казались непомерно тяжёлыми — не физически, а морально, словно они несли на себе вес всех погибших, всех разрушенных судеб. Она вспомнила Торгримма, его спокойную силу, его веру в законы гор. Вспомнила Браги, чьё будущее оборвалось в один миг. Вспомнила тех, кто пал, защищая свой дом.
— Это не должно повториться, — прошептала она, сжимая башмаки крепче.
И с этими словами она разжала пальцы. Железные башмаки упали вниз, на мгновение застыв в воздухе, а затем с глухим всплеском погрузились в воду. Река тут же подхватила их, закружила в водовороте, понесла дальше, в темноту туннеля. Лириса смотрела, как они исчезают из виду, уносимые неумолимым течением, и чувствовала, как внутри неё что то успокаивается — не боль, нет, но хотя бы тень надежды.
Она знала: река выведет башмаки наружу. Может быть, они окажутся в озере, может — в подземном озере, а может — их вынесет на поверхность через какой нибудь скрытый источник. И тогда кто то найдёт их. Кто то, чей разум будет ослеплён жаждой власти, богатством, безумной любовью или иной ненасытной мечтой. Кто то, кто захочет стать богом. Но она также знала: едва ли этот кто то остановится. Едва ли он задумается о цене. Люди, эльфы, гномы — все они, в глубине души, были одинаковы в своём стремлении к большему. И потому Джинн, запертый в башмаках, вряд ли обретёт свободу. Ведь для этого нужно не просто желание — нужно самопожертвование. Нужно, чтобы хозяин отказался от своей мечты ради чужой свободы. А такое случалось редко. Лириса последний раз взглянула на бурлящую воду, развернулась и пошла обратно. Где то впереди ждали дела: хоронить погибших, лечить раненых, восстанавливать город. Но теперь у неё была уверенность — хотя бы на время — что тьма отступила.
А где то там, в глубинах земли, река несла своё сокровище дальше, к новым соблазнам, к новым трагедиям, к новым мечтам, которые однажды обернутся проклятием.