Чары Марихен

Пролог

Пламя свечи дрогнуло, и покрытые инеем стёкла задребезжали. Девушка, сидевшая напротив зеркала, прислушалась и закрыла ладонями танцующий огонёк – единственный источник света, отделяющий её от кромешного мрака. Горячий воск капал на стол и обжигал дрожащие пальцы.

Стрелки быстро приближались к полуночи, и всего несколько минут отделяли один день от другого. Самая длинная ночь. Все в поместье спали, кроме хозяйской дочери. Прислушиваясь к каждому шороху, скрипу половиц и стуку за окном, она тревожно глядела то в отражение старого зеркала, то на дверь, словно ждала кого-то.

Язычок жёлтого пламени танцевал, едва касаясь девичьей руки, и казалось, будто тени на стенах ожили и наблюдали за тем, что происходит в спальне. Но на самом деле это были вовсе не тени…. Она явственно ощущала чьё-то присутствие рядом. Кого-то очень знакомого.

Часы в гостиной пробили двенадцать. И утробные приглушённые звуки долетели до её комнаты. Девушка замерла, словно каждый удар приносил ей физическую боль. Нежное угловатое лицо чуть скривилось.

Сначала тихое шуршание раздалось в полу, в стенах и даже на потолке. Но звуки постепенно нарастали, с каждой секундой подбираясь ближе и ближе к танцующему огоньку на трюмо и холодной руке. Пламя заколыхалось сильнее, новогодние украшения закачались, в углах послышалась возня.

С последним ударом часов за трюмо что-то стукнуло! Зеркало задребезжало, словно вот-вот повалится на девушку. Она вскрикнула и от испуга упала навзничь. Светлые локоны рассыпались по плечам и груди.

Свеча погасла! Луна спряталась за тучами и даже предметы не поблескивали на её свету. Комната погрузилась во мрак. Девушка застыла, вдавливая ладони в колючий ворс ковра. По спине прошёлся холод. Ей стоило усилий размкнуть губы и произнести: «Ты здесь?».

Но только ветер свистел за окном. Шорох в стенах прекратился. В темноте стали вырисовываться очертания мебели. Комната вновь погрузилась в тишину. «Показалось», - подумала девушка и уже хотела было облегчённо выдохнуть, как снизу послышались возня и истошный крик горничной.

- Не показалось.

Рождественское чудо

Нет ничего страшнее, чем оказаться без работы в канун Рождества. Особенно, если ты одинокая девушка в чужом городе без знакомых и жилья. Да ещё и с паршивыми рекомендациями. Бывшая горничная дома Штольцев с презрением посмотрела на лист. Его копия теперь была разослана по трудовым конторам близлежащих городов. «Всё возвернётся», - в отчаянии подумала она и скомкала листок. Девушка последний раз оглядела съёмное жилище: не забыла ли она ничего от волнения? Затем схватила небольшую дорожную сумку и пошла по крутой деревянной лестнице.

Внизу суетились постояльцы доходного дома. Кто-то уже принёс маленькую пышную ель, и ребятишки украшали её бумажной гирляндой. Атмосфера веселья совсем не подходила к ужасному настроению, поэтому девушка сразу выскочила на сырую улицу, не прощаясь. Она сама не знала, куда идёт. Ноги просто вели её вперёд, а голова не возражала. Мокрый снег лип на старый плащ и тонкую юбку. Мимо проносились украшенные повозки и прохожие, навьюченные коробками и мешками. Крепкий незнакомец чуть не огрел девушку срубленной елью.

Известно, что дороги старых европейских городов обычно сходятся на главной площади, а на праздники это место особенно красиво. В центре мигала разноцветными огнями большая ель, а вокруг шумела праздничная ярмарка. От палаток веяло сладостями, мятой, имбирём, ягодным пуншем. Бывшая прислуга решила порадовать себя хоть чем-то в преддверие Рождества: всё равно несколько серебряных пфеннигов в кошельке никак бы не исправили ситуацию. Минуя киоски с игрушками, девушка купила коробку с шоколадным печеньем и устроилась на помосте у тёмной подворотни: лавки были заняты конькобежцами и парочками.

Праздник будто за прозрачной ширмой, а она на подмостках наблюдала за чужим счастьем. Челюсти едва открывались от холодного сырого ветра, пальцы дрожали. Она так увлеклась едой, что не сразу заметила пристальный взгляд. Пара тёмных бусинок внимательно глядела на неё. Крыса! Совсем близко, на помосте.

- Проклятый грызун! Уходи.

Но крупная крыса даже не повела усами. Девушка готова была поспорить, что животное смотрело на неё осознанным взглядом. «От холода совсем сознание помутилось», - подумала она и снова взглянула на крысу: «Ей, наверное, тоже холодно и голодно». Для уличного зверька она исполинских размеров. Лощённая шёрстка блестела в свете витрин. Поэтому девушка решила, что животное выбросили. Она отломила кусочек печенья и положила перед крысой, но та равнодушно оглядела подарок.

- Ну же! Бери и уходи!

Большой пасюк фыркнул, осторожно взял еду и вразвалочку побрёл к невысокому домику со множеством вывесок. Он шмыгнул под крыльцо книжной лавки с горевшими витринами. Значит, заведение ещё открыто.

Девушка бросилась к стеклянной двери, покрытой инеем. Колокольчик звонко оповестил о приходе посетителей, а дверь позади громко захлопнулась. У двери стояли скамеечки с подушками. Гостья отряхнула снег и огляделась. Она надеялась погреться хотя бы несколько минут, пока её не выгнали. Но на звоночек никто не вышел. Только горел приглушённый свет и пахло имбирём да типографской краской. Стараясь не шуметь, она осторожно прошла вглубь, оглядывая стеллажи, плотно забитые книгами на разный вкус и цвет.

- Какая литература интересует? – голос позади застал врасплох.

Посетительница резко обернулась. Пожилой мужчина смотрел на неё поверх очков. Его вид был приветливый и добродушный, но наученная горьким опытом девушка знала, как внешность бывает обманчива. Она шагнула назад, прижимая сумку к себе.

- А я… Я… Зашла посмотреть, что у вас е-есть…

- Себе или на подарок?

- И себе, и на подарок. Я п-прицениваюсь перед п-праздниками.

Мужчина кивнул и направился в сторону дальних стеллажей. Гостья несколько минут делала вид, что разглядывает красивые корешки. Лавочник не выгонял её и не следил, как это делали в других магазинах.

В лавке не продавали модных журналов и каталогов мебели, бульварных романов и новостных газет, как в других местах. Только много книг в красочных переплётах с акварельными иллюстрациями, и даже с позолотой. Столько прекрасных книг! Как же хочется купить хотя бы парочку!

Девушка ходила меж рядов, чувствуя, как кровь приливает к пальцам и щекам. Она дошла отдела со сказками и задержала взгляд на неприметной тонкой книжке с побитыми и погрызенными углами. Названия и автора нигде не было.

Посетительница бережно развернула форзац. «Сказ об орехе Кракатук» - было выведено на пожелтевшей бумаге готическими буквами.

- Хотите взять?

Девушка чуть не выронила книгу! Лавочник буквально материализовался позади и сказал, поправляя очки:

- Да, здесь кое-где вырваны рисунки, и книга залежалась. Но не смотрите на внешний вид! История очень интересная. Её написал мой давний приятель. Было мало экземпляров, поэтому их сразу раскупили. А один остался.

- У меня нет денег. С с-собой, разумеется, -робко возразила девушка.

- Не беда! Я отдам задаром! – поднял палец вверх старик. - А то вредные мыши совсем сгрызут её.

- С-спасибо, - растерялась гостья. – Но знаете, я не очень люблю всякие сказки. Тем более, поучительные.

Она вспомнила, что в родным доме любили разный кельтский фольклор и сказания, и как под Рождество семья собирались в библиотеке и рассказывали истории. От воспоминаний сердце стало биться чаще и кровь сильнее прилила к обледеневшим щекам.

- Это не такая, посмотрите.

Девушка слегка улыбнулась. Она согрелась и теперь готова уходить, но напоследок всё же спросила:

- В предпраздничные дни очень много торговли. Скажите, а вам не нужна работница? Я согласна на любую работу! Меня сложно напугать. К сожалению, я осталась без жилья и средств к существованию.

- А где вы работали раньше?

- Я была горничной. У меня приличный стаж, но рекомендательное письмо… я его потеряла при переезде.

Удивительно, что лавочник не спросил ни имени молодой особы, ни семьи, где она работала. Он хитро улыбнулся, а затем довольно потёр руки: